Джеффри Дивер
Кресты у дороги
От автора
Одна из тем романа «Кресты у дороги» — тонкая грань между «синтетическим миром», жизнью в сети, и миром реальным. На страницах книги вам встретятся ссылки, которые вы наверняка захотите вбить в адресную строку браузера. Для того чтобы получить удовольствие от чтения, проверять их не обязательно. Контент веб-сайта либо заинтересует, либо встревожит, или даст несколько подсказок, ключей к тайне.
Интернет и его культ анонимности дает прикрытие любому, кто желает сказать что угодно и о ком угодно. Трудно представить более извращенное понимание свободы слова.
Ричард Бернштейн. «Нью-Йорк таймс»
ПОНЕДЕЛЬНИК
Глава 1
НЕПОРЯДОК
Следуя обычным маршрутом по шоссе № 1, молодой патрульный — блондин в форменной шляпе — вглядывался в дорогу через лобовое стекло. Справа — дюны, слева — рекламные щиты.
Патрульный чуял: что-то не так. Однако что именно?
Пять вечера, и он, как всегда, после службы едет домой. На этом участке дороги он обычно никого не штрафует, предоставляя выписывать квитанции местным помощникам шерифа — чисто из профессиональной вежливости. Но уж если попадется нарушитель в немецкой или итальянской тачке и если настроение подходящее… Патрульный каждый день в одно и то же время ездит домой одним и тем же маршрутом и знает местность от и до.
Так, а что это? Яркое пятнышко у обочины, у подножия песчаного холма, который загораживает вид на Монтерей-Бей.
Что там?
Включив мигалки — по протоколу, — патрульный взял вправо. Остановился так, чтобы капот смотрел в сторону трафика (если кто-то врежется в задок «форда», машина не накроет офицера, а пройдет мимо), потом выбрался из салона. Совсем рядом, воткнутый в песок, стоял крест: памятник высотой дюймов восемнадцать, из потемневших веток, связанных цветочной проволокой. У основания — нелепый букет из темно-красных роз; к серединке прибит картонный кругляш с датой аварии, прописанной синими чернилами. Имен нет.
Официальные власти не поощряют подобные монументы: люди, которые ставят кресты, кладут на обочину букеты цветов или плюшевые игрушки, сами частенько становятся жертвами ДТП: кого изувечит, кого просто убьет.
Обычно памятники оформляют со вкусом и трогательно. От этого же креста по спине пробежали мурашки.
И что самое странное, патрульный не припомнил ни одной аварии, случившейся на этом самом, наверное, безопасном участке шоссе. Дальше, к югу от Кармела — да, настоящий ужас творится. Пару недель назад погибли две девочки, которые возвращались с выпускного. Здесь же… дорога в три ряда, почти прямая, повороты редкие, совсем не крутые, проходят мимо бывшей военной базы, университета и через торговые районы.
Может, убрать крест? Хотя нет, пусть стоит. Ну как страдалец придет опять ставить памятник, и беднягу точно собьет? Утром надо будет спросить у сержанта, не случилось ли чего за прошлую ночь. Так, из любопытства.
Патрульный вернулся в машину и, сняв шляпу, пригладил «ежик» волос. Выехав на дорогу, он уже позабыл об авариях. Все мысли обратились к ужину и предстоящему купанию с детьми в бассейне.
Кстати, когда братишка приезжает в город? Патрульный глянул в календарное окошко на часах. Не может быть! Посмотрел на дисплей мобильника — и правда, сегодня двадцать пятое июня.
Занятно. Кто бы ни оставил крест у дороги, он промахнулся на день. Дата на картонном кругляше гласила: 26 июня.
Похоже, в горе человек перепутал даты.
Мрачный образ креста постепенно угас, хотя не покинул мыслей офицера полностью. Направляясь домой, полицейский вел машину аккуратнее, чем обычно.
ВТОРНИК
Глава 2
Слабый, как будто призрачный, бледно-зеленый свет. Горит совсем рядом.
Только бы дотянуться.
Поймать призрака, и ты спасена.
Свечение парило во мраке багажника, издевательски зависнув над связанными скотчем ногами.
Призрак…
Еще одна полоска ленты склеивала губы, и дышать приходилось носом. Коротко, бережно, словно воздуха — несвежего, затхлого — в багажнике собственной «камри» почти не осталось.
Машина попала колесом в выбоину, и пленница, больно ударившись о стенку багажника, вскрикнула.
Во тьму проник свет иных оттенков: красноватые огни стоп-сигнала, поворотники… и больше ничего. Темнота. Время — почти час ночи.
Призрак покачивался взад-вперед. Это подсветка рычажка для аварийного поднятия крышки. Рычажок снабжен комичным рисунком: человечек выбирается из багажника.
Никак не достать…
Усилием воли Тэмми Фостер сдержала слезы. Они полились сразу, как похититель подкрался к ней в темноте клубной парковки и заклеил рот скотчем. Им же обмотал девушке руки за спиной и запихнул ее в багажник, не забыв связать и лодыжки.
Охваченная паникой, семнадцатилетняя девушка соображала: злодей не хочет, чтобы его видели. Хорошо. Значит, убивать не собирается.
Хочет напугать.
Тэмми попыталась дотянуться до пляшущего призрачного огонька, однако тот постоянно проскальзывал между туфлями. Тэмми, конечно, в отличной форме — не зря занимается футболом и входит в группу. Но поза такая неудобная, ноги поднятыми не удержишь.
Призрак все ускользал и ускользал.
Машина ехала дальше. С каждым ярдом отчаяние становилось сильнее. Опять потекли слезы.
Хватит, хватит! Нос забился — задохнешься!
Тэмми вновь заставила себя успокоиться.
Она обещала быть дома к полуночи. Мать забеспокоится — если не валяется пьяная на диване после ссоры с новым хахалем.
Забеспокоится и сестра — если не торчит в Интернете или не болтает по телефону. А она, разумеется, этим и занята.
Звяк!
Вот, опять. На заднем сиденье бряцает что-то металлическое.
Вспомнились триллеры: страшные, мерзкие, где показывают пытки, убийства и много всяких жутких штуковин, орудий маньяков.
Не думать об этом! Тэмми сосредоточилась на зеленом огоньке аварийного рычажка.
Послышался новый звук — плеск волн.
Машина наконец остановилась, и водитель заглушил мотор.
Огни погасли.
«Тойота» качнулась — человек выбирался из салона. Что он задумал? Послышались гортанные вскрики тюленей. Значит, приехали на пляж, который в это время суток совершенно пуст.
Открылась и закрылась дверца. Открылась вторая, и снова на заднем сиденье звякнул металл.
Орудия… пыток.
Похититель захлопнул дверь. Яростно, с силой.
Тэмми Фостер сдалась. Она зарыдала, пытаясь втянуть носом как можно больше затхлого воздуха.
— Нет, прошу вас, не надо! — кричала девушка. Слова, проходя сквозь клейкую ленту, превращались в смазанный стон.
Ожидая, когда откроют багажник, Тэмми принялась перебирать в голове молитвы — все, какие только знала.
Волны бились о берег. Кричали тюлени.
Тэмми готовилась умереть.
— Мамочка…
Однако ничего не произошло.
Багажник не открылся, не хлопнула дверца. Не было слышно шагов. Спустя три минуты Тэмми уняла плач. Паника стихла.
Прошло пять минут, а похититель так и не открыл багажник.
Десять минут.
Тэмми рассмеялась — тихо, истерично.
Ее не убьют, не изнасилуют. Над ней решили поиздеваться.
Губы под скотчем изогнулись в улыбке, когда машину вдруг легонько качнуло. Улыбка исчезла. «Камри» вновь дернулась. Заметно сильнее, чем в первый раз. Услышав плеск, Тэмми вздрогнула.
В нос машины бились океанские волны.
Господи! О Господи, нет! Похититель оставил машину на берегу перед самым приливом!
Колеса глубоко провалились в подмытый песок.
Нет! Больше всего Тэмми боялась утонуть. Или оказаться в замкнутом пространстве, как сейчас… Невероятно. Тэмми заколотила ногами в крышку багажника.
Слышали ее одни только тюлени.
Волны теперь ощутимо ударяли в борта «тойоты».
Призрак…
Надо, надо дотянуться до рычажка. Сняв туфли и упершись головой в коврик, напрягая изо всех сил мышцы пресса, Тэмми наконец обхватила ступнями рычажок.
Ну!
Превозмогая боль в перенапряженных ногах, Тэмми дернула, и… щелк. Да! Зацепила, сработало!
Мгновение спустя Тэмми застонала в ужасе: рычажок вышел из гнезда, но крышка не сдвинулась с места. Тросик! Едва запихнув Тэмми в багажник, похититель обрезал тросик, связанный с замком.
Тэмми в ловушке.
«Хоть кто-нибудь, ну пожалуйста…» Тэмми обращалась к Богу, к случайным прохожим, даже к самому похитителю — вдруг сжалится?
Единственным ответом ей стал безразличный плеск соленых волн. Вода просочилась в багажник.
Отель «Пенинсула гарден» расположился неподалеку от шоссе № 68 — старой, длиной в двадцать миль диорамы «Многоликий Монтерей». Дорога отходит к западу от знаменитой Салатницы — города Салинас — и огибает зеленые райские кущи, гоночную трассу Лагуна-Сека, россыпь корпоративных офисов, затем пыльный Монтерей и заросший соснами и болиголовом прибрежный городок Пасифик-Гров. Тех, кто выдержал плутания по долгому пути от начала до конца, шоссе выводит на Севентин-майл-драйв, туда, где живут обычные для данной местности люди. Богачи.
— Неплохо, — заметил Майкл О’Нил, когда они с Кэтрин Дэнс выбирались из машины.
Сквозь узкие стекла очков в серой оправе женщина присмотрелась к главному зданию в стиле испанского ар-деко — и еще к полудюжине прилегающих построек. Стиль классический, вид слегка потрепанный.
— Здесь мило, мне нравится.
Пока О’Нил осматривал отель с видом на далекий Тихий океан, Дэнс, эксперт по кинесике, попыталась прочесть напарника. Получалось плохо. Старший помощник окружного шерифа — крепкий малый лет сорока, волосы с проседью — на контакт шел легко, однако лишь до тех пор, пока не узнал Дэнс поближе. На жесты и эмоции он оставался до крайности скуп.
Впрочем, сейчас О’Нил абсолютно спокоен. Предстоящее дело его не тревожит.
Вот бы Дэнс такую уверенность.
Кэтрин Дэнс — опрятная дама лет тридцати с небольшим — с утра заплела волосы в привычную французскую косу, которую дочь помогла скрепить аккуратным бантиком из голубой ленты. На Дэнс была длинная черная юбка в складку и жакет того же оттенка поверх белой блузки. На ноги Дэнс надела ботильоны на двухдюймовом каблуке. (Восхитительная обувь; правда, купить ее удалось только на распродаже.)
О’Нил выбрал один из трех или четырех своих штатских нарядов: твидовые брюки, рубашка цвета морской волны и темно-синий пиджак в еле заметную клеточку.
Швейцар — жизнерадостный латинос — уважительно оглядел гостей. Еще бы, с виду такие порядочные люди!
— Добро пожаловать, — сказал он, открывая двери. — Надеюсь, вам у нас понравится.
Дэнс неуверенно улыбнулась О’Нилу, и они вдвоем направились через оживленный вестибюль к стойке портье.
Позже они покинули главное здание в поисках номера.
— Вот уж не думал, — произнес О’Нил.
Дэнс негромко рассмеялась и с удивлением отметила, как ее собственный взгляд скользит по дверям и окнам. Она испытывала стресс, подсознательно выбирая пути к отступлению.
— Смотри. — Дэнс указала на один из четырех (если не больше) бассейнов.
— Это не отель, а Диснейленд для взрослых. Тут, говорят, рок-звезды останавливаются.
— Правда? — Дэнс нахмурилась.
— Что не так?
— Был невеселый случай. Один из гостей обкурился и выбросил из окна номера телевизор и мебель.
— Ты в Кармеле, — подчеркнул О’Нил. — Самое страшное тут — утилизация пригодных к переработке отходов.
Дэнс хотела придумать ответную колкость, но промолчала. На почве стресса получилось бы грубовато.
Она остановилась у пальмы с листьями, похожими на средневековые клинки.
— Где мы?
Сверившись с записью на квиточке, помощник шерифа огляделся.
— Нам туда, — указал он на бунгало позади Дэнс.
У двери домика О’Нил выгнул бровь и сказал:
— Вроде пришли.
Дэнс рассмеялась:
— Чувствую себя девчонкой.
Помощник шерифа постучал в дверь, и через некоторое время им открыл узкоплечий мужчина: лет под пятьдесят, черные слаксы, белая рубашка и галстук в полосочку.
— Майкл, Кэтрин, — сказал он. — Вы как раз вовремя. Проходите.
Эрнест Сейболд — прокурор округа Лос-Анджелес — кивнул новоприбывшим, приглашая войти. В комнате подле трехногой машинки уже сидела судебная стенографистка. Навстречу О’Нилу и Дэнс поднялась еще одна девушка, которую Сейболд представил как свою помощницу.
С последнего дела, когда из тюрьмы бежал руководитель секты и убийца Дэниел Пелл, не прошло и месяца. Он укрылся на полуострове, разыскивая новые жертвы. Один из участников процесса оказался не тем, за кого его поначалу приняла Дэнс с коллегами; в результате — новое убийство.
Дэнс вознамерилась поймать преступника, однако ей препятствовали определенные организации, не лишенные власти. Впрочем, барьеров Дэнс как будто не замечала, и пока обвинитель от округа Монтерей отказывался продолжать дело, она с О’Нилом вызнала кое-что полезное. Ранее в Лос-Анджелесе Пелл совершил еще одно убийство. Сейболд то и дело помогал Калифорнийскому бюро расследований и, как друг Дэнс, согласился выдвинуть обвинения на территории своего округа.
Некоторые свидетели, включая самих Дэнс и О’Нила, жили и работали в Монтерее, и за показаниями Сейболд приехал лично. Он назначил тайную встречу (у преступника связи и определенная репутация) и посоветовал не называть настоящего имени Пелла. Дело озаглавили: «Народ против Джона Доу».
Когда все расселись, Сейболд сказал:
— Вынужден вас огорчить, друзья. Намечаются проблемы.
Вернулось сосущее чувство под ложечкой. Дэнс как знала, что впереди неприятности.
Прокурор тем временем продолжил:
— Защита требует освободить обвиняемого на основаниях неподсудности. Каковы их шансы на успех — говорить не берусь, честно. Слушание назначено на послезавтра.
Дэнс закрыла глаза.
— Нет.
О’Нил рядом с ней запыхтел от гнева.
Столько трудов…
Если Пелл уйдет, Дэнс проиграла. И не она одна.
У агента задрожали губы.
— Я набираю команду, — продолжил Сейболд, — которая подготовит ответ. Ребята отличные, самые лучшие в моем офисе.
— Я на все пойду, Эрни, — сказала Дэнс. — На все, лишь бы Доу получил по заслугам.
— Ты не одна такая, Кэтрин. Мы стараемся изо всех сил.
Если Пелл уйдет…
— Я намерен продолжать дело с победным настроем. — Говорил Сейболд уверенно, чем немного приободрил Дэнс.
Они начали. Сейболд задавал кучу вопросов о преступлении: что Дэнс и О’Нил видели, какие улики собрали.
Сейболд был опытным прокурором и дело свое знал. Прошел час, и этот жилистый мужчина, довольный, опустился в кресло. Осталось дождаться еще одного свидетеля — местного патрульного.
Дэнс и О’Нил поблагодарили прокурора. Тот обещал позвонить, как только судья вынесет решение по вопросу о неподсудности Пелла.
В вестибюле помрачневший О’Нил замедлил шаг.
— Что случилось? — спросила Дэнс.
— Давай сачканем.
— В каком смысле?
Помощник шерифа кивнул в сторону ресторана в саду, с видом на каньон над самым морем.
— Час ранний. Когда в последний раз тебе подавали яйцо «Бенедикт» люди в белом?
Дэнс задумалась.
— Напомни, какой сейчас год?
О’Нил улыбнулся.
— Идем. Время терпит.
Дэнс глянула на часы.
— Не знаю даже… — В школе она не прогуливала и еще меньше сачковала в качестве старшего агента КБР.
Затем она упрекнула себя: чего мяться? Компания Майкла ей нравится, а свободное время она с ним почти не проводит.
— Твоя взяла, — ответила Дэнс, вновь ощущая себя девчонкой. В хорошем смысле.
Их посадили на банкетки у края террасы с видом на холмы под лучами раннего солнца. Утро выдалось тихое, ясное.
Официант — не при полном параде, но в тщательно накрахмаленной рубашке — принес меню и налил кофе. Дэнс глазами пробежалась по странице, где ресторан расхваливал свои знаменитые «мимозы». Ну уж нет… Дэнс посмотрела на О’Нила, который взглядом уперся в ту же страницу меню.
Оба рассмеялись.
— Как победим в Лос-Анджелесе, — сказала Дэнс, — и дело дойдет до Большого жюри, до суда, непременно выпьем шампанского.
— Согласен.
В этот момент зазвонил телефон О’Нила. Дэнс моментально заметила, как у помощника шерифа напряглись плечи. Локти он прижал к телу, сосредоточив взгляд на дисплее.
О’Нил еще не произнес радостного: «Привет, дорогая», — а Дэнс уже поняла, кто звонит.
Из подслушанного разговора О’Нила с женой — Анной, профессиональным фотографом, — агент заключила, что рабочий тур подошел к концу и Анна звонит спросить, как у супруга со временем.
Нажав наконец «отбой», О’Нил в тишине вернулся к меню. Нарушенная было атмосфера постепенно восстановилась.
— Ага, вот, — произнес О’Нил. — Яйца «Бенедикт».
Дэнс хотела заказать то же самое, однако тут завибрировал ее телефон. Пришла эсэмэска, читая и перечитывая которую, Дэнс внезапно ссутулилась. Сердце заколотилось, и нога принялась выбивать по полу дробь.
Вздохнув, Дэнс подозвала официанта жестом. (Не вежливым, как обычно, — торопливым, каким просят выписать счет.)
Глава 3
Западно-центральная штаб-квартира Калифорнийского бюро расследований — это безликое здание, похожее на прилежащие к нему офисы страховых фирм и фирм консалтинговых, занимающихся программным обеспечением. Все они стоят стройными рядками позади холмов и украшены аккуратной растительностью.
Офис располагался совсем недалеко от «Пенинсула гарден» — О’Нил и Дэнс примчались минут за десять. Плевать на светофоры и дорожные знаки, лишь бы в аварию не угодить.
Выбираясь из машины, Дэнс закинула на плечо сумочку и подобрала с сиденья увесистый портфель с ноутбуком (дочь назвала его «придатком к косметичке», едва узнав, что такое «придаток»), В здании Дэнс и О’Нил прямиком направились туда, где скорее всего соберется команда: в отделение КБР, известное как Бабский отдел, или БО. Работают в нем исключительно женщины: Дэнс, агент Конни Рамирез, их помощница Мэрилин Кресбах и Грейс Юань, администратор КБР, благодаря которой офис функционирует как часы. Злополучным прозвищем отдел наградил один не менее злополучный — ныне бывший — агент КБР. Приспичило же блеснуть остроумием!
В Бабском до сих пор спорят, нашел ли острослов — или одна из его пассий — предметы женской гигиены, подкинутые Дэнс и Рамирез в его кабинет, портфель и машину.
Дэнс и О’Нил поприветствовали Мэрилин, жизнерадостную даму и незаменимую работницу, которая легко совмещает семейную и профессиональную жизнь. А еще Мэрилин готовит сногсшибательную выпечку. Лучше, чем кто-либо.
— Доброе утро, Мэрилин. Как дела?
— Здравствуйте, Кэтрин. Угощайтесь.
Дэнс заглянула в корзинку на столе: пирожное с шоколадной крошкой. Настоящий смертный грех! О’Нил, напротив, не устоял.
— Лучший мой завтрак за последние несколько недель.
Вот тебе и яйца «Бенедикт»…
Мэрилин, польщенная, рассмеялась.
— Ладно. Я позвонила Чарлзу и оставила новое сообщение. Честно. — Она вздохнула. — Не берет трубку. Здесь Ти-Джей и Рей. Кстати, помощник шерифа О’Нил, один из ваших тоже приехал.
— Спасибо. Ты просто душка.
Ти-Джей Скэнлон — жилистый рыжеволосый юноша — сидел в кресле Дэнс. При виде старшего агента он вскочил на ноги.
— Здрасте, босс. Как прошла встреча?
В смысле дача показаний у прокурора.
— Я стала гвоздем программы. — Сострив, Дэнс сообщила неприятные новости.
Ти-Джей нахмурился. Он тоже знал преступника и не меньше Дэнс хотел отправить его за решетку.
Ти-Джей хороший работник, хоть и самый неформальный в организации, известной консервативным подходом к дресс-коду. Сегодня Ти-Джей надел джинсы, рубашку поло и спортивный пиджак в разноцветную клеточку (выцветшие рубашки примерно с таким же рисунком хранятся у отца Дэнс в кладовке). Галстук, насколько Дэнс могла судить, Ти-Джей носит один и тот же — пеструю модель от Джерри Гарсии.
[1] Просто Ти-Джей страдает острой формой ностальгии по 60-м, и в кабинете у него весело светят две гелиевые лампы.
У них с Дэнс всего несколько лет разницы в возрасте, но конфликт поколений чувствуется. Впрочем, он не мешает стыковаться на профессиональном уровне, иногда как шефу и подчиненному. Ти-Джей склонен выступать соло — важное качество для агента КБР, — однако умудряется подменять обычного напарника Дэнс, который застрял на особо сложном задании в Мексике (добивается выдачи преступника).
Тихоня Рей Карранео — новичок в КБР. Он совершенно не похож на Ти-Джея Скэнлона. Рею под тридцать, он стройный, вечно угрюмый, задумчивый; надел сегодня серый костюм с белой рубашкой. Душой Рей старше, нежели физически: битый жизнью коп из ковбойского города Рено, что в штате Невада, он переехал в Монтерей с женой, присматривать за больной матерью. Карранео держал стаканчик кофе в руке, на которой между большим и указательным пальцами имелся тонкий шрам после удаленной несколько лет назад бандитской татуировки. Если коротко, Карранео — один из самых хладнокровных и собранных молодых агентов в штабе. Интересно, не заслуга ли это преступного прошлого?
Коллега О’Нила из офиса шерифа — коротко стриженный, с военной выправкой — представился и изложил суть дела. Прошлой ночью на стоянке в деловой части города похитили девушку, Тэмми Фостер. Запихнули в багажник ее собственной машины, вывезли на пустынный пляж и оставили умирать в приливных волнах.
Дэнс вздрогнула, представив, каково это — лежать, скрючившись, в темном замкнутом пространстве, захлебываясь в холодной, постепенно прибывающей воде.
— Утопили в багажнике собственной машины? — О’Нил откинулся на спинку стула, раскачиваясь на задних ножках. (За эту привычку Дэнс выговаривала сыну, подозревая, что Уэс набрался дурных манер от О’Нила.) Под тяжестью немалого веса стул заскрипел.
— Так точно, сэр.
— На каком пляже?
— В нижней части побережья, к югу от гор.
— Пляж дикий?
— Да, свидетелей нет.
— А в клубе, возле которого жертву похитили? — спросила Дэнс.
— Никак нет. На парковке даже камер не установлено.
Дэнс и О’Нил приняли последний факт к сведению.
— Убийца должен был заранее оставить на пляже автомобиль, на котором скрылся с места преступления. Или его дожидался сообщник.
— Чуть выше уровня прилива обнаружены следы. Состояние песка, правда, не позволяет определить ни размер, ни рисунок обувных подошв. Ясно только, что один человек уходил в сторону шоссе.
— Следы колес? Нет признаков, что кто-то прятал автомобиль в кустах на обочине?
Ли Чайлд
— Нет, сэр. Наши ребята обнаружили на обочине следы велосипедных покрышек. Но проехать могли и вчера, и неделю назад… Рисунок сравнить не с чем, по велосипедам базу данных не заводили, — добавил патрульный, глядя на Дэнс.
Каждый день мимо этого пляжа сотни людей проезжают на велосипедах.
Убедительный довод
— Мотивы?
— Жертву не ограбили, не изнасиловали. Ее хотели просто убить. Причем медленно.
Дэнс резко выдохнула.
— Подозреваемые есть?
Глава 1
— Нет.
Полицейский выбрался из своей машины ровно за четыре минуты до того, как был убит. Он двигался так, словно наперед знал свою судьбу. С трудом открыв дверь, полицейский медленно развернулся на протертом кожзаменителе сиденья и поставил обе ноги на асфальт. Затем ухватился руками за дверной проем и грузно поднялся. Постояв мгновение на прохладном, свежем воздухе, полицейский развернулся и захлопнул дверь. Постоял еще мгновение. Потом шагнул вперед и облокотился на капот у фары.
Дэнс посмотрела на Ти-Джея.
У него был семилетний «Шевроле Каприс». Черный, без каких-либо указаний на принадлежность к полиции. Но над крышей торчали три антенны, а на колесах сверкали хромированные колпаки. Большинство полицейских клянутся и божатся, что лучше «каприса» полицейской машины нет. И этот тип, казалось, придерживался того же мнения. Он был похож на ветерана, вольного выбирать себе любой агрегат с двигателем и на колесах. И на этом древнем «шеви» он ездил потому, что ему так нравилось. Потому что новые «форды» его не интересовали. По его манере держаться я понял, что это упрямый любитель старины. Широкоплечий, мясистый, в простом темном костюме из плотной шерсти. Высокорослый, но сутулый. В летах. Покрутив головой, полицейский посмотрел вдоль шоссе на север и на юг, а затем, вытянув тощую шею, оглянулся на ворота колледжа. От меня до него было ярдов тридцать.
— По телефону ты что-то говорил про странности. Есть что добавить?
Ворота колледжа представляли собой чистую формальность, предназначенную исключительно для церемоний. Из обширной ухоженной лужайки за дорогой просто поднимались два высоких кирпичных столба. Столбы соединяли высокие двустворчатые ворота, сделанные из согнутых и переплетенных в причудливой форме стальных прутьев. Ворота сверкали черной краской. Казалось, их покрасили только что. Вероятно, их красили после каждой зимы. Но они не несли никакой охранной функции. Кто хотел, мог проехать мимо ворот прямо через лужайку. Впрочем, они все равно были распахнуты настежь. За воротами начиналась дорожка, по обе стороны которой в восьми футах от столбов стояли маленькие чугунные кнехты. С защелками. К кнехтам были прикреплены створки ворот. Распахнутые настежь. Дорожка вела к горстке невысоких кирпичных строений, до которых было ярдов сто. Остроконечные крыши покрыты мхом, строения теряются в тени деревьев. Дорожка тоже обсажена деревьями. Деревья были повсюду. Листья только начинали распускаться. Они были крошечные и скрученные, ярко-зеленые. Шесть месяцев спустя они станут большими, золотистыми и красными, и здесь все будет кишеть фотографами, спешащими увековечить пейзаж для рекламных проспектов колледжа.
— О, — встрепенулся агент. — Вы о кресте на обочине?
В двадцати ярдах за полицейским и его машиной у ворот на противоположной стороне дороги стоял пикап. Стоял у самой обочины. Передом ко мне, ярдах в пятидесяти. Пикап здесь казался не к месту. Выцветшего красного цвета, с могучим «кенгурятником» на бампере. Тусклый черный «кенгурятник», похоже, несколько раз гнули, а затем выпрямляли. В кабине фургона сидели двое. Молодые, высокие, чисто выбритые, светловолосые. Они просто сидели, совершенно неподвижно, уставившись прямо перед собой, никуда не глядя. Парни не смотрели на полицейского. Не смотрели на меня.
Я собирался ехать на юг. У меня был непримечательный коричневый фургон. Я поставил его перед музыкальным магазинчиком. Магазинчик был из тех, какие можно встретить у ворот колледжа. На стеллажах, выставленных на тротуар, лежали подержанные компакт-диски; в витринах красовались плакаты групп, о которых никто не слышал. Задние двери фургона были открыты. В салоне лежали коробки. В руках я держал ворох бумаг. Я был в плаще, потому что стояло прохладное апрельское утро. Я был в перчатках, потому что разорванные коробки ощетинились выпавшими скрепками. Я был при оружии, потому что частенько ношу с собой пистолет. Он был засунут за пояс, сзади, под плащом, «кольт-анаконда», большой револьвер из нержавеющей стали под патрон 44-го калибра «магнум». Револьвер имел в длину тринадцать с половиной дюймов и весил почти четыре фунта. Оружие как раз по мне. Он был твердый, тяжелый и холодный, и я постоянно его чувствовал.
Юрисдикция Калифорнийского бюро расследований широкая, но занимается оно масштабными преступлениями: бандитскими разборками, терроризмом, коррупцией в крупных размерах и экономическими нарушениями. Убийство на территории, где каждую неделю происходят разборки, внимания вряд ли достойно.
Услышав, как завелся двигатель пикапа, я оторвался от бумаг. Машина не тронулась с места. Она стояла неподвижно, а двигатель работал на холостых оборотах. Между задними колесами вился белыми колечками выхлопной дым. Воздух был холодным. Час был ранний, и улица оставалась пустынной. Обойдя свой фургон, я взглянул за музыкальный магазинчик в сторону зданий колледжа. Увидел перед одним из них черный «линкольн таун кар». Рядом с машиной стояли двое. От меня до них было ярдов сто, но ни один из них не производил впечатление водителя. Водители лимузинов не ходят парами, не бывают молодыми и мускулистыми, не ведут себя настороженно. Эти ребята определенно были телохранителями.
Впрочем, нападение на Тэмми Фостер — не рядовое.
За день до похищения патрульный обнаружил на обочине шоссе № 1 придорожный памятник — крест, на табличке которого значилась дата гибели девушки.
Здание, перед которым стоял «линкольн», вероятно, было чем-то вроде общежития. Над массивной деревянной дверью надпись по-гречески. Дверь распахнулась, и появился очень худой парень. Судя по всему, студент. У него были длинные спутанные волосы, одет он был как бездомный бродяга, но в руке держал портфель из дорогой блестящей кожи. Один из телохранителей вытянулся в струнку, а другой открыл заднюю дверь лимузина. Бросив портфель на сиденье, парень скользнул в машину. Телохранители задержались, оглядываясь по сторонам, а затем сели вперед, и лимузин тронулся. Вслед за ним медленно потащился автомобиль службы охраны колледжа – держась на расстоянии тридцати ярдов, вроде бы и не сопровождающий лимузин, а просто случайно оказавшийся рядом. В машине сидели развалившись двое полицейских. Замученных бездельем, умирающих от скуки.
Услышав о покушении неподалеку от шоссе, патрульный на следующий день забрал крест. Решил, что памятник — предупредительный знак убийцы, визитная карточка. В багажнике, где заперли Тэмми Фостер, обнаружили лепесток розы — совершенно точно из букета у основания креста.
Сняв перчатки, я бросил их в кузов фургона. Шагнул на дорогу, чтобы было лучше видно. «Линкольн» неторопливо приближался. Черный, сверкающий, безукоризненный. Обилие хрома. Обилие полировки. Машина с охранниками колледжа держалась позади. Проехав в церемониальные ворота, лимузин повернул налево и поехал на юг, в направлении черного полицейского «каприса». В направлении меня.
То, что произошло дальше, заняло восемь секунд, однако показалось мне одним мгновением.
С виду преступление единичное, мотивы отсутствуют, и Дэнс задумалась: не собирается ли убийца нанести еще удар? Не наметил ли следующую жертву?
Блеклый красный пикап оторвался от обочины. Резко набрал скорость. Нагнал «линкольн» как раз тогда, когда тот поравнялся с «каприсом». Проехал в футе от коленей полицейского. Затем чуть вырвался вперед, водитель выкрутил руль, и «кенгурятник» углом врезался в передний бампер «линкольна». Водитель пикапа продолжал крутить руль, выталкивая лимузин на обочину. Съехав на газон, «линкольн» сбавил скорость и налетел на дерево. Послышался треск гнущегося и разрывающегося металла, разлетелось вдребезги стекло фары, над капотом поднялось облако белого пара, и крохотные распускающиеся листочки шумно затрепетали в неподвижном утреннем воздухе.
— На кресте следы обнаружили? — поинтересовался О’Нил.
Тут двое из пикапа начали стрелять. У них были черные пистолеты-пулеметы, и они стреляли по «линкольну». Грохот стоял оглушительный; на черную крышу лимузина хлынул дождь латунных гильз. Затем нападавшие бросились к дверям «линкольна». Распахнули их. Один, нагнувшись, нырнул в салон и вытащил паренька. Другой продолжал стрелять по передним сиденьям. Потом сунул левую руку в карман и достал гранату. Швырнул ее в машину, захлопнул двери и, схватив своего дружка и паренька за плечи, заставил их пригнуться. В салоне «линкольна» сверкнула яркая вспышка. Прогремел взрыв. Все шесть окон разлетелись вдребезги. Я был больше чем в двадцати ярдах и все равно ощутил удар взрывной волны. Повсюду разлетелась галька осколков, заискрившихся на солнце тысячами радуг. Затем тот, кто бросил гранату, подбежал к правой двери пикапа, а другой, запихнув в кабину паренька, торопливо влез следом за ним. Двери захлопнулись, и паренек оказался зажат на переднем сиденье. Его лицо исказилось от ужаса. Стало белым как полотно. Даже через грязное лобовое стекло я увидел, как его рот раскрылся в немом крике. Водитель включил передачу, взревел двигатель, и пикап, визжа шинами, понесся прямо на меня.
— Если честно, — поморщился младший офицер, — патрульный скинул крест и букет в багажник очень небрежно.
Это была «тойота». Я успел разглядеть на решетке за «кенгурятником» буквы «TOYOTA». Подвеска была высокой, и мне был виден большой черный дифференциал переднего моста. Размером с футбольный мяч. Полноприводная машина. Большие широкие шины. Поблекшая, облупившаяся краска, которую не мыли с тех пор, как машина покинула завод. Она неслась прямо на меня.
— Все смешалось?
У меня было меньше секунды на размышления.
— Боюсь, что да. Помощник шерифа Беннингтон старался как мог. — Питер Беннингтон, опытный и трудолюбивый глава отдела судебно-медицинской экспертизы. — Правда, ничего не нашел. Предварительные результаты такие: отпечатков нет. Следы — песок да земля. Крест — из трех веток, связан при помощи букетной проволоки. Табличка с датой, похоже, вырезана из картона. Чернила — обычные, не фирменные. Сама надпись — ксилография. Чтобы привязать к делу, понадобится образец почерка, взятый у подозреваемого. Ага, вот и фото креста. Жуть. «Ведьма из Блэр» вспоминается.
— Нормальный фильмец, — заметил Ти-Джей.
Откинув полу плаща, я выхватил «кольт». Тщательно прицелился и выстрелил в радиатор «тойоты». Большой револьвер с ревом дернулся у меня в руке. Массивная пуля 44-го калибра разнесла радиатор. Я выстрелил второй раз, в левую переднюю шину. Покрышка разорвалась в клочья черной резины. Во все стороны разлетелись ярды лопнувшего корда. Пикап пошел юзом и остановился водительской дверью ко мне. В десяти ярдах. Пригнувшись за свой фургон, я захлопнул задние двери, высунулся на тротуар и выстрелил в левую заднюю шину. Тот же результат. Повсюду резина. Накренившись, пикап осел на ободья. Распахнув свою дверь, водитель выскочил на асфальт и упал на колено. Пистолет у него был не в той руке. Я выждал, чтобы быть уверенным в том, что он действительно целится в меня. Затем схватил левой рукой правое запястье, надежно удерживая четыре фунта «кольта», прицелился в центр массы, как меня учили давным-давно, и нажал на спусковой крючок. Грудь нападавшего взорвалась большим кровавым облаком. Тощий паренек сидел в машине, в ужасе уставившись на меня. Но второй тип выскочил из машины и стал обегать капот, наводя на меня оружие. Повернувшись влево, я выждал миг и прицелился ему в грудь. Выстрелил. Тот же результат. Нападавший отлетел спиной на бампер в облаке красного тумана.
Он шутит или всерьез?
Наконец парень зашевелился. Бросившись к нему, я вытащил его из кабины прямо через труп первого нападавшего. Побежал к фургону, увлекая паренька за собой. От шока и смятения его движения были заторможенными. Запихнув паренька в кабину, я захлопнул за ним дверь и поспешил за руль. Краем глаза увидел, как ко мне приближается кто-то третий. Засовывает руку в карман. Высокий широкоплечий тип. В темном костюме.
Все присмотрелись к фотографии: крест и впрямь был страшный, как будто связанный из почерневших кривых костей.
Опустив «кольт», я выстрелил. Ярко-алый цветок разорвался у него на груди в тот самый миг, когда я понял, что это ветеран-полицейский из «каприса» и он лез в карман за своим значком. Полицейский значок, золотой щит в потрепанном кожаном футляре, вывалился у него из руки и, ударившись о бордюрный камень, упал на асфальт прямо перед фургоном.
Значит, эксперт ничего не нашел… Не так давно Дэнс работала по одному делу с другом, Линкольном Раймом. Он в частном порядке консультирует нью-йоркскую полицию. У Райма квадриплегия, да, но он один из лучших судмедэкспертов в стране. Интересно, выявил бы он хоть какую-нибудь улику, осмотрев крест? Наверняка. Однако полицейская универсалия гласит: работать приходится с тем, что имеешь.
Время застыло.
Дэнс приметила одну деталь на фото.
Я не мог оторвать взгляда от полицейского. Он лежал на спине на обочине. Вся его грудь превратилась в сплошное красное месиво. Кровь была повсюду. Грудь не вздымалась и не опускалась. Никаких признаков сердцебиения. На рубашке зияла рваная дыра. Полицейский лежал совершенно неподвижно, повернув голову, вжимаясь щекой в асфальт, широко раскинув руки с синеющими на них прожилками. Я особенно остро прочувствовал черноту полосы асфальта, зелень молодой травы, ослепительную голубизну неба. Сквозь отголоски громких раскатов выстрелов, звеневших в ушах, до меня доходил шелест листвы на ветру. Тощий паренек испуганно посмотрел на распростертого полицейского, затем перевел взгляд на меня. Из ворот колледжа медленно выезжала машина с охранниками. Она ехала гораздо медленнее, чем должна была бы. Как-никак, прогремели десятки выстрелов. Быть может, охранники никак не могли решить, стоило ли им вмешиваться в то, что не относилось напрямую к их обязанностям. Быть может, они просто перепугались до смерти. Сквозь лобовое стекло я разглядел их бледные лица. Машина свернула в нашу сторону. Поползла со скоростью миль пятнадцать в час. Прямо на меня. Я взглянул на золотой полицейский значок, сверкающий на асфальте. За долгие годы металл был отполирован до блеска. Взглянул на свой фургон. Не двигаясь с места. Еще давным-давно я накрепко усвоил, что убить человека совсем не трудно. А вот вернуть к жизни абсолютно невозможно.
— Розы.
Машина с охранниками медленно катилась ко мне. Я слышал шелест покрышек по асфальту. Это был единственный звук, нарушавший полную тишину. Время возобновило свой ход, и мой внутренний голос закричал: «Давай, давай, давай!» Повинуясь ему, я вскочил в кабину своего фургона, бросил револьвер на среднее сиденье, завел двигатель и сделал такой крутой разворот, что машина поднялась на два колеса. Тощего паренька швырнуло от стены к стене. Выкрутив руль, я надавил на газ и понесся на юг. Вид в зеркало заднего обзора был ограниченным, и все же я разглядел, что охранники из колледжа зажгли мигалки и помчались следом. Мальчишка не проронил ни звука. Его рот был приоткрыт. Похоже, все его внимание было сосредоточено только на том, чтобы удержаться на сиденье. Все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы ехать как можно быстрее. К счастью, шоссе было почти пустынным. В такой ранний час городок Новой Англии еще не проснулся. Разогнав фургон до семидесяти миль в час, я стиснул рулевое колесо с такой силой, что побелели костяшки пальцев, уставившись на дорогу перед собой, как будто не хотел видеть то, что происходит у меня за спиной.
– Как далеко они отстали? – спросил я паренька.
О’Нил догадался, к чему она ведет.
Он молчал. Не пришедший в себя от шока, мальчишка забился в угол, словно стараясь как можно больше отдалиться от меня. Уставившись в потолок, он вцепился правой рукой в дверь. Бледная кожа, длинные пальцы.
— Стебли подрезаны одинаково, у всех одна длина.
– Как они далеко? – повторил я.
— Верно. Цветы куплены в магазине, а не сорваны в частном саду.
Двигатель ревел на пределе.
– Вы убили полицейского, – наконец сказал мальчишка. – Ведь тот пожилой мужчина был полицейским, вы знаете?
— Босс, — подал голос Ти-Джей, — на полуострове тысячи цветочных лавок.
– Знаю.
— Я и не говорю, что букет приведет к порогу убийцы, — парировала Дэнс. — Я лишь констатирую факт, с которым можно работать. Кроме того, не спеши с заключениями. Розы могли украсть. — Дэнс сердилась, вот и комментарии вышли несдержанными.
– Вы его убили.
— Ясно, босс.
– Случайно, – сказал я. – Как далеко они отстали?
— Где точно стоял крест?
– Он показывал свой значок.
— На шоссе номер один, к югу от Марины. — Ти-Джей указал точку на настенной карте.
– Как далеко они отстали?
Зашевелившись, паренек обернулся и отвел голову, чтобы заглянуть в крошечное зеркало заднего вида.