Анисья с Маргаритой дружно закивали.

– Так и знал, что от вас придется откупаться! Овражкин, ау?

Сева раскрыл мешок, и Митя вынул самое тяжелое, что лежало на дне, – книгу.

– Это тебе. – Он протянул ее Маргарите, и та вмиг узнала Звездницу с серебристыми уголками и тонкими золотыми узорами, что выстраивались в силуэты небесных светил. – Благодаря тому, что Серп Мары начал просыпаться именно в твоих руках, мы смогли отыскать и разгадать карты подземелий и отправиться туда, куда непосвященным был закрыт вход. Это запустило цепочку важных событий. Уверен, мы встречаемся с тобой не в первый раз и, наверное, знали друг друга в других жизнях и других мирах – если ты нас не дуришь и они все-таки существуют. Но я точно хотел бы сохранить нашу дружбу хотя бы в этой жизни. О боги, да ты что, плачешь?

Маргарита прижала книгу к груди, спустилась на одну ступеньку и обняла его за шею. Гости одобрительно зааплодировали. Митя поднял голову и на этот раз посмотрел на Полину. Она хитро улыбалась, уперев руки в резные столбики, чтобы он не смог пройти.

– Ну ладно, Водяная колдунья, – усмехнулся Митя. – Держи.

Из мешка появился кинжал в инкрустированных бледными голубыми камнями ножнах.

– Анисья сказала, что Берендей украл твой браслет из Глаза морского чудища, который мы когда-то тебе дарили. Я, конечно, надеялся, что в Заречье он явится в этой безделушке и мы ее тотчас отнимем обратно, но… в общем, кинжал с Глазом точно лучше браслета. Кинжал вообще вещь нужная, правда? Тем более за тобой теперь постоянно таскается опасная нежить.

Девчонки прыснули, Сева одобрительно улыбнулся.

– Что? Да я про Левиафана! – заявил Митя, рассмешив и Полину. – Боевая магия тебе недоступна, но то, что ты умеешь, во сто крат важнее. И пусть кинжал тебе на самом деле никогда не пригодится, разве что – резать крапиву.

– Ну… ладно, только ради крапивы. – Полина приняла подарок и расцеловала Митю в обе щеки.

Митя поднялся выше и оказался лицом к лицу с Анисьей.

Невозможно было не заметить их внешнюю схожесть: то, как одинаково они улыбались, как волосы прыгали завитком надо лбом, а потом падали волной к уху, как выступали скулы и чуть задирались подбородки во время разговора. И невозможно было не почувствовать их внутреннюю разность, которая не укладывалась в слова.

– А для тебя, сестричка, у меня ничего нет, – тихо сказал Митя, и все замерли, прислушиваясь. – Потому что нет в этом мире такой вещи, которая смогла бы тебя подкупить. И нет такой, которой можно было бы выразить то, что ты для меня значишь.

Анисья не дрогнула, только влажно блеснули ее глаза и уголок рта дернулся.

– Но я могу пообещать, что всегда буду в тебя верить и всегда останусь на твоей стороне, как сделала ты в самый трудный для меня момент. – Он склонился, взял ее лицо в ладони и что-то зашептал ей на ухо.

Анисья закрыла глаза, ее губы дрожали, по щекам катились слезы. В конце концов оба они соприкоснулись лбами и стояли так несколько долгих секунд.

– Василиса – моя лучшая подруга. Если я и могу кому-то доверить ее счастье, то только тебе, – проговорила Анисья едва слышно.

Полина украдкой смахнула слезинку и отступила, не в силах больше наблюдать за трогательной сценой. Севины руки сомкнулись у нее на плечах, на обнаженной шее вспыхнул быстрый поцелуй.

Митю уже встречала Ирина Станиславовна. Милослав поколдовал и над ее прической. В светлом платье с открытыми плечами она вдруг показалась совсем молоденькой, словно приходилась Василисе старшей сестрой. Митя собрался было пошутить, но вдруг разглядел в приоткрытой двери узор старинного свадебного покрывала и осекся. От волнения сдавило горло и сердце запрыгало в груди весело и бестолково.

– Мальчик мой. – Колдунья по-матерински обняла его и погладила по волосам. – Я должна была бы соблюсти традицию и сказать, что отдаю тебе свою дочь, но эта фраза мне не нравится.

– Потому что это вы берете меня к себе? – все-таки пошутил он.

Ирина Станиславовна засмеялась и возразила:

– Нет, потому что наблюдала за вами и поняла кое-что важное. Такие слова не подходят вашей паре. Я вижу, что рядом с тобой Василиса будет принадлежать только самой себе и навсегда останется свободной. Я вижу, что, несмотря на вашу нежную привязанность, вы в первую очередь уважаете друг друга. И говорите друг с другом так честно, как ни с кем не удавалось говорить мне самой. И, знай, Митя, я горжусь тобой. И мой дом – теперь и твой тоже.

Гости захлопали. Многие уже вовсю сморкались в расшитые платочки и рыдали на плечах друг у друга.

Митя в последний раз развязал мешок, в котором почти ничего не осталось, и вынул шар, внутри которого поблескивали темные кубики. Он протянул его Василисиной матери.

– В нашем роду берегут эти елочные игрушки, – сказал он. – И ходит легенда, будто все, что в них заточено, станет настоящим, если род обеднеет и окажется в нужде. В детстве нам с сестрой подарили по два таких, но Анисья, – он глянул на сестру с улыбкой, – разрыдалась, требуя отдать ей самые красивые. Поэтому прекрасный белый особняк и тройка китоврасов достались ей. Один свой шар я случайно разбил – внутри были обычные фигурки, и ни во что они не превратились. Второй остался. Вот он. С сундуками самоцветов. Да, выглядит не слишком симпатично, тут я с Анисьей согласен. Но кто знает, вдруг колдовство и впрямь срабатывает, когда владелец шара оказывается на мели? Вы принимаете в свой дом Муромца, но я не могу ничем вам отплатить. Я разочаровал свою семью и лишился всех привилегий, которые имел. Взамен я получил гораздо больше, но что получаете вы?

– Мы получаем друга и защитника, – улыбнулась ему колдунья. – А все остальное приложится.

Она осторожно взяла шар и восхищенно ахнула, изумившись тончайшей работе мастера.

– Что ж, дорогой. Думаю, вы оба к этому готовы.

Она ласково поцеловала его в лоб и впервые взглянула на гостей. Лицо ее побледнело, но Митя не мог знать, отчего. Она оступилась, отходя в сторону, и дрожащей рукой открыла дверь.

Гости радостно закричали и засвистели, грянула музыка. Василиса вышла на крылечко, завернутая в покрывало. Под одобрительные крики и смех Митя приподнял его и сам едва не ахнул, словно за неделю уже успел позабыть, каким прекрасным ему всегда казалось ее лицо с добрыми глазами и умилительной улыбкой. Покрывало упало к ногам, Дима передал Мите венок из космей, и Митя надел его на голову невесты. Все это время Василиса держала руки за спиной, пряча там венок для жениха. Теперь показался и он – сплетенный из жестких яблоневых ветвей и украшенный пижмой. Едва венки улеглись на их головах, Митя с Василисой бросились целоваться, и несколько минут их было друг от друга не оторвать. Словно позабыв о гостях, которые хотели их поприветствовать, они принялись рассматривать наряды друг друга. Струящееся платье невесты все было сплошь – летний вечерний туман, тончайшие лепестки сиреневых флоксов и таинственная дымка лаванды. Митя покрутил ее из стороны в сторону, осторожно пробежав пальцами по открытой спине.

– У тебя камни такого же цвета, посмотри! – Василиса указала на отделку его парадного кафтана.

– Ламанов словно знал, для чего шьет его мне, хотя я заказывал задолго до свадьбы.

– А что, если он специально подобрал цвет моего платья под камни на кафтане? – Она рассмеялась.

– Хитрый план.

– Постой, Муромец, – встрял Дима Велес и скептически дернул бровью. – Твой кафтан сшит не для свадьбы?

– Это должен был быть обыкновенный парадный кафтан, я заказал его еще в начале весны, – усмехнулся Митя. – Я не успел никуда его надеть, и мы с Василисой решили, что в нашем положении слишком расточительно тратить деньги на новый. Лучше ей на платье!

– Так ты не знаешь? – воскликнула Василиса. – Ламанов не взял с меня денег! Сказал, что это подарок.

– Быть того не может! Ламанов берет деньги просто за воздух, которым ты дышишь в его мастерской!

– Эй, болтуны! А ну-ка идите ко мне обниматься! – Маргарита растолкала их и обняла каждого по очереди. Вслед за ней к ним хлынула целая толпа.

Когда очередь дошла до Николая Долгорукого и Агафьи, некоторые смущенно отпрянули, будто подслушивать разговоры Муромца с ближайшей родней им было неловко. Василисина бабушка и две ее подруги, жившие по соседству, выкатили подносы с яблочным соком и пирожками, и друзья молодых радостно слетелись на угощения.

– О, Митя, мой мальчик! – Агафья же не могла сдержать слез. – Поздравляю! – И без предупреждения кинулась к Василисе с распростертыми руками. – Какая красавица! Какая сладкая булочка! Где же ты была раньше, милая? Почему я тебя никогда не видела?

– Я… я присутствовала на нескольких праздниках у Муромцев, – робко отозвалась Василиса, вспыхнув.

– Правда? Вот я сорока – наверняка разглядывала чужие наряды, а тебя и не заметила.

Николай Долгорукий наблюдал за сценой молча. Лишь когда жена его немного успокоилась и перестала тискать Василису, он шагнул к Муромцу и пожал ему руку.

– Будь счастлив. И никогда не бросай ее… в беде, договорились? Ты уже смог гораздо большее, чем смогли все мы – члены твоей семьи. Но впереди еще много трудностей. Пусть ее покой и ее счастье будут и твоим счастьем. Всегда.

Митя кивнул, внезапно сбитый с толку его речью. Подумалось даже, что Николай специально воспользовался моментом, когда Агафья осыпала Василису комплиментами и обе они ничего не слышали. Он глядел пытливо, будто вкладывал в слова иной смысл и надеялся, что Муромец его разгадает. После этого он повернулся к Василисе, шепнул скупое: «Поздравляю» – и обнял ее. Обнял и замер. Замерла и Василиса. Оба закрыли глаза и стояли так несколько мгновений, которые тянулись для Мити невообразимо долго: солнце сверкнуло на рыжих макушках, осветив одинаковый оттенок волос у обоих. То, как Василиса и Николай Долгорукий легонько нахмурили брови, когда зажмурились, как едва заметно поджали нижние губы, заставило Митю похолодеть. Догадка была безумной, просто невозможной! Он судорожно оглянулся, ища глазами Василисину мать: та наблюдала издалека, бледная, испуганная. Она прижала ладони ко рту, и, казалось, даже не моргнула, и не вздохнула до тех пор, пока ее дочь и Николай Долгорукий друг от друга не отошли.

– Скажи, ты видишь то же, что и я? – прозвучал над самым ухом голос Заиграй-Овражкина.

Митя кивнул.

– Все хорошо? – Он притянул к себе Василису.

Она неопределенно качнула головой. Сева обнял обоих за плечи.

– Как интересно! Настоящий Муромец должен был жениться на Долгорукой, так сказала Вещейка. Пророчество сбывается сегодня, так, что ли?

– Ты думаешь, это… правда? – Василиса оцепенела. – Я видела Долгорукого на дне рождения Мити и на маскараде… и ничего тогда не заметила!

– Как будто мы заметили! Он предусмотрительно не подходил к тебе слишком близко!

В это время свадебная процессия покинула двор и двинулась через Небывалый тупик к Ирию. Митю с Василисой вытолкнули вперед и стали развлекать, а они и не замечали, что толпа за ними растет и растет. Идти было неблизко, поэтому некоторые гости вынули из-за спин гитары, барабаны, деревянные ложки и свирели, а другие принялись весело подпевать.

По местному обычаю не только Митя должен был принести дары Василисиным родителям, но и Василисиной семье полагалось выказать уважение семье жениха. Эту часть церемонии пришлось опустить, но его приятели не могли перестать шутить, представляя, что бы можно было подарить Муромцам.

– Я думаю, мы бы легко выкупили Митю за бабушкины пирожки, – засмеялась Василиса, подхватывая настроения Мастера. – И пастилу!

– Принимаю! – деловито отозвалась Анисья, протиснувшись к ним и умело скрыв изумление от только что услышанной от Севы новости про Долгорукого. – Сколько предложишь?

– Ты собираешь подарки и с той, и с другой стороны? – возмутился Ваня, Василисин сосед.

– Что поделать, если я оказалась такой незаменимой для обеих семей!

– Готовьтесь встречать новый род в Совете Старейшин! Наш божественный дар – пастила! – встрял Митя.

– Одни Муромцы отвечают за финансы, другие… за джем! – подытожил Елисей Вилкин, и по процессии прокатился смех.

– Так какие у вас планы? – спросил он у молодых. – Вы и правда решили жить в Небывалом тупике?

– Мы перебрали все наши поместья и особняки и поняли, что все-таки да… Небывалый тупик!

Раздался новый взрыв хохота.

– Хотим немного перестроить дом и попутешествовать, – ответила Василиса, уже зная привычку Мити безостановочно шутить и понимая, что без ее помощи не обойтись.

– Когда разбогатеем на пастиле!

– Они невозможно милые, – воскликнула Полина.

– Это ты невозможно милая, – сказал Сева, и она едва не расхохоталась, услышав все тот же привычный холодный тон, которым в ее представлении такие вещи говориться просто не могли. Наконец-то стало ясно, как нужно было трактовать его интонации.

Полина понимала, что по Заречью про них уже поползли слухи. Полина с месяц не показывалась на улице. Заиграй-Овражкин с утра до ночи торчал у нее в избушке. О том, чем они занимались все это время без свидетелей, снежинки должны были бы написать уже четыре толстенных тома и так разойтись к последнему, что самые горячие сцены пришлось бы потом вырезать. Теперь же многие гости украдкой поглядывали на их переплетенные пальцы и шушукались.

Вход в главный парк Росеника располагался между двух старых лип, и одна из дорожек вела к самому популярному месту соединения судеб – огромному дубу на холме. Могучие корни так расползлись, что начали проглядывать из-под земли задолго до того, как гости добрались до цели. Под ногами похрустывали первые упавшие желуди. Гости сбрасывали обувь и обступали дуб. У подножия дерева уже ждала Вера Николаевна Велес, а рядом с ней вдруг показалась Полонея Златовласка. Снова грянула музыка – на этот раз ее исполняли музыканты Полонеи. Толпа в ответ загудела. Митя с Василисой поднялись по корням, сложившимся в лестницу, повернулись и едва не ахнули. Если из дома они выходили в сопровождении тридцати человек, что и так для них было неожиданно много, то теперь вся обширная поляна оказалась заполнена наставниками и воспитанниками Заречья, соседями из Небывалого тупика, владельцами кафе и магазинчиков, которых Митя уже видел утром. Были и совершенно незнакомые люди, которые смотрели на него с восторгом.

«Но куда мы всех посадим?» – подумала Василиса и вопросительно глянула на Митю.

«И как накормим?» – читалось в его взгляде.

Они тут же рассмеялись, все поняв без слов.

– Дорогие мои лесные детки, – произнесла Полонея Златовласка, и ее голос, усиленный колдовством, разнесся по округе. – О боги, какие же вы красивые! И какой у вас счастливый вид! Для меня огромная честь провести эту церемонию. Для вас – двух магов Союза Стихий, двух юных, прекрасных созданий. У каждого из вас своя история. Вы пришли сюда из разных семей, из совершенно разных миров. Вы ступали каждый своим путем, пока в один прекрасный миг ваши дороги не пересеклись. И как же мне радостно от того, что теперь они тянутся рядом!

Среди гостей Митя узнал мсье Феншо и его жену, примкнувших к Полине, заметил Маргаритину бабушку и Остромыслова – старого наставника Воздушных. Сердце дрогнуло от радости, когда здесь вдруг оказались Агата и Леля – сестры из Небыли; Антон, Мила, Айсулу и Майя – соратники с Русальего круга. Ирину Станиславовну поддерживал под руку мужчина с широким добрым лицом. Василисина бабушка глядела лукаво и внимательно, опираясь на посох. Заиграй-Овражкин стоял рядом с Велесом, что само по себе казалось удивительным. Толпа была такой огромной, что большинство лиц трудно было даже рассмотреть, и кое-что заставило его несколько раз изумленно моргнуть: в дальнем ряду возвышались два темных силуэта, походившие на очень высоких дам в черных накидках. На голове одной отчетливо проступали рога. Другая носила маску с клювом птицы.

– Возьмитесь же за руки и взгляните друг на друга.

Митя почувствовал прикосновение влажных от волнения ладошек, и сердце его снова весело подпрыгнуло. И как это ему удалось прожить без Василисы столько лет?

– Я не стану спрашивать, есть ли среди гостей кто-нибудь, кто видит препятствия для этого союза, – лукаво подмигнула Полонея, и в ответ раздались смешки. – Я уже поняла, что никакие препятствия вам двоим не страшны. Пусть так будет и впредь. А вы должны пообещать нам кое-что. Готовы? Обещаете быть честными и искренними друг с другом? Слушать внимательно, ставить себя на место другого и пытаться понять?

– Обещаем. – Митя с Василисой улыбнулись произвольной клятве, которую придумала Полонея. Митя за свою жизнь видел лишь торжественные церемонии, ни на шаг не отходившие от традиций: каждое слово там было прописано и отрепетировано заранее. Василиса же только раз бывала на свадьбе, но та проходила намного скромнее.

– Обещаете не предавать друг друга? Уважать друг друга и быть добрыми друзьями так долго, как это возможно?

– Обещаем.

– Обещаете друг друга беречь и защищать, не давать никому в обиду? Помогать друг другу и поддерживать?

– Обещаем.

– Обещаете обнимать друг друга как можно чаще? Целовать перед сном? Танцевать по утрам? Сочинять и петь друг другу песни?

– Это точно обещаем! – засмеялись оба.

– И, наконец, обещаете любить друг друга?

– Да! Да!

– Берешь ли в мужья, Василиса, Митю Муромца?

Толпа загомонила и заулюлюкала.

– Беру!

– А ты, Митя, берешь ли в жены Василису Умнову?

– Конечно, беру!

– Что ж, тогда подойдите к дубу-роду, подайте ему свои руки, и пусть ваши судьбы прорастут в нем.

Музыка полилась совсем другая: откуда-то из глубины застучали глухие барабанчики, гусли разразились переливчатой трелью, в которой прозвучали отзвуки древних забытых песен. Велес взяла слово.

– Когда-то мой род мог связывать узами молодые души. Мы давно передали это право иному достойному семейству, но сегодня я попросила вернуть его мне – на один раз. Дмитрий Муромец – мой неофит, которого я искала десятилетиями. Василиса Умнова – самая загадочная воспитанница, о талантах которой я долго не подозревала. Ее сила словно лес, который стоит могучей стеной прямо за нашими домами, но мы не замечаем его, при первом же знакомстве привыкнув к этому безмолвному присутствию. И я счастлива, что мне выпадает честь соединить эти души. Митя и Василиса, приложите ладони к дереву, обойдите его три раза против солнца и скажите друг другу то, что сейчас вам хочется сказать больше всего. Дуб-род примет ваши слова.

Оба вытянули руки и одновременно коснулись коры с глубокими бороздами. Встали друг за другом и медленно пошли кругом под взглядами затаивших дыхание гостей. В одно мгновение перед глазами пронеслись сотни незнакомых лиц: встревоженных, влюбленных, настороженных, грустных и очень-очень счастливых, словно дуб вспомнил о предыдущих молодоженах и поделился своей памятью с новыми. Митя с Василисой обошли ствол три раза, наклонились друг к другу и прошептали то, чего никто не должен был слышать. Вера Николаевна стояла с закрытыми глазами, кончики ее длинных волос плясали на первом осеннем ветерке, платье расходилось складками и сливалось с корнями и листвой. Как только молодожены подняли головы и поцеловали друг друга, прямо над их головой кора выпустила тонкую веточку с двумя крошечными листочками.

– Поздравляю! Поздравляю! – взорвалась толпа.

– Ненавижу свадьбы, – пробормотал Сева, крепко прижав Полину: перед ними уже образовалась очередь, и в ближайшие минуты им не светило добраться до друзей, чтобы их обнять.

– Если тут на свадьбах всегда так, то да, вынести это будет сложно, – прорыдала Маргарита. Дима Велес подал ей платок.

– А, молодой человек, я вас помню, – обрадовался месье Феншо, закивав Севе. – Так вот, Паулин, кто твой друг, о котором мне тут все говорят? Знаешь, Оля… – Он повернулся к жене и доверительно прошептал, но так громко, что все стоящие рядом услышали: – Несколько лет назад я сказал нашей Паулин, что это очень симпатичный молодой человек. А она мне ответила… Паулин, что ты ответила?

– Лучше не вспоминать!

– Ты говорила гадости? – улыбнулся Сева.

– Это было на балу у Муромцев. Ты не приглашал меня танцевать.

– Нет же, я пригласил!

– В самом конце. Самой последней.

– Только не говори, что ты хотела танцевать со мной с самого начала.

– Почему?

– Потому что я только и думал, что дурацкий бал – это шанс обнять тебя во время танца. Но ты не представляешь, какое у тебя было выражение лица каждый раз, когда я подходил. Я думал, что, если приглашу тебя после остальных, мое помешательство будет не так заметно.

– Ну, конечно, – усмехнулась Полина. – Так хотел со мной танцевать, что целовался со Стефани!

– Экзаттоман! Стефани вы нравились! – некстати вставил месье Феншо.

Маргарита следила за ними, уже готовя целый список саркастичных замечаний.

– Я целовался со Стефани, потому что пытался отделаться от мыслей о тебе.

– Ха, так я и поверила!

– Кстати, все хотел спросить… ты начала встречаться с Поповым, хотя утверждаешь, что я тебе уже тогда нравился…

– Я… – начала Полина, запнулась и вдруг рассмеялась, покраснев. – Я с ним встречалась, потому что он был милым и это помогало о тебе не думать.

– Ну так что, веришь теперь про Стефани?

– Вот уж поистине – стоим друг друга!

Гости окружили дуб. Митя обнимал всех, до кого мог дотянуться. Василисе целовали руки, ее осыпали комплиментами и пожеланиями.

– Я рада, что ты надела это украшение на свадьбу. – Велес указала на кельтский бриллиант на ее груди.

– Благодарю! Но почему? – воскликнула Василиса.

– Потому что это я подарила его, когда твой жених только появился на свет. Трудно было придумать подарок для малыша, у которого было все. И потому я выбрала редкий камень – еще не зная, что Митя не унаследует дара, – и пожелала новорожденному, чтобы мой подарок помог ему найти дорогу к счастью, если когда-нибудь в его жизни наступит трудное время. Меня тронуло то, что он отдал этот камень тебе.

– Я же как-то сказала вам, что это подделка! – Василиса стыдливо рассмеялась. – Я, правда, не знала, откуда он взялся у Мити. Прошу прощения за это вранье!

– Ложь была остроумной. Ты не выдала Муромца. Если бы кто-то узнал, что он тебе подарил и почему, вышел бы скандал. В твоих руках была его судьба, но ты ему не навредила. Понимаешь? Мое пожелание сбылось. И я этим горжусь. Пойду похвастаюсь Кассандре Степановне, не возражаешь?

– Волшебные мои! – снова поплыл над ними голос Полонеи Златовласки. – Дадим же молодоженам передохнуть от объятий и отправимся веселиться, есть, пить и танцевать – какая свадьба без всего этого, верно? Я останусь с вами до конца праздника, поэтому мы не заскучаем!

– Полонея будет развлекать гостей? – засмеялась Василиса. – Митя, как ты с ней договорился? Она же вечно занята и разъезжает по всему миру!

– Я не договаривался. Даже интересно, сколько это стоило и кто заплатил ей. Думается, это не последний сюрприз на сегодня.

Сначала Митя с Василисой планировали небольшое торжество для своих. Но история о произошедшем в Заречье разнеслась по всему Тридевятому государству, весть о появлении Союза Стихий потрясла абсолютно всех. И многие заявили, что непременно хотят поздравить молодоженов в день их свадьбы. Пришлось попросить хозяек кафе, расположенного возле Пустых холмов, расширить террасу, а заодно увеличить меню. Однако теперь, когда Митя и Василиса в числе первых подошли к кафе, они не поверили своим глазам. Дела маленькой «Грани» на окраине города всегда были плохи, и кафе существовало только благодаря искренней любви двух пожилых сестер к своему делу. Но теперь «Грань» преобразилась до неузнаваемости. Двери были распахнуты настежь. Столы тянулись из зала на веранду, а потом и прямо в поле. Само место стало похоже на царство сказочного речного владыки: отовсюду свисали тонкие озерные травы и камыши, журчали фонтанчики. Там же, в поле, была разбита сцена с переливчатым куполом, она вся сверкала огнями. Благоухали букеты полевых цветов. Толпа же, ожидавшая молодых, оказалась в два раза больше той, что теснилась у дуба в парке.

– А вот и наши любимые! – заорал Василий. Его кафтан и штаны оказались подобранными в тон нарядам молодоженов, но все закрывал длинный, перекинутый через плечо красный платок – в нем посапывал крошечный младенец. – Идут! Идут! Наши милые бунтари! Наши яблочные пирожки! Кельтские бриллианты наших сердечек!

Гости поднялись навстречу и захлопали.

– Занимайте места! Наши красавчики садятся вот сюда, так, места Севы и Полины со стороны Мити, все верно. Анисья и Маргарита – возле Василисы. А это еще что за напыщенные граждане? Дядя и тетя Муромца? О Ярило, какая прелесть! Вы неотразимы!

Полина с Маргаритой покатились со смеху, Анисья перемигнулась с теткой.

– Посмотрите только, да это же мама нашей невесты! Так, мужчина, а вы кто? Вы точно есть в списке? Ладно, такое приятное лицо, разве вас могли не пригласить…

Матвей, сопровождавший Ирину Станиславовну, добродушно расхохотался и похлопал Василия по плечу. Митя скользнул взглядом в сторону Долгорукого: тот следил за Ириной Станиславовной с нескрываемым интересом.

– Представляю Василия. – Полонея Златовласка поднялась на сцену. – Сегодня мы вместе будем делать это торжество веселым и запоминающимся!

– А давайте начнем с подарков? – перебил он ее. – Помнится, на моей свадьбе эта часть вышла прекрасной! Тогда пришли Муромцы и надарили всяких сокровищ! Вот было время, да, Митя?

– Это злая шутка! – Маргарита, проходя мимо, ущипнула его за бок.

– А вот эту дамочку я боюсь. Мне рассказали, что она устроила в Заречье: кровь, кишки, треглавые змеи, плененные Старообрядцы! А с виду такая лапочка. Я надеюсь, ты оставила свой серп дома? Так о чем я? Ах да, о подарках. Митя, Василиса. Вы сидите? Сидите, сидите! Уверен, вы уже успели подумать: «И как же мы все это оплатим?» Так вот, наши дорогие лесные детки! Этот праздник – подарок от всех нас! Поздравляем!

– Что? Ого! – воскликнул Митя.

– Не может быть! – Василиса прижала ладони к груди.

– Да-да! Напитки рекой из «Медвежьего угла»! Самые лучшие сладости в городе из кондитерской… а впрочем, все девчонки и так знают адресок – там неподалеку живет Заиграй-Овражкин! Ну, пирожки, само собой, от невестиной бабушки. Сегодня все кафе Росеника готовили вам пир!

– Нам хотелось отблагодарить вас, – взяла слово Полонея. – Верно, Ирвинг?

Головы повернулись к предводителю Светлых магов, который только что взошел на террасу в сопровождении Черной Курицы и дружинников. Гости восторженно захлопали. Митя с Василисой переглянулись – Дима Велес уже успел предупредить их, что глава Тридевятого государства для приличия заглянет к Марьяне и Николаю, а потом явится сюда.

– За то, что вы никогда не отказывали своим друзьям, какая бы помощь им ни требовалась. За то, что были чуткими и добрыми и с простыми людьми, и с самыми богатыми и знатными. За то, что оказались смелыми и предпочли любовь всему остальному. За то, что готовы были любой ценой защищать Заречье. За то, что рядом с вами легче дышится и верится в счастье.

– О Ярило, да прекратите, – рассмеялся Муромец, вытирая слезы. – Василиса, скажи им.

Дима Велес чуть задержался на пороге и удивился, узнав, что ему уготовано место неподалеку от Муромца. Приглашение на свадьбу Романова и Долгорукой ему так и не поступило. И хотя он все равно туда не собирался, стоило подумать о том, что это могло значить.

Одни гости продолжали занимать места, другие уже умудрились угоститься первыми закусками и по очереди выходили пожелать что-нибудь молодоженам. Всю эту историю со скандальным разрывом официальной помолвки Дима пропустил, новость о женитьбе Мити его изумила, но сейчас он чувствовал себя растроганным – таким уверенным и спокойным казался Муромец. Он улыбался все так же заразительно – как и в детстве, а пальцы его теперь не выпускали рук невесты, и, когда она отворачивалась, он все смотрел на нее и смотрел.

Стол молодоженов обрамляла арка из речных и болотных трав – Дима еще ни разу не видел подобного убранства. Да и об этом кафе под названием «Грань» он никогда раньше не слышал: открыть его на самом краю города с видом на Пустые холмы казалось несуразной идеей. Кто же знал, что однажды наступит час его славы и гости со всего города забьют его битком. Сестрам, которым оно досталось в наследство, пришлось раздобыть с десяток столов и сотню тарелок для праздника, но разномастная мебель, деревянный настил для танцев да и далеко не новая летняя терраса оказались идеальным фоном для странного декора из камышей, багульника и хвоща. Стулья, украшенные пучками трав, перемежались внушительными пнями и упругими снопами соломы, перехваченными лентами. В каждом букете на столе или венке на спинке стула можно было отыскать пряник в виде солнца или белки. Подарочки для гостей была рассованы по темным уголкам террасы. Девчонки и парни сбились в стайки для поиска, чтобы в конце посоревноваться, кто нашел больше.

Молодожены уже несколько минут слушали поздравления рыжей девушки, которую Дима раньше не видел. И по тому, как Митя с Василисой следили за ее жестами, как кивали в унисон, стало ясно, что ее сила была именно в словах. Когда она закончила, вперед выступила другая девушка, очень похожая на первую: отличался лишь цвет волос. Она оказалась молчаливой и без слов протянула им картину, отсюда показавшуюся Диме просто разводами темной краски.

– Ого, кого я вижу! – воскликнул Заиграй-Овражкин, и обе девушки повернулись в его сторону.

– Полина. – Сева указал на Водяную колдунью, представляя ее им, и перехватил быстрый Димин взгляд. – И Дмитрий Велес, внук главной наставницы Заречья. Это близняшки Агата и Леля, из Дивноморья. Их семья занимается оформлением праздников, все старинные семьи Небыли хорошо их знают.

В их кружок ворвалась Маргарита.

– Митя сказал, что вы из Небыли! И он думал, вы имеете все шансы войти в Союз Стихий. Я Марго! – Она протянула Агате руку.

– Он очень мил… – Агата ответила было рукопожатием, но в последний миг резко отдернула пальцы.

Мир для Маргариты померк: вместо него показалась уже привычная выгоревшая пустыня, таявшая в полумраке где-то на границе с темным небом. Люди тоже исчезли, и лишь одна фигура осталась перед глазами. Мгновение, и все вернулось на круги своя, словно незнакомка по собственной воле смогла покинуть ее пустыню. Маргарита перевела взгляд с Агаты на слепую Лелю. Они стояли рядом, но в ее видении появилась только одна из них… и этот промельк был похож скорее на взрослую женщину, волосы ее были то ли светлы до седины, то ли их покрывал белый капюшон плаща, глаза без радужек и зрачков светились.

– Ой… ничего себе! – Агата улыбнулась чересчур мило, и Маргариту это насторожило еще больше. – Не думала, что…

Леля легонько пожала все еще протянутую Маргаритину ладонь.

– Здорово наконец познакомиться. – Голос ее оказался тихим и тоненьким. – Когда Митя был в Дивноморье, он много про вас рассказывал.

– Да, но его предположение с Союзом Стихий с самого начала было неверным, – подхватила Агата так, будто ничего не произошло. – В Дивноморье сложно собрать Союз. Нам приходится объединяться с магами нашей же стихии, а не других, иначе огненные ящерицы просто жизни нам не дадут.

– Что? Огненные ящерицы? – Маргарита встрепенулась, словно очнувшись ото сна. В воспоминаниях всплыло наивное лицо Маливиничка, и она поняла, что уже давно ничего не слышала о своем первом наставнике по стихии.

– Да, остров населен ими. Они занимают все удобные для тренировок местечки и потому приходится их прогонять. Если нас много, то мы можем обмануть ящериц: объединить нашу силу, заставить их подумать, что магия Земли перевешивает.

– Все так, – подтвердил Сева. – Я видел, как Земляные это делают! На мгновение они превратились в лес, и это сбило ящериц с толку.

– Мы не превращались в лес, – улыбнулась Агата.

– Но если ты оказываешься среди Огненных ящериц одна, – сказала Леля, – то тогда их надо задобрить. Подкормить, например.

– Огненной цистерой, – закончила Маргарита. – Похожей на печальную фиалку. Кто бы мог подумать!

– О, так ты знаешь?! – просияла Агата.

Полина за ее спиной усмехнулась.

– Тебе не пришлось бы их задабривать, ты и сама Огненная, – добавила Леля. Она, в отличие от Агаты, смотрела прямо, хотя слепота и не позволяла ей увидеть собеседницу.

Летели часы. Гости искали места, пересаживались, выстраивались в очередь, чтобы обнять Василису с Митей. Полонея Златовласка спела несколько песен на разных языках, Василий же выдергивал кого-нибудь из толпы, и тогда сыпались новые тосты. Потом Златовласка снова взяла на себя роль ведущей, а на сцену вышла другая группа. Полина так плясала, что пару раз чуть не свалилась с ног, захлебываясь хохотом от того, какие нелепые движения они с друзьями выдумывали прямо во время танца. И подпевала, даже если совсем не знала слов. В эти минуты существовали только она сама, ее сбившееся дыхание, отменная музыка и полное счастье. В веселье участвовали все: молодожены, их приятели, родители, наставники, но самое главное – Сева. Он сам взял ее за руку и повел танцевать, а она сама сразу же прижалась к нему так пылко, что обоим все сразу стало ясно, и весь следующий час они с трудом сопротивлялись притяжению, через силу отводили друг от друга глаза. Когда приходилось возвращаться на места для поздравлений, их пальцы встречались под столом, а потом Севины вдруг оказались на ее коленке. Дима Велес, сидевший рядом, совершенно точно заметил их торопливую возню, но только усмехнулся. И вот снова были танцы, и снова смех, и сбивчивое дыхание, и Полина уже опять куда-то следовала за Севой. Они ловко увернулись от нескольких раскинутых рук, спрыгнули с помоста, скользнули к кафе, свернули за его угол и оказались под кронами двух разлапистых груш. Площадку для танцев отсюда было отлично видно, а вот их самих с нее – нет. В стене удачно подвернулся выступ, в обычные дни служивший полкой для цветочных горшков: Сева усадил на него Полину, протиснулся между ее коленей и принялся целовать в губы, в щеки, шею и снова по кругу.

Александр бывал лишь на свадьбе брата, но сегодняшний день совершенно не походил на тот, и это радовало. Печальные воспоминания и так повсюду его преследовали.

Это кафе он, в отличие от многих гостей, хорошо знал. Помнил его еще с детства – темноватым, укромным, с витражной вставкой над дверью. Такая же была и в Белой усадьбе, только внушительная – настоящее произведение искусства. Здесь же – небольшой полукруг с несколькими цветными стеклами, но блики от них казались не менее волшебными. Они с Игорем прибегали сюда за свежим хлебом, и хозяйки всегда угощали их пирогом. Колдуньи узнали его и сейчас. Такого количества гостей они никогда не видели, поэтому сбивались с ног, чтобы рассадить всех и накормить, и он добровольно присоединился к числу их помощников. Миновав главный зал, в котором сейчас было пусто, потому что гости все еще толклись вокруг Мити и Василисы, он направился к кладовой и зацепился взглядом за картину на стене. На обратном пути же замер перед ней и принялся разглядывать.

– Вам нравится? – Худенькая девушка, шедшая мимо, тоже остановилась. Он не мог припомнить ее в числе воспитанниц Заречья, но зато сегодня уже точно замечал рядом с Маргаритой Руян.

– Не понимаю, – добродушно ответил он, снова посмотрев на странное светлое полотно. – Когда я шел в ту сторону, показалось, что это просто разводы краски на холсте.

– А сейчас?

– Как будто небо поутру. И от его вида такая легкость на душе… Интересный эффект.

– Эх, – вздохнула она. – Жаль, мне не увидеть.

Он искоса глянул на нее. Ее глаза затянулись туманом.

– Я слепа, – пояснила она.

– Но, кажется, вам это не мешает находить верный путь. – Он на всякий случай еще раз оглядел зал: между плотно стоящими столами и ему было трудно протиснуться, а уж как это сделала она?

– О, это точно! – весело отозвалась девчонка. – Иногда даже приходится подсказывать верный путь зрячей сестре.

– Так вы здесь с сестрой?

– Да, с близняшкой.

Спина вдруг похолодела. Слепая смотрела на него и совершенно точно… видела.

– Ваши родители… тоже здесь?

– У нас с Агатой нет родителей. – Она не сводила с него мутных глаз. – Нас нашли в цветах – так говорит приемный отец. Просто он обожает цветы и украшает ими все подряд. Кстати, это кафе декорировал тоже он. Но мы-то знаем, что нас с Агатой нашли не в цветах, а в потустороннем детском доме.

«И нас тоже!» – захотелось воскликнуть Александру, но он сдержался: девочка как будто ждала от него этого признания. Неужели она все знала?

Леля улыбнулась.

– Говорят, не зря близнецы приходят в этот мир вдвоем. Вы знаете, что если один умирает, то второй может забрать себе часть его судьбы? Либо горести, которые тот не успел прожить, либо счастье. Вы бы что выбрали?

Он хотел ответить, но осекся и вглядывался в ее лицо несколько долгих секунд. А потом развернулся и быстро зашагал на веранду, все поняв: не чудаковатая девочка говорила с ним, а судьба. Он так торопился, что на выходе едва не сшиб чесучовый мешок на стене с чем-то тяжелым и гулким, прикрытый венком из болотных трав. Леля только пожала плечами и медленно двинулась следом, заботливо поправив съехавший венок и задравшуюся ткань – под мешком виднелись козлиные рога и внушительный птичий клюв масок для колядок.

Александр почти выбежал на веранду и очутился возле своей воспитанницы Маргариты, чем, казалось, немного ее испугал.

Маргарита встала на цыпочки и повертела головой, ища Полину, и, когда обернулась, едва не отскочила: Александр Владимирович вырос прямо за ее спиной. Глаза его горели.

Посвящение длилось двое суток, и наставник, после того как ее унесли в лазарет, вернулся к воспитанникам. Маргарита же отсыпалась и восстанавливала силы. После им приходилось встречаться со всеми Огненными вместе, а несколько раз и вдвоем: наставник вел беседы с каждым из своих воспитанников, обсуждал с ними планы. Кто-то собирался остаться в Заречье, кто-то перебирался в Дивноморье или Китеж, некоторые уезжали в город, уже решив, чем хотят заниматься. Маргарита не сразу догадалась, что для такого разговора обычно хватало одной встречи. И только ее он приглашал несколько раз. Он держался на отдалении, но все-таки посмеивался над ее шутками. Иногда они подолгу шли молча. Иногда разговаривали без остановки о чем-то постороннем. Но никакой ясности это не внесло. Маргарита желала узнать, почему некоторые ее письма остались без ответа, почему Александр Владимирович, сам начавший их переписку, вдруг надолго и без объяснений пропал. Почему так холодно вел себя с ней, когда вернулся, а теперь назначал встречи. Но правда ее страшила, и потому о переписке она ни разу не обмолвилась. В конце встреч наставник выглядел так, будто собирался сказать что-то еще, подвести итог долгой беседы, но вместо этого просто кивал на прощание и уходил.

Сегодня же это снова повторилось. Уже дважды он оказывался возле нее с вежливыми вопросами о настроении, с добрыми комментариями в адрес Мити с Василисой и еще чем-то подобным. И каждый раз выражение его лица сбивало ее с толку.

– Маргарита, послушай. – Но теперь он смотрел ей в глаза прямо и чуть печально. – Возможно, я тороплю события… Но я не могу отрицать, что чувствую, как отношения между нами меняются.

Он взял ее под руку и увлек в тень, подальше от гостей, которые возвращались в кафе.

– Неужели? – Она попыталась превратить его слова в шутку. К щекам подкатил жар, а в горле образовался комок. Какое-то нехорошее предчувствие заставило улыбку погаснуть. Она так ждала, что он наконец-то заговорит с ней о том, что его на самом деле волнует, но вдруг растерялась и занервничала.

– Да. И лучше выяснить все сразу. Я твой наставник. А ты моя воспитанница. И то, во что превращается наше с тобой общение… Нет, даже не так. – Он тяжело выдохнул и нахмурился. Мимо прошел Дима Велес и вежливо кивнул, хотя сегодня уже здоровался с обоими. – Не получается ходить вокруг да около. Разница в возрасте. Вот в чем причина. Мне нравится разговаривать с тобой, проводить время, твои письма буквально вытаскивали меня, а последнее и вовсе спасло от смерти… Но ты же понимаешь, эта разница! Она не дает мне покоя.

– Конечно, я понимаю, – сказала Маргарита. – Я и сама постоянно о ней думаю.

– Правда?

– Естественно! – Она всплеснула руками, но излишняя театральность ускользнула от его внимания: он был чересчур серьезен. – Я вижу, как нелепо мы бы выглядели со стороны: мужчине немного за тридцать, а его спутнице – далеко за тысячу…

Взгляд его сверкнул. Лицо посветлело, уголки губ дрогнули. В следующий миг он расхохотался и не мог остановиться несколько секунд. Она довольно улыбнулась.

– Ты сведешь меня с ума. – Отсмеявшись, он вновь поглядел на нее. – В шутках мне с тобой не потягаться, так что, пожалуйста, послушай внимательно.

– Это не моя шутка, я ее подсмотрела в одном фильме. Ну хорошо, я слушаю. Только раз уж вы сами заговорили про письма… расскажите, почему не отвечали.

Он чуть наклонился. Лицо его приблизилось. Маргарита не стала отворачиваться. Она смотрела ему в глаза, чувствуя и его смущение, и свое собственное.

– Я не отвечал, потому что пугался того, что происходит. Я был твоим наставником и не имел права переходить грань.

– Но вы ничего не переходили. Вы писали мне поддерживающие теплые письма, они мне помогали!

– Да, но то, что я в них вкладывал… возможно, ты не считывала моего настоящего посыла…

– Я надеялась, что тайный посыл в них все-таки был, – призналась Маргарита, перейдя на шепот. – Если уж по-честному.

– Больше всего мне хочется, чтобы ты была счастливой! – внезапно воскликнул он, склонившись еще ближе. – Посмотри, вокруг полно молодых и одаренных магов. Ты можешь заполучить любого, если тебе понадобится спутник жизни! Многие из них красивы, некоторые богаты. Уверен, любой наследник древней фамилии захочет связать с тобой свою жизнь! Тебе стоит только приглядеться к ним и выбрать.

– Так можно было? – отозвалась Маргарита, и на этот раз он все-таки различил ее ироничный тон. – Что же вы сразу не сказали! Пойду выбирать!

Она развернулась и решительно шагнула в сторону танцевальной площадки. Лицо ее снова засияло улыбкой, когда он поймал ее за руку.

– Передумали? Быстро же!

Теперь они стояли еще ближе друг к другу. Лицо Александра было веселым, но по глазам невозможно было ничего прочесть.

– Ну? – наконец подала голос Маргарита, дернув плечами.

– Что?

– Вы меня поцелуете или нет?

На самом деле она не собиралась такое спрашивать. Но слова вылетели, щеки стали предательски красными, и отступать было поздно.

– Я не могу поцеловать ту, которая называет меня на «вы», – вдруг сказал Странник, прищурившись.

– Ох, ладно! Два – один! – Маргарита хлопнула в ладоши, радуясь, что за этим ответом можно скрыть волнение. Она рассмеялась и снова повернулась к танцполу.

– Куда это ты?

– Пойду порепетирую! Не могу же я так с ходу назвать наставника на «ты». О, потренируюсь на Овражкине! Как раз медленный танец!

– Нет, Севы здесь нет.

– Правда? – спросила она и сама взяла его под руку.

– Я видел, как он улизнул вместе с Водяной колдуньей.

Полине подумалось, что она за всю жизнь столько не целовалась, сколько за этот вечер. Губы стали горячими и пульсировали, казалось, сердце бьется прямо в них, но оторваться от Севы она все равно не могла и чуть отстранилась, только когда вдалеке мелькнуло несколько знакомых.

– Ты видишь?

– Что? – Севу больше интересовали ее обнаженные плечи, лямки с которых сами собой соскользнули.

– Мои дядя и тетя сдружились с твоим отцом? Они сидели вместе еще до танцев, а теперь прогуливаются. – Она дернула плечом. – Ай, щекотно! Да о чем они могут так долго разговаривать?!

– Обсуждают брак. Там же целая куча скучных деталей.

Сева мягко прислонил ее к стене. У нее вдруг стало до того забавное лицо, что он едва удержался от улыбки.

– Какой еще брак? – Она во все глаза смотрела поверх его склоненной головы, и пальцы ее потянулись вернуть лямки платья на место.

Ох уж эти вездесущие родственники! Умудрились влезть даже в такой неподходящий момент! Сева разочарованно фыркнул.

– Наш, естественно.

Он испытал удовольствие даже от секундной суматохи, в которой они быстро попытались расплести руки и ноги и дать друг другу немного пространства. Лицо Полины снова смешно вытянулось.

– Мой отец спит и видит, как бы меня женить, пока весь мир не понял, что я потомок нежити, и не отвернулся от меня. Ты, конечно, в его представлении не столь завидная невеста, как Анисья Муромец, но все-таки теперь входишь в Союз Стихий, не умираешь от проклятия да и своей магией можешь сколотить нашей семейке состояние! – Он подавил смешок.

– Ты шутишь? Они не могут обсуждать… – Полина свесилась вперед, оперевшись на его руки. Она не думала о равновесии, ее больше интересовали маги, которых она пыталась рассмотреть. – Мы с тобой не говорили о… подобном!

– Вроде пока не было удобного случая… Но если ты считаешь, что это он…

– Ты не понимаешь! – Она стукнула пяткой по стене. – Они не могут обсуждать наш брак, когда мы с тобой даже не заикались о нем! У нас не будет свадьбы!

– Никогда? – Сева нахмурился, блеснул его фирменный холодный взгляд.

– Мне только восемнадцать. И я не хочу, чтобы они, – Полина указала на родственников, – могли за меня решать такие вещи!

Сева вглядывался в ее лицо, вмиг ставшее серьезным, и не мог понять, теряет ли он сейчас ее, отвергает ли она его? Что значат ее слова?

– Никто не сможет заставить тебя сделать то, чего ты не желаешь. Даже я, – наконец сказал он. – Как бы мне этого ни хотелось.

– Так тебе этого хочется? – Она снова подняла на него глаза.

– Я надеюсь, что мы останемся вместе. Но если ты не…

– Конечно, я хочу быть с тобой! Все, что нас связывает, сильнее любых ритуалов, которые придумали и маги, и потусторонние. Все, что ты сделал для меня, важнее любых других обещаний и уз. Если моя любовь к тебе пройдет, то никакой брак не спасет ее. Если твоя любовь ко мне пройдет, то…

– А если не пройдет?

– Ничего не обещай! Я хочу, чтобы ты был свободен от клятв, смысл которых может со временем исчезнуть. Если что-то сможет разлучить нас, то ты будешь волен уйти. И я буду вольна уйти. Мы слишком долго скрывали чувства и совсем не знаем, сможем ли ужиться вместе.

– Ты права, – сказал он. Склонил голову и коснулся ее прохладного лба. – У нас приняты браки, и мне даже не приходило в голову посмотреть на них как на что-то сковывающее. Просто обычай.

– Мы это сделаем. Когда-нибудь. Когда придет время. И если для тебя все еще брак будет важен.

– Но нам будет меньше ста лет, ладно?

– Вот это я могу пообещать! – Она засмеялась. – Но ведь ты сам сказал, что ненавидишь свадьбы. И Анисья всегда говорила, что ты терпеть не можешь любовную романтику.

– Кто на самом деле это не любит? Только несчастный и одинокий человек, который боится, что этого никогда с ним не случится. Это же так страшно – полюбить кого-то. Моя мать любила отца сильно, беспросветно, даже слепо. А он просто попал под ее чары и однажды преодолел их. Он был в ярости. И он ее возненавидел. Я уверен, что, когда она стала гаснуть, он не сделал всего, что мог, чтобы ее спасти. Он хотел от нее освободиться.

– Не может быть! – Полина вздрогнула.

– Может. И поэтому, когда друзья говорили, будто мне повезло родиться с такими чарами, я не соглашался. Не повезло.

Полина обняла его. Это было новое ощущение – его дыхание на шее, и к нему надо было привыкнуть. Пока что от каждого его прикосновения тело плавилось. Ей хотелось его утешить, поддержать, но, едва он снова приблизился, ткнулся носом ей за ухо, ее руки и ноги превратились в желе, за пупком сладко потянуло.

– Хочешь, пойдем скажем родне, чтобы они перестали обсуждать наш брак? – вдруг спросил Сева, прекратив ее целовать.

– Что? Не сейчас!

Он усмехнулся.

– Тогда… Там дальше есть дверь в кладовку. И я не видел, чтобы за вечер туда кто-нибудь заходил. Может, заглянем?

– И зачем это?

– Поговорим о записке, которую ты мне однажды написала. Так что ты хотела? Полетать на пегасе?

Дима огляделся и, подавив первый порыв – сбежать, признал, что внимание оказалось приятным. Он даже не заметил, как это произошло. Вроде бы только успел пригубить немного меда за здоровье молодоженов да поболтать с Водяной колдуньей, как вдруг уже оказался в центре круга: приятели расселись по бокам, напротив, и даже подтащили несколько дополнительных стульев, и теперь глазели с нескрываемым любопытством. Он испытал настоящее облегчение, когда понял, что лица их светятся интересом, что голоса звучат по-доброму и никто не разговаривает с ним, как с предателем. Их интересовала его жизнь с Темными. И он поймал себя на мысли, что готов этим поделиться.

– Но почему они не вынудили тебя доказать свою верность и использовать Магию крови? – спросил Елисей Вилкин, вжавшись остреньким плечом в спину сидящего рядом Мастера.

– Потому что им было выгодно оставить его Светлым, чтобы он мог попасть в Росеник в случае чего и раздобыть для них информацию, – ответил Мастер.

Дима кивнул.

– Для этого ты искал путь в Заречье на Коляду? – раздался Анисьин голос из-за плеча. Анисья устроилась на чужом стуле, закинув ногу на ногу. Малахитовое платье, расшитое камнями, слилось с пышной травой у ее ступни. И именно в ее голосе он уловил нотки недоверия.

– Нет. Это вышло… случайно. – Он глянул на нее, но заметил выражения лиц остальных слушателей: любопытство на них вспыхнуло еще ярче. – Зимой я жил в таком месте, которое отдаленно напоминает Заречье, только уменьшенное до десяти домов. Поселение выстроил Огнеслав вокруг своего особняка в лесу. Он собрал нескольких молодых магов и вознамерился готовить их к Посвящению. Вокруг возвели защиту, поэтому сбежать я никак не мог, но почти свободно передвигался от дома к дому. Огнеслав хотел узнать от меня, как устроена жизнь в Заречье, но общаться с неофитами запретил. Я мог говорить только с ним и с его помощницей Гешей, которая была его личным неофитом, и инициировал он ее сам.

– Как интересно! – прошептал кто-то в толпе.

– Да, интересно, – согласился Дима и едва заметно улыбнулся. – Но между Темными магами и их неофитами далеко не всегда отношения, которые мы считаем… уместными.