Четвертое Вторжение
3799 год до Н.Э., Паргорон, Башня Душ.
Банкиры водили хоровод и пели. Они обожали ежегодный праздник Большого Аудита. Все бушуки в этот день собираются семьями и целыми кланами, тщательно проверяя собственные счета и те, которыми заботливо управляют. Каждую условку, каждую астралку, каждую ничтожную эфирку. Все должно быть учтено и пересчитано.
Бушуки получают почти физическое удовольствие от осознания своего богатства, так что Большой Аудит сопровождается алкоголем, плясками и свальным грехом. В день Большого Аудита заключаются самые крупные сделки, образуются новые союзы, кланы взаимно перекрещиваются родственными узами, а через полгода рождаются новые бушуки.
Смертные называют бушуков Красноглазыми. Они чем-то похожи на маленьких уродливых гохерримов с хвостами. Ну или гохерримы — это огромные уродливые бушуки без хвостов. Зависит от точки зрения.
— А почему вы такие похожие-то? — спросил Дегатти. — Относительно остальных высших демонов, я имею в виду.
— Мы — Зубы, они — Язык, — пожал плечами Янгфанхофен. — Видимо, сказалось.
— Но зубы и язык совсем разные органы. Они просто оба во рту… но больше у них нет ничего общего.
— Наверное, так захотел Древнейший, — поморщился Янгфанхофен.
Но кроме некоторого сходства во внешности, между гохерримами и бушуками ничего общего нет. В отличие от бесстрашных Зубов Древнейшего, бушуки совершенно не воинственны. Зато они не знают себе равных в демоническом колдовстве и лучше всех исполняют желания. Об этом на Парифате даже сочиняют сказки — если какой смертный и получает слугу-демона, то чаще всего бушука.
Не будем говорить, что в реальности все обстоит несколько иначе.
Бушуки ценят вещи. Любят материальные блага. У них хорошо обставленные жилища, богатые костюмы, дорогие украшения. Многие что-то коллекционируют. У них воистину сорочий нрав — любят стаскивать в кучу сокровища, а потом перебирать их и радоваться.
И сегодня в торжественном зале Банка Душ банкиры перебирали главное сокровище всего Паргорона. Глобальный душезапас. Пришло время каждому объявить во всеуслышание, какого мажоритарного акционера он представляет и каков его нынешний процент от общего пакета.
— Банкир Балиул! — назвал свое имя горбатый бушук в собачьем полушубке. — Представляю Глем Божана! За минувший год профицит составил пятьдесят тысяч сто десять условных душ, а общий процент — один и двадцать шесть!
— О, какой большой профицит! — зашушукались банкиры. — Глем Божан опять выходил погулять?
— Все мы радуемся, когда Глем Божан позволяет себе моционы, — довольно покивал Мараул, бессменный управляющий Банка Душ. — Люблю этого парня. Следующий!
— Банкир Совнар! — поклонился всем деловитый бушук в костюме-тройке. — Представляю Фурундарока и Хальтрекарока! За минувший год профицит составил шестьдесят четыре тысячи одна условная душа у Фурундарока и одиннадцать тысяч пятьсот десять условных душ у Хальтрекарока, а общий процент — один и двадцать пять у Фурундарока и один и двенадцать у Хальтрекарока!
— Прекрасно, прекрасные результаты, они оба чудесные, и ты тоже чудесный! — похвалил Совнара Мараул. — Жаль, конечно, что младший братишка не дотягивает до старшего!
— Что поделать, директор, у него слишком большие расходы, — развел руками Совнар. — Я делаю все, что могу, подтягиваю его изо всех сил, но он каждый раз говорит, что демолорд должен жить на широкую ногу.
— Ох уж эта молодежь, только бы им развлекаться, — вздохнул Мараул. — Вот в прежние-то времена мы жили поскромнее, демолорды ценили каждую душу… Мы были цепкими!.. Но что ж, кто у нас следующий?.. следующая!..
— Банкирша Дасми! — представилась смуглая девушка ослепительной красоты. — Представляю Гариадолла! За минувший год профицит составил четыре тысячи четыреста тринадцать условных душ, а общий процент — один и тридцать шесть!
— Маленький профицит — тоже профицит, — кивнул ей Мараул. — Но Дасми, мы же помним, что я говорил в прошлый раз? Предстань в настоящем облике! Ты что, стесняешься своего лица? Мы все любим тебя такой, какая ты есть!
Бушучка вздохнула и неохотно превратилась в саму себя — жирную волосатую карлицу с огромным носом. Остальные банкиры злорадно захихикали.
Бушуки очень уважительно относятся друг к другу — но только внешне. По своей природе они конкуренты и постоянно пытаются откусить хоть кусочек от чужой прибыли. Поэтому при встречах они раскланиваются, целуются в щеки и уста, говорят льстивые слова и осыпают друг друга комплиментами, но одновременно обдумывают, как бы что-нибудь с собеседника поиметь.
Впрочем, это не мешает им вставать стеной, когда что-то извне угрожает их общему богатству. Или когда возникает возможность получить большую прибыль для всех.
Именно поэтому другие высшие демоны доверяют им управлять своими счетами — бушуки хорошо знают, что для них лучше. Твой бухгалтер обязательно будет у тебя приворовывать, но в то же время он не подпустит к твоему счету никого другого. Умрет, но отстоит интересы клиента. И всеми силами постарается сделать так, чтобы ты стал еще богаче и могущественнее — ведь тогда он и сам станет богаче и могущественнее.
Последними отчитались братья Мараула, Дворк и Каген. Их всего трое осталось — первородных бушуков, сыновей Мазеда, Языка Древнейшего. И Мараул уже много тысяч лет наследовал родителю, возглавляя Банк Душ, а его братья входили в число богатейших банкиров.
— Банкир Дворк! — объявил себя толстый бородатый бушук в шубе. — Представляю Худайшидана! За минувший год профицит составил восемьдесят три тысячи двести семь условных душ, а общий процент — три и четырнадцать!
— Даже больше, чем у меня! — с нескрываемой завистью воскликнул Мараул. — Гниющий Князь неподражаем, он все богатеет и богатеет! Как замечательно ты управляешь его счетом, мой любимый брат, я так горжусь тобой!
— Спасибо, мне всегда лестно слышать такое от тебя, наш дорогой директор! — раскланялся Дворк. — Каждое слово из твоих уст — что музыка!
— Ох, как приятно, спасибо тебе за добрые слова! — порадовался Мараул. — Вот и знаю, что льстишь мне в глаза, что похвальба твоя насквозь фальшива — а все равно приятно. Потому что раз льстишь — значит, желаешь угодить.
— Именно так, мой любимый старший брат! — заулыбался еще шире Дворк. — Как ты мудр, что сразу понял мои истинные мотивы!
— Ну-ну, довольно уже этой лести! — похлопал в ладошки Мараул. — Следующий! Остался только ты, мой дорогой!
— Банкир Каген, — ухмыльнулся бушук в цилиндре и с моноклем. — Представляю Таштарагиса. За минувший год… прироста не было. Дефицит составил двенадцать тысяч семьсот девяносто пять условных душ, а общий процент — один и восемьдесят восемь.
Банкиры издали такой звук, словно лопнул воздушный шарик. Все одновременно всплеснули когтистыми ручками. Год выдался для Паргорона удачным, общий баланс Банка Душ вырос на несколько миллионов условок, и все демолорды остались с прибылью.
Почти все. Каген оказался единственным, чей демолорд закончил финансовый год убыточно. Но это никого не удивило — Таштарагис заканчивал убыточно почти каждый год. Он уже несколько раз требовал заменить ему банкира, а двоих даже убил, и в конце концов получил лучшего из всех, брата самого Мараула. Но даже он, увы, не мог справиться с бездарностью Таштарагиса.
Так говорили Таштарагису. На самом деле, конечно, Банк Душ потихонечку сливал счет Бычьеголового. Было такое негласное указание. При всем своем богатстве Таштарагис оставался в Паргороне чужаком, на которого нельзя положиться. Почти все остальные демолорды разделяют плоть Древнейшего, своего общего первопредка, а Таштарагис — нувориш. Скоробогач, поднявшийся на массовом предательстве.
Поэтому за те четыре тысячи лет, что Бычьеголовый числился демолордом, его счет медленно, но верно усыхал. Когда он только явился в Паргорон, душ у него было столько, что он попал в первую десятку, у него было 2.21 % от общего счета. Сейчас — только 1.88 %.
И он прекрасно понимает, что происходит. Таштарагис не идиот. Но не может ни доказать это, ни как-то помешать. В Паргороне у него нет союзников, а бушуки зорко следят, чтобы он не попытался провернуть то, что когда-то провернул… тот, кого они не любят называть.
Баланс в итоге успешно сошелся. Пятьдесят один процент у демолордов и сорок девять — у всех остальных обитателей Паргорона. Точнее, пятьдесят один целый и три сотых процента, но это допустимая погрешность, баланс всегда немного гуляет вверх-вниз. В этом году он и так подошел к заветной «черте стабильности» почти вплотную — и это воистину стоило отметить.
Банкиры отметили Большой Аудит за пиршественным столом. Рекой лилось хмельное зелье, хрустели на зубах личинки Хлаа, уписывались головки сыра с плесенью, горстями загребались из чаш членистоногие, лягушки, мыши, яйца, икра. Бушуки обожают лузгать мелкую живность.
Обсуждение бизнеса и перебирание богатств сильно возбудило бушуков. Они к тому же еще и сильно напились, алые глаза у всех пылали. Рогатые карлики десятками поднимали тосты, расхваливали друг друга, хлопали по плечам, лобзались…
— Янгфанхофен, не надо описывать оргию бушуков, — попросил Бельзедор.
— Я и не собирался, — заверил Янгфанхофен. — Я уже понял, насколько вы зашоренные.
Мараул остался доволен очередным Большим Аудитом. Еще один успешный год. Демолорды, аристократы, низшие демоны — все исправно приносят прибыль. И Паргорон богатеет — а значит, богатеет Банк Душ.
А значит — богатеет Мараул.
Он не был богатейшим из демолордов. Лысый костлявый бушук занимал только пятое место, уступая Гламмгольдригу, Мазекресс, Худайшидану и Лиу Тайн. Вот уже несколько тысяч лет он держал ровно три процента акций — ни эфиркой больше, ни эфиркой меньше. Мараул тщательно за этим следил.
Богатейшим демолордом он становиться не собирался. Богатейший чересчур на виду и берет на себя больше всего проблем. Пятое место — самое то.
К тому же в абсолютных цифрах он становился все богаче и богаче по мере того, как усиливался весь Паргорон. Десять тысяч лет назад его три процента были куда меньше его нынешних трех процентов.
Банк Душ. Мараул шагал по древнему клубку пещер, заключенных в каменном шаре, и любовался творением своего отца. Многие ставят знак равенства между Башней Душ и Банком Душ, но это не одно и то же. Большая часть Башни Душ — офисы и конторы, принадлежащие и управляемые бесчисленными рядовыми бушуками, а вокруг раскинулся настоящий городок, населенный низшими демонами.
А Банк Душ — он как орешек внутри шоколадного шарика. Ядро системы, настоящее сердце всего Паргорона. Даже Матерь Демонов не настолько важна, без нее Паргорон будет существовать и дальше. А вот без Банка Душ все развалится.
И ключи от него хранит Мараул.
До Банка Душ Паргорон был… ну просто Темным миром. Одним из множества. Замкнутым на себе, сам собой питающимся. Демоны воевали друг с другом, пожирали друг друга. Иногда делали вылазки за Кромку, ловили добычу, притаскивали ее в логово и быстро истощали. Вели жизнь диких зверей, которых гоняют охотники-небожители.
Этот период длился… считается, что он длился ровно десять тысяч лет. Его так и называют, громко и звучно — Десять Тысяч Лет Войны. Скорее всего, число было все-таки менее круглое, но кто уж теперь проверит. Паргорон ведет летоисчисление от Разделения, но на самом деле даже непосредственные участники не могут назвать его точной даты. Слишком уж бурные были времена, да и воды утекло слишком много.
А потом батюшка Мазед создал Банк Душ и дал всем возможность благоденствовать. Запасать души впрок, хранить многими тысячелетиями и расходовать ресурс очень бережно. Все ему бесконечно за то благодарны — как демоны, так и смертные. Всем стало гораздо лучше.
Но потом батюшка Мазед опочил, и директором Банка Душ стал Мараул. И он справляется даже лучше, все это признают.
Мараул запрыгнул на столб и всмотрелся в клубящийся туман. Какая же все-таки сложная система. Другие демоны могут ею пользоваться, но не могут управлять. Только бушукам доступен полноценный контроль. И только директору Банка Душ доступен контроль полный, без ограничений.
Обратная сторона этого то, что Мараул — единственный демолорд-бушук. А также единственный, у кого нет бухгалтера. Все сам, все сам.
Потоки душ. Целые миллиарды сознаний, сливающиеся в бесценные астральные потоки. Главная движущая сила мироздания, мощнейшая из энергий. Мараул скакал в этом лабиринте, хватал переливчатые нити и вглядывался в их прошлое, память, объем оставшегося ресурса.
Каждая струна-нить переливалась чуть иначе. На каждой лежала печать владельца. Мощное свечение демолордов, которым принадлежит половина всего этого богатства. Более слабые огоньки титулованных аристократов. Чуть заметные всплески простых высших демонов.
И тусклая патина демонов низших, на которых приходится совсем ничтожная доля.
Внести вклад в Банк Душ может любой. Просто подойдите с этим к любому бушуку, он вам поможет. Даже если он занимается торговлей или производством, то все равно работает с Банком Душ. Счета здесь имеют даже демоны иных миров — хотя обычно и небольшие.
Тем не менее, даже демолордом может стать любой желающий, если принесет в клювике столько, чтобы войти в число мажоритарных акционеров. Минимум один процент от общего баланса.
Столько редко приносят, конечно. Один процент Банка Душ по нынешнему курсу — это почти девяносто миллионов условок. На памяти Мараула из иноземцев такую прорву приносил только злосчастный Таштарагис. Загнанный в угол глупец.
Мараул улыбнулся, находя в потоках душ волны, текущие к Таштарагису. Там мелькали его бывшие друзья, слуги, воины. Не в чистом уже виде, конечно, а в изорванном, смешанном, переплетенном с другими духами. Теперь их из Банка Душ не извлечь, не вернуть к жизни.
Разве что в виде блеклых иллюзий, фигурок для омбредана.
Мараул подергал тут и там. Любимый братик Каген старается изо всех сил, но можно еще больше. Вот, например, эти души Таштарагиса совсем нетронутые, почти стопроцентные. Зачем они ему? Он же ходячий скелет, ему больше подойдут души потрепанные, почти истощившиеся. У Мараула как раз есть несколько.
Обмен прошел тихо и безболезненно. Таштарагис не потерял ничего, сколько было у него душ, столько и осталось. Просто эти быстрее исчерпают ресурс, и счет Таштарагиса просядет еще на сотню условок, зато счет Мараула не пострадает. Мелочь, а приятно.
Так же точно Мараул просмотрел счета других демолордов. Кое у кого тоже чуть-чуть подтасовал фактаж. Ох, вот у Хальтрекарока есть целый пакет новеньких, свеженьких душ… и среди них даже бессмертные! Ох, как же хочется обменять их на свои потрепанные… как же соблазнительно…
Но в этом случае не стоит. Совнар бдит. Этот шизофреник, идентифицирующий себя как кота, очень заботится о счетах своих двух господ. Сразу прибегает, закатывает скандал, трясет бумагами, а потом угрожает пожаловаться этим придурковатым братьям-гхьетшедариям.
Они, конечно, даже вдвоем имеют меньше, чем один Мараул, но все-таки их двое, а он один. И у них есть друзья, в отличие от того же Таштарагиса.
— Ничего себе, — подивился Бельзедор. — То есть Таштарагиса у вас в буквальном смысле доят? Получается, не такое уж и хорошее убежище он здесь получил.
— Это временное убежище, — ухмыльнулся Янгфанхофен. — Действует, пока не закончится его счет.
— Какие вы подлые. А много еще у него осталось?
— Один и пятьдесят пять сотых процента. Достаточно, чтобы он оставался с нами еще очень долго.
— Даже не надейся, — сказал Дегатти, злорадно глядя на Бельзедора. — Если ты задумал перебраться в Паргорон и стать демолордом — ничего у тебя не выйдет.
Мараулу доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие любоваться своим богатством. Миллиардами душ, что хранятся под защитой Паргорона. Большинство Темных миров о таком могут лишь мечтать.
Успешнее разве что миры-воздаяты, которые живут под пятой Светлых миров, исполняют для них черную работу. Те, что склонились перед богами и заглядывают им в рот. Те, что даже не получают души в полную собственность, а как бы арендуют их на время.
Но это не тот успех, которого желали бы себе паргоронцы. Народ независимых, гордых, благородных…
— Янгфанхофен!..
— Да ладно, ладно…
После этой краткой, но приятной ревизии Мараул перенесся в кабинет, принимать посетителей. Сегодня к нему на аудиенцию записались трое — и первой он, конечно, впустил госпожу Лиу Тайн. Первую из ларитр, паргоронского министра иностранных дел. Главного представителя Паргорона в других мирах.
— Клубящийся Сумрак, дорогая! — буквально расстелился перед ней бушук в алой мантии и колпаке. — Вот кого я всегда рад видеть у себя! А даже когда и не вижу, то твой образ согревает мне душу! Одного твоего присутствия достаточно, чтобы в кабинете будто стало теплее!
— Какие приятные слова, Мараул, — скупо кивнула старушка в очках. — Рада слышать, что ты всегда обо мне помнишь. Так и должно быть.
Мараул сверкнул на нее красными глазами. Он не соврал, он действительно рад был видеть Лиу Тайн. Потому что когда он ее видит, то точно знает, чем она занимается.
И прямо сейчас она имитировала чаепитие. Пила чай из сотворенной чашечки и макала туда сухое печенье.
— Так чем же могу служить, дражайшая? — осведомился Мараул. — Что-то не так с твоим счетом, Феана недостаточно бдительна? Или на нас опять жалуется Таштарагис? Право же, не стоит ему верить. Ты знаешь, что я бесконечно уважаю нашего дорогого Бычьеголового, он чудесный, высокоинтеллектуальный демон и чрезвычайно приятная личность, но только между нами — он идиот и патологический кляузник. Поверь мне.
Лиу Тайн молчала и продолжала макать печенье. Мараул следил за ней с растущим беспокойством. Во-первых, от гнетущего молчания, а во-вторых — из-за того, что печенье сейчас окончательно размокнет и… о, упало в чай. А Лиу Тайн невозмутимо пьет из чашки.
Суть Древнейшего. Ларитры все-таки плохо понимают принцип. Они очень умело прикидываются живыми существами, которым нужно есть и пить… но иногда проваливаются на мелочах.
И у Мараула ларитры всегда вызывали некоторое смятение. Не рядовые, конечно, а самые могущественные. Глем Божан, Дорче Лояр… и Лиу Тайн. Этот смерч чистой демонической силы, прячущийся за маской милой старушки.
— Как у тебя дела, Мараул? — наконец заговорила Лиу Тайн. — Я ознакомилась с результатом вчерашнего аудита. Год закончился хорошо?
— О, ты уже успела посмотреть! — засиропился Мараул. — О да, мы все на гребне волны! Теряем сознание от успехов, как говорится! И во многом благодаря тебе, любезнейшая Лиу Тайн, во многом благодаря тебе!
— Постарайся не сверзиться с гребня, — спокойно сказала Лиу Тайн. — Потому что вскоре мы ожидаем мощный прилив. Цунами, если тебе угодно.
— Цунами!.. — заулыбался Мараул. — Подожди… цунами?.. Это связано с… ты знаешь чем?.. А почему Гламмгольдриг загодя меня не… ну вот опять!.. Он никогда не заботится о том, чтобы я был готов!
— У тебя еще достаточно времени, — успокоила его Лиу Тайн. — Море душ останется спокойным как минимум еще полгода. Я просто хочу быть уверена, что ты… получил метеопрогноз.
— Ох уж я его получил! — махнул ручкой Мараул. — Спасибо тебе, Лиу Тайн, ты всегда обо мне заботишься! Заверяю тебя, со своей стороны я приложу все усилия…
— Хорошо, — прервала его излияния ларитра.
Она исчезла. Растворилась прямо в воздухе, оставив на столике чашку с недопитым чаем и мутной взвесью из растворившегося печенья. Мараул подкрался к ней на цыпочках, брезгливо посмотрел внутрь, а потом пожал плечами и допил.
Не пропадать же добру.
К счастью, следующий посетитель был приятнее. Пышнотелая женщина из гхьетшедариев, очаровательная баронесса Дибальда.
— Ах, кого я вижу у себя! — забегал вокруг нее Мараул. — Дибальда, прелесть моя! Свет очей моих! Почему так давно не навещала, совсем забыла своего преданного воздыхателя!
Баронесса приятно улыбнулась, позволяя бушуку поцеловать себе руку. Мараулу она нравилась почти что искренне, поскольку чем-то напоминала бушучек. Такая же расчетливая, деловая. Настоящая бушукская бизнес-леди… только ее еще и так много!..
Мараула это почему-то сладко волновало.
— Я хочу взять кредит, — немного жеманно сказала Дибальда, усаживаясь на воздух и закидывая ногу на ногу. — Хотя бы три-четыре миллиона. У меня есть планы насчет нового города. Здесь презентация моей Чертогаты, взгляни.
Перед Мараулом вспыхнули символы. Он мгновенно все изучил и ласково улыбнулся Дибальде. Какая разумная женщина, подумать только. Хоть предложение делай.
Только новый город… да еще за такую сумму… немного прожектерство, пожалуй. Настоящих городов в Паргороне всего два, поскольку большего при наличии Призрачной Тропы, вехотов и кэ-порталов никому не нужно. Даже низшие демоны могут быстро попасть в любую точку Чаши, так что в принципе на весь мир достаточно даже одного города.
Главный центр общественно-политической жизни — Мпораполис, а промышленность и образование сосредоточены в гигантской цитадели Кубла. Кроме них есть военные городки гохерримов и поселение вокруг Башни Душ. Обители многих демолордов — это тоже по сути дворцы-города со всем необходимым. Ну а в бесчисленных гхьетах раскинулись деревни и хутора, где проживают фермеры и разводчики.
И большего никому не требуется.
— Дибальда, ты знаешь, как бесконечно я тебя люблю и уважаю, — заверил ее Мараул, закончив просмотр. — Никто другой не занимает такого огромного места в моем сердце. И именно поэтому я просто не могу тебе позволить ввязаться в сомнительную авантюру. Я обязан оберегать красивых женщин от трагических ошибок, способных сломать всю их дальнейшую жизнь.
Дибальда чуть заметно сощурилась. За всеми этими липкими похвалами она услышала, во-первых, категорический отказ в кредите, а во-вторых — непрозрачный намек на ее вес.
Маленький бушукский гаденыш. Не будь он директором Банка Душ, не будь он демолордом — она, быть может, сожрала бы его не сходя с места.
Дибальда уже едала бушуков. Они довольно пикантны на вкус.
В итоге она ушла ни с чем, а Мараул похотливо улыбнулся, глядя ей вслед. Дверь, увы, тут же снова распахнулась, и бушук разочарованно скривился, потому что этого гостя он терпеть не мог. Просто ненавидел.
— Клюзерштатен, — вздохнул он, уже не трудясь подслащивать свои истинные чувства. — Ты-то чего приперся снова?
Гохеррим-полукровка приблизился, теребя шпагу на поясе.
Мараул смотрел на него с отвращением. Перед Лиу Тайн он лебезил, баронессу Дибальду тоже постарался не слишком расстраивать, хотя и отказал в кредите, но Клюзерштатен… суть Древнейшего, кому есть дело до Клюзерштатена? Он простой гохеррим… даже меньше, чем простой гохеррим. Он никчемный ублюдок, которого вышвырнули из всех легионов.
— Чего ты хочешь? — спросил Мараул, начав проверять отчеты. Всем видом он показывал, что ужасно занят и не может тратить время на такую ерунду, как Клюзерштатен.
— Мне нужен заем, — с трудом выдавил из себя полукровка. — Я совсем на мели.
— Ты же гохеррим. Ты должен получать жалованье.
— Ты прекрасно знаешь, что я не состою в легионах.
— Ну так иди и добудь что-нибудь. Поохоться.
— Мой счет показал дно. Мне… сложно охотиться, — с горечью признал Клюзерштатен. — Я даже через Кромку перемещаюсь с трудом.
— Пользуйся собственной духовной силой, — хмыкнул Мараул. — Ее у тебя никто не отнимет.
— Я пришел не за тем, чтобы мне читали нотации, — начал злиться Клюзерштатен. — Ты прекрасно знаешь, что не все так просто. Ты дашь мне заем? Я согласен на небольшой. Я все верну.
— Иди и проси у своей матери, — отказал Мараул. — Или у дяди.
— Они не дадут!
— И правильно сделают. Я тоже не дам.
— Да почему?! — не выдержал Клюзерштатен. — Хотя бы сотню условок, мне хватит на первое время!
Мараул положил подбородок на скрещенные ладони и пристально посмотрел на козломордого попрошайку. Он никому в этом не признавался, но много тысяч лет назад, когда он был помоложе, ему запала в сердце молодая гохерримка, дочь одного из первородных Зубов. Эсветаллила, одна из самых храбрых, благородных и прекрасных дочерей Паргорона.
Он даже подумывал сделать ей предложение, ввести в свой дом как хозяйку… когда скончался ее отец, и она унаследовала его счет. Стала демолордом.
После этого Мараул воспылал к ней еще большей страстью. Он был готов отдать ей все, разделить с ней свой счет… лишь бы быть с нею рядом.
Конечно, после этого сватовство сильно осложнилось. Это рядовую гохерримку демолорду получить несложно, если та не чрезмерно горделива. А вот другого демолорда… ох, у них все-таки какие-то дурацкие предубеждения к бушукам.
Но Мараул не собирался сдаваться. Несколько тысячелетий он добивался расположения прекрасной Эсветаллилы. Все демолорды ведь космически одиноки, и некоторым хочется разделить существование с кем-то равным.
Но потом Эсветаллила, так и не вступившая в брак, просто вернулась в свою обитель… и принесла в подоле младенца. Шерстистого уродца с козлиной мордой и копытами.
Всю страсть Мараула как рукой сняло. Она сменилась глубоким разочарованием.
— Клюзерштатен-Клюзерштатен, в папочку он вышел статью, — ядовито проскрипел Мараул, не сдержавшись. — Виноват ли, впрочем, он, что мамашу пер козел?
— Говно у тебя стихи! — рявкнул Клюзерштатен, бешено хлопнув дверью.
Он убрался сразу же. Что-то гохерримское в нем все-таки жило, и он боялся не сдержаться, напасть.
А простому демону с вычерпанным досуха счетом уж точно не совладать со всемогущим демолордом.
Других посетителей сегодня не ожидалось, и Мараул блаженно откинулся в кресле. Он уже предвкушал жирные прибыли, что потекут в Банк Душ совсем скоро.
В «Соелу» дым стоял коромыслом. Тысячи демонов смеялись, пили, поднимали тосты, жрали в три горла и лапали шлюх. В общем зале было не продохнуть от гохерримов, среди них были вексилларии и даже сам Рыцарь Паргорона.
В воздухе что-то носилось. Весь Паргорон словно замер в предвкушении.
— Бокалы! Поднимем бокалы! — разорялся пьяный Грагголовагг. — Выпьем за нашего… икх!.. главнокомандующего! Выпьем за грядущую… икх!.. кампанию!
— Тихо, тихо, — похлопал его по плечу Гаштардарон. — Не шуми. Не радуйся раньше времени — еще ничего не решено.
— Убвввв… ачеее… всепршают! Ларитры все порешают!.. Наш старый Желудок все обкашляет, нибаись!..
— И мы омочим клинки… — хищно улыбнулся Демкельдегрор.
Где-то там, среди столов, слонялся и Клюзерштатен. После Мараула он снова попытался одолжить денег у матери, потом и у дяди, а теперь шатался здесь. Заглядывал искательно в глаза, выпивал со всеми, кто соглашался ему налить, и пытался одолжить денег.
Счет шел уже не на условки — хотя бы несколько астралок.
Гохерримы смотрели на него свысока. Наливать наливали, не скупились. Хмыкали и подтрунивали, пока Клюзерштатен заискивающе смеялся над их грубыми шутками и сам старался развеселить.
— Да ладно, одолжи десяточку, — умильно просил он у очередного пьянчуги. — Да я завтра же отдам. Вот у Гаштардарона хоть спроси, я всегда отдаю! Э, Рыцарь, подтверди, что я отдам!..
Гаштардарон сделал вид, что не слышит этих воплей. Демкельдегрор криво ухмыльнулся и что-то зашептал ему на ухо.
Клюзерштатен поджал губы и сузил глаза.
— Что, козлятина, доскакался? — заржал кто-то. — Спляши для нас! Астралку дам!..
Клюзерштатен заколебался. Какая-то гордость в нем еще осталась. Но гохеррим поднял палец, сверкнула искра… одно движение — и целая астралка перейдет на счет Клюзерштатена.
И на его счету будет целая астралка!
Клюзерштатен неохотно запрыгнул на стол и начал танцевать. Наливали ему сегодня щедро, трезветь он не хотел, так что движения были… нелепыми. Он не особо и старался.
— Э-э-э, давай лучше! — недовольно крикнул гохеррим. — За такое… такое…. такое больше двух эфирок не стоит! Я лучше, вон, хракам денег… ик!.. дам — пусть дерутся!
Гохерримы заржали. Они принялись колотить кружками по столам, выбивая ритм.
— Танцуй, Клюзерштатен! — заорал кто-то еще. — Танцуй, козлиная морда!
Кто-то швырнул в него капустной кочерыжкой. Клюзерштатен поймал ее на лету, на мгновение запнулся, а потом расплылся в ухмылке.
— Сколько мне заплатят, если я суну ее в нос?! — выкрикнул он.
Всем захотелось увидеть козла, танцующего с кочерыжкой в носу. Пьяные гохерримы принялись кидать в Клюзерштатена эфирками. Двадцать, тридцать, пятьдесят… почти собрал астралку!
— Сколько можно ждать, козлиная морда?! — выхватил кто-то шашку. — Давай — запихивай и пляши!
— Ща! — пообещал Клюзерштатен.
Он прыгнул вперед с неожиданной грацией. Хмель из глаз выветрился. Под улюлюканье толпы он подкинул злосчастную кочерыжку и пнул копытом так, что она вонзилась точно в ноздрю гохерриму с шашкой.
— Блыэ!.. — издал тот невнятный звук, еще не поняв, что произошло. Из носа и рта хлынула кровь.
А Клюзерштатен схватил одной рукой бутылку вина, другой — окорок, и побежал по столам, распинывая посуду и отдавливая руки.
— А ну стой! — рявкнул гохеррим с шашкой, прыгая следом. — Выходи на дуэль, трус и подлец!
— Не выйду! — задорно бросил Клюзерштатен.
— Почему?!
— Потому что я трус и подлец!
Он как будто дернул ладонью — и время на мгновение остановилось. Клюзерштатен резко развернулся, выхватил шпагу — и тонкий клинок вошел в живот гохеррима. Тот изумленно кашлянул, брызнул кровью изо рта и подался назад, мгновенно трезвея.
А Клюзерштатен уже удирал.
Гохерримы одновременно разозлились и развеселились. В воздухе сверкнули клинки. Целая толпа пьяных демонов ринулась на одного Клюзерштатена. Они принялись рубить столы и воздух, пытаясь попасть по мохнатым ногам, но он уворачивался ошпаренной кошкой и хохотал, хохотал, хохотал!..
Демоническая сила в «Соелу» под запретом, иначе его пришлось бы отстраивать заново после каждой попойки. Но гохерримы и без нее легко крушили мебель и друг друга. Они моментально забыли, что послужило поводом, и принялись дубасить всех, кто попадался под руку.
Вот уже и Грагголовагг разбил кому-то голову кружкой. Вот уже и Гаштардарон перевернул стол.
А заваривший это все Клюзерштатен вывалился за дверь с трофеями. Его счет поднялся на целых две астралки.
Сегодня он не с пустыми руками!
— Эй, милашка! — окликнул он подпирающую стену самоталер. — Я сегодня при деньгах!
Самоталер зыркнула на него и брезгливо отвернулась. В «Соелу» сегодня целая толпа гохерримов, в том числе вексилларии. Кому нужен этот ощипанный петух, когда на выход скоро попрут жирные фазаны?
— Пф, пхе!.. — мгновенно понял ее мысли Клюзерштатен. — Потом пожалеешь. Я…
Он опрокинул залпом всю бутыль и вытер рот мохнатым запястьем.
— …я т-тя запомню!.. — пообещал он. — Шлюха!
На секунду ему захотелось проткнуть демоницу прямо сейчас. Выхватить клинок, отыграться на ней за все… заодно и счет пополнить. Но из тьмы сверкали глаза других самоталер. Их тут были десятки, они всегда гуляют возле «Соелу».
И тронешь одну — вцепятся все. Самоталер не так могущественны, как ларитры, но дюжина их высосет и гохеррима. Тем более — такого жалкого, как Клюзерштатен.
— Пожалеете, — мрачно пообещал он, уходя прочь. — Все еще пожалеете.
А тем временем Лиу Тайн уже текла в другой мир, сливаясь с туманами Лимбо и частично просачиваясь сквозь Кромку. Мелкие духи и дикие эфирные сущности разбегались с пути ларитры, как рыбешки — от плывущей акулы.
Погас Центральный Огонь, что пылает в центре паргоронской чаши. Вспыхнули на мгновение два желтых солнца, освещающих обычные планеты смертных. Промелькнула бесконечная река Урда, полухаотического мира. И все залило блаженным, струящимся отовсюду светом Сальвана.
Лиу Тайн сосредоточилась и снова приняла облик старушки в очках и с узелком седых волос. Она сконденсировалась на пороге Небесной Канцелярии, центра сальванской администрации. Четверть пространства закрывал бесконечный стержень Облачной Вершины, а с другой стороны простирался многоярусный Гиалис, громадный город небожителей. Вдали на огромном облаце плыл Диамполид, бриллиантовый дворец Космодана.
При появлении ларитры, да к тому же демолорда, стражи Канцелярии сразу подобрались. Два могучих Светоносных вскинули сияющие клинки, а святой Асвайлин стиснул узловатый посох. Но Лиу Тайн лишь приветливо кивнула и прошла внутрь. Ее проводили напряженными взглядами.
Сейчас меж Сальваном и Паргороном нет состояния войны. Сальванцы не запрещают демонам посещать свой мир, пока те соблюдают все правила и установления. Наоборот, они это приветствуют, надеясь, что если демон воочию узрит, как хорошо быть светлым духом, то и сам обернется к свету.
В Сальване даже есть специальное учреждение — департамент реабилитации темных существ. Там демонов и нечистых духов пытаются перевоспитывать, дают новую работу, обучают полезным навыкам… тем, что считают полезными сальванцы. Успехи скромные, но небожители тоже бессмертные и им тоже довольно скучно.
Конечно, никто здесь не надеется перевоспитать демолорда. И Лиу Тайн здесь хорошо знают — она посещает Небесную Канцелярию почти каждый год. Но все равно небожителей беспокоит ее присутствие.
— Мир тебе, Алемир, — произнесла ларитра. — Ты получил нашу заявку?
Бог правосудия насупил густые брови. Перед ним вспыхнули лазурные письмена сальванского языка, он распахнул их во всю ширь и гулким голосом произнес:
— Мир и тебе, Лиу Тайн. Жаль, что мои слова не могут получить буквального воплощения.
— Учитывая характер заявки?.. — чуть склонила голову ларитра. — Кажется, Гламмгольдриг оформил ее по всем правилам.
Алемир с предельной неохотой кивнул. Почти десять лет минуло с тех пор, как закончилось то, что на Парифате прозвали Третьим Вторжением. И все это время Небесная Канцелярия искала повод отказать Паргорону в его претензиях.
В тот раз они не вышли за рамки. «Вторжение» — слишком громкое слово для той череды набегов. Они просто появлялись в ночи, обрушивались на какой-нибудь город — и через несколько часов тот переставал существовать. Сальван каждый раз отправлял гневную ноту, но Паргорон отписывался тем, что это частная инициатива пиратов-гохерримов, и виновные строжайше наказаны. Пару раз даже выдали каких-то мелких сошек, позволили кинуть их в Хиард.
Там ведь не было ни одного демолорда. Один-единственный легион — Первый. Вексиллария Тасварксезена. И как только Парифатская империя поняла, что происходит, как только была задействована армия… демоны просто исчезли. Отступили, получив первый же серьезный отпор.
Смертные ликовали. Смертные праздновали. Смертные гордились тем, что прогнали демонов из своего мира.
Смертные даже не подозревали, что это всего лишь пролог. Проба сил, разведка боем.
Нынешняя Парифатская империя — раздувшийся колосс. Высокоразвитая магикальная цивилизация, занявшая целую планету… причем планету огромную. Она серьезный противник даже для Паргорона — и Тасварксезен два года прощупывал ее слабые места.
На Парифате никто не узнал, что еще до начала Третьего Вторжения к императору Парифата являлся один из демолордов. Являлся — и требовал отдать ему ни много ни мало, а половину целого континента. Остракии, того самого материка, что был создан двести лет назад Бриаром Всемогущим, величайшим волшебником в истории своего мира.
Паргоронские крючкотворы обосновывали это тем, что Бриар сотворил Остракию не в одиночку. Он сделал это совместно с Гламмгольдригом, Темным Господином Паргорона. Причем ничего за это не заплатил. Даже не дал выбора — просто призвал и заставил. Вынудил себе служить. Пригрозил смертью. Гламмгольдриг получил глубокую душевную травму и по сей день до конца не оправился от страха.
Он бы удовлетворился любым пустяком в награду. Хотя бы признанием его заслуг. Хотя бы тем, чтобы его имя носил… нет, даже не сам континент, а крохотный островок.
Но Бриар не дал ему и этого, жадный волшебник.
Ничего не дал.
И теперь, двести лет спустя, Гламмгольдриг отплакался, пришел в себя и пошел требовать свою законную половину. А когда парифатский император прогнал его взашей, обругал, да еще и пригрозил спустить собак… нет, Гламмгольдриг не мог этого снести. Со стенаниями он помчался к богам, жаловаться на злых смертных и молить о справедливости.
И слезы текли из его стебельчатых глаз…
— Янгфанхофен, прекрати юродствовать, — вздохнул Бельзедор. — Перебарщиваешь.
— Я не понимаю, — сказал Дегатти. — Даже если учесть, что ты юродствуешь… неужели такого обоснования было достаточно?
— А ты посмотри на себя, Дегатти, — ухмыльнулся Янгфанхофен. — Посмотри на ваши же смертные королевства. На ваши войны. Какие выдумываются поводы к их началу. Ничтожные, высосанные из пальца, каждый раз скрывающие банальное желание пограбить. А если можно вам — почему нельзя нам?
— Но вы же просили об этом у богов…
— А ты думаешь, боги не воюют с нами и друг с другом? Думаешь, боги не используют высосанных из пальца поводов, чтобы куда-то вторгнуться, захватить очередной мир? Ты слишком хорошего о них мнения.
Удовлетворять такую заявку богам безумно не хотелось. Десять лет они тянули и канителили. Десять лет вынуждали посланцев Паргорона бродить по инстанциям. В чем-чем, а в бюрократии Сальван знает толк. Большинство Светлых миров живет в высшей степени упорядоченно, а это означает огромное количество законов, правил, инструкций и ритуалов.
Но Паргорон тоже не вчера родился. Уже не раз проходил через эти предварительные ласки. И сегодня Лиу Тайн явилась на финальное слушание. Кульминацию десятилетней тяжбы.
Даже сейчас Алемир продолжал оттягивать неизбежное. Но Высший Судья — не только бог правосудия, истины и ключей. Он еще и хранитель мирового порядка. Хранитель баланса и равновесия.
В том числе — баланса между Светом и Тьмой.
И в конце концов он скрепя сердце произнес:
— Финальное слушание состоится в зале Последнего Суда. Явитесь туда в полном присутствии.
Лиу Тайн прикрыла глаза — и оказалась посреди белоснежного сияния. По левую сторону выросла мясная громада Гламмгольдрига, а еще дальше стоял гохеррим в маске на пол-лица.
Перед тремя демолордами воздвиглась трибуна с пятью богами. В центре восседал сам Космодан, слева — Алемир и Елегиаст, а справа — Херем и Просперина.
Небесный Отец, Высший Судья, Летописец Вечности, Хранитель Времени и Владычица Судеб.
— О СВЕТЛЫЕ БОГИ, ТОЛЬКО НА ВАС МНЕ ТЕПЕРЬ И НАДЕЯТЬСЯ! — прогрохотал Темный Господин. — ЗАСТУПИТЕСЬ ЗА ОБИЖЕННОГО СИРОТУ!
— Замолчи! — прогремел Космодан, крепко сжимая скипетр. — Не превращай слушание в балаган!
Лик владыки Сальвана был темен от гнева, брови сошлись на переносице. Он едва сдерживался, чтобы не обрушить на демонов громы и молнии. Но что скажут боги других миров, если он попрет законы гостеприимства и убьет того, кто явился к нему на суд?
Пусть даже тот открыто глумится.
— Я ЗАМОЛЧУ, ИЗВОЛЬ, — сказал Гламмгольдриг. — ХОТЯ НЕ МОГУ НЕ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СИРОТА. И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОБИЖЕН И ОСКОРБЛЕН. СМЕРТНЫЙ ПАХТАЛ МНОЮ ОКЕАН, КАК МУТОВКОЙ!.. МНОЙ, ТЕМНЫМ ГОСПОДИНОМ ПАРГОРОНА! СНЕС БЫ ПОДОБНОЕ КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС, СВЕТЛЫХ БОГОВ?!
Космодан сверлил его мрачным взглядом. Происходящий фарс был ему глубоко отвратителен, но он не мог отказать просто потому, что такова его божья воля. Невозможно отрицать, что Гламмгольдриг был призван величайшим волшебником Парифата. Бриар сделал из этого акцию, которая вознесла его на трон. Получил от демона все, не дав взамен ничего.
И таком образом ненароком создал повод. По всем вселенским установлениям у Гламмгольдрига есть право на половину того континента, Остракии. И он честь по чести пытался вначале получить ее в досудебном порядке.
Конечно, за двести минувших лет этот континент заселили миллионы смертных, и никто ни за что бы не отдал его половину демонам… но это уже частности.
Так что Гламмгольдриг властен осуществить взыскание силой. Правила высших сущностей на его стороне.
Это может показаться несправедливым. Но следует понимать, что именно эти самые правила защищают смертных все остальное время. Не позволяют тварям из-за Кромки проникать в любые миры беспрепятственно и пировать там вволю. Не будь этих правил, миры бы не успевали наполняться жизнью, постоянно страдая от катастроф, а боги и демоны находились в состоянии вечной войны. Повсюду царил бы кромешный ужас.
И также следует понимать, что если бы эти правила были категоричнее, если бы они не ограничивали жатву, а полностью запрещали… демоны просто отказались бы их соблюдать. Они все-таки тоже неотъемлемая часть мироздания. Они существуют и будут существовать, нравится вам это или нет. И, как и всем остальным, им необходимо чем-то питаться.
А если вас не устраивает их рацион… то отчего вы миритесь с тем, что другие существа точно так же убивают и пожирают друг друга? Не души, а только плоть — но так ли уж велика разница? Если вы такой моралист, то убейте свою кровожадную собаку, убейте кровожадного кота. Убейте самого себя за то, что из-за вас гибнут невинные курочки, свинки и коровки.
А если вы этого не делаете — не лезьте к другим со своими нравоучениями.
Дегатти поперхнулся говяжьим стейком и с ненавистью посмотрел на Янгфанхофена.
— МЫ ОБРАЩАЕМСЯ К ЛИМБИЧЕСКОМУ ДОГОВОРУ! — прогремел Гламмгольдриг. — МЫ МНОГИМ ТОГДА ПОСТУПИЛИСЬ И ПОЛУЧИЛИ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ГАРАНТИИ!
— Вы неоднократно нарушали условия договора, — холодно произнесла Просперина.
— Как и вы, — напомнила Лиу Тайн. — Но с нашей стороны их нарушали лишь частные лица и незначительно. Мы этого не одобряли и всегда пресекали. Вы же открыто…
— Мы удовлетворяем вашу заявку, — вскинул руку Алемир. — У вас есть право взыскать вам положенное. Однако, согласно договору, мы установим три ограничения.
— Каких? — осведомился Худайшидан.
— На Парифат ступит не более семи демолордов. Среди них не будет никого из здесь присутствующих. И вы не можете использовать кульминатов.
— Да чтоб вас!.. — озлился Худайшидан. — Гламмгольдриг!.. Ты зачем меня сюда притащил?!
— Ты чем-то недоволен, убийца Цидзуя? — нахмурился Алемир.
— МЫ ОЧЕНЬ ДОВОЛЬНЫ, — заверил Гламмгольдриг. — ВОИСТИНУ ТЫ СПРАВЕДЛИВЕЙШИЙ ИЗ БОГОВ.
Гламмгольдриг действительно остался очень доволен. Да, Сальван урезал ему возможности. Но не критично. Семь демолордов… это даже больше, чем нужно.
А что не получится выгулять кульминатов… это жаль, конечно, но против смертных они не особенно и нужны. Пусть лучше остаются дома — на случай, если нападут менее щепетильные небожители, вернутся из бездонной Тьмы ла-ционне или опять заявится гигантский хтоник вроде Виркордерана.
— Кроме того, мы сохраняем право на три вмешательства, — произнесла Просперина, богиня судьбы. — Трижды мы можем помочь…
— НЕТ, — перебил ее Гламмгольдриг.
— Что значит «нет»?! — вспылил Космодан.
— Я ГОВОРЮ «НЕТ» — И ЭТО ЗНАЧИТ «НЕТ»! — проревел Темный Господин, раздуваясь во весь зал, почти затмевая льющуюся со всех сторон благодать. — МЫ ОБРАЩАЕМСЯ К ПРАВИЛУ О ВЫСОКОМ РАЗВИТИИ! ВЫ НЕ ВМЕШИВАЛИСЬ В СУДЬБУ ПАРИФАТА СЛИШКОМ ДОЛГО, И НЫНЕШНЕЙ СТАДИИ РАЗВИТИЯ ОНИ ДОСТИГЛИ БЕЗ ВАШЕЙ ПОМОЩИ! СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВЫ ПОТЕРЯЛИ НА ЭТО ПРАВО! ТЕПЕРЬ ОНИ ОТНОСЯТСЯ К ДЕЕСПОСОБНЫМ ЦИВИЛИЗАЦИЯМ И ОБЯЗАНЫ ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ САМИ!
— Вы специально дожидались, пока Парифат объявят самостоятельным миром? — холодно спросила Просперина.
— КОНЕЧНО!
— Но мы согласимся на три вмешательства, если вы отмените три ограничения, — злорадно предложил Худайшидан.
Боги хранили молчание. Их лица застыли — пятеро из Двадцати Пяти с немыслимой скоростью обменивались мыслями, изучали древние законы и установления, искали прецеденты и возможные лазейки.
Наконец Елегиаст чуть заметно мотнул головой.
— Они в своем праве, — откинулся в кресле Алемир. — Мы не можем юридически обосновать отказ. Лимбический договор…
— Мы можем просто снова применить произвол, — неохотно пробормотал Космодан. — У меня есть право…
— К нему нельзя обращаться слишком часто, — бесстрастно произнес Херем, бог времени. — Даже единичное обращение к произволу есть сдвижение в сторону Хаоса.
— Думаю, я могу злоупотребить еще разок…
— Мы не можем постоянно нарушать правила. Ты лучше всех знаешь, что бывает…
— Я помню! — перебил Космодан с болью в голосе. — Я прекрасно помню!
— Может, обратимся к демиургам? — негромко предложила Лиу Тайн. — Пусть они нас рассудят.
— Я УЖЕ СОСТАВИЛ ЗАПРОС, — прогрохотал Гламмгольдриг. — МОГУ ОТПРАВИТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС. ПУСТЬ ВСЕ УЗНАЮТ, ЧТО САЛЬВАН ТРЕБУЕТ ОТ ДРУГИХ СОБЛЮДЕНИЯ ПРАВИЛ… НО САМ ИХ НЕ СОБЛЮДАЕТ!
Боги угрюмо переглянулись. Демиурги — высшая из сил мироздания, но сила эта холодна и отстраненна, как космический вакуум. Демиурги мыслят глобальными категориями, оперируют тысячами миров, и их не заботят отдельные судьбы и мелкие склоки. Решением демиурга может стать разрубание Парифата пополам, разделение его на две планеты — и одну он отдаст демонам.
— Мы удовлетворяем вашу заявку, — сквозь зубы процедил Космодан.
3798 год до Н.Э., Парифат, Хоризаген.
Вода и воздух кипели. Над Саргаритским проливом плыло громадное облако — и из него сыпались демоны. Бесконечные развраги и чрепокожие обрушивались в океан, на гигантские корабли, управляемые хламенариями. Раскаленные демоны с лавой вместо крови палили из страшных жерл, уничтожая очередной портовый город.