Дмитрий Процко

Эпидемия. Записки из сумасшедшего тура #Туровыебудни

© Дмитрий Процко, текст и фотографии, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Вместо предисловия

Еще с детства мне нравится старый советский анекдот, который не теряет свою актуальность до сих пор. Звучит он примерно так: «Приходит как-то теща к зятю и заявляет: «Зятек, ты же у нас крутой, высоко летаешь, все можешь. В общем, крутись, как хочешь, но я хочу быть похороненной в Кремлевской стене!». От таких запросов зять, конечно, загрустил, сильно призадумался, но что делать, не выполнить тещино желание – себе дороже. На следующий день радостный приходит к ней: «В общем, мама, я обо всем договорился, вопрос решен. Будете вы, как и просили, в Кремлевской стене, все согласно уговору. Так что теперь вы крутитесь, как хотите, но похороны назначены на завтра»».

Вот, собственно, и все, что нужно знать о том, как родилась эта книга. Как-то давно в порыве вдохновения я написал несколько рассказов о забавных туровых приключениях группы «Эпидемия». Эти рассказы я опубликовал в официальной нашей группе в VK, и они неожиданно получили хорошие отзывы и большой охват аудитории. Честно говоря, на тот момент я был практически уверен, что читать текст уже мало кому интересно, особенно молодому поколению. Все стали визуалами, и теперь привлечь внимание можно только картинками, фотографиями, котятами и мемами. Я был приятно удивлен такому интересу, а еще меня буквально замучили просьбами писать дальше. Тогда я подумал: а почему бы не объединить серию подобных рассказов в полноценную книгу? Так, на мой взгляд, намного интереснее читать, да и автору гораздо приятнее держать в руках осязаемое воплощение своих трудов, которое можно поставить на полку, это греет душу гораздо больше, чем просто набор публикаций в Интернете.

В декабре 2020 года у группы «Эпидемия», гитаристом которой я являюсь уже довольно продолжительное время, должен был грянуть юбилей размером аж в целых 25 лет творческой деятельности. Я подумал: здорово, если бы такая книга вышла как раз к этой дате, но, как это часто бывает, дальше этой мысли не пошел. Вернее, пошел, но очень медленно, ведь времени впереди, как казалось, еще вагон и маленькая тележка. Рассказы писались очень неторопливо, исключительно в качестве отдыха от основных дел. В определенный момент я поделился своими мыслями с нашим директором Андреем Максимкиным, идея ему понравилась, он обещал заняться поиском издательства, но некоторое время снова ничего не происходило. И вот в один прекрасный день раздается телефонный звонок, и радостный Андрей сообщает мне, что нашел издателя, все отлично, теперь я должен крутиться, как хочу, но сдача всех материалов книги должна произойти через неделю. Надо сказать, что на тот момент у меня было готово всего около семи рассказов, да и то их еще предстояло редактировать. Всеми правдами и неправдами мне удалось уговорить издательство подождать вместо недели целых двадцать дней, и я засел за книгу теперь уже по-настоящему. Впрочем, кому и зачем я это рассказываю – многие из вас писали курсовые и дипломные работы и знают, как это обычно работает: все всегда делается в последний момент. Теперь, перечитывая уже почти готовую к отправке в печать книгу, я чувствую, что можно было где-то написать чуть-чуть по-другому, более изящно и тонко, где-то рассказать чуть больше, а о чем-то и вовсе умолчать. Но что поделаешь, в конце концов, работа над книгой это то же самое, что и работа над новым альбомом или, например, ремонт. Такую работу невозможно закончить, ее можно в определенный момент только прекратить и позволить результату существовать как есть. Иначе процесс внесения улучшений будет длиться бесконечно, и все равно автор не будет доволен результатом на все сто процентов.

Самое забавное, что жизнь, как всегда, внесла коррективы в планы. Как выяснилось позже, совсем не обязательно было так спешить, потому что из-за ситуации с коронавирусом юбилей перенесли с декабря на апрель, много всего произошло за это время, но у меня уже нет желания что-то радикально переделывать или дописывать. Мне кажется, в творчестве очень ценен тот вариант, который рожден быстро в порыве вдохновения и творческого полета. Так часто бывает с песнями. Тот вариант, который приходит в голову первым, звучит сыро и не всегда достаточно профессионально. Но в нем всегда есть драйв и огонь новизны, кайф от исполнения новой вещи. Потом по мере оттачивания аранжировки, чистовой записи и сведения все звучит более качественно, но вот это ощущение задора и душевного подъема – оно уходит. Я решил: пусть все остается так, как было написано еще осенью. Я лишь добавил пару эпизодов, произошедших уже после того, как я закончил работу над книгой. Мне показалось, что об этом тоже интересно рассказать, а второго шанса может и не быть.

Второй большой проблемой стало то, что за время моего присутствия в коллективе у нас накопилось не так уж и много по-настоящему крутых историй, которые интересно рассказывать и слушать. Гастрольная жизнь группы «Эпидемия» в 90% случаев течет размеренно, строго по графику и лишена той романтики, которую вы, наши поклонники, быть может, себе воображаете. Более подробно я расскажу об этом в главе «Приподнимем занавес». Известно, чем старше становится группа, тем меньше ее музыканты творят веселых глупостей, которые так характерны для рок-музыки. Эта книга охватывает не такой уж большой период времени – с 2011 по 2020 год, и это уже эпоха зрелости. Ранняя же история коллектива, эра становления и первых больших успехов, была, пожалуй, более богатой на разные приключения и забавные события, достойные пера рассказчика, но я не считаю себя вправе рассказывать истории из того времени – за исключением тех, участником которых был я сам. Это честный подход, как мне кажется, пусть этим когда-нибудь займется один из непосредственных участников тех приключений, если захочет. По этой же причине в книге вы не найдете ответов на важнейшие классические вопросы мироздания, например «почему ушел Самосват», или размышлений на тему «теории основания и поиска основателей»; я думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

Это не классическая официальная книга об истории группы «Эпидемия» – такой труд, если и будет написан в будущем, то, скорее всего, не мной или, как минимум, не мной одним. Книга, которую вы держите в руках, – это просто сборник веселых историй, моих размышлений о некоторых вопросах, связанных с жизнью группы, а также моя дань уважения всем тем людям, которые на протяжении этих лет были и остаются рядом с нами. И это не только музыканты: на страницах книги вы найдете истории о многих членах нашего дружного коллектива, техниках и звукорежиссерах, которые до сих пор являются полноценными членами семьи «Эпидемии». Рассказы написаны в разном стиле, какие-то более серьезные, какие-то шуточные. Но ведь и жизнь артиста именно такова – от смешного до серьезного всего лишь шаг. А еще важно сказать, что истории в книге расположены не в хронологическом порядке, их расположение скорее отражает мое понимание того, в какой последовательности их лучше читать, чтобы сохранить интерес на протяжении всего времени, ведь иногда я становлюсь слишком зануден.

Когда я разговаривал об идее книги с людьми, многие мне говорили, что это, конечно, интересная мысль, но не боюсь ли я, что, когда поклонники узнают больше о жизни группы изнутри, это может разрушить тот образ, который возникает при прослушивании песен? Ведь вас воспринимают как сказку, говорили они, а ты им будешь рассказывать какие-то веселые, но абсолютно житейские истории про технические нюансы, скучную логистику и – о ужас – про ситуации, связанные с приемом алкоголя. И это сейчас, когда в моде ЗОЖ! Не лучше ли сохранить тайну, пусть поклонники сами фантазируют о том, что происходит за кулисами. И в чем-то они правы, ведь нет ничего более обидного для артиста, чем сказанные в его адрес слова: «До встречи с вами я думал, что вы такие звезды, а вы, оказывается, самые обычные люди». Но вряд ли наши слушатели всерьез полагают, что мы каждый день с утра до вечера ходим в эльфийских нарядах с серьезными лицами, летаем на драконах и пьем только колодезную воду. В первую очередь «Эпидемия» – это именно рок-группа со всеми вытекающими отсюда последствиями. И мне кажется, ироничный взгляд на то, что ты сам делаешь, и немного юмора при этом еще никогда никому не вредили. Ведь, как мы помним из классики: «Умное лицо – это еще не признак ума. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица». Так что мы будем улыбаться сами, вспоминая прошедшие годы, и развлекать вас нашими историями, и делиться некоторыми нашими мыслями. Мне кажется, это правильно или, как минимум, забавно.

Еще одной проблемой, с которой я столкнулся, было отсутствие хорошего названия. Сколько я ни думал, оно попросту не желало приходить мне в голову, а ведь это очень важно. Вариант «#Туровыебудни» предложил опять же Андрей Максимкин. Причем, как выяснилось позже, он всего лишь пошутил, да и я не сразу оценил весь потенциал этого названия. Но сегодня мне кажется, что такая книга только так и может называться, так что спасибо Андрею за хорошую идею.

Я прекрасно понимаю, что любой человек, берущий в руку книгу об «Эпидемии», в первую очередь хочет узнать как можно больше интересных историй про лидера коллектива Юрия Мелисова, вокалиста Женю Егорова, бывших вокалистов Макса Самосвата и Пашу Окунева. Но вот незадача: как раз про них вы здесь мало что найдете. С Максом и Пашей мы никогда не пересекались в составе «Эпи», хотя отлично общались и продолжаем общаться все это время. Как я уже говорил, мне не кажется правильным рассказывать о событиях, личным свидетелем которых я не был. А что касается Юры, Жени и Ильи, они настолько спокойные и уравновешенные люди, что с ними практически никаких историй, достойных пера, и не происходит, ведь любая история – это выход за рамки привычного течения событий. Однако я постарался, чтобы вы увидели и почувствовали в том числе и их, увидели их характер и прониклись их чувством юмора, которым на самом деле постоянно наполнено наше общение и жизнь коллектива. Все истории, которые вы найдете здесь, я рассказываю так, как увидел и запомнил их. Вполне возможно, с другой точки зрения они могут выглядеть совсем иначе. И, конечно же, я не могу дословно помнить все наши диалоги, многие из которых я привожу в книге. Однако я попытался максимально точно передать манеру говорить и шутки конкретных людей, и мне кажется, мне это в той или иной степени удалось.

Написав предыдущий абзац, я понял, что большую антирекламу для книги сложно себе представить. Но что же, я, по крайней мере, пытаюсь быть честным с вами, и если после такого вступления вам захочется поставить книгу на полку и не читать дальше – хотя бы моя совесть спокойна, ведь я украл не так уж и много вашего времени. Но все же подождите делать это! Мне кажется, что настоящему поклоннику (а я сомневаюсь, что кому-то другому когда-то придет в голову раскрыть эту книгу) будет все же интересно хоть немного погрузиться в нашу жизнь и увидеть ее так, как ее вижу я, побыть немного по ту сторону сцены и поближе познакомиться со всеми нами. А еще в книге вы найдете много крутых фотографий, сделанных нашими друзьями-фотографами, и кое-что из личного архива, а уж их-то точно стоит увидеть. Так что начнем, пожалуй!

Есть бабушки в русских селеньях

«Нет, так играть абсолютно невозможно! – Тема Токмаков обреченно махнул рукой в сторону горы мусора, по недоразумению валявшейся на сцене в качестве аппаратуры для проведения концерта. – Гейтов и компрессоров нет как класса, про оверхэды я вообще молчу, микрофоны такие, что лучше бы их не было, честное слово. Ну и самое главное, ты видел, сколько у нас каналов в пульте есть и сколько нам на самом деле надо? Куда это все заводить? А обработки вокальные где? Надо отменять концерт и уезжать». Юра Мелисов поморщился, но попытался успокоить разбушевавшегося звукорежиссера: «Слушай, мы за всю историю группы не отменили ни одного концерта по своему желанию. Может быть, у нас получится сыграть на том, что есть? Люди все-таки придут, они ждали, первый раз группа в городе, и сразу начать с отмены? Нас потом больше никогда не позовут, и никто не купит ни одного билета! Объясним, что технические условия концерта сложные, поэтому звук такой, какой есть. Если что, бейте организаторов, контакты их есть, вон они, кстати, стоят». «Юр, ты не понимаешь, – Тема положил руку на плечо Мелисову, чтобы придать веса своим словам. – Вопрос так даже не стоит, плохой у нас будет звук или хороший. Его не будет вообще! Мне просто не из чего его сделать!».

Атмосфера в зале ДК постепенно становилась тревожной. Организаторы концерта, молодые, не очень опытные, однако полные энтузиазма ребята, искренне пытались решить проблему, названивая всем своим знакомым в поисках недостающего аппарата. Кое-какие успехи были, но ощущение безнадеги постепенно нарастало. Ларс, Тема, Юра и техник Дима, более известный миру как Пивоглот, будучи самыми маститыми технарями в группе, пытались хоть что-то сделать исходя из имеющихся возможностей. Конечно, можно было развернуться и попросту уехать, но мы всегда пытаемся сделать все, чтобы спасти концерт. И к сожалению, на тот момент – а на дворе был 2011 год – подобные истории отнюдь не были для нас редкостью. Директор группы Андрей Максимкин мрачно взирал на происходящее, периодически вызывая на разговор то одного, то другого организатора и рассказывая им, какие кары обрушатся на их несчастную голову из-за невыполнения технического райдера и отмены концерта по этой причине. В пересчете на рубли этой мотивации ребятам хватало для генерирования новых идей по добыче необходимого оборудования, но со временем идей этих становилось все меньше и меньше. А время шло…



«Парни, смотрите, какую клевую футболку я себе купил – Die Toten Hosen, все дела. Думаю сегодня сыграть в ней на концерте», – в зал вошел радостный я. Сегодня я наконец нашел свободное время в плотном расписании тура и посвятил первую половину дня походу по магазинам для обновления концертного гардероба. Я был крайне доволен обновками и пребывал в отличном расположении духа, что, конечно, сильно контрастировало с тем, как видел мир Юра. «Ты вот сейчас сходи на сцену, посмотри на унылый мартын образца зари рок-н-ролла, на котором тебе сегодня предстоит играть, и тебе сразу станет не так уж весело», – откликнулся он. Увидев чудо инженерной мысли, которому на вид было лет 30, я действительно загрустил. «Не, ну а что ты думал, в сказку попал? – ко мне подошел Кривенков с утешениями. – Ты себе даже не представляешь, на каком говне время от времени приходится играть мне. Ты хоть гитару свою имеешь, а мне установку в тур не повезешь, а прокатчики иногда ставят такое, что смотреть больно, не то что слушать. Но я привык как-то, никто даже не замечает. Звук – он всегда в руках. Кто хорошо играет, сыграет на чем угодно». «Угу, в умелых руках и хер – балалайка», – вспомнил я народную мудрость. «Правда, звук у той балалайки все равно остается херовый», – счел нужным дополнить ее все же после некоторого раздумья.



Дом культуры, где находился наш концертный зал, – довольно большое заведение, оно живет своей жизнью, вне зависимости от запланированного концерта метал-группы. Помимо самого концертного зала, здесь находится множество кружков и детских секций по самым разным интересам, от танцев до вязания. Вот одна из дверей, ведущих в общий коридор, открылась, и в проеме появилась бабушка, возраста явно пенсионного, однако бодрая и радость жизни не утратившая. «Молодые люди, можно ругаться потише, я тут вообще-то с детьми занимаюсь, и вы нам мешаете». Увидев музыкантов, заулыбалась: «Ой, ребятки какие молодые, красивые, хорошие! А что вы тут организуете такое интересное? А заходите ко мне, как я своих деток отпущу, чаю попьем, поболтаем, давно не болтала с такими красавцами». «Бабуль, не до тебя сейчас, у нас куча проблем, и вообще – мы делаем концерт тяжелой музыки, какой, на фиг, чай», – это организаторы зарубили инициативу бабушки на корню. «Шэрон, какие, в жопу, шарики, я же долбаный Князь Тьмы!» – тихо, чтобы слышали только свои, прошептал Ларс, который всегда мог найти в своей голове классическую цитату, подходящую моменту. «Ну, как хотите, если что, я тут у себя», – дверь за бабушкой вновь закрылась.

«До запуска зрителей осталось два часа, нам нужно финальное решение, – резюмировал Андрей. – Если мы сейчас не поймем, что нам есть на чем играть, не начнем саундчек, то можно сворачиваться и уезжать. Высказываемся по очереди». Гитаристы, то есть мы с Юрой, подумав и посовещавшись, заявили, что звучание прокатных усилителей, конечно, ужасное, но какие-то звуки они издают, и, вероятно, хотя бы часть зрителей сможет узнать в них любимые песни. Дима Кривенков выразился в том смысле, что при адекватной компенсации, выраженной в пополнении бытового райдера, он тоже готов закрыть глаза на недостатки своей барабанной установки. Но Тема был непреклонен: «Мне нужен новый нормальный пульт, гейты, обработки и хотя бы еще несколько микрофонов для подзвучки барабанов, иначе работать нельзя».



«Жень, а ты что скажешь, ты же теперь лицо группы, от тебя многое зависит», – Юра обратился к Жене Егорову, для которого (как и для меня) это был один из первых туров в составе «Эпидемии». «Ребят, я, конечно, не хотел бы брать на себя решение, но, честно говоря, я очень расстроен. Я считаю, что группа нашего уровня не имеет права звучать так, чтобы люди в зале посчитали, что мы петь и играть не умеем. Я не думаю, что зрители получат удовольствие от такого концерта, и я не хочу, чтобы они разочаровались в нас. В райдере четко прописано, что нам нужно. И это минимальные требования. Половины микрофонов нет, вокальных обработок нет, без гейтов все будет гудеть и заводиться. Мне кажется, играть без этого всего – это просто себя не уважать. Пусть найдут хотя бы обработки эти несчастные!».

«Ребята, ну я же просила, потише!» – это вновь открылась дверь соседней комнаты, и знакомая бабушка вышла в коридор. «Вот, ты, самый молодой и самый красивый, скажи, чего тебе не хватает для счастья, что ты так расстраиваешься?» – обратилась к Жене она. «Бабуль, ну вы же не поймете все равно, это приборы разные музыкальные, – засмущался Женя. – Они нужны для хорошего звука на концерте, а мы их не можем найти нигде». «Какие хоть приборы-то, скажи уж мне, дуре старой, непонимающей!» – улыбнулась старушка. «Нужны инструментальные и вокальные микрофоны типа Shur 57 и 58 или что-то похожее, гейты на барабаны, пульт микшерный на 32 канала хотя бы, обработки вокальные и еще много всего». «Мне бы твои проблемы, внучек», – вздохнула она. «Пятьдесят седьмых штуки две дам, с вокальными тоже помогу, есть у меня парочка неплохих. Если с фохом проблемы, где-то у меня Yamaha как раз на 32 дырки валялась, гейтов нет, но могу позвонить ребятам знакомым, найдут, думаю. Сейчас ключ от подсобки на вахте спрошу, покопаемся в моем арсенале, авось и спасем ваше шоу, рок-звезды вы наши. А чай после концерта все же заходите пить, авось и интересно будет», – в глазах бабушки плясали веселые чертики. Бамс – с этим глухим звуком челюсть нашего бравого звукорежиссера Темы упала на пол.



P. S. Бабушка оказалась бывшим директором этого ДК, которая на протяжении всей своей жизни сквозь непростые советские, а потом еще более непростые российские времена твердой рукой вела вверенный ДК к процветанию, а на пенсии от любви к искусству занималась с детьми в кружках по интересам. Ее собственные познания в аппарате, коллекция приборов в подсобке и дружеские связи со всеми прокатчиками города позволили довольно быстро собрать более-менее звучащую сцену и зал. Конечно, это не был лучший аппарат в нашей жизни, но концерт был спасен, и первое выступление группы «Эпидемия» в городе Тольятти состоялось. Низкий Вам поклон, бабушка, если Вы когда-нибудь прочтете это. Жаль, что имени Вашего мы не запомнили, но вспоминаем Вас до сих пор с благодарностью.



Суровый барабанный стул. Хотелось для красоты написать, что из Челябинска, но нет.



Как я дошел до жизни такой

Это была краткая зарисовка того, как выглядела пусть не типичная, но не такая уж и редкая ситуация в сибирско-уральском туре 2011 года, то есть в первый год моего прихода в группу. Но прежде чем начать дальше рассказывать о том, что происходило за кулисами в те и более поздние годы, я должен ответить на вопрос, который мне часто задают: как же так вышло, что я попал в группу «Эпидемия»?

Так получилось, что большую часть своей молодости мне приходилось жить двойной жизнью. Я с детства обожал музыку, а когда впервые услышал heavy metal, то понял, что это то, чем бы я хотел заниматься всю жизнь. Точнее сказать, понял я это в тот момент, когда в первый раз взял аккорд с тяжелым перегруженным звуком на гитаре. Это ощущение грандиозного счастья, энергии и мурашек по коже я помню до сих пор. Причем получил этот тяжелый звук я вполне случайно, даже, я бы сказал, классически случайно. Собственно, согласно легенде, именно таким путем тяжелый звук и был изобретен. В то время я учился в десятом классе, со школьными друзьями мы уже создали нашу первую группу и пытались играть собственные песни в стиле, который сейчас принято обозначать как «русский рок». Мы все тогда были мультиинструменталистами, в том смысле, что одинаково хреново играли на всех возможных музыкальных инструментах, ни один из нас не имел музыкального образования, но при этом желания быть настоящей рок-группой у нас было хоть отбавляй. А еще у нас было свое репетиционное помещение, которое мы гордо называли студией, и кое-какой свой аппарат, что по тем временам было охренеть как круто. Правда поддержка этого аппарата в работоспособном состоянии и постоянное пополнение его разными необходимыми приборами съедало абсолютно все наши нехитрые карманные деньги, но искусство требует жертв. Надо сказать, что в рок-н-рольной деятельности нам очень помогала, кто бы мог подумать, наша школьная учительница немецкого языка Марина Алексеевна Брыкова. Именно она двигала в школе рок-тематику и неслабо повлияла на нас в этом духе, а после образования нашего коллектива под гордым названием «Анафема» устроила нам несколько концертов прямо в актовом зале школы.

Метал-сейшен в школе – сейчас такое сложно себе представить, но тогда это было если и не в порядке вещей, то вполне допустимо. Особенно если вспомнить, что как минимум половина мужской половины старших классов ходило в косухах с длинными волосами или носило нашивки и значки соответствующей тематики, а в таких базовых группах, как Metallica и Guns N’ Roses, разбирались даже девчонки, заказывая их медляки на дискотеках. Но это я увлекся воспоминаниями, тем более все это было уже после открытия нами тяжелого звука. До этого, как я говорил, звучание нашего коллектива было мягким и акустическим… В общем, однажды у нас появилась задача записать какую-то песню на магнитофон, и, ничего не подозревая, я засунул чудо советской промышленности, микрофон МД-200, внутрь корпуса акустической гитары, подключил ее к катушечному магнитофону (единственному, который тогда был в доме), нажал на кнопку записи и неслабо выкрутил уровень этой самой записи. Результат превзошел все мои ожидания. Из динамика раздался такой восхитительно ужасный перегруженный рев, что я, как безумный, до самой ночи экспериментировал с разными музыкальными партиями на этом саунде, неслабо пугая своих родителей и соседей и явно рискуя призвать сатану. Теперь я понимаю, как ужасно это должно было звучать, но тогда это было так круто; я был на седьмом небе от счастья и с тех пор никогда надолго не выпускал гитару из рук и всегда был участником той или иной рок-группы. И таких, как я, в нашей школе было еще несколько человек – вот с ними-то мы и зажигали. Играли мы тогда весьма разную музыку, от хард-рока до фанка с неожиданными отклонениями в металкор или трэш, – такой вот коктейль. Потом настал период панк-уклона и исполнения каверов на все, что тогда было модно, то есть показывалось по каналу MTV, а это было настоящее крутое музыкальное телевидение про настоящую музыку, а не та туфта, в которую оно превратилось позже. От Metallica до Radiohead через Offspring, RHCP и прочие подобные группы мы учились играть и сочинять музыку. Но парней со временем все больше стало тянуть в актуальные тогда панк, гранж, альтернативу, металкор, а мне это было не очень интересно, я для себя понял, что больше всего хочу играть классический скоростной олдскульный метал.

Я, видимо, недостаточно прогрессивно мыслю, мне не очень понятен феномен многих популярных в то время групп, я категорически не врубаюсь, почему упрощенные гармонии, грязный звук и отказ от соло – это прогрессивно по сравнению с тем же классическим арт-роком, хард-роком, heavy metal или thrash. Я понимаю, пониженный строй и всякие новаторские звуки, но с точки зрения гармонии и техники исполнения, именно гитарной, мне не казалось это интересным. Я в тот момент даже близко не был виртуозом, в принципе, как и сейчас, но мне очень хотелось развиваться именно в сторону техничной игры, и, наверное, за годы я хоть немного, но продвинулся. И еще меня просто трясет от слов «модная музыка» и от следования моде как таковой. При фразе «это модно» мне из принципа хочется сделать наоборот. Для меня мода – это такое явление, которое придумали умные люди, для того чтобы зарабатывать на идиотах. Ведь как ты убедишь человека купить еще одну пару ботинок или штанов, если у него уже есть несколько, и очень хороших? Только тем, что ходить в старых не модно, а для того чтобы быть модным и иметь успех у девочек, нужно обязательно купить новые. Разумеется, чтобы эта штука работала, в первую очередь в духе следования моде воспитываются сами девочки, и они с удовольствием и сами следят за модой и плюют вслед немодным мальчикам, но бабки-то все равно оседают в карманах умных людей, всю эту движуху замутивших. И когда кто-то фанатично следует моде или, как теперь говорят, трендам, для меня это автоматически означает, что человек сознательно себя к этим самым ведомым идиотам почему-то причисляет. А уж если человек слушает или играет определенную музыку не по зову сердца, а из-за того, что она в данный момент актуальная и модная, то для меня это сразу – до свидания. Я считаю, гораздо честнее и правильнее следовать только своему вкусу и своему стилю, а не мотаться, как флюгер на ветру, по велению больших дядь и теть, которые эти тренды определяют, и уж тем более – в музыке. Врать самому себе при исполнении музыки – последнее дело, так я считаю.

Про музыку важно понимать еще одну штуку. Феномен группы Nirvana, которая просто разорвала музыкальный рынок в те годы, когда все для меня начиналось, заключается не только и не столько в том, что Курт Кобейн – гениальный музыкант, а в том, что с его помощью умные дяди из музыкальной индустрии поняли, как в эту индустрию можно вдохнуть новую жизнь и новые деньги. Для того, чтобы миллионы подростков бросились заниматься музыкой, организовывать свои музыкальные группы, а значит – бросились в музыкальные магазины за оборудованием, им надо было дать понять, что они могут быть модны, а следовательно, любимы девочками, не тратя кучу сил и времени на освоение музыкального инструмента на высоком уровне, да и ставить голос оказалось не обязательно. Именно простота и доступность были той самой важной коммерческой составляющей новой моды, но как раз это категорически не устраивало меня. Мне было попросту скучно играть подобные гитарные партии, а еще я понимал, что, занимаясь этим, я рано или поздно буду вынужден всем рассказывать, как я мечтал обо всем том, чего удалось добиться, просто потому что не удалось добиться того, о чем по-настоящему мечтал, и я несколько грустил. Надо сказать, со временем я стал гораздо больше врубаться в разные альтернативные и гранжевые вещи и открыл для себя много крутых групп, но это было уже позже, да и все равно играть это мне не очень интересно.

Плюс в тусовке многое было построено вокруг правильного имиджа, правильных брендов шмоток, прыжков и прочего угара на сцене, что меня никогда особо не вставляло. Конечно, двигаться на сцене нужно, но прежде всего нужно быть музыкантом. Я считаю, что лучше сыграть что-то музыкально интересное, чем долбить одну-две ноты, но при этом дико скакать. Если конечно, человек может играть что-то интересное и при этом носиться и прыгать как угорелый, то это высший класс, но по факту этого не может почти никто. В общем, душа моя лежала к более техничной гитаре, крутым солякам и таким группам, как Iron Maiden, Accept, Helloween, Stratovarius, Judas Priest, Gamma Ray, Metallica, Megadeth, Annihilator и инструментальной гитарной музыке – всему тому набору юного российского классического металлиста второй половины 1990-х годов. Конечно, не мог я не тащиться от наших «Арии», «Мастера», «Черного Обелиска», «Легиона» и прочих. А надо сказать, важнейший в мире маркер «свой/чужой» – это музыкальные предпочтения. Сколько раз так бывало, что, сойдясь на почве интереса к музыке, обнаруживаешь с человеком море других интересов, и наоборот, общаясь комфортно по работе, например, неожиданно узнаешь, что человек любит музыку такую же, как и ты. Должен сказать, что до сих пор среди моего огромного круга общения практически нет людей, которые совсем не слушают музыку или любят то, что у меня вызывает отторжение. А так как тяжелая музыка – это все же субкультура, и довольно узкая, я недавно осознал, что всю жизнь я провожу в очень тонкой прослойке людей – и с «нормальным большинством», любящим рэп, Бузову, «Фабрику звезд», шансон и «вот это вот все» даже никак не пересекаюсь. Ну и слава богу, пусть так и будет впредь, мне абсолютно комфортно в моем мире.

Таким образом, на почве общих музыкальных интересов я и сошелся с музыкантами из «Эпидемии» образца 1997 года, то есть времен их первого мини-альбома «Воля к Жизни». Потому что Юрка Мелисов мыслил приблизительно так же, как я, любил ту же музыку, что и я, и уже вовсю играл ее, пока мы ковырялись со своей эклектикой. Я даже присутствовал на студии в клубе Diamond в один из дней записи этого дебютного альбома. Московская клубная металлическая сцена тогда была не такая уж большая, все друг друга знали. Мы часто играли вместе в разных сборных концертах, а после выступления иной раз проводили вместе время в баре за душевными разговорами. Потом мы пересекались в Рок-гимназии Сергея Задоры, где я несколько лет учился играть на гитаре, а «Эпидемия» репетировала на их точке. После своего ухода из «Эпидемии» Паша Окунев, вокалист, предложил мне войти в состав его новой группы «Арда», в которой я и играл целых 8 лет, записав 3 альбома и написав для коллектива несколько песен, которые исполняются до сих пор. С Ромой Захаровым мы тоже были хорошими друзьями, а потом и с Ильей Мамонтовым. Так что знакомы мы были давно, были друг у друга на виду, иногда играли вместе в футбол в незабываемой «деревяшке» (кафе и прилегающая территория в Филевском парке, культовое место металлических тусовок тех лет), пару раз даже исполняли какие-то песни на концерте, посвященном дню рождения Мелисова, в сборном составе «Арды» и «Эпидемии».

А однажды я умудрился, сам того не желая, несколько поспособствовать очередной смене состава группы. В тот момент я довольно плотно общался с Ларсом, Юрой, время от времени – с Максом Самосватом, так что был в курсе того, что происходило в коллективе. Перед питерским концертом, если я не ошибаюсь, 2005 года, внутри группы были определенные брожения, и все шло к тому, что Илья Князев, бас-гитарист группы в то время, собирался покинуть коллектив после этого самого концерта. Я напросился с ними на тот выезд, потому что я вообще любил веселые тусовки, да и сейчас иногда люблю, но сильно реже: все-таки 40 и 25 лет – это разные вещи. А еще там была группа Catharsis, они играли первыми, и мы душевно выпили с ними после их сета, пока «Эпидемия» была на сцене. И вот «Эпидемия» отыгрывает обязательную программу и уходит в гримерку перед бисом, Самосват остался на сцене, чтобы немного пообщаться с публикой. И в тот момент я очень сильно почувствовал размягченной винными парами душой, что как-то это не по-человечески получается, ведь сегодня последний концерт Ильи Князева, человека, который много сделал для группы, а ему даже не дали попрощаться с публикой, не объявили о его уходе. Я поделился своими мыслями с парнями и кто-то – как потом выяснилось, Кривенков – сказал мне: «Так в чем проблема, пойди на сцену, скажи Максу, пусть объявит». Я так и сделал, подошел к Самосвату и сказал ему на ухо, что Илюха-то уходит, и надо бы по-человечески проводить его. Макс посмотрел на меня удивленно, сказал что-то в духе: «А он все-таки уходит? Ну ладно, объявлю тогда». И прямо со сцены заявил, что сегодняшний концерт был прощальным для Ильи Князева. Илья почти плакал от эмоций на сцене, публика не хотела верить в уход любимого музыканта и скандировала: «Илья, не уходи». Все было очень душевно, и я был рад, что мне удалось сделать доброе дело. Только вот потом выяснилось, что окончательное решение Ильей на тот момент принято еще не было, и такое заявление Макса стало для него самого большим сюрпризом. Но, честно говоря, я думаю, что если никто из группы меня не остановил, да и Самосват с готовностью откликнулся на мое предложение, то уж с их-то стороны все было определено изначально, так что моя совесть чиста. Но получилось, таким вот образом я тоже отметился еще задолго до своего прихода в коллектив в качестве музыканта.

Помните, я писал, что при всей своей любви к музыке мне всегда приходилось жить двойной жизнью? Дело в том, что параллельно со всей этой веселой движухой, о которой я вам рассказываю, была и другая жизнь, в которой я окончил институт по специальности лингвист, преподаватель и специалист по межкультурной коммуникации. Моей настоящей профессией был немецкий язык, у меня была «нормальная» работа, на которую надо было ежедневно ходить, и задания, которые я там выполнял, были очень далеко от музыкальной деятельности. Потом я полностью ушел в переводческий фриланс. Заказов было много, на жизнь вполне хватало, а еще оставалось много времени для музыки и разных околомузыкальных занятий. Я никогда всерьез музыкой не зарабатывал – думаю, до того момента мои вложения в музыку примерно раз в десять превышали доход. Все группы, в которых на тот момент мне приходилось играть, были глубоко убыточными предприятиями, и только «Арда» иногда что-то зарабатывала, но тоже крайне нерегулярно. К сожалению, такова участь андеграунда – надо быть готовым к тому, что в первую очередь все это нужно именно тебе, значит, тебе за все и платить.

Такое положение дел для меня было привычным и, в общем-то, устраивало, никогда другой музыкальной жизни я и не видел. Но я уже чувствовал, что вряд ли смогу заниматься музыкой на таком уровне долго. Годы шли, появилась семья, ребенок, потом новая семья, в которой мы тоже ждали ребенка, и тратить столько времени и сил на хоть и важное, но все же хобби представлялось не очень правильным. В принципе, на этом этапе жизни очень многие из моих друзей, музыкантов таких же андеграундных коллективов, заканчивали свои карьеры, и я тоже всерьез об этом задумывался. Вот в этот момент мне написал Ларс, огорошив предложением присоединиться к «Эпидемии», которая в тот момент уже вышла из андеграунда, была очень серьезным коллективом, имевшим за спиной несколько альбомов, две культовые метал-оперы и хорошие концертные сборы.

Он мне рассказал обо всех переменах, которые назрели в группе, о том, что уходит Самосват, Изотов, менеджмент, а он сам собирается переходить на бас. О том, что новым вокалистом будет Женя Егоров. Ко мне был всего один вопрос: готов ли я поверить в группу в этот непростой момент, поставить музыку на первое место в списке своих жизненных приоритетов, без проблем в любой момент ехать на гастроли, уделять много времени прочей работе в коллективе. Я думал очень недолго, секунд пять, потому что это было, конечно, такое предложение, от которого не отказываются. Я позвонил и пообщался с Юрой на тему предстоящего прослушивания, на что Юра мне заявил дословно следующее: «Зачем мне тебя слушать, что, я тебя не слышал, что ли, ни разу! Если готов играть, то будем считать, что ты принят. Только пока мы должны закончить запланированные концерты со старым составом и отработать 15-летие группы, после Нового года начнем работу в новом составе». Еще он мне рассказал, что новым директором, скорее всего, станет Андрей Максимкин, один из создателей и совладельцев агентства JC-Sound, но это якобы еще не точно, а также попросил до официального анонса никому не рассказывать о том, что я стану новым гитаристом группы. Я думаю, для Мелисова и Ларса в первую очередь было важно, чтобы в группу пришел человек, которого они уже хорошо знают и с которым в чисто человеческом плане им было комфортно находиться. Плюс важно было, что я имел абсолютно свободный график и готов был подстраиваться под группу, в отличие, кстати, от Димы Иванова, нашего клавишника, который на какие-то гастроли мог ехать, на какие-то – не мог, потому что у него были более важные дела в другом месте. И в конечном счете такая позиция сыграла решающую роль в его судьбе в «Эпидемии».

Веселая ситуация произошла, кстати, вскоре на московском концерте Blind Guardian, где мы встретились с Андреем Максимкиным. Конечно, мы уже давно были знакомы, поэтому довольно продолжительное время вели светский диалог о том, как у кого дела, об общих знакомых и чуть ли не о погоде, ни словом не обмолвившись о грядущих изменениях в жизни. При этом, как потом выяснилось, каждый из нас прекрасно знал, что скоро нам предстоит работать вместе, но не подозревал, что об этом знает его собеседник, поэтому, выполняя просьбу Мелисова никому ничего не говорить, мы разыграли классический светский этюд с разговорами ни о чем. Потом уже на гастролях мы долго веселились, вспоминая эту сцену.

«Эпидемия» отыграла оставшиеся концерты 2010 года, и мы тут же приступили к репетициям в новом составе. Нам с Женей Егоровым предстояло влиться в коллектив очень быстро и сразу же приступить к концертной работе. Дело в том, что, несмотря на смену музыкантов, такие важные мероприятия, как юбилейный тур, запись и выпуск акустического концерта, а также выпуск альбома баллад никто отменять не собирался. Оставшиеся в группе музыканты решили, что правильно будет, несмотря на произошедшие потрясения, не менять планов работы, тем более что никакого нового материала у Мелисова и Ларса на тот момент не было, да и мы с Женей были не против такого расклада. Было понятно, что если мы сейчас на полгода или дольше пропадем из поля зрения поклонников, сочиняя и записывая новый альбом, то поклонники могут про группу и забыть. И так после ухода Самосвата и Изотова многие ее похоронили. Ларс на первых порах очень помог мне с разбором гитарного материала, потому что важно было сделать все максимально быстро. Что-то я снимал самостоятельно. В итоге уже в феврале 2011 года мы сыграли первый концерт в новом составе в небольшом клубе «ХО» в Москве, а весной поехали в большой юбилейный тур по России, Украине и Беларуси, записали и выпустили альбом баллад «Всадник из Льда», сыграли и подготовили к выпуску акустический концерт «В трезвучиях баллад». В декабре 2011 года группа «Эпидемия» отметила 16-ю годовщину концертом в Москве в том же клубе MILK, в котором закончил свой путь предыдущий состав, доказав всем, что она живее всех живых, и я считаю, это довольно символично, такой вот своеобразный «млечный путь» получился, от MILK‘а в 2010, когда многим казалось, что все закончилось, до MILK’а в 2011, когда стало ясно, что все самое интересное только начинается.

Приподнимем занавес

Настала пора слегка приоткрыть занавес и рассказать вам, как устроена жизнь группы «Эпидемия» изнутри. По естественным причинам я буду говорить только о тех годах, которые сам провел в составе, – следовательно, с 2011 года и по сегодняшний день. Как я уже говорил, мы с Женей Егоровым и Андреем Максимкиным официально были приняты на борт коллектива в конце 2010 года, хотя у Жени был еще период работы над альбомом «Эльфийская Рукопись, Сказание на Все Времена», а у Андрея – серия концертов, которые он организовывал для группы, еще не будучи официальным директором. Так что, несмотря на почти 10-летний стаж, я по-прежнему остаюсь самым «молодым» участником коллектива, не по возрасту, а если брать количество лет, проведенных внутри него. Ну и пусть оно так и остается всегда. Общаясь с поклонниками, которые часто пишут мне во всевозможные соцсети, я подумал, что многие представляют себе существование группы сильно превратно, воображая себе ежедневную работу на студии, перемежающуюся фееричными праздниками в свободное от исполнения музыки время. Даже не знаю, стоит ли разочаровывать вас, но раз уж начал, придется продолжать.

Во-первых, в официальном составе группы «Эпидемия» на самом деле на одного человека больше, чем вы видите на сцене. Нашего директора Андрея Максимкина мы считаем полноценным членом группы, его участие в жизни нашего коллектива сложно переоценить. Тот прогресс, которого мы добились за эти неполные 10 лет, во многом стал возможен только благодаря этому человеку. Действительно, «Эпидемия» в 2011-м и «Эпидемия» в 2020-м – это разные группы, не только по статусу, размаху концертов, но и по тому, как организована жизнь и работа коллектива, в первую очередь на гастролях. В 2011 году слава группы во многом основывалась на метал-опере «Эльфийская рукопись» и нескольких масштабных и красочных концертах, снятых на видео и выпущенных на DVD. Именно по ним поклонники группы и судили о коллективе, в то время как реальность выглядела значительно скромнее. Выезды за пределы Москвы и Питера были не так уж и часты, а концерты проходили на довольно скромных площадках без должного шоу и иногда даже без вменяемого звукового оборудования. О том, как это иногда бывало в те годы, вы можете прочесть в рассказах «Есть бабушки в русских селеньях» или «Еще кое-что о концертах». Сегодня, в 2020 году, концерт группы «Эпидемия» выглядит и звучит совершенно по-другому. Даже если он проходит в небольшом зале, мы стараемся превратить каждый концерт в настоящее шоу. Концертные костюмы, профессиональный свет, звук и, хотелось бы верить, выросший уровень исполнения позволяет нам гордиться тем, что мы делаем, и заслуга Андрея в этом преображении огромна.

Во-вторых, у многих складывается впечатление, что существование рок-группы – это ежедневный непрекращающийся праздник. Это абсолютное заблуждение. Как вы видите, эта книга не такая уж толстая, и это не потому, что мне лень писать больше или я решил скрыть от вас большинство интересных подробностей. Дело в том, что за почти десять лет у нас было не так уж и много историй, которые интересно рассказать и послушать. Ведь, если вдуматься, что такое интересная история? Это ситуация, которая выбивается из привычного ритма событий. А привычный ритм – это рутина, не столь интересная для читателей, но чтобы вы имели представление, как группа живет на самом деле на гастролях, я расскажу.

Естественно, во главе угла всегда стоит сам концерт. Showtime – это та важнейшая точка дня, вокруг которой строится все расписание. Но концерт – это лишь вершина айсберга, видимая публике, и далеко не самая большая. В день концерта мы приезжаем на площадку за много часов до концерта для проведения саундчека. Первым всегда появляются звукорежиссер, техник (если он есть) и светорежиссер. Они осуществляют проверку технической готовности площадки и проводят так называемый лайн-чек. Так называется проверка правильности работы всех приборов на площадке и их правильной коммутации. Часто коммутацию технического оборудования под наши задачи приходится делать заново. Светорежиссер в это время «прописывает» световые приборы и внедряет нашу концепцию сценического света. Следующим на площадку прибывает Кривенков. Свои барабаны он всегда собирает сам, не доверяя это дело техникам. На большие московские концерты он привозит собственную барабанную установку, сборка которой занимает у него несколько часов. На туровых концертах барабанная установка арендуется у прокатной компании, но все равно Дима всегда сам расставляет ее под себя и развешивает свое железо (так на сленге называются барабанные тарелки). После чего начинается барабанный саундчек, наш любимый «бум-плюх», во время которого важно не только настроить звучание барабанов в зале, но и отстроить правильный звук в Диминых ушных мониторах.

Через некоторое время приезжаем мы с Юрой Мелисовым и Илья Мамонтов, более известный как Ларс. При той концепции гитарного звука, которая используется сегодня (об этом несколько подробнее я расскажу в главе «Макс»), подключение и саундчек гитар – это самое простое и быстрое, что есть в нашей работе. Если коротко, то все настроено уже заранее вплоть до мониторных миксов в системе ушного мониторинга гитариста. Если вся коммутация работает правильно, нам достаточно буквально воткнуть несколько шнуров – и можно играть. Юре предстоит чуть больше работы, чем мне, так как помимо своей гитары он проверяет корректную работу проекта концерта в специальной программе на ноутбуке и синхронизацию видеорядов, если мы играем с ними. Ларс же предпочитает играть по классической схеме с полноценным гитарным усилителем басовым кабинетом и полностью отрицает использование ушного мониторинга, поэтому для него (и в качестве резерва в случае отказа наших систем) ставятся сценические прострелы, которые он отстраивает по своему вкусу.

Последним на сцене появляется Женя Егоров, ему хватает около пятнадцати минут на отстройку вокала – и мы готовы играть. На некоторых концертах продаются специальные VIP-билеты с опцией Meet and Greet, позволяющей присутствовать на саундчеке и пообщаться с группой еще до концерта. Если сегодня такой концерт, мы спускаемся в зал к этим людям, общаемся, даем автографы, фотографируемся с ними. Затем начинаются самые сложные два часа в расписании дня: ожидание запуска зрителей в зал и выхода на сцену. В это время кто-то разминается перед выступлением, кто-то старается сконцентрироваться. Жене требуется больше всего времени для приведения своих волос в концертное состояние. Если мы этим вопросом особенно не заморачиваемся, расчесался и вперед, то для Женьки это целая процедура. Но оно того стоит, на концертных фото он всегда выглядит лучше всех. После концерта чаще всего организовывается автограф- и фотосессия, затем легкий ужин и возвращение в гостиницу, где желающие могут еще некоторое время посвятить общению друг с другом и обсуждению концерта. С утра, скорее всего, нас ожидает ранний подъем и переезд в следующий город, где по прибытии в гостиницу у нас будет час или два для приведения себя в форму после дороги, и – снова саундчек и концерт. Вот, собственно, и весь рок-н-ролл. 90% гастрольных дней проходят именно так и не достойны упоминания в этой книге.

Несмотря на то что ничто человеческое нам не чуждо и каждый из нас может себе позволить «расслабиться и снять стресс», по сравнению с большинством металлических групп мы просто «плюшевые зайчики», согласно определению, выданному нам нашим же директором, который повидал множество разных коллективов. Да и позволяют себе далеко не все. Например, Ларс вот уже много лет как решил отказаться от алкоголя, а с недавнего времени и Кривенков, наш боевой Дед, тоже решил перейти на светлую сторону и кушает в основном шоколадки. Правда, в эту книгу вошел несколько другой период его жизни, что и нашло отражение в нескольких рассказах, да и после перехода, как выяснилось, он иногда еще может вспомнить молодость.

Основных правил жизни в туре ровно два. Первое гласит, что каждый член туровой группы, музыкант, техник или даже целый директор, имеет право проводить время как ему угодно, с кем угодно и при этом творить что угодно. Но в момент концерта он должен быть в форме и уверенно исполнять свою работу. Если он это делает, никто не скажет ему плохого слова, даже если вечером он с трудом ходил и не мог сказать даже «му». Второе правило неофициальное, но соблюдают его абсолютно все неукоснительно: несмотря на весь рок-н-ролл в душе, мы резко отрицательно относимся к употреблению наркотиков и любых других веществ, расширяющих сознание, кроме алкоголя. Так исторически сложилось с момента основания группы, так устроена жизнь сейчас и, хочется верить, так будет и в будущем.

Еще одно предубеждение многих поклонников гласит, что «Эпидемия», как и любая уважающая себя группа, имеет собственную базу, где ежедневно собирается, неустанно репетирует, сочиняет новый материал и вообще проводит много времени вместе. На самом деле, если мы не в туре, мы можем не встречаться по несколько недель и даже не общаться друг с другом. На гастролях мы прекрасная и дружная команда, но в Москве у каждого музыканта своя жизнь и свой круг общения, а графики жизни настолько разные, что в момент написания этой книги Кривенков уже почти потерял надежду собрать нас всех на свое новоселье. «У вас как в том анекдоте получается, либо свисток сломанный, либо акула глухая! То одного нет в городе, то другого. Хрен соберешь всех одновременно», – жалуется он на судьбу. Разумеется, каждый музыкант самостоятельно занимается на своем инструменте дома, а вот репетиции у нас проходят крайне редко, только перед турами, ответственными концертами, когда в программу вводятся новые песни или те, которые давно не играли. Именно поэтому владеть собственной базой для нас не имеет смысла. Достаточно просто арендовать репетиционное время на одной из хороших московских репетиционных точек.

Отдельная история – это репетиции театрализованных концертов вселенной «Эльфийская Рукопись». В силу разных причин музыкальная и театральная часть репетируют отдельно друг от друга. Сначала инструменталисты посвящают несколько репетиций музыке, вспоминают и оттачивают песни, которые давно не играли. На такие репетиции из вокалистов, как правило, не приходит никто, даже Егоров. Затем, когда музыкальная часть готова, постепенно начинают подтягиваться певцы. Всех одновременно собрать абсолютно нереально, потому что каждый из наших вокалистов – очень занятый артист с непростым графиком, поэтому обычно мы делаем три-четыре репетиции и предлагаем всем даты на выбор. Некоторые особо трудолюбивые вокалисты, например Андрей Лобашев и Сергей Абрамов, любят ходить на все репетиции, даже если их песни и не планируются к прогону, некоторые ограничиваются одной. Параллельно репетирует театральная труппа, которая у нас имеет кодовое название «балет», хотя они далеко не только танцоры, но еще и бойцы на мечах, акробаты, специалисты по фланкировке и еще много что умеют. Они занимаются под фонограмму, мы им не очень-то нужны. На эти репетиции вокалисты тоже приглашаются всегда, только, кроме Жени, мало у кого получается их посещать, поэтому иногда режиссер постановок Полина Меньших вместе с Женей вынуждена рассказывать артистам, кто и куда должен идти непосредственно перед выступлением. На полноценный прогон у нас есть всего пара часов в день концерта, да и то лишь в том случае, если саундчек прошел без проблем и закончился вовремя. Видеоряды и какие-то основные элементы декораций мы, музыканты, себе хорошо представляем, но многие детали спецэффектов, которые будут работать на концерте, даже мы узнаем лишь в день мероприятия. Этой частью программы заведуют Максимкин и организатор концерта – как правило, в Москве это Никита Новицкий. Поэтому многие вещи, происходящие на сцене, для нас самих являются большим сюрпризом. В общем, несмотря на всю театральность, эти спектакли в немалой части каждый раз являются импровизацией. Более подробно о том, как все это происходит, вы можете узнать из наших документальных фильмов «Эльфийская Рукопись от и до» и «Книга Золотого Дракона. По страницам истории». Ну а об атмосфере, которая творится на гастролях театрального состава, я расскажу в главе «Звездные гастроли».

Юра Мелисов, он же Августейший, является очевидным творческим лидером группы. В момент резкого обновления коллектива в 2010 году было принято решение, что в творческих вопросах группа всегда доверяет Юре, его слово имеет определяющее значение. Помимо того, что он является автором большей части музыкального материала и 90% текстового, а также автором либретто всех частей «Эльфийской Рукописи», он всегда определяет сет-лист каждого концерта. Правда, при этом он исходит не только из своих предпочтений, но и советуется с другими музыкантами и даже Максимкиным. Также Юра всегда отслушивает весь материал, который предлагается другими авторами для нового альбома и решает, какие композиции станут песнями группы «Эпидемия», а какие – нет. Второй важной обязанностью Юры является работа с мерчем. Кто не знает, мерчем называется любая атрибутика с символикой группы, от майки до кружки. На гастролях он лично возит все это в своем чемодане, следит за раскладкой, контролирует продажи. Что касается дизайна, то этим занимаются разные люди, но Юра лично контролирует и одобряет каждый из них. Хотя надо сказать, в последнее время Максимкин все чаще предлагает свои идеи по дизайну, и они все чаще работают с Юрой вместе. Помимо этого, Юра активно занимается технической частью работы, он делает концертный проект в секвенсоре, позволяющий нам не заморачиваться переключением звука на концертах, все происходит автоматически по MIDI-протоколу. Он занимается синхронизацией видеорядов, всегда вникает в настройку параметров нашего микшерного пульта. Недавно Мелисов на даче создал музей группы и студию для записи гитар. Гитары к новому альбому, который записывается как раз в тот самый момент, когда я пишу эту книгу, были записаны именно там. В один период времени мы стали записывать каждый концерт группы и выкладывать по одной песне с него на наш канал YouTube, монтажом видео занимался как раз Юра, как самый опытный из нас в этом. Не секрет, что долгое время Мелисов проработал на канале НТВ в качестве выпускающего редактора новостей и все тонкости видеомонтажа ему хорошо знакомы.

Евгений Егоров не имеет какого-то иного прозвища внутри группы, его все называют просто Женькой. Помимо непосредственно пения и привлечения на концерт симпатичных девушек своей харизмой, Женька является связующим звеном между группой и всеми вокалистами, участвующими в проекте Эльфийская рукопись и вообще всем, что связано с вокалом. Именно он занимался продюсированием записи вокала на «Легенде Ксентарона». Во времена «Всадника из Льда» и «Сокровищ Энии» Юра еще контролировал Женьку, лично присутствуя на записи, но на «Легенде Ксентарона» Женька уже пел сам, без Юриного присутствия, и к тому же контролировал исполнение своих партий другими вокалистами. Егоров очень любит заниматься всем, что связано с фото и видео. Он снял для нас несколько туровых видео, которые выложены на канале YouTube, сделал «сгорающий логотип», занимался работой с видеорядами. Отдельно следует упомянуть его работу с костюмами. Все начальные эскизы костюмов музыкантов обсуждались и утверждались им. Потом уже мы вместе с мастером по костюмам дорабатывали детали, но идея начиналась от Женьки. Также он принимает участие в обсуждении костюмов почти всех других персонажей наших опер, предлагая для них интересные решения. Во всем, что касается дизайна, он всегда участвует хотя бы на уровне предложения собственных идей и выражения собственного мнения. Будучи участником множества различных проектов, Женька знает много полезных людей, операторов, гримеров, дизайнеров и так далее. Как правило, варианты для очередной фотосессии или клипа обсуждаются между ним и Максимкиным, а Женька руководит процессом на месте, если Андрей отсутствует.

Илья Мамонтов, он же Ларс, является самым незаменимым членом группы при работе со звуком. Он сводит звук для концертных видео и некоторых других релизов для нашего канала YouTube. Также он считается главным мнением по вопросам сведения, в том случае если сведением занимается другой специалист. Хотя мы все так или иначе высказываем свои претензии и предложения, как правило, исключительно по звучанию своего инструмента, основные общие нюансы отлавливает и корректирует именно Ларс. Только он способен отслушать двадцать вариантов сведения, отличающихся, например, нюансами эквализации и панорамирования тарелок, заметить эти нюансы и выбрать среди них лучший. Конечно, нельзя забывать композиторский вклад Ильи. Начиная с альбома «Эльфийская Рукопись, Сказание на Все Времена», на каждом релизе группы обязательно присутствуют песни, музыку к которым написал Мамонтов, и они неизменно любимы публикой. Ларс технарь до мозга костей, поэтому, разумеется, он вникает во все технические вопросы, связанные с работой нашего звукового оборудования. В последнее время он начал вести сервис Boosty, на котором подписчики могут увидеть правильные табулатуры наших произведений, авторские разборы композиций и много всего другого. Еще Ларс крайне полезен тем, что у него всегда есть все, что может пригодиться для мелкого ремонта в условиях тура. Любые ключи, отвертки, паяльник, запчасти – все это он всегда возит с собой и часто выручает нас.

Меня в нашей компании обычно называют Герр или Троцкий, но первое предпочтительнее. Будучи единственным гуманитарием в группе, я стараюсь не лезть в современные технические вопросы. В аналоговую эпоху мне было интересно разбираться со всеми приборами, но современный цифровой мир для меня менее интересен. Если парням всегда хочется что-то поменять и перенастроить просто ради того, чтобы попробовать новый интерфейс и новые настройки, то я являюсь приверженцем формулы «Never touch a running system» и крайне не люблю что-то менять в своих звуковых настройках. Зато, проведя некоторое время на посту бренд-менеджера одной из московских музыкальных компаний, я научился довольно неплохо разбираться в гитарах и даже добыл для нас несколько инструментов по эндорсерскому контракту с LAG, на которых мы до сих пор иногда играем. Так же как Юра и Ларс, я предлагаю свои песни на каждый альбом группы, и еще не было ни одного случая, чтобы они не были приняты, и, как мне кажется, достаточно неплохо котируются у публики. К своим песням я также иногда пишу куски текста или предлагаю Юре идею, по которой уже он пишет текст целиком. Я был инициатором создания и продюсером фильма, рассказывающего о создании грандиозного концерта «Книга Золотого Дракона», который можно увидеть на бонусном диске этого релиза или на нашем канале YouTube, и являюсь автором этой книги, которая, надеюсь, будет для вас интересна или как минимум забавна.

Дмитрий Кривенков, по прозвищу Дед, отвечает полностью за свои барабаны, а так как его инструмент самый сложный и трудозатратный, плюс Димка по праву считается самым виртуозным музыкантом в группе и одним из лучших барабанщиков в российском металле, никакими иными заданиями в коллективе его стараются не обременять, если он, конечно, сам не проявляет инициативы. В творческом процессе он всегда принимает участие, в частности пишет свои барабанные партии, основываясь на демо-записях композиторов, но об этом более подробно я расскажу в главе «Как рождаются песни». Димка очень хороший мелодист и прекрасно чувствует каждый потенциальный хит. При прослушивании готового материала на альбом он всегда стопроцентно угадывает, какая песня «выстрелит», а какая – нет. Мы много раз пытались заставить его самого написать хит, раз уж он так их понимает. И я даже знаю, что иногда он записывает на диктофон какие-то мелодии, пришедшие ему в голову, но пока никто из группы их не видел; надеюсь, все еще впереди и когда-нибудь он потрясет зрителей своими шедеврами.

Андрей Максимкин, он же Дир, занимается вообще всем, что не связано непосредственно с созданием и исполнением музыки. Он совмещает функции директора и тур-менеджера группы. Организация всех концертов, букинг, построение гастрольной трассы и исполнение роли няньки в туре – это все его задачи. Все финансовые потоки тоже текут через него. Помимо концертной деятельности он занимается интернет-магазином и пабликами группы в соцсетях. Но основное его дело – это стратегическое развитие. Именно Андрей определяет, когда, как и какие релизы должны быть выпущены, согласовывает все детали оформления, выбирает всех специалистов, с которыми мы сотрудничаем в той или иной работе, а также выпускает новости и пресс-релизы группы на официальных ресурсах (не считая Instagram, для этой сети у нас есть отдельный специалист). В общем, это наш собственный Род Смоллвуд, если вы, конечно, знаете, кто это такой.

Гастрольный тур группы всегда состоит из нескольких сегментов, после каждого из которых мы возвращаемся домой. Как правило, в одном сегменте не более 3–4 концертов, и лишь один или два раза в год группа устраивает длительные туры по 10 и более выступлений подряд. Это связано с тем, что публика гораздо охотнее ходит на концерты в выходные, поэтому часто наши шоу проходят в пятницу, субботу и воскресенье, а в понедельник группа возвращается в Москву. К тому же, несмотря на то что для каждого из нас работа в группе является самым важным делом в жизни, есть еще и другие дела, которые требуют нашего внимания в Москве. Никто не может себе позволить уехать из дома надолго. В-третьих, такая компоновка тура позволяет нам не терять концертную форму, потому что между концертами проходит не так много времени, а с другой стороны, не превращать концертную деятельность в рутину и не уставать друг от друга, что неизбежно случается с любыми группами во время очень длинных туров. Тур в поддержку нового альбома, к примеру, может продолжаться больше года, и это, конечно, не означает, что мы все это время находимся на гастролях, – в реальности он разбит на множество более мелких сегментов для нашего и вашего удобства.

Во время гастролей туровая команда условно делится на две части: официально они в календаре именуются «звезды» и «прочие». Фактически это означает принадлежность к «тихому» или «громкому» купе в поезде. В «тихом» купе обитают Мелисов, Егоров, Мамонтов и Кривенков. В «громком» соответственно, я, Максимкин, звукорежиссер и светорежиссер (или техник, или специалист по работе с мерчем, если хоть кто-то из них едет с нами, а часто это место вообще пустое, но мы его всегда покупаем, чтобы иметь лишнее багажное место и не докучать случайным попутчикам). До своего ухода из группы в нашем купе также ехал Дима Иванов, а техперсонал – отдельно. На самом деле распределение по купе никоим образом не означает принадлежность к привилегированному или рабоче-крестьянскому классу, а фактически означает деление на спокойную и тусовочную часть группы. «Звезды» предпочитают вести размеренный образ жизни, рано ложатся спать, и про них сложно даже вспомнить какие-то интересные истории. «Прочие» всегда готовы к любым приключениям на свою пятую точку и часто их себе организовывают. На гастролях, как правило, именно мы неформально общаемся с организаторами, особо активными поклонниками, музыкантами других групп. Связующим звеном между двумя купе служит Кривенков, он же Дед. Он, в зависимости от настроения и состояния, может принадлежать как к тихой, так и к громкой компании. В гостиницах сегодня мы живем в отдельных номерах, но долгое время жили по двое, и тогда Юра жил с Кривенковым, Ларс – с Егоровым, я – либо с техником, либо со звукорежиссером, Максимкин – либо со звукорежиссером, либо один. Таким образом, я сменил наибольшее число партнеров по комнате и хорошо знаю каждого персонажа из нашей технической бригады – а там были сплошь очень интересные люди, и о них вы еще прочтете на страницах этой книги.

 Теперь, когда вы себе приблизительно представляете, кто есть кто в группе и как устроена наша жизнь, настала пора ответить на второй важный вопрос: как же, собственно, рождаются песни? Но прежде чем перейти к серьезной теме, представлю вам еще одну зарисовку на тему того, что собой представляла гастрольная жизнь в тот период времени, когда я пришел в группу.



Полное погружение в процесс



Еще кое-что о концертах

– Ну что скажешь, Андрей, мы сегодня выступаем или нет? – в который раз интересовался Мелисов, показывая на часы, стрелки которых уже отсчитывали последние минуты перед заявленным началом шоу. Публика давно собралась перед входом в клуб, но двери пока все еще были закрыты. С улицы уже не первый раз доносились недовольные крики толпы.

– Я тебе много раз говорил: если вы работаете со мной, то вы не выходите на сцену, пока я не скажу, что можно работать. Пока никаких предпосылок для начала концерта я не вижу, – парировал Максимкин.

– Ребята, не злитесь, сейчас все будет, – из ниоткуда вынырнул организатор концерта и поставил на стол две бутылки коньяка. – Сейчас все решим, все будет нормально. А пока вот, угощайтесь от души.

– Мы не будем пить коньяк до выступления, особенно в таком количестве, – заявил Мелисов, убирая эти две бутылки под стол, туда, где уже стояла одна, положенная нам по райдеру. – Ты сделай лучше так, чтобы директор дал нам добро на выступление, вот тогда мы будем довольны. А коньяк можешь забрать обратно, – пафосно заявил Юра, но коньяк, конечно, не отдал.

– Людей на улице жалко, – подключился к разговору Егоров. Предлагаю пока хотя бы запустить их в зал.

– А если концерта не будет, ты не боишься, что они разгромят весь клуб? – поинтересовался Андрей.

– Все будет, все состоится. Просто немного нужно подождать. Андрей, можно тебя на два слова для приватного разговора? – заверил организатор и увел Максимкина из гримерки в коридор.

Проблема была легко объяснима и лежала, как это часто бывает, в финансовой плоскости. Подозрения у нас закрались еще по приезде в город (я сознательно не хочу рассказывать, какой именно), когда мы увидели наши номера в гостинице. При этом сама гостиница была не самая ужасная, просто отремонтирована ровно наполовину, и наши номера находились в той половине, которой не повезло. Ремонт в них делался последний раз не меньше 20 лет назад, прокуренные обои и мебель, запах пота, сырости и тлена, въевшийся в каждый предмет обстановки, кровати с сеточными матрасами, проваливающимися почти до пола. То еще удовольствие, но тогда мы подумали, что организатор просто не знал, что наши номера в таком состоянии, и собирались поднять эту проблему позже. Как выяснилось, это была еще не проблема.

Второй звоночек прозвенел, когда мы отправились на обед в столовую, в которую нас направил тот же организатор. Перед входом он напутствовал нас: «Вы там им после обеда пару плакатов ваших подпишите, пожалуйста», а сам отправился по своим организаторским делам. Мы подумали, что работники столовой – вероятно, наши поклонники, и сами стесняются попросить, поэтому обратились к организатору, которого они знают, с этой просьбой. Сытно поев, музыканты подписали несколько плакатов с наилучшими пожеланиями коллективу столовой, и Мелисов с Егоровым понесли эти плакаты в сторону стойки обслуживания. Через некоторое время они вернулись оттуда весьма озадаченными: «Похоже, там плакаты наши никому не нужны, нам даже порекомендовали место, куда их можно засунуть, свернув предварительно в трубочку, и вы это место тоже знаете. Они почему-то требуют с нас деньги, говорят, что никакой договоренности с организатором у них нет, более того, они его вообще не знают». Вот это было мило. Потому что по договору с организатором за питание музыкантов и технического персонала группы отвечает он. Организатор либо выдает музыкантам заранее оговоренную сумму, так называемые «суточные», либо ведет их в проверенное и приличное место и там оплачивает счет. В нашем же случае организатор, видимо, посчитал, что группа «Эпидемия» настолько крута, что работники столовой накормят музыкантов бесплатно за счастье пообщаться с ними и получить в подарок несколько плакатов. Нам, конечно, приятна такая лестная оценка с его стороны, но жаль, что так оно пока не работает.

Счет мы, конечно, оплатили сами, но после этого звонка напряглись уже серьезно, ибо вменяемость организатора была под большим сомнением. Поэтому, когда по приходе на саундчек мы обнаружили весь концертный аппарат, стоящий в углу сцены большой грудой, и техников прокатной конторы, которые совершенно не спешили расставлять и подключать оборудование, удивились мы не очень сильно.

– Привет, ребята, рады познакомиться. Концерт-то сегодня вообще планируется? Если планируется, то уже давно пора расставить оборудование. Саундчек через полчаса начинается, – я попытался прервать блаженную дрему техников.

– И тебе привет, мы тоже рады. Но вот насчет концерта сомнения у нас большие имеются. Дело в том, что денег за аренду оборудования мы пока не видели, а увидеть их должны до начала монтажа на сцене. Мы, конечно, привезли все что надо, но пока ждем-с. Может, и вообще ничего не будет.

С этой новостью я пошел к Максимкину, на что он меня обрадовал еще больше: «А я знаю, что, может, ничего и будет. Я тебе больше скажу, у нас тоже, кроме мизерной предоплаты, ничего пока нет, и не факт, что что-то появится. А без полной оплаты вы у меня на сцену не выйдете».

Организатор, хоть и удивлял нас безмерно своим подходом к работе, все же пытался что-то делать. Он постоянно куда-то пропадал и через некоторое время появлялся с незначительными суммами денег, которыми пытался хоть немного продвинуть ситуацию вперед. «Видимо, таксует по городу, чтобы заработать», – посмеялись мы, но, скорее всего, были не очень далеки от истины. В итоге он как-то договорился с прокатчиками, и саундчек все же состоялся. Мы были готовы играть, но Андрей добро пока давать не спешил.

Вернувшись в гримерку после очередного разговора с организатором, Андрей мрачно обрисовал ситуацию:

– Какую-то мелочь мы на руках имеем, но до полной оговоренной суммы еще далеко. Я дал ему еще час времени, пусть делает что хочет, но без полной оплаты концерта не будет. В долг я играть не хочу, нет веры у меня, что этот долг будет закрыт. Я понимаю, что вы альтруисты и готовы сыграть хоть совсем бесплатно, раз уж приехали, но земля слухами полнится. Если группа дает себя прогнуть в таких вопросах один раз, это будет пытаться делать каждый второй организатор.

– А что с людьми на улице делать будем? Надо хоть что-то им сказать, почему не открывается вход.

– У меня есть решение, – предложил Юра. – Пока решается вопрос с деньгами, предлагаю запустить народ, но не в сам зал, а в холл клуба, где находится стойка с мерчем. Мы там тоже встанем и будем лично продавать мерч и общаться с людьми. Если даже концерт не состоится, то хотя бы сделаем автограф-сессию, сфотографируемся. Люди должны хоть что-то получить, раз уж они пришли.

Так и было сделано. Двери клуба открылись, и порядком замерзшая публика вошла в холл, где мы уже их ждали. Людей в этот раз было не очень много, и мы постарались сделать так, чтобы никто не чувствовал себя оставленным без внимания. В какой-то момент ради поднятия настроения и сглаживания ситуации в народ ушли те самые две бутылки коньяка, которые принес организатор, и общение стало совсем непринужденным и дружеским. Вопрос концерта в итоге тоже решился, правда, в несколько урезанном виде, ибо в тот момент до закрытия клуба оставалось совсем немного времени, но мы все же вышли на сцену и сыграли убойный хит-блок. В итоге вечер оставил положительные воспоминания, но все же я рад, что подобных историй со временем почти не стало, а концерты стали организовываться на порядок более профессионально. Есть все же события, о которых приятнее вспоминать, чем быть их непосредственным участником.



Продолжаем разговор о барабанных стульях. Вот такую конструкцию пришлось Диме изобрести на одном из туровых концертов начала 10-х годов.



Как рождаются песни

«Для успешной песни нужна простота, хитовая мелодия, средний темп и максимально простая аранжировка, а вы опять своего метала, прогрессива и двойных бочек понапихали везде. Вот уйду от вас, организую свою «АмЭпидемию» с блэкджеком и шлюхами, покажу всем, как надо песни писать, и стану настоящей рок-звездой в отличии от!..» Директор группы «Эпидемия» А. Максимкин
Я всю жизнь был за совместную работу группы над материалом на репетициях – это олдскульный, милый моему сердцу подход, но к моменту моего появления в коллективе у «Эпидемии» уже сложился определенный принцип работы над музыкой, и не мне его менять. Так получилось, что сегодня музыку в группе пишут трое: это, конечно, Юра Мелисов, а также Илья Мамонтов и Дмитрий Процко, то есть ваш покорный слуга. По негласному соглашению, композиторы пишут песню практически от начала и до конца, что называется, «под ключ», оставляя пока за скобками текст. И хотя подходы к работе над музыкой у нас разные, для всех троих работает один и тот же принцип: музыка всегда рождается первой и лишь потом, часто через довольно продолжительное время получает свой текст. Юра, будучи лидером группы, конечно, пишет львиную долю музыки, и, как я уже говорил, имеет полное право утвердить, попросить переделать или совсем отвергнуть песню на музыку другого композитора. Как правило, он сам старается не вмешиваться в чужое творчество и подключается к совместной работе, только если просит сам автор. На моей памяти был лишь один случай, когда над гармонией песни работали два человека, Дима Иванов и Юра, и это была песня «Дует Ветер Ледяной».

Благодаря современным технологиям, каждый сегодня способен сделать песню дома в полной аранжировке, поэтому приносит группе не просто набор идей, а фактически готовую вещь, которую остальным музыкантам надо лишь разучить для исполнения на концертах. Правда, есть одно исключение: обычно я прошу Кривенкова помочь мне с барабанными партиями, так как сам способен сочинять их пока лишь на довольно примитивном уровне, в отличие от Юры и Ларса, но над этим компонентом я активно работаю. С клавишными инструментами ситуация зависит от конкретной песни. Если партия клавиш крайне важна и несет определенную смысловую нагрузку, композитор пишет ее сам (например, клавишный лид в песне «Пьяный Разговор»), а если песня получается ориентированной на классическое гитарное звучание, то клавишную аранжировку делает один из клавишников, с которыми мы сотрудничаем. Под строгим надзором главного автора Александр (Wish) Андрюхин или Петр Фролов-Багреев доводят наши гитарные запилы до удобоваримого для слушателей состояния. До своего ухода из группы этим, конечно, занимался Дима Иванов, более того, он приносил и свои готовые композиции. Но сейчас в составе коллектива постоянного клавишника нет, поэтому нам приходится прибегать к помощи наших друзей. В случае какого-то тупика с развитием идеи каждый из композиторов, конечно, может попросить помощи у других музыкантов, но на практике в 90% случаев автор музыки пишет ее полностью сам, от и до.

Очевидно, каждый из нас имеет свой композиторский стиль, но мне кажется, что втроем мы хорошо дополняем друг друга, и в альбоме песни не выглядят разрозненно, а, наоборот, благодаря разным композиторским подходам раскрываются еще лучше. По крайней мере, мне хочется так думать, хотя я видел и другие мнения. Когда я говорю про музыку песни, я говорю не только о музыкальной гармонии и аранжировке, но и о вокальной мелодии. Каждый композитор помимо инструментальной части всегда предлагает еще и вокальную мелодию. Ларс наигрывает ее на гитаре, я и Юра предпочитаем напеть на псевдоанглийском тарабарском языке. В некоторых случаях Мелисов может предложить свою мелодию на мою или Илюхину музыку, если он не очень доволен нашей, но это бывает не так часто – как правило, ему нравится то, что предлагаем мы. Что касается песен самого Мелисова, никому даже и в голову не приходило что-то предлагать поменять в них. Как я уже писал выше, мы полностью доверяем ему в творческом процессе.

Подход к творчеству у нас очень разный. Ларс обычно работает над своей музыкой очень плотно, буквально каждый день. Он записывает каждую свою идею, и к моменту начала работы над новым альбомом у него всегда есть не меньше пяти-семи разных композиций и куча отдельных кусков уже в полной аранжировке. У нас с Юрой подход немного другой: мы сочиняем по мере вдохновения разные куски песен, риффы, мелодии, но до определенного момента все это находится исключительно в голове. В должный вид это все оформляется только в момент создания альбома. Для меня самая сложная часть работы над песней – это именно доведение ее до ума. Придумать какую-то идею – это творчество, это приятно, иногда это даже приходит само собой, словно кто-то другой вкладывает свои идеи в твою голову. Но вот доводить пришедшую идею до конечного вида, развивать ее, делать аранжировку – это уже работа, и непростая работа, которую все время хочется отложить. В итоге чести быть доведенными до ума удостаиваются только, на мой взгляд, самые лучшие идеи, а остальные так и остаются где-то в голове или в лучшем случае в диктофоне. Очень может быть, что когда-то и они пригодятся, некоторые идеи требуют времени, как хорошее вино, они должны настояться и обрести новые качества. У Юры точно так же, как у меня, может не быть ни одной готовой вещи на протяжении долгого времени, но как только работа над собиранием материала для альбома открывается, он с легкостью за короткий период способен предоставить столько песен, сколько нужно, потому что идеи для них у него есть всегда.

С текстами все несколько сложнее, судьба текста к каждой песне складывается по-разному. 90% текстов в нашем составе группы пишет Мелисов, но это никогда не происходит по одной и той же схеме. Иногда уже при написании музыки он знает, про что будет текст, и написать его – дело техники, но чаще всего ему приходится некоторое время искать идею для текста уже после того, как музыка готова. Для поиска вдохновения у Юры есть определенные «места силы», где оно посещает чаще всего. Одно из таких мест – это Останкинский пруд недалеко от телецентра, где Юра работал долгие годы. Именно здесь родились тексты очень многих шедевров группы, так что если кто-то живет в Москве и хочет получить свою порцию вдохновения, может попробовать отправиться туда. Десять кругов вокруг пруда по мощности вдохновения равны одному «Феанору», но это не точно.

Когда я пишу свои песни, я всегда напеваю вокальную мелодию на тарабарском псевдоанглийском языке, но иногда какие-то отдельные фразы могут получиться и на русском и стать основой текста. Когда я показываю свои наработки Юре, он, как правило, оставляет мои идеи в неприкосновенности и выстраивает вокруг них недостающий текст, после чего не имеет ничего против моей редактуры, если я с чем-то не согласен. Из рассказов многих композиторов, сотрудничающих с поэтами, я знаю, что поэты в подавляющем большинстве очень болезненно воспринимают попытки отредактировать их текст, но Мелисов относится к этому вполне спокойно. Его позицию можно выразить так: в своих песнях он царь и бог, в песнях других композиторов он просто автор текста, а все основные решения принимают они. Поэтому во многих моих песнях я в некоторой степени участвую в написании текста, а в некоторых – в достаточно серьезной степени, и не всегда по собственной воле.

Самая забавная ситуация произошла с текстом песни «Вне времени». Для раскрытия замысла мне была важно использовать весьма непростой стихотворный размер. Для того чтобы продемонстрировать Юре, что я имею в виду, а заодно проиллюстрировать саму идею, о чем может идти речь в песне, я написал половину текста: куплет, припев и половину второго куплета. Изначально у меня не было мысли вводить в повествование новых персонажей, поэтому Страж Времени фигурировал там исключительно как пример. Но Юре эта идея понравилась, и он решил оставить мой текст, просто дописав вторую половину – так неожиданно я стал не просто соавтором текста, но и создателем одного из персонажей вселенной Эльфийской Рукописи.

Творчество – оно для того и создано, чтобы пробуждать в людях разные эмоции, рождать разные ассоциации, может быть, даже противоположные друг другу. Лично я всегда больше люблю образные тексты, которые имеют несколько пластов смысла. Их можно понимать по-разному, в отличие от текстов-рассказов типа того же «Феанора», которого при всем богатстве фантазии иначе, чем подразумевал автор, не поймешь. Но иногда фантазия слушателя приписывает песне настолько удивительные смыслы, что автору приходится лишь удивляться. На моей памяти такое случилось с песней «Вне правил».

«Эпидемия» – абсолютно аполитичная группа, и это наша сознательная позиция. Это не желание спрятать голову в песок и не видеть проблемы, подобно страусу. Кстати, страусы никогда не прячут голову в песок, но почему-то так принято говорить. Как раз каждый из музыкантов весьма пристально следит за развитием ситуации в мире. Лично для меня абсолютно очевидно, что благодаря усилиям мировых политиков цивилизация скатывается к полному краху, грозящему обернуться новой войной, причем я в равной степени говорю и о тех политиках, кто находится у власти, и об оппозиционных деятелях разных стран. Политика – очень грязное дело, и хотя каждый отдельный человек всегда готов сражаться «за все самое хорошее против всего самого плохого», я кожей тела чувствую, как по всему миру разрастается зло, хаос и ненависть каждого к каждому. Я уверен, что именно это и является целью тех манипуляторов, которые стоят за всем этим, и именно эта ненависть способна погубить мир, пусть и под личиной борьбы за все хорошее. А искусство – это то, что имеет хоть какой-то шанс этот мир спасти. Я абсолютно уверен, рок-музыка должна в первую очередь объединять адекватных людей, даря им возможность вместе переживать самые лучшие эмоции, а не делить мир на черное и белое; дарить счастье быть вместе с теми, кто с тобой одной крови, а не искать и обличать врагов. Предназначение искусства – увеличивать в мире количество добра. Когда я вижу счастливые светлые лица людей после нашего концерта, людей, которые этот свет понесут дальше в свои семьи и другим своим близким людям, я понимаю, что живу не зря, потому что у меня есть шанс хоть немного сделать мир светлее, лучше. Я очень хорошо вижу манипуляции и категорически не хочу играть в политические игры ни на чьей стороне —собственно, об этом и рассказывает песня «Вне правил», текст которой написали мы с Юрой вместе, но основная задумка шла от меня, так что и отвечать за него, видимо, мне.

Основной посыл песни заключается как раз в том, что «те, кто верит и видит сны», то есть мы и наши поклонники, не хотят играть по правилам чужой игры. По правилам каких бы то ни было ищущих свою выгоду политиков, по правилам ненависти и разрушения. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, как ненавидят друг друга хорошие люди, просто потому что живут в разных странах, поддерживают разные партии, принадлежат к разным религиям или даже просто болеют за разные футбольные клубы. И это все – следствие манипуляций тех, для кого люди – это просто марионетки, социальные хомяки, которые сами не понимают, что они играют на чьей-то, а не на своей стороне. Пока одни делают большие деньги в этой большой игре, другие платят за это своими жизнями, и мне это категорически не нравится. Не знаю, какая позиция может быть еще более аполитичной! Музыка в песне довольно жесткая по меркам «Эпидемии», потому что на такие темы нужно разговаривать серьезным языком. Для клипа мы тоже подобрали максимально жесткий видеоряд с кадрами войн и насилия, для того чтобы напомнить еще раз, к чему приводят политические игры. Причем кадры подбирали даже не мы, а режиссер клипа, исходя исключительно из художественной их ценности, а не политической правильности. Но в результате все, конечно, получилось наоборот.

Для начала грозный YouTube прислал письмо о том, что не будет показывать рекламу в нашем клипе и предлагать его к просмотру в своей системе. Причем никаких объяснений, почему это сделано, мы не получили. Хорошо хоть не забанили его совсем, но охват, конечно, получился мизерным по сравнению с другими нашими видео. Тогда мне хотелось понять, какие именно требования он нарушает: все кадры, которые там использованы, находятся в свободном доступе на том же YouTube и, насколько я знаю, не являются чьей-то интеллектуальной собственностью. Но потом лично для меня понимание ситуации пришло, когда пошли отзывы поклонников, которые совершенно ничего не поняли из того, что мы хотели сказать. Самый популярный отзыв был такой: «Песня неплохая, но зря вы полезли в политику, это не ваша тема»… Хочется ответить, чем же вы слушаете, – как раз об этом и поется, что мы не только не желаем лезть в политику сами, но и вам не советуем! Но это еще ерунда. Основная фишка в том, что в меру своих собственных политических пристрастий люди, увидевшие клип, поспешили записать нас в тот или иной политический лагерь. Одни посчитали, что если в клипе используются кадры ковровых бомбардировок, осуществляемых ВВС США, и при этом почему-то нет кадров с такими же бомбардировками от ВВС России, то это автоматически означает, что мы, по их мнению, «защитники кровавого режима Путина и против прогрессивного мира». Кстати, сильно подозреваю, что YouTube именно по этой причине остался недоволен нашим видео, и хорошо, что это было еще несколько лет назад. Согласно новейшим тенденциям в соцсетях, за такое могут забанить весь аккаунт.

Из другого лагеря люди писали: «Спасибо, что поднимаете такие темы, давно пора поднимать народ в России на борьбу с властью», и даже один раз промелькнул отзыв: «Спасибо за поддержку Украины в борьбе за независимость». В общем, каждый увидел то, что хотел увидеть. Подозреваю, проблему еще усугубило то, что при сведении мы не учли, насколько стриминговые сервисы режут частоты. В том варианте, который появился на YouTube и «ВКонтакте», многие слушатели не смогли точно разобрать текст и, судя по всему, ориентировались только на видеоряд. Это, к сожалению, одна из тех вещей, которые, наверное, следовало отнести к главе «Shit Happens», потому что как раз в этой песне текст был критически важен. Но хотя бы посредством книги у меня есть возможность рассказать вам, что же на самом деле имелось в виду.

Я думаю, про каждую песню каждого из наших авторов можно рассказать много всего интересного, но правильно было бы, если бы авторы делали это сами, я не считаю себя вправе говорить за других людей, хотя они мои друзья и коллеги. Надеюсь, когда-нибудь они сами напишут подобные книги или снимут серию видео, где расскажут свои истории о том, как рождались их песни: там точно есть что послушать, – а я пока расскажу, как идет работа над записью альбома.

С барабанами все понятно и просто. Вот уже много лет Дима Кривенков записывает все свои партии на студии Gigant Records у Кондрата, человека, очень известного в музыкальной тусовке, одного из основателей легендарной команды Tracktor Bowling. Далее записываются ритм-гитары. Ради быстроты и удобства гитары к своим песням каждый из композиторов записывает сам. Так как вся музыка пишется гитаристами (не надо забывать, что Илья Мамонтов, играющий сегодня на бас-гитаре, изначально является гитаристом, и навыков игры на инструменте он не растерял), это логично и удобно. На моей памяти исключение из этого правила было только одно, когда я записал ритм-гитары к композиции «Дует Ветер Ледяной». Просто потому что моя песня на альбоме «Сокровище Энии» всего одна, и Юра решил выделить побольше места для моей гитары на альбоме. Далее Илья записывает бас, ориентируясь на партии бас-гитары, предложенные композитором песни, но, как правило, слегка видоизменяя их под свое видение. Потом записываются соло, причем обычно по такому принципу: Ларс в своих песнях придумывает и записывает соляки сам, а мы с Юрой договариваемся, кто и что будет играть в наших, особенно если песня подразумевает несколько разных соло. Но точного правила для распределения нет, каждый раз оно происходит по-разному. После этого Женя Егоров записывает вокал, иногда он это делает параллельно с записью гитарных запилов. Для записи вокала он сам выбирает студию и звукорежиссера, с которым ему удобно работать. Контроль со стороны Мелисова был только на альбомах «Всадник из Льда» и «Сокровище Энии», а дальше мы поняли, что Женя отлично может справляться самостоятельно и сам себя продюсировать при записи. Правда, при записи новейшего на сегодняшний день альбома, который должен увидеть свет в 2021 году, Юра решил вновь заняться продюсированием вокала на этапе записи, чтобы не повторилась история с альбомом «Легенда Ксентарона», когда Женя случайно спел не ту строчку и никто этого не заметил до момента выхода.

Дальше начинается самое страшное – сведение. По сравнению с записью сведение занимает примерно в два-три раза больше времени. На студию, где происходит сведение, музыканты приезжают только в крайнем случае. Обычно звукорежиссер сведения выкладывает результаты своей работы на файлообменник, каждый музыкант отслушивает звучание на всей доступной звуковоспроизводящей аппаратуре от телефона до автомагнитолы, потому что на разных аппаратах звучание может отличаться кардинально. После чего музыканты высказывают свое мнение и предлагают свои поправки в звук. Для обсуждения сведения у нас даже есть отдельный чат, доступ в который имеют только музыканты, чтобы не нервировать Максимкина ежедневной сотней комментариев по нюансам звучания. Иногда звукорежиссеру, отвечающему за сведение, приходится делать более десяти разных вариантов, прежде чем звучание микса устроит группу.

Параллельно идет работа над дизайном будущего релиза. Основную концепцию оформления, как правило, разрабатывают Мелисов, Егоров и Максимкин, как главные визуалы в группе. Именно они выбирают художника, ставят ему задачу и следят за ходом выполнения. Все остальные чаще всего видят лишь финальный результат. Само же оформление буклета делает Игорь «Jeff» Поляков, который является не только лидером группы Catharsis, но еще и отличным дизайнером. Вопросами издания занимается исключительно Максимкин. Условия издания, издающий лейбл или отсутствие лейбла – все это полностью его решения. Он же определяет момент выхода релиза в свет.

Я думаю, этого пока достаточно, иначе, боюсь, вам станет скучно. В конце концов, эта книга, скорее, про разные интересные истории, а не энциклопедия по жизни и творчеству группы. Поэтому закроем пока главу с творчеством и погрузимся вновь в наши любимые туровые будни.



Автограф-сессия после выхода «Легенды Ксентарона». На сцене, помимо группы, стоят Александр Андрюхин и Петр Фролов-Багреев, помогавшие нам в работе над альбомом.



Обед с огоньком

Все мы в юности слушали группу Metallica, входящую в обязательную программу каждого уважающего себя металлиста. Но только когда ты проедешь несколько тысяч километров на туровом автобусе, наматывая на колеса огромные сибирские расстояния между городами, ты по-настоящему почувствуешь, как в твоей душе отзывается фраза «And the road becomes my bride». Дорога становится твоей невестой, спасительной нитью Ариадны, способной вывести тебя из лабиринта воспоминаний и эмоций предыдущего дня в день новый. Только она чувствует и понимает, что творится в твоей душе. Лучше всего ты чувствуешь дорогу именно в автобусе, иногда, кстати, всеми рецепторами своей пятой точки. Путешествие самолетом похоже по ощущениям, только обрамленное всей суетой с дорогой до аэропорта, сдачей багажа, досмотром, ожиданием посадки. От сидения в кресле самолета затекает спина, а в голове роятся все те же философские мысли.

А вот поезд – это совсем другое дело. Лично я очень люблю поезда за их неповторимую атмосферу. Часто именно в поездах с музыкантами происходят разные забавные истории, наверное, потому, что на длительное время творческие люди оказываются заперты в очень ограниченном пространстве, и совокупная энергетика, набрав критическую массу, требует выхода наружу. Обычно туровая трасса выстраивается таким образом, чтобы переезд на поезде приходился на ночь. Это дает возможность выспаться и не попадать в различные приключения, хотя лично для меня заснуть в поезде всегда очень тяжело. Но иногда на гастролях случается travel day – дневной переезд поездом на несколько сотен километров, и вот тут музыкантам приходится вынужденно развлекать себя тем или иным способом. Как я уже писал в главе «Приоткроем Занавес», основное наше развлечение в турах – это общение друг с другом и построение планов на дальнейшее развитие группы и завоевание вселенной, хотя бывают такие дни, когда каждый предпочитает уйти в свой собственный мир, погрузившись в сон, книгу или гаджет. Егоров, как настоящий трудоголик, пытается использовать каждую свободную минуту для работы. Так как у него всегда куча параллельных проектов, ему постоянно приходится что-то отслушивать, дорабатывать, согласовывать, монтировать и фотошопить. Женька очень увлекается современными технологиями, он всегда рад освоить какую-нибудь новую программу по монтажу видео или визуальным эффектам. В частности, в одной из таких поездок он смонтировал нам туровый клип на композицию «На пороге ада», посвященный сибирскому туру 2012 года, а в Израиле сделал туровый ролик на песню «Проклятье бесконечных лет». Сгорающий динамический логотип «Эпидемии», который вы можете видеть на каждом концерте последних лет, – это тоже его рук дело. Кривенков предпочитает смотреть фильмы в каких-то промышленных объемах – мне кажется, вряд ли найдется какой-то хоть сколько-нибудь актуальный голливудский или российский фильм, который он бы не видел. Я ему неоднократно предлагал попробовать свои силы в интеллектуальных квизах на тему кино, но он каждый раз отмазывается, утверждая, что после просмотра фильма моментально его забывает. Юра тоже не против посмотреть новинки кинематографа или даже зарубиться в онлайн-игру. Ларс любит слушать радио «Ретро» на приемнике, который он всегда возит с собой, либо отслушивать варианты сведения будущих релизов, если в настоящее время что-то есть в работе. Я читаю книги или смотрю видеозаписи последних концертов. Но это лишь тогда, когда в нашем купе не происходит тусовка, а происходит она, если быть честным, практически всегда. Как я уже писал, в нашем тусовочном купе практически всегда что-то происходит.

Переезд из Томска в Омск в 2014 году во время тура «Сокровище Энии» запомнился нам отдельно и заслужил свое место в этой книге.

– А не пойти ли нам в вагон-ресторан и культурно пообедать? – это в наше купе широко распахнул дверь Кривенков и незамедлительно нашел горячую поддержку с моей стороны, ибо война войной, но обед – по распорядку. Остальные музыканты заявили, что закупились едой заранее и никуда не пойдут. Максимкин и Пивоглот в целом идею одобрили, но выразили желание присоединиться к нам позже, так что мы отправились вдвоем. В ресторане в этот час было малолюдно. Моментально бросилась в глаза парочка явно не первый час отдыхающих воинов, то ли десантников, то ли морпехов. Они с неодобрением косились на наши длинные волосы, бурчали что-то под нос, но явной агрессии не проявляли. Заказав по тарелке борща, какой-то легкой закуски и по сто граммов исконно русского напитка, мы с Димой приступили к неспешной дорожной беседе о превратностях музыкальной судьбы, прошедшем концерте и, конечно же, широкой триоли. Через некоторое время пришло понимание того, что кроме как «по сто», которые логично через некоторое время превратились в «по сто пятьдесят», и беззастенчиво химического сока нам вот уже долгое время ничего не несут, что очень огорчало голодного Кривенкова. Было принято стратегическое решение пойти покурить в тамбур, благо тогда это еще разрешалось правилами РЖД, е если и запрещалось, то при правильном подходе все закрывали на это глаза. Важнейшей задачей курильщика было не попадаться милицейскому патрулю, а с проводницами вопрос решался приобретением лотерейного билета РЖД стоимостью 100 рублей. Эту лотерею в то время так и называли: билет на курение в тамбуре, у меня скопилось немало таких билетов, и, честно говоря, я ни разу даже не проверял выигрыш. Может быть, я уже должен давно быть миллионером… Хотя это вряд ли, при моей везучести шансов мало.

– Вот я не понимаю, что сложного – принести две тарелки супа, – негодовал Дима, затягиваясь сигаретой. – Они же не готовят его по заказу, он уже готов давно. Только разогреть, и все. Это все потому, что работать не хотят ни хрена, или они считают, что музыканты с длинными волосами не достойны их внимания и специально тянут нам назло. Суки конченые! – с этими словами Дима в сердцах со всей силы стукнул по первой поверхности, что попалась ему под руку. Тут надо сказать, что Кривенков не только барабанщик с хорошо поставленной техникой, он еще и мастер спорта по гандболу, и удар у него такой, что многие боксеры могут позавидовать. А поверхностью, которая приняла на себя всю мощь кривенковской ярости, оказалось стекло входной двери вагона, которое не выдержало крика души музыканта и незамедлительно брызнуло во все стороны осколками. Для Димы этот подвиг тоже не прошел бесследно, разбить голым кулаком двойное стекло не так уж и радостно для совершившего это. Никогда не повторяйте данный фокус, по крайней мере, в здравом рассудке, потому что это очень опасно. Осколки стекла довольно сильно располосовали Диме кулак и запястье. Кровь из разрезанной руки заливала тамбур, повсюду валялись осколки, и выглядело все это довольно страшно. Сказать, что я был, мягко говоря, удивлен, – это ничего не сказать, ведь только что стояли, мирно общались, ничего не предвещало резкого поворота событий.

Конечно, на шум тут же прибежали официантки из вагона-ресторана и, надо отдать им должное, повели себя в высшей степени профессионально. Вместо того чтобы поднимать крик и вызывать милицию, они быстро раздобыли бинты, перекись водорода для остановки крови и довольно быстро и ловко перевязали Кривенкову руку. Слава богу, стекло не перерезало артерию и не повредило сухожилия, и в целом повреждения руки хоть и выглядели довольно значительно, не затронули жизненно важных центров. Кровь удалось остановить, пальцы двигались. В этот момент в тамбур вошел Максимкин и наш техник Пивоглот, которые шли в вагон-ресторан с намерением спокойно пообедать и культурно выпить. «Охрененно вы тут отдыхаете, я смотрю», – заявил Максимкин, оценив размах разрушений, обозрев засыпанный осколками стекла и залитый кровью пол. Но он был человеком, закаленным туровой жизнью, поэтому ограничился этим заявлением. «Это беспредельщики и отморозки полные, ну его на хрен с ними связываться», – решили сидевшие в вагоне десантники, быстро попросили расчет и исчезли из ресторана и из этого рассказа навсегда.

Мы долго извинялись перед официантками, объясняя всю нелепость ситуации. Они приняли наши извинения и скромную сумму компенсации за доставленное волнение и поспешили как можно быстрее накормить Диму от греха подальше, ну и всех остальных заодно. Пивоглот, как настоящий техник, всегда имел с собой монтажный скотч. Из этого скотча и прочих подсобных материалов он соорудил заплатку на окно, чтобы в тамбуре не сильно дуло. Это помогло, но все же ситуация требовала окончательного разрешения. «Хоть вы и хорошие парни, мы все равно будем вынуждены сообщить начальнику поезда об инциденте», – заявили официантки, и мы стали готовиться к неприятному разговору и предстоящим санкциям, в худшем случае грозящим перерасти в снятие с поезда за мелкое хулиганство. Через некоторое время действительно появился начальник поезда. Вопреки нашему представлению о должности, он оказался довольно молодым парнем совсем не грозного вида. Кривенков долго рассказывал ему, как было дело, показал поставленную Пивоглотом заплатку и выразил готовность всецело компенсировать материальные потери РЖД и заплатить штраф. И обаяние настоящей рок-звезды сработало: к нашему удивлению, начальник объявил, что даже компенсировать стоимость стекла не обязательно, за все заплатит Якунин (глава компании РЖД в то время), а мы можем продолжать нашу поездку, только впредь обещать вести себя аккуратнее.

Вдохновившись таким лояльным отношением РЖД к музыкантам, мы решили продолжить банкет и выпить за здравие начальника поезда, неистощимый кошелек господина Якунина, дружелюбие официанток и счастливое разрешение ситуации.

За окном постепенно смеркалось (как бы сказал классик), и ресторан начал наполняться людьми. Мы к тому времени уже давно перешли на шампанское. Кому в голову пришла эта безумная идея, история умалчивает, но факт остается фактом. А человечество уже давно заметило, что от напитка, который ты потребляешь, зависит то, в кого ты в итоге превратишься. Как известно, шампанское превращает среднестатистического человека в бравого мушкетера, а уж творческому человеку сам бог велел превратиться ни больше ни меньше как в д’Артаньяна. За соседним столиком сидит пара: совсем молодая девчонка-подросток и мужчина в возрасте. Судя по разговору, который доносится до нас, это тренер со своей подопечной. Не очень понятно, какой вид спорта пытается покорить юная спортсменка, но, судя по все нарастающему недовольству своего тренера, пока больших успехов добиться ей не удалось. Я все понимаю, есть разные типы характера и разные стили мотивации. Есть наши великие тренеры Карполь и Трефилов, работающие в женских коллективах и известные своим жестким стилем общения с подопечными. Но все же они работают со взрослыми, уже состоявшимися спортсменками и проявляют свой стиль в сложные моменты игры, когда необходимо максимально завести девчонок. Здесь же мы слышим откровенный мат и жесткий прессинг в отношении совсем юной спортсменки, почти ребенка, причем не в момент накала борьбы, а в нейтральной обстановке обычного ужина. Тренер явно наслаждается своей властью и безответностью подопечной, распаляясь все сильнее. Похоже, он выпил не только чай, и сейчас заводится не только из-за отсутствия спортивных результатов, но и присутствия алкогольных паров в организме. Его голос слышен уже всему ресторану, он словно взлетает под потолок и обрушивается на плечи собеседницы обвинениями в абсолютной никчемности. Девчонка сидит, вжавшись в кресло, и больше всего на свете хочет провалиться сквозь землю, не отвечая ни слова своему мучителю. И нам это все активно не нравится, потому что, на наш взгляд, какой бы ни была цель, так общаться с людьми нельзя. Первыми не выдерживают нервы у Максимкина, превратившегося в настоящего д’Артаньяна:

– Я вот слушаю ваш разговор… Не знаю, насколько вы хороший тренер, но у меня создается впечатление, что как человек вы полный мудак, – заявляет Андрей и с этими словами выливает бокал шампанского на голову тренера. От такой наглости у того пропадает дар речи, вся спесь и крутизна моментально покидают его, он только смотрит то на Андрея, то на нас испуганными, непонимающими глазами. В его мозгу не укладывается, как такое может произойти с таким крутым и непобедимым мачо, да еще и на глазах у подопечной. А что тут сделаешь – он один, а нас четверо, да и правда на нашей стороне. – Вот еще расскажи мне, что я не прав! Потому что с женщинами так обращаться нельзя! – объясняет свою позицию Андрей и гордо удаляется обратно за наш стол. В полной тишине тренер встает, бросает на скатерть несколько купюр для оплаты своего счета и выходит из ресторана, гнусно матерясь, но уже про себя. И тут раздаются аплодисменты от официанток, Андрей раскланивается: его сольное выступление явно удалось на славу.

А Кривенков героически доиграл этот тур с забинтованной рукой, и, хотя она продолжала болеть, ни один концерт не был отменен, а публика даже не заметила, с каким трудом Димке давались оставшиеся шоу. Потому что он настоящий профессионал, и такие мелочи не могут выбить его из колеи.

Звездные гастроли

Ради разнообразия мы теперь перенесемся в весну 2020 года, в то благодарственное время, когда никто еще не знал, что коллапс всей гастрольной системы из-за коронавируса случится уже буквально через несколько недель. Это был, наверное, лучший период в истории группы за все время существования с точки зрения масштаба концертов, в том числе и в регионах, и сборов на них. Метал-опера «Эльфийская Рукопись» еще в 2004 году стала грандиозным событием в мире русскоязычной тяжелой музыки, но по разным причинам возможность показать полноценную постановку стране, а не только Москве и Питеру, выдалась только в год 15-летнего юбилея этого альбома. Хотя почему только одной стране – как минимум, должен был состояться еще и концерт в Минске, но из-за коронавируса и отмены транспортного сообщения между государствами он был перенесен на некоторое время и обязательно еще состоится. Мы, конечно, и раньше приглашали отдельных вокалистов, исполнителей ролей персонажей «Рукописи» на концерты в крупных городах, но полноценный спектакль с практически оригинальным составом актеров на гастроли отправился впервые.

Надо сказать, что гастроли в составе театральной труппы «Рукописи» и гастроли непосредственно «Эпидемии» – это две сильно разные истории. Как проходят обычно гастроли «Эпидемии», вы уже представляете. Только не надо думать, что все всегда происходит так, как в первых главах этой книги. В последние годы это весьма размеренное и поставленное на правильные рельсы мероприятие. Теперь попробую рассказать, что собой представляют гастроли полноценной постановочной труппы метал-оперы «Эльфийская Рукопись».

Юбилейный гастрольный тур предполагал концерты в Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже, Ростове-на-Дону, Краснодаре, Нижнем Новгороде, Ижевске, Екатеринбурге, Новосибирске, Самаре, Минске и Калининграде, и почти везде нас ожидал аншлаг или, если использовать термин, принятый в музыкальной индустрии, солдаут. В итоге в Новосибирске состоялось даже два спектакля подряд с полным аншлагом в каждый из дней, а вот в Минске и Калининграде мы отработать не успели из-за накрывшей весь мир пандемии. Но мы обязательно вернемся и отыграем эти концерты, если все будет в порядке. Эта пандемия уничтожила все планы на вторую половину года, и даже сейчас, в августе, мы не знаем, как сложится жизнь дальше. Но не будем о грустном, вернемся лучше к «Эльфийской Рукописи».

Кстати, мнения о том, к какой категории отнести шоу «Эльфийская рукопись», разделились даже среди участников проекта. Лично для меня это все же не спектакль, а концерт с театральными элементами. Когда приходишь на любой мюзикл, ты видишь и слышишь, что на первом плане актеры, их голос и то, как они взаимодействуют друг с другом. То есть на первом месте непосредственно режиссура спектакля. При этом сама музыка – это всего лишь аккомпанемент, она может звучать вообще в записи, или же оркестр сидит в своей оркестровой яме и никому особенно не интересен. К тому же мюзикл имеет свою концепцию звучания. Когда я прихожу на какой-нибудь музыкальный спектакль типа того же «Jesus Christ Superstar», мне всегда не хватает музыкального драйва, хочется сказать – дайте музыки в зал побольше, не качает же, один вокал торчит. У «Эльфийской Рукописи» все же более концертная концепция построения звука, когда вокал хоть и важен, но все же он не забивает собой все остальное. Иногда за это мы подвергаемся нападкам тех зрителей, которые привыкли слушать на концертах только вокалистов, но не отступаем от своей концепции. Мы именно рок-группа, а не аккомпанирующий состав, все музыканты тоже являются полноценными участниками шоу, за нами иной раз особо нашкодившие кендеры прячутся от драконов. Свет и спецэффекты у нас тоже скорее концертные, чем театральные, так что отличия есть.

А еще классический мюзикл – это четкая, раз и навсегда утвержденная и сто раз отрепетированная режиссура. В «Эльфийской Рукописи» же каждое шоу абсолютно уникально и не похоже ни на одно другое, особенно как раз с точки зрения режиссуры. Например, согласно официальному либретто, в опере «Легенда Ксентарона» несчастного Деймоса по сценарию по ошибке поражает Стрела Судьбы, но на некоторых гастрольных спектаклях рыцари, выступающие вроде как на его стороне, бодро рубили его в капусту мечами, что с точки зрения сценария совершенно удивительно. А все из-за того, что перевозить настоящий боевой лук в самолете – это тот еще танец с бубном по оформлению разрешения, да и вариант с мечами выглядит гораздо более зрелищно. В целом можно сказать, что если наша боевая/танцевальная группа еще как-то пытается оставаться в рамках придуманной режиссуры, то вокалисты, как истинно творческие люди, иной раз впадают в раж импровизации.

Кирилл Немоляев, известнейший в стране рок-деятель и исполнитель роли дракона Ская, откровенно заявил мне однажды: «Понимаешь, мне скучно два раза играть одинаково, поэтому я каждый раз пытаюсь придумать что-то новое, что-то такое, чего еще не было. И главное, чтобы это было забавно и удивляло зрителя». На концерте в Москве, например, он, уже убиенный, отползая умирать, отвесил магический поджопник жезлом ничего не подозревающему Ларсу, а на одном из спектаклей на последнюю песню вышел, переодевшись в костюм розового плюшевого дракончика, не поставив заранее никого из нас в известность. А надо сказать, что плюшевый розовый дракончик довольно далек по образу от мрачного черного дракона, которого вроде как Немоляев должен был изображать. Иногда Кирилл целенаправленно меняет слова в песнях – например, как-то вместо строчки «В ночь совмещения заставлю тьму на землю лечь» он на полном серьезе спел: «В ночь совмещения хочу тебя к суду привлечь», – в общем, развлекает публику как может, и многие именно за этим приходят на концерт.

Деймос наш Безликий, он же Митяй Борисенков, категорически предпочитает вместо фразы «слуги все меня покинули» петь «суки все меня покинули», и в целом по сюжету оперы он, получается, прав, потому что таки да, слуги оказались не очень верными. Несмотря на то что, согласно либретто, Митя должен быть жесток и мрачен, за сценой именно от него исходит большинство приколов. Он может неожиданно изобразить цыганский танец или устроить битву на вешалках прямо в гримерке. Он же является чемпионом по рассказам всевозможных баек, которых у него за много лет гастролей с группой «Черный Обелиск» накопилось огромное количество.

Лена Минина и Артур Беркут – настоящие профессионалы, для которых сцена – это и есть их жизнь. Они максимально стараются сконцентрироваться и выплеснуть себя именно на публике, поэтому вне сцены всегда несколько погружены в себя, свои мысли и работу над ролью. При этом если Артур за долгую карьеру явно уже давно пресытился всей клоунадой, которая регулярно происходит в рок-гримерках, и взирает на все происходящее с отеческим пониманием, то для Лены с ее аристократическим воспитанием поначалу было непросто привыкнуть ко всему нашему рок-н-роллу, но постепенно она прониклась и начала получать удовольствие. На концертах в Воронеже, Ростове и Краснодаре в роли Алатиэль вместо Лены выступала Юлиана Савченко, и это была наша первая и совершенно точно не последняя совместная работа. Она прекрасно вошла в роль и отлично вписалась в коллектив. Публика, которая обычно очень болезненно реагирует на замены, приняла Юлиану сразу же, и это о многом говорит.

Андрей Лобашев, он же Торвальд, который жив, больше всех в нашей труппе любит репетировать и тренироваться. Он добровольно приезжает на каждую репетицию, куда некоторых других и принудительно не всегда затащишь, может петь за любого персонажа оперы хотя бы потому, что лучше других знает текст либретто. На гастролях постоянно отрабатывает сценические боевые приемы или делает вокальные упражнения. При этом Андрей – крайне компанейский человек и всегда за любую движуху. Если где-то собирается компания больше четырех человек и раздается веселый смех, Андрей всегда там. Благодаря ему группа «Эпидемия», кстати, провела свою первую прямую трансляцию в соцсетях, и как раз на гастролях, но об этом позже.

Роль Трактирщика в «Рукописи» совсем небольшая, поэтому изначально предполагалось, что в каждом городе Трактирщика будет петь новый вокалист из одной из дружественных групп. В Воронеже это был Коля Ерохин из «Сказок Черного Города» – фактурный и мощно сложенный вокалист, способный одним своим появлением на сцене ввести в экстаз большую часть женской половины зрительного зала. В Ростове-на-Дону и Краснодаре с нами выступал Денис Гуженко, вокалист группы «Ангел-Хранитель», обладающий фактурой Леголаса и великолепным голосом. Для концертов в Москве и Питере мы пригласили Сергея Абрамова, он же Абрей, из группы «Омела». Сергей настолько точно попал в образ Трактирщика и так здорово по-человечески вписался в коллектив, что для сибирско-уральской части гастролей мы решили не искать другие варианты, а предложить ему продолжить работу с нами, на что он с радостью согласился.

Женька Егоров, который изначально исполнял роль Золотого Дракона, благодаря статусу основного вокалиста «Эпидемии» был повышен до Дезмонда. Для того чтобы максимально отличаться от себя самого в роли Дракона, перед каждым концертом он выпрямлял волосы, что занимало у него несколько часов ежедневно. На постановках Женька является основным человеком как на сцене, так и за ней. Во-первых, он ведет все репетиции и саундчеки, потому что организовать четкую и последовательную работу двадцати человек, которые одновременно хотят от звукорежиссера совершенно разных вещей, – это не так просто. Во-вторых, он проходит со всеми актерами ключевые сцены на каждой новой площадке. В отличие от спектакля, который из года в год идет на одной и той же сцене, на гастролях площадки очень отличаются друг от друга. Выходы на сцену могут быть в разных местах, сцены разного размера и разной формы. А еще на разных постановках может быть разное количество бойцов и танцоров, так что какие-то минимальные корректировки приходится вносить всегда.

Нельзя не упомянуть наших рыцарей – бойцов под управлением Андрея Вистина. Эти брутальные, закованные в латы ребята регулярно выступают в качестве боевой массовки и профессионально отыгрывают все экшн-сцены спектакля. При этом они же могут выступать и в танцевальной группе, если этого требует постановка. Именно им, кстати, больше всего и досталось приключений во время гастролей. По сценарию шоу в определенные моменты должен идти снег. Для этого заказываются специальные снежные машины, которые располагаются над сценой и засыпают сцену этим самым снегом. На самом деле, именно снег они производят далеко не всегда, чаще всего это специальный состав, лишь похожий на снег, который красиво смотрится в лучах света и почти не оставляет следов на сцене. В «Романсе о Слезе» все это выглядит очень романтично, даже мы, музыканты, еле сдерживаем скупые мужские слезы от красоты происходящего. Но в Екатеринбурге кое-что пошло не так. Вместо легкого и быстро тающего снега с неба стали падать крупные хлопья странной субстанции откровенно мыльного характера, при этом таять они совершенно не собирались, а образовывали на сцене довольно высокие искрящиеся сугробы. А после «Романса о Слезе» по плану идут композиция «Магия и Меч» и главная батальная сцена спектакля, в ней все рыцари и Егоров с Лобашевым отыгрывают битву на мечах. Когда они вышли на сцену и увидели, где им придется биться, я узрел ужас в их глазах. Но что делать, Кривенков дает счет, и мы начинаем играть, а дальше последовало эпичное сражение рыцарей против Дезмонда с Торвальдом в сугробах мыла на очень скользком полу, и это надо было видеть. Должен сказать, что это не только очень весело, но еще и очень опасно, потому что рыцари в доспехах тяжелые, поехавшая на скользком полу нога может привести к серьезной травме, да и оружие у них хоть и не заточено, но довольно увесистое. А ноги разъезжаются, равновесие держать сложнее, при каждом выпаде приходится думать не только о том, как правильно ударить противника, но и о том, как не упасть самому. Слава богу, в этот раз все обошлось, но это было не последнее испытание для рыцарей в этом туре.

Шоу в Санкт-Петербурге. После фееричного концерта и не менее фееричного ночного поезда в Москву я наконец доползаю до кровати с намерением спать не меньше десяти часов, но в ту же секунду раздается телефонный звонок. Звонит директор, который вместе с Мелисовым и еще несколькими участниками команды остались в Питере: «Значит так, дело очень серьезное, я сейчас на «Сапсане» выезжаю из Питера. По приезде в Москву через три часа жду тебя в «Андердоге» (бар на Третьяковке, где мы иногда встречаемся), будет серьезный разговор по поводу случившегося вчера». С меня сон слетает моментально, какой серьезный разговор может быть сегодня! Сегодня выжить бы просто! Да и что случилось-то? Явно что-то случилось, и явно не очень хорошее. Пытаюсь вспомнить, какие косяки могли быть вчера, – есть ощущение, что моя совесть чиста, концерт отыгран отлично, афтерпати тоже прошло на высоком идейно-художественном уровне, но почему именно меня вызывает Андрей? Ладно, разберемся. Приезжаю на место встречи, там уже ждет Максимкин с серьезным выражением лица. Подхожу, здороваюсь, тут неожиданно его лицо расплывается в улыбке: «А здорово я тебя напугал, да! Ладно, не бойся, все хорошо, но мне категорически и срочно нужна хорошая компания, а если бы я сказал по-другому, ты бы не приехал». «Ну и гад ты», – говорю я. «Ничего не знаю, долг дружбы превыше сна. Друга надо спасать, в том числе от похмелья и одиночества», – заявляет этот наглый человек.

– Кстати, в Питере действительно была пара интересных историй, могу рассказать. Накидались, значит, мы вчера после концерта очень душевно. Конца вечера я не помню вообще, говорят, Мелисов меня вел под руки, а я отказывался узнавать гостиницу, заверяя его, что такие большие артисты, как мы, никак не могут жить в таком сраном месте. Ночью я просыпаюсь, сидя на черной лестнице гостиницы, и вообще не понимаю, где я и как я сюда попал. Более того, на лестнице темно, я не вижу ни одного выхода, страшно до жути. Я начинаю громко кричать: «Где я?!». Ко мне подходят какие-то люди, начинают успокаивать, что все нормально, вы в гостинице.

– Нормально отдохнули, чувствуется уровень, – замечаю я, смакуя пиво, которое я уже успел забрать с барной стойки в процессе рассказа.

– А Никита [световик наш в тот момент] тоже сидел-сидел с нами и неожиданно вспомнил, что у него поезд в Петрозаводск скоро и уже пора на вокзал. Приехал, говорит, на вокзал, до поезда полчаса. Зашел в «Сабвэй», взял себе сэндвич, сел за стол и – ага, проснулся ровно через полчаса все так же с сэндвичем в руке. Побежал на платформу, а поезд как раз отходит уже, он за ним бегом по-прежнему с этим сэндвичем – совсем чуть-чуть не догнал, – Андрей тоже делает большой глоток и пива и продолжает, – но самое интересное, что это ему так казалось, что он проснулся через полчаса. На самом деле его поезд ушел еще час назад, и бежал он совсем за другим, стоящим у той же платформы. Жаль, что не успел, была бы еще одна история, куда он в итоге уехал.

Как потом выяснилось, с поездами в тот день не сложилось не только у Никиты. Также благополучно пропустили свой поезд до Москвы девушки из официального фан-клуба, но об этом мы узнали уже позже.

В Воронеже Максимкин, который считает себя любителем острой пищи, заказал суперострый бургер с чили, халапеньо, каким-то ядерным соусом. На упаковке даже было написано, что блюдо при желании может быть использовано как метод дезактивации противника в случае войны. Отрезав кусок и проглотив его, бравый директор превратился в огнедышащего дракона, его легко можно было выпускать на сцену в качестве спецэффекта. Немного отдышавшись и высушив брызнувшие из глаз слезы, Андрей заявил: «Это какой-то вопиизм, а не бургер. Ни один нормальный человек не способен это съесть». Высказывание услышал проходящий мимо Лобашев, который тоже оказался любителем острого. Бесстрашный Торвальд воспринял данное заявление как вызов и заявил, что не видит ничего острого в бургере Андрея, однако на предложение попробовать самому ответил, что сейчас слишком сыт, – впрочем, вечером готов на спор съесть данное блюдо целиком и даже не поморщиться. Тут же было заключено пари, сделаны ставки и анонсирована интернет-трансляция мероприятия. Вечером в присутствии всей гастрольной труппы и зрителей трансляции Лобашев не без труда, но все же осилил бургер. Правда, Максимкин до сих утверждает, что тот вариант, который съел он сам, был гораздо острее, так что пари, с его точки зрения, получилось не совсем честное, но теперь ничего не докажешь. Пока шел спор, в баре появился Кривенков, неизвестно где пропадавший до этого. Он очень удивился, откуда столько возбуждения по поводу бургера со столько неявно выраженной остротой и потребовал себе такой же, но гораздо более острый, который употребил, не моргнув глазом, под аплодисменты собравшейся публики. Это был в чем-то исторический момент, который запомнился как первый стрим в истории группы.

Второй подряд спектакль в Новосибирске стал завершающим в этом сегменте тура и, разумеется, превратился в веселый балаган, ибо зеленый концерт никто не отменял. Торвальд со Скаем, посражавшись для виду друг с другом и утомившись от этого занятия, в определенный момент решили разыграть победу, сбросившись в «Камень, ножницы, бумагу». Проигравший Скай состроил обиженную гримасу и добровольно совершил сэппуку, на последок пригрозив Торвальду кулаком. На одной из драматических сцен, когда все внимание должно быть приковано к переживаниям главного героя, зритель мог наблюдать Ирдиса со Скаем, по сценарию злейших врагов, в обнимку галопирующих сквозь сцену, но больше всех зажег Лобашев на песне «Магия и Меч». В первую же секунду решающей битвы свой меч он героически сломал, и в руке у него остался один эфес. С этим эфесом, по-прежнему зажатым в руке, неунывающий Андрей яростно бросился в рукопашную на врагов. Первый рыцарь получил с ноги в грудь, второй – эфесом промеж глаз, третий, видя такие расклады, попытался спастись бегством, но не тут-то и было, Торвальд догнал его в прыжке и торжественно убил. Конечно, все это он пытался делать не в полный контакт, но ключевое слово тут именно «пытался». По словам рыцарей, синяки после этой сцены у них остались надолго. За кулисами еще долго слышалось добродушное рыцарское: «Где этот, сука, Торвальд!». Зрителям такая импровизация очень пришлась по душе – еще бы, не каждый день такое увидишь, а вы говорите, режиссура спектакля. Полине Меньших, которая работала над постановкой этого шоу в Москве и Питере, стало бы плохо, увидь она такую интерпретацию.

Но больше всего лично мне понравился концерт в Ижевске. К этому городу, а также к проходящему там фестивалю «Улетай» у меня, да и у всей группы, особенное отношение. Дело в том, что там практически всегда все проходит очень хорошо, аппаратура всегда работает, зал всегда полон, пальцы музыкантов всегда попадают по нужным струнам, вокалисты берут нужные ноты и помнят текст, а звукорежиссеру удается настроить хороший звук. Вот и в этот раз концерт в Ижевске получился хорош, настолько, что в группе концерта мы удостоились забавной дискуссии публики. Часть зрителей была уверена, что в постановке живьем пели только певцы, а музыканты все играли под фанеру, только изображая игру на инструментах, потому что, по их мнению, так идеально играть живьем нельзя. Что ж, это, наверное, лучший комплимент, который я слышал за всю жизнь. Жаль, что такое бывает пока не всегда. Но мы стремимся, и иногда даже получается. Хотя…



Дезмонд, Торвальд и Сергей Абрамов в роли Трактирщика разрабатывают план проникновения в Энию



Великий боксерский поединок

Сибирско-уральский тур 2011-го – это приключение, которое даже через много лет по-прежнему отзывается восторгом в сердце, а также фантомными болевыми спазмами в печени, почках, желудке и прочих органах всех причастных к этому событию. Первый длинный тур нового состава «Эпидемии» (до него был лишь единственный пробный концерт в Москве и небольшая поездка на 4 города в Беларусь) с юбилейной программой в честь 15-летия группы стал мощной проверкой на прочность для вновь собранного коллектива. Музыкантам, технической группе и новому на тот момент директору Андрею Максимкину предстояло выдержать 10 концертов за 12 дней с ежедневным переездом в следующий город. Весь этот концертный драйв, помноженный на легендарные сибирские расстояния, оторванность от семьи, новизну ощущений, ежедневные новые знакомства и встречи со старыми друзьями, создавал непередаваемый эмоциональный коктейль. Так как коллектив в новом составе собрался совсем недавно, тимбилдинг вновь созданной команды шел полным ходом, и важной ежедневной составляющей процесса был, конечно, алкоголь. Мы были в том самом возрасте, когда душа жаждет новых эмоций и приключений, ветер свободы пьянит, а здоровье позволяет совмещать ежедневный концерт с ежедневным же постконцертным отрывом без особого ущерба. Женька Егоров, будучи вокалистом, берег голос, а значит, старался хорошо высыпаться и поэтому держался от «корпоративных мероприятий» подальше; Юра Мелисов по биоритмам скорее жаворонок, он хоть и не прочь всегда поддержать, а то и возглавить коллектив, но не позднее часа ночи его организм заботливо укладывает Юру спать; что же касается меня, то я был в полной мере вовлечен в процесс:

«Весь алкоголизм – он оттого, что люди не могут найти себе дела по душе, – держал речь Ларс, который к тому моменту вот уже несколько лет как отказался от употребления данных продуктов, однако все тонкости процесса понимал досконально и по старой памяти любил посидеть с нами допоздна. – Вот у меня один знакомый был, так он вечно в подъезде пьяный и обмочившийся валялся, все думали – алкаш алкашом, а тут неожиданно он где-то раздобыл велосипед и – что ты думаешь – бросил пить, стал кататься по району, выглядеть начал нормально. Все потому, что человек нашел для себя интересное в жизни дело! Вот так и вы бы лучше что-нибудь полезное вечерами делали, чем бухать до трех ночи». Ларс делает драматическую паузу, заваривает себе чаю и тянется рукой к лежащей на столе плитке своего любимого темного шоколада, делает глоток и продолжает: «Сейчас, правда, он опять пьяный валяется в этом же подъезде, но это уже другое дело. Это просто потому, что у него велосипед украли, а так-то был шанс стать человеком…». Мы дружно смеемся и разливаем.

«Вам, струнодерам, надо, по-хорошему, зарплату урезать, – заявляет Димка Кривенков, ловко наполняя рюмки. – Вы ведь на концерте даже не устаете, рукой струны гладите, и все дела. А ты попробуй, как я, два часа побарабань – семь потов сойдет, и то я не жалуюсь. Плюс вы хоть на девчонок красивых из зала смотрите, они вам глазки строят, заряд бодрости и любви достается вам, а я два часа каждый день должен лицезреть ваши жопы, и я должен сказать, у вас не самые красивые в мире жопы! Так что ты успеешь еще отоспаться, ничего с тобой не случится, давай споем лучше что-нибудь душевное». А меня уговаривать долго не надо было, я и сам старался не отставать от коллектива, даже иногда умудрялся неслабо его опережать.

Звукорежиссером в туре был Тема Токмаков, прекрасный знаток своего дела, который много лет сотрудничал и продолжает сотрудничать с группой – правда, уже в качестве студийного саундинженера. Все вышедшие релизы от концертника «Дует Ветер Ледяной» до «Легенды Ксентарона» – его работа. Единственное исключение – это «Сокровище Энии», которое сводил Никита Шкуропат, – впрочем, к делу это не относится, чем более, что «СЭ» вышло раньше, тем концертник. Несмотря на добрейшую натуру, Тема в тот момент увлекся боксом и при каждом удобном случае с удовольствием демонстрировал свою богатырскую силу, без видимых усилий поднимая музыкантов, показывал разные хитрые удары, предлагал всем бороться на руках, что мы с удовольствием и делали. В общем, тема бокса и молодецкой удали была, как сейчас модно говорить, в тренде, поэтому мы с нашим техником и другом Димкой Поповым, известным метал-тусовке как Пивоглот, вечером очередного дня предавались просмотру боксерского поединка, не забывая освежаться вкуснейшими напитками. «Ну что он все к канатам жмется, надо в сторону уходить и боковым в голову! Во, хороший апперкот зашел, челюсть аж хрустнула… Так-так, двоечка с джебом, эх, в клинч надо уходить, поплыл же!» – с азартом болели мы уже не помню за кого, да это и не важно. На часах было сильно за полночь, но после драйвового концерта спать не хотелось абсолютно, а энергии было столько, что хватило бы еще на несколько концертов.

– А давай с тобой тоже побоксируем! – предлагает Пивоглот азартно. Я критично воспринимаю подобную идею. В первую очередь, потому что Димка хоть спортивен и подтянут, но ниже меня сантиметров на пятнадцать и легче килограммов на тридцать, что для бокса довольно существенная разница. К тому же мы оба уже не сильно трезвы, и к чему может привести даже дружеский, но нетрезвый спарринг, я себе представляю. Не говоря уж о том, что вокруг нас не боксерский ринг, а гостиничный номер, который очень легко разгромить двум пьяным слонам.

– Да не страшно, мы будем боксировать вполсилы и не в контакт, – предложил Пиви (прижившаяся уменьшительная форма имени Пивоглота). Я задумываюсь и соглашаюсь, потому что два таких великих боксера, как мы, лишь по недоразумению оказавшиеся в музыке, а не в WBC, даже после изрядного застолья, безусловно, способны идеально контролировать свои движения и расстояние до партнера, двигаться элегантно, порхать как бабочка и жалить как пчела, и при этом без всякого ущерба для здоровья. Ну очевидно же! И вот уже я в стойке, напротив меня «качает маятник» Пиви. Мы сходимся, легкая разведка боем, удары приходятся в блоки, мы оба аккуратны, и наш бокс абсолютно бесконтактен. Уход под атакующую руку и хук справа пытаюсь изобразить я, Димка отвечает двойкой в голову и левой по печени. Еще атака, уклон, отход, ложный выпад, темп нашего поединка постепенно возрастает, уже чувствуется азарт, адреналин поступает в кровь, заставляя двигаться еще быстрее и резче. Пиви не отстает и тоже ускоряется, он снова атакует с правой, я отклоняюсь и контратакую, точно чувствую – все в порядке, не попал, – но неожиданно Пивной издает странный сдавленный звук, на секунду замирает, резко бледнеет и падает на пол номера как подкошенный. Нокаут, мать его! Я бросаюсь к нему, Димка лежит на полу без сознания, его лицо белого цвета, и приходить в себя он явно не собирается. Черт, этого еще не хватало, говорил же ему, что весь этот бокс изначально был хреновой затеей. Так, какие мы знаем методы экстренной реанимации: хлестаю Пиви по щекам, обливаю холодной водой – никакой реакции. Более того, цвет лица постепенно становится зеленоватого оттенка, он вроде дышит, но совсем слабо, грудь еле поднимается, глаза закатились. Открываю все окна в номере, свежий воздух должен помочь, надо еще побрызгать водой, подложить что-нибудь мягкое под голову и срочно бежать за помощью.

В соседнем номере тоже не спали, культурная программа была в самом разгаре. Кривенков с Темой чинно предавались философским беседам о смысле жизни, нюансах расстановки микрофонов при записи барабанов, теоретическим подходам к пониманию широкой триоли и прочим жизненно важным в любом туре разговорам.

– Надо в таких залах, как сегодня, оверхэды прибирать, железо сыпет даже без них в зале, – неистовствовал Кривенков, нервно расхаживая по комнате.

– А куда я тебе его дену, – парировал Тема. – Я уже оверхэды твои вырубил совсем, но оно лезет из всех микрофонов, из рабочего, даже из бочки. Тут надо вообще драмшилд ставить, тогда можно работать, а так никуда ты от этого железа не денешься.

– Ну ты же согласовывал технический райдер, надо было настоять на нем!

– Ага, а бюджет технической части ты мне согласуешь? Плюс откуда я вижу акустику зала по телефону!

Этот занимательный диалог был прерван настойчивым громким стуком в дверь.

– Вон еще кому-то не спится, ночь на дворе, идите спать все уже, – проворчал Дима, нехотя открывая дверь.

– Парни, у нас большие проблемы, нужно, чтобы вы пошли со мной в номер, – с ходу обрисовал ситуацию я, влетев в комнату.

– Начинается: не успел прийти в группу, уже что-то натворил, – ни Диме, ни Теме явно не хотелось никуда идти, но я был настойчив, а еще мое лицо было почти белого от волнения цвета, что мотивировало парней все же пойти и посмотреть, что случилось. Войдя в наш номер и увидев лежащего и не подающего признаков жизни Пивоглота, они попытались вернуть его к жизни теми же способами, что и я, и с тем же нулевым результатом. Надо было срочно бежать искать врача – в номере, как назло, не было телефона, чтобы связаться с ресепшен.

– Так, продолжайте попытки, я за врачом пошел, – Тема развернулся и быстро выбежал из номера в сторону лифтов.

– У тебя голова вообще есть или ты дебил? – поинтересовался Кривенков. Ты видел себя в зеркале, ты ж амбал стокилограммовый, а он весит как пушинка и еле чемодан свой поднимает, не говоря уже о рэке! Какой бокс у вас может быть в два часа ночи, ты силу-то свою рассчитывай, когда бьешь!

– Да мы ж не в контакт – так, для разминки просто, я его вообще не бил…

– Я вижу, как вообще не бил, два пьяных дебила – это сила. Ты его так приложил, что результат налицо.

– Да я его вообще не трогал, вон даже ни одного следа от удара нет!

– Если ты его не трогал, почему он у тебя тогда мертвый тут лежит?

В этот момент Пивоглот открыл глаза, приподнял голову, озираясь по сторонам:

– Я не мертвый, я живой, по крайней мере, мне так кажется, а что это было, парни? – поинтересовался он.

– Слава богу, очнулся! – обрадовались мы с Димой. – Что с тобой случилось-то, ты как себя чувствуешь?

– Да вроде нормально все, я что, вырубился, да? Блин, у меня бывает такое, сосуды слабые, кровь к голове приливает, видимо, и вот… теряю сознание ненадолго. Такое случалось уже несколько раз.

– Вот ты нас напугал, – у меня, наконец, отлегло от сердца. – Пиви, тебе нужно тогда завязывать либо с алкоголем, либо вообще с рок-н-роллом, так ты у нас окочуришься рано или поздно, а я из-за тебя уже поседел раньше времени.

– Да я еще десять лет назад говорил, что с вашим рок-н-роллом сдохнуть можно! – подтвердил мою мысль Кривенков.

Выслушав на следующее утро эту историю, Мелисов обозвал нас с Пивоглотом чемпионами KFC, по аналогии с бойцовской серией UFC. Ну что же, думаю, уж на это звание мы точно набоксировали.

Все закончилось хорошо, но звоночек прозвенел и был услышан. И хотя Димка еще несколько лет иногда ездил с нами, в частности, приняв участие в незабвенном сибирском туре 2012 года, который он сам назвал «На пороге ада» (кстати, об этом туре есть небольшой видеоотчет на нашем YouTube-канале), постепенно его интерес к гастрольной жизни сошел на нет. Надо сказать, именно Пивоглот является создателем легендарного дизайна майки «Феанор велел остановиться», которая никогда не выпускалась официально, но иногда я вижу на концертах handmade-варианты этого шедевра от явно продвинутых поклонников. Не все знают, что у этой майки две стороны, и на второй красуется гениальная надпись «Stage Crew and Backstage хрю», которая абсолютно точно характеризует все то, что происходило в те годы за сценой, в том числе и в исполнении обладателя майки. Но время идет, Димка нашел себе «нормальную» работу, вполне счастлив, живя «нормальной» жизнью и почти отказавшись от алкоголя, вспоминает времена наших буйных гастролей как страшный сон. Но иногда, особенно в дни юбилейных или знаковых для группы московских концертов, душа поэта не выдерживает, и он появляется на бэкстейдже, где мы всегда рады видеть нашего старого друга. Надеюсь, так будет и в день нашего 25-летия, события, в честь которого и была написана эта книга.

Дорога Домой

– Я смотрю на тебя, Герр, уже не первый концерт, и мне не дает покоя вопрос: твои новые концертные штаны, они такие ультрамодные, или просто ты ходил в них по стройке и свиноферме, и теперь они заляпаны краской и каким-то говном? – ненавязчиво поинтересовался у меня Максимкин. Дело было в Туле перед концертом в рамках тура «На Краю Времени 20 лет». В тот период мы уже несколько лет обычно облачались на сцене в специально созданные для нас костюмы фэнтезийной тематики, но в рамках юбилейных шоу решили дать волю самовыражению и выступали на сцене, как в момент изначального создания альбома, одетыми по собственному вкусу – то есть кто во что горазд. Не считая Егорова, конечно, который все равно был на сцене в костюме, но совсем в другом.

– Ничего ты не понимаешь в истинной красоте и моде, – отвечаю я, укоризненно качая головой и всем своим видом выражая глубокое сожаление по поводу такого приземленного понимания сути вещей моим другом и директором. – Это ужасно крутые, дорогие и концептуально модные штаны, на которых дизайнерские мазки кистью аутентично имитируют заляпанность каким-то говном!

– До чего дошло искусство, – восторгается Андрей, – а ведь ужасно натурально сделано, выглядит так, словно действительно заляпано говном. И ведь хрен отличишь! Но главное, чтобы публика оценила этот продвинутый креатив, а народ у нас, знаешь ли, не всегда в курсе последних дизайнерских трендов.

– А не нужно думать так плохо о своих слушателях! Между прочим, за все предыдущие концерты ни одного комментария про говно не было!

– А это они просто деликатно промолчали, но многое подумали, – парирует Андрей.

– Ну, про качество исполнения музыки, может, и подумали, имеют право, но штаны им точно понравились, – уверяю я.

Так за светской беседой мы коротаем время перед очередным концертом тура. Строго говоря, «На Краю Времени 20 лет» не был туром в классическом понимании этого слова, скорее это была серия одиночных шоу в не самых отдаленных от Москвы городах. Главное в этих концертах было то, что каждый раз после них нам предстояла не ночь в гостинице и не переезд в следующий город – мы возвращались домой.

На такие концерты группа едет на своих машинах: это быстрее, дешевле и проще, чем заказывать микроавтобус. Ларс – единственный из всей группы, кто не любит водить и не имеет машины (хотя права у него есть), так что чаще всего его забираю я, иногда кто-то другой, например наш друг группы Миша Кузнецов, время от времени помогающий нам на концертах. В тот день мы играли в Туле – я очень люблю этот выезд. Недалеко от Москвы, всегда собирается много зрителей, очень душевная обстановка, и ехать недолго. Хотя понятия «недалеко» и «недолго» не всегда являются синонимами, как и показало дальнейшее развитие событий.

Еще одна приятная особенность юбилейных концертов заключается в том, что на них часто выбираются бывшие музыканты и друзья группы. Почти на всех шоу, посвященных круглой дате альбома «На Краю Времени», с нами на сцену выходил Паша Окунев, оригинальный вокалист первого состава «Эпидемии», именно его голосом звучит одноименный альбом. Когда-то мы вместе с ним создавали группу «Арда», делали первые шаги в гастрольной деятельности и съели вместе не один пуд соли. Поэтому я всегда рад видеть Пашу и его очаровательную жену Полину, и это взаимно, так что, когда они едут с группой, чаще всего они едут именно со мной. Специально для этой концертной программы мы реанимировали совсем древние композиции, которые последний раз исполнялись живьем 20 лет назад, а некоторые не исполнялись вообще никогда. Например, песню Ромы Захарова «Вера», которую он лично исполнил с нами в Москве, композицию Dragonheart авторства друга Мелисова по кличке Боров (не путать с Боровом из «Коррозии Металла») и окуневские нетленки «Иду на свет» и «Фродо». Последняя, кстати, давно и с большим отрывом занимает первое место в личном рейтинге нашего директора, в первую очередь потому, что длится меньше минуты.

Концерт отгремел феерично, зрители довольны, автографы розданы, селфи сделаны, настало время прощаться и ехать по домам. Одиночный выезд очень отличается от турового шоу своей атмосферой. И если после окончания турового концерта вечер только начинается, по крайней мере, у половины нашего бравого коллектива, то сегодня это больше похоже на конец рабочего дня обычного офисного клерка посреди недели. Концертная эйфория спадает, накатывает умиротворение и легкая усталость, все трезвы и сосредоточены, у всех планы на завтрашнее утро. На следующий день назначена важная фотосессия в новых костюмах, так что Андрей категорически рекомендует всем как следует выспаться. Мы прощаемся и рассаживаемся по машинам. Ларс, Паша и Полина едут в Москву со мной на моем видавшем виды, но все еще бодром пепелаце марки Seat.

На тот момент левый бок нашего «кадиллака» поражен метким попаданием скребка трактора на стоянке у репетиционной базы. Он улыбается рваной раной во все крыло и половину двери, у машины некорректно работают несколько датчиков, выдавая на приборную панель удивительные показания, оборван тросик стеклоподъемника, как назло, перегорела лампочка ближнего света, так что вид имеем тот еще, но главное – едем. Ночная дорога сама по себе не восхитительного качества, так еще и плохо освещена, поэтому едем мы относительно небыстро, километров 80 в час.

– А что это у тебя лампочка контроля давления в шинах горит? – интересуется Паша.

– Да забей, это калибровка датчика вечно слетает, так умные люди сказали. Через пару дней на сервис еду, надо всем заниматься. Так-то все в порядке с давлением, утром проверял, – отвечаю я, и в этот момент раздается приглушенный хлопок с правой стороны, машина ощутимо заваливается набок, со стороны заднего правого колеса раздается ритмичный и очень неприятный стук. Я вспоминаю, как еще неделю назад в этом же составе мы летели 160 по платной трассе до Зеленограда и мысленно возношу хвалу всем богам за сгоревшую лампочку фары и хреновую дорогу, из-за которых мы едем так медленно. Потому что взрыв колеса на 80 и 160 километрах в час – это сильно разные вещи. А еще хорошо, что привод только передний, и взорвалось не ведущее колесо.

Останавливаемся на обочине для первичного осмотра повреждения. На трассе темно, безлюдно и неуютно. Колесо спущено в хлам, но степень повреждения определить сложно, ибо не видно ровным счетом ничего, и даже фонарики на телефонах не помогают. Наивно пытаемся подкачать колесо насосом – эффект ожидаемо нулевой. Хорошо, что с собой есть докатка, на ней далеко и быстро не поедешь, но до ближайшего шиномонтажа вполне хватит; теперь вопрос в том, как ее поставить в сложившихся условиях. А условия, прямо скажем, весьма средние: домкрат у меня есть, но он довольно примитивный и имеет очень маленькую опорную пластину. Обочина дороги мягкая, при подъеме машины домкрат просто зарывается в землю сам, вместо того чтобы поднимать вверх ее. Встать для ремонта не на обочине, а на самой дороге страшно: дорога узкая, всего две полосы. Шанс ночью получить удар от хорошо разогнавшегося и зазевавшегося лихача весьма отличен от нулевого, рисковать никто не хочет. В общем, теперь я знаю, что, помимо инструмента, в багажнике всегда должна лежать пара досок для неожиданных случаев, но тогда эта мудрость еще не была мне доступна. Мы разбредаемся в разные стороны в поисках чего-нибудь достаточно крепкого, чтобы послужить опорой для домкрата: весь улов составляют какие-то полугнилые щепки, куски асфальта, камни и прочий мусор. Буквально из говна и палок дендрофекальным методом пытаемся соорудить опорную площадку, поднимаем машину на ней – и вся наша конструкция незамедлительно разваливается. Тут мне на глаза попадается знак аварийной остановки, и меня озаряет: ведь в сложенном виде этот знак представляет собой три соединенные вместе металлические пластины, образующие не самую маленькую площадь опоры. Пробуем поднять машину на нем и понимаем, что озарения бывают разного качества, но не все так плохо – теперь мне всего лишь понадобится новый знак аварийной остановки.

Занимаемся всем этим мы с Пашей, потому что Ларс предается философскому созерцанию и лишь время от времени выдает содержательный комментарий в духе: «Да, это, конечно, полный звездорез» – и дозванивается до Максимкина с докладом о возникшей проблеме. Андрюха со звукорежиссером Максом Нарышевым теоретически готовы вернуться и помочь, но, во‑первых, они уже далеко впереди по трассе и смогут добраться до нас не раньше чем через полчаса, а во‑вторых, помочь нам нечем, так как ни хорошего домкрата, ни хорошей опоры для него у них с собой тоже нет. Мелисов, Егоров и Кривенков уже вообще почти дома, так как выехали сильно раньше. В сложившейся ситуации есть один плюс: с нами жена Окунева, которая выполняет обязанности не только его супруги и музы, но еще и директора группы «Арда», а хороший директор, пусть даже и не свой, – это всегда неплохой шанс на решение проблемы. Полина пытается решить вопрос путем обзвона всех тульских знакомых с просьбой о помощи. Их у нее, как у любого организатора, очень много, но есть один нюанс: сегодня суббота и поздний вечер, все они, как один, уже прилично выпили по случаю окончания недели. По сути, все, что нужно нам, – это чтобы кто-то приехал и привез либо мощный и хороший домкрат, либо несколько крепких досок. Но мы в 10 километрах от города, и за руль ради нашего спасения не готов сесть никто.

Поняв, что своими силами справиться не удастся, вызываем круглосуточную помощь на дороге. Тут нам повезло, мы легко дозвонились, мужчина был готов выехать к нам незамедлительно и заверил нас, что любой ремонт колеса возможен в полевых условиях, так что нам даже не придется ставить докатку. Он действительно приехал довольно быстро, ловко поднял машину на своем гидравлическом домкрате, и мы наконец в полной мере оценили, что произошло. Если вы когда-нибудь видели, как взрывается колесо на машине Формулы-1 и что с ним происходит после этого, то представляете себе, как выглядело наше. Ремонтировать там было нечего, это был не неожиданный прокол или порез, а натуральный взрыв покрышки, от которого ее разорвало в лоскуты. В одном из фрагментов того, что еще недавно было покрышкой, торчал шуруп.

– Понял, что произошло, да? – спросил меня техник. – Либо кто-то обижен на тебя сильно и специально подложил тебе шуруп, либо сам на дороге поймал где-то. Пошел медленный прокол сначала, а когда на спущенном колесе едешь, да еще и с полной загрузкой машины, рано или поздно случается вот такая красота. У тебя датчик давления в шинах не работает, что ли?

– Похоже, как раз работает, – задумчиво отвечаю я. – Верить надо было своей технике, а не «знатокам», рассказывающим про слетевшую калибровку датчика.

– Жаль, не знал я, что у вас тут такое. У меня на базе есть такая покрышка, я бы привез, а так докатку я вам поставил, теперь езжайте в автосервис, покупайте там новую или б/у покрышку нормальную и ставьте ее. На докатке в Москву не доедете.

– Так поехали сразу на базу, если там есть нужная!

– База в городе, отсюда на докатке долго ехать. Да и мне сейчас на другой вызов нужно. Лучше езжайте вперед, через 5 километров есть ночной шиномонтаж, у них все должно быть, – уверил нас специалист.

Ободренные близостью удачного окончания приключения, мы прощаемся с техником и едем в сторону Москвы. Ларс нашел на карте искомый шиномонтаж, он действительно круглосуточный. Докатка не очень рассчитана на полностью загруженную машину, поэтому мы едем медленно, но что нам каких-то 5 километров! При подъезде к шиномонтажу бросается в глаза бодрая надпись «круглосуточный», но несколько огорчает отсутствие света у входа, да и внутри жизнь не просматривается. Дверь закрыта, но у двери заботливо приспособлен звонок для неожиданных ночных посетителей. Минут 5 терзаем звонок с нулевым результатом, через некоторое время из близлежащего кафе к нам направляется мужчина:

– Чем помочь, молодые люди? Шиномонтаж нужен, что ли? Хозяин там, да и машина его вон стоит, так что звоните. Правда, суббота, есть шанс, что он уже не один пузырь вонзил и третий сон видит. Может, в кафе зайдете? Кафе работает, все есть.

– Нам бы колесо новое поставить – и домой. Написано же «круглосуточный шиномонтаж», должен работать.

– Хозяин – барин. Должен-то он должен, но говорю же – суббота, разное бывает. Но он там, это точно, так что звоните. С этими словами, поняв, что посетителей кафе из нас не получится, мужчина теряет к нам интерес и возвращается обратно к себе. Мы звоним в звонок и колотим в дверь еще некоторое время.

– Мне кажется, я слышу уверенный храп за дверью, – заявляет Паша. Перестав насиловать звонок, мы прислушиваемся – и точно, из-за двери раздаются такие рулады, которые дают нам понять, что сегодня поднять их хозяина невозможно по определению. Ну что же, приключения продолжаются, всего-то нужно найти другой шиномонтаж.

А вот с этим, как выяснилось, проблема. Дальше по трассе в сторону Москвы ничего в ближайшей перспективе нет, все круглосуточные шиномонтажи, до которых мы в состоянии доехать, находятся в Туле. Перспектива медленно, но верно двигаться на докатке в Москву отметается как неконструктивная. Подавив в душе желание материться, мы разворачиваемся и едем обратно в Тулу. Между тем начинает сказываться усталость. Утренняя дорога в Тулу, саундчек, двухчасовой концерт и эти ночные приключения постепенно начинают клонить в сон, рождая апатию и философское отношение к происходящему. Я стараюсь экономить каждую частицу энергии, концентрируясь только на дороге. Очень хорошо, что я не один в этом приключении. А оно, между прочим, еще и не думало заканчиваться. Ларс тоже впал в режим standby, он молча сидит на переднем кресле и лишь изредка выдает свое коронное: «Да, это, конечно, звездорез. А завтра же еще фотосессия, выспались отлично». Хорошо, что с нами есть Паша и Полина – ее энергии и жизнелюбию может позавидовать каждый.

В итоге за ночь мы объехали все возможные ночные шиномонтажи в городе, и везде нас ждал один из двух сценариев: либо он был закрыт, либо на нем не было покрышки того размера, который нам нужен. Конечно, вспомнили и про базу дорожного техника, который уверял нас, что у него-то она точно есть. Сам он был в тот момент на выезде и до утра заезжать на базу не собирался, а люди, находившиеся там, не смогли или не захотели найти колесо нужных параметров. Начинает формироваться мысль, что сегодня мы из города не уедем. Я четко понимаю, что утро вечера мудренее, отдохнув несколько часов в гостинице, с утра эту проблему мы решим, ведь откроются те сервисы, которые не работают ночью. Но вот только на фотосессию при таком раскладе вряд ли мы успеваем, да и Паше с Полиной надо быть с утра в Москве. В нашем списке еще не посещенных ночных шиномонтажей остался всего один вариант. Если уж и там не повезет, то остаемся в городе. На часах около 4 часов ночи.

У ворот последнего нашего шанса горит свет, в нем теплится жизнь, а значит, еще не все потеряно. Замечаем стоящий у входа элитный BMW X6 – что ж, либо сам владелец сервиса большой молодец, либо у него непростой клиент, и нам придется подождать. Но все оказалось гораздо интереснее и романтичнее, прямо как в сказке. Точнее, оно должно было быть так, пока мы не приперлись, конечно.

Она была очень красива, дорого и со вкусом одета, и с первого взгляда на нее становилось понятно, чей это Х6 стоит у входа. А еще сразу стало ясно, что у таких людей машины ночью просто так не ломаются, и она здесь явно не по воле случайно попавшего в колесо гвоздя. Он был молодым, хорошо сложенным работягой шиномонтажа, трезвым и в хорошем настроении, потому что звезды в этот день сошлись для него так, что Она приехала к нему с намерением провести ночь в романтичной обстановке тесного, но по-домашнему уютного автосервиса. Может быть, они были просто старыми друзьями, а может, мы увидели ту самую настоящую любовь, которой не нужны деньги и статусы, а важен сам человек. Но всей этой сказке суждено было длиться недолго, потому что на пороге автосервиса нарисовались четыре наши уже изрядно помятые и невеселые фигуры.

– Здравствуйте, вы еще работаете в такой час? – задаю я вводный вопрос, в душе понимая, что мне сейчас ответят и куда я после этого должен буду идти со своей покрышкой.

– Мы уже все сервисы в городе объехали, половина закрыты, потому что работники пьяные, в других нет нужного колеса. Вы наша последняя надежда! Мы музыканты, сегодня отыграли концерт у вас, а в дороге колесо взорвалось. Три часа ездим по шиномонтажам, уже сами на последнем издыхании. Если и вы нам не сможете помочь, придется нам ночевать в Туле в этой машине, – включается Полина, явно пытаясь давить на жалость.

– Музыканты, как интересно! – неожиданно спасение приходит от хозяйки BMW. – Я тоже когда-то пела в группе. Мы попробуем вам помочь, правда же? – последний риторический вопрос был обращен уже к парню и был правильно им понят.

– Да, мне кажется, у меня была такая покрышка, как вам нужно, правда б/у, но в нормальном состоянии.

– Да нам в любом состоянии, лишь бы до Москвы доехать, – обрадовался я. Парень пошел на склад и через некоторое время действительно вернулся с колесом нужного размера. Восторгу нашему не было предела, радость сдерживало лишь то, что сил не было уже даже на ее выражение. Вот оно – заветное спасение. Осталось лишь снять взорвавшуюся покрышку с диска, поставить новую, накачать и… Но как оказалось, даже это был еще не конец.

Когда я описывал взрыв нашего многострадального колеса, я сознательно опустил одну не столь важную в тот момент деталь, потому что именно сейчас она становится крайне важной и драматичной. А именно резкий запах горелой резины, который мы ощутили в ту секунду, когда все это произошло. Взорвавшись на скорости около 80 километров в час и продолжая движение еще некоторое время до остановки, покрышка намертво приварилась к диску, и оторвать ее от него, чтобы поставить новую, смог бы только господь бог. Или наш ночной спаситель?

Больше часа он мучился, пытаясь сотворить чудо, в ход шли специальный шиномонтажный станок, многочисленные орудия инквизиторских пыток, названий которых я не знаю, и даже болгарка, с помощью которой куски резины срезались с диска. Еще я хорошо понимал, что на взорвавшейся покрышке мы проехали до остановки изрядное расстояние, и есть немаленький шанс, что сам диск уже поврежден, но думать об этом всерьез совсем не хотелось, потому что в этом случае нам наступал гарантированный абзац. Несколько раз я кожей чувствовал, что через секунду наш спаситель сдастся и выберет приятное продолжение вечера в компании своей очаровательной гостьи вместо всей этой камасутры с колесом за совершенно мизерный по московским меркам ценник. Но профессиональное честолюбие, азарт и ободряющий взгляд хозяйки BMW, который словно говорил: «Ну ты же настоящий мужик, ты можешь, или я в тебе ошибалась?», заставлял его продолжать.

Мы, со своей стороны, как могли, пытались развлекать их обоих, понимая, что все продолжается лишь до тех пор, пока им с нами не станет скучно. Полина быстро и хорошо сошлась с девушкой. Та, несмотря на BMW, оказалась совершенно не пафосной, очень милой и приятной в общении. Полина демонстрировала ей запись с только что сыгранного нами концерта и разные другие интересные вещи, девушка с удовольствием рассказывала о том, как некоторое время назад сама пела в группе и ездила по концертам, а сейчас ей так не хватает того концертного драйва и приключений. Это была настоящая фея, посланная нам судьбой, вооруженная бесконечным терпением, человеколюбием и прекрасной улыбкой. Нас даже угостили согревающим кофе, который был так необходим для поддержания жизни в это время.

Наконец человек победил природу, и многострадальные клочья резины удалось полностью снять с диска. Он, слава всем богам, оказался не поврежден, и буквально через пять минут на нем уже красовалась пусть и бэушная, но такая новая и восхитительная покрышка. Парень подключает насос, и я чувствую, что покрываюсь холодным потом. Потому что по мере накачивания колеса на покрышке все более отчетливо проступает немалых размеров грыжа. Понимая, что это единственная покрышка такого размера во всем городе в это время суток, мне остается лишь обратиться к мастеру с единственным вопросом:

– Правильно я понимаю, что мы в полной жопе? На такой покрышке ехать нельзя ведь?

– Хорошего мало, – отвечает он, – но, думаю, до Москвы доедешь без проблем. В принципе, даже до смены сезона можешь кататься, но лучше, конечно, не рисковать. Но раз такое дело, то за саму покрышку денег я не возьму.

В общем, все закончилось хорошо, и через каких-то два часа мы были уже дома и, хотя Паша и заверял меня, что по его ощущениям колесо как-то подозрительно шумит во время движения и вот-вот взорвется, на этом наши приключения подошли к концу. К чему я это все написал? А к тому, что Мелисов все же очень точно умеет увидеть суть вещей и передать их в текстах «Эпидемии»: дорога домой действительно порой очень извилиста. А для тех, кто заметил, что на постановочной фотосессии в новых концертных костюмах мы с Ларсом выглядим слегка замученными, – теперь вы знаете, почему.

Земля Обетованная

Если группа стабильно собирает людей на свои концерты в России, то рано или поздно она обязательно получит приглашение выступить в Израиле. Не секрет, что процент выходцев из русскоязычных стран в этой стране весьма высок, многие из израильтян любят хорошую музыку в живом исполнении и следят за российской сценой, поэтому для «Эпидемии» концерт на Земле обетованной был лишь вопросом времени. На момент написания этой книги мы уже дважды побывали там, и, хотя каждый из визитов достоин отдельного рассказа, я попытаюсь объединить все главные истории наших поездок в рамках одного.

Первый раз нам предстояло лететь израильской авиакомпанией EL AL, которая считается одной из самых надежных и безопасных авиакомпаний в мире и, судя по размаху антитеррористических мероприятий, считается не зря. На тот момент мы уже путешествовали с собственным микшерным пультом, радиосистемами и приборами для ушного мониторинга, которые были смонтированы в один большой и тяжелый рэковый чемодан. Перед перелетами он разбирался, а приборы раскладывались по багажу музыкантов во избежание перевеса багажа. Одним из условий обеспечения полета в EL AL является собеседование со службой безопасности авиакомпании перед посадкой, и это добавляло нам адреналина, потому что по легенде мы были всего лишь туристы, желающие посетить друзей в Израиле. Не секрет, что иногда для экономии расходов организаторам приходится идти на некоторые хитрости, – а в какой сфере жизни дела делаются иначе? В данном случае нам выдали приглашения для частного визита, а никак не рабочие визы. Сложность ситуации заключалась в том, что человека, от имени которого нам были выданы приглашения, никто из нас ни разу не видел лично, любой вопрос о нем ставил нас в сложное положение, про концерт упоминать было нельзя, поэтому формально мы просто летели в гости неизвестно к кому с кучей гитар, барабанных педалей и непонятных приборов. В общем, ничего подозрительного – то, что надо для беседы со службой безопасности.

Собеседование должно было проходить с каждым отдельно, и первым к офицеру по безопасности отправился наш доблестный директор Андрей. Мы стояли в ожидании довольно далеко от них, поэтому сам разговор слышать не могли, однако нам очень не нравилось то, что он явно затягивался. Совсем невесело стало, когда на очередной ответ офицер покачал головой и повел Андрея в отдельную комнату. «Замели Андрюху, дело шить будут», – предположил Юра. «На глубокий личный досмотр повели, скорее всего», – откликнулся Ларс. Через некоторое время Андрей все же вернулся и подошел к нам: «В общем, легенда наша провалилась моментально, как мы и думали. В комнате на компе они сразу же отыскали всю информацию про группу и про наш концерт в Тель-Авиве, так что врать про лучшего израильского друга смысла нет. Но хорошая новость заключается в том, что им на это наплевать, так как к безопасности это отношения не имеет, но вот впустят ли нас в страну по прилете, это большой вопрос, но пока продолжаем хотя бы пытаться вылететь». Ну и на этом спасибо, дальше каждый из музыкантов по очереди проходил свое собеседование, и, хотя мы явно не были похожи на замаскированных арабских террористов, безопасники ставили перед нами порой не самые простые вопросы. «Скажите, пожалуйста, Дмитрий, – спрашивала симпатичная девушка-офицер, пристально смотря мне прямо в глаза, – а как давно вы знакомы с вашими друзьями-музыкантами? Не замечали ли вы за ними каких-нибудь странностей в поведении в последнее время?». Ну и что мне ответить, чтобы не соврать? Не скажешь же ей, что нормальных людей в рок-музыканты в принципе не берут, поэтому те или иные странности тут есть почти у всех, а так как знаю своих друзей действительно долго, то и перечислять их могу до самого вылета. «А еще скажите, сами ли вы собирали свой чемодан, не может ли оказаться так, что в нем обнаружится что-то такое, что покажется нам странным?». «Конечно, может, – честно отвечаю я. – Там лежит металлическая панель от рэка с вмонтированным в нее блоком питания». «О, как интересно, а как она выглядит, на что похожа?». «Она похожа на прямоугольную металлическую пластину с прикрепленными к ней трансформаторами, конденсаторами и кучей торчащих во все стороны проводов», – честно сообщаю я и, естественно, отправляюсь на пункт детального осмотра багажа для общения с техническим экспертом, который должен определить, можно ли из этой непонятной хрени соорудить самодельную бомбу. В общем, было весело, но в итоге мы все же прошли все проверки и были признаны достаточно благонадежными пассажирами, а по прилете нас, как настоящих звезд, встретил знакомый организатора, занимающий очень неплохую должность в системе безопасности аэропорта Бен-Гурион. Минуя всякие лишние допросы, он вывел нас в город, где уже ждал организатор концерта. «Ну и что вы переживали, – обрадовался он, увидев нас. – Я же говорю, что все будет нормально, у меня тут все группы так летают!».

В первый наш приезд мы жили в Нетании, небольшом курортном городе недалеко от Тель-Авива. Настоящий курортный сезон еще не начался (или уже закончился… не помню точно), но на улицах было не так много туристов, и в уютном кафе было свободно. Сидя за столом, заставленным преимущественно блюдами традиционной израильской кухни, смотря на алое закатное солнце и вдыхая запахи моря, мы слушали рассказы Влада, организатора нашего концерта. «В отеле два лифта, вы лучше пользуйтесь тем, что справа, левый предназначен для ортодоксальных евреев, у них там свои заморочки». «О как, прямо как в ЮАР времен апартеида, – сумничал я, – этим туда нельзя, этим сюда нельзя, у каждого своя часть страны, за пересечение границы расстрел на месте». «Не то чтобы нельзя, – отозвался Влад, – просто не принято. К тому же, у них много нюансов, например, в шабат, а это как раз завтра, левый лифт ездит сам по себе, останавливаясь на каждом этаже. Потому что ортодоксальному иудею работать в шабат нельзя, а нажимать кнопки в лифте считается работой. Будете до своего этажа ехать в три раза дольше». «А вот интересно, – с азартом продолжил я тему, – а как они тогда в сортир ходят, если им кнопки смыва нажимать нельзя, и как потом после них другие заходят?». «Везде есть свои исключения, эти кнопки нажимать можно», – успокоил Влад. «Слушай, а насколько здесь по улицам безопасно ходить? – поинтересовался Юра. – У нас на ленте новостей в офисе в последние дни постоянно появляются сообщения о нападении арабов с ножами на местных и туристов». «А у вас не добавляют, чем эти нападения обычно заканчиваются? Ты понимаешь, Израиль сильно отличается от остального мира в своем отношении к таким вещам. Если в Европе, Америке или России какой-то идиот достает нож и бросается на прохожих, люди бросаются врассыпную спасаться. Здесь же каждый житель, вне зависимости от пола и возраста, довольно неплохо обучен давать отпор, а самое главное, не боится этих тварей. Если что-то подобное происходит, на помощь тут же сбегаются люди, и, знаешь, эти террористы далеко не всегда доживают до приезда полиции. Ты пойми, цель терроризма далеко не в том, чтобы убивать. Даже если речь идет о самодельных ракетах, которые иногда долетают до нас, взрывах в местах массовых мероприятий, статистически процент погибших будет значительно меньше, чем от автокатастроф и прочих несчастных случаев обычной мирной жизни. Я тебя уверяю, от банального отравления паленой водкой в той же России гибнет людей гораздо больше. Суть террора в другом, главное – посеять страх, чтобы люди нервничали, чтобы у них был постоянный стресс. Чтобы избавиться от этого страха, люди будут давить на свое правительство, а то, в свою очередь, пойдет на уступки террористам – так это должно, по их мнению, работать. Так вот, в Израиле мы научились в первую очередь не бояться этого. Если суждено умереть, значит, так тому и быть, в конце концов, это всех ждет. Но бояться себя они нас заставить не смогут никогда. Да и, я тебя уверяю, устроить что-то серьезное в Израиле очень непросто. Вот ты же видел контроль перед самолетом и в аэропорту: поверь, то, что ты видел, – это малая часть того, что происходит. Гораздо важнее то, что ты не видишь. По большому счету, даже не так важно, что ты говоришь на этих собеседованиях. Гораздо важнее, как ты говоришь, куда смотришь, насколько ты нервничаешь и так далее. Да и вообще, пока ты дошел до собеседования, о тебе уже составлено мнение, кто ты такой есть и можешь ли представлять опасность, потому что наблюдают за тобой еще на подходе. И такие вещи происходят не только в аэропорту – в общем, можете отдыхать спокойно и готовиться к завтрашнему концерту», – успокоил Влад.

Вечером того дня мы еще успели встретиться с Сашей Хаскиным, одним из главных людей бренда ERG Guitars. Если кто помнит мою синюю гитару с изображением дракона и светящимися точками на грифе, именно эти ребята ее специально для меня сделали, и с тех пор это один из самых любимых мною инструментов. Саня всегда щепетилен в вопросах сервисной политики: «Если уж ты оказался в Израиле, гитара должна пройти техобслуживание в условиях нашей фабрики, тем более для тебя это всегда бесплатно», – уговорил меня он отдать ему инструмент до следующего дня. «Да когда вы будете этим заниматься, сейчас уже почти ночь, завтра днем выезд на саундчек, гитара нужна там будет». «Это уже наши проблемы, гитара будет у тебя тогда, когда нужно, и со всеми проведенными работами», – уверил меня Саша и не обманул. Ровно за час до выезда из гостиницы он лично привез мне гитару, сияющую отполированными ладами и идеально чистой накладкой. Но Саша не был бы гордым представителем своей нации, если бы у него в запасе не было какого-нибудь выгодного гешефта. За пару минут он уговорил Кривенкова за небольшое вознаграждение взять с собой в Россию гитару для Димы Четвергова, тоже клиента ERG, ибо отправка по почте обошлась бы на порядок дороже. Большую часть вознаграждения мы потом с Димкой пропили в аэропорту после концерта, так что в выигрыше оказались все.

Во второй раз, через пару лет, мы летели в Тель-Авив хоть и «Аэрофлотом», зато с полноценными рабочими визами, что сильно упростило для нас процедуру прохождения всех контролей. Так как мы прилетели за день до концерта и располагали свободным временем, было решено съездить в Иерусалим, причем сразу из аэропорта, не заселяясь в гостиницу. До сих пор мои впечатления от посещения святых мест остаются довольно противоречивыми. С одной стороны, мои отношения с религией непросты изначально, и прилива религиозного экстаза от посещения подобных мест ожидать не приходится. С другой стороны, для меня крайне интересно побывать именно в тех исторических локациях и увидеть такие достопримечательности, про которые я уже и до того много читал, слышал и что-то представлял себе. А о каком еще месте в мировой культуре мы слышали больше историй и интерпретаций, чем о событиях в Иерусалиме почти две тысячи лет назад?

Именно огромная значимость для мировой истории и культуры создавала в моем представлении картины грандиозного размаха. В реальности все выглядит несколько более сжато в размерах и отнюдь не так величественно. К тому же, на мой взгляд, правильному религиозному или в моем случае историческому восприятию несколько мешает местный колорит. Сергей, организатор нашего концерта в тот раз, отлично знал не только свое дело, но и историю, поэтому посещение храмового комплекса сопровождалось его интереснейшими рассказами и комментариями.

Мы идем по узкой улочке города, больше напоминающей проход между рядами восточного базара, потому что по обе стороны от нас натурально тот самый базар и есть: торговля всевозможными сувенирами, кафешки, одежда – все что душе угодно, на любой вкус.

«Слушай, а от самой Голгофы что-то осталось, или со временем она осела и стала почти плоской?», – спрашиваю я Сергея, потому что никакой горы в пределах видимости действительно нет. «Вообще-то мы как раз по ней и поднимаемся, причем тем самым путем, каким Иисус шел с крестом», – отвечает Сергей и явно наслаждается моим недоумением. Потому что в моем сознании «путь на Голгофу» никак не может выглядеть как проход между рядами базара. Но вообще интересная современная интерпретация, если вдуматься глубоко. Стена Плача оказалась совсем не такой длинной и высокой, как кажется на фотографиях и кадрах видео – видимо, воображение снова добавляет размеры исходя из масштаба культурной значимости.

Храм Гроба Господня находится на месте вершины горы, и все самые значимые места оказались внутри него. Место, где стоял крест, на котором произошло распятие, камень, на котором омывали тело Христа после смерти, пещера, в которой находился Гроб Господень и где произошло Воскресение – все это находится буквально в пятидесяти шагах друг от друга. И что удивительно – никаких огромных очередей.

Помните, что бывает, когда в Россию привозят какую-нибудь очередную реликвию, мощи святого или кусок Плащаницы? Люди по несколько десятков часов стоят в очереди без воды и еды ради права увидеть это. А тут пожалуйста: вот место распятия, на нем можно даже постоять, правда, только на коленях, по-другому технически не получится из-за перекрытия, вот святой камень, вот сам Гроб Господень и еще несколько не менее значимых святых реликвий. И при этом никакого столпотворения! И тут мне на ум приходят постулаты из совсем другой религии, о том, что сам Путь гораздо важнее Цели Пути. Когда ты сначала всю жизнь ждешь и надеешься, потом пятнадцать часов стоишь на морозе, чтобы на три секунды прислониться к важной для тебя реликвии, – вот именно этот Путь, который ты совершаешь, действительно имеет значение. А когда все происходит так легко, как происходило у нас, можно ли получить действительно глубокие впечатления? Сложно сказать, это еще и вопрос веры – как я уже говорил, у меня с нею отношения сложные, но впечатления остались двойственные, словно суп оказался недосолен, вроде хорош и вкусен, но что-то не то. Однако должен сказать, энергетика на месте, где, по преданиям, стоял крест и произошло распятие, настолько мощная, что ощущаешь ее буквально каждым волоском на теле, а это о многом говорит.

Только после выхода из храма мы неожиданно осознали, что совершили ужасное святотатство, сами того не желая. Так как ехали сразу из аэропорта и идея поехать в Иерусалим пришла спонтанно, то поехали в том же, в чем летели в самолете. А как выглядит среднестатистический металлист в обычной жизни? Правильно, как минимум половина состава была облачена в майки с черепами, с цепями, кулонами и прочими красивыми, но не вполне уместными в храме вещами. В частности, я, Андрюха и Женька Лебедев (Тумач), который был нашим звукарем в этот период времени, выглядели именно так. Женя Егоров был облачен в майку с персонажами из игры Lineage, изображения которых тоже далеки от канонических библейских сюжетов. И это не было каким-то принципиальным вызовом религиозной культуре с нашей стороны, просто мы настолько привыкли к своему виду, что уже не особо замечаем всей этой атрибутики, и понимание, что надо бы вообще-то поискать более подходящую одежду, пришло к нам только потом. «Сергей, ты бы хоть намекнул, что в храм в таком виде не ходят, – замечаю я, критично оглядывая себя и друзей. – Вдруг кто оскорбился от нашего аутфита». «А зачем? Почему ты думаешь, что это может кого-то оскорбить? То, как ты выглядишь, что думаешь и что делаешь здесь, касается только тебя и Бога. Никому нет никакого дела до твоих отношений с Богом, и никто не знает, оскорбил или повеселил его твой внешний вид», – ответил мудрый Сергей. И для меня это идеальная позиция. К сожалению, чаще приходится видеть совсем другую, когда жесткая необходимость соблюдения канонов одежды и поведения заслоняет собой саму суть посещения храма. Мы были очень положительно удивлены и обрадованы, и я искренне уверен, что Бог за такие мелочи на нас не в обиде.

«Никакие сувениры здесь не покупайте, – рекомендовал Сергей после выхода за территорию храма, когда окружающая действительность вновь превратилась в базар. – Цена совершенно неадекватная, даже если торговаться будете до вечера. Кстати, может быть, видели и в России, да по всему миру некоторые ушлые торговцы продают вроде как святую землю Иерусалима?» – улыбнулся он и хитро прищурился. «Обманывают, конечно?» – предположил я. «А ты вообще видел здесь землю? Здесь камень везде, попробуй набери его в баночку», – засмеялся Сергей.

Покупка чего бы то ни было в Израиле – это отдельная история. Конечно, здесь есть официальные большие магазины и рестораны с ценниками, но в небольших кафешках и магазинчиках вам предстоит каждый раз договариваться о стоимости, и я вас уверяю, если вы по внешнему виду и разговору не тянете на местного, шанс получить хорошую цену минимален. Каждый раз, когда мы обедали с организаторами, будь то Влад или Сергей, все заказы и все общение с официантами и хозяевами кафе строилось только через них. И в этом был смысл, потому что, когда вечером этого дня мы пошли ужинать сами, нам принесли половину не того, что мы заказывали. При этом, естественно, стоило это дороже, нас долго уверяли, что мы заказали именно это, и усердно делали вид, что почти не понимают по-английски и вообще удивлены нашими претензиями, хотя при заказе и английский у них был на уровне, и все они понимали. Когда мне понадобилось купить зарядку для телефона, торг с продавцом занял минут десять, цену удалось сбить на треть, но впоследствии Сергей мои достижения оценил весьма скромно, заявив, что я все равно переплатил прилично. Правда, зарядку я покупал на базаре, а торговаться на базаре – это нормально. Но когда это происходит практически везде, не могу сказать, что я очень счастлив.

Характерная для Израиля изматывающая жара и близость моря определили наш план на вечер. Вечеринка на пляже с традиционной русской культурной программой – что может быть лучше, а пока прочие участники собирались, мы с Андреем решили размяться в ближайшем крафтовом баре и ничуть об этом не пожалели. Сам бар ничего особенного из себя не представлял – честно говоря, это был вообще не бар, скорее обычная палатка на базаре с крафтовым пивом, барной стойкой и стульями вокруг. Но именно здесь за барной стойкой даже не работал, а творил самый крутой бармен, которого я когда-либо видел. Его звали Рамми, и это был настоящий шоумен, он создавал в заведении восхитительную атмосферу праздника, вовлекая гостей в общение друг с другом, не забывая при этом мотивировать их на покупку еще одного напитка. Когда мы пришли, за стойкой сидело несколько человек. «У нас новые гости, – громко заявил бармен, после того как мы выбрали, чем будем разминаться. – Мы рады видеть их у нас в Израиле, а для того чтобы гости чувствовали себя как дома, я предлагаю поднять тост за их прибытие, заведение угощает!». Он достал совсем маленькие пластиковые стаканчики, раздал всем и плеснул в каждый из них граммов по 20 кампари. «У нас тут отличная компания сегодня: вот семейная пара из Европы, они путешествуют по миру и ведут свой блог, вот местная крутая леди, которой есть что порассказать о жизни, судя по ее зеленым волосам, вот наши друзья из Словакии. Надеюсь, вы немного выпьете с нами и не откажетесь рассказать о себе, откуда вы и что привело вас в Израиль». Мы, конечно, не отказались, и праздник начался. Мы рассказывали музыкантские байки, посетители с радостью делились с нами своими историями, бармен умело руководил процессом праздника, то беря инициативу на себя, развлекая нас барными фокусами и веселыми историями из жизни, то отдавая ее одному из гостей, не забывая разливать пиво и произносить приветственные тосты, когда подходили новые гости. Европейские блогеры оказались очень крутыми и профессиональными ценителями крафтового пива. Как выяснилось, они целенаправленно выискивают по всему миру интересные крафтовые бары и делают обзоры для своих подписчиков. Оказывается, несмотря на свои скромные размеры и крайне спартанскую обстановку, заведение, в котором мы находились, имеет довольно высокий рейтинг среди ценителей. Нам там даже удалось попробовать пиво, сделанное аж в Палестине, чему я был весьма удивлен, ибо в моем понимании мусульмане и пиво как-то не очень сочетаются друг с другом, но, оказывается, бывают и исключения. В итоге планируемые полчаса в баре превратились в три, и на море к нашим друзьям мы заявились, когда уже стемнело, в обнимку с тем самым барменом, потому что даже после закрытия бара расставаться не хотелось, а он тоже был за любую движуху. На набережной праздник тоже был в разгаре, «Эпидемия» гуляла, как в молодые годы, в общем, вечер удался на славу, и если бы не необходимость выспаться перед концертом, он имел все шансы продолжаться до утра.

На следующий день на площадке мы встретились с группой «Черный Обелиск», нашими старыми друзьями, с которыми должны были сегодня выступать вместе. По плану концерта первой должна была играть «Эпидемия», так как сразу после своего сета нам надо было быстро собираться и спешить в аэропорт. На следующий день нам предстояло выступить на фестивале в Мончегорске, а так как прямого рейса Тель-Авив – Мончегорск ни одна мировая авиакомпания почему-то не предлагает, маршрут наш пролегал через Москву, затем Мурманск, и лишь потом автобусом предстояло ехать в Мончегорск. Кстати, после Мончегорска нам предстоял еще один концерт опять же в Мурманске, так что туровый график был достаточно жесткий. К моменту нашего прибытия на площадку «Обелиски» уже заканчивали саундчек – точнее, должны были заканчивать, но что-то явно шло не так. Митяй грустно ходил вокруг своего не подававшего признаков жизни кемпера (процессора обработки гитарного звука, одного из самых важных приборов на концерте). «Сдох, зараза, – сказал он мне, когда я подошел поздороваться. – У тебя нет никакой жужжалки с собой?». На специфическом гитарном сленге имелась в виду какая-нибудь педаль перегруза. Самое обидное, что обычно такая жужжалка у меня всегда с собой есть. После одного из случаев, когда у меня в туре так же сломался мой процессор, знакомый мастер Ларса, а теперь уже и мой, Сергей Ефремов, сделал мне свою фирменную педаль SBE Master, которую я с тех пор всегда вожу с собой на всякий случай. Об этой и других подобных историях можно прочитать в главе «Shit Happens». Но именно в этот выезд я ее не взял, так что выручить Митю было нечем, предложить ему воспользоваться своим фракталом (прибор, аналогичный кемперу) я не мог, так как мы должны были уезжать с площадки раньше, чем «Обелиски» заканчивали свое выступление. Но, как я уже много раз писал, у нашего Ларса с собой есть обычно все. Вот и сейчас у него с собой оказался небольшой цифровой процессор Korg Pandora, который, конечно, для сценического использования не предназначен, но в умелых руках, да еще и при отсутствии альтернативы прозвучал вполне прилично. И так как он не являлся предметом первой необходимости для работы «Эпидемии», Ларс согласился выручить Митю и оставить процессор ему до ближайшей встречи.

– Слышал о ваших вчерашних подвигах, – обращается ко мне бас-гитарист «Обелисков», Данила Захаренков. – Как я понимаю, виски прямо сейчас тебе не повредит?

– Есть ощущение, что да, – отвечаю я, подумав для приличия несколько секунд, и мы понимающе чокаемся.

После нашего сета мы максимально быстро собрались и отправились в аэропорт, боясь попасть в пробку и закладывая большой запас времени на известный своей строгостью предполетный досмотр в Бен-Гурионе. И поначалу показалось, что не зря: хотя до аэропорта добрались довольно быстро, очередь на регистрацию не внушала оптимизма. Однако у нас было чем бороться со скукой стояния в очереди: с собой мы успели забрать из гримерки концертный кейтеринг – точнее, его алкогольную часть. После недолгого обсуждения с Юрой мы пришли к выводу, что вряд ли рок-музыкантов сразу расстреляют или даже оштрафуют за пару глотков пива, и оказались правы. Израильским полицейским никакого дела до таких мелких шалостей не было, чему несказанно обрадовались и некоторые другие музыканты, присоединившись к нам. Неоднократно замечено: если в очереди стоять не скучно, то движется она намного быстрее. В итоге за какие-то полчаса мы прошли все предполетные мероприятия, которые, на удивление, не были для нас столь уж суровыми, и уже расположились в кафе в зоне посадки, когда у Андрея раздался телефонный звонок. Выслушав собеседника, Андрей нехорошо поменялся в лице и произнес несколько экспрессивных фраз на великом русском. «Я понял, сейчас перезвоню, думать будем», – ответил он своему собеседнику. «Что случилось»? – заволновались мы. «Да ничего особенно, просто мы молодцы, хорошо собираемся. Особенно двое из нас», – ответил Андрей. – Первый – это я: ноутбук забыл на столе в гримерке, а вот чей концертный костюм до сих пор висит на вешалке, еще предстоит выяснить». В ту же секунду я понял, что это точно мой костюм остался там. Собираясь в спешке, важное забыл, как уже ни раз бывало. «Что делать будем»? – спросил я Андрея. «До самолета еще полтора часа – теоретически, если организаторы захотят, могут успеть прислать кого-то в аэропорт с нашими вещами. Но в принципе, это не их проблема. Если не захотят или не успеют, я точно остаюсь здесь, без ноутбука не полечу, заодно костюм заберу. А вы летите, этот рейс в Москву – единственная возможность попасть в итоге в Мончегорск вовремя. Сыграешь без костюма, я его тебе потом в Малояр привезу».

В итоге все закончилось хорошо, организаторы пошли нам навстречу и привезли наши забытые вещи в аэропорт вовремя, мы успели на рейс и на следующий день отыграли отличный концерт в Мончегорске. Я был в костюме, а Андрей был с нами. Самое забавное, когда через пару дней из этого же аэропорта улетала группа «Черный Обелиск», у них конфисковали такой же микшерный пульт, как у нас, – потом, после долгой проверки на безопасность, устройства досылали в Москву, что, конечно, добавило музыкантам нервяка. Я до сих пор думаю, что это все из-за нашего с Юрой пива. Ведь если ты пьешь пиво в очереди на посадку, то ты явно не арабский террорист, а вот когда пять здоровых волосатых и бородатых дядек – это я про «Обелисков» – говорят, что они музыканты, при этом будучи кристально трезвыми и с большими хитрыми железками в руках, все это подозрительно выглядит. Очень подозрительно.



Я на смотровой площадке в Иерусалиме



Немного о логистике

Огромные ящики с оборудованием, толпы техников и личных помощников музыкантов на гастролях – это прекрасно, но если вы все еще верите в такие вещи, то либо вы насмотрелись музыкальных фильмов, либо играете в группе Metallica, Iron Maiden, ну или хотя бы Imagine Dragons. В суровой реальности российского метала все выглядит гораздо прозаичнее, и важнейшим условием успешных гастролей является разумная оптимизация абсолютно всего, за что вам или вашим организаторам приходится платить деньги. Вообще, не надо забывать, что гастроли – конечно, прекрасное времяпрепровождение, но это далеко не туризм и совсем не отдых. Даже романтичные Бременские музыканты за свои «Мы к вам заехали на час» стремились не только пообниматься с принцессой, но еще и заработать немного на жизнь – что уж говорить об обычных музыкантах, которым цветочная поляна в качестве ковра подходит не всегда, да и кушать хочется ежедневно. Поэтому гастроли – это в первую очередь работа, интересная, эмоциональная и вообще лучшая в мире (да-да, завидуйте нам), но работа. А потому желание заработать хоть сколько-нибудь достойно для того, чтобы наши жены с пониманием относились к тому, что мужья неделями не появляются дома и вообще черт знает что делают (кстати, никогда не давайте им читать эти записи), привело нас к умению достаточно разумно выстраивать гастрольный процесс. Так вот об этом и о некоторых нехороших людях, которые мешают делать это, и будет данный рассказ.

Глобально говоря, гастрольная жизнь бывает двух типов: первый тип, очень распространенный в Европе и Штатах, – это когда группа арендует большой комфортабельный автобус и, если позволяют финансы, грузовой фургон. Затем она грузит туда что считает нужным из оборудования, берет на борт кучу красивых девчонок, кучу техников и прочих полезных людей и едет таким составом из города в город на протяжении, например, месяца или двух. В каждом городе техники бодро разгружают оборудование, монтируют его, музыканты играют концерт, после чего все снова разбирается, запихивается в автобус, и – поехали дальше. Такая схема хороша тем, что у группы в каждом городе хороший и родной звук, можно взять с собой много полезных и круто звучащих приборов, а также нескольких техников. Огромный же минус заключается в том, что жить и спать вам гарантированно придется всем аулом в этом же самом автобусе, а питаться в дешевых придорожных забегаловках, потому что аренда транспорта с водителем и зарплата техперсонала съест весь ваш бюджет, и на гостиницы и приличную еду денег уже не останется. Какой запас здоровья, оптимизма и любви к людям надо иметь в душе, чтобы провести месяц без элементарных удобств в замкнутом помещении с одними и теми же гребаными алкашами друзьями-музыкантами, знают только космонавты и наши друзья из групп типа «Аркона» или Siberian Meat Grinder. Но лично я думаю, там играют роботы без эмоций, потому что подобные эксперименты над человеческой психикой чреваты и осуждаются Женевской конвенцией.

Поэтому, если предстоит рядовой сольный концерт (не постановка метал-оперы) или выступление на фестивале, группа «Эпидемия» выбирает второй путь: мы берем в тур все только самое необходимое и приглашаем лишь самый необходимый техперсонал. Все остальное типа порталов, основного усилителя, прострелов, мониторов, кабинетов и барабанов арендуется на месте проведения концерта. На практике это означает, что кроме самих музыкантов чаще всего в тур едет один звукорежиссер, иногда светорежиссер и Андрей Максимкин в качестве директора, тур-менеджера и специалиста по всем прочим вопросам, не касающимся непосредственно музыки. А еще это означает, что каждый участник нашей дрим-тим должен иметь с собой ровно столько вещей, чтобы быть в состоянии носить это все самостоятельно, а также соблюдать нормы веса багажа для авиаперелетов, дабы избежать платы за перевес. И вот тут мы наконец подходим к самому главному и интересному.

Как я говорил, в логистике мы стремимся все максимально оптимизировать. Но таких умных оптимизаторов в мире, к сожалению, немало, и однажды одному из эффективных менеджеров авиакомпаний пришла в голову мысль, что было бы неплохо оптимизировать перелеты музыкантов, запретив им проносить гитары в салон самолета и под этим соусом заставить их платить больше. Эта идея очень быстро захватила умы многих владельцев авиакомпаний нашей страны (слава богу, не всех). На резонный матерный вопрос тысяч гастролирующих музыкантов авиаперевозчики пояснили, что музыкальные инструменты, и в частности гитары в мягких чехлах, занимают на полках слишком много места, обычным пассажирам некуда класть свои вещи, отчего они заваливают представителей компаний жалобами и судебными исками. И это есть абсолютный бред, потому что на стандартной полке среднемагистрального самолета типа Airbus A320 или Boeing 737 гитара в мягком чехле и ручная кладь соседей-пассажиров размещаются просто идеально, никому не мешая, и это я могу доказать наглядно, если кто-то сомневается. А вот если соседи-пассажиры под ручной кладью подразумевают огромные баулы (что нередко бывало) или некоторые багажные полки самолетов еще до посадки пассажиров чем-то заняты, то это, по моему глубокому мнению, проблемой музыкантов становиться не должно. Про большие дальнемагистральные самолеты и говорить нечего – там на багажной полке с удовольствием разместился бы я сам, причем мне было бы сильно комфортнее, чем в кресле. А если не я, то Женя Егоров как минимум. Трудности с размещением гитары могут возникнуть только в маленьких самолетах, где эти полки короче, чем гитара в длину. Но, во‑первых, я лично знаю в салоне пару мест, где несколько гитар могут прекрасно стоять, никому не мешая, а во‑вторых, любой гитарист без проблем готов поставить гитару себе в ноги, а если стюардесса будет приставать с безопасностью, то написать расписку, скрепленную кровью, о том, что он не будет иметь претензий к авиакомпании, если по этой причине неожиданно разобьет свою глупую голову о гриф в чехле. В общем, было бы желание решить проблему с размещением – решили бы. Но проблема изначально была не в этом, проблема была, как всегда, в деньгах, и музыканты оказались теми самыми коровами, которых было решено подоить, предложив им либо покупать еще одно место в салоне, чтобы гитара, как человек, летела на отдельном сиденье, либо сдавать ее в багаж.

Авиакомпании прекрасно понимают, что грузчикам аэропорта абсолютно все по барабану, и сколько бы наклеек «обращаться с осторожностью» ни было наклеено на гитарный кейс, его будут кидать при погрузке ничуть не меньше, чем обычный чемодан. Поэтому, для того чтобы избежать лавины судебных исков за испорченные инструменты, в правила перевозки багажа вносится фраза о том, что «инструмент должен быть должным образом упакован и защищен от повреждений» (формулировка не дословная, но верная по сути). Соответственно любая претензия музыканта по поводу разбитого инструмента моментально разбивается об железобетонное утверждение, что именно владелец виноват в том, что не обеспечил должную прочность кофра, а авиакомпания никакой ответственности не несет. Абсолютно все авиакомпании регулярно разбивают инструменты, а получить какую-то компенсацию почти нереально (хотя я знаю несколько положительно закончившихся историй, но это скорее исключение, чем правило; в любом случае вам предстоит очень непростая работа по доказательству стоимости инструмента, составлению акта о повреждении, подтверждению стоимости ремонта и т. д.). Единственного человека в мире, который смог обратить такую ситуацию в плюс, зовут Дэйв Кэрролл. Это канадский музыкант, играющий кантри, которому грузчики авиакомпании United Airlines разбили дорогую гитару Taylor. После того, как бедного Дэйва представители авиакомпании несколько раз деликатно отшили, он записал песню United Breakes Guitars, снял клип, который набрал несколько десятков миллионов просмотров. Эта песня сделала Дейва и его группу гораздо популярнее, чем они были до этого, а еще принесла эндорсерский контракт с Taylor, которые подарили музыканту новую еще более крутую и дорогую гитару. Кстати, не думаю, что такой антипиар как-то сильно повредил самой авиакомпании, скорее даже наоборот, так что правил перевозки инструментов не изменили даже они.

Из музыкантов «Эпидемии» с означенной проблемой в разное время сталкивались Юра Мелисов и Ларс, да и у меня на одном из туровых инструментов красуется отметина от нежных аэропортовых грузчиков. Инструмент Юры, кстати, находившийся в жестком кейсе, был поврежден, а в самом кейсе красовалась внушительная дыра. У Ларса в одном из перелетов в Екатеринбург сломали колок на бас-гитаре. Разумеется, никакой вины авиакомпания за собой не чувствует и отвергает все претензии, ссылаясь на пункт, о котором я уже рассказывал. Ларс – человек очень настойчивый, он добился компенсации, собрав все необходимые справки и чеки. И компенсация составила грандиозные пару сотен рублей, потому что рассчитывалась по правилам самой авиакомпании исходя из веса поврежденного багажа. А наш хороший друг Олег Изотов при перелете из Москвы в Стокгольм (если я не ошибаюсь, но это и не так важно сейчас) после сдачи в багаж попросту лишился своей дорогой мастеровой гитары и гитарного процессора и несколько месяцев не мог их найти. Ибо по документам все это вылетело из Москвы (значит, аэропорт Москвы не виноват) и не прилетало в Стокгольм (значит, там тоже никто не виноват). В итоге гитара обнаружилась в Иране на местном аналоге «Авито» (благо ее легко опознать), и удалось ли вернуть ее законному владельцу, я не знаю. Вообще, каждый гастролирующий музыкант может рассказать кучу историй о проблемах с перевозкой инструментов в самолетах – если вам интересно, вы сможете найти огромное их количество в Интернете.

Для того чтобы гарантированно обеспечить сохранность инструмента в багажном отделении, существует штука под названием «аэрокейс». Именно на ее использование намекают авиаперевозчики своими правилами. Это довольно внушительный по размерам тяжелый кофр, мягкий внутри. Он может быть сделан из толстой фанеры с металлическими углами, многослойного пластика, алюминия или каких-то более экзотических материалов. С ним вы можете быть почти уверены, что ваш инструмент надежно защищен (хотя я знаю случаи, когда и аэрокейсы не спасали), но что при этом творится с бюджетом ваших гастролей, я сейчас расскажу.

Во-первых, аэрокейс сам по себе не очень дешевый, в среднем раза в три дороже обычного кофра (кстати, никогда не путайте жесткий кофр, в котором вы покупаете гитару в магазине, с аэрокейсом. Эта ошибка может стоить вам ремонта инструмента). Во-вторых, он намного тяжелее обычного кофра, носить все время с собой аэрокейс плюс чемодан с оборудованием и личными вещами – удовольствие гораздо ниже среднего. Поэтому включаем в туровую команду дополнительного техника, а лучше двух, ибо инструментов таких с учетом запасных может быть пять или даже больше. В третьих, платим за дополнительные места в багаже, ибо стандартный билет включает лишь одно багажное место, а оно уже занято под чемодан с личными вещами и оборудованием. В-четвертых, гитарист уже не может приехать в аэропорт в аэроэкспрессе с гитарой за плечами и чемоданом. С таким грузом перемещаться можно только на такси, а лучше всего вообще иметь отдельное помещение, где хранится весь гастрольный стафф и откуда техники забирают его. Кто при этом платит за аренду этого помещения и аренду такси для техников, понятно же? В-пятых, заказываем более вместительный, а значит более дорогой автобус для перемещений по городам и между городами в туре. В-шестых, все эти проблемы будут расти пропорционально тому, сколько гитар вы возите с собой. В итоге даже из-за такой, казалось бы, мелочи гастроли могут потерять свою рентабельность и попросту не состояться, потому что, хоть логистические расходы, как правило, берет на себя принимающая сторона, они самым непосредственным образом влияют на гонорар группы, не говоря уж об интересе организатора к мероприятию как таковому. И я сейчас рассказываю даже не про группы масштаба «Эпидемии», мы-то найдем способ выкрутиться, но для некоторых других музыкальных коллективов это может стать большой проблемой и поставить крест на их гастролях, а следовательно, лишить авиакомпанию потенциальных клиентов.

К счастью, алчность поглотила еще не все авиакомпании, и Аэрофлот после долгих уговоров все же разрешил проносить инструмент в качестве ручной клади на борт. Я так понимаю, к уговорам в свое время подключились музыканты и руководители музыкальных коллективов чуть ли не государственного уровня, хотя это лишь мои догадки. Так же лояльны к инструментам на борту «Уральские авиалинии», «Алроса», «Ижавиа» и некоторые другие компании. А тех, кто пытается обогатиться за счет музыкантов, мы здесь не будем называть и пользоваться их услугами тоже не будем. Конечно, и у «Аэрофлота» ограничения есть. Инструменты, которые милостиво разрешат взять в салон, должны соответствовать определенным параметрам, о намерении взять гитару на борт необходимо извещать авиакомпанию заранее, при этом недоступна онлайн-регистрация с выбором места, так что музыкант будет гарантированно сидеть на самом неудобном месте весь полет. Но это абсолютные мелочи по сравнению с теми неудобствами, которые он испытает, сдав инструмент в багаж. Поэтому лично я говорю «спасибо» «Аэрофлоту», «Уральским авиалиниям», «Алроса», «Ижавиа» и всем тем, про кого я еще не знаю, за эту возможность, и в настоящее время мы выбираем именно эти авиакомпании нашими перевозчиками. Кстати, по последним данным, «Аэрофлот» в будущем собирается отдать все свои среднемагистральные рейсы «Победе» с их иезуитской политикой к багажу в целом и инструментам в частности. Поэтому я прогнозирую очередные тяжелые времена для музыкальных коллективов и организаторов концертов. Ну а когда они были легкими?

Но мне интересно, неужели так уж необходимо настолько осложнять жизнь своим клиентам и себе самим? Я могу понять лоукостеры, которые зарабатывают именно на том, что любая услуга стоит денег, но крупные и недешевые перевозчики вполне могли бы идти навстречу музыкантам. Например, буквально недавно мы не успели заранее зарегистрировать гитары на перелет, и именно тогда был поврежден инструмент Ларса. Разве сложно было пойти навстречу и пропустить инструменты? Или хотя бы взять их в негабаритный багаж у трапа самолета, как забирают детские коляски, на руках аккуратно отнести в багажное отделение? Я абсолютно уверен, что при более лояльном отношении к музыкантам авиакомпании способны заработать даже больше хотя бы за счет тех, кто с сожалением вынужден отказываться от перелетов сегодня. Может быть, здравый смысл возобладает? Хотя…

Тумач

Тумач, он же Евгений Лебедев, он же, для друзей, просто Лебедь, появился в «Эпидемии» в 2016 году и поначалу воспринимался всеми как исключительно временная замена за звукорежиссерским пультом. Официальным повелителем звука группы в тот момент был Макс Полиенко, который очень хорош в своей работе, но имел два существенных для нас недостатка: был очень загружен более важными для него проектами и жил в Харькове, что по понятным причинам создавало определенные трудности при пересечении границы и работе в России. В конце концов была достигнута договоренность, что Макс сосредоточится на наших больших мероприятиях, а для менее масштабных клубных концертов мы пригласим нового звукорежиссера, и тогда Юра по рекомендации бывшего бас-гитариста Вани Изотова предложил позвать на эту работу звукаря группы «Артерия» Женю Лебедева, молодого и очень талантливого парня. В самой «Артерии» происходила очередная смена состава, концертов почти не было, поэтому Женька с радостью согласился поработать с нами. Первый раз мы познакомились в Калуге, это был не туровый концерт, а одиночный выезд с выступлением в небольшом клубе «Мажор», одно из тех мероприятий, когда группа максимально близка к слушателям, у нас есть время и возможность спокойно пообщаться с поклонниками как до концерта, так и после в неформальной обстановке. Женька приехал на машине, был максимально собран, быстр и аккуратен в работе, сдержан в общении и в целом производил впечатление настоящего профессионала, полностью погруженного в мир звука и достаточно равнодушного к прочим мирским радостям. Как же мы ошибались! Потому что в лице этого невысокого и субтильного юноши судьба подсунула нам грандиозного рок-н-рольного демона, достойного отдельной главы в этой книге.

Ему следовало родиться лет на тридцать раньше в Америке или Англии и зажигать в Motley Crue, Sex Pistols, Wasp или Black Sabbath. Я думаю, при необходимости он с легкостью повторил бы все трюки Оззи и Никки Сикса, да еще и переплюнул их обоих, уведя из под носа самых красивых девчонок в клубе. В «Эпидемии» размах отжига, конечно, несколько скромнее, как я уже писал во вступлении: мы отрицаем любые наркотики, а еще всегда куда-то спешим. У нас часто банально нет времени на то, чтобы Женя развернулся на всю катушку. Но потенциал огромен. Женька – настоящая рок-звезда, пока еще не по статусу и признанию, но по своему мироощущению и подаче себя окружающему миру. Некоторое время мы с ним жили на гастролях в одном номере, поэтому я-то знаю, о чем говорю! Как оказалось, он не столько звукорежиссер, сколько гитарист, причем очень неплохой, а звукорежиссурой занимается только из-за временного отсутствия достойных предложений от музыкальных коллективов. Прозвище Тумач придумал для него тоже я, и хотя в общении мы его так почти никогда не называем, мне кажется, оно достаточно верно отражает его натуру. Был такой советский поэт Лебедев-Кумач, тот самый, который написал текст песни «Священная война» и много что еще. А наш Женька Лебедев – Тумач, от английского «Too Much», потому что в его душе очень много рок-н-ролла, иногда даже слишком много. Помните старую рекламу начала 1990-х годов: «День рождения не был на праздник похож, пока не появился Yupi»? – вот это то самое. Там, где появляется Тумач, моментально сам собой организовывается праздник, из ниоткуда появляются бодрящие напитки, звучат радостный смех и женские голоса. Девушки просто обожают Женьку, и он отвечает им стопроцентной взаимностью. Пока мы после очередного концерта веселим публику на автограф-сессии, а на самом деле работаем живым фоном для селфи, он уже собрал все приборы и сидит в баре с очаровательной девушкой, затем последует ночная прогулка по самым романтичным или злачным местам города, огромный букет цветов, шампанское. С утра он появится у отеля с пустым кошельком, но счастливый и с твердым намерением вернуться в город не позднее чем через месяц и жениться, ибо наконец нашел ту единственную и неповторимую, которую искал всю жизнь. И в этот момент веришь, потому что он искренен как никогда. Следующими ночами вместо того чтобы спать, он будет ей звонить и порываться купить билет на самолет в ее город, и остановит его только то, что все деньги он потратил еще в ту самую ночь, а впереди еще много городов.

Его душа широка, для своих друзей он всегда готов на все. Когда мы в очередной раз меняли концепцию звучания и мне срочно понадобился Fractal AX8, весьма недешевый прибор – а с деньгами в тот момент было непросто – Женька с радостью абсолютно безвозмездно предложил мне свой, и я играл на нем довольно долго, пока не смог приобрести собственный такой же. Будучи ярым поклонником березового сока, он каждый год собирает его и грозится напоить до отвала всю группу – правда, пока еще того сока мы не видели, но зато оценили собственного Женькиного приготовления сидр, и эта штука, хочу я вам сказать, посильнее «Фауста» Гёте.

Вообще любовь его к разнообразным хэндмейд-напиткам проявляется иногда в причудливой форме. После одного из концертов организаторы презентовали нам огромную пятилитровую канистру напитка, созданного домашними умельцами из ингредиентов непонятного происхождения и обладающего крайне сомнительным туманно-мутно-белым цветом. А дело было в сауне, куда после концерта они затащили нас с Женькой Егоровым (который крайне редко бывает участником внеконцертных мероприятий, но иногда все же присоединяется), ну и Тумачом, конечно, потому что тот-то всегда за любую движуху. Мы с Егоровым вежливо сделали по глотку, похвалили автора, но, сославшись на усталость после концерта, от дальнейшего употребления вежливо отказались. Женька же воздавал дань напитку по полной программе: «Вы ничего не понимаете! Это же просто напиток богов! Я никогда ничего лучше в жизни не пробовал!» – восклицал он и строил планы транспортировки оставшихся литров напитка в Москву на предмет дальнейшего изучения нюансов вкуса. Как и следовало ожидать, с утра у автобуса Женьки не было. Отдирать его от кровати и приводить в чувство пришлось всей группой, после чего он вынужден был признать, что сей дар богов хоть и обладает неповторимым вкусом, но больше все же подойдет в качестве топлива для ядерного реактора, чем для употребления внутрь существом системы Homo sapiens.

Один из южных городов – предполагаю, что Ставрополь. Время 7 утра, в 8 назначен выезд из отеля. Тумача, естественно, в номере нет, и где он – никто не знает, точнее, догадывается, что его занесло в очередное ночное приключение, но подробности скрыты. Я звоню ему, в трубке раздается бодрый голос: «Бро, здорово, я еду уже в отель. Скажи парням, я на всех купил ведро раков и пива, раки просто отменные, таких в Москве хрен найдешь! Сейчас праздник закатим!». «Какие, на хрен, раки! – взвился Мелисов. – Скажи ему, что с этими раками я его на порог гостиницы даже не пущу! Я ненавижу даже запах вареных раков! Да как их вообще можно есть – ты их ешь, а они на тебя смотрят! А варить их живьем – это же живодерство! Время он видел? Через час мы уже выезжаем, какое пиво, какие раки могут быть в семь утра? Это вопиизм полный!». В общем, с банкетом в тот раз не сложилось – Женька был огорчен, ведь он искренне хотел всем устроить праздник, и какое при этом значение имеет время суток!

Просыпаемся в Хабаровске, Женька идет в душ и обнаруживает, что гостям отеля полагается махровый белый банный халат, в котором так приятно разгуливать по номеру после ванны. Походив туда-сюда перед зеркалом и оценив всю неземную свою красоту, он рождает идею: «Пойду я, пожалуй, на саундчек прямо так, в халате и тапочках. Так гораздо прикольнее!». Сказано – сделано. До концертной площадки, на которой должно сегодня пройти шоу, всего пара километров, да и кого может смутить в Хабаровске человек, идущий по улице в халате и тапочках и волокущий за собой рэковый кейс с микшерным пультом и еще один чемодан с оборудованием. Совершенно же обычное дело! Что подумали техники площадки, когда перед их взором предстал звукорежиссер не самой последней в стране группы в таком виде, история умалчивает. Но техники, да и вообще все люди, работающие в музыкальной индустрии, – это терминаторы со стальными нервами, ибо в профессии другие не выживают. Техники явно видели еще и не такое, так что они просто философски закурили.

Окончания очередного длинного непрерывного тура ждали с нетерпением все. Все же 13 городов без перерыва – это довольно утомительно как физически, так и морально. В середине тура, которая пришлась на Тюмень, правда, было окно в три дня. Половина гастрольной команды решила воспользоваться этим и слетать домой, другая половина осталась. Лично я был среди остающихся, ибо из трех дней отдыха почти два тратить на дорогу туда-обратно, да и еще и эмоционально выпадать из ритма туровой жизни, мне совсем не хочется. Вообще, в туре жизнь протекает совсем по-другому, и иногда мне кажется, что в туре я становлюсь совсем другим человеком, чем дома: по-другому работает организм, полностью игнорируя биоритмы и прочие мелочи. По-другому работает нервная система, позволяя эмоционально переваривать ежедневные впечатления, отступают болезни. Тело полностью мобилизуется, позволяя тебе максимально качественно выполнять свою работу, несмотря на недосып, многокилометровый переезд и иногда бурную предыдущую ночь. Однако стоит ступить на порог родного дома, накатывает такая усталость, что несколько дней нет сил, для того чтобы элементарно встать с кровати, ибо организм требует время на восстановление запасов всех тех ресурсов, которые он потратил. Поэтому, пока тур не закончен по-настоящему, многие из нас предпочитают домой не возвращаться. Впрочем, я отвлекся от темы – эта зарисовка все же про Тумача и его «зеленый» концерт в Волгограде.

«Зеленым» в музыкальной среде традиционно называют последний концерт в туре. Изначально идея «зеленого» концерта заключается в том, что музыканты незлобно шутят друг над другом непосредственно в процессе исполнения, но у нас такой подход не прижился, а название осталось. Хотя отдельные поползновения все же были, типа заклеивания скотчем клавиш синтезатора или включения вокалисту в ушные мониторы веселой детской песенки вместо того, что там должно быть, – но о них в другой раз. После концерта в наш с Женькой номер забрели Кривенков с Максимкиным для проведения торжественного праздника по случаю окончания гастролей. И вот после принятой первой рюмки мы стоим на балконе, курим, наслаждаемся долгожданной свободой от ежедневной работы, вспоминаем самые крутые моменты тура, рассказываем друг другу, какие мы молодцы и настоящие рок-звезды. Тут же предлагается разлить еще по одной, мы громогласно провозглашаем тост за рок-н-ролл, и в этот момент я случайно задеваю локтем пепельницу, она падает на выложенный плиткой пол и разбивается. Женька воспринимает это как сигнал к действию, поданный старшим боевым товарищем, хватает стоящий на полке стеклянный граненый стакан и с криком: «За рок-н-ролл! Зажжем по-настоящему!» – со всей силы швыряет его об стену. Тот разлетается на тысячу мелких осколков, а Тумач уже вбегает с балкона в номер, хищным взглядом сверля телевизор и намечая его на роль следующей жертвы. Еле успели перехватить, иначе слава Led Zeppelin по разгрому гостиничных номеров, боюсь, могла и померкнуть. После этого мне пришлось защищать Тумача от Кривенкова и директора, желающих незамедлительно прекратить его бренное существование, но это уже мелочи.

Широкая душа Лебедева проявляется не только в способности на ровном месте устраивать праздник или сотворить перформанс с легким налетом безумия. Умение сопереживать людям и чувствовать чужую боль всегда было для меня важным качеством хорошего человека, и он как никто другой способен на это. За день то трагического пожара в «Зимней вишне» в Кемерово мы играли концерт в почти таком же ТЦ в этом городе и по пути в Томск узнали о страшной трагедии. Никогда не забуду картину сидящего на рэковом кейсе посреди зала ожидания вокзала Женьки с телефоном в руке и глазами, полными настоящих мужских слез. Я подумал, может, он получил плохое известие из дома: «Женька, что случилось у тебя, почему ты плачешь? Что-то дома случилось?». «Да нет, у меня все хорошо. Я просто все думаю про этот пожар. Там же дети погибли, как представлю себе это, не могу сдержаться…». Мы все в этот день очень переживали из-за случившегося, но на Женьке прямо лица не было. Мне кажется, он не спал всю ночь от переживаний, и это очень важные штрихи к его портрету.

Желание быть звездой и быть на сцене иногда настолько захлестывает Тумача, что выходит из берегов. В концертной программе у «Эпидемии» всегда запланирована небольшая пауза, во время которой мы уходим со сцены, но всегда готовы выйти и сыграть еще несколько песен на бис, если зрители в зале будут об этом просить. Обычно в это время публика скандирует «Э-пи-де-ми-я», а мы радуемся, ведь это означает, что концерт прошел хорошо и публика довольна. И тут неожиданно в скандирование зрителей начинает отчетливо вплетаться звук барабана, причем по отношению к тому, что скандирует публика, скажем так – синкопированно вплетаться. Потом звучат забавные попытки дирижировать толпой и даже сыграть барабанное соло. Кто бы сомневался – это Лебедеву стало скучно за пультом, душа артиста вырвалась на сцену. И свою долю любви публики он получил – правда, также и свою долю жесткого разбора полетов после концерта, которую устроил, как ни странно, Егоров, обычно очень сдержанный и корректный, но скорее по совокупности тумачовских перформансов за текущий тур, чем за эту конкретную ситуацию. Помогло ли это? Ага, концерта на три, но мятущаяся душа рок-демона не может долго находиться в плену правил, и дальше все снова пошло по-прежнему.

Как говорил один из моих мудрых преподавателей, каждому человеку судьба дает в жизни шанс – надо только быть к нему готовым и суметь им воспользоваться. Так случилось и в этот раз. Женька получил свою возможность стать рок-звездой, рискнул на переезд в другой город и сегодня зажигает в качестве гитариста проекта Алексея Горшенева, который решил распустить свою группу «Кукрыниксы» и переформатировать проект на несколько другую музыку. Мы часто встречаемся на разных фестивалях, он нередко приходит к нам за кулисы на питерских концертах, ведь теперь он обитает именно там, по крайней мере, до всей этой истории с коронавирусом. И вообще есть ощущение, что он никуда и не уходил, – ну и отлично, так и надо! К тому же Женька ушел, не бросив нас на произвол судьбы, а порекомендовав своего хорошего друга и такого же прекрасного звукорежиссера Максима Нарышева, который нас устроил по всем параметрам, идеально вписавшись в нашу команду с первого же тура. Так что мы на него не в обиде. Птицу вольную в клетке не запрешь, а Женька явно предназначен для большого рок-н-ролла. Мы все желаем ему огромных успехов на новом поприще и пристально следим за его приключениями. Что-то мне подсказывает, что скоро он будет достоин отдельной книги.



В таком виде Женя Лебедев появился на саундчеке в Хабаровске. На улице совсем не лето, от гостиницы до клуба тоже не 50 метров. Но какое это имеет значение для рок-героя