Федоров Л. А.

Советское биологическое оружие: история, экология, политика

Памяти Бойцова В.В. и Лобастова А. Е.
Введение

Биологическое оружие — одно из самых варварских средств массового уничтожения. И один из наименее известных обществу источников высочайшей опасности.

О биологическом оружии Советского Союза широкому читателю известно чрезвычайно мало (1-15).

Часть информации оказалась в распоряжении общества в связи с попыткой прессы дать объективную оценку известного выброса биологического оружия (сибирской язвы) в Свердловске (Екатеринбурге) в 1979 году, некоторых родственных событий, а также вопросов подготовки страны к биологическому нападению (16–48).

Некоторые данные о советской подготовке к наступательной биологической войне удается почерпнуть из публикаций, появившихся для «умиротворения» общества в рамках контрпропаганды военно-биологического комплекса (49–69), в том числе с участием неразговорчивого военно-биологического генералитета (63–69).

Что-то удается найти в архивах — американских (1–3) и даже советских (70). Однако последние, вопреки закону, пока занимают глухую оборону — такова еще сила у нашего военно-биологического комплекса.

Между тем неинформированность нашего общества о реально существовавшем в стране биологическом оружии чрезвычайно опасна. В отсутствие гражданского контроля жители СССР постоянно подвергались опасности пострадать от опасных инфекций, о происхождении которых их никто не предполагал информировать. Эта опасность по существу автоматически перекочевала в современную Россию.

Непредвзятый взгляд на историю важен и потому, что надо было понять, была ли у советских властей необходимость идти на риск и готовиться к биологическому наступлению, ставя при этом под угрозу жизни сограждан и нарушая международные документы 1925 и 1972 годов, запрещавшие биологическое оружие как средство ведения войны (71,72).

Настоящая работа имеет целью восполнить упомянутый пробел. Всякая война требует оценки понесенных материальных и иных затрат, и биологическая война не является исключением. Мы полагаем, что собранная в книге информация поможет обществу осознать опасность, исходящую от никак не унимающегося военно-биологического комплекса, и найти в себе силы противостоять ему в непрекращающихся попытках безнаказанно вести деятельность, опасную для всего живого.

А история у этой книги очень необычна.

10 лет назад действующий офицер армии России В.В.Бойцов принес мне черновик своей работы по истории советского биологического оружия (7). На мое недоумение («я же занимаюсь химическим оружием») он искренне ответил: «А пусть лежит. На всякий случай». Умер Валентин Витальевич в том же году — к сожалению, не все «выпускники» Чернобыля умирают своей смертью. Надо сказать, что к 1995 году В.В.Бойцов неплохо изучил зарубежные данные о советской подготовке к наступательной биологической войне (1,2) и даже нашел важный документ в нашем архиве (70). А кое-что из его мыслей даже попало в обстоятельную зарубежную книгу (12). И я продолжил те же розыски по своим планам.

А на рубеже столетий ко мне пришел невоенный житель Кирова А.Е.Лобастов с идеей лично заняться воссозданием послевоенной истории советского биологического оружия. Он, скромный участник тех дел, знал, что общество не в курсе очень опасной беды. А я ему был нужен в порядке подмоги. К сожалению, умер Алексей Евгеньевич, так и не приступив к этим тяжким делам — работников советского тайного биологического фронта вакцинировали так часто, что никогда не поймешь, от чего именно человек умер.

В общем, остался я на той галере один. Хотя втроем было бы гораздо сподручнее.

И уклониться уже не было возможности — и в порядке наследства, и в память о людях, кто и в самые трудные времена сохраняли личную честность.

Глава 1

Зарождение советского военно-биологического комплекса

Подготовка Советского Союза к масштабной наступательной биологической войне началась в середине 1920-х годов. У истоков этих работ находилась группа бактериологов с менталитетом обитателей «осажденной крепости». С точки зрения организации военно-биологического дела за него взялись три советских ведомственных пирамиды — военные химики, военные медики и тайная полиция.

К финишу, который состоялся в 1992 году, пришла мощная и могущественная организация — советский военно-биологический комплекс. Формально он включал в себя две составляющие — военную и гражданскую. На самом деле обе ветви действовали исключительно в интересах агрессивной части армии.

В наши дни можно только сожалеть о том, что эгоизм и недомыслие наших «защитников отечества» привели к тому, что скрытая от нескромного вражеского глаза часть нашей Родины, которая раньше звалась Советским Союзом, оказалась покрытой многочисленными и прожорливыми военными комплексами, которые необратимо деформировали жизнь и которые никак не удается приспособить к гражданским нуждам.

Для нашего разговора важно два таких комплекса — военно-химический и военно-биологический. Советский военно-химический комплекс известен тем, что загубил жизни тысяч людей при создании мощного и разнообразного химического оружия, которое оказалось совершенно никому не нужным. В результате мы до наших дней не имеем добротной гражданской промышленной химии.

Нынешняя Россия усеяна многочисленными заводами и тем не менее вынуждена завозить многие лекарства, антибиотики, витамины. Все это — результат браконьерской деятельности советского военно-биологического комплекса (ВБК), создавшего свою тайную империю и достигшего никому не нужных высот в подготовке Советского Союза к агрессивной наступательной биологической войне.

О нем и пойдет речь.

1.1. Повесть о чуме, оспе и лихорадке

Общих слов и отдельных примеров на тему о биологических бедах вообще и о биологическом оружии в частности можно отыскать в прессе великое множество. Приведем некоторые из них, чтобы легче были обсуждать все последующие дела и понимать логику участников описываемых событий.

Один из участников секретных работ по созданию советского биологического оружия предваряет свой личный взгляд на эту тему экскурсом в древнюю историю.

Он напомнил, что в Ветхом завете можно прочесть такое: «И наведу на вас мстительный меч… и пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага» (Левит, 26 стих 25). Привел и иной текст такого рода: «Посещу живущих в земле Египетской, как Я посетил Иерусалим, мечем, голодом и моровою язвою» (Иеремия, 44, стих 13) (6).

Другой создатель советского биологического оружия воспоминаний об оспе и природных токсинах оставлять не стал — они карьере не способствуют. Зато он активно участвовал в работе Комитета против биологического оружия, защищая запрещение тех работ, которые могут привести к созданию биологического оружия (63). После 27 лет истового участия в разработке многих форм биологического оружия и организации их промышленного выпуска это выглядело особенно убедительно.

А вот третий создатель советского биологического оружия подчеркнул, что из всех инфекционных заболеваний, преследовавших человечество, особенно глубокие раны оставили эпидемии оспы (в XX веке этим делом как раз руководило предыдущее лицо из упомянутого нами триумвирата). Он напомнил, что оспа была впервые зарегистрирована в 1122 в Китае и что потом эпидемии оспы веками опустошали Европу и почти полностью уничтожили коренное население Северной Америки (10).

Он же напомнил, что самые страшные и опустошительные пандемии вызывала чума. На протяжении веков ее эпидемии неумолимо уничтожали города и страны. В XIV веке четверть населения Европы умерла от чумы («черной смерти»). В 1665 году в самый разгар великой чумы в Лондоне умирало около 7 тысяч человек в неделю. А последняя пандемия началась в 1894 году в Китае и продолжалась более 10 лет, распространившись из Гонконга через мореплавателей по всему миру — Бомбей, Сан-Франциско, далее везде… Тогда заболели 26 млн человек, из которых 12 умерли (10).

Мы сознательно обратились к мыслям трех создателей биологического оружия Советского Союза об эпидемиях (природных и искусственных, то есть военных), поскольку эти лица занимали последовательно один и тот же пост в секретнейшем ведомстве биологической войны с невинным и когда-то очень секретным названием «Биопрепарат». Они руководили его наукой.

Однако о реальной истории эпидемий, биологического оружия и бед, которые им сопутствуют, можно узнать немало интересного и из печати. Ниже приводятся некоторые эпизоды на эту тему, густо рассыпанные журналистами в общедоступной прессе.

III век до н. э. Ганнибал из Карфагена обстреливал города и крепости противника глиняными горшками с ядовитыми змеями.

1347 год. В стане войск золотоордынского хана Джанибека при осаде города Каффы (ныне это Феодосия в Крыму) началась эпидемия «черной смерти» (полагают, что это была чума). Монголы прекратили осаду, но сначала они забросили с помощью катапульт трупы умерших от чумы за крепостные стены в стан запершихся генуэзцев, и эпидемия распространилась внутри города. Защитники вынуждены были покинуть крепость и бежать в Италию. Однако вместе с ними в Западную Европу пришла и чума. Затем она проникла и на Русь. Эпидемия 1347–1351 годов, источником которой стали грызуны Средней Азии, была эпидемией легочной формы чумы, усиленной передачей микробов от человека к человеку через блох. Она распространилась по всему миру и ее жертвой стали по крайней мере 40 миллионов человек. Население континента тогда сократилось вдвое. Считается, что «черная смерть» была самой страшной эпидемией в истории человечества.

1518 год. Испанский конкистадор Эрнандо Кортес заразил ацтеков (племя индейцев, образовавших государство на территории современной Мексики) оспой. Население, не имевшее иммунитета к оспе, сократилось примерно наполовину.

1710 год. Во время русско-шведской войны российские войска использовали тела умерших от чумы, для того, чтобы вызвать эпидемию в стане врага.

1741 год. Английские солдаты, принимавшие участие в кампании в Мексике и Перу, пострадали от желтой лихорадки: из 27 тысяч захватчиков погибло 20 тысяч.

1763 год. Британский генерал Джеффри Амхерст подарил индейцам, которые помогали врагам англичан во время Франко-индейской войны (1754–1763 гг.), одеяла, использовавшиеся для укрывания больных оспой. Было это в конце мая, и уже летом разразилась страшная эпидемия оспы среди индейцев, осаждавших Форт-Питт. Это был, пожалуй, первый наиболее детально документированный случай использования биологического оружия.

1802 год. Армия Леклерка (30 тысяч человек), направленная Наполеоном на о. Гаити для подавления восстания, почти полностью погибла от желтой лихорадки.

А потом пришла первая мировая война и начались опыты германской армии по применению биологического оружия (12).

1.2. Введение в курс биологической войны

Как будет видно из дальнейшего, Советский Союз с самого своего рождения готовился к наступательной биологической войне.

И мишени, против которых нацеливал свою скрытую от населения деятельность советский ВБК, вполне очевидны. Это фауна и флора «вероятного противника» — люди, животные и растения. Средства столь необычного нападения тоже определились очень давно — болезнетворные бактерии, вирусы, риккетсии, грибки, а также выделяемые некоторыми из них токсины.

На самом деле многие годы заниматься военным микробиологам приходилось в основном «перевоспитанием» биологических организмов — бактерий, вирусов, грибков, насекомых-переносчиков. И чем сложнее был микроорганизм, тем труднее шло это самое «перевоспитание».

Строго говоря, арсенал средств ведения наступательной биологической войны не столь уж значителен. В зависимости от конкретной страны и обстоятельств он несколько видоизменялся, хотя и не очень значительно.

В 1931 году профессор С.И.Златогоров (Ленинград, Военно-медицинская академия), не знавший о реальных достижениях Красной Армии в деле подготовки к биологической войне, называл такие средства биологического нападения: 1) чума, 2) туляремия, 3) раневые инфекции, 4) грипп, 5) холера, 6) сап. Это был как бы взгляд со стороны (73).

А вот И.М.Великанов (Москва), который пересказал мысли своего коллеги из северной столицы и который знал реальное положение дел, добавил еще и токсин ботулизма (73). Однако и он умолчал о сибирской язве, которая к тому времени уже была испытана в Москве в качестве оружия биологического нападения (74).

В том же 1931 году «член партии профессор бактериолог тов. Елин», который не имел ни малейшего представления о фактических работах Красной Армии, высказал такие суждения о средствах биологической войны. «Самыми вероятными инфекциями, которыми неприятель попытается инфицировать наш фронт и тыл, — это брюшной тиф, паратифы, дизентерия, возвратный тиф и сыпной тиф». Это, так сказать, оружие ближнего боя против противника с несовершенной санитарной службой. А вот наш далекий тыл противник мог бы атаковать чумой и холерой. Кроме того, на взгляд проф. В.Л.Елина, неприятель мог бы применять также и «эпизоотии — инфекционные заболевания среди животных, каковые будут распространяться и которые могут нанести колоссальный вред и армии и тылу… Сюда относятся сибирская язва, сап, чума свиней и целый ряд других заболеваний скота» (75).

В первые годы после второй мировой войны взгляды Запада на цели и средства биологической войны лучше всего были переданы в 1949 году в книге Т.Розбери (T.Rosebery) «Мир или чума» (биологическое оружие — это «идеальное оружие, которое при прочих достоинствах не уничтожает материальных ценностей»). А за пару лет до этого этим и двумя другими авторами была опубликована научная статья на ту же тему. Так вот, среди 33 наиболее надежных агентов, которые пригодны к применению в качестве биологического оружия, были названы возбудители бруцеллеза, туляремии, чумы, мелиоидоза и лихорадок — денге и долины Рифт. Упоминались и возбудители сыпного тифа, пситтакоза, сапа, желтой лихорадки и энцефалита лошадей.

Ну а в 1989 году — в период расцвета советской программы биологического вооружения — советский военный учебник назвал 29 биологических средств борьбы против человека, в том числе 8 видов бактерий, 4 риккетсии, 14 вирусов, 1 грибок и 1 токсин (76). Впрочем, еще через 10 лет на рубеже веков военно-биологический генерал В.И.Евстигнеев говорил о списке из 37 боевых биологических средств, составленном по разведывательным данным КГБ и ГРУ. Наиболее опасными среди них считались возбудители чумы, туляремии, сибирской язвы, бруцеллеза, мелиоидоза, натуральной оспы, восточного энцефалита лошадей, сыпного тифа, холеры, желтой лихорадки, токсинов ботулизма, энтеротоксина Б. Автор подчеркнул, однако, что 37 возбудителей — это лишь первое поколение биологического оружия, тогда как в мире работают уже с оружием третьего поколения (69).

Остается добавить, что наибольшее число опасных возбудителей упомянуто в официальном документе Российской Федерации, которым регулируется вывоз за границу самых опасных патогенов, причем под ними имеются в виду не только возбудители, но и их генетически измененные формы, а также фрагменты генетического материала (77). Перечень включает 60 наименований, в том числе 14 бактерий, 29 вирусов, 2 риккетсии, а также 13 видов генетически измененных микроорганизмов, способных продуцировать особо опасные токсины.

Наконец, нельзя забывать и о том, что в мире происходят перемены, и в обиход людей в последние десятилетия вторглось немало новых, в том числе очень опасных, возбудителей (78).

1.2.1. Бактерии в погонах

Бактерии были первым объектом мыслей микробиологов на боевом поприще.

Это одноклеточные микроорганизмы, разнообразные по форме и размерам. Размножаются бактерии простым делением, в результате чего примерно каждые полчаса образуются две отдельные клетки. Как правило, бактерии достаточно быстро погибают в неблагоприятных для них внешних условиях — под действием прямых солнечных лучей, высокой температуры (свыше 60 °C), дезинфицирующих средств. К низким температурам бактерии малочувствительны и могут переносить замораживание до -25 °C и ниже. Некоторые виды бактерий для своего выживания в неблагоприятных условиях способны покрываться защитной капсулой или превращаться в спору с высокой устойчивостью к внешней среде (76).

Патогенных бактерий, вызывающие у людей особо опасные инфекционные болезни, строго говоря, не так много. Человечество с ними знакомо давно, например, с чумой и холерой. Все они систематизированы и достаточно подробно изучены.

Для создания бактериологического оружия — оружия массового уничтожения, действующим началом которого являются бактерии, военным больше всего нравятся такие возбудители особо опасных инфекций, как сибирская язва, чума, туляремия, сап, мелиоидоз, холера, бруцеллез. В последнее десятилетия они активно принялись за приспособление для своих нужд также легионеллеза.

Общих данных на эту тему имеется достаточно (10,76).

Чума (возбудитель — бактерия Yersinia pestis) — острое инфекционное заболевание человека и животных. Считается, что это наиболее заразное заболевание, известное человечеству, и одно из трех инфекционных заболеваний, при которых вводится обязательный карантин. Природные очаги чумы существуют везде, кроме Австралии и Антарктиды. Возбудителя чумы (чумную палочку) переносят блохи, паразитирующие на верблюдах, зайцах, сурках, сусликах, мышах и крысах. Крупная вспышка чумы была отмечена в 1950 году в Туркмении, погибло несколько сот человек.

У человека заболевание чумой протекает очень тяжело, особенно легочная форма. После укуса зараженной блохи инкубационный период может продолжаться от 1 до 8 дней. Через 6–8 часов после появления первых симптомов заболевания на теле возникают болезненные узлы — бубоны. Они увеличиваются в размерах и темнеют по мере того, как происходит омертвление тканей. Лимфатические узлы на шее, в паху и подмышками распухают и болят невыносимо. В отсутствие лечения бактерии чумы поражают внутренние органы, что сопровождается шоком, бредом, отказом основных органов и смертью. При легочной форме бактерии чумы проникают в легкие и вызывают пневмонию. Скрытый период короткий — 2–3 дня. Симптомы появляются неожиданно и их трудно отличить от симптомов других инфекционных заболеваний. Когда иммунная система человека начинает борьбу с бактериями чумы, выделяется мощный токсин, который вызывает сильнейшую прострацию и дыхательную недостаточность. Жертвы погибают от действия токсинов примерно через 18 часов. Заражение людей в естественных условиях — воздушно-капельным путем от больных легочной формой, через укусы блох, от больных грызунов. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, заражение воды, пищи, предметов обихода. Смертность без лечения — 100 % (10,76).

Холера (возбудитель — бактерия Vibrio cholerae) — широко известное тяжелое заболевание желудочно-кишечного тракта. Люди могут заболеть при контактах с заболевшими людьми (контагиозность очень высокая), при употреблении зараженной воды, пищи, фруктов. Способы боевого применения — заражение воды в системах водоснабжения, пищи, предметов личного пользования. Инкубационный период — 2–3 дня. Смертность — 10–80 % (76).

Сибирская язва (возбудитель — бактерия Bacillus anthracis) как острая инфекционная болезнь человека и животных известна человечеству давно. Она узнаваема, например, в описании, имеющемся в «Илиаде» Гомера. Название, известное в нашей стране и отличное от употребляемого в других странах («антракс»), связано с большой эпидемией, которая случилась в Сибири в 1738 г. и которая тогда же была впервые описана у нас. Известно несколько форм течения болезни — легочная, кишечная и кожная. В естественных условиях кожная форма распространяется при контактах с больными животными, а также инфицированным сырьем (шкурами, костной мукой). Легочная и кишечная формы сопровождаются практически полной смертностью при коротком инкубационном периоде (обычно 2–3 дня, может дойти до 5). Военные приспособили для своих нужд легочную форму. Способ боевого применения — распыление рецептуры в воздухе, заражение предметов обихода. Опасность усугубляется неведением людей, что следует из описания болезни: «Жертвы часто даже и не подозревают о заражении до тех пор, пока не проявятся первые симптомы. Но даже тогда, на первой стадии заболевания, картина не всегда бывает ясна. Начальные проявления болезни — заложенный нос, слабые боли в суставах, быстрая утомляемость, слабость и сухой, навязчивый кашель — аналогичны симптомам небольшой простуды или гриппа. Для большинства людей подобные недомогания считаются достаточно обычными и не заставляют их немедленно обращаться к врачу»(10).

Туляремия (возбудитель — бактерия Francisella tularensis) — острая инфекционная природно-очаговая болезнь человека и животных (овец, пушных зверей). У человека протекает в разных формах (поражаются легкие, лимфатические узлы, кишечник и т. д.). В естественных условиях распространяется при вдыхании инфицированной пыли, использовании инфицированных воды и пищи, при контактах с больными грызунами. Человек может заразиться туляремией от животного через укусы комаров и клещей. Возбудитель проникает в организм через поврежденную кожу, слизистые оболочки глаз, дыхательных путей, желудочно-кишечного тракта. Разносчики — дикие кролики, белки, овцы. От человека к человеку болезнь не передается. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, заражение воды и пищи. Скрытый период болезни — от 3 до 6 суток. Смертность (без лечения) — до 30 %. Бактерия устойчива и способна существовать в гниющем трупе животного неделями и месяцами (10,76).

Заболевание туляремией начинается остро. Температура тела быстро с ознобом повышается до 38–40 °C. Больного беспокоят головная боль, слабость, головокружение, мышечные боли, отсутствие аппетита. Лицо и глаза быстро краснеют и воспаляются. На месте внедрения микроба развивается воспаление, затем он проникает в ближайшие лимфатические узлы, где развивается воспаление (лимфаденит). Диагноз заболевания подтверждается исследованием крови. Без лечения заболевание продолжается долго и сопровождается лихорадкой, нагноением пораженных лимфоузлов, развитием опасных для жизни осложнений.

Возбудитель туляремии — мелкая коккоподобная палочка Francisella tularensis — был открыт в 1911 году двумя американскими исследователями Мак-Коем и Чепином во время эпидемии, косившей земляных белок в районе озера Туляре в Калифорнии. Тогда были впервые отмечены заболевания у охотников, имевших дело с зараженной этими бактериями мелкой дичью. Подробнее возбудителя изучал Френсис, в честь которого был назван сам род. Было установлено, что для человека наиболее вероятно заразиться туляремией при контакте с зараженными животными, например, при разделке туш. Наиболее часто эта болезнь встречается среди охотников, поваров и сельскохозяйственных работников. И в наши дни в Северной Америке туляремией ежегодно заражаются десятки людей при прохождении газонокосилок по трупам больных грызунов. Вспышка заболевания в 1999–2000 годах в Косово, как считается, скорее всего была вызвана грызунами: размножившись в полях, урожай с которых не убирался, больные крысы и мыши заразили зерно и питьевую воду. В целом же туляремия распространена среди диких животных, обитающих в Скалистых горах (США) в штатах Калифорния и Оклахома, в некоторых областях восточной Европы и на многих территориях бывшего Советского Союза.

Сап (возбудитель — бактерия Pseudomonas mallei) — тяжелое заболевание, протекающее в различных формах. Контагиозность незначительна. В естественных условиях люди заражаются при контакте с больными животными, шкурами, вдыхании инфицированного воздуха. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, заражение воды, пищи, предметов домашнего обихода. Скрытый период болезни — 3–5 дней. Смертность может достигать 100 % (76).

Мелиоидоз (возбудитель — бактерия Pseudomonas pseudomallei) — редко встречающееся заболевание, напоминающее различные болезни. Контагиозность незначительна. Заражение людей в естественных условиях происходит через поврежденную кожу и слизистые, при употреблении инфицированных грызунами воды и пищи. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, заражение воды, пищи, предметов домашнего обиходы. Скрытый период болезни — 5-10 дней. Считается, что смертность может достигать 100 % (76).

Бруцеллез (возбудитель — бактерия Brucella suis) — тяжелое заболевание, протекающее в различных формах. От человека к человеку не передается. В естественных условиях болезнь распространяется при контакте с больными животными, употреблении молочных продуктов и мяса, вдыхании инфицированной пыли. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, заражение воды и пищи. Смертность — до 5 %. Скрытый период заболевания — от 14 до 21 дня (76).

Болезнь легионеров (легионеллез, возбудитель — бактерия Legionella pneumophila) — легочная инфекция. Ее первые признаки: кашель, гриппозное состояние, головная боль, быстро перетекающие в острейшую форму пневмонии. В природе бактерия легионеллеза присутствует в теплых и сырых местах. Как отдельное опасное инфекционное заболевание легионеллез попал в поле зрения медицины в 1976 году, когда заболело около 250 человек, собравшихся в отеле на съезд Американского легиона в Филадельфии, причем 30 человек из числа получивших диагнозы от ОРЗ до тяжелой формы пневмонии погибли. Особо опасным легионеллез становится при попадании в системы кондиционирования или увлажнения воздуха, отстойники ТЭЦ. Оттуда в микроскопических капельках воды, возникающих при охлаждении теплого воздуха в помещениях, возбудитель может распространиться на многие сотни метров от высотных зданий, снабженных централизованными системами охлаждения воздуха, и через дыхательную систему попасть в организм человека. Боевое применение — распыление в воздухе. Смертность без лечения — до 20 %.

Из указанных болезней заразны (контагиозны) при контакте людей друг с другом лишь чума и холера. В прошлом это обстоятельство особо способствовало распространению эпидемий, причем практически поголовная смертность людей (в отсутствие лечения) приводила к тому, что эпидемии носили по существу опустошительный характер. Соответственно, эти моменты учитываются военными при планировании боевого применения чумы.

У таких бактерий, как сибирская язва, туляремия, бруцеллез и легионеллез, контагиозность отсутствует (болеющие люди не заразны друг для друга), а в случае сапа и мелиоидоза она незначительна. Что до «боевой эффективности» этих бактерий, то для военных особо привлекательно то, что в случае обычных штаммов сибирской язвы, сапа и мелиоидоза смертность достигает (без лечения) по существу 100 %.

1.2.2. Вирусы и другие

Вирусы были мобилизованы на военную службу нашим ВБК позже бактерий — в последние десятилетия XX века. Патогенные вирусы могут быть причиной многих заболеваний человека, сельскохозяйственных животных и растений (10,76).

Вирусы — это обширная группа простейших биологических агентов, совсем не имеющих клеточного строения. Простейшие вирусы представляют из себя лишь молекулу дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), которая защищена соответствующей оболочкой. Поскольку вирусы не имеют собственного аппарата развития, они являются внутриклеточными паразитами на внутримолекулярном уровне, развиваясь и размножаясь только в клетке-хозяине за счет ее биосинтетических и энергетических ресурсов. Размеры внеклеточных форм вирусов — от 0,02 до 0,4 мкм. Большинство вирусов плохо переносят высушивание, солнечный свет, ультрафиолетовые лучи, а также нагревание выше 60 °C и действие дезинфицирующих средств.

Вирусами вызываются такие лихорадки, как желтая лихорадка (Yellow fever virus), лихорадка денге (Dengue virus) и лихорадка чикунгунья (Chikungunia virus). Вирусы лежат в основе таких болезней, как клещевой весенне-летний энцефалит (Encephalophilis silvestris) и венесуэльский энцефаломиелит лошадей (Venezuelan equine encephalomyelitis virus). Вирусами же вызываются многочисленные геморрагические лихорадки, попавшие в поле зрения военных — Марбурга, Эбола, Ласса, аргентинская (Хунин), боливийская (Мачупо), конго-крымская (Crimean-Congo virus), ГЛПС (Hantan viruses), лихорадка долины Рифт (Rift Valley virus) и другие (76).

Наиболее известной болезнью, вызываемой вирусами, является натуральная оспа (Poxvirus variolae). Обычно распространяется от человека к человеку воздушно-капельным и контактным путем. Инкубационный период — в среднем 12 дней. Смертность без лечения среди иммунизированных достигает 10 %. Возможный способ боевого применения — распыление в воздухе, заражение воды и предметов личного пользования.

В 1959 году вспышка оспы произошла в Москве. И хотя население СССР в основном было привито, решили экстренно провакцинировать более 6 млн. человек. В спешке прививали всех подряд, без учета показаний и противопоказаний. В результате если от самой оспы тогда погибли три человека, то от поствакцинальных осложнений — во много раз больше.

Прививочный иммунитет может быть пробит многократной инфицирующей дозой. Это важно в связи с тем, что 8 мая 1980 года Всемирная организация здоровья (ВОЗ) известила мировое сообщество об удалении натуральной оспы с планеты (последний случай ее появления в естественных условиях известен в 1977 году в Сомали), после чего работы по вакцинации населения Земли были резко сокращены.

Вирусы геморрагических лихорадок вызывают особо опасные заболевания. Они принадлежат к 7 родам 5 вирусных семейств. По механизму передачи вируса геморрагические лихорадки разделяют на трансмиссивные клещевые (крымская геморрагическая лихорадка, омская геморрагическая лихорадка, Кьясанурская лесная болезнь), трансмиссивные комариные (желтая лихорадка, денге и чикунгунья, лихорадка долины Рифт), геморрагические лихорадки, при которых вирус передается человеку от инфицированных грызунов, являющихся природным источником и резервуаром возбудителя, через мочу и, возможно, экскременты (аргентинская и боливийская геморрагические лихорадки, лихорадка Ласса и геморрагическая лихорадка с почечным синдромом). В Советском Союзе регистрировались крымская и омская геморрагические лихорадки, а также геморрагическая лихорадка с почечным синдромом.

Работы с вирусами геморрагических лихорадок были выполнены в Советском Союзе сначала с аргентинской (Junin virus) и боливийской (Machupo virus), у которых контагиозность (заразность) или отсутствует или незначительна. Лишь потом они были распространены на вирусы лихорадок Марбурга, Эбола и Ласса, которые обладают мощным боевым потенциалом, в частности высокой контагиозностью. Эти три вируса не просто высоко контагиозны, заболевание может передаваться от человека к человеку даже в отсутствие физического контакта (10).

Впервые вспышка геморрагической лихорадки Марбурга (возбудитель — Marburg virus) была зафиксирована в 1967 году на фармацевтическом предприятии Беринг (Марбург, Германия). Погибло 7 человек. Считается, что вирус попал в Европу в организме зеленых обезьян, полученных из центральной Африки. Природные источники возбудителя лихорадки Марбурга и естественные механизмы заражения ими человека не изучены. Геморрагическая лихорадка Марбурга — это острое вирусное заболевание, характеризующееся тяжелым течением, высокой смертностью (без лечения — примерно 30 %), геморрагическим синдромом, поражением печени, желудочно-кишечного тракта и центральной нервной системы. Скрытый период заболевания — от 3 до 9 суток, причем к началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение отсутствовали. Естественное распространение — воздушно-капельным и контактным путем (через микротрещины кожи). Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе.

Вирус геморрагической лихорадки Эбола (возбудитель — Ebola virus) был открыт в Африке в районе реки Эбола. Природные источники возбудителей лихорадки Эбола и естественные механизмы заражения ими человека не изучены. Скрытый период болезни составляет 5–7 дней. У больных наблюдается многое: явления интоксикации, нарушение функции нервной и сердечно-сосудистой систем; резко выраженный болевой синдром, геморрагия и кровотечение в полостные органы; расстройство психики; лихорадка держится 5–7 дней; паралич дыхательного центра, смерть. Болезнь может продолжаться и несколько дней, и доходить до месяца. Больной исходит кровью, сочащейся отовсюду, даже сквозь поры кожи. Смертность в отсутствие лечения достигает 50–80 %. Переносчики болезни не известны. Путь распространения в естественных условиях — воздушно-капельный и контактный (через микротрещины кожи). Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе. К началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение от этого заболевания отсутствовали (76).

Первая эпидемия Эболы была зарегистрирована в 1976 году в Судане и Заире (бывшем Бельгийском Конго). Болезнь пришла из ниоткуда и исчезла в никуда. Точное число ее жертв неизвестно. Из 318 больных, оказавшихся в Заире под наблюдением врачей, умерли 280. С тех пор Эбола возвращалась в Африку практически каждый год. В 1995 году погибло более 220 жителей Заира (52). В 2000 году вспышка случилась в Уганде (224 смертных случая).

Вирус геморрагической лихорадки Ласса (возбудитель — Lassa fever virus) связывают с деревней Ласса в Нигерии (Африка). Скрытый период болезни составляет 5–7 дней. Клиника: начало болезни постепенное, появляется рвота, кашель, ангина, боль в животе, в мышцах, плеврит, сыпь, паралич дыхания, смерть. Смертность без лечения — 65–70 %. К началу 1990-х годов специфическая профилактика и лечение от этого заболевания отсутствовали. Путь распространения в естественных условиях — воздушно-капельный, пищевой и контактный (через микротрещины кожи). Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе.

Вирус Конго-крымской геморрагической лихорадки (возбудитель — Crimean-Congo virus) был впервые найден в 1944 году в Крыму. Рассматривался в качестве оружия на ранних этапах. Скрытый период болезни — 3–6 дней. Клиника: поражение сосудистой и нервной систем, начало болезни внезапное, температура — 40 °C, резко выражен болевой синдром, поражение почек, кровотечение в слизистые и полостные органы. Как правило, больные умирают от кровоизлияния во внутренние органы, в том числе в мозг. Лихорадка держится 5–7 дней. Смертность без лечения 13–40 %. Контагиозность умеренная. Средств специфической профилактики и лечения нет. Путь распространения в естественных условиях — воздушно-капельный, через укусы клещей, паразитирующих на диких животных и птицах. Боевое применение — распыление рецептуры в воздухе, рассеивание искусственно зараженных клещей. Возбудителем заболевания является клещ, обитающий на теплокровных животных, в частности на коровах, лошадях. Разносчики клеща — мыши и зайцы.

Риккетсии

Риккетсии — это бактериеподобные микроорганизмы, клетки-палочки. Они размножаются поперечным бинарным делением только внутри клеток живых тканей. Хотя риккетсии не образуют спор, они достаточно устойчивы к таким неблагоприятным воздействиям, как высушивание, замораживание, нагрев (не выше 56 °C). К числу риккетсий, вызывающих тяжелые заболевания человека, относятся сыпной тиф, лихорадка Скалистых гор, Ку-лихорадка и некоторые другие.

Острое инфекционное природно-очаговое заболеваниеКу-лихорадку вызывает риккетсия Бернета. Оно характеризуется общей интоксикацией, лихорадкой и частым поражением легких.

Грибки

Грибки — это одно- и многоклеточные микроорганизмы растительного происхождения. От бактерий они отличаются более сложным строением и иным способом размножения. Споры грибков очень устойчивы и к высушиванию, и к действию солнечных лучей, и к дезинфицирующим веществам.

Грибки вызывают некоторые тяжелые инфекционные заболевания человека — кокцидиоидомикоз, гистоплазмоз и другие глубокие микозы.

Токсины

Токсины — это продукты жизнедеятельности живых организмов. Представляют собой химические вещества белковой природы, которые обладают высокой токсичностью и которые способны — при боевом использовании — поражать организм человека и животных.

Большинство токсинов — это водорастворимые глобулярные белки и представляют собой твердые порошкообразные вещества.

Помимо токсинов, существуют их нетоксичные производные — анатоксины (от греч. ana — обратно, toxicon — яд), образующиеся при обработке токсинов формалином. Однако, будучи введенными в организм, анатоксины, как и исходные токсины, способствуют выработке в нем иммунитета к соответствующему токсину.

Такой вид биологического оружия, как токсинное, может быть отнесен и к биологическому, и к химическому. С точки зрения своего происхождения токсины — явно биологическое оружие. Фитотоксины имеют растительное происхождение (например, рицин, выделяемый из клещевины), зоотоксины — животное (в частности, токсины пчелиного и змеиного происхождения), микробные токсины выделяются многими видами микроорганизмов. Однако по способу применения их логичнее рассматривать как химическое оружие.

В качестве наиболее перспективного биологического оружия рассматриваются бактериальные токсины, особенно так называемые экзотоксины, которые образуются при внутриклеточном метаболизме и затем выделяются клетками-продуцентами в окружающую среду. Обычно экзотоксины — это высокомолекулярные полипептиды.

1.2.3. Биологическое оружие и его цели

При общей схожести опасные микроорганизмы, в первую очередь бактерии и вирусы, обладают серьезными различиями. Однако штаммы даже одного и того же опасного патогена могут иметь различные свойства — вирулентность (активность по отношению к избранной мишени — человеку, животному и т. д.), устойчивость в определенных условиях, воспроизводимость в лабораториях и промышленности и т. д.

К боевым штаммам особо опасных инфекций военные относят те, которые удается применять в качестве средства биологического нападения. Эти штаммы должны быть удобны при воспроизводстве в промышленных объемах (другими словами, у них должна быть высокая культивируемость), их без особых хлопот можно хранить и транспортировать, они должны сохранять высокую устойчивость в аэрозолях, иметь приемлемый с точки зрения мыслей военных биологов путь заражения и, конечно, они должны обладать высокой вирулентностью (10).

Вкусы у военных специфичны. Им важно распространять болезни не через крыс и блох, как в естественных условиях (хотя бывало и такое), а в основном по воздуху.

Послевоенные виды биологического оружия — это в основном аэрозольные виды. Потому что наши военные биологи восприняли западную доктрину Т.Розбери — основным способом применения бактериологического (биологического) оружия должен стать аэрозольный. Советский генерал В.И.Евстигнеев формулировал это таким образом: «По нашему мнению, самым надежным способом распространения возбудителей инфекционных заболеваний будет создание аэрозоля, несущего в каждой своей частице возбудитель инфекционного заболевания. Человек, вдыхая такой воздух, сразу же заражается» (69). О целях наши военные тоже подумали. Заражению с помощью биологических аэрозолей подвергается живая сила, открыто расположенная на местности, а также находящаяся в негерметизированных сооружениях и военной технике. Защита организма от биологических аэрозолей при их проникновении через органы дыхания более сложна, чем при других способах применения. К тому же легочные формы инфекционных заболеваний обычно протекают тяжелее и гораздо чаще заканчиваются смертельным исходом. Перевод биологических агентов в аэрозоли производится или с помощью взрыва или же с помощью распылительных устройств. Для военных важно, чтобы биологические аэрозоли в процессе рассеяния не теряли своей боевой эффективности и сохраняли вирулентность при перемещениях на дальние расстояния, причем в самых неблагоприятных погодных условиях. Вносимые в боевые аэрозоли специальные добавки обеспечивают биологическим агентам условия для сохранения поражающего действия при длительном хранении и боевом применении (10,76).

Итак, поскольку обычно бактерии, вирусы и другие возбудители не очень устойчивы в естественных условиях, военные предпочитают применять их в виде боевых рецептур, то есть в виде порошков и жидкостей, представляющих собой смеси биологического агента (агентов) с различными препаратами, которые обеспечивают условия для сохранения их жизненной и поражающей способности при хранении и применении. Биологическими боевыми рецептурами начиняют бомбы, головные части ракет, распылители и в этом виде доставляют вероятному противнику на подходящем носителе — самолете, ракете и т. д. (10,76).

В свою очередь эти боевые рецептуры должны однозначно воспроизводиться без изменений на промышленных предприятиях при соблюдении технологического регламента (10).

Отдельное искусство — это культивирование микроорганизмов. Питательная смесь для каждого вида патогенов должна отвечать многим условиям, и тогда он будет размножаться быстро. Боевые штаммы бактерий и вирусов, предназначенных для размещения в боеприпасах, выращивают на заводах в больших ферментерах. После достижения максимальной концентрации штамма культуру на центрифугах отделяют от жидкой основы, на специальных сушилках высушивают и на особых мельницах размалывают до порошка нужной дисперсности. Именно аэрозоль порошка патогена, помещенный в тот или иной боеприпас, применяют в боевых условиях (10).

Ниже приведено скромное перечисление таких штаммов, на взгляд неравнодушных военных биологов.

Оружие против человека. Биологических средств, которые вызывают тяжелые инфекционные заболевания у людей, рассматривается особенно много. Среди бактерий — это возбудители сибирской язвы, туляремии, чумы, бруцеллеза, сапа, мелиоидоза и т. д. В числе вирусов особенно часто обсуждаются возбудители натуральной оспы, желтой лихорадки, ряда видов энцефалитов (энцефаломиелитов), геморрагических лихорадок и др. Список опасных для человека риккетсий включает возбудители Ку-лихорадки, сыпного тифа, лихорадки цуцугамуши и др. Из класса грибков — это возбудители кокцидиоидомикоза, гистоплазмоза и др. глубоких микозов. В число опасных бактериальных токсинов включают ботулинический токсин и стафилококковый энтеротоксин (76).

Оружие против животных. В числе средств поражения сельскохозяйственных животных военные рассматривают несколько групп возбудителей. Часть из них равно опасны и для людей, и для животных. Это сибирская язва, ящур, лихорадка долины Рифт и другие. Некоторые возбудители поражают только животных: чума крупного рогатого скота, африканская чума свиней и т. д. (76).

Оружие против растений. К числу средств поражения сельскохозяйственных культур относят многие возбудители бактериальной, вирусной и грибковой природы, в том числе возбудителей стеблевой ржавчины пшеницы (Puccinia gramminis tritici), пирикуляриоза риса (Piricularia oryzae), фитофтороза картофеля (считается причиной голода в Ирландии в 1845-46 годах) и др. (76).

1.3. Даешь биологическое оружие!

Среди деятелей советского/российского ВБК законопослушные граждане не водятся. Так что нет ничего удивительного в том, что ни военные химики, ни военные медики армии нынешней России, вопреки закону и здравому смыслу, не передали в открытый доступ архивные фонды, содержащие основные документы предвоенных лет по вопросам советской подготовки к наступательной биологической войне.

Поэтому ниже мы используем другие армейские архивные фонды — те, которые открыты и в которых тоже имеются необходимые для нашего разговора документы.

История создания советского биологического оружия пока еще не написана. Отдельные журналистские попытки исторических розысков ничего не проясняют и только уводят от реальной картины событий. Сначала в прессе было сообщено, что начало работ в области биологического оружия относится к 1946 году (36), потом «заглубление» в историю достигло 1933 году (37) и вообще 1930-х годов (56). В этом нет ничего удивительного, если учесть, что даже один из создателей советского биологического оружия искренне полагал, что «над проблемами бактериологической войны… у нас работы начались в 40-х годах» (6).

В действительности все началось намного раньше. И проходило несравненно труднее и трагичнее.

Начало практических работ Военно-химического управления Красной Армии (ВОХИМУ) по созданию средств биологического нападения относится к 1926 году и подавалось оно как ответ на «агрессивные происки империалистических держав».

Так в Красной Армии считали и действовали многие. В частности, из недр ВОХИМУ в марте 1931 года вышла бумага, где указывалось однозначно: «применение бактерий в качестве оружия против нас весьма вероятно, что подтверждается некоторыми данными IV Управления штаба РККА» (75). Точно так же И.М.Великанов, работавший по теме биологической войны в то время в Военно-санитарном управлении (ВСУ) и называвший себя бактериологом-членом ВКП(б), отправил в сентябре 1931 года в совершенно секретном порядке письмо «наверх» со следующим соображением: «Необходимо добиться в Реввоенсовете осознания реальности бактериологической войны и необходимости реальных мер по подготовки к ней» (73).

На самом деле особой нужды в этой активности не было.

Во всяком случае в 1930 году в советской прессе пересказывалось следующее: «Доктор Мадсен (биолог), президент комитета здравоохранения при Лиге наций, в Париже на интернациональном конгрессе микробиологов сделал сообщение о бактериологической войне… доктор Мадсен не считает нужным заниматься изучением способов защиты против бактериологической войны. Такая война, по его мнению, невозможна уже потому, что она может принести одинаковый ущерб обеим враждующим сторонам» (79).

Так что не удивительна реакция начальника ВОХИМУ Я.М.Фишмана в августе 1933 года. В письме «наверх» он невысоко оценил полученные разведывательные материалы («нет конкретных данных»). Его-то на восьмом году активных работ по подготовке к наступательной биологической войне интересовали вполне конкретные вещи — способы массового заражения насекомых и способы их применения для целей бактериологической войны, эффективность этих способов (результаты испытаний), возможность создания (способы и приборы) стойкого бактериального тумана, виды микробов, наиболее подходящие для этих целей, конструкция бактериологических бомб и приборов для сбрасывания зараженных животных и т. д. (80). Однако, из того письма Я.М.Фишмана следуют два достаточно серьезных вывода — не только высокий уровень продуманности проблемы бактериологического нападения в СССР, но и отсутствие конкретных данных о подготовке к нападению на СССР в зарубежных странах. Или там вообще отсутствовала такая подготовка?

В наши дни можно определенно утверждать, что передовые в биологическом отношении страны мира ни в 1920-х, ни в начале 1930-х годов работ по созданию наступательного биологического оружия не вели. Включение в военно-биологическое противостояние Великобритании — самого активного «врага Советской власти» — датируется лишь 12 февраля 1934 года (4). А США включились в работы по созданию биологического оружия лишь после 1941 года (76). Не говоря уж о том, что Германия в 1926–1933 года поддерживала с Советским Союзом отношения военной дружбы и сотрудничества: на своей территории она работ по биологическому оружию вести не могла по условиям Версальского договора, а на территории дружественного СССР она вела лишь совместные работы по химическому оружию.

Даже по состоянию на 1999 год специальный анализ исторического аспекта проблемы (12) не выявил для молодой советской власти времен 1920-1930-х годов никаких угроз с точки зрения опасности биологического атаки с чьей-либо стороны.

Во Франции первый доклад официального лица о необходимости начать работы по наступательному биологическому оружию (созданию высоко вирулентных штаммов возбудителей против людей и животных) появился только в 1934 году, однако до июня 1940 года эти работы оставались лишь в исследовательской стадии. Великобритания вела в 1936–1940 годах оборонительные работы по биологическому оружию, а в 1940–1945 годах — и наступательные, и оборонительные. В США первый толчок работам по биологическому оружию был дан официальным лицом только весной 1942 года. В Канаде опасности биологического оружия не видели до 1937 года. На территории Японии опыты с опасными возбудителями болезней исключались в принципе, а возможность реализации таких опытов на территории других стран появилась лишь после 1932 года. До обсуждения возможностей Италии аналитики просто не снизошли. В отношении работ по биологическому оружию у Германии до 1934 году данных просто нет, а с 1934 года западные разведки уже начали обвинять Германию в начале опытов с различными возбудителями, хотя подтверждений этому так и не было найдено (12). К данным о Германии добавим точное знание генерала В.И.Евстигнеева, возглавлявшего 15-е Главное управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР (биологическая война) вплоть до его ликвидации: «Гитлер был бактериофобом, очень боялся лично заразиться каким-нибудь вирусом, биологическая программа третьего рейха так и не вышла из стен научных лабораторий» (69).

Между тем в СССР в недрах Военно-санитарного управления (ВСУ) РККА в 1929 году приписывали Бактериологической службе армии Великобритании совсем иное (81). Более того, в 1931 военная разведка наркомата обороны Советского Союза снабжала К.Е.Ворошилова фантастическими данными о работах по биологическому оружию в Великобритании, Франции и даже дружественной Германии (7).

Таким образом, начавшаяся в 1926 году практическая подготовка Советского Союза к наступательной биологической войне не могла быть ответом на угрозу с Запада. Это могло быть только попыткой застать тот самый Запад врасплох.

А началось все с того, что в середине 1920-х годов биологическое и химическое оружие составили предмет регулирования международного документа — «Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств» (71). Он был подписан 17 июня 1925 года в Женеве (Швейцария) представителями 38 государств. Однако СССР присоединился к этому Протоколу лишь 2 декабря 1927 года, то есть после того, как была завершена организация внутренней системы подготовки к биологической войне таким образом, что было обеспечено соблюдение условий строжайшей секретности.

К тому времени любая информация об эпидемиях, связанных с особо опасными инфекциями, стала почти до окончания века предметом государственной тайны (последние открытые данные относятся к эпидемии сибирской язвы 1927 года в Ярославской губернии) (82). И это имело тягчайшие последствия для благополучия всей страны.

Ну и в качестве организационной меры 15 августа 1925 года было образовано ВОХИМУ Красной Армии, то есть сразу же после подписания упомянутого Протокола (71). Важно иметь в виду, что ВОХИМУ возникло и немедленно начало работы по созданию наступательного биологического оружия еще до того, как из наркомата здравоохранения выделился его естественный конкурент в делах биологического оружия — ВСУ Красной Армии, которое стало специальным военным ведомством лишь в 1926 году.

Не лишним будет отметить, что исторически система подготовки Красной Армии к биологической войне существовала неотделимо от спецслужбы — ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Причем их интерес был не только охранный, но и содержательный. Начиная 1920-х годов, в ГПУ имелась секретная группа, созданная для подготовки и проведения террористических актов за границей с использованием ядов, наркотиков и иных биологических средств. Она располагала для этого специальной лабораторией и подчинялась непосредственно главе ведомства.

Итак, в течение 1925 года вопрос о биологической войне перешел в Красной Армии в практическую плоскость. Возникшая система была нацелена на подготовку к наступательной биологической войне, последовательно расширялась, захватывая все новые и новые ареалы и в армии, и в стране. Существование этой системы в первые десятилетия — в предвоенные годы — было бы немыслимо без постоянной поддержки руководителя армии К.Е.Ворошилова. Разумеется, за его спиной всегда маячила фигура реального главы всех особо важных и тайных дел — И.В.Сталина. Ну а конкретно работами по созданию биологического оружия руководили заместители наркома, отвечавшие за вооружение — И.С.Уншлихт, И.П.Уборевич, М.Н.Тухачевский.

Началось все с того, что в 1922 году при Артиллерийском управлении РККА был создан военно-химической орган, получивший название «Постоянное совещание по вопросам химических средств для борьбы», и 23 ноября 1922 года состоялось первое его заседание. Председателем вновь согласился стать человек, который был мотором военно-химического дела еще до октября 1917 года — член Президиума ВСНХ СССР, великий ученый, химик-органик, академик В.Н.Ипатьев (1867–1952). Именно он руководил советской военной химией до тех пор, пока не поставил дело на ноги, после чего академика заменили на малоизвестного левого эсера Я.М.Фишмана (1887–1961) с химическим дипломом и к тому же по происхождению «из органов».

С 14 апреля 1923 года орган руководства стал называться «Межведомственным совещанием по химическим средствам борьбы» (Межсовхим). К 1924 году подготовка к химической войне приобрела в Советском Союзе столь принципиальный характер, что Революционный военный совет Республики (РВСР) предпринял новые организационные меры. Его постановлением от 20 февраля 1924 года название военно-химического органа было изменено. Отныне он превратился в «Междуведомственное совещание по химической обороне» с одновременным изъятием из ведения артиллерийского управления и подчинением прямо РВСР. Теперь этот орган стал общеармейским. Впрочем уже 13 июня 1924 года приказом РВС СССР Межсовхим при РВС был преобразован в Химический комитет при РВС (Химком). По существу произошел возврат к дореволюционной (Ипатьевской) организации военно-химического дела — новому Химкому было велено стать высшим научно-техническим органом военно-химического дела не только в Красной Армии, но и во всей стране.

Председателем РВС тогда был еще Л.Д.Троцкий (1879–1940), поэтому пост председателя Химкома остался за академиком В.Н.Ипатьевым. Впрочем, ненадолго, поскольку курирование работы Химкома со стороны руководства армии уже перешло от Э.М.Склянского (1892–1925) к члену РВС И.С.Уншлихту (1879–1938), который годом раньше был переведен в заместители председателя РВС с поста заместителя председателя ГПУ.

Через год на смену этой научно-технической конструкции пришла другая. 11 августа 1925 года на заседании РВС СССР было решено создать в Красной Армии новый орган — ВОХИМУ. То августовское заседание вел лично новый военный нарком М.В.Фрунзе (1885–1925). Направленность обсуждения была задана тем, что академик В.Н.Ипатьев на заседание РВС вообще не приглашался.

Незадолго до этой реорганизации, а именно 2 февраля 1924 года, на заседании Межсовхима рассматривался вопрос, который в сохранившемся отчете был сформулирован так: «О бактериологической войне (доклад т. Дунина). Речь идет об эпидемиях. Основной вопрос о возможностях искусственного вызывания эпидемий давно уже имеет положительное решение… Основное возражение против применения бактерий с боевыми целями —… приходится считаться с «палкой о двух концах»… Необходимо уже в настоящее время начать предварительную подготовку армии… Е.И.Шпитальский: моральные соображения о допустимости применения бактерий для боевых целей совершенно отпадают, о чем свидетельствует история войн. Тем не менее… кому-то из членов совещания выяснить в РВСР точку зрения на возможность применения бактериологического оружия» (85).

Выяснили довольно быстро. Уже через год, 6 февраля 1925 года, то есть после замены Л.Д.Троцкого на М.В.Фрунзе на посту наркома, лечебно-санитарная секция Химкома обсуждала практический вопрос — каково патогенной бактерии сибирской язвы живется в присутствии отравляющего вещества (ОВ) тех лет — хлорпикрина. А 20 февраля 1925 года та же секция изучала документ, полученный из РВС СССР. Речь шла о «предложении гр. Ляпидовского о применении бактерий для целей войны. З.Явич считает, что необходимо поддержать всемерно дело изучения вопроса о способах применения бактерий в качестве средства нападения… т. Илькевич сообщает, что со стороны Воздухфлота не встречается препятствий к осуществлению требуемых опытов, если за ними будет признана необходимая целесообразность». По результатам обсуждения секция решила «признать вопрос о возможности боевого применения бактерий представляющим большой интерес». Не будет лишним подчеркнуть, что участников обсуждения кровно заинтересовали практические вопросы, вытекавшие из идеи инициативного гр. Ляпидовского: «а) каким образом… достигается развитие бактерий с баснословной быстротой и как пополняется при этом запас питательного материала; б) что понимается под словом консервирование бактерий…; в) каким методом поддерживается необходимая вирулентность бактерий, как предполагается использовать бактерии — в спороносной или вегетативной форме; г) каков способ массового выращивания насекомых в лабораторных условиях» (86).

Итак, сразу после своего образования ВОХИМУ РККА начал действовать в двух направлениях — не только на военно-химическом, но и на военно-биологическом. А для полноты анализа довоенную историю подготовки Красной Армии к наступательной биологической войне необходимо учитывать ряд обстоятельств. Например, нужно учитывать конкурентные отношения двух военных управлений — химического и медицинского. На первых порах их подтекстом был выбор доминанты будущей биологической войны — ее наступательный или оборонительный характер, с точки зрения целей Красной Армии. Второй аспект касается происхождения тех научных сил, которые были задействованы в работах по биологическому оружию — московские или ленинградские (были, конечно, и саратовские, харьковские, днепропетровские, и т. д.), армейские или ГПУшные и т. д.

1.4. Биологическое оружие шагает по стране

Первые данные о начале практических работ по советскому биологическому оружию, которые можно документировать, относятся к 1926 году.

С января 1926 года немедленно после образования ВОХИМУ на него начала работать серия лабораторий Москвы и Ленинграда. Среди руководителей немало ныне известных имен (В.Н.Ипатьев, Н.Д.Зелинский, Г.В.Хлопин, Н.А.Сошественский, С.С.Наметкин, Н.А.Шилов) (87).

А еще больше было имен никому не известных. В их числе была московская лаборатория А.Н.Гинсбурга — одного из первых организаторов советской системы подготовки к наступательной биологической войне. Поначалу лаборатория числилась при Химических курсах усовершенствования командного состава, однако действовала совершенно самостоятельно (87). Вскоре основные научные силы ВОХИМУ были собраны в общую самостоятельную Центральной военно-химической лабораторию.

И опыты с биологическим оружием двинулись по стране.

1.4.1. Богородский вал в Москве

Первые доклады заместителю председателя РВС И.С.Уншлихту (который на этот пост попал в 1923 году с поста заместителя председателя ГПУ и которому было поручено курировать подготовку к биологической и химической войне) делал лично Я.М.Фишман.

В начале марта 1926 года он докладывал, как именно в Москве в лаборатории А.Н.Гинсбурга «ведутся работы по применению в войне микробов». Пока бациллы сибирской язвы, чью вирулентность «удалось значительно повысить» испытывали на мелких животных и, как оказалось, их «смерть наступает через 22–24 часа после нанесения на кожу спороносного бульона». Во второй половине марта собирались перейти к опытам на больших животных. Решался также вопрос с производством бацилл сибирской язвы в «опытном (малом) масштабе» (88).

В середине мая Я.М.Фишман доложил, что сибирская язва «была испробована на следующих животных: бараны, кролики, кошки и лошадь. Во всех случаях капля бульона наносилась на кожу. Все животные, за исключением лошади, пали на 2–3 сутки. В отношении лошади вид микроба оказался недействительным. Для человека, однако, показательно действие на баранов… Параллельно с указанными испытаниями начаты работы по боевому применению микробов. Есть основания предполагать, что могут быть применены те же методы, что и для распыления ОВ. Опыты предполагается поставить в броневой яме полигона» (89).

Очередной доклад Я.М.Фишмана, написанный от руки (печатание таких вещей машинистке не доверяли), был столь же драматичен. Начал он с сообщения, что опыты с сибирской язвой «закончены, дав вполне положительные результаты. После лабораторных испытаний были сделаны подрывы в яме на полигоне. Опытными животными были 1 козел и 1 коза. Оба животных пробыли в атмосфере распыленного бактериального бульона… 2 минуты, а затем были выпущены. Через 48 часов наступила смерть. Произведенные испытания показывают, что бактериальный бульон вполне может быть применен в артснарядах, аэробомбах и т. д. и явится средством, по силе действия превосходящим известные до сих пор». Вывод из всего этого был автору очевиден — перейти «к системе тактических испытаний», для чего «необходима постройка на полигоне специального бактериологической городка», который в случае выделения ассигнований мог быть закончен весной 1927 года (88).

В августовском докладе Я.М.Фишмана было уже предвкушение скорой победы. Он размышлял о реальном сражении с противником, в ходе которого надо было как-то протолкнуть бактериальный бульон сибирской язвы через кожу человека. И решение нашлось: «Доношу, что нами открыт и исследован новый способ поражения — бактерио-химический. Суть метода в том, что одновременно применяется ОВ, проникающее через кожу животного, и бактериальный бульон. ОВ, таким образом, прокладывает дорогу в кровь болезнетворной бактерии. Мы применили иприт и бактерию «АВС». Всего было испробовано около 40 морских свинок, кроликов и кошек, 2 барана, 4 козы и 2 лошади. Во всех случаях был смертельный исход на 4-5-й день. Смерть наступала от действия «АВС». Количества иприта и бульона «АВС» были ничтожны — по одной капле. Действие на дыхательные органы было испытано путем распыления бульона «АВС» и некоторого количества хлорпикрина. Животное оставалось в этой атмосфере лишь на время, достаточное для 1-2-х вдохов. Во всех случаях наступала также смерть. Можно считать, стало быть, что последние затруднения, стоявшие на пути широкого применения бактерий (кожный покров), преодолены». Ну а дальше Я.М.Фишман доложил о перспективах: «спешно заканчивается на полигоне приспособление отдельно стоящей избушки и ямы для сосредоточения там опытов по боевому применению смесей и бульона в артснарядах и аэробомбах. Темп работы, естественно, замедляется необходимостью сохранения большой тайны». Конечно, начальник ВОХИМУ понимал, что у него средства биологического нападения катастрофически обгоняли средства защиты — таковых просто не было. Для преодоления разрыва он предлагал привлечь гражданские институты (метод обычный: им «не следует, конечно, сообщать о том, что мы самостоятельно прорабатываем и методы нападения») (90).

Разумеется, Я.М.Фишман знал, что и зачем делал. И.С.Уншлихт был тогда на прямой связи с И.В.Сталиным. И как раз в этом время шла подготовка к немецким опытам по применению авиации для химического нападения, причем все на том же полигоне в Кузьминках (Москва), где шли биологические опыты. Кстати, отчитался по этим опытам И.С.Уншлихт в письме, направленном 31 декабря 1926 года И.В.Сталину в порядке новогоднего приветствия: «Опыты доказали полную возможность широкого применения авиацией отравляющих веществ».

В общем отчет за год, подготовленный А.Н.Гинсбургом 12 ноября 1926 года, свидетельствовал о принципиальных достижениях в подготовке к биологической войне. Указывалось, что сразу же после образования лаборатория заказала зарубежное оборудование, которое начало прибывать в конце года. Тем не менее это не помешало начать решение задачи — «изучения возможности боевого применения бактериальных средств — самих бактерий и бактериальных токсинов». Автор подчеркнул, что важным полученное задание «должно считаться вследствие того, что за границей безусловно ведутся работы в направлении «бактериального оружия» и это оружие вне всякого сомнения будет применено в будущем, наряду с химическим, ввиду дешевизны его и тех колоссальных перспектив, которые оно открывает». К маю 1926 года лаборатория получила устойчивый и очень вирулентный штамм сибирской язвы, который был способен выдерживать 8-10 минут при 100 °C и выращивался на достаточно дешевой питательной среде. И этот штамм были испытан на многих видах животных не только в лабораторных, но и в полигонных условиях. Автор отчета подчеркнул, что легочная и кишечная формы инфекции приводят к 100 % смертности и животных, и людей. Кроме того, А.Н.Гинсбург отчитался о получении образца сухого (твердого) токсина ботулизма, долго сохраняющегося в сухом виде, хорошо растворяющегося в воде и имеющего «колоссальную убивающую способность» (91).

В 1927 году работы по созданию биологического оружия на основе сибирской язвы активно продолжались (92).

И уже 10 февраля 1928 года Я.М.Фишман направил в адрес наркома обороны и председателя РВС СССР К.Е.Ворошилова обобщающий доклад о результатах. В частности, он докладывал, что споры сибирской язвы «обладают весьма большой стойкостью, само же заболевание оканчивается в большинстве случаев смертельно». Общий вывод был оптимистичным: «бактериальные средства могут с успехом быть применены на войне». В качестве средств применения биологического оружия рассматривались артиллерийские снаряды и авиационные бомбы. В докладе также указывалось на возможность применения токсина ботулизма в качестве диверсионного оружия (74).

^{Первые успехи}


Председателю РВС СССР К.Е.Ворошилову
«Бактериологическая лаборатория ВОХИМУ изучала по преимуществу бациллу сибирской язвы (шифр «АВС»), вирулентность и стойкость которой были повышены при помощи особых методов выращивания культур.
Для испытания лаборатория пользовалась смывом культуры сибирской язвы с агара, который либо наносился на кожу животным, либо распылялся в воздухе в камерах, где находились животные.
Испытания производились над кроликами, кошками, козами и лошадьми. В подавляющем большинстве случаев имел место смертельный исход на 2-3-и сутки.
Было произведено также несколько опытов распыления этого смыва сибирской язвы при помощи подрыва оболочек, снаряженных взрывчатым веществом. Животные, остававшиеся в тумане «АВС» по 2–3 минуты, пали через 48 часов.
Что касается сибирской язвы, то она имеет несомненно много шансов быть примененной на войне, так как ее споры обладают весьма большой стойкостью, само же заболевание оканчивается в большинстве случаев смертельно.
Из других бактериальных средств изучены и приготовлены культуры бацилл ботулизма, вырабатывающие яд, встречающийся в пищевых консервах и т. д. Ничтожно малые количества токсина, полученного от этих микробов, введенные с водой и пищей в желудочный тракт, убивают в течение ближайших суток. Токсины такого рода продолжают изучаться в лаборатории.
По всей вероятности, они смогут быть применены для диверсионных целей.
На основе полученных данных можно утверждать, что бактериальные средства могут с успехом быть применены в войне.
Одновременно с указанными выше работами лабораторией ведутся и работы по дезинфекции, иммунитету и т. д.
Профилактика (иммунитет). К этой работе и частично к работе по дезинфекции должен быть в полной мере привлечен Наркомздрав, в распоряжении которого находится ряд бактериологических институтов. Военвед мог бы направлять в этом отношении всю работу Наркомздрава через Наркома Здравоохранения, оставаясь сам в тени.
Наркомздрав под предлогом принятия необходимых мер по борьбе с эпидемиями и эпизоотиями мог бы совершить огромную научно-исследовательскую работу в нужном для Военведа направлении и заготовить, не вызывая ничьего подозрения, известные количества запасов прививок и пр.
Начальник ВОХИМУ Я.Фишман, 10 февраля 1928 года» (74).


Доклад Я.М.Фишмана 1928 года лег в основу масштабной подготовки страны к наступательной биологической войне. При этом армия наладила вполне эффективное руководство военно-биологической деятельностью цивильных органов Наркомздрава СССР, оставаясь при этом в тени. И так продолжалось многие годы.

Были у ВОХИМУ РККА и успехи по линии химического вооружения, так что довольно скоро все его лаборатории оказались под одной крышей — 7 апреля 1928 года РВС создал Институт химической обороны (ИХО) РККА (93). Новый секретный институт (с 1934 года он стал НИХИ РККА — Научно-исследовательским химическим институтом; в/ч 8952) имел своей главной целью подготовку страны к наступательной войне — и химической, и биологической. Соответственно, в структуре института был предусмотрен и интересующий нас отдел — «биохимический, характер работы которого является абсолютно секретным» (94). Кстати, построен тот военный институт был не на деньги бюджета НКВМ, а на народные (тогда население страны активно пугали не терроризмом, как нынче, а злокозненным О.Чемберленом и в ответ собирали с него дань в виде взносов на «наш ответ Чемберлену»).

Размещался VI (биохимический) отдел (74,95), переименованный в 1929 году в N-ский (потом — IX) отдел ИХО РККА, непосредственно на территории ИХО (на Богородском валу в Москве). Однако работал он по самостоятельной программе и имел свой собственный бюджет.

Первоначально в биохимическом отделе ИХО лидировали три микробиолога — работник кафедры микробиологии I МГУ И.М.Великанов (до 1930 года), а также Е.И.Демиховский и Н.Н.Гинсбург (1901–1969), пришедший вместо А.Н.Гинсбурга (он вернулся к токсикологии отравляющих веществ).

Почему выбор пал именно на И.М.Великанове (1898–1938), в наши дни сказать не так просто. В его пользу могли свидетельствовать два соображения: 1) в 1925–1928 годах он учился в Институте красной профессуры; 2) он был секретарем фракции ВКП(б) московского общества бактериологов. В общем-то И.М.Великанов в 1928 году по окончании упомянутого института был распределен в Саратов, однако решением Секретариата ЦК ВКП(б) был передан в «военное ведомство для руководства специальной особо секретной лабораторией» (96).

Московский период военно-биологических работ ИХО был продолжительным — целых 8 лет — и достаточно плодотворным. В 1929 году, например, отдел отчитался за резкое увеличение эффективности выделенного им токсина ботулизма: 1 см³ жидкого токсина был способен убить 10 миллионов морских свинок (97).

К моменту реформирования, которое было проведено в 1934 году, бактериологический отдел разросся до 65 человек (98). Напомним о лидировавших специалистах того тайного отдела: Е.И.Демиховский, Н.Н.Гинсбург, С.Н.Муромцев, А.М.Юрковский, А.А.Суслина, Г.Ю.Яффе, Е.Н.Толстухина, А.М.Полтинникова, О.В.Овсянникова и др.

Исследовались возбудители и против людей, и против животных. Задания по испытанию возбудителей на людях получал также Центральный санитарно-гигиенический институт ВСУ, располагавшийся в Лефортово (Москва) на территории 1-го Коммунистического военного госпиталя. Руководил испытаниями Н.Н.Гинсбург (2). Работами с возбудителем сибирской язвы в Москве в Кузьминках занимался и нынешний Институт экспериментальной ветеринарии, который начал получать задания вскоре после своего переезда в Москву (это случилось в 1918 г.) (48).

Оставался, однако, серьезный методический вопрос о способе «проведения через неповрежденную кожу патогенных микроорганизмов». Эта принципиальная проблема была разрешена заново (все-таки иприт как проводник — это было слишком хлопотно) и доложена на специальном очень узком заседании в ИХО РККА, состоявшемся 3 февраля 1932 года. Проводником спор сибирской язвы через кожу кроликов оказался более нейтральный фенол (карболовая кислота), и этот факт был признан серьезным достижением. Смерть кроликов и баранов при нанесении 1–3 капель на кожу наступала через 44-144 час. Применять рецептуры на основе фенола предполагалось средствами авиации из выливных авиационных приборов. Было решено испытать разработанный метод в полевых условиях и представить рецептуру на вооружение РККА (99).

В 1932 году для IX отдела на территории ИХО было возведено отдельное здание, что позволяло бактериологам чувствовать себя более обособленно от работ химических отделов (100).

К 1933 году достижения IX отдела «по усилению мощи и обороноспособности Красной Армии» были столь значительны, что по случаю 15-летия РККА они получили высочайшую оценку руководства и института (101), и ВОХИМУ (102). Среди тех, кто был удостоен ценного подарка, были многие энтузиасты — Е.И.Демиховский, Н.Н.Гинсбург, С.Н.Муромцев.

Достижения действительно были — к тому времени в Тобольске (Тюменская область) уже работала лаборатория, впоследствии превратившаяся в нынешнюю биофабрику. Здесь с 1931 года был налажен выпуск биомассы сибирской язвы на промышленной (по понятиям тех лет) основе. Вскоре лаборатория в Тобольске стала крупным центром в этой области (44).

Не забывали и о «прикрытии» секретных работ. Во всяком случае 24 сентября 1930 года всегда готовая «Красная звезда» была уполномочена заявить следующее: «То, что буржуазные армии имеют химико-бактериологические лаборатории, несомненно, доказывает, что, наряду с другой санитарной работой, стоит и борьба с распространением бактерий противником. По-видимому, эти армии недалеки от того, чтобы при первом удобном случае воспользоваться теми или другими бактериями для уничтожения противника» (79).

4 января 1934 года начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман в докладе наркому К.Е.Ворошилову настаивал на постановке вещества № 49 (рецептуры биологического оружия на основе сибирской язвы и фенола) на вооружение, равно как и на решении всей проблемы «организации мобобеспеченности, снаряжения и снабжения этими средствами» (103).

Было бы удивительно, если б опытный царедворец этого не сделал. Дело в том, что 2 января 1934 года Я.М.Фишман был вынужден доложить наркому о декабрьской беде — в ИХО «в связи с работами по веществу № 49 заболела и умерла лабораторная служительница т. Ломова. Болезнь продолжалась 5 суток» (104). Так что опыт на людях по существу состоялся. Из песни слова не выкинешь, и трагическое, к сожалению, неотделимо от шкурного. За месяц до гибели несчастной женщины Я.М.Фишман запросил у руководства Красной Армии (адресатом был начальник вооружений М.Н.Тухачевский) улучшения материально-бытовых условий группы создателей нового и очень опасного оружия «в связи с особым характером работы 9-го отдела ИХО (вещество № 49)». Однако в списке самых достойных, как водится, погибшей от сибирской язвы А.Т.Ломовой не было (105). Да и в феврале 1933 года, когда в ИХО торжественно награждали сотрудников бактериологического отдела, скромная работница А.Т.Ломова в списках удостоенных не значилась (101). Жизнь тогда действительно была тяжелая — непосредственно в дни болезни и смерти Ломовой в ИХО прошла очередная чистка («проверка личного вольнонаемного состава»), в результате которой работники фронта биологической войны Н.Н.Гинсбург, С.Н.Муромцев, Е.Н.Толстухина Г.Ю.Яффе, А.А.Суслина, А.М.Юрковский в институте были оставлены. А вот сотрудник ИХО В.А.Саноцкий тогда был уволен («политически неустойчив, через жену имеет связь с чуждой средой») (106).

Расширение военно-биологических работ требовало принятия соответствующих организационных мер. В апреле 1934 года Н.Н.Гинсбург на какое-то время перешел на повышение в ВОХИМУ в качестве одного из заместителей начальника вновь созданного VI (биохимического) отдела, который был призван возглавить всю военно-биологическую работу в армии и в стране. А первым начальником нового отдела стал М.Г.Гендлер, бывший до того начальником штаба Центрального военно-химического полигона (ЦВХП) в Шиханах (Саратовская область) (107). Сфера активности у отдела была обширной — организация исследовательских и, что особенно важно, промышленных военно-биологических работ по всей стране.

Связано все это было с тем, что в 1934 года под крышей ВОХИМУ состоялось объединение всех сил биологической войны. Весной в ведение ВОХИМУ был передан объект в Суздале, ранее принадлежавший ОГПУ (туда, наконец, были отправлены сотрудники, работавшие со штаммами опасных бактерий в Москве в ИХО — это было, скорее всего, следствие гибели в конце 1933 года работницы в результате опытов с сибирской язвой). А летом 1934 года нарком К.Е.Ворошилов передал в ВОХИМУ и институт биологической войны во Власихе, принадлежавший ВСУ, с переименованием его в БИХИ и переориентацией на решение — в основном — наступательных задач биологической войны.

Впрочем, в декабре 1936 руководителем военно-биологических работ в ХИМУ РККА по линии VI отдела стал уже А.И.Раутенштейн (108), который раньше занимался этим в ВСУ. А просуществовал биохимический отдел в общем-то недолго — в марте 1937 года институт во Власихе приказом наркома был изъят из ведения ВОХИМУ и подчинен непосредственно начальнику вооружений РККА (109). Ну а летом того же года он был переброшен из Власихи на озеро Селигер.

1.4.2. Имение Власиха в Подмосковье

Тем временем дела в ВСУ и ВОХИМУ РККА шли своим чередом.

За год с апреля 1928 года, когда был создан ИХО, И.М.Великанов вряд ли нашел свое творческое место. Работы по созданию самого биологического оружия проводили Е.И.Демиховский и Н.Н.Гинсбург и вели это дело вполне успешно. С другой стороны, сам И.М.Великанов, имевший квалификацию и вкус скорее к созданию вакцин против опасных инфекций, смог отчитаться за год лишь за создание сыворотки против заболевания газовой гангреной и отравления токсином ботулизма. Ну и одновременно с отчетом он поставил вопрос о предоставлении ИХО нового большого помещения для создания вакцин против биологического оружия с одновременным превращением в самостоятельный бактериологический институт (97). Начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман сформулировал эту идею более четко и вполне прагматично — «необходимо, чтобы ВСУ организовало сывороточное отделение или отпустило бы ИХО средства для этого» (110).

Однако И.М.Великанов пошел по иному пути. Вместо того, чтобы создавать средства защиты Красной Армии от биологического оружия вероятного противника в самой армии «с чистого листа», он предложил более «практичное» решение — за счет оголения гражданского здравоохранения. В апреле 1929 года И.М.Великанов выступил с инициативой о передаче в ведение Красной Армии Бактериологического института Наркомздрава РСФСР, разумеется, поставив во главе и института, и каждого отдела по бактериологу-члену партии и подчинив его непосредственно ВСУ РККА (111). Когда эта идея не прошла, в сентябре 1929 года он предложил новую — изъять из ведения Наркомздрава и передать в ВСУ Красной Армии Институт оспы, располагавшийся в имении Власиха, что в 40 км от Москвы по Можайскому шоссе, предварительно выселив оттуда работников самого института (112). Эта идея уже получила развитие.

В конце марта 1930 года И.М.Великанов добился аудиенции у К.Е.Ворошилова и изложил ему свое видение расширения работ «по изучению методов ведения бактериологической войны», а заодно и решения своих личных дел (113). Однако в первой половине апреля высшее руководство Красной Армии после тщательного обсуждения проблемы решило не класть все яйца в одну корзину и задачи ВОХИМУ и ВСУ четко разграничить (114). В отношении работ по биологическому оружию было решено поступить так же, как и в случае химического оружия — поиск средств биологического нападения оставить за химиками (ВОХИМУ), а создание средств защиты от биологического оружия возложить на медиков (ВСУ). Тем не менее даже после столь четкого решения 17 апреля 1930 года «наверх» была подана докладная записка трех лиц, подписавшихся бактериологами-членами ВКП(б) (это были Н.Л.Блюменталь, И.М.Великанов и Л.Г.Рапопорт), которые после обычной констатации («работа по подготовке к будущей бактериологической войне должна идти по линии возможности применения известных нам микробов») сообщили, что, по их мнению, «разделение работ по военной бактериологии по различным ведомствам является… нецелесообразным и вредным для дела» (115). Однако и этот демарш не имел успеха.

Так в начале 1930 года в ВСУ была создана специальная Военная вакцинно-сывороточная лаборатория (ВВСЛ). Разместилась она в имении Власиха недалеко от станции Перхушково (Московская область) и на первых порах была ориентирована в основном на решение оборонительных задач биологической войны. Руководителем стал И.М.Великанов, который перешел из ИХО РККА. Публике он был известен, впрочем, не как начальник секретной лаборатории по биологическому оружию, а как заведующий кафедрой микробиологии I МГУ и член ВКП(б) с 1919 года.

Однако с самого начала своей новой работы, то есть уже с апреля 1930 года И.М.Великанов начал предлагать руководству армии объединение оборонительных и наступательных работ по биологическому оружию «в одну лабораторию под общим руководством». Оказывается, «работа должна производиться как по линии обороны, так и по линии нападения, причем обе части этой работы должны быть теснейшим образом связаны друг с другом, ибо являются двумя сторонами одного и того же дела» (115). Впрочем, замнаркома обороны И.П.Уборевич, лично посетив лабораторию ВВСЛ во Власихе в сентябре 1930 года, обнаружил не столько микробиологические достижения, сколько обыкновенный беспорядок, и потому он распорядился приостановить работы до наведения порядка (116).

В следующем году, впрочем, у новой лаборатории появились и достижения — сыворотка для борьбы с заболеванием газовой гангреной (117), средство для борьбы с туляремией (118).

Нормальная работа лаборатории в Власихе по оборонительной проблематике привела и к организационным результатам. 9 января 1933 года РВС СССР приказом № 02 за подписью М.Н.Тухачевского преобразовал лабораторию ВВСЛ в Военный научно-медицинский институт РККА (ВМИ) с подчинением его ВСУ. В основном институт был ориентирован на решение оборонительных задач биологической войны: 1) разработку научных вопросов создания средств защиты от бактериологического нападения; 2) разработку и организацию производства сывороток и вакцин, необходимых для профилактических работ в РККА (119)).

Следует подчеркнуть, что конкурентные отношения двух военных ведомств (ВОХИМУ и ВСУ) за лидерское место в военно-биологической области отражали объективную реальность. Фактически речь шла о том, что именно закладывать в фундамент работ — наступательную или оборонительную составляющую биологической войны. На том этапе «победили химики», изначально выступавшие за наступательную ориентацию работ и уже добившиеся серьезных результатов в создании рецептур биологического оружия (102).

В конце лета 1934 года решением наркома К.Е.Ворошилова ВМИ РККА был передан из ВСУ в ведение ВОХИМУ с переориентацией главным образом на решение наступательных задач биологической войны. Осенью 1934 года эта организация уже под названием Биохимического института РККА (БИХИ; в переписке — в/ч 1094) получила более четкие задачи — разработку биологического оружия с параллельным созданием соответствующих средств защиты Красной Армии от оружия «вероятного противника» (7). Начальником института остался И.М.Великанов.

Изменение профиля потребовало специального образования работников БИХИ. Оно проходило параллельно с их работой — на организованных в декабре 1934 года шестимесячных курсах в Военно-химической академии (120).

В процессе реорганизации была проведена серьезная смена кадров института. В частности, именно тогда состоялся перевод во Власиху из Суздаля большой группы специалистов по созданию новых форм биологического оружия, а ее руководитель Е.И.Демиховский стал заместителем начальника БИХИ (121).

Ну а в 1937 году закончилась власть военных химиков в делах организации биологической войны. 10 марта приказом наркома обороны К.Е.Ворошилова № 0012 военно-биологический институт (к этому времени он обрел новое название — БИТИ, то есть Биотехнический институт) был изъят из ведения ХИМУ РККА и подчинен непосредственно начальнику вооружений (109).

К тому времени в БИТИ уже было создано несколько эффективных образцов биологического оружия.

Остается добавить, что в 1937 году в силу известных обстоятельств с горизонта исчезли и все руководители, боровшиеся между собой за лидерство в разработках биологического оружия, — глава БИТИ И.М.Великанов, а также главы ХИМУ и ВСУ РККА Я.М.Фишман и М.И.Баранов (1888–1943).

Начальник ХИМУ Я.М.Фишман вплоть до самого ареста не терял надежду на возвращение контроля за военно-биологическими работами. Во всяком случае в одном из последних рукописных документов, который был подготовлен им 25 апреля 1937 года, однако так и не попал в руки машинистки для перепечатки (как раз в ту ночь его «взяли»), обе военно-биологических организации (и БИТИ, и III-я испытательная лаборатория) еще рассматривались им как учреждения ХИМУ (122). Однако после ареста Я.М.Фишмана новый руководитель М.И.Степанов уже не очень активно боролся за контроль над военно-биологической проблематикой (123). В самом начале 1938 года БИТИ полностью утратил связи с ХИМУ РККА (124).

И.М.Великанов был арестован 5 июля 1937 года как «японский шпион» (предлог был — осенью 1934 года в качестве начальника БИХИ он в составе делегации из трех человек действительно побывал на международной конференции Красного Креста в Токио, руководителем той делегации был известный советский дипломат Раковский) и через 9 месяцев расстрелян в Бутырской тюрьме (125).

БИТИ возглавил микробиолог Л.М.Хатеневер (1896–1948).

1.4.3. Женский монастырь в Суздале

Биологический отдел НИХИ был чрезвычайно опасен для большого города — Москва была совершенно не готова к встрече с агрессивными штаммами опаснейших инфекций. А работать с бактериями чумы и холеры посреди Москвы все-таки тогда не рискнули.

Однако отдел был выведен из Москвы лишь весной 1934 года — вскоре после гибели сотрудницы ИХО РККА во время опытов с боевой рецептурой сибирской язвы (104). И поначалу местом его новой дислокации стал Суздаль (Владимирская область). Именно здесь, начиная с 1933 года, в Покровском женском монастыре создавалась новая военно-биологическая лаборатория. Однако до последних дней советской власти этот факт властям удавалось скрывать от общества (37). В наши дни, однако, уже можно восстановить хотя бы схематическую картину событий тех дней (9,42).

Основанный в 1364 году Покровский монастырь имел по понятиям 1930-х годов большие размеры, мощнейшую ограду, добротные по тем временам помещения и к тому же он много лет не занимался своим прямым делом. Закрыт этот монастырь был в 1923 году и до 1931 года находился в ведении музейного и коммунального отделов.

С 1931 года для Покровского монастыря настали новые времена. К сожалению, они не могли отличаться от проблем всей страны.

Применительно к биологическому оружию гигантская провокация Политбюро ЦК ВКП(б) и ОГПУ выглядела следующим образом. С одной стороны, в сентябре 1930 года «Красной звезде» было велено провозгласить, «что буржуазные армии имеют химико-бактериологические лаборатории… чтобы при первом удобном случае воспользоваться теми или другими бактериями для уничтожения противника» (79). Одновременно разведывательное управление штаба Красной Армии снабдило наркома К.Е.Ворошилова «Сводкой сведений о средствах бактериологического нападения и защиты в иностранных армиях. Англия, Германия, Франция, Югославия», которые, как уже говорилось выше на самом деле в те годы этим не занимались (12). Коронным номером этой разведывательной бумаги было фантастическое сообщение о будто бы выполненных в 1930 году в Германии полигонных испытаниях бактериологических средств — спор сибирской язвы и бактерий сапа (7).

Так в советских верхах появилась идея создать, помимо двух мест работы с биологическим оружием (в Москве и в Подмосковье в имении Власиха), еще одно — в Суздале по линии ОГПУ. Причем если в Красной Армии эти секретные работы вели свободные люди (офицеры и вольнонаемные), то в ОГПУ предполагалось привлечь специально созданных «вредителей».

«Правовая» сторона выглядела следующим образом. 15 мая 1930 года появился «Циркуляр Высшего Совета Народного Хозяйства и Объединенного государственного политического управления» об «использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство». Сей документ был подписан В.В.Куйбышевым и Г.Г.Ягодой и содержал формулу решения: «Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ». Однако не стоит приписывать товарищам Куйбышеву-Ягоде больше, чем они заслуживают. Незадолго до их решения появилось еще более мудрое и директивное, а именно постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 февраля 1930 года о недостатках в работе военной промышленности. Именно этим документом с самого верха властной пирамиды было указано направление поиска виноватых. Ими оказались «вредители», активный отлов которых был поставлен на поток. А конкретный способ использования «вредителей» был определен СНК СССР, утвердившим 30 апреля 1930 года положение об исправительно-трудовых лагерях, которые передавались в систему ОГПУ.

Применительно к военно-биологической проблематике практически сошлись два вектора. С одной стороны, ОГПУ хотело иметь свою базу для работы с опасными бактериями и вирусами в связи с решением собственных террористических задач. С другой стороны, ВОХИМУ после 1930 года, когда во Власихе новая лаборатория была создана не для них, а для ВСУ, было вынуждено продолжить поиски места вне Москвы для опытов с самыми опасными инфекциями в связи с созданием биологического оружия.

В общем в 1930–1931 годах доблестные советские органы «раскрыли» несколько групп микробиологов — «шпионов и террористов». Поскольку работа была поставлена на серьезную основу, в их орбиту попал сильнейший в научном отношении состав биологов-заключенных, что позволяло вести военно-биологические работы не только в нормальном режиме (силами свободных микробиологов из Москвы из ИХО РККА), но и в режиме «шарашки», когда заключенные из других городов одновременно были и исследователями, а иногда и подопытным материалом.

Таковы предпосылки возникновения БОН ОО ОГПУ, то есть Бюро особого назначения Особого отдела ОГПУ.

Из записи в рабочем дневнике директора Суздальского музея А.Д.Варганова, датированной 30 ноябрем 1934 года, следует, что летом 1931 года Покровский «монастырь был передан в целом в распоряжение политизолятора ОГПУ, которым был произведен полный ремонт построек, и монастырь был закрыт для всех посторонних граждан… В 1932 г. в монастыре появилась организация, называемая БОН ОО ОГПУ. Работники музея, несущие охрану памятников, долгое время не допускались до осмотра памятников, кроме как собора и ризницы…. Помещения монастыря были приспособлены под нужды БОНа…Состояние монастыря было образцовое, все остеклено, учинено, белено.» (9).

Расчет был очевиден — здесь же в Суздале в Спасо-Евфимиевом монастыре находился политизолятор, где содержались многочисленные «враги советской власти», и это был источник «материала» для опытов, не требовавших каких-либо разрешений. Охрана обоих монастырей была общая.

Возглавил БОН врач-бактериолог М.М.Файбич с серьезными знаками различия в петлицах своей военной формы.

Основу мощной команды микробиологов, которые стали работать в Суздале в области особо опасных инфекций человека, составили ученые, привезенные из разных мест страны.

Директор института «Микроб» в Саратове профессор С.М.Никаноров был оторван от борьбы со вспышками чумы на востоке и юге страны (142) и доставлен в Суздаль в новом качестве з/к. Из Саратова же прибыл ведущий специалист по чуме Н.А.Гайский (за деяния, предусмотренные ст.58–11 УК РСФСР; наказание — 5 лет лагерей (6)). Из того же «Микроба» доставили специалиста по чуме и туляремии С.В.Суворова, который первым в СССР выделил от больных людей возбудитель туляремии — это произошло еще в 1926 году. В числе обитателей «шарашки» оказались также А.Вольферц и Д.Голов (тоже из «Микроба»). Из Минска доставили Б.Я.Эльберта, где он возглавлял организованный им в 1924 году санитарно-бактериологический институт (нынешний НИИ эпидемиологии и микробиологии минздрава Белоруссии) (42).

В 1932 году работа 19 ученых-заключенных в БОНе началась. Во главе нее был поставлен специалист по тифу М.М.Файбич — тот, что имел серьезные знаки отличия в петлицах своей военной формы.

Как вспоминала Е.И.Паршина, подчиненные М.М.Файбичу репрессированные ученые-биологи жили в монашеских кельях и не имели права покидать территорию монастыря (9,37).

^{Технология создания врагов}


«… в начале 30-х годов начались аресты микробиологов, имевших отношение к исследованиям чумы и туляремии. Одним из первых взяли Алевтину Вольферц, Дмитрия Голова и Сергея Суворова. Именно эти ученые в Саратовском институте «Микроб» в середине 20-х гг. первыми обнаружили туляремию на территории нашей страны, выделили микроб и разобрались, как эта зараза передается от грызунов к человеку. Аресты микробиологов проходили в Москве, Харькове, Саратове, Минске. Их обвиняли в чем угодно — в шпионаже, вредительстве, саботаже, но подлинную причину ареста от них скрывали. Ученых-арестантов свезли в Суздаль, где создали секретный «институт». В 1932 г. 19…микробиологов начали работу над наступательным и оборонительным бактериологическим оружием» (42)


О существе работ, проводившихся в Суздале, можно судить по воспоминаниям.

Как вспоминала Е.И.Паршина, ворота Покровского женского монастыря были обиты слоем войлока, пропитанного формалином и лизолом. В Зачатьевской церкви, где ныне в трапезной с большим удовольствием обедают многочисленные туристы, стояли клетки с мартышками, морскими свинками, банки с лабораторными крысами. А другие «подопытные кролики» находились там, где сейчас находится администрация гостиница «Покровская». Участвовала Е.И.Паршина и в «ответственном» задании — заражении одного из «кроликов» из числа заключенных холерой, причем опыт тот оказался «удачным». Больше всего, по ее словам, занимались холерой, чумой, малярией, столбняком и другими возбудителями (9).

А И.И.Лужнов, который с 1932 года до самого переезда в Осташков ухаживал за подопытными животными под руководством профессора С.И.Распутина, вспомнил типаж животных и географию расстановки клеток с ними по территории монастыря. В число этих животных входили кролики (клетки с ними стояли в Покровском соборе), куры, гуси, утки, крысы, мыши, свиньи, лошади.

Так продолжалось два года. Отчитывался М.М.Файбич за выполняемые работы перед управлением «шарашек», которое находилось в Москве на Зубовской площади.

В 1934 года на военно-биологическом объекте в Суздале прошли две крупные реорганизации, в процессе которых состав специалистов расширился — к заключенным добавились вольнонаемные.

Весенняя была связана с переводом из Москвы биологического отдела НИХИ, который и после 8 лет работы в столице продолжал оставаться очень опасным для большого города, не готового к встрече с агрессивными штаммами особо опасных инфекций. После переезда из Москвы в Суздаль IX отдел, который вновь возглавил Е.И.Демиховский, по-прежнему считался подразделением НИХИ РККА (98). Так руководство перешло от ОГПУ (М.М.Файбича) к Красной Армии (ВОХИМУ). Работники ОГПУ остались лишь на охране и на контроле соблюдения тайны.

Вторая реорганизация — это августовский приказ о переезде большей части отдела из Суздаля во Власиху (121). Связано это было с тем, что к тому времени институт ВМИ во Власихе также был передан в ведение ВОХИМУ (на этот раз не от ОГПУ, а от ВСУ РККА) с одновременным переименованием в БИХИ и расширением задач — от «обороны» перешли к «наступлению».

В рукописном приказе от 29 августа 1934 года (документ был столь секретен, что не мог быть доверен печатать машинисткам) начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман распорядился (в связи с проходившим в то время в Красной Армии объединением сил, занимавшихся биологическим оружием) перевести большинство специалистов из Суздаля на место дислокации БИХИ во Власихе (Московская область).

А в Суздале после реорганизации, по решению Я.М.Фишмана, остались две группы специалистов — «ветеринары» (Лебедев, Неводов, С.В.Распутин) и специалисты, работавшие «по особо опасным ОВ» (С.М.Никаноров, С.В.Суворов, Н.А.Гайский, Б.Я.Эльберт) (121).

Под «ветеринарами» имелась в виду группа ученых, специализировавшихся на биологическом оружии против животных, с деятельности которых началось военно-биологическое направление, закрепившееся на земле Владимирской области вплоть до наших дней.

Под «особо опасными ОВ» в документах тех лет скрывали возбудители особо опасных инфекций у людей — чуму, холеру, туляремию и т. п. Тащить работы с чумой, которые в Суздале вели во дворе огороженного монастыря, в плохо защищенное имение во Власихе Я.М.Фишман не рискнул. Пришлось ждать следующей оказии — переезда на остров посреди озера Селигер. Вот так и получилось, что в Суздале после осенней реорганизации 1934 года остались и некоторые свободные микробиологи, и все обитатели «шарашки».

Оставшаяся в Суздале группа была преобразована в 5-й (иногородний) отдел БИХИ. Е.И.Демиховскому было велено передать руководство им М.М.Файбичу и переключиться на работу в должности заместителя начальника БИХИ во Власихе. А оставшийся в Суздале отдел стали называть III испытательной лабораторией наркомата обороны. Так продолжалось до тех пор, пока в 1936 году вольных специалистов вместе с имуществом не погрузили в эшелон для переброски на озеро Селигер (9).

Послесуздальскую судьбу бывших заключенных микробиологов простой не назовешь. «Вольную» получили двое, кто-то продолжил мыкаться по лагерям, кого-то расстреляли.

Бывший директор «Микроба» профессор С.М.Никаноров к чумным делам на воле не вернулся, он был расстрелян в Суздале за нелестные слова о проводившихся за решеткой работах. Энтузиаст своей профессии Д.Голов, который переболел всеми болезнями, которые изучал, разделил участь своего бывшего директора. А.Вольферц после «шарашки» и лагерей вернулась обратно в институт, однако прожила недолго — туберкулез, которым она заразилась лагере, свел ее в могилу в возрасте 46 лет. С.В.Суворов (1884–1955), несмотря на 6 лет заточения, еще смог поработать (42).

Больше всего повезло Н.А.Гайскому (1884–1947) и Б.Я.Эльберту (1890–1963). Н.А.Гайский с 1937 года возглавлял Ашхабадскую противочумную станцию, а в 1939 году стал научным руководителем Иркутского противочумного института. Во дворе этого института он и был похоронен. Б.Я.Эльберт в 1937 году организовал Киргизский микробиологический институт и до 1945 года оставался его директором. После 1945 года и до кончины он возглавлял кафедры микробиологии в медицинских институтах — сначала в Ростове, потом в Минске.

Особую судьбу Н.А.Гайский и Б.Я.Эльберт, что называется, заработали. К 1935 году они в заточении создали первую в мире жидкую противотуляремийную вакцину. Она была идеальна — после прививки человек навсегда приобретал иммунитет к этой болезни. Покидая Суздаль после освобождения, ученые сдали свои записи и вакцину, однако «борцы против вражеского биологического оружия» оказались не на месте и ту вакцину не только не передали в народное хозяйство, а просто утеряли. Так что страна, на которую в конце 1930-х годов обрушилось несколько эпидемий туляремии, вновь осталась беззащитной. Перед самой войной ученые повторили свою работу и через два года воссоздали утраченную вакцину, и она очень пригодилась в годы разрухи 1940-х годов. Считается, что в 1946 году за это достижение они стали лауреатами Сталинской премии (42).

Мы полагаем, однако, что Н.А.Гайский и Б.Я.Эльберт стали лауреатами не за вакцину против туляремии, а за биологическое оружие на основе микроба туляремии. Боевой штамм туляремии, в отличие от противотуляремийной вакцины, не только не был потерян биологами в погонах в 1937 году, а, напротив, был сохранен и дальше дорабатывался вплоть до самой войны. Он и был применен в 1942 году в тяжелые для Красной Армии дни против германских войск под Сталинградом.

1.4.4. Остров Городомля на озере Селигер

Общий сбор военных биологов на озере Селигер шел два года. В 1936 году туда была переведена из Суздаля III-я испытательная лаборатория РККА, остававшаяся в ведении ВОХИМУ РККА (126). Она разместилась на острове Городомля посреди озера. Для непосвященных она числилась, однако, не на озере, а в городе Осташков, который находится на берегу.

Охрана военно-биологических учреждений — предмет отдельного разговора. В свое время ВВСЛ во Власихе в 1930 году осуществляли 3 милиционера (127). Охрану ИХО в Москве, где работали с биологическим оружием, в 1933 году нес 19-й отдельный местный стрелковый батальон (128). Охрану объекта Суздале осуществляло ОГПУ.

И на озере Селигер охрану предусматривалось осуществлять силами НКВД. Однако решение об этом было принято не сразу. Поначалу уже дослужившийся до звания дивизионного врача И.М.Великанов не понял остроты проблемы и в результате был удостоен выговора «за недозволенный допуск постороннего лица на территорию острова Городомля» в приказе, подписанном лично К.Е.Ворошиловым (№ 0040 от 23 августа 1936 года) (129). А с конца 1936 года уже шла оживленная переписка о создании в г. Осташков специального дивизиона НКВД численностью 179 человек, нацеленного только на обеспечение секретности работ по биологическому оружию на острове Городомля. В ходе переписки выяснилось, что периметр самого острова всего 9 км и что возле него находятся другие — населенные — острова (130). Вопрос считался столь важным, что потребовалось принятие специального решения правительства, и на этот счет состоялась специальная переписка между высшими руководителями страны — К.Е.Ворошиловым и В.М.Молотовым (131).

Летом 1937 года было решено перевести на озеро и сам БИТИ из имения Власиха (123). Тогда считалось, что это место более подходит для опытов с опасным оружием по сравнению с Москвой и даже Суздалем.

Посмотреть на редкостный по красоте остров Городомля непросто. Впрочем, это преодолимо. Кто помнит картину И.И.Шишкина «Утро в сосновом бору», тот знаком и с островом Городомля (разумеется, надо мысленно снять с нее медведей, которые были пририсованы кистью К.А.Савицкого и которые на том острове не водились). Дело в том, что до революции этот остров был популярным местом отдыха российской творческой интеллигенции. А вот потом его приспособили для существования интеллигенции научно-технической секретной направленности. В 1936–1941 годах это были военные биологи, ну а после Отечественной войны — более вольные военные ракетчики (9). Ну а то, что остров был увековечен на картине, и в 1920-х, и в 1940-х годах мало кого волновало (как не волновала проблема размещения секретных атомных и ракетных объектов в таких священных для многих русских и казахов населенных пунктах, как Саров и Тюра-Там).

С селигерского периода БИТИ начался новый этап в его работах.

Несмотря на известные трагические для очень многих события 1936–1937 года, без дела энтузиасты биологической войны не сидели.

Среди военно-биологических испытаний предвоенных лет укажем на работы 1936–1937 годов с так называемыми «замедленными» бактериями. В те же годы проводились опыты по заражению рыбы (7).

Первую экспедицию на остров Возрождения (Аральское море), состоявшуюся летом 1936 года, возглавил И.М.Великанов. Команда в количестве примерно 100 человек, которая имела в своем распоряжении два самолета и специальное судно, занималась распылением рецептур туляремии и некоторых других бактерий (11).

В августе 1937 года группа специалистов из БИТИ с привлечение персонала других организаций, в том числе большой группы красноармейцев из НИХИ, провели большие испытания разработанных образцов биологического оружия на острове Возрождения. Их возглавил новый начальник БИТИ Л.М.Хатеневер. В испытаниях были задействованы и авиация, и флот. В качестве средств биологической войны были испытаны сбрасываемые с самолетов контейнеры, начиненные бактериями туляремии, чумы, холеры (2).

Немецкой разведке стало известно об опытах на острове Возрождения еще в 1940 году. По донесениям, там велись работы с возбудителями и переносчиками таких заболеваний, как проказа, холера, дизентерия, туляремия, брюшной тиф, столбняк и т. д. Одним из переносчиков стали завезенные на остров белки, способные, как выяснилось, переносить чуму (7).

Ныне скрыть те испытания уже невозможно — в рассекреченных приказах по НИХИ РККА красноармейцы были командированы на железнодорожную ст. Аральское море (ныне г. Аральск).

В порядке подведения итогов предыдущей деятельности по подготовке к биологической войне нарком обороны Советского Союза маршал К.Е.Ворошилов заявил 22 февраля 1938 года (по странному стечению обстоятельств это произошло через 10 лет после доклада Я.М.Фишмана о первых успехах в области биологического оружия (70)), что страна готова к ведению наступательной бактериологической войны.

Новые авансы этому направлению работ были даны маршалом в приказе № 058 от 25 апреля 1938 года, где он изменил название института биологической войны (из БИТИ в СТИ, то есть Санитарно-технический институт) с одновременным переходом на новые штаты (132).

Сигнал, посланный маршалом, военные биологи, обживавшиеся на острове с размахом и фантазией, поняли правильно. Об этом свидетельствует проект нового штатного расписания СТИ. В феврале 1939 года военно-биологическое дело вроде бы должно было быть возвращено в ведение ХИМУ РККА и потому возвращаемый головной институт также нуждался в переутверждении штатного расписания. В число научных подразделений входило 7 лабораторий (28 человек), однако назначение лишь 1-й было ясно — той, где должен был работать паразитолог. Гораздо больше ясности давало штатное расписание опытных животных. В их число входили следующие боевые единицы: лошадей — 20, баранов и коз — 30, кошек — 200, кроликов — 200, морских свинок — 2000, белых мышей — 2000, крыс — 250, голубей — 100. В этом зоопарке числилась даже такая экзотика, как 5… обезьян. Водный транспорт тоже был небедный: теплоход — 1, катер разъездной — 2, катер быстроходный — 2, катер буксирно-разъездной — 3, катер ледокольного типа — 1. Столь же богато выглядел набор сухопутных и иных транспортных средств (в их число входили не только пожарные и санитарные автомобили, но и 20 самолетов и одни аэросани) (133).

Впрочем, надежды военных химиков не сбылись. Вскоре после этого демарша вместо передачи СТИ РККА в ведение ХИМУ нарком обороны К.Е.Ворошилов сделал этот институт абсолютно самостоятельным (в/ч 8000) и даже образовал в нем военный совет. Членом военного совета стал бригадный комиссар И.Ф.Чухнов, прибывший с небольшой должности военного комиссара военно-химического училища в Калинине, а впоследствии выросший до начальником химических войск Советской Армии (свое биологическое происхождение и головокружительный карьерный рост в 1937–1938 годах он старался не рекламировать).

В целом выбор острова Городомля был откровенно неудачным, если не считать, что основной целью была полная изоляция от окружающего мира. До энтузиастов биологической войны, наконец, дошло, что при решении ее задач будет мобилизована не артиллерия, а авиация.

1.5. Биологическое нападение или оборона?

Чтобы закончить «наступательный» разговор, отметим, что для зарубежных авторов проблема биологическая войны больше всего представлялась связанной с той частью военно-медицинский сил Советского Союза, которая работала в 1920-1930-х годах в С.-Петербурге (Ленинграде) (1–3,10). Учитывались возможности и некоторых других центров.

Вкратце этот взгляд выглядел следующим образом.

В Ленинградском ветеринарно-зоотехническом институте начало работ в области военной биологии под руководством и по заданиям армии было положено будто бы в 1920-х годах путем создания лаборатории Златогорова-Маслоковича. С.И.Златогоров занимался поиском подходящих биологических возбудителей против людей и животных, Маслокович — их применением. Опыты проводились по крайней мере в двух точках — в одном из фортов крепости Кронштадт на острове Котлин близ Ленинграда (здесь велись работы, среди прочего, с бактериями чумы), а также в Шлиссельбурге на побережье Ладожского озера (сибирская язва, сап, туберкулез) (1).

В Днепропетровске (Украина) по заданию армии стал работать Санитарно-биологический институт при Днепропетровском университете. Руководитель — профессор Барболин. Испытательными центрами служили сначала концентрационный лагерь под Вязьмой, а затем остров Городомля на озере Селигер. Работы велись с возбудителями чумы, туляремии и др. В процессе поисков технических средств были созданы необходимые устройства для распыления бактерии туляремии в виде аэрозоля (2).

Одним из важнейших мест, где велись практические работы по биологическому оружию, были, как считается, Соловецкие острова, где в середине 1930-х годов была создана опытная база (1,2,10). Существование на одном из крупнейших островов концентрационного лагеря СЛОН для политзаключенных с сильнейшим в научном отношении составом заключенных позволяло вести работы в режиме «шарашки».

^{Из воспоминаний академика А.А.Баева}


«Готовая диссертация уже лежала на столе В.А.Энгельгардта, но мне не суждено было ее защитить в 1937 г. — я был арестован и начал иную жизнь… Военная коллегия Верховного суда СССР в самой жуткой московской Лефортовской тюрьме приговорили меня к 10 годам заключения. После Лефортовского судилища нас погрузили в железнодорожные вагоны и повезли в неизвестном направлении.
Путь был недолог, и в поздний час осеннего дня мы были пересажены на какое-то небольшое судно, Кто-то из спутников случайно увидел название парохода СЛОН. Все стало понятным: СЛОН — это сокращенно «Соловецкий лагерь особого назначения». Мы были на Белом море и, видимо, направлялись на Соловецкие острова.
Организации Соловецкой тюрьмы предшествовал Соловецкий лагерь, в котором было заключено множество интеллигентных людей. Они создали прекрасную библиотеку, перешедшую в наследство Соловецкой тюрьме. Заключенным разрешалось получать две книги в неделю
В один из июльских дней 1939 г… нас Северным морским путем доставили в г. Норильск, в тамошний лагерь…Здесь мне суждено было пробыть 8 лет — до 1947 г. Я был назначен врачом больницы, обслуживавшей свободное наемное население Норильска».
Из книги «Академик Александр Александрович Баев».
М: Наука, 1997, 522 с.


На испытательной базе на Соловецких островах велись исследования с такими возбудителями, как Ку-лихорадка, тиф, сап, мелиоидоз. Трудно отказаться от мысли, что опыты проводились непосредственно на людях. Во всяком случае симптомы, которые были описаны в секретных отчетах о тех опытах, могли быть получены только в процессе опытов на людях (10). Однако вряд ли в наши дни возможно установить, кто именно из представителей интеллектуальной элиты, занесенных по воле судьбы на Соловецких острова, был вовлечен в исследования по биологическому оружию.

Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть все эти данные, в основном опирающиеся на результаты допросов советских военнопленных в годы второй мировой войны (1–3) — в доступных российских архивах они нам не встретились.

Поэтому на этом «наступательную» часть биологической войны мы закончим и перейдем к «оборонительной», без которой затеваться с биологической войной могут только политические самоубийцы.

На сей счет имеется интересное и уже упоминавшееся свидетельство 1931 года. Не знакомый с реальными работами СССР по наступательному биологическому оружию, «член партии профессор бактериолог тов. Елин» сообщил руководству армии свое мнение в связи с муссировавшимися в те годы в истеблишменте мыслями о бактериологической войне как «палке о двух концах» (будто бы «бактериологическая война вообще невозможна, ибо бактерии не разбирают ни своих, ни чужих и что вслед за заражением неприятельской армии или населения, территории, занятой неприятелем, вскоре последует заражение собственной армии»). В свою очередь профессор В.Л.Елин проанализировал положение дел более внимательно и пришел к выводу, что не все так безнадежно. Ход его рассуждений иллюстрируют два пример. Во-первых, в ходе Крымской войны 1854 года у англичан было в 10 раз меньше инфекционных заболеваний, чем у сражавшихся рядом с ними французов. Во-вторых, в первую мировую войну у немцев погибло от столбняка после инфицирования ран примерно 600–700 человек, а у французов — десятки тысяч (в немецкой армии к тому времени уже использовалась противостолбнячная сыворотка). Таким образом, по мнению В.Л.Елина, «нужно учитывать целый ряд обстоятельств, которые могут сделать бактериологическую войны губительной для одной стороны и мало чувствительной для другой. Здесь решающую роль играет: 1) степень санитарной культурности армии; 2) степень целесообразности и совершенства санитарно-профилактической организации армии; 3) современная и поголовная превентивная вакцинация» (75).