– И сделано это очень искусно, – согласилась миледи. – А наш опыт со спиритическим сеансом[27] несколько месяцев назад говорит о том, что многие из местных с радостью заглотят этот крючок, вместе с леской и бог знает с чем еще…

– Так же умирает и его герой в фильме, – заметила я.

– Знаю.

– Было бы здорово, – сказала я с тоской в голосе, – если б мы хоть раз в жизни получили удовольствие, не оказавшись при этом по колено среди трупов.

– Я не уверена, что нам стоит вслух говорить здесь о своих коленях, – сказала миледи. – Мы же не в Лондоне, дорогая. Здесь люди всегда боялись упоминаний о женских коленях.

– Буду иметь это в виду, – ответила я. – Но вы меня понимаете. Каждый раз, когда мы думаем, что настал наш шанс насладиться жизнью, кто-то обязательно умирает. Помимо всего прочего, это же… Как вы говорите? «Статистическая аномалия»?

– Распространенность убийств в данном районе совершенно не соответствует общей тенденции по стране, – рассеянно произнесла леди Хардкасл. – Инспектор же говорил об этом, когда мы с ним впервые встретились.

– Но ведь речь идет не только об этом районе, правда? – не сдавалась я. – Только мы уехали на неделю на гонки в Рутленд, как, не успела я сесть за руль, мы уже отскребали трупы с покрытия трека[28].

– Уж не думаешь ли ты, что нас кто-то сглазил?

– Ну, это ведь вы настояли на том, чтобы прогнать ту старуху в Бухаресте несколько лет назад. А я была уверена, что она – ведьма.

– А я была уверена, что она мошенница, убежденная, что сможет развести богатую даму на несколько банкнот, если пробормочет в ее присутствии какие-то угрозы на ломаном английском.

– Но с тех пор с нами действительно постоянно что-то происходит.

– А я, напротив, считаю, что нам невероятно везет. Ты только посмотри, сколько людей за это время пришли к своему печальному концу, а мы все цветем и пахнем.

Я громко прочистила горло.

– И не стоит так делать, дорогая. Ты становишься похожа на расстроенного бегемота.

Вместо ответа я бросила на нее убийственный взгляд. Она предпочла его проигнорировать.

– Посмотри, а вот и мальчики, – сказала миледи.

Инспектор Сандерленд и доктор Гослинг вышли с церковного двора, оставив местных полицейских охранять место преступления.

– Ты все еще здесь, Эмили? – съехидничал Гослинг. – А я думал, что ты упорхнула завтракать, пока здесь не происходит ничего интересного.

– Мы жаждем новостей, – ответила ему леди Хардкасл.

– Ничего нового, кроме того, что вы – прошу прощения, Добсон и Хэнкок, – уже отыскали, мы не нашли, – ответил инспектор Сандерленд.

Услышав это, доктор Гослинг улыбнулся. И посмотрел на инспектора, как бы спрашивая у того разрешения говорить. Последний согласно кивнул.

– Я узнаю больше, когда он будет лежать передо мной на цинковом столе, – сказал доктор, – но я согласен с… Добсоном, что все сделано для того, чтобы убийство выглядело как совершенное сверхъестественными силами – взять хоть эту куклу и все остальное. Судя по следам на земле и по тому, что Добсон обнаружил во время осмотра тела, крови вытекло совсем немного. Это может говорить о том, что его ударили в грудь после того, как он уже умер, или что его обмыли, прежде чем принести сюда. Но, как я уже сказал, надо подождать результатов вскрытия.

– А вы уверены, что его перенесли сюда? – уточнила я.

– Да, но безо всякой помощи сверхъестественных сил.

Его я тоже одарила убийственным взглядом.

– Основываясь на прозрении Добсона относительно отсутствия пальто, мы можем предположить, что его убили где-то в другом месте, а сюда перенесли для достижения максимального эффекта.

– То есть вы уже знаете о фильме? – спросила леди Хардкасл.

– Хэнкок рассказал нам самую суть, – пояснил Сандерленд.

– Какая, к черту, суть! – вмешался в разговор Гослинг. – Нам пришлось практически силой остановить его, иначе он разыграл бы перед нами весь сюжет.

– То есть мы принимаем за аксиому то, что фильма и убийство как-то связаны, – уточнила леди Хардкасл.

– «Мы», миледи? – Сандерленд улыбнулся.

– Да ладно вам, инспектор, – ответила ему хозяйка. – Вы же понимаете, что мы явились сюда еще до рассвета не для того, чтобы полюбоваться на труп и не принимать участия в дальнейшем расследовании? Вы же нас хорошо знаете.

В ответ я услышала такой знакомый горловой смех.

– Конечно, знаю. Любого другого я тут же послал бы куда подальше, но вас двоих… Вы двое – это совсем другое дело. А так как в городе меня ждет еще парочка дел, то я буду чрезвычайно благодарен двум компетентным любительницам – таким, например, как вы, – которые, от моего имени, будут совать нос везде, где только можно. Сержанту Добсону уже есть за что вас благодарить – вы многое сделали для того, чтобы сегодня утром он мог продемонстрировать свою компетентность.

– Каждый старается в меру своих возможностей, – заметила миледи.

– Только будьте осторожны, – добавил инспектор. – Постановочное убийство с куклой, используемой для колдовства и оставленной рядом с трупом, говорит о тщательном планировании, а не о спонтанном убийстве. То есть о том, кого наиболее продвинутые работники прессы назвали бы «хладнокровным убийцей».

– Я за ней присмотрю, – пообещала я.

Инспектор долго смотрел на меня изучающим взглядом.

– В этом, мисс Армстронг, – сказал он наконец, – я ни на минуту не сомневаюсь.

– Вы ждете от нас каких-то конкретных шагов? – задала вопрос миледи.

– Так как тело уже увезли в Бристоль, я вместе с доктором Гослингом отправлюсь туда же. И вернусь только ближе к вечеру. Если к тому времени вы приготовите для меня список всех, кто так или иначе имел отношение к этим живым картинкам, то у меня будет с чего начать.

– Считайте, что это уже сделано, – пообещала миледи. – Навестите меня дома. Мы обеспечим вам чай, торт и подробнейший список всех подозреваемых. Может быть, я даже приготовлю свою знаменитую…

– «Доску расследований»? – перебил ее инспектор.

– Вот именно, – подтвердила миледи.

– Что это, черт возьми, за «доска расследований»? – поинтересовался доктор Гослинг.

– Расскажу по дороге домой, – пообещал ему Сандерленд. Он вновь повернулся к леди Хардкасл: – И последнее – полагаю, вам не известны имена родственников мистера Ньюхауса?

– Боюсь, что нет, – ответила леди Хардкасл. – Правда, все его друзья остановились у нас в доме, так что я легко это выясню. Я только не совсем уверена в процедуре: мы можем сказать им о его смерти или это должны сделать вы?

– Это должен быть кто-то из нас, – сказал инспектор. – Но я уверен, что вы справитесь с этим лучше. Только не забывайте следить за их реакцией.

– Но вы же не думаете, что…

– Прошло слишком мало времени, миледи. И я пока вообще ничего не думаю. Просто не забывайте поглядывать по сторонам, вот и все.

Раскланявшись на прощание, мы отправились домой, а джентльмены пустились в долгий путь в Бристоль.

* * *

К тому времени как мы вернулись в дом, Эдна и мисс Джонс уже появились на работе.

Возбужденная мисс Джонс рассказала мне, что ее мать настояла на том, чтобы она работала дольше – «кормила знаменитых актеров», и стала делиться со мной планами более изысканных вечерних обедов. Какое-то время я слушала ее болтовню – не было никакого смысла портить ей настроение печальными новостями с церковного двора.

Мисс Драйтон и мисс Селвуд уже сидели в малой гостиной за чаем, восторженно обсуждая реакцию жителей деревни на фильму. Вслед за леди Хардкасл я вошла в комнату и прикрыла за собой дверь.

– Доброе утро, дамы, – негромко и спокойно поздоровалась хозяйка.

Возможно, занятия актерством научили их читать по лицам или, возможно, у леди Хардкасл был вид гонца, приносящего плохие новости, но даже самые эмоционально тупые люди поняли бы, что случилось что-то страшное. И что бы это ни было, актрисы прекратили свою беседу, а с их лиц исчезли улыбки.

– Дорогая, вы выглядите так, будто случилось нечто ужасное, – заметила Зельда.

– Боюсь, что это именно так, – ответила ей леди Хардкасл. – Надо было бы рассказать вам всем вместе, но, боюсь, дело не терпит отлагательств.

– Я могу позвать остальных, – Юфимия встала со своего места.

Леди Хардкасл жестом попросила ее сесть.

– Прошу вас, дорогая, сидите как сидели. Как я понимаю, вы обе были довольно близки с Бэзилом Ньюхаусом.

– «Были», дорогая? – переспросила Зельда. – Боже, что с ним случилось?

– Мне очень неприятно приносить вам плохие вести, но сегодня утром деревенский констебль нашел его на церковном дворе. Боюсь, он мертв.

Актрисы выглядели так, как будто их ударили по голове. Юфимия расплакалась, ее тело содрогалось от сдерживаемых рыданий. Подруга успокаивающе обняла девушку за плечи.

– Сердечный приступ? – спросила Зельда. – Последнее время, знаете ли, ему было трудно подниматься по лестнице. Но когда мы вчера вечером оставили его в пабе, с ним все было в порядке. Он пил и весело общался с местными. Выглядел здоровым как лошадь.

Леди Хардкасл на мгновение задумалась. По-видимому, в конце концов она решила, что такие новости смягчить невозможно, и решительно произнесла:

– Его убили.

Юфимия мгновенно прекратила свои всхлипывания и, открыв рот, уставилась на миледи. Зельда была поражена не меньше ее.

– Тут, должно быть, какая-то ошибка, – сказала она. – Наверняка это сердце. Он действительно был нездоров. Но вот убивать его никто не хотел.

Леди Хардкасл рассказала двум женщинам, в каком виде был обнаружен мистер Ньюхаус, постаравшись избежать при этом любых намеков на сенсационность.

Вполне прогнозируемо, обе дамы были в шоке, когда узнали о связи убийства с их фильмой.

– Кто же мог совершить такое злодеяние? – никак не могла успокоиться Юфимия. – Бэзил был таким милым… И за мной все время приглядывал. За всеми нами. Особенно за Зел. Он был ей как отец родной.

– Истинно так, дорогая, – подтвердила Зельда, крепче обнимая подругу. – Ни один нормальный человек такого сделать не мог.

– Он не был похож на человека, у которого есть враги, – заметила леди Хардкасл.

Я понимала ее намерения, но все это походило больше на азартную игру. Один из лучших способов вытянуть из людей то, что при других обстоятельствах они предпочли бы скрыть, это сделать ложное заявление, а потом дать им шанс опровергнуть его. Даже самые сдержанные с удовольствием будут возражать, думая, что им известно что-то, что недоступно вам. В этом случае они радостно объяснят вам, в чем вы ошибаетесь. Однако на этот раз предположение хозяйки, по-видимому, не было ложным – мне Бэзил Ньюхаус тоже показался совершенно очаровательным мужчиной, который вряд ли завел себе множество врагов, будучи при этом очень общительным человеком.

– Я в жизни не встречала человека, который не восхищался бы стариной Бэзилом, – говорила меж тем Зельда. – Он был добр, щедр и очень легок в общении. Он мухи не мог обидеть, и другим этого тоже не позволял. Настоящий джентльмен.

Значит, мои выводы подтвердились – Бэзила Ньюхауса любили все. В таком случае спор между ним и Юфимией, который мне довелось услышать, выглядел довольно нелепо, но я решила не поднимать сейчас этот вопрос.

– Мне очень жаль, что я оказалась гонцом, принесшим дурные вести, – сказала леди Хардкасл. – Мы глубоко скорбим вместе с вами. Сейчас мы оставим вас одних, но, прошу вас, не считайте, что мы бросаем вас в вашем горе. И если вам что-то понадобится, мы сделаем все от нас зависящее…

– Благодарю вас, миледи, – всхлипнула Юфимия, которая вновь расплакалась.

– Вы сами расскажете об этом мистеру Читэму? – поинтересовалась миледи, когда мы встали, чтобы выйти. – Если для вас это слишком тяжело, то это могу сделать я, но решать вам. Возможно, будет лучше, если он услышит эти новости из уст друзей?

Зельда задумалась на мгновение.

– Нет, дорогая, – сказала она, – прошу вас, сделайте это сами. Боюсь, что я не смогу этого произнести.

И мы оставили их в одиночестве, чтобы они могли свыкнуться с этой ужасной новостью.

* * *

Леди Хардкасл в одиночестве пила кофе в столовой, а я околачивалась в холле, чтобы перехватить мистера Читэма, когда тот спустится вниз. Дора, проходя мимо, убивала меня взглядами, но молчала. В другой раз я поставила бы ее на место за грубость, но сейчас у меня не было для этого времени. И думала я совсем о другом.

Дэви вел себя более жизнерадостно. Несмотря на репутацию немного угрюмого человека, со мной он всегда был мил.

– Доброе утро, мисс Армстронг, – поздоровался Дэви, спустившись вниз. – Я помог мистеру Читэму, а вот мистер Ньюхаус не отвечает на стук. Я мог бы просто войти и, думаю, так и поступил бы, если б речь шла о сэре Генри – он, знаете ли, совсем не возражает, – но никогда не знаешь, чего ждать от человека, не рожденного аристократом. Некоторые из них чувствуют себя неловко, когда к ним внезапно заходят слуги.

– Не волнуйтесь, – успокоила я его, – вы все правильно сделали. Идите и найдите Эдну – уверена, что она найдет для вас работу.

– Обычно она использует меня для того, чтобы доставать вещи с высоких полок, – юноша улыбнулся. – «Хотела бы я иметь такие же длинные руки, как у тебя», – иногда говорит она. То есть я ни на что больше не годен, кроме как играть роль стремянки.

То, как он изобразил при этом Эдну, было настолько точно, что я, несмотря ни на что, рассмеялась.

– Уверена, что для поднятия тяжелых вещей на полки вы тоже подойдете, – заметила я.

На верхней ступеньке лестницы появился мистер Читэм.

– Убирайтесь, Дэви, – велела я. – Мне надо перехватить мистера Читэма.

Дэви послушно исчез.

– Кто-то назвал мое имя? – спросил мистер Читэм, сойдя с последней ступеньки.

– Да, сэр. Я как раз говорила Дэви, что должна перехватить вас, прежде чем вы пройдете на завтрак.

– Звучит достаточно зловеще.

– Леди Хардкасл вам все объяснит. Она ждет вас в столовой.

– Хорошо. А он неплохой парнишка, этот Дэви.

– Согласна.

– Но мне не дает покоя его имя. Как оно пишется?

– Д-э-в-и, – продиктовала я.

– Но он называет себя «Дави», – Читэм с недоумением посмотрел на меня. – Как же…

– Это валлийское имя, сэр, – пояснила я, провожая его в столовую. – И мы по-своему произносим некоторые вещи.

– Ничего себе… Доброе утро, миледи, – поздоровался он с хозяйкой. – Мисс Армстронг сказала мне, что вы хотите меня видеть.

– Да. Зайдите, Армстронг, и закройте за собой дверь.

– Я только что говорил, что все это звучит довольно угрожающе. И сейчас легче мне не стало.

– Боюсь, что новости действительно печальные. Сержант Добсон, один из местных полицейских, сообщил нам сегодня утром, что ваш друг мистер Ньюхаус был найден мертвым на церковном дворе.

Мистер Читэм был поражен не меньше, чем его актрисы.

– После предварительного обследования тела местные правоохранители послали за детективом и полицейским врачом из Бристоля. Мне неприятно сообщать вам такое – но это убийство.

– Но как… кто… почему…

– Кто и почему, нам пока неизвестно. Что же касается того, как… Ему проткнули сердце. Рядом была найдена кукла, используемая для колдовства, – одета она была так же, как мистер Ньюхаус, а ее сердце было проткнуто булавкой.

– Моя фильма, – произнес Читэм. – Они пытаются уничтожить меня. Его убили в точности, как охотника на ведьм. Бедняга Бэзил… Во всем этом виноват только я. Мне не следовало…

– Это не ваша вина, мистер Читэм – попыталась успокоить его леди Хардкасл. – Откуда такие мысли? И почему вы решили, что кто-то хочет вас уничтожить? А если это действительно так, то почему напали на мистера Ньюхауса?

– Нескольким людям я поперек горла, – объяснил Читэм. – Например, Аарону Оруму – вы же знаете, что он настаивает на том, что я украл у него идею фильмы. И эти несчастные Хьюзы… Они пытаются прикрыть мои показы вот уже много месяцев. Так что это мог быть один из их последователей.

– Но что они выигрывают от убийства мистера Ньюхауса?

– Они настраивают общественное мнение против меня, миледи, – с трудом ответил мужчина. – Жаждут прикрыть меня, чтобы я перестал нести свое искусство в массы. А в этом случае, что может быть лучше, чем скандал вокруг фильмы? Сразу же в прессе появятся всякие вопросы. «Человек умер. И сколько еще умрет, соприкоснувшись с этой богомерзкой фильмой?» Мне конец. – Читэм тяжело опустился на один из стульев. – Я разорен.

Я осторожно выскользнула из комнаты, чтобы принести чай. Разорен или нет, но после чашки доброго чая жизнь уже не будет казаться ему такой унылой.

Глава 6

Трое оставшихся в живых «людей с фильмой» – так их окрестила леди Хардкасл – провели около двух часов в малой гостиной. Мы не стали им мешать, но после того, как они пробыли там довольно много времени, леди Хардкасл попросила меня узнать, что же там происходит.

Я очень часто ругала Джаспера Лакстона, человека, чей дом мы арендовали, за то, что в строительстве он придерживался самых высоких стандартов. Без этого стены в доме были бы значительно тоньше, и подслушивать было бы значительно проще. Но ничего не поделаешь: мне пришлось использовать старую уловку слуг и расположиться у двери с подносом в руках. Теперь, даже если б они неожиданно открыли дверь и увидели меня, для них я выполняла важное задание по дому. Но, несмотря на эту далеко не изысканную уловку, я все-таки ничего не могла расслышать.

Бо́льшую часть времени из-за двери доносилось нечленораздельное жужжание, затем до меня донесся возглас Юфимии: «Нет, мне кажется, это слишком опасно!» После этого за дверью послышались шаги, и мне пришлось притвориться, что я иду куда-то по делу.

Когда, наконец, они вышли в холл, мистер Читэм выглядел вовсе не таким уверенным и довольным, каким мы привыкли его видеть.

– Мы тут пообщались, – сказал он, – и решили, что, как раньше говорили в цирке, «представление должно продолжаться». И сегодня вечером мы вновь откроем зал ратуши, как и планировали, для демонстрации нашей второй программы. А в память о Бэзиле еще раз покажем «Ведьмину погибель».

На мой взгляд, сельские жители будут в таком ужасе от смерти мистера Ньюхауса, что воспримут повторную демонстрацию фильмы как акт крайне неуважительный по отношению к умершему. Я хорошо представляла себе, как некоторые из них ужаснутся мысли, что убийца все еще гуляет на свободе, и не захотят в дальнейшем иметь хоть какое-то отношение ни к «Ведьминой погибели», ни к людям, участвовавшим в ее создании, из страха, что подобная судьба может постигнуть и их.

– Думаю, что это правильно, – сказала леди Хардкасл, хотя и нахмурившись. – Покойный не хотел бы, чтобы какой-то сумасшедший разрушил все ваши общие достижения.

Казалось, что мистер Читэм с удовольствием выслушал эти слова хозяйки, а вот две дамы выглядели менее убежденными.

– Благодарю вас, миледи, – поблагодарил режиссер леди Хардкасл. – Перед сеансом я скажу несколько слов. Ну, вы меня понимаете – в качестве дани усопшему.

– Это подойдет как нельзя лучше, – согласилась миледи. – А еще, может быть…

Фразу не дал закончить настойчивый звонок в дверь.

Я открыла и увидела на пороге хорошо одетую молодую женщину, которую мы видели в пабе в компании Аарона Орума. На этот раз она была одна, хотя все так же безукоризненно одета в еще один прекрасно скроенный костюм. Особенно обращала на себя внимание ее шляпа. Это был мужской котелок с широкой лентой на тулье, завязанной в бант невероятных размеров с воткнутым пером фазана. Женщина явно любила произвести впечатление.

– Добрый день, – сказала она, протягивая свою карточку. – Насколько я понимаю, здесь остановился мистер Нолан Читэм. Я бы хотела с ним поговорить.

Я посмотрела на карточку. На ней было написано, что мисс Дина Коудл является сотрудницей «Бристольских известий».

– А по какому вопросу? – уточнила я со всей невинностью, на которую только была способна.

– По вопросу убийства одного из членов его команды, – ответила она без всяких эмоций.

Я выглянула на улицу. Нам предстоял еще один достаточно безоблачный, хотя и прохладный день.

– Прошу вас подождать минутку, мисс, – сказала я. – Проверю, на месте ли он.

С этими словами я закрыла дверь, подумав: «Журналисты могут подождать на улице. Особенно те, что поддерживают тесные отношения с людьми, столь явно враждебными нашим гостям».

Я повернулась лицом к небольшой группке людей, которые во время этого короткого разговора стояли у меня за спиной. Скорее всего, мисс Коудл прекрасно их всех видела. Я протянула карточку мистеру Читэму. Мельком взглянув на нее, он спросил:

– Вы ее знаете?

– Я видела ее в пабе в понедельник во второй половине дня. Это та женщина, которая, как я вам говорила, была с мистером Орумом. Но нас не представили друг другу, так что я не знала, что она журналистка.

– Журналистка, – повторил Читэм. – Тогда это здорово меняет дело. Я не знал, что он якшается с журналистами… Они ведь тоже на всякое способны.

Было видно, что такой вывод не доставил ему никакой радости.

– Возможно, это простое совпадение, – сказала я. – Я имею в виду то, что она журналистка. Эта женщина невероятно привлекательна. Так что он вполне может быть с ней потому, что она хорошо рядом с ним смотрится.

– Может быть, вы и правы, – неуверенно согласился Читэм. – Хорошенькие молоденькие девушки, виснущие у него на плечах, – это, несомненно, часть его богемного образа. Хорошенькие, молоденькие и, если удастся, богатенькие. Их всегда можно раскрутить на финансирование очередного проекта.

– Она действительно производит впечатление богатой женщины, – согласилась я. – Думаю, что, для того, чтобы привезти сюда весь ее гардероб, понадобился не один грузовой вагон.

Казалось, режиссер немного расслабился.

– Так значит, она, может быть, ничего и не замышляет, а? Наверное, будет лучше, если я с ней встречусь. И сразу поставлю все точки на «i». Не знаю, как я смогу запретить ей написать какой-нибудь дурацкий сенсационный материал по поводу смерти бедняги Бэзила, но, по крайней мере, смогу высказать нашу точку зрения.

– Думаю, что вам больше всего подойдет гостиная, – заметила леди Хардкасл. – А мы будем держаться от вас подальше, если только вы не захотите…

– Не захочу чего, миледи? – прервал ее Читэм.

– Я хотела сказать: «не захотите иметь свидетелей», – закончила хозяйка. Неожиданно это ее высказывание показалось мне слишком мелодраматичным. – Я уверена, что она заслуживает полного доверия, но не спокойнее ли будет иметь под рукой третью сторону, которая сможет подтвердить детали вашей беседы на случай возникновения каких-то споров?

– Наверное, вы правы, – согласился полковник, подумав немного. – Если только это не слишком сложно.

– Думаю, что здесь лучше всего подойдет Армстронг. Ни одна из нас не имеет причин присутствовать при вашем разговоре, но, мне кажется, на Армстронг она обратит меньше внимания. А со мной ей придется вести светскую беседу.

– Тогда договорились. – С этими словами Читэм направился в гостиную.

Я вновь открыла входную дверь. То, что ей пришлось ждать на крыльце, хотя и под почти бесцветным ноябрьским солнцем, отнюдь не улучшило настроения мисс Коудл. Она сверкнула на меня глазами, когда я пригласила ее: «Прошу вас. Мистер Читэм примет вас в гостиной».

Она молча прошла за мной через холл и вошла в гостиную. Я пропустила ее вперед и закрыла за нами дверь. Мне показалось, что она хочет что-то сказать – может быть, попросить меня уйти, – но ее отвлек мистер Читэм, горячо ее поприветствовавший.

– Добрый день, мисс Коудл, – радушно произнес он. – Как мило, что вы пришли, чтобы высказать свои соболезнования… Я и мои коллеги вам очень благодарны.

Женщина прищурила глаза. Ей явно не понравилась эта его попытка застать ее врасплох.

– Для вас это, должно быть, очень тяжелый период, – сказала она. – Потеря друга сама по себе уже горе, а когда в его смерти обвиняют ваше произведение… Можно только попытаться представить себе, что вы сейчас испытываете.

– Присядем, – предложил Читэм.

Пока они устраивались в креслах, мисс Коудл бросила на меня нетерпеливый взгляд. Было очевидно, что она предпочитает, чтобы меня не было в комнате, но понимает, что не в ее силах избавиться от меня в чужом доме, особенно когда один из гостей хочет моего присутствия. Я проигнорировала ее взгляд и расположилась в самом углу, возле книжного шкафа.

– Так значит, люди обвиняют мою фильму? – мягко уточнил мистер Читэм.

– Они очень скоро придут к этому, – ответила журналистка. Открыла свою сумочку и достала из нее переплетенный в кожу блокнот, на котором были золотом вытеснены ее инициалы. Потом, порывшись немного, извлекла из сумочки черную ручку с колпачком с красным верхом. Сняв колпачок, подняла глаза на мистера Читэма, приготовившись записывать.

– А почему они должны ее обвинять? – задал вопрос режиссер. – Я ведь создал развлекательную фантазию, а не инструкцию для убийцы.

– Но послушайте, мистер Читэм, – Коудл стала что-то записывать, – очень скоро все узнают, что Бэзил Ньюхаус умер в точности так, как это было показано в вашей фильме.

– В точности так, мисс Коудл? Вы что, намекаете на то, что его убили сверхъестественные силы?

Журналистка вновь нахмурилась. Или, может быть, она и не прекращала хмуриться. Мне показалось, что презрительное неодобрение – это обычное выражение ее лица.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. И догадываетесь, что будут говорить люди. Появится небольшая группа тех, кто будет искренне верить, что все это – работа сверхъестественных сил. Но бо́льшая – и гораздо более активная – группа будет рассматривать ваше произведение как побудившее душевнобольного человека действовать именно таким ужасным способом.

– Однако я уверен, что вы быстро приведете их в чувство, – сказал Читэм. – Ведь «Бостонские известия» не гоняются за сенсациями.

– Мы сообщаем нашим читателям новости, мистер Читэм. А кроме того, мы познакомим наших читателей с теми мнениями, которые выражают они сами и другие группы населения.

«М-м-м-м, – подумала я, – снобизм и напыщенность. Беспроигрышный вариант».

– То есть вы работаете хроникером? – уточнил полковник. Каким-то образом получилось так, что интервьюером оказался именно он.

– Нет. – Кажется, впервые за все время она слегка смутилась. – Не совсем. Я в основном пишу для светской хроники. И для наших читательниц-женщин. Но иногда я пишу об искусстве и считаю, что кинематограф обязательно станет его важнейшей частью. Так что я собираюсь предоставить нашим читателям всю информацию о нем, которой он заслуживает.

– Вы сейчас говорите о нагнетании страха и предубеждения вокруг него? И конкретно вокруг меня?

Журналистка не ожидала, что ей придется занимать оборонительную позицию, и этот факт ее совсем не обрадовал. Она резко сменила тему разговора.

– Но вы, наверное, уже привыкли, что люди настроены против вас. Например, весь этот шум после того, как вы украли пьесу Аарона Орума…

– Ну конечно, – голос Читэма был абсолютно спокоен, – мисс Армстронг уже сказала нам, что вы поддерживаете отношения с Аароном. Как он? Надеюсь, что с ним все в порядке. И очень надеюсь, что ваши… «отношения» не поставят под сомнение вашу – как это у вас называется? – «журналистскую беспристрастность». Ведь жители Бристоля имеют право ожидать от своих газет абсолютной объективности.

Мисс Коудл покраснела как рак, но предпочла пропустить эту шпильку мимо ушей.

– Вы же не будете отрицать, что пьесу вы украли и что публика была настроена против вас? – не сдавалась она.

– Я отрицаю как первое, так и второе. «Ведьмина погибель» – это целиком и полностью мое создание, а единственным человеком, который ополчился против меня, был мой бывший друг Аарон Орум.

– Но вы снимете с экранов вашу украденную фильму – теперь, когда она послужила поводом для убийства?

Несколько мгновений Читэм молча разглядывал свою собеседницу. Наконец произнес:

– Знаете, мисс Коудл, боюсь, наша беседа становится бесполезной. Благодарю вас за то, что посетили меня. Мисс Армстронг, прошу вас, проводите нашу гостью.

Я открыла дверь, а мисс Коудл поспешно спрятала в сумочку блокнот и ручку и, не сказав больше ни слова, покинула комнату.

* * *

Мистер Читэм кивком поблагодарил меня и вернулся в малую гостиную, где его ждали две дамы. Леди Хардкасл решила, что ей необходимо совершить что-то полезное, и мне пришлось лезть на чердак, чтобы достать грифельную доску и мольберт – ее знаменитую «доску расследований».

Как всегда, мы устроились в гостиной, и хозяйка занялась своими рисунками.

– Из того, что нам уже известно, – заявила она, добавляя последние штрихи к портрету жертвы, – Ньюхауса убил кто-то знакомый с фильмой мистера Читэма. Убийство было тщательно спланировано и совершено таким образом, что связь между ним и фильмой невозможно не заметить.

– Но вчерашний показ в Глостере был первым, – заметила я, – так что мы можем спокойно вычеркнуть из списка подозреваемых наших друзей и соседей – у них просто не было времени разработать и претворить в жизнь такой замысловатый план.

– Согласна. – Продолжая говорить, миледи стала делать какие-то пометки на листе бумаги. – Но тогда… в первую очередь это сам Читэм.

– Он человек амбициозный, – подхватила я, – и, мне кажется, любит держать все под контролем. Кроме того, ему нравится устраивать представления. Но зачем ему надо было убивать одного из своих актеров? Конечно, это не то чтобы зарезать курицу, несущую золотые яйца, но все равно, убивать своих – это значит взваливать на себя лишнюю работу.

– Знаю, – сказала миледи. – И мое осознание этого не один раз спасало тебе жизнь. Но могут быть обстоятельства, о которых нам ничего не известно. Например, они поссорились. А может быть, это была какая-то старая вражда. Или долги. Можно найти сотню причин для убийства. Так что мы запишем его в подозреваемые. Актрисы?

– Для полноты картины – да. В жизни нам встречалось достаточное количество женщин-убийц, так что мы не можем исключить их по гендерному признаку. Да, и еще я слышала кое-что в понедельник вечером. Совсем вылетело из головы…

– Неужели?

– Юфимия Селвуд спорила о чем-то с мистером Ньюхаусом. Я плохо расслышала, но на прощание она сказала что-то вроде: «Вам надо быть поосторожнее, Бэзил. Вас могут убить». Это вполне можно расценить как угрозу. А потом это ее замечание насчет «опасности» как раз перед тем, как они вышли из малой гостиной…

– Да, вполне возможно, это были угрозы, – задумчиво произнесла миледи. – Но она такая милая и хорошенькая молодая женщина… Трудно представить себе, что она захочет кого-то убить, и еще труднее, если речь идет о человеке, к которому она относилась с такой любовью.

– Не забывайте, что она актриса, – напомнила я, – а актерам веры нет.

Рассмеявшись, миледи записала два имени.

– Очень хорошо. Но в создании фильмы участвовали не только они. Должны быть работники сцены, или как там они называются в кинематографе? А еще этот молодой актер, который играл Джорджа.

– Думаю, что о них не стоит забывать. Но пока мы никого из них здесь не видели, так что лучше нам сосредоточиться на тех людях, которые находятся рядом.

– Отлично. Аарон Орум.

– Он похож на чрезвычайно противного эгоиста, – поделилась я своими наблюдениями. – Слишком много о себе воображает и, соответственно, ни в грош не ставит окружающих. При нашей встрече в пабе он произвел на меня отталкивающее впечатление.

– Настолько отталкивающее, что его можно принять за убийцу?

– Отталкивающее и напыщенное, совершенно верно. Не хочу показаться предвзятой, но даже то, как он одевается, говорит о том, что Орум – как раз тот человек, кто мог бы совершить такое убийство.

– Но зачем? – спросила миледи, записывая его имя. – Зачем ему было убивать Ньюхауса?

– Он ненавидит Читэма. Слышали бы вы, что он о нем говорил…

– Хорошо, но если он ненавидит Читэма, то зачем убивать Ньюхауса?

– Чтобы уничтожить Читэма? – предположила я. – Если смерть Ньюхауса свяжут с новой фильмой, то все закончится, еще не успев начаться. А ведь Читэм говорил, как дорого это все ему стоило. Отсутствие аудитории приведет его к краху.

– Возможно. Но немного сложно.

– А я вот вообще никогда не понимала желания убить досадившего тебе человека. Ведь после смерти он уже не сможет страдать. И даже умирая, может так и не понять, кто и за что его убил. Гораздо лучше разорить его и превратить его жизнь в одно сплошное страдание.

– Почаще напоминай мне о том, чтобы я тебя не обижала.

– Нет, миледи, если б я вас разорила, то осталась бы без крова и жалованья, – успокоила ее я. – И мое осознание этого уже не раз спасало вам жизнь.

– Справедливо. А как насчет этой журналистки? Деборы Крандель?

– Ее зовут Дина Коудл. На первый взгляд выглядит достаточно умной, но недостаточно… ушлая. Появилась здесь с какой-то сырой идеей вывести мистера Читэма из себя и таким образом получить свое интервью, но позволила ему обвести себя вокруг пальца. Она не стратег. Я не уверена, что она способна спланировать убийство.

– Но сюда ведь она заявилась с каким-то планом? И оплошала, только когда дела пошли не так, как она это себе представляла. А если бы все шло так, как она задумала, – тогда она вполне способна на все?

– Думаю, да, – согласилась я.

– Если б она первая смогла опубликовать материалы об этом убийстве, то это подняло бы ее имя среди газетчиков на недосягаемую высоту. А что может быть проще, чем первым сообщить об убийстве, которое сам же и совершил? Не нужно гоняться за какими-то сенсационными материалами, когда все знаешь заранее, так что, может быть, она вообще не планировала никакого интервью. Может быть, ей нужно было просто встретиться с ним, чтобы потом иметь возможность сослаться на этот разговор.

– М-м-м-м, – произнесла я. – Возможно, и так.

– Тогда я включаю ее… Инспектору Сандерленду нужен самый полный список, который мы только сможем создать. А это в свою очередь ведет нас к Хьюзам.

– Зануды, отравляющие жизнь окружающим. При этом, если верить викарию, они прекрасно понимают, что делают.

– Мистер Блэнд – человек чести и принципов. Думаю, что в большинстве случаев мы можем положиться на его слова.

– В таком случае мы можем говорить о том, что они профессиональные смутьяны. И я не удивлюсь, если они убьют кого-то, для того чтобы сделать обстановку еще напряженнее и доказать свою правоту.

– Вообще-то это большой шаг вперед по сравнению с обычным смутьянством, – заметила миледи.

– Если они твердо уверены в правоте своего дела, то одному Богу известно, как далеко они могут шагнуть! Когда я столкнулась с этим человеком у табачной лавки, он показался мне абсолютным фанатиком.

– Согласна. Но если мы собираемся включить в список всех, кто знал о содержании фильмы, то, как ты понимаешь, викарий тоже должен в нем быть.

– Одна мудрая старуха однажды сказала мне, что викарий – человек чести и принципов и что я в большинстве случаев могу полагаться на его слово. Думаю, что это вполне может означать, что он не безумный убийца…

– Мне только сорок один год.

– В воскресенье стукнет сорок два, правильно? А значит, вы уже старая.

– Наглая девчонка. У меня еще хватит ума…

Телефонный звонок так и не позволил мне узнать, на что могло хватить ее ума.

– Я только отвечу на звонок, миледи, – с этими словами я поспешно покинула комнату.

– Просто запиши сообщение! – крикнула мне вслед хозяйка. – А я пока закончу с этими рисунками.

– Обязательно.

– Если только это не Герти.

– Ну конечно.

– Или не что-то очень срочное.

Со вздохом я сняла слуховую трубку и четко и ясно произнесла в аппарат:

– Чиппинг-Бевингтон два-три слушает. Алло…

– Фло? – прозвучал в трубке мужской голос. – Боже, неужели это вы?

– Насколько я понимаю, да, – ответила я.

– А ведь это действительно вы…

– Рада, что мы с этим разобрались. Но вас я пока не знаю, мистер…

– Это я, – произнес голос.

Я промолчала. Так могло продолжаться до бесконечности.

– Это я, – еще раз повторил мужчина. – Скинз. Вы меня помните?

Айвор Скинз Мэлоуни по прозвищу Дятел был барабанщиком из оркестра, который влип в историю, произошедшую в «Грейндже» сразу же после нашего приезда в деревню[29]. Он и его приятель-контрабасист Барти Данн останавливались у нас на короткое время после того, как все утряслось. Мы тогда устроили отличный музыкальный вечер. Конечно, я его помнила.

– Конечно, я вас помню, мистер Скинз. Всегда рада вас слышать.

– Когда вы узнаете, почему я звоню, можете изменить ваше мнение.

– А вы что, совершили кровавое убийство и теперь вам нужно место, чтобы отлежаться, пока легавые не потеряют след?

– Скорее, мы едем в Глостер, и поезд сломался как раз в Чиппинг-Бевингтоне. Но место, чтобы отлежаться или, скорее, просто преклонить голову, нам действительно нужно. Что, если мы заглянем к вам на огонек?

– Мы? – повторила я. – Вы о всем оркестре?

– Нет, – рассмеялся он. – Только я и Барти. Лучшая ритм-секция в Лондоне. Мы просто нарасхват. А сейчас застряли с какой-то деревенщиной по пути в Глостер… Так как?

– Боюсь, не мне здесь решать. Вы можете подождать, пока я переговорю с леди Хардкасл?

– Конечно, могу, моя сладкая валлиечка, – ответил барабанщик, – но не задерживайтесь. Тут одна милая старушка рвется к телефону, и я не уверен, что смогу долго сдерживать ее натиск.

Я положила слуховую трубку на столик в холле и поспешно вернулась в гостиную. Здесь повторила просьбу Дятла.

– Боже, – сказала леди Хардкасл. – Как мило… Почему бы и нет? Места у нас хватает. Тем более теперь, когда мистера Ньюхауса нет больше с нами. А если людей с фильмой вечером не будет, то будет кому составить нам компанию.

– Мы сегодня не идем на сеанс?

– Если хочешь – иди, – ответила миледи. – Но они собираются опять показывать «Ведьмину погибель», а я, боюсь, все-таки считаю, что это очень дурной вкус. Это больше похоже не на дань актерскому таланту Ньюхауса, а на отвратительное празднование его смерти. Я собиралась пораньше лечь спать, но вечер с нашими коллегами-музыкантами будет как раз то, что надо.

– Пойду сообщу ему хорошие новости, – сказала я, возвращаясь к телефону.

* * *

Спустя несколько минут раздался еще один телефонный звонок, на этот раз от инспектора Сандерленда. Он сообщил, что работа над двумя другими делами не позволит ему приехать в Литтлтон-Коттерелл во второй половине дня и что он благодарен нам за список потенциальных преступников. Леди Хардкасл держала слуховую трубку так, чтобы я тоже могла слышать его.

– Продолжайте присматривать там за всем, – сказал он. – Добсон и Хэнкок ребята хорошие, если только рядом есть кто-то, кто направит их усилия в нужное русло, – так что направляйте, а я приеду, как только смогу.

– А Симеон уже закончил вскрытие? – спросила миледи.

– Нет. Труповозка сломалась по дороге в город. Его вызвали на другие происшествия, так что до Ньюхауса руки еще не дошли. Он собирается завтра подчистить все свои долги по, как он это называет, «нарезке и досмотру».

– Это вполне в духе Сима. Торжественно и с необходимой долей уважения, – заметила миледи.

– Уверен, что его пациентов это не очень расстраивает – по крайней мере, не в том состоянии, в котором они поступают к нему, – но я очень надеюсь, что он сумеет попридержать свой язык, когда дело дойдет до общения с их родственниками и любимыми.

– Думаю, вам не о чем беспокоиться – он вовсе не тот идиот, за которого любит себя выдавать. Ждем вас завтра, инспектор.

– Обязательно первым делом заеду к вам.