Фуминори Накамура

Карманник

1

В детстве предметы выскальзывали из рук в самый ответственный момент.

Стоило мне что-нибудь взять в переполненном покупателями магазине или в чужом доме, как оно обязательно падало на пол. Чужие вещи просто не удерживались в моих руках. Посторонний предмет, которого я не должен был коснуться, в момент контакта будто выражал протест. Начиная чуть ощутимо дрожать, объявлял о своей независимости. Не успевал я и глазом моргнуть, как он оказывался на полу. В такие моменты я всегда видел башню вдали. Точнее, её силуэт, неясные контуры, подёрнутые дымкой, словно давнишний полуденный сон… Но теперь предметы больше не валятся из рук. И башню я тоже не вижу.



По платформе шёл мужчина средних лет в чёрном пальто и с серебристым чемоданом в правой руке. Я подумал: среди остальных пассажиров он, должно быть, самый обеспеченный. Пальто и чемодан марки «Брунелло Кучинелли». Кожаные туфли «Берлути», без сомнения шитые на заказ, — ни залома, ни пятнышка. Своим видом он сообщает окружающим: я богат. Серебряные часы на левом запястье «Rolex Datejust» чуть выглядывают из-под манжеты. Скорее всего, билеты на скоростной поезд, синкансэн, он не привык покупать себе сам: слишком долго возился. Подавшись вперёд, он нажимал на кнопки автомата толстыми пальцами, похожими на извивающихся червяков. В этот момент я заметил кошелёк в левом кармане пальто.

Сохраняя дистанцию, я поднялся на эскалаторе вслед за ним. Он ждал поезда, я встал в очередь за его спиной, сжимая в руке газету. Сердце забилось чуть быстрее. Я знал расположение всех камер наблюдения на этой станции. У меня был только специальный билет для провожающих, и я не мог войти в поезд. Нужно успеть, пока он не зашёл в вагон! Загородив мужчину спиной от тех, кто стоял справа, я свернул газету, взял в левую руку и прикрыл ею карман, а указательным и средним пальцами правой руки залез внутрь. Флуоресцентный свет на мгновенье отразился от пуговицы на обшлаге его рукава и сразу ускользнул из поля моего зрения. Я сделал медленный вдох и задержал дыхание. Схватив кошелёк за край, я вытащил его наружу. Дрожь от кончиков пальцев волной пробежала до самого плеча. Я почувствовал, как тепло медленно разливается по всему телу.

Здесь слепая зона для многочисленных взглядов окружающих, пересекающихся в разных точках то тут, то там. Еле-еле удерживая кончиками напряжённых пальцев кошелёк, я вложил его внутрь сложенной газеты, перехватил её в правую руку и положил в карман собственного пальто. Я вновь стал дышать. Ощущая, как температура моего тела продолжает расти, я огляделся по сторонам. На кончиках пальцев всё ещё осталось напряжение от прикосновения к чужой вещи, онемение от вторжения на чужую территорию. На шее проступили капли пота. Я вытащил телефон и, делая вид, что набираю сообщение, двинулся вперёд по платформе.

Я вернулся к турникетам и спустился вниз по серой лестнице к линии Маруноути. Вдруг один глаз заволокло, как туманом, фигуры людей стали размытыми, словно их очертания стёрлись. Когда я дошёл до платформы, в поле зрения оказался мужчина в чёрном костюме. Задний карман брюк справа оттопырен, там бумажник. Судя по фигуре и внешнему виду, популярный у дамочек хост из клуба. С каким-то недоумением на лице он проворно водил по экрану тонким пальцем. Я зашёл в поезд, ловко пристроился в плотном потоке пассажиров, чтобы в этом душном вагоне оказаться прямо за ним. Если на нервы человека воздействуют одновременно сильный и слабый импульс, второй не воспринимается. На этом перегоне есть два поворота, на них поезд сильно качнёт. За мной стоял офисный клерк, читающий сложенную пополам газету. Справа — женщины среднего возраста, они были увлечены сплетнями и смеялись, обнажив зубы. В отличие от остальных пассажиров, которые сели на поезд, чтобы попасть на свою станцию, я преследовал иную цель. Я протянул руку тыльной стороной к человеку и двумя пальцами схватил кошелёк. И справа, и слева, словно стены, меня защищали остальные пассажиры. Две нитки по краям кармана распустились, как змейки, они закрутились в яркие спирали. Когда поезд качнуло на повороте, я прижался к его спине, будто не смог удержаться, и в этот момент вытащил кошелёк. Сильное давление внутри меня словно выпустили наружу, я сделал вдох и опять почувствовал, как тепло растекается по венам. Не двигаясь с места, я посмотрел по сторонам; всё было в порядке. На таком простом деле я не мог проколоться. Я покинул вагон на следующей станции, поёживаясь, словно попал на холод.

Я влился в медленный поток пассажиров и прошёл через турникет. На выходе стояло человек пятнадцать, обычные мужчины и женщины. Я подумал, здесь двести тысяч иен или около того. Затянувшись сигаретой, я медленно шагал по улице. С левой стороны от электрического столба мужчина беззаботно открыл кошелёк, а затем положил его в правый карман белого пуховика. На рукавах чёрная грязь, кроссовки поношенные, добротно выглядели лишь джинсы. Это мне не интересно. Я направился в универмаг «Мицукоси». На этаже с мужской брендовой одеждой стоял манекен в комплекте кэжуал. Одежда для обеспеченного мужчины лет тридцати. На мне были те же вещи, что и на манекене. Мода меня не интересует, но при такой работе нельзя выделяться. Чтобы тебя не заподозрили, нужно выглядеть обеспеченно. Мимикрировать, слиться с окружающей средой. На манекене была другая обувь. Я носил кроссовки, ведь в случае необходимости придётся бежать.

Внутри магазина было тепло; я размял руки, сжимая и разжимая кулаки в карманах. Носовой платок, который я использую, чтобы намочить пальцы, был холодным. У меня указательный и средний пальцы одной длины. Не знаю, родился ли я таким, или они сравнялись с течением времени. Те, у кого безымянный палец длиннее указательного, используют средний и безымянный. Иногда хватают тремя пальцами, отводя средний назад. Как и в любом движении на свете, есть оптимальный способ вытащить кошелёк из кармана. Важен угол захвата и скорость. Исикава любил об этом рассуждать. Стоило ему пропустить стаканчик, как он становился беззащитным и болтливым, словно ребёнок. Понятия не имею, что он сейчас делает. Может, его уже нет в живых…

Я вошёл в кабинку туалета с приглушённым светом, надел тонкие перчатки и стал проверять содержимое кошельков. На всякий случай я не пользовался туалетами на станциях. В бумажнике дорогого пальто оказалось девяносто шесть тысяч иен и три купюры по сто долларов, золотая карта «Visa», золотая карта «American Express», права, членский билет спортивного клуба и чек из ресторана на семьдесят две тысячи иен. Я уже было решил, что кошелёк опустел, но выудил оттуда ещё несколько пластиковых карточек каких-то затейливых цветов, без надписей. Такое мне и раньше случалось видеть. Это из элитного клуба с проститутками. В кошельке хоста было пятьдесят две тысячи иен, водительские права, карточка банка «Мицуи Сумитомо», дисконтные карточки из видеомагазина «Цутая» и манга-кафе, несколько визиток девиц лёгкого поведения, а ещё чеки и какие-то бумажки. Кроме того, блистер с цветными таблетками, украшенный сердечками и звёздочками. Я вытащил только наличные, остальное вернул на место. По кошельку можно всё узнать о жизни и характере хозяина. Так же, как и мобильный телефон, он в курсе любых секретов, это ядро человеческой жизни. Чтобы не создавать себе проблем, я никогда не продавал карты. Я действовал, как Исикава. Бросал кошелёк в почтовый ящик, и сотрудники почты передавали его в полицию. По адресу на правах его возвращали владельцу.

Я аккуратно стёр следы пальцев и положил бумажник в карман. Возможно, хоста повяжут за наркотики, но ко мне это не имеет никакого отношения.

Я собирался уже выйти из кабинки, но во внутреннем потайном кармане пальто почувствовал что-то странное. Настороженный, я вновь заперся в кабинке. Кошелёк «Bvlgari» из жёсткой кожи. В нём двести тысяч иен новыми купюрами. Помимо того, несколько золотых карт «Visa» и визитки президента страховой компании. И сам кошелёк, и контакты на визитке я видел впервые в жизни.

«Вот опять!» — подумал я. Не помню, как брал эту вещь. Но из тех кошельков, что я собрал сегодня, он оказался самым ценным.

2

Я покачивался в такт движения вагона, чувствуя лёгкую головную боль.

Электричка в аэропорт Ханэда была жутко переполнена. Из-за отопления и тепла тел других пассажиров я покрылся потом. Перебирая пальцами в кармане, я смотрел в окно. С определёнными интервалами, словно передавая код, мелькали кварталы серых частных домов. Когда я вспомнил последний вчерашний кошелёк, электричка с шумом пронеслась мимо огромной стальной башни. Всего лишь миг, но тело наполнилось энергией. Мне показалось, что высокая башня ненароком посмотрела вниз и увидела меня в переполненном людьми составе.

Переведя взгляд на попутчиков, я увидел мужчину, который был чем-то поглощён. Похоже, трогал стоящую рядом девчонку. Не сказать, чтобы он выглядел сосредоточенным, скорее, находился в какой-то прострации, глаза были наполовину прикрыты. Такие типы делятся на две категории. Одни — обычные люди, но со странными сексуальными пристрастиями, вторые — целиком отдаются во власть своего порока, граница между явью и грёзами в их сознании размывается, и в результате фантазии становятся абсолютной реальностью. Очевидно, что этот мужик принадлежал ко второй категории. Разглядев жертву — девчонку-школьницу, я стал просачиваться сквозь толпу в их направлении. Кажется, кроме меня никто не обратил внимания на ситуацию.

Подойдя к мужчине со спины, я медленно сжал запястье его левой руки, которой он лапал девчонку Я почувствовал, как его мышцы вдруг напряглись, и от неожиданности рука вяло обвисла. Обхватив запястье, я прижал часы указательным пальцем, а большим расстегнул браслет, в результате чего часы соскользнули в мой рукав. Схватив пальцами правой руки кошелёк из внутреннего кармана его пиджака, я прикинул, что, вытаскивая, могу случайно коснуться его тела, поэтому изменил тактику и пропустил бумажник между его пиджаком и рубашкой, а снизу подхватил добычу левой рукой.

Возраст — до сорока, клерк. Судя по кольцу на пальце, женат. Я вновь схватил его запястье, теперь уже правой рукой. Кровь отлила от его лица, мужчина дрожал и, наклонив голову, пытался обернуться. Стоявшая перед ним школьница что-то заметила и шевельнула головой, словно сомневаясь, стоит ли оборачиваться. В вагоне было тихо. Мужчина пытался открыть рот, чтобы оправдаться передо мной или перед всем миром. Казалось, будто он стоит в луче прожектора, направленного, чтобы вывести его на чистую воду. У него заходил кадык, словно мужчина готовился закричать. По лбу и щекам тёк пот, взгляд широко распахнутых глаз расфокусировался. Возможно, я буду выглядеть так же, когда меня схватят…

Я ослабил хватку и одним движением губ приказал: «Беги!» Он весь скривился, но никак не мог тронуться с места. Я кивком показал ему на дверь. С дрожащими руками он двинулся вперёд, чувствуя на себе мой взгляд. Открылись двери, он побежал. Мужчина расчищал путь перед собой, расталкивая остальных, словно тонул в толпе.

Оставшаяся в вагоне школьница, посмотрела на меня. Я отвернулся, пытаясь подавить в себе раздражение. Я взял часы, которые мне не были нужны, взял кошелёк, который не был нужен, жертва воровства видела меня, а теперь ещё и эта школьница. По крайней мере, он вряд ли сообщит о краже в полицию…

Я никак не мог успокоиться, поэтому вышел на следующей станции. На эскалаторе я заприметил обеспеченного типа средних лет, однако не остановился, а, миновав турникеты, выбрался на улицу и прислонился к обшарпанной стене станции. Я чувствовал, как силы медленно покидают меня. Грея пальцы в карманах, я думал о том, что надо поймать такси.

Я почувствовал чьё-то присутствие, обернулся и увидел, как прямо за мной, облокотившись о стену, стоит худощавый парень. Чёрный костюм неизвестной мне марки, чёрные кожаные туфли неизвестной мне марки. Это Татибана! Захваченный врасплох, я попытался подавить в себе нарастающее волнение. Раньше он был блондином, а теперь выкрасился в шатена. Узкими глазками он сверлил меня, а толстые губы сложились в кривую усмешку. По крайней мере, я принял за усмешку его выражение; как было на самом деле, я не знал.

— Кажется, раньше ты охотился только за богатенькими? — С этими словами Татибана обернулся ко мне.

Возможно, его звали иначе, однако он, скорее всего, знал моё настоящее имя. Я чувствовал, что мы когда-нибудь ещё встретимся, но думал, что сам найду его. В этот момент воспоминания нахлынули на меня, и я сделал медленный вдох.

— И сейчас продолжаю охотиться.

Я хотел сказать что-то совершенно другое, но не смог придумать ничего, кроме этой бессмысленной фразы.

— Как скучно. А разве настоящие богатеи катаются на метро?! Ты же злодей, так и действуй соответственно!

— Ценный совет. Выходит, ты ещё жив…

— Всё же мы встретились с тобой. Хотя это я тебя выследил.

— Как давно ты за мной наблюдал?

— Всё это время. С того момента, как ты умыкнул бумажник у извращенца. Но ты меня удивил, как можно не заметить хвост?!

Я сделал шаг и пошёл вперёд, он двинулся за мной. Дойдя до железнодорожного моста, я остановился.

— Когда вернулся? — задав этот вопрос, Татибана серьёзно на меня посмотрел.

— Недавно. В Токио проще… во многом.

— Наверное, нелегко в одиночку. Я свободен, давай вместе.

— Не надо. Я не доверяю твоим способностям и тому, как делишь выручку.

Он расхохотался во весь голос и вновь зашагал. Громкий смех ставит в неловкую ситуацию собеседника, Татибана не мог этого не понимать, но продолжал смеяться. Выйдя из-под моста, я почувствовал, как громады универмагов и небоскрёбов смотрят на меня сверху вниз. По спине пробежала дрожь. Я поймал себя на том, что разглядываю чахлую траву, пробивающуюся через стыки бетонных плит. Татибана остановился и, облокотившись на металлическую сетку, закурил.

— Ты прав, не мне тебя учить. Начинал я с воровства в магазинах ещё в школе. Всё, что было потом, это вроде как продолжение. Ради развлечения… Я не способен на такое, как ты или Исикава. Как же ловко ты передавал Исикаве кошелёк, он вытаскивал содержимое, а ты возвращал бумажник обратно в карман владельца!.. А когда вы брали только две трети денег! Жертва могла и вовсе этого не заметить, а даже если и замечала, вряд ли сообщала в полицию. Как у вас была распределена работа, как вы менялись местами! Подавали сигналы друг другу одними взглядами… Я мог только наблюдать за этим. Сейчас уже и не осталось настоящих японских карманников… Ты всё ещё болтаешься от одной работы к другой? Если тебе нужен дополнительный заработок, почему бы, как раньше, не присоединиться к профессиональной группе карманников или не стать дилером чего-нибудь? Или воровство — это твоя основная работа?

Из-за содержания беседы мне пришлось подойти к нему поближе.

— Раньше я продавал подделки. А что сейчас идёт хорошо?

— Быстрые займы вышли из моды, для мошенничества с банковскими переводами я использовал молодёжь, но сейчас хорошо идут акции. Хотя я всего лишь посредник.

— Акции?

— Теперь я уже не простой человек. Я беру деньги у якудзы и передаю их кому надо, чтобы они пустили в оборот. Ребята там владеют нужной информацией. Короче говоря, инсайдеры. Сейчас многие этим промышляют.

Он бросил окурок на землю.

— Я зарабатываю намного больше тебя. Могу подкинуть работёнку. Нужно просто предоставить грязную квартирку для местных бездомных. А взамен заставить их открыть банковские счета…

— Меня это не интересует.

— Какой ты странный. Исикава тоже… Чего ты хочешь?

Я молчал.

— И что, ты меня не спросишь, что случилось с Исикавой?

Татибана посмотрел на меня. Пульс стал постепенно учащаться.

— А ты знаешь?

— Нет, — сказал он и рассмеялся.

Солнце над головой реально меня достало.

— Но я думаю, это всё то дельце. Наверняка. Просто жуть. Такое серьёзное преступление провернуть просто идеально! Охренеть можно… Похоже, у него тогда и появились проблемы. Вот что я тебе скажу: держись подальше от Токио, особенно от этого района!

— Почему?

Татибана встретился со мной взглядом. Я не знал, как реагировать, поэтому посмотрел себе под ноги.

— Лучше исчезни, пока тебя не взяли в оборот.

— А как же ты?

— Со мной всё будет в порядке. Думаю, если они что-то затеют, только денег на этом срублю… Я так живу. Слишком поздно уже трястись за свою шкуру.

Он рассмеялся. Я тоже рассмеялся. Будто решив, что чересчур заболтался, Татибана слегка махнул рукой и повернул на перекрёстке. Вдалеке я заприметил высокого респектабельного мужчину, однако настроения работать не было. Мне не нравились здания вокруг, я вновь вернулся к железнодорожному мосту и зашёл под него. В контейнере с полусгнившим обедом стояла грязная вода, словно здесь бил источник. Почему-то мне показалось, что она должна быть до омерзения тёплой.

3

Я лежал в постели с открытыми глазами и не мог уснуть.

В тонкие стёкла стучал дождь: там-там-там, такой неприятный звук. Из квартиры этажом выше доносились басы, время от времени музыка смолкала, но потом звучала опять. Так повторялось из раза в раз. Я думал о своей квартирке на первом этаже. Мне казалось, что дождь, падая с неба, пропитывал всё огромное пространство вокруг неё.

Басы наверху затихли, остался лишь стук дождя. Больше музыку не включали; я решил, что мой сосед уснул. Теперь я остался совершенно один. Закурив сигарету, увидел, что в пепельнице лежит старый бычок. В моей комнате была лишь кровать с металлическим каркасом, шкаф и гладильная доска, не на что даже посмотреть. Из дыр потрёпанных циновок-татами, будто колья, торчали обрывки синтетической оплётки. Я посмотрел на свои длинные пальцы, сжал их, а затем разжал, медленно повторив это движение несколько раз. Интересно, когда я понял, что могу почти одинаково работать обеими руками? Вспомнить не удалось. Может, так было с самого рождения, или способность всё же появилась со временем…

Дождь никак не прекращался, словно задался целью не пускать меня на улицу. Я подумал, какие в небе огромные облака, а затем сравнил их с тем пространством, в котором находился в настоящий момент. Решив дать отпор дождю, я сгрёб пачку сигарет, натянул носки, открыл тонкую деревянную дверь и вышел на улицу. Дождь намочил ржавые опоры здания, намочил завалившийся на бок, словно мёртвое тело, велосипед. От дождя промозглый воздух сделался ещё холоднее.

Я повернул на углу, где стоял покосившийся дорожный знак, прошёл мимо завода с поржавевшими лестницами, мимо ряда бараков и устремился налево на Т-образном перекрёстке. Встречная машина набирала скорость. Я был уверен, что она свернёт. Когда я оказался рядом, она трусливо ретировалась. За чередой электрических столбов стояла огромная башня, омываемая дождём. Я отвёл глаза, однако она всё равно была там, даже если я не смотрел на неё.

Подойдя к станции, я увидел, как под дождём такси ожидает пассажиров. Водитель расслабленно облокотился на руль, его взгляд был неподвижен, словно захвачен какой-то мыслью. Поднявшись по лестнице, я закрыл зонт. На полу лежал укрывшийся на станции от дождя и холода бомж, он посмотрел на меня. Человек выглядел вполне органично, словно ему сейчас здесь самое место. Взгляд незнакомца вдруг заставил меня вспомнить Исикаву. В сердце что-то ёкнуло, хотя выглядел мужчина иначе и был другого возраста. На самом деле он смотрел вовсе не на меня. Пока я шёл, тот, не отрываясь, ощупывал взглядом пространство за мной, словно там что-то было. Чтобы отвлечься от этой сцены, я закурил сигарету и спустился по ржавой лестнице с другой стороны железнодорожных путей.

Войдя в круглосуточный магазин, я купил сигареты и горячий кофе в банке. Я протянул деньги, продавец взял их и громко выпалил, словно ненормальный: «Большое спасибо!» Эти деньги я вчера вытащил у извращенца в метро, а в чьих карманах они лежали прежде, я не знал. Я подумал: эти купюры на мгновение становились свидетелями жизни каждого из владельцев. Возможно, они были на месте преступления, а потом от убийцы перешли к продавцу или просто какому-нибудь добропорядочному гражданину…

Выйдя из магазина, я почувствовал, как бесчисленное множество дождевых капель атакует меня. Огромные плотные тучи накрыли меня с головой; сердце билось всё быстрее; я согнул пальцы в карманах. Я представил, что сейчас поймаю такси, доеду до оживлённого торгового квартала, засуну руки в карманы прохожих. Я в людской толпе, хватаю один кошелёк за другим, пальцы двигаются быстро и чётко, насколько это возможно. Дождь продолжался, сердцебиение не утихало; я думал о том, что мне придётся ехать в торговый квартал, однако старался успокоиться. Я ещё раз поднялся по лестнице на станции, убеждая себя, что шаги за моей спиной — всего лишь эхо, и закурил ещё одну сигарету. Бездомного там больше не было. Сердце билось глухо, тяжело, я прошёл через станцию и вновь спустился по лестнице. На круглой площади передо мной под дождём стоял мужчина в плаще; белые фары проезжавших мимо машин отражались в мороси, подсвечивая острые золотистые капли. Я почувствовал, что в дожде сокрыта острота игл. Я нашёл взглядом спящего бомжа, но человека в плаще больше не было видно.

Я не оборачивался; наверное, не стоило мне вообще выходить на улицу. Я чувствовал огромную, невидимую отсюда металлическую башню, чувствовал, что этот дождь никогда не закончится, чувствовал огромные тучи и себя самого, бредущего под ними.

4

— Если украсть сто тысяч у тех, кто обладает миллиардом, считай, что ты ничего и не взял.

Это было присказкой Исикавы. Он радовался, когда воровал у богатых, а я помогал ему в этом. Он брал кошельки, но не был особо зациклен на деньгах, поэтому тратил их легко и быстро.

— Но зло всё равно есть зло!

Когда я так говорил, он кивал головой, однако с улыбкой продолжал рассказ. Мы вели подобные беседы в тесной кабинке бара, в котором были завсегдатаями. Владелец заведения в прошлом входил в преступную группировку, однако никогда не распространялся об этом. Тонкие руки и ноги, слегка скривлённый на бок торс, неопределённый возраст…

— Не будь на свете понятия частной собственности, так и воровства не было бы. Пока в мире остаётся хотя бы один голодающий ребёнок, всё имущество является злом.

— Не нам использовать это в качестве оправдания!

— А я и не ищу оправдания. Просто ненавижу типов, которые считают себя во всём правыми.

Исикава как-то украл огромную сумму при помощи нехитрого приёма.

Услышав, что один старик ходит в частный клуб с большой пачкой наличных, он купил такой же портфель, как у того толстосума. Старик был важной шишкой в какой-то религиозной организации и любил хвастаться достатком перед молодыми особами. После собраний в своей организации он не находил лучшего способа справиться с возбуждением, как ходить вместе с секретарями в клуб и трахать девиц. Старик был худой, глаза навыкате; он смеялся, обнажая дёсны.

Как-то раз Исикава дождался, пока дед появится в клубе, и, когда тот выходил из машины, столкнулся с секретарём, державшим драгоценный портфель. Исикава молниеносно совершил подмену: спрятал добычу под пальто и уронил портфель-обманку, набитый пачками бумаги. Старик поднял муляж, понося на чём свет стоит извиняющегося Исикаву, а затем исчез в сером здании клуба вместе со своими секретарями.

В портфеле было десять миллионов иен!

— Наверное, ему нравились круглые суммы вроде десяти миллионов. Хотя он вовсе не плохой человек. Может, как и обещал на своих религиозных сходках, он и правда хотел строить школы в Судане и помогать беженцам. Подсознательно. Поэтому я просто помог осуществить его интуитивный порыв.

Исикава смеялся, зажмурившись, словно ребёнок.

— В бедных странах куча народу подыхает сразу же после рождения. Только потому, что они там родились. У них даже нет времени, чтобы сопротивляться. Не хотел бы я быть тощим, как скелет, и облепленным мухами.

Не знаю, правда это или нет, но Исикава говорил, что передал миллион иен своей сообщнице, иностранке из того самого клуба, ещё миллион он потратил в тот же день, а всё, что осталось, пожертвовал какой-то некоммерческой организации. Там работала его бывшая подруга.

У Исикавы были умелые пальцы и бойкая речь. Он менял работы как перчатки и занимался карманным воровством лишь в том случае, если остро требовались деньги. Когда мы встретились с ним, он сотрудничал с известной группировкой, промышлявшей инвестиционными аферами.

— Когда я ухожу, растворяясь в толпе, у меня появляется особое чувство. Ты знаешь, время бывает разным по интенсивности. Когда играешь в азартные игры или удаётся провернуть сделку, чувствуешь напряжение. Когда нарушаешь закон или спишь с девчонкой, например подружкой мафиози, к которой и приближаться-то опасно… Что-то включается, пропитывает тебя, и это так круто! Мгновения экстаза требуют от человека, чтобы он повторил их. В такие моменты у тебя появляется ещё одна личность. Ты говоришь себе: «Вот бы ещё раз! Ещё раз пережить это!» Карманное воровство приносит мне наибольшее удовольствие…

На Исикаву был выдан ордер на арест по делу о махинациях. Он бежал на Филиппины, а оттуда — в Пакистан и Кению. Когда он вернулся, по документам значилось, будто Исикава скончался. Ему сделали новое водительское удостоверение, паспорт и свидетельство о регистрации.

— Выходит, я умер в Пакистане. Так что теперь меня зовут Ниими. Хотя я уже был Ниими, когда мы с тобой встретились. Всё сложно. Но больше ничего не скажу. И тебе лучше меня не спрашивать.

Из-за того, о чём я не должен был спрашивать, с понедельника по пятницу он сидел в пустом офисе и отвечал на телефонные звонки. Когда ему звонили, он говорил название, вероятно, фиктивной фирмы, получал корреспонденцию и очень редко встречался с каким-то человеком, вроде как главой этой фирмы. Со мной Исикава выбирался в город только по субботам и воскресеньям.

По просьбе Исикавы я несколько раз приходил в офис, чтобы ему было веселее убивать время. Однажды я столкнулся с тем человеком. Неожиданно распахнулась дверь, и, когда я с удивлением обернулся, передо мной стоял босс. Находясь в дверях, он выключил свет и оглядел комнату. Почему-то в тот момент я подумал, что не стоило мне сюда заходить. В темноте мужчина молча прошёлся по комнате.

У него были чёрные волосы и солнечные очки. Может, работал каким-нибудь брокером. Угадать возраст не удалось: он мог быть и тридцатилетним, и пятидесятилетним. Сквозь шторы падал свет с улицы, его тень растягивалась по стене офиса. Когда он двигался, то, разумеется, перемещалась и тень, звук шагов отзывался странным эхом. Посмотрев на Исикаву, он открыл сейф, вытащил оттуда около десяти миллионов иен и как ни в чём не бывало засунул их в портфель. Затем он бросил взгляд на меня, почему-то внимательно посмотрел и прошептал: «Я встречусь с тобой ещё раз».

Я не понимал, что происходит, поэтому просто смотрел на него. После того как босс ушёл, Исикава, чтобы не дать мне что-либо сказать, продолжил беседу о воровстве.

— Карманная кража мне не понравилась только один раз. Во время фестиваля фейерверков. Очень редко, но случается, что богатые люди бродят в такие дни в толпе.

Посмотрев на Исикаву, я передумал спрашивать о мужчине, который только что был здесь. Наверное, происшествие относится к категории тех вещей, о которых лучше помалкивать. Я попытался стереть незнакомца из памяти, но у меня не вышло.

— Там был один тип средних лет. Он, уединившись с любовницей, смотрел на фейерверк из окна гостиницы. Девица убедила его спуститься вниз поесть жареной лапши якисоба или прогуляться… Я с детства люблю фейерверки. Ведь это лучшее развлечение, которое бесплатно показывают даже беднякам… Огни взлетают в небо, и все люди перед ними равны.

Иногда у Исикавы было такое наивное выражение лица, что он казался беззащитным. Однако в комнате ещё витала тень недавнего посетителя, и его взгляд был беспокойным.

— На самом деле, это и правда красиво. Самая красивая вещь в жизни. Во всём мире… Но ведь мы можем использовать эту красоту, чтобы добиться своей цели, верно? Пока все увлечены красотой, мы не любуемся ею, а смотрим на карманы. И это… даже не знаю, как описать…

Вот и всё, что он сказал тогда.

Меня привлекало его мастерство. Тремя пальцами он захватывал кошелёк, передавал его мне, и, когда я вытаскивал содержимое и возвращал бумажник Исикаве, он уже брал следующий. Даже не глядя на лицо владельца, он клал первый кошелёк в его карман. Для меня в тот момент движения Исикавы были самим воплощением красоты. Я тогда и не думал, что эта красота может исчезнуть с моих глаз…

5

Когда я оказался на улице, дождь уже прекратился, так что зонтик я бросил в корзинку соседского велосипеда. Я застегнул пальто на все пуговицы и, проигнорировав кошку, которая почему-то увязалась за мной, вошёл в супермаркет.

В магазине было тепло, я стал потеть. Мне показалось, что я увидел Татибану, потом понял, что здесь его не может быть, и вздохнул с облегчением. Один из сотрудников смотрел на меня. Я положил в корзинку яйца, ветчину и хлеб, взял с полки минеральную воду и направился к кассе.

Я пытался понять, зачем вернулся в Токио. После того масштабного и серьёзно спланированного преступления я осознавал, что возвращаться сюда опасно. Я хотел знать, что случилось с Исикавой, но не был уверен, что причина в этом. Принимая во внимание мрачные обстоятельства того дела, я догадывался, что Исикава, скорее всего, мёртв. Приезд в Токио не сулил ничего хорошего.

На глаза мне попались мать с ребёнком, я остановился. Крашеная шатенка с жиденькими волосами, стянутыми в хвост, коленкой легонько толкнула мальчишку, и в этот момент он положил упаковку с рыбой в бумажный пакет «Uniqlo». Внутри находилось полотенце, которое и прикрыло добычу, когда он встряхнул пакет. У меня сильно застучало сердце, сделалось гадко. Мальчик хватал продукты с весьма серьёзным выражением, пытаясь действовать, как велели. Он работал умело. Наверное, мать всё продумала: если мальчишку и схватят, она успеет смыться. Его тонкие ножки торчали из-под синих укороченных штанов, рукава и карманы зелёного свитера были изношены. В магазине играла лёгкая приятная музыка, и эта парочка бросалась в глаза. Я стоял и внимательно рассматривал одежду худенького ребёнка. Женщина стукнула его — наверное, из-за того, что он медлил. Другие покупатели обернулись на них, но мальчишка улыбался. Мне показалось, ему сейчас должно быть стыдно. Неестественной улыбкой он пытался прикрыть стыд за свою мать, сказать окружающим, что он не ребёнок, с которым дурно обходятся, и его мать не из тех женщин, что обижают своих детей.

Я и сам не заметил, как пошёл за ними. Женщина опять слегка пнула мальчишку коленкой, и он сразу же положил в пакет лапшу быстрого приготовления. Он действовал быстро, но пакет был слишком мал, чтобы удовлетворить её запросы. Женщина средних лет в синем пальто, наблюдая за матерью и сыном, скрылась за углом стеллажа. Скорее всего, её нанял супермаркет, чтобы отлавливать воришек. Мальчишка, похоже, заметил слежку, но не мог сказать об этом матери.

Я подошёл поближе, чтобы рассмотреть его мать. Тридцать с небольшим, узкие глаза, потрёпанный вид. Красный спортивный костюм выглядел новым, но сандалии на ногах были страшными и грязными. Она присела, чтобы посмотреть на какие-то сладости, и, вертя упаковку в руках, что-то бормотала себе под нос, словно сомневаясь, брать или нет. Я почему-то вспомнил Саэко, хотя та была совершенно на неё не похожа. Женщина взяла в руки коробку с крекерами, повернулась, чтобы позвать сына, но в этот момент я наклонился к ней. Я вдруг понял, что собираюсь заговорить, но передумал и стал подниматься, однако женщина уже с удивлением смотрела на меня. Увидев её лицо перед собой, я почти через силу сказал:

— Вас заметили.

— Что?

Она зло поглядела на меня, пытаясь скрыть страх при помощи возмущения. Мальчишка стоял рядом, худенький и жалкий.

— Там была женщина в синем пальто. Она работает в этом магазине. Она вас заметила. Полиция не заставит себя долго ждать, поэтому либо покупайте, либо оставляйте всё и уходите.

Запросы матери оказались слишком велики, чтобы все товары поместились под полотенцем в маленьком пакете. Рыба и мясо были спрятаны, но край упаковки со сладостями торчал наружу. Я направился к кассе и встал в очередь. Людей было много, как в муравейнике. Касаясь друг друга, они потели.



Выйдя из магазина, я понял, что забыл кофе; пришлось купить банку в автомате. Когда я закурил сигарету, подошли мать с сыном. Мальчик снял замок с велосипеда матери и смотрел, как она идёт ко мне.

— Ты кто такой?

На мгновенье её лицо показалось перекошенным, один глаз вдруг дёрнулся и плотно закрылся. Пока она стояла передо мной, тик повторился несколько раз.

— Я просто сказал, что вас заметили.

— Ты чего, издеваешься?

Она зло посмотрела на меня, глаз опять дёрнулся.

— Я как следует кормлю своего ребёнка. Не смей издеваться надо мной!

Сын, стоявший поодаль, казалось, пытался понять, насколько мать рассердилась. Слова женщины звучали чересчур громко, словно проводка в речевом аппарате сломалась. Глядя на её лицо, я опять вспомнил Саэко.

«Люди говорят, меня нельзя простить за то, что я сделала, хоть и совершила это не нарочно. Но иногда подобные слова доставляют мне удовольствие, — однажды призналась Саэко. — Я делаю то, что люди не любят. Я делаю то, что сама не люблю. Я пренебрегаю тем, что окружающие считают ценным».

Саэко всегда говорила довольно тихо…

— Я не издеваюсь.

Я вытащил кофе, только что купленный в автомате.

— Я тоже ворую. Поэтому и сказал, что вас заметили. Вообще, следовало бы меня поблагодарить.

Женщина остолбенело уставилась. Я подумал, что Саэко никогда не смотрела на меня с таким выражением.

— Кто ты такой?

— Неважно.

— Где ты работаешь?

— Нигде.

Я ответил честно, но она продолжала сверлить меня взглядом. Выходя вечером на улицу, я всегда одевался очень прилично.

— Но деньжата у тебя водятся! Позвони мне, когда будешь свободен. Можем договориться на десять тысяч иен.

С этими словами она вытащила из кошелька визитку, на которой была её фотография, название и адрес какого-то клуба, зачёркнутые фломастером, и написанный от руки номер мобильного.

— Когда накрашусь, я очень даже ничего. Мне хватит десяти тысяч.

Женщина схватила сына за руку, подсадила на багажник и скрылась на велосипеде. Мальчик не обернулся, чтобы посмотреть на меня.

6

Я услышал об этом деле от Исикавы, когда мы шагали по туннелю под железнодорожными линиями. Мы взяли несколько кошельков, поделили деньги в отдельной кабинке в баре и вышли на улицу, но Исикава, кажется, не хотел меня отпускать. Он собирался на парковку, затем передумал и направился к туннелю. Время от времени мимо нас проезжали велосипеды, но в переходе поздно ночью было тихо. Возле стены с граффити валялись пустые банки из-под кофе и коробки с остатками недоеденного ланча. Прямо у моего лица летала какая-то мошкара; отмахиваясь, я шёл дальше. Под низким потолком чуть слышно звучали наши шаги, шаркающие по присыпанному песком асфальту. Посреди туннеля стояло два небольших чёрных полиэтиленовых мешка; непонятно, что внутри. Пнув мешок ногой, я почувствовал неприятную отдачу, мне почему-то показалось, что там лежит кусок чёрного мяса.

— Не самое удачное место… Наверное, вполне безопасно поговорить и в нашем баре… но всё же лучше на улице, — сказал Исикава, облокотившись о стену. В тот день Исикава выпил чуть больше обычного. Он взглянул на меня, открыл было рот, посмотрел себе под ноги, зажёг сигарету и дважды затянулся.

— Я работаю на эту компанию. — Исикава отвёл глаза. — Хотя, наверное, это совсем не компания. В любом случае я работаю на них. Вроде как…

Я сел на корточки и закурил. Полы пальто почти коснулись земли, я подогнул их и облокотился о стену.

— Но это опасно. Если продолжу, дело не ограничится тем, что меня поймают. Возможно, не закончится, даже если меня прихлопнут. Поэтому мне нужно валить. Пока я не узнал слишком много.

— О чём речь?

— Ты слушай.

На входе в туннель показался бомж, но, увидев нас, медленно отступил назад и скрылся из виду.

— Сейчас я могу ещё выбраться, пока всё это для меня вроде подработки. Я уже сказал, что хочу уехать из Токио. Они знают, кто я такой, и уверены, что ничего не разболтаю полицейским. Никто не собирался останавливать шестёрку вроде меня, которая решила выйти из игры. Но об этом услышал он.

— Кто «он»?

— Тип, которого ты тогда встретил в офисе. Кажется, его зовут Кидзаки, но думаю, это не настоящее имя. Он самый главный в этой фирме, или кто они там.

Я почувствовал неприятный холодок.

— Он сказал, я смогу уйти, но должен присоединиться к ним в одной работе. А он позаботится о паспортах и обо всём остальном. Ещё добавил, что находится в хорошем расположении духа и мне даже полагается доля в этом дельце. А когда всё закончится, я смогу поселиться, где захочу, и всю оставшуюся жизнь благодарить его, находясь далеко отсюда.

— А что за работа?

— Вооружённый грабёж.

Я ощутил слабость.

— Что ещё за грабёж?

— Ну, не совсем грабёж. Им нужно несколько документов. Цель — какой-то старик-инвестор. Они имитируют ограбление и возьмут документы вместе с деньгами. Силой. Когда эти типы раздражены и берутся за дело, они, как правило, действуют силой.

— А что за документы?

— Не знаю.

Я бросил в канаву окурок и поднялся на ноги.

— Что-то нечисто здесь. Не стоит ввязываться.

— Я ещё не всё рассказал.

Исикава сделал вдох. Одна из лампочек в переходе, мигавшая всё это время, погасла, словно сдалась.

— Он говорит, что ты тоже должен присоединиться. Он знает о тебе.

— Что?!

— Ты ведь раньше был связан с бандой Танабэ?

Моё сердце стало биться чаще.

— Они получают откуда-то сверху всю информацию, а потом врываются в дома в отсутствие хозяев. Знают, какие замки в богатых особняках, где стоят сейфы. Они настоящие профи, не чета каким-то там любителям. Разумеется, информаторы получают процент от дела. Так вот, один из информаторов работает на подчинённого Кидзаки. Оказалось, он знает тебя.

— А что за тип этот Кидзаки?

— Не знаю. Я думал, что он одна из шишек якудзы, но, судя по всему, это не так. Странный он… Очень. Много болтает, много смеётся, но, судя по разговорам, время от времени убивает.

Молодой мужчина в костюме вошёл в туннель, что-то бормоча себе под нос. Заметив нас, он замолчал, ускорил шаг и исчез из виду на другом конце. За ним шлейфом тянулся крепкий запах алкоголя.

— А сбежать невозможно?

— Это сложно. Вроде несколько человек, которые попытались от него сбежать, мертвы. Я слышал, он последователен в своих решениях. И в этом смысле похож на якудзу.

— Ему нельзя доверять.

Над головой прошёл поезд, кажется товарный. Я был напряжён, но в глубине души ощутил что-то тёплое и пульсирующее. Я подумал, что скоро перестану чувствовать что-либо, кроме этого тепла. Перед глазами опять появилась башня, а грязные полиэтиленовые чёрные мешки приобрели в темноте чёткие контуры. Я смотрел на этот мусор, напоминающий жалкий кусок мяса.

— Но вооружённое ограбление означает убийство. Я не хочу ввязываться…

— Нет, никого не убьют.

— Откуда знаешь?

— Судя по всему, они не хотят, чтобы дело стало известно полиции. Даже если старика ограбят, он будет молчать. Деньги у него от налоговых махинаций, а документы такие, что он вряд ли захочет, чтобы власти узнали о них. Но если старика убьют, всё всплывёт на поверхность.

— Как ни крути, есть что-то странное в этой истории, — заметил я, хоть и согласился участвовать. В тот момент я почувствовал, будто тепло пульсирует внутри меня.

Не могу сказать, что я сильно переживал за Исикаву, у которого возникли бы проблемы, надумай я сбежать… Но у меня появилось ощущение, что всё движется в каком-то странном направлении. Каждый раз, когда требовалось сделать выбор между бездействием и действием, я отдавал предпочтение второму, решению, которое позволяло бежать от мира…

Я шёл за Исикавой и чувствовал, что время вокруг меня сгустилось, что-то тёплое и упругое давило со всех сторон. Перед глазами появился образ Саэко, и, выйдя из туннеля, я увидел металлическую башню, которую прежде не замечал. Она стояла в ночной темноте и тянулась вершиной в холодное небо.

Когда мы встретились на станции, Исикава привёл с собой Татибану. Я не знал, какие изначально у них были отношения, иногда Татибана участвовал в наших вылазках за кошельками и с удовольствием смотрел на то, как мы работаем. Втроём мы молча вошли в офис, в котором Исикава всегда сидел в одиночку.

В помещении теперь было пусто — ни столов, ни стульев. Мы уселись прямо на пол, после чего сразу же вошло трое мужчин. Мне стало ещё тревожнее: получается, они следили за нами. Видимо, Исикава знал их. Они внесли три больших кейса, которые небрежно бросили в угол, словно готовились к переезду.

— Значит, это вы? — спросил хриплым голосом самый высокий, садясь на пол. Мне показалось, что этому амбалу лет сорок пять или около того, но лицо его испещряли странные морщины, и точно определить возраст было сложно.

— Вероятно, не облажаетесь. Рожи у вас вполне преступные.

Он бросил нам по пластиковой бутылке. Я сомневался, стоит ли пить, но Татибана, смотря на них, отвинтил крышечку и сделал глоток. Двое других — парни лет тридцати, среднего телосложения. Морщины на их лицах, как и на лице амбала, бросались в глаза. Один бритый наголо, на голове другого был короткий ёжик. Оба в заношенных грязноватых куртках.

— Я расскажу о нашем плане прямо сейчас, на дело пойдём сегодня вечером. У нас будут проблемы, если кто-то сдрейфит и сболтнёт лишнее на стороне. Понимаю, что сообщаю в последний момент, но будьте готовы к работе сегодня. Каждый из вас получит по пять миллионов. Надеюсь, все останутся довольны.

Сумма была невероятно большой. Я посмотрел на Исикаву, однако ни он, ни Татибана никак не отреагировали. Я решил, что тоже буду помалкивать, и вновь перевёл взгляд на говорящего.

— Я думаю, в общих чертах наш план вам известен от Ниими. Самое важное, что вы должны запомнить: не говорить во время дела ни с кем, кроме него!

Когда амбал сказал это, открылась дверь, и вошёл тот самый тип. Для меня это оказалось неожиданностью, но, похоже, удивилась и троица. На нём был чёрный костюм, бренд которого я не смог распознать, солнечные очки. Марку часов я тоже не смог определить. На шее — заметный бордовый шрам. Амбал хотел было что-то сказать, но вошедший остановил его жестом.

— Сегодня у меня выходной. — На лице появилось что-то вроде улыбки.

Все молчали, было так тихо, что я слышал собственное дыхание. Мне передалось их напряжение. В этой тишине и неподвижности я смотрел на человека, продолжающего движение. Он выделялся на фоне того, что его окружало, и почему-то притягивал к себе внимание. Я почувствовал, как по открытым участкам кожи пробежал холодок, словно от мужчины исходило излучение. Весело посмотрев на нас, он перевёл взгляд на Татибану и с усмешкой сказал:

— Вот мы и встретились!

Он выглядел вполне дружелюбно, словно прошлый раз в офисе я видел совершенно другого человека. Татибана постарался непринуждённо улыбнуться, однако было заметно, как по нему течёт пот.

— Хорошо, это важно… Не то чтобы я не доверял вам. Вы идеально выполняли прежде все поручения… Но я должен сам всё рассказать, потому что я сегодня свободен.

Троица кивнула, а босс расслабленно уселся на пол. У меня пересохло в горле, я сделал глоток из пластиковой бутылки. Между нами было слишком маленькое расстояние.

— Главное в преступлениях — это план. Те, кто идут на дело без плана, — просто идиоты.

С этими словами он почему-то взглянул на меня.

— Но на преступление изначально идут идиоты. С этим ничего не поделаешь. С другой стороны, по-настоящему умные люди тоже не обращают внимания на закон. Не будь закона, совершать преступления было бы скучно. Понимаете, о чём я?

Он по-прежнему не отрывал от меня взгляда. Я не знал, что сказать, и продолжал молчать.

— А ещё нужна смелость. Вы знаете книжку «Преступление и наказание»? Вряд ли, да. А вот Раскольников был смелым.

Он слегка придвинулся, а затем, не оборачиваясь, вдруг сильно врезал парню с ёжиком, который был позади. Я испугался, но изо всех сил постарался скрыть это. Парень упал на бок, а босс продолжил колотить его ногой по голове возле уха, словно пытался вбить в пол. Глухой стук прозвучал несколько раз. Я старался дышать как можно тише и не менял положения тела.

— Это значит, если вы вдруг увидите что-то вроде этого, вы не должны паниковать.

Избитый медленно поднялся, его лицо мгновенно распухло, но он вновь сел на своё место. Когда босс повернулся к нам, он выглядел как и прежде, хотя тяжело дышал. Мне показалось, он дышит прерывисто не из-за приложенных усилий, а от полученного удовольствия. Я отвёл глаза.

— Скажу вам просто. Может, они уже успели вам объяснить… Вы двое должны держать рот на замке! Мы берём дом одного старика, который промышляет инвестициями. Этот старик — идеальный образец свиней, которых порождает наш мир.

Я ещё раз посмотрел на парня с ёжиком на голове. Наши взгляды почти пересеклись, и я поспешно отвёл глаза. После показательного избиения голос босса звучал чётко, хотя и немного ниже прежнего. Под костюмом была надета рубашка, марку которой я тоже не знал.

— Мы поедем на машине, поэтому вам необязательно знать, где это. Но вы должны запомнить план дома. Он очень большой.

Высокий мужчина вытащил карту. Его руки слегка дрожали. Кажется, троица всё ещё не могла прийти в себя. И тот, кого избили, и второй — бритый парень — не шевелились, словно превратились в камни. На лицах выступил пот, они пристально смотрели в спину Кидзаки.

— В особняке живёт старик — инвестор — и девица. Судя по всему, она домоправительница и любовница. Его жены там нет. Итого два человека. Раньше в этом доме жили ещё две женщины, но обе забеременели и бросили работу. У него есть ещё секретарша, но на этой неделе она в отпуске и уехала из Японии.

Мужчина продолжал:

— Ваша задача — припугнуть и связать девицу, чтобы не мешала парням. Другими словами, просто поддержка. Угрожать будет только Ниими. Он станет говорить с китайским акцентом. Думаю, вы знаете, как делаются такие дела. Вы же участвовали в вооружённых грабежах.

Скривив губы, он посмотрел на Исикаву, тот чуть заметно кивнул.

— Любовница у него — настоящая конфетка, но чтобы без глупостей! Не думаю, что вы проголодались без женщин. А если очень приспичит, так я даю вам по пять миллионов, заведёте себе столько девок, сколько осилите. Да, мы платим пять миллионов. Всё понятно?

Я уже второй раз слышал это, но решил кивнуть.

— В бандах шантрапа, больные на голову. Нам такие не подходят. Только увидят бабу, как теряют контроль. Они точно оставят слюну и сперму, запросто могут убить заложницу, а если та будет сопротивляться, под ногтями останутся частицы кожи.

После этих слов троица слегка рассмеялась.

— И когда делят долю, на них тоже не положиться. Но за вас мне, судя по всему, не стоит переживать. Вы не идиоты, а ещё я слышал от Танабэ, что с Нисимурой никогда не было проблем при дележе денег.

Я старался сохранить невозмутимое выражение, но ничего не мог сделать с выступившим потом. Это было моё настоящее имя, которого я не говорил ни Танабэ, ни Исикаве, ни кому-либо ещё. Я искал поддержки у Исикавы, но не мог встретиться с ним глазами. Босс взглянул на Татибану.

— Думаю, ты не догадываешься, что к чему, так и не надо. У тебя есть честолюбие. Стоит посмотреть на тебя, сразу понимаешь: ради этой суммы рисковать жизнью не будешь. В любом случае план такой. Спальня девицы вот здесь. Судя по записи с «жучков», старик вызывает любовницу к себе в постель, но сам никогда не ходит к ней. Поэтому, как только окажетесь в доме, направляйтесь в эту комнату и свяжите девицу. Если здесь не найдёте, идите в его спальню и возьмите её там. Старик — не ваша забота. Думайте только о том, чтобы связать девку, и ни в коем случае не дайте ей закричать. Очень просто!

Босс стал вздыхать всё чаще, будто ему надоело объяснять. Амбал хотел заговорить вместо него, но главный сделал отрицательный жест. В этот момент бордовый шрам на его шее проступил ещё отчётливее.

— По правде, это очень интересное дело. Я сам хотел бы присоединиться к вам. Старик укрывает от налогов восемьдесят миллионов, они лежат в его сейфе. Кроме того, там спрятаны документы, которые нам нужны. Его напугают и заставят открыть сейф. Вам в этом участвовать не надо, а лучше и не смотреть. Хотя большинство людей не в силах отвести взгляд, когда рядом красивая женщина или деньги. Угрожать будете мечами. Пистолеты выглядят не слишком эффектно, а вот если нужно кого-нибудь быстренько напугать, для этого как нельзя лучше подходит холодное оружие. Вам позже передадут верёвку, которой свяжете девицу. Такой же верёвкой около месяца назад пользовалась китайская группировка. Для вас приготовили одежду, перчатки и носки, которые продаются только в Китае. Один из предметов на самом деле был на китайце из той группировки. Парни специально зацепятся одеждой за дверь, чтобы оставить волокна. Вы наденете специальные маски на всё лицо, так что ни одна ресница не упадёт. Ещё подготовлена обувь с отполированными подошвами, та, которую носили бандиты из китайской группировки. Все они были убиты парнями с Синдзюку, даже тел не осталось. Если старик всё-таки решит доложить в полицию и расскажет о своих махинациях с налогами, копы, наверное, рано или поздно выйдут на тех китайцев, но, поскольку все они мертвы, следствие остановится. Пусть думают, что грабёж совершили те, кого уже нет на свете. Это условие для идеального преступления. Можете расслабиться, никого не убьют. Если будет труп, полиция отнесётся к делу серьёзно и в следствие включится много народу. Поступать так глупо нет никакой необходимости. В наших интересах использовать старика и девицу, чтобы они сообщили полиции ложную информацию. Но самое важное — старик не должен догадаться, что в первую очередь нам нужны документы.

Босс сделал глубокий вдох.

— Риск проколоться отсутствует. Поскольку преступление продумано идеально, то, что старик через несколько часов лишится документов и денег, — практически гарантировано. Даже если вы совершите ошибку и наследите, между нами и вами нет никаких связей. Этот офис сегодня же будет закрыт, а следы, ведущие от офиса к нам, уже уничтожены. Если вас схватят и заставят говорить, всё, что вы сможете сообщить, что работали на каких-то незнакомых людей. В общем, так оно и есть. Но если же кто-то проболтается и начнёт помогать следствию… Рано или поздно грабителям придётся выйти из тюрьмы. Никого из вас стены не будут защищать вечно. А ещё наши люди есть и в тюрьме. Даже если сможете защититься от них и освободитесь, отбыв срок, вам сразу же придётся умереть. Никаких подозрительных типов, которые вас похитят и убьют. Вас ждёт вовсе не такая смерть. В толпе внезапно какая-нибудь женщина пырнёт ножом, или застрелит снайпер, или зарежут в лифте. Вот такая смерть! Всё, что вы должны сделать, это не допустить ошибки. Чтобы вас не поймали. А затем получить свои деньги и благодарить меня за это где-нибудь подальше отсюда. Всё.

Его губы растянулись в улыбке, он закурил сигарету. В пустом офисе вдруг стало тихо, и звук, с которым амбал отвинчивал крышку на бутылке с водой, раздался очень громко. Глядя, как босс курит сигарету, я подумал, почему сам никогда не курил в этой комнате. Татибана сделал небольшой вдох и открыл рот, словно собирался что-то опротестовать. Исикава продолжал молчать.

— У меня есть вопросы. Во-первых, безопасная ли машина? Как мы собираемся открыть дверь в таком большом доме? И ещё, когда мы получим нашу долю?

Со скучающим выражением босс откашлялся и затушил сигарету. Он сделал жест рукой, и заговорил амбал.

— Машина — минивэн, краденая, но у нас был отличный специалист, поменявший номер. Даже если остановят для проверки, данные в моих фальшивых водительских правах и документах на машину совпадают. Даже если они запомнят номер, официально эта машина не существует, так что никакой зацепки, которая привела бы ко мне. А вообще, мы знаем, где сегодня проверки на дорогах. И где стоят камеры контроля скорости. Что там ещё было?

— Замок. И ещё когда мы получим долю?

— Долю получите, когда дело будет сделано, прямо в машине. И вам так спокойнее, чем идти за деньгами в какое-то другое место. Что касается ключа, у нас есть дубликат. Там непростая дверь, к тому же ночью нельзя шуметь.

Босс встал, вслед за ним поднялась на ноги и троица, чтобы проводить его. Я хотел спросить, почему же не поручили всё это дело им, зачем задействовали ещё нас, но так и не смог.

— Всё ясно? — По интонации босса было понятно, что интерес к разговору он уже утратил.

— Зарубите себе на носу: в преступлениях тоже есть свой класс! Ограбление без плана — верх идиотизма. Шанс на успех невелик, зато риск огромен. Эти парни раньше были такими же, пока я не объяснил им, как работает система. Если знать, как ведёт следствие полиция, это можно использовать в собственных интересах, и очевидно, что вы найдёте способ улизнуть. Важно иметь план. Вместо того чтобы исподтишка заниматься всякой ерундой, надо использовать голову. Разумеется, сейчас вы отправитесь в дом этого старика, потому что так я приказал. Вы должны чётко осознавать, что делаете во время преступления, и получать от этого удовольствие. Именно так вы сможете ощутить то, что большинство людей на свете не почувствует за всю свою жизнь.

7

В час ночи мы забрались в минивэн. Переоделись внутри, одежда была идеально подобрана по размеру, но сильно пахла потом. Парни отодвинули коврик на полу машины и открыли чёрную крышку, оказавшуюся под ним.

— Мечи лежат внутри, — сказал амбал, засовывая одежду в тайник. — Сюда можно запихнуть что угодно, хоть наркотики, хоть труп.

Некоторое время мы ждали внутри машины, затем дверь открылась, и незнакомый нам человек сел на водительское место. Он слегка поклонился присутствующим, после чего выжал газ, и машина тронулась. По узким улочкам, останавливаясь на светофорах, автомобиль ехал по ночному городу.

Мы молча курили, бесцельно смотрели в окно. Я проводил взглядом фигуру велосипедиста, заметил, как хорошо одета пара средних лет в соседней машине. Приближалось Рождество, иллюминация на жилых домах бросалась в глаза. По стене одного из них карабкался светящийся игрушечный Санта-Клаус. Повсюду гирлянды синих, зелёных и красных лампочек.

— Он просто шофёр, — сказал амбал, — высадит нас, а сам где-нибудь постоит. Нельзя ставить подозрительную тачку перед домом. Если всё сложится, я позвоню ему на мобильный, и он подъедет. Мы возьмём деньги, и, как только я подам сигнал, вы вместе с остальными парнями возвращайтесь к машине. Мне нужно будет ещё привязать старика и девицу и перерезать телефонную линию, чтобы они не смогли сразу же сообщить в полицию. В любом случае мы должны действовать быстро.

После переезда дорога плавно шла вниз. Мы миновали квартал, в котором дома словно соревновались друг с другом подсветкой; вокруг становилось всё темнее и темнее.

— Это здесь, — сообщил амбал, и я увидел относительно новый двухэтажный дом. Здание было большим, квадратным в плане и напоминало офис только что открытой компании. Перед домом небольшой сад, на лужайке хаотично разбросаны деревья, словно их пересадили с другого места.

— Это токийский дом старика, — добавил амбал.

Вокруг стояли похожие респектабельные особняки с аккуратными дорожками и уличным освещением.

В машине мы натянули маски, нам выдали такие же мечи в ножнах, как и у остальных парней. Это была не обычная катана. Оружие скорее напоминало огромный кухонный нож без намёка на мощь или элегантность, основная задача которого заключалась в том, чтобы напугать. Пока машина медленно приближалась к цели, парни Кидзаки осматривались по сторонам. Минивэн остановился.

— Я пойду первым и открою дверь, — заговорил бритый налысо парень в зелёной куртке. — А вы двое не забывайте, что никто, кроме Ниими, не должен говорить.

Бритый парень вылез из машины, заткнул оружие за пояс, медленно открыл калитку и двинулся к входной двери. В этот момент зажёгся свет перед дверью. От неожиданности я инстинктивно задержал дыхание. Парень посередине лужайки оказался на свету. Татибана попытался что-то сказать, но амбал одним жестом остановил его.

— Это просто фонарь. Срабатывает датчик, включается свет. Мы выяснили всё об этом доме. Фонарь ни с чем не связан. Охраны поблизости нет, поэтому от фонаря никакого толка. Обычный гаджет для обеспечения безопасности.

Бритый вставил ключ в дверь, чуть приоткрыл её и махнул нам. Мы все вылезли из машины и, освещённые ярким светом, чёрной цепочкой дошли до входной двери. Я вспомнил это напряжение и сухость в горле: такое я уже испытывал, когда работал с бандой квартирных воров. Наша машина медленно тронулась. Убедившись, что все проникли в дом, амбал аккуратно закрыл дверь.

От входной двери шёл тёмный коридор, холодный и тихий. Забытое странное чувство, когда шагаешь по чужому дому в обуви. Я шёл за Татибаной и Исикавой к комнате женщины, в конец коридора перед туалетом. Старик должен был находиться в своей спальне на втором этаже. Парни Кидзаки медленно поднялись по лестнице и скрылись в темноте. Наша задача заключалась в том, чтобы связать женщину, а затем привести наверх, в комнату старика.

Перед деревянной дверью мы сделали глубокий вдох. Исикава аккуратно открыл дверь и вошёл внутрь. В комнате было темно, но на кровати в углу большой комнаты что-то лежало. Держа заготовленный заранее кусок скотча, Исикава приблизился к кровати. По плану, если женщина начнёт сопротивляться, Исикава и Татибана должны были схватить её, а я вытащить меч и пригрозить. Сжимая ножны, я задержал дыхание. Исикава умел ходить бесшумно. Когда он попытался заклеить рот спящей женщины скотчем, Татибана на что-то наступил, послышался треск, словно сломали пластик. Я обернулся к Татибане, в этот момент раздался возглас женщины, низкий и невнятный. Исикава рукой зажал ей рот и прошептал что-то прямо в ухо. Женщина несколько раз кивнула, при этом инстинктивно продолжая сопротивляться, так что было слышно прерывистое дыхание и стоны, но вскоре затихла. Исикава зажёг лампочку над кроватью, а Татибана медленно вытащил меч, чтобы жертва не вздумала шевелиться. Она посмотрела на длинный клинок Татибаны, посмотрела на руки Исикавы и на меня, стоящего возле дверей. Тяжело дыша носом, она встала с постели с помощью Исикавы. На ней не было никакого нижнего белья, кроме майки. Исикава посадил её в центре комнаты и связал руки за спиной заранее приготовленной верёвкой.

Высокая, стройная, красивая. Руки были связаны за спиной, отчего грудь заметно поднималась под майкой. Она была скована страхом, длинные ноги беззащитно вытянуты вперёд. Боясь за свою жизнь, она как будто совершенно забыла, что является женщиной, вокруг неё витал аромат духов, а беззащитное тело оказалось выставлено напоказ. Она дрожала от страха, а тело привлекало внимание, словно в нём горел огонь жизни, хотя женщина даже не подозревала о том. Исикава при свете лампы проверил, что её руки крепко связаны, опять что-то прошептал, отрезал ещё один кусок скотча и заклеил ей рот.

Эта красивая женщина, напуганная, залитая светом, казалось, выделяется на фоне всего остального. Только к ней и был прикован взгляд. Несколько раз у меня перед глазами всплыл образ Саэко, я вдруг заметил, что смотрю на женщину не отрываясь, и отвёл глаза. Я понял, что Татибана старается не дотрагиваться до неё и Исикава тоже по возможности избегает прикосновений. Исикава набросил на женщину покрывало с кровати и, схватив за связанные руки, медленно поставил на ноги. Зажатая с двух сторон Исикавой и Татибаной, она стала подниматься по лестнице. Я почувствовал запах её шампуня, который смешался с запахом человека, чью куртку я сейчас носил.

В спальне на втором этаже горел яркий свет. Были чуть слышны голоса. В комнате находились трое вооружённых мечами мужчин и седовласый старик, сидевший на полу со связанными за спиной руками. Он напоминал насекомое.

Парни Кидзаки посмотрели на нас и женщину, а потом вновь повернулись к старику. Они говорили между собой по-китайски, а старик, широко открыв глаза, наблюдал за ними. Они дали нам знак, и мы вытащили мечи. Старик не проронил ни слова, он просто уставился на нас, его глаза были неестественно распахнуты.

— Мы не убьём тебя, открывай сейф. — Амбал не коверкал японские слова, но говорил так, как говорил бы иностранец, бойко изъясняющийся по-японски.

— Прошу вас…

Голос старика был хриплым, словно крик дикой птицы.

— Сколько раз можно говорить?!

— Но если вы убьёте меня, не сможете открыть сейф, — попытался сопротивляться старик, однако голос его дрожал, а пот покрывал тело.

— Босс сказал, ему всё равно, что мы с тобой сделаем. Можем убить, можем не убивать. Если я решу тебя убить, мы заберём сейф и откроем его в мастерской. Нам всё равно. Мне уже надоело. Кончай с ним!

Парень с ёжиком, вооружённый мечом, шагнул к старику.

— Не замарайся кровью. Лучше подойди сзади и перережь горло.

— Будет сделано.

Старик застонал.

— Вы убьёте меня?

— Нам всё равно.

— Шесть… пять… два… два… один… звёздочка… звёздочка… ноль… пять.