Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

– Нет. Как Барни Файф. Помощник шерифа Барни Файф.

– Ты помнишь такое старое шоу?

– Это же классика.

– Не поспоришь. Перестань так смотреть на меня, – сказала Донна псу. – По дороге взяла почту.

Она подошла и бросила на стол стопку конвертов.

Зазвонил телефон. Сюзанна Дорси интересовалась, как у них с собакой дела. Рид ей рассказал и спросил, почему собака упорно ходит в туалет на дорожках и веранде.

– Полагаю, большую часть времени его держали в закрытом помещении. Бетонный пол. Он знает только твердые поверхности, бедняжка. Ничего, научится, хотя и не скоро.

– Ладно, куплю себе лопатку.

Барни поднял голову, подполз поближе и посмотрел на него с доверием и обожанием.

– Будем переучиваться, – пообещал ему Рид, потрепал пса по голове и вернулся к почте.

Письмо на адрес участка, на его имя, со штемпелем Корал-Гейблс, Флорида, заставило его замереть. Он достал из ящика пару перчаток, вынул из кармана складной нож, осторожно вскрыл конверт. Из конверта выпала открытка.

ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!

Золотые буквы блестели поверх ярких фейерверков. Он раскрыл открытку кончиком пальца в перчатке и прочел напечатанное внутри:

УСТРОИМ ВЕЧЕРИНКУ!

Ниже черепа со скрещенными костями шло сообщение от руки:


Ты выжил! Наслаждайся, пока можешь. Я иду за тобой.
Целую, Патрисия
P. S. Небольшой сувенир из прекрасного штата Флорида.


Он взял маленький запаянный полиэтиленовый пакет, увидел внутри прядь волос.

Наверняка волосы Эмили Девлон.

– Ладно, сука, будет тебе вечеринка!..

– Привет, шеф, ты… – Сесил резко остановился, увидев холодный блеск в глазах Рида. – Зайду попозже.

– Чего тебе?

– При покраске кафе «Бич Шак» свалили с лестницы целый галлон краски и забрызгали стены и Шерил Риггс, которая мыла окно. Она дико злая, шеф.

– Ты разберешься?

– Да. Я как раз шел на работу, когда это случилось, поэтому сделал, что мог. Краска залила весь тротуар. Мисс Риггс просит тебя прийти.

– Скажи ей, что я приду, как только кое-что сделаю.

– Конечно.

– Пока сходи туда сам, Сесил. Поставь ограждение на тротуаре, чтобы люди не топали по мокрой краске. И пусть Донна позвонит в хозяйственную службу, надо убрать краску с асфальта.

– Да, сэр, шеф.

– И закрой дверь, Сесил.

Рид сфотографировал на телефон обе стороны конверта и лицевую, внутреннюю и оборотную стороны открытки. И прядь волос.

Затем достал из ящика стола визитку Ксавьера и набрал его номер.

Глава 23

Селина очнулась и застонала. «Жуткое похмелье, – подумала она, – никак не проснусь и тошнит». Голова раскалывалась, глаза болели, в горло словно насыпали песок, живот крутило.

«Сколько я выпила?..»

И тут она вспомнила.

И рывком села. Яркий свет ударил в глаза, а когда она попыталась закрыть их руками, поняла, что руки связаны.

Она испустила дикий, безумный крик.

– Ты всегда просыпаешься такая капризная? – В поле зрения появилась Патрисия, потягивающая кофе из кружки. – Наверное, чувствуешь себя ужасно? От криков станет только хуже. Тебя никто не услышит, не стоит усугублять.

– Где мы? Зачем ты это сделала? Боже, не убивай меня!

– Мы находимся в лесу. Я уже сказала тебе зачем – хочу поделиться своей историей. Если бы я хотела тебя убить, ты уже была бы мертва. Так что расслабься.

Она протянула Селине стакан с трубочкой.

– Вода. Мне нужно, чтобы ты проснулась и была готова к работе. Извини за иглу в шею – я сомневалась, что могу тебе доверять. Так будет лучше для нас обеих.

Заглянув Патрисии в глаза, Селина задрожала. Дал о себе знать и мочевой пузырь.

– Это было ни к чему. Я же сказала, что не стану звонить в полицию.

– Да, тебе нужна история, поэтому сначала ты не стала бы звонить в полицию. Но все равно так надежнее. – Видя, что Селина боится пить, Патрисия раздраженно закатила глаза, взяла в рот трубочку и немного отпила. – Видишь? Простая аш-два-о.

Мучимая жаждой, Селина кивнула и осушила стакан.

– Не могу приготовить тебе маккиато – ведь это твой любимый вид кофе, правильно? А кофе ты наверняка хочешь. Взбодрить мозги.

– Да. Пожалуйста.

– Сперва я изложу некоторые основные правила.

– Сперва, извини, мне нужно в туалет.

– Придется потерпеть, Селина. Лучше послушай правила, чтобы потом не ссориться. Я тебя развяжу, и ты воспользуешься удобствами. – Патрисия указала пальцем. – Я сняла дверь. Мы обе девочки, чего нам стесняться. Потом ты вернешься, сядешь. Я снова привяжу твою левую руку и лодыжки, но оставлю твою правую руку свободной, чтобы ты могла выпить кофе, съесть йогуртовый батончик. Подкрепить силы. Если попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель, я сломаю тебе пальцы. Я не убью тебя – мы нужны друг другу, – но я причиню тебе боль.

– Я поняла.

– Отлично.

Патрисия показала ей кусачки – с длинными острыми концами. Селина съежилась.

– Это для того, чтобы разрезать пластиковые стяжки, которыми ты связана. У меня таких еще много.

Она разрезала их, отступила на пару шагов, достала пистолет из кобуры на поясе.

– Теперь иди в туалет.

Селина поднялась на ватных ногах.

– Последствия седатива. Ты еще не совсем пришла в себя. Не торопись. У нас уйма времени.

– Меня будут искать.

– Я отправила твоей ассистентке текстовое сообщение с твоего телефона. Написала ей, что ты получила интересную наводку и временно уедешь из города.

Селина изо всех сил пыталась понять, куда она попала. Бревенчатая хижина. Шторы задернуты. Примитивная мебель. Шума транспорта не слышно.

– Дел у нас на пару дней. И у тебя будет твоя большая сенсация.

– И ты меня отпустишь? – Переборов стыд, Селина приподняла юбку и справила нужду.

– Почему нет? Наша сделка такова: я расскажу тебе свою историю, ты ее опубликуешь. Я хочу, чтобы люди меня услышали.

– Ты собираешься сдаться?

– Нет, об этом я солгала. – Патрисия усмехнулась. – Насчет самоубийства тоже. Но посмотри сюда. – Она показала на оборудование. – У меня есть штатив, профессиональная видеокамера, свет и все остальное. Считай, что попала в выездную студию. Мы сядем здесь. Ты можешь задавать вопросы. Я буду говорить. Я все расскажу. Вот чего я хочу. Ты хочешь того же.

Краем глаза Селина заметила свою сумочку. В сумочке был пистолет.

– Я бы никому не рассказала. Не обязательно было пристегивать меня к стулу.

– Подумай как следует. Кое-что из того, что я тебе расскажу, будет, скажем так, весьма неприятно. Ты можешь расстроиться или испугаться. Можешь подумать: «О, нет! Она убьет и меня!» Попытаешься сбежать или что-нибудь выкинешь. Вот сейчас ты думаешь, сможешь ли ты дотянуться до своего розовенького «Глока». А потом что? Ой. Сломанные пальчики.

Она отвела руку назад, вытащила из-за пояса пистолет, нацелила его на Селину.

– Ты получишь много боли и никакой пользы. Я избавляю тебя от лишних проблем. – Она мило улыбнулась, но улыбка тут же исчезла. – Сядь на место, или я не палец тебе сломаю, а выстрелю в ногу из твоего собственного девчачьего пистолета.

– Я сделаю все, что ты скажешь. – Стараясь говорить спокойным голосом, Селина вернулась к стулу. – Я хочу услышать твою историю.

– Услышишь. – Патрисия убрала в кобуру свой собственный пистолет, внушительный «Зиг-зауэр», продолжая целить в Селину из «Глока». Неожиданно ей понравился розовый цвет. Она взяла несколько пластиковых стяжек, бросила их Селине на колени. – Пристегни свои лодыжки к ножкам стула. Потом левую кисть к левому предплечью. Мы с тобой выпьем кофе, немного перекусим и обсудим предстоящее интервью. У тебя размазался макияж, волосы всклокочены… Но не волнуйся, я приведу тебя в товарный вид. Я мастер по макияжу и прическам, уж поверь.



Рид разобрался с пролитой краской: успокоил хозяина магазина, поговорил с неуклюжим художником – едва вышедшим из подросткового возраста и боявшимся, что теперь его уволят или арестуют.

Когда Рид со своим хвостатым помощником шли обратно, Барни начал приседать на тротуаре.

– Не смей! – Рискуя джинсами, Рид подхватил собаку и ускорил шаг. Барни задрожал и нервно стал бить лапой Рида по подбородку. – Терпи. Терпи.

Он ворвался в участок, напугав Донну и остальных.

– Пакет для улик! Быстро!

Мэтти вскочила, протягивая ему пакет.

– Что случилось?

– Городское постановление 38-B.

Рид выбежал на улицу.

Мэтти закатила глаза.

– Для какашки, – объяснила она Сесилу.

Рид посадил Барни на траву за участком.

– Теперь можно.

Морда пса выражала испуг и недоумение. Чтобы его успокоить, Рид поводил его туда-сюда по траве.

– Она в ярости, понимаешь? Ей не удалось меня убить, и, что еще хуже, я сам сделал в ней дыру. Ей пришлось бежать. Застрелила свою бабушку, представляешь?

Барни с сомнением понюхал траву.

– Из-за этого она не унаследовала их огромный дом. А он стоит не меньше миллиона. Плюс арестованные банковские счета. Хотя она много успела снять, осталось еще больше. Я стоил ей кучу денег, и это вымораживает ее психованную задницу. До меня ей всегда все удавалось. Брат ее подвел, но он ее брат, а кровь гуще водицы, верно? Однако до меня она поразила все свои цели. Стопроцентный успех.

Прокрутив все это еще раз в голове, он остановился.

– Я не просто снизил ее показатели, я стоил ей целого состояния, которое она в своем психованном уме считала честно заработанным. Как будто я у нее украл. И причинил ей боль.

Рид вспомнил выражение ее лица, когда он в нее выстрелил – шок и страх. И звук ее голоса, когда она стала кричать на него и побежала.

Оскорбление и обида, пожалуй, превосходили по силе ярость и страх.

– Я не сомневался, что она снова на меня выйдет. Но зачем посылать открытку? Хочет, чтобы я о ней помнил. Хочет, чтобы я почувствовал то, что чувствовала она – шок, страх. Но она сделала ошибку. А сделав одну ошибку, легче сделать следующую.

Барни заскулил, натягивая поводок.

– Или на траве, или нигде!.. Она отправила ее по почте из Флориды. И теперь поедет на север. Может быть, не прямо сюда, но в нашу сторону.

Рид посмотрел на собаку.

– Мы будем готовы ее здесь встретить.

В ответ собака с извиняющимся видом присела на корточки.

– Вот так, правильно! – Когда пес закончил, Рид хорошенько погладил Барни. – Похоже, мы оба справились. Молодец. Жаль, не могу научить тебя убирать за собой, но для того и нужны напарники.

Вернувшись в участок, он тщательно вымыл руки и прошел в общую комнату.

– Донна, вызови Ника и Леона.

– Зачем?

– Мне нужно поговорить со всеми.

Рид сходил в кабинет за папкой, которую хранил там на всякий случай. Достал фотографию Патрисии Хобарт.

– Сесил, сделай, пожалуйста, копии. Полноцветные.

– Сколько?

– Пятьдесят, для начала.

– Пятьдесят? – Сесил поморгал. – Быстро не сделать.

– Тогда начинай прямо сейчас. Донна, к нам едут федералы. Я знаю твои правила и все же был бы очень признателен, если бы ты сварила нам кофе, когда они приедут.

– Хорошо, сделаю исключение. Леон и Ник уже в пути.

– Отлично. Отвечай на звонки по мере их поступления, но все, что не является срочным, подождет до окончания нашего брифинга.

Рид сел напротив Мэтти.

– Изложи свое мнение о летних копах. Кто из них может справиться с более серьезными проблемами, чем помятые бамперы и пролитая краска?

– Ты читал их личные дела и говорил с ними.

– Да, и у меня есть свое мнение. Теперь я хочу услышать твое.

Она нахмурилась, но мнение высказала. Рид кивнул и поднялся. Вошел Леон.

– У нас проблемы, босс?

– Пока нет. Присаживайся, Леон.

Он сходил за одной копией фотографии, которые уже сделал Сесил, и, когда прикреплял к доске, появился Ник.

– Присаживайся, Ник. Сесил, этого пока достаточно. Продолжишь после брифинга. Я хочу, чтобы все внимательно посмотрели на эту фотографию. Вы все получите копии, и мы раздадим остальное в деревне, агентствам по аренде и обслуживающему персоналу парома. Это Патрисия Хобарт, двадцать восемь лет. На данный момент, насколько нам известно, убила десять человек. Добавьте к этому покушение на меня.

Хотя он полагал, что они знают эту историю, по крайней мере, в общих чертах, он все равно подробно ее пересказал.

– Сегодня она прислала мне вот это.

Рид достал из папки пакет для улик, в котором лежали открытка, конверт и прядь волос.

– Я отдам это ФБР, когда они приедут.

– Толку-то, – проворчала Мэтти. – Они гоняются за ней уже около года, и никаких результатов.

– Мы не знаем, какие у них есть результаты и как близко к ней они подобрались, потому что нам они не сообщают. Так уж это работает. – Он отложил папку в сторону, открыл вторую. – Это мое досье – наше досье – с копией открытки, конверта и несколькими волосками из пряди, которые я собираюсь отправить на анализ. Мы будет полностью сотрудничать с ФБР, но не будем сидеть сложа руки. Рано или поздно Хобарт сюда приедет. Симона Нокс тоже была в том торговом центре. Она – еще одна потенциальная жертва, и как первая позвонившая в «девять-один-один», наверное, главная в списке убийцы. С сегодняшнего дня мы установим патруль возле дома Сиси. Будем сидеть на причале, отслеживать, кто сходит с парома. Я вызову на работу двух летних копов нам в помощь.

– Она использует маскировку, – заметила Мэтти.

– Да, и делает это весьма искусно. Поэтому держите эту фотографию в голове. Не позволяйте смутить себя цветом волос, прической, цветом глаз, очками или мелких изменений структуры лица или телосложения. Хобарт снимет дом и потратит некоторое время на изучение распорядка дня жертвы. Она будет вооружена и чертовски опасна. Мне нужно, чтобы жители острова были предупреждены и чтобы вы ясно дали им понять, что они не должны ни приближаться к ней, ни вступать в какую-либо конфронтацию. Если она идет на рынок за продуктами, они ее обслуживают, желают ей хорошего дня, а потом звонят нам. Она не планирует ни на кого нападать, кроме меня и Симоны, но если ее загнать в угол… Мы на острове, – добавил Рид. – Приехав сюда, Хобарт попадет в ловушку. Это наш остров, мы знаем его лучше. Она терпеливая. Она может приехать на следующей неделе или через два года.

Хотя вряд ли она станет так долго ждать. Не выдержит.

– Расслабляться нельзя, потому что она придет.

Открылась дверь, и вошел Ксавьер – с коллегой-женщиной.

– Донна, я был бы тебе очень признателен за кофе.

– Конечно, шеф.

Недобро покосившись на Ксавьера, она встала и пошла в комнату отдыха.

– Прошу, – Рид указал на свой кабинет.

Женщина-агент была в черном костюме, белой рубашке, удобных туфлях. Спортивного сложения, лет сорока, с темно-каштановыми волосами. Короткая стрижка – практичная, как и туфли – и совсем легкий макияж на привлекательном лице с серьезными карими глазами. Рид подумал, что она, скорее всего, такая же высокомерная, как Ксавьер.

Пока она не улыбнулась собаке.

– Какой милый.

– Боится людей, – пояснил Рид, когда Барни нырнул под стол. – Кто-то бросил его на острове… после того как поиздевался.

– Да, неприятно. Моя сестра взяла себе дворнягу при похожих обстоятельствах. Теперь она лучшая собака в мире.

– Мы здесь не для того, чтобы болтать о собаках.

Женщина коротко взглянула на Ксавьера, затем протянула руку Риду.

– Специальный агент Тоня Джакоби, шеф.

– Спасибо, что приехали. – Поскольку она ему уже нравилась гораздо больше, чем Ксавьер, пакет с уликами Рид протянул ей. – Пришло сегодня утром по почте.

Джакоби натянула перчатки и открыла пакет.

– Ваши фотографии были четкими… – начала она.

– И эта угроза только усиливает необходимость того, чтобы вы отошли в сторону.

Рид едва взглянул на Ксавьера.

– Поскольку этого не произойдет, и нет смысла повторять одно и то же, давайте попробуем следующее: я проинформировал своих полицейских.

– Не хватало только, чтобы целая толпа деревенщин стреляла по теням.

Рид медленно поднялся на ноги. Джакоби хотела что-то сказать, но он ее опередил.

– Хотите высказываться в мой адрес, валяйте. Но не смейте оскорблять моих офицеров. Вы приехали сюда по моему приглашению. Могу с той же легкостью приглашение отменить.

– Расследование ведет ФБР!

– Специальный агент Ксавьер, почему бы вам не прогуляться? – Взгляд Джакоби стал жестче. – Прогуляйтесь.

Он вышел – и снова громко хлопнул дверью.

– Теперь вы главная? – спросил ее Рид.

– В основном да. Меня привлекли к расследованию только на прошлой неделе. Он этим недоволен, чем и объясняется его вчерашнее поведение. Я приношу извинения.

– Не стоит.

Донна принесла кофе – чайник, кружки, сахар и молоко на подносе. Рид и не знал, что у них есть поднос.

– Спасибо, Донна.

– Да, спасибо. – Джакоби добавила в свой кофе немножко молока и села. – Давайте поговорим.

Он говорил с ней тридцать минут и, когда они снова обменялись рукопожатием, смотрел на вещи с большим оптимизмом.

После ее ухода Рид продолжил брифинг со своей командой, слушал вопросы, отвечал.

– Специальный агент Джакоби теперь главный специальный агент по расследованию Хобарт…

– Этого придурка понизили? – спросил Леон.

– Он все еще ведет расследование, но уже не главный.

– По крайней мере, хоть кто-то в ФБР не полный идиот, – решила Мэтти.

– Поскольку Джакоби тоже не произвела на меня впечатление идиотки, я скажу, что умных там больше одного. По ее словам, они получили наводку в Теннесси, штат Мемфис. Если получится, Хобарт схватят там. До тех пор организуем патрули и присмотр за паромом. Мы с напарником тоже будем в смене.

– С напарником? – спросила Мэтти.

Рид потрепал собаку по голове.

– Барни, помощник шерифа. Теперь он один из нас.



В бревенчатой хижине, под трансляцию «Фокс ньюз» – вдруг в новостях появится что-то важное – Патрисия делала Селине макияж.

– Я смотрю, ты ухаживаешь за своей кожей, – сказала она, нанося тональный крем. – Я тоже. Моя мать не заботилась о внешности. Выглядела как ведьма, особенно после того, как убили Джей-Джея. Хотя и раньше ничего не делала. Не виню отца, что он изменял ей или время от времени колотил. Я использую нейтральную палитру. Элегантно, профессионально. Закрой глаза.

«Вовлеки ее в разговор, – велела себе Селина. – Установи контакт».

– Он и тебя бил?

– Он меня едва замечал, бить меня – слишком много чести. Я растолстела, и в этом тоже виновата мать. Вечно подкупала меня конфетами и печеньем, позволяла лопать чипсы огромными пакетами. Отец дразнил меня «Бочка сала», сокращенно «Сальце».

– Довольно жестоко.

– Он вообще был тот еще засранец. Надо мной издевались и в школе…

Глаза Селины распахнулись.

– Но я забегаю вперед. Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.

Селина закрыла глаза и слушала. Она слышала в этом голосе безумие, о боже, она его слышала. И озлобленность, и что-то еще хуже. Господи, а с каким холодным бесстрастием Патрисия говорила, что, убив свою мать, она оказала ей большую услугу.

– По-моему, полиция сочла ее смерть несчастным случаем.

– Потому что я настоящий мастер. Рыхлая, плаксивая старая сука облегчила мне задачу, но все равно, это надо уметь. Открой глаза.

Селина открыла глаза, пытаясь сдержать страх.

– О да, я молодец. Закрой. Я научилась делать макияж и прически, ухаживать за кожей и все такое в Интернете. На «Ютубе», потому что мать ничему меня не учила. У меня ай-кью сто шестьдесят четыре, и я точно не унаследовала это ни от нее, ни от дорогого папочки. Открой, – велела Патрисия, начав растушевывать подводку под глазами Селины. – Ты привыкла, что тебе делают макияж.

– Да.

– А я все делаю сама, потому что я умная. Джей-Джей не был дураком, но и очень умным он не был. Я делала за него домашние задания даже после того, как наши придурки-родители нас разлучили. Они не должны были нас разлучать!

– Нет, не должны были. Это эгоистично и жестоко.

– Ты чертовски права! Джей-Джей научил меня стрелять, потому что папаша меня не замечал. Смотри вниз, пока я крашу твои ресницы!

– Прости.

– Он хорошо владел оружием, но я была лучше. Джей-Джей мной гордился. Он любил меня. Он был единственным, кто меня любил. А они его убили.

– Ты, наверное, скучаешь по нему.

– Он мертв, что толку скучать? Он знал, что я умная, однако не послушал меня, побежал стрелять, задрав хвост. Как собака.

Пытаясь понять выражение сверлящих ее глаз, Селина слегка изогнула губы.

– Смешно сказала.

– Я умею шутить, когда захочу. Я редко говорю с людьми и никогда как настоящая я. Приходится общаться с разными идиотами, когда выслеживаю цель, но я говорю, как кто-то другой. Сама я сижу внутри, а им показываю только то, чего они ожидают. Тебе повезло, ты можешь заглянуть внутрь.

– Не трудно все время удерживать себя внутри?

– У меня многолетняя практика, чертова многолетняя практика в проклятом мавзолее с иссохшими плаксивыми бабулей и дедулей. «О, я это сделаю, бабушка. Не беспокойся, дедушка, я уберу». Все никак не могли помереть и оставить меня в покое. Никто бы не выдержал их закидонов так долго, как я. Глаза хорошо получились.

Она задумчиво осмотрела свой набор косметики, выбрала румяна, кисточку.

– О Джей-Джее они говорили ужасные вещи, особенно после его смерти. Ужасные вещи, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не перерезать им глотки. Да, он был не очень умен, да, он меня не послушал, но им не следовало говорить о своем внуке такие ужасные вещи.

– Их собственная плоть и кровь, – вставила Селина.

– Они говорили, что он псих, дефективный, даже называли его «само зло». Ну, и поплатились, верно? Недостаточно, но поплатились. Он просто меня не послушал, вот что произошло.

– Ты пыталась его остановить.

Патрисия отодвинулась, осмотрела лицо Селины и одобрительно кивнула.

– Еще подшлифуем, – сказала она, потянувшись за полупрозрачной рассыпчатой пудрой. – Я остановила бы его, если бы знала, что он решил сделать это раньше. Мне еще нужно было проработать детали. А он? Решает стрелять в июле, когда большинство народу в отпусках!.. Я планировала на декабрь, когда там собираются предпраздничные толпы. Он положил бы вдвое больше. И я успела бы найти путь к отступлению.

Патрисия наклонила голову вправо, потом влево, приподняла подбородок Селины кончиками пальцев.

– Отлично. Элегантно и профессионально, как я и обещала. Хочешь выпить чего-нибудь холодненького?

– Спасибо.

Патрисия встала, прошла на кухню.

– У меня есть диетическая кола, вода…

– Лучше колу. Немного кофеина перед началом записи не помешает.

– Правильно. – Патрисия открыла бутылку, налила колу поверх льда в пластиковые стаканчики. – О чем мы говорили? – Она вернулась и протянула Селине стакан. – Ах да, про Джей-Джея. Ты ведь не веришь, что все придумали он и эти его два дружка-идиота? «Даун-Ист» был моей идеей, моим планом, и план сработал бы, если бы они дождались, пока я откорректирую детали.

– Ты… спланировала?

– Придумала, спланировала, стащила кредитную карту тупоголового дедушки, чтобы заказать жилеты и шлемы. – Она постучала пальцем по виску. – До сих пор я позволяла всем считать вдохновителем этой затеи Джей-Джея. Мы с тобой это изменим. Ты и я.

Она взяла свой стакан, отпила.

– Все готово, кроме губ; подправлю их перед тем, как начнем. Теперь я сделаю макияж себе и переоденусь. А ты пока придумай хорошие вопросы, Селина. Я на тебя рассчитываю.

Глава 24

Четыре часа Селина сидела под светом ламп, под прицелом работающей видеокамеры. В конце второго часа Патрисия разрешила ей еще раз воспользоваться туалетом и дала выпить воды через трубочку, пока поправляла свой макияж, а затем и макияж Селины.

И они продолжили.

По мере того как Селина погружалась в ритм интервью, по мере того как история ее зачаровывала, страх растворялся, уступая место амбициям. Перед ней разворачивалась самая большая сенсация в ее жизни. На фоне будущего грандиозного успеха почти забылись и укол наркотика в шею, и похищение. Она берет эксклюзивное интервью у вдохновителя массового убийства в «Даун-Ист», у серийной убийцы! Благодаря ее особому таланту (как шептали Селине амбиции и эго) Патрисия полностью раскрылась и в деталях выложила подробности. О каждом своем убийстве, о каждом шаге, о выслеживании жертвы, ведении досье, выборе времени и метода.

Когда фиксаторы на лодыжках и левой руке (Патрисия оставила правую свободной, чтобы она могла делать записи) впивались в кожу, Селина говорила себе (и верила), что Патрисия оставила их как свидетельство принуждения, чтобы защитить Селину от обвинений в пособничестве.

Это их общее дело, сказала Патрисия.

Возбуждение от происходящего, от того, что это ей принесет, когда она опубликует запись, воспламеняло воображение Селины, и страх не мог соперничать с этим огнем.

Селина отдалась мечтам о будущей славе и богатстве.

Как хорошо она умеет играть на эмоциях собеседника – знает, когда нужно похвалить, добавить сочувствия. Эта женщина – это чудовище – изливала свою болезнь, свою ярость, свою холодную расчетливость, свою веру в право убивать, только потому, что Селина умело ею манипулировала.

Когда-нибудь это интервью будут изучать на курсах журналистики, а она сделает себе состояние на выступлениях и лекциях.

Для Патрисии те три мальчика были оружием, давшим осечку. Ее чувства к брату выглядели причудливой комбинацией любви и презрения. И все же она оправдывала свои убийства (насколько она считала нужным их оправдывать) как расплату за его смерть.

Ей-богу, эта история зачаровывает. И если она зачаровывает ее, Селину, то вы только представьте, какая будет реакция у зрителей.

– Ты – мое лучшее интервью, Патрисия. Мне трудно угнаться за тобой! Можем мы сделать еще один перерыв?

– Я еще не закончила!

– Всего десять минут. – Селина обворожительно улыбнулась. Перед ней сидел пороховой бочонок, и она не хотела зажигать спичку. «Лесть! Лей, не жалея». – Нужно привести мысли в порядок. Я хочу организовать интервью по сегментам – частично мы это сделаем при монтаже, но я хочу обдумать следующие вопросы. И я не отказалась бы перекусить и что-нибудь выпить, чтобы поддержать силы. К тому же, – быстро добавила она, – тебе тоже нелишне отдохнуть и подзаправиться. Нам ведь нужно, чтобы ты выглядела свежей в каждом сегменте?

– Ладно, – смягчилась Патрисия. – У меня есть цельнозерновые крекеры и хумус.

– Отлично. Можно я пройдусь, разомну ноги? Ты занимаешься бегом, – сказала Селина. – Я тоже, и мне непривычно столько времени сидеть. – Она снова широко улыбнулась. – Признаюсь, у меня задница совсем онемела.

– Помни о своих пальцах.

Селина рассмеялась.

– Я записываю эксклюзив из эксклюзивов. Мы, вероятно, получим Пулитцеровскую премию, «Эмми». Так что можешь быть спокойна: я не хочу все испортить.

– Да, ты станешь знаменитой на весь мир. – Патрисия разрезала фиксаторы.

– Мы обе. Весь мир услышит твою историю.

«И мою», – думала Селина, расхаживая по комнате, чтобы избавиться от ломоты и покалывания в ногах. Она выпустит спецрепортаж о пережитом. Похищена, в заложниках у Патрисии Хобарт. И в этих условиях бесстрашный репортер берет у преступницы блестящее интервью, заставляя ее излить душу на камеру.

– Пулитцер, «Эмми», – сказала Патрисия. – Перед тобой откроются безграничные возможности. А первый импульс для развития карьеры ты получила, оказавшись в торговом центре в тот вечер. Снятое тобой видео принесло тебе известность.

– Да, я не растерялась, – кивнула Селина. – Как и следует поступать, чтобы добиться успеха. Особенно если ты женщина. Умная, крутая женщина. Про таких говорят: наглая, стервозная, высокомерная. А на самом деле? Сильная и амбициозная!

– Ты выпускаешь программу о «Даун-Ист» в июле каждого года, потому что это твоя единственная заявка на славу.

– Прежде – да… О, наконец-то, снова чувствую свою задницу. – Продолжая ходить, Селина обеими руками потерла ягодицы.

– Это интервью принесет тебе большие деньги. Ты написала книгу о «Даун-Исте», но есть книги и других авторов. А ты не такой уж хороший писатель.

– Я писатель не плохой, но ты права, книжный формат – не мое. На этот раз найму автора-невидимку. Представляешь, какие будут рейтинги, Пат? У нас достаточно материала для сериала, и рейтинги будут только расти и расти. К черту «Суперкубок», мы и его рейтинги затмим!

– Потому что будут смотреть миллионы людей.

– Конечно. Они просто приклеятся к экранам. Пятнадцатилетняя девочка планирует массовое убийство, потому что ненавидит свою жизнь, родителей и умеет манипулировать братом. Как она взяла себя в руки, когда он принялся действовать самостоятельно? Она годами прячет свою истинную натуру глубоко внутри. – Селина покачала головой и перевела дыхание. – Это так мощно, так убедительно… А первое убийство? Ты была совсем юной! И собственную мать! Сколько здесь точного расчета, какой тонкий психологизм! Гениально. Просто гениально.

– Садись, поешь.

– Спасибо. Я проголодалась. – Она взяла бумажную тарелку, зачерпнула хумус крекером. – Ирония судьбы, Пат, понимаешь? В том, что ты потерпела неудачу с копом – тем, который спас ребенка в торговом центре. Сама получила пулю, сбежала, раненая добралась до дома бабушки и дедушки… Боже, это отдельная серия!

– Ты считаешь, коп заслуживает отдельного сегмента? – медленно проговорила Патрисия.

– Несомненно. Тот момент, когда ты поняла, что не добила его и что он тебя ранил… Мне нужны все детали. Что ты думала, чувствовала, когда спешила, чтобы взять деньги, оружие, фальшивые документы – и при этом воспользовалась возможностью убить бабушку и дедушку перед тем, как сбежать.

– Я не сбегала. Я собиралась с силами.

– Мм. – Селина зачерпнула еще хумуса. – Мы коснемся времени, которое ты провела в Канаде, но это не главное. Это больше похоже на мостик, так что «собиралась с силами» – хороший термин. И потом, эта счастливая случайность, когда женщина-коп, убившая твоего брата, помогла спасти жизнь человека, которого ты пыталась убить.

– Счастливая случайность?

– Это шикарный материал для ТВ, просто шикарный! Я хочу сейчас сосредоточиться на той поворотной точке, когда ошибка с Квотермейном заставила тебя перегруппироваться. Спасибо, – добавила она, когда Патрисия протянула ей еще один стакан диетической колы.

– Ты считаешь, что с этим гребаным копом я ошиблась?

Увлеченная едой и радужными планами, Селина забыла, что хороший интервьюер должен больше слушать, чем говорить. Хороший интервьюер замечает изменения в интонации и языке тела своего собеседника.

– Ну, просчиталась. Ведь до того момента тебя даже не подозревали, верно? – Она отпила немного и снова взялась за крекеры. – Как ты сказала раньше, до того момента ты позволяла, чтобы это ставили в вину Джей-Джею.

– В заслугу.

– В заслугу. Все считали тебя просто сестрой подростка-убийцы, преданной внучкой, живущей тихой жизнью. А в следующую минуту – ты беглянка, хладнокровно стрелявшая в копа, выжившего в «Даун-Исте». Хладнокровно убившая своих бабушку и дедушку, прежде чем сбежала, чтобы спрятаться – и собраться с силами – в Канаде. Промах с Квотермейном все изменил.

– Ему просто повезло.

– Да, ему и впрямь повезло, – Селина кивнула. – Узнал тебя всего лишь за мгновение до того, как стало бы слишком поздно, не говоря уже о злой иронии судьбы, что на его выручку спешила та самая женщина-коп, которая тогда оказалась недалеко от кинотеатра. Она убила Джей-Джея, и она же помогла спасти Квотермейна. На телеэкране смотреться будет шикарно!

– Ты так думаешь?