Коробков посмотрел на меня.

– Непременно найду, но давайте сначала расскажу про Федора.

– Начинай, – кивнула я.

– Следы Наума я обнаружил в Златовске, – начал мой лучший друг, – он прописался там спустя десять лет после того, как освободился из заключения. Что с ним до этого происходило, где он жил, чем занимался – неизвестно. Непонятно и каким ветром молодого мужчину занесло в небольшой город. На зоне Наум зря время не терял, получил профессию краснодеревщика. Через год после появления на Урале он оформил брак с Валентиной Романовной Ершовой, открыл небольшую мастерскую, ремонтировал и делал мебель на заказ. Ни в чем плохом не замечен. В полицию не попадал, не хулиганил, не безобразничал, жил тихо в собственном доме. Супруга работала медсестрой. Златовск славится своими пещерами, в них особый климат, он благотворно влияет на тех, у кого аллергия, слабые легкие, другие болезни. Неподалеку от городка построен санаторий, в нем и работала Валентина. Она родом из Златовска, после окончания школы улетела учиться в Екатеринбург, родители и младшая сестра остались дома. После получения диплома Валя работала в разных клиниках, а потом вернулась на родину. Осталось две минуты.

– До чего? – удивилась Ада.

– Сестра Валентины, жены Наума, живет сейчас в Киреевске, – пояснил Коробок, – она вышла замуж за военного, помоталась по стране и в конце концов осела вместе с супругом в Сибири. Смотрим на экран, я организовал zoom-конференцию.

Я повернулась к плазме, а та уже демонстрировала лицо немолодой женщины.

– И че? – сказала она. – Куда глядеть?

– В камеру, бабуля, – пояснил детский голосок.

– Нет тут никакой твоей камеры, – рассердилась старушка, – один экран. Черный! И я ничего не слышу.

– Вы в эфире, – громко произнес Коробков.

Глава двадцать девятая

– Кто говорит? – занервничала пенсионерка. – Вовка! Ну ты и придумал хрень! Разве можно разговаривать с компутором? Не по-человечески это. Надо сесть, чайку спроворить, по рюмашечке тяпнуть, тогда и беседа пойдет!

– Ба, если хочешь, они к нам приедут, – заверил невидимый нам Вовка.

– Кто? Когда? Зачем? Я никого не звала, – забеспокоилась старушка, – не убрано в доме, угостить нечем! Не хочу никого видеть.

– Вот поэтому и zoom, – терпеливо пояснил внук, – вроде гости в доме, а хлопот нет. О! Наконец-то!

– Это кто? – заморгала бабуля.

– Люди, – захихикал внук, и мы увидели круглощекое лицо мальчика лет десяти, – здрассти! Я Володя Суриков. Буду у вас ведущим. Бабуля из техники признает плиту, духовку, телевизор и телефон. Все. Ой, нет, еще утюг. Ноутбук для нее ваще дьявольское изобретение.

– Рот закрой, – скомандовала старушка, – разговорился! Раскомандовался!

– Добрый день, Анастасия Романовна, – поздоровался Димон, – у нас к вам есть несколько вопросов.

– Господи! Экран со мной говорит, – восхитилась бабуля, – и вам всего хорошего. Как величать-то тебя, мил человек?

– Дмитрий, – представился Коробков, – рядом Татьяна.

Я помахала рукой.

– Добрый вечер!

– Симпатичная у тебя жена, – сказала пенсионерка, – в теле, не то что некоторые, воблы сушеные. Правильная Таня, пухленькая.

Я услышала тихий смех Никиты.

– Подскажите нам, где живет Федор? – спросил Коробок.

– Это кто? – заморгала Анастасия Романовна.

– Сын вашей сестры Валентины, – подсказала я.

– Так она померла, – сообщила собеседница. – Слава богу! Скандалистка такая! Чуть что орать. И послал ей Господь святого мужа! Не то что мой Сережка. Тот так двинуть мог! Слава богу, помер он!

– Беседа будет трудной, – шепнул мне Никита, – и долгой.

– Вы помните Наума? – решил заехать с другой стороны Димон и услышал уже знакомый вопрос:

– Это кто?

– Муж Валентины, – снова подсказала я.

– Она кто? – заморгала бабуля.

– Не вовремя он пришел, – пригорюнился Володя, – ох, некстати.

– Кто? – спросил Димон. – Вова, про кого ты говоришь?

– Что кто? – занервничала пенсионерка.

– Бабуськин друг, – ответил мальчик, – последняя ее любовь по имени Альцгеймер!

– Володя! – возмутилась какая-то женщина. – Нельзя так о бабушке говорить.

– Она же сама постоянно говорит, когда к ней память возвращается: «Вчера приходил мой друг и последняя любовь Альцгеймер. Слава богу, ушел», – начал оправдываться мальчик.

– Мама… – воззвала женщина.

– Чего тебе? – отозвалась Анастасия Романовна. – Я с людьми говорю. Тебя, Галя, не звали.

Раздался скрип, теперь перед нами появилась тетушка лет сорока пяти.

– Добрый день, – обрадовался Димон. – Вы кто?

– Галя, – представилась незнакомка, – дочь мужа бабы Насти от третьего брака.

– Иди отсюда, – скомандовала старушка, – приперлась без спроса!

– Вова, тащи! – распорядилась Галина.

Раздался топот, через некоторое время перед бабулей на столе возникла вазочка с зефиром в шоколаде.

– Ого! – восхитилась старуха, хватая конфету. – Я напрочь забыла, что это, но оно вкусное!

– Анастасия Романовна будет есть, а мы сможем поговорить, – улыбнулась Галя. – Вы кто?

Несколько минут ушло на знакомство, потом началась деловая часть беседы.

– Помните Наума? – поинтересовался Коробков.

– Это кто? – заморгала Галя.

Коробок закашлялся, я быстро наклонилась, чтобы выйти из зоны действия камеры, и стала давиться смехом. Остальные члены бригады тоже беззвучно веселились.

– Это кто? – повторила Галина.

– Муж Валентины, сестры Анастасии Романовны, – со вздохом ответил Димон.

– Супруга Вали звали Николаем, он был краснодеревщик, – неожиданно сказал другой голос, и на экране появилась еще одна собеседница. – Хороший человек, тихий, не пил, не курил, не ругался, не дрался, деньги в дом приносил. С Валей был всегда ласковый, конфеты ей таскал, духи, вещи ей покупал. Вообще-то все мужики другие, скорей удавятся, чем бабе шоколадку подарят. Сын у них родился, Петяша!

– Петяша, – повторила Анастасия Романовна, взяв очередную зефирку, – Валькин мальчик. Колька так ему радовался!

Мы с Коробковым переглянулись.

– Вы уверены, что супруга Валентины звали Николаем? – уточнила я.

– А ты как думаешь? – засмеялась бабуля. – Сестра-перестарок в кои-то веки замуж собралась! Я уж две ходки совершила к тому дню, а Валька все была дура нецелованная. Всерьез хотела в монашки податься. И тут! Звонок в дверь, уж поздно было. Валя открыла, стоит мужчинка симпатичный.

– Здрассти, я Николай, можно у вас комнату на время снять?

Во как случается! Домой жених припер! И вышла любовь, как в кино. Счастливо они жили, дом построили, Коля хорошо зарабатывал.

– Вы паспорт его видели? – спросил Никита.

– Не вижу, кто там кричит, – отрезала бабуля, – но глупость он сморозил. Зачем документ у хорошего человека проверять? Коля он. Фамилиё его родное я запамятовала, птичья вроде… Соловьев, Галкин… Оно ему страсть как не нравилось!

– Воробьев, – подсказала Галина, – он говорил про себя: «Я лучший мастер, все могу из дерева сделать». И не зря хвалился. Коля был добрый, но цену себе знал.

– Все уже померли, – пригорюнилась Анастасия Романовна, – а я все скриплю. Пора и мне в дорогу собираться.

– Перестань, – отмахнулась Галина, – ешь зефир. Я Галя, дочь последнего мужа тети Насти от первого брака.

– Петяшу жалко, – пригорюнилась бабушка.

– Где сейчас Петр? – задал главный вопрос Димон.

– Это кто? – отреагировала бабуля.

– Петяша, – назвал правильное имя Коробков.

– Помер он, – вздохнула Анастасия Романовна.

Никита крякнул, Ада Марковна спросила:

– К бабушке опять ее любимый друг пришел?

– Не зубоскальте, – одернула Дюдюлю Галина, – случается, что у бабули мозга за мозгу наезжает, но тогда она по-иному себя ведет. Сегодня тетя Настя умнее многих. Петяша погиб.

– Утоп, – уточнила старушка, – уж какой хороший парень был! Не пил, не курил, отца-мать любил. В недобрый час купаться пошел, и конец!

Коробков начал лихорадочно стучать по клавиатуре, нить беседы перешла в мои руки.

– Федор Наумович числится в живых.

– Это кто? – в терцию спросили два голоса из ноутбука.

– Сын Наума, – уточнила я, – отчество у парня Наумович, фамилия Воробьев.

Галина засмеялась.

– У отца Николая сын Наумовичем не будет. А фамилию Коля после свадьбы взял Валину. Сказал: Воробьев ему не нравится и вообще надоела. Кузьмич живо ему новый паспорт сделал.

– Кузьмич? – повторила Дюдюля.

– Семен Кузьмич наш поселковый голова, – объяснила Галя, – хороший дядька, жаль помер. Он людей любил, за всех радел. Ну не нравится мужику его фамилия. Закон разрешает взять ту, что жена с рождения носит.

– Значит, Петр, то есть Петяша, в документах – Ершов? – уточнил Димон.

– А то! Конечно, – подтвердила Анастасия Романовна, – его зарегистрировали по закону.

– Утонул! – подпрыгнул Коробков. – Точно! Но…

Димон замолчал.

Но я поняла, что он хотел спросить. Если парень мертв, то кто жил в доме Зинаиды Борисовны? Почему у него был паспорт на имя несуществующего Федора Наумовича Воробьева? Да еще с пропиской в Подмосковье?

Коробков поблагодарил женщин и мальчика, и zoom-конференция завершилась.

– Завтра же поеду в область, – решила я, – найду дом, где прописан Федор!

– Я с тобой, – заявила Дюдюля.

Глава тридцатая

– Ты уверена, что мы нашли нужный дом? – осведомилась Ада Марковна, рассматривая избу-развалюху. – Неужели тут кто-то живет?

– Эй, вы к кому? – закричали за нашими спинами.

Я обернулась и увидела девушку самого модного вида. Брови у красавицы походили на черных гусениц, ресницам могли позавидовать веера. Личико треугольной формы, губы как две сардельки, нос восхищал изяществом, щеки впалостью, волосы кудрями-штопорами.

– Кого ищете? – осведомилась чудовищная красавица.

– Федора Наумовича Воробьева, – ответила Ада Марковна. – Этот домик его.

– Этот домик мой, – отрезала Василиса Прекрасная.

– Вы Ольга Евгеньевна Родина, тысяча девятьсот сорок второго года рождения? – спросила я. – Прекрасно выглядите.

– Это моя бабушка, – фыркнула незнакомка, – но, если хотите снять избу на будущее лето, говорить надо с внучкой. Я перед вами.

– Мы хотели побеседовать с Ольгой Евгеньевной на другую тему, – сказала я, – до теплого времени еще долго.

– Спохватитесь в мае, а поздно будет, – отрезала девица, – всё уже умные люди забронируют. Придется вам где-нибудь под Калугой сарай искать без удобств! А сейчас можете снять приличную дачу за недорого. В доме есть и свет, и газ, и вода, и телевизор, и интернет.

Я окинула взглядом покосившуюся избу и не удержалась от вопроса:

– Туалет во дворе?

– И что? – мгновенно разозлилась красавица. – Не нравится на природе, привозите биосортир, возражать не станем.

– Жить придется в одном доме с хозяйкой? – подключилась к беседе Ада Марковна. – Нам это не подходит. Простите, как вас зовут?

– Ксюша, – представилась собеседница, – бабки тут нет. И меня не увидите. Заплатите и делайте, что хотите. Деньги вперед, сейчас аванс. В июне, когда приедете, сразу за все лето отдадите. Слушайте, раз вы прикатили, значит, решили снять дачу. Вам вчера Гоша все по телефону объяснил, знали, куда едете, чего сейчас делаете вид, что впервые про условия слышите? И вообще опаздывать неприлично, договаривались на девять, а сейчас десять. Целый час тут прыгаю, уходить уже собралась.

Я вступила в разговор:

– Нам сказали, что беседовать нужно с Ольгой Евгеньевной.

Ксения изумилась:

– Кто такую чушь ляпнул? И ваще, вы кто? Должны приехать муж с женой.

– Нас сюда отправил Федор Воробьев, – с нежной улыбкой на устах сообщила Дюдюля.

Девушка постояла минуту молча, потом процедила:

– Не знаю такого, убирайтесь прямо сейчас!

– Давайте поговорим, – предложила я.

– Валите с моего участка, – разозлилась красавица, – а то полицию вызову.

Я вынула из сумочки рабочее удостоверение, открыла его и показала Ксении.

– С ребятами в форме мы прекрасно договоримся.

– Начальник особой бригады, – прочитала красотка и резко изменила тон: – Честное слово, я вообще ни при чем. Это Гоша мутит, он клиентов где-то нарывает, а я только избу показываю.

– Не новый бизнес, – хмыкнула Ада Марковна, – демонстрируете сарай, берете аванс, обещаете, что дом к летнему сезону приведут в порядок, а когда наступает май, меняете номера телефонов. Если кто-то и приедет, в избе хозяев нет, жить здесь невозможно. Сумма аванса небольшая, люди позлятся и уедут, понимают, что искать мошенников полиция не станет, потому как никакие документы не подписывались, была лишь устная договоренность. Конец истории.

– Можно в пятак от обманутых огрести, – добавила Ада Марковна, – но за это влетит не мошенникам, а тем, кто руки распустил! То, что ты кого-то вокруг пальца обвела, доказать надо. А фингал под глазом в темноте фонарем светит. Дешевый бизнес, детка! Хоть двадцать тысяч в месяц имеете? Напополам с Гошей? На булочку с маком хватает? На одну в неделю? В воскресенье себя побаловать?

Ксения стояла молча, но Дюдюля твердо вознамерилась вывести ее из себя, поэтому продолжала вещать фальшиво заботливым тоном:

– Жалко мне тебя. Молодая, красивая, хочется одеться, обуться в «Шанель», «Прада», «Миу-миу», а не на рынке шмотки брать.

– Я беру вещи в фирменных магазинах, – буркнула Ксения, – просто вы дремучая, не понимаете, сколько стоит то, что на мне надето.

Я обрадовалась. Аде удалось нащупать больную точку, сейчас психолог воткнет в нее острое жало, и собеседница выдаст нужную информацию. Не самый честный способ ведения диалога, но на войне как на войне.

– Детонька, – махнула рукой Дюдюля, – мой сын байер, закупщик коллекций для самого известного и дорогого торгового центра России. Да, на твоей тряпке с помощью трафарета сделали надпись «Диор». Но, ягодка, на мне тоже можно штамп поставить «молодая», да кто ж в это поверит? Ты правда думаешь, что нарядилась в брендовую вещь?

– Да, – покраснела Ксения, – лучше вам не знать, скока она стоит.

– Всем известно, что такие куртенки в магазине «Любая покупка – двести рублей» шеренгами висят, – ухмыльнулась Ада Марковна. – Родной «Диор» иначе выглядит. И денег за него грузовик выкатить надо. Есть в нашей стране девочки, которым родители что угодно купят. Но ты из нищих.

Ксения покраснела, а Дюдюля вбила последний гвоздь в крышку гроба ее желания выглядеть модно.

– Заинька! По-настоящему обеспеченная женщина не станет заниматься мошенничеством. Зачем? Она тратит деньги папы, мамы, мужа. Ей повезло, а тебе нет. Не носи «Диор», который в грязном подвале сшили гастарбайтеры. Не можешь поехать в Париж? Не способна приобретать вещи на авеню Монтень? Носи то, что тебе по карману, тряпочку за сотню рубликов. Просто жалко тебя, люди смеются над тобой, сразу видят, что ты лохушка, мечтающая богато выглядеть!

– Да что б ты понимала, … убогая! – заорало очаровательное создание. – Мы с Гошей на прописках миллион в месяц имеем. Да он квартиру купил! Вали на …, жаба старая, а то получишь по рогам.

– Верно, котенька, верно, – согласилась Ада Марковна, – мне лет ого-го сколько! Но со мной еще не дряхлая лягушечка по имени Таня. Ты жабе рога обломаешь, а Танюша тебя мигом скрутит, и придется тебе отвечать за нападение при исполнении. Слышала такие слова красивые? Нападение при исполнении? Совать мне кулаки в нос опасно. Да, я с тобой не справлюсь, но напарница-то рядом!

– У меня вопрос возник, – вкрадчиво произнесла я, – о каких прописках вы сейчас громко заявили? На чем по миллиону в месяц зарабатываете?

Девица попятилась, развернулась, но я схватила ее за плечи.

– Пройдемте до выяснения!

Простая фраза на полицейском суахили вызвала ожидаемую реакцию.

– Я ни при чем, – заплакала нахалка.

Глава тридцать первая

Минут через пять Ксения перестала рыдать, выпила воды, которую ей любезно принесла из джипа Ада, села в нашу машину, и пошел честный разговор. Ничего нового, оригинального, мы не узнали.

В Москву каждый день прибывает много гостей. Одни хотят побывать в театрах, музеях, другие мечтают поступить в вузы, найти в столице работу. Простому честному человеку, который приехал в безумный мегаполис из провинции, приходится тяжело. Ритм жизни другой, цены заоблачные, и не все москвичи по-доброму относятся к приезжим. Впрочем, и те, кто решил стать москвичом, не всегда ведут себя достойно.

Понятное дело, что без регистрации жить в столице нельзя, но возможно. Вот только тогда тебя легко обманет работодатель, пообещает приличную зарплату и не даст ни копейки. И с временной пропиской возможны болезненные уколы. Станешь упорно ходить на собеседования, а тебе столь же упорно будут отвечать: «Мы вам перезвоним». И тишина. А потом кто-то объяснит неудачнику:

– У тебя нет постоянной прописки. В приличные фирмы нанимают только столичных или подмосковных жителей.

Стать полноправным москвичом – мечта многих гастарбайтеров. И как ее осуществить? Есть много способов. Купить квартиру в столице. Прекрасный путь, жаль, что для подавляющего большинства приезжих невозможный из-за отсутствия денег. Кое-кто оформляет фиктивный брак, но и это не всем подходит по разным причинам, из них первая – все та же финансовая, «мужу» или «жене» придется хорошо заплатить. Наименее затратный способ получить отметку в паспорте: найти пенсионера, который зарегистрирует тебя в своей квартире. Кошелек у нового москвича опустеет, но цена вопроса намного ниже, чем в других случаях. Почему в полиции не удивляются бабушке-дедушке, у которых прописана тьма внуков из провинции? Ну, вы же понимаете, жизнь дорожает, а у сотрудников из местных отделений дети, жены, пожилые родители, ипотека, кредит за машину, собака-кошка, которых срочно понадобилось к ветеринару везти. И оклады у них невелики, они любой лишней тысяче рады.

Ксюша и неизвестный нам с Адой Гоша помогают старичкам с клиентами. Предприимчивая парочка обзавелась в разных полицейских участках своими людьми, те ставят отметку в паспорт. Если «родственник» решит, что он имеет право жить в уютной однушке, то ее хозяин пожалуется Ксении, и наглецу объяснят:

– Алле, ты попутал берега. Бабуля под нашей защитой!

– Мы получаем свой процент с каждой сделки, – честно призналась красотка, – но мы же стариков защищаем! И избушку бабушкину типа сдаем. Только не так действуем, как вы думаете. Сразу говорим: «За просмотр пять тысяч. Если понравится, вычтем из цены за лето. Если нет, бабки не вернем. Нам туда ехать далеко и дорого». Кто-то сразу отказывается, но многие соглашаются. Могут и обмануть, вот как сегодня, мы договорились, а никто не прикатил.

– Зато мы удачно съездили, с вами встретились. Нам нужен Федор Воробьев, – сказала я, – дайте его телефон и адрес, и мы расстанемся.

– Сейчас у Гоши спрошу, – пообещала Ксения.

– Дайте трубку, – потребовала Ада Марковна, – кое-что у вашего начальника спросить надо.

Выехав на шоссе, я сразу соединилась с самозванцем, который решил пожить у Зинаиды, и услышала: «Номер не обслуживается».

– Ожидала нечто подобное, – призналась Дюдюля.

– Все равно стоило попробовать, – вздохнула я и вызвала Коробкова.

– Дышите свежим воздухом? – осведомился тот.

– Уже отравились кислородом, – в тон ему ответила я, рассказала, что мы узнали от Ксении, и добавила: – У нас есть устное описание человека, который дал Егору деньги, свой паспорт и вскоре получил его назад со штампом прописки в Подмосковье. Темноволосый мужчина. Рост примерно метр восемьдесят три-пять. Телосложение обычное. Ни худой, ни толстый. Голос баритон. Славянский тип внешности, кожа светлая. Цвет глаз, возможно, серый, голубой, может, карий. Особых примет нет. Ходит нормально, не хромает. Возраст от тридцати до сорока…

– Остановись, – попросил Коробков, – я уже понял, что нам красавчика по описанию не найти. Может, автомобиль у него имеется?

– Гоша встречался со лже-Воробьевым в парке, – объяснила я, – по понятным причинам парень не собирался звать его к себе домой или сидеть с ним в кафе. На машине в зеленую зону въехать нельзя. В паспорте Воробьева не было никаких отметок, он новый. Клиент объяснил это просто: его обокрали, старый документ исчез вместе с портмоне. Егор не стал вдаваться в подробности. Мне он по телефону Ксюши сообщил, что поверил Воробьеву. Но я полагаю, что парень соврал. Егору нужны деньги, поэтому отказывать мужику с фальшивым паспортом он не стал бы.

– Лично я считаю так, – подала голос Ада Марковна, – у сладкой парочки Ксюша – Гоша есть знакомый в полиции. Возможно, их бывший одноклассник или родственник. Никаких серьезных связей дуэт не имеет. Клиент не общается с сотрудником, который делает ему регистрацию. У него забирают паспорт, потом возвращают. Примитивная работа. Остается удивляться, почему тандем Гоша – Ксюша до сих пор на свободе.

– Где они находят клиентов? – осведомился Коробков.

– В соцсетях, где ж еще, – ответила Ада Марковна. – Гоша рассыпал свои аккаунты повсюду, называются они одинаково «Услуги юриста “Москва для всех”».

– Отлично, – обрадовался Коробков, – пороюсь во всех, авось наткнусь на что-то интересное.

– Везу Аду к нам домой, – сказала я, – пообедаем и прикатим в офис.

Когда я завершила разговор, Дюдюля вытащила из держателя бутылку с водой.

– Можешь мне напомнить, что Зинаида Борисовна рассказывала о Федоре?

– Конечно, Морина успела мне все сообщить до того, как ей стало плохо. Симпатичный молодой человек, – стала перечислять я, – интеллигентная речь с правильными ударениями, приличный словарный запас. Владеет небольшой фирмой, занимается мелким бизнесом, выпускает настольные игры, пазлы для детей и взрослых, развивающие конструкторы, ну и так далее. Не женат. Приехал в Москву из другого города, где имел квартиру, продал ее, купил дом в Подмосковье, делает там ремонт. В столице хорошую квартиру не потянул, а приобретать клоповник не захотел, да и на свежем воздухе лучше. Родственников у него нет. Отец и мать умерли. Федор давно хотел перебраться в столицу, в ней возможностей больше для развития бизнеса. Родители отказывались покидать насиженное место, боялись резких перемен в жизни, не желали жить в мегаполисе, где у них нет друзей. «Ты весь день на работе будешь проводить, а нам что делать?» Вот такая позиция. Они верили врачам в районной больнице, где их лечили по ОМС, говорили сыну: «В Москве все небось за деньги, за миллионы, а дома бесплатно». После кончины родителей Федор нашел подходящий домик в Московской области и продал их уютную трешку. Зачем он приехал к Зинаиде Борисовне? Мать ему рассказывала, что у отца есть старший брат, Игорь Михайлович Воробьев. Отношения прервались, потому что Наум отказался быть врачом. Он не знал, чем заняться, но лечить людей категорически не хотел. Отец проклял младшего сына, выгнал его из квартиры. Разлад произошел, когда Наум вернулся после прохождения срочной службы. Игорь как мог защищал брата, но отец был дико зол. Федя приехал сообщить дяде, что его младший брат умер. И, если можно, пожить у него пару дней, потому что он сдал свою машину в трейдинг, новую получит только через три-четыре дня. У Федора много дел в столице, из Подмосковья на такси не наездишься, дорого очень. Денег же у неожиданно взявшегося родственника было мало, поиздержался он: дом, ремонт, смена авто…

– Мог каршерингом воспользоваться, – пробурчал Димон, – целую пьесу написал!

– Мы добрались до дома, – отрапортовала я.

Глава тридцать вторая

– Чем вы занимаетесь? – удивилась я, глядя на Рину и Надежду Михайловну.

Свекровь держала Альберта Кузьмича, а Бровкина размахивала хвостом кота перед Всежором.

– Привет, привет, – скороговоркой произнесла Ирина Леонидовна, – мы теперь с Надей любим Аленушку, Иванушку и их друзей!

– Да, да, – подтвердила домработница, – меня правда иногда еще передергивает, но это потому, что я пока не отработала программу несчастливого детства. Папаша мог полведра самогона за один присест уговорить. И, зараза такая, спать не торопился, не сшибал его алкоголь. Наоборот, отца на подвиги тянуло! Драться лез, мы с мамой зимой из дома убегали. Ужасное детство. Да еще мамаша всегда была на стороне мужа. Никто меня не любил.

Бровкина зашмыгала носом.

– Хватит, – остановила ее Рина, – ты сто лет живешь с нами в доме, где тебя обожают! Сейчас отработаешь программу. И все! Конец!

– Какую программу? – изумилась я.

Ох, что-то в доме не так. Обычно, когда я вхожу в квартиру, Ирина Леонидовна мгновенно предлагает мне садиться за стол, принимается бегать туда-сюда, притаскивать все вкусное, что приготовила. А сейчас она даже не повернула головы, когда услышала мой голос.

Может, я ее чем-то обидела? Правда, сердиться на родных Ирина Леонидовна неспособна. Она прямо и откровенно выскажет все, что думает, объяснит: ей неприятен твой поступок, и на этом конец истории. Держать камень за пазухой, таить обиду, делать многозначительные намеки, закатывать глаза, бормотать сквозь зубы:

– Ну вот, меня не уважают, – все это Рине несвойственно.

Она просто объявит:

– Тот, кто съел последнюю конфету, мою самую любимую, вот этот обжора должен купить новую коробку.

Все. Конец истории.

– Привет, – произнес Иван Никифорович, входя в столовую. – Чем вы занимаетесь? Поесть дадут?

Рина ничего не ответила.

– Ура! – завопила Надежда. – Открыл.

– На, на, на, – затараторила Ирина Леонидовна, – смотри, вот он, твой любимый хвостик. Вынула?

– Да! – ответила Бровкина. – О, бедненький! Скорей несите банку реанимации.

Ирина Леонидовна опрометью кинулась к буфету, схватила нечто круглое, споткнулась о Мози, устояла на ногах, прогалопировала назад и подняла крышку чего-то, отдаленно похожего на кастрюльку.

– Вот.

Домработница, в руке которой неожиданно появился пинцет с чем-то, похожим издали на кусок шоколада, быстро опустила это темно-коричневое в банку и отдернула руку. Ирина Леонидовна в секунду захлопнула крышку и закричала:

– Мы это сделали!

– Ура! – заорала Надежда Михайловна. – Удалось!

– Ты понимаешь, что происходит? – осведомился Иван Никифорович.

– Нет, – шепотом ответила я, – единственное предположение: Рина купила какие-то экзотические продукты и нарезала салат. Потом они с Надей его съели и опьянели.

– Дети! – обрадовалась свекровь. – Вы пришли?

– Да, – хором ответили мы.

– Быстро мойте руки и за стол, – засуетилась Рина, – я приготовила рагу из цыпленка.

– Мама, ты сегодня покупала продукты? – осведомился сын. – Нечто эдакое незнакомое? Типа дыни с Марса.

Вместо Ирины Леонидовны ответила Надежда Михайловна:

– Нет, а что-то надо приобрести? Где дыни с Марса продаются?

– Чем вы занимались? – спросила я.

– Отрабатывали карму нелюбви, – крикнула из кухни Рина.

– Цветок схватил Альберта Кузьмича за хвост, – сообщил Иван.

– Ему это нравится, все в порядке, – отмахнулась Надежда Михайловна.

– Кто в восторге? – уточнил мой супруг. – Кот или… э… Обжор?

– Оба, – ответила Ирина Леонидовна, входя в столовую с большой кастрюлей, – сейчас все объясним!

И тут послышалось шуршание, я посмотрела туда, откуда шел звук, увидела парящего таракана, заморгала…

А Рина нежно пропела:

– Машенька прилетела.

– Брр, – вздрогнула Бровкина.

– Надя! Вспомни про карму, – напомнила Рина.

– Да, да, – потрясла головой Надежда Михайловна, – я люблю Машеньку, Аленушку, Иванушку.

Иван Никифорович нахмурился.

– Кто они такие?

– Сейчас объясним, – пообещала Бровкина.

– В деталях и подробностях, – добавила Рина.

– Мы ненадолго заглянули, – тут же дал задний ход мой муж, сообразив: если Ирина Леонидовна начнет объяснять «в деталях и подробностях», то он на службе только через неделю появится.

– Ну, тогда вечером поговорим, – согласилась Рина.

– Лучше сейчас, – воскликнула я, – после рабочего дня мы устанем, спать захотим.

– Хорошо, я коротенечко, – пообещала свекровь, – жуть, как боюсь бабочек, а при виде тараканов испытываю ужас. Вот ничего с собой поделать не могла. Но когда я увидела, что прусак способен летать… Вообще чуть разума не лишилась. Два моих кошмара в одном насекомом объединились. Тань, ты чего-нибудь боишься? Можешь назвать свой самый страшный страхолюдский страх?

– У меня их целый список, – ответила я после короткого раздумья.

– Самый жутко ужасный назови, – потребовала Рина.

– Как представлю, что осталась одна, а вас нет, – призналась я, – хожу по квартире, а никого рядом. Вещи на месте, а люди исчезли…

Ирина Леонидовна вскочила, бросилась ко мне, обняла и сказала:

– Такого никогда не случится, я всегда буду рядом, постоянно. И Ваня, и Надя, и «кабачки», и Альберт Кузьмич. Мы не умрем. Вернее, тела скончаются, а души отправятся на небеса и станут жить вместе!

– Вам с Иваном Никифоровичем работа и там найдется, – решила меня утешить Бровкина.

– Какая? – с неподдельным интересом осведомился мой муж.

– Кто-нибудь что-нибудь в райском саду сопрет, – пояснила Надежда, – ангелы подерутся, перья друг у друга из крыльев повыщипывают.

– Понятно, что мы с Таней не будем зря хлеб жевать в Царствии Небесном, – развеселился Иван Никифорович, – но пока мы еще на земле, объясните, кто такие Иванушка, Аленушка и Машенька?

Глава тридцать третья

Ирина Леонидовна заговорила со скоростью лазерного принтера, в который только успевай чистую бумагу подкладывать. Первые минут пять я старалась понять, почему Рина воспылала нежным чувством к прусакам. А потом все мои силы, моральные и физические, ушли на то, чтобы не расхохотаться.

Моя свекровь и Надежда считали, что в квартире появилась всего одна-единственная летающая пакость.

– Мы подумали, что таракашечки проводят лето в Японии, а на зиму улетают на Мадагаскар, – объяснила Рина.

– Странно, что они выбрали в качестве дачи Страну восходящего солнца, – сдавленным голосом произнес Иван Никифорович, – почему не приземлились во Франции? Там производят прекрасное вино, коньяк, да и сыр у них отменный.

– Они не пьют, – отрезала Рина, – стая путешествовала долго, путь неблизкий. Один таракаша отбился от компании, устал, захотел есть и влетел в нашу квартиру. Представляете ситуацию во всех деталях? Маленький, беззащитный Иванушка решил отдохнуть, поспать, поесть, ничего дурного не делал. А мы на него накинулись! Каково ему?

– Крылатую нечисть звать Иваном, – осенило моего мужа, – он мой тезка.

– Да, – подтвердила Рина.

– Вообще-то самолеты в Токио из Лондона, Европы и США летают через Сибирь. И для тараканов такой путь короче, – продолжал супруг.

Я наступила под столом ему на ногу. Иван Никифорович опомнился и добавил:

– Хотя у прусаков наверняка есть свои мысли по поводу маршрутов к местам зимовки и летнего обитания.

Я схватила со стола салфетку, прикрыла ею нижнюю часть лица и стала изображать, что вытираю губы и подбородок. Очень не хотела, чтобы все поняли, что я погибаю от смеха. Но, несмотря на это, слушала Рину, а та продолжала.

Один враг в апартаментах неприятен. Но Надя и Ирина Леонидовна поняли: нелегальных эмигрантов трое! Вот тут они решили, что надо выпить чаю со свежеиспеченными булочками, набраться сил и ринуться в бой. Во время трапезы Надежда постоянно щелкала пультом телевизора и на каком-то из каналов наткнулась на интервью нейропсихолога, специалистки по разбору и сбору мозга, основательницы направления бодрости ума и ног, на герцогиню Екатерину Волконскую-Долгорукову-Оболенскую…

– Ух ты, – пробормотал Иван Никифорович.

Рина никак не отреагировала на возглас сына, она продолжала говорить. И мы узнали, что ей и домработнице повезло, они успели в последний момент присоединиться к платному прямому эфиру, который проводила специалистка по разбору-сбору мозга. Урок длился пятнадцать минут, потому что на шестнадцатой человек перестает воспринимать умную, подчеркиваю, умную информацию.

– Мы как будто заново родились! – воскликнула Надя. – Две тысячи участников! Все в восторге! У меня перевернулось сознание!

– Да, да, да, – твердила Ирина Леонидовна, – первое правило. Все беды от ненависти. Если мы к кому-то плохо относимся, то наши мысли летят к объекту, отражаются от него, мчатся назад, и тюк, прямо в лоб тому, кто выпустил отрицательную энергию. Почему человек болеет? Из-за ментальных ударов, которые сам отправил в мировой космос. Прилетит ему обратно. Это закон мяча. Ударили им в стену, а он быстро к спортсмену несется. Любить надо всех!

– Даже тараканов? – уточнил Иван.

– Их в особенности, – заявила Надя, – в первую очередь нужно любить того, кого до обморока ненавидишь!

– Интересно, – сказал Иван Никифорович, – а как достигнуть сего дзена?

– Понять, что таракан несчастен, пожалеть его, – объяснила Рина, – и записать в тетрадь свои мысли. Я так и поступила. Сейчас прочитаю.

Свекровь поспешила к буфету, вынула блокнот и принялась декламировать:

– Таракана никто не любит. Его все гонят, травят. Он…

Надежда всхлипнула.

– Ой, бедный. А мы сковородкой несчастного лупить хотели.

– Таракан в тяжелых трудах зарабатывает себе на жизнь, – нараспев произнесла Рина, – короток его век. А я его хочу убить. Кто я после этого?

– Еще герцогиня велела дать тем, кого мы терпеть не можем, ласковое имя, – не умолкала Ирина Леонидовна, – можно ли ненавидеть Иванушку? Нет! А Ваньку-дурака запросто.

– Мы решили дружить с мадагаскарскими летунами, – сказала Надя, – и тут… Ой, Ирина Леонидовна… Еще один! Обжор!

Я посмотрела на подоконник, где с самым довольным видом сидел Альберт Кузьмич, часть хвоста которого находилась внутри одного красного плода Всежора. А второй фрукт разинул пасть и схватил крылатого таракана.

– Колбаска! Лакомство! – закричала Рина.

Надя бросилась на кухню, притащила темную палочку и положила ее на пол.

– Мяу, мяу, – занервничал кот, сделал резкое движение задними лапами, спрыгнул на пол и мигом слопал угощенье. Рина схватила кота, Надя подняла его хвост и начала водить им по «фрукту», который только что слопал таракана.

– Что вы делаете? – спросила я.

– Обжоре нравится жевать котика, – пояснила Рина, – а британец в восторге от этой процедуры.

– Обжор меня за палец схватил, когда я попыталась первый раз освободить Альберта Кузьмича. Больно растение не делает, ощущение, как при массаже, но таракану от него плохо, – подхватила Надя. – Мы показываем котику колбаску из утиной грудки. Альберт Кузьмич выдергивает хвост, потому что мечтает заполучить вкусняшку, и спрыгивает за ним. Я потом с помощью его хвостика открываю западню, куда попал… э… Иванушка, Алешенька, Машенька уже на месте… Настенька! Вот эту мы так назовем.

– Надя щипцами достает несчастное любимое насекомое и опускает его в контейнер для перевозки. Вот и все! Вопросы есть? – добавила Рина.

– Один остался, – признался Иван, – как вы определяете пол летунов?

– Те, что безумно красивые, – женщины, остальные парни, – заявила Надежда.

Я подняла руку.

– А мне интересно, сколько стоит пятнадцатиминутная лекция герцогини, которая умеет складывать и раскладывать мозг?