– Роза Леопольдовна, – перебил ее Махонин, – судя по результату, который мы имеем, вы отослали весь материал в инсту! Не туда пальцем ткнули!

– Да никогда! – рассвирепела няня. – Я аккуратно нажала куда надо.

– У некоторых людей пальцы толстые, – заявил Николаша, – нацелятся на одно, а попадут в другое. И, та-ра-рам, все в ленте. Вообще-то из ватсаппа видосы сами в инстаграм загружаются. Их туда отправлять не надо. Чмоки вам в обе щеки.

Краузе покраснела.

– Он сказал, что у меня жирные пальцы.

– Просто неудачно пошутил, – ухмыльнулась я, – причем глупо.

– Мама! – завопила Краузе, глядя на экран своего мобильного. – Мама! Мы в топе!

– В болоте? – вздрогнула я. – Вообще-то мы находимся дома.

– Не топь! А топ, – еще громче закричала няня. – У меня тьма просмотров. Подписчиков уже семнадцать тысяч. Комментариев океан. И я попала в новости! О-о-о!

– Надо как можно скорее убрать ролики, ничего дурного мы не говорили, но они не предназначались для посторонних, – напомнила я.

– Слушай, – перебила меня Краузе, – зачитываю статью из «Желтухи-онлайн»: «Две тетки самого сумасшедшего вида жестоко постебались над блогерами. Они изобразили, как снимается видео. Тема роскошная. Кот и две собаки ведут кулинарное шоу. Но у них ничего не получается. Кошак с невероятным именем Альберт Кузьмич отчаянно сопротивляется. Мопсихи просто кучи дерьма. Разговор их хозяек за кадром достоин премии „Оскара“ за лучший сценарий. Вторая серия видео без животных. Но в ней участвует инфернальная кретинка, которая решила, что прибор под названием „пяткопрессур“ отнимет у нее рожу, то есть лицо. Про болезнь с названием „рожа“ она, типа, не в курсе. Вся наша редакция ржала, как подорванная. Шеф описался. Бабы реально классные, говорят естественно, корчат из себя полных дебилок. Кот Альберт Кузьмич! Оцените кличку! Ждите авторов стеба в студии „Желтуха ТВ“, отыщем их и пригласим к нам. Это видео – лучшее из того, что было на этой неделе! Всегда ваш, гид в маразме инстаграма Владос-кокос».

Роза замолчала. Я притихла, а Краузе тут же включила громкий звук:

– Уже восемнадцать тысяч? Телевидение! Я звезда! Ля-ля-ля!

Весело напевая, няня убежала. И тут зазвонил городской телефон. Поскольку этот номер известен только самым близким друзьям, я сняла трубку, не ожидая подвоха.

– Добрый день, меня зовут Татьяна Сергеева, – произнес приятный женский голос. – Могу я поговорить с Евлампией Андреевной Романовой?

Глава двадцать девятая

– Слушаю вас, – ответила я.

– Скажите, пожалуйста, у вас живет кот Альберт Кузьмич?

Вот уж этого вопроса я никак не ожидала.

– Верно.

– Британской породы, черного цвета?

– Да.

– Извините, вы его воспитываете с детства?

– Нет, кто-то выбросил кота из машины на дорогу, я подобрала его, – объяснила я, – в конце января это случилось.

– Имя Альберт Кузьмич почему он получил?

– На котике был ошейник… – начала я.

– Кожаный, на подкладке, – обрадовалась Татьяна, – на нем разноцветными камушками выложили, как к котофею обращаться!

– Да! – воскликнула я. – Это ваш мальчик?

– Возможно, – ответила Сергеева, – если разрешите к вам зайти, я точно скажу.

– Ошейника достаточно, – сказала я.

– Его могли надеть на другого британца.

– Ой, вы правы.

– Когда можно к вам приехать?

– Лучше всего сейчас, мне скоро на работу. Но я понимаю, что…

– Я во дворе вашего дома, – не дала мне договорить Сергеева.

– Поднимайтесь, – обрадовалась я, пошла в прихожую и остановилась.

Лампа, ты, как всегда, сначала что-то сделала, а потом подумала, стоило ли ввязываться в историю. Откуда эта женщина знает, что кот живет у нас? Как выяснила твой адрес и домашний телефон? Татьяна Сергеева? А может, она Лена Кузнецова? Оля Петрова? Катя Николаева? Я не публиковала в соцсетях объявлений о находке кота! С другой стороны, Татьяна знает про ошейник, точно его описала! Ладно, впущу ее в прихожую! А там посмотрим.

Я вышла в коридор.

– Роза Леопольдовна, сейчас к нам зайдет Татьяна Сергеева, она, вероятно, владелица Альберта Кузьмича. Не оставляйте меня одну, мало ли что, это совершенно незнакомый человек.

– Конечно, конечно, – закричала Краузе, – уже бегу. Домофон вопит, откройте, пожалуйста.

Я нажала на кнопку, замок щелкнул, в прихожую вошла симпатичная молодая женщина спортивного телосложения. Джинсы, футболка, кроссовки… Ничего необычного, выглядит как все.

– Вы Евлампия? – спросила гостья.

Я кивнула.

– А вы Татьяна?

Женщина улыбнулась.

– Да. Можно я сама позову кота?

– Давайте, – разрешила я.

– Альберт Кузьмич, выйди, – позвала гостья.

Из коридора медленно и величаво появился британец. За ним выскочила Краузе, в одной руке она держала веник, в другой сковородку. Похоже, няня решила на всякий случай вооружиться. За Розой Леопольдовной примчались Фира и Муся.

Татьяна присела, вытянула вперед руки и заговорила:

– Альберт Кузьмич, любимый! Ты меня помнишь? Мерзкие людишки, которые тебя увезли, наказаны, но радости нам это не доставило. Рина и Надежда плачут каждый день. Иван грустит, Мози и Роки плохо едят. Мы тебя повсюду искали. Димон излазил весь интернет, перерыл все соцсети. Никаких твоих следов. Мы места себе не находили. Ты узнал Таню? Или забыл меня?

Кот сел на задние лапы, прижался к полу, потом подпрыгнул, задрал хвост трубой и в секунду оказался на груди гостьи. Сергеева обняла британца и уткнулась лицом в его шерсть. Альберт Кузьмич обхватил ее голову передними лапами и жалобно замяукал.

Краузе швырнула на пол веник и сковородку и начала всхлипывать, у меня защипало в носу.

– Ни один мужчина меня так не любил, как кот Таню! – прошептала Роза Леопольдовна.

– Простите за излишнюю эмоциональность. Мы всей семьей очень переживали, – сказала Сергеева.

– Чайку хотите? – вдруг предложила няня.

Я опомнилась.

– Да, пойдемте в столовую. А что случилось с Альбертом Кузьмичом?

– Рина, моя свекровь, – начала объяснять Таня, идя по коридору, – наняла мастеров, требовался мелкий ремонт. Мы с мужем ушли на работу. Дома остались Ирина Леонидовна и Надежда, наша домработница. Ну и собаки, французские бульдоги Мози и Роки. Альберт Кузьмич не рад посторонним. При виде чужих британец всегда скрывается и не сразу выходит после того, как они исчезают. Поэтому ни свекровь, ни Надежда не встревожились, что кота не видно. Забеспокоились мы к ночи, обыскали квартиру, позвали на помощь друзей, перевернули весь дом и убедились, что Альберта Кузьмича нигде нет. И тогда Димон… ой, простите, Дмитрий предположил: «Может, его ремонтники стащили? Кот породистый, стоит немало денег».

Татьяна погладила британца, который по-прежнему обнимал ее.

– Я связалась с рабочими, позвонила каждому, все они заявили: «Понятия не имеем, где ваша кошка». Но говорили они слишком уверенно, одинаковыми фразами, создалось впечатление, что мастера предполагали, что им позвонят с этим вопросом, и сговорились. Я повторно набрала номер одного из них. Ответила девочка-подросток. На мою просьбу позвать отца она закричала: «Уехали олды чилить. Ору от счастья! Захейтили меня»[4]. Мне стал понятен умственный уровень подростка и в какой семье девочка воспитывается. Я спросила: «Кота уже продали?» Услышала в ответ пару фраз с матом и вопрос. Если перевести его на литературный язык, то такой: «О каком животном идет речь?».

Сергеева покрепче прижала к себе британца.

– Не стану утомлять вас всеми деталями нашего диалога. Вот сухой остаток. Всего за тысячу рублей, брошенную на ее телефон, дочь сдала папашу. Отец вернулся домой, оставил в прихожей сумку, велел жене разобрать ее и заорал: «Надеюсь, кот ничего не обгадил». На самом деле он иначе выразился, я отредактировала его спич. На вопрос супруги, о каком коте идет речь, муж объяснил, что его бригада после работы поехала домой и услышала шорох и мяуканье. Звук шел из одной сумки, когда ее открыли, то увидели кота. Ну и выкинули его на дорогу. Не возвращаться же из-за него назад!

– Ужасные люди! – возмутилась я.

– Да уж, – поморщилась Сергеева, – Альберт Кузьмич не любит посторонних, но он безмерно любопытен и обожает спать в разных сумках. Дмитрий, мой приятель, работает в организации, которая имеет отношение к уличным камерам. Он стал просматривать их на всем пути, по которому рабочие возвращались домой. Нашел их машину. Но не видел, как выбросили Альберта Кузьмича. Вероятно, это случилось в «слепой» зоне, которая есть у каждого видеоприбора.

И тут зазвонил домофон.

– Иду, иду, – закричала Краузе и пошла в прихожую.

Татьяна встала.

– Благодарна вам безмерно. Я репетитор русского языка, вот моя визитка.

Сергеева положила на стол карточку.

– Учеников у меня много, родители у всех люди со связями. Если вдруг попадете в неприятную ситуацию или понадобится помощь, сразу пишите, звоните, я постараюсь вам помочь и…

– Пустите, – закричал из коридора знакомый голос, и в комнату влетела Антонина Васильевна.

Она подбежала ко мне и схватила меня за плечи.

– Вы мать? Вы мать? Дети есть?

Я попыталась вывернуться из ее цепких рук. Но Нестерова неожиданно сама отпустила меня, упала на пол и обняла меня за колени.

– Умоляю! Помогите!

Глава тридцатая

Роза Леопольдовна бросилась к незваной гостье и попыталась оттащить ее, но Антонина вцепилась в мои ноги мертвой хваткой.

И тут Татьяна усадила кота в кресло, подошла к бившейся в истерике Нестеровой и положила руки на ее плечи. Та перестала кричать.

Сергеева спокойно сказала:

– Лампа, медленно отойдите. Пожалуйста, принесите стакан простой воды.

Краузе помчалась в коридор. Татьяна подвела Антонину к креслу, усадила ее и вынула из своей сумочки пузырек без этикетки. В этот момент Роза прибежала назад с чашкой, Татьяна накапала в нее немного бесцветной жидкости, наклонилась над Антониной и попросила:

– Выпейте, пожалуйста.

Нестерова схватила кружку, осушила ее и прошептала:

– Простите!

– Ерунда, – улыбнулась Татьяна, – у самой иногда нервы сдают. Не нагло с моей стороны попросить чаю? Для всех присутствующих. Сладкого!

– Только что шарлотка испеклась, – оживилась Краузе.

– Я хотела выпросить у вас адрес дома, где видели Марину, – залепетала Нестерова. – Выждала, когда мужчины уйдут, поколебалась и поднялась на этаж. Подумала, наверное, у вас дети есть. Вы поймете, что я испытываю. Пожалуйста, выслушайте меня. Еще раз расскажу, что произошло.

Я попыталась остановить Антонину:

– Не надо, у меня хорошая память.

Лицо гостьи неожиданно исказила злая гримаса.

– Нет! Вы что-нибудь забыли! Должно быть по-моему! Я права! Я всегда права! Ох, простите, нервы никуда не годятся. Простите, простите!

– Конечно, мы внимательно вас выслушаем, – неожиданно вмешалась Татьяна.

– Моя девочка! Она пропала! – закричала Нестерова. – Много лет никаких известий! И вдруг! Вы нашли записку! Господи! Я после смерти мужа ни разу на дачу не ездила. Не могу! Вы обязаны меня выслушать! Это ваша работа! Если вы мне откажете, ваши дети скоро умрут. За ваше жестокое сердце пострадают! На тот свет отправятся! Заплачете потом, да поздно будет. Ой! Ой! Простите! Не знаю, что несу! Нервы, нервы!

Я не знала, как реагировать на поведение Нестеровой, не понимала, что происходит. Во время своего первого визита Антонина произвела на меня хорошее впечатление: интеллигентная, воспитанная дама, у которой в жизни произошла трагедия: пропала обожаемая дочь. Да, один раз она вышла из себя, но с кем этого не случалось? Но сейчас Антонина ведет себя неадекватно, а еще она сулит моим детям смерть. Правда, она на пару секунд берет себя в руки, но потом опять теряет лицо. И она повторяет рассказ про день рождения мужа, исчезновение Марины…

– Где находится ваша дача? – неожиданно осведомилась Таня.

Простой вопрос вернул Антонине самообладание.

– В Ломакине, – ответила она и вдруг улыбнулась: – Надо на электричке с Киевского вокзала ехать, или на машине по Минскому шоссе.

– Надо же! У моих родителей дача в Милятине, – обрадовалась Сергеева, – мы соседи. У нас там грибные места! А чем закончилась история с вашей дочкой?

– Она домой не вернулась. Пропала навсегда, – ответила Антонина, – много лет назад!

Нестерова продолжала излагать историю, которую я уже слышала. Сообщив о содержании записки, которую оставила Марина, Нестерова приложила ладонь ко лбу, ее лицо исказилось.

– Голова кружится, сейчас упаду. Вы должны, вы обязаны мне помочь! Вы!..

Нестерова грубо выругалась. Я окончательно перестала понимать, что происходит. Но Таня, похоже, совсем не удивилась.

– Да, да, – кивнула она, – конечно, мы все сделаем. Непременно! Мы с Евлампией понимаем, что вы чувствуете, и выполним любые ваши приказы.

– Это не я, – прошептала Антонина, – простите.

– Понятно, – опять согласилась Сергеева. – Мы с Евлампией ни на секунду не сомневаемся, что вы не способны хамить. Нет, вы не такая.

– Да! – воодушевилась Нестерова. – Я не такая. Я другая! Я не такая!

И лишь сейчас до меня с большим запозданием дошло, что мать пропавшей девочки не совсем нормальна психически.

– Я другая! Немедленно дай адрес квартиры, – взвизгнула Антонина, – той, где ты видела Марину.

Скорость, с какой воспитанная дама превращается в озлобленную крысу, поразила и испугала меня. Таня втянула голову в плечи.

– Да. Конечно. Прямо сейчас! Но дом находится на окраине Московской области. Вы на машине?

– А твое какое дело? – рявкнула Нестерова. – Разболталась тут, тварь! Делай, что велят!

Раздался тихий звук, похоже, у Татьяны в кармане лежал телефон, поставленный на вибрацию.

– Мы с Евлампией готовы сопроводить вас в нужное место, – сказала Сергеева. – Сейчас кто-нибудь откроет дверь, впустит шофера, и мы двинемся в путь.

– Ох, не стоит из-за меня так беспокоиться, – пролепетала Нестерова, – право, мне неудобно.

Краузе вскочила и выбежала в прихожую. Оттуда вскоре послышался мужской голос:

– Сергеева здесь? Куда идти?

– Сюда, сюда, – зачастила Роза.

Поставьте себя на мое место и скажите, как бы вы отреагировали на происходящее? Я, слушая разговор Татьяны с Антониной, пребывала в уверенности, что Сергеева правильно оценила психическое состояние Нестеровой и пытается ее успокоить. С теми, кто неадекватен, спорить не стоит и взывать к их разуму бесполезно. Слова про то, что сейчас появится шофер, я всерьез не восприняла. И вот вам, пожалуйста, незнакомец уже идет по нашему коридору.

Антонина вскочила.

– Скорее!

В столовую вошел мужик лет тридцати, он сразу заговорил:

– Добрый день! Татьяна, машина готова.

– Да, мы все сейчас поедем, – ответила Сергеева.

Мне вдруг стало страшно. Кого Краузе пустила в дом? Кто такая Татьяна? Я поверила, что она преподаватель русского языка. Но когда в квартире опять появилась Нестерова, Сергеева повела себя не как педагог. Что происходит? Мужчина, который появился, словно черт из табакерки, он кто? Нет, Таня не учитель. Вот в том, что она хозяйка Альберта Кузьмича, сомнений нет. Кот не кинется в объятия незнакомого человека. Куда мы все сейчас поедем? Где мой телефон? Надо отправить Костину эсэмэс: «Обедать не приду». Это фраза на случай опасности, ее надо понимать так: «Я в беде».

– Мы готовы, – сказала Таня.

Я вспомнила, что мой мобильный лежит в спальне на зарядке, и твердо решила не двигаться с места. Антонину тоже увезти не дам, попрошу Татьяну покинуть нашу квартиру. Если она откажется, попытаюсь добраться до своей трубки. Или… Предложу всем чаю, выйду на кухню, возьму молотый перец и кину его в лицо Сергеевой. Баллончик! У меня же есть перцовый спрей. И наша квартира на охране. Где тревожная кнопка? В спальне на тумбочке!

Я встала.

– Схожу кое-куда перед дорогой.

– Сядьте, – велела Татьяна, – первой в машину проследует Антонина. В знак нашего уважения к ее статусу и положению.

– Справедливо, – скривилась Нестерова. – Я не чета всяким парвеню. Марка автомобиля?

– «Майбах», – поклонился шофер.

– Они что, тоже со мной поедут? В одном салоне? – с брезгливой ухмылкой осведомилась Нестерова, показывая на нас рукой.

– Никак нет, – возразил водитель, – остальные поедут на «Жигулях».

– Не хочу с ним ехать, – вдруг закричала Нестерова, – он плохо пахнет!

Раздался щелчок. Татьяна с удивительной проворностью вскочила и успела подхватить падающую Антонину. Краузе вжалась в стену, у меня похолодели руки.

– Женя, – укоризненно сказала странная гостья, – ну зачем сразу стрелять? Она могла сама пойти в машину.

– Шеф! Вам помочь? – крикнули из прихожей.

– Кто там? Как вы вошли? Я дверь заперла, – занервничала Краузе.

В столовую вошел парень.

– Здрассти! Антон! То есть это я Антон! Тань! Куда ее везти?

– К Олегу Наумовичу, – распорядилась Сергеева. – Это его профиль.

– Сейчас коляску притащу, – пообещал Антон и ушел.

Татьяна, у которой шофер взял Нестерову, улыбнулась нам:

– Сейчас все объясню.

– Пистолет со снотворным! – осенило меня. – Вы точно не учительница!

Глава тридцать первая

– На самом деле у меня честно заработанный диплом педвуза, – уточнила Сергеева, когда мы остались одни. – Извините, получилось настоящее шоу. Я постараюсь все вам объяснить. Давайте познакомимся заново. Я на самом деле Татьяна Сергеева, одно время работала в школе, но потом сменила профессию. Альберт Кузьмич любимый член нашей семьи. Если бы не появилась Антонина, мы бы мирно распрощались. Но тут вмешался господин случай. Иногда я думаю, что нами руководит кто-то свыше. Мы с вами в некотором роде коллеги. Вы работаете детективом в агентстве своего мужа Макса Вульфа, стали помогать ему через некоторое время после свадьбы. А я познакомилась с Иваном Никифоровичем на работе. Вчера, когда мы поняли, что скорее всего нашли Альберта Кузьмича, сразу навели справки о Розе Леопольдовне Краузе, это в ее аккаунте появились видео с британцем. Ну и вышли на вас.

– Как? – удивилась я. – Няня у нас не прописана.

– Есть такие возможности, – ушла от прямого ответа Татьяна. – Не важно «как», важно, что мы узнали, где сейчас живет госпожа Краузе. Но я не собиралась говорить вам, что служу в особых бригадах, и тут ворвалась Нестерова.

Татьяна встала.

– Иван Никифорович только что связался с вашим супругом, Максим едет к нам в офис. Туда же отправились Костин, Энтин и Махонин. Нет только вашего эксперта Михаила.

– Он на даче Нестеровой осматривает комнату Марины, – пояснила я. – Мать сказала, что ничего там не убирала и не заходила в помещение много лет.

– Вы можете поехать со мной? – спросила Таня.

– Конечно, – кивнула я, – дайте мне на сборы десять минут.

– Мой рекорд на две больше, – засмеялась Сергеева.

– Надеюсь его побить, – улыбнулась я, пошла в гардеробную, быстро переоделась, схватила сумку и крикнула из прихожей:

– Я готова. Сколько?

– Двенадцать, – ответила Сергеева, выходя в холл, – ничья!

Мы спустились во двор.

– Предлагаю ехать на моей машине, – сказала Таня, – вдвоем на дороге веселей, поговорить можно. А вас потом назад муж доставит. Садитесь на переднее сиденье, Альберта Кузьмича устроим сзади. Ирина Леонидовна уже у нас в офисе, она котика ждет, помчится с ним домой. То-то Надежда и бульдожки обрадуются.

– Вы знаете, почему Антонина Васильевна так странно себя вела? – спросила я, когда внедорожник вылетел на шоссе.

– Есть одно предположение, – сказала Таня, – но лучше спросить у Димы. Ты здесь?

– Ага, – ответил приятный баритон, – добрый день, Евлампия Андреевна, я не спрятался под сиденьем и не рассматриваю сейчас ваши стройные ножки. В машине есть камеры.

Я спокойно ответила:

– Здравствуйте. Мне и в голову не могло прийти, что кто-то захочет любоваться на мои ноги, они не настолько красивы и сейчас упакованы в джинсы. Рада познакомиться с вами, Дмитрий, называйте меня Лампой.

– Заметано, – ответил мужчина, – тогда я Димон. Я молод для отчества и торжественного «Дмитрий». Вас удивило поведение Антонины. Сейчас расскажу ее биографию. Девочка в десять лет лишилась родителей. Семья у нее, мягко говоря, была странная. Мать и отец совершили парное самоубийство, оставили записку, в которой объяснили причину своего поступка: жизнь коротка, старость принесет болезни, боль, страдания. Лучше уйти сейчас, когда им всего по тридцать восемь лет. И прыгнули с крыши дома. Про ребенка забыли. О малышке стала заботиться бабушка, мать отца. По нашим нынешним меркам еще молодая женщина, ей всего пятьдесят шесть исполнилось. В двенадцать лет Антонину поставили на учет в психоневрологическом диспансере. У нее мгновенно менялось настроение. Нежная, послушная Тонечка за секунду могла превратиться в чудовище, затеять драку, укусить до крови, ругаться хуже пьяного матроса и… щелк! Она опять становится трепетной незабудкой.

Через год врачи заявили:

– Девочка не по нашему профилю, вся проблема в плохом воспитании.

Антонину сняли с учета.

Бабушка поняла, что ей не справиться с внучкой, и отдала ее в «лесную школу» Андрея Кузнецова. Слышали про это заведение?

– Про данное учреждение я ничего не знаю, – призналась я, – в «лесные школы» принимали детей, которым требовались длительное лечение или сложная реабилитация. В одних занимались сердечниками, в других легочниками или теми, у кого проблемы с желудочно-кишечным трактом.

– Заведение Андрея Кузнецова имело статус экспериментального, – уточнил Коробков, – в него попадали здоровые физически ребята с дурными наклонностями. Вруны, воришки, скандалисты, лентяи, неуправляемые обжоры. Никто из них не нарушал закона. Они не крали чужих денег, но опустошали нычки родителей. Лгали учителям, друзьям, родителям, всем вокруг. Выдумки их никому не наносили вреда, но ставили взрослых в глупое положение. Антонина в одиннадцать лет долго и подробно вещала одноклассникам, что у ее отца есть вторая жена. Она намного лучше родной матери, никогда не ругается, не кричит и любит Тонечку. Когда новость достигла ушей классной руководительницы, та пришла в ужас и помчалась к директрисе. Начальница изумилась, она прекрасно знала, что Нестерова сирота на попечении бабушки. Девочка все выдумала. В годы детства Антонины ложь считалась результатом плохого воспитания и лечилась с помощью витамина Р.

– Витамин Р? – удивилась я. – Никогда о таком не слышала.

– Повезло тебе, – засмеялся Димон, – а мне он частенько доставался. Висел в прихожей на вешалке. Кожаный такой витамин Р, с пряжкой.

– Ремень! – воскликнула я.

– В точку, – согласился Коробков, – а для тех, на кого данный витамин не действовал, в Москве была школа Андрея Кузнецова. Диагноз «диссоциативное расстройство идентичности» тогда никому не ставили.

– Что это такое, уточни, – попросила Таня, – не все знают.

– Грубо говоря, считается, что в человеке одновременно живут две, три, а то и больше личностей, – охотно стал объяснять Коробков. – Порой больной знает об их существовании. Нагрубит кому-нибудь и быстро оправдывается: «Ох, это не я нахамил, не Петя. Это Коля, вот он оторва. А Петенька хороший». В середине двадцатого века такая фраза считалась наглым враньем. Если ее произносил школьник, то его «лечили» лишением вкусной еды, физическими упражнениями, уже известным нам витамином Р. У Кузнецова в интернате порядки были круче, чем на зоне, там применялись телесные наказания. Психологи во всем мире яростно спорят: существует ли такое заболевание, как диссоциативное расстройство идентичности, или налицо простая избалованность, капризность, лень и все остальное в букете. Даже сегодня нет объяснения, почему человек бывает то добрый, то злой. Теперь временно забудем об Антонине.

Коробков замолчал, послышалось чавканье.

– Тебе вкусно? – осведомилась Таня.

– Да! Как ты догадалась, что я ем? – удивился Димон.

Сергеева рассмеялась, я ответила за нее:

– По счастливому чавку.

– Я пообедать не успел, – стал оправдываться Коробков, – все! Слопал. Три года назад к нам обратилась Ольга Маркова. Двенадцать лет прошло с тех пор, как у нее пропала дочка Настя. По словам матери, она просто ангел во плоти: умница, отличница, никогда не спорила со старшими. Единственное, в чем Настю можно было упрекнуть: в нежелании с кем-то из одноклассников сближаться. Она общалась со всеми, но ни с кем близко. Я понятно высказался?

– Да, – ответила я, – у девочки не было закадычных подружек.

Глава тридцать вторая

– Именно так, – согласился Коробков. – С матерью у нее были прекрасные отношения, уси-пуси прямо. Ольга обожала Настеньку, все делала только для нее. Девочка платила матери горячей любовью. Ольга придет с работы, а на столе ужин стоит. Они жили вдвоем. Отец ушел из семьи, когда дочке два года исполнилось. Алименты платил, но общаться ни с Ольгой, ни с Настей не желал. Это присказка, сказка впереди. Обитали Марковы в Милятине. После развода Ольга не лишилась недвижимости, дом в селе достался ей от родителей еще до свадьбы. Ольга каждый день ездила на работу, Настя редко выезжала в Москву, училась в деревенской школе. Двадцатого августа магазин, где Ольга работала бухгалтером, отмечал юбилей. Начальство сделало ряду сотрудников подарок: бесплатный поход в театр. Спектакль заканчивался незадолго до полуночи. А последняя электричка, которая останавливалась на Ольгиной станции, уходила из Москвы в четверть одиннадцатого. Все последующие поезда проскакивали мимо. Мать честно сказала Насте:

– Я очень хочу пойти на спектакль. Но как потом домой добраться? Можно сесть в двадцать три пятьдесят на поезд, который тормозит в Толстопальцеве, оттуда на автобусе доехать до Хоркина, а потом пешком.

– Мама, – рассмеялась Настя, – маршрутка ходит только до десяти. На своих двоих идти далеко. Останься ночевать у тети Нины, у твоей подруги места много, приедешь завтра.

– Как же ты одна ночью, – занервничала Ольга, – хотя… Я договорюсь с Раей, у нее переночуешь.

– Ладно, – согласилась Настя.

Напоминаю, дело происходило много лет назад. В России тогда уже торговали мобильными, стоили они дорого, да и услуги операторов нельзя было назвать дешевыми. Ольге телефон выдали на работе. И пятнадцатилетней девочке трубку купили, но в Милятине, чтобы позвонить или отправить-получить эсэмэс, приходилось идти к магазину, в остальных местах связь отсутствовала. Вечером Ольга получила от Насти эсэмэс: «Все ок. Иду к тете Рае спать». Мать успокоилась, переночевала в городе у подруги, утром отправилась на работу, а потом домой. Днем она сбросила Насте несколько эсэмэс, ответа не получила, но не забеспокоилась. Не может же дочка стоять у магазина в ожидании весточки от матери? На дворе лето, погода хорошая, каникулы, наверное, дочь на речку побежала, купается. Или дома в гамаке книжку читает. Но когда Ольга вошла в дом, там никого не обнаружила. Раиса же сказала, что девочка зашла к ней в районе восьми вечера и с улыбкой спросила:

– Можно я дома ночевать останусь? У вас в избе лишней кровати нет, а в летней кухне мыши живут, я боюсь их жуть как! Мама меня вечно маленькой считает. Ну, что случится, если я одна посплю?

– Ладно, – согласилась Рая, – у нас тихо. В селе только свои и дачники, которых мы давно знаем. Закрой ставни, дверь запри, изнутри щеколду задвинь.

Настя ушла. Все. Больше ее никто не видел. Местный участковый пришел в село через день, осмотрел комнату девочки и прочитал письмо, которое ему показала мать. «Не ищите меня. Не найдете. Уже не ваша Настя».

– Она сама сбежала, – сделал вывод местный Шерлок Холмс, – вернется.

– Где Настя? – закричала Оля. – Идите ее искать!

– Подруг обзвоните, – посоветовал участковый, – или у кого-то из них заховалась, или с парнем сбежала!

– Нет у нее ухажеров, – разозлилась Ольга, – дочке пятнадцать. Она только об учебе думает. Ваша работа пропавшую искать.

Но сельский следопыт не особо старался, следствие заглохло. Через положенный срок Анастасию признали умершей. Ольга через шесть лет вышла замуж. Супруг ее вскоре резко пошел в гору и разбогател.

Три года назад Ольга в бутике увидела молодую красивую женщину, которой продавщица носила один за другим наряды. Маркина не могла отвести взгляда от незнакомки, та казалась ей очень похожей на Настю. Ольга понимала, что ее дочь умерла, но если бы девочка была жива, она, наверное, могла бы так выглядеть. В какой-то момент покупательница вышла из кабинки в зал и спросила у консультантки:

– Ну как?

– Прекрасно, – восхитилась девушка.

– Какое лучше? – спросила женщина и чуть-чуть приподняла подол. – Зеленое или это? Впрочем, принесите еще красное!

Продавщица ушла.

Оля же мигом забыла, что сама пришла за покупками. Она увидела чуть повыше одной из щиколоток незнакомки темное пятно. Его можно было принять за родинку. Вот только Маркова сразу вспомнила, как незадолго до исчезновения Насти она пришла домой и увидела, что дочь хромает, на ноге у нее бинт. Понятно, что мать начала расспрашивать девочку. Та заныла:

– Не ругай меня! Она смоется.

– Что должно отмыться? – спросила Ольга. – Ну-ка, сними повязку.

Настя выполнила ее указание.

– Господи! – опешила мать. – Это вообще что?

– В журнале мне купон попался, – смутилась дочка, – временная татушка! Бесплатная. Получить ее можно на вокзале в Москве в киоске Союзпечати.

– И ты поехала? – нахмурилась Ольга.

– Ага, зайцем. Билет не покупала! – похвасталась глупышка. – Мне дали пакетик, в нем была типа шариковая ручка, только вдвое короче, а на конце кругляш, на нем печать с изображением кота. Продавщица объяснила: «Нагрей татушку на газовой плите, приложи куда хочешь и получишь картинку на коже. Она не вечная, через некоторое время исчезнет». Видишь, морда кота получилась!

– Боже, какая глупость, – всплеснула руками Ольга, – испортить на всю жизнь ножку.

– Не! Картинка смоется, – возразила Настя, – она временная.

Мать принялась ругать дурочку, ясно же, что отметина, которую сделали раскаленным предметом, останется навсегда. И вот сейчас у незнакомки, которая показалась Ольге повзрослевшей Настей, на щиколотке обнаружилось пятно.

Маркина, забыв обо всем, подбежала к покупательнице, присела, взглянула на ее щиколотку и ахнула.

– Простите, у вас…

– Что у меня? – резко отреагировала красавица. – Отойдите немедленно!

– Тату! Кот! – прошептала Маркова, которую словно облили кипятком. – Настенька! Ты меня не узнаешь?

– Вы ошиблись, – отмахнулась покупательница.

– Нет, нет, – прошептала Ольга, – ты определенно потеряла память! Настюша! Что с тобой случилось?

– Красное только на размер меньше осталось, – сообщила продавщица, подходя к женщинам.

– Настя, – повторила Ольга, – ну посмотри же на меня! Это я! Твоя мама!

Покупательница повернулась к продавщице:

– Скажите, как меня зовут?

– Наталья Михайловна, – отрапортовала девушка.

– Простите, – чуть слышно пролепетала Ольга и поспешила к выходу.

Коробков кашлянул и продолжил:

– На следующий день Маркова пришла к нам, рассказала все и попросила найти Наталью Михайловну. Но фамилии она не знала. Я полазил в магазине, где произошла встреча, в списке вип-клиентов. Там есть три Наташи, отчества у них другие, возраст за пятьдесят. Наш сотрудник поехал в торговую точку и выяснил, что эта Наталья к ним впервые пришла. Она ничего не купила. Поэтому кредитку не предъявляла, после того, как Ольга с ней поговорила, она быстро ушла. Все! А вы уже здесь? Поднимайтесь.

Таня въехала в подземную парковку, поставила машину, взяла перевозку и улыбнулась мне.

– Сейчас увидишь Ивана Никифоровича и Димона. Ничему не удивляйся.

– Меня ожидает нечто странное? – спросила я.

– У Коробкова нестандартная внешность, а моего мужа невозможно уговорить снять галстук и пиджак даже на пляже, – хихикнула Таня. – Вместе они забавная пара, но это только внешне. Оба гении в своем деле. Нам на десятый этаж. Лифт рядом.

Мы поднялись на нужный этаж и вошли в офис.

– Давайте скажем спасибо Альберту Кузьмичу, из-за пропажи которого все мы познакомились, – сказал хозяин кабинета. – Есть предложение работать совместно!

– Согласны, – ответил Костин.

Худощавый мужчина с длинными волосами, забранными в хвост, тряхнул головой, и колечки в его ушах зазвенели.

– Я Коробков. А вон тот парнишка в майке с изображением белок в резиновых сапогах Николай Махонин! Я не ошибся?

– Верно, – согласился наш повелитель ноутбуков. – Как вы догадались?

Коробков начал загибать пальцы.

– Если у парня одни очки на носу, еще две пары висят на шее и все они сломаны, то этот парень никак не психолог. Константин Львович Энтин сидит справа, Костин около Тани. Второе. Парень, ты задал смешной вопрос. Я вас прогуглил, изучил твое фото. Третье. Смотри!

Димон выставил из-под стола ногу и задрал штанину. Я увидела, что у него носки с изображением белок, и расхохоталась.

– Ух ты! – восхитилась Таня. – Ты можешь давать Николаю носочки, а тот свою майку тебе. В понедельник у Махонина будет полный комплект, а во вторник у Димона. Лампа, может, и мы с вами что-то общее в шкафах найдем? Хотя вещи Евлампии на меня не налезут.

– Предлагаю другой вариант, – сказала я, – совместное владение котом Альбертом Кузьмичом, – понедельник, вторник, среду, четверг до обеда он у вас, вечером переезжает к нам и руководит мопсихами пятницу, субботу и часть воскресенья.

– Уж лучше вы к нам, – возразил Иван Никифорович. – Давайте работать? С чего начнем?

Михаил поднял руку.

– Разрешите? Я нашел кое-что интересное в спальне Марины Нестеровой.

Глава тридцать третья

Двадцать девятого марта мы опять собрались все вместе, но на этот раз в кабинете у Макса. Не успела наша компания рассесться вокруг стола, как появилась Алла.

– Ой, – испугалась она, – как вас много!

– Мы хотим познакомить госпожу Федину со всеми, кто работал по делу, – объяснил Макс. – А вот и Антонина Васильевна вместе с Ольгой Николаевной.

– Мы не подруги, – сказала Маркова, садясь рядом со мной, – просто поднимались на этаж в одном лифте.

– Да, вы не знакомы, – вступил в беседу Энтин, – но тесно связаны друг с другом судьбами дочерей.

– Это как? – спросила скрипачка.

Костин взял пульт, на стене вспыхнул экран.

– Алла Константиновна…

– Пожалуйста, без отчества, – поморщилась Федина, – когда слышу его, думаю, что мне триста лет!

Володя улыбнулся.

– Алла и Олег Иванович имеют загородный дом в Дегтярке. У Антонины Васильевны дача в Ломакине, Ольга Николаевна живет в Милятине. Я специально вывел на экран карту. Вроде от Ломакина до Милятина по шоссе пятнадцать километров, Дегтярка чуть ближе. Но если идти через лес, то путь сильно сокращается. Настя Маркова могла неспешным шагом добраться до дома Фединой минут за семь!

– Мы проверили это эмпирическим путем, – сказала Таня, – попросили пятнадцатилетнюю дочку нашей сотрудницы пройти по маршруту от избы Марковых до особняка Аллы, а потом от Ломакина туда же. Олеся шла в сопровождении нашего человека с секундомером. Результат: пятнадцать минут. Сейчас март, не лето. Однако в лесу есть протоптанная дорожка. Местные жители, с которыми побеседовал другой наш сотрудник, подтвердили, что они постоянно бегают через лес, даже зимой.

– Одна бабушка сказала оперативнику: «Детей не допросишься меня в магазин свозить, некогда им, а у меня ноги пока работают. Хоп-хоп, и я в сельпо», – добавила я.

– Родители обычно пристально следят за малышами, – подключился к беседе Димон, – за подростком четырнадцати-пятнадцати лет весь день не наблюдают, всполошатся только, если он ночевать не придет. Ведь так, мамы? Антонина Васильевна, вы каждые десять минут проверяли, где Марина?

– Конечно, нет, – воскликнула Нестерова, – она была тихой домашней девочкой. Общалась со всеми, но близких друзей не имела.

– С Настей та же картина, – сказала Ольга.

– Можете назвать приятелей дочери? – спросил Энтин.

– Так вся деревня, – пожала плечами Ольга Николаевна. – Ну и потом, дети то лучшие приятели, то злые враги. Разбираться в их отношениях безнадежное дело. Я одно время спрашивала: «Настенька, почему к нам больше Лена не заглядывает?» И слышала: «Ой! Она противная сплетница. Наврала про меня Кате. Я с ней больше не дружу».

Хоп! Через неделю Лена у нас дома ужинает. Как же так? Вроде они больше не общаются. Но если задать Насте этот вопрос, то услышишь: «Мы помирились, Ленка хорошая, Катька про нее все наврала!»

Одной постоянной подруги у Насти не было.