Сайфулла Мамаев

Реставратор

ТАЛАНТЛИВОМУ ХУДОЖНИКУ И МОЕМУ БОЛЬШОМУ И СИЛЬНОМУ ДРУГУ ОЛЕГУ ПРУИДЗЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ Начиналось следующее тысячелетие. Земля находилась на пороге очередной войны.
Ники Сингер

Игра на выживание

Nicky Singer

THE SURVIVAL GAME

Copyright © Nicky Singer, 2018

All rights reserved

This edition published by arrangement with Conville & Walsh Ltd. and Synopsis Literary Agency.

© И. Б. Русакова, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА^®

***

Ники Сингер опубликовала четыре романа для взрослых и две научно-популярные книги, а ее новые произведения предназначены для юных читателей. Повесть «Feather Boy» удостоена премии Би-би-си «Синий Питер» (в номинации «Книга года»); по ее мотивам снят телесериал («Мальчик в перьях» в русском прокате) и поставлен мюзикл в Национальном театре. В 2010 году Ники создала либретто для Глинденбургского оперного фестиваля, основой послужила повесть «Knight Crew» о короле Артуре и его рыцарях. В 2012 году состоялась премьера ее пьесы «Island» (о белых медведях и природе реальности) в Национальном театре, а позднее эта пьеса была переделана в одноименный роман, вышедший с иллюстрациями Криса Ридделла.

***

Необычайно правдоподобная картина того, что нас ожидает.

Из отзывов читателей на сайте Amazon.com



В этой увлекательной истории ближнего будущего Ники Сингер затрагивает две злободневные темы: глобальное потепление и массовая миграция. Отчаявшиеся люди рвутся на север, но теперь их вожделенная цель – Шотландия.

Financial Times



«Игра на выживание» – сильная книга, то, что нужно для сформировавшегося юного читателя. Совершенно неожиданная концовка способна вызвать слезы.

Readings.com.au

***

Тому Берку, который первым сказал, что мне, возможно, придется отправиться в Шотландию с оружием


1

Мужчина и мальчик

Сначала я слышу их и только потом вижу. Если не следишь за тем, что происходит у тебя за спиной, и смотришь только вперед, десять тысяч километров не пройти.

Звук негромкий – просто хруст сломанной ветки. Двух сломанных веток. А здесь полно веток. Тысячи веток, тысячи сучьев, целый склон горы с буреломом. И все-таки я слышу эти два негромких щелчка. Вернее, слышу паузу после них.

Слышу тишину.

Эта тишина наступает, когда кто-то прислушивается к звуку собственных шагов. К собственному дыханию. Слышит писк воздуха у себя в груди при вдохе. Я знаю это, потому что сама прислушиваюсь к своим шагам и стараюсь пресечь этот внезапный писк в легких.

Поворачиваюсь.

Этому я тоже уже давно научилась. Поворачиваться лицом к тому, что тебя ждет. Не важно, что с этим чаще всего удается как-то разобраться, а если нет, ты можешь послать это в Замок.

Их двое, и это не солдаты. Не солдаты! Просто мужчина и мальчик. Стоят на месте и не пытаются спрятаться. Может, у них просто нет на это сил? Быстро их осматриваю. Мальчик совсем маленький – лет пяти. Если потребуется, я смогу убить его голыми руками, поэтому переключаю внимание на мужчину.

Он старый и худой, но это ничего не значит – сейчас все худые. Одет в тряпье. Его одежда, как и моя, возможно, когда-то была яркого цвета, а теперь посерела от грязи дорог. Эта грязь забивается между волокнами и остается там даже после стирки в реке. Теперь человек и его одежда одного цвета. Цвета грязи.

Мужчина сутулится, будто несет на плечах невидимый груз. Примечаю вспухшие вены на руках и босые ноги. Тот, кто хочет выжить, должен заботиться о своей обуви. Мужчина стоит, наклонив голову, но глаза не отводит. Его глаза из-под серых от грязи век смотрят прямо на меня.

Достаю из-за пояса револьвер и направляю его на мужчину. Револьвер я раздобыла во время бунта в распределительном центре Хитроу – пятьсот километров и двадцать один день назад.

Я слишком близко к дому, чтобы позволить себя остановить.

Дом.

Револьвер не заряжен, патронов у меня нет. Я об этом знаю, но мужчина с мальчиком – нет. С их стороны было бы разумно предположить, что он заряжен. Я, когда сталкиваюсь с вооруженными людьми, думаю именно так.

– Ни с места, – говорю я.

«Ни с места» – хорошая команда. Просто отличная. Люди многих национальностей понимают ее гораздо лучше, чем команду «стоять». Вероятно, потому, что эту команду используют солдаты. Ни с места. Ни с места. НИ С МЕСТА! Руки на голову!

Мужчина медлит. Затем кладет руки на голову. Вернее, одну руку, потому что второй придерживает ребенка.

Направляю ствол на ребенка. Глазами следую за стволом и теперь уже позволяю себе посмотреть на мальчика. Он тоже худой и темнокожий, пожалуй, даже темнее мужчины. И глаза у него, как чаши.

«Глаза, как чаши».

Это сравнение застает меня врасплох, как будто бы его произносит голос папы. Фраза из суданских сказок, которые он мне рассказывал, когда мы жили в Хартуме. Это было до пустыни, до солдат, до…

До ЗАМКА.

«Помни, – сказал папа, – несмотря ни на что, мир прекрасен».

Да, папа.

Это мальчик прекрасен. Голод не смог повлиять на нежную кожу ребенка. Форма головы овальная, а губы, как лепестки темно-красной розы. Нос блестит на солнце. Глубокие, как чаши, глаза хранят свою тайну.

– Отпусти мальчика, – говорю я.

Мужчина тут же подчиняется и кладет вторую руку на голову. Это хорошо. Это значит, он понимает по-английски. Такие ситуации всегда усложняются, если приходится говорить на языке жестов. А еще это хорошо потому, что я – девчонка, а многие считают, что с девчонками легче справиться.

– Разойдитесь, – командую я и стволом револьвера показываю, на какое расстояние.

Мужчина отходит от мальчика на пару шагов, а мальчик стоит неподвижно, даже не пытаясь снова придвинуться к нему. Он не пошевелился, когда мужчина отпустил его руку, не стал за него цепляться, не заплакал. Вообще не издал ни звука.

– Хорошо, – говорю я, – хорошо.

А потом добавляю:

– Документы.

2

Документы

Документы есть у всех.

Паспорт. Passeport! Passaporto. Baasaboorka. Проходи. Ни с места. Проходи. Ни с места. НИ С МЕСТА!!! Виза. Fisa! Visa. Visum. Visa. Visa.

В моих документах указано: «Гражданин мира».

«Граждане мира, – сказал папа, – какая прекрасная идея».

«Вот только малоосуществимая», – заметила бабушка.

В глобальном паспорте много страниц. Некоторые пугают больше других.

На первых – факты, и в моем случае – правда.

Имя: Мари Энн Бейн.

М. Э. Б. Мэб – для друзей. Вот только у меня больше нет друзей. Друзья остались в Прошлом.

Там есть и моя фотография. Естественно, только лицо. Кожа чистая и бледная, темные волосы причесаны, голубые глаза блестят. Эта фотография тоже из Прошлого. Я не знаю, как выгляжу сейчас, но точно знаю, что не так, как на этой фотографии.

Возраст: четырнадцать лет.

Это важно. Если тебе четырнадцать – ты в безопасности. Вот почему многие – особенно те, кто на границе, – оспаривают мой возраст.

«Ты не выглядишь на четырнадцать», – говорят они.

И это вполне вероятно. После того как пройдешь тысячу километров, твое тело изменяется. Лицо меняется. Ты вся меняешься.

«На вид тебе пятнадцать, – говорят они. – Или даже шестнадцать».

Пятнадцать – возраст согласия. В пятнадцать ты можешь отдать часть своей жизни другому человеку. Один год, два, десять лет. Ты можешь отказаться от них. Можешь пообещать умереть. Расплачивайся раньше, в семьдесят четыре они тебя все равно убьют. Сейчас я знаю: планета перенаселена. Я не глупа и понимаю – температура на Земле повышается и люди мигрируют. Они идут. Идут и идут. Идут на север. И я знаю, что север не справится. Но есть один момент – я хочу жить.

Моя мама сказала: «Мари, ты должна выжить. Обещай, что бы ни случилось, ты будешь жить».

Да, мама.

«Вас никто не принуждает, – говорят представители властей. – Это – вопрос выбора. На линии экватора выбирает планета. Она убивает, ее оружие: жара, засуха, голод, война. Но здесь, на севере, выбираем мы. Это – цивилизация».

Место рождения: остров Арран. Шотландия.

Вообще-то, предполагалось, что я появлюсь на свет в Глазго, где тогда жили мои родители. Но они каждый год навещали мою будущую бабушку, которая и жила на Арране, а я родилась раньше срока. Весила я один килограмм семьсот граммов и была совсем слабенькой. Это тоже было в Прошлом.

Следующие четыре страницы в моем паспорте обозначены как «Глобальный гражданин: кредит». Они пока пустые. Но до пятнадцати лет я должна внести туда записи, характеризующие меня как гражданина и свидетельствующие о том, что я могу предложить обществу. Эти данные (если их удастся как-то подтвердить) могут спасти мне жизнь.

Последние страницы, их шесть, оставлены под «Глобальный гражданин: дебет». Они тоже должны быть заполнены, но не мной. На них стоит штамп: «Только для служебных отметок». Если бы их заполняла я, наверное, написала бы:

Убийца.

А потом могла бы добавить:

Убийца.

Потому что именно столько раз я убивала. До сегодняшнего дня.

3

Падение

Когда я произношу слово «документы», происходит вот что – мужчина падает.

Сначала он качается. Руки у него подняты, и поэтому движение напоминает танец. Мужчина волнообразно покачивается вправо-влево. А потом он словно бы понимает – происходит что-то не то и с этим надо что-то делать. Мужчина всплескивает руками, дергается, ноги у него подкашиваются, и он плавно оседает на землю.

Я револьвер не опускала, но он не заряжен, так что если мужчина убит, то не мной. Если это просто обморок, то причина его тоже не во мне. Бывают голодные обмороки. Люди валятся с ног от изнеможения. Но они не падают в обморок из-за того, что их попросили предъявить документы. Если бы они от этого падали в обморок, дороги, пункты пропуска и границы были бы завалены человеческими телами.

И все же надо соблюдать осторожность. Это может быть уловкой. И меня это не удивит. Я смотрю на мальчика. Он не реагирует на меня, как не среагировал на падение мужчины. Видел этот трюк раньше? Мужчина лежит неподвижно, только ветер слегка приподнимает полу его пиджака.

– Пни его, – говорю я мальчику.

Он просто смотрит на меня, и все.

И глаза у него, как чаши.

– Пни его! – ору я и правой ногой показываю, что надо сделать.

Мальчик пинает мужчину по голени, но очень слабо.

– Сильнее!

Мальчик пинает сильнее и даже с какой-то злостью.

Перед Олегом Черновым в очередной раз встал вопрос: что делать? Пятница, доходов не предвидится никаких, а денег с комариную душу… Пустить оставшиеся средства на бензин – хватит всего на полбака… А может, все-таки взять и уделить внимание холодильнику? Да нет, разве на такую малость купишь что-то путное? Чернов невесело усмехнулся: проедать последние деньги глупо.

Да, думаю я, видно, в Замке этого мальчишки полно всякой всячины.

По правде говоря, ел Олег немного. Хотя, посмотрев на него, в такое мало бы кто поверил. Тем не менее дело обстояло именно так. Друзья всегда удивлялись, как это он при таких габаритах и такой силище умудряется наесться тем, чего иному не хватило бы и на один зуб. Так что столь прозаическая сторона бытия, как пропитание, не представляла для него особо сложной проблемы. Хотя, как ни мало он ел, деньги на еду приходилось тратить.

4

Пойти купить что-нибудь? Или как-нибудь перебьется? Пожалуй, правильнее будет накормить своего железного коня. Что поделаешь, Олег так привык к машине, что она стала частью его самого. Тем более красная «восьмерка» оставалась единственным, что еще напоминало о славных временах. Нет, выбор сделан, желудок потерпит.

Замок

Не успел Олег об этом подумать, как в желудке засосало. Господи, да он же зверски голоден, даже в жар бросило! Вот если бы сейчас…

Есть только один способ сохранить что-то.

Поместить это в Замок.

Раздумья прервал телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Наверное, кто-то из друзей – по делам Олегу давно уже не звонили. Не то что до августовского кризиса, когда телефон трещал почти беспрерывно. Кто только не звонил – заказчики, знакомые, подружки… Иногда приходилось даже отключать аппарат, иначе преуспевающему реставратору просто некогда было бы работать. Куда все это делось? Лопнуло как мыльный пузырь. Банк, в котором находились счета фирмы Чернова, умер, дела встали, и, словно по мановению волшебной палочки, телефон смолк. То есть не совсем смолк – Чернову звонили, – да только теперь в трубке слышались разгневанные голоса кредиторов, а вот заказчики исчезли… Со временем перестали тревожить и кредиторы.

У Замка много ворот, его окружает много стен и много садов. Стены и сады образуют концентрические круги. Если быть точной, кругов двадцать семь. Двадцать семь – счастливое число. Некоторые сады очень красивые – там растут цветы.

– Олежка? – Звонил Игорь Смоленский, школьный приятель. Из всех одноклассников только они трое – он, Игорь да еще Лешка Тарасов, или, как его друзья звали, Тарас, – продолжали поддерживать приятельские отношения. Остальных закрутило, завертело в круговороте дней, и кто сейчас где и чем занимается – никто толком не знал…

Папа говорит: «Не жалей времени на цветы, они поразительные. Рассматривай их внимательно, они – математики цвета».

– Игорь, рад тебя слышать! – Олег говорил искренне. – А то я уже начал думать, что и ты забыл мой телефон.

Для того чтобы рассмотреть цветок, надо остановиться. Это одна из причин, почему путь от удаленных от центра садов к ближним занимает так много времени. У некоторых самых красивых цветов есть шипы. Например, у дрока в шестнадцатом саду. Желтые цветы дрока – яркие до головокружения и пахнут кокосом. Я всегда перед ними останавливаюсь. Их я считаю цветами моего детства, подмечаю, что желтые лепестки чуть короче, чем окружающие их зеленые иголки.

– Как же, забудешь тебя! – засмеялся Игорь. – Таких больших людей, как Олег Чернов, не забывают.

Еще продвижение замедляется из-за ворот. Ворота расположены по разным сторонам света и при этом постоянно движутся. Невозможно выйти к воротам точно в том месте, где и в прошлый раз. А значит, приходится искать, хотя можно просто идти по кругу вдоль стены. Да, еще есть замки. Замки на воротах открываются не сканированием радужной оболочки, не установлением личности по голосу, даже не по отпечаткам пальцев и не с помощью кода. Нет. Эти замки отпираются настоящими железными ключами. Такими, какие были в Прошлом и в книжках моего папы. И продвижение может замедлиться, потому что у тебя может не оказаться этих ключей. Ты можешь их потерять. Так что иногда ты отправляешься в путь с целью добраться до Замка, но так до него и не добираешься. И это обычно хорошо.

Игорь, в школьные годы получивший прозвище Смола, был далеко не слабак – рост метр восемьдесят два, мускулистый, ловкий, неплохой самбист. Он был смекалист и чувствовал себя уверенно в любой ситуации. Но равняться с Олегом ему и в голову не приходило. У него хватило ума понять, что они находятся в слишком разных весовых… нет, даже не весовых, а, если можно так выразиться, силовых категориях. И хотя Олег был не склонен демонстрировать свое превосходство, не ощущать его было невозможно. Взять, к примеру, «ВАЗ», пусть даже одну из последних моделей, и престижную иномарку. «Десятка» – машина неплохая, но не «мерседес»! Вроде бы равноправные участники дорожного движения, но вот равны ли?

Если же ты добираешься до Замка, то обнаруживаешь, что это просто башня. Очень высокая каменная башня. Вокруг нее нет сада, она темная, и вид у нее довольно мрачный. В башне только одна дверь, и заперта она на три старинных замка. К этим замкам есть три ключа, и только два из них рабочие. С третьим замком приходится повозиться. Ключ в нем поворачивается еле-еле и скрежещет так, что хочется на все плюнуть и уйти. А еще, поворачивая ключ, понимаешь, что, когда дверь наконец откроется, скрежет станет еще громче.

Смола был честолюбив, но Олегу он не завидовал. Так уж сложилось, что отец Олега, тоже, кстати, Игорь, вернее Игорь Иванович, потомственный циркач, силовой жонглер, с детства готовил сына себе в преемники и уделял его тренировкам большое внимание. Природа одарила Олега недюженной физической силой, и Игорь Иванович сумел добиться от ребенка серьезных результатов. Некоторые достижения младшего Чернова вполне могли быть занесены в Книгу рекордов Гиннесса. Все бы и шло как оно шло, если б не родной брат Игоря Ивановича, журналист-востоковед. Еще в юности он решил, что арена не для него, и, изменив семейной традиции, подался вместо циркового училища в университет, на филологический факультет. Там Евгений Иванович увлекся древней философией и вскоре предался душой и телом модному поветрию – восточным единоборствам. А поскольку его специализацией был Китай, то прямая дорога привела его – юноша был таким же здоровяком, как и его брат-циркач, – к одному из самых жестких разновидностей борьбы – ушу-саньда.

Такие препятствия надо преодолеть, чтобы наведаться к тем вещам, которые хранятся в Замке. Поместить их туда гораздо проще. Надо просто сказать: «Замок!» И все самые невероятные вещи, которые хранились у тебя в мозгу, вылетят из головы и плюхнутся в башню, как камень в тихий пруд. Все круги на воде тут же превратятся в каменные стены, и скрежет смолкнет.

Вернувшись в Союз, дядя принялся прививать племяннику любовь к ежедневным упражнениям по диковинной системе, так что теперь юный Олег, вместо того чтобы наращивать силу, развивал гибкость и скорость. Но что физическое развитие без духовного? Таинственная и многоуровневая культура Поднебесной империи не могла не зачаровать пытливый ум молодого силача. Когда Игорь Иванович понял, что упустил сына и тот упорно не желает поступать в цирковое училище, гневу его не было предела. Он смертельно обиделся на брата, а заодно и на сына, обвинив обоих в измене семейной традиции.

По крайней мере, на время.

Между тем младший Чернов, продолжая удивлять близких, после школы подался в училище живописи и графики. То, что сын любит рисовать, родители знали давно, но что это настолько серьезно, никто не мог и предположить. Подумаешь, детские шалости! Картинки, мультики… Да кто на них посмотрит? Детские игрушки, ребячество. Да одни сюжеты его картин чего стоят! Драконы, рыцари, мутанты… Детский сад, одним словом.

5

Две смерти

Что уж душой кривить: все домашние восприняли новый поворот в судьбе Олега как очередной бзик инфантильного дитяти. Ну не повзрослел еще! Пусть перебесится, наверное, у Олега просто позднее созревание. Придет время, и парень возьмется за ум. Игорь Иванович и сам не сразу к делу пристроился. Сказать по правде, дед в свое время тоже с ним намучился. Ухарь и драчун еще тот был… Хорошо еще Олег забиякой не уродился. А то при его данных и до беды было бы недалеко. Уж на что Игорь Иванович был силен, но и он признавался, что тягаться с сыном не осмелится…

После удара нога мужчины дергается взад-вперед, брючина цепляется за острие сломанной ветки. Ткань натягивается, ветка секунду удерживает ногу на весу, потом раздается тихий треск, и нога опускается. Мужчина не предпринимает попыток высвободить зацепившуюся за ветку ногу.

К чести младшего Чернова, пользовался он своим физическим превосходством довольно редко. Веселый нрав и природное добродушие позволяли Олежке обходиться без демонстрации своих возможностей. Да и желающих испытать на себе феноменальные способности отпрыска цирковой семьи не находилось. Так что класс, в котором учился Чернов, находился в несколько привилегированном положении – старшеклассники обходили его стороной и мало кто из них решался задираться к друзьям маленького силача.

Я уже давно начала обращать внимание на мелочи. Мелочи могут оказаться очень полезными. Сегодня мелочи подсказали мне, что падение мужчины – никакой не трюк.

Но школьные годы, хотя и казались бесконечными, пролетели удивительно быстро, и когда-то дружный коллектив распался. Кто-то пошел учиться дальше, других призвали в армию, а некоторые пошли сразу на работу. Класс собирался все реже и реже, пока встречи не прекратились вовсе. Ребята все больше отдалялись друг от друга, и только Игорь Смоленский с Лешкой Тарасовым продолжали хранить верность мужской дружбе и своему лидеру. И сейчас Смола позвонил Олегу, чтобы напомнить об одной дате, которую тот, всегда небрежно относившийся ко времени, наверняка забыл.

Не опуская револьвер (осторожность никогда не помешает), подхожу ближе, чтобы увидеть глаза мужчины. Глаза закатились. Кроме этого, вижу, что грязь у него на груди очень похожа на засохшую кровь.

– Ты, надеюсь, помнишь, какой сегодня день? – спросил все понимающий Смоленский. – Или выпало из памяти?

Убираю револьвер.

Олег на мгновение задумался. Если уж Игорь говорит таким тоном, то это неспроста. На что-то он намекает. Елки-палки! Сегодня же четырнадцатое сентября, день рождения Тараса!

Мальчик, который все это время не спускал с меня глаз, садится на корточки – как собака рядом с хозяином. Преданная собака, которая думает, что хозяин немного полежит, а потом оживет и они пойдут дальше. Возможно, так раньше и бывало.

– Вот-вот, вижу, что забыл! – торжествующе закричал Смоленский. Ему нравилось ощущать себя этаким координатором, в памяти которого хранятся словно в компьютере все мало-мальски важные события и даты, касающиеся их компании. – Я же вас обоих знаю, если не напомнишь, все на свете забудете.

Но сегодня этого не случится.

– Зато мы помним, что есть такой памятливый и неугомонный тип, как Смола. Он всегда начеку и не даст нам пропустить очередную торжественную дату, – отшутился Олег, зная, что другу будет приятно это слышать. – И он еще ни разу нас не подвел!

Наклоняюсь и начинаю обыскивать карманы мужчины. Сначала брюки, потом наружные карманы пиджака. Ничего. Расстегиваю пиджак, чтобы обыскать внутренние карманы. Из-за крови это не так просто. От крови рубашка прилипла к груди и к подкладке пиджака. Кровь засохла, но не настолько, чтобы я не почувствовала характерный металлический запах. Некоторые зашивают в подкладку деньги или ювелирные украшения. Но не этот мужчина. У него практически ничего нет.

– Вот-вот, всегда так, – добродушно проворчал Игорь, довольный тем, что есть повод напомнить о своей внимательности. – У вас все на самотек. Тарас и сам наверняка забыл. Спорим, он не помнит даже, что еще не пригласил нас. А ближе к вечеру начнет трезвонить и требовать обязательной явки. Я же вас знаю как облупленных! Вот ты, например, сейчас сядешь и будешь искать повод, чтобы не прийти.

Вот чего у него нет:

Именно это и было первой мыслью Олега – найти отговорку. Не может же он явиться к Лешке без подарка! Тем более что у того, можно сказать, юбилей – двадцать пять лет. Хорошо же он будет выглядеть, явившись с пустыми руками.

у него нет фляги;

– Олежка, не буксуй! У тебя же есть друзья, а у них связи. Я еще почему звоню, у меня есть для тебя срочный заказ, – зачастил Игорь. – Давай записывай адрес и заводи свою любимую тележку. Клиент торопится и готов хорошо приплатить за срочность. Получишь все наличными и прямо сегодня. Так что спеши. Офис находится на Вернадского, тебе еще ехать и ехать. И запомни, никаких отговорок, вечером явишься к Тарасу как штык.

у него нет никакой еды;

– Игореха, ну ты меня выручил! Даже не знаю, как тебя благодарить, – растроганно сказал Олег.

у него нет ножа;

– То-то же! – Смоленский довольно засмеялся. – Ладно, вечером увидимся. Если не замерзнем.

у него нет огнива;

– Да, погода не по сезону холодная, – согласился Чернов. – Я человек южный, сколько уже живу в Москве, а никак не привыкну к здешнему климату. Ты как хочешь, а я надену куртку.

и у него нет документов.

– Можно подумать, я в семье пингвинов вырос, – засмеялся Игорь. – Да я еще вчера на осенний вариант перешел. И не только я. Сегодня утром выхожу на улицу, смотрю, а девчушки вокруг зачехляться стали. Плащи, колготки… Не сразу и до дела дойдешь. Ну да ладно, чем длительнее процесс раздевания, тем слаще плод. Так, все, заканчиваю, времени нет, да и встретимся вечером. Гони к заказчику, тебя ждут.

Возможно, его ранили в грудь, когда забирали документы. Всегда найдутся те, кто захочет завладеть твоими документами, потому что иметь документы, любые, даже фальшивые, лучше, чем не иметь никаких. Человек без документов, считай, мертвый человек.

Олег улыбнулся и положил трубку. Хорошие у него друзья! А вопрос, что предпочтительнее купить, бензин или продукты, отпал сам собой. Прихватив дипломат с инструментами, он поспешил к лифту.

И вот что у него есть:

Адрес Олегу был знаком. Это было длинное восьмиэтажное здание, ранее принадлежавшее номерному институту. Теперь здесь располагалось множество различных фирм. Одни, те, что побогаче, занимали по полэтажа, а то и весь целиком, но большинство арендовало два-три кабинета – арендная плата в Москве довольно высока.

телефон.

Чернова ждали в триста восемнадцатом кабинете. Судя по тому, что вход на этаж преграждала массивная металлическая дверь, а в углу над нею торчала видеокамера, клиент был небеден. «Москва-Телеком» – прочитал он на табличке. И чуть ниже: «Провайдерская компания». Во блин! Это еще что за название такое? Интересная контора. Провайдеры, кто же это такие, интересно? Понавыдумывали слов мудреных… да и не выдумывали, просто у капиталистов собезьянничали, а люди пусть мучаются. Как будто нельзя толком сказать, что делают. Ну да ладно, бог с ними, ему-то что? Как назвали, так и назвали. Заказ лишь бы нормальный был, а там посмотрим…

Не магнитно-индукционный телефон и даже не солнечный, а старинный смартфон. Из тех, которые заряжаются с помощью кабеля от стационарного источника энергии. Такие нет смысла воровать. Первое, что усваиваешь в дороге, – бери с собой только самое необходимое, все остальное – лишний груз. Но это не первый повстречавшийся мне старик, который не захотел выбросить свой смартфон. Похоже, старые люди верят в то, что когда-нибудь они все-таки зарядят свои телефоны и смогут посмотреть на фотографии любимых людей.

Или тех, кого когда-то любили.

Пройдя мимо изображавшего бдительность охранника Олег поискал нужный кабинет. Судя по всему, его вызвал руководитель компании, так как прямо под заветной цифрой была прикручена табличка: «Приемная». Секретарь, стандартно длинноногая и худая, как велосипед, крашеная блондинка, ждала его. Не успел Олег представиться, как она вскочила и, поправляя юбку, куцую до невозможности, бросилась к двери, на которой виднелась еще одна табличка. «Генеральный директор Зубов А. Б.» – успел прочитать Олег. Блондинка распахнула одну дверь, за ней вторую.

– Он умер, – говорю я мальчику. – Он не встанет.

– Александр Борисович! – проговорила она неприятно писклявым голосом. – Реставратор прибыл.

Мальчик смотрит на меня.

Ответа Олег не услышал, но по тому, с какой поспешностью его пригласили в кабинет, клиент действительно был в цейтноте. Олег вошел и огляделся. Большое светлое помещение было заполнено стандартным набором офисной мебели. Он на такие насмотрелся еще в те времена, когда его заваливали заказами. Новые коммерсанты, едва успев нажить небольшой капиталец, первым делом приобретали себе иномарку, а вслед за ней – якобы солидную мебель, предназначенную для тех, кто не видел, как должна выглядеть действительно солидная.

И в этот момент я понимаю, что фактически умер не один человек, а два. Мальчик не сможет пойти со мной. Да, он не сможет. Десятилетний Мохаммед совершил подобную ошибку, и это плохо кончилось.

Олег не только как реставратор, но и как ценитель тонкой работы хорошо знал, что столешницы, сделанные вроде бы из древесного массива, на самом деле просто прессованные опилки, покрытые тонким, прочным пластиком и сверху толстым слоем лака. Дешево, красиво, но страшно вредно для здоровья. Хорошо еще если мебель выпущена добросовестным производителем, который принял все меры, дабы исключить утечку паров этиленгликоля, входящего в клеевую массу, а если нет? Чернов знал случаи, когда за таким вот столом сидеть было невозможно – глаза резало от выделений канцерогенных веществ.

Это закончилось в Замке.

Но и путешествуя в одиночку, мальчик проживет не дольше нескольких дней.

Следующим, после мебели, приобретением коммерсанта зачастую был антиквариат. Вот тут уже можно было встретить все что угодно: от примитивнейшего новодела и до настоящих шедевров. Причем самого разного направления, начиная от кованых каминных решеток и деревянных ложек и кончая ювелирными изысками Фаберже. Встречались и иконы. Потемневшие от времени до черноты, они зачаровывали своей красотой и недоступной силой. Чернов, тонко чувствующий энергию художников-богомазов, не раз ловил себя на том, что подолгу не может оторваться от творений старых мастеров. Конечно, такие находки были редкостью, в большинстве случаев новым русским подсовывали элементарную мазню под старину, но исключения все-таки бывали. Увидев в каком-нибудь офисе чудесное творение человеческих рук и души, Олег задумывался, откуда оно у клиента. В голову невольно закрадывалась мысль, уж не украдено ли оно из какого-нибудь музея. Вполне возможно, что так оно и есть, но разве это докажешь? Попытаться узнать? Но во времена массовой вседозволенности, в десятилетие, когда все только тем и занимались, что старались урвать что-нибудь от общего пирога, задавать лишние вопросы было не принято. Так можно было и без заказчиков остаться.

6

Олег прекрасно понимал, что это не совсем нравственно, может, даже вообще безнравственно, но что оставалось делать? Выставлять себя на посмешище этаким донкихотом двадцать первого века тоже не хотелось. А раз так, то, как ни противно, приходилось играть по навязанным правилам…

Похороны

На сей раз все оказалось проще. Клиент выбирал подарок другу – бывают же в жизни совпадения, у того тоже день рождения именно сегодня! Купил старинную трость, уж больно понравилось богатое серебряное плетение на палисандровом дереве. Да вот незадача, недоглядел! Пес директора, могучий ротвейлер, который сидел сейчас с виноватым видом в углу кабинета, решил попробовать новую игрушку хозяина на вкус. Что, естественно, плачевно сказалось на подарке. А ведь день рождения сегодня. И, что самое главное, Александр Борисович уже успел всем похвастаться этой тростью. Всем, кроме именинника. Да разве кто удержится, чтобы не проговориться? Наверняка тот уже все знает и ждет. Вот такая дурацкая ситуация сложилась, как теперь ни оправдывайся, люди подумают: пожадничал Зубов.

Теперь надо решить, что делать с трупом.

Чернов осмотрел трость. Да, что и говорить, ротвейлер есть ротвейлер, самая прожорливая и ненасытная порода. Сожрет все что угодно. Черт, вывел же кто-то эту колбасу с тигриной пастью! Вон у соседа Реська, тоже ротвейлер, так та нашла под подушкой на сиденье кресла брикет «антимоли» и съела его не поморщившись. Даже облизывалась потом.

Закапывать – лишняя трата сил, но оставлять его на склоне холма, где я решила заночевать, тоже плохое решение. Место для ночлега хорошее: поваленные ураганом деревья защищают от ветра, а внизу протекает ручей. Я выбрала поваленное дерево, ближайшее к вершине холма. С этой точки я могу, оставаясь незамеченной, наблюдать за окружающей обстановкой. И это важно, потому что прошлой ночью я слышала дроны, этот звук ни с чем не перепутаешь. В Судане из-за их постоянного жужжания мы называли их «мохар» – москиты. Мне, можно сказать, повезло, я пока что слышала жужжание дронов-шпионов, а не тех, которые несут на себе пулеметы или бомбы. Дроны с оружием не жужжат, как москиты, они завывают и скрежещут, как металл под циркулярной пилой. Иногда я спрашиваю себя: как это – убить кого-то на расстоянии? То есть ты сидишь в удобном кресле где-нибудь в безопасном контрольном центре и просто нажимаешь на кнопку, как в видеоиграх в Прошлом. Что ты при этом испытываешь? Не думаю, что те же чувства, которые испытываешь, когда убиваешь кого-то собственными руками.

– Для серьезной реставрации здесь потребуется время, – сказал Олег. Он не набивал цену, трость действительно была сильно повреждена. – Вот здесь нужно снимать весь фрагмент инкрустации и паять разрывы. А тут вмята древесина, нужно подбирать добавки к наполнителю. Иначе останутся пятна…

Нажимая на кнопку, ты не услышишь отчаянные крики.

– Это исключено, – бесцеремонно перебил его Зубов. – Трость мне нужна сегодня к вечеру. Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста. К тому же я готов стимулировать ваш энтузиазм материально.

Не услышишь последний хрип из горла твоей жертвы.

И у тебя не останется на руках труп, который надо захоронить.

– Но поймите, это же будет халтура! – Чернов терпеть не мог такие ситуации. Клиенту кажется, что реставратор набивает себе цену, а на самом деле он просто хочет хорошо сделать свою работу, чтобы потом не стыдиться и не прятать при встрече глаза. – Если я для вас не авторитет, обратитесь к другому мастеру.

«Только люди хоронят своих мертвых», – говорил папа.

Зубов опешил. Как это так, он, владелец, готов пойти на… ну, обман, это слишком громко, скажем, на хорошую… поверхностную реставрацию, мастер не хочет срубить легких денег? Это не по правилам. Так у нас не живут… Или, может, он просто глуп и не видит своей выгоды?

Почему мы так поступаем, папа? Я не помню, как ты это мне объяснял. Почему нельзя дать природе завершить эту работу?

– Вас, кажется, Олегом зовут? – Заказчик решил сменить тактику. – Давайте поступим следующим образом. Вы сейчас придадите трости товарный вид, а я потом, попозже, возьму ее назад и передам вам для полноценной реставрации. Даже пойдем дальше. Я сейчас оплачу эту работу по срочному тарифу и дам задаток на предстоящую. Теперь вы согласны? Вот и отлично, назовите вашу цену.

В пустыне, когда садишься передохнуть, сразу слетаются и садятся рядом стервятники. И это доказывает, что стервятники – умные птицы. Они давно научились находить в песках трупы и понимают, что ты – труп, просто это вопрос времени. И пусть они ошиблись насчет меня, они правы насчет…

Олег еще ни на что не соглашался, он просто растерялся от такого напора. А клиент понял его молчание по-своему. Достав из бумажника солидную пачку портретов Франклина, он отсчитал десять бумажек и, протянув их Чернову, сказал:

Замка.

– Это задаток. Вика, моя секретарша, проводит вас в комнату, где вам удобно будет заниматься своим делом… Сами понимаете, ко мне сейчас посетители должны прийти. Как закончите, милости прошу сюда же, в кабинет, получите еще столько же.

Стервятники не прилетят на север Англии, но можно не сомневаться – вместо них будут вороны. Или дикие собаки.

Олег, ошарашенный суммой, позволил секретарше, неизвестно как оказавшейся рядом, вывести себя из кабинета. Он шел за блондинкой и, рассеянно рассматривая ее сходящиеся в коленях иксобразные ноги, гадал, сколько же должна была стоить эта трость, чтобы за нее так щедро платили? Все же не начало девяностых – сейчас деньги-то научились считать!

Папа: «Каждый год на Земле остается все меньше животных».

– Сюда, пожалуйста, – пригласила Вика, входя в какую-то комнату. – Здесь есть свободный стол, Виталовский в командировке, так что располагайтесь. А если что-нибудь понадобится, девочки помогут вам со мной связаться.

Но это не имеет отношения к диким собакам. Диких собак становится все больше. И они, как все другие, голодны.

Олег сел за стол и осмотрелся. Да уж, девочки. Две из трех находившихся в комнате дам уже небось и забыли, когда были ими. Их дочери, если таковые есть, и то уже далеко не девочки. Разве что внучки… Но зато третья заставила его мгновенно забыть об остальных.

Вот уже чего не захочешь видеть на своем склоне холма – это стаи голодных собак.

Это была девушка лет двадцати двух – двадцати трех. Прекрасной лепки лицо, обрамленное прямыми светло-русыми волосами до плеч. В падавших из окна лучах солнца они блестели точно шелк. Господи, как красиво, подумалось Олегу. Дальше уже можно было и не смотреть, достаточно было взглянуть на эти волосы, но не отметить совершенство всего остального реставратор просто не мог. Художник, сидящий в нем, этого не простил бы.

Тело, вообще-то, можно съесть. При одной только мысли о поджаренном на огне мясе у меня слюни текут. Кроме револьвера, у меня есть еще и нож, так что я легко могу отрезать кусочек мяса и как-то его приготовить. А покойнику все равно, как он вернется в землю – через меня или через ворон. Да и мальчику все равно. Хотя он, может, и не захочет есть мясо своего спутника, но это уже ему решать. Теперь каждый сам решает, как ему поступить.

У девушки была отличная осанка. После травмы позвоночника, из-за которой пришлось оставить большой спорт, Олег обращал на это особое внимание. Большие серо-голубые глаза посмотрели на него из-под пушистых, загибающихся вверх ресниц. Какая у нее чудесная белая матовая кожа! А ноги! Боже, это сон! Длинная юбка с модным разрезом до середины бедра, которая при ходьбе, должно быть, выглядела весьма скромным одеянием, теперь, когда она сидела, такой явно не выглядела, открывая взгляду больше, чем обязана была скрывать. Ее нижняя часть, свободно упав, довольно откровенно являла взору почти полностью роскошное бедро девушки. И ножку, да еще какую. Обтянутая тонкими, почти незаметными светлыми колготками, эффектно подчеркивавшими безукоризненную форму, она так поразила воображение Олега, что у него стеснилось дыхание и задрожали руки.

Но разводить огонь неразумно: дым выдаст твое местоположение не только дронам, но и людям, которые позарятся не только на твою еду, но и на твои документы. К тому же у меня есть сыр, который я украла два дня назад, и горбушка хлеба. Тело лучше использовать как средство отвлечения внимания. Положу его с подветренной стороны от убежища, и собаки, которые забредут на холм, выберут труп, а не меня.

Просто скатить труп с холма не получится – будет застревать в поваленных деревьях, так что придется его волочь на себе. Обслюнявив палец, уточняю направление ветра, потом высвобождаю зацепившуюся за ветку штанину мужчины и поднимаю его за подмышки.

Вот бы нарисовать ее такой! И именно в этой соблазнительной позе, чтобы разрез вот так же оголял белоснежную ножку. Тонкая в щиколотке, она плавно переходила в идеально ровную голень с прекрасно тренированными икроножными мышцами и далее в круглое очаровательное колено. Длинная округлость бедра, несколько сплюснутая твердым стулом, поражала безупречностью формы и вызывала столь грешные желания, что Олег вынужден был призвать всю силу воли, дабы унять дрожь. Он вдруг поймал себя на том, что еще чуть-чуть – и он подойдет и погладит эту ножку.

Волоку мертвеца, не забываю смотреть под ноги и выбираю дорогу, но тем не менее застреваю. На этот раз обломок ветки разрывает штанину от колена вниз по щиколотке. Мальчик наблюдает за моим медленным и неуверенным продвижением, сидя у вершины холма. Он не идет за мной, не пытается помочь или, наоборот, помешать утащить своего спутника.

С большим трудом оторвав взгляд от продолжавшей что-то набирать на компьютере русовласки, Олег принялся за работу. Вернее, хотел приняться, но взгляд то и дело съезжал на белеющую рядом восхитительную плоть. Да пропади они пропадом, все эти заказы, деньги и ротвейлеры! Какое значение имеет какая-то деревяшка, когда он встретил наконец девушку своей мечты?

И он не плачет.

– Спасибо, Анна Сергеевна, – проговорила очаровательная соседка и, сверкнув на Олега светло-серыми, с легкой голубизной, глазами, встала. Елки-палки, держись, Олежка, рост у нее тоже то самое, что надо. Заметно выше среднего, но не долговязая, где-то в районе метра семидесяти пяти… Может, даже чуть больше, не важно.

Папа говорит: «Только люди способны плакать».

– Я послала договор на принтер, думаю… надеюсь, что шефу понравится. – Девушка тряхнула волосами, словно чувствуя, что у Олега от этого темнеет в глазах, и направилась к двери. – А если у него будут замечания, снова придется вас потревожить.

В пустыне твое тело настолько обезвожено, что ты даже плакать не можешь. У тебя нет слюны во рту и слез на глазах.

– Ну что ты, Илсочка, в любое время! Какие могут быть между нами счеты? – низким грудным голосом ответила пожилая сотрудница. – У нас здесь прямо бюро добрых услуг, хочешь – договора отстукивай, хочешь лыжные палки чини.

Возможно, этот мальчик оставил частичку себя в пустыне.

Я точно оставила.

При этих словах обладательница чудесного имени, полу обернувшись, бросила обиженный взгляд на женщину и вышла. Олег проводил ее глазами и, сердито нахмурившись, принялся за работу. Черт бы тебя побрал, ведьма старая, одной фразой все настроение испортила. Бывают же такие… бесчувственные. Как будто сама молодой не была. А может, карга потому и ворчит, что завидует? Завидует молодости, завидует тому, что и в юные годы такой красивой не была? Ну конечно, можно поспорить, что неприязнь пожилой сотрудницы объясняется именно этим. Еще бы ей не завидовать – ведь таких красивых, как эта сероглазка, Олег еще не встречал.

7

Откровенно говоря, девушек своей мечты Олег встречал регулярно, примерно раз в месяц, иногда и чаше, но в последнее время что-то не везло. Вот уже месяц, как не встретилось ни одной. Депрессия, что ли, всех накрыла? А ведь как раньше все здорово было…

Немой

Дела шли, денег море, квартира, машина, что еще нужно для того, чтобы беспрепятственно следовать зову природы? Только избранница. Или подходящая кандидатка. Их в Москве великое множество, и любвеобильная натура Чернова просто не могла смириться с тем, что столько красавиц в Москве еще не дождались его внимания и ласки. Он часто менял подружек. Ему нравились разные: брюнетки, блондинки, шатенки… Вот такие русоволосые, как Илса, тоже очень нравились. И темно-русоволосые и светло… Лишь бы фигурка была хорошая… как у латиноамериканок или итальянок, но ни в коем случае не как у манекенщиц. Этих, из-за их худобы, Олег называл дистрофичками. Им место в больнице, а не на подиуме! Женские ноги, как он говорил, должны быть красивые, рельефные (только ради бога без целлюлита), такие, какие бывают у профессиональных танцовщиц или спортсменок. Естественно, без перегибов. (Бедра велосипедисток или конькобежек Олег старался не вспоминать даже во сне…) Лишь убедившись, что нижняя часть у девушки безупречна, он переводил взгляд на лицо. Симпатичная мордашка да в придачу тонкая талия и плоский живот – это было как раз то самое, от чего у Олега начиналось усиленное сердцебиение и просыпались древние инстинкты. А если при этом еще и грудь присутствует – песня, да и только! Упругая округлость, как раз под его ладонь, завершала картину – все, перед Олежкой богиня! Та, о которой он грезил всю жизнь!

Тело я оставляю у ручья, но не слишком близко, чтобы, если скатится, не отравило воду. Чистая вода бесценна. По эту сторону границы маленькую речку называют ручей, по другую – протока. Еще одна мелочь, которая на деле вовсе не мелочь. Когда я выйду к первой протоке, то буду в Шотландии.

Наполняю флягу свежей водой. Эту металлическую бутылку с закручивающейся крышкой я научилась беречь как зеницу ока. Оказавшись рядом с источником воды, всегда наполняю ее заново – это давно вошло в привычку. Вода в этой части Англии часто стекает с торфяных холмов, и поэтому ручьи кажутся коричневыми, но, когда набираешь воду в ладони, она прозрачная, холодная и восхитительно вкусная. Думаю, вода навсегда останется для меня чудом. Меня не мучает жажда, но я все равно набираю воду в ладони и пью.

Увидев такую, Олег терял голову. Сон, покой, чувство реальности, все это и еще многое другое переставало для него существовать. Зато взамен приходило вдохновение. Влюбленность давала толчок его творческой природе, и он начинал рисовать. Рука словно сама собой летала над листом бумаги, штрих ложился к штриху, и постепенно появлялась картина. Настоящая картина, сильная, такая, от которой у тех, кто ее видел, дух захватывало. Правда, видеть ее могли только избранные. Олег не любил показывать свои работы. Он и сам не мог объяснить почему, просто чувствовал, что его творения не для праздного взгляда, не для выставок. И что самое поразительное, писал Олег вовсе не портрет очередной красотки. Если бы она увидела, на что вдохновила художника, это стало бы для нее потрясением. На бумаге – Олег обычно использовал не традиционный холст, а простой ватман, что всегда был под рукой, – появлялись существа, которых никто и вообразить не мог. Он рисовал монстров. Мускулистые, страшные, они до смерти пугали всякого, кто пытался краешком глаза подсмотреть через плечо мастера, что это он с таким увлечением рисует. Но такое случалось редко. Олег решительно пресекал попытки заглянуть в свою душу, а то, что он выплескивал на ватман, казалось ему не чем иным, как темной стороной его собственной сущности. И он стыдился этих монстров, ему казалось, что взглянувший на них заразится, запачкается злом, вберет в себя ту черную энергию, от которой он сам только что освободился.

Кто испытал настоящую жажду, тот ее не забудет.

Но как только рисунок был закончен, намеченная девушка тут же оказывалась в объятиях Олега. Чем объяснить эту странность своей жизни, Олег не знал, но догадывался, что, рисуя, он получал как бы психологический портрет своей пассии, после чего предугадать ее желания и выработать стратегию покорения не составляло труда. Хотя как можно, глядя на божественную красоту, видеть монстров, оставалось загадкой для всех, включая и самого Олега.

Потом поднимаюсь обратно на холм. Мальчик наблюдает за мной, сидя в треугольнике, который образовывает самое большое поваленное ураганом дерево. Мое дерево. То самое, под которым я планировала заночевать.

А может, все проще? Он парень видный, всегда пользовался успехом, и девушки сами не прочь ему покориться? А рисунок – это просто фишка такая? Бог его знает, Олег предпочитал в это не вникать.

Северу приходится платить за повышение глобальной температуры, и ураганы входят в цену. Но ураганы сошли на нет. В отличие от жары в экваториальном поясе. Тот, который повалил мое дерево, видимо, был особенно сильным. Дерево похоже на гигантский гриб, ствол – ножка, а мохнатый диск из корней и земли – шляпка.

Вот только в последнее время – то ли безденежье прибило, то ли постарел, – что-то в Олеге изменилось. Вот уже больше месяца он оставался без женской ласки. Нет, конечно, дежурные варианты существовали, и, когда гормоны били в голову, Чернову было кому позвонить, но вот для души… Для души нужны «богини», а их-то и не было. Перевелись они, что ли? Симпатичные девицы, конечно, попадались, но все это были так, матрешки, куколки, а богинь… хоть плачь, не было. Нигде.

Подойдя ближе, я вижу, что мальчик расчистил место под стволом: убрал ветки, и большие, и самые тонкие. Сразу видно – научился находить укрытие в любой обстановке. Он даже камни убрал, хотя тут я могу ошибаться.

Олег уж думал, что это с ним самим что-то нехорошее происходит, может, он вообще уже не найдет свой идеал, даже рисовать бросил… И вот на тебе, поехал зеленых Франклинов ловить, а тут такое волшебное создание! Да еще имя такое сказочное – Илса. А талия, грудь, глаза… Глаза у нее… Олег даже не сразу нашел, с чем можно сравнить ее глаза. Пожалуй, как… у рыси. Да-да, точно! Такие же большие и красивые. И цвет необыкновенный, серовато-голубой, с некоторой, едва заметной даже ему, прозеленью.

Получается теперь мое место – его место.

Только меньше. Ровно для одного мальчика.

Олег рассеянно взглянул на опустевший стул и вдруг опомнился. Господи, она же ушла! Олег похолодел. А если она не вернется? Вот болван, прости Господи, вместо того чтобы пялиться на трость и сдерживать дрожь, взял бы да познакомился. Даже парой слов не успел перекинуться. Телефон надо было взять. Да что это с ним, растерялся, что ли? Или просто не чаял встретить в этой конторе самую очаровательную из женщин? Наверное, иначе с чего бы он вот так сидел с чужой тростью? Дурень дурнем.

В Прошлом я бы рассмеялась.

Олег в недоумении повертел полированный кусок дерева. Чертова безделушка, вместо того чтобы бежать за девушкой, сиди и паяй крученое серебро. А теперь еще и изжеванное этой… муреной четвероногой.

Но сейчас я становлюсь на колени и начинаю расширять очищенное мальчиком место. Он наблюдает. Я раскидываю крупные ветки, выметаю место ветками поменьше, потом проверяю, нет ли камней. Если хочешь ночью спать, избавься от камней, даже от самых мелких. С наступлением ночи мелкие камни увеличиваются в размерах.

Нет, не нужно отчаиваться. Илса же не просто так сказала, что может вернуться. Наверняка это был намек… Да и он, когда сделает трость, может пройтись по кабинетам якобы в поисках директорского. Точно, нужно быстрее заканчивать с заказом, получать грины – и вперед. И с заказчиком повезло, платит хорошо. Тут и на бензин и на котлеты хватит.

Вот так. Порядок.

* * *

Похоже, ночь мы проведем вместе. В этом нет ничего страшного. Завтра так и так наступит, от нас это не зависит. И утром я пойду дальше.

Лешка, как и предрекал Игорь, позвонил под вечер. Олег еле успел войти в квартиру, как раздался звонок. Еще не подняв трубку, Олег уже знал, кто будет на другом конце провода.

Пойду быстрее, чем он.

– Тарас, с днем рождения! – громко сказал он, еще никого не слыша, и собрался было продолжать стандартную поздравительную речь, но с языка сами собой сорвались простые, искренние слова:

Наконец я сажусь и развязываю свой узелок с едой. Платок когда-то был белым, но сейчас он серый. Сыр, немного покрошившийся, и горбушка хлеба. Запах какой-то горьковатый. Сначала меня это удивляет, но потом я понимаю: это не сыр так пахнет, а мальчик. Я принюхиваюсь. От него пахнет немытым телом, это такая смесь запахов рыбы, мочи, пота и плесени. Думаю, от меня пахнет так же.

– Хорошо, что позвонил.

Мальчик смотрит на мой хлеб.

И сразу куда-то отступило дурное настроение, в котором он пребывал несколько часов после того, как не нашел свою дневную богиню, даром что обошел все кабинеты. Илсу как будто спрятали! Он чуть не натрубил секретарше Вике, которая почти силком отвела его к Зубову. Там Олег машинально, думая совсем о другом, получил вторую половину гонорара и, условившись о дате, когда приступит к полной реставрации, ушел. Он сам не помнил, как оказался возле своей «восьмерки». Эх, дурацкая стеснительность, нужно было все же набраться смелости и спросить у секретарши, как найти Илсу. А может, завтра вернуться и спросить? А что, Вика наверняка знает и, если Олег пустит в ход свое обаяние, непременно скажет. Точно, так он и сделает. От этой мысли на душе у Олега стало еще праздничнее. Как же здорово все складывается, неужели везение стало возвращаться? Господи, пора бы уже, а то что-то тяжеловато…

Смотрит на мой сыр.

– Какой хрен «с днем рождения»?! – Голос Алексея оторвал Чернова от дневных воспоминаний. – Ноги в руки и ко мне! Стол накрыт, только вас, балбесов, где-то черти носят. До Смолы еле-еле дозвонился, теперь вот еще ты дурика валяешь.

Он мне никто, я за него не отвечаю. Завтра уйду и не оглянусь на него. Он не сможет за мной угнаться, а если и сможет, границу ему не перейти. Он не доберется до безопасного места. Глупо делиться ресурсами с теми, кто так и так не выживет.

– Я? – удивился Олег. – Да еще и минуты не прошло, как ты меня пригласил, а уже упрекаешь в медлительности.

Откусываю кусочек хлеба. Маленький кусочек. Съедаю. Потом – кусочек сыра.

– А как же! – продолжал Алексей. – Как будто ты не догадываешься, что я жду тебя? Вы же с Игорем у меня… Ну, чего говорить, сам все знаешь!

Мальчик смотрит на мой рот. Смотрит, как я жую.

– Хорошо, хорошо, еду! – засмеялся Олег. – Только ты учти…

Но молчит.

– Олежка, мы же с тобой друзья, – затараторил Тарас. – Я все понимаю, но мне начхать на подарки. Мы все бываем на мели, так что не смей комплексовать и приезжай. А если все-таки без подарка не можешь, то привези мне один из твоих рисунков. Я знаю, ты не любишь их дарить, но для друга можешь сделать исключение…

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

Олег еще раз помянул добрым словом Игоря Смоленского и довольно усмехнулся. Что ни говори, а выручил его Игореха.

Тишина.

– Ты как был торопыга, так им и остался, – остановил он Алексея. – Никогда не дослушаешь до конца. Я всего-навсего хотел сказать, чтобы ты ко мне со спиртным не приставал. Мало того что я вообще не пью, так еще и за рулем. А ты в прошлый раз весь вечер меня донимал.

Есть еще вопросы, которые я могла бы ему задать.

Куда ты идешь?

– Ну ты даешь! – возмутился Лешка. – Друг называется. Один раз напился, потом целый год помнит. Нет чтобы понять – я такой был в свой собственный день рождения. Не в твой. Так что нечего меня ругать.

Откуда ты?

– Ладно, ладно, успокойся! Все в порядке… А подарок я тебе уже приготовил, – не удержался Олег. Это была их общая болезнь еще со школы: не терпелось сообщить о подарке. Впрочем, сегодняшний заказчик тоже из таких. – Я тебе модем новый купил. Мне в магазине сказали, что это самый… Черт, как же слово это? Рульный, что ли?

Что видел?

– Темнота! – засмеялся Алексей. Он всю свою сознательную жизнь увлекался строительством радиостанций и занимался радиоспортом, что предполагало, кроме бессонных ночей, еще и близкое знакомство с паяльником. После того как стали доступны компьютеры и появилась электронная почта, увлечение радиоспортом прошло, уступив место блужданию по Интернету. Ну а что интернетчику дороже всего, если не быстрый доступ к сети? Продавец, по крайней мере, другого не знал, о чем и сказал Олегу, а тот его послушал. И, как оказалось, не прогадал, – Рулезный, наверное?

Толку от этих вопросов – ноль. Все идут на север, все идут от экваториального пояса. Все на пути повидали немало. Любому с лихвой хватает историй о собственных лишениях.