Я подкралась к двери и приложила ухо к холодному металлу, прислушиваясь к движению снаружи. Так я стояла, изображая статую, пока здоровую ногу не закололо иголочками. Ни звука. Я медленно нажала на ручку.

Металл проехался по металлу со звуком, который показался мне слишком громким в удушающей тишине, и я поморщилась. Замерев, я ждала, что Холмс распахнет дверь, отбросив меня назад, но ничего не произошло.

Воодушевленная своей маленькой победой, я навалилась на дверь и поднажала, приготовившись радоваться свободе. Заперто. Конечно. Мне захотелось пинать дверь, колотить по ней тростью до тех пор, пока или она, или я не покоримся судьбе.

«Успокойся, – приказала я себе, как это делала Лиза после сорванной свадьбы. – Думай».

Я развернулась и, прислонившись спиной к двери, осмотрела помещение с нового ракурса. Ближе к углу ютилась маленькая дверка, почти скрытая бочками с костями. И в отличие от двери за моей спиной, она была открыта.

Быстро напомнив себе не бояться, я подкралась к спасению.

Глава 50

Из крови и костей

Замок смерти

Чикаго, штат Иллинойс

19 февраля 1889 года

Я стояла у дверного проема, ведущего из одного моего кошмара в еще более страшный. На крюках под потолком, совсем как в мясницком квартале Нью-Йорка, рядами висели трупы и скелеты.

Ужасные предметы были равномерно распределены по обе стороны небольшого помещения, а между ними оставался узкий проход, по которому едва мог пройти человек. Я с трудом разглядела, что этот коридор смерти выходит в еще одну камеру. Ближайший ко мне скелет пошевелился, и его кости заклацали, как зубы, отчего у меня по спине пробежала дрожь.

Я не могла отвести глаз от скелетов. Некоторые были полностью лишены плоти, выбелены, и их кости блестели, как улицы Белого города. Другие были еще не полностью обработаны. В суставах блестела металлическая проволока, которой скреплялись кости. На менее ободранных скелетах проволока протыкала гниющую кожу. Куски разложившейся плоти отваливались с костей и падали на пол, где скапливалась вязкая маслянистая лужа. Всюду кишели черви, их маленькие молочные тельца энергично двигались, наслаждаясь пиршеством.

Зловоние стояло такое, что у меня заслезились глаза, и я не смогла сдерживать тошноту. Я вырвала все жалкое содержимое моего желудка, к счастью, не осквернив никакого трупа. Я вытерла рот тыльной стороной ладони и поморщилась от кислого вкуса желчи.

Вверху мигала единственная лампочка, создавая бегающие тени. Вся комната была наполнена движением, хотя это, скорее всего, была игра света. Призраки за мной не следили, хотя у меня и мелькнула мысль, не блуждают ли по этому Замку смерти духи, ожидающие правосудия.

При этой мысли мой желудок опять сдавил спазм.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть сотни бледных лиц, выступающих из темноты. Можно не сомневаться, что обладатели этих скелетов ищут отмщения. Не придут ли они и за мной? Я подумала о том, сколько раз погружала лезвие в плоть, о радости, которую безуспешно пыталась подавить. Мне доставляла удовольствие моя работа и удивительные секреты, которые она открывала. Может, мертвецы не желали рассказывать мне о своих проблемах. Может, они считали, что я такая же порочная, как и человек, который подвесил их здесь, оставив кости греметь на слабом сквозняке.

Мой разум яростно ухватился за эту догадку. Сквозняк. Здесь не должно быть никаких сквозняков, разве что… Я развернулась на месте, всматриваясь в пространство за лесом скелетов. От моего быстрого движения они опять начали клацать. Меня бросило в дрожь. Я постаралась не обращать внимания на вцепившийся в меня страх и сосредоточилась. Там должно быть… вот! За сундуком, о содержимом которого мне не хотелось думать, находилась большая решетка.

Из пепла моей души поднялась надежда. Отверстие маленькое, но я смогу протиснуться через него и выползти отсюда. Если воздух поступает внутрь, значит, наверняка и выходит наружу. Если только оторвать решетку… Как только я подошла ближе, мое воодушевление пропало.

Я уставилась на гигантские шпалы, которые придавливали решетку к стене. У меня нет никаких шансов убрать их, даже если я разорву пальцы в клочья. Я подумала над тем, чтобы использовать трость как рычаг, но она сломается.

Крушение надежды раскрыло объятия, умоляя меня рухнуть в них. Сдаться было бы так просто. Я бы тихо сидела и ждала Потрошителя. Если я дам ему то, что он хочет, все закончится быстро. Может, он разочаруется от того, что я не трясусь от страха.

А вдруг он придет в ярость и искромсает мое тело в своих лучших традициях? Боль будет нестерпимой, но если он сохранит верность своим прежним привычкам, то задушит меня или перережет горло, прежде чем приступит к настоящей работе. В любом случае я за считаные минуты потеряю сознание, а затем и жизнь. Может, именно таким способом тьма всегда собиралась заполучить меня. Может, я должна была умереть на «Этрурии». Если я живу взаймы, то нисколько не сожалею о дополнительных неделях и месяцах, проведенных с людьми, которых люблю. С Томасом.

Я вспомнила, каково было отдаваться ему без остатка, как его глаза светились той же любовью, какую испытывала я. Наша свадьба была ужасной, но я хотя бы видела его у алтаря. Если я буду умирать, то сосредоточусь на этом. Его сияющая улыбка, его неровное дыхание. Как близко мы подошли к тому, чтобы стать мужем и женой. Затем память стала мучить меня образами отца. А потом дяди, тетушки Амелии и Лизы. Я оставлю их всех.

Я прислонилась к дверному косяку, больше не слушая леденящий кровь траурный марш костей. Физическую битву я не выиграю. Осознание того, что я больше никогда не увижу мою семью и Томаса, никогда не прижмусь губами к его губам и не услышу, как его сердце бьется в унисон с моим… Это было почти невыносимо. Мне вдруг захотелось звать, умолять о быстрой смерти.

Но передо мной по-прежнему стояло лицо Томаса. Я слышала свое обещание. И я вспомнила, зачем осмелилась пойти сюда. Выпрямившись, я отбросила безысходность и направилась к решетке. Я найду способ выбраться отсюда.

Я просунула пальцы в отверстия и дернула, по-настоящему потянула всем своим весом, чуть не упав на спину. Решетка не сдвинулась. Не сдаваясь, я еще раз проверила ее на прочность, раздумывая, чем бы ее поддеть. В голове начала зарождаться какая-то идея. Потрошитель совершил ошибку, оставив меня здесь. Он решил, что меня испугают трупы и скелеты. Ручаюсь, он на это рассчитывал. Хотел, чтобы меня парализовал ужас. Уверена, ничто другое не доставило бы ему большего удовольствия.

Наверное, он не понимал, как сильно я стремилась к знаниям, спрятанным под слоями плоти. Хоть я и не убивала людей ради вскрытия, как он, но не меньше его наслаждалась процессом. Поскольку я разбиралась в смерти, я поняла, какую грандиозную ошибку он совершил.

В этом помещении он очищал кости. Возможно, он продавал учебным заведениям целые скелеты. Я видела только эту причину так заботиться о костях и вычищать с каждой пятна своих грехов. Это было мерзко – не только убивать ради удовольствия, но и извлекать из этого выгоду. Подавив отвращение, я опять сосредоточилась на помещении. Если для скрепления костей используется проволока, то должны быть какие-то ножницы, чтобы ее резать. И если крюки прибиты к потолку гвоздями, то здесь должен быть и молоток. А если я найду молоток, то он послужит прекрасным рычагом.

И если уж на то пошло, этот мясник должен иметь подходящий нож для разделки жертв. Если он настолько беспечен, что оставил мне трость, то может совершить еще одну фатальную ошибку. Мой пульс зачастил. Если здесь есть топор, я проломлю проклятую стену и снесу ему голову, если он посмеет на меня напасть.

Я перенесла вес на здоровую ногу и начала искать предметы, которые, я уверена, здесь были. К сожалению, это помещение казалось всего лишь своего рода хранилищем. Я не хотела возвращаться назад, в комнату с телом Минни, но…

Я медленно развернулась, вспомнив, что коридор скелетов ведет в еще одну комнату. Там было темно: никакого света, кроме странного оранжево-красного зарева.

Моя бравада растаяла. Мне тут же представились демоны с копытами и хвостами. Я заставила себя дышать ровно. Не хватало сейчас потерять самообладание. Отбросив нарастающий страх, я медленно двинулась по коридору из костей. Несмотря на всю мою осторожность, они все равно постукивали, когда я проходила мимо.

У меня волосы встали дыбом. Я почти дошла до следующей комнаты, и до меня донеслась странная комбинация новых запахов. Я остановилась на пороге, чтобы глаза привыкли к необычному свету. Через несколько секунд темные предметы начали постепенно обретать форму. Дьявольское зарево оказалось не адским пламенем, а продолговатым металлическим ящиком, похожим на гроб. Мне понадобилось всего мгновение, чтобы понять – это кремационная печь.

Я прикусила губу, чтобы не закричать. Неудивительно, что он не оставлял тел на улицах Чикаго. Он создал себе прекрасную площадку для игр, где может мучить жертвы и избавляться от них без риска быть пойманным.

Я резко вдохнула и тут же об этом пожалела. Запах бензина был слабым, но явственным. Я, прищурившись, посмотрела на потолок, где словно паучья сеть переплетались трубы. Я проследила, куда они ведут, чтобы понять, почему их так много и почему они тянутся в разных направлениях. Приглядевшись, я различила что-то похожее на краны. Я выругалась себе под нос.

Эти газовые трубы были его новым любимым оружием. Ему больше не нужно пачкать руки ножами и кровью, он может просто повернуть кран – и жертва в намеченном номере отеля потеряет сознание от угарного газа. Как было со мной. Меня ничем не опаивали. Я снова и снова оказывалась на грани смерти из-за газа.

На полу послышался шорох, будто кто-то сделал шаг, и у меня опять поднялись дыбом волосы. Нетрудно представить монстров, царапающих пол окровавленными когтями. Если я хочу выбраться живой из этого Замка смерти, мне нужно превратиться в то, что меня пугает. Я сделала глубокий вдох и шагнула в крематорий.

Я не сразу его заметила. Он стоял в углу и казался всего лишь смутным силуэтом. Он все время был здесь: молчаливый, неподвижный, выжидающий. И это напугало меня сильнее, чем мысль о неминуемой смерти. Он держал что-то блестящее, напоминающее металлические клешни. Я заставила себя пристально осмотреть его, подавляя панику при виде высоких изогнутых рогов. Образ из моих повторяющихся снов обрел плоть.

Передо мной стоял дьявол.

Наконец он вырвался из моих кошмаров и пришел за мной.

Глава 51

Явление Сатаны

Замок смерти

Чикаго, штат Иллинойс

19 февраля 1889 года

Он вышел из теней на свет, отбрасываемый печью. Пламя, которое словно разгорелось ярче в его присутствии, окрасило его кожу в красный; в глазах затаилась тьма, не собиравшаяся отступать в своих подземных владениях. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прогнать собственных демонов и понять, что он прибавил огня в печи. Он собирается сжечь еще одно тело.

Мое.

В панике я рванулась в коридор из костей и выругалась, заметив, обо что споткнулась. Расчлененное тело. Он избавлялся от очередной жертвы. Я упала на пол и, не обращая внимания на пронзившую позвоночник боль, поползла прочь, подальше от дьявола Белого города.

Впиваясь пальцами в утоптанную землю и ломая ногти, я шарила по полу. Что-то порезало ладонь, и я чуть не вскрикнула, когда по руке потекло теплое. Но прикусила язык и, подобрав лезвие, поползла вперед спиной. Я не осмелилась посмотреть, но, по ощущениям, мне попался длинный тонкий столовый нож. Именно такое орудие убийства описывал дядя на первом уроке, посвященном преступлениям Джека-потрошителя, который я посетила. Я сжимала его, как свое единственное спасение. Я была почти уверена, что убийца не видел мою находку. Раз нож покрыт землей, наверное, он уронил его уже давно и забыл об этом.

Он оставил свое темное дело и пошел ко мне. Я была благодарна за тусклый свет – преступнику будет сложнее заметить кровавый след, который тянется за мной.

Он молчал, медленно, но неуклонно сокращая расстояние между нами. Мне надо стать бесстрашной, но перед лицом личного кошмара это трудно. Я наконец сумела подняться на ноги и встала в центре коридора из костей. Мужчина тоже остановился. Думаю, он не привык к тому, что жертва может отрастить когти и дать сдачи.

Он стоял в дверном проеме между крематорием и коридором со скелетами, давая мне время подумать. Мне нужен план. И нужен сейчас же. Я знала, что дверь в комнате, в которой я очнулась, заперта. Оттуда мне не выбраться. Если он загонит меня в угол там… Я отказалась думать подобным образом. Я не жертва, а хищник.

– Маска дьявола слегка отдает театральщиной, – сказала я и сама удивилась, как ровно и бесстрашно прозвучал голос. Мужчина склонил голову набок, похоже, удивившись моим словам так же, как и я. – Не думала, что вам нравится такое. Но потом вспомнила письма в Скотленд-Ярд. У вас всегда была склонность к театральным эффектам. Дьявол… Полагаю, что в принципе понимаю, почему вы ее выбрали, но это несколько наигранно.

Моя насмешка сработала так, как я и надеялась. Мы с Джеком уже давно играем в эту игру. Он может считать, что знает меня, но и я хорошо его изучила. Его погубит собственное тщеславие. Я на это рассчитывала. Если я заставлю его разговориться о себе и своих преступлениях, это даст мне возможность захлопнуть мою ловушку.

Рядом с дверью в крематорий кучкой лежали кости еще не собранного скелета. Если хитростью вынудить его вернуться в крематорий, я смогу запереть его там, заклинив ручку бедренной костью. Это даст мне время вырвать решетку из стены. Тогда я убегу, он не поймает меня и не сделает своей последней добычей.

– Неужели понятие дьявола надуманно?

Его голос тоже был уловкой. Приятный. Очаровательный. Его разговорчивость должна была обезоруживать. И если бы я не знала, кто он, то тоже могла бы купиться на видимость. Однако я усвоила, что падшие ангелы прекрасны. Мефистофель велел их остерегаться.

– Кому, как не вам, знать, что тьма среди нас. Может быть, Сатана – всего лишь пугающая фантастическая легенда, но разве его дела не реальны?

– Нет, – сказала я. – Люди – монстры, которые используют фантазии, чтобы оправдаться. Им легче винить в своих поступках добро или зло. Гораздо труднее взглянуть правде в лицо: вы наслаждаетесь болью и страхом, которые вызываете, лишь для собственного порочного удовольствия.

– Все мы порочны. Дело не только в плоти и крови, зло таится в самих наших душах. Разве вы не видите этого в телах, которые вскрываете? В том, какой выбор делают люди? Мужчина, бьющий жену, ужасен так же, как и человек, по злобе распространяющий ложь.

Должно быть, я выдала свое отвращение каким-то звуком, потому что он замолчал.

– Нет? – спросил он. – Кто устанавливает нормы зла? Почему физическое насилие считается жестоким, а насилие над чьим-то сознанием или чувствами не слишком? А как насчет людей, которые ранят словами? Что с их желанием посмотреть, как вы истекаете слезами? Они тоже упиваются вашей болью. Их сердца бьются с ненавистью. Они получают удовольствие, распространяя этот отвратительный негатив. – Он покачал головой. – Ненависть. Ревность. Месть. Зло повсюду, мисс Уодсворт. В каждом из нас живет дьявол наряду с ангелом. Кто из них сейчас говорит с вами?

Он посмотрел на нож, который я медленно подняла, и, без сомнения, разглядел мою решимость. Я надеялась, что он шагнет назад. Он знал, что я воспользуюсь любой возможностью, чтобы убить его. И каким же сладким будет это правосудие: его проклятое существование оборвет женщина тем же ножом, которым он убил столько других женщин.

Он не шевельнулся. А я уже открыла свои карты.

– А ваше зло рядится в праведный гнев? – спросил он, сделав маленький шаг вперед. – Вы придерживаетесь общепринятой морали о том, что такое добро? Если вонзите лезвие мне в сердце, что вы будете лгать себе по ночам, какую историю сплетете, выставляя себя героиней?

На мгновение моя решимость дрогнула. Я прикусила щеку изнутри, чтобы взять себя в руки.

– Сколько жизней можно сохранить, забрав одну? Скольких вы убили в этом замке ужаса? – Я не сводила с него глаз, но махнула на скелеты, которые стучали, словно жуткие зрители. – Сотню? Две? Скольких еще вы заберете, убьете и изуродуете, чтобы утолить свой гнусный голод?

Он улыбнулся. Подобное ангельское выражение убедило бессчетное количество женщин довериться ему, даже не вспомнив, что Люцифер когда-то тоже был ангелом. Он подкрался ближе, благоразумно оставаясь вне зоны поражения. Этот мужчина помнил, что моих когтей стоит опасаться.

Я крепче сжала нож, но, кажется, это лишь еще больше позабавило мужчину. Томас был прав: он желал меня заполучить. Он много месяцев предвкушал эту встречу. И ему хотелось продлить ее как можно дольше, прежде чем его ножи попробуют моей крови.

– Вы, моя дорогая, возможно, еще большая злодейка, чем я. Я принял свои рога; я знаю черноту в своей душе. Я родился с дьяволом в душе. Но и вы тоже, мисс Уодсворт.

– Я не верю в такую чушь, как рай и ад.

– Но вы боитесь своей тьмы. – Я вздрогнула, и он понимающе улыбнулся. – Я почувствовал ее в вас, как только впервые увидел. Знаете, я хотел вам помочь. Выпустить потенциал, который извивался в вашей душе. Мне было сложно сдержаться.

Так кот дразнит мышь, прежде чем свернуть ей шею. Я не позволю играть с собой. Я подняла руку с ножом.

– Мы встретились только в Чикаго.

– Неужели?

Он шевельнулся, и свет упал на маску дьявола. Она была покрыта золотом. Словно кожу охватило металлическое пламя. Как я ни пыталась, но не смогла сдержать охватившей меня дрожи.

– Или я познакомился с вами в лондонском переулке? – спросил он. – На мгновение мне показалось, что вы видели, как я затаился в тенях, которые мы оба любим. Вы же помните? Пронзивший позвоночник трепет, дрожь, несмотря на летнюю жару.

– Вы лжете.

Я обвела взглядом помещение и увидела толстую дверь, которую не заметила раньше. Она была приоткрыта. Похоже, там сейф. Придется постараться, но если я смогу заманить его туда, то будет даже лучше запереть его там, чем в крематории. Однако придется пробираться между висящими скелетами. Я осторожно шагнула назад, задев плечом чью-то кость, и понадеялась, что он повторит мое действие.

Он двинулся в противоположную сторону между скелетами дальнего от меня ряда. У меня не получилось заманить его в угол. Он был безжалостным хищником – убийцей с неописуемым мастерством. Чтобы одолеть его, мне надо быть более коварной, более безжалостной.

Мне надо стать приманкой, прежде чем я разорву его горло своими когтями.

– В ту ночь я захотел пойти за вами до дома. Ваш брат… – Он пожал плечами. – Скажем так, ему не нравилась идея нашего знакомства. Вот почему он отослал вас домой со своим раздражающим товарищем. – На губах промелькнула улыбка. – Думаю, он никогда полностью мне не доверял. Мудро с его стороны. Я и сам-то себе не доверяю. Видите ли, у меня есть потребности. Они словно дикие твари. Вы знаете, каково это – когда внутри корчится дикое и неукротимое? Жаждать того, от чего других бросает в дрожь?

Он сжал кулаки, словно как раз сейчас сопротивлялся богопротивной трансформации. Я с трудом сглотнула, желание убежать брало верх. Если я не нанесу удар, то не выберусь из этого Замка смерти живой.

– Я жажду крови так, как большинство мужчин жаждет вина и женщин. Лежа в кровати по ночам, я с восторгом представляю, как жизнь покидает чьи-то глаза. Быть единственным, кто решает, кому жить, а кому умереть, – самое упоительное чувство.

Он прикрыл глаза трепещущими веками, откинул голову назад, как будто охваченный страстью, и застонал. Я застыла. Сердце уговаривало бежать, но разум велел стоять на месте. Я подумала о хищниках животного мира: неважно, голодны они или нет, но, если жертва убегает, включаются охотничьи инстинкты.

Для этого охотника мой страх был любимым ароматом. Он делал все возможное, чтобы напугать меня. Ему нужен мой ужас. И я наперекор ему буду скрывать свой страх.

– Видите ли, у меня так мало чувств. Я часто сомневаюсь, человек ли я вообще.

Он расчетливо следил за моими медленными движениями и перемещался так, чтобы я не могла его достать. Я была осторожна, чтобы не врезаться в скелеты, но все равно потревожила воздух между ними. Кости постукивали, словно зловещие колокольчики. Я стиснула зубы, изо всех сил стараясь не отвлекаться.

– Если я сейчас всажу нож вам в грудь, мисс Уодсворт, то не почувствую ничего, кроме удовольствия, глядя, как вы истекаете кровью. Это невероятное ощущение – и такое противоречивое. Тепло крови, вытекающей из холодеющего тела. Пламя жизни, задуваемое смертью. Однако оно так быстротечно. Удовлетворение никогда не утоляет голод надолго.

– Поэтому вы так часто убивали в Лондоне? – спросила я, рассчитывая на признание, что роль Джека-потрошителя играл он. Мне нужно услышать его подтверждение. – Вы душили их, а потом вскрывали, зачем?

Он склонил голову, прищурившись под маской. Ему наскучило развлекать меня? Он продолжал повторять мои движения, как будто мы два магнита, вращающиеся по маленькому кругу. Скоро он подойдет к сейфу. При этом я снова оказалась рядом с крематорием. Мне придется действовать быстро, чтобы дотянуться до него, пока он не отошел.

– Так что? – спросила я, подпустив нетерпения в голос. – Почему вы убивали тех женщин одним способом, а здесь начали убивать по-другому?

– О, я выяснил, что меня приводит в восторг не способ убийства. А сама смерть. Душу я кого-то или сдираю кожу, открывая сокровенные тайны, или смотрю, как человек медленно задыхается за закрытой дверью, меня приводит в восторг их боль, их неспособность одолеть смерть. – Он задел скелет, в отличие от меня совсем не заботясь об осторожности. – Мне хотелось увлечься идеей использовать части тела, чтобы победить смерть и оживить их, но я не смог. Это была мечта вашего брата, а не моя.

– Что? – прошептала я.

Я не ожидала услышать о брате. Мое любопытство вырвалось из-под контроля. Мне нужно было знать, какое отношение Натаниэль имел ко всему этому.

И доктор Холмс это знал.

На его лице появилась жестокая улыбка. Это был продуманный удар, и он достиг своей цели.

– Ваш брат не разделял мои взгляды и желания. Я надеялся, что он присоединится ко мне, но потом проследил за вами, и у меня не осталось сомнений по поводу вашей природы. Я захотел, чтобы вы стали моей. Скажите, мисс Уодсворт, сколько человек вы убили, а потом солгали?

Глава 52

Рай или ад

Замок смерти

Чикаго, штат Иллинойс

19 февраля 1889 года

Пульс оглушающе отдавался в ушах.

– Я никогда не убивала.

Я тут же закрыла рот. Он ищет бреши в моей эмоциональной броне, еще одно место, куда можно нанести удар, отвлечь меня. Я не убивала, но убью его в этой битве. Я почти прорычала:

– Откуда вы знаете моего брата?

Он набрал в грудь воздуха. Этот вдох указывал на то, что мне предстоит выслушать длинную историю. Либо он был расстроен тем, что его старания расшатать мои нервы пропали впустую. Я предположила, что он миллион раз представлял нашу встречу, но она пошла вразрез с его фантазиями.

Какая жалость, что я так его разочаровала.

– Мы с Натаниэлем познакомились в пабе. Он был откровенно недружелюбен и никогда не боялся сбросить маску. Мне импонировала твердость его убеждений. Я видел, как он наблюдал за женщинами, торгующими собой, он буквально излучал отвращение. Он едва сдерживал ярость. Ему было ненавистно то, что проститутки распространяют заразу. Вам бы следовало послушать его речи о том, что они разрушают добрые семьи, и всякую религиозную чепуху про грех.

Я слышала, как брат излагал такие ошибочные представления, и знала, как в нем зародилась эта ненависть. После смерти нашей матери от скарлатины Натаниэль помешался на распространении болезней. Этот страх перешел к нам обоим от отца, но я преодолела его, опровергая утверждения отца с помощью научных знаний. А добрые намерения Натаниэля превратились в гадких тварей. Этот страх побудил его экспериментировать в надежде избавить мир от смерти. Он охотился на тех, кого считал причиной всех бед, и его действиям нет оправдания.

– Хотя я его понимал, – продолжал Холмс. – Отчасти я узнавал в нем себя. Я знал, каково сопротивляться темным побуждениям. Когда я наблюдал за ним, во мне зарождалась идея. Понимаете, я не нашел веской причины подавить эту мысль. Хотя и не сильно старался.

Он улыбнулся. Полагаю, своим воспоминаниям. Если бы у меня не были заняты руки, я бы стиснула кулаки. Мне ничего так не хотелось, как стереть с его лица эту ухмылку. Я чуть не забыла свои намерения, позволив себе разозлиться из-за злополучного знакомства моего брата с этим дьявольским отродьем.

Будто почувствовав мою ярость, он продолжил свой извращенный рассказ.

– Мне не пришлось прилагать много усилий, чтобы сделать его своим творением. Он и сам хотел следовать за мной и наблюдал, как я пускаю в дело свой клинок. Ну, если быть точным, не мой клинок. Ваш брат всегда одалживал мне свой. Хотел поучаствовать, и я потакал ему в этом.

У меня к горлу подступила желчь.

– Он… Он наблюдал за убийствами?

Дьявол слегка переместился к сейфу, прижимаясь к стене. У меня перехватило дыхание. Я должна была действовать без промедления, но не могла. Желание понять роль моего брата в этом коварстве боролось со стремлением запереть злодея в его же камере. Нерешительность дорого мне обошлась. Холмс отступил в сторону, теперь ближе ко мне и к крематорию. Моя стратегия трещала по швам, и все из-за моего проклятого любопытства.

– Оказалось, у него кишка тонка для убийства. Хотя это не мешало ему брать органы для своих научных целей. Вам станет легче от того, что его злодейство имело предел?

– Конечно нет. – Я покачала головой. – Вместо того чтобы сдать вас Скотленд-Ярду, он принимал в подарок почки, яичники и сердца. Если бы вы не сожгли дневники, я бы по возвращении в Лондон отдала их полиции. Вы должны заплатить за то, что украли. Как и мой брат, пусть даже покойный. Он ненавидел женщин, которых вы убили. Я видела эту ненависть в его сердце, это было понятно и по тому, как он говорил о них в ночь своей смерти. Он не был невинным.

Его лицо расплылось в злобной улыбке. Он поднял лезвие, серебристо блеснувшее в темноте, точно так же сверкали его глаза. Я словно стояла в лаборатории Натаниэля, глядя, как он совершает те же действия. Лезвие было спрятано в рукаве, как и предположил Томас тогда, несколько месяцев назад. Эти воспоминания застигли меня врасплох, и я чуть не задохнулась. Кошмары и реальность слились так, что мне хотелось бросить нож с тростью и закрыть уши.

– Мисс Уодсворт, знаете, какое оружие самое опасное?

Наверное, он все же не заметил моей паники. Каким-то чудом мне удалось сохранять внешнюю невозмутимость. Связь с Томасом пошла мне на пользу. О чем-то подобном он когда-то давно шутил. Я сглотнула, не спуская глаз с Холмса. Я не отрывала взгляда от его ножа, помня, чему научил меня карнавал. Ловкость рук – подлый трюк. Он всегда заставляет смотреть не туда.

– Пистолет или шпага. – Я пожала плечами. – Зависит от обстоятельств.

– Вы в самом деле так считаете? Что страшнее всего какие-то физические предметы? – Он разочарованно выдохнул. – А что насчет человеческого ума? Вот самое опасное оружие. Сколько было развязано войн, обнажено мечей, дано залпов из пушек без того, чтобы сначала применить это единственное оружие?

Он смотрел на меня взглядом акулы: бесстрастным, но хищным. Я не могла отделаться от ощущения, что заплыла в слишком опасные воды. Отогнав страх, я шагнула в крематорий.

Жар лизнул мои ноги. Наша игра подходит к концу. Только один из нас покинет живым этот Замок смерти. Я представила Томаса у алтаря. Дядю, раздающего нам инструкции в лаборатории. Заблестевшие глаза отца, когда он отпускал меня. Тетушку с кузиной и Дачиану с Иляной – еще двух сестер, которых я полюбила как родных. Миссис Харви с ее теплотой и тоником для путешествующих. Мне есть за что сражаться, не считая возмездия за убитых женщин. Я не стану легкой добычей.

– Ум – мощное оружие, но его нельзя использовать в нечестивых целях, – сказала я. – Вот в чем смысл.

Холмс грубо раздвинул скелеты перед собой, потеряв терпение от нашей игры, и двинулся ко мне. Кости предупреждающе заклацали, но не стоило им утруждаться, я и так знала, что монстр готов к нападению. Убежать больше не получиться, пора принять бой.

– Мы все нечестивы. И основным вместилищем зла являются наши души, а не смертная плоть и кровь. Этому нет ни начала, ни конца.

Он задержался на пороге крематория, и я про себя взмолилась, чтобы он сделал последний шаг внутрь. Пора покончить с нашим танцем. Еще один последний круг – и я запру его здесь вместе с последней жертвой. Меня охватило предвкушение.

Я заметила неподалеку табурет и на нем канистру бензина. Попробую швырнуть его в дьявола и убежать. Или бросить в него канистру – она на вид достаточно тяжелая, чтобы его на мгновение оглушить. Он шагнул вперед, и я тут же отступила назад, дальше в помещение с пылающей печью.

У меня на лбу выступил пот. Скоро он пропитает всю мою ночную рубашку. Я содрогнулась при мысли о том, что этот человек раздевал меня. Он улыбнулся, словно прочитав мои мысли.

– Ваша душа жаждет того же, что и моя, мисс Уодсворт. Не обманывайте себя, считая, что вы лучше потому, что еще не пересекли эту черту. Я вижу ваше желание покончить со мной. Оно настолько сильно, что я практически чувствую его вкус. Ваша тьма такая же сладкая, как хорошее ягодное вино.

У молчания много значений. Оно может быть злодейским или героическим, в зависимости от ситуации. Я решила держать рот на замке. Пусть он сам развлекается собственной ложью. Может, я и желаю убить его, но не по тем причинам, о которых он говорит.

– Вам больше нечего сказать? Жалко. Мне нравилась наша беседа.

Когда я медленно двинулась вдоль стены, он не последовал за мной, как до этого, а остался там же, где стоял. Я поняла, что через считаные мгновения должна исполнить свой план отправить его в ад. Я собралась.

– Знаете, я видел вас в Нью-Йорке. В какой-то момент вы были у меня в руках. Мне хотелось тут же перерезать вам горло.

Он застенчиво улыбнулся. Я порылась в памяти, и к горлу подкатил ком. Я тогда столкнулась с ним. Тот неловкий молодой человек, я еще пожурила Лизу, что она ему нагрубила.

– Отложенное удовольствие приятно вдвойне.

В воздухе появилось что-то новое – невидимое напряжение перед ударом молнии. Я надеялась, что мне хватит сил довершить дело. Я сжала трость в одной руке и нож в другой. Я использую и то и другое так, как будет нужно. Слегка расслабляя руку на ручке с драконьей головой, я услышала тихий свист выскочившего стилета. Мое сердце пропустило удар.

Томас. Какой же он умный, хитрый и предусмотрительный! Я и забыла, что он встроил в трость стилет. Его подарки прекрасны и практичны. Неужели он вычислил, что он мне понадобится, задолго до того, как мы оба поняли, насколько это может быть важно? У меня не было времени размышлять об этом.

Дьявол подобрался, как гремучая змея, и хотя я ожидала нападения, все равно дернулась, когда он бросился на меня. Это была роковая ошибка. Схватив череп из кучи у входа, он одним плавным движением пересек помещение и ударил меня по голове.

Раздался громкий, тошнотворный треск. У меня перед глазами все поплыло, и зрение заволокло тьмой с красными вспышками.

Когда я теряла сознание в прошлый раз на «Этрурии», все было иначе. Тогда я пребывала между явью и сном из-за потери крови, и вокруг меня белые пятна боролись с подступающей тьмой. На этот раз мозг взорвался всепоглощающей ужасной болью.

Что-то теплое потекло по лбу, заливая глаза.

Моргнув, я увидела кровь. Наша битва только началась, а я уже проиграла.

Глава 53

Охота на дьявола

Замок смерти

Чикаго, штат Иллинойс

19 февраля 1889 года

Я отказываюсь безмолвно погружаться во тьму.

Боль превращается из мучителя в союзника. Я использую ее, чтобы разжечь ярость. Кровь толчками вытекает в ритме с ударами сердца, и каждая капля становится моей соратницей. Я слизываю их с губ. Ну и вид у меня, наверное, – пью ту самую кровь, которую он пролил, чтобы напугать меня.

Я опять подумала о мисс Эддоуз. Мисс Страйд. Мисс Смит. Мисс Чапмен. Мисс Келли. Мисс Николс. Мисс Табрам. Минни. Джулии Смит и ее дочери Перл. Бесчисленные имена других изуродованных женщин стали неслышным рефреном, который заставлял меня двигаться вперед. Я была не одна с этим монстром. Меня окружали его жертвы.

Я ошибалась: они не хотели на меня нападать. Они хотели присоединиться ко мне, когда я воздам ему по заслугам. Не знаю, что происходит после смерти и происходит ли, но верю, что они ждут, чтобы поприветствовать его, когда он перейдет из нашего мира в их.

Настало время отправить его туда, где ему самое место.

Я подняла голову, оскалилась, и из моего горла вырвалось почти нечеловеческое рычание. Не знаю, откуда оно взялось, но дьявол не ожидал такого. От испуга он отступил на шаг назад, этого мне оказалось достаточно. Более чем достаточно. Если он хочет попробовать мою тьму, то надеюсь, что он помнит: яд тоже может быть сладким.

Я бросила нож и, схватив трость обеими руками, изо всех сил размахнулась. Порадовалась звуку удара о маску. Дальше раздался треск рвущейся ткани, и я почувствовала, как лезвие рассекло плоть.

Мне на лицо попало что-то теплое. Его кровь, поняла я.

Он завопил и шарахнулся прочь, придерживая рану на боку. По моему лицу текла теплая кровь, и я отстраненно подумала, что мне следует побеспокоиться. В конце концов я ослабею. Но сейчас я ощущала себя живой как никогда.

– Ум – лучшее оружие, – улыбнулась я, показав окровавленные зубы. – И Томас Кресуэлл прекрасно им владеет. Знаете, это он делал для меня трость.

Я попыталась нанести удар ему в горло, но промахнулась. И чуть не сорвала горло из-за пронзительного разочарованного крика. Холмс попятился и опрокинул табурет. В воздухе поплыл запах бензина. Даже не глядя вниз, я поняла, что он разлил канистру. Жидкость растекалась длинными ручьями-пальцами, показывающими на демона, которого нужно уничтожить.

Я чувствовала запах его крови, мой взгляд упал на алую рану от первого удара. Холмса трясло. Его страх опьянял.

Возможно, он был прав: мы с ним похожи. Возбуждение от его бегства билось в унисон с пульсом. Я выпустила своего внутреннего демона, и его не запереть обратно. Разве что я родилась не с дьяволом в душе, как он намекал. Может быть, природа моего монстра была больше вампирской. Я жаждала не смерти – я жаждала крови. Его крови.

– Это за мисс Николс.

Я воткнула лезвие ему в ногу, не в состоянии контролировать свою жажду. Я была словно акула, которая кружит вокруг жертвы, чуя, как из той вытекает жизнь. Он попытался ударить меня своим ножом, и я сделала еще выпад. Мою сорочку забрызгало кровью, а мне хотелось еще.

– И за мисс Чапмен.

Я замахнулась, собираясь прикончить его. Но его рука метнулась вперед, словно кобра, и вырвала у меня трость. За считаные секунды он меня обезоружил и сжал руками шею. Все произошло так быстро, что я не успела уклониться. Я отбивалась, целясь пальцами в глазницы. Мне удалось сорвать его маску, и я уставилась в ярко-голубые глаза, которые будут преследовать меня, если выживу.

– Опьяняет, не так ли? – прошептал он. – Власть. Контроль.

Давление на шею усилилось до невозможности, и я захрипела. Скоро у меня лопнут сосуды в глазах.

– Вы уже познали плотские удовольствия, мисс Уодсворт?

Он почти мурлыкал. У меня перед глазами заплясали черные точки. Я вцепилась в его руки, ломая ногти. Внезапно в мыслях возник и исчез Натаниэль. Он предупреждающе крикнул. Я потеряла представление об окружающем, сосредоточившись только на моем покойном брате. Его губы шевелились, но я его не слышала. Странно, что перед смертью я думаю о нем. Хотя, может, он явился забрать меня.

– Это еще лучше.

Я моргнула, прогоняя галлюцинацию, и сосредоточилась на мужчине передо мной. Взгляд у него теперь был бешеный, он знал, что конец близок. У меня в голове опять промелькнул Натаниэль. Настойчиво. На этот раз с воспоминанием из детства. Как мы играли в Торнбрайере.

Тот день живо всплыл в моей памяти. Брат учил меня давать отпор. Дьявол Белого города ослабил хватку так, что я пришла в себя. Очевидно, моя быстрая смерть не входила в его планы, он хотел поиграть со мной, как кот с мышью.

– Покончив с вами, я займусь вашим женихом. Ничего так не хочу, как стереть его с лица земли. Если он уже не умер. Он выглядел…

Собрав последние силы, я ударила его коленом в пах. Именно этому приему брат учил меня тогда, много лет назад. Еще он говорил, что нужно бежать без промедления. У меня будет всего несколько секунд. Когда дьявол завыл от боли, я вырвалась и поковыляла к двери. Но голова так кружилась, что я не могла идти ровно. Когда я добралась до порога, Холмс схватил меня сзади за волосы, вырвав клок.

Горло слишком болело, чтобы кричать. Не вполне оправившись, но совершенно обезумев, он придавил меня к земле всем своим телом и опять схватил за шею. На этот раз его глаза были черны. Казалось, что зрачки полностью поглотили голубую радужку. Я никогда не сталкивалась с такой яростью во плоти. В этот момент он больше не был человеком.

Глядя в эти горящие глаза, я знала, что смерть неминуема. Я попыталась что-нибудь найти. Какое-нибудь оружие. Молитву о том, чтобы покинуть это место живой. Пальцы скребли по сырой земле. Я боролась, зная, что теряю кислород, но у меня остался лишь один шанс. Когда опять начала подступать тьма, мои пальцы сомкнулись на ручке бензиновой канистры. Со всей силой своей воли и воли женщин, убитых до меня, я ударила монстра по голове.

Он свалился с меня, задев кран. Сверху послышалось шипение. Он открыл газ. Он шатался, держась за голову, кровь заливала ему глаза. Это был мой шанс. Я похромала к двери, надеясь сбежать, пока он отвлекся. Я почти дошла до коридора скелетов, когда услышала свист. Меня обдало волной жара. Я полуобернулась, не в силах смотреть, какой новый ужас приближается ко мне.

Пока Холмс метался, ему как-то удалось открыть дверцу печи. Пламя с бензином – не слишком хорошее сочетание. Если только вы не хотите устроить пожар или взрыв. Я резко развернулась, таща свое побитое тело к двери. Я запру убийцу и больше не оглянусь.

Я вышла в помещение со скелетами, выломала бедренную кость из жертвы, которую еще не успели собрать, и захлопнула дверь, запирая убийцу вместе с пожаром. Я уставилась на дым, сочившийся из щелей вокруг двери. Так легко оставить его там сгорать. Он это заслужил. Полиция решит, что произошел несчастный случай. Я буду свободна.

Я сглотнула ком в горле, поморщившись от боли.

Он начал кричать. Я смотрела на кость, которую держала. «Скажите, мисс Уодсворт, сколько человек вы убили?» – глумился он. Мне доставит огромное удовлетворение, если он сполна заплатит за свои преступления, но если я стану его судьей и палачом, то лишу семьи жертв права увидеть его перед судом. Хотя, может, пустить ему кровь того стоило.

Выбор должен был быть легким, но я бы солгала, если бы сказала, что это так. Из темноты всплыла сказанная Томасом фраза: «Я не стану для тебя монстром». И я уцепилась за нее как за мигающий маяк. Я тоже не стану монстром Холмса.

– Я сама монстр.

И настало время раз и навсегда уничтожить эту уродливую часть своей души.

С рычанием, опять разрывающим мое горло, я рывком открыла дверь и закашлялась от черного вонючего дыма. Холмс хрипел на полу. Стиснув зубы, я бросилась к нему, схватила его под мышки и потянула с силой, которую у себя не подозревала.

Мы двигались медленно, а пекло от бушующего пламени только затрудняло наш путь. Я с трудом дышала в бесконечном дыму. Мне удалось перетащить Холмса в самое дальнее от крематория помещение и достать ключи из его жилета. Я неловко перебрала их, пока не нашла подходящий к замку. Я глянула на убийцу. Он уже пришел в себя, перекатился на бок и опять устремил на меня холодный взгляд. У меня есть несколько секунд, пока он не бросился на меня снова, а еще одной стычки я не переживу.

Я вывалилась в коридор, сражаясь со слезами, когда ногу пронзила боль. Но останавливаться я не могла. По щекам текли слезы, каждый шаг был болезненнее предыдущего. Я понятия не имела, туда ли я иду, но надеялась, что лестница куда-нибудь выведет.

Боль пульсировала в голове и ноге, путая мысли. Я могла сосредоточиться только на том, чтобы двигаться, идти дальше. Я выругалась, услышав за спиной возню Холмса, но не стала оборачиваться. В конце коридора я увидела свет и шла на него.

Жизнь свелась к двум всепоглощающим элементам: боли и свету. Понятия не имею, как я выбралась наружу. Даже не знаю, вышла я из аптеки или через провал в стене. Только что я брела во тьме и вот уже моргаю на заходящее солнце. Оно так резало глаза, что я застыла на месте. Не верилось, что это реально. Ветер развеял дым.

За спиной ревело пламя и тряслась земля. Я повернулась в тот момент, когда рухнула стена. Обломки разметались в десяти шагах от меня. Еще минута – и меня бы придавило. Вокруг меня летела пыль, и я задыхалась. Хотелось прямо здесь лечь на землю и свернуться клубком.

Вдали послышался вой сирен. У меня застучали зубы.

– Уодсворт!

Я заслонила глаза от яркого солнца и прищурилась, глядя сквозь густую пыль. Похоже, зима ушла, пока я бродила по аду. Или я попала на небеса. И Томас идет приветствовать меня у жемчужных врат. Мое сердце на миг замерло… Если я не умерла… Томас встал с постели. Он здоров.

Я шагнула вперед и остановилась. Вокруг меня падали пепел и сажа, из-за них было трудно дышать. Так много обломков, что я различала вдали лишь очертания и силуэты. Но мне нужно идти на этот голос – нить, соединенную с моей душой.

– Одри Роуз! – закричал Томас.

Он бежал так быстро, что я чуть не отпрянула с его пути. Он прорвался сквозь дым, как ангел возмездия, и сгреб меня в объятия. Он покрывал меня поцелуями, а по его щекам текли слезы.

– С тобой все хорошо? Я думал… если он…

Я кивнула, и он прижал меня к своей груди, его сердце билось рядом с моим.

– Ты хотя бы представляешь, в каком я был ужасе? Я сошел с ума от страха, представляя все способы, какими тебя могли мучить. – Он проводил по мне руками, словно убеждая себя в том, что я настоящая. – Мысль о том, что я никогда тебя больше не увижу, никогда не услышу твой голос и не увижу, как ты погружаешь руки по локоть во внутренности… эта мысль чуть не убила меня. Если бы он причинил тебе боль, я…

Он превратился бы в монстра, с которыми мы сражаемся.

– Ты жив!

Я поцеловала его долгим и глубоким поцелуем, в который вложила все чувства, все желание, страсть и извинение. Все мгновения, когда я думала, что больше его не увижу, никогда не обниму, никогда не проведу рукой по его волосам и его тело не сольется с моим. Я теснее прижалась к нему, а он обнял меня так крепко, словно решил не отпускать, пока я сама не захочу.

Я слышала, что к нам подошли люди, но общество, приличия и все прочее пусть катится к чертям. Ну и пусть смотрят, как я целуюсь с человеком, которого люблю. Дядя отдал распоряжения полиции и Ною, чем ненадолго привлек мое внимание.

– Держите Холмса, пока он не уполз.

Несколько мужчин, в их числе наш друг, бросились к убийце, который стоял на коленях, задыхаясь от дыма. Его Замка смерти больше не существовало. Он больше никогда не будет мучить женщин. Я не оборвала его жизнь, зато закончила его жизнь убийцы. Я дорожила этой победой.

Ной посмотрел на нас и кивнул. Когда он помогал тащить убийцу, на его лице отразились те же чувства, которые испытывала я.

– Уодсворт?

Томас коснулся моего лица, будто до сих пор не веря, что я настоящая. Я не успела приступить к расспросам, как он опять завладел моими губами. Мы целовались так, словно наши жизни начались и закончились в этом объятии. Дьявол больше не будет охотиться в Белом городе. Я остановила его.

Я крепко вцепилась в Томаса. Меня трясло после того, как шок прошел и я начала осознавать, что совершила. Может, я дрожала потому, что в Чикаго зима, а я в одной ночной рубашке. Томас быстро снял сюртук и завернул меня в него.

– Я чуть не убила его, – призналась я срывающимся голосом. – Я чуть не стала злом, против которого мы боремся. Я…

Томас взял мое лицо в ладони, его взгляд задержался на моей раненой голове. Я и забыла, что вся в крови – своей и Холмса.

– Но не убила, – сказал Томас. – Будь я на твоем месте, не знаю, смог бы сдержаться? Ты гораздо сильнее меня, любимая. Не сомневайся в своих действиях.

Я уставилась в его полные любви глаза. Он был прав. Нельзя зацикливаться на том, что могло бы быть, на временных слабостях. В итоге я не забыла, кто я. Я зарылась лицом ему в грудь, не желая больше его покидать.

– Наконец все кончилось.

– И все веселье опять досталось тебе, – произнес он с притворной обидой. – Очень бесцеремонно с твоей стороны.

– Неправда, дорогой друг. Ты имел удовольствие быть отравленным. Мало кто может похвастаться подобным.

– Мы оба знаем, что ты героиня. – Он усмехнулся. – Мое темное сердце учащенно бьется, глядя, как ты завоевываешь мир.

– Ты намекаешь, что впечатлен?

– Давай считать, Уодсворт. – Томас начал загибать пальцы. – Ты вскрыла дюжины тел от Лондона до Румынии и Америки, стояла под дулом револьвера в замке, некогда принадлежавшем Владу Колосажателю, была ранена, когда разоблачала свихнувшийся карнавал, и только что взяла в плен дьявола Белого города. А тебе еще нет и восемнадцати. Я совершенно одурел от желания. Умоляю совратить меня, пока я не сошел с ума.

– Я люблю тебя, Томас Кресуэлл. – Я нежно поцеловала его. – Всем сердцем.

– За гранью жизни, за гранью смерти… – прошептал он, уткнувшись мне в шею. – Моя любовь к тебе бесконечна.

– Обожаю, когда ты так говоришь. – Я улыбнулась ему. – Но скажи, сколько ты репетировал ради этого момента?

Он куснул меня за шею, его глаза вспыхнули весельем.

– И вполовину не так долго, как планировал наше следующее приключение, прелестная злодейка.

– Да? – Я вскинула брови. – И где будет наше следующее приключение?

– Хм-м-м. Нам все еще нужно решить вопрос с мисс Уайтхолл. – Он провел пальцем по моему подбородку и внезапно стал серьезным. – Тем не менее я полагаю, что это уже не проблема.

Я вцепилась в него крепче, чувствуя, как пробиваются первые ростки надежды.

– Не играй с моими чувствами, Кресуэлл! Почему ты думаешь, что это решено?

– Отец вчера прислал в высшей степени взволнованную телеграмму. Похоже, он побывал во дворце, чтобы получить королевское благословение на мой брак с мисс Уайтхолл, но королева пожелала счастья в браке нам с тобой. Перед полным залом людей, не меньше. Столько свидетелей. Отец не мог возражать.

У меня замерло сердце.

– Королева сделала это? Как?

Томас расплылся в улыбке.

– Она телеграммой назначила отцу аудиенцию немедленно после его возвращения в Англию. В телеграмме просто говорилось, что речь пойдет о помолвке. Отец решил, что она имеет в виду мисс Уайтхолл, поскольку та дочь маркиза. Представь его удивление, когда королева провозгласила наши имена перед всем двором.

Он мечтательно улыбнулся.

– Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть его лицо. Он не может пойти против королевы. Обожаю твою бабушку.

Радость сменилась тревогой.

– Но твое наследство и титул…

Теперь у него была усмешка кота, целиком проглотившего вкусную птичку.

– В свете королевской милости отец отказался от всех угроз в адрес меня и Дачианы. Он даже предложил мне в качестве жеста доброй воли одно из наших загородных поместий, Блэкстоун-Мэнор.

Мгновение я смотрела на него, пытаясь все уяснить.

– Как тебе удалось решить эти вопросы? Меня не было всего…

– Четыре ужасных дня. Я не умер от яда, но клянусь, меня убивали мысли о том, что я тебя потеряю. – Он содрогнулся и сгреб меня в объятия. – Наверное, нам нужно подумать об отпуске. Никаких убийств. Никаких сердитых родственников. Только ты и я. И Сэр Исаак.

– М-м-м. – Я улыбнулась ему в губы. – Прекрасная идея.

– Куда хотите отправиться дальше, мисс Уодсворт?

Он поставил меня на землю. Солнце золотило крыши. Вдалеке блестел Белый город, наконец-то его волшебство не омрачала тьма. Если бы я могла отправиться куда угодно, то в этот момент хотела бы оказаться только в одном месте. Там, где мы с Томасом могли побыть одни. Сражаясь с очередной усмешкой, я повернулась к нему.

– Кажется, ты кое-что говорил про загородное поместье. Если не ошибаюсь, насчет того, что мы можем отослать прислугу. Где…

Томас опять закружил меня в объятиях, не успела я закончить фразу.

– Я надеялся, что ты это скажешь, потому что до отъезда из Нью-Йорка предусмотрительно купил два билета. Я наблюдал, как ты смотришь на свое кольцо. Эту решительность, с какой ты стискиваешь зубы. Знаешь, упрямо поднятый подбородок указывает на то, что ты готова развязать войну.

Совершенно не подозревая о том, что я закатила глаза, он продолжал:

– Если мы поторопимся, успеем на корабль в конце недели.

– И где находится это загородное поместье? – спросила я, обнимая его шею. – В Англии? В Румынии?

– А это, моя дорогая Уодсворт, сюрприз.

Он обещал мне жизнь, полную сюрпризов, и похоже, что мистер Томас Кресуэлл – сущий демон и любовь моей жизни – выполняет свои обещания. Мы наконец выбрались из тьмы, которая преследовала нас последние месяцы. Ночь больше не будет угнетать наши души.

Я запрокинула голову и закрыла глаза под последними лучами солнца, взволнованная тем, куда мы отправимся дальше. Наших будущих приключений будет так же много, как звезд на небе. Я понятия не имела, что приготовило нам завтра, но одно знала точно: какая бы новая глава нас ни ждала, мы с Томасом перевернем эту страницу вместе.

Эпилог

Преступление века

Фамильный дом Томаса

Бухарест, Румыния

Год спустя

– Г. Г. Холмс не признался в лондонских убийствах, хотя написал в тюрьме отчет о своих преступлениях в ныне знаменитом Замке смерти. – Я чуть не рычала, читая Томасу вслух выдержки. – «Я родился с дьяволом в душе. Я не мог не убивать, как не может молчать поэт, охваченный вдохновением, а умный человек ничего не может поделать с амбициозностью. Склонность к убийству пришла ко мне так же естественно, как к большинству людей приходит побуждение поступать правильно».

Я сложила газету, жалея, что не могу испепелить ее сердитым взглядом. Даже спустя столько времени Холмс наслаждался звучанием своего голоса. И неважно, что при этом он говорил ужасные вещи.

– Кто ему позволил публиковать такой вздор? – Я швырнула газету на кровать. – В тюрьме он добился большего, чем со всеми своими махинациями. Разве они не понимают, что дают ему все, чего он хотел? Славу, деньги. Это отвратительно.

– Его усы отвратительны, или… О! Они только мне не нравятся? – Томас увернулся от брошенной в него подушки. – Знаешь, мы можем еще раз попытаться доказать его вину в убийствах Потрошителя. Возможно, не только он может написать отчет о событиях, которые имели место. Почему бы не опубликовать собственный отчет? Некоторые сочтут его вымыслом, но ведь есть люди, которые верят, что среди нас разгуливают стригои. Хотя большинство знает, что вампиров не существует, я уверен, что найдется и много таких, кто нас послушает. Мы продолжим борьбу, пока не одержим верх над массами.

Идея была соблазнительной. Она всегда была соблазнительной. Однако мы уже прошли этот путь, и никто не захотел услышать правду. Я понимала, что без каких-либо улик нельзя доказать наши скандальные заявления о том, что этот обаятельный американский аферист был также и печально известным Джеком-потрошителем. Холмс категорически отрицал связь с лондонскими преступлениями, а без признания ничего нельзя поделать. Вызванное Потрошителем безумие в умах и сердцах забылось, и, похоже, никто не желал бередить эти раны. По-видимому, по сравнению с преступлением века несколько мертвых «шлюх» больше не заслуживали особого внимания.

Когда мы вернулись в Лондон, я зашла настолько далеко, что рассказала детективу-инспектору Уильяму Блэкберну о моем брате и его дневниках. Я привела его в лабораторию у нас дома, и он заявил, что она всего лишь доказывает тягу Натаниэля к науке. И я должна это понимать. Интересно, детектив-инспектор проявил лояльность к моему отцу или в самом деле не хотел разматывать эту нить?