Серж Брусов
Дети Сети
© Брусов С., 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Пара уточнений и дисклеймер
Эта книга была написана в 2017 году как некий духовный наследник повести о субкультурных нулевых «Верни мне мой 2007-й». Проще говоря: о том же самом десять лет спустя. На момент создания всё описанное в книге было самой что ни на есть актуальной действительностью. Сейчас – и это еще одно свойство современности – время ускорилось, и тренды сменяют друг друга со скоростью постов в ленте социальной сети. Следовательно, то, что было актуально еще пару-тройку лет назад, теперь воспринимается как ретро. Что ж, тем интереснее на излете «десятых» оглянуться назад и на первой волне только-только зарождающейся ностальгии вспомнить, как оно было. Не говоря уже о том, что какие-то тенденции не только не ушли, а развиваются по сей день.
Чуть не забыл. На всякий случай.
Это художественное произведение, действие которого происходит в параллельной вселенной, никак не связанной с нашей с вами действительностью.
Любые совпадения – случайны.
Все, что написано в этой повести, не следует воспринимать как правду.
Ну вы же понимаете, да?
Предисловие
Хорошо. Теперь, когда сделаны все необходимые оговорки по поводу достоверности описанных событий, можно переходить непосредственно к рассказу о том, как все было на самом деле. Начну издалека.
Я был, кажется, классе в восьмом или девятом, когда впервые посмотрел довольно-таки средненький, но чем-то очень меня зацепивший фильм «Васаби», снятый по сценарию и под продюсерством небезызвестного Люка Бессона. Там среди прочих мне запомнился момент, когда молодая японская подопечная пожилого французского полицейского говорит о том, что она и вся ее компания – обычные современные подростки. Меня такое определение несколько озадачило, учитывая, что девушке по сюжету вот-вот должно было исполниться двадцать лет. Мне самому на тот момент было четырнадцать, и тогда я думал, что подростки – это, ну, максимум до шестнадцати. Позже, на первом-втором курсах университета, то есть лет до девятнадцати, я понял, что ошибался, поскольку все еще замечал в себе отголоски тинейджерского мышления. Сейчас, вдоволь наобщавшись с главными героями данного повествования, я совершенно уверен: фраза двадцатилетней японки из «Васаби» теперь в полной мере применима к российской молодежной тусовке второй половины десятых. Ребятам, о которых здесь пойдет речь, еще нет двадцати, в данный момент им по семнадцать-восемнадцать лет, и все они – обычные современные подростки. Да, раньше мне (да и не только мне, наверное) казалось, что из этого возрастного периода вырастаешь после шестнадцати, но, как известно, времена имеют свойство меняться, а средняя продолжительность жизни на планете – расти. Ведь когда-то и такое, что в 45 можно считаться глубоким стариком.
К слову о «меняющихся временах». Как-то раз, лет так десять тому назад, я купил в «Зиг-Заге» (культовой когда-то рок-галерее, располагавшейся на Арбатской, затем на Китай-городе, позже на Киевской и еще где-то) белую футболку, мерч, одной группы, которая мне нравилась тогда. Родители, будучи, по обыкновению большинства родителей, весьма поверхностно осведомленными об андеграундной музыкальной сцене, спросили «кто это?», глядя на солистку, изображенную спереди. Я назвал ни о чем не сказавшее им имя и включил пару песен. Мама с папой уважительно молча прослушали записи и пару раз кивнули, ничего не сказав. Десятилетие спустя, приехав к ним с регулярным визитом на выходные, я так же уважительно, как и родители годами ранее, прослушал с ними участников популярного телевизионного шоу. Я сидел боком к экрану и практически не поворачивал головы, читая книгу на телефоне. Каково же было мое удивление, когда мама окликнула меня, сказав:
– Смотри, это Нуки из «Слота», которая у тебя на футболке была.
Подняв глаза, я действительно увидел ту самую солистку, имя которой тогда было не известно никому, кроме узкого круга фанатов. Десять лет спустя она участвовала в раскрученном вокальном проекте и пела в прайм-тайм на первом канале. Расценивать это можно по-разному: и как успех Нуки как творческой единицы, и как попытку телепродюсеров расширить аудиторию, и как банальную жажду наживы со стороны менеджеров группы, и много чего еще вроде опопсения андеграундной сцены. Сказать однозначно, хорошо это или плохо, мне было затруднительно, но что становилось понятно бесповоротно и окончательно, так это то, что времена, чего там ни говори, действительно изменились.
Субкультуры ушли в прошлое, центениалы (представители Поколения Z или Поколения Google, как все чаще их называют) в этом вопросе мыслят иначе, чем мы, миллениалы, десять-пятнадцать лет назад. Собственно, ради этого и затевался весь этот репортаж – исследовать природу молодежного общения во второй половине десятых и понять, действительно ли современные подростки так уникальны, как рисуют их СМИ. По стечению обстоятельств мне представился случай оказаться в тинейджерской среде и на протяжении чуть более месяца наблюдать за компанией двоюродной сестры, переживая вместе с ними их обычные будни и периодически узнавая мнения ребят по поводу тех или иных вопросов.
Несколько слов относительно структуры этой книги. Между главами основной линии расположены секции «Комментариев», которые содержат прямую речь (в подзаголовке указано, чью именно): ответы и рассуждения героев повествования на различные темы. Эти вставки, как мне кажется, помогают лучше понять поступки и гораздо глубже раскрывают менталитет представителей Поколения Google, чем просто пересказ событий, которым мне довелось стать свидетелем. Хочу сразу предупредить, что данная повесть – это именно повесть-репортаж, то есть своего рода освещение некоего действа так, как его видел я. Без додуманных деталей, сюжетных линий, завязок-развязок-кульминаций и прочих атрибутов классических художественных произведений. Художественным здесь стал только сам стиль повествования, так как чистая публицистика, как по мне, «суховата» и «официозна», хотя изначально этот материал писался именно в такой манере с целью публикации в интернет-сми. Однако главный редактор оного, ознакомившись с текстом, предложил сделать из него отдельную книгу, сославшись на то, что размещение репортажа в их издании по ряду причин невозможно.
* * *
И еще одно. О том, для кого эта книга. Читателям-центениалам она, скорее всего, не откроет ничего нового, поскольку они в этом живут и, соответственно, давно и хорошо все это знают. Для их родителей, напротив, написанное может показаться чересчур неожиданным и трудным для понимания (всегда хочется думать, что о своих детях ты знаешь все, ан нет…). У тех, кто «посередине», то есть моих сверстников – миллениалов, повествование, с одной стороны, вероятно, не вызовет чрезмерного удивления, с другой – все-таки просветит в некоторых моментах. Словом, эта книга – не для кого-то конкретно. И для всех сразу. Одним – взглянуть на себя со стороны, другим – лучше узнать тех, кто пришел им на смену.
«The times, they are a-changing…», как пел один известный нобелевский лауреат.
По дороге
– Я не хочу говорить об этом… – Вэл резко прервал завязавшуюся было беседу, как только речь зашла о самоубийстве Киры. Он убрал за ухо упавшую на лоб прядь светлых волос, в очередной раз вызвав у меня ассоциации с Куртом Кобейном, и отвернулся к окну, ловя взглядом проносившиеся мимо столбы электросети и на автомате вращая в левой руке ярко-зеленый спиннер. Мы уже полтора часа ехали на скоростном поезде из Москвы в Петербург, а погода, несмотря на заявления синоптиков, лишь ухудшалась. По стеклу скользили удлиняющиеся водяные струйки, небо кучковалось тяжелой мокрой ватой, а деревья сильно раскачивались под шквальным ветром.
– Да, этот вопрос ща явно не в тему, – вполголоса произнесла сидевшая слева от Вэла Саша, скрестив руки на груди и выразительно с упреком посмотрев на меня.
Саша – моя двоюродная сестра. Вэл – ее парень. Его настоящее имя – Валентин, но я ни разу не слышал, чтобы Саша когда-нибудь его так называла. Подростки… В этом возрасте хочется казаться крутым, проявляя свою крутость множеством всевозможных способов, и имя, произносимое на западный манер, конечно, один из них. Удивительно, что сама Саша еще не просила называть ее Алекс или как-нибудь в этом духе. Ей семнадцать, полтора месяца назад она окончила школу, пару недель как поступила в университет, а сейчас, в середине августа, собиралась наконец отдохнуть от суеты, вызванной сменой академических этапов.
Про Вэла я не могу сказать почти ничего. Со слов сестры мне известно, что ему восемнадцать, школу он окончил год назад, но в настоящее время нигде не учился и не работал. Деньги, однако, у парня явно имелись – билет на поезд для себя и Саши он купил сам, отказавшись от моих услуг. Мы впервые встретились с ним два часа назад на вокзале и с тех пор перебросились лишь парой реплик. Недавно у нас вроде бы завязался короткий диалог, очень быстро прервавшийся после моего вопроса о Кире – девушке из их компании, в конце весны найденной около собственного подъезда со следами падения с большой высоты.
– Тут есть Wi-Fi? – спросила Саша, достав из рюкзака планшет и быстро тыкая пальцами в экран. Ни я, ни Вэл не поняли, к кому именно был обращен вопрос девушки, поэтому сначала мы молча переглянулись несколько раз, а затем одновременно заговорили:
– Да вроде долж…
– Нет, наверн…
Одна из тех неловких ситуаций, которые происходят, когда оба собеседника сначала перебивают друг друга, а затем также синхронно уступают слово.
– Должен быть, – сказал Вэл после небольшой паузы, уставившись в экран своего телефона.
– Мы не в бизнес-классе, – ответил я. – Там точно есть, здесь – не знаю.
Немного обо мне. Совсем немного, потому что моя фигура в этой истории не играет почти никакой роли. По-хорошему, и рассказана-то она должна быть от третьего лица, об одном из героев, без всякого участия в ней самого рассказчика. В некоторых моментах, однако, мое присутствие проявлялось несколько активнее, чем просто стороннее наблюдение, поэтому я и решил оставить «себя» в повествовании. Итак, я на десяток лет старше своей двоюродной сестры, я женат, кое-где работаю и даже где-то живу. Пожалуй, для начала этих сведений обо мне вполне достаточно, ибо в целом моя роль здесь – это глаза и уши. Органы чувств, через которые вы имеете возможность наблюдать за тем, что видел и слышал я.
В данный момент мы – я, Саша и Вэл – занимали три места вокруг стола в вагоне «Сапсана», мчавшемся на северо-запад со скоростью 250 километров в час. Саша и Вэл сидели напротив меня, а место рядом со мной было занято пожилым мужчиной, следовавшим в составе испаноговорящей туристической группы. Он молча смотрел в окно и никак не реагировал на наши реплики, давая повод думать, что совсем нас не понимает.
Моя сестра и ее парень казались мне очень похожими друг на друга внешне. Дело было в прическах: Вэл, как я уже упомянул, носил длинные светлые волосы в стиле Курта Кобейна, а Саша – темное каре почти такой же длины. Сейчас, одинаково «залипнув» в гаджетах, ребята напоминали мне фотоснимок и его негатив, расположенные рядом друг с другом. У Саши был пирсинг в правой ноздре, татуировка в виде альбатроса на внутренней стороне левого предплечья (почти у запястья) и футболка с изображением какой-то модной группы. Несмотря на все эти элементы, в прошлом десятилетии вполне себе считавшиеся атрибутами определенных молодежных субкультур, моя двоюродная сестра не относила себя к каким-либо течениям, движениям, категориям, неизменно отвечая, что «так давно уже никто не рассуждает», да и вообще, мол, «сейчас все смешалось в кучу». Вэл, внешне напоминавший одновременно и типичного адепта гранжа из девяностых, в клетчатой рубашке поверх футболки с каким-то психоделическим принтом, и какого-то современного модника в узких подвернутых штанах, а слушающий при этом, по словам Саши, предпочтительно трэп, клауд рэп и прочие трендовые ответвления хип-хопа, только подтверждал ее слова.
Наверное, стоит несколько вернуться назад во времени, чтобы объяснить, как так получилось, что мы втроем поехали в Питер, зачем именно мы направлялись в славный город на Неве, да и вообще рассказать, с чего все это началось, и расставить все точки над «е».
Точки над «е» и вечное повторение
Недели, кажется, за три до этой поездки со мной связалась тетя – мама Саши. Просила приехать для очень важного разговора. Мне всегда интересно, когда люди говорят о чем-то таком, очень важном, и поэтому уже через пару часов я подходил к их панельному дому в спальном районе на юге Москвы. Дело было в субботу в самой середине лета, подземка дышала относительно свободно, минимум людских масс, и вся дорога пролетела незаметно под привычное погружение в воды Wi-Fi, с недавних пор затопившего все тоннели столичного метро.
Моей тете чуть за сорок, и она архитектор. Работает вместе с мужем в какой-то строительной компании. Это все, что я могу в двух словах сказать о ней. Да и эта информация, честно говоря, особой ценности не представляет, но раз уж так повелось, что, вводя какой-либо новый персонаж в рассказ, нужно обязательно что-нибудь о нем сообщить, то, пожалуй, этого будет достаточно. Ну, еще, может быть, то, что они с мужем проводят очень много времени на работе, нередко посвящая ей и выходные. Дочь в это самое время, надо полагать, посвящена сама себе. Не знаю, хорошо это или плохо – не мне судить.
Мы с двоюродной сестрой отлично ладили, когда она была совсем маленькой, еще до ее учебы в школе и до моей в институте. Я развлекал ее играми, беготней, прятками и всей это милой детской ерундой. Потом я поступил в университет, видеться мы стали реже, но по-прежнему оставались на связи – время от времени пересекались на больших семейных мероприятиях. Надо сказать, что в этот период я крайне мало интересовался жизнью Саши – был слишком увлечен бурной рекой событий собственного студенчества. Да и у нее, насколько я понимал из ее редких рассказов, тогда происходило не очень-то много интересного. Все изменилось пару лет назад – у Саши появилась постоянная компания друзей-тинейджеров, с которыми девушка проводила практически все свободное время. Теперь уже она была не слишком заинтересована в семейных сборищах и крайне неохотно делилась какими-либо подробностями о своей компании, если я ее об этом спрашивал. Я же окончил институт, устроился на работу, социальная активность заметно снизилась, и теперь мне действительно было искренне любопытно, чем живет двоюродная сестра. К сожалению, фазы нашего взаимного интереса друг к другу снова не совпали. Последний раз мы виделись как раз года два назад на юбилее дедушки – перекинулись всего парой слов.
Тетя приветливо встретила меня на лестничной площадке сразу за открывшимися дверями лифта и проводила в квартиру, пригласив на кухню. Кроме нее, дома никого не оказалось. На газовой плите закипал чайник – обычный, металлический. Тетя говорила, что терпеть не может кипяток из электрочайника. Якобы у него был совсем другой вкус. Я существенного различия не замечал, но допускал, что это вполне может быть правдой, неподвластной моим языковым рецепторам.
– Пакетированный будешь? – извиняясь, спросила она. – Чай забыла купить…
Я ответил, что без проблем попью «пакетированный», в который раз обратив внимание на то, что тетя даже чаем-то этот напиток не считала, называя так только хороший развесной продукт, непременно китайский. Она бросила в кружки по пакетику с желтой биркой и залила интенсивно испаряющейся водой. Мы сделали по паре глотков, молча смотря в окно. Вид открывался на футбольную «коробку», где гоняли мяч десятка полтора взрослых мужиков. Несколько мальчишек лет десяти смотрели за игрой из-за железной сетки-ограждения, еще кто-то играл неподалеку.
– Одни старики играют, – сказала тетя, кивнув в направлении улицы. – Молодые все за компьютерами.
– Да не сказал бы, – ответил я, – время компьютеров тоже уходит. Ну, настольных, в смысле. За ними уже почти не сидят.
– Да ну?
– Ага… А по Сашке не видно, что ли? Она ж, наверное, в планшете или в телефоне все время, какой там десктоп…
– Десктоп?
– Ну, настольный комп.
– А-а-а… Да, насчет Сашки. Разговор, в общем-то, о ней как раз. Не нравится мне что-то ее компания… Вэл этот странный какой-то…
– Парень ее?
– Вроде того, – практически прошептала тетя, неотрывно наблюдая за перемещениями мяча по площадке. Несколько секунд спустя она повернулась ко мне. – Слушай, попросить хотела. Можешь с ними в Питер съездить? Буквально на день…
– Ну, в принципе, конечно, могу, – начал я, – только…
– Я бы сама съездила, но дел – невпроворот. Да и Сашка ни за что не согласится…
– А на меня согласится? Мы тоже не так чтобы близки были в последнее время…
– Да, мы с ней говорили уже об этом. Сначала протестовала, но как только я сказала, что иначе вообще никуда не поедет, после долгого раздумья согласилась на твое присутствие. Все-таки к тебе у нее побольше доверия. Ну, ты понимаешь, ситуация похожая, как тогда было…
– Угу, – хмыкнул я, поняв, о чем говорит тетя. Надо же, и вправду все повторяется…
Я отпил еще чая и посмотрел на панельный дом, расположенный прямо за спортивной площадкой. Мой взгляд привлекли темно-серые «швы» между уже порядком потерявшими первоначальную белизну панелями. В таком виде стены дома напоминали мне ванную, в которой давно не делали ремонта, с почерневшими линиями между когда-то белоснежными прямоугольниками плитки.
– А зачем вообще кому-то их сопровождать? – спросил я, придя в себя. – Чего опасаешься? И куда они едут на один день?
– Ой, этого точно не знаю, какой-то там вечер у них, типа концерта что-то, для интернета снимать будут. А сопровождать… – Тетя замолчала в некоторой нерешительности, но потом продолжила: – На всякий случай. Тут просто недавно девочку из их компании – Киру – нашли около собственного дома. Самоубийство вроде как…
Я окончательно отвернулся от окна. Такого точно не ожидал услышать. Тема подростковых суицидов, конечно, всегда на слуху, но в моем окружении никогда подобного не происходило, несмотря на то что в студенчестве я попал в субкультуру, где было очень модно об этом говорить.
– Ну вот, – резюмировала тетя. – Просто понаблюдать за ними надо. Эти дети – они ж такие… никогда не поймешь, что у них на уме…
Я допил чай и еще раз подтвердил свое согласие.
Десять лет назад тетя время от времени помогала мне деньгами, когда сумма, выдаваемая ежемесячно родителями, подходила к концу. Тогда я учился на первых курсах университета и жил в студенческой общаге. Собственно, тетя была единственной моей родственницей в Москве на тот период. Позже переехали и родители, и бабушка с дедушкой. Такой уж это город – натуральная людская воронка.
Мы встречались в «Макдоналдсе» на Пушкинской площади. Я частенько ошивался рядом в компании сверстников – парней и девчонок с косыми челками, значками на одежде и проколотыми в разных местах лицами. Обычно тетя ждала меня за столом-стойкой, прилегающим к окну, выходящему прямо на площадь. На подносе перед ней стояла пара бумажных стаканов с кофе и два вишневых пирожка, из которых всякий раз при первом укусе через край выползала обжигающая начинка («Макдоналдс» до сих пор не решил эту проблему). Иногда тетя спрашивала о наших тусовках, я рассказывал, но далеко не все. Почему-то с ней было намного легче делиться подробностями своей жизни, чем с родителями. Возможно, причиной тому была в два раза меньшая разница в возрасте – у нас с тетей она составляла 13 лет, а может, и то, что в свои восемнадцать она так же без устали отрывалась в компаниях любителей модных музыкальных направлений. Насколько я помню из ее рассказов, в то время, в середине девяностых, тетя тусила с панками, металлистами и просто фанатами так называемого русского рока у стены Цоя на Арбате (еще до того как это стало выглядеть столь маргинально, как сейчас). Надо полагать, именно поэтому ей очень интересно, чем дышит молодежь десятилетие спустя. Не буду углубляться в подробности, но время было, конечно, насыщенное. Моих дневниковых записей за тот период даже хватило на небольшую книгу.
Как-то раз во время одной из таких наших встреч тетя сказала мне, что купила квартиру. Взяла ипотеку в долларах на пятнадцать лет. К слову, из того разговора я впервые узнал подробности того, что, вообще говоря, представляет собой ипотечный кредит, почему он берется на долгий срок и прочие не особо интересные детали. Я был студентом, и меня данная тема интересовала мало, но за тетю я порадовался – для нее это важно. Доллар тогда стоил около 25 рублей и продолжал падать, будущее выглядело безоблачно. А через какое-то время вдруг грянул кризис, санкции, эскалация международной напряженности, и, как следствие, валюта подорожала раза в три. Моей тете повезло – она расплачивалась за квартиру (ту самую, где мы встретились) с опережением графика, и ее вышеописанные события практически не затронули.
Я легко и быстро согласился на тетину просьбу относительно Саши во многом из-за своих воспоминаний о событиях десятилетней давности. Тогда я был на сегодняшнем месте моей двоюродной сестры, а тетя – на месте меня теперешнего. Преемственность поколений? Вечное повторение? Колесо сансары? Не знаю, проявлением чего именно была нынешняя ситуация, но определенный символизм во всем этом я ощущал очень сильно. Мне было интересно и волнительно. Правда, мысль о самой возможности взятия валютной ипотеки, порожденная проводимыми все дальше параллелями, конечно, нагоняла тоску.
* * *
Из немногочисленных реплик, с трудом вытягиваемых мною из поглощенных интернетом ребят, мне все-таки удалось выяснить, на что же именно мы едем. Как оказалось, «ивентом» (в терминологии Вэла), на который мы все вместе направлялись в Петербург, оказался рэп-баттл, организованный довольно известным YouTube-каналом в одном из местных баров. Я как-то видел краем глаза пару выпусков этого шоу, не особо вдаваясь в подробности. Как объяснили мне Вэл и Саша, предстоящий баттл был очень-очень ожидаемым, и попасть на него, с их слов, было большим везением. То есть мне вроде как должно стать очень радостно по этому поводу.
Дождь за время в пути так ни разу и не прекратился полностью, то на время затихая до пары-тройки капель по окну в минуту, то снова усиливаясь до тяжелого ливня. Город встретил нас легкой моросью – казалось, дождь не идет, а висит в воздухе невидимой микроскопической паутиной. Выйдя с вокзала на площадь Восстания, мы преодолели коридор людей, встречающих гостей словосочетаниями в неопределенной форме. «Такси поехать» и «ехать такси недорого» доносилось отовсюду, не очень настойчиво, вполголоса, но непрерывно. Меня всегда забавляла сама формулировка фраз, используемых «бомбилами», и всякий раз проходя мимо них, мне не удавалось сдержать улыбку. Я спросил таксиста, одиноко стоящего чуть в стороне от основной массы, сколько будет стоить дорога до квартиры Пушкина на набережной реки Мойки – наш отель находился в двух шагах от последнего пристанища поэта.
– Триста, – как-то нехотя ответил тучный усатый мужик в кепке-фуражке и с руками в карманах кожаной куртки.
– Эй, ну ты чего, – Саша одернула меня за рукав. – Вэл уже вызывает, сейчас поедем.
Вэл сосредоточенно тыкал в экран телефона и осматривался по сторонам. Я и сам пользовался приложением для вызова такси, но сейчас как-то забыл об этом. Видимо, потому, что мы прибыли в другой город, а данный сервис в моем сознании был привязан исключительно к Москве.
– Здесь тоже работает? – поинтересовался я.
– Ага, – бодро ответил Вэл, – да везде уже работает, и не только в мегаполисах.
Машина забрала нас через несколько минут.
Мини-отель занимал третий и четвертый этажи старого пятиэтажного дома и на поверку – судя по планировке помещений – оказался несколькими бывшими коммуналками. В подъезде (парадной, прошу прощения) был замурован жестяным листом и грубо замазан бежевой краской большой камин, изящно украшенный лепниной и лет так сто пятьдесят назад, будучи эксплуатируемым по прямому назначению, наверняка вызывавший чувство уюта у заходящих с мороза людей. Наши «номера» (на самом деле это были маленькие – три на три – комнаты) располагались по соседству. У меня был одиночный, у Саши с Вэлом – твин, то есть с двумя отдельными кроватями.
Я не углублялся в детали их отношений и не давал никаких рекомендаций относительно того, какой тип размещения ребятам выбирать (платил за номер Вэл), тетя тоже ничего на этот счет не упоминала. Вообще, обратный поезд у нас запланирован на сегодняшнюю ночь – что-то около половины третьего, то есть теоретически можно было вообще ничего не снимать и провести время, бродя по городу. Но Саша сказала, что после раннего рейса точно захочет немного поспать, так что мы остановились на этом бюджетном варианте. Странное время отбытия было выбрано Вэлом – он аргументировал это тем, что не знает, когда закончится ивент, а после его окончания вроде как совсем неплохо прогуляться по ночному Питеру и уехать отсюда непременно до рассвета. Я не возражал ни против пожеланий двоюродной сестры, ни ее парня.
Заселившись, я предложил ребятам прогуляться – дождь уже практически прекратился, но те синхронно отказались – сетовали на усталость с дороги и желание отдохнуть перед насыщенным вечером. Я в одиночестве вышел на улицу и прошелся по гранитной набережной в сторону Невского проспекта. Вокруг бродили иностранные туристы, фотографирующиеся на фоне домов и сверяющиеся с картой; веселые русскоязычные компании, не особо заглядывающиеся по сторонам; влюбленные пары, мечтательно смотрящие друг другу в глаза, а также обычные жители Петербурга, спешащие по своим делам и воспринимающие город исключительно как декорацию повседневности.
Я зашел в маленькое кафе и занял столик у окна – в одиночестве я всегда выбираю именно такие места, чтобы наблюдать за происходящим на улице. Не хочется погружаться в дебри телефонного интернета, выпадая из окружающей действительности. Ведь так, пялясь в небольшой светящийся экран, ожидая заказа, очень легко забыть, где ты на самом деле находишься – в Москве, Питере, Нью-Йорке или Челябинске, так как всем, что тебя окружает в этот момент, станет содержимое Сети, географически ни к чему не привязанное и вообще висящее в какой-то неведомой пустоте. Ко мне подошла официантка – молодая девушка с синими волосами, на вид чуть старше моей двоюродной сестры, и, протянув меню, живо поинтересовалась, кивая на окно:
– Как там, очень холодно сегодня?
– Не очень-то… Ну, главное, дождь кончился. Вроде к вечеру ясно должно быть.
– Хорошо бы, а то у меня опять зонт ветром сломало.
Я заказал чашку кофе по-ирландски – самый подходящий напиток для прохладного пасмурного петербургского утра – и стал рассматривать прохожих сквозь оконное стекло.
Внезапно мне пришла мысль о том, что этот маленький, совсем незначительный на первый взгляд эпизод – диалог с официанткой о том, холодно ли на улице – может быть очень символичной картиной, ярким примером того, чем же все-таки отличается Петербург от Москвы. Конечно, дискутируя на эту тему, можно долго говорить и об архитектуре, и об истории, и о том, что, дескать, там – деньги, а здесь – культура, там – суета, а здесь – меланхолия, в одном городе вроде как осталось очень мало своего, самобытного, а в другом якобы явственно ощущается непоколебимый временем неповторимый дух и всем таком прочем. Но если бы мне в тысячный раз задали этот вопрос и у меня была бы сверхъестественная способность показывать, подобно видеоролику, воспоминания из моей головы, я бы без лишних слов продемонстрировал именно этот эпизод. Именно так, не пересказывая его, а примеряя на интересующегося «слепок» своего сознания в тот момент, со всеми сопутствующими деталями – пасмурное утро, маленькое уютное кафе, короткий диалог. А уж какие там выводы можно из него сделать, пусть каждый решает сам.
Допив кофе, я расплатился, оставив сдачу на чаевые, еще немного прошелся по Невскому в сторону центра, а затем свернул и переулками добрался до отеля. Во время прогулки на меня почему-то резко накатило желание поспать – возможно, чудесный согревающий напиток подействовал как-то не так. Я вошел в номер, разделся, поставил будильник, отмерив на сон три часа, и упал на кровать, растворившись в путающихся мыслях.
Комментарии [Саша об ориентации в пространстве]
Спрашиваешь? Ну конечно, естественно, приложение для такси – это хорошо. Что в этом вообще может быть плохого? Вот прибыл ты, например, в город, как мы сейчас. Тебе не надо ничего никому объяснять: отметил точку на карте, нажал кнопку – и все! Дождался машины, приехал куда надо. А оплатил – картой прямо в программе, супер же?
Или, например, если на своей – всегда ведь есть навигатор в телефоне: продиктовал ему адрес – он построил маршрут. Тебе только по стрелочке двигаться остается. Как в игре. Ну там, GTA, помнишь?
А когда нет тачки, кстати, тоже не проблема – телефон подскажет, на какой автобус сесть и через сколько минут он придет. Можешь даже прямо на карте его отслеживать – красота.
И пешие маршруты вроде тоже уже прокладывает. Все тротуары, переулки и тупики учитываются – при желании не заблудишься.
Да что там в городе – если даже в лесу, в полнейшей глуши он тебе легко стороны света определит. Сейчас почти во всех моделях магнитные сенсоры есть. Это как встроенный компас.
В общем, заблудиться в наш век очень сложно. А совсем потеряться – ну, не знаю… Думаю, что сейчас потеряться нельзя. Добро пожаловать в будущее, мир наконец-то стал ближе.
Ну, это все при условии, что телефон не разрядится, конечно.
В Питере – бит
Меня разбудил стук в дверь. Оказалось, что на тот момент, когда я наконец проснулся от звуков несильных, но частых ударов по дереву, ребята ломились ко мне в комнату уже минут десять. Будильник почему-то не сработал, позволив мне проспать около четырех часов.
– Блин, ты же не хотел спать, – негодовала Саша, – идем уже, а то на начало опоздаем.
– Что-то разморило, – оправдался я, раскладывая деньги, ключи и документы по карманам легкой ветровки.
– Да не, не опоздаем, – сказал Вэл, мельком взглянув на экран смартфона. – Норм, еще пара часов есть.
– Может, тогда перекусим где-нибудь? – предложил я.
– На месте поедим, – сказала мне Саша и обратилась к своему парню: – Там ведь будет что-то из еды?
– Вроде.
Бар, где был запланирован баттл, находился где-то во дворах Лиговского проспекта, совсем рядом с Московским вокзалом. Путь, ранее преодоленный нами с помощью такси, на этот раз решено было осилить пешком – погода, судя по прояснявшемуся с каждой минутой небу, налаживалась. Мы неспешно прошлись по Невскому в сторону вокзала, по пути сдались и взяли по роллу в «Макдоналдсе» (как оказалось, голоден был не только я, а все трое), дважды или трижды остановились, чтобы сфотографироваться. Вэл и Саша предложили мне поучаствовать в своей серии селфи, но я отказался – никогда не любил автопортреты подобного рода. Дойдя до площади Восстания, мы свернули на Лиговский и через пару минут пути нырнули в арку в одном из домов. Дальнейшая дорога проходила мимо двухэтажных темно-бордовых кирпичных построек промышленного назначения – наверняка в прошлом это были складские помещения, ныне переоборудованные под заведения увеселительного характера. Тут и там виднелись вывески баров и клубов, многие из которых открывались поздним вечером и пока что были закрыты, около некоторых стояли люди – в основном курящие возле уличных пепельниц молодые парни и девушки.
Я представил, как в позапрошлом веке по этим нагоняющим тоску проулкам ходили рабочие – перетаскивали что-нибудь, открывали и закрывали огромные тяжелые двери, вытирали пот со лба, глубоко вздыхая… Было удивительно осознавать, как изменилась атмосфера одного и того же места по прошествии времени.
Нужный нам бар располагался в самом конце комплекса. Чтобы добраться до него, надо было дважды свернуть зигзагом – сначала налево, потом направо, а затем пройти практически до стены, отделяющей территорию от железнодорожных путей. Время от времени, прислушавшись, можно было уловить, как совсем рядом, в паре десятков метров, отправляются и прибывают поезда. Одно из явлений, практически неизменных с той далекой промышленной поры. За исключением тихих скоростных «Сапсанов».
В конце переулка уже толпился народ – человек сорок-пятьдесят, разбитых на небольшие группки. По возрасту публике навскидку можно было дать от восемнадцати до тридцати пяти. Я заметил нескольких довольно ярко выраженных неформалов с пирсингом, татуировками и необычными прическами, а иногда даже совсем диковинными украшениями типа подкожных имплантов – выступов в виде небольших рожек на лбу. Девушка невысокого роста с данными эксцентричными атрибутами смотрелась эффектно, но у присутствующих не вызывала какого-то сверхъестественного интереса – видно, что все ее давно знают. Были там и люди постарше – уже порядком подрастерявшие волосяной покров, но заметно поднабравшие в других местах (по-видимому, не особо на этот счет переживая). Основная масса собравшихся никак не выделялась внешне – можно было сказать, что это обычные современные молодые люди.
Вэл с Сашей попросили меня подождать, пока они «кое-куда сходят» и «кое с кем поговорят». Я видел, как ребята здоровались с некоторыми из присутствующих – судя по всему, их здесь тоже знали. По крайней мере, Вэла – он держался непринужденно и весело, Саша была более сдержанна, но все равно чувствовала себя раскованно. Я на некоторое время потерял их из вида, но довольно скоро они нашлись – оставив Сашу болтать с какими-то друзьями, Вэл вернулся ко мне и сказал:
– Все о’кей, сможешь зайти.
– В смысле? – не понял я. – Я и так собирался зайти.
– Не, не так все просто. – Парень покачал головой. – Эта тусовка – для своих. Кто угодно на баттл завалиться не может. Но ты с нами, я за тебя замолвил словечко, так что все в порядке.
– Ну спасибо, – наигранно эмоционально ответил я. – Внутрь-то можно?
Вэл усмехнулся и махнул рукой – сначала мне, едва заметным движением, затем Саше, высоко подняв руку, позвав следовать за ним.
Помещение бара оказалось на удивление маленьким. На видеороликах с баттлами, просмотренных мною ранее, создавалось ощущение большого пространства, заполненного людьми, а на деле это самое пространство было каким-то тесноватым. Нет, из-за компактных размеров заведение выглядело вполне себе уютным, но становилось непонятно, как здесь может поместиться столько народу. По левую руку от входа по длине всей стены растянулась барная стойка, от которой, по всей видимости, обычно и велась съемка (в данный момент там вовсю что-то обсуждали двое парней с фотоаппаратами и микрофонами на длинных палках), а справа была уже освобожденная от мебели квадратная площадь, подготовленная для баттла. Не прошло и пары минут с тех пор, как мы втроем сели за стойку, как к нам вдруг подошла девушка с короткой стрижкой пепельного цвета и попросила выйти на десять минут, так как «все готово к началу». Уже на улице, стоя в немного увеличившейся с момента нашего прихода толпе, я спросил Вэла, зачем перед баттлом всех выгоняют на улицу. Опередив своего парня, мне ответила Саша:
– Ну, там, помнишь, в начале ролика всегда пару вопросов задают участникам? Вот щас они это и снимают.
Вэл только молча покивал головой. Я действительно смутно припомнил подобные сцены, предшествующие самому событию. Народ вокруг нас терпеливо ждал, все так же разбившись на небольшие группки. Кто-то смеялся, кто-то оживленно болтал, еще кто-то зачитывал знакомые толпе строки – голоса вокруг подхватывали и вторили начавшему. У многих в руках были пластиковые стаканы со светлым пивом, некоторые курили, еще кто-то выпускал из себя огромные клубы густого белого пара, несколько секунд назад набранного в легкие из вэйпа – электронного испарителя, заработавшего в последнее время огромную популярность заменителя обыкновенных сигарет. Я заметил, что у Вэла был такой, но прикладывался к нему он почему-то нечасто, оставаясь верным гораздо более вредному (как утверждала реклама) классическому табачному дыму. Саша при мне пока что не употребляла ни того ни другого. Даже пива не пила. Я не знал, связано ли это с моим присутствием или это ее естественное поведение, но ничего не сказал на этот счет. Спустя пятнадцать-двадцать минут двери бара снова открылись, и народ стал медленно заползать внутрь. У самого входа парень в капюшоне поставил мне на руку печать – знак того, что сегодня у меня было право находиться на баттле.
О самом ивенте мне сказать особо нечего. Вначале мы втроем расположились довольно близко к главным действующим лицам, но специально встав за камерами – ни я, ни ребята не хотели попадать в кадр и «светиться» в YouTube. Со мной все понятно – я никогда не любил быть запечатленным на фото или видео, но нежелание Вэла и Саши стало для меня сюрпризом, учитывая их одержимость интернетом и многочисленными его составляющими. Я послушал состязающихся парней минут десять, а потом продрался сквозь людей к барной стойке и кое-как залез на стул, чуть потеснив зрителей. Мне не то чтобы не нравилось происходящее – скорее, оно просто лежало вне сферы моих интересов и совсем не находило отклика в душе. Оба участника баттла напоминали мне Эминема (возможно, из-за моего ограниченного кругозора в этой сфере): один – пулеметной манерой читки, другой – внешним видом, а именно – козырьком бейсболки, торчавшим из-под накинутого на голову капюшона широкой толстовки. И тот, и другой выглядели и звучали вполне убедительно (во всяком случае, на мой дилетантский взгляд), но само разворачивающееся действо не производило на меня того эффекта, который, по-видимому, ощущали Вэл, Саша и все остальные присутствующие. В баре стояла абсолютная тишина – народ завороженно ловил каждое слово оппонентов. Время от времени эффектные реплики, снабженные изрядным количеством мата, провоцировали шумную реакцию – аплодисменты, смех или, что тоже порой случалось, неодобрительный гул. Бармен так же, как и все вокруг, внимательно вслушивался в поединок и поэтому не сразу заметил мою поднятую руку.
– Одно светлое, – попросил я и сразу же протянул ему деньги.
Все так же практически не отводя взгляда от «поля битвы», лишь изредка посматривая на бокал и наливающееся по стенке пиво, он совершил все требуемые операции за какие-то полминуты. Он подвинул ко мне мгновенно запотевший стеклянный бокал и вернулся к полноценному прослушиванию баттла. Я сделал большой глоток и достал смартфон.
Порывшись в разделе «Друзья» на странице своей двоюродной сестры в социальной сети, мне не составило труда найти профиль Киры – он не был удален. Вообще, это казалось мне довольно-таки странным: человека на свете уже не было, а его виртуальное «отражение» как будто бы навсегда оставалось в вечности, словно памятник в цифровом пространстве глобальной сети. В каком-то смысле мы все уже наполовину обрели бессмертие: по крайней мере, до тех пор, пока наши профили остаются «в друзьях» у наших друзей. Страница Киры выглядела вполне обычно: никаких депрессивных записей, которые я рассчитывал там обнаружить, на «стене» у девушки не нашлось. Музыка (в основном саундтреки к каким-то сериалам и фильмам), несколько фотографий (должно быть, основная масса скрыта от случайных гостей) и огромное количество репостов с различными интернет-мемами – все, что мне удалось там найти. На фотографиях Кира выглядела счастливой и беззаботной. Абсолютно ничем не выдававшая своих будущих намерений русая девушка-подросток в темных очках и прической каре как у Саши. Интересно, подумалось мне, а были ли у нее вообще эти намерения? Или все случилось на волне внезапно возникшего импульсивного решения? Теперь уже вряд ли возможно было выяснить ответы на эти вопросы.
Громкая одобрительная реакция толпы заставила меня отвлечься от экрана мобильного и еще раз попробовать проникнуться ивентом. Я убрал телефон и попытался полностью погрузиться в атмосферу события.
Лет пятнадцать назад я посмотрел фильм «Восьмая миля», который в то время мне очень даже пришелся по душе. Значительное место в сюжете картины занимали как раз подобные рэп-баттлы, проводившиеся в одном из детройтских клубов в середине 1990-х и служившие настоящей отдушиной для парней с городских окраин и пригородов, одним из которых и был когда-то Эминем. То, что происходило в петербургском клубе два десятка лет спустя, по форме было очень похоже, но по сути, как это ощущал я, значительно отличалось. Здесь публика состояла в основном из хорошо обеспеченной хиповой молодежи, не знающей бедности и безработицы (или, как вариант, изнуряющей монотонной работы на заводе за гроши), а участники баттла не поднимали каких-то важных с точки зрения общества вопросов, в основном ограничиваясь уколами в области личной жизни соперника. Технически ивент был поставлен на очень высоком уровне, но для меня это все выглядело красивой картинкой, сильно отвлекающей от не слишком глубокого содержания.
А может быть, напоминал я сам себе, все намного проще: это просто не моя тусовка, не моя музыка, не мой формат общения. И то, что кажется мне бессмысленным и поверхностным, вполне себе может восприниматься по-другому теми, для кого все это – свое. Или вот еще. Почему вообще таким сборищам обязательно нужно придавать какой-то смысл? Много ли смысла было в наших сходках на Пушке в Москве десять лет назад? В наших «вписках» на «хатах», концертах, тусовках, гулянках? Конечно же, нет. Вот и сейчас не стоит усложнять и анализировать. У каждой эпохи – свои фишки…
До конца баттла я выпил еще пару стаканов пива, закусывая соленым арахисом, размышляя о природе молодежных тусовок и практически не прислушиваясь к доносившемуся за спиной речитативу.
* * *
После окончания ивента основная масса пришедшего на баттл народа никуда не разошлась, а продолжила общаться, тусуясь в баре и снаружи, около входа. Включилась фоновая музыка – какой-то быстрый и агрессивный хип-хоп, многие качали головами в такт низкочастотному биту. Я то сидел внутри, то выходил «покурить» вместе с Вэлом и Сашей. На самом деле просто постоять на свежем воздухе за компанию – курения как постоянной привычки у меня на настоящий момент так и не появилось. Саша иногда затягивалась паром из вэйпа, а Вэл методично – одну за другой – уничтожал содержимое пачки легкого «Парламента». Я снова попытался спросить у ребят о Кире (тема никак не выходила у меня из головы), но еще раз наткнулся на непробиваемую стену молчания. На улице медленно темнело (намного медленнее, чем в Москве), по всей округе постепенно загоралось уличное освещение, и индустриальные кирпичные здания, подсвеченные мягкой желтизной, приобретали интересный, в чем-то даже волшебный вид. У меня окружающий пейзаж почему-то вызывал ассоциации с Викторианской Англией и будил в памяти образы ночного Лондона из фильма о Джеке-потрошителе с Джонни Деппом в роли инспектора, расследующего загадочные убийства.
В очередной раз вернувшись внутрь бара, я снова присел на высокий стул прямо напротив бармена и заказал зеленого чая, чтобы немного прийти в себя. Ребята остались на улице – увлеченно болтали с каким-то парнем, зрительно знакомым мне по роликам на YouTube. У меня никогда не было благоговения перед популярными людьми, поэтому я не рвался с кем-то знакомиться, набиваться в друзья и выкладывать в интернет совместное фото в надежде поднять таким образом свой авторитет, хотя в баре было полно персонажей, очень известных среди тех, кто регулярно смотрит российский сегмент YouTube.
Минут через пять на соседний от меня высокий барный стул присел уже изрядно захмелевший парень лет тридцати пяти. Внешне он ничем особо не выделялся: кепка с широким прямым козырьком, темно-синяя клетчатая рубашка с длинными рукавами, застегнутая на все пуговицы, черные джинсы и высокие кроссовки. На лице – небольшая трехдневная небритость и усталый взгляд из-под полуопущенных век. Он взял виски со льдом, медленно повертел в руке бокал, задумчиво глядя на переливающуюся по прозрачным кубикам янтарную жидкость, и сделал несколько глотков. Еще через пару минут парень повернулся ко мне и представился, протянув руку. Я пожал ее и назвал свое имя в ответ. Он говорил сильно заплетающимся языком, и мне иногда приходилось переспрашивать:
– А? Не понял?
– Не помню тебя, броууу…
– Да я тут и не бывал раньше. Я с Вэлом пришел.
– С Вэлом? – нахмурился мой собеседник.
Я мотнул головой в сторону прозрачной двери на улицу, через которую было видно стоящих неподалеку Вэла и Сашу.
– А-а-а… понл…
Я не знал, о чем еще с ним говорить, и поэтому просто пил чай мелкими глотками. Парень, видимо, был из того самого типа людей, что спьяну непременно желают излить душу, причем совершенно неважно, кому именно. Он жаловался на то, что раньше этот бар был местом для друзей, тихим приютом для узкой компании, а потом тут начали снимать эти рэп-баттлы, и атмосфера стала меняться. Парень назвался мне владельцем этого места, уж не знаю, правда это на самом деле или нет – я был не очень-то заинтересован и вообще отвечал на его путаную речь лишь редкими кивками головы и междометиями вроде «угу» и «ммм».
– Не, сам-т я не против рэпа, – говорил он, – я ж лично и согласилс на эт… Но прост… не знаю, короче…
Насколько я понял из объяснений «владельца», контингент заведения за последние пару-тройку лет сильно изменился, и хотя ему вроде бы и жаловаться-то было не на что – тем более что место получило огромную рекламу на просторах интернета, в бар стали водить экскурсии, потекли людские потоки со всех уголков страны, многократно увеличилась прибыль, но что-то во всем этом наводило на него грусть. Как будто бы, как он сам сказал, какая-то важная частичка души того места, коим был бар раньше, исчезла, испарилась, оказалась вытеснена новой интернет-реальностью, содержащей в себе совсем другой образ этого заведения. Я так ничего и не ответил, а парень, допив виски и выговорившись, встал, поблагодарил меня за компанию и пошатывающейся походкой пошел в сторону выхода.
Мгновение спустя внутрь вошли Вэл с Сашей и подсели ко мне. Саша была чуть веселее, чем некоторое время назад – я видел, как она выпила пару коктейлей, но ничего ей не говорил, поскольку прекрасно понимал, как бы меня самого раздражало, если бы кто-то играл роль няньки и постоянно «пилил» меня насчет алкоголя или чего-то такого. Я выбрал стратегию осторожного невмешательства и ненавязчивого контроля за происходящим путем редких реплик, как бы между прочим и в шутку:
– Саш, ты главное до поезда сама дойди, а в Москве уж как-нибудь сдадим тебя маме.
– Да-да, без проблем, – весело отмахивалась моя двоюродная сестра.
С самого начала вечера она все время просила Вэла показать мне какой-то фокус с картой, говорила, что это «по моей части», что я люблю «всякую паранормальщину» и прочее. Вэл аккуратно отшучивался и уходил от ответа. Я, конечно, был заинтересован этими словами, но не настаивал на демонстрации. Меньше всего мне хотелось как-то напрягать ребят (хотя с расспросами об их подруге я, конечно, перегнул). В конце концов, я был просто наблюдателем.
Еще через какое-то время я поинтересовался у Вэла, собираемся ли мы еще прогуляться до поезда. Сам я уже не особо горел желанием долго бродить по ночному городу, и поэтому ответ парня меня не только не расстроил, но даже несколько успокоил – он предложил потусоваться в баре оставшиеся несколько часов. Ребятам, судя по их настроению, там было весело и интересно, а меня местная атмосфера совсем не напрягала. Видимо, потому, что я не особо в нее погружался – сидел за стойкой и изучал профили в соцсетях, изредка перебрасываясь парой слов со случайными собеседниками, садившимися рядом, и время от времени выходя на улицу.
Я несколько раз возвращался на страницу Киры – что-то в ней все-таки не давало мне покоя. В очередной раз открыв ее профиль, я внимательно просмотрел список сообществ, в которых состояла девушка, надеясь найти там что-то наподобие «групп смерти», о которых некоторое время назад писали многие СМИ, но не обнаружил абсолютно ничего подозрительного: никаких «китов», «f57», «тихих домов» и прочих упоминаемых в изданиях словосочетаний среди подписок Киры не было. Изучив все последние посты девушки, я уже собирался закрыть приложение, как вдруг заметил наконец то, что неосознанно привлекало мое внимание. На самой последней добавленной фотографии (это было селфи Киры на улице ясным весенним днем) девушка, как мне вначале показалось, просто откидывала расслабленную левую руку куда-то в сторону, однако, присмотревшись, я увидел, что рука неявно указывала направление. Мысленно отследив его, мой взгляд остановился на углу дома, к которому был приклеен небольшой листок, содержащий рукописный текст – несколько крупных черных букв, а прямо под ними – коряво нарисованный логотип социальной сети. Все эти детали становились заметными только при рассмотрении фото в оригинальном полном размере, совсем не обращая на себя внимания при беглом взгляде. Недолго думая, я вбил в поиск нужную последовательность букв, и соцсеть сразу же нашла публичную страницу с таким же названием. На странице была всего одна запись, оставленная, как я и думал, Кирой: «Буквы. Может быть, твои идеи и работают, но я не могу так. Попробую по-другому…»
Возникло странное чувство прикосновения к чему-то, для меня не предназначенному, немного закружилась голова. Правда, виной тому мог быть и слишком крепкий зеленый чай после нескольких бутылок пива. Я решил проветриться и очень кстати вспомнил, что прогуляться мне все-таки придется – надо было забрать из отеля свой рюкзак. Ничего не говоря о совершенной пару минут назад в социальной сети странной находке, я спросил Сашу и Вэла, не нужно ли им захватить что-либо из номера, получил ответ, что у ребят все было с собой, оплатил счет бармену и пошел в сторону отеля в одиночестве, предварительно попросив Вэла следить, чтобы Саша много не пила. Он молча кивнул несколько раз, очень серьезно и без тени улыбки, как бы говоря, что все понимает.
Ночные петербургские проспекты – и Лиговский и Невский – шумели ровным низким гулом и пульсировали светом фар, фонарей и витрин. Как раз то, что мне было нужно после погружения в дебри социальных сетей. На тротуарах играли уличные музыканты, которых слушал толпящийся вокруг народ, а также люди, сидящие на открытых верандах многочисленных кафе. Небо окончательно прояснилось, и, закинув голову назад, я мог видеть едва различимые звезды. Воздух был пропитан ароматом летней ночи – запахом свободы и непринужденности, особенно чутко ощущаемыми в молодости.
* * *
Вэл и Саша появились минут за двадцать до отправления поезда. Мы предварительно созвонились и договорились встретиться прямо на перроне – возвращаться за ребятами в бар, а потом идти в обратную сторону (на вокзал) мне совсем не хотелось. Конечно, с точки зрения «присмотра» (ради чего я и отправился в эту поездку) это не совсем правильно. По-хорошему, мне нужно было ни на минуту не отходить от ребят и водить их везде чуть ли не за ручку (со слов тети), но, во-первых, поставив себя на место моих «подопечных», я сразу понял, что такой подход будет слишком навязчивым и вызовет у подростков только плохо скрываемое раздражение, а во-вторых, как я уже сказал, мне просто было лень ходить туда-сюда вокруг Московского вокзала.
Я дождался Вэла с Сашей у самого начала перрона, и мы все вместе отправились по длинной платформе в направлении «головы состава». Чтобы добраться до нее, нужно было пройти вагонов пятнадцать. Ребята оказались не особо словоохотливы: моя двоюродная сестра долго и широко зевала, терла глаза и, казалось, из последних сил сдерживала опускающиеся веки, ее парень выглядел пободрее, но шел медленно и слегка покачиваясь. Взглянув на обоих, можно было легко понять, что с алкоголем в этот вечер детишки явно перебрали. Говоря «детишки», я не имею в виду ничего плохого-уничижительного-насмешливого, напротив – я использую это слово практически в прямом его смысле. Дело в том, что подростки, днем изо всех сил старавшиеся создавать впечатление крутых, самостоятельных и взрослых, теперь казались натурально детьми. Они шли, держась за руки, неровной походкой, и тем самым напоминали мне детей, ищущих опоры друг в друге, впервые столкнувшись с определенными атрибутами взрослой жизни и с трудом с ними справляясь. Вэл при этом – по всему было видно – ситуацию контролирует и не находит в ней ничего экстраординарного или хоть сколько-нибудь интересного.
– Да, нормально посидели, – сказал он и добавил после небольшой паузы: – Только последний шот, наверно, лишним был. Я-то еще норм, а вот Сашка прям устала…
– А-а-а, – лениво зевнула в ответ девушка.
У нас было три боковых плацкартных места: нижнее и верхнее в одном «отсеке» и еще одно нижнее в соседнем. Специально или нет Вэл решил взять билеты именно в плацкартный вагон, мне неизвестно. Я ничего не имел против, но сам факт показался мне странным. Поезд следовал то ли из Архангельска, то ли из Мурманска – я не помнил, откуда именно. После единственного прочтения на билете пункта отправления у меня в памяти осталась только ассоциация с северными морями, а сейчас, проходя мимо многочисленных вывесок с названием состава, эта деталь даже на мгновение не привлекла внимания.
Внутри вагона вдоль прохода горел тусклый свет, большинство мест вокруг были заняты спящими людьми. Кто-то из пассажиров вышел на платформу покурить, еще кто-то тихо разговаривал в паре «отсеков» от нас. Верхняя полка (из выкупленных нами) оказалась уже застеленной бельем, и Саша быстро запрыгнула туда, скинув рюкзак и кеды. Она облегченно откинула голову на подушку и, закрыв глаза, практически прошептала:
– Сейчас вырублюсь. Если что – споки…
– Давай, – ответил я и кивнул Вэлу: – Ты тоже спать?
– Не-а. – Он немного мотнул головой, присаживаясь на половину нижней полки и пряча под нее рюкзаки и Сашины кеды. – Еще посижу.
– Ну, как знаешь. – Я пожал плечами и прошел на свое место.
Поезд стоял на станции минут пятнадцать, а потом стал очень медленно набирать ход. Я лежал на боковой нижней полке и смотрел вверх, слушая размеренный стук колес. Сон почему-то не приходил – я даже позавидовал двоюродной сестре, которая «отключилась» за какие-то десять секунд. В уме непрестанно возникали мысли о Кире и ее странном посте в группе без подписчиков. «Если рассуждать логически, – думал я, – эта запись – явное обращение к кому-то. Но к кому? Может быть, не все так просто и стоит спросить ребят об этом?» Провалявшись еще немного с закрытыми глазами и так и не уснув, я поднялся и присел. К моему удивлению, Вэл, сидевший на соседней полке, тоже не спал, а смотрел в окно, облокотившись на стол. Я подошел к нему и присел на свободное место с другой стороны стола.
Расположившись напротив Вэла, я заметил у него в руках колоду карт и сразу же вспомнил Сашины слова о фокусе и «паранормальщине». Парень ритмично тасовал карты и молча смотрел на меня с хитрым прищуром. Свет проносящихся за окном фонарей косыми прямоугольниками скользил у Вэла по лицу.
– Играешь? – поинтересовался я.
– В каком-то смысле.
– Может, покажешь тот трюк, о котором Сашка говорила?
– Его показываешь ты. Я помогаю, – ответил Вэл и протянул мне колоду. – Вытаскивай карту. Не переворачивай и не смотри, просто клади на стол рубашкой вверх.
Я провел указательным пальцем сверху вниз по боковой грани карточной стопки, остановился практически у самого основания и вытащил карту.
– А дальше? – спросил я, положив ее на стол.
– Дальше… – задумчиво сказал Вэл, – дальше самое интересное. Назови любую карту из колоды на пятьдесят четыре штуки. Попробуем сделать так, чтобы это оказалась она.
– Ну, я думаю, там…
– Нет-нет, – перебил меня парень, – не пытайся угадать. Ты не угадываешь карту, а делаешь так, чтобы уже вытащенная тобой стала той, которую ты назовешь.
– Что значит «стала»? Я ведь уже ее вытащил. Она уже является какой-то конкретной…
– Но ты этого не знаешь. И никто в мире не знает, что там за карта. Соответственно, оказаться она может чем угодно. Так?
Я промолчал. Меня заинтересовал ход мыслей Вэла. Действительно, ведь если никому на свете не известно достоинство этой карты, то и, перевернув ее, можно обнаружить абсолютно любой из 54 вариантов, представленных в колоде.
– А джокеры есть? – уточнил я и, убежденный кивком головы, сказал: – Тогда красный. Красный джокер. Только вот как мы это «превращение» осуществлять будем? Ты у нас волшебник?
– Не больше, чем ты, – ухмыльнулся Вэл и добавил спустя несколько секунд: – Тебе нужно представить, как ты ее переворачиваешь и видишь там красного джокера. Буквально поверить в это. Знать это. На все сто процентов. А потом – просто перевернуть карту и убедиться.
Я еще несколько секунд смотрел на Вэла, а потом перевел взгляд на прямоугольник из тонкого пластика, почти что гипнотизирующий пестрыми абстрактными узорами. Чуть поколебавшись, я поднес руку к карте и быстро перевернул ее.
– Ну, видимо, недостаточно старался, – произнес мой собеседник, прокомментировав таким образом черного шута, только что появившегося на столе. – Хотя почти получилось.
– Это совсем другая карта, – скептически ответил я, – здесь нет никакого принципа «близости». С таким же успехом там могла оказаться семерка крестей, например…
– О’кей, давай так, – парировал Вэл, – тяни еще одну.
Я в точности повторил порядок действий, что совершил минуту назад. Размеренный повторяющийся стук колес, тускло освещенный проход и пролетающие время от времени домики и фонари за окном создавали ощущение какой-то теплоты и дорожного уюта, сродни тому, что появляется во время вечерних посиделок у костра в многодневном пешем походе.
– Пусть это будет пиковый валет, – сказал Вэл и сосредоточенно смотрел на карту несколько секунд. Затем он осторожно поднял пластиковый прямоугольник за один из углов, «завис» еще на пару мгновений, по-прежнему не переворачивая его, а затем медленно открыл достоинство карты. Там был валет пик.
– Неплохо. Но это вроде как один из простейших трюков, да? – Во мне не исчезал скепсис по поводу увиденного.
– Я не знаю, – ответил парень, собирая колоду. – Ты можешь мне не верить, я все равно не смогу ничего доказать.
Такая честность со стороны собеседника заинтересовала меня, и, чуть подумав, я спросил:
– Хочешь сказать, что ты сейчас делал все именно так, как попросил меня? Представлял, что переворачиваешь, ну и так далее?
– Да.
– Хм. Ну а что-нибудь еще?
– Это не тянет на «паранормальщину»? – усмехнулся Вэл. – Хотя да, это ж не телепатия и гипноз. Или что там было у той девчонки из твоего дневника?
– Ты читал книгу? – искренне удивился я, так как сомневался, что современные подростки вообще читают что-либо, кроме ленты новостей в социальных сетях.
– Ага, Сашка подкинула. Слушай, и что, хочешь сказать, что это все на самом деле было?
– Здесь мы с тобой в равных условиях. Я тоже ничего не могу доказать. Только я вдобавок ко всему прочему еще и сам не уверен.
Парень молча тасовал колоду какое-то время, а потом произнес, не переставая совершать быстрые манипуляции с картами:
– Что-то явно не так с этим миром. Ни в чем нельзя быть уверенным.
– Кира тоже так думала? – Я вдруг вспомнил о загадочном самоубийстве и подумал, что настал хороший момент, чтобы спросить об этом.
Вэл довольно долго ничего не говорил, только мешал карты и смотрел в окно. Потом он все же ответил – нехотя, но, как мне показалось, без категоричного «нет», как в первый раз, когда я спросил:
– Наверное, точно не знаю. Как там говорили раньше? Чужая душа – потемки.
– Она тебе ничего такого не рассказывала?
– Блин, ну хорош, – лениво протянул парень, – нас и так уже менты и журналисты задолбали расспросами на эту тему… И ты туда же…
Я решил не настаивать на продолжении данной беседы, отложив ее на «другой раз», чтобы не вызывать у собеседника еще большее подсознательное сопротивление обсуждению инцидента. Вместо этого я поинтересовался, как Вэл обнаружил у себя способность «превращать» вытащенную из колоды карту в желаемую. На это он тоже отвечал сдержанно (впрочем, как и всегда), но более охотно:
– Мне было лет семь где-то. Знаешь такую игру – «Пьяница»? От тебя там вообще ничего не зависит, ты просто вытаскиваешь из колоды карты, и нужно, чтобы достоинство вытащенной тобой было выше, чем у соперника. Вот тогда и заметил впервые. Но сначала думал, что просто совпадение. Потом стал целенаправленно пробовать, ну и кое-кто помог развить… Сейчас получается практически всегда.
Проводник, проходя по вагону, несколько удивился, увидев нас с Вэлом – все остальные люди вокруг уже давно спали, в то время как мы вдвоем сосредоточенно о чем-то беседовали. Он – теперь уже к моему удивлению – предложил нам чаю, но ни я, ни Вэл ничего не хотели и вежливо отказались. Проводник пожелал нам спокойной ночи и удалился.
На улице начинало светать – небо у самого горизонта светлело, как будто бы с мира медленно, приподнимая с одного края, снимали огромный колпак. Я широко зевнул и понял, что хочу спать. В этот же момент я понял и то, что хотел бы узнать больше и о Кире, и о Вэле с его карточной «паранормальщиной» (меня действительно всегда интересовали такие вещи), и предложил:
– Слушай, мне было бы интересно еще как-нибудь встретиться и обсудить твои фишки с картами. Я иногда пишу для одного интернет-издания, можно оформить все как интервью, ну или вроде того. Полную анонимность гарантирую, если это важно.
Я действительно время от времени писал статьи под псевдонимом для электронного СМИ, не будучи штатным сотрудником – просто отправлял им материал на свободную тему, и, если издание соглашалось, они платили мне за это какие-то символические деньги. Для меня это не было средством заработка, скорее, просто хобби. История Вэла могла стать хорошим материалом. Эксплуатировать с этой целью тему самоубийства Киры я не собирался – в этом вопросе мной двигала исключительно личная заинтересованность. Мой собеседник после пары минут раздумий еще раз протянул мне колоду:
– Давай так. Если у тебя сейчас получится – считай, я согласен. Если нет – извини.
– Ну давай, – согласился я и вытянул самую верхнюю карту. Чуть поразмыслив, я решился: – Красный джокер. Еще раз.
Вэл ухмыльнулся и развел руки в приглашающем жесте. Я зафиксировал взгляд на карте и представил, как, перевернув ее, вижу на оборотной стороне желаемую картинку. Я сделал это несколько раз, с каждым последующим все более подробно рисуя в сознании предполагаемое развитие событий. Но уже будучи готовым к воплощению фантазии в реальность, в самый последний перед переворотом карты момент, во мне все-таки взыграло сомнение: ну как, как возможно изменить то, что уже выбрано?
И я, и Вэл несколько секунд молча смотрели на черного джокера, «заглянувшего» к нам повторно и даже, как могло показаться по его ехидной гримасе, весьма довольного новой встречей.
– Ну ладно, – сказал наконец Вэл как-то отстраненно и задумчиво, не отрывая взгляда от карты. – Спишем на неопытность… но о чем-то это определенно говорит…
– Так я не понял, ты согласен или нет? – недоумевал я по-настоящему, так как и вправду не мог понять, видит ли парень во мне то, что хотел увидеть. Или наоборот – не хотел…
– Почти получилось, я удивлен. У тебя вроде бы есть такое, типа… внутреннее, подсознательное понимание этой фигни… Лады, давай посмотрим, что там выйдет из твоего репортажа.
Мы договорились встретиться как-нибудь через пару недель и держать связь через Сашу. Она, к слову, за все время нашей беседы ни разу не проснулась, что было, как мне подумалось, только к лучшему. Еще какое-то время мы болтали о книгах, фильмах и сериалах, а потом я разложил свою полку и наконец лег спать. Вэл продолжал сидеть у окна, перемешивая колоду. Во время разговора парень удивил меня рассудительной манерой речи и «взглядом со стороны» на многие черты его собственного поколения.
«Да, интересно», – последние отчетливо прозвучавшие в моем сознании слова. Потом была только тьма и стук колес.
Комментарии [Вэл о чтении книг, просмотре сериалов и фильмов]
Иногда я читаю. Да, вот так – иногда. Вообще, это довольно большая редкость в современном мире. Подростки предпочитают видео. Да и не только они, на самом деле. Чтение медленно, но верно уходит в прошлое. Мне кажется, что со временем оно станет чем-то сродни посещению театра сейчас. Спектакли как массовое искусство уступили место кино, превратившись в такой типа… элитарный способ проведения досуга. Вот, возможно, что и с книгами будет так же, особенно с бумажными.
Меня это, конечно, бесит. В этом смысле я не особо разделяю предпочтения современного поколения. Большинству же сейчас не то что книгу – длинный пост лень читать. Но это, в общем, не то чтобы наша вина. Просто столько инфы каждый день перед глазами… лениво много времени на текст тратить…
Зато вот видео долго смотреть мы любим: все сидят на сериалах. Сериалы сейчас, кстати, в каком-то смысле заменили книги. Смотри: раньше люди читали одну за одной, а теперь качают серии и сезоны без перерыва. Закончат с одним сериалом – тут же ищут новый. Мозгу постоянно нужна какая-то пища. Иногда, правда, при просмотре бывает ощущение, что жвачку жуешь… Поэтому и люблю почитать время от времени, чтобы иммунитет к такой херне был…
На районе
Я договорился с Сашей (а через нее и с Вэлом) о встрече в их спальном районе на юге Москвы спустя неделю после нашей поездки. Точнее, «на районе», как говорили сами подростки. Признаться, меня до сих пор вот уже на протяжении десятка лет удивляла эта идиома.
Была самая середина августа, погожий (столь редкий для нынешнего лета) выходной день. Я ждал двоюродную сестру, сидя на лавочке у ее подъезда, около десяти минут к тому моменту, как она наконец появилась из-за тяжелой металлической двери. Поприветствовав меня сдержанной улыбкой и вялым взмахом руки, Саша предложила следовать за ней. На этот раз ее внешний вид напоминал мне подростков из девяностых: светло-синие джинсы с высокой талией, беговые темные «найки», короткий черный топ сверху и бейсболка Thrasher на голове, носимая задом наперед. Кепка представляла собой практически полную копию типичного экземпляра этого головного убора двадцатилетней давности: прямой козырек, разделенный на шесть секций «купол», две из которых спереди – с логотипом прямо над козырьком, а остальные четыре сзади – из какой-то почти что пластиковой тонкой синтетической сетки. Я сам носил такую в начальной школе. Также мое внимание привлек плетеный браслет-ожерелье у Саши на шее – такие тоже были популярны в молодежной среде в конце двадцатого века. Именно с этой детали я и решил завязать разговор, пока мы шли мимо высоких панельных домов куда-то в глубь района.
– Это чокер, – ответила мне сестра. – Сейчас хайпово. Хотя уже проходит потихоньку вроде.
– Хайпово? – переспросил я. – В смысле, модно?
– Пф-ф-ф… – фыркнула Саша и закатила глаза. – Ты ж вроде не такой старый, чего дебильные вопросы задаешь?
– А, ну слово «хайп» я, конечно, знаю. Производная необычная…
– Ну хоть так.
Я ничего не ответил, иронично ухмыльнувшись. Мы проходили по территории школы, располагавшейся точно в центре прямоугольника из восьми многоэтажек. Дома разного типа и высоты и строились, скорее всего, в разное время, но не покидало ощущение, что планировка этого места на бумаге с самого начала была именно такой: прагматичной, геометрически строгой и какой-то бездушной.
– Ты же здесь училась?
– Ага. От звонка до звонка.
Я еще раз оглянулся и поймал себя на мысли, что на школу выходят множество окон со всех четырех сторон света. Возникало чувство, будто за тобой в любой момент времени кто-то наблюдает. Не самое комфортное ощущение.
Выйдя из «прямоугольника», мы прошли мимо еще пары-тройки домов и направились к будке непонятного назначения: может быть, трансформаторной или еще какой-то. Прямо за ней проходили трубы – излюбленное место подростковых тусовок во всех городах и во все времена. Я сразу понял, что мы идем именно к ним. Так или иначе, каждый из нас или сам бывал «на трубах», или знал хотя бы об одном таком месте. Вокруг распологалось несколько детских площадок, а также довольно много высоких и не очень деревьев: в отличие от школы, «трубы» были хорошо укрыты от многочисленных глаз (балконов и окон) окружающих строений, хотя скученность и нагромождение домов все равно ощущались мной очень чутко.
– Ну вот, – сказала Саша, с легкостью запрыгнув на толстую трубу, – тут мы обычно тусим, когда делать нефиг.
– Неплохо. Мы тоже в школе тусили на трубах. Правда, не знал, что в Москве они еще где-то остались в таком виде – думал, все уже под землю зарыли.
– Да тут уже пару лет чего-то роют вокруг.
Мы замолчали. Разговор пока явно не складывался. Я обратил внимание на Сашины нарисованные брови – густые и широкие. Немного подумав, не будет ли это бестактным, я все же спросил:
– Слушай, мне раньше казалось, что их выщипывают, чтобы сделать меньше. А у тебя – наоборот…
Моя двоюродная сестра нахмурилась и пару секунд думала над моими словами, поскольку, очевидно, не сразу поняла, о чем я говорю. Наконец, догадавшись, она улыбнулась и махнула рукой:
– Да это я так под Кару кошу, не обращай внимания. С блонди, конечно, получше смотрится…
– Кару? Кто это?
– Ну, Кара… – Саша испытующе смотрела на меня. – Только не говори, что не знаешь. Кара Делевинь, модель и актриса…
– Покажи фото, – попросил я, так как и правда не знал, о ком говорит Саша.
Девушка достала телефон и несколько секунд быстро нажимала в разные области экрана, после чего протянула устройство мне. На фотографии была запечатлена голубоглазая блондинка с выразительными темными бровями – деталью, сразу же бросающейся в глаза. Мне казалось, что я видел ее раньше, но не мог вспомнить, где именно. Посмотрев на фото еще несколько секунд, я вернул телефон сестре:
– Лицо вроде знакомое.
– Хоть так, – ответила Саша и добавила, как мне показалось, искренне негодуя: – Слушай, вот как так? Ты вроде не намного старше…
– Ну, как посмотреть, – вставил я. – Десять лет…
– Ну да, да. Но я имею в виду, что не как родители – еще в чем-то должен шарить. А о многом не в теме… Как так?
– Ты знаешь, лет пять назад заметил, что стал «отставать» потихоньку. Не знаю, с чем связано.
– Может, с тем, что учебу закончил? Пошел работать и все такое…
– Ну, – сказал я, – это определенно случилось тогда, да. Но не знаю почему.
– Интересно, – сказала Саша после некоторой паузы, – значит, мне еще лет пять шарить осталось. Потом все – на свалку истории, в мир взрослых людей.
Мы засмеялись, но мне показалось, что девушка серьезно об этом задумалась, потому что потом она уставилась куда-то в сторону и смотрела немигающим взглядом, таким, какой бывает, когда собственные мысли уходят очень далеко от настоящего момента.
– А Кира где-то здесь жила? – осторожно спросил я.
Некоторое время Саша не отвечала, а потом пару раз едва заметно кивнула головой:
– Ага. Вон там…
Моя двоюродная сестра продолжала смотреть в одну точку, кивком указывая вперед. В обозначенном направлении располагался шестнадцатиэтажный одноподъездный жилой дом в окружении двух в точности таких же. Я мгновенно узнал угол здания, запечатленный на последнем селфи Киры. Типичная для окраин Москвы застройка. Значит, и нашли ее прямо там. Около подъезда, из которого каждый день отправлялась в новое путешествие и куда каждый день возвращалась по его окончании. Своего рода «портал» в большой мир, закрывшийся в самый неподходящий момент.
– Вы давно были знакомы? – спросил я спустя полминуты.
– Лет, наверное, с семи… – задумчиво произнесла девушка, прикидывая что-то в уме. – Да, сразу, как сюда переехали, в 2007-м… Во дворе познакомились. Но часто общаться начали года три назад, когда стали одной компанией тут тусить. Кира потом еще Вэла привела, не знаю, где они познакомились.
– Где он, кстати?
Саша с неохотой посмотрела на экран телефона, а затем лениво произнесла:
– Да ща подойдет скоро.
– Получается, Вэл в вашей тусовке не так давно? И кто еще, кроме него и тебя, в ней состоит?
– Вэл с нами с позапрошлой зимы. Выходит, полтора года где-то. Кроме нас… – Моя сестра вдруг резко прервалась и с недоверчивым прищуром посмотрела мне в глаза. – Слушай, а зачем тебе это все, можешь еще раз объяснить? Я из маминых слов как-то не поняла… Статьи какие-то, интервью… на фига это все?
– Ну, смотри, – начал я. – Во-первых, я иногда пишу для интернет-издания под псевдонимом. Хочу сделать что-то вроде серии интервью о том, чем живут современные подростки: чем увлекаются, что делают, о чем думают… В общем, в таком духе.
– Думаешь, это кому-то будет интересно? – Девушка иронично подняла свои подрисованные брови и улыбнулась.
– Есть вероятность… Ну, посмотрим, как сложится разговор. В любом случае анонимность гарантирую, не парься об этом.
– Н-у-у-у л-а-а-а-дно, – протянула Саша и сразу добавила: – А во-вторых? Есть еще что-то?
– Да. Мой личный интерес ко всякой «паранормальщине», как ты говоришь. Вэл показал мне трюки с картами в поезде и… Короче, хочу узнать об этом побольше.
– Ну, ясно. Оке, давай попробуем. Но если я на что-то отвечать не захочу – то не буду, и не допытывайся, договорились?
– Идет. Итак… – Я достал из кармана мобильный и включил диктофон на запись. – Раньше ваша компания состояла из тебя, Киры, Вэла…
– Вэл позже пришел, говорю же. Сначала это были я, Кира, Ника, Мажор и Правый…