Питер Банзл
Механическое сердце
Text copyright © Peter Bunzl, 2016
Cover and inside illustrations, including map by Becca Stadtlander
© Usborne Publishing Ltd., 2016
© ООО «РОСМЭН», 2019
Пролог
Майклу, с любовью
Малкин уперся в окно кабины передними лапами и выглянул наружу. Серебристый дирижабль по-прежнему висел у них на хвосте: того и гляди догонит. Свист воздуха, будто рассекаемого острым ножом, и ровный гул винтов вселяли ужас в механическое сердце лиса.
Он перевел взгляд на своего хозяина. Корабль Джона, «Стрекоза», был быстрым, но огневой мощью не обладал. А вот серебристое судно явно до отказа было набито оружием. Из его корпуса торчали острые штыри, отчего дирижабль смахивал на боевого дикобраза.
Джон резко крутанул штурвал, и «Стрекоза» послушно развернулась на сто восемьдесят градусов.
Серебристое судно на пару мгновений исчезло из виду, а потом тоже развернулось и продолжило преследование. Корабль приближался; винты разрезали облака, бросавшие тени на его корпус.
Едва оба дирижабля вырвались в чистое небо, неприятель дал залп.
В левый борт «Стрекозы» со свистом вонзился гарпун.
Трах! – еще один гарпун проткнул корму.
Кабину заполнил резкий запах горючего газа. Стрелки на приборной панели зашкаливали. Малкин встревоженно тявкнул. Сквозь визг захлебывающихся двигателей послышался скрип – натянулись стальные тросы. Серебристое судно стало медленно подтаскивать «Стрекозу» к себе.
Джон заблокировал штурвал, включил автопилот и помчался в машинное отделение. Малкин кинулся следом.
Поршни стучали, валы крутились на полной скорости, и весь корабль трясло и качало. В центре машинного отделения, среди путаницы труб, шлангов и кабелей стояла овальная металлическая капсула.
Джон распахнул дверцу:
– Для двоих здесь места не хватит. Залезай, Малкин.
Лис неодобрительно взвыл.
– Нет, Джон, спасаться должен ты. Люди важнее механоидов. Таков закон.
– Я не могу покинуть корабль, – покачал головой Джон. – Нужно попробовать его посадить, а у тебя с твоими лапами ничего не получится! – Джон слабо усмехнулся и вытащил из кармана помятый конверт. Присев на корточки, он убрал письмо в кожаный мешочек, висевший на ошейнике Малкина. – Это для моей Лили. Обязательно отдай ей письмо.
– Что в нем?
– Секреты, – улыбнулся Джон. – Скажи, чтобы никому их не рассказывала. Запомнил?
– Думаю, да. – Малкин уткнулся в мешочек носом и принюхался.
– Хорошо. Отправляйся в Бракенбридж, она должна быть там. Если выберусь отсюда живым, я ее найду.
– Что-нибудь еще?
– Передай, что я люблю ее. – Напоследок Джон почесал механического зверька за ухом. – Путь займет минимум день, тебе хватит завода?
Малкин кивнул.
– Все равно возьми. – Джон вытащил цепочку с потускневшим от времени ключом и повесил ее на шею лиса, рядом с мешочком. – Хотя черт его знает, кто сможет тебя завести, если меня не будет рядом.
– Спасибо, Джон. – Малкин забрался в спасательную капсулу и свернулся клубком на сиденье. – Надеюсь, еще увидимся.
– Я тоже, дорогой друг.
Джон захлопнул дверь. С грохотом и шумом люк открылся, и капсула выскочила наружу.
Джон смотрел, как она исчезает в небе, и думал о Лили, своей дочке. Вот бы увидеть ее, рассказать правду… Давно надо было, но ему не хватало смелости. А теперь это забота Малкина: все в том конверте.
Очередной гарпун пробил «Стрекозу». Рычащие пилы вонзились в ее жестяную грудь и рассекли стальные ребра. С резким скрипом трещина в корпусе «Стрекозы» раздвинулась, и в образовавшемся проеме возникли два силуэта. Серебристые глаза чужаков мерцали отраженным светом. Худой незнакомец поднял трость с рукояткой в виде черепа. Джона пронзила невыносимая боль, и все погрузилось во мрак…
Глава 1
Лили плелась за остальными девочками, озабоченно сморщив веснушчатый носик. С каждым шагом сердце ее билось сильнее, а зеленые глаза все быстрее бегали по страницам потрепанного дешевого ужастика, который она прятала внутри учебника.
Она как раз добралась до особенно жестокой сцены «Вампира Варни против воздушных пиратов»: Варни запер главную героиню на заброшенном чердаке итальянской частной школы и вот- вот отведает ее крови.
Лили отмечала самые жуткие моменты в книжке карандашом, чтобы перечитать их в свободное время. Другой толстенный том, лежавший у девочки на голове, при каждом движении качался из стороны в сторону, но Лили была слишком увлечена историей Варни.
– Подбородок вверх! Смотрим вперед!
Миссис Маккракен, пожилая преподавательница этикета, вела стайку девочек за собой, шлепая ногами по полированному паркету большого зала. На голове у нее лежал «Оксфордский учебник идеальной осанки». Лили – за глаза, естественно – называла учительницу Кракеншей.
Кракенша была просто помешана на осанке, чего Лили никак не могла взять в толк. Книги ведь куда интереснее читать, а не таскать на голове – в конце концов, для этого они и созданы! А если очень уж хочется носить что-то на голове, то вместо книги можно использовать другое чудесное изобретение – шляпу.
Лили взглянула на своих одноклассниц. Самой первой, гордо вздернув нос, вышагивала Лукреция Блэквелл с тремя экземплярами «Этикета на все случаи жизни» на идеальной прическе.
За ней шествовала Элис Харви аж с семью «Руководствами Баттервика по хорошим манерам». Волосы у нее были скручены в гигантский пучок – неудивительно, что книг она никогда не роняла.
Следующей шла Джемма Раддл. У нее на макушке ходуном ходили четыре «Учебника вежливости для девочек», и она все время украдкой поправляла эту шаткую конструкцию, делая вид, будто чешет ухо.
Лили уже давно заметила, что другие девочки на уроках этикета не читают. Видимо, ходить и думать одновременно они были не в состоянии. Наверняка у них за всю жизнь не возникло ни одной важной мысли! Они ни за что не ушли бы живыми от Джека-прыгуна, Вампира Варни или воздушных пиратов. Эти цацы не успели бы сказать ни слова по-французски, обсудить погоду, предложить чай или кофе – короче, погибли бы вмиг. А какой прок от идеальной осанки, когда ты мертва? Никакого. – Стоп! – крикнула Кракенша, и все девочки остановились, выстроившись в ряд. Все, кроме Лили: она не заметила, что у нее развязались шнурки, споткнулась, отдавила ногу Джемме и упала.
– Ай! – Джемма качнулась вперед и схватилась за Элис, пытаясь сохранить равновесие, но безуспешно: все четыре «Учебника вежливости» упали на пол.
– Аккуратней! – завопила Элис, и вниз полетели семь «Руководств Баттервика».
Бух-бух-бух-бух-бух-бух… Бух.
Лукреция шаталась из стороны в сторону, пытаясь удержать книги на голове руками, но тоже не справилась: три «Этикета на все случаи жизни» рухнули к ее ногам.
– Неужели нельзя быть внимательнее, растяпа вы эдакая?! – завопила Кракенша. – Ну, что скажете в свое оправдание?
Лили оторвала взгляд от кучи валяющихся на полу книг. Это к ней, что ли, обращаются?
– Что-что? – переспросила девочка.
Кракенша раздраженно фыркнула.
– Я говорю: ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ В СВОЕ ОПРАВДАНИЕ? Впрочем, неважно.
Она схватила лежавший у нее на голове «Оксфордский учебник идеальной осанки» и швырнула в Лили – та едва успела увернуться.
– Вы читали. На моих уроках читать запрещено!
– Я подумала…
– Думать тоже запрещено!
Кракенша сложила руки на груди. От гнева лицо ее стало красно-коричневым, как ржавчина, – это, кстати, неплохо сочеталось с фиолетовым платьем. А может, лицо у нее такое красное из-за слишком тугого корсета?
Прозвенел звонок. Одноклассницы Лили подобрали книги с пола, захлопнули их, сложили стопкой на столе Кракенши и выстроились в линейку, ожидая разрешения покинуть урок.
– Можете идти, – сказала Кракенша, и девочки, возмущенно перешептываясь, выбежали из класса.
Лили встала с пола, отряхнулась и тоже собралась уходить.
– Стойте, мисс Грантхам. Я хочу с вами поговорить. – Кракенша заковыляла к Лили. – Почему вы считаете, что ваши сказочки интереснее моих уроков? – Она выхватила книгу из рук девочки и пролистала ее, задержавшись взглядом на рисунке окровавленного трупа с крыльями летучей мыши. – И где вы только берете эту чушь?
– Это мне папа недавно прислал, мисс Маккракен. Он знает, что я люблю такие истории.
– Неужели? – спросила Кракенша без особого восторга.
Лили продолжала:
– Он считает, что невозможно получить хорошее образование, если читаешь одни только учебники по осанке. Вы так не думаете?
Кракенша повертела книгу в руках.
– Нет, не думаю. Кроме того, Академия не одобряет чтение вздора, который не несет образовательной нагрузки.
– Но эти книги учат пиратству и воздушным сражениям!
– И зачем же юной леди знать такие вещи? – Кракенша тяжело вздохнула. – Мисс Грантхам, я вынуждена конфисковать у вас эту книгу. И если у вас есть еще подобная литература, рекомендую сдать ее добровольно сию же минуту.
Лили в ответ пожала плечами:
– Больше у меня ничего такого нет.
– Неправда. Вот же еще одна книга.
– Простите?
– Вы ее прячете.
Кракенша выгнула шею, пытаясь разглядеть, что у девочки за спиной. Лили незаметно переложила книгу из левой руки в правую.
– Не понимаю, о чем вы.
– Давайте сюда. – Кракенша протянула громадную ладонь к Лили.
– Ладно, – буркнула девочка и передала учительнице «Джека-прыгуна и Темную стражу».
– Вот и славно. Было нетрудно, правда? – Кракенша сунула обе книги под мышку.
– Да, мэм.
– Замечательно. – Кракенша отдала Лили учебник и добавила, потрясая указательным пальцем: – И запомните: если у вас еще остались эти жуткие книжонки, я их непременно разыщу. А теперь бегом на следующий урок. И приведите в порядок фартук, а то его будто корова пожевала.
– Да, мэм. Хорошего дня, мэм.
Лили расправила фартук перемазанными в чернилах пальцами и сделала реверанс, но, как только Кракенша отвернулась, девочка показала ей язык. Затем, изо всех сил стараясь держать спину ровно, Лили вышла из зала и бросилась бежать по коридору.
Академия для юных леди мисс Октавии Скримшоу находилась где-то в английской глубинке и занимала несколько зданий из красного кирпича. Школа гордо вещала в газетных рекламах о своей безупречной репутации, выставляя напоказ украшенный лентой герб, но, по правде говоря, эта репутация с годами становилась лишь хуже, и ей, как и самим зданиям, требовался капитальный ремонт. Отец отправил Лили сюда, потому что ни одна гувернантка с ней не справлялась. Ему нравилось, что школа была далеко и там никто бы не беспокоил девочку расспросами. Он даже записал ее под выдуманной фамилией: «Грантхам» – анаграмма из их настоящей фамилии, Хартман, и буквы Г, первой буквы имени ее матери Грейс.
Лили не знала, зачем и от чего папа ее прячет, но после смерти мамы он стал держать их местоположение в тайне. Они даже переехали из Лондона за город. Лили считала, что папа всегда слишком много тревожится, – впрочем, по его словам, он лишь хотел, чтоб Лили жила обычной жизнью юной леди Викторианской эпохи.
Все бы ничего, размышляла Лили, поднимаясь по лестнице в общую спальню, вот только сама она не хотела жить обычной жизнью юной леди Викторианской эпохи – она мечтала быть воздушным пиратом.
После спора с Кракеншей Лили решила не идти на урок французского, а получше спрятать остальные ужастики, пока их не конфисковали. Или и того хуже – уничтожили, как уничтожали здесь все запрещенные, а значит, интересные вещи.
Дверь в спальню была заперта, но Лили это не пугало. Она вытащила шпильку из убранных в пучок рыжих волос, выпрямила ее зубами и вставила в замочную скважину. Затем она подвигала шпилькой туда-сюда, поворачивая при этом дверную ручку. Этот трюк она узнала от знаменитого Джека Дора, иллюзиониста и исключительного жулика, – ну, разумеется, не от него самого, а из книги о нем. Хотя она бы и не прочь при случае поучиться взлому замков у него лично. Джек говорит: когда взламываешь замки, главное – дождаться звука…
Клик!
Лили тихонько отворила дверь и прокралась в спальню, поскрипывая ботинками. В пустой комнате мерно гудели обогреватели и слышно было, как этажом ниже девочки хором повторяют французские глаголы. Сквозь заиндевевшие окна в комнату заглядывали одинокие лучи бледного ноябрьского солнца и нежно гладили Лили по щеке.
Девочка подошла к своей кровати и вытащила ужастики из комода. Она только собиралась спрятать их под матрасом, как вдруг услышала сдавленные рыдания.
Она огляделась. Видимо, пустой спальня все- таки не была: сквозь задернутый полог одной из кроватей проглядывался чей-то силуэт. Лили отодвинула полог и увидела Молли Тарниш, механическую горничную. Она тихонько плакала; ее металлические плечи тряслись под накрахмаленным фартуком. За спиной у нее виднелась открытая нараспашку дверь, ведущая на лестницу для слуг.
Молли подняла голову, шмыгнула носом и вытерла масляную слезинку:
– Простите, мисс. Я не слышала, как вы вошли. Мне лучше уйти.
– Нет, не надо, – ответила Лили. – Меня тут тоже быть не должно.
Она вытащила из кармашка запачканный платок и протянула его Молли. Та высморкалась со звуком, напоминающим паровую сирену.
– Спасибо, – пробормотала она, отдавая Лили платочек.
– Прошу, не стоит. – Девочка засунула влажный от машинного масла платок обратно в кармашек блузки. – Что случилось?
Молли показала на гору ярко-розовых простыней:
– Я постирала их вместе со школьными пиджаками. Мисс Скримшоу убьет меня, когда узнает. Отдаст меня старьевщикам на продажу или еще хуже – разберет на части и расплавит, как бедняжку Элзи. – И она вновь разразилась рыданиями.
Лили приобняла ее.
– Молл, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Хочешь, я напишу в школьный совет?
Молли сдавленно всхлипнула.
– Нет, мисс, умоляю, не впутывайте в это дело совет!
– Ну как хочешь. – Лили задумчиво посмотрела на железные кровати, а потом сказала: – Есть идея. Мы просто застелем кровати сначала розовыми простынями, а сверху прикроем старыми белыми!
– Думаете, получится?
– А почему нет?
Лили разобрала ближайшую кровать и взяла розовую простыню. Молли молча смотрела на нее несколько мгновений, затем встала и начала помогать. Вдвоем они довольно быстро поменяли белье почти на всех кроватях. Под покрывалами розовый цвет простыней вообще было не заметить.
Лили и Молли уже заправляли последнюю кровать, как вдруг услышали шорох, заставивший их обернуться.
В дверном проходе стояли, довольно ухмыляясь, Элис Харви и Лукреция Блэквелл.
– Смотрите, мисс Харви, – хихикнула Лукреция, – Лили помогает прислуге.
– Что вы здесь забыли? – спросила Лили.
– Мадам Леру велела нам привести тебя на урок, – ответила Элис. – Мы разбираем двадцать вторую главу в «Искусстве вежливой беседы».
– Я не пойду, – сказала Лили. – Что-то не хочется. Да и потом, мадам Леру не сумеет поддержать вежливую беседу, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Она покосилась на Молли. Та опустила голову и подавила смешок.
– Как ты смеешь! – вскрикнула Лукреция, а потом выхватила розовые простыни из рук Молли и швырнула их на пол. – А ты что наделала, глупая машина? Они же все розовые!
– Простите, мисс, – пробормотала Молли.
Лили сжала кулаки.
– Оставьте ее в покое! – Она сделала шаг вперед и загородила Молли.
– А тебе какое дело? – взвилась Элис.
– Она моя подруга.
– Она? ОНА? – Лукреция сложила руки на груди и презрительно хмыкнула. – Лили, это даже не живое существо. Машины не живые.
– И вообще, – добавила Элис, шагнув к Лукреции, – все знают, что люди не могут дружить с машинами. У машин нет чувств.
Лили вздохнула. Как же ее утомило спорить с дураками.
– Вы серьезно? Конечно, у них есть чувства. Такие же, как у нас с вами.
Лукреция зацокала языком.
– О, Лили, Лили, как же ты ошибаешься. Давай-ка я тебе кое-что покажу. – И тут она со всей силы ударила Молли по голове. Глаза горничной заблестели, но она ничего не сказала. – Видишь? Даже не поморщилась.
Молли со скрипом потерла голову, затем нагнулась, подобрала простыни с пола и направилась к двери для слуг.
– Юные леди, пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня. Мне очень жаль, но я должна идти, у меня много работы.
– Ступай, машина. Беги скорее, пока тебя не выбросили на свалку металлолома, – бросила ей вслед Лукреция и победоносно улыбнулась Элис.
Лили еще никогда так сильно не хотелось кого- то ударить. Она едва сдержалась. Но надо было терпеть, ведь она обещала папе вести себя хорошо, а значит, не нарываться на неприятности. Она смотрела Молли вслед, стиснув зубы, а внутри у нее будто тикала бомба, готовая взорваться в любой момент.
Тут Лукреция и Элис злорадно засмеялись, и Лили не выдержала: одно дело – нарываться на неприятности и совсем другое – отстаивать правду. Ведь механические существа ничем не хуже других!
– Слушайте, вы, курицы самодовольные, – начала Лили, – если вы еще раз так заговорите с Молли, то я… я…
– И что же ты сделаешь? – ухмыльнулась Элис.
Лили закусила губу и задумалась над ответом.
Элис обнажила лошадиные зубы:
– Видишь, нахалка мелкая, ничего ты не сделаешь, вот и все. Думаешь, что можешь нам указывать только потому, что тебе нравятся машины? Лучше извинись, и мы обо всем забудем.
Лили покачала головой:
– Раз вы не станете просить прощения у Молли, то и я перед вами извиняться не буду.
– Как пожелаешь, – сказала Элис и бросилась на Лили, пытаясь вцепиться ей в волосы.
Лили увернулась, но Элис, царапнув ей шею, все-таки дернула ее за пучок. Лили хотела оттолкнуть обидчицу, но тут на помощь подруге пришла Лукреция, крепко схватив Лили за руку.
Длинные ногти Элис вонзились в кожу Лили, и той ничего не оставалось, кроме как защищаться. Лили сжала кулак и размахнулась, чтобы ударить Элис по лицу.
Бац – ее кулак попал точно в цель.
– Я же извинилась! – протестовала Лили, пока Кракенша волокла ее по коридору за воротник блузки. – И вообще она первая начала!
– Вздор! – рявкнула Кракенша. – Взгляните на нее – она же квашня квашней!
– То-то у нее лицо такое кислое…
– Как не стыдно!
Они прошли мимо главного входа, и Лили взглянула на выгравированный над дверью девиз Академии: Vincit omnia veritas («Правда всегда побеждает»).
«Не сегодня», – подумала Лили.
Тем временем Кракенша протащила ее по каменной лестнице на улицу.
Во дворе девочки в зимних блузонах, шерстяных шапках и шарфах прогуливались под руку или сидели на скамеечках – все, как одна, с прямыми спинами. Они смотрели, как Кракенша тянет Лили к узкой тропинке на дальнем конце двора, и перешептывались, прикрывая рты перчатками.
Все знали, куда ведет эта тропинка: она вилась мимо полуразвалившихся складов и деревянного уличного туалета, мимо высокой стены, щерившейся разбитыми бутылками, до самой границы школьной территории – там находился угольный подвал с темным, как пасть демона, входом.
Говорили, будто в подвале похоронены ученицы, которые нарушали правила, и, когда уголь закончится, из-под него покажутся их белые косточки.
– Миссис Маккракен, прошу вас! – взмолилась Лили. – Не запирайте меня там, я боюсь темноты! – Ерунда. Темнота еще никому не навредила. – Кракенша открыла вход в подвал и толкнула Лили внутрь. – Раз ведете себя словно нахальный трубочист, то и жить будете соответственно. Не стоит дерзить тем, кто старше и мудрее! Останетесь тут, пока не осознаете важность хороших манер.
Злобное лицо Кракенши скрылось за захлопнувшейся дверью, а вместе с ним исчез и свет. Лили услышала щелчок замка, а затем удаляющиеся шаги.
Она была одна в холодном, темном подвале, и сердце ее начало бешено колотиться от страха. Она стала двигаться на ощупь, касаясь ледяных угольных глыб. Напротив дальней стены девочка наткнулась на шаткий стул с подгнившей ножкой. Лили присела на него и хотела было поставить ноги на перекладину, но та была сломана, так что девочка подняла колени к груди и обняла их. Тепло собственного тела немного ее успокоило.
Она почувствовала, как что-то ползет по ноге, и смахнула насекомое ботинком. Из глубины подвала доносились скребущие звуки, и Лили всеми силами старалась не думать о том, что это может быть. Насекомые, пауки, мыши, крысы… Но когда ее глаза привыкли к темноте, она разглядела кое- что похуже: из груды угля торчала оторванная рука.
Глава 2
Малкин долго мчался, делая перебежки между деревьями, чтобы не попасться никому на глаза. Ему надо было оказаться как можно дальше от места крушения корабля, найти Лили и передать ей последнее послание Джона до того, как у него кончится завод.
Солнце давно село, все вокруг затянул серый туман, и на шерсти лиса оседала холодная роса. Там, где он пробегал, с кустов опадали влажные листья, а где-то высоко наверху пыхтели двигатели серебряного дирижабля. Луч прожектора шарил по лесу, пытаясь отыскать Малкина.
Он спрятался под густой кроной старого дуба и вгляделся в сумрак своими черными блестящими глазами. На тропинке впереди виднелись одни сломанные ветки да кусты репейника, а хвост у него и так уже был весь в колючках. Он поморщился: может, стоит развернуться и найти другую дорогу? Но за ним идет погоня, а значит, надо двигаться вперед.
Под лапами хлюпала вязкая грязь, которая к тому же пачкала мешочек на шее. Лис понял, что оставляет глубокие следы, по которым преследователи легко его отыщут, и выругался на землю, на погоду, на людей, на корабль – на все на свете.
«Я – сложнейший механоид, совершенно не созданный для таких приключений, – думал он. – Как это унизительно: спасаться бегством через лес, будто какое-то животное!»
Опять колючие кусты.
Лис увидел небольшой просвет в чащобе и пролез в него.
Под густыми зарослями был небольшой тоннель, который выходил на узкую тропинку, всю усеянную чьими-то кучками. Малкин принюхался: это старый лисий маршрут, которым, очевидно, давно никто не пользовался.
Он побежал вперед, и вокруг него вновь сомкнулись заросли. Внезапно путь ему преградил куст ежевики. Лис почти протиснулся сквозь него, но тут задняя лапа застряла в злополучных ветках – просто ужас какой-то!
Лис продолжал пробираться дальше, поглядывая по сторонам. Он забрался так далеко в лес, что ни свет прожектора, ни шум двигателей не достигал этих зарослей. Где-то вдалеке тревожно заухала сова.
Вдруг совсем рядом раздались грубые мужские голоса и собачий лай, затем Малкин заметил мигающий между стволами свет фонарей.
Он быстро оглянулся и посчитал фонари. Три штуки. Но людей больше: один, видимо, держит собаку, остальные – ружья. Судя по всему, с корабля спустился целый отряд.
Лис аккуратно обошел глубокий овраг, заполненный дождевой водой, затем большой пруд, на противоположном берегу которого высилась заброшенная мельница.
Не будь он зоомеханоидом, то есть механическим животным, он бы просто переплыл этот пруд, но вода ему была противопоказана. Джон предупреждал: даже одной-двух кружек воды хватит, чтобы все внутренности Малкина заржавели.
Джон… Его больше нет. Наверное, сгорел или разбился вместе со «Стрекозой». От одной мысли об этом шестеренки Малкина тревожно скрипнули.
На другой стороне пруда он поскользнулся на замшелом камне, кубарем покатился вниз и приземлился на кучу мокрых листьев.
Надо собраться. Еще будет время погрустить о Джоне.
Он поднялся, отряхнулся и проверил сохранность мешочка – хвала всем механизмам, он на месте.
Рядом раздался собачий лай – тоже механический, но намного ниже, чем у Малкина.
Затем зимний воздух прорезали хриплые мужские голоса, доносившиеся из-за груды камней:
– Кажется, он пошел туда. Глядите, папоротник помят.
– И здесь тоже. Вдоль берега следы.
– Продолжайте искать, он где-то рядом.
Малкин заметил черную тень и горящие серебряные глаза. Чья-то рука махнула в его сторону, и лис оглянулся в поисках укрытия. Но здесь, в низине, не было ничего, кроме голых поваленных стволов. Надо бежать дальше.
Лис пополз вперед, плотно прижав тело к земле и стараясь не наступить случайно на ветку.
Он чуял их запах, слышал шаги. Механическая собака лаяла и, отчаянно лязгая, рвалась вперед. К счастью, туман был очень плотный, и ее не спускали с поводка.
– Сюда.
– Кажется, я его слышу.
– Он только что был здесь.
Лис перемахнул через песчаную насыпь и скрылся за деревьями. Устремившись в просвет между двух кустарников, он решил оглянуться.
Механическая собака, видно, успела заметить его белую шею и понеслась за ним, потянув за собой хозяина.
Малкин ускорил бег. Их разделяло около десяти метров – впрочем, в тумане не скажешь наверняка. Нужно оторваться.
Он перепрыгнул через небольшой ручей и скрылся в хвойной чаще – пусть эти болваны попробуют сюда сунуться. Лес становился все реже, а туман – все гуще; наконец последние елки расступились, и Малкин увидел деревянный забор и поле за ним.
Лис полз, прячась за высоким папоротником, пока не увидел дыру в заборе. Поджав хвост, он протиснулся под перекладиной и очутился на голом поле.
Здесь было холоднее, чем в лесу, земля замерзла, а значит, следов не останется. На открытой местности стоило сохранять осмотрительность; впрочем, туман надежно прятал лиса.
Малкин осторожно ступил вперед. Сквозь пелену тумана вдалеке проглядывалась проселочная дорога и каменный забор.
Голоса снова стали ближе, но поле оказалось не таким уж и большим, и лис бросился на противоположную сторону, уверенный, что добежит туда прежде, чем его заметят.
Но не успел он добраться и до середины, как небо разрезал ярко-белый луч прожектора, опустившийся на поле. Двигатели корабля рассеяли туман, и рыжую шкурку Малкина сразу стало видно на фоне голого поля.
Началась стрельба.
Малкин оглянулся.
– А ну стой!
Сверкнули серебряные глаза, и из леса вышел человек с паровой винтовкой в руке.
Малкин замер, глядя на врага. Сердце бешено заколотилось в груди, а время будто замедлилось.
Лис не мигая всматривался в зеркальные глаза на темном лице, силясь понять, может ли оно выражать чувства.
Человек шумно выдохнул, и Малкин медленно попятился назад. Неужели и правда выстрелит?
Тот прицелился и положил палец на курок. Малкин развернулся и побежал, надеясь, что плотный туман спасет его…
Бах!
Жгучая боль пронзила его плечо, и земля ушла из-под ног. Он закувыркался по ледяной земле и упал на другом конце поля. По замерзшей траве вокруг него дико заплясал луч прожектора. Перед глазами Малкина так и стояло странное лицо охотника, и он потряс головой, пытаясь не думать о нем.
Он заметил длинные тени людей, которые неслись к нему по полю с фонарями.
– Я убил его!
– Кажется, да.
– Куда он делся?
Малкин, все еще оглушенный выстрелом, с трудом поднялся и захромал к каменному забору. Собака наконец сорвалась с поводка и с неуемным лаем понеслась за ним; мужчины бежали следом, беспорядочно стреляя. Человек с зеркальными глазами отстал, чтобы перезарядить винтовку, а те, у кого оружия не было, замахали фонарями кораблю.
Лис сумел добраться до забора, кое-как перелез через него и упал на дорогу, скинув вниз несколько камней. Он заставил себя встать и, хромая, побежал дальше.
Его плечо невыносимо ныло от боли. Он потыкал в рану мордой, пытаясь понять, прошла ли пуля насквозь – оказалось, нет. Видимо, застряла, как камушек в лапе. Он все еще слышал голоса – охотники не сдавались. Но мешочек все еще при нем, и он его не отдаст!
Малкин добрался до перепутья и наугад пустился налево. Он замедлил бег, пытаясь найти какую-нибудь пристройку или амбар, чтобы спрятаться, но кругом было совершенно пусто. У него заканчивался завод. Совсем скоро он остановится, и уж тогда они точно его поймают.
Вдруг за углом показался домик; вдали виднелись еще несколько. Вот он и в Бракенбридже – почти дома. Только бы добраться до другого конца деревни…
Он в последний раз проверил, на месте ли мешочек с письмом Джона.
Не потерял.
Джон сказал, что в письме важные тайны. Надо любой ценой передать Лили последние слова отца. Теперь, когда хозяина больше нет, Малкин просто не может его подвести.
Глава 3
Роберт Таунсенд проснулся рано, до звонка будильника, и лежал в темноте, прислушиваясь. Его разбудил шум с улицы. Далекий, но ясный выстрел. Роберт посмотрел на стрелки часов на тумбочке.
Без двадцати шесть.
Бах. Бах. Бах.
Снова выстрелы. Что там происходит?
Мальчик вскочил с кровати и подошел к окну. Отдернув занавеску, он протер запотевшее стекло рукавом пижамы и выглянул на улицу.
В деревне было безлюдно. Роберт вгляделся вдаль, пытаясь найти источник звука, и увидел, как по полю рыщет столп света – прожектор воздушного корабля. И судя по всему, большого. Что он здесь делает в такое время?
Роберт знал расписание полетов наизусть. Он любил в свободное от работы время ходить на аэростанцию, которой пользовались жители Бракенбриджа и соседних деревень. Ему нравилось наблюдать за прибывающими дирижаблями, за летчиками в защитных очках и кожаных шлемах, с инструментами в руках, за хорошо одетыми пассажирами в очереди на посадку. Он обещал себе, что когда-нибудь тоже отправится в полет – как только преодолеет страх высоты.
Но этот воздушный корабль был каким-то необычным. Судя по его размерам и курсу, которому он следовал, он не пассажирский. Когда туман рассеялся, Роберт убедился в своей правоте: названия и марки не видно, но модель явно военная. Серебряная зеркальная поверхность дирижабля будто впитывала лунный свет; из люка внизу корпуса торчал гарпун, а кабина была покрыта металлическими шипами.
Вдруг корабль выключил прожектор и сменил курс, устремившись выше, под облака. На поле сверкнуло несколько вспышек, и раздались звуки выстрелов. Роберт увидел, как из леса показались три фонаря, и их владельцы заспешили вниз по холму, а потом направились в деревню.
Происходило что-то неладное, и Роберту не терпелось узнать что. Он быстро натянул штаны и застегнул подтяжки поверх пижамы.
Влезая в зимнее пальто, мальчик выглянул в окно еще раз… и заметил хромающего лиса.
Он бежал по дороге, то и дело оглядываясь, затем остановился у газона и, пошатываясь, осмотрел ближайшие магазины. Роберту даже показалось, что лис читает название папиной лавки, но лисы ведь не умеют читать… Или нет?
Лис кивнул, как бы приняв решение, и захромал дальше. Он миновал церковь и кладбище, пробежал мимо домов работников аэростанции, а после завернул в переулок Пинчера.
Роберт ждал, когда лис покажется в поле, на которое выходил переулок, но тот так и не появился. Должно быть, спрятался на чьем-то заднем дворе. Мальчик решил найти его.
Он надел носки, сунул ноги в ботинки, взял свечу, потом открыл дверь спальни и на цыпочках пошел по коридору, стараясь не разбудить папу, который спал в соседней комнате.
Спустившись по лестнице, Роберт отдернул занавеску, которая отделяла жилые помещения от магазина. В лавке он почувствовал знакомый запах воскового полироля для мебели, услышал мерное тиканье часов и чуть замедлил шаг, чтобы оглядеться. Все часы тикали по-своему, но мальчик легко различал их по звуку. Ход часов успокаивал его, будто общение со старыми друзьями. Обычно, когда Роберт не мог уснуть, он спускался на первый этаж, смотрел на часы и слушал, как они идут. Но сейчас ему было не до этого. Он заглушил рукой колокольчик над дверным косяком, открыл дверь и выскользнул на улицу.
В деревне, окутанной серой пеленой, стояла мягкая тишина раннего утра. Где-то в отдалении, в поле, раздавался собачий лай. Легко было представить, что на земле больше нет людей, кроме Роберта.
Мальчик подошел к месту, где останавливался лис. На холодной земле среди сорняков лежала крохотная шестеренка.
Роберт видел похожие внутри дорожных часов, которые чинил вместе с папой, только эта была сломана и измазана в теплом машинном масле, вязком, как кровь. Мальчик понял, что это значит: лис был не настоящим, а заводным, то есть зоомеханоидом.
Роберт вытер шестеренку о штаны и убрал в карман, а потом пошел тем же путем, что и лис.
Он прошел мимо церкви и уже собирался свернуть в переулок Пинчера, как вдруг услышал шаги позади.
Мальчик обернулся и увидел собаку, похожую на немецкую овчарку, только еще крупнее. Когда пес подошел ближе, Роберт заметил, что шкура у него покрыта заклепками, – значит, механический. За псом показались четверо мужчин в длинных плащах, с паровыми ружьями и фонарями – этих-то людей мальчик и видел из окна.
Роберт хотел уступить дорогу, но они окружили мальчика, а механический пес стал обнюхивать его и громко зарычал, почуяв машинное масло от найденной шестеренки.
– Фу! – приказал механоиду один мужчина.
– Тут кто-нибудь проходил? – спросил Роберта другой.
– Ты что-то странное замечал? – добавил третий.
Четвертый молчал, пристально глядя на мальчика.
Роберт решил не отвечать на их вопросы. Не нравились ему эти люди.
Тут к ним подбежал грузный, как мешок картошки, человек с кудрявыми рыжими бакенбардами. В руках он тоже держал ружье. Он походил на полицейского, правда, без форменного шлема; щеки его нависали над поднятым воротником и напоминали вздувшиеся сардельки.
Вот только вместо глаз у мужчины были серебряные зеркала. От них во все стороны расходились шрамы, пересекая его лицо и скрываясь под полями шляпы.
Роберт нервно сглотнул.
– Ты кто такой? – требовательно спросил толстяк у Роберта. Лицо мальчика отразилось в его зеркальных глазах.
Ответ застрял у Роберта в горле. Он сделал глубокий вдох и пробормотал:
– Я живу здесь, сэр.
– Мои коллеги спросили, не видел ли ты здесь чего-нибудь странного? – Толстяк почесал скулу совсем рядом с правым серебряным зеркалом.