Мария Жукова-Гладкова

Игра с огнем

Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными, а сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.
© Жукова-Гладкова М., 2020

© ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *



Мария Жукова-Гладкова – профессиональный переводчик и автор захватывающих детективов. Член Союза писателей России. Из-под пера писательницы уже вышло свыше семидесяти переводов книг с английского языка на русский и более пятидесяти собственных романов. Живет в Санкт-Петербурге. Кроме написания книг, любит заниматься спортом, бегает по утрам.

Пролог

– Прошу тебя: не гони! Ты разбила уже две машины! Научись вначале нормально водить! – кричал парень на переднем месте пассажира. – И это моя машина!

– Мы и так уже опаздываем к бабушке! А ты знаешь, какая она самодурка! Если я не приеду точно в назначенное время, она лишит меня наследства. И все достанется моей ненормальной сестрице. Я не хочу, чтобы что-то досталось сестрице. Я все всегда делала так, как хотели бабушка и дедушка, как хотели родители. Я делала все, что от меня ждали, я оправдала надежды. А моя сестрица все всегда делала по-своему! Никого не слушала. Я заслужила наследство! Я! А у сестрицы, оказывается, и своя квартира есть. А я до сих пор живу с родителями. И ты живешь с мамой. Ты хочешь, чтобы у нас было отдельное жилье? Ты видел квартиру бабки? Ты хочешь в ней жить? Я мечтаю об этом с детства!

– У твоей сестры ипотека и…

– Ах, ты, значит, на нее глаз положил? И уже знаешь про ипотеку, хотя мою сестру никогда в жизни не видел? Хочешь к ней перебраться?

– Ничего я не хочу! И ты думаешь, что я глухой? Не слышал, как твои родственники твоей сестре кости моют? Про ее квартиру и вообще про нее я слышал больше, чем про кого-либо другого из твоих родственников! Мы тоже можем взять ипотеку! Мы оба хорошо зарабатываем.

– Зачем брать ипотеку, если есть бабкина квартира?

– Но у твоей бабки, кроме тебя, еще трое внуков! Не только твоя близняшка, но еще и твои двоюродные брат и сестра. Почему ты считаешь, что бабка завещает квартиру тебе? Твои кузены тоже кандидаты наук, они тоже пошли в медицину. Да, твоя сестрица плюнула на медицину и делает то, что хочет. Но твои кузены, как и ты, старались и стараются соответствовать. Я же видел их! На дорогу смотри, идиотка!!!

– Они пошли в стоматологию, как их папаша, и делают деньги.

– А ты что, не делаешь?

– Я разработала революционный метод омоложения морскими водорослями. Я – один из самых известных физиотерапевтов в России. И не только в России! Ты же знаешь, что меня регулярно приглашают на конференции и…

– На дорогу смотри!!!

Парень вытер выступившую на лбу испарину: они только что избежали очередного столкновения. Водитель показал им средний палец. Но парень не мог сесть за руль, у него была сломана рука – как раз в результате последней аварии, когда «известный физиотерапевт» разбила свою машину, после чего та уже не подлежала восстановлению. Хотя сама любимая женщина фактически не пострадала, немного полечилась своими собственными методами – и снова в строю. Конечно, ей еще помогла воспрянуть ненависть. Она не хочет, чтобы что-то досталось сестрице. Но парню было непонятно, почему она так сестрицу ненавидит. Ведь та ушла из дома сразу после окончания школы, сама зарабатывала, ни у кого из родственников ничего не просила, на семейных сборищах не присутствовала, только на похоронах и поминках по деду, которого искренне любила. Все доставалось другой – той, которая сейчас гнала его машину, слава богу, уже по пригородной трассе. Машин тут было мало, надо очень постараться, чтобы попасть в аварию!

Но она попала.

– Что ты дела… – он не успел закончить фразу. Он умер на месте.

Если бы только он… Как некстати…

Она потеряла контроль над ситуацией только на какое-то мгновение, но быстро взяла себя в руки и огляделась. Шоссе было пустынным. На дачу в это время уже не ездят. Аварию никто не видел. Камер на этом шоссе нет, в этом месте точно нет. Но как же не повезло-то, что тут одновременно три машины… Она бросила взгляд на переднее место пассажира, потом проверила пульс у мужчины. Мертв. Однозначно. Она же врач, она сразу поняла, что он мертв. Так, что там в других машинах? Вроде никто не выходит?

Первым делом она перетащила труп на водительское место. Она была сильной и ловкой. Трупу уже все равно. Ее взгляд упал на гипс на его руке. Она знала, как снимать гипс. Но куда его деть? Так, канава, за ней – кусты. Она оглянулась на две другие машины. Из них никто так и не вышел, и шевеления в них она не видела. Она выбросила гипс, прикрыла опавшей листвой, вернулась к машинам, заглянула в одну, в другую. Там на самом деле никто не шевелился. Здорово она их… Но перекресток… Шоссе пустынное, а тут одновременно оказались три автомобиля. Значит, так сложились звезды, так распорядилась судьба.

Хотя у нее самой немного кружилась голова. Пожалуй, есть небольшое сотрясение. Или это от переизбытка эмоций? Но она успела вовремя крутануть руль, чтобы удар пришелся на пассажира. Говорят, что так срабатывает инстинкт самосохранения. Не у всех, правда. Но она-то себя всегда любила. Себя и только себя. И ненавидела сестрицу. Послал же Бог такую.

Она вернулась в автомобиль, заняла место пассажира, поправила труп за рулем, увидела, что он в рубашке с коротким рукавом, достала пиджак с заднего сиденья, с трудом натянула. К счастью, тело еще не успело окоченеть. За все это время мимо не проехала ни одна машина. Хотя люди сюда ездят летом, а не в конце октября. Она еще раз огляделась – и принялась ждать. Ведь проедет же кто-нибудь мимо? Вызовет полицию, «скорую»? А она изобразит обморок, сотрясение мозга, шок. Она же дипломированный врач, она знает все симптомы. В больницу придется поехать обязательно, оттуда позвонить папе, посоветоваться. Наверное, будет лучше, если у нее случится амнезия? А папа сделает так, что все свалят на Славку.

Она посмотрела на этого молодого мужчину, с которым встречалась месяцев восемь. Или девять? Хороший был любовник, надо признать. И бабке нравился. Поэтому она и терпела его столько времени. И деньги в своем банке неплохие зарабатывал… Ей здорово помог деньгами. Вероятно, строил большие планы – женитьба, бабкина квартира… В первую очередь его, конечно, привлекала бабкина квартира и ее содержимое. Но ведь теперь придется искать нового мужика! Проблема в том, что мужик должен нравиться не ей, а бабке. А бабке очень сложно понравиться!

Глава 1

Гибэдэдэшник взмахнул жезлом. Пришлось остановиться. Я не представляла, какое правило нарушила и нарушила ли вообще. Мысли были заняты другим. Машину вела на автопилоте. Возможно, мужику просто захотелось хоть на пару минут забраться в сухой автомобиль, а не мокнуть под дождем. Погода была отвратительная. К сожалению, это обычное дело осенью в моем родном городе на Неве. Мне было плевать на то, что он замочит мне переднее сиденье. Кому на нем сидеть-то? Мое настроение соответствовало погоде. Но дело было совсем не в городе, а в сбрендившей бабке.

При приближении инспектора я приоткрыла дверцу со стороны переднего места пассажира, он забрался в салон, внимательно на меня посмотрел. Я тоже посмотрела внимательно. Симпатичный блондинчик прибалтийского типа, белесые ресницы, белесые брови, большие серые глаза. Телосложение плотное, на вид лет тридцать, примерно как и мне. Обручальное кольцо отсутствует.

Он не очень разборчиво представился, я только поняла, что его зовут Андрей.

– Ну, что скажете? – спросил меня этот самый Андрей вместо того, чтобы сразу же просить предъявить документы.

– Женитесь на мне, – произнесла я.

Вероятно, это было последним, что он ожидал услышать. А я говорила совершенно серьезно. И он понял, что серьезно!

– Что, так паршиво, да?

– Родственники достали, – сказала я. – Живу одна с семнадцати лет. Ни у кого из них никогда ничего не просила. Но всегда была не такая. В субботу нужно идти к бабке на юбилей. Если приду без жениха, исключит из списка наследников.

– Бабка богатая? – спросил Андрей.

– Есть квартира, есть дача. Есть мой отец и тетка. Четверо внуков. Дело не в деньгах. Честно. Мне не нужна бабкина квартира и бабкина дача. Дача вообще не нужна никакая. Квартира у меня своя, пусть и с ипотекой. Я просто не хочу, чтобы что-то досталось моей сестрице, которая как раз все всегда делала правильно. По мнению родственников. По носу их всех страшно хочу щелкнуть. Не знаю как. Когда они узнали, что у меня есть своя квартира, они…

Я шмыгнула носом. Обычно я не плачу – просто не позволяю себе, а тут… Может, я не выдержала из-за этой поганой погоды?

– Моя мать, узнав, что я теперь живу не в съемной комнате, а в своей квартире, сказала: «А у Яны до сих пор нет своей квартиры. Она так и живет с нами». И папаша добавил, что Яне нужно покупать новую машину, потому что старую она разбила. А то, что я работаю без выходных, не имеет никакого значения! И то, что мне еще пять лет ипотеку платить, тоже не имеет. Все должно быть для Яночки! Они даже не предложили мне что-то подарить. Не спросили, что мне нужно. Я обойдусь без их помощи, с семнадцати лет обхожусь, но сам факт!

Я со злостью стукнула кулаком по торпеде.

– Она младшая? – спросил белобрысый Андрей.

– На пятнадцать минут. Близнецы мы. И почему говорят, что близнецы – это две половинки единого целого? Мы друг друга терпеть не могли с детства, но наказывали всегда меня. Яночка при взрослых показывала себя ангелочком, все всегда делала правильно, слушалась старших, оправдала все надежды.

– А ты – бунтарь? – улыбнулся гибэдэдэшник, но тут же на его лице появилась печаль. – Как бы я хотел взбунтоваться…

– А у тебя что?

– Бабушка, мама и старшая сестра, – печально вздохнул молодой и весьма привлекательный мужчина. – Я мечтаю от них съехать, но они почему-то уверены, что я приведу жену в нашу квартиру. Я этого не сделаю никогда. Лучше навсегда останусь холостяком. И ссориться с ними не хочется. Они на самом деле меня любят и желают мне только добра. Все делают из лучших побуждений, но…

– А ипотеку не можешь взять? Хотя бы студию купить? Будешь жить отдельно и ходить к родственницам в гости.

– Они будут постоянно ходить ко мне. Не дадут мне жить одному.

«Как родственники могут этого не дать? Хотя мужику не позавидуешь…»

– А давайте сходим к вашей бабке! – вдруг воскликнул Андрей, снова переходя на «вы». Он явно был хорошо воспитанным мальчиком. Бабушкой, мамой и старшей сестрой. – У меня в субботу выходной. Когда и куда я должен за вами заехать?

* * *

Характеры у нас с Яночкой оказались разные, хотя внешне мы, конечно, очень похожи. Но я с раннего детства не хотела быть похожей на Яночку. Может, поэтому я и стала парикмахером? Со своими волосами я стала экспериментировать года в четыре – именно для того, чтобы отличаться от сестрицы. И все знакомые нас никогда не путали, несмотря на схожесть лиц. Я делала все возможное, чтобы отличаться! В детстве мама покупала нам одинаковую одежду – я обязательно пришивала к платью «свой» бантик или ленту или что-то отпарывала. Меня ругали, ставили в угол, но потом свое веское слово сказал дед – и мама стала покупать нам разную одежду.

Единственным человеком, который меня по-настоящему любил, понимал и поддерживал, был дедушка Лев Григорьевич. Он уважал во мне бунтаря! Ему нравилось, что я не хочу жить по установленным стандартам, не хочу быть «правильной», не хочу «соответствовать».

В семнадцать лет, сразу же после окончания школы, я съехала из квартиры родителей. Мы с Яночкой родились в этой квартире и до семнадцати лет были вынуждены делить двенадцатиметровую комнату. В другой жили родители. Я съехала – комната досталась в единоличное пользование Яночке, и она так до сих пор и проживает с родителями, хотя, по-моему, могла бы заработать на квартиру, если она такой великий специалист по омолаживанию, как утверждает сама и как утверждают наши родственники.

Вначале я сняла комнату у одной бабульки вместе с подругой, с которой мы пошли учиться на парикмахеров. Где мы с ней только не работали… Правда, она в конце концов стала визажистом, а я так и осталась парикмахером. Довольно часто мы работаем вместе по индивидуальным заказам – и нас уже приглашают вместе. Она вообще на вольных хлебах, хотя муж и двое детей требуют много внимания. А я два через два в салоне – мне же официальная зарплата нужна, чтобы ипотеку платить, а два выходных я бегаю по индивидуальным заказам. Правда, теперь я могу принимать желающих у себя дома. Я специально сделала для этого «салон» в одной из двух комнат.

Квартиру помог купить дед. Никто из родственников об этом не знает. И никто не знает, сколько времени мы с ним проводили вместе. Раньше он не мог уделять мне больше внимания, чем другим внукам (у меня есть еще двоюродные брат и сестра – дети тетки, сестры отца). А вот когда я съехала от родителей…

Когда Лариска, визажист, вышла замуж, я в комнате у бабульки осталась одна. Я уже могла одна платить за комнату. Квартиру решила не снимать – лишняя трата денег. Я же в комнату приходила только спать. Хотя мы с бабой Клавой очень сдружились и общаемся до сих пор. Она к себе больше никого не селит. «Не смогу больше ни с кем после тебя жить, Аня!» А я заезжаю и привожу продукты. Просто так – за все хорошее, что она для меня сделала. Я же понимаю, что пенсия у нее маленькая. Она мне гораздо ближе, чем родные бабушки.

Баба Клава дала мне много дельных советов и многому научила, например, вкусно готовить. Наша с Яночкой мать мало уделяла внимания быту. Некогда было: известный кардиолог, международные конференции, симпозиумы, то оперирует, то консультирует, то лекции читает. Отец – психиатр со всеми возможными степенями и званиями. Тоже постоянно на конференциях, консультациях, а теперь еще имеет и свою клинику. Частным образом он, насколько я помню, консультировал всегда. Но почему же они с матерью не купили квартиру большего размера? Чтобы каждый из них имел свой кабинет? Хотя дома они не работали… Оба приходили поздно, нас с Яночкой из садика и школы забирала бабушка со стороны матери. Она умерла, когда нам было по четырнадцать лет, и с тех пор мы уже справлялись самостоятельно. Бабушка со стороны матери тоже обожала аккуратную и усидчивую Яночку и просто терпела меня как неизбежное приложение к сестре. Аня и Яна – взаимно обратные. Два полюса, плюс и минус – это естественно. Да ведь и Яночка – это не только плюс, а я – не только минус.

Близнецы считаются удивительным явлением природы. Я специально много читала об этом и об известных парах близнецов. Бывают монозиготные близнецы – или гомозиготные, однояйцевые, идентичные, то есть из одной яйцеклетки, оплодотворенной одним сперматозоидом, но разделившейся на две части. Другой тип – это гетерозиготные близнецы, в таком случае две яйцеклетки оплодотворяются двумя сперматозоидами. В результате у близнецов разный генотип, и они похожи, как сестры (или братья), родившиеся в разные годы. Наши родители-врачи считали нас монозиготными из-за невероятной внешней схожести. Но у меня возникали сомнения. Пусть мы и очень похожи внешне, мы не похожи во всем остальном! Ведь могут же обычные сестры, рожденные в разные годы, иметь практически одинаковые лица?

Многие близнецы прекрасно работают вместе – и вместе делают деньги и становятся известными. Первыми на ум приходят Джеймс и Оливер Фелпс из английской глубинки, которые сыграли Фреда и Джорджа Уизли в эпопее о Гарри Поттере. И прославились на весь мир! Их выбрали из тысяч рыжих мальчишек – и они оправдали доверие. Они удивительно похожи друг на друга, отличаются только небольшой родинкой на шее Оливера. Известны братья-кутюрье Дин и Дэн Кейтены, которые в Милане попали на стажировку к Джанни Версаче, а теперь являются основателями и владельцами международного дома моды. Сестрички Мэри-Кейт и Эшли Олсен начали свою актерскую карьеру в девять месяцев, снялись во многих голливудских фильмах, создали собственный бренд, под которым выпускают одежду, обувь и косметику. Хотя девчонки родились в пятницу тринадцатого, но явно под счастливой звездой – теперь они владеют бизнес-империей с миллиардными оборотами. Наши Ольга и Татьяна Арнтгольц приехали из Калининграда в Москву, где их приняли в Театральный институт имени Щепкина после отказа в других, в которых им заявляли, что одинаковые актрисы им не нужны. Оказались нужны! Девушек засыпали предложениями. Ольга успешнее в полнометражном кино, а Татьяна в сериалах. Футболисты Алексей и Василий Березуцкие говорят, что они очень разные и между ними мало общего, а те, кто их знает, различает их без проблем. Оба сделали карьеру и в ЦСКА, и в сборной.

Но мы с Яночкой не могли не только заниматься общим бизнесом или одним видом спорта, мы вообще ничем не могли заниматься вместе. Она делала уроки в комнате, а я на кухне, она ходила на теннис, я на плавание, она стала врачом, как и все в нашей семье, ну а я, как вы знаете, парикмахером.

Но вернемся к истории моей жизни. Баба Клава не только научила меня вкусно готовить, она вообще научила меня жить, чего не сделали родители. Я поставила себе цель: собственная квартира, а баба Клава объясняла, что в квартире должно быть обязательно, а с чем можно повременить, и убедила меня заранее покупать то, что мне понадобится, когда у меня появится квартира. Баба Клава пережила не одну денежную реформу и знала, что говорила! Деньги надо вкладывать, а не просто хранить на счетах. Хотя хранить тоже надо – и в рублях, и в долларах, и в евро.

Но вначале мне требовалась машина, чтобы ездить к клиенткам. Она стала моей первой крупной покупкой, и с кредитом я расплатилась довольно быстро. Яночке машину купили родители, а потом еще одну после того, как она разбила первую. И все ремонты тоже оплачивали родители, как и штрафы – Яночка регулярно попадала в аварии. Об этом мне сообщил дед. Хотя эмоциональной и взрывной была я! Но водителем я оказалась осторожным. Мне было жаль себя и машину, за которую я платила сама, и я берегла нас обеих. Я не лихачила никогда, даже если опаздывала.

Мой дед со стороны отца, Лев Григорьевич Никитин, был известным онкологом. Но сам умер от рака. Это самая серьезная потеря в моей жизни, все остальное меркнет в сравнении с утратой деда. После моего ухода из родительского дома (о чем никто не переживал, как раз наоборот) мы с дедом часто встречались в кафе и ресторанчиках, после замужества моей подруги Лариски он заезжал к нам с бабой Клавой (которая для меня была настоящей бабушкой), вел с ней долгие разговоры в ожидании меня. От него я многое узнала об истории нашей семьи.

Дед признавал, что женился по расчету. Он приехал в Ленинград из небольшого поселка под Смоленском, чтобы стать врачом. Оказывается, среди моих предков с той стороны были знахари и ведьмы. Дед говорил, что я похожа на его мать.

– А Яна? – спросила тогда я.

– Яна не похожа. Я смотрю на тебя – и вспоминаю свою мать. Смотрю на Яну – и не вспоминаю. Внешнее сходство есть, но именно твой образ соответствует образу твоей прабабушки. Твоя задорная улыбка… Вот если бы еще вот тут справа спустить локон…

Я сделала локон, как хотел дед. К сожалению, никаких фотографий прабабушки не сохранилось. Да их, наверное, и не было. Какие фотографии в тех местах и в те годы? Это в старом Петербурге было принято фотографироваться семьями – и у бабушки со стороны отца хранятся фотографии всех наших предков с XIX века, и мы знаем, где находятся их могилы аж с XVIII века. И кое-кто из этих предков занесен в энциклопедии. Бабушка из семьи потомственных врачей и даже живет в той же квартире, в которую наши предки вселились в XIX веке. Никакой уплотниловки советская власть, вернее, ее определенные представители не допустили. Какая уплотниловка, если там жил известный венеролог? Чтобы соседи видели, какие люди приходят на прием?! А прием он вел в своей квартире, а не в диспансере и поликлинике, и «большие люди» заходили к нему с черного хода.

Дед пошел в медицину по призванию – потому что на самом деле хотел лечить людей. И лечил. Проститься с ним пришли несколько тысяч человек. Я думала, что столько людей приходит только к известным артистам. Люди шли и шли, чтобы в последний раз сказать «спасибо», – пациенты, родственники пациентов, коллеги, ученики…

Но ему требовалось остаться в Ленинграде, а не ехать назад на Смоленщину, где он не видел для себя перспектив. Конечно, люди болели и болеют и там, но всегда считалось (и до сих пор считается), что в Ленинграде (Петербурге) один из лучших и самых современных онкологических центров.

С бабушкой они учились на одном курсе, ее отец там иногда читал лекции. Он смог оценить перспективы избранника дочери, в которого та влюбилась без памяти. Но прадед предупредил сразу: выгоню из Ленинграда в такое место, куда Макар телят не гонял, если посмеешь обидеть мою дочь. И деда даже не прописали в той квартире, которую сейчас надеются заполучить все родственники!

У дедова тестя были огромные связи, и молодой специалист получил комнатенку в коммунальной квартире, куда ему предстояло выехать, если не оправдает надежд бабушкиной семьи или просто надоест бабушке. Но он оправдал, бабушка родила моего отца и тетю Майю и до сих пор читает лекции в медицинском институте, который заканчивала. Куда делась та комната, я не знаю. Наверное, дед ее приватизировал, когда это стало возможно, и продал. Квартиру моим родителям купил он, и квартиру тете Майе купил тоже он. Сам до самой смерти жил в бабушкиной квартире и, как говорят теперь, не заморачивался по этому поводу. Он работал с утра до вечера – и до самой смерти.

Узнав о своем диагнозе, дед сказал о нем только мне. И дал два миллиона рублей на квартиру, взяв с меня слово, что остальные родственники об этом не узнают никогда. Дед также помог с выбором – конечно, среди его пациентов были и люди, занимающиеся недвижимостью. После бурного обсуждения с дедом и бабой Клавой я взяла двухкомнатную квартиру без отделки, но с большой кухней и несколькими подсобными помещениями, которые, кстати, мне приглянулись больше всего. Я не хотела брать квартиру с предлагаемой отделкой, хотела сделать все по-своему, да и понимала, что «голая» квартира значительно дешевле, а я все обустрою за меньшие деньги, чем предлагает строительная компания.

Свои накопления я потратила на закупку отделочных материалов, сантехники и обустройство в маленькой комнате парикмахерского салона на дому. Друзья, коллеги, клиенты спрашивали, что мне нужно. Я у всех просила деньги. Муж моей лучшей подруги Лариски положил мне линолеум, он же привел приятеля, вместе с которым они установили сантехнику. Я пыталась заплатить приятелю, Ларискин муж сказал, что сам с ним решит вопрос. Я же всегда сижу с их детьми! Даже отказываюсь от заказов или переношу на другое время. Обустраивая свое жилье, я поняла, сколько у меня друзей! Они все старались как-то помочь мне сделать квартиру пригодной для жизни. И не просто пригодной, а замечательной и именно такой, как хочу я. Стены мы красили вместе с Лариской и еще одной нашей подругой. Я решила не клеить обои – крашеные стены меня вполне устраивают.

Я купила большой холодильник, плиту, а деревянный стол и табуретки на кухню, чтобы принимать гостей, мне подарила баба Клава. Оказывается, внук какой-то ее приятельницы их делает. Потом я смогу заказать уже всю кухню в той же фирме – когда финансовые возможности позволят докупить остальное. Можно заказывать частями. Сделают под заказ – и все так, как захочу я. Спать я для начала собиралась на надувной кровати. Благодаря бабе Клаве у меня была закуплена кое-какая посуда, постельное белье, полотенца и даже люстра. Розетки поставил дед, он же повесил люстру и светильники, которые купил сам, а также те, которые быстро докупила я – дед не знал, что мне нужно в комнату-салон. У меня сразу во всей квартире появился свет! Дед был рукастый. Всю мужскую работу по дому мог выполнить.

А потом еще дед с бабушкой привезли мне подарки. Дед рассказывал, как «продал» идею бабушке. Аня-то какая молодец, квартиру взяла в ипотеку. А у бабушки в квартире были залежи занавесок, скатертей, того же постельного белья.

– Кому ты собираешься это оставлять? – спросил дед.

– После моей смерти пусть делают все, что хотят!

– Ане сейчас нужно обустраивать быт. С нуля. Потом ей будет уже не нужно. Она все сделает сама. Я не сомневаюсь в том, что Аня справится. – Бабушка хмыкнула, но сомнений не выразила. – А я хочу, чтобы она потом вспоминала нас с благодарностью. Накрывала на стол, смотрела на скатерть – и вспоминала. Сама ты это добро использовать уже не будешь никогда. У тебя стопка скатертей. Зачем они тебе? Аня – наша внучка, и ей это нужно. Сейчас! А трем другим внукам не нужно вообще. Они живут на всем готовом.

В общем, бабушка сделала мне подарок с барского плеча. Они приехали вместе с дедом в квартиру, где была частично обставлена кухня, полностью парикмахерский салон для зарабатывания денег и стояла надувная кровать в двадцатиметровой комнате. Больше ничего не было. То есть, конечно, стояли не распакованные коробки, чемодан, пара сумок.

– Практично, – сказала бабушка. – Есть холодильник, нет телевизора. Есть кастрюли, но нет разделочного стола.

Я ответила, что телевизор мне смотреть некогда и он вообще стоит последним в списке потенциальных приобретений. У меня был ноутбук, был планшет – и я вполне могла обойтись ими. А без холодильника никак – я же продукты впрок закупаю, я не могу себе позволить ходить по магазинам каждый день. Бабушка при мне велела деду привезти мне телевизор «из отцовского кабинета» – все равно они его не смотрят.

Новоселье я справляла на полу в большой комнате. Но моих настоящих друзей это совершенно не смущало. Посуда была, приборы были, хотя пришлось докупить одноразовой, так как на всех не хватало, скатерть на полу расстелили, и сидеть пришлось по-турецки или просто лежать. Мои друзья в любом случае не приучены на фарфоре есть. И ведь возлежали же патриции на пирах в Древнем Риме? Бабушка отказалась ехать на новоселье, других родственников я не приглашала и даже не сообщала им о покупке квартиры, от семьи был один дед, который прекрасно вписался в компанию, как и баба Клава. Может, потому, что все собравшиеся люди меня искренне любили?

А потом начался цирк.

Глава 2

То есть вначале было горе. Умер дед. И тогда-то я и поняла, что никто из наших родственников не знал и не догадывался, что дед болен той страшной болезнью, от которой сам много лет спасал людей. Но он же плохо выглядел в последнее время! Неужели никто этого не замечал, даже бабушка? Хотя все они жили своей жизнью, а дед не жаловался, имел доступ к обезболивающим. Неужели всем было настолько наплевать на него? Хотя у нас весьма специфическая семейка…

Я рыдала на похоронах, как и многие другие люди, которые лично знали деда, – врачи и медсестры, работавшие с ним вместе, и пациенты. Яна на похороны не прилетела – она находилась во Владивостоке, что-то там делала со своими любимыми водорослями. Вероятно, омолаживала какого-то пациента, который для нее оказался важнее деда. Хотя дед – единственный – никогда не восторгался Яночкой и не умилялся при виде ее. Он считал, что Яночка, как, впрочем, и другие члены нашей семьи, пошла в медицину, чтобы делать деньги, а не лечить людей. И омолаживание – это в любом случае не лечение. Это блажь богатеньких буратин. Хотя наша мать на самом деле стала выглядеть очень хорошо после Яночкиных водорослей.

Дед завещал родственникам не устраивать поминки, а всем собраться в кафе на девять дней. Для оплаты этого мероприятия были оставлены деньги, а адвокат, который и мне помогал с оформлением квартиры, пригласил людей по оставленному дедом списку. Коллеги поминали его по месту работы, и вроде бы туда ездили мой отец с бабушкой. Я поехала домой. Я не понимаю, как можно сидеть и есть, когда умер дорогой тебе человек? Да еще и в окружении людей, которые вполне могут забыть, по какому поводу собрались, и обсуждать какие-то свои проблемы? А то еще и петь песни, которые любил покойный, а потом и все остальные, которые знают.

К девяти дням боль немного утихла, хотя деда я, конечно, буду вспоминать всю жизнь – и все, что он для меня сделал. По крайней мере, на девятый день я могла здраво соображать.

На поминальной трапезе присутствовали бабушка, мои родители, Яночка, тетя Майя (сестра отца) с мужем и детьми (моими двоюродными братом и сестрой), но также и другие люди, о родстве с которыми я и не подозревала. Во главе стола сидел Артур Альбертович, адвокат, выполнявший волю покойного.

Я с удивлением увидела двух своих клиенток – гинеколога Софью Михайловну и ее дочь Надю. Я помнила, как Софья Михайловна впервые пришла ко мне в салон и сказала, что хочет сменить прическу, чтобы выглядеть моложе. Потом я ездила к ней домой, стригла ее саму и ее дочь Надю, работающую в родильном доме.

– Анечка, пора рожать, – говорила мне при каждой встрече Софья Михайловна. – Не откладывай это дело. Мало ли что сейчас и в пятьдесят, и в семьдесят рожают. Это неправильно. Большой риск. У тебя же сейчас – самый подходящий возраст.

Я отвечала, что мне вначале нужно обустроить быт. И вообще рожать нужно от кого-то! Все мои «друзья» как-то не тянули на роль отца моего будущего ребенка, а я не хотела становиться матерью-одиночкой. Ребенок должен расти в полной семье. И еще я думала, что заведу только одного ребенка. Я не была уверена, что смогу одинаково любить двоих детей. Конечно, если родится двойня, я сделаю все возможное, чтобы не отдавать предпочтение кому-то одному. Но все мои знакомые, имеющие двоих детей, признаются, что одного все равно любят больше, пусть в глубине души, но… И ничего не могут с собой поделать. Сердцу не прикажешь, несмотря на все умственные и волевые усилия. Но тот, кого любят больше, не должен об этом знать, и тем более не должен знать тот, кого любят меньше. Я это испытала на себе. Хотя мне это помогло закалить характер.

Когда я переехала в собственную квартиру, Софья Михайловна с Надей приехали ко мне в только что обустроенный салон.

– Молодец, Аня! – искренне похвалила меня Софья Михайловна и спросила, что мне нужно.

Я не ожидала никаких подарков от них, они были клиентками, которые платили мне деньги, причем клиентками не по основному месту работы, а частными. То есть мне никому ничего не приходилось отдавать с этих денег. Но они подарили мне два совершенно очаровательных пуфика в коридор.

– Для клиентов, – улыбнулась Софья Михайловна. – Мы о себе думаем.

И вот я увидела Софью Михайловну, Надю и незнакомого мне мужчину, сидевшего между ними, на поминках по деду. Мое удивление заметила бабушка, которая, правда, неправильно его истолковала.

– Видишь эту суку с ее выродками? – Я опешила от такой лексики: бабушка была очень интеллигентным человеком. И я никогда не слышала в ее словах столько желчи и ненависти. – Это – большая любовь твоего любимого деда с результатами этой любви. Сколько они у меня крови выпили!

А значит, мужчина между Софьей Михайловной и Надей – это мой… дядя? И Надя – моя тетя?

– Я очень рада знакомству с вами, – улыбнулась я, не показывая, что мы знакомы. – Жаль, что встречаемся по такому печальному поводу.

– Мы много слышали о вас, Аня, – подыграла мне Софья Михайловна. Зачем лишний раз дразнить гусей? – Вы были любимой внучкой Льва Григорьевича. В этой семье только он один мог вас оценить.

– Да что там ценить-то?! – рявкнула Яночка, устроившаяся рядом с бабушкой. С другой стороны бабушки сидела наша мать. Я же заняла место рядом с Софьей Михайловной, и она многозначительно пожала мне руку под столом. – Высшего образования нет, и Анька даже никогда не стремилась его получить! Опозорила нашу семью! Даже вы – кандидат наук… – она сказала это Софье Михайловне.

Но та ее поправила: она – доктор наук и известный специалист, и ей совершенно непонятен оборот «даже вы» в данном контексте. Да и не всем нужно заниматься наукой, и не у всех к этому лежит душа. Масса людей живет без научной степени, без высшего образования, занимается любимым делом и добивается в нем успеха. И «милая Анечка» тому пример.

– Ты пошла в медицину из-за Льва! – рявкнула бабушка, которая вела себя совершенно нетипично для себя. Хотя типично для женщины, давно знавшей, что у мужа есть вторая семья. Правда, дед в эту семью не ушел, а до последнего дня жил с бабушкой. Может, стоило? Может, дед был бы счастлив с Софьей Михайловной? Хотя почему «был бы»? Наверное, был.

– Я пошла в медицину, когда еще даже не знала о существовании Льва Григорьевича, – спокойно ответила Софья Михайловна. – И пошла по призванию, как и Лев Григорьевич. В отличие от вас всех.

– Знаете, Софья Михайловна… – открыл рот мой отец.

– Знаю, Коля, какие у тебя ставки для желающих откосить от тюрьмы и армии. И еще много чего знаю.

Папа сразу же закрыл рот. Я предполагала, что отец занимается подобными вещами, но это никогда не произносилось вслух. Я только не понимала, куда уходят деньги.

Ответ я получила через несколько минут. Среди приглашенных оказалась и любовь моего отца, и еще одна моя сестра, которую я видела впервые в жизни.

Когда они вошли в зал, моя мама повела себя очень похоже на бабушку – в смысле на бабушкину реакцию на Софью Михайловну.

– Яблоко от яблони… – многозначительно сказала бабушка и посмотрела на сына (моего отца).

Любовь моего отца оказалась по профессии медсестрой, но сейчас работала администратором в каком-то платном медицинском центре. Естественно, отец познакомился с ней на работе. Результатом знакомства стала дочь, которой теперь уже исполнилось девятнадцать лет. Дочь, правда, в медицину не собиралась и училась на химика-технолога.

Потом было еще одно явление народу – молоденькая медсестра, последняя пассия отца, к которой он ушел от предыдущей. Эта пришла без детей, но сообщила, что у нее есть дочь пяти лет, и многозначительно посмотрела на моего отца. Подумать только – сколько у меня родственников-то!

Моя мать и бабушка сидели рядом и одинаково кипели от праведного гнева. Кстати, они всегда хорошо ладили, что нетипично для невестки и свекрови. Но, может, потому, что были в похожей ситуации? Да и жили мы отдельно, им не приходилось толкаться на одной кухне. И вообще они не уделяли кухне много внимания. Может, деда и отца привлекали женщины, которые хорошо готовят? Софья Михайловна всегда угощала меня чем-то вкусненьким собственного изготовления, когда я ездила ее стричь. Пекла она замечательно!

– Сколько еще любовниц моего мужа и сына ожидается? – ледяным тоном спросила бабушка у адвоката Артура Альбертовича.

– Теперь все в сборе, – спокойно ответил Артур Альбертович и предложил для начала помянуть Льва Григорьевича.

Вскоре мы все узнали, что дед оставил две зарегистрированные на него машины бабушке, то есть законной супруге, а деньги разделил между семью внуками, о существовании которых ему было известно на момент написания завещания. Адвокат сказал, что мы с Яночкой, Игорь и Зина (дети тети Майи), а также незаконнорожденные дочери моего отца и сын Гриши (внук Софьи Михайловны) получим примерно по двести тысяч рублей. Сумма на счете будет разделена в день вступления в права наследования.

– Яночке нужна машина, – сказала мама. – Она разбила свою.

Я не стала уточнять, какую по счету. Вторую точно. Или уже третью?

– Я напишу доверенность, – сказала бабушка. – Я все равно не умею водить машину.

– Да зачем мне эта рухлядь?! – взвилась Яночка. – Я же видела, на чем дед ездил! Эти машины можно только на свалку отправить!

Бабушка заметила, что на одной из них ездил еще ее отец, и ничего – обе машины на ходу: дед следил за их состоянием. Я предполагала, что, скорее, следил кто-то из его пациентов или родственников пациентов. Хотя дед и сам был рукастый. Но у него просто не было времени лежать под машиной.

– Я не могу ездить на таких машинах! – Яночка кипела от возмущения.

– Езди на общественном транспорте, – предложил наш двоюродный брат Игорь, накладывая себе очередную порцию еды.

Игорь всегда отличался прекрасным аппетитом, как и его папа. Оба были плотного телосложения, хотя им требовалась сила – оба трудились хирургами-стоматологами. Мне, к счастью, пока к ним обращаться не приходилось, но две мои коллеги, которых я посылала к дяде Мише, говорили, что зубы он дерет божественно. Моя двоюродная сестра Зина была стоматологом-терапевтом, но я ее услугами не пользовалась, чтобы не общаться лишний раз. Зина – экоэнтузиастка. Это новый термин, появившийся вначале в английском языке, а потом перекочевавший к нам после появления и у нас этих самых энтузиастов, которые борются за экологию. Дело, конечно, хорошее, но зимой улицы все-таки стоит посыпать реагентами, солью или песком. Такого гололеда, как год назад, у нас не было никогда. И нам объяснялось, что от реагентов отказались для защиты окружающей среды. А в каком состоянии уже находилась окружающая среда к моменту отказа? Нигде в Петербурге нельзя купаться. Люди, конечно, в жару лезут в воду, но официально все водоемы признаны не соответствующими санитарным нормам! Продолжается слив отходов в водоемы, в особенности областные, воды и берега меняют цвет. Конечно, со всем этим надо бороться, но не так, как Зина, читающая нравоучительные лекции всем знакомым.

Зина, в частности, не ездит на автомобиле, чтобы сократить количество сгорающего топлива и соответственно выбросы в атмосферу. Странно, что Илон Маск еще не подарил ей электромобиль – Зина с коллегами по экологической организации их активно пропагандируют. Может, конечно, кто-то из руководства получил деньги за рекламу? Но именно от Зины я знаю, что один электромобиль за свой жизненный цикл экономит такое количество бензина, которое в три-четыре раза превышает стоимость его самого. Зина считает важнейшим событием прошлого года в глобальном масштабе резкий рост производства электромобилей. Подозреваю, что подавляющее большинство жителей нашей планеты о них даже не слышали.

Зина также очень хорошо знает тему «Глобальное потепление» и готова говорить о нем часами. Она не пользуется пластиковыми пакетами и ходит в магазин с большой холщовой сумкой и небольшими тканевыми мешочками. Она с гордостью говорит, что ее знают во всех окрестных магазинах. Еще бы! Конечно, она за раздельный сбор мусора и уже достала местных депутатов с требованием установить соответствующие контейнеры. Правда, соседи сказали ей, что если у них в подъезде запаяют мусоропровод, то они будут бросать пластиковые пакеты, так не любимые Зиной, у подъезда. И это – в лучшем случае. Некоторые будут бросать у Зининой двери. Обо всем этом дед узнавал от правнука, Зининого сына семи лет, активную борьбу за которого ведет его отец. И Зинин экоэнтузиазм играет против Зины – бывший муж утверждает, что ребенок растет в нездоровой обстановке. Сейчас Зинин сын рабочую неделю живет с Зиной, а выходные – с отцом, а Зина в выходные участвует в каких-то «зеленых» акциях. Даже она понимает, что не нужно таскать на них ребенка.

И это еще не все! Можно было бы ожидать, что Зина – вегетарианка, но оказалось, что моя кузина с соратниками придерживается особой диеты, полезной для здоровья планеты. Зина утверждает, что теперь во многих развитых странах есть люди, соблюдающие «климатическую» диету. Они не вегетарианцы в традиционном смысле, и руководствуются они другими принципами – говядина, баранина и свинина вредны для климата Земли. Многие из них едят мясо птицы, рыбу и морепродукты, потому что рыболовы очень мало загрязняют атмосферу, в особенности в сравнении с производителями мяса. Также сторонники диеты для здоровья планеты не едят сильно переработанные продукты, потому что любая переработка – это дополнительные выбросы в атмосферу вредных веществ. И это использование воды, электричества, в общем, природных ресурсов. Они отдают предпочтение продуктам, выращенным или изготовленным в их местности, потому что любая транспортировка – это расход топлива и электроэнергии. То есть это целая философия, и ее адепты подсчитали, что вся пищевая индустрия дает тридцать процентов выбросов парниковых газов в атмосферу (именно из-за этих газов и идет глобальное потепление).

Игорь же увлекается археологией, но на любительском уровне. Я знаю, что он участвовал в раскопках в Ленинградской области на местах боев Великой Отечественной войны, даже нашел с товарищами родственников погибших солдат, потом ездил в Новгород на раскопки. Вроде его не интересует никакой конкретный период, у него нет археологической специализации, его просто увлекает это дело. Не исключаю, что он занимается и «черной» археологией, но если и делает это, то из чисто спортивного интереса. Денег, конечно, много не бывает, но Игорь хорошо зарабатывает. Я могу представить, что он поедет рыть территорию какой-то старой усадьбы, но чтобы что-то найти, а не продать.

– Я не могу ездить на общественном транспорте! – заорала Яночка.

– Почему? – хором спросили Софья Михайловна с сыном и дочерью, две любимые женщины моего отца, его незаконнорожденная дочь, тетя Майя и Зина.

Адвокат усмехнулся.

– Потому что выпендрежница. И всегда была выпендрежницей, – сказал Игорь, с аппетитом уплетая мясную нарезку.

– Машина – это необходимость в наше время! Я должна ездить к клиентам на машине. Да со мной никто разговаривать не будет, если я приеду на общественном транспорте!

Тут взгляд Яночки упал на меня.

– На что ты собираешься потратить завещанные дедушкой двести тысяч? – спросила сестрица.

– На мебель, – честно ответила я.

– На какую мебель? – удивилась Яночка и вместе с ней наша мать.

– Пока не могу сказать. Я буду это решать через полгода. И это будет зависеть от того, что я уже приобрету к тому времени.

– А куда ты собираешься ставить мебель? – спросила сестрица.

И тут я поняла, то есть вспомнила, что большинство присутствующих за столом не знают о том, что у меня теперь своя квартира. Об этом знали адвокат, бабушка и Софья Михайловна с Надей.

Я ответила куда. И тут мамочка бросила фразу, которая жутко вывела меня из себя – «А у Яны до сих пор нет своей квартиры. Она так и живет с нами».

– А кто мешает Яне взять ипотеку? А кто мешает Яне накопить на первый взнос? Она живет с вами на всем готовом. Вы все трое работаете. Куда у вас уходят деньги? – я разозлилась.

Меня поддержали двоюродный брат Игорь и его отец, дядя Миша. Они сказали, что я – молодец, и спросили, что я уже купила в квартиру. Я честно ответила. Игорь тут же сказал, что купит мне диван, дядя Миша добавил, что надо покупать с креслами, и он тоже поучаствует, и предложил прямо после этого поминального обеда отправиться в мебельный магазин, где я сама выберу и диван, и кресла, а они оплатят и съездят посмотреть мою квартиру.

– Я поеду с вами, – сказала тетя Майя. – И тоже вложусь в подарок Ане. А то все всегда почему-то было для Яны.

– У вас разве не общие деньги с Мишей? – встряла бабушка. – У мужа и жены должны быть общие деньги!

«Чья бы корова мычала», – подумала я. Дед всю жизнь жил в бабушкиной квартире, то есть квартире тестя и тещи, а деньги имел свои – и тратил на того, на кого хотел.

Тут выяснилось, что дядя Миша и тетя Майя разведены. Бабушка выступила с воспитательной речью. Тетя Майя и дядя Миша не желали, чтобы их воспитывали. Встряли их дети, Игорь и Зина. Потом встряли мои мать с отцом. Начался скандал. Все забыли, что мы поминаем деда, что сегодня девятый день после его смерти. И я не понимала, из-за чего сыр-бор! Кому какое дело, если двое взрослых людей развелись? Ладно бы еще дети маленькие были. А тут дети большие. Кстати, Игорь считал, что его родителям давно надо было развестись и жить своей жизнью, а Зина считала, что не нужно.

Мы встретились глазами с Софьей Михайловной и улыбнулись друг другу. Это заметила бабушка и переключилась на нас. Ей не понравилось мое общение с «этой». Я ответила, что буду общаться с тем, с кем хочу. Бабушка заявила, что если я буду общаться с «этой», то она лишит меня наследства.

– Да пожалуйста, – ответила я. – Я не претендую на твою квартиру, как, впрочем, и на дачу.

– Квартира нужна Яночке, – встряла наша с Яночкой мать. – Раз у Ани теперь есть квартира.

– А разве я не такая же внучка бабушки, как Яночка?! – рявкнула я.

Игорь с Зиной одновременно напомнили, что и они являются бабушкиными внуками. Этот скандал получился гораздо более бурным, чем тот, что был из-за развода дяди Миши и тети Майи. Тут на кон была поставлена дорогая недвижимость.

– Почему это квартира Яночке? – рявкнул Игорь. – Я тоже с мамой живу. Я – мужчина. Мне нужнее квартира.

– А у меня ипотека, – напомнила Зина. – Мне нужна моя доля. То есть деньги за долю. Я не собираюсь жить в бабушкиной квартире. Я возьму деньгами.

Зина выразилась не совсем точно насчет ипотеки. Квартиру они покупали вместе с бывшим мужем, но после развода квартира по обоюдному согласию была переоформлена на их сына, и его отец платил ипотеку в качестве алиментов.

Потом мои родственники вспомнили еще и про дачу. Бабушка рявкнула, что и квартира, и дача – это ее собственность и она сама решит, кому и что оставить, а это будет зависеть от того, как мы будем себя вести. И вообще она умирать не собирается, и в ее роду все были долгожителями.

– Вообще-то прямые наследники – это мы с Майей, – напомнил отец. – И наследовать должны мы, а не внуки.

– А потом твое наследство разойдется по твоим выродкам! – рявкнула мама.

Тут вмешались матери «выродков» и незаконнорожденная дочь отца.

– Давай помянем Льва Григорьевича, – тихо сказала мне Софья Михайловна.

Я кивнула, к нам присоединились сын и дочь Софьи Михайловны от моего деда.

– Так, а вы это чем заняты? – заорала бабушка.

Я ответила и напомнила, с какой целью мы сегодня собрались. Бабушка заорала, что дед вместо того, чтобы нести деньги в семью, тратил на «эту». Оказывается, у нее чуть инфаркт не случился, когда она узнала, что дед купил квартиру «этой» и ее выродкам.

– А разве Лев Григорьевич не купил квартиры своим детям от вас? – спросила Надя, дочь Софьи Михайловны. – Наш отец все делал так, как должен настоящий мужчина – он обеспечил всех своих детей жильем, в завещании упомянул всех внуков, независимо от того, родились они в законном браке или нет. Только себе не купил квартиру. Но мы были бы счастливы, если бы он жил у нас. А он почему-то жил с такой мегерой, как вы.

– Из чувства долга, – сказал дядя Миша. – Мой тесть был человеком долга. Царствие ему небесное!

Глава 3

После поминок мы на самом деле поехали в мебельный магазин с Игорем, Зиной, дядей Мишей и тетей Майей, и они купили мне большой диван и два кресла, потом заехали ко мне. Они посмотрели квартиру, похвалили меня за то, что решилась впрячься в ипотеку.

Мы стали регулярно общаться с Софьей Михайловной и Надей. Мы и раньше общались, но они были клиентками. Я отказывалась брать деньги за стрижку, но они их все равно оставляли и говорили, что это их вклад в ипотеку – или они пойдут к другому парикмахеру. Но теперь мы встречались так, чтобы долго посидеть за столом и пообщаться – у меня или у них. У меня появились замечательные родственники!

Однажды я решилась спросить, почему дедушка не женился на Софье Михайловне. Она ответила, что Лев Григорьевич был человеком слова и человеком долга, как правильно сказал на поминках дядя Миша. Он дал слово своему тестю, который на самом деле очень помог ему с карьерой, что не бросит Нину Аристарховну, мою бабушку. Хотя, по-моему, бабушка бы не пропала.

– Я знаю, что он меня по-настоящему любил, Аня, – сказала мне Софья Михайловна со слезами на глазах. – И я его любила. Видишь – двоих детей от него родила. Ты же знаешь, каким он был ответственным человеком. Он позаботился обо всех родственниках. О нас – при жизни. Нам с детьми квартиру купил. Когда Гриша женился – ему квартиру, а мы с Надей в этой остались. Внукам всем деньги оставил – законным и незаконнорожденным. Он был замечательный человек. А сколько людей он спас или, по крайней мере, скольким он продлил жизнь и облегчил страдания!

А бабка начала чудить. Вероятно, она так развлекалась. Или была энергетическим вампиром? Она стала регулярно собирать родственников и фактически издеваться над членами семьи. Конечно, Софью Михайловну она не приглашала, как и Надю с Гришей. Но она всегда приглашала женщин моего отца и совершеннолетнюю незаконнорожденную дочь. Чтобы подразнить мою мать? Столкнуть всех женщин моего отца лбами? И они приходили! Не знаю почему. Напомнить моему отцу о себе?

Последней пассии отца, молоденькой медсестре, явно нравилось посещать эти сборища и скандалить. Ее предшественнице не нравилось, но, может, она рассчитывала на наследство? Об этом мне рассказывала тетя Майя, с которой мы стали общаться больше, чем когда-либо раньше. Может, ей просто было одиноко? С дядей Мишей они развелись, Зина жила отдельно, причем своей особенной жизнью экоэнтузиастки, что было непонятно тете Майе. Игорь хотя и продолжал жить с матерью, но домой приезжал только спать и не каждый день.

Я же после одного такого сборища прямо сказала бабушке, что больше на семейные мероприятия ходить не буду.

– Я тебе тогда ничего не оставлю! – закричала бабушка.

– Не оставляй. Обойдусь.

– Я расскажу всем родственникам о том, что тебе подарила!

– Рассказывай. Если хочешь, я все верну – и ты сможешь раздать подаренное мне остальным родственникам. Привезти?

Мне на самом деле хотелось все вернуть и бросить бабушке в лицо. Она это быстро поняла и умерила пыл. Она поняла, что не сможет на меня давить, как на остальных. И перестала.

Или у остальных были денежные проблемы?

У меня они, конечно, тоже были – на мне висела ипотека, но я не собиралась ради призрачного наследства низко прогибаться перед бабкой. Я на самом деле вполне могла обойтись без бабкиного наследства (хотя оно помогло бы мне выплатить ипотеку, я не претендовала на квартиру, я взяла бы свою долю деньгами), но я из принципа не хотела, чтобы бабка оставила все наследство Яне. С какой стати?!

Теперь у бабки намечался юбилей – семьдесят пять лет, – который она планировала праздновать на даче, причем пригласить не только родственников, но и коллег. Еще коллег хочет подключить к устраиваемым ею представлениям? Или дать перед ними концерт на бис? Я не понимала, с какого перепугу она решила собрать всех на даче. Это неудобно. Почему не в квартире? Еще задолго до юбилея мне стали звонить тетя Майя с Игорем и уговаривать прийти – чтобы бабка не оставила все Яне, которая прилагает массу усилий, чтобы заполучить квартиру. Она там уже даже пару раз ночевала.

Тетя Майя сказала, что ее мать (моя бабка) явно что-то задумала – чтобы мы все запомнили этот юбилей на всю оставшуюся жизнь. И незамужним (неженатым) было велено прийти с избранниками. Избранники повлияют на то, кому бабка оставит свое добро.

– Янка встречается с каким-то банкиром, – сообщила мне тетя Майя. – И обхаживает бабку. Они к ней несколько раз ездили. Шоу устраивали. Янка в доверие втиралась. Квартиру хочет хапнуть. И банкир бабке очень понравился, она всем рассказывает про него и про правильный выбор Яны. Аня, найди какого-нибудь приличного мужика – такого, чтобы этого банкира мог на место поставить, а еще лучше – рожу ему начистил.

– Тетя Майя, но вы же – законная дочь, прямая наследница, наследница первой очереди…

– Если нет завещания. А так я могу не получить вообще ничего! То есть, конечно, можно подать в суд, что-то отбить… Но я не инвалид, я не нахожусь на иждивении у своей матери. Твой отец-психиатр не позволит сделать посмертную экспертизу, которая нужна мне – если все будет оставлено Янке. Наоборот, все его коллеги подтвердят, что наша с ним мать была в здравом уме до последнего дня и полностью осознавала, что делала. В общем, Аня, я тебя очень прошу – приходи на этот юбилей. Меня поддержишь. Игоря поддержишь. Выступим единым фронтом. Игорь тоже не хочет, чтобы все досталось Янке. С какой стати?! И еще эти подруги твоего отца… Аня, у тебя есть на примете приличный мужчина?

– Банкира нет, – рассмеялась я.

– Аня, у тебя есть какой-то знакомый, которого можно было бы взять к бабке на юбилей? Чтобы он сыграл нужную роль? Чтобы бабка посчитала его более приличным, чем Янкин банкир?

У меня не было такого мужчины. Вообще никакого на тот момент не было. Но мне на самом деле хотелось уесть Янку. С какой стати все ей? Всегда все было ей, и бабкино наследство опять ей? Бабка, конечно, вполне может дожить до ста лет, а мне к тому времени уже не нужно будет выплачивать ипотеку. Но я ни в коем случае не желала бабушке смерти. Она вполне здорова и даже очень бодра для своих лет.

Или она не здорова? Дед-то ведь молчал про свой диагноз. Может, и она знает, что ей недолго осталось.

Я спросила у тети Майи, с кем придут Зина и Игорь. Тетя Майя ответила, что Зинка с каким-то сумасшедшим экоэнтузиастом, с которым она вместе на митинги ходит. Он точно не тянет против Янкиного банкира, правда, в драку может полезть, в особенности если окажется, что банкир загрязняет окружающую среду. Он за родную планету готов бороться до последней капли крови. Игорь сказал, что придет один. «Достойной», с точки зрения бабки, женщины у него нет, а никакую другую он оскорблять не позволит.

– Вся надежда на тебя, Аня, – сказала тетя Майя.

С мыслями обо всем этом, нашей семье и моей сестрице я и ехала в тот дождливый вечер, когда инспектор ГИБДД Андрей Мельников взмахнул жезлом перед моей машиной, а потом сел на переднее место пассажира. У меня было отвратительное настроение, и я думала, кого из знакомых мужчин взять на юбилей.

А тут Андрей подвернулся под руку. То есть сам сел в машину. И я сказала глупость. Я не хотела, чтобы он на мне женился. Но я сразу поняла – интуитивно, – что этого мужчину вполне можно взять с собой на бабкин юбилей.

Он заехал за мной в костюме и при галстуке, заранее сказал, что цветы купит он. Я везла в подарок бабке набор чая из «Унции». Я в последнее время их многим дарю. Конфеты не все любят, не все могут есть, а чай, в общем-то, пьют все, и можно взять любое количество самых разных на пробу. Бабке в семьдесят пять не требовались никакие подарки «в дом» – у нее всего этого было полно, в особенности судя по тому, что она мне подарила. Дарить деньги тоже казалось не комильфо. Духи? Я не знала, какими она пользуется, и опять же предполагала, что запасов ей хватит до конца жизни.

Мы поехали на моей машине. Я не собиралась пить и вообще стараюсь алкоголь по возможности не употреблять никогда. Андрея это устраивало.

По пути он рассказал мне вкратце о себе, а я – о себе, в частности о тех, кого ему предстояло в ближайшее время увидеть.

– То есть я должен выиграть поединок с банкиром? – усмехнулся Андрей. – У нас будет словесный баттл или можно и в морду дать?

– По обстоятельствам, – рассмеялась я.

Я этого банкира никогда не видела. Его видела тетя Майя, которая ходит на бабкины концерты, чтобы не лишиться наследства. Тетя сказала, что его зовут Слава, внешне довольно симпатичный, одет дорого. На семейных мероприятиях со всеми любезен и учтив. С матерью и отцом, которые, наверное, Славу видели не один раз, я давно не общалась. С отцовскими женщинами – тем более, их я видела два раза в жизни: на девяти днях по деду при оглашении завещания и на первом семейном мероприятии, устроенном бабкой после смерти деда. Как я уже говорила, мне этого хватило, и больше я на них не хожу. Игорь, как и я, прекратил ходить на бабкины концерты, хотя сегодня должен был приехать. Зина ходит, явно из-за наследства, но я с ней не общаюсь, как, впрочем, и тетя Майя. Она дочь видит только у своей матери. Дядя Миша из нашей семьи выпал и, как тетя Майя знала от Игоря, уже создал новую. Но дядя Миша в любом случае от тещи никакого наследства не ждал никогда, даже когда был мужем тети Майи.

Я не хотела приезжать заранее, я хотела немного опоздать – и войти в дом с Андреем, когда все уже будут за столом. Да, будет скандал. Но как раз Андрей посмотрит на моих родственников во всей красе. А я посмотрю на его реакцию и на умение держать себя в руках. Человек лучше всего проявляется в стрессовой ситуации, а семейные мероприятия под руководством моей свихнувшейся бабки (пусть и доцента, и кандидата наук) как раз к таким относятся.

– Впереди авария, – сказал Андрей, будто я сама этого не видела.

Мы уже давно выехали на загородную трассу, и до поворота к даче оставалось километра два. На перекрестке столкнулись три машины, уже подъехали две «скорые», несколько машин полиции, суетились люди в разной форме и гражданской одежде. Один из коллег Андрея показывал водителям на трассе, что следует объезжать место аварии.

– Мой однокашник! – воскликнул Андрей. – Ань, проезжай чуть вперед и останови.

Я так и сделала.

– Не останавливайтесь! Проезжайте! – закричал коллега Андрея.

Но мой новый друг махнул удостоверением и позвал какого-то Серегу. Я тоже вышла из машины, чтобы хотя бы воздухом подышать.

– Четыре трупа, тетка без сознания и ребенок в шоке. Вроде не пострадал, но молчит. Вон этот несся как сумасшедший, впилился в бок выезжающей с боковой дороги, там пожилая пара, на месте скончались, их отбросило на встречку, там женщина за рулем, тоже сразу, ребенок сзади сидел, к счастью… Сам посмотри. Куда этот кретин несся?!

И тут я увидела, что из машины кретина достают мою сестру Яну. Они неслись к бабушке на юбилей?

– Андрей, это моя сестра, – сказала я.

Собравшиеся представители органов и медики повернулись ко мне.

– Похожа, – сказал врач, посмотрев на Яну, потом на меня и еще раз на Яну. – И даже очень. Она жива.

Я бросилась к Янке. Мало ли что мы никогда не любили друг друга. Андрей, как я слышала, рассказывал собравшимся, что мы ехали на юбилей моей бабушки, то есть моей и Янкиной бабушки. Я кинула взгляд в машину, из которой с переднего места пассажира достали Янку. За рулем, вероятно, сидел Слава, то есть труп Славы, лицо искажала гримаса боли.

Янку положили на брезент, и над ней колдовал врач. Она пару раз застонала, но была без сознания.

– Она будет жить? – с беспокойством спросила я.

Врач не ответил мне прямо и сказал, что переломов никаких нет, что странно. Но Янка явно сильно приложилась головой и получила сотрясение мозга. Насколько сильное, скажут в больнице.

Тут Янка открыла глаза и уставилась на меня, потом закрыла, снова открыла.

– Аня?! – едва слышно произнесла она. – Где я? Мне холодно.

– Не разговаривайте! – приказал врач и повернулся ко мне. – Вы поедете с сестрой в больницу?

– Поеду. Я на машине. За вами поеду. В какую больницу?

И тут Янка назвала больницу, в которой в кардиологическом отделении работает наша мать, о чем я и сообщила врачу «скорой». И сказала, что Яна тоже врач. И отец у нас врач, и покойный дед, и бабушка. Только я не врач.

– А вы кто? – спросил один из представителей правоохранительных органов. Андрей продолжал разговаривать со своим однокашником. Они что-то бурно обсуждали, мне было не слышно.

Я пояснила.

– А что ж не пошли по стопам всех родственников? – спросил врач «скорой».

Я ответила, что в медицину нужно идти по призванию, а у меня его нет.

– Идешь по призванию, а потом хочется кушать, – хмыкнул представитель правоохранительных органов. – И действительность оказывается совсем не такой, как в сериалах показывают. После первого сезона «Улиц разбитых фонарей» поток желающих был. Но никто не ожидал того, что оказалось в реальности.

Мужчина печально вздохнул – видимо, он был одним из тех восторженных зрителей, которые в процессе работы превратились в разочарованных ментов. Врач «скорой» тем временем пожаловался на свою боль: заработную плату им на самом деле подняли, но с подстанции убрали одну машину. Теперь вздохнуть некогда между вызовами, в особенности в выходные и праздники. На один едут – уже два на очереди. Почему у нас в стране нельзя дать, при этом ничего не отобрав?

У Янки в кармане зазвонил телефон.

– Возьмите, – предложил мне врач.

Я увидела, что звонит отец. Мне пока никто не звонил, вероятно, родственники не знали, приеду я или не приеду. Я ответила.

– Яна, где вы? Все уже собрались. Только вас ждем!

– А меня не ждете? – спросила я.

Отец опешил на мгновение, потом спросил:

– Это кто?

Я представилась и пояснила ситуацию. Отец соображал мгновенно, попросил передать трубку врачу. Я слышала, как он тоже просит отвезти Яну в больницу, где в кардиологии работает наша мать. Они с матерью выезжают прямо сейчас. Они тут рядом.

– Таня, собирайся! – крикнул отец. – Мы едем в больницу.

Я услышала бабушкин возмущенный вопль, но отец продолжал разговаривать с врачом «скорой», уточнил его имя и фамилию и как его найти.

– Дождитесь нас! – сообразил отец. – Мы доедем за десять минут. Я уже иду к машине. Все, сел за руль.

– Только вы-то не гоните, – сказал врач «скорой», но отец уже отключился.

И они с матерью на самом деле приехали, пока «скорая» с Янкой еще не отъехала. Со мной родители даже не поздоровались, сразу же бросились к Яне и вскоре укатили вслед за каретой «скорой» помощи. Я поняла, что нет необходимости ехать с сестрицей, чему очень обрадовалась.

Тем временем подъехали какие-то дополнительные эксперты и занялись трупами. Также приехала женщина в форме, возможно психолог, и стала разговаривать с мальчиком, оставшимся в живых. Врачи его осмотрели и никаких внешних повреждений не нашли. Но ребенок так и пребывал в шоке. Женщина стала просматривать телефон его матери, кому-то позвонила из списка абонентов, объяснила ситуацию, потом сообщила всем, что сейчас за мальчиком приедет дедушка.

Ко мне подошел Андрей и спросил, что будем делать. Я предложила все-таки доехать до бабушки, вручить ей цветы и подарок, а также рассказать о том, что произошло на шоссе. Там, наверное, волнуются.

Глава 4

Андрей попрощался с однокашником и другими коллегами, я тоже попрощалась – и мы тронулись в путь.

– Твои родители на тебя даже не обратили внимания, – констатировал факт Андрей.

– Если бы только сейчас.

– Хотя я понял, что чувствовала моя сестра, когда я был маленьким. Все внимание было мне, а она ревновала. Я помню, как она ревновала – как кричала и требовала внимания к себе.

Я не требовала. Я делала, что хотела, и кое-что, чтобы вывести всех родственников из себя. Мне это доставляло удовольствие. Послушная Яночка и бунтарь Анька. Хотя родители все равно почти не реагировали на мои выходки. Даже не из-за Яночки. Они жили своей жизнью. Мама, похоже, только работой. Отец, как выясняется, работой и личной жизнью на стороне. И ведь, наверное, у него были еще женщины кроме тех двух, которые родили ему детей. Янку мне ставили в пример, потому что родителям с ней было спокойнее. Она была предсказуемой, она делала то, что ей велели, а я не делала и могла выкинуть все, что угодно. А теперь они, конечно, сильно привязаны к Янке. Я давно живу отдельно и практически не вижусь ни с матерью, ни с отцом, а Янка все так и обитает в одной с ними квартире, иногда отправляясь в командировки. Да вообще-то они все трое часто ездят по командировкам. Но они живут одной семьей, и Янка для них остается ребенком.

– Кто виноват в аварии? – спросила я Андрея.

– Тот, кто был за рулем в автомобиле, где ехала твоя сестра.

– Слава? Если она, конечно, не завела нового мужика. – Я не знала, как выглядит Слава.

Андрей сказал, что автомобиль зарегистрирован на Вячеслава Сергеевича Рукомойникова и при трупе, обнаруженном за рулем, найдены соответствующие документы. Но у следственной бригады, выехавшей на место, возникли определенные сомнения. Будут разбираться. К сожалению, в тех местах нет никаких камер и ни на одной из трех машин не имелось автомобильного видеорегистратора.

– Но он же сидел за рулем! – воскликнула я.

– И что из того? – посмотрел на меня Андрей.

Я все равно не понимала. Машина – Славина, он найден мертвым за рулем. Как он мог не быть за рулем в момент аварии?

– В таких авариях если кто-то и выживает, то водитель, – пояснил Слава. – И ты видела повреждения боковой дверцы у места пассажира, на котором оказалась твоя сестра? У нее должна быть сломана или серьезно травмирована правая рука, нога. Туда врезалась машина пенсионеров. Она должна быть мертва после такого удара! И в машине есть кровь – у места пассажира. У этого Славы сломаны обе руки и нога, и рубашка в крови, но пиджак почему-то не в крови. То есть в крови, но изнутри только запачкан. А она должна была просочиться. Улавливаешь мою идею?

– Ты хочешь сказать, что за рулем была Яна, она – виновница аварии, но она выжила и решила обустроить все так, чтобы виновным признали Славу? Он мертв, и ему все равно. А она жива, и в тюрьму ей совсем не хочется.

– Примерно так.

За этими разговорами мы подъехали к бабушкиной даче. Наверное, когда ее строил бабушкин отец, мой прадед, она производила впечатление. Но теперь, после всего того, что настроили в Ленинградской области, начиная с девяностых годов, дачка смотрелась весьма скромно. Да и особо ею никто не занимался – в нашей семье не было любителей дачи.

Явно услышав, что кто-то подъехал, из дома вышли тетя Майя и мой двоюродный брат Игорь. Я представила Андрея, который держал в руке цветы. Я держала подарок бабушке. Потом мы рассказали про аварию (не упоминая, что виновата в ней, скорее всего, Яна) и про то, что мою сестрицу в сопровождении родителей повезли в больницу, где работает мама.

Затем Андрей был представлен бабушке, и рассказ пришлось повторить. За столом из родственников сидела только Зина, дочь тети Майи. Женщин моего отца бабушка на этот раз не пригласила. Также на юбилей собралось несколько бабушкиных подруг. Она с ними со всеми или училась вместе, или работала. Может, из-за них не пригласила, чтобы не позориться? Зина сидела рядом с толстеньким мужичком, по виду напоминающим бочонок. Тетя Майя успела мне шепнуть, что эти двое эко-энтузиастов уже достали всех объяснениями того, что собравшиеся за столом делают неправильно.

Пробыли мы там с Андреем часа два, потом уехали. Повинность отбыли. Желания задержаться подольше не было. Убрать со стола должны были помочь тетя Майя и Зина, а Игорь поехал с нами. Они быстро нашли общий язык с Андреем.

– У Янки серьезные травмы? – спросил Игорь уже в машине.

Андрей ответил, что она сильно приложилась головой, вероятно, сотрясение мозга.

– С мозгами у нее вообще проблемы. Давно, – хмыкнул Игорь. – Кстати, пока вас не было, твои родители, Аня, хвастались, что Яночку пригласил к себе олигарх Сосновский. Собирается переоборудовать одну из своих яхт под клинику.

– Сосновский вроде бы из Владивостока? Или с Сахалина? – спросил Андрей.

– Да, родился в тех местах и в лихие девяностые там поднялся. Японские автомобили – к нам, наша рыба и крабы – к ним. А может, еще и корейские. Точно не знаю. И Виталий Владимирович рулил одной из ОПГ. А потом вдруг стал респектабельным бизнесменом, в местном Законодательном собрании заседал.

Я не знала (или просто не держала в памяти), что наша отечественная мафия во Владивостоке расправила крылья позже, чем в других городах, в частности моем родном «бандитском Петербурге». До тысяча девятьсот девяносто второго года Владивосток был закрытым городом для большинства (скорее – почти всех) иностранцев, и даже для россиян был установлен строгий режим въезда и выезда. Ну а потом умные люди быстро сообразили, как использовать географические преимущества – рядом Япония, Китай, Корея. Везде нашлись товары, интересующие россиян, причем не только Дальневосточного региона. И наши богатства соответственно заинтересовали соседние страны. Конечно, были и проституция, и наркотики, и наших девчонок массово вывозили в восточные бордели. И до Москвы далеко. Москве нужно было вначале в европейской части страны навести порядок.