Николя Бёгле

Последнее послание

© XO Editions, 2020

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2021

* * *

Моей замечательной жене Каролине, вместе с которой я надеюсь передать лучшее из посланий нашим столь же замечательным дочерям Еве и Жюльетте


1

Между ставнями на окне одного из невысоких каменных домов, стоявших на темной улочке, пробивался свет — неяркий, колеблющийся, но достаточный, чтобы обрисовать контуры прямоугольного окна с викторианскими колоннами по бокам.

Гораздо больше искусственного электрического освещения Грейс любила мягкость огня, зажигаемого ею при ежедневном пробуждении в три часа утра. Сидя на краю кровати в своей спальне, она любовалась пламенем фонаря, ожидая, пока оно выровняется.

От разминания затекших пальцев ног хрустнул паркет, и это заставило ее окончательно проснуться. Охваченная внезапной тревогой, она нагнулась открыть ящик ночного столика, но передумала и покачала головой. «Ты же знаешь, что он все еще там», — мысленно сказала она себе, взяла фонарь и встала у окна. Ветки скребли по стеклу, а позади них выделялся круг луны, висящей над высокой башней университета Глазго, которой Грейс несколько мгновений полюбовалась.

Затем, повесив фонарь на руку, как на крюк, она прошла в гостиную, с удовольствием чувствуя под ногами мягкий ковер, и понюхала воздух. Стены, за исключением одной, скрытой занавеской, были полностью заняты полками с книгами, наполнявшими комнату умиротворяющим запахом старой бумаги. Грейс обвела взглядом каждую полку, наслаждаясь молчаливым присутствием единственных друзей, которым дозволялось разделять с нею ее жизнь. Книжные полки висели даже на внутренней стороне входной двери, словно стражи ее дома.

Ступая осторожно, чтобы не разбудить соседей, Грейс включила одну за другой лампы в гостиной, погасила фонарь и, одетая в шелковую пижаму, скрывавшую ее формы, в шорохе ткани легла на ковер возле журнального столика, чтобы начать отжимания, которые заставляла себя совершать с профессорской строгостью. После нескольких месяцев занятий она стала застегивать поясной ремень на несколько дырочек туже. Это было важно для того, чтобы увеличить ее шансы успешно справляться с некоторыми требующими хорошей физической формы ситуациями, с которыми ей приходилось сталкиваться в ее работе.

Полчаса спустя она осмотрела себя в зеркале ванной комнаты. Выступившие красные пятна чрезмерно резко обрисовывали ее щеки и напоминали ей, что из-за ее круглой, сейчас влажной от пота физиономии некоторые грубоватые коллеги подшучивали над ней в недавние времена, когда она была толстухой. Сейчас, в тридцать два года, ее грудь сохраняла несколько избыточную пышность, а талия оставалась более женственной, чем модельной, как она иногда определяла в шутку. Кто-то мог сказать, что ей следовало бы сбросить еще два-три килограмма, тогда как другие нашли бы, что она по-настоящему красивая женщина. Лицо ее было миловидным, а губы, уголки которых растягивали и приподнимали ямочки, привлекали взгляды не меньше, чем орехового цвета глаза, словно ласкавшие собеседника. Что касается пухлых прежде рук, они как будто вытянулись и приобрели неброское изящество.

Грейс наклонила голову набок, и длинные каштановые волосы соскользнули ей на шею. Она только что заметила на животе жировую складку большего, чем она могла вообразить, размера. Пожав плечами, она с иронией подумала, что у нее весомые формы.

Она на цыпочках вернулась в спальню и открыла гардероб. Справа — несколько платьев, джинсов и блузок темных тонов. Слева, словно солдаты в строю по стойке смирно, на вешалках застыли пять практически одинаковых брючных костюмов.

Она собралась выбрать один, прежде чем расположиться на диване с чашкой чаю и книгой, но прервала движение, не завершив его, и посмотрела на стену, противоположную ее кровати. Озабоченная, она осторожно приблизилась к перегородке. Опять начинается. Замерев, она слушала доносившиеся из-за стены приглушенные звуки. Рыдания. Мужчины. Это часто повторялось глубокой ночью в течение приблизительно года.

Что с ним случилось? Как он выглядит? Грейс этого не знала. Она никогда его не встречала, возможно, потому, что распорядок дня обоих не совпадал. Но как и каждый раз, она прислонилась к стене. И в тишине, нарушаемой всхлипываниями неизвестного, запела колыбельную, слегка покачивая головой. Она не всегда попадала в ноты, но колебания ее груди передавались стене, а каждое слово, слетавшее с губ, она сопровождала взмахом указательного пальца. Пришедшая из детских воспоминаний нежная песенка рассказывала, как Мария просит ангелов позаботиться о ее сыне. Грейс часто напевала эту мелодию в самые мрачные моменты своей жизни.

Скоро всхлипывания за стеной стали реже, боль, кажется, улеглась, и ночь снова окуталась тишиной.

Грейс распрямилась с осторожностью матери, отходящей от постели своего заснувшего младенца, взяла один из костюмов, нацепила наплечную кобуру, оделась, пристегнула к поясу наручники, на указательный палец надела серебряное кольцо и присела на корточки перед ночным столиком. В этот раз она открыла маленькую дверцу, за которой скрывался сейф, отперла его, набрав кодовую комбинацию. Внутри лежали два предмета. Не притрагиваясь к пистолету, она с поспешностью, контрастировавшей с обычной размеренной неторопливостью ее движений, схватила кусочек красного бархата, развернула его и издала вздох облегчения. Ключ с двойной бородкой, какие используются в бронированных сейфах, был на месте. Грейс подержала его в руке и вернулась в гостиную. Отодвинула занавеску, висевшую между двумя книжными шкафами, за которой скрывалась прочная металлическая дверь, совершенно непохожая на скромную входную. Грейс вставила ключ в замок, когда ее внимание привлек жужжащий звук вибросигнала мобильного телефона, от которого задрожали фигурки животных и несколько стопок книг на низком столике, где он лежал. Кто мог ей звонить в такой час?

Эллиот Бакстер. Ее начальник. Он не звонил ей, должно быть, целый год. Что ему понадобилось, да еще среди ночи? Она ответила на звонок, столь же любопытствуя, сколь и волнуясь.

— Всего два звонка. Вижу, ты не утратила своих привычек ранней пташки, — заметил он.

— Разве что я поднимаюсь ни свет ни заря не затем, чтобы раньше всех набить себе брюхо, а чтобы заниматься спортом.

— Ладно, ладно, рад тебя слышать, но буду с тобой откровенен, Грейс. Я звоню тебе потому, что под рукой не оказалось никого свободного, так что не строй иллюзий.

— Так же как я не строю их в отношении твоей деликатности, — ответила она без всякой агрессивности.

— Грейс, ты была превосходным детективом некоторое время назад, но ты, так же как и я, знаешь, что…

— Что когда ты перевел меня с понижением, я нуждалась в помощи больше, чем в том, чтобы меня задвинули на чердак? — договорила за него Грейс.

Но если Бакстер позвонил ей, то, возможно, потому, что хотел поручить интересное дело. Лучше не начинать с ним перепалку. Во всяком случае, пока.

— С тех пор я пришла в себя, пережила случившееся, — произнесла она наконец. — Не будем больше об этом. Я тебя слушаю.

Эллиот Бакстер глубоко вздохнул.

— Убийство, — проронил он.

Грейс уловила в голосе своего начальника несвойственную ему нотку беспокойства.

— Труп обнаружен около часа назад в комнате, — продолжал Эллиот, — на лице следы побоев, череп проломлен и… По первым сведениям, из носа у него текла густая беловатая жидкость.

— Где это произошло?

Голос Грейс, доброжелательный и терпеливый, приглашал к откровенности. Как если бы она разговаривала с пугливым ребенком.

— В этом-то вся проблема.

Она услышала, как он облизывает губы и подыскивает слова.

— На острове Айона.

Как и все шотландцы, Грейс знала этот островок на западной окраине страны. Это место славилось своим спокойствием.

— Это случилось в деревне?

— Нет.

И только теперь Грейс начала понимать смятение своего начальника. Помимо поселка на этом острове существовало лишь одно человеческое жилище.

Место, в котором подобного рода вещи никогда не происходят.

Или не должны происходить.

2

Единственное человеческое существо на сотни километров вокруг, Грейс вела машину на средней скорости по узкой полосе асфальта, вившейся по окутанной туманом долине. Поднимаемые при каждом повороте столбы брызг вздымались водопадами, самые высокие из которых смыкались с низкими черными тучами. Время от времени одна из таких туч разрывалась о верхушки деревьев, открывая ряд каменистых горных вершин, напоминающих скелет древнего чудовища, которое разлеглось в своих владениях.

Грейс ловила моменты появлений этого гигантского скелета, чтобы хоть этим попытаться успокоить тревогу, не покидавшую ее с того момента, как она положила трубку. Конечно, Эллиот позвонил ей только потому, что все остальные детективы были заняты. Но, поручив это дело, он, возможно, давал ей единственный шанс доказать, что она может вернуться на должность детектива в отдел по расследованию убийств. На ту самую должность, с которой ее сняли в тот проклятый день, когда лишний вес, набранный за долгие годы, нанес роковой удар по ее карьере. В тот день, когда она не сумела задержать серийного насильника, которого, прилагая большие усилия и старания, ловила на протяжении года. Там, где другой оперативник продолжил бы преследование, она через несколько секунд запыхалась, и преступник растворился в неизвестности; выйти на его след с тех пор так и не удалось. В результате этого провала Грейс была переведена с понижением в отдел по расследованию квартирных краж, где главная ее задача заключалась в опросе соседей, которые ничего не видели, и объяснении отчаявшимся потерпевшим, что полиция прилагает все усилия. Снедаемая сознанием вины, она поначалу примирилась с наказанием и прилагала сверхчеловеческие усилия для того, чтобы вернуть своему телу стройность. Эллиот Бакстер не обращал на это никакого внимания, игнорируя сражение, которое она мужественно вела против себя самой. После года, проведенного «на чердаке», она поняла, что больше этого не выдержит и уйдет из профессии, которая единственная придавала смысл ее существованию. Это неожиданно свалившееся на нее дело могло стать спасением или окончательным приговором, если она его провалит.

Грейс сделала глубокий вдох, прогоняя тяжесть, давившую на нее величиной ставки, и решила заново прокрутить в голове сведения, сообщенные по телефону Эллиотом Бакстером перед тем, как отправиться в пятичасовой путь.

— Что-нибудь известно об обстоятельствах убийства?

— Послушай, старшим там мой однокурсник по юридическому факультету. Парень крепкий, уравновешенный, но в данном случае на грани паники. Он едва мог говорить.

— А почему ты не связался с полицией острова Малл? Это же совсем рядом. У них там есть детективы.

— Он боится, что информация просочится в прессу, так как местные копы слишком хорошо знакомы с местными журналистами. Грейс, даже для имиджа Шотландии будет плохо, если происшествие получит огласку. Одно дело, когда подобное случается в квартале, населенном наркоманами, и совсем другое…

— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я помогу замять это преступление?

На сей раз в ее голосе появилось едва заметное напряжение.

— Нет. Но будет лучше, если ты не допустишь огласки до тех пор, пока не станет ясно, что же там все-таки случилось.

— О’кей. Ты уже послал группу из научно-технического отдела?

— Нет, ты первая. Я свяжусь с ними немедленно. И сообщу тебе номер телефона судмедэксперта, который будет заниматься делом.

— Что известно о личности жертвы?

Эллиот вздохнул:

— В том-то и дело, что ничего. Они не спрашивают документов у тех, кто к ним приходит, а я запретил копаться в его вещах, чтобы они не уничтожили следы.

— Что-нибудь еще?

— Нет, больше ничего. Хотя да. Надеюсь, в этот раз ты ничего не испортишь.



Через час горы расступились, открыв равнину, поросшую бурой травой, качающейся на морском ветру. Грейс приближалась к побережью и, когда на небе вырисовался силуэт стоящего на скале разрушенного замка, она наконец достигла маленького портового городка Обан, где оставила свою машину и села на первый же паром, идущий на остров Малл, — обычный маршрут, чтобы попасть на Айону — далекую младшую сестру Малла. Потом ей пришлось пересечь остров на автобусе, чтобы попасть в скромный порт Финфорт и там занять место на последнем в ее путешествии судне, скоро отчалившем от берега.

Облокотившись о леерное ограждение, Грейс взяла свой завибрировавший мобильный. Эллиот прислал ей контакты Уолласа Мюррея, судмедэксперта, добавив, что тот уже в пути и прибудет на место следом за ней. Только теперь Грейс обратила внимание на то, что сейчас всего лишь начало девятого, а ей казалось, что она прожила полный день.

Морской ветер развевал ее длинные волосы, лицо кололи капли воды, а она всматривалась в очертания приближающегося острова Айона. По ее прикидкам, остров имел больше пяти километров в длину и от двух до трех в ширину. Угадывалась небольшая группа домов, построенных у края воды. Их стало лучше видно потому, что усилившийся ветер разогнал скопление туч, чтобы дать дорогу солнечному лучу, который робко осветил белые стены и шиферные крыши, выстроившиеся вдоль берега, и на короткое мгновение привнес жизнь в вечную серость.

— Отсюда вы его не увидите.

Грейс повернула голову к мужчине лет сорока, облокотившемуся о заграждение возле нее. Его красная вязаная шапка была глубоко надвинута, пряди седых волос развевались вокруг костлявого лица.

— Да, я знаю, он по ту сторону холма.

— Однако среди осени гости сюда забираются редко. А еще реже одинокие женщины.

Грейс не хотелось показаться невежливой, но она не собиралась излагать причины своего приезда мужчине, все еще удивлявшемуся, что женщина может путешествовать одна.

— Какое удачное совпадение, — ответила она, глядя на него с доброй улыбкой, от которой ее глаза сузились. — Я как раз намеревалась побыть в покое и одиночестве.

Мужчина явно ожидал другого ответа и на мгновение замер с открытым ртом, прежде чем заговорить вновь:

— В покое-то в покое, но кто знает, что происходит за этими стенами, когда туристы уезжают.

Порыв ветра хлестнул море. Грейс подняла бегунок молнии своей парки. Мужчина бросил на нее насмешливый взгляд.

— Ну, не беспокойтесь. С такими щеками вы не замерзнете.

Потом отошел от ограждения, презрительно махнув рукой.

Грейс почти не удивилась сарказму со стороны этого тощего человека, который должен был завидовать ее хорошему здоровью.

Тут она заметила, что судно прибавило ход. Удары волн стали сильнее, ласковый ветерок сменился агрессивными порывами. Она услышала, что за ее спиной пассажиры переговариваются с некоторым волнением. Все взгляды были устремлены на небо. А там зловещие черные тучи приближались форсированным маршем. В рулевой рубке капитан тревожно поглядывал наверх из своего укрытия. Он дал гудок и приказал всем сесть.

Первые капли разбились о палубу в тот самый момент, когда судно причалило к берегу. Кораблик сильно раскачивало, его корпус со зловещим скрипом ударялся о пристань. Капитан торопил десяток пассажиров поскорее сойти на берег, когда на остров обрушился ливень, стуча по курткам и пальто, трепля волосы и заставляя судно раскачиваться еще сильнее.

Грейс глубже надвинула капюшон, спрыгнула на причал и прямо перед собой заметила мужчину в красной шапке. Наклонившись вперед, чтобы представлять меньшую мишень для косо хлеставшего ливня, она пошла прямо вперед и слегка толкнула попутчика. Стоявший у края и занятый борьбой с ветром, он потерял равновесие. Грейс в последний момент схватила его за руку и не дала упасть в ледяное море, кипящее в двух метрах ниже.

Растерянный, в шоке от страха, бедняга уставился на Грейс.

— Прошу прощения! — крикнула она, перекрывая рев мощных волн, разбивавшихся о берег. — Мои щеки закрыли мне обзор, и я вас не заметила.

Она улыбнулась, поправила ему пальто и решительным шагом направилась к единственной улочке крохотного порта. Через минуту все пассажиры разошлись, и Грейс осталась одна под проливным дождем. Порывы ветра состязались друг с другом в силе рева, а с неба низвергались потоки воды, погружая остров во мрак, как при солнечном затмении.

На земле уже образовались лужи и, перепрыгивая через них, Грейс прошла по улице к дорожке, взбиравшейся на холм, господствующий над городком. Установленный в начале тропы плакат извещал, что в ненастную погоду пользоваться этим путем запрещается. Но Грейс не могла себе позволить роскошь дожидаться окончания бури.

Она оставила предупреждение позади и, несмотря на прилипавшую к ботинкам грязь, пошла дальше, стараясь, насколько возможно, уклоняться от струй дождя, размывавших дорогу и делавших ее скользкой. С блестящим от воды лицом, несмотря на то что она втянула голову в плечи, Грейс поднялась по тропе до вершины холма. Ветер завывал все сильнее, прижимая мокрую траву к земле, а промокшую одежду к телу. Струи дождя попадали в рот, стекали по шее. Она продолжала идти вперед, но видела не дальше, чем на два метра, и только в самый последний момент по разбивающимся внизу о берег волнам догадалась о наличии идущего вдоль тропы обрыва.

Она попыталась ступать осторожнее, но более сильный, чем остальные, порыв ветра резко бросил ее вперед. Она упала и покатилась вниз по склону, такому грязному, что он казался пропитанным маслом. Цепляясь руками за землю, Грейс никак не могла остановить свое скольжение. Она закричала от ужаса. В нескольких метрах ниже ей ответила бездна, разинувшая свою пенную пасть, утыканную острыми скалами, готовыми поглотить добычу. С яростью отчаяния она вонзила ногти в землю. Пальцы горели, кожа была содрана, но она все-таки остановила смертельный спуск. Медленно, осторожно она доползла до тропинки наверху, а оказавшись в безопасности, рухнула в изнеможении. Она осмотрела свои руки и облегчением убедилась, что ее раны — всего лишь царапины.

Вся в грязи, она лежала на земле до тех пор, пока не прошли вызванная страхом тошнота и боль.

Грейс, возможно, лучше, чем любой инспектор полиции, знала, почему занимается этим ремеслом, но в такие минуты борьбы она проверяла степень своей уверенности. Потихоньку восстановив дыхание, она с трудом поднялась на ноги и осмотрелась, прищурив глаза.

Отсюда она должна была увидеть место, куда направлялась, но дождь был таким сильным, что все поглотил в полумраке, и лишь изредка сквозь завесу ливня возникали бесформенные тени, которые тут же исчезали.

С удвоенным вниманием шагая по идущей под уклон тропинке, она наконец достигла ровного места и почувствовала под ногами широкие отшлифованные каменные плиты, между которыми бежали испуганные ручейки. Очень скоро они забрались в ее ботинки, комфорт которых превратился в пористую сырость. «Ну где же он? — потеряла она терпение. — Почему его до сих пор не видно?»

Словно в ответ на ее вопрос молния прочертила небо, а земля содрогнулась от грома. Грейс едва успела заметить каменную стену в нескольких шагах впереди. Она ускорила шаг, следуя вдоль ограды, и наконец на ее пути возникла табличка. Плохо видя из-за заливающей глаза дождевой воды, она только через несколько секунд сумела разобрать маленькие черные буквы: «Дорога мертвых».

Справа, за оградой, в той части острова, что плавно спускалась в направлении моря, она мельком увидела их призрачные очертания, искривленные, покосившиеся. Надгробья всех первых шотландских королей, в том числе и печально знаменитого Макбета, чьи скелеты лежали в земле более тысячи лет. Отведя взгляд, дрожа под мокрой и запачканной грязью паркой, Грейс ступила на эту мрачную дорогу. Она прошла мимо высокого кельтского креста, напоминающего фигуру худощавого человека, и его тень стала заполнять пространство. Она подняла голову и на мгновение остановилась, оробев от неожиданного предчувствия, от которого что-то сжалось в животе. Да, он здесь. Как и следовало ожидать. Здесь уже более тысячи четырехсот лет. Вдалеке от мирской суеты. Его мрачный каменный силуэт в форме креста, над которым доминировала средневековая квадратная башня. За этими стенами, стегаемыми ветром, ее ждал труп человека; там ее ждали возбужденные и перепуганные обитатели этого места.

Грейс снова наклонила голову и, сделав последние несколько шагов, совершенно вымотавшаяся, достигла резного портика и прочной стрельчатой двери Айонского монастыря.

3

Болевшими от холода и царапин пальцами Грейс взялась за висевшее справа от двери большое металлическое кольцо и трижды дернула за него. Молния разорвала мрак, и прямо над ее головой прогремел раскат грома, заглушивший звон колокольчика, сообщившего о ее приходе. Молодая женщина вздрогнула и снова дернула за кольцо, после чего уперлась лбом в свое запястье, а вода тем временем крупными каплями стекала с ее капюшона.

На мгновение ей почудилось, что снова зарокотал гром, но потом она поняла, что кто-то с трудом отпирает дверь изнутри. Наконец тяжелая, подбитая гвоздями дубовая дверь открылась.

— Скорее, входите, — поторопил ее приглушенный мужской голос.

Грейс шагнула через порог, и дверь за ней сразу закрылась со щелчком замка, который встречающий хотел сделать потише.

Она с трудом различала черты своего собеседника, лицо которого закрывал остроконечный капюшон. Единственный источник света — потрескивающий факел в руке монаха — отбрасывал тени, плясавшие на камнях сводчатого коридора. Дальше была различима серия арок, ведущих в сад монастыря. Перед каждой аркой с шумом низвергался поток дождя, а ледяные сквозняки колебали пламя факела.

Воздух содрогнулся от нового удара грома. Тогда монах приподнял капюшон своей грубой шерстяной рясы и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Ему было лет пятьдесят, седая, коротко подстриженная борода ожерельем доходила до начала волос на голове, таких же белых и коротко подстриженных. Грейс отметила круги у него под глазами и выпуклый лоб, который легко было себе представить положенным на ладонь его руки во время долгого чтения. Взгляд был встревоженным, казалось, он следит за происходящим вокруг.

— Грейс Кемпбелл, инспектор полиции округа Глазго.

Она сказала это тихим голосом, протягивая руку, спокойно и открыто.

Монах, казалось, обрадовался тому, что она следует его примеру и не шумит; он ответил на приветствие простым кивком.

— Я — аббат Кэмерон, это я звонил Эллиоту Бакстеру.

Поняв, что монах избегает физического контакта, Грейс сделала вид, что трет ладонь о ладонь, чтобы согреться, и вопросительно посмотрела на факел.

— Да, мне очень жаль… — прошептал аббат. — Буря оборвала электропровода. Но такие большие помещения, как наши, монастырские, факелы предков освещают лучше карманных фонариков.

Дрожащая от холода Грейс с удовольствием ощущала тепло огня, напоминавшее ей успокаивающий огонек ее фонаря. Затем она тоже сняла капюшон, чтобы собеседник почувствовал больше доверия к ней.

— Вы разговариваете шепотом из почтения к месту или…

Аббат прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями.

— Нет, не из почтения… В общем… да… и из почтения… но…

Он подошел к Грейс, которая почувствовала кожей жар огня, ощутила запах горелого масла и шероховатость рясы, коснувшейся ее руки.

— Если бы видели, что он сделал… с этим милым молодым человеком, — шепнул он ей на ухо.

В его голосе она уловила глубокую печаль.

— Вы можете провести меня к телу? — спросила она.

— Подождите!

Неожиданно аббат схватил Грейс за руку. Его пальцы нервно сжали ее запястье, будто когти орла, ухватившего кость.

— Кроме брата Логана, обнаружившего тело, и меня самого, остальные монахи еще не знают, что случилось.

Аббат быстро обернулся, словно услышав за спиной какой-то звук. Грейс всмотрелась в глубину коридора, но никого не заметила.

— Также они не знают, что я вызвал полицию, — шепотом добавил он.

— Почему? — так же шепотом ответила Грейс, поморщившись от боли, причиняемой ей хваткой аббата.

Не замечая, что делает молодой женщине больно, аббат прикусил волосы бороды, торчавшей возле его губ.

— Брат Логан обнаружил тело около двух часов ночи, а приблизительно в полночь наш жилец еще был жив, поскольку я лично разговаривал с ним. Значит, убийство произошло среди ночи. В это время все выходы из монастыря заперты. Взлома не было — я сам проверял. Ни дверей, ни ставней…

Монах отпустил руку Грейс, и она медленно расстегнула молнию парки, чтобы взяться за рукоятку пистолета.

— Я не могу в это поверить, — вновь заговорил аббат дрожащим голосом, — но убийца непременно кто-то из членов общины… и он еще здесь.

4

— Где остальные? — шепотом спросила Грейс, осматривая каменный коридор с большим вниманием.

Аббат не мог оторвать глаз от пистолета, который молодая женщина твердо держала в руке, направив ствол в пол.

— Господи, прости! В чем мы согрешили настолько, что заслужили подобное наказание…

Грейс положила свою руку на его, чтобы поддержать.

— Успокойтесь, брат Кэмерон. Теперь, когда я здесь, вы не один. Но если мы хотим уладить это дело наилучшим образом, мне необходимо, чтобы вы сохраняли хладнокровие. Хорошо?

— Да… простите, — ответил он, теребя висевшие у него на шее четки.

— Итак, где находятся остальные члены общины?

— Сегодня утром все братья находятся в скриптории, и каждый переписывает свой манускрипт.

— Сколько всего братьев?

— Нас пятеро. Монашеская жизнь в наши дни привлекает немногих…

— То есть в данный момент, исключая брата Логана, известившего вас, и вас самого, в монастыре находятся три человека, верно? Ни садовника, ни повара, ни другой обслуги?

— Нет, мы все делаем сами.

— А другие постояльцы, кроме убитого?

Аббат Кэмерон, прикрыв на секунду глаза, покачал головой.

Грейс требовалось подкрепление, чтобы следить за выходами из здания. Но Эллиот Бакстер ясно сказал: никаких контактов с местной полицией. Ей оставалось только одно: вызвать из Глазго группу, которая доберется на место лишь через несколько часов. Тем более в такую непогоду.

Не ослабляя бдительности, Грейс быстро написала сообщение своему начальнику: «СРОЧНО: подозреваемый, возможно, все еще на месте. Требуется подкрепление. НЕМЕДЛЕННО. Четыре человека».

— Вы можете проводить меня в комнату жертвы так, чтобы никто не заметил? — спросила Грейс, снимая с предохранителя свой «Глок-17».

— Логически да, поскольку комнаты постояльцев находятся в противоположной стороне от скриптория. Следуйте за мной.

Высоко подняв факел, аббат быстро пошел по коридору. Грейс за ним.

Профессия научила ее передвигаться бесшумно и быстро. Задевая правым плечом стену, держа пистолет стволом вниз, она шла на некотором расстоянии позади светового круга, образуемого пламенем факела. Они прошли через монастырь. Снаружи продолжал бушевать ливень и вздрагивала от раскатов грома земля. Порывы ветра устраивали во дворе вихри, сквозняки дули в арки, чтобы скользнуть на каменные плиты коридора ледяными призраками. Грейс снова вздрогнула. То ли ветер забрался под ее промокшую одежду, то ли в нее начинал закрадываться страх? Полученный от Бакстера ответ не принес успокоения. «Подкрепление в пути. Прибытие ожидается в течение часа на вертолете». В сильную бурю им ни за что не удастся попасть на остров в такой срок. Пока ей придется действовать в одиночку.

Аббат отпер еще одну стрельчатую дверь. Здесь не было выхода наружу, откуда в эту сырую часть монастыря мог бы попасть холодный воздух. Перед Грейс круглый свет факела выхватывал из темноты колеблющиеся очертания длинного коридора с обшитыми дубом стенами, прорезанными нишами с витражами, в которых стояли статуи с длинными печальными лицами.

Аббат запер за собой дверь на ключ, предварительно убедившись, что никто за ними не идет, и по отполированному за века каменному полу с рисунком шахматной доски двинулся вперед.

Молния на мгновение осветила коридор бледным светом, отбросив тени статуй на стены.

— Что вы можете мне сказать о погибшем? — спросила Грейс, воспользовавшись раскатом грома, чтобы заглушить звук своего голоса.

— Его зовут… звали Антон. Это все, что мы знали и что нам необходимо было знать. Ему было лет двадцать, у нас он прожил около двух с половиной лет. Он помогал нам переписывать манускрипты, чтобы оплатить проживание. Справлялся он с этим очень ловко, но он был не просто работником физического труда. Он интересовался многими вещами, и я часто вел с ним продолжительные и очень содержательные беседы. Впрочем, он весьма хорошо знал Библию и другие религиозные тексты. — Аббат пожал плечами. — Он говорил, что надеется найти пути к объяснению того, чего наука не может понять. Наука была его призванием… Хотя я ничего в этом не понимаю. Мне он казался человеком блестящего ума. Хотя бы из-за его умения объяснить мне некоторые важные научные вопросы, до сих пор не имеющие ответа. Кроме того, я мог оценить его тончайшие познания в некоторых религиозных проблемах, в которых я совсем ненамного превосхожу его. В его рассуждениях было нечто завораживающее, — закончил он с задумчивым видом.

— Итак, вы его высоко ценили, — предположила Грейс, бросавшая настороженные взгляды в направлении окон, через которые в коридор проникал серый свет.

— Да, это был необыкновенный человек.

— Возможно, ваши братья не так хорошо ладили с ним.

— Я не перестаю задавать себе этот вопрос и не вижу ничего, что позволило бы мне предположить, что один из членов нашего братства мог желать ему зла. Я никогда не слышал, чтобы он повздорил или хотя бы поспорил с одним из наших. И уж тем более чтобы он мог довести кого-то до совершения такого жестокого преступления. Это какая-то бессмыслица.

Грейс слушала аббата внимательно и даже с некоторым сочувствием. Но, не исключая и такой возможности, она, где-то в дальнем уголке мозга, включила и этого человека в список подозреваемых. У нее было смутное предчувствие, что он рассказывает ей не все, что ему известно о жертве. Однако, возможно, она просто истолковала в дурном смысле монашескую стыдливость.

— Вот. Кельи, предназначенные для постояльцев, располагаются за этой дверью.

Они дошли до конца коридора, и аббат с трудом сдерживал дрожь своей руки, когда вставлял ключ в замок.

— Простите, я…

— Ничего.

Грейс оглянулась, мысленно спрашивая себя, насколько удалось скрыть происходящее от убийцы.

— Сколько еще времени монахи будут заниматься переписыванием рукописей?

— До десяти часов. Иными словами, еще час с четвертью, — ответил аббат, взглянув на наручные часы.

Наконец дверь открылась, а за ней появился новый сводчатый коридор, в которой выходило несколько комнат.

Аббат пошел первым, по-прежнему освещая путь факелом.

— Вторая справа…

— Как именно брат Логан обнаружил тело и в котором точно часу это случилось? — спросила Грейс.

— Случайно. Обычно монахи сюда не заходят. Их кельи находятся в другом здании. Но когда брат Логан ночью, около двух часов с четвертью, встал в туалет, оказалось, что общий туалет в нашем корпусе уже занят. Подгоняемый нуждой, он, в порядке исключения, решил воспользоваться туалетом для постояльцев. И тогда он заметил, что дверь кельи номер два приоткрыта. Он вошел и…

Аббат замолчал. Слышно было лишь, как потрескивает горящее масло факела.

— Он здесь… за дверью.

Голос его был взволнован, как у человека, потерявшего друга.

— Никто, кроме вас и брата Логана, обнаружившего тело, не заходил в комнату?

— Никто. И мы ни к чему не притрагивались. Все в том же состоянии, в каком мы нашли помещение… и Антона.

Грейс надела латексные перчатки — она всегда держала в кармане жакета одну-две пары.

Аббат посмотрел, как она это делает, и несколько раз судорожно сглотнул.

— Если позволите, я бы предпочел, чтобы вы вошли туда одна, — пробормотал он.

Грейс понимающе кивнула, передала ему мокрую от дождя парку, взяла факел и толкнула дверь кончиками пальцев.

5

Ослепленная пламенем факела, Грейс не сразу разглядела келью в форме наконечника стрелы. Вход представлял собой наиболее широкую часть, а дальше комната сужалась до небольшого вытянутого оконца, перед которым стояло распятье. На одной из стен тесаного камня висела грубо сделанная полка; помимо нее меблировку составляли узкий рабочий стол перед окном, стул, сейчас опрокинутый, массивный дубовый шкаф и скромная кровать, половина простыней которой свисала до пола. Воздух был наполнен отвратительным запахом.

Грейс сдержала приступ тошноты. Она осмотрела постельное белье и скорее угадала, чем увидела, вцепившиеся в простыню пальцы, словно хотевшие ее сорвать. Рука, которую она разглядела, была изогнута, заломлена за спину, а тело лежало на холодных плитах пола. Сначала в пламени факела она увидела широко раскрытые глаза мертвого, потом его смертельно бледное лицо, посиневшие губы и голову, повернутую направо. На молодом человеке, очевидно, было ночное одеяние: широкие кальсоны и белая футболка с длинными рукавами.

Грейс опустилась на корточки возле тела, стараясь дышать только ртом. И тут она четко увидела отеки под глазами, сломанный нос, свернутую набок, словно у испорченной куклы, нижнюю челюсть, а главное — ту белесую, подкрашенную кровью субстанцию, что вытекла из носа и засохла на верхней губе.

Грейс коснулась пальцами затылочной части черепа, и рука ее скользнула по лужице желеобразной крови, которую она стерла своим прикосновением. Она ощупала заднюю часть черепа, и часть кости показалась ей мягкой и очень легкой. Жертва умерла от удара? Чтобы удостовериться, что ничего не пропустила, Грейс еще больше повернула голову мертвого. Она не обнаружила никакой другой раны, но была удивлена тем, как свободно голова повернулась набок, хотя уже должно было наступить трупное окоченение. Какой-то неизвестный ей биологический феномен или время смерти было более поздним, чем ей указали?

Грейс не нравилась эта ситуация. Если хорошенько подумать, она была одна в этом изолированном монастыре, где никому не могла доверять. Даже аббату Кэмерону, на первый взгляд столь сильно потрясенному убийством своего жильца.

Она повернулась к входной двери. Аббат шагал туда и обратно по коридору, перебирая пальцами четки. Успокоившись, она вставила факел в подставку, закрепленную на стене комнаты, убрала пистолет в кобуру и достала из внутреннего кармана жакета телефон. Она сфотографировала тело и комнату с разных ракурсов, стараясь взять крупным планом все видимые раны на теле жертвы.

Медэксперт не сможет сюда прибыть до окончания бури, а если убийца все еще находится в монастырских стенах, он не замедлит догадаться о присутствии здесь полиции. И как он среагирует? Времени было в обрез. Хотя так было не принято, но она отослала снимки Уолласу Мюррею, сопроводив их сообщением:

«Время обнаружения тела: 2:15 ночи, по показаниям свидетеля. Первые выводы? Соображения относительно белой субстанции под носом? Отметить гибкость трупа при повороте головы и легкость черепа».



В ожидании ответа она начала осмотр кельи.

Учитывая опрокинутый стул, смятые простыни и, главное, состояние тела жертвы, не было никаких сомнений в том, что молодой человек пытался оказать убийце сопротивление. Эта борьба должна была произвести шум, но не достаточно сильный, чтобы встревожить монахов, спавших в противоположном конце монастыря.

Грейс открыла дубовый шкаф, где обнаружила кое-какую одежду, две пары обуви, пустой чемодан и паспорт, лежавший на этажерке. Он был выдан на имя Антона Сьюйака, родившегося 25 октября 1995 года в Эдинбурге. Она немедленно сообщила имя убитого Эллиоту Бакстеру, чтобы тот собрал все возможные сведения об этом человеке, который, судя по паспорту, ни разу не выезжал за границу. К текстовому сообщению она приложила фото жертвы.

Грейс закрывала шкаф, когда услышала голоса в коридоре. А ведь аббат уверял, что в течение по меньшей мере часа сюда никто не придет.

Она подкралась к приоткрытой двери и прислушалась.

— Но вы ска… сказали, что… что присоединитесь к нам… и не… не идете!

Голос, хотя и принадлежал мужчине, был очень высоким; неизвестный говорил торопливо, со странным выговором.

— Брат Колин, я повторяю вам, что пошел за новыми сменными факелами, потому что буря продолжается.

— Я вас… я вас ис… искал по всему монастырю!

— Вы испугались, что я вас брошу? Но вы же знаете, что я никогда не сделаю ничего подобного.

Голос аббата имел теплый и обволакивающий тембр, но Грейс угадывала за этой внешней уверенностью страх.

— А почему у вас… у вас в руках кур… куртка вся мокрая?

Молодая женщина прикусила губу.

— Потому что я ходил проверить главный рубильник, который стоит снаружи, и вы это знаете, брат Колин. А теперь…

— А почему вы… вы… вы перед дверью постояльца Антона? Что… что-то случилось? И дверь откры… открыта. Да, его дверь открыта, и внутри свет.

Грейс застыла и готова была побиться об заклад, что аббат побледнел. В этот самый момент у нее в кармане завибрировал мобильный и прозвучало два звонка, прежде чем она успела сбросить вызов.

— Что… что это за шум? Эй! Антон, вы здесь?

— На сей раз довольно, брат Колин! — загремел голос аббата. — Как бы вы ни были взволнованы, я запрещаю вам подрывать мой авторитет. Немедленно возвращайтесь в скрипторий и просите у Господа прощения за оскорбление, нанесенное вами одному из его земных служителей!

— О, простите… — простонал монах.

И его шаги стихли вдали.

Грейс вышла к аббату.

— Небольшая помеха. Вы что-нибудь нашли, инспектор?

— Пока нет. Кто этот брат? Почему он здесь?

— Брат Колин немного отстал в умственном развитии, и он впадает в панику всякий раз, когда не видит меня больше часа, — объяснил аббат. — Я не думаю, что он пришел сюда, потому что причастен к убийству. Думаю, он действительно всюду искал меня.

— Вы в этом уверены?

Аббат Кэмерон с глубоким вздохом покачал головой.

— Я уже ни в чем не уверен, инспектор. В конце концов…

— Убийца не всегда возвращается на место преступления, и, во всяком случае, это не происходит так быстро. Но с умственно отсталым человеком… Брат Колин ранее проявлял склонность к насилию?

— Нет, никогда! Даже в отношении животных.

— Вы можете мне поручиться, что он останется в скриптории вплоть до нового приказа?

— Да, он меня слушается и боится божественного наказания больше, чем любой другой из нас.

Грейс посмотрела на свой мобильный. Ей звонил Эллиот Бакстер. Она вернулась в келью и перезвонила ему, вставив в ухо наушник.

Ожидая, пока он ответит, она осматривала келью, в которой лежала рассыпавшаяся стопка научных журналов. Она пролистала их в поисках пометок или закладок, но не обнаружила ничего особенного. Зато она обратила внимание на листок бумаги, приколотый к висевшей на стене пробковой доске.

— Это Грейс, я была…

— Я отправил группу в Эдинбург по адресу, указанному в паспорте этого Антона Сьюйака, — перебил ее Эллиот Бакстер. — На данный момент на него ничего нет, он нигде не засветился. У него даже нет аккаунтов в соцсетях. Что еще ты обнаружила?

— Пока ничего конкретного, — ответила Грейс, пробегая взглядом текст на замеченном ею листке. — Убийца знал, что полиция рано или поздно приедет, так что наверняка зачистил место преступления. Без экспертов я ничего не смогу обнаружить. Собираюсь допросить монахов, но, если мне удастся выявить убийцу, неизвестно, как он среагирует. Надеюсь, подкрепление скоро прилетит. Буду держать тебя в курсе.

— Дождись подкрепления, прежде чем начинать допросы.

— Нет, ты же сам знаешь: чем больше проходит времени, тем больше убийца успокаивается и оказывается подготовленным к допросу.

— Для всех нас, и для тебя в первую очередь, будет лучше, если ты окажешься права.

— Послушай, Эллиот, о’кей, год назад я допустила серьезную ошибку, но, напоминаю тебе, я не новичок.

— Посмотрим.

И он положил трубку.

Грейс в нерешительности смотрела в потолок: расшибить телефон о пол? Дождаться подкрепления, как велел Эллиот? Перезвонить и послать его к чертовой матери? Вариантов было много, но она выбрала единственный правильный, по ее мнению: сохранять спокойствие и верить в себя.

Она взяла приколотый бумажный листок и увидела, что это расписание монастырских дел на неделю. Понедельник отводился садовым работам и уходу за кладбищем; вторник посвящался стирке; среда, то есть вчера, — уборке мест общего пользования; четверг, пятница и суббота — переписыванию манускриптов, а воскресенье — приготовлению пищи на неделю. Внизу была добавлена рекомендация: «Благодарим за скрупулезное соблюдение этого распорядка, что мы считаем очень важным для спокойного существования нашей общины».

Грейс вздохнула, возвращая листок на место, и оглянулась, чтобы окинуть взглядом келью. Что могло заставить этого молодого человека на такой долгий срок запереть себя в этом затерянном монастыре?

По ее губам пробежала ироническая улыбка, и она воздела к небу свои большие глаза орехового цвета при посетившей ее мысли. Разве сама она не хотела бы поселиться здесь и спокойно жить только со своими книгами и маленькими привычками? Она охотно призналась себе, что месяц-два, максимум год в таком уединении ее, безусловно, привлекли бы. Но два с половиной года? Если Антон Сьюйак был так увлечен науками, как говорил аббат, он мог бы поступить в какой-нибудь колледж или университет. По крайней мере, найти место, где последние достижения науки были бы у него под рукой. А он обосновался здесь. Почему? Что он искал или, напротив, от чего бежал?

Грейс проверила телефон. Ответа от медэксперта по-прежнему не было. Снаружи, как она слышала, продолжался ливень. Она взяла факел и вышла в коридор. Аббат тут же подошел к ней широкими шагами.

— Ну что?

— Будьте добры, дайте мне ключ от комнаты жертвы, — шепотом попросила Грейс.

Аббат протянул ей всю связку.

— Вот этот, — уточнил он.

Грейс молча закрыла дверь, сняла с кольца нужный ключ и положила к себе в карман. Аббат, ничего не говоря, наблюдал за ней.

— Увы, — сказала она наконец, — пока что я не могу делать никаких выводов. Зато вам, кто, похоже, хорошо знал Антона, должно быть известно, почему он так долго жил в вашем монастыре, нет?

Она слегка изменила интонацию голоса, сделав ее менее мягкой и более властной.

Аббат провел рукой по голове. Он явно был смущен.

— Похоже, этот вопрос вам неприятен, — заметила молодая женщина. — Вы действительно рассказали мне все, что знаете?

Он нахмурил густые седые брови, однако не посмотрел в глаза Грейс, которая вскинула голову и наклонила ее набок, показывая решительный настрой узнать правду в самом начале допроса.

— Когда он только приехал, я попытался расспросить у него, зачем он здесь, — начал аббат, — но он уклонился от ответа и сказал, что забрался в такую глушь именно для того, чтобы ему не задавали никаких вопросов. Я понял, что настаивать бесполезно.

— Как долго он намеревался оставаться в монастыре?

— Честно говоря, инспектор, у меня сложилось впечатление, что он никогда не уехал бы отсюда.

Аббат с сокрушенным видом прислонился к стене. В свете факела Грейс увидела блеск слез, собравшихся в углах его глаз.

— Кто мог совершить такое? И почему? Почему?

Услышав, что его голос надломился от волнения, монах тут же взял себя в руки.

— Если Господь так решил, значит, у него были на то свои причины…

— Брат Кэмерон, — обратилась к нему Грейс, — мне нужно будет допросить всех монахов.

— Но если убийца решит, что разоблачен, он может совершить непоправимое…

— Если он умен, то никак себя не проявит, в противном случае… придется импровизировать, но это моя забота, а не ваша. Согласны? Вы ничего не должны предпринимать.

— Хорошо, хорошо…

Аббат перекрестился.

— Но прежде я осмотрю кельи. В том числе и вашу, — добавила Грейс, поджав губы, что должно было означать, что ей это очень неприятно, но выбора у нее нет.

Он бросил на нее куда более мрачный взгляд, чем она ожидала. Грейс не смутилась, терпеливо глядя на него большими глазами.

— Если вы полагаете, что это может помочь…

Телефон молодой женщины зазвонил снова. Она отвернулась, чтобы ответить.

— Грейс Кемпбелл? Это доктор Мюррей, — прозвучал хриплый голос.

— Спасибо, что перезвонили. Ну что?

— Инспектор, если я не ошибаюсь относительно природы розоватой субстанции, вы имеете дело не с обычным убийством. Далеко не обычным!

6

Грейс жестом попросила аббата подождать ее и закрылась в келье жертвы.

Дождь прекратился, и в комнату пробился унылый серый свет.

— Почему вы так решили? — спросила она медэксперта.

— Для начала я хотел бы кое-что с вами проверить. Судя по метеосводке, мое прибытие на остров задерживается. Если вы хотите продвинуться в расследовании, вам придется немного запачкать руки вместо меня. У вас есть авторучка?

— Да.

— Хорошо. Это не идеал, но, за неимением лучшего, проявим смекалку. Хочу вас предупредить, что занятие не очень приятное, но… вам, должно быть, приходилось сталкиваться с чем-то вроде этого.