Эдуард Стрельцов. Честная биография

Автор-составитель С.В. Кузина


Изображения для вклейки предоставлены из личных архивов Вадима Никонова и Надежды Фатеевой

Фотоматериалы предоставлены ФГУП МИА «Россия сегодня»



Интервью для книги любезно предоставили:

Игорь Эдуардович Стрельцов

Эдуард Игоревич Стрельцов

Никита Павлович Симонян

Вадим Станиславович Никонов

Леонид Александрович Пахомов

Анатолий Герасимович Никитчук

Наталья Анатольевна Никитчук

Лидия Гавриловна Иванова

Евгений Серафимович Ловчев



© Матвеев А.И., 2020

© ООО Издательство АСТ, 2020

* * *

Стрельцов Эдуард Анатольевич родился 21 июля 1937 года в Москве. Нападающий. Начинал играть в клубе «Фрезер». В составе столичного «Торпедо» выступал с 1954 по 1958 год и с 1965 по 1970. В составе сборной СССР (1955–1968, с перерывами).

В свои полтора года уже бил по мячу. Начальное образование 7 классов, отец ушел из семьи, мама, Софья Фроловна, одна воспитывала сына.

В 16 лет дебютировал за «Торпедо», там провел всю карьеру. В 1 7 блестяще начал выступления в национальной сборной СССР, оформив в первых двух матчах по хет-трику. В 18 лет стал лучшим бомбардиром первенства СССР. В 19 – олимпийским чемпионом Мельбурна. С командой «Торпедо» брал «золото» советского чемпионата (1965), Кубок СССР (1968). На заре игровой карьеры – чемпион Спартакиады народов СССР (1956).

В 1957 году включен в список соискателей престижного приза «Золотой мяч». Признавался лучшим футболистом страны дважды подряд (в 1967 и 1968) по результатам опроса популярного в те годы еженедельника «Футбол».

В списках 33 сильнейших игроков СССР – 7 раз, из них номером один в 1955–57, в 1965, 1967–68 годах, и номером два – в 1966-м. Лучший бомбардир чемпионата СССР (1955). Награжден орденом «Знак Почета» (1957). Заслуженный мастер спорта (1957). Лишен этого звания в 1958-м, восстановлен в 1967-м.

26 мая 1958 года Стрельцова арестовали незадолго до чемпионата мира. Туда он должен был отправиться в составе советской сборной и выступить на полях Швеции. Предъявили обвинение в изнасиловании 20-летней Марины Лебедевой, с которой юный тогда Эдуард общался на подмосковной даче. Туда футболиста вместе с партнерами по национальной команде Борисом Татушиным и Михаилом Огоньковым пригласил летчик Эдуард Караханов.

В материалах уголовного дела много противоречий и мало доказательств вины Стрельцова. Тогдашний руководитель страны Никита Хрущев дал жесткое указание – приговорить «зарвавшегося» футболиста к длительному сроку заключения. Существует реальная версия, что насильником был как раз хозяин дачи, Эдуард Караханов. Но ему удалось уйти от возмездия.

Стрельцов наотрез отказывался переходить из родного ему «Торпедо» в тогдашние ЦСК МО и «Динамо». Что тоже являлось одной из причин уголовного преследования, по версии летописцев его биографии. Еще строптивый юноша отказал во взаимности дочери министра культуры Екатерины Фурцевой. Та-де припомнила Стрельцову унижение… Постаралась всеми силами упечь за решетку игрока, благо подоспела история с «изнасилованием».

Приговорили футболиста к 12 годам заключения, позже срок сократили до 7 лет. 4 февраля 1963 года было принято решение об условно-досрочном освобождении. По выходе на свободу Эдуард работал на ЗИЛе, учился во ВТУЗе. В 1965-м Стрельцову наконец разрешили вернуться в большой футбол, и он продолжил карьеру в «Торпедо». В том же, 1965-м, стал с командой чемпионом страны.

Завершил выступления в футболе в 1970-м из-за травмы ахиллова сухожилия. Позже работал тренером детских команд «Торпедо». Скончался от рака легких 22 июля 1990 года, похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.



Перед вами – книга об уникальном футболисте и замечательном человеке Эдуарде Стрельцове. Она построена на воспоминаниях самых близких людей – сына Игоря Эдуардовича, внука Эдуарда, партнеров по столичному клубу «Торпедо» и сборной СССР.

По сути, эксклюзив. Потому что на страницах книги вы найдете подробности истории любви. Не только между Эдуардом Анатольевичем и его супругой Раисой Михайловной. Но и в более широком смысле. Друзья по клубу и сборной расскажут то, что осталось «за кадром» для подавляющего большинства поклонников футбола.

Конечно, есть откровения по поводу драмы, случившейся со знаменитым игроком в 1958 году. Тогда его осудили, Стрельцов отбывал срок якобы за изнасилование. Читайте, делайте выводы сами.

Тюрьма: оговор, предательство, наказание?

Уголовное дело под грифом «секретно»

Так или иначе, но приходится возвращаться к теме мрачного периода в жизни отца? – вспоминает сын футболиста Игорь СТРЕЛЬЦОВ. – А именно – отвечать на вопросы журналистов о том, как он угодил за решетку? Честно – не могу знать всех подробностей дела. В 1958-м, когда разыгрались драматические события, я еще не родился. Спустя шесть лет появился на свет – когда он вышел из тюрьмы. Выдумывать, домысливать ради дешевых сенсаций никогда не стал бы. Тем более, касательно близкого человека. Память об Эдуарде Анатольевиче следует уважать.

…Мои знакомые в свое время раскопали часть материалов уголовного дела, на основании которых осудили отца. Я осознанно не поехал с ними в тот архив. От неких официальных лиц поступила информация, что сыну Стрельцова ничего не покажут. Якобы еще не время. Почему? Оказалось, некоторые документы хранились под грифом «Секретно». Ужас. Будто известный футболист работал на иностранную разведку или слыл закоренелым убийцей…

Видимо, было что скрывать. Может быть, очевидный оговор, может, клеветнические измышления, совсем уж не соответствующие действительности? Потому якобы родственникам не стоит это видеть и читать.

А некоторые страницы в материалах уголовного дела почему-то утеряны. И не просто утеряны, а выдраны с корнем! Сознательно, или чья-то неряшливость? Обязан же архивариус смотреть за состоянием документов. Странно все это.

Не менее странен и тот факт, что не могли девушки не отдавать себе отчета, что едут на дачу в сопровождении красивых молодых мужчин. И вообще, по-моему, там изнасилованием «не пахло». Статью, по мнению подкованных в юриспруденции людей, следовало переквалифицировать в «нанесение мелких телесных повреждений». Не более того.

Я, и особенно близкие товарищи отца, давно с ним дружившие, прекрасно наслышаны о его характерных особенностях: например, когда выпивал, то почти сразу засыпал. Редко когда отчетливо помнил, что происходило накануне. Возможно, недобросовестные стражи правопорядка, прежде всего, следователи, воспользовались его мягкостью, а в чем-то и бесхарактерностью. Не помните? Получите срок! По их разумению, «амнезия» лишь отягчает участь обвиняемого. Тем более, глава страны дал жесткое указание разобраться с «зарвавшимся» футболистом. Задание выполнили – упекли человека в тюрьму. «Молодцы».

Еще пошли на откровенный обман. Предлагали отцу взять вину на себя: видимо, очевидных доказательств не нашли. Тогда, мол, оформим условный срок, и отпустим – прямо из зала суда. Чем закончилась та профанация, известно.

Бабушка Софья Фроловна, мама отца, ездила к «потерпевшей» Марине Лебедевой, общалась с ней и ее родителями. Те в свою очередь требовали серьезной материальной компенсации. Тогда, мол, они заберут заявление с обвинениями в адрес «насильника». Но, как и от бабушки, так и от отца, я не мог добиться всех подробностей дела. Так, урывками. Но результат переговоров с Лебедевыми известен. Письменный отказ от претензий к Эдуарду Стрельцову Марина отправила в суд, но с очень серьезным, а потому роковым опозданием. Маховик правосудия уже вовсю крутился, перемалывая жизнь совсем молодого тогда человека и выдающегося спортсмена. К материалам уголовного дела заявление не приобщили. Это рассказали знакомые, посетившие тот самый архив.

На момент тех драматических событий тогдашняя супруга Эдуарда Анатольевича – Алла подала на развод. Поверила наветам, сплетням, дрязгам вокруг недавно любимого ею человека. Может, психологически не выдержала тяжести ситуации – молодая же еще была. Трудно осуждать. Но история с разводом все-таки была крайне неприятная, смахивала на предательство. Да отец и не простил ей эту моральную измену.

Знаю, что уже женившись на моей маме, он однажды встретился мельком с Аллой. Та не прочь была восстановить отношения. Только отец категорически не хотел «назад», искренне и глубоко любил свою Раису Михайловну. Никогда бы от нее не ушел. Как показала сама жизнь, взаимное, всепоглощающее чувство не оставило их до конца дней.

О друзьях – настоящих и мнимых

Иногда сам задаюсь вопросом, да и меня нередко спрашивают: почему отца навещал в тюрьме из игроков «Торпедо» только Виктор Михайлович Шустиков? Остальные не решались, что ли? Времени не находили? К примеру, Валентин Козьмич Иванов, считавшийся одно время закадычным другом, ни разу не наведался. Другие партнеры тоже.

Возможное объяснение есть. Как я позже узнал, за посещение «мест не столь отдаленных» могли наказать. В эпоху коммунизма тотальная опека КГБ простых граждан не предполагала проявлений сочувствия к осужденным. Вероятно, игроки «Торпедо» по настоятельной просьбе сотрудников спецслужб подписались не ездить к опальному партнеру. Всякое могло быть. Трудно кого-то осуждать за возможное малодушие. Председатель парткома ЗИЛа по своему статусу и положению, понятно, не мог навещать отца. Хотя утверждение не бесспорное.

Хорошо еще, что отец не был членом партии на момент ареста и заключения. Боюсь, в этом случае его продержали бы в тюрьме все двенадцать лет, что изначально присудили. Ну, как же, коммунист, а такое себе позволил… И по возвращении из мест заключения не позволили бы к мячу и близко подойти. Такие были времена.

У Шустикова к тому моменту авторитет в команде был колоссальный, репутация безупречная. И человек он кристально честный, добрейшей души. Никого и ничего Виктор Михайлович, получается, не опасался. Истинный друг. А друзей, как известно, много не бывает.

Очень подкупали отца, да и нас с мамой, манера общения Виктора Михайловича, его проникновенный голос. Вокруг него как будто нимбом сияла аура добра, что создавало непередаваемое ощущение! Такие люди поистине редкость. Раз и навсегда попадаешь под их обаяние. Отец из их числа, ему очень повезло с Михалычем.

Шустиков иногда брал с собой на встречи с отцом мою бабушку Софью Фроловну, уж очень она скучала по сыну. Хотела сама убедиться, что Эдик, как она его называла, жив и здоров. И бережно хранила переписку с ним. Но однажды письма и фотографии сына из тюрьмы попросил для написания книги журналист Нилин. И бесценные для нашей семьи реликвии канули в небытие. Нилин сослался на пожар в своем загородном доме, в результате которого письма сгорели. Но часть из них он все-таки успел опубликовать в своих первых книгах о моем отце.

…Кстати, Виктор Михайлович не так давно, казалось, начинал приоткрывать мне секреты драматической истории, приключившейся с отцом. С кем еще, как не с Шустиковым, тот мог делиться сокровенным? Но вдруг по ходу разговора неожиданно умолкал, будто убоявшись своих откровений. Видимо, сомневался, стоит ли сыну «Стрельца», как любовно называли отца партнеры по «Торпедо» и сборной, открывать суровую правду. Слишком юн, мелькало, наверное, в голове Виктора Михайловича, истинного, многолетнего, проверенного годами друга нашей семьи.

Вероятно, щадил мою не совсем сложившуюся психику, не хотел обременять ее нелегкими к восприятию деталями. «Нет, Игорь, нет, как-нибудь позже», – говаривал Шустиков. Ну, вылитый мой отец – те же фразы, один в один…

Вообще все ветераны футбола, игравшие с отцом, и спортсмены других поколений очень хорошо к нему относились. Игроки помоложе – торпедовцы – его боготворили не только за спортивные качества, но и за человечность, теплоту, душевную доброту, отзывчивость. Партнер по «Торпедо» Григорий Янец, спартаковец Георгий Ярцев стали для отца не только коллегами по футболу, но и товарищами в жизни. Приходили в наш дом, были рядом не только в минуты веселья, но и в периоды разочарований, переживаний.

Но шумные компании отец, особенно после отсидки, не любил. Если приглашали на презентации в рестораны, на праздничные мероприятия, то всегда стоял в сторонке. Но зато с большим удовольствием ездил с ветеранами футбола в лес по грибы и ягоды, на рыбалку…

Любил с семьей гулять в столичных парках. Мы на аттракционы часто ходили, мороженое ели. Почти неизменно к нам присоединялась чета Никитчуки, замечательные люди. Он познакомился с Анатолием Герасимовичем Никитчуком на кафедре футбола Института физкультуры.

…О его друзьях по заключению, если таковые имелись, ничего не знаю. Во всяком случае, у нас дома, в компаниях я их не видел. О тюремной жизни – полный молчок. Из отца ничего не вытянешь. Разговоры о том периоде неизменно оставлял «на потом». «Сидел, отсидел, все нормально», – традиционный набор фраз. Иногда все же прорывалось: «Не я должен был сидеть».

Вот о футбольных баталиях в период заключения скупо поведал. Во время матчей противники нередко лупили его по ногам, подчас преднамеренно. Так пытались вывести из равновесия. Мячей забивал, как и на воле, много, что, конечно, раздражало соперников, которые толком-то и играть не умели. Подлыми ударами в «кость» норовили травмировать. Такая зловредная «публика» подобралась.

Рассказывал также, что интерес к игре проявлял даже начальник тюрьмы. Просил отца показать финты, научить всяким футбольным тонкостям. Турнир организовали: кто и сколько раз мяч начеканит – на время. Это как в детстве. Мы, пацаны, тоже этим увлекались – чеканили мячиком во дворе.

…Отец, как я понял, в тюрьме правильно, естественно себя держал. Выбрал нужную манеру поведения, ее и придерживался. Но попытки поставить на место знаменитого футболиста все-таки предпринимались «отморозками». Их, как вы сами знаете, в тюрьмах хватает.

Один крупный инцидент с избиением едва не стоил ему жизни. Его элементарно подставили, что нередко происходит не только в местах заключения, но и в обыденной жизни, на воле. Ну, не мог же он просчитать все ходы и козни негодяев на годы вперед.

Дал отпор молодому осужденному. По сложившейся, опять же тюремной, традиции «молодняк» трогать нельзя. На жаргоне – отмудохали за милую душу. Не просто били – профессионально молотили. Это уже по рассказам самого отца. В камеру вошли заключенные «со стажем» и без долгих предисловий принялись избивать. Били целенаправленно по жизненно важным органам. Еле-еле живым остался.

На «зоне» отец работал на вредных предприятиях, надышался всякой гадости. Ведь никаких защитных масок заключенным не полагалось. Они, по разумению тогдашней власти, были «врагами народа» в буквальном смысле. Думаю, он уже там подхватил заразу. Да еще много курил. Поэтому позже и появился страшный диагноз – рак легких.

Повторюсь, он неохотно и очень скупо говорил о своей лагерной жизни. Тема малоприятная. Какой нормальный человек будет подробно рассказывать о том периоде? Даже своим близким. Дома – почти табу. «Зона» – это очень плохо, – рассуждал отец. – Большущая грязь, в прямом и переносном смысле. Оттуда почти невозможно выйти человеком». «Но ты сдюжил, вышел, все нормально», – возразил я. «Выходят людьми – единицы», – заметил он грустно.

После тюрьмы – возвращение на поле

В заключении отец набрал лишний вес, поэтому из зоны, по его собственному признанию, вышел немного погрузневшим. Хотя со стороны не очень было заметно. Понятно, что тщательно следить за спортивной формой, поддерживать нужный тонус не представлялось возможным в неподобающих для футбола условиях.

После возвращения «оттуда» поставил перед собой задачу – вернуться в большой футбол, чему и посвящал все свое время. Подолгу напряженно тренировался, готовился в любых, даже, казалось, неприемлемых для такого мастера условиях. Занимался даже на гаревом поле – это жесткое покрытие, которое состоит из песка и мелких камней. Один из худших типов покрытия для игры в футбол, потому что уже после первой тренировки обувь и одежда покрывается толстым слоем коричневой пыли. Но Эдуарда Стрельцова это не смущало. В одиночку, пока не разрешили играть, шлифовал финты, подтягивал физическую форму.

Многие очевидцы, разумеется, старше меня, утверждали, что папа сильно изменился. Все-таки период заключения сыграл определенную роль. Не обязательно только негативную. Внутренний мир стал иным, да и стиль игры поменялся. Чаще пас отдавал, нежели сам завершал атаки. И получал от этого даже больше удовольствия, чем в индивидуальной игре. Так он мне говорил. Может, поэтому относительно долго не мог забить, когда вернулся к большой игре. Правда, молодые визави в «Торпедо» не всегда «читали» замыслы лидера нападения. Со временем, однако, взаимодействие наладилось. Эдуард Анатольевич и компания получали истинное удовольствие от игры. Заодно радуя многочисленных поклонников «черно-белой» команды.

Единственное, что отец никак не мог понять: почему мяч не дают гонять на профессиональном уровне? «Я свое отсидел, играть все равно не позволяли», – вспоминал он. Его здравый смысл отказывался принимать глупые уклады повседневной советской действительности. Даже спустя годы в его глазах читалась… нет, не злость, а недоумение, разочарование.

Ведь он страстно любил футбол! Лишить такого человека возможности играть – смерти подобно. Просто кощунство. Некоторые, конечно, могут возразить: ну, работал бы по специальности. Ведь в его трудовой книжке стояла запись: «Токарь-фрезеровщик». Но даже в период, когда он числился рабочим ЗИЛа, выступал в первенстве завода по футболу среди заводских коллективов. Кстати, очень массовом движении по тем временам. Разумеется, отец никогда не трудился по специальности, указанной в книжке. В те годы практиковали: формально делали записи о полученной профессии, а человек играл в футбол или хоккей.

В Малаховский институт физкультуры ему помогли поступить, потому что спортивное образование было необходимо по окончании карьеры. И учился не формальности ради – посещал лекции, готовил рефераты, сдавал экзамены, в общем, грыз гранит науки. Но без футбола себя не мыслил. Более преданного игре человека трудно найти. Мог не заиграть после тюрьмы? Кто-то иной, только не он! Уж очень рвался доказать свою состоятельность на поле. И ему удалось.

В большом спорте нередко атлеты тяжело травмируются. А затем возвращаются и демонстрируют великолепные результаты. Тем самым опровергают мрачные на свой счет прогнозы скептиков. Отец, к счастью, избежал физических увечий. После потерь морального свойства восстановился, обрел семью, ребенка, наконец. И снова заиграл, подобно ярчайшей «звезде».

Мощнейшим стимулом для него стало появление новой семьи – моей мамы, меня… Ведь душевный баланс очень многое значит для каждого из нас. А Эдуарду Стрельцову сильно повезло в личном плане. Должно же было повезти хоть в чем-то в его непростой период! Во многом это предопределило всю его дальнейшую жизнь. Он играл и жил в атмосфере счастья, любви, и по большей части – взаимопонимания. Почти идеальный вариант, если сравнить его жизнь с судьбами других спортсменов.

Например, партнер отца по «Торпедо» – знаменитый Валерий Иванович Воронин попал в автомобильную аварию. С немалым трудом преодолел невзгоды, вернулся в игру. Но, увы, карьера после пережитого им несчастья пошла на спад. Почти все в один миг исчезло после того несчастья. То была лишь «тень» прежнего грозного форварда. Обаяние личности улетучилось. Дело в том, что Воронин был очень красивым парнем, за ним все девушки бегали. По рассказам очевидцев, дамы посещали матчи торпедовцев, чтобы только насладиться игрой Воронина, его статной, красивой фигурой. А после аварии лицо повредил, из-за чего очень сильно переживал. А затем и вовсе ушел из жизни.

Какие разные судьбы двух великих футболистов! Хотя в чем-то схожие: оба по-своему преодолевали жизненные трудности. И моему отцу – я точно знаю – очень помогала выстоять, противостоять всем невзгодам и сохранять оптимизм его любимая жена и моя мама. Другая женщина в подобной жизненной ситуации в какой-то момент не выдержала бы, сдалась бы на милость судьбы. Но только не она. Никогда не позволяла ему киснуть, наполняя его энергией любви.

На то время, о котором сейчас рассказываю, мне было шесть-семь лет. Какие-то моменты все равно запоминались. Позже, став взрослым, еще больше узнавал о жизни родителей, анализировал. Помню, как он переживал, когда понял, что его карьере пришел конец.

В большом спорте советского времени люди часто не знали, чем заняться после завершения своей деятельности. Самая большая проблема того времени! Отец – не исключение. Это сейчас в маркетинг идут, в теле-радиокомментаторы… В общем, находят себя на другом поприще. Тогда выбор – куда пойти и чем заняться – представлялся весьма скудным. И я в то время чувствовал, что мой родитель по завершении карьеры как будто «потерялся» – выглядел неприкаянным.

Максимум, на что мог рассчитывать знаменитый игрок Стрельцов, – стать тренером, передавая свой огромный опыт детям и юношам. «Контингент» хороший, добротный, благодарный. Из мальчишек можно «лепить» достойных футболистов и граждан своей страны. Но, скорее всего, он считал подобную работу временной: все-таки не тот уровень, на котором ему хотелось проявить себя. А еще были поездки по стране с командой ветеранов советского футбола. Больше выбора не было.

Однако, несмотря ни на что, огромная любовь к футболу позволила знаменитому Стрельцову снова ярко заиграть. Болельщикам, как всегда, очень импонировал стиль их футбольного идола. Наверняка столь трепетное отношение поклонников игры вдохновляло его на свершение новых спортивных подвигов. Он по-настоящему ожил, оставив тюремные нары в прошлом. А особенно, как я уже говорил выше, повлияла на него встреча с моей мамой Раисой, которая как будто заново вдохнула в него жизнь – и отец забыл все плохое, что было в тюрьме. По окончании карьеры он со мной делился некоторыми впечатлениями, воспоминаниями. Рассказывал, как был рад доставлять своей игрой удовольствие болельщикам. Не стеснялся признаваться и в неудачах. Так, помню, как он с горечью вспоминал, что уже будучи в составе «Торпедо» долго, по его меркам, не мог забить гол после возвращения «оттуда». Никак мяч не залетал в ворота соперников, словно был заколдованный.

«Твоя игра после «зоны» изменилась?» – с юношеской непосредственностью теребил я его. «Знаешь, до тех событий я был молодым, уверенным в себе игроком и человеком, – размышлял отец. – А, вернувшись, осознал, что в одиночку на футбольном поле не выживают, каким бы великим ты ни был».

Очень часто задают вопрос: почему два года Эдуарду Стрельцову не давали выступать в основном составе родного клуба «Торпедо»? Дошло до того, что руководство ЗИЛа отправляло письма соответствующего содержания в отделы ЦК КПСС. Мол, дорогие товарищи, разрешите, наконец, нашему лучшему нападающему возобновить футбольную деятельность. Конечно, парторг завода, его коллеги бились за игрока отчаянно, пытаясь как можно быстрее вернуть любимца публики на поле. Но товарищи «сверху» все это время молчали. Но, слава богу, хотя бы не запрещали тренироваться.

Отец вместе с друзьями по футболу, многочисленными поклонниками его таланта тоже недоумевал: почему играть-то не дают за «Торпедо»? А в 1965-м свершилось! К неописуемой радости болельщиков он вышел в черно-белой торпедовской майке. И стал чемпионом страны! Спустя еще три года завоевал вместе с командой Кубок. Затем дважды подряд признавался лучшим футболистом СССР по итогам сезона. Заслуги немыслимые, но сейчас, к сожалению, воспринимаются нормально, даже обыденно, как само собой разумеющееся.

Зэк не зэк, а партнеры по «Торпедо» и национальной сборной все равно любили Эдуарда Анатольевича. Невзирая ни на что. По-моему, любили даже сильнее именно после возвращения «оттуда». Может, это наша национальная черта характера: поддерживать всей душой и сердцем угнетенных, тем более несправедливо осужденных.

Подробно уже рассказывал о замечательных людях, которые, не таясь, всячески поддерживали папу в самый нелегкий для него период. Номер один, конечно, Виктор Михайлович Шустиков. Еще Александр Медакин. Разумеется, его мама Софья Фроловна всецело посвятила себя сыну. Тепло их сердец он ощущал даже на расстоянии. Потому и тяготы переносил легче, по его же признанию. И благодаря этой поддержке в матчах советского первенства он после долгих мытарств со стороны властей предержащих все-таки заиграл.

За рубеж, однако, его по-прежнему не выпускали. «Неблагонадежен» – этот известный ярлык вешался тогда неугодным. На Чемпионат мира 1966 года в Англию отец со сборной не поехал. По той же причине. А вдруг остался бы на просторах Туманного Альбиона? Такие соображения одолевали функционеров всех мастей – от большого спорта до политической верхушки. Знаю это из рассказов друзей папы по «Торпедо», сборной СССР.

А то, что национальная команда лишилась одного из лучших, если не самого лучшего форварда накануне важного турнира, никого «наверху» не интересовало. Так называемая «политическая целесообразность» – прежде всего. Уровень глупости вкупе с непроходимой пошлостью у некоторых людей в то время зашкаливала. Хотя бы подумали: как Стрельцов мог остаться в другой стране, если в 1966-м у него подрастал маленький сын, дома ждала любимая жена, и сам он был глубоко семейным человеком?!

…Хорошо, что до сих пор есть истинные, порядочные поклонники футбольного таланта Эдуарда Стрельцова. Например, простые болельщики, которым я очень признателен. Среди журналистов тоже имеются замечательные люди, например, Лев Иванович Филатов, жаль, нет его с нами. Лев Иванович вместе с коллегами пытался официально восстановить доброе имя отца, чтобы с него сняли незаслуженную судимость. К сожалению, не удалось. Но все равно – огромная благодарность от нашей семьи Филатову и его соратникам.

Однако слишком велика армия тех, кто делает себе имя на подготовке дешевых сенсаций. Их публикации не дают читателям ничего – ни уму, ни сердцу. На ТВ и радио данная тема нередко поднимается некомпетентными людьми, которые порой не знают и малой части событий. Но с умным видом вещают на всю страну.

Как правило, пик грязной возни вокруг имени близкого нам человека приходится на юбилейные даты, сопутствующие мероприятия. Невольно задавался вопросом: не надоело еще грязь копать?! Хочется попросить: господа и дамы, прекращайте нести откровенную чушь. Хотя бы не рассказывайте народу небылицы, совсем уж далекие от реалий.

Не люблю афишировать себя, не стремлюсь быть в центре внимания. Это отнюдь не кокетство. Просто очень устал отбиваться от назойливых, зачастую неумных репортеров всех мастей. Вроде искренне делюсь впечатлениями, воспоминаниями. Но потом, к удивлению, переходящему в ужас, читаю неврастенические опусы. Потому открыто заявляю: если намереваетесь только о «зоне» со мной говорить, лучше не тратьте время. Нет смысла встречаться и общаться.

Окончание игровой карьеры: подготовка смены для родного клуба

По окончании игровой карьеры отец тренировал дублеров «Торпедо», затем – пацанов детско-юношеской спортшколы (ДЮСШ). Почти весь день там пропадал. Уезжал на работу в одиннадцать утра, возвращался к девяти часам вечера. Ездил всегда на метро. Нравилась ему почему-то подземка, в отличие от меня, предпочитающего трамвай – жили-то мы всегда в центре Москвы. На наземном транспорте можно было куда угодно быстро доехать.

ДЮСШ «Торпедо» всегда можно было гордиться: она выступала в городском первенстве, где велся скрупулезный клубный зачет, ведь конкуренция в те годы шла очень острая. Кстати, среди воспитанников моего отца были родственники известных людей. Например, сын знаменитого торпедовского защитника Виктора Михайловича Шустикова – Сергей, и брат известного голкипера Димы Харина – Михаил.

Уже после смерти отца ко мне подходили ребята-спортсмены, чтобы показать общие снимки с ним. Мол, вот они со своим футбольным учителем. Признаться, сегодня я уже не помню, кто эти ученики: имена и фамилии со временем стерлись из памяти. Знаю только, что это были мальчики 1959–1961 годов рождения. С ними-то знаменитый футболист и возился с утра до вечера. Понимал, как важно подготовить качественную смену для родного клуба. Я был тремя годами моложе. Но папа все равно звал меня на свои занятия: мол, играй со старшими ребятами, опыта наберешься. Набирался. Отец посещал мои тренировки в свободное от своей работы время. Смотрел, взыскательно оценивал. На его критику я реагировал нормально.

Когда Эдуард Анатольевич попал в больницу, о чем я расскажу чуть позже, уже я помогал торпедовскому тренеру Алексею Алексеевичу Анисимову, коллеге отца, заниматься с мальчишками. Тогда я уже учился в Институте физкультуры, а заодно и практиковался, помогая Анисимову вместо захворавшего папы. Ездили вместе с ним и командой того возраста на матчи столичного первенства среди ДЮСШ. В Лужниках с ФШМ «рубились» от души – в то время у них был очень сильный состав.

Завершение спортивной карьеры отца не сказалось на благосостоянии нашей семьи. Во-первых, хорошо зарабатывала мама. Она сделала очень хорошую карьеру: от простого продавца до заведующей специальным складом Центрального универсального магазина (ЦУМ) – одного из крупнейших в Москве и стране. На этом складе одевались члены правительства и дипломаты. Поэтому у нее была хорошая зарплата, которая позволяла нам жить по тем временам довольно прилично.

Во-вторых, отцу хорошо платили за матчи ветеранов футбола. Команда разъезжала по всему Союзу – от Дальнего востока до Средней Азии. А когда он стал «выездным», то составлял компанию друзьям по футболу, что тоже приносило доход в семью.

А кроме зарплаты были еще и подарки! Например, однажды из Узбекистана он привез аж три шикарных ковра. Об одном из них мы даже на время забыли, и он пролежал в нашей московской квартире лет пять. Но когда о нем вспомнили, то увидели, что он сохранился в отличном состоянии: ни моль его не взяла, никакие другие напасти. Сейчас служит украшением гостиной на нашей даче.

Кроме того, Эдуард Анатольевич почти из каждой поездки на матчи ветеранов привозил книги. Со временем у нас дома набралась полноценная библиотека. В основном, его интересовала история войны, подробности сражений, судьба героев. Как сейчас помню, что на журнальном столике рядом с пепельницей всегда лежала книжка. Отец обожал устроиться в любимом кресле, чтобы предаться чтению. Регулярно видел его за этим занятием. А еще говорят, что спортсмены, в частности, футболисты, – махровые, замшелые, необразованные люди. Дескать, кроме как мяч пинать, ничего не могут, ничто их в жизни не волнует. Думаю, пример знаменитого форварда с лихвой опровергает эти досужие домыслы.

Кстати, наблюдая, как отец запоем читал книжки, я и сам пристрастился к чтению. А любимыми фильмами давно стали для нас «Белое солнце пустыни», «Добровольцы», в общем, популярные советские ленты с участием великих отечественных актеров. В кино он с мамой ходил с удовольствием, а театры и концерты не любил посещать.

…Когда я слушал его футбольные откровения, то думал: поиграй ты еще пару-тройку лет, «Торпедо» вернуло бы себе былое величие. Многое шло к тому. Но травмы, всякие козни, интриги за спиной не позволили сбыться мечтам болельщиков, да и самого Стрельцова тоже. Почти не сомневаюсь, что не собирался он в 33 года завершать блестящую карьеру игрока.

Шустиков, Иванов, Стрельцов, Воронин, Никонов, Медакин, на последнем рубеже – Анзор Кавазашвили, появившийся в составе молодой Гершкович… Поистине «звездный» коллектив, способный сметать защитные порядки искусных соперников. Казалось – играйте и наслаждайтесь. Хватало истинных талантов в «Торпедо»!

Тандем Стрельцов – Иванов признавался едва ли не идеальным сочетанием во всем советском футболе. По оценкам очевидцев, прекрасно шла игра и в паре с Гершковичем, когда Валентин Козьмич Иванов уже стал тренером. Гершкович и Стрельцов блестяще дополняли друг друга: техничный, пластичный Михаил Данилович и наделенный пробивной мощью Эдуард Анатольевич с потрясающим рывком, неуемной жаждой гола. Лучше, пожалуй, не придумать.

Гершкович выделялся не только мягкой, почти кошачьей манерой, но и стремился забивать. Что особенно ценно – не боялся идти в обыгрыш, поэтому его индивидуализм смотрелся еще ярче. По рассказам отца, даже резко отскочивший от газона мяч после передачи партнера Михаил Данилович обрабатывал легко, непринужденно. Слыл настоящей грозой для вратарей соперника.

Один из матчей советского первенства выдался феерическим. Гершкович забил трижды, и все мячи влетели после выверенных передач Стрельцова. Не случайно Михаил Данилович почитает отца своим футбольным гуру.

…Болельщики мне часто задают такой вопрос: неужели Эдуард Анатольевич настолько был предан «Торпедо», что даже не мыслил о переходе в другой клуб? Например, в «Спартак». Между прочим, ему импонировал стиль «красно-белых». Во всяком случае – с его слов. Короткий, точный пас, «стеночки», забегания – отец даже причмокивал от удовольствия, когда вместе со мной смотрел трансляции с участием спартаковцев. Да, если и перешел бы, то только в стан этой симпатичной команды. ЦСКА и «Динамо», насколько знаю, были не в его футбольном вкусе.

Думаю, имелись предложения из разных клубов еще до того, как он вернулся в большой футбол после выхода из заключения. Только не возьмусь утверждать, из каких именно. Но он же коренной торпедовец! Особого смысла менять клубную прописку не было, потому что состав тогдашнего «Торпедо» позволял команде претендовать на самые высокие позиции в советском чемпионате. Без всяких натяжек это был «звездный» коллектив.

Эдуард Анатольевич идеально сыгрался с ними, органично вписался в ансамбль. Да и любовью верных болельщиков очень дорожил. Они с нетерпением ждали его появления в клубе после вынужденной разлуки. Взаимное притяжение было очень мощное – словами исчерпывающе не описать, не рассказать…

Я-то маленьким был во время активной карьеры отца. Поэтому полагаюсь на рассказы очевидцев. Бабушка Софья Фроловна со мной – пяти-шестилетнем ребенком – приходила на стадион «Лужники». Что в столь юном возрасте можно почерпнуть? Почти ничего, кроме бурлящих эмоций, выливавшихся в овации болельщиков, когда папа, видимо, точными ударами мяча поражал ворота соперников. Вот его друзья, ровесники, люди чуть моложе вдоволь насладились атмосферой тех встреч, игрой «Торпедо» и главного голеадора черно-белой команды.

Надо понимать, что переходы из клуба в клуб носили совсем иной характер, чем нынче. Иной раз представители разных структур – от военных до милицейских – вмешивались в ход событий. Мечтали видеть в своих командах сильнейших мастеров. Всеми правдами, а чаще неправдами, тащили к себе игроков.

Тогда модным считалось призвать приглянувшегося мастера в армию. И человек, чаще вопреки своей воле, оказывался не только в ЦСКА, но и в других армейских коллективах. География широкая – от хабаровского до ростовского СКА. Нередко таким образом ломались судьбы – спортивные и человеческие. Примеров множество. Отца подобная участь миновала, но меч над ним висел. Подробности в деталях знают более опытные собеседники.

А ведь за кромкой футбольного поля отец был скромнейшим, мягким, добрым и абсолютно неконфликтным человеком. Всегда был спокойным, уверенным в себе – душа компании! Если человек ему был несимпатичен, то просто вставал и уходил. Даже не вступая с ним в дискуссию. Так был устроен. В процессе общения не переходил на личности, не грубил, не хамил – типа «да пошел ты…». Для Эдуарда Стрельцова это вообще неприемлемо, я его таким не видел. Отходил в сторонку, всегда был «над схваткой». Отношений ни с кем не выяснял. Подобная манера поведения была всегда и со всеми, включая друзей, знакомых, членов нашей дружной семьи.

Моя мама для отца – роскошный подарок судьбы

Для отца моя мама – роскошный подарок судьбы. Словно глоток свежего воздуха после выхода на свободу из затхлой тюремной атмосферы. Думаю, чувство к женщине во многом помогло ему творить футбольные шедевры. Любовь действительно вдохновляет на подвиги, очищает, одухотворяет, делает нас лучше, чище, сильнее. Разве не так?

Иногда думаю: это был божий промысел, что они встретились и полюбили друг друга. Не фрагментарно – на один или два года, а на всю жизнь. Только очень жаль, что папа слишком мало пожил. Всего 53 года – почти самый расцвет мужчины. Мог еще карьеру сделать, к примеру, на тренерском поприще или в федерации футбола поработать. А главное – наслаждался бы общением с нами, самыми близкими ему людьми. Увы, сложилось так, как сложилось. Да и мама-то ненадолго папу пережила. Словно полдуши из нее ушло с кончиной любимого…

А вот, к сожалению, подробностей истории их любви, где и при каких обстоятельствах родители познакомились, не знаю. Но точно знаю: очень хорошо, что после выхода из тюрьмы в феврале 1963 года папа встретил именно мою будущую маму. Думаю, без нее он пропал бы. Спустя восемь месяцев после заключения мои родители поженились, а в феврале 1964-го на свет появился я. Отец тогда еще был в депрессии после зоны, а тут еще я кричу мокрый в пеленках – но мама находила в себе силы и оптимизм, чтобы держать семью на плаву. Она очень сильная женщина. Но после ухода отца из жизни пережила два инсульта… Ведь они так любили друг друга…

Помню, что отец ее немного побаивался. Если бы завел роман на стороне, то мама сама пресекла бы возможные поползновения. Да отец и не стремился таким образом «разнообразить» свою личную жизнь: не в его характере было «ходить налево». Конечно, ссоры между родителями случались, как и в любой семье, – обычно после поездок с командой ветеранов. Но оба отходчивы, не злопамятливы. Да разве могла мама долго злиться на любимого ею человека? Редко, но бывало, что родители пару дней подряд могли не разговаривать друг с другом. Но ни о каком разводе они даже не мыслили – так были преданы друг другу.

Отец умел найти подход к любимой жене, не просто извинялся, – делал это красиво, элегантно. Например, если чувствовал, что был не прав, то приходил домой с огромной охапкой цветов. Как тут устоять, сердиться любящему сердцу? Причем букетами радовал маму регулярно, а не от случая к случаю – всегда искренне, от души. Недалеко от дома стоял цветочный ларек. Отец – по натуре неисправимый романтик – не мог пройти мимо такой красоты. Поэтому очень часто вся наша квартира буквально утопала в цветах.

А если ходил на базар, то покупал не один, а сразу несколько арбузов! Очень хотел приятно удивить, порадовать нас с мамой. Был щедрой натурой во всем. Доставал в несезон где-то простых ромашек – красотища! У мамы душа пела – мне со стороны было заметно.

Я, к слову, тоже не равнодушен к подобным проявлениям нежности, внимания. Отношения родителей оказались бесценным семейным опытом и для меня. Думаю, атмосфера романтики, красоты присуща и моим отношениям с моей супругой. Невольно проникся прекрасной аурой в детстве, юности – будто впитал ее.

…Но к футболу моя мама была равнодушна. Думаю, что многие женщины ее поймут. До сих пор принято, чтобы во время матчей женам футболистов выделяли лучшие места на трибунах. Но мама отказывалась посещать эти «мероприятия». Даже на матчи советского чемпионата, в которых ее муж выступал за «Торпедо», не ходила. И, помню, не в восторге была, когда меня отдали заниматься футболом. Хотя понимала, что влияние отца исключить невозможно. Ведь любой родитель всегда хочет видеть в ребенке продолжение своего дела. Тем более, такой знаменитый форвард, как Эдуард Стрельцов.

О себе: вторым Стрельцом быть не дано

О моем «месте» в большом футболе

Ближе к окончанию средней школы я стал задумываться, где и чем заняться, в какой вуз поступить? Если по материнской линии идти, то прямая дорожка – в торговый или экономический институт. Но я в то время еще поигрывал в футбол и подавал определенные надежды. Или мне это казалось? Трудно однозначно сказать. Даже в дубле «Торпедо» стал выходить. Вроде еще немного – и по стопам папы пошел бы, прописавшись в родном клубе. Ах, мечты, мечты… Но в дубле я начал довольно хорошо. Вышел на замену в домашнем матче против «Пахтакора», и почти сразу, едва ли не первым касанием мяча, забил. Но мой строгий учитель спокойно отреагировал на мой локальный успех – даже бровью не повел.

Иногда бросал в мой адрес скептические реплики: дескать, не всегда чувствую игру, не совсем верно в том или ином эпизоде сыграл, не так и не туда мяч отдал, и тому подобное. Но я не обижался. Сам видел, что не достает мне футбольного чутья, чтобы просчитать свои действия на поле. Хотя в штрафной площади соперника мог остро действовать. Но, по мнению знаменитого форварда, этого недостаточно, чтобы стать классным нападающим.

Одно время я тренировался в «Динамо» на детском уровне. Приехали мы в стан «бело-голубых» – тут же взяли. Стрельцов все-таки. Но лишь тренировался с ними. А позже отец не захотел оставлять меня там, и я вернулся в «Торпедо».

Папа, может, в глубине души переживал, что сын не столь талантлив, как он сам, что карьера в большом футболе не задается. Но внешне недовольства не проявлял. Самоцелью – непременно сделать из меня футболиста экстра-класса – не задавался. Ну, лишь в мечтах были, наверное, планы. Вот дали бы мне хоть разок сыграть за основу «Торпедо», тогда можно говорить о конкретике.

В общем, в то время я оказался на футбольном и жизненном перепутье. Предстояло решать, куда стопы направить. В перспективе – служба в рядах Советской Армии. Но после окончания института я должен был отработать тренером в «Торпедо». Однако получилось так, что я уехал на Украину – играть в футбольном клубе «Динамо-Хмельницкий», который тренировал Иштван Йожефович Секеч. Он из меня, образно говоря, основательно все соки выжал, много пота пролил на его занятиях. Это было только на пользу! Чувствовал себя великолепно, рвал соперников на поле. Иштвана Йожефовича по тренерской манере сравнил бы с невероятно требовательным, взыскательным, строгим великим хоккейным наставником Виктором Васильевичем Тихоновым, под руководством которого я прошел азы большого футбола.

Секеч давал играть, но штрафовал за провинности и шалости. Мог уделить время футболисту, указать на его недочеты в игре, рассказать, что от него ждет в перспективе и что для этого нужно делать. Предлагал тренерскую работу. Но я не видел себя в роли тренера. Хотя, как уже говорил, какое-то время работал с мальчишками в «Торпедо». Нет, не годились мы с отцом в наставники: слишком мягкие по характеру люди.

Долго вдалеке от дома я не мог оставаться. Когда мои украинские «каникулы» завершились, вернулся в Москву.

Секреты игры форварда – уроки отца

Футбольные уроки отца поистине бесценны! Вспоминаю их с душевным трепетом, настолько они хороши. Мы с ним даже детально разбирали игровые эпизоды по ходу телевизионных трансляций. Он учил, например, как вовремя и точно отдать скрытый пас партнеру, тем самым поставив в тупик оборону соперника. «Если не так ногу поставил в момент приема мяча, то не туда и передачу сделал, – спокойно, методично объяснял мне лучший игрок страны. – Учись слушать, отсекай то, что видится тебе лишним, бери на вооружение лучшее». Упрекал за позиционные промахи, даже когда я забивал. Потому что партнеры, по его мнению, лучше располагались. Стоило не бить – отдать: «У тебя пять процентов на успех, сыграй острее, подключи товарища».

Отец привил мне столь необходимую в игре склонность не бояться и брать инициативу на себя. Смело бежать на ворота соперника, идти в обводку. Обострять ситуацию, завершать комбинации. Буквально внедрил в мое сознание мысль: да, на подступах к чужой штрафной площади соперники начнут бить, толкать, провоцировать! Но надо терпеть! К сожалению, имея столь потрясающего учителя, большим игроком я так и не стал. Видимо, не дано.

Вообще, мой отец открыл мне немало секретов побед на поле. Например, когда и в какой конкретно момент надо все вложить в решающий рывок с мячом. Это и приводило к забитым мячам в ворота соперников.

По большей части это ответ на вопрос тем болельщикам, которые задавались вопросом: почему он полматча стоял на футбольном поле, как вкопанный? Будто отрешенный от событий матча? Во всяком случае, так внешне казалось. Это было ложное впечатление. Со слов отца, в определенный момент требовалось «укатать» защитников, подготовить их к процессу капитуляции – и «выстрелить»! Вот тактика и стратегия одного из лучших форвардов отечественного футбола. А по мнению многих аналитиков, экспертов, и, прежде всего, самих болельщиков, – сильнейшего в советском чемпионате.

Еще он советовал мне: «Бьют тебя, ты огрызаешься в ответ. Не огрызайся. Отойди от соперника. Дай понять, что якобы боишься. И терпеливо жди, «лови» момент, когда он ошибется, даст тебе возможность проявить себя».

О любимой жене Марине

Серьезных разногласий с родителями у меня никогда не было. Помню забавный случай в детстве. Папа почти никогда не поднимал на меня руку, кроме одного эпизода. Я однажды разогнался на велосипеде и со всего маху обрызгал девчонок водой из лужи – дождик недавно прошел. Отец из окна квартиры это увидел: «Снимай штанцы – три удара ремнем». Ну, наказание было так – символическое. Собственно, больше папа не наказывал, да я и повода не давал.

Но был в жизни один момент, когда я сильно расстроил родителей, познакомив их с моей будущей женой Мариной. Как часто бывает в жизни, ни мои, ни ее родственники наш союз сначала серьезно не восприняли. Считали, что рано нам еще жениться – мне было 24 года. Думали, поживем немного вместе и разбежимся. Но мы с Мариной очень любили друг друга, да и сейчас живем душа в душу, поэтому наш брак был и остается крепким. В общем, со временем родные изменили свое отношение к нам, а после рождения сына Эдуарда приняли Марину и душой, и сердцем. Моя мама нам и с ребенком помогала, и учила готовить ее коронные блюда.

Сначала у меня жили, затем – у тещи. Потом теще дали однокомнатную квартиру, и мы с Мариной остались вдвоем. Наверное, к лучшему. Семейный бюджет планировали самостоятельно. Родители, правда, помогали материально – не чужие мы им. В начале пути у молодых пар, как правило, мало средств. Вот и давали нам деньжат.

Папа никогда не вмешивался в мою личную жизнь. Навязчивых советов не давал, жизни не учил. Мудро себя держал. Иногда журил по мелочам, понять можно. Например, по молодости и глупости я иногда бил машины – неосторожно водил, лихачил. Результат был соответствующий. Отец не одобрял, конечно, моей манеры вождения. Но неизменно говорил примерно следующее: «Бог с ней, «железкой», важно, что ты жив, здоров. Мы с мамой очень любим тебя, переживаем». На этом «разборы полетов» заканчивались.

…Иногда меня спрашивают: любит ли футбол моя жена? Нет. Наверное, в этом смысле у нее «гены» моей мамы. Правда, матчи недавнего чемпионата мира смотрела. Заметил забавный факт: как только вместе с ней наблюдаем за игрой, то наши неизменно пропускают мячи, проигрывают. Приходится «удалять» Марину прочь, к другому телевизору. «Ой, не виновата я!» – отшучивается супруга. Когда отправлялся к друзьям мяч погонять, слышал вслед упреки: «Опять ты на свой футбол. Видно, заняться нечем». Обычные женские разговоры. Любую критику от любимой женщины принимаю без возражений. Научился из опыта родителей идти на уступки в совместной жизни. По-моему, это основа основ семьи. Само собой – чувства, любовь, проявления заботы, нежности, взаимного уважения. Но без терпимого отношения друг к другу ничего не получится. И чувства со временем уйдут, и люди в итоге разбегутся.

Уступаешь в чем-то – и тебе непременно взаимностью ответят. Жизненная аксиома. Бытует избитое выражение – «золотая середина». Даже не в ней дело, а в умении жертвовать личными амбициями, наступив им «на горло». И многое у вас получится. Об этом говорит и наш с Мариной опыт семейной жизни – все-таки тридцать лет вместе!

О выборе профессии и роли Гершковича

Еще раз хочу вернуться к теме выбора профессии… Обсуждали на семейном совете: куда мне пойти, чем заняться? Мама мечтала, чтобы я пошел по ее стопам. Мой строгий родитель предложил более приемлемый вариант. Мол, попробуй поступить в Институт физкультуры. Только не в Малаховский: там военной кафедры не было. В армию можно «загреметь». А лучше сдать экзамены в ГЦОЛИФК – Государственный центральный ордена Ленина институт физической культуры, ныне – Российский государственный университет физической культуры, спорта, молодежи и туризма. Ближе к дому, и кафедра имелась. Поступил туда сразу.

Но отец, как я говорил, не задавался целью непременно «слепить» из меня футболиста. В жизни есть немало других интересных профессий, не связанных с популярной игрой. Для него, и для меня, в том числе, не явилось трагедией мое несостоявшееся футбольное настоящее и будущее. Он же понимал, что его талант – может, один на миллионы! И что в сыне он не сможет повториться. В этом смысле, действительно, «природа на мне отдохнула». Что мне теперь, повеситься?

Как я уже упоминал, отец никогда не ругал меня за ошибки на футбольном поле. Никогда! Вел себя сдержанно, терпимо, очевидного негатива от моих, подчас неправильных действий, не выказывал. Великий игрок снисходительно относился к изъянам в игре других людей, тем более юных. Видимо, сознавал, что нетерпимость, проявление злости могут привести к обратному эффекту: ребенок утратит интерес к футболу.

Он как профессионал, скорее, анализировал, нежели критиковал. Учил думать на поле. Что, например, в конкретном эпизоде можно найти более интересное продолжение, и тому подобное. В общем, «за уши» в большой футбол не тянул. Протеже из него никакой, совсем был иного склада человек.

А вопросы с трудоустройством возникли после того, как я вернулся из Украины домой. Помог друг нашей семьи, партнер отца по «Торпедо» Михаил Данилович Гершкович. Он сыграл и до сих пор играет важнейшую роль в моей жизни. Стрельцов ему очень доверял – и на футбольном поле, и за его пределами, в обыденной жизни.

Так вот, Михаил Данилович порекомендовал меня в отдел спортподготовки Главного Управления внутренних дел (ГУВД) Москвы. И я стал курировать столичный футбол в системе милиции. Представьте, люди в погонах в свободное от работы время тоже с удовольствием гоняют мяч по полю. Было по-настоящему интересно: все-таки, футбол – моя стихия тоже, гены отца никуда не делись.

Ездил по всей Москве, пропагандировал любимый вид спорта среди сотрудников ГУВД. Практически в каждом районе создавались команды, которые участвовали в местных соревнованиях, а лучшие из лучших – в городских. Во всех районах обзавелся друзьями на почве футбола – игра нас действительно объединила. Решал важные организационные моменты. Например, приглашал обслуживать матчи знакомых мне арбитров. Все относились с пониманием. Футбольные поединки, пусть и на уровне милиционеров-любителей, немыслимы без арбитража. Чемпионат ГУВД до сих пор проводится. Популярная игра стала неотъемлемой частью спортивной жизни моих коллег. Позднее я перешел на работу в Таганский райотдел муниципальной милиции.

…Мои с Гершковичем чувства к отцу во многом схожи. Он считал Эдуарда Стрельцова наставником в его будущей карьере футболиста, да и я как сын считал себя его учеником. Михаил Данилович сам неоднократно говорил, причем искренне, что признателен ему за потрясающие уроки на футбольном поле. Данилыч проникся к нему глубокой любовью как к близкому товарищу, другу, наставнику, да и просто человеку.

Вообще наши семьи жили близко друг от друга. Это еще больше сближало. Часто в гости друг к другу ездили – во времена моего детства, юности. Конечно, много говорили о футболе, обсуждали современных спортсменов, тренеров… Когда отец попал в больницу на Каширке, то Гершкович помогал доставать нужные лекарства и подключать лучших врачей.

Михаил Данилович помогает нашей семье и сегодня – где советом, где делами. Ненавязчиво, конечно. Что двигает им? Да просто глубокие чувства к отцу, это, видимо, непреходяще. Спасибо ему!

Об отношениях со своим сыном

Подержать на руках крошечного внука – моего сына – отец успел. А погулять с ним, держась за маленькую ручку, и в футбольчик сыграть, – нет. Он, как вы помните, умер в июле 1990-го, а Эдик, названный в честь деда, родился в 1989-м. Такова судьба. Успели поездить с грудным ребеночком к моим родителям, которые жили в районе «Курской». Бабушка с дедушкой радовались от души, общаясь с малышом.

Сегодня мои отношения с повзрослевшим сыном складываются примерно, как в свое время – у папы со мной. Иногда Эдик приходит ко мне с вопросами, решение которых кардинально не влияет на его судьбу. Мы оба это понимаем. Но все равно мне самому предстоит думать и решать, как поступить в том или ином случае. Его жизнь мне дорога. Но я исподволь формирую у него независимое мышление.

Что его, прежде всего, волнует? Как и многих из нас – профессиональная работа, нюансы взаимоотношений с людьми, перспективы роста, личные проблемы. В тонкостях занятий Эдика не разбираюсь. Совсем. Обсуждаем стратегические задачи на ближайшее будущее. «Пап, может, мне уйти из компании, как думаешь?» Советовал не торопиться. Совет, кстати, возымел благотворное действие. Усилия нашего Эдуарда заметило руководство – повысило в должности. Сын благодарил за мудрую подсказку.

…Конечно, семья Стрельцовых – футбольная. К игре я тоже неравнодушен, сам поиграл, хоть и недолго, на достаточно высоком уровне. Все-таки окончил ДЮСШ, где азам футбола научили, выступал, опять же непродолжительно, в дубле «Торпедо». Но полноценной футбольной династии не получилось.

Пытался сына приобщить к игре. Привел в родное нам «Торпедо», но поздно. Сейчас чуть ли не с пяти-шести лет берут в специализированные детско-юношеские школы. А мы с женой привели Эдика в ДЮСШ «Торпедо» в 8 лет – поздновато. Поэтому что-то у него получалось, а что-то не очень. Но тренер хотел видеть в моем сыне второго великого Эдуарда Стрельцова. Требовал с него по-взрослому. А он не понимал, что от него хотят. И тренер в сердцах, с огорчением бросал обидные фразы типа «позоришь дедушку». Эдик от подобных методов обучения и воспитания, случалось, плакал. Занятия футболом превратились в пытку. Как говаривал наш знаменитый комментатор, «такой футбол нам не нужен». И чтобы не травмировать психику сына, мы прекратили ходить на тренировки.

Причины страшного диагноза: «зона» и упущенное время

Проблемы со здоровьем у отца начались в декабре 1989-го. В тот промозглый, холодный вечер он вернулся домой продрогшим. Было видно, что его могучее здоровье сдает. Папа тренировал торпедовских детей на улице, и разумеется простудился. На следующее утро температура поднялась выше 38 градусов. Спустя пару дней, не долечившись, отец помчался к любимым пацанам, которые с кем-то проводили официальный матч. Разве мог тренер бросить их на произвол судьбы?! Эдуард Анатольевич переживал за дело. И мамы дома, к большому сожалению, не оказалось, поэтому некому было удержать отца в постели. Итог печальный. Спустя сутки после игр и тренировок юных торпедовцев, которыми отец руководил, его забирает «скорая». В ЗИЛовскую больницу, с якобы двусторонним воспалением легких.

На новый, 1990-й, год папу отпустили домой. Не на больничной же койке встречать семейный праздник. Чуть позже он прошел необходимые в подобных случаях медицинские процедуры. В том числе сделали рентген. На снимке врачи увидели темное пятнышко. Оказалось, рак легких.

Мама, конечно, сопровождала своего мужа на все процедуры. Разве могло быть иначе? В холле первого этажа ЗИЛовской больницы она – дело случая – встретила знакомого ей доктора. Рассказала о проблемах с легкими. Врач окинул взглядом рядом стоявшего пациента. Затем отозвал маму в сторону и предложил привезти Эдуарда Анатольевича на Каширку – на углубленное обследование.

Увы, подтвердился страшный диагноз – рак легких. Потеряно было драгоценное время, когда еще можно было спасти близкого человека. Хотя сомневаюсь, конечно. Если бы его своевременно направили на Каширку, может, спасли бы. Но, повторюсь, потерянные дни, недели, месяцы решили судьбу отца.

Сначала лечение на Каширке шло неплохо. Отец находился там с января по апрель 1990-го. Домой даже отпустили, он выглядел довольным. Даже, представьте, отправился в поездку с командой ветеранов! Партнеры буквально уговаривали его не выходить на поле, поберечь себя. Вероятно, знали, насколько все серьезно обстоит с его здоровьем. И боялись, что игрой в футбол папа невольно усугубит свое состояние. Но разве убедишь такого бойца мяч не гонять?!

Для него же это не просто профессия или забава – образ жизни. «Нет, друзья мои, буду играть», – заявил он друзьям-партнерам. Разочаровывать болельщиков не хотел, они ведь шли на него, чтобы насладиться игрой мастера, фирменными передачами пяточкой. И внешних признаков неизлечимой болезни в его облике в тот момент вовсе не читалось.

Я с мамой тоже духом воспрял. Но радовались мы недолго. Близкий человек стал угасать буквально на глазах. Все, кто мог и хотел, приехали в онкоцентр на его день рождения. Прежде всего, самые близкие: мама, я, бабушка Софья Фроловна. Папа старался оградить ее от переживаний, маму просил лишний раз не огорчать пожилого человека, не привозить ее на Каширку. Но разве материнское сердце выдержит разлуку с сыном, зная, что он в беде? Софья Фроловна, как бы тяжело ей ни приходилось, виду не показывала.

Мы ежедневно навещали отца, потому что от больничной еды он категорически отказывался. Мама дома готовила его любимые блюда. Мне на работе давали служебную машину, я забирал маму с бабушкой, и – вперед. Кормили его, поили, поддерживали морально.

Теперь о том, что предшествовало дню рождения. 15–16 июля отец испытывал нестерпимые боли, начались, я так понял, необратимые процессы. О выздоровлении речи не шло. По его желанию только я мог остаться наедине с ним для общения. Не желал перед другими проявлять слабость.

Мама незадолго до того обронила: «Игорь, готовься к худшему. Нашего Эдика стали облучать. Надежды больше нет». Облучали, чтобы метастазы не расползались. Но было поздно. Продолжали колоть, чтобы боль заглушить. Тщетно.

Отец под капельницей лежал. Вдруг говорит: «Игорь, поехали домой, надоело мне тут находиться. Включим телевизор, кино посмотрим, вместе побудем». Стал срывать медицинское оборудование, которое ему порядком осточертело. Я срочно за доктором побежал. Возвращаемся в палату. Отец держал в руках спортивные треники, всерьез намеревался домой ехать.

18 июля совсем плохо стало, делали переливание крови. День 20-го прошел относительно спокойно. 21-го приехали поздравить с днем рождения ветераны футбола, народу мелькало в палате видимо-невидимо. Наверное, от всей этой возбужденной вокруг него атмосферы именниник растерялся. Устал, перенервничал. Снова уколы применили.

Мама весь день была на Каширке. Мне утром надо было на работу явиться – нельзя совсем пренебрегать профессиональными обязанностями. Хотя коллеги, руководство с пониманием отнеслись к ситуации.

Со слов мамы, лечащий доктор готовил нас к худшему. Начались симптомы удушья – предвестник скорой кончины. Иногда жалею, что не выполнил последнюю волю отца, не отвез его тогда домой. Он чувствовал, что умирает. Ему очень хотелось напоследок взглянуть на родной дом. Мысленно проститься. Корю себя.

Умирая, он сказал маме: «Мне не в чем себя упрекнуть. Я ни в чем не виноват». В такие минуты не врут. Я мог бы назвать имя и фамилию истинного преступника, из-за которого Эдуард Стрельцов попал в тюрьму, где стал терять здоровье. Но слово дал не делать этого. Надеюсь, кто-то из ныне здравствующих друзей отца все же озвучит фамилию мерзавца, оставшегося в «тени». Он смог уйти от справедливого возмездия. За него невинный человек срок отбывал.

Около четырех утра 22 июля 1990 года папы не стало…

Кстати, часто журналисты меня спрашивают о судьбе «наследства» знаменитого футболиста Эдуарда Стрельцова. Падкие на сомнительные сенсации, они раздули эту избитую тему до невообразимых масштабов. Не вдаваясь в суть вопроса, мололи всякую чушь на страницах своих «желтых» изданий. А на самом деле, у «русского Пеле» ничего не было, кроме медалей, трехкомнатной квартиры и автомобиля. Поэтому эпопею вокруг мифического наследства моего отца на этом можно завершить. Раз и навсегда.

Размышления внука: если бы был жив дед…



О природной скромности

– Мой дед был очень скромным, во всяком случае, по рассказам отца и бабушки, – делится внук и тезка Эдуарда Анатольевича Стрельцова. – «Звездной болезнью» не страдал. Если не знать, что он знаменитый футболист, то по манере поведения не отличишь от обычного человека.

Он не любил быть в центре внимания. Всячески избегал возможной шумихи вокруг своего имени. Опять же по причине природной скромности.

Кроме того, вновь полагаясь на мнения близко знавших его людей, дед обладал очень ценным качеством: умел слушать собеседников. Не навязывал авторитетного мнения, не вступал в дискуссии. Просто внимал разговору. Не выпячивал себя, оставаясь как бы в «тени». Никакого притворства – так был устроен.

Болельщики всегда восхищались не только его потрясающей игрой, но и его человечностью, сердечностью, отзывчивостью, добротой. Это не забывается.

Об уникальной игре

Дед, по мнению очевидцев и знатоков игры, был неповторим на поле. Смотрю эпизоды матчей с его участием – и убеждаюсь в их правоте.

Манера его игры очень своеобразная. Некоторые болельщики его ругали: мол, стоит на поле, ничего не делает. Этакий лентяй! Он-то точно знал, когда ускориться, а когда бездействовать – усыпить защитника, «взорваться», получить мяч или «отклеиться» от противника, вырваться на футбольные просторы и завершить усилия всей команды, забив гол!

Сейчас, по-моему, слишком много индивидуализма на поле, отчего страдают командные действия. Признаться, мне интереснее футбол периода Стрельцова, его партнеров…

Об отце

Мой отец – Игорь Эдуардович – никогда не кичился тем, что он сын знаменитого форварда. Но всегда буквально «болел» футболом, особенно при жизни деда. И сейчас не сказал бы, что папа потерял интерес к игре. Матчи минувшего чемпионата мира, по возможности, вместе смотрели. За нашу сборную переживали.

…Будучи мальчиком, затем юношей мой отец – Игорь Эдуардович – пытался позаимствовать финты, всякие футбольные тонкости у своего знаменитого отца. Тот щедро делился накопленным опытом, открывал мир большого футбола. С помощью деда папа осваивал азы популярной игры.

Но разве можно осуждать папу, что он не достиг вершин Эдуарда Анатольевича?! Повторюсь, дед был уникальный спортсмен, и до его уровня, получается, никто не дотянулся, не только мой отец.

У папы не вышло с большим футболом. Но все равно он получал удовольствие от игры. Иначе зачем мяч гонять? Он не забросил футбол, когда профессиональная карьера не сложилась. Продолжил выступать за команды в структурах ГУВД Москвы.

В общем, жизнь наша буквально пронизана популярной игрой. Отец, кстати, становился лучшим бомбардиром любительских соревнований. Он, подобно дедушке, тоже форвард. Можно сказать, неплохо «стариной тряхнул» во время милицейских баталий на футбольном поле.

О народном признании

Однажды отец с дедом поздно домой возвращались. Решили такси поймать. Сели на заднее сиденье «легковушки». Таксист не подозревал, что среди его попутчиков находится знаменитый футболист.

Приехали к дому, водитель решил блеснуть эрудицией: «А знаете, кто в этом доме живет? Сам Эдик Стрельцов, форвард «Торпедо» и сборной СССР». Дед спокойно заметил: «Мы в курсе».

Стал расплачиваться, протянул таксисту купюру. Конечно, водитель-болельщик сразу узнал дедушку в лицо. На секунду даже дар речи потерял. Как Эдуард Анатольевич ни убеждал таксиста, тот деньги за поездку не взял. Все-таки кумир его сердца. Магия имени сыграла роль.

О встречах ветеранов

Мой папа до сих пор общается с ныне здравствующими ветеранами «Торпедо» и сборной СССР. С ними дед выступал, делил радости и горести большого футбола. Отец видится с Михаилом Даниловичем Гершковичем, Анзором Амберковичем Кавазашвили, Григорием Владимировичем Янецом, другими прославленными игроками. Встречи с близкими по духу людьми проходят на массовых мероприятиях, посвященных моему деду. По столь торжественным случаям приезжают не только одноклубники деда, но и партнеры советской сборной, друзья-соперники из разных клубов. Все они отдают должное уникальному мастерству очень близкого нам человека, тепло о нем вспоминают.

По мере возможности прихожу и я пообщаться с этими замечательными людьми, чтобы окунуться в атмосферу того времени. Оно по-своему замечательное, хотя бы потому, что играли в футбол с дедом его друзья.

Еще как играли! Очевидцы событий восхищаются той ажурной, техничной, вдохновенной манерой. Думаю, сейчас близко нет мастеров подобного уровня, сторонников изысканного футбольного стиля.

В 2017-м любимому деду исполнилось бы 80 лет. На стадионе «Торпедо», названном в его честь, проводился матч ветеранов. Играли торпедовцы против друзей-соперников из сборной Союза. В основном компанию составили спартаковцы. Зрелище чудесное, трогающее душу. Итоговый счет не помню, по-моему, ничья. Сама атмосфера – незабываемая, потрясающая.

О поездках на кладбище

Не забываю ухаживать за могилой деда на Ваганькове. Правда, приезжаю на кладбище не так часто, как хотелось бы. Иногда вместе с отцом на кладбище ездим.

О своей жизни

В отличие от деда и отца, я не нашел своего места в футболе, чтобы продолжить славные семейные традиции на поле. Как и многие пацаны, гонял мяч во дворе. Мог, кстати, на всех позициях играть, даже в воротах стоять. Словом, универсал.

В матчах, к сожалению, поучаствовать не довелось. Мне и некоторым моим ровесникам лишь тренировочную зону предоставляли.

Занятия спортом, несмотря на постигшие разочарования, не бросил. Например, начал профессионально плавать, и показывал весьма неплохие результаты. Но и здесь долго не продержался. Не самоцель. Видимо, подсознательно руководствовался олимпийским принципом: «Главное не победа, а участие».

В плане клубных пристрастий сохраняю, пожалуй, нейтралитет. Ратую за умную, красивую игру, и не важно, в чьем исполнении. С удовольствием смотрю по интернету матчи Российской профессиональной лиги. К примеру, встречи с участием ведущих клубов – ЦСКА, «Спартака», «Зенита» по-своему интересны.

…Увы, давно мячик не пинал в компании друзей. Надеюсь вспомнить былые времена, позвать знакомых пацанов. Сыграть, наконец, в футбол. Молодой ведь еще. Правда, иные интересы появились, заботы пришли. Семейные. Женился недавно. Знакомые спрашивают: назовем ли первенца в честь деда? Об этом с женой еще не думали. Рано говорить. Посмотрим, обсудим. Неизвестно еще, кто первым родится – мальчик или девочка?

…С родителями у нас теплые отношения, видимся почти каждую неделю. То они к нам в гости заедут, то мы к ним. Очень дружно живем и доверительно общаемся.

Смотрели с отцом матчи минувшего чемпионата мира в России. Папа все-таки чаще игру по телеку наблюдает, иногда посещает встречи «Торпедо» в российском первенстве. Так что полагаюсь на его экспертное мнение в оценках игровых эпизодов. Он, что называется, в «теме».

Супруга моя тоже составила компанию во время просмотра поединков чемпионата мира. Не ко всем играм, правда, проявляла интерес. В целом к спорту она равнодушна. Не футбол, другие виды ее увлекают…

А я работаю в далекой от мира футбола отрасли – инженером-электронщиком. Монтирую аппаратуру. Совмещаю в себе навыки ремонтника и специалиста системы администрирования.

Еще на раннем этапе состоялся разговор о возможном трудоустройстве в одну из спортивных структур. Конечно, проблемы, интересы спорта мне небезразличны. Поработать, например, в большом футболе очень даже любопытно, полезно, престижно. В институте нам преподавали, в частности, такую дисциплину, как бухгалтерский учет. Мой преподаватель трудился в штате фирмы, связанной с большим спортом. Видимо, рассмотрел во мне задатки супербухгалтера – с возможностью привлечь способного студента к своей деятельности. Но по окончании вуза меня сразу призвали в армию. Внук, не внук знаменитого Стрельцова, значения не имело. В блатных я никогда не значился. «Косить» от службы не собирался. Чем-то предосудительным казалось, даже трусостью попахивало. Служил в Ивановской области. По выходным в футбол удавалось сыграть. С удовольствием в баталиях участвовал. Навыки игры весьма пригодились, помню, партнеры довольны остались.

…До сих пор храню, как семейную реликвию, подарок дедушки. Он через отца прислал мне симпатичного плюшевого львенка. Память о деде живет.

Странные факты о…

…Переходе в «Спартак»

О возможных переходах деда в «Спартак» или ЦСКА ничего не слышал. Знаю, он всегда был фанатом «Торпедо». Не на словах, на деле. Душой прикипел к этой команде. Начинал играть в клубе «Фрезер», предтече торпедовцев. Оттуда и попал в «Торпедо».

Разговоры о его уходе – вымысел, не более. Не случайно после выхода из тюрьмы он снова и очень ярко заиграл именно в черно-белом коллективе. Хотя, конечно, деда хотели видеть в своем составе представители других команд. За Стрельцова в буквальном смысле бились. Мечтали побеждать с ним, брать медали, кубки. Но сердцу не прикажешь – оно давно отдано заводской команде.

Эдуарда Анатольевича по праву считали своим не только сторонние болельщики. Прежде всего, за него переживали люди родного ЗИЛа – почти семьдесят тысяч человек. Его там любили, боготворили. И он отвечал им взаимностью на футбольном поле.

…Об уголовном деле

Материалы уголовного дела, согласно которым дедушку осудили, не читал. Однако по разговорам, прежде всего, с отцом, статьям в прессе, пришел к определенным для себя выводам.

Слишком много обнаружил странных фактов, мягко говоря, несостыковок. Создалось впечатление, что Хрущев в то время боролся за высокий моральный облик граждан любыми методами и средствами. В том числе весьма сомнительными. Подчас, извините, маразматическими. В результате страдали ни в чем неповинные люди. Например, как наш дед.

По сути, ничего ведь не доказали. Презумпция невиновности отсутствовала. Соглашусь с экспертами, утверждавшими, что процесс оказался показушным. Чтобы, видите ли, другим неповадно было. Очень смахивало на расправу власти над рядовым гражданином страны. В футболе, безусловно, дед – выдающаяся личность. Не случайно его называли футбольным гением – как партнеры по «Торпедо» и сборной, так и соперники. А те, кто его близко знал, помнили его как тихого, спокойного человека, не способного на преступление.

А если бы Стрельцов встретился с Пеле?

Если бы дед остался жив, то мог бы в роли тренера принести огромную пользу. Для родного «Торпедо» наверняка подготовил бы ценные кадры. На ниве большого футбола проявил бы себя в разных ролях, связанных с футболом.

Жаль, очень жаль, что не смогли люди насладиться противостоянием Пеле и Стрельцова на чемпионате мира в 1958 году. По известным причинам. Я бы с удовольствием пересматривал сегодня видео с теми матчами. Независимо от исхода предполагаемых футбольных встреч. Верхушка советской власти лишила нас прекрасной возможности увидеть битву титанов.

Трудно себе представить, чем бы завершилось рандеву с бразильцами. Пеле представляется мне более активным в движении. Зато дед непредсказуем. Предпочитал из-за засады совершать шикарные набеги. Сужу по многочисленным просмотрам, которыми располагаю. Диаметрально противоположные манеры, футбольные личности, имевшие право на жизнь. Оттого вызывавшие жгучий интерес к своим персонам, игре, результату!

От «золота» отказался…

– Эдик слыл большим ребенком, – вспоминает легендарный футболист и тренер Никита СИМОНЯН. – На удивление скромный, стеснительный парень. Считаю безусловным его достоинством – очень уважительное отношение к старшим по возрасту партнерам в национальной сборной СССР. В ее составе мы, разумеется, вместе выступали. В том числе и в матчах памятной многим из нас Олимпиады в австралийском Мельбурне.

Он обращался ко мне не иначе, как Палыч. Подчеркнуто вежливо, уважительно. Читалась и симпатия. Действительно, разница приличная, он 1937 года рождения, я – 1926-го. Что не мешало нам общаться на футбольном поле и за его пределами.

Эдик, по-моему, был неразлучен с Валентином Ивановым, все-таки одноклубники. Да и в жизни, наверное, характерами сошлись. А в игре я, пожалуй, не видел более слаженного, мощного тандема, чем Стрельцов с Ивановым.

Стрельцов—Гершкович? Все-таки не сравнить с Валькой. Миша чаще брал игру на себя, солировал, индивидуальные качества проявлял. Валя Иванов синхронно, органично распределял игровые функции. Сам забивал и передачи голевые раздавал. Не жадный в этом смысле совсем. Что выгодно отличало его от других футболистов данного амплуа. Потому тандем Иванов—Стрельцов представляется мне уникальным. Аналогичной пары форвардов в отечественном футболе я не припомню.

Я уже немало пожил, но до сих пор восхищаюсь игрой, характером Стрельцова. Угодить в тюрьму, выйти из заключения, еще пару лет не играть в футбол, причем не по своей воле… Затем блеснуть невероятно! Талант в самом деле выдающийся. Он не просто вернулся. Специалисты, журналисты дважды подряд признавали Эдика лучшим футболистом страны. Достижение само по себе редкое.

В Мельбурн юный тогда Стрельцов не случайно попал. За определенные заслуги. Проявил высочайшее мастерство в матчах советского чемпионата, в ряде международных встреч. Держал себя просто, абсолютно никакой «звездности». Обычный, нормальный парень, выпендрежа – ноль.

Бытовала в те годы версия. Возможно, Эдику «Спартак» был ближе по манере игры, он симпатизировал команде. Может, мечтал перейти, как полагали некоторые знатоки футбола.

И Стрельцов, по версии этих знатоков, не решился идти в стан «красно-белых» только потому, что там играл Симонян. Дескать, не хотел лишать глубоко уважаемого им Палыча законного лидерства в родном клубе. Мол, «переплюнул» бы в показателях самого Симоняна. Эдик от одной такой мысли чувство неловкости испытывал. Неожиданный ход, правда?

Предположим, Эдик превзошел бы ветерана Симоняна. А со своими рекордами по забитым мячам, – 34 за сезон, я на скамейке запасных обретался бы?! Не знаю, имела ли основания данная версия, но активно гуляла она в кулуарах.

Кстати, довелось выступать с ним в тандеме в сборной. Раньше, как правило, строго не фиксировали расстановку футболистов на поле. Эдик и я, форварды, вышли в составе на контрольный матч против Франции. Еще до олимпийских баталий в Мельбурне.

Сыграли вничью – 2:2. Приятно вспомнить, забили по мячу каждый. Против поляков отборочная игра. Валя Иванов и Стрельцов на острие, я глубже располагался, чаще мячами их снабжал, чем сам атаки завершал. Но третий по счету мяч удалось мне забить, метров с двадцати.

Спортивный режим мы нарушили, нет, не во время Олимпиады. На теплоходе, когда возвращались домой победителями. Затем целых восемь дней добирались поездом. Но я не видел Эдика среди нарушителей. Особенно восторженно встречали олимпийцев в крупных городах – Красноярске, Омске, Новосибирске. Там плановые остановки. Болельщики митинги устраивали, повсюду атмосфера праздника. Советская сборная во многих видах спорта блестяще выступила. Футболисты – не исключение.

В те годы действовал, на мой взгляд, дурацкий регламент проведения Олимпийских игр, чемпионатов мира. Согласно документу, золотые медали получали только участники финальных матчей. Вот не сыграл в финале – все, «золото» тебе не положено.

Эдик в решающем поединке олимпийского турнира на поле не вышел, я замещал юного форварда. Хотя до этого наш «бэби», как мы любовно называли самого молодого в наших рядах игрока, провел больше меня матчей в составе.

Я посчитал долгом отдать медаль Стрельцову. Он отказался наотрез, разговор был еще на территории олимпийской деревни. Церемония награждения прошла, команда готовилась к отъезду на родину.

Чуть позже подошел к нему на теплоходе, которым плыли домой. «Эдик, пойми, совесть меня гложет, – обратился я к партнеру по сборной. – Ты сыграл больше матчей, я лишь в финале. Медаль по праву твоя». – «Ладно, Палыч, брось ты». В тоне ответа читалось раздражение, он уже сердился. Добавил: ему и двадцати нет, выиграет еще, и не одну награду. Какие его годы?! А мне – тридцать. Так и не принял «золото».

Отмечали 50-летие победы в Мельбурне. Эдика к тому времени давно не стало. Через Монетный двор я заказал еще одиннадцать золотых медалей. Они практически ничем не отличались от оригиналов. Буквально «один к одному».

Игорь Стрельцов, сын Эдика, тоже получил тогда награду за блестящее выступление отца. Медали нашли всех героев, так или иначе причастных к успеху. Вручили их массажистам, администраторам, игрокам, родственникам известных футболистов.

До и после того, как Эдик вернулся из мест заключения, отношения с ним добрейшие сохранялись. В чем-то наша профессия схожа, наверное, с актерской долей. Согласитесь, не каждый артист востребован до конца дней своих. Из актеров не все становятся, скажем, режиссерами, таким образом, продолжая творческий путь.

Валя Иванов, прекрасно игравший в тандеме с давним партнером и другом по «Торпедо», сборной, стал тренером. У Эдика что-то не заладилось на этом непростом поприще. Не берусь утверждать, почему. Чья-то зависть сыграла злую шутку? Не знаю. Факт, что блистательный прежде тандем футболистов распался. Многообещающий совместный тренерский путь оборвался. Жаль, очень жаль.

Не дразните «слона»

На матчах команды ветеранов отечественного футбола, в составе которой ездил и Стрельцов, настоящий бум царил. Мне Женя Ловчев рассказал, как болельщики восторженно принимали Эдика. Что-то невероятное творилось. Народ валом валил на трибуны. Я сыграл за ветеранов от силы пару встреч. Занятость, да и возраст не позволяли. Тренером работал.

Также на него шли, когда после заключения дали выступить в заводской команде на первенство ЗИЛа. Пространство вокруг гаревого поля люди буквально осаждали, чтобы насладиться игрой кумира.

Не помню, сколько Стрельцов забил «Спартаку». Его партнер, Валька Иванов, точно забивал, и не раз. Кстати, этому тандему, об игре которого я подробно рассказал, не смог противостоять даже наш знаменитый Игорь Нетто с товарищами. Надо признать, переигрывали их торпедовцы. Сдержать такую махину почти невозможным представлялось.

В данной связи вспоминается забавная история. Играли мы с «Торпедо» на стадионе «Динамо». Уступили – 0:2. Эдик из нашего Толи Масленкина сделал буквально посмешище на поле. Стрельцов и компания вчистую нас убрали.

На послематчевом разборе Николай Петрович Старостин характерным баском высказал Масленкину нелицеприятные вещи. «Анатолий, как же ты играл против Стрельцова?! Дал ему непозволительную свободу действий во всем. В приеме мяча, скорости, выборе позиции». «Смотри, как торпедовец Хренов действовал против Симоняна, – продолжил монолог Старостин. – Вздохнуть ему не дал».

Что вы, думаете, Масленкин ответил? «Как можно сравнивать, Николай Петрович, – искренне, непосредственно отреагировал мой партнер. – Против Симоняна и я бы сыграл». Чистая правда. Толя никого не хотел обидеть, что думал, то и сказал. Наверное, имел в виду, что Эдик моложе, сильнее, напористее возрастного Симоняна. Тоже не поспоришь. На что обижаться-то? Спокойно отреагировал.

Не без улыбки вспоминаю историю, связанную опять же с Масленкиным. Сборная готовилась к матчу с французами на спартаковской базе в Тарасовке. Наставник национальной команды Гавриил Дмитриевич Качалин попросил в двусторонней игре действовать против Масленкина. Хотел некоторые связки посмотреть, исходя из этого, разработать соответствующий план на встречу против «трехцветных». Соперник серьезный во все времена.

Против одноклубника Масленкина выглядел я убедительно. И Качалин поставил меня в паре с Эдиком на матч против французской сборной. Уже рассказывал, как события развивались, и чем все закончилось. 2:2, Стрельцов и я забили по мячу.

Даже не помышляли звать Стрельцова в «Спартак». Он стал игроком основы «Торпедо», раз и навсегда. Родная ему команда, с ней добился впечатляющих результатов. Главное, играли торпедовцы замечательно. Какой смысл уходить? Плюс тогдашний состав «Спартака» с наличием в нем Исаева, Ильина, Татушина, Симоняна, других сильных мастеров устраивал руководство «красно-белых». Наверное, так.

Эдик еще и коренной торпедовец. Можно сказать, реликвия черно-белого клуба. В то время не пустые слова, наполненные глубоким внутренним содержанием. Откровенно говоря, не видели его у нас. И в бытность мою тренером команды тоже. Даже мимоходом не обсуждали возможное приглашение Стрельцова. На тот момент позвали Осянина с Хусаиновым, очень хороший тандем сложился.

…Я жил на даче, это направление по Казанке. В тот день «Торпедо» принимало в Лужниках «Арарат». Сажусь в электричку, еду в Москву. Вхожу на стадион, опоздал минут на шесть. На табло светятся цифры – 0:3, торпедовцы «горят». Казалось, полная безнадега.

Эдик пешочком по лужнецкому газону фланирует. Видно, настроения сегодня нет.

Дальше центральный защитник гостей задевает Стрельцова на ровном месте. Наверное, в целях профилактики. Мол, не лезь в наши владения. Я, в свою очередь, думаю: не трогай Эдика, не зли. Вторично цепанул. После перерыва еще пару раз. У «Торпедо» игрока удалили.

После третьего-пятого стыка «слон», что называется, «взревел», сорвался с места. И просто растоптал оборону южан. 4:3 – торпедовцы победили. Даже в численном меньшинстве. Эдик буквально «рвал» ереванскую команду. Отдал голевые передачи, сам забил, не помню, сколько. В общем, по полной программе разобрались с гостевым клубом.

Его чаще на заре карьеры звали не «слоном», а «бэби». Моложе всех нас в сборной. На удивление, всегда покладистый, скромный, хороший парень. Абсолютно без зазнайства, «звездности», я уже говорил об этих качествах.

Прекрасный мастер Саша Пономарев бил мыском по воротам с лета, – с трудом верилось. Во всяком случае, на тренировках он исполнял данный элемент. Говорят, даже забивал. Я, правда, сам не видел, потому не берусь утверждать. Тоже, естественно, мог бить с лета. Но, чтобы мыском, – не представляю. Не смог бы, тем более в игре.