На дне коробочки белел квадратик – сложенная в несколько раз записка. Развернув ее и подняв к глазам, колдун сел – благо, кресло оказалось точно за ним.

«Мне страшно. Из страха я и решился написать. Они знают, что кольцо исчезло, и догадываются, что выкрал его я. Я не силен в запутывании следов. Церемониться они не станут.

Вот сведения. Они до конца не понимают, для чего нужен перстень. Но сила алатыря заставляет их чувствовать, что камень приведет к чему-то важному. Огнеслав, в клан которого я попал по ошибке, объединился с Берендеем и его сторонниками. Провидец Ворцлав следит за Водяной колдуньей, но Берендей изъясняется намеками, и мне не удалось выяснить, как Ворцлав это проворачивает.

Теперь перстня у них нет, но есть я. Я не переходил на их сторону, надеюсь, вы верите. Я выдавал информацию, но лишь ту, что не может причинить вам вреда. Но я не знаю, что выдам под пыткой, когда они меня разоблачат.

Они объединяются, потому что чувствуют, как их магия слабеет. Именно так мне удалось влиться – убедив их, что я тоже верю в объединение и могу им помочь. Им недостает общего Посвящения, как у нас, и Огнеслав желает это исправить. Его дом теперь окружен пристройками, в них живут неофиты разных возрастов. Все они ждут инициации. Огнеслав нуждается в нашем опыте, хочет его перенять. Старообрядцы никогда не поддерживали традицию массового Посвящения, и только Огнеслав разглядел в ней преимущество. Мне кажется, он злится из-за того, что Светлые не идут ему навстречу. Он уверен в важности своего дела.

Берендея я видел всего пару раз. Не знаю, как Огнеславу удалось переманить его на свою сторону. Берендей все еще бредит Водяной колдуньей и строит насчет нее большие планы – это все, что известно.

Будьте осторожны. Берендей рвется напасть. Но Огнеслава не интересуют наши города – он мечтает увидеть Заречье, будто верит, что наставники и воспитанники разделят его идею объединения.

Я не смогу вас больше ни о чем предупредить. Если они нападут, любой из наших городов выстоит, я знаю. Поможет книга. Я чувствую, как просыпается ее магия, так что без кольца вам не обойтись. Удачи вам, Ирвинг!»

Ирвинг откинулся на спинку кресла и перечитал еще раз. Он застыл, перестав даже моргать, взгляд его сверлил пустоту. За окнами день сменялся сиреневым вечером, солнце золотило стены Уточкиного гнезда, играя бликами, потом оно потускнело и скатилось в бушующее море, оставив за собой лишь красную полосу на горизонте.

Ирвинг наконец пошевелился, зажег лампу и вернулся к столу. Внук Велес не просил о помощи, но нуждался в ней. Что ж, теперь Ирвинг знал, как ему ответить. И да простит его Вера Николаевна.

«Веди их в Заречье длинной дорогой. Убеди не брать с собой людей. Возвращайся», – гласили слова, выведенные на клочке бумаги. Он обернулся и без удивления увидел за спиной все того же домового.

– Он не надеется на ответ. Но, возможно, я сумею его найти.

– Ты должен поторопиться, – прошептал Ирвинг.

Домовой кивнул и пропал.

* * *

Ирвинг спрыгнул с крыльца Яги и двинулся к Кудыкиной горе, на подступе к которой так некстати топтались несколько воспитанников. Они буркнули робкие приветствия, явно сбитые с толку его хмурым видом, и проводили взглядами, пока он взбирался на холм и отворял скрипучую дверь. Он оттягивал трудный разговор, сколько мог, но времени больше не оставалось. Лишь бы только застать Велес одну! Захотелось обернуться и ободряюще помахать непосвященным, которые смотрели на него с таким трепетом, но, когда он оглянулся и встретился с их настороженными взглядами, стало только хуже. Странно, он ведь и сам когда-то – в иной жизни – был таким же, как они. Нескладным, длинноволосым, восторженным. Неуверенным. И сейчас на мгновение словно вернулся в тот далекий возраст… Сколько его друзей из Дивноморья до сих пор живы? Двое или трое? Как любопытно повернулась мысль! От детства к смерти, абсолютно не задерживаясь на настоящем, словно жизнь – лишь мгновение. Он вздохнул и вошел.

– Еся идет с нами? Я думаю, Есении и Кирилла будет достаточно! – послышался голос Дарьи.

Ирвинг замер, когда перед ним открылась переполненная наставническая. Сын Заиграй-Овражкина молча стоял у окошка, но, едва наставница закончила фразу, выпрямился и шагнул к ней.

– Даша, идея явно не из лучших, – отозвалась Едвига Яковлевна, подступив к молодой наставнице с другой стороны. Было непривычно слышать в ее голосе такие заботливые интонации. – Зачем идти на второй источник? Особенно после…

– С двумя боевыми магами мы будем в безопасности, – уверила ее Лиса. – Это сильное место, понимаете? Ну, нельзя бросать его вот так!

Ирвинг прокрался вдоль стены, кивнул кикиморе и скользнул к единственной двери, которая не исчезала с этих стен. Он вошел без стука.

Велес вскинула голову, оторвавшись от разложенных перед ней Велесовых книг.

– Судя по вашему лицу, вы не на чашку чая, – заметила она.

Ирвинг сел напротив – у стола сиротливо ютился стул без спинки. Он хотел сразу перейти к главному, но страшные, нечеловеческие сомнения никак не давали собраться с мыслями.

– А что… – начал он и кивнул на закрывшуюся дверь.

– Даша хочет, чтобы Сева провел обряд животворения воды на том месте, откуда в прошлую Купальскую ночь сбежал мой внук. Ирвинг, все в порядке? Вы… вздрогнули? Густав Вениаминович ее поддержал. Не беспокойтесь, боевые маги будут сопровождать Водяную колдунью, Даша берет только двоих. Для них я открыла специальный короткий путь. В случае чего они тотчас же смогу вернуться в Заречье.

– Мне нужно, чтобы вы… оставили без присмотра и длинный путь тоже.

– Что?

– Путь, созданный основателями. Я знаю, что он всегда открыт, но если на него ступит чужак, вы почувствуете. И примете меры. Так вот… я хочу, чтобы вы сообщили мне, когда дорога будет потревожена. Но ничего не делайте.

– Ирвинг?

Он мог поклясться, что она произнесла его имя не своим голосом. Что это древняя сила, усыпленная в стенах, просквозила в двух слогах, отскакивающих от языка, как легкий мячик. И сила эта видела его насквозь, читала его сомнения, взирала с укоризной.

– Я получил письмо от вашего внука, – сказал он. Велес даже не пошевелилась. Под ее неподвижным тихим взглядом он почувствовал себя совсем потерянным, словно из-под ног медленно уплывал пол. – Дима прислал алатырь. Он выкрал его у Огнеслава и вернул, чтобы мы могли воспользоваться Ярилиной рукописью.

– И? – Велес словно не расслышала про внука, алатырь и рукопись.

– Его единственный шанс уйти от обвинения в воровстве и остаться живым – вывести Огнеслава в Заречье.

– Вы же без моего согласия не скажете ему сделать это?

– Я уже сказал.

Велес поднялась из-за стола и медленно обошла комнату, на мгновение задержавшись у двери.

– Правильно ли я понимаю… – Голос ее прозвучал тихо, и, когда Ирвинг обернулся, она напомнила ему каменную статую – такими четкими, бесстрастными были ее черты. И снова в интонациях просквозило что-то чужеродное, нездешнее… – Вы хотите, чтобы я не останавливала старообрядцев, когда они пересекут первый предел?

– И когда войдут в лес – тоже. Это единственный шанс спасти Диму. Если он покажет им путь, по которому они не смогут пройти, это может стоить ему жизни.

– Вы предлагаете сделать это ценой безопасности Заречья, верно?

– Это же ваш внук! – не выдержал Ирвинг и тоже встал. Комната покачнулась, стены как будто раздвинулись, и за ними отчетливо проступил молодой подлесок, расцвеченный солнцем. Через мгновение все вернулось на свои места.

– Непосвященные Заречья – мне дети и внуки тоже. Я здесь, чтобы защищать их. Дима – самостоятельный маг. И он сделал свой выбор. Каким бы благородным этот выбор ни оказался, только он сам несет за него ответственность.

– Если бы мне быть таким же уверенным в своих решениях! – выдохнул Ирвинг и отвернулся к окну. – Я не знаю, что делать. Впервые за столько лет… Не знаю! Но когда я прочел Димино письмо, я не мог остаться в стороне. Я почувствовал страх человека, у которого нет пути назад.

– Это ваш страх, – пожала плечами Велес. – Не его.

Ирвинг сжал кулак и легонько ткнул им в бревенчатую стену у окна. Велес была права.

– Я внезапно боюсь ошибиться. Словно от любого моего действия хрупкое перемирие между сторонами рухнет. Раньше именно в этом меня пытались убедить старейшины. Они испытывали ужас, узнавая о моих решениях, спорили со мной до крика. Но уверенность вела меня вперед. Я прекрасно понимал, что разрушить выстроенные между сторонами отношения не так просто, как они утверждают. Теперь же мы словно поменялись местами.

– Я опять вас не понимаю. Вы хотите сохранить мир, открывая для Темных путь в самое сердце нашей магии?

– Это мне кажется правильным, хоть и безумным. Я написал ответ вашему внуку с легким сердцем, словно что-то управляло моей рукой. Но, может, я потерял хватку? Что, если я совершил ошибку, что, если не должен больше отвечать за безопасность и мир сообщества…

– Вот в чем наша разница: вы думаете о сохранении Светлого сообщества, а я – о сохранении Светлой магии. – Велес тоже подошла к окну и дотронулась до руки Ирвинга. Это было жуткое ощущение. Словно и впрямь самая настоящая каменная статуя вдруг прикоснулась к ладони. – Мое дело – защитить Заречье и его обитателей. И если им будет угрожать опасность, то я сама начну войну, которой вы так боитесь.

– Вы разочарованы во мне?

– Чтобы разочароваться, нужно уметь очаровываться, а я лишена этого навыка.

– Я надеялся привести Диму и Огнеслава до начала Посвящения, чтобы…

– Ирвинг, Посвящение воспитанников на носу! Наставники же проходят его каждый год по новой, и для нас оно уже началось. И для вас, судя по тому, что вас мучает.

– Хм, интересно, пройду ли я свое? Помнится, на Посвящении в Дивноморье я едва не погиб.

– Что ж, это часто отличает будущих лидеров. Но, как вы правильно сказали, пути назад нет. Сколько, по вашим представлениям, у меня есть времени, чтобы защитить воспитанников? Если Старообрядцы заявятся сюда целым войском…

– Дима должен был получить мое письмо вчера ночью или сегодня утром. Я верю, ему удастся уговорить Огнеслава взять с собой лишь нескольких сторонников.

Ирвинг осторожно прикрыл за собой дверь, но на этот раз его все-таки заметили. Боевые маги Есения и Кирилл сдержанно кивнули. Целительского сына уже не было, зато Фея наставляла Водяную колдунью, и обе они вопросительно глянули на предводителя. Дарья же шагнула навстречу со встревоженным видом, будто хотела поинтересоваться его самочувствием. Он отмахнулся, не желая портить им всем настроение своими тяжкими сомнениями и плохими предчувствиями. Внутри снова что-то заворочалось, затрепыхалось, но он отогнал тревогу подальше.

– Позже, – сказал он Дарье мягко, но настойчиво, пожал ее руку и вышел вон. – Сейчас ваша помощь нужна Вере Николаевне.

* * *

Перья травы стелились ковром. Сева хорошо знал это место, даже успел по нему соскучиться. Воздух звенел от колдовства, хотя единственными магами на всю округу были только они с Дарьей Сергеевной. Совет Старейшин решил, что на новый источник живой воды отправится Полина Феншо – испробовать свои силы и, возможно, разбудить спящую магию деревенского озера. А вот на старое и проверенное место разрешили вернуться Севе. Водяную колдунью сопровождала Черная Курица, но и Севу не отпустили одного: Дарья Сергеевна семенила следом в облике лисицы. Весь путь она молчала и только за несколько шагов до края холма вдруг спросила:

– Здесь всегда так неприятно?

Сева удивился, но уже в следующий миг и сам ощутил неясную тревогу. По спине пробежал озноб.

– Не помню. Давно тут не был.

– Я буду внизу, чтобы не мешать.

Он кивнул и уселся на выступ, поросший клокастой, иссушенной солнцем травой. Им обрывалось шумящее поле.

Несколько минут он ждал, когда успокоится сердце, уйдут мурашки и недавно обнаруженная тревога превратится в спокойствие. Ветерок пробежал по откосу, пошевелил волосы, скользнул за ворот рубашки.

Когда-то давно – будто в другой жизни – он точно так же сидел здесь и даже не предполагал, что через несколько минут перевернется весь магический мир (и его мир заодно): в толпе потусторонних окажется колдунья самой редкой стихии – настоящий подарок судьбы и его личный ночной кошмар. Сколько раз он пытался себя убедить, что она – всего лишь невзрачная девчонка и нет ничего особенного ни в ее внешности, ни в ее даре. Но сердце знало другую правду. И то, как Полина Феншо двигалась, как закалывала волосы, и ее неземная бледность – сначала волновало, потом раздражало и злило, а теперь просто-напросто сводило с ума. И магию ее не с чем было сравнить. Привычные мерки к ней не прикладывались. Полина оказалась не такой уж слабой, как ей прочили. Но все-таки и не сильной. Хотя как это измерить? То, что она умела, не было подвластно остальным – разве этого недостаточно?

И вот она там, у другого источника, с которым год назад не справился он сам. Сможет ли оживить воду? Поймет ли, что делать? И хватит ли ее на это?

Чтобы не думать о проклятии и о своем тайном решении, Сева поднес к губам свирель и заиграл. Печальный звук покатился вниз и опутал ветки деревьев. Всколыхнулась вода, будя чертей и русалок.

Мелодия сделала прыжок, достигла самой луны и потекла размереннее. Вдалеке послышались голоса. Городские девушки снова почувствовали зов и подчинились его воле. Севе хотелось вслушаться в их разговор, становившийся все громче, но он не мог: концентрироваться надо было только на игре.

Снова поползли мурашки, зашевелились волоски на руках, но он старался не отвлекаться. Сейчас его дудочка отпугивала от заводи мелкую нежить – сбиваться было нельзя.

– Жаль, в прошлом году на Ивана Купалу плавать не ходили! – донесся голос.

«И я не приходил», – мысленно ответил он.

Раздались всплески и визг. Это потусторонние с хохотом забегали в воду. Все шло своим чередом, но нельзя было прерваться даже на то, чтобы взглянуть на купальщиц одним глазком. Поэтому когда он услышал шорох за спиной, то понял, что уже несколько секунд ощущал озноб, предупреждающий об опасности, но слишком сосредоточился на мелодии. Теперь же за Севой кто-то стоял.

Он обернулся медленно, будто ничего не случилось, будто страх ледяной рукой не сжал сердце. Пальцы продолжали плясать над свирелью, и только ноги онемели от ужаса.

Могло показаться, что это Александр Владимирович, только с заострившимися, сильно выточенными ветром чертами. Странник, чей ясный синий взгляд почему-то по-плутовски бегал над оскалом улыбки.

Сева зажмурился, посылая мысленный знак Дарье Сергеевне. В висках стучала кровь. Девицы бултыхались в реке и ни о чем не знали.

«Здесь он! – беззвучно кричал Сева, пытаясь пробиться сквозь толщу чар, и мелодия стала тягучей и печальной. – Обернитесь! Посмотрите наверх!»

И в тот миг, когда его мольбы достигли цели, Игорь Македонов вышел на край холма и крикнул:

– Твой такой воспитанник, а, Лиса? Смотри-ка, ничего не боится! Или не знает, кто я?

– Знаю, – отрезал Сева, оторвав на мгновение дудочку от губ, и девицы в реке во все глаза уставились на кусты возле самого берега, где раздался хлопок, мелькнул пушистый рыжий хвост, а в следующий миг вместо лисицы показалась женщина. Они изумленно разглядывали ее наряд, ее распущенную косу, витиеватый обруч на лбу.

Лиса взметнулась по холму. Сева снова заиграл. Что бы ни происходило, обряд прерывать было нельзя. Колдовство должно было свершиться, и оно было важней всех людских страхов, всех передряг и даже смерти, которой грозило присутствие Темного мага.

– Что там было? – пискнула одна из потусторонних.

– Не знаю, мне померещилось что-то, – ответила ей другая.

При звуках дудочки все они словно забыли поднять головы и посмотреть вслед убегавшей незнакомке.

Едва Дарья Сергеевна оказалась лицом к лицу с Игорем, того отбросило в сторону.

«Нас выследили, – раздался голос в Севиной голове. – Будь готов защищаться и, пожалуйста, беги, если я прикажу. Позови на помощь. Здесь есть кто-то еще…»

– Ну здравствуй, женушка, – пропел Игорь, поднимаясь на ноги.

На этот раз атаку Лисы он отразил легко, и Сева услышал сдавленный стон наставницы, еле успевшей справиться с его ответным колдовством.

– Прием не самый теплый.

Севе оставалось только играть. Если он прервется, то от незаконченного обряда в первую очередь пострадают потусторонние. Он взглянул вниз и насчитал шесть девушек. Шесть жизней против его желания вскочить и защищать Лису. Но что он сможет сделать? Разве он способен ее спасти?

Он почувствовал толчок в спину, кто-то схватил его за локти, вздернул вверх и поволок к краю поляны. Пальцы выпустили свирель, она покатилась с лохматой кочки и остановилась на самом краю холма. Еще движение – и сорвется вниз.

– А-а, вот и ты, – весело крикнул Македонов, сотворив новый щит и убираясь подальше от Лисы.

– Где девчонка? – раздался презрительный женский голос у Севы за ухом.

Державшая его Земляная колдунья была в несколько раз сильнее, но, кажется, ниже ростом. Он не дергался, позволяя держать себя в плену, и продумывал план.

«Девчонка? – спросил он мысленно у наставницы. – Они что, пришли искать Полину?»

Дарья Сергеевна вдруг улыбнулась и, сузив глаза, поглядела на пленившую Севу колдунью.

– Вы думали найти здесь Водяную?

– Сегодня Купала, а Росеник весь год протянул без живой воды, – вкрадчиво проговорил Игорь.

– Раз ты осведомлен, то что же так ошибся с Водяной?

Сева попытался мысленно связаться хоть с кем-то. На таком огромном расстоянии от Заречья, от Росеника, от друзей и дома он вряд ли смог бы это сделать. Но не сдаваться – единственное, что сейчас он мог.

– Они отправились к нескольким источникам. Не здесь девчонка, так в другом месте, – прошипела женщина, больно сжав Севины локти.

– Так может, ты нам скажешь, Лиса, где она?

– Да, сейчас! Записывай адрес!

– А это тебя не убедит? – Продолжая скалиться, он указал рукой на заводь.

Она застыла в ужасе. Девушки беспомощно трепыхались в воде, рты им зажимали цепкие лапы мереков. Секунда – и черти утащат всех до единой на дно. Сева вздрогнул: вот где пригодились бы сейчас умения Водяной! Вот кого бы черти послушались!

– Ну, что же ты молчишь, дорогая?

– Ты не посмеешь! – прошептала Лиса, пятясь прочь от края холма.

– Ты думаешь? Где Водяная колдунья, я спрашиваю!

– Какая несговорчивая! – не вытерпев, воскликнула колдунья, державшая Севу. – Мы только тратим время! Не жалко тебе, дурочка, потусторонних тварей? Так может, ты пожалеешь хотя бы этого юного красавчика?!

Рука ведьмы перехватила Севины запястья, во второй же что-то лязгнуло. В следующий миг холодный металл обрядового кинжала плотно прильнул к его горлу.

– Нет! – вскрикнула Лиса и бросилась к нему, но, будто наткнувшись на невидимую стену, едва не упала: Македонов успел сплести щит, чтобы ее остановить. – Его не трогайте! Только не его!

– Ага-а-а, – протянул колдун. – Кажется, мы нашли ее слабое место, Шелога.

«Шелога? – пронеслось у Севы в голове. – Стойте! – мысленно приказал он Дарье Сергеевне. – Не двигайтесь! Я знаю, что делать!»

Шелога. Это имя воскрешало воспоминание из логова Темных. Это она пыталась наброситься на него, но вместо этого столкнулась с сиреной. Он помнил это змеиное имя, которое считал тогда словно из воздуха.

«Так вот почему ты назвала меня юным красавчиком! Любишь мальчиков помоложе?» – подумал он и подмигнул упавшей на колени Дарье Сергеевне.

Это чувство рождалось внизу живота, за пупком. Вязкое, похожее на вожделение. Но эта сила была в тысячи раз древней человеческих желаний. Вяжущая, смертоносная. Равнодушная и отзывчивая, как сам мир. Справедливая, как весь круг перерождений. Если встретился с сиреной, так будь уверен – вас свела судьба.

Он больше не был собой. Он знал, что двигается плавно, как огромный змей, что поворот головы его гипнотический, а взгляд – лишающий воли. И едва он ощутил ответную пульсацию в чужом теле, прижатом к нему, он обернулся именно так – тягуче, медленно… и она его узнала! Да, ужас мелькнул в ее взгляде за мгновение до того, как разорванный сиреной и сросшийся неровно рот ее приоткрылся от томного выдоха. Она испугалась его. О, этот сладкий страх! От него хотелось зайтись в оглушающем хохоте. Бойся, бойся меня! Мою черную кровь! Мою черную магию – темнее твоей, древнее твоей! Признаешь Магию крови? Так получай!

– Сева… – изумленно прошептала Лиса.

– Проклятье! – завопил Игорь Македонов, но не посмел броситься на помощь. – Что за тварь? Кто это?

А Шелога билась и не могла выбраться из плена, она кричала страшно, дико, как умирающий раненый зверь, когда кусок плоти из ее тела вырывали чужие зубы.

Сева понял, что лишь его время тянулось долго, а для остальных прошло всего несколько секунд. Очнувшись, он отшвырнул от себя корчившуюся и стонущую колдунью, наложил заклятие обездвиживания и бросился к краю холма. Подкатила тошнота. Кровь с губ окрасила пальцы и свирель, заполнила маленькие круглые отверстия, но решительная мелодия уже покатилась над рекой, распугивая чертей. Замерзших и сопротивлявшихся девиц черти расцарапали до крови. Севе надо было убедить их бежать домой. Бежать со всех ног, не оборачиваясь и забывая по дороге все, что здесь произошло. И оставалось надеяться, что Водяная колдунья справится с обрядом животворения воды вместо него. А уж отвратительный вкус крови во рту и невыносимый хруст, с которым его зубы вонзались в чужую кожу, он как-нибудь переживет. Потом.

Он играл и старался не вслушиваться в то, что происходит за его спиной, но отвлечься не получалось. В воздух поднимались сорванные листья, гнулись к земле цветы, какая-то ветка пролетела прямо у Севы над головой – это сцепились два сильных Воздушных мага. Музыка лилась густая и плотная, напоенная кровью свирель пела, как никогда раньше. Нутро горячо пульсировало, и сирена где-то под кожей ликовала, желая снова добраться до жертвы.

Девушки, оскальзываясь, вылезли из воды, подхватили вещи и, словно ожившие мертвецы, бездумно побрели по тропинке.

«Бегите! Бегите!» – приказывала дудочка, выводя заливистую трель.

Едва они скрылись за деревьями, Сева вскочил на ноги. Не успел он перевести дыхание, как поймал полный гнева взгляд: Македонов сдерживал атаку Лисы, но в последний миг заметил Севу и страшно, с хрипом, крестообразно взмахнул руками… Сева знал этот жест. Хорошо изучил рассечение после того, как на Русальем круге ранили Муромца.

Перед ним выросла Лиса. Задыхаясь от бега, она загородила его и вдруг повторила тот же жест.

Время снова замедлилось, угодив в липкую паутину. Сева видел, как дернулся Игорь. Он вскинул руки в стороны – словно приглашая обняться, – и живот его разошелся длинной красной полосой. Кровь хлынула во все стороны.

Лиса, замершая перед Севой, покачнулась. Он мог рассмотреть только ее затылок, ее спину, но сразу же понял: что-то не так. Где-то на краю сознания он уже слышал голоса – ей удалось позвать Светлых магов, и они бежали к холму через бесконечное поле. Он подхватил наставницу, развернул к себе и осел на траву вместе с ней. Грудь Лисы заливала кровь, алые цветки расползались по голубой ткани платья.

– Нет! – вскрикнул он. – Держитесь! Я смогу помочь.

В памяти неумолимо вставало безмятежное лицо матери с опущенными веками. Он знал смерть в лицо. Узнал ее и сейчас.

Ресницы наставницы дрогнули, она открыла глаза, в последний раз блеснувшие желтизной и вдруг превратившиеся в светло-серые, похожие на утренний туман.

– Руку! Сева, руку! – настойчиво прозвучал ее шепот.

Он уже чувствовал, как слезы обжигают кожу и в ушах нарастает гул.

– Я же не ваш неофит…

– Мой, ну конечно, мой! – Дрожащие пальцы нашли его ладонь. – Так и передай Жабе.

Перед глазами потемнело, гул в ушах стал невыносимым. Что-то заструилось вверх по рукам, плоть трещала, вены были готовы лопнуть. Он хотел открыть глаза, увидеть ее лицо, но не мог. Все вокруг заливал незнакомый свет, он продирался сквозь тело с болью, встречал сопротивление в каждой клетке, но неумолимо полз к сердцу. А потом все исчезло.

* * *

Купальские костры горели по всему берегу Нищенки. Митя стоял на Калиновом мосту и разглядывал рукав своей вышитой рубашки, отлично сохранившейся с прошлого года. По знакам солнца и вензелям Муромцев можно было подумать, что никаких изменений в его жизни не произошло. Однако с самого Вече он не переставал размышлять о своей судьбе и задаваться вопросом, кем же он является на самом деле. Рука то и дело тянулась к родовому медальону, ощупывала тонкие грани золотых завитков. Помогал ли ему медальон? Принимал ли его за члена семьи? Митя вспомнил нападение Звездинки и свое рассеченное плечо: медальон спас его от более страшного увечья или же совсем не защитил?

Митя на всякий случай ушел с берега, где ворожила его сестра, полагавшаяся на подсказки Полины – той сегодня в Заречье не было. Девушки задумали разбудить Водяного – Полина сказала, он являлся на прошлую Купальскую ночь. Маргарита, а вместе с ней и Василиса остались на берегу читать заговоры и расставлять у воды цветы папоротника, чтобы Водяной не смог выбраться на сушу. Однако Мите лучше было убраться подальше, если и впрямь оказалось бы, что Вещейка когда-то оставила его без души. По легендам верховная нежить не переносила таких существ и расправлялась с ними в мгновение ока.

Анисья покачивалась, воздевая над водой руки, к ней с разных сторон стягивались любопытные парни и девушки. Они рассаживались в высокой траве, глядя на воду. Митин же взгляд то и дело возвращался к Василисе и по привычке цеплялся за ее движения, словно их надо было запомнить на всю жизнь. Он давно заметил, что, пока Анисья колдовала и собирала вокруг себя преданных зрителей, волны травы расходились от взмаха Василисиных рук, цветы оборачивали к ней свои головки, даже ветер – инструмент Воздушных – послушно затихал, когда она прикладывала к губам палец. Нутро сводило жаркой сладостью оттого, что он разгадал ее силу, заметил то, что не бросалось в глаза. И то, как изящно она ставила свои пухлые ножки с нежными тонкими щиколотками, видневшимися из-под купальской рубахи, и то, как мимоходом вплетала в косу прядь, как складывала руки, обхватывая пальцами локотки и чуть подпирая грудь, – все светилось теплой, родной силой, тихой лесной магией и наливало его собственное тело горячей мощью, перед которой отступали любые трудности.

Наконец Маргарита, Алеша Попов, Арсений и Фаддей заняли места на берегу у Анисьиных ног, наступила секунда тишины, когда смолкли даже птицы и кузнечики в поле, а потом в темной воде что-то заворочалось, вздымая волны к небу.

С огромного существа катилась вода, она отражала звездный свет и не давала различить ничего, кроме силуэта. Голову венчали скользкие коряги, бархатно-зеленые косы водорослей облепляли тело, словно сосульки. Парни и девушки на берегу сначала обомлели, а потом все как один поднялись на ноги и медленно поклонились Водяному, да так и застыли, дожидаясь, пока он грузно повернется, рассмотрит их и, может быть, поклонится в ответ. Прошло несколько долгих минут, Водяной обдал берег брызгами, шумно втянул воздух, а потом фыркнул и резко ушел на дно: Нищенка вышла из берегов, и ребята с хохотом бросились врассыпную.

Митя улыбнулся. Значит, Водяной кланялся только Полине, признавая ее магию. И то хорошо, что не сожрал остальных, так опрометчиво вызвавших его на свидание.

Маргарита с Василисой уже бежали к нему через густую траву. Он видел их голые ноги и лица, испуганные и раскрасневшиеся от смеха.

– Честно, я думала, что сейчас случится что-нибудь ужасное! – призналась Маргарита на ходу. – В самый последний миг затея встретиться с Водяным показалась мне до ужаса глупой.

– Хорошо, что тебе не пришло в голову сорвать встречу, когда Водяной уже появился, – ответил Митя.

– О, бедненький Водяной! Он бы, наверное, огорчился! – воскликнула Василиса.

Митя почувствовал, как от шеи вниз побежал липкий холодок, голоса обратились в эхо. Секунда, и тонкая резкая боль чиркнула по внутренней стороне левой ладони. Он поднял ее к глазам, чтобы рассмотреть.

– Кровь! – вскрикнула Василиса. – Порезался?

– Обо что бы он порезался? Об воздух? – возразила Маргарита, побледнев.

– Нет, это шрам… который появился, когда я стал неофитом Велес, – проговорил Митя, изумленно глядя на просочившуюся сквозь гладкий рубец кровь. – Что за…

Информационный ком возник перед его лицом, будто выпорхнул прямо из раненой ладони.

– Будьте на Калиновом мосту, мне нужна ваша помощь. Позовите Густава и Даниила Георгиевича, если сумеете. Еще Ягу и Кассандру. Мы близко. Не сходите с места, когда мы все пройдем: следом должны вернуть Водяную, оцените ее состояние. Не сообщайте ей пока ничего из того, что увидите.

– Что это было? – Маргарита с Василисой кинулись к нему, но он не мог сделать и вдоха, не то что ответить. По тону главной наставницы он знал: то страшное, которое предчувствовала совсем недавно Маргарита Руян, уже произошло и произошло за пределами Заречья. Да и превосходило оно недовольство Водяного и все мыслимые несчастья во много раз.

Он зажмурился и сотворил несколько светящихся комочков, куда попытался вложить то, о чем попросила Велес.

– Отойдите в стороны, – тяжело прошептал он, а сам побежал к краю моста и начертил рунограмму, которой его научила Велес.

Жаба появился почти в ту же секунду, когда исчез информационный ком. Яга вынырнула из ближайшего леска. Тогда же воздух стал тяжелым и дребезжащим, как в центре грозовой тучи, лесенка на мост по ту сторону реки разъехалась, а когда собралась вновь, на ней уже появилась целая процессия.

Велес пронеслась по мосту, не заметив ни своего неофита, ни двух воспитанниц. Следом за ней шел рослый боевой маг из дружины Ирвинга, через его плечо было безвольно перекинуто тело Заиграй-Овражкина, из кармана штанов которого сиротливо торчала окровавленная свирель.

– Что?! – прохрипел Митя и кинулся к толпе, заполонившей мост. – Что происходит?!

Другой боевой маг нес на руках… Дарью Сергеевну. Глаза ее были плотно закрыты, нежно-голубое платье на уровне живота и груди было расцвечено рдяными разводами. Следом пронесли еще одно окровавленное тело – мужское. Последний дружинник вел живую женщину, только лицо оказалось изуродовано страшными шрамами, она извивалась и выла, но вырваться не могла.

Василиса с Маргаритой побежали к ним вслед за Митей. Маргарита, потеряв на мгновение дар речи, вперилась взглядом в неподвижное лицо наставницы Воздушных. Она видела, как вся фигура колдуньи помутнела, словно налилась звездным светом, а потом этот призрачный след так и остался на мосту. Люди прошли, и Маргарита смотрела на силуэт, вылепленный из сияния млечного пути. Можно было разглядеть угасающие черты – тонкий длинный нос, светлые глаза и лукавую улыбку, различить открытую шею, наряд, маленькие ладони. Призрачная Лиса смотрела прямо на нее и тихо улыбалась, и Маргарита протянула к ней руки, вдруг пожалев обо всем, что раньше про нее думала, разом ощутив всю силу ее горя и всю глубину тепла и поддержки, которую та давала воспитанникам.

– Нет-нет, этого не может быть! – Митя с Василисой видели, как Маргарита кинулась к пустому месту в самом центре моста. – Вы не должны! Не можете уйти сейчас! А вы? – Она повернулась еще к кому-то, попятилась, но быстро пришла в себя. – Вы… его брат… брат. Что же вы наделали?

– Марго. – Василиса не выдержала и обхватила ее за плечи.

– Ах, Вася…

– Ты что-то видишь? – спросил Митя.

– Они тут… прямо тут, стоят на мосту и улыбаются вам… нам.

– Кто? – еще раз уточнил Митя.

– Дарья Сергеевна… Она мертва. И брат Странника, Игорь Македонов.

– Лиса?! – в ужасе прошептала Василиса и прижала ладони к лицу.

– А Заиграй-Овражкин?

– Дарья Сергеевна качает головой. Он не с ними. Он жив. Они исчезают, растворяются… Нам надо идти за Севой! Пожалуйста, уйдем отсюда, иначе я…

– Я не могу, Велес приказала мне остаться и дождаться… Так, слушайте, – выдохнул Митя, задрожав всем телом. Он никак не мог поверить, что еще несколько минут назад думал о своих чувствах к Василисе, изумлялся Водяному и шутил с Маргаритой, и вот теперь стоит тут, разглядывая кровавый след на Калиновом мосту, и отчаянно вглядывается в пустоту, чтобы увидеть хоть краешек платья Дарьи Сергеевны… – Пожалуйста, проведайте Овражкина! Я вернусь, как только Велес отпустит меня! Никому ни слова!

Не успели они скрыться в молодом подлеске, как воздух снова затрещал, другой берег реки задергался, словно в нечетком сне, и там показались две боевые колдуньи в белых платьях и Полина. Они были напуганы, но целы.

– Митя! – Полина бросилась к нему и схватила за рукава рубашки, ее мерек Левиафан с громким шлепком врезался в его босую ногу. – Что еще за нападение? Ты что-нибудь знаешь?

Митя покачал головой, не сводя с Полины глаз.

– Что случилось? Да говори же!

– Вера Николаевна велела оставить Водяную на вас, Дмитрий, – подала голос одна из снежинок. – Отведите ее домой, а мы разыщем главную наставницу.

– Вам… в лазарет.

Обе колдуньи растворились в воздухе и мелькнули уже на тропинке за мостом.

Митя обернулся к Полине и сжал ее руку. Вера Николаевна попросила его ничего ей не говорить, очевидно, боясь вызвать приступ. Но он был не в силах держать в себе то, что увидел.

– Дарья Сергеевна… мертва.

В это время Маргарита с Василисой бежали к лазарету, куда должны были принести Севу. Они не переговаривались, будто, пока слова не были произнесены, все увиденное могло оказаться лишь мороком, дурным сном. Маргарита прямо на бегу расслышала нездешний тихий голос, гаснущий в летнем ветерке.

– Напиши ему, – проговорила листва.

– Напиши ему, – вторила шорохом складок Василисина рубашка.

– Напиши ему, – отчаянно выкрикнула птица с ближайшей березы.

– Василиса! – Переведя дыхание, Маргарита остановилась и схватила подругу за плечо. – Иди в лазарет, узнай, что с Севой. Мне надо вернуться в избушку. Я слышу… просьбу Лисы. Мне нужно кое-что сделать…

Маргарита кинулась туда, где на стыке двух улиц медленно пританцовывала избушка под номером девятнадцать. Она взбежала на крыльцо, с трудом повернув ключ трясущимися пальцами, влетела в темную комнату, на ощупь вытащила из шкафчика блокнот, рванула половину страницы и нацарапала: «Лиса мертва. Пожалуйста, вернитесь! Прямо сейчас!»

* * *

Ирвинг наблюдал, как боевые маги выкладывали на койки мертвых, а Густав Вениаминович носился от неподвижного тела воспитанника к притихшей в углу женщине. Ему должен был помогать Матвей, но тот не слышал ни одной просьбы и плакал, упершись широкими ладонями в кровать, на которой покоилось тело наставницы. К другой стене жалась рыжеволосая девчушка. Она молчала, только блестели округлившиеся от ужаса глаза.

– Умнова, – наконец рявкнул Густав Вениаминович, и Ирвинг нашел в себе силы вглядеться в лицо воспитанницы. Умнова… Ну конечно, невеста Муромца. Та, из-за которой чуть не перессорились все влиятельные семьи Тридевятого государства. – Подойдите сюда. Я помню, вы умеете останавливать кровь. Обмойте ее. – Он указал на раненую женщину. – Успокойте кровь, снимите боль и доложите, что это у нее за раны. Не мешкайте. Пройдет еще несколько минут, прежде чем подоспеет помощь, и за это время может произойти многое. – Он хмуро повернулся к Севе, дивясь природе его забытья.

Ирвинг больше не в силах был отводить взгляд от тела Лисы. Рядом лежал Игорь Македонов, брат Александра и ее законный муж. Если бы не горе, свалившиеся на плечи, Ирвинг смог бы оценить красоту этого совпадения – они погибли в один день одинаковой смертью. Но сейчас было не до игр судьбы. Его снедали вина и сомнения. В первый миг он решил, что это были те самые Темные, которых вел Дима. Испуг, что Дима не сумел вывести их в Заречье, а доставил лишь туда, куда смог, скрутил внутренности: этого Ирвинг не просчитал! Да, он отправил с Дашей нескольких боевых магов, но она так волновалась за Полину, что уговорила тех охранять девочку. Теперь прояснилось, что Дима тут ни при чем – эти двое искали Водяную колдунью. Игорь был сторонником Берендея, но Берендей должен был действовать вместе с Огнеславом – так, по крайней мере, уверял внук Велес. Чего он мог не знать? Чего мог не знать сам Огнеслав? И чего не знал Ирвинг? Что он упустил из виду?

– Она могла отдать ему свою силу? – проступил сквозь туман голос Густава Вениаминовича. – Как считаете? Сознание мальчика отключилось, как бывает при больших магических нагрузках. Нам что-то известно о колдовстве, которое на него наложили?

Ирвинг не сводил пустого взгляда с Лисы. Целитель вопросительно взглянул на женщину в углу.

– Это тварь, а никакой не мальчик! – прошипела колдунья и взвыла от боли: из разорванной шеи засочилась кровь. – Никто не трогал его… ее…

«Это укусы», – осенило Василису. До этого она старалась не думать о форме странных ран на теле колдуньи, а лишь твердила свой наговор, останавливающий кровь.

– Похоже, Даша все же отдала ему свои силы… – пробормотал Густав. – Его сознание под угрозой, нужно срочно вызвать его отца… А, вот и вы. Как обычно, вовремя.

Даниил Георгиевич влетел в дверь, за ним – его жена Юля и главная наставница. Заиграй-Овражкин кинулся к сыну, а Юля на мгновение застыла у постели Лисы, ахнула и покачнулась.

Ирвинг не выдержал и покинул лазарет. Он опустился на ступеньки крыльца и позвал своего верного домового, чтобы передать послание Александру: он хотел сообщить ему о гибели брата. Только брата. Рассказать о Лисе он пока не мог.

* * *

На душе было особенно пусто и гадко. Александр шел через потусторонний город и сам не понимал, зачем ноги так стремительно несут его к окраине и чем так уж хорош его план, поначалу казавшийся спасением. Солнцестояние ощущалось по-особенному, словно сам воздух доносил вести о творящемся повсеместно колдовстве. Но даже переизбыток магии не воодушевлял. За каждым углом его поджидало что-то, что вызывало щемящую тоску. Он казался себе никчемным, совершенно бестолковым. Он надеялся выведать у Чары хоть что-то ценное, и даже продумал, и проиграл в голове план разговора, но плохое предчувствие заставляло его идти медленнее, постоянно оборачиваться и взвешивать все за и против. Ему померещилось, что кто-то пристально наблюдает за ним из-за угла, но заметил лишь тень, и проулок остался пустым. Даже если какой-нибудь маг действительно стоял там секунду назад, Александру нечего было бояться – сегодня Светлые и Темные не трогали друг друга.

…Дима усилием воли заставлял себя дышать ровно и не выдавать волнения. Хотя само волнение никого бы не удивило – нормально было нервничать перед таким делом, но вот причина волнения могла все испортить. Он видел верную логику в выборе Огнеслава: Дима должен был спрятаться в доме Чары и схватить Александра Владимировича, выдававшего себя за Игоря и где-то допустившего промах. Он цеплялся за мысль, что никто не приказывал ему убить бывшего наставника. Такой маг пригодится для давления в переговорах со Светлыми. Однако понимал он и другое: Огнеслав совершенно точно обнаружил исчезновение перстня и был достаточно прозорлив, чтобы первым делом заподозрить Диму. Поэтому сегодня он вполне мог явиться к Чаре сразу после поимки самозванца и приказать Диме доказать свою верность – например, убив Македонова. Если бы только знать, что они с Чарой здесь действительно одни! Тогда Дима смог бы обездвижить ее и убедить наставника, что не хочет ему вреда! Но вероятность была ничтожной: Диме не доверяли, а потому совершенно точно спрятали где-то Чариного сообщника.

Он не знал, что делать. Чара ходила из угла в угол, но до Диминых мук ей дела не было – ее беспокоило только предстоящее Посвящение. Дима так и не привык видеть взрослых непосвященных. В них как будто чего-то не хватало, магией они пользовались неумело и поверхностно. Но вот что мешало устроить Посвящение для Чары раньше, он никак не мог понять. Она была явно одаренной, но жила в полнейшем захолустье и едва сводила концы с концами, наживаясь на потусторонних.

– Можно спросить? – подал он голос, чтобы заглушить волнение.

– Чего? – отозвалась Чара, не поднимая глаз.

– Зачем вам Посвящение? Сейчас… у вас же редкая сила, вы умеете ей пользоваться, я это чувствую…

– Чувствуешь мою силу, говоришь? – Чара навернула еще один круг, словно зверь в клетке. – Видел бы ты свое лицо! Привык к светским разговорам на балах, да тут тебе не званый ужин и не бал. И тебе никогда не понять, что значит перебиваться жалкими грошами, которые платят потусторонние. У меня есть сила, да, но без Посвящения она – пустышка.

Дима усмехнулся, и смешок, к его собственному удивлению, вышел почти презрительный. Он действительно ощущал силу Чары, но вместе с этим испытывал к ней снисхождение, словно она была всего лишь непутевым подростком, который обладал даром, но не мог им управлять… Не мог осмыслить, почувствовать магию. А еще Чара его пугала. Пугала этой необузданной первобытной силищей, которую сама не могла оценить.

…Александр все шел и иногда оглядывался на прохожих: они не праздновали солнцестояние и вообще вели себя так, словно ничего особенного не чувствовали. Навязчивая тревога так и норовила его остановить. Откуда ни возьмись выпрыгнул домовой – Александр сразу его узнал: Благояр из Уточкиного гнезда. Домовой подскочил быстрым росчерком тени, похожий то ли на бросившуюся к ногам собаку, то ли на поднятый ветром мусорный мешок.

– Ирвинг передает, чтобы вы сейчас же возвращались домой. Ваш брат погиб. Он в Заречье.

Тень растаяла. Александр сам не заметил, как оперся на стену дома, вдоль которого шел. Брат… ну надо же… Что произошло? Как он оказался в Заречье? Что сделал? И как он погиб? От чего? Когда?

Он отлепился от стены и зашагал быстрее и решительнее. Если брат умер только что, то Чара еще об этом не знает. И теперь это единственная возможность поговорить с ней – другой уже не будет. Он достал зелье-блокатор и выпил одним глотком. Оставалось молиться всем богам, чтобы памяти о магии брата хватило для маскировки. Пустота в груди ширилась. Он вернется в Заречье и посмотрит на Игоря в последний раз. Но только после того, как встретится с Чарой.

…Дима подошел к окну и раздвинул пальцами шторы. Сквозь щель виднелся темный пустой двор, с одной стороны подсвеченный фонарем. Сегодня тут не было ни машин, ни подростков с футбольным мячом. Безмолвие. Иллюзия покоя. Тяжелая тишина перед тем, как случится страшное и неизбежное. Дима закрыл глаза, а когда открыл их снова, двор уже пересекала знакомая фигура. В грудную клетку будто ударили кулаком, сердце сделало кувырок и затрепетало. Дима отошел и скрылся за хлипкой дверью, которую Чара обычно занавешивала цветастой тряпкой.

…Странник не чувствовал ни сожаления, ни горя и даже ничего как будто не слышал: все заглушал внутренний голос, который так громко просил остановиться, как будто предупреждал о верной смерти. Это был иррациональный страх – что ему может сделать непосвященная колдунья? Он замер у подъездной двери и охватил взглядом двор: пустую детскую площадку, кроны пыльных лип. Странное место. Странное для него и такое привычное для потусторонних. Он ведь и сам мог родиться в подобном. И его брат-близнец… и юная воспитанница с черными глазами и длинными косами.

Вспомнив о ней так неожиданно и не к месту, он решительно дернул ручку двери, но, прежде чем зайти в подъезд, нащупал на груди мешочек, который теперь ассоциировался с письмами Маргариты, и с чувством сжал его в пальцах, как в последний раз. Под пальцами хрустнуло: в мешочке лежала бумажка. Поколебавшись, он все-таки вынул записку. Да, наверняка Маргарита Руян тоже хотела сообщить ему о смерти Игоря. Можно было оставить ее письмо на потом, но горячее нетерпение, смутно знакомое еще с юности, заставило поддаться порыву и развернуть крохотный клочок. Взгляд его пробежал по буквам, и перед глазами потемнело.

* * *

Время шло. Диме даже показалось, что он слышал скрип дверных петель внизу, но это было как будто целую вечность назад, и за скрипом последовала тишина.

– Ты точно его видел? – В дверях появилась Чара.

– Да.

– Сестра дала мне этот кристалл. – Чара подняла руку. – Он должен был покраснеть, когда самозванец пересечет улицу перед домом. Это случилось. Так где же он? Прошло уже полчаса!

– Выйди и поищи его, кто знает, может, он ждет в подъезде, – неуверенно предложил Дима, не зная, что и думать.

Чара нахмурилась, но последовала совету. Она вернулась через несколько минут, взмыленная и запыхавшаяся:

– Он исчез! И оставил огромный магический след! Воздух просто пульсирует! На стене… на стене прямоугольник нарисован, как будто дверь!

Дима вздрогнул, узнав любимый прием бабушки. Надо же, она и Александра Владимировича научила. Смирилась с его ролью наставника и открыла тайну пути.

– Что… за прямоугольник? – пробормотал он, делая вид, что не понимает.

– Говорю же, мелом на стене! Словно дверь! Но никакой двери там нет, просто стена. Он должен был построить пространственно-временной туннель, если хотел сбежать! Но где он взял на это время?! Неужели… неужели мы упустили его?

Где-то рядом громыхнуло, и в Чарино логово ворвалась Геша, а за ней появилась Вея.

– Где он? – крикнула Геша, не церемонясь. – Почему вокруг столько колдовства? Что произошло?!

– Он подошел к подъезду, а потом исчез, – ответил Дима.

– Как он мог исчезнуть? Мы контролируем все туннели в округе! Двое наших сидели в засаде во дворе и на втором этаже.

«Значит, я был прав, они мне не доверяли», – подумал Дима, но вслух сказал:

– Понятия не имеем! Мы ждали его здесь и ничего не видели. Наверное, какая-то магия, которую вы не учли.

– Нет такой магии! – Геша подскочила к нему. – Этот подонок жил среди странников и твоих сородичей – какой магии, о которой мы не знаем, он мог научиться? Разве что новым целительским ритуалам? Вы больше ни на что не способны, ни на что по-настоящему могущественное.

– Значит, близнец Игоря все еще там, – не сдержался Дима, и в отражении старых стеклянных часов на стене ему вдруг померещилось бабушкино лицо.

– Это ты помог ему! – осенило Гешу. – Ты подал ему знак об опасности!

– И когда бы я это сделал?

– Когда подошел к окну! – встряла Чара. – Ты ведь увидел его в окне!

– Через полусантиметровую щелку в занавесках, – отозвался Дима, старясь не терять спокойствия, – никакого жеста он бы не увидел. Любую магию ты бы почувствовала. Так что же я сделал?

– Согласись, это выглядит подозрительно. – Вея выступила вперед. – Ты должен был схватить и обезвредить бывшего наставника, а тот исчез прямо у нас под носом.

– Почему же я сам не исчезаю у вас под носом, если могу кому-то в этом помочь? Я тоже ждал его. Было любопытно посмотреть, как он выкрутится.

– А мне было бы любопытно посмотреть, как выкрутишься ты, когда мы явились бы и попросили тебя его убить! – зашипела Геша. В глазах ее читалось искреннее презрение, будто бы она позабыла, что именно Дима помогал ей пробраться в дом Огнеслава и открыть зачарованный ларец и что она сама искала его компании, чтобы скрасить одиночество, когда Огнеслав надолго покидал убежище.

– Что ж, я бы попросил у вас время на размышления, – нашелся Дима. – Я знаю не слишком много способов убивать людей. В отличие от вас, насколько я могу предположить.

– Змееуст! – усмехнулась Вея. – Вот только ты украл кое-что ценное у Огнеслава!

– Так мой наставник был ценным?

– Не притворяйся, что не понимаешь. Я не о нем.

Чара настороженно прислушалась и посмотрела на часы.

– Мое Посвящение… – начала она, но ее никто не слушал.

– Так о чем же? Я ничего не крал и никому не помогал.

– Крал. И не раз проникал туда, где хранился перстень. Но исчезал за мгновение до того, как появлялся Огнеслав. А теперь помог и самозванцу.

– Почему же я не исчез, если выкрал перстень?

– Почему ты постоянно где-то прячешься, а после тебя мы находим наполовину открытые туннели? – не выдержала Геша. – Если не ответишь, я убью тебя прямо сейчас.

Она сложила руки в незнакомом жесте, но Дима поверил ей на слово.

– Я отвечу, но Огнеславу, а не тебе. У меня действительно есть одно дело, которое я держал в секрете. Теперь оно закончено, и я расскажу о нем предводителю.

– Так предводитель – Огнеслав или Берендей? – снова подала голос растерянная Чара. – Кого я должна признать предводителем, чтобы моя инициация состоялась? Я жду! Я так долго ее жду!

Геша хмыкнула и отправила в потолок информационный ком. Пока текли минуты, Вея наконец заметила рассерженную Чару.

– С этим разберется Шелога, это ее забота.

– Но моя сестра на важном задании!

Огнеслав появился бесшумно и вошел через дверь, хотя наверняка для него был подготовлен магический проход.

– Сбежал? – Он схватил Гешу за локоть и рывком подтянул к себе.

– Да, и мы думаем, что этот ему помог! – Она попыталась вырваться, но не смогла. Огнеслав перевел на Диму свирепый взгляд.

– Значит, близнец улизнул… Сам же Игорь мертв!

– Мертв? Что? Как это мертв? – Геша, Вея и даже Чара изумленно вздрогнули.

Дима краем глаза посмотрел на Чару и вдруг понял, что, раз мертв Македонов, мертва, возможно, и Шелога.

– А сестра? Моя сестра? – завопила Чара, подумав о том же самом. – Она же обещала мне Посвящение! Сегодня же! Где Шелога?

Огнеслав взмахнул рукой, и надоедливая колдунья отлетела в угол и заскулила там. Дима дернулся, чтобы броситься на помощь, но вовремя остановился.

– Так что ты нам скажешь? – разнесся по комнате холодный полушепот Огнеслава. – Как все это объяснишь?

Дима понял, что вопрос обращен к нему.

– Я не знаю, как исчез наставник. И хоть Вея посмела обвинить меня в краже, я не понимаю, о чем идет речь. И я ничего не могу сказать о том, что случилось с Игорем. Но теперь вы все выясните сами. Я несколько раз пропадал, чтобы наладить путь.

– Какой еще путь! – оскалилась Геша.

– В Заречье.