Александр Бушков

Тайны Сибири. Земля холодов и необъяснимых загадок

Глава первая

Птицы летят на север

Я всегда исходил из убеждения, что мой читатель (или читательница, будем на минутку политкорректными) – человек неглупый, начитанный и много знающий… Поэтому, чтобы его не оскорблять, я не буду подробно объяснять, что такое Атлантида, – уверен, он и сам это прекрасно знает.

Речь пойдет о другом. Признаюсь, меня всегда восхищала штука под названием «атлантология» (некоторые называют ее наукой). В основе всего грандиозного предприятия – два невеликих по объему произведения одного-единственного автора (читатель, конечно, поймет, о чем и о ком я).

И всё! И ничего больше. Но на этих двух произведениях древнего грека выросла исполинская пирамида, которая вовсе не собирается рушиться, наоборот, стоит несокрушимо, и ни малейшей трещинки на ней не видно. Даже сегодня, при наличии мощных компьютеров и Интернета, вряд ли, я думаю, возможно подсчитать точно, сколько именно книг написано об Атлантиде, – необозримое море авторов и названий за последние полторы сотни лет. Наука «атлантология», специалисты-«атлантологи», неисчислимое множество «простых» атлантоманов, конгрессы и съезды, доклады и речи, как неизбежное следствие – голливудские фильмы (вы видели «Вождей Атлантиды»? Какие там чудища, какая там красавица-атлантка – все отдай и мало…).

Специфическая публика, конечно. Достаточно вспомнить подзабытую историю, случившуюся в двадцатых годах прошлого века на очередном атлантологическом конгрессе. Очередной докладчик (есть люди, для которых не бывает ничего святого!) позволил себе еретически усомниться в существовании некогда Атлантиды. Разъяренные атлантоманы пустили в ход веский аргумент, которому противостоять было невозможно, – рванули у трибуны бомбу со слезоточивым газом. Вмиг стало шумно и весело. Когда присутствующие дружно ломанулись из зала, спасаясь от расплывавшегося облака газа, затоптанных насмерть, к счастью, не нашлось, но помятые были…

Занятнее только уфологи. Есть такой многочисленный народ, искренне убежденный, что над Землей регулярно носятся эскадрильи и воздушные флоты «летающих тарелочек» с инопланетянами «всех видов, систем и калибров». Они заняты самыми разнообразными делами: то маленький, зеленый, лопоухий растолковывает собеседнику-землянину азы галактической философии (сплошь и рядом сводящейся к паре-тройке жутких банальностей: «Бросьте жрать виски и разломайте атомные бомбы»), то трехметровая красавица блондинка в серебристом комбинезоне заходит в придорожное кафе с пустой банкой и непринужденно просит налить ей соку (только не подумайте, что я шучу! Этот случай приводится в одном из уфологических печатных органов как святая правда. Так и обстоит, ma parole![1] Это я хочу образованность показать, мы тоже не лыком шиты!

Расскажу-ка примечательную историю…

Жил-был в середине XX века в США мистер Джордж Адамски. То ли торговал подержанными машинами, то ли занимался чем-то столь же мелким. Мне лень было выяснять точно, тем более что это несущественно. Главное, дела у Джорджа шли прескверно. Как говорится, всех доходов – одни убытки. А жить красиво и в достатке ох как хотелось…

И вот… В один прекрасный день мистер Адамски при большом стечении публики выступает с лекцией. Живописно повествует о случившихся с ним удивительных приключениях. Оказывается, он был похищен инопланетянами, близко с ними подружился и даже попутешествовал на «летающей тарелочке» по всей Солнечной системе, на каждой планете встречая разумных обитателей самого невероятного облика.

Как вы уже догадались, санитаров ему не позвали, наоборот, рассказ Джорджа имел большой успех. Ободренный Адамски пустился в турне по Америке и везде имел столь же оглушительный успех. Принимали на ура. Впоследствии Адамски выпустил несколько книг о своих путешествиях и путевых впечатлениях. Расхватывали с визгом. Миллионером Адамски не стал, но на книгах и лекциях сколотил приличное состояние.

И одинок не был. Американцы обожают создавать всевозможные общества, ассоциации и союзы. Какое бы хобби у вас ни было, от стрельбы по мишеням до дрессировки котов, можно ручаться: вы очень быстро натолкнетесь на ассоциацию единомышленников – сплоченную, боевитую, с отделениями по всем штатам, ежегодными съездами и своим печатным органом (а ныне еще и сайтом в Интернете).

Так что очень быстро организовалось многочисленное общество поклонников и сторонников Адамски (опять-таки лень было выяснять, как оно называлось, – это не важно). Адамски процветал. Жизнь удалась.

Увы, все мы смертны. И перед Джорджем деликатно замаячила особа, которую в арабских сказках называют Та, Что Приходит За Всеми Людьми. Поляк по происхождению, Адамски был добрым католиком и не хотел уходить в мир иной нераскаянным грешником. Позвав ксендза, он долго и обстоятельно исповедовался, рассказав, что все эти годы морочил людям голову красивыми выдумками ради хорошего заработка. И вовсе не просил держать это в тайне, наоборот, хотел, чтобы ксендз предал его исповедь самой широкой огласке – ему на том свете будет не так стыдно перед обманутыми им людьми.

Последняя воля умирающего – дело святое. Ксендз через газеты обеспечил самую широкую огласку. Как вы думаете, какова была реакция многочисленного сообщества поклонников Адамски?

Правильно. Тех, кто покинул шеренги, можно по пальцам пересчитать. Подавляющее большинство лишь теснее сомкнули ряды и, пробормотав что-то про «злые происки врагов», продолжали изучать труды Учителя…

Хватит, посмеялись. Разговор пойдет серьезный. В отличие от могучей пирамиды «атлантологии», основанной на двух пергаментных свитках, существование другой Атлантиды, сибирской (которую по аналогии называют Арктидой), имеет солидное научное обоснование. Сибирской ее можно смело назвать оттого, что начинается она у Новосибирских островов и тянется до Канады. С другой стороны, канадцы могут заявить, что это канадская Арктида – поскольку начинается у Канады и тянется до Новосибирских островов. И будут со своей точки зрения совершенно правы, как и мы со своей. Для нас Арктида – сибирская, для них – канадская. Пусть уж так и остается, чтобы никому не было обидно, а истина не пострадала.

Но давайте по порядку.

В 1948 году в высоких северных широтах была проведена с нешуточным размахом воздушная операция «Север». Самолеты садились на прочные ледяные поля, ученые вели гидрометеорологические и океанографические исследования. Одно из открытий оказалось прямо-таки сенсационным (пусть это слово тогда было и не в ходу). До сих пор считалось, что неподалеку от Северного полюса глубина океана составляет 4–5 километров. Однако промеры с помощью точных приборов дали другую, неожиданную, цифру – 1290 метров.

Это еще не сенсация. Сенсация была в другом: продолжая исследования, открыли и нанесли на карты подводный горный хребет, протянувшийся от Новосибирских островов через Северный полюс к канадскому острову Элсмир. Длина – 1800 км, ширина – от 60 до 200 км, высота – от двух до трех с половиной километров.

Хребет назвали хребтом Ломоносова. Позже обнаружили на дне простиравшиеся параллельно ему плато Менделеева и еще один хребет, поменьше размерами, вулканического происхождения, получивший имя Гаккеля. Яков Яковлевич Гаккель, профессор, доктор географических наук, был многолетним полярным исследователем, еще в 1934 году участвовавшим в злополучной экспедиции парохода «Челюскин». Именно он был одним из тех, кто придерживался мнения, что дно Северного Ледовитого океана не плоское, а изобилует горами и впадинами.

С тех пор и до своей смерти в 1965 году Гаккель трудился над проектом, названным им «Арктида» (как раз он первым употребил это название). Завершить работу он не успел, но его ученики из Арктического и Антарктического научно-исследовательского института, изучив архив профессора, опубликовали несколько статей на основе его материалов.

Вот это-то и была главная сенсация. Гаккель считал, что сравнительно недавно хребет Ломоносова находился над водой и представлял собой целый материк, если и не соединявший Азию и Канаду сплошной «перемычкой», то отделенный от них неширокими проливами.

Давно уже обнаружили, что в местах, где к канадскому и азиатскому берегам примыкают хребты Ломоносова и Менделеева, крайне схожее геологическое строение берегов. Ученики и последователи Гаккеля обратили внимание, что растительному миру Таймыра полагалось бы быть схожим с флорой близлежащей Чукотки. Однако между ними немало различий, а сходства как раз гораздо больше между флорой Таймыра и Канадского арктического архипелага. И, наконец, птицы. С тех пор как в тех местах стали вести регулярные наблюдения, обнаружилось: птицы отчего-то питают странную, непонятную тягу к высокоширотным районам Северного Ледовитого океана, где им вроде бы попросту нечего делать – никакого пропитания там нет, одни льды. Один из лучших знатоков животного мира Арктики профессор С. М. Успенский лично наблюдал у Северного полюса не менее двадцати видов птиц. А черные казарки что ни год летают стаями зимовать в Канаду, причем их путь пролегает точно над хребтом Ломоносова. Очень похоже, что генетическая память птиц хранит сведения о былой суше, на которой можно передохнуть…

Гаккель был серьезным ученым, доказательства, приводимые им, выглядели убедительно – и ученый мир его гипотезу принял. В последующие годы геологические исследования образцов пород, добытых на хребте Ломоносова, показали: всего две с половиной – три тысячи лет назад хребет Ломоносова еще пребывал над водой в виде если не сплошной полосы суши, то цепочки достаточно крупных островов. Это времена, когда уже стояли египетские пирамиды, когда не в одном Египте люди жили в городах и имели письменность. А что было четыре, пять тысяч лет назад? Что было тысяч десять лет назад, двенадцать, перед Всемирным потопом, который, и тому немало доказательств, все же случился когда-то в виде общепланетной катастрофы?

Остается сделать один-единственный шаг и предположить: что, если в свое время в Арктиде обитали люди, создавшие свою цивилизацию? В этой гипотезе нет ничего фантастического или невероятного. Особенно если учесть, что несколько тысячелетий назад климат в Арктике был гораздо мягче, температура выше, и не было никаких льдов (правда, и тогда должны были сохраняться полярный день и полярная ночь длиной в несколько месяцев, а солнце двигалось по небу совсем не так, как это можно наблюдать южнее Арктики).

Ничего невероятного, одним словом. Всего-навсего еще одна обитаемая земля, впоследствии ушедшая под воду то ли в результате катаклизма, то ли медленного погружения. Давным-давно обнаружено: во многих местах Европы и Азии некогда море находилось гораздо дальше от берега. На дне находят и здания, и продолжения русел впадающих в моря рек. Причем, как предполагают, в очень многих случаях суша погружалась достаточно медленно и люди успевали покинуть насиженные места.

Попробуем порассуждать теоретически, без особой фантазии. Некоторые считают, что Арктида погрузилась в результате тех же катаклизмов, что примерно двенадцать тысяч лет назад смахнули с лица земли достаточно высокоразвитую цивилизацию, знавшую как минимум электричество. Доказательства есть. Древнеегипетские настенные изображения, в которых усматривают электрические лампы, можно трактовать по-разному. Совершенно иначе обстоит дело с сосудиками, обнаруженными при раскопках в культурных слоях времен шумеров, примерно возрастом в два с половиной тысячелетия. Они могут быть только электрическими батарейками, их существование – суровый факт. Отрицать его невозможно, внятных объяснений нет, а потому ученый мир, как обычно в подобных случаях, предпочитает вежливо помалкивать и лишний раз о неудобных находках не упоминать.

Правда, версия о катаклизме, накрывшем Арктиду двенадцать тысяч лет назад, опровергается и теми самыми данными геологов, о которых я только что упоминал, и другими фактами – но о них чуть позже.

Арктиду могло погубить и что-то другое. Увы, когда речь заходит о горообразовании (как поднятии, так и опускании гор), геологи разводят руками: «Механизм горообразования недостаточно изучен». На обычном языке «недостаточно изучен» звучит как «остается загадкой», но ученый мир таких вульгарностей не любит и предпочитает более уклончивые обороты. Благо придраться не к чему – ведь и в самом деле недостаточно изучен… Можно сформулировать и так.

Уже в совсем близкие к нам времена случались интересные казусы с землями, которым полагалось бы возвышаться над уровнем моря – но потом они загадочным образом пропадали и на том месте простиралась лишь морская гладь. В XVII веке несколько раз бывало, что в Тихом океане капитаны обнаруживали не просто торчащие из воды скалы, а острова приличных размеров. По тем или иным причинам, будучи не в состоянии причалить, остров наносили на карту и плыли дальше. Однако последующие экспедиции ничего на этом месте не находили – один бескрайний океан.

Добросовестность старых капитанов сомнению не подвергалась. Объяснение выдвигали другое: имевшиеся в их распоряжении навигационные приборы были крайне несовершенными, и поневоле появлялась погрешность в пару сотен километров. Какое-то время это объяснение выглядело вполне убедительным – вплоть до XX века. В конце концов Тихий океан был изучен, как собственная квартира. А острова тем не менее так и не нашли.

Возможно, вулканы. Подводные вулканы – не фантастика, а вполне реальное явление, давным-давно обнаруженное и неплохо изученное. Порой их извержения влекут интересные результаты: над водой появляется небольшой остров, скорее скала – а потом исчезает в глубине. Подобное лет шестьдесят назад наблюдали у берегов Японии.

В одном из своих лучших романов «Удивительные приключения дядюшки Антифера» Жюль Верн изобразил именно такой эпизод. Богач Камильк-паша решил перед смертью спрятать свои сокровища на каком-нибудь островке, непременно необитаемом. Он долго бороздит Средиземное море, находит в конце концов подходящий островок и прячет там бочки с золотом и драгоценностями. Через несколько десятков лет наследники тех, кому он завещал свои сокровища, получив точные координаты, приплывают туда – но никакого острова нет, одна морская гладь. Подводное извержение выперло на поверхность огромную скалу, но вскоре она вновь погрузилась – в недолгом промежутке между этими двумя событиями островок и навестил Камильк-паша…

В другом романе Жюль Верн поместил в районе Северного полюса остров с извергающимся на нем вулканом – во времена, когда и о подводных извержениях мало что знали, и Арктика была совершенно неизученной («Путешествия и приключения капитана Гаттераса»). Он и здесь, как не впервые в своем творчестве, оказался провидцем.

Гаккель помимо прочего занимался еще и подводной вулканологией и предвидел существование на склоне хребта Ломоносова вулкана (подобные хребты с вулканами известны и в других океанах).

Доказательством может служить один загадочный случай. Многие уже подзабыли, что такое дрейфующая станция «Северный полюс». Напомню. На солидную льдину высаживали нескольких человек с палаткой и прочим снаряжением, и они несколько месяцев на ней дрейфовали, ведя самые разнообразные наблюдения. С 1937 года таких экспедиций состоялось, насколько я могу навскидку припомнить, не менее дюжины – правда, новых давненько уж не случалось.

Так вот, в ноябре 1954 года в вахтенном журнале станции «Северный полюс-3» дежурный оставил запись: «Сильный треск, напоминающий раскат грома, после чего немедленно послышался резкий запах сероводорода. Льдина, на которой находился лагерь, треснула. В результате лагерь разделился на две части. Трещина разошлась местами до пятидесяти метров за несколько минут».

Мало того, у одного из полярников после этого обнаружились признаки сильного отравления. Классические признаки извержения: сероводород, ядовитые газы, способные не то что отравить, но и убить человека. Этим случаем занимался Гаккель. Он обнаружил, что станция находилась тогда аккурат над одной из вершин хребта Ломоносова, как считал Гаккель – вулканом…

В Арктике наблюдались и другие интересные явления. Случалось не раз, что за острова, за твердую землю принимали высокие нагромождения льда. Однако потом лед таял (или уносился морскими течениями) и «остров» навсегда исчезал. Вот только бывали и другие случаи, которые уже невозможно списать на лед…

1945 год. Полярный летчик Стрельцов видит у северной оконечности архипелага Северная Земля небольшой скалистый островок, которого прежде не было ни на одной карте. Больше этого островка не видели, он пропал так же неожиданно, как и появился, – в точности по Жюлю Верну.

Несколько лет спустя. Другой полярный летчик, гораздо более знаменитый, Герой Советского Союза Черевичный, в северной части моря Лаптевых видел с воздуха небольшой скалистый островок в виде запятой (его штурман, известнейший в свое время В. И. Аккуратов, так его и назвал: «Остров Запятая»). Больше никто этого островка не видел.

Уже в 50-е годы летевший с Черевичным Гаккель видел неподалеку от полюса высокий столбообразный остров, ни в коем случае не ледяной, по мнению Гаккеля, очень похожий на те базальтовые скалы, что находятся на островах архипелага Земля Франца-Иосифа. Рассмотреть его как следует не удалось – то ли горючего было мало, то ли разыгралась непогода. Точные координаты острова зафиксировали, но впоследствии летавшие в тех местах пилоты (а их оказалось немало) не увидели там ничего похожего. Хребет Ломоносова, такое впечатление, продолжает жить своей жизнью, периодически подбрасывая сюрпризы.

Крайне заманчиво было бы поискать на хребте Ломоносова следы древней цивилизации. Увы, увы… Это в Черном, Средиземном и других теплых морях, на относительно небольшой глубине подводной археологией давно и успешно занимаются аквалангисты, обнаружившие немало интересного. В случае с Арктидой совершенно другие условия: глубина более километра и ледяная вода. Долгие и обстоятельные исследования (иные не принесут успеха, под водой искать нужно особенно тщательно) потребовали бы не одного подводного аппарата, как следствие – не одного обеспечивающего судна. Расходы, конечно, несопоставимы с финансированием полетов на Луну, но все равно вышли бы огромными – покажите мне сегодня правительство, которое на это пойдет ради утоления научной любознательности и решения исторических загадок… Разве что Трамп мог бы проплатить из собственных денег, но еще неизвестно, согласился бы или нет. Да и подводных аппаратов сегодня в мире крайне мало.

А жаль. Если Арктида погружалась достаточно медленно, если не было сметающего все с поверхности земли катаклизма, если в Арктиде жили люди и строили каменные дома – есть шансы, что долгие и усердные поиски могли бы обнаружить то, что от них осталось, как это случалось на дне моря в других местах. Но где взять этакие деньжищи, да и подводные аппараты, хотя бы с дюжину…

Хорошо, что есть и другой, неизмеримо более дешевый и простой метод, не требующий ни больших денег, ни каких бы то ни было археологических работ. Стоит поискать следы Арктиды в древней (да и более поздней) литературе, равно как и в фольклоре. Да, и в фольклоре тоже. Именно он содержит порой пусть искаженные, но отголоски реальных событий, персоналий, исторических фактов. А человеческая память – вещь чертовски цепкая.

Вот вам пара примеров из астрономии. Иногда задумываются: почему люди называли созвездие Большая Медведица именно так? Именно такое название присутствует с незапамятных пор у многих народов, а непрофессиональными астрономами дано в те времена, когда они появились. Созвездие крайне напоминает не медведя, а ковш.

Это сегодня. В древние времена звезды располагались иначе, и рисунок созвездий был совершенно другим. Большая Медведица и в самом деле напоминала очертаниями медведя… но было это не позже тридцати тысяч лет назад. Представляете, из каких глубин времени дошла память?

Созвездие Волопас с незапамятных времен почему-то описывалось как «великан со звездой в груди». Сегодня Волопас мало напоминает человеческую фигуру, а если все же ее представить, то Арктур, самая яркая звезда Волопаса, будет не на груди, а окажется гораздо ниже. И опять-таки сегодня. По компьютерным расчетам, когда-то Волопас и в самом деле смотрелся человеком с яркой звездой-Арктуром в груди – и снова не позже чем тридцать тысяч лет назад. Так-то…

Словом, будем искать в трудах книжников и в фольклоре. Я прекрасно знаю, что древние тексты ученый мир сплошь и рядом не рассматривает в качестве доказательства, но никогда не стремился и не стремлюсь что-то доказать ученому миру. Ну их.

Стоит только заняться этими текстами вдумчиво и обстоятельно, масса интереснейших сведений об Арктиде форменным образом хлынет, словно крупа из распоротого пакета.

Начнем с древних шумеров, тех самых, что две с половиной тысячи лет назад использовали электрические батареи в неизвестных нам целях. (Впрочем, версия есть. Предполагают, что уже в те времена шумеры занимались гальванопластикой. С помощью электричества покрывали изделия из неблагородных металлов тончайшим слоем золота. Подобных изделий при раскопках обнаружено немало, и историки ломают голову над тем, как шумерским ювелирам удавалось этого добиться – попросту не принимают в расчет давно найденные и реально существующие электрические батареи.)

Ученые давно признали, что шумеры – люди в древней Месопотамии пришлые, причем издалека. Все тамошние языки принадлежали к одной группе и находились между собой в ближнем либо дальнем родстве. Все, кроме шумерского, совершенно этой языковой группе чужеродного. Вот только откуда пришли шумеры, считается неизвестным.

А что же сами шумеры? Текстов найдено немало – покрытые клинописью глиняные таблички, и эта клинопись давным-давно расшифрована. Шумеры и в самом деле считали себя пришельцами издалека. Как и у многих древних народов, их фольклор пестрит упоминаниями о золотом веке: самом счастливом времени в истории человечества, когда люди жили долго, богато и счастливо, не зная ни войн, ни раздоров, ни распрей, ни многих других напастей. Многие шумерские предания поминают о счастливой жизни своих далеких предков в некоей стране Дильмун.

«В этой прекрасной стране царили мир и согласие. Большие и малые птицы пели и ворковали, лев никого не убивал. Только быки и ослы, овцы и козы резвились на лугах, не опасаясь хищников. Не было жалящих змей и ядовитых скорпионов. Робкий голубь не опускал голову перед коршуном. Райский остров был населен племенем бессмертных. Внешним видом напоминали они людей, но обладали вечной жизнью. Они не знали, что такое болезни и дряхлость. Среди них не было вдов и вдовцов. Они не знали, что такое головная боль и глазные болезни. Женщина достигала преклонного возраста, но оставалась юной и свежей. Мужчина становился старше и старше, но не чувствовал себя стариком».

Безусловно, здесь много поэтических преувеличений – и касаемо бессмертия, и касаемо тех же хищников, якобы ни на кого не охотившихся. Хищник без добычи попросту не выжил бы, пропитаться травой он не в состоянии. И тем не менее у многих народов есть предания о Стране Счастливых, где их предки жили в мире и согласии, без войн и раздоров.

Сами шумеры полагали, что их предки пришли именно из Дильмуна, который считали прародиной всего человечества. Точное его местонахождение не указывали, упоминали лишь, что Дильмун – большой гористый остров. В Персидском заливе таких островов нет, те, что имеются, все наперечет небольшие и равнинные. В Средиземном море сыщется целых четыре – Сицилия, Сардиния, Корсика и Крит. Однако ни на одном из них археологи не обнаружили ничего, что можно было бы связать с шумерами. Зато Арктида вполне подходит под определение большого гористого острова…

Конец золотого века и исход своих предков с Дильмуна шумеры объясняли перенаселенностью. Вполне убедительное объяснение, ничуть не фантазийное.

Во второй половине XX века «шумерский след» обнаружился в тех местах, по которым предки шумеров как раз и должны были странствовать в том случае, если были выходцами с Арктиды. Занималась этим вполне серьезный ученый, томский этнограф профессор Г. И. Пелих, в 1972 году опубликовавшая монографию «Происхождение селькупов». Она и нашла немало сходства в культурах живущих в Нарыме селькупов, обских хантов, енисейских кето… и древних шумеров.

Слишком много совпадений в орнаментах, в том числе и священных символах. Иные орнаменты селькупов прямо повторяют знаки раннего шумерского письма. Очень много общего между старинными селькупскими землянками и «карамо» с шумерийскими домами: расположение входа и выхода, форма крыши, способ крепления бревен. Лодки шумеров и селькупов словно вышли из одной мастерской – как и сложные луки из нескольких пород дерева, кости и сухожилий. Крайне схожи погребальные обряды двух народов: и шумеры, и селькупы укладывали покойников на спину, головой на юг, скрещивая им руки внизу живота, а в могилу ставили глиняную посуду и либо гвозди, либо опять-таки вылепленные из глины гвоздеобразные предметы. Слишком много для простого сходства между тайным шаманским языком селькупов и древнешумерским языком…

Очень важная деталь, к которой мы будем возвращаться снова и снова, – обстоятельства исхода предков шумеров с исторической родины. Ни о каком катаклизме не упоминается – только о перенаселенности. Правда, уточняется еще: решившие оборвать золотой век боги наслали не только болезни и раздоры, но и холод…

В древнегреческой литературе обнаружится множество еще более интересных подробностей о суше в Северном Ледовитом океане – она была для греков такой же обыденностью, как, скажем, существование Афин или горы Олимп. Греки и назвали ее Гиперборея, то есть страна, лежащая за пределами Борея. Бог ветра Борей обитал, по мнению греков, на берегу того моря, которое мы сегодня и называем Северным Ледовитым океаном.

Один из подвигов Геракла как раз и совершен им «в пределах Борея», то есть на Крайнем Севере. Считалось, что знаменитый ученый Пифагор родом как раз из Гипербореи. Как и один из главных греческих богов, бог Солнца Аполлон, и его сестра-близнец богиня Артемида, «рожденная в краю вечного солнца». Греки помещали в приполярных водах не только вполне земную Гиперборею, Страну Счастливых (в греческой литературе – Острова Блаженных), но и царство мертвых бога Аида. Вообще-то у них считалось, что царство мертвых располагается под землей. Однако Одиссей, во время своих странствий решивший однажды вызвать души умерших, не спускается в подземелье, как другие герои древнегреческих сказаний вроде Орфея, а приплывает на берег некоего моря, где стоит «вечная тьма», крайне напоминающая полярную ночь…

Несколько обширных цитат. Один из самых авторитетных ученых древнего мира Плиний Старший в своей «Естественной истории» писал: «…счастливый народ (если этому можно верить), который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Верят, что там находятся петли мира и крайние пределы обращения светил. Солнце светит там в течение полугода, и это только один день, когда солнце не скрывается (как об этом думали несведущие) от весеннего равноденствия до осеннего, светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра… Нельзя сомневаться в существовании этого народа».

Во-первых, здесь точнейшим образом, без всяких фантазий воспроизведены реальные географические условия высоких широт – полярный день и полярная ночь, оба длиной в несколько месяцев. Солнце месяцами не садится и не восходит – постоянно перемещается по небу. Во-вторых, в точном соответствии с сегодняшними научными данными указано, что некогда климат Гипербореи, всего Северного Ледовитого океана был совсем другим, теплым, без холодов и льда.

Знаменитейший древнегреческий географ Страбон в своем труде, так и названном «География», описывает некую северную землю Туле (она же Тула, Фула, Фуле. Разночтения происходят оттого, что греки использовали в названии букву «тета», а ее в разных языках переводят и как «Ф», и как «Т». Простой пример: «вивлиофика» = «библиотека»). Речь, несомненно, идет о Гиперборее: по Страбону, Туле расположена в шести днях плавания к Северу от Оловянных (то есть Британских) островов, и море там «студнеобразное». К этому «студню» мы еще вернемся и подробно рассмотрим, что он собой представляет.

Впоследствии древние римляне часто именовали загадочные северные земли Ультима Туле – «самый далекий Туле», «последний Туле». Но останемся пока что в Древней Греции. Греки, как и шумеры, считали, что их предки пришли некогда из Гипербореи. И много писали о том, как помнящие родство гипербореи часто появлялись в Греции с дарами для храмов, в первую очередь для своих «земляков» Аполлона и Артемиды. Длилось это достаточно долго и прекратилось по совершенно идиотским причинам, которые подробно излагает в своей «Истории» прозванный в древности «отцом истории» Геродот. Как случалось много раз, с традиционными дарами греческим храмам прибыли две гиперборейские девушки в сопровождении пятерых охранников. Неизвестно, что там творилось в башке у греков, но обеих девушек они бесцеремонно изнасиловали. О судьбе мужчин Геродот ничего не пишет, но поскольку упоминает, что все семеро гиперборейцев так и не вернулись домой, мужчины либо были убиты, либо проданы в рабство. Узнав о случившемся, гиперборейцы, что нисколько не удивительно, оборвали всякие отношения с Грецией…

Греки о своей далекой прародине не забыли. В более поздние времена некий Пифей из Массилии (современный Марсель), которого считают не купцом, а ученым, предпринял уникальное для той эпохи мореплавание: обогнул с севера Британию и Скандинавию, вышел в арктические моря, но продвинуться к северу не смог – наткнулся на «студнеобразное море». Судя по всему, экспедиция была предпринята с одной-единственной целью: отыскать Гиперборею – к тому времени уже лежавшую на дне океана.

Его собственного отчета о путешествии не существует – только пересказ в трудах живших чуть позже книжников, в том числе и Страбона. Ученые историки – порой зверюшки загадочные. Один из нередко применяемых ими методов – верить древним источникам выборочно. Те места какого-нибудь труда, которые их устраивают, считаются святой истиной. Те, что идут вразрез с установившейся точкой зрения, признаются сказкой, выдумкой, «плодом богатой фантазии». Так произошло и с историей Пифея: в его плавание к берегам Британии и Скандинавии ученые верят, а вот то, что он выходил в арктические моря, как раз и считают «богатой фантазией» древнегреческих книжников.

Между тем ничего фантазийного здесь нет. Объяснение без малейших натяжек отыщется быстро. Что такое «студнеобразное море», догадаться нетрудно. Это попросту шуга – густая ледяная каша, появляющаяся в полярных морях. Она занимает значительное пространство и очень быстро превращается в сплошные ледяные поля. Для древнегреческого кораблика это и в самом деле было непреодолимое препятствие. Счастье Пифея, что он не стал сквозь шугу пробиваться, иначе суденышко очень быстро оказалось бы в ледяном плену и погибло…

Рассказ о взглядах древних греков на Гиперборею нужно завершить уточнением: все тамошние книжники никогда не связывали переселение своих далеких предков из Гипербореи в Грецию с каким-либо катаклизмом или изменением природных условий. Наоборот: по их убеждению, климат Гипербореи еще долго оставался теплым и гипербореи преспокойно обитали там не одно столетие.

Перенесемся чуть восточнее, в Древнюю Персию. И там снова встретим упоминания о Гиперборее, именуемой, правда, иначе – царство первопредка Иимы, счастливая земля, где не знали «ни зноя, ни холода, ни боли, ни смерти, ни зла». Вновь упоминание о золотом веке. Персы считали, что их предки пришли в места своего нынешнего жительства с севера – причем как раз после некоего грандиозного катаклизма, когда на прародине настали страшные холода и жить там стало невозможно. С севера прибыл и основатель древней религии персов, зороастризма, пророк Заратустра – переплыв «великое море». Об этом рассказывает священная книга зороастрийцев «Авеста», точнее, включенная в нее «Географическая поэма».

Несомненно, в книгах персов, написанных в древности и во времена раннего Средневековья, имелась масса интереснейшей информации о Гиперборее. Увы, от всей обширной персидской литературы этого периода сохранилась только «Авеста», да и то не целиком…

В отличие от древнегреческой и древнеиндийской литературы (подробный рассказ о которой впереди), персидская подверглась целеустремленному уничтожению. В Персии с III по VII век после Рождества Христова правила зороастрийская династия Сасанидов. Потом ее свергли арабские завоеватели, взявшиеся насаждать там ислам, в чем преуспели. Коран уважительно отзывается о «людях Книги», то есть христианах и иудеях. Многие библейские пророки Ветхого Завета, а также Иисус Христос и Дева Мария почитаются как мусульманские пророки. А вот к язычникам и «многобожникам» Коран относится очень плохо. Поэтому победители, вводя свою веру огнем и мечом, выискивали и уничтожали зороастрийских жрецов-магов и беспощадно жгли старые книги. Так что до нас дошла лишь «Авеста», и то не вся…

Осталась загадка «сасанидского серебра». На территории нынешнего Русского Севера найдено прямо-таки фантастическое количество серебряных изделий, считающихся сасанидскими: блюда, кувшины, чаши, кубки, крайне массивные, увесистые. Еще в Средневековье его, мягко скажем, добывали и новгородцы, и москвичи, частенько воевавшие друг с другом из-за наживы, пытавшиеся перерезать друг другу пути в «страну закамского серебра». Как ни гребли, серебра сохранилось много, вплоть до нашего времени находили и богатые клады, и отдельные предметы – и сегодня еще немало, без сомнения, таится в земле.

Вот только порой среди находок попадались весьма странные.

В начале XX столетия в городе Чердынь жил купец Алин, страстный коллекционер этого серебра. Как часто случается с завзятыми коллекционерами, для предмета своей страсти Алин не жалел никаких денег и охотно демонстрировал собственные сокровища всем желающим, превратив свой дом в подобие общедоступного музея. В отличие от иных собирателей, сидевших на своих коллекциях, как сторожевая собака, купец всегда разрешал ученым осматривать, изучать и зарисовывать собранные сокровища.

Так вот, среди прочего в руки Алину попал серебряный кувшин, найденный в Пермской губернии. Ученые его тщательно зарисовали. По форме он крайне напоминал многие из тех, что выставлены в Эрмитаже, а вот изображение на нем категорически не вписывалось ни в сасанидскую, ни в какую бы то ни было другую культуру. Предполагают, что на нем изображена некая великая богиня, но кто она и что за народ ей поклонялся, ученые так и не смогли доискаться.

Сделанные ими зарисовки сохранились, а вот сам кувшин, к сожалению, оказался утраченным. В доме Алина случился пожар. Серебро, конечно, не сгорело, но все изделия расплавились и превратились в бесформенные слитки. Их, между прочим, насчитали 16 пудов, а учитывая, что пуд составлял 16 кг, можно получить представление о богатстве коллекции Алина.

Предельно загадочный был кувшин… Вообще-то не подлежит сомнению, что большая часть «закамского серебра» все-таки сасанидская. Однако возникает вопрос: откуда оно там взялось и почему накопилось в баснословных количествах?

Принятое в научном мире объяснение гласит: сначала персидские, а потом арабские купцы выменивали у аборигенов высоко ценившиеся на Востоке меха на ценившееся у северных народов серебро.

Однако, начавши доискиваться до подробностей, обнаруживаешь интересные детали… Северные народы серебро «складировали», но вот особой ценности ему не придавали. Использовали серебряные блюда в качестве амулетов – процарапывали поверх изображений собственные, божков, духов и шаманов и вешали на деревья. Это в лучшем случае. В худшем – использовали блюда как кормушки для домашнего скота (такие случаи зафиксированы). С предметами, которые считают ценными, так не поступают.

Но главное в другом: в фольклоре северных народов не сохранилось ни единого воспоминания о приходивших к ним с серебром купцах. Понятно, почему нет древнеперсидских упоминаний: литература уничтожена подчистую. Но и арабы, чьих книг осталось немало, ни словечком не упоминают о «серебряных караванах», идущих на север. Средневековые арабские книжники и географы были народом любознательным и дотошным. Они путешествовали практически по всем маршрутам своих соотечественников-купцов, старательно собирали сведения и оставили немало интересных трудов – в том числе и о наших предках русах.

Для самих арабов сасанидское серебро было штукой, так сказать, идеологически вредной: на нем, как правило, изображены люди и животные, а ислам категорически запрещает изображать каких бы то ни было живых существ (считается, что это оскорбление Аллаха, творца всего сущего). Ну а купец, к какому бы народу и вере он ни принадлежал, – человек прагматичный. Увидев неплохую возможность нажиться, обменяв ценные меха на презренные, с точки зрения правоверного мусульманина, изделия, арабские купцы непременно бы ею воспользовались. Что, в свою очередь, нашло бы отражение в трудах арабских книжников.

Но ничего подобного нет. Ни единого упоминания о меновой торговле с северными племенами на серебро. Вообще ни единого упоминания о какой бы то ни было торговле арабов с этими племенами. Арабы доходили только до столицы Великой Булгарии на Волге (примерно район нынешней Казани). О полярных дне и ночи они прекрасно знали уже в XII веке (например, Абу Хамид аль-Гарнати, бывавший в верховьях Волги), называли Северный Ледовитый океан «Морем Мрака», но сами в те места не забирались и не упоминают о том, чтобы это делали булгарские купцы.

Зато среди записанных у ненцев сказаний есть и такое: однажды летом обитавшие в Заполярье ненцы отправились на рыбалку. Забросили невод и вытащили вместе с рыбой большое серебряное блюдо. И, что интересно, не увидели в нем ни малейшей ценности. Спрашивали друг друга: возьмет кто-нибудь? Все пожимали плечами и отнекивались. В конце концов кто-то все же согласился взять – очень похоже, из чистого любопытства, как занятный сувенир, а не ценную вещь. (Блюдо, между прочим, у ненцев сохранилось и находится сейчас в Эрмитаже.)

Между прочим, будущий автор интереснейших книг о сказаниях Русского Севера С. Г. Писахов начинал не писателем, а этнографом. В 1924 году он, собирая фольклор и русских поморов, и местных народов, встретил на Новой Земле старика ненца и с его слов записал такую историю: «Если пройдешь льды, идя все к северу, и перескочишь сквозь стены ветров кружащих, то попадешь к людям, которые только любят и не знают ни вражды, ни злобы».

Далее, правда, старик рассказывал чистейшей воды байки: якобы эти люди все одноногие, каждый в отдельности ходить не могут, но, обнявшись из любви, ходят по двое. И, если перестают любить друг друга, размыкают объятия, вновь остаются неподвижными и умирают. Но это уже детали. Очень часто в фольклоре отголоски реальных событий перемешиваются со сказочными вымыслами. Суть в другом: оказывается, и ненцы хранили в памяти знания и о Гиперборее, и о Золотом веке…

Кстати, по рассказам старого ненца, дальнейшая история выловленного в море серебряного блюда оказалась трагической. Человек, взявший его, через три дня неожиданно умер по неизвестной причине. Умерли еще несколько последующих владельцев блюда. Ненцы встревожились и позвали молодую шаманку. Та принялась камлать (есть такой шаманский обряд, камлание, когда человек вводит себя – порой и окружающих – в транс). «Прочитав» блюдо, она увидела многолюдный город на острове посреди теплого моря. Дальше, правда, опять-таки пошли сказочные детали: будто бы под водой есть другой город и подводные владыки ведут долгую кровопролитную войну с островитянами. Но это опять-таки часто встречающееся смешение реальности и сказки. Город на острове посреди теплого моря выглядит вполне реалистично в свете всего, что нам известно о Гиперборее. Что до шаманов – каждый может верить во что ему угодно, но автор этих строк в силу некоторых весьма существенных обстоятельств к шаманам относится очень серьезно и шарлатанами их не считает…

Если вернуться к «закамскому серебру», словно бы ниоткуда взявшемуся в фантастических количествах, можно чисто теоретически выдвинуть гипотезу о его связи как раз с Гипербореей. Чисто умозрительная версия, конечно, но нельзя сказать, чтобы она была такой уж фантазийной…

Интересные вещи рассказывали жившие у Оби племена. Согласно их легендам, в северных, очень теплых морях обитают… правда, не люди: гигантские птицы с человеческими головами, умеющие разговаривать по-человечески. Враги у них крайне любопытные: не только морские ящеры (что вообще прозаично), а еще и некие «железные лягушки без печени и сердца». О живущих там людях – ни слова. Но вот упоминание о том, что Северный Ледовитый океан – теплый…

Уж если строить гипотезы, нельзя исключать, что «огромные птицы с человеческими головами» – искаженные долгими столетиями устной передачи воспоминания о чем-то другом. Скажем, о летательных аппаратах. Гигантская птица, носящая героя по небу, – персонаж преданий многий северных народов. К тому же еще одна любопытная деталь: в районах, примыкающих к Северному Ледовитому океану, с незапамятных времен существовали стойкие традиции высокохудожественного литья из металла. Причем очень часто древние бронзовые фигурки, в немалом количестве найденные на Севере, изображают птиц, несущих людей, птиц с человеческими лицами на груди. Южнее эти мотивы практически не встречаются. Можно заподозрить и здесь влияние Гипербореи.

На некоем гигантском орле летит к «далеким северным землям» один из героев карело-финских былин. В другом случае персонажи тех же сказаний, взявшись воевать за некую «волшебную мельницу», сражаются как раз над северными морями, причем в этом участвует гигантская птица, несущая большое количество воинов. Есть и русские былины о полете на «деревянной птице» в некое Подсолнечное царство, расположенное на Севере.

Эскимосы любили – и любят до сих пор – вытачивать из кости странные крылья. А эскимосские легенды гласят, что их предки в свое время прилетели откуда-то на железных птицах. Откуда именно, никто уже не помнит, но вот «железные птицы» в этих сказаниях присутствуют постоянно.

А если добавить, что и древние персы, и древние греки сходились в одном: гипербореи умели летать по воздуху на каких-то аппаратах…

От персов остались лишь смутные упоминания в «Авесте». Зато у греков все обстоит гораздо интереснее. Богиня Афродита изображена на одной из ваз летящей на лебеде – ну что же, распространенный у многих народов сказочный сюжет с полетом богов или героев на птицах. А вот Аполлон…

В одном из современных музеев есть и ваза с изображением Аполлона, летящего в Гиперборею навестить родину. Вот тут уж сюжет для античной изобразительной символики абсолютно нетипичный: Аполлон летит на каком-то странном аппарате: птичьи крылья, чашеобразная платформа с тремя опорами, на борту которой красуются загадочные кольца на подставках. Это именно что аппарат. Подобных изображений известно несколько – и они, повторяю, выделяются из обычной древнегреческой символики…

Куда ни глянь, часто сталкиваешься со сведениями, которые без особых натяжек можно считать памятью о Гиперборее…

Значительную часть фольклора осетин (народа, по языку родственного древним персам) занимают героические сказания о свершениях предков, богатырей нартов. Очень заметная фигура среди них – богатырь Бора (чье имя крайне напоминает Борея древних греков). Помимо прочего он однажды пришел в некую «страну счастливого морского народа», миновав на пути «царство ночи». Обнаружил там загадочное «огненное озеро» (или просто теплое море) с хрустальной горой на дне (давно установлено, что в осетинском фольклоре хрусталь символизирует лед). Огонь и хрусталь вели между собой непрестанную борьбу. А далее, как явствует из фольклора, осетины считали, что их предки жили не в горах, а на море и были потомками Морского царя Донбеттыра (в древнегреческих сказаниях упоминается и Морской старец – когда речь идет опять-таки о Севере).

В китайской мифологии точно так же присутствует ярко проявляющееся уважение к Северу. Древние китайцы полагали, что мертвые когда-нибудь восстанут из могил, и хоронили покойного так, чтобы он после воскрешения встал лицом к северу. Мотивы достаточно серьезные: китайцы считали, что рай земной расположен на Севере, под небесным дворцом Шан-ди, находящимся на Полярной звезде, в «центре Земли»…

Нынешние японцы – народ на своем архипелаге пришлый. Когда-то достаточно давно они пришли туда с материка. На островах обитало племя айнов – крайне загадочного народа, чей язык, подобно шумерскому, не имеет связей ни с одним окружающим. Японцы вытеснили их с островов, загнали на самый большой и северный, Хоккайдо (который только в XVIII веке стали осваивать), а оттуда вытеснили на Курильские острова. Исследования показали, что предки айнов пришли откуда-то с Севера, с каких-то горных вершин, куда души покойных вернутся после смерти. Как и китайцы, айны клали покойников в могилы так, чтобы они (или их души), встав, увидели в первую очередь Север. Куда, по мифологии айнов, раньше уходили особо выдающиеся богатыри. Там они обитают и сейчас на недостижимых горах, обладают бессмертием – снова отголоски распространенных преданий о Стране Счастливых, Островах Блаженных? Наконец, айны живут чуть ли не в каменном веке, но, по мнению ученых, когда-то стояли на более высоком уровне развития…

И наконец, Индия. И здесь – множество крайне интересных сведений о далеком Севере.

Жил когда-то в Индии Бал Гангадхар Тилак – человек серьезный, политик и ученый, получивший в Англии степень бакалавра филологических наук (1856–1920). Родом из брахманов (высшей индийской касты), он с детства знал «язык индийской культуры», санскрит, на котором написаны все памятники древнеиндийской литературы: Веды, Упанишады и «Махабхарата» (первые две скорее теологические, третья – обширный эпос о свершениях и сражениях героев и богов). На Западе его имя давно было известно, с выхода его первой книги «Орион, или Исследование древности Вед» (1893). Считалось, что Ригведа, завершающая, четвертая, часть Вед была написана в 2400 году до P. X. Тилак «отодвинул» составление Ригведы еще дальше в прошлое – в 4500 год до P. X. Основывался он на астрономических данных. По его расчетам, именно в этом году так выглядело созвездие Орион и так стояло на небосклоне, как это описано в Ригведе.

Вторая книга Тилака «Арктическая родина в Ведах» (1903) посвящена уже происхождению индийцев. И заставила многих ученых по-иному взглянуть на историю древних ариев, или индоевропейцев, древних племен, когда-то расселившихся на значительных пространствах и положивших начало многим современным народам.

Тилак считал, что «арийские расы» сформировались в Гиперборее (хотя и не называл ее так) в период между двумя последними оледенениями и именно из-за наступивших холодов вынуждены были покинуть родину.

Опирался Тилак на то, что география и климат «прародины ариев» нисколько не соответствуют Индии и Ирану, но полностью соответствуют приполярным высоким широтам. В Индии Полярная звезда очень низко стоит над горизонтом, а вот в Заполярье стоит в «центре неба», и созвездия описывают вокруг нее круг, как о том и сообщается в Ведах.

Говорится там еще (в точности как в древнегреческих мифах), что в «прародине» и день, и ночь длятся по полгода: «У богов и день, и ночь – год, опять разделенный надвое: день – движение солнца к северу, ночь – период движения к югу».

Я не зря упомянул среди священных книг индийцев «Авесту» – и в «Авесте», и в Ведах крайне много схожего, так что некоторые ученые называют их «близнецами-братьями». (Пусть «Авеста» сохранилась гораздо меньше.) Как уже говорилось, предки древних персов, как и индийцев, были уверены, что пришли откуда-то с Севера, из счастливой страны, созданной верховным богом персов Ахура Маздой, которому, как и в сказаниях многих других народов, всячески вредил злой дух Ангра Майнью, насылавший всякие напасти, пока не сделал прародину непригодной для человеческого обитания.

Вернемся к чисто индийским текстам. Там упоминаются и несомненные северные сияния: «Как бы огнецветная радуга и как бы хрусталя искристость, как бы иссиня-черный мазок и как бы золота груды. То цвета ветки коралла, то как бы белый отблеск, здесь златоцветный, там подобный смарагду, местами подобный жемчужной нити».

Индия омывается океаном с юга. Прародина индусов – Молочным морем с севера. Там, на Северном полюсе, индусы помещают «пуп Земли», священную гору Меру (в других текстах Меру – не одинокая гора, а обширный горный хребет, или, по персидским источникам, хребет Хара Березайти), откуда половина рек текут на север, а половина на юг (и с этой горой, и этими реками мы еще встретимся позже, уже не у индийцев).

И в Ведах, и в «Авесте» есть двойственное описание событий. С одной стороны, климат «прародины» такой благодатный, что позволяет собирать по два урожая в год. С другой – страшный холод, суровые зимы, лед на реках, глубокие снега.

«Авеста»: «Родина арьев была некогда светлой прекрасной страной, но злой демон наслал на нее холод и снег, которые стали поражать ее ежегодно по десять месяцев. Солнце стало всходить лишь один раз, а сам год превратился в одну ночь и один день. По совету богов люди ушли оттуда навсегда».

Объяснение можно найти простое: предки индийцев ушли из Гипербореи гораздо раньше, когда климат еще не подвергался таким переменам, не дававшим возможности жить по-прежнему. «И царству Иимы наступило триста зим и стало тесно людям и скоту. Тогда Иима выступил к свету в полдень на путь Солнца и расширил свою страну, где люди жили шестьсот лет, а затем снова расширил страну в сторону Солнца и жили в стране девятьсот лет». То самое перенаселение, о котором упоминают другие народы. Ну а предки персов покинули Гиперборею гораздо позже, когда наступил сущий катаклизм…

Понятие «пуп Земли» существует у многих народов. Так что довольно давно один из ученых написал: «У каждого народа есть свой пуп Земли». И очень уж часто этот «пуп» связывается с землями, где обитают счастливые, порой бессмертные люди, не знающие горя и печалей, – а часто еще и боги. Древние скандинавы упорно помещали на Севере Мировое Древо, обитель богов – и вариации этого верования встречаются у других народов, в том числе и у древних славян.

Вообще, у многих славянских народов сохранились предания о загадочной хрустальной, стеклянной, ледяной горе. Предки словаков считали, что на ее вершине стоит золотая яблоня с молодильными яблоками (снова косвенное упоминание о бессмертных гипербореях), которые с превеликим трудом добывает в конце концов очередной герой. У русских есть остров Леденец, а у чехов город Ледян, что весьма похоже на «Ледяной». В знаменитом сборнике русских волшебных сказок, собранных Афанасьевым, есть «Хрустальная гора». «Тридесятое царство», о котором там идет речь, наполовину втягивается в эту гору, что напоминает поглощение обитаемых земель наступающим ледником. Сказочный герой, чтобы спасти царство и заточенную там царевну, поджег волшебное семечко и отнес его к горе. Гора растаяла. Это, конечно, уже чисто сказочные детали, но ни хрусталь, ни стекло не горят, а если и плавятся, то при очень высокой температуре, которую наши далекие предки получить не могли…

Давно установлено, что в незапамятные времена русские и индийцы в какой-то форме были очень близки. Вполне серьезные ученые усматривают известное сходство между древнерусским языком и санскритом. Есть сходство и в топонимике – названиях рек, местностей, городов. Дореволюционные исследователи фольклора усматривали в Хрустальной горе отголоски общей индоевропейской мифологии, воспоминания о горе Меру.

Уже в наше время этнографы записали интересные предания русского населения в устье Колымы. Среди них есть рассказы об охотниках на морского зверя, укрывавшихся от непогоды в обширных подземных катакомбах, якобы имеющихся на безымянных островах в Чукотском море, километрах в 350 севернее острова Врангеля. Причем, по словам охотников, рядом со входами в катакомбы есть и остатки каких-то внушительных каменных сооружений.

И вновь – связь с Гипербореей. И индусы, и древние иранцы считали, что горы в Гиперборее и загадочные Рифейские горы (не похожие на Урал, с которыми их принято отождествлять) изобилуют огромными пещерами и подземными ходами. Правда, там примешаны чисто сказочные детали (через эти пещеры, к примеру, выходят солнце и луна), но так уж с фольклором обстоит, самые фантастические вещи там сплошь и рядом перемешаны с самыми достоверными…

Очень похоже, что персы знали о покрытых льдом реках. В их сказаниях некоторые из героев «показали прекрасные пути водам, которые до этого были неподвижны», а потом «начали течь по пути, созданному Маздой, вдоль пути, сделанного богами, по водной назначенной им дороге». Схожие предания о «пленных водах», о «застывших водах» есть и в Индии, где один из главных богов убивает злого демона… глыбой льда. Ни в Персии, ни в Индии реки льдом не покрываются…

Книга Тилака слишком обширна, чтобы пересказывать ее здесь. Но она издана в России в 2003 году, так что найти и прочитать ее при желании можно. Точно так же слишком обширна мифология древних греков и античная литература – а ведь я привел лишь небольшие отрывки.

Если вернуться к самому интересному у греков, это будет «Одиссея». Одно из своих путешествий Одиссей совершил на древнегреческий «пуп Земли», остров нимфы Калипсо, где-то на далеком Севере. Чтобы уплыть оттуда, Одиссею понадобился сильный порыв северного ветра Борея… Остров этот тоже напоминает Острова Блаженных, там бьет «фонтан», воды которого растекаются в четырех противоположных направлениях (запомните эту деталь, мы к ней еще вернемся).

После Рождества Христова греки о Гиперборее не забыли. Со II века н. э. стал широко известен роман Антония Диогена о плаваниях некоего Диния, который обнаружил в Скифском (то есть Северном Ледовитом) океане остров Туле.

«…Отправился путешествовать по ту сторону Тулы… Он видел то, что доказывают и ученые, занимающиеся наблюдениями за светилами. Например, что есть люди, которые могут жить в самых далеких арктических пределах, где ночь иногда продолжается целый месяц, бывает она и короче, и длиннее месяца, и шесть месяцев, но не дольше года. Не только ночь растягивается, но соразмерно и день согласуется с ночью».

Прямо-таки классическое описание Гипербореи. Правда, продолжение – уже чистая сказка: двинувшись к северу, герой без всякого труда каким-то образом достиг Луны и видел там всяческие чудеса. Луна Луной, но полярный день и полярная ночь в который раз описаны совершенно точно…

VI век до P. X. Крупнейший византийский историк Прокопий Кесарийский в книге «Война с готами» подробно описывает Туле-Фуле: «Этот остров Фула очень большой. Полагают, что он в десять раз больше Британии… Он лежит от нее далеко на севере. На этом острове земля по большей части пустынна, в обитаемой же части живут тринадцать племен, очень многолюдных, и у каждого племени свой царь. Здесь каждый год происходит чудесное явление. Около летнего солнцеворота в течение приблизительно сорока дней солнце никуда не заходит, но в течение этого времени непрерывно сияет над землей. Но месяцев через шесть (не меньше) после этого, около зимнего солнцеворота, дней сорок, солнце совсем не показывается над этим островом, и он погружен в непрерывную ночь».

Вообще-то к тому времени Гиперборея уже должна была лежать на дне океана или оказаться покрытой льдами, но, во-первых, и здесь приводится точное описание полярной ночи и полярного дня, а, во-вторых, Прокопий мог пользоваться источниками гораздо более древних времен и писать не о своих современниках.

Ранние арабские географы, побывавшие в русских землях еще во времена язычества, были народом обстоятельным и серьезным, практически не привирали. Что видели и знали, о том и писали, а писали они интереснейшие вещи.

Философ Аль Кинди (вторая половина X века) писал об огромном острове Тулия и стоявшем на нем большом городе с тем же названием, расположенном «в северном конце обитаемой земли, под Северным полюсом». И уточнял: хотя этот остров и окружен «великим океаном», плыть по нему нет смысла: дальше к северу других земель нет.

Живший позже и работавший с его трудами космограф Димешки добавлял: остров Тулия населен славянами. С ним почему-то были согласны другие купцы и путешественники, во множестве побывавшие на Руси. Хотя никто из них не переплывал никаких морей, они почти все утверждали то же самое: Тулия – славянский остров, Остров русов. Хотя прекрасно знали, что русские обитают вовсе не на островах. Однако и в более поздние времена Средневековья русских помещали на каком-то далеком острове – в том числе, повторяю, и многие, сами путешествовавшие на Русь, прекрасно знавшие, что она – не на острове…

Вряд ли стоит чересчур уж лихо проводить параллели между островом Туле и названием русского города Тула. Однако кое-какие связи и без богатой фантазии можно усмотреть. Согласно словарю В. И. Даля, «тула» означает «скрытое, недоступное место», а это уже наталкивает на размышления. Особенно если вспомнить, что в финском языке «тули» означает «огонь» (Огненный остров древнеиндийских преданий!). А один из дравидских народов Индии называет себя «тулу». И наконец, у саамов тюлень, обитатель арктических морей, зовется «тулла». В местах, которые по нашей реконструкции могли быть зоной влияния Гипербореи (или местом первоначального поселения ушедших оттуда), хватает названий с этим же корнем: хребет Тулымский Камень на Северном Урале, река Тулома в Мурманской области, озеро Тулос в Карелии…

В фольклоре карело-финских народов упоминается некая волшебная мельница (у финнов – Сампо, у саамов – Сайве). Это не просто мельница, а скорее символ некой страны вечного изобилия и всеобщего счастья. Аналог есть и в русских сказках: волшебные жерновки. Герой добывает их на небе, взбираясь туда по стволу громадного дуба, крайне напоминающего Мировое Древо скандинавов. Отголоски преданий о сытом и беспечальном Золотом веке встречаются и у русских – молочные реки с кисельными берегами (Молочное море у индийцев), Небесная избушка, у которой «стены из пирогов, печка из блинов, столы сырные, лавки пряничные, и всего в ней довольно: и масла, и творога, и меда» (записано в Смоленской губернии).

В Западной Европе знания о Гиперборее тоже имелись. Поэт раннего Средневековья, автор поэмы «Жизнь Мерлина» Гальфрид Монмутский писал:


«Имя свое от солнца получила Крайняя Фула: Ибо летнее там в дни солнцестояния солнце вспять обращает лучи, чтобы дольше они не светили; Дни уводит оно, в непрерывную ночь погружает воздух темный над ней, одевает студеное море льдом, чтоб праздным оно, для судов недоступное было».


Еще одно классическое описание полярного дня и полярной ночи. Нужно было кому-то их видеть, чтобы передать о них точные сведения. Плавания европейцев в арктические моря начались только в XVI веке. Русские поморы, ходившие за сотни лет до того на Шпицберген (который называли Грумантом), полярные сияния видели, но в высокие широты не забирались…

Когда европейцы высадились в Америке и изучили государства индейцев, историкам последующих столетий загадок прибавилось.

Когда-то на территории нынешней Мексики стоял главный город индейцев науа, именовавшийся Толлан. Тот же корень, что и в Старом Свете, не раз встречается в названиях городов, гор и озер. Кроме тех, что я уже упоминал, можно назвать Тулон и Тулузу во Франции, Тульчу в Румынии, Тульчин на Украине.

Возможно, кому-то покажется, что натяжкой было бы объединять Толлан и Туле. Что ж, пойдем дальше…

Индейцев науа сменили тольтеки, создавшие там сильное государство. До того, как в XII веке его разгромили ацтеки, столица называлась Тула. В нем стояла знаменитая пирамида Кецалькоатля, по мнению некоторых, символизировавшая гору в «Середине мира» – тольтеки верили, что их предки пришли откуда-то с севера…

Как и их победители ацтеки, считавшие, что далекий Север – не просто прародина их предков, а «колыбель человечества». Именно там «пуп Земли», где на высоченных горах, всегда окруженных облаками, живет бог воды и рая Тлалок. Испанский книжник Клавьехо писал: «Мексиканцы приносили жертвы на высочайших горах, потому что верили, что на них живет Тлалок, владыка рая. Горы они считали центральной точкой земли и вместе с тем местом, ближе всего стоящим к небу».

Горами они не ограничивались. В центре столицы возвели огромный храм Тлалока и другого бога, жестокого Вицилруцки, место главных жертвоприношений. К нему с четырех сторон света сходились четыре дороги – согласно последним исследованиям, не просто дороги, а каналы, что крайне напоминает символ Мировой горы и четыре текущих от нее реки. В храме, посередине, стояла богато украшенная колонна, считавшаяся особо священной, – что опять-таки напоминает бытовавшие в Старом Свете сказания о «столпе в центре мира». В сочетании с легендами о том, что далекие предки пришли с севера… Принято было обращать молитвы к «сердцу неба, центру земли».

Примерно те же верования держались и на юге, в государстве инков. Их государство Перу строго делилось на правильные части дорогами, идущими с четырех сторон света. В центральном храме в геометрической оси здания опять-таки стоял богато изукрашенный столб. Наконец, и древние перуанцы верили, что не просто их предки пришли с севера – само сотворение мира происходило с севера на юг.

В тех местах верили, что и у них был когда-то золотой век, когда правил человек (вернее, первый человек на земле) Кецалькоатль. Потом боги повелели ему вернуться на север, в свою обитель, и испить там напиток бессмертия, чтобы стать равным богам.

Этот «столб в центре мира» прекрасно знаком и в Старом Свете: загадочная колонна в средневековом храме Гроба Господня в Иерусалиме, непонятная без учета гипотезы о Гиперборее; японская колонна, по которой первая родившаяся на земле душа поднялась на небо; Мировой столб восточноарийских племен в Индии, Мост Чинват древних персов, Столб Талмуда, по которому жители земного рая поднимались в рай небесный и, проведя там субботу, возвращались на землю, чтобы повторить это через неделю…

Увы, многочисленные индейские книги исчезли без следа, исключения можно по пальцам пересчитать. Их старательно сожгли испанцы. Частенько это представляют как «варварство», уничтожение «памятников самобытной культуры». Но есть кое-какие смягчающие обстоятельства. Испанцы были детьми своего времени. А индейские культуры оказались очень уж самобытными. Основывались они на культе мертвых – и, как следствие, регулярных и многочисленных человеческих жертвоприношениях. Кстати, именно по этой причине испанцы так легко победили многолюдные, сильные царства ацтеков и майя. Людей для жертвоприношений и ацтеки, и майя в основном угоняли в немалом количестве с земель покоренных ими племен, в отношении которых держались, как сущие колонизаторы. Что местному населению было никак не по вкусу. Вот они и восстали, едва обнаружилось, что у «хозяев» появились серьезные враги. Испанцев была горсточка, но к ним присоединилось войско в несколько десятков тысяч человек из покоренных местными «империями» народов…

Испанцы нашли в столицах залитые засохшей человеческой кровью алтари, обнаружили в подвалах храмов огромные груды черепов. Узнали об одном из милых национальных обычаев, опять-таки весьма самобытном: с принесенного в жертву пленника сдирали целиком кожу, в нее, как в комбинезон, залезал верховный жрец и носился по улицам, возглашая хвалу своим кровавым богам. И культура зверских пыток процветала – сохранилось немало сосудов с изображениями, которые на ночь лучше не смотреть. От всего этого испанцы немного осатанели и уничтожили книги, как они полагали – сплошное вместилище «сатанинской скверны»…

Из песни слова не выкинешь – в паре древних текстов есть упоминания и о том, что гиперборейцы приносили человеческие жертвы, как позже и в Древней Греции, и в Древнем Риме…

Прежде чем продолжить рассказ соответственно хронологии, необходимо сделать отступление во времени и пространстве. Именно необходимо.

Еще в древности китайские буддисты описывали центр земли так: «В середине земли Джамбо-двипы есть центр (сердце), именуемый озером А-ньеоу-ло – «Анаватапти». Оно лежит к югу от Ароматных гор и к северу от Снежных гор (Гималаев) … Из его жилища вытекают четыре освежающих реки, окружающих Джамбо-двипу».

Эта небольшая цитата будет очень важной для последующего рассказа…

В Европе во второй половине и в конце XVI века появляются две карты, работы не какого-нибудь маргинала-сказочника, а человека, чье имя навсегда останется в истории географии, – Герхарда Меркатора (именно он изобрел «меркаторскую проекцию», по которой и чертятся современные карты). На обеих подробно и обстоятельно изображена земля со стороны Северного полюса – то есть Гиперборея. Северный Ледовитый океан полностью свободен ото льда. Гиперборея, правда, изображена не в виде «моста» от Сибири к Канаде, а в виде четырех огромных островов, окружающих Северный полюс полукругом. В центре – водоем, посреди которого, в точности на полюсе, изображена высокая гора. Из озера вытекают в океан четыре реки с крупными островами в устьях. Изображены горные цепи.

Такие дела. Гора на полюсе – в полном соответствии с представлениями древних индусов. Как и реки. Озеро в центре континента (а это именно континент), четыре реки – в полном соответствии с представлениями древних китайских буддистов…

Примерно так же (но чуть мельче) Гиперборея изображена и на карте 1531 года французского математика, астронома и географа Оронция Фине (Финауса). И на испанской карте мира конца того же XVI века.

В подлинности карт никто не сомневается, но о них предпочитают не упоминать, бросая что-то о «несовершенстве старинных карт». Между тем, если собрать все, что известно о Гиперборее из древних текстов самых разных народов, из преданий племен, разделенных океанами, карты выглядят как весьма достоверные, суммируя знания древних о Гиперборее. Такие карты трудно считать плодом фантазии. И сами по себе, трудом собственного ума картографов XVI века, они никак не могли появиться. Притом что европейские картографы, ручаться можно, не были знакомы с попросту не переведенными тогда «Авестой» и Ведами, Упанишадами и «Махабхаратой», не знали преданий Центральной Америки и многих других экзотических для европейцев уголков. Да и само существование иных из этих уголков было под вопросом: значительная часть океанов оставалась сплошным «белым пятном». Уже в XVIII веке Джонатан Свифт поместит придуманные им острова лилипутов и великанов, куда судьба заносила Гулливера, между Японией и Америкой. И многие книге верили всерьез, потому что тамошние морские пространства оставались неисследованными, писатели могли там помещать какие угодно земли, не опасаясь упреков в незнании географии…

Остается Европа. Не подлежит сомнению, что Меркатор, Фине и испанские картографы держали в руках старинные, не дошедшие до нас карты, книги, рукописи, а таковых – великое множество. Самых разных времен. Турецкий адмирал Пири Рейс, «возмутитель спокойствия», составивший в 1513 году карту, на которой изображены не открытые тогда европейцами берега Южной Америки и свободная ото льда Антарктида, честно писал: он использовал морские карты Александра Македонского (ни одна из них до нашего времени не дошла). Кстати, карта Пири Рейса подверглась проверке, как ни одна другая в истории человечества, – много лет работали специалисты-профессионалы, вооруженные последними достижениями науки по части составления и географической ориентации карт. И пришли к выводу: карта подлинная. (Что «ученый мир», в общем, снова не убедило…)

Так что и картографы XVI века, несомненно, опирались на какие-то старые, не дошедшие до нас источники. На первой карте Меркатора 1569 года очертания арктических земель, примыкающих к Северному Ледовитому океану, в отличие от Гипербореи, изображены довольно схематично. А вот на второй, изданной его сыном в 1595 году, – гораздо подробнее. И есть там кое-что, ставящее в тупик современных ученых. На второй карте изображен пролив между Азией и Америкой, моментально опознающийся, известный нам сегодня под именем Берингова. Меркатору вроде бы никак не полагалось о нем знать: пролив был открыт в 1648 году русским казаком Семеном Дежневым, отчет которого о плавании завалялся в архивах, где часть его была найдена столетие спустя, а часть – вообще во второй половине XX века. Так что пролив, ничего не зная о предшественнике, «переоткрыл» в 1728 году командор Беринг, датчанин на русской службе. На карты он лег в 1732 году, и только после этого известия о нем распространились в научном мире Европы. А вот Меркатор за сто тридцать лет до Беринга о проливе знал…

(Вообще, старые карты и связанные с ними загадки – отдельная увлекательная книга, не пересекающаяся с основными темами нашего повествования, так что о них мы говорить не будем.)

Итак… Если обобщить, суммировать и проанализировать многочисленные данные о Гиперборее (в том числе и не вошедшие в эту книгу, иначе она оказалась бы одной Гиперборее посвящена), что мы получим?

Собственно, ничего ненаучного. Ни капельки. Не так уж и давно, в исторически обозримые времена, климат в Северном Ледовитом океане был совершенно иной – никаких снегов и льдов, можно снимать два урожая в год. И там существовала обширная суша, погрузившаяся на дно океана опять-таки недавно, на памяти человечества (что с научными данными полностью согласуется). И там жили люди, создавшие, очень возможно, достаточно развитую цивилизацию: электрические батареи шумеров, «железные птицы» и «деревянные птицы» у эскимосов и русских, странный летательный аппарат Аполлона. Кстати, древнегреческий историк Диодор Сицилийский, как он писал, побывавший в Гиперборее, видел там храм Аполлона, откуда «Луна видна так, будто она близка к Земле, и глаз различает на ней такие же возвышенности, как на Земле». Рубите мне голову, но речь может идти только о телескопе. Не у одного Диодора можно прочитать об интересных астрономических наблюдениях, возможных в одном-единственном случае: если в распоряжении астронома есть телескоп. А если учесть, что при раскопках не одного древнего города найдены великолепно отшлифованные линзы…

Да и с микроскопом (или, по крайней мере, с лупой) древние должны были быть знакомы. При раскопках попадались ювелирные изделия с вовсе уж крохотными деталями, которые просто невозможно изготовить без увеличительного стекла. В том числе и в скифских курганах.

Сначала там и в самом деле жизнь была сытая и привольная. Потом в результате неизбежного перенаселения она стала скуднее, и часть гипербореев ушла на юг, дав начало многочисленным народам и государствам, сохранив память о беспечальном золотом веке. Потом обрушились холода и льды. Возможно, стали извергаться вулканы, и часть суши начала погружаться. Оставшимся пришлось уже бежать – о чем тоже сохранились воспоминания. Вполне возможно, в «зоне влияния» гипербореев по их инициативе появились и знаменитые огромные сооружения каменного века: Стоунхендж в Англии; целые поля высоченных камней-менгиров во французской Бретани. Историки до сих пор, несмотря на все усилия, не смогли подобрать им кандидатов в создатели.

Сюда же, возможно, относятся и многочисленные каменные лабиринты в Скандинавии, на Кольском полуострове, на Соловецких островах, как полагают, имевшие какое-то религиозное значение. Самый северный лет десять назад найден на Новой Земле – каменная спираль десяти метров в диаметре, старательно выложенная плитами в 10–15 кг весом. Были попытки объявить их этакими «неводами» – якобы туда втыкались палки, натягивались сети и рыба с приливом, идя по спирали, попадала в ловушку. Но это объяснение какое-то неубедительное: ловить обычным неводом дешевле и проще.

И наконец, в 20-е годы прошлого века некие следы древней цивилизации старательно искала на Кольском полуострове спецэкспедиция ОГПУ – конторы серьезной, не склонной ни к романтике, ни к особому полету фантазии. Увы, концов не найти: и инициатора экспедиции доктора Барченко, и начальника Секретно-политического отдела Глеба Бокия в свое время расстреляли. Рукопись Барченко исчезла, а знания Бокия (человека крайне интересовавшегося и тайнами древних цивилизаций, и многим другим «нетрадиционным») умерли вместе с ним. Не первый случай в истории, когда интересные знания исчезают бесследно.

Вернемся в Европу – средневековую и времен Возрождения. Очень похоже, память о Гиперборее никогда не погружалась в забвение. Вероятно, и в самом деле до появления карт Меркатора, Фине и испанцев существовали более ранние, а то и более древние. Убеждение, что арктические моря свободны ото льдов, было, такое впечатление, повсеместным и настолько сильным, что множество капитанов рвались в северные воды, пытаясь попасть из Атлантики в Индию и Китай либо вдоль побережья Азии, либо мимо побережья Канады. Так было бы гораздо ближе. И это стремление унесло немало жизней…

В 1553 году английский капитан Ричард Ченслер с тремя кораблями пытался проплыть нынешним Северным морским путем. Однако два корабля погибли во льдах, а третий, которым командовал сам Ченслер, отбросило бурей в Двинский залив. Чтобы не возвращаться с пустыми руками и клеймом неудачника, Ченслер пустился на откровенную авантюру: приплыл в Архангельск и заявил тамошнему начальству, что он не кто иной, как посол английской королевы к Иоанну Грозному, отправленный договариваться о налаживании торговли между двумя странами.

В те времена прокатывало и не такое. Так уж получилось, что авантюра принесла несомненную пользу: Грозный принял «посла», и они провели, говоря современным языком, предварительные переговоры, и в самом деле сулившие взаимную выгоду. Вернувшись в Англию, Ченслер чистосердечно покаялся в самозванстве. Королева Елизавета, женщина практичная, его простила и вновь направила в Москву уже в качестве официального лица. Ченслер стал зачинателем и торговли между Россией и Англией, и дипломатических отношений. Он погиб на обратном пути у берегов Шотландии, но русский посол, которого он вез, при кораблекрушении спасся.

Чуть позже уже голландский капитан Биллем Баренц трижды пытался пройти Северным морским путем. Две экспедиции оказались неудачными, а третья и вовсе трагической – Баренц вынужден был, столкнувшись с непроходимыми льдами, остановиться на зимовку на Новой Земле, где и умер. То, что его именем назовут море, он, разумеется, так и не узнал.

Жертв в Арктике хватало и у русских мореплавателей, плывших на восток от устья Оби или Енисея. Семен Дежнев в Тихий океан вышел благополучно, пусть и потеряв пару кораблей-кочей. Другим повезло гораздо меньше. В 1686 году бесследно исчезли три коча бывшего верхотурского воеводы Ивана Толстоухова, плывшего из устья Енисея на восток. Пару раз на арктическом побережье уже в советское время находили кресты над безыменными могилами или просто скелеты неудачливых мореплавателей – судя по обнаруженным там же монетам и прочим мелочам, они погибли еще до Дежнева и Толстоухова.

Экспедицию в высокие широты готовил и М. В. Ломоносов, вот только сведения о ней самые противоречивые: то ли она так и не состоялась, то ли корабли очень быстро вернулись, встретив все те же непроходимые льды.

Если Северный морской путь в конце концов был освоен советскими моряками, совершенно иначе обстояло с другим арктическим морем, некогда омывавшим берега Гипербореи, – канадским. Поиски Северо-Западного прохода, по которому рассчитывали попасть из Атлантики в Тихий океан, – почти сплошная цепь неудач и смертей.

Еще в XV веке существование такого пути предположил знаменитый английский мореплаватель Джон Кабот (он же – генуэзец на английской службе Джованни Габото), но, как ни искал, не нашел.

В XVI веке его путем пошли уже чистокровные британцы. Мартин, капитан не из последних, трижды возвращался ни с чем. Как и Джон Девис, чьим единственным достижением стало открытие пролива между Гренландией и Канадой, носящего и сегодня его имя.

В XVII веке ни с чем вернулись англичане Льюис Фокс и Томас Джемс. Здесь следует вспомнить и служившего в лондонской Московской торговой компании Генри Гудзона. Правда, Северо-Западный проход он искал, если можно так выразиться, кружным путем: в первое свое плавание вышел в Баренцево море между Шпицбергеном и Новой Землей – путем, каким некогда шел Баренц. Как и Баренца, Гудзона постигла неудача: наткнулся на сплошные ледяные поля и повернул назад.

В следующем, 1608 году он повторил рейс по тому же маршруту – и вновь пришлось вернуться. Еще через год Гудзон вновь вышел в море, на сей раз на службе голландской Ост-Индской компании. Ему предоставили свободу выбора: идти либо Северо-Западным проходом, либо к востоку мимо Новой Земли.

Должно быть, по уже сложившейся традиции, Гудзон сначала направился к Новой Земле и в третий раз наткнулся на непроходимые льды. И пошел к берегам Америки, к Ньюфаундленду. Никакого прохода не обнаружил и там. Правда, несколько открытий совершил. Именно он первым из европейцев вошел в нынешнюю Нью-Йоркскую бухту и открыл устье реки, впоследствии так и названной в его честь – Гудзон. (После его возвращения и отчета голландцы именно там основали город Новый Амстердам, довольно быстро ставший Нью-Йорком.)

Гудзон был искусным моряком, но человеком явно тяжелым и с людьми сходился плохо. Отношения с командой обострились настолько, что Гудзон, всерьез опасаясь бунта, решил вернуться в Голландию, а по дороге по какой-то надобности зашел в английский порт Дартмур.

Англичане в те времена (да и гораздо позже) не заморачивались ни толерантностью, ни политкорректностью, ни тем более играми в демократию. Они просто-напросто захватили корабль со всей командой, запретили Гудзону выезд из страны и поставили ультиматум: либо он всю жизнь так и просидит на их острове, либо поплывет совершать новые открытия, но уже под английским флагом и для Англии.

Так что Гудзон помимо воли вновь угодил на английскую службу. Ему дали небольшой кораблик с экипажем в 23 человека, а зная его скверный нрав, назначили старшим офицером своего надежного человека.

Все же нрав Гудзона хозяева Ост-Индской компании изучили недостаточно. Навязанного ему «надсмотрщика» Гудзон преспокойным образом высадил на берег в устье Темзы и ушел в открытое море. Недовольные этим моряки пытались поднять бунт, но на сей раз как-то обошлось.

Название кораблика «Дискавери» (что означает по-английски «открытие») поначалу себя оправдывало. Гудзон открыл пролив между полуостровом Лабрадор и островом Баффинова Земля. Потом корабль выплыл на свободное ото льда обширное морское пространство, которое сам Гудзон посчитал морем, так и записав в судовой журнал. На самом деле это был обширный залив, названный впоследствии Гудзоновым.

Залив, пролив, река… Я могу и ошибаться, но, по-моему, это рекорд – три раза имя капитана повторилось на географической карте, причем и залив был большой, и пролив солидный, и река немаленькая. Но все это Гудзону счастья не принесло…

Видимо, отношения с командой вновь обострились – назревал новый мятеж. Чтобы его пресечь, Гудзон высадил на берег моряка, которого считал зачинщиком, – на верную смерть, посреди ледяной пустыни. Вскоре судно было затерто льдами, и пришлось зимовать. Только через семь месяцев корабль спустили на воду и стали продвигаться на север. Через неделю бунт все-таки случился. Мятежники посадили в лодку (по другим источникам, высадили на необитаемом островке) самого Гудзона, его сына-подростка, сохранивших верность капитану старшего штурмана и шестерых моряков. В глухих необитаемых местах, без оружия и продовольствия… Спасательная экспедиция, посланная через год в те места, разумеется, никого не нашла.

Нельзя исключать, что в XVIII веке Северо-Западным проходом все же прошел корабль – но мертвый, с мертвым экипажем…

11 августа 1775 года американский китобоец попал в штиль возле огромного ледяного поля к западу от Гренландии. Ночью разыгрался сильный шторм, льды взломало, и команда китобойца увидела, что с ними сближается освободившийся из ледяного плена странный корабль, мачты и реи которого покрыты сверкающим льдом.

Поначалу суеверные морячки приняли его за «Летучий голландец» и изрядно испугались, но потом, все же пересилив страх, поднялись на палубу. Когда спустились в жилые помещения, зрелище предстало жуткое. На всех койках в кубрике лежали мертвые матросы – тела прекрасно сохранились из-за постоянного холода. Мертвый капитан сидел за столом в своей каюте над судовым журналом. На койке лежало тело женщины, а на полу – замерзший мальчик лет десяти, видимо, капитан, как в те времена часто случалось, взял в плавание всю семью.

Капитан хотел осмотреть и трюм, но моряки, напуганные всем увиденным, категорически отказались и дальше расхаживать по кораблю мертвецов. Когда они вернулись на китобоец, оказалось, что матрос, которому было поручено нести судовой журнал «Летучего голландца», по оплошности уронил его, садясь в шлюпку, и большинство страниц (промерзших насквозь, хрупких, как стекло) упали в воду.

Кое-что все же удалось узнать, изучая оставшиеся. Судовой журнал велся на английском. Корабль некогда отплыл в Китай обычным маршрутом – огибая Африку и Азию. Однако последняя запись гласила, что судно уже семнадцать дней как попало в ледяной плен, люди страдают от холода, сын капитана уже умер, а жена сказала, что холода не чувствует вовсе (первый признак смертельного замерзания). Приблизительное местонахождение корабля – где-то в ста милях к северу от мыса Барроу на Аляске.

Так и осталось загадкой, почему корабль не поплыл назад в Европу тем же привычным маршрутом, а оказался далеко на севере, где и угодил во льды. Возможно, капитан решил рискнуть и возвращаться в Атлантику не обычным, долгим путем, а пройти Северо-Западным проходом. Другого объяснения вроде бы и нет.

Даже если так, финал оказался печальным. Очень быстро кончились продукты (моряки с китобойца не нашли на камбузе ничего съестного), люди один за другим стали умирать от холода. И «мертвый корабль» все же прошел Северо-Западным проходом – но без единой живой души на борту. Так вполне могло случиться. Известен не один случай, когда дрейфующие льды перемещали вмерзший в них корабль на огромные расстояния. А время для такого путешествия было – произошло все это за тринадцать лет до того, как китобоец встретил «корабль-призрак».

О страшной находке доложили по возвращении домой. Но ни названия корабля, ни порта приписки так и не удалось установить – Арктика неохотно раскрывает свои тайны… Подобный «корабль-призрак» – далеко не единственный. Эскимосы, китобои и полярные исследователи не раз замечали вдали дрейфующие с ледяными полями, покрытые причудливыми ледяными сосульками суда – возможно, как и тот оставшийся неизвестным корабль, – плававшие так десятилетиями…

Эти экспедиции, как и почти все последующие, не имеют отношения к Северному Ледовитому океану (не считая Баренца и Ченслера), но я рассказываю о них подробно как раз потому, что они имеют прямое отношение к Гиперборее, ее наследию, то есть стойкой исторической памяти, благодаря которой сотни лет держалось убеждение, что арктические моря свободны ото льда и там можно отыскать большие острова.

В XIX веке плавания продолжались. У канадских берегов побывали опытные исследователи Джон Росс и Уильям Парри, позже – Джон Франклин. В полярных водах канадской Арктики плавали и русские корабли, точнее, бриг «Рюрик», под командой О. Е. Коцебу совершавший кругосветное путешествие.

Сами по себе эти экспедиции имели огромное значение для географической науки: исчезло огромное «белое пятно», когда-то занимавшее на картах весь север Америки, карты стали точными и на них появились очертания берегов, проливов, заливов, островов, рек. Вот только Северо-Западный проход оставался непроходимым…

В 1844 году английское Королевское географическое общество, решив добиться наконец какой-то ясности, стало снаряжать два корабля, которым предстояло пробиться от Гренландии вдоль берегов Канады к Берингову проливу.

Вот тут на сцене вновь появился Джон Франклин, безусловно заслуживающий подробного рассказа, а не беглого упоминания в числе прочих.

Это один из самых известных английских моряков XIX века. Свое первое морское путешествие совершил юнгой в четырнадцать лет. Девятнадцатилетним участвовал в 1805 году в Трафальгарской битве, когда адмирал Нельсон разбил франко-испанскую эскадру. Позже совершил два путешествия в Канадскую Арктику – долгие, по три года каждое, исследовал большую часть северного побережья Канады.

А вот потом его судьба совершила неожиданный зигзаг. Британская бюрократическая машина во многом ничуть не отличалась от русской, и порой ее логику понять решительно невозможно. Опытнейшего полярного исследователя, автора нашумевшей книги об Арктике назначили губернатором Тасмании – для Британской империи это было то же самое, что для Российской – Камчатка. Сонное захолустье на краю глобуса. Можно умереть со скуки или спиться (каковому занятию британцы порой предаются с тем же увлечением, что и русские).

(Кстати, именно так лорды Адмиралтейства (морского министерства) позже поступили с Фицроем, капитаном корабля «Бигль», совершившим двухлетнее кругосветное путешествие с Чарльзом Дарвином на борту. Капитана закатали губернатором в Новую Зеландию. Отличный мореплаватель, он оказался никудышным сухопутным администратором, вызвал едва ли не бунт, по требованию новозеландцев был отозван в Англию, вскоре сошел с ума и перерезал себе горло бритвой. Не одну Россию можно упрекнуть в небрежном отношении к своим талантам и неумении с толком их использовать…)

Франклин оказался покрепче – не исключено, на характер повлияли и боевое прошлое, и плавания в суровых ледяных областях. Не спился, не покончил с собой и не пал духом. Оказавшись в Англии и узнав о задуманной экспедиции, он стал добиваться, чтобы командование поручили ему, старому полярному путешественнику. Лорды Адмиралтейства поначалу отказывали, упирая на то, что Франклину вот-вот стукнет шестьдесят и для такой миссии он, пожалуй, староват. Сам Франклин стариком себя не считал и продолжал хлопотать, в чем его поддерживали другие полярные капитаны, в отличие от сухопутных лордов хорошо знавшие, на что он способен.

В конце концов Франклин получил из Адмиралтейства инструкцию, гласившую: «Правительство Ее Величества решило сделать дальнейшую попытку пройти северо-западным путем из Атлантического океана в Тихий и сочло удобным поручить Вам начальствование над обоими выделенными для этой цели кораблями «Эребусом» и «Террором». В соответствии с этим Вам надлежит, как только оба корабля будут готовы, выйти в море».

С технической точки зрения экспедиция была оснащена превосходно. «Эребус» и «Террор» кроме парусов имели паровые машины по пятьдесят лошадиных сил каждая. Не так давно вернулись из четырехлетней арктической экспедиции, где успешно противостояли сжатию льдами (к тому же Франклин распорядился усилить обшивку еще более). 129 офицеров и матросов (в том числе и люди с опытом полярных плаваний) тогда же были названы «цветом английского флота». Многие пошли добровольцами. Запас продовольствия был рассчитан на три года.

Это была на то время самая крупная английская экспедиция в Арктику. И до нашего времени остается крупнейшей трагедией в истории исследований Арктики…

Корабли ушли в море 19 мая 1845 года. Последний раз их видели китобои у западного побережья Гренландии в июле 1846 года: Франклин явно ждал, когда растают льды, преграждающие дорогу в пролив Ланкастер – единственный путь к канадским берегам. После этого никаких известий об экспедиции не поступало, и никто о ней ничего не знал.

Поначалу никто не беспокоился – нередки были случаи, когда в тех местах кораблям приходилось зимовать во льдах (как и самому Франклину). Когда прошло два года, опять-таки тревожиться не стали. А вот когда прошло три года и, по всем расчетам, продовольствие у экспедиции должно было кончиться…

Первым тревогу поднял известный полярник Джон Росс. И первую поисковую экспедицию возглавил его племянник Джеймс Кларк. Через два года он вернулся в Англию, обследовав значительную часть Канадского арктического архипелага, но ничего не нашел и ничего конкретного сообщить не смог, лишь то, что сейчас на севере «исключительно тяжелые ледовые условия».

В Адмиралтействе уже беспокоились всерьез. Была назначена солидная денежная премия за любые сведения об «Эребусе» и «Терроре». Что ни год в канадскую Арктику отправлялись многочисленные морские и сухопутные экспедиции: корабли британского военно-морского флота, китобойцы, суда, снаряженные за счет американских миллионеров. С двумя кораблями искать Франклина отправился, несмотря на свои семьдесят четыре года, полярный ветеран Джон Росс.

Клипер «Принц Альберт» снарядила жена Франклина леди Джейн – на собственные деньги (недостающие средства были собраны по подписке). Именно капитан клипера Форсайт и обнаружил (по наводке американского капитана Хавена) первые следы пропавшей экспедиции: пять круглых площадок, явные следы когда-то стоявших там палаток, кусок брезента, кусок каната. Находки тщательно изучили в Адмиралтействе, признав и брезент, и канат именно такими, какими пользовались в английском флоте. Точно было известно, что прежде этот район не посещала ни одна европейская или американская экспедиция. Речь могла идти только о стоянке Франклина…

Вскоре неподалеку обнаружили следы еще одной стоянки: сложенную из камней хижину, множество консервных банок, разорванную книгу и кусок английской газеты, вышедшей за полгода до отплытия «Эребуса» и «Террора». Чуть погодя последовала еще одна находка, можно выразиться, гораздо более убедительная: остатки довольно большого лагеря и три сложенные из каменных плит могилы, на которых значились имена матросов с обоих кораблей.

В Адмиралтействе стали подумывать, чтобы свернуть поиски, отозвать корабли и сухопутные поисковые партии. В том, что экспедиция Франклина погибла, за прошедшие с момента ее отплытия семь лет никто уже не сомневался.

Но тут руководитель одного из сухопутных отрядов Джон Рэй нашел новые следы. У одного из местных эскимосов увидел повязанную на шее в виде украшения ленту с форменного головного убора английского военного моряка. Принялся расспрашивать эскимосов. Многие охотно рассказывали: пять лет назад они видели в тех местах около сорока «белых людей», пробиравшихся к югу. Языка друг друга не понимали ни те ни другие, но белые сумели объяснить жестами, что их корабли затерты льдами и они пробираются туда, где можно рассчитывать поохотиться на оленей.

У тех же эскимосов Рэй купил серебряные ложку и вилку с инициалами Френсиса Крозье, капитана «Террора», заместителя Франклина, опытного полярника. На этом дело не кончилось. Едва по округе распространился слух, что «кавлунак» (белый человек по-эскимосски) покупает разные вещи, принадлежавшие другим, погибшим когда-то в этих местах кавлунакам, эскимосы понесли Рэю со всех сторон все, что у них нашлось: кусок моряцкой фланелевой рубашки, 23 серебряные ложки и вилки с инициалами офицеров обоих кораблей, компас, обломки золотых часов и обрывки золотой часовой цепочки. И еще немало рассказали о «кавлунаках», зимовавших на одном из островов, а потом пустившихся по снежной пустыне, умирая от холода, голода и цинги. Вид их был столь страшен, что эскимосы бежали от них в ужасе…

Следуя рассказам эскимосов, Рэй обнаружил в тех местах несколько могил и сорок один труп в палатках и под лодкой – их, судя по всему, уже ни у кого не было сил хоронить…

Выслушав сообщение Рэя, в Адмиралтействе постановили: гибель экспедиции до последнего человека не вызывает теперь никаких сомнений. Имена офицеров и матросов вычеркнули из списков Королевского военно-морского флота, а поиски, как морские, так и сухопутные, прекратили.

Однако при каких обстоятельствах и где погиб сам Франклин, так и оставалось загадкой. Леди Джейн, мучившаяся неизвестностью, на свои средства организовала новую экспедицию на паруснике «Фокс», отправившемся в Арктику в 1858 году. Капитан Мак-Клинток и его помощник лейтенант Хобсон, разделившись на две партии, начали поиски на суше. Следов самого Франклина не отыскалось (если не считать того, что еще Рэй купил у эскимосов орден, который во всей экспедиции был только у Франклина), но были сделаны новые находки: серебряная посуда, форменные пуговицы, два ружья, пять пар часов, 15 серебряных ложек и 11 вилок, из них 8 – с гербом Франклина. И многочисленные скелеты.

По находкам и рассказам эскимосов восстановили приблизительную картину гибели экспедиции.

Первая зимовка Франклина прошла относительно сносно. Именно что относительно. Точно было установлено, что изрядную долю вины за гибель Франклина и его людей несут поставщики продовольствия, которых иначе как шакалами не назовешь. Немало консервных банок (их обнаружено более семисот) оказались вскрытыми, но их содержимое – нетронутым. Отсюда ясно, что мясные консервы были гнилыми. Более того, в некоторых банках нашли не только гнилое мясо, но опилки и песок…

Так что запасы продовольствия оказались гораздо меньше тех, на которые рассчитывали в долгой экспедиции. А добывать пропитание охотой было невозможно: в тех местах попросту нет дичи, олени водятся гораздо южнее. Известный шведский путешественник-полярник Свен Гедин по этому поводу писал: «Экспедиция Франклина оказалась жертвой величайшей человеческой гнусности, о которой можно говорить лишь с содроганием».

В результате этой гнусности уже на первой зимовке трое матросов умерли от цинги.

После первой зимовки корабли отплыли не так уж и далеко. Наткнулись на многолетние, совершенно непроходимые льды. Вторая зимовка оказалась уже полуголодной. После нее, весной, огромные ледовые поля со вмерзшими в них кораблями пришли в движение, появилась надежда, что удастся выбраться на чистую воду. Не удалось. Корабли так и остались во льдах, голод и цинга уже свирепствовали вовсю. Стало ясно, что выбраться из ледяного плена уже не удастся, и оставшиеся в живых, чуть больше сотни человек, двинулись на юг. К единственному месту, где могли найти помощь: поселку торговой Компании Гудзонова залива. Не дошел ни один. Кое-кто попытался, неизвестно чего от этого ожидая, вернуться на корабли, но погиб на обратном пути. Кроме, как можно судить, одного-единственного человека. Один старый эскимос рассказывал потом: осенью они видели затертый льдами корабль, но приблизиться к нему осмелились только весной – и нашли на корабле человека, по их мнению, умершего совсем недавно. Так что один-единственный все же добрался до корабля. Где и умер, без сомнения, от голода и цинги.

Эта гипотеза имела чисто вещественные доказательства. Спасатели, прошедшие по наиболее вероятному маршруту ушедших с кораблей моряков, обнаруживали часы, ружья, сапоги, книги, серебряную тарелку с инициалами Франклина. И многочисленные скелеты людей, которых ни у кого уже не было сил хоронить.

В 1880 году был обнаружен единственный не вызывавший сомнений в его подлинности документ экспедиции. Тот же лейтенант Хобсон, не раз посещавший те места, обнаружил закупоренную бутылку с письмом, написанным на шести языках, и просьбой к нашедшему отослать его в Лондон, в Адмиралтейство.

Там кратко рассказывалось о первой и второй зимовках, об умерших от лишений офицерах и матросах. И о третьей тоже. Там была лаконичная запись: «Сэр Джон Франклин скончался 11 июня 1847 года». А далее сообщалось: моряки, окончательно убедившись, что вырваться из ледяного плена невозможно и остается лишь умирать с голоду, уходят на юг, где есть зыбкие, но все-таки шансы отыскать дичь и людей.

Шанса у них не оказалось ни единого. Так и осталось загадкой, где могила Франклина (а его, несомненно, похоронили), где погиб Крозье и все остальные. Кое-какие находки случались и в более поздние времена. В 1935 году англичанин Пил обнаружил на пути, которым должны были проходить ушедшие с кораблей, полуистлевшую форменную морскую одежду, остатки лодки, парусину, пушечные ядра и гвозди и чью-то безымянную могилу. В 1948 году известный канадский писатель и путешественник-полярник Фарли Моуэт нашел, опять-таки на маршруте ушедших, деревянную коробку, в которой, как он предполагал, лежали когда-то не сохранившиеся документы. Последний раз документы экспедиции, в том числе вахтенные журналы, пытались найти в 1967 году канадские военные моряки. Безуспешно.

Некоторые исследователи (в том числе и Моуэт) полагают, что кое-кто из ушедших с «Эребуса» и «Террора» все же смогли выжить – видя, что другой возможности спастись нет, поселились в эскимосских кочевьях, где и закончили свои дни. Эскимосы – народ мирный и доброжелательный и никогда не были склонны, как это практиковали иные племена, убивать забредшего к ним чужака. Вполне могли приютить. Вот только доказательств этому нет – ни материальных следов, ни упоминаний в эскимосском фольклоре…

Судьба самих кораблей тоже остается загадкой. Эскимосы рассказывали потом, что один из кораблей Франклина у них на глазах был раздавлен льдами и затонул, а второй выбросило на берег, но никаких следов этого второго обнаружить не удалось.

Весной 1851 года капитан брига «Реновейш» Ковард видел неподалеку от берегов Ньюфаундленда огромную льдину с вмерзшими в нее двумя парусниками. Как считают, силуэтами весьма напоминавшими корабли Франклина. Однако по неизвестным причинам (то ли трусость, то ли попросту равнодушие) не стал высаживать на льдину партию для осмотра судов. За что был даже отдан дома под суд, который его оправдал, выразив лишь «презрение».

В 1907 году французский пароход встретил в полярных широтах у берегов Канады льдину с вмерзшим в нее старинным по виду кораблем, но добраться до него французам не удалось. Правда, нет ни единого доказательства, что в обоих случаях речь шла именно об «Эребусе» и «Терроре». В самых разных широтах, в самые разные времена пропало без вести немало кораблей самых разных стран. Один пример, пусть и относящийся не к Арктике. Во второй половине XVII века вышедшие к Охотскому морю русские казаки обнаружили в устье Амура остатки потерпевшего некогда крушение большого корабля явно европейской постройки, крайне похожего на те, «которые ходят к Архангельскому городу».

Вот это уже чисто сибирская загадка (Дальний Восток, как мы помним, очень долго считался именно что Сибирью). Если на потерпевшем крушение корабле и были люди, они пропали бесследно. Казаки не обнаружили никаких вещей, по которым можно было бы определить национальную принадлежность корабля. Западноевропейские географы ни словом не упоминают об отчаянных моряках, уже в те времена добравшихся до устья Амура. Погибшие в кораблекрушениях отчетов не пишут. В Европе сохранились далеко не все морские архивы. Слишком многие капитаны пропадали без вести, не оставив о себе никаких известий. Чей это был корабль, так и останется тайной. Словом, нет доказательств, что капитан Ковард, а впоследствии и французы, видели именно «Эребус» и «Террор».

В конце 1880-х годов американец Ф. Швитка, расспрашивавший стариков-эскимосов, считал, что установил место, где затонул брошенный моряками и раздавленный льдами «Террор». В 1930 году канадский майор Беруэш утверждал, что нашел место гибели «Эребуса», по его расчетам, дрейфовавшего во льдах еще несколько лет после гибели «Террора». Однако ни в том, ни в другом случае вещественных доказательств не нашлось.

Что осталось? Как часто случается, имя на карте – о чем носивший это имя человек не мог знать. Именем Франклина назван Канадский арктический архипелаг и пролив, отделяющий континент от острова Земля Принца Уэльского. Мак-Клинток установил на острове Бичи, в месте первой зимовки Франклина, большую мраморную плиту, надпись на которой, думается, стоит привести целиком, потому что она, безусловно, касается и многих других погибших полярных мореплавателей, в том числе и русских.



«Памяти Франклина, Крозье, Фитцджемса, и всех их доблестных товарищей, офицеров и сослуживцев, пострадавших и погибших за дело науки и во славу родины.

Этот памятник поставлен близ места, где они провели первую полярную зиму и откуда выступили в поход, чтобы преодолеть все препятствия или умереть.

Он свидетельствует о памяти и уважении их друзей и соотечественников и о скорби, утоляемой верою той, которая в лице начальника экспедиции утратила преданного и горячо любимого супруга.

Господь ввел их в тихую пристань,

где всем уготовано вечное спокойствие.

1855 год».



У многих, бесследно исчезнувших во льдах и в снегах, нет и этого…

Экспедиция Франклина стала последней экспедицией, пытавшейся пройти из Атлантики в Тихий океан вдоль арктических берегов Канады. Правда, этим путем все же прошел знаменитый полярный исследователь норвежец Руаль Амундсен на своем не менее знаменитом судне «Иоа» – за три навигации с зимовками, в 1903–1906 годах. Однако уже всем было ясно, что речь идет о чисто спортивном рекорде, а регулярное мореплавание этим маршрутом, имевшее бы практическое значение, невозможно. Северо-Западный проход, хотя и существующий в реальности, совершенно непроходим из-за льдов. Так что этот кусочек памяти о Гиперборее погрузился в небытие. Очень может быть, что не навсегда – если верны расчеты тех, кто говорит о грядущем в Арктике потеплении и таянии вековых льдов. Но кто же может сейчас сказать, что будет…

Ну а мы займемся крайне интересным вопросом: возможной связью не просто славян, а наших далеких предков с Гипербореей, о которой говорилось пока что вскользь.

Будем уже гораздо подробнее и вдумчиво искать в русском фольклоре как косвенные упоминания о гиперборейских мотивах, так и многозначительные параллели с фольклором других народов, с той его частью, что опять-таки указывает на Гиперборею.

Древнегреческий бог ветра Борей и герой осетинских сказаний богатырь-нарт Бора читателю уже известны. Так вот, в русских преданиях действует Буря-богатырь, сражавшийся с летучими змеями, совершивший много других подвигов, встречавшийся с неким Морским царем (каковой фигурирует и в фольклоре других народов, связывающих этого царя с северными широтами). Интересная деталь: Буря-богатырь зовется еще Коровий сын – из-за не вполне обычных обстоятельств его появления на свет. Сказочной царице приготовили на обед некую «златоперую щуку» – остатки слизала с блюда случайная корова, таким образом Буря-богатырь на свет и произошел.

В чем здесь главная, как сегодня выражаются, фишка? Да в том, что у древних скандинавов и германцев прародителем всего человечества и первым богом (не по значимости, а по времени появления на свет) считался Бури. В некотором смысле и он – Коровий сын. Мифологическая корова Аудумла, согласно мифам, создавшая то ли часть нашего мира, то ли весь, однажды три дня облизывала ледяные глыбы, и в результате появился на свет Бури. Интересная подробность: лед этот был соленым (море?), а рождение Бури случилось после некоего мирового катаклизма, когда весь Север «заполнился тяжестью льда».

Борей, Бора, Буря, Бури… Можно уточнить: когда-то в старину имя «Буря» у русских произносилось и писалось как «боуря», а отсюда не так уж и далеко до Борея…

Случаются, конечно, самые заковыристые совпадения. Японский город Иокогама на языке испанских басков означает «город у моря». А в Красноярском крае есть северная река Конго, названная так в незапамятные времена предками нынешних эвенков и уж никак не имеющая отношения к своей африканской «однофамилице». Да и в Японии не обнаружено ни малейших следов басков.

Однако эти и подобные им совпадения, что важно, – единичные. Когда совпадений слишком много – есть веские основания подозревать, что речь идет не о совпадениях, а о чем-то совершенно другом.

(Вот, кстати, о «совпадениях». Я только что наткнулся… Самое северное поселение гренландских эскимосов с древних времен именуется Туле. Снова совпадение? После того как это название столько раз нам встречалось и в Старом, и в Новом Свете? И у многих народов прочно связано как раз с Гипербореей?)

Согласно преданиям древних греков, однажды бог ветра Борей, обернувшись жеребцом, оплодотворил двенадцать кобылиц, и родилось, соответственно, двенадцать жеребят, которые, став взрослыми конями, могли летать высоко в поднебесье. Связь Борея с Гипербореей известна, и греки об этом немало написали.

В русском фольклоре прекрасно известен подобный летающий конь, скачущий «выше леса стоячего, выше облака ходячего». Именуется он, если кто-то еще не догадался, Сивка-Бурка, а порой и просто Бурушка. Летающий конь сказаний алтайских племен зовется Буура…

Волшебная Хрустальная гора русских сказок имеет соответствие не только с древнеиндийской горой Меру, но и с фольклором других славянских народов. Хрусталь, напомню, часто символизирует в фольклоре лед.

Еще один объект, в чем-то крайне похожий на центр мира, гору Меру, в русских сказаниях известен как остров Буян, не просто гора в Океане, а скорее немаленький гористый остров. В этих сказаниях (а также заговорах и заклинаниях, сочиненных в незапамятные времена) Буян играет огромную роль как средоточие всевозможных волшебных сил, без упоминания о котором все колдовские заклятья и заговоры просто не действуют. Самый, пожалуй, крупный собиратель, систематизатор и исследователь русского фольклора А. Н. Афанасьев писал: на острове Буяне, согласно верованиям наших далеких предков, сосредоточены все могучие грозовые силы, все мифологические олицетворения громов, ветров, бурь. Там обитает и немало животных, да не простых: «змея, всем змеям старшая», «вещий ворон, всем воронам старший брат» (вещие вороны в скандинавской мифологии – спутники бога Одина, связанного с Севером), «птица-буря, всем птицам старшая и большая» (о такой же птице, огромной и волшебной, живущей где-то на островах в северных морях, повествуют сказания многих северных народов).

Очень часто остров Буян упорно связывают со льдом. Один из старинных заговоров, история появления которого теряется в глубинах времен, звучит так: «Стоит в подсеверной стороне ледяной остров; на ледяном острове ледяная камора; в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стекла, ледяная печка, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постелья, и сам царь сидит ледяной».

Постоянно подчеркивается связь Буяна и океана: «На море на Океане, на острове на Буяне…» Есть варианты преданий, в которых можно найти и сходство с Мировым Древом древних индийцев и скандинавов: «Стоит дуб честной, на том дубу 70 гильев, на тех гильях 70 гнездов, на тех гнездах 70 орлов». Упоминается еще, что однажды «Океан-море» разлилось настоящим потопом, и обитавшие на Буяне орлы отбивались от нашествия воды.

Еще до Афанасьева, в первой половине XIX века, была записана и издана интересная сказка о семи Симеонах, родных братьях. Переплыв «Окиян-море глубокое», они попадают в тридевятое царство, в чудесный терем… Впрочем, его описание стоит привести целиком, поскольку мало кто эту сказку читал, а она представляет с некоторых точек зрения большой интерес…

«Как и тот ли терем изукрашенный был красоты несказанныя; изнутри его, терема изукрашенного, ходит красно солнышко, словно на небе. Красно солнышко зайдет, молодой месяц по теремку похаживает, золоты рога на все стороны покладывает. Часты звезды изнесены по стенам, словно маков цвет. А построен тот терем изукрашенный на семи верстах с половиною; а высота того терема несказанная. Кругом того терема реки текут, молоком и медом изнаполненные, сытой медовой подслащенные. По всеим по теим рекам мосточки хрустальные, будто жар горят. Кругом терема стоят зелены сады, а в зеленых садах поют птицы райские песни царские. Во том ли тереме все окошки белостекольчаты, все дверцы чиста серебра. Как и на тереме – то крышечка чистого серебра с маковкой золотной, а во той ли маковке золотной лежит дорог рыбий зуб (моржовый клык. – А. Б.). От красна крылечка белостекольчата лежат ковры самотканые, а по тем коврам самотканым ходит молода княжна, Елена Прекрасная».

Снова отголоски представлений о золотом веке: реки, текущие молоком и медом, красота и изобилие… По содержанию этой сказке близко одно из сказаний поморов Русского Севера, связанное с Новой Землей, которую поморы называли Маткой.

«Посреди Матки города есть, не нашим земным городам четы. Церкви в эфтом городу ледяные, дома тоже. А живут там на просторе, в таком захолустье, куда живой душе не добраться, все охотники да ловцы… Видел я, братцы, великие чудо. Будто висит посреди Матки гора ледяная, а на эфтой горе всё церкви да церкви, и сколько эфтих церквей, поди, не сосчитать – одна другой выше, одна другой краше. Колоколенки – словно стеклянные, тонкие да прозрачные такие. И только я стою, вдруг со всех эфтих колоколен звон поднялся. Я обмер да скорее назад».

Безусловно, на самой Новой Земле никаких больших строений нет. Архипелаг не погружался в океан, не покрывался ледниками, давно уже более-менее изучен. Однако нельзя исключать, что северные сказители попросту поместили на конкретном, реальном острове реалии исчезнувшей Гипербореи, долгими столетиями хранившиеся в народной памяти. Уже знакомые мотивы: ледяная (она же хрустальная) гора, ледяное царство. Можно снова вспомнить, что в русском фольклоре есть заморский город Леденец (ударение на первый слог), а в сказаниях чехов, сербов и болгар – Ледяной град. Те же поморские былины помещают Леденец где-то в далеких северных морях. Герои некоторых из них приплывают на Русь не просто из Леденца – с Севера. Писатель Борис Шергин, много лет собиравший поморский фольклор, приводил цитату: «Из-за моря, моря Студеного».

Если вернуться к «Одиссее», обнаружится, что плавание героя к северным берегам, в царство вечной ночи, чтобы вызвать души умерших, – не единственное путешествие Одиссея в области полярного мрака. В страну киммерийцев, расположенную, судя по описанию, на берегу океана, Одиссей приплыл, как раз когда стояла полярная ночь: «Закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами – ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда склоняется назад к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными».

Вообще-то эти строки несколько расходятся с описанием полярного дня и полярной ночи – утверждается, что мрак стоит постоянно. Но, возможно, все дело в неполной информации, имевшейся у автора.

У поморов есть еще одно интересное сказание о северных землях в Студеном море. Однажды их судно пристало к неизвестному острову. Мореплаватели оказались любознательными и начали его осматривать, очень скоро натолкнувшись на скалистую гряду, над которой стояло какое-то странное сияние. Один из них вскарабкался на вершину горы и долго смотрел на то, что лежало за ней, и в конце концов упал к подножию скалы мертвым. Та же участь постигла и второго. Поморов явно жгло нешуточное любопытство: они послали на гору третьего, но предосторожности ради опоясали его веревкой, конец которой держали в руках. Когда очередной исследователь более-менее осмотрелся, оставшиеся на земле решили, что затягивать не стоит – чего доброго, будет третий покойник. Стали бесцеремонно дергать веревку, так что их товарищ вынужден был спуститься. И рассказал он, что там, за горами – диковинный, прекрасный город, непохожий ни на что знакомое…

Косвенное доказательство некоей связи, существовавшей в древние времена между славянами и гипербореями, – птицы. Но не всякие, а одна-единственная порода: лебедь.

Еще древние греки считали лебедя символом Гипербореи. Аполлон летал на родину не только на странном аппарате, но и в колеснице, запряженной лебедями.

Так вот, именно лебедь – священная птица и славян, и других индоевропейцев, и тянется это с глубокой древности. На Полтавщине археологи обнаружили остатки святилищ VI–V веков до P. X. – огнища, окруженные вырезанными из земли и окрашенными в белый цвет двухметровыми фигурами лебедей. Мало того, в местах расселения западных славян найдены изображения запряженных лебедями небесных колесниц, аналогичных той, на которой в Гиперборею летал Аполлон.

Царевна Лебедь, столь талантливо описанная Пушкиным в «Сказке о царе Салтане», – не плод поэтической фантазии, а персонаж русской мифологии, олицетворяющей некое древнее божество, несущее свет и солнце. К ней примыкают волшебные птицы с женскими головами из русских сказок: Гамаюн, Сирин, Алконост – создания, способные пророчествовать.

Та же картина – у древних скандинавов, в фольклоре которых волшебные красавицы, Лебединые девы, часто прилетают к реке или озеру, сбрасывают птичьи перья и, обернувшись красивыми девушками, купаются. Как и валькирии из древних немецких сказаний. В одной из самых известных русских сказок герой-удалец, выследив Лебединую деву, крадет ее птичий наряд – и она вынуждена выйти за него замуж (правда, потом находит в доме этот наряд и, вновь ставши лебедем, улетает). Точно так же ведут себя иные герои скандинавских и немецких сказаний. Правда, не всегда речь идет о женитьбе на пленной красавице. Один из главных героев древненемецкого эпоса «Поэма о Нибелунгах», завладев оперением Лебединой девы, заставляет ее предсказать ему будущее и потом честно отпускает в небо.

Схожие с Лебедиными девами персонажи есть в мифологии народов Русского Севера – у ненцев, якутов. И у народов, живущих гораздо южнее – у бурят, например. На алтайской реке Лебеди, притоке Бии, живет тюркоязычный народ лебединцев, считающий своим первопредком Лебедя. Там, на Алтае, при раскопках знаменитых Пазырыкских курганов (XV–III века до P. X.) в захоронениях было найдено много войлочных фигур лебедей, как предполагают, служивших объектом поклонения.