Виктория Форестер

Девочка, которая умела летать

Victoria Forester

THE GIRL WHO COULD FLY



© Скляр М.А, перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Не быть никем, кроме как самим собой в том мире, что день ото дня, ночь за ночью силится сделать тебя кем-то другим, означает вести труднейшую битву и ни на миг не прекращать сражаться. Э. Э. Каммингс


1

Пайпер решила спрыгнуть с крыши. С её стороны это вовсе не было необдуманным решением.

Это было частью её плана – забраться на самый верх крыши, набрать скорость, пробежав из конца в конец. И спрыгнуть.

И последнее, самое главное, – не упасть.

Планов на тот случай, если она всё же упадёт, у неё не было, ведь если, спрыгнув с крыши своего дома, ты приземлишься головой вниз, впредь никакие планы тебе не понадобятся. Даже Пайпер это знала.

Как спланировала, так она и поступила. Она спрыгнула прямо с крыши своего дома.

Но прежде чем рассказать, что было дальше, вероятно, надо кое-что объяснить.

Пайпер жила со своими мамой и папой на ферме. Ферма вообще-то не представляла собой ничего особенного: просто старый дом, обшитый досками, и притулившийся к холму амбар, который нехорошо покосился влево. Дольше, чем кто-либо мог упомнить, Макклауды жили в округе Лоуленд на своих исконных двадцати акрах каменистой земли. Дед Пайпер, её прадед и прапрадед и далее и далее именно в этом доме сделали и свой первый вздох и все последующие, пока наконец здесь же не испустили дух. В этом доме родилась и Пайпер, и посему Макклауды не собирались отсюда переселяться. Бетти Макклауд полагала, что людям надобно оставаться на месте, а не разъезжать где ни попадя, дабы Всевышний знал, где их найти, когда они Ему понадобятся.

– Будь Господу угодно, чтобы всё вечно менялось, так и солнце не вставало бы всякий божий день одинаково.

Бетти была крепко сбитой женщиной, отличавшейся не красотой, но практичностью и верившей только в две вещи: Благую Книгу и нечто, именуемое ею «промыслом». Ну, например:

– Говорила я Милли Мэй не баловаться с этой новомодной тяпкой. Так чему удивляться, коли личинки клопов сожрали её помидоры. Это промысел, уж поверьте мне. Промысел.

В отличие от Милли Мэй, Бетти Макклауд никогда не искушала судьбу.

Джо Макклауд, долговязый мужчина, чье иссушенное солнцем лицо по цвету напоминало побуревшие осенние листья, ни слова не говорил о промысле, как и о любом другом предмете. Когда у него о чём-нибудь допытывались, он, поразмыслив хорошенько и неспешно подобрав слова, отвечал сдержанно:

– Ну, так уж оно и есть.

И, коли оно так и есть, иного Джо Макклауду и не нужно.

Так Бетти с Джо и поживали, никого не тревожа и обрабатывая свою землю; сменялись времена года, проходили годы, ничем друг от друга не отличавшиеся. Никто в округе Лоуленд не мог бы сказать, будто Макклауды делают что-либо не так, как положено. И так было до тех пор, пока однажды кое-кто не сказал именно это.

– Нетушки. Мне уж не положено, – спорила Бетти Макклауд с доктором Беллом, сообщившим ей, что она беременна. В конце концов Бетти прожила в браке никак не меньше двадцати пяти бесплодных лет, и её уже нельзя было назвать молодой женщиной.

А через четыре месяца Бетти Макклауд родила малышку дочь.

Крошку назвали Пайпер. Пайпер Макклауд.

Известие о рождении Пайпер стремительно разнеслось по самым отдалённым полям Лоуленда, где соотношение коров к людям было девяносто три к одному.

– Ей уж и не положено, – с горячностью убеждала Милли Мэй кружок шитья, и каждая из рукодельниц тотчас навострила уши. – Подумать только, женщина в возрасте Бетти Макклауд прогуливается с новорождённым младенчиком! Да к тому же с первенцем! Это неправильно!

Многие дамы закивали в знак согласия. Следом раздались зловещие предсказания о том, что в подобных обстоятельствах ребёнок непременно вырастет чудным, ведь у него ко всему не будет ни брата, ни сестры.

Впервые в жизни Бетти Макклауд испытывала судьбу. Она и сама знала об этом. И, уж конечно, ей не нужно было слушать пересуды местных сплетниц, чтобы осознать опасность. Желая восстановить порядок вещей и умилостивить Провидение, Бетти и Джо взялись за воспитание Пайпер со всей строгостью, как и полагалось растить Макклаудов. Иначе говоря, без малейшего потакания и нескладицы и с доброй долей тяжёлой работы для пущей действенности. Они были просто честными фермерами и не одобряли тех блажных представлений о воспитании, которыми забивают себе голову некоторые из горожан.

К большому их облегчению, Пайпер была в точности как остальные дети. Поначалу. Лишь тогда, когда Пайпер достигла возраста, в котором большинство малышей начинает ползать, её развитие отклонилось в неожиданную сторону.

Днём в самый обычный вторник Бетти принялась менять Пайпер подгузник на столе в кухне, так точно, как проделывала уже сотни раз. Всего на миг Бетти отвернулась, как вдруг Пайпер перевернулась и молниеносно скатилась со стола. Любой другой ребёнок тотчас упал бы на пол и горько заревел. Но не Пайпер. К изумлению Бетти Пайпер осталась парить в воздухе рядом с краем стола.

– Господи, спаси нас, – проговорила она и прижала ладонь к груди, пытаясь сдержать испуганный вздох. Пайпер хихикала и болталась в воздухе.

Бетти быстренько подхватила Пайпер на руки и с того времени больше не отпускала. Бетти на ум пришло слово «промысел». «Так тебе и надо, сама же поступаешь не как положено», – говорила левая половина мозга правой.

Несмотря на искренние молитвы Бетти, со временем ситуация не улучшалась, а только ухудшалась. Однажды Пайпер обнаружилась под потолком гостиной, где она покачивалась в воздухе, то ли не умея, то ли не желая спуститься. Пришлось послать Джо в сарай за лестницей. Пару недель спустя Джо увидел, что спящая Пайпер витает в полуметре над своей колыбелькой. А затем настал тот ветреный день, когда Пайпер вдруг вздумалось воспарить и её подхватило порывом ветра и занесло за три поля, пока она наконец не зацепилась за ветви дерева, оттуда Джо сумел её забрать.

Когда Пайпер исполнилось пять лет, а она по-прежнему могла неожиданно полететь по комнате, Бетти окончательно убедилась, что подошло время поднять этот вопрос.

– Кажись, она не в норме, говорю я вам, – беспомощно обратилась она к доктору Беллу.

– И каким же образом? – вопросил доктор Белл. Док повидал, как не одно поколение жителей округа Лоуленд рождалось, умирало и попадало в самые разные переделки. Он видел, как мальчишка Смитов выплюнул отвёртку и целую упаковку пятисантиметровых гвоздей. Он присутствовал при том, как Клара Касси Марекен повернула голову себе за спину и обратно. Доктор Белл слышал, как взрослый мужчина говорил все слова задом наперёд, после того как его ударил по голове сенной пресс. У малышки, сидевшей на его столе для обследования и дрыгавшей ногами, было по десять пальцев на руках и ногах, и она была не выше и не меньше, не умнее и не глупее, не худее и не толще обычного ребёнка её лет. Одним словом, она ничем не отличалась от прочих фермерских детей Лоуленда.

– Ну, я и мистер Макклауд, мы приметили, что она… – пробормотала Бетти, не зная, как описать недуг, – шибко шустрая.

Доктор Белл рассмеялся и отвернулся, чтобы вымыть руки.

– У ребёнка её возраста и должно быть энергии в избытке, не стоит об этом переживать. Пускай не сидит сиднем и много гуляет. С ней всё в порядке, она так же в норме, как и мы с вами.

Когда доктор Белл повернулся обратно, он увидел, что Пайпер каким-то образом исхитрилась подскочить на полтора метра в воздух и повисла на люстре, свисавшей с потолка. А затем начала раскачиваться из стороны в сторону. Доктор Белл поглядел на озабоченное лицо Бетти, и в голове его промелькнула мимолётная мысль, что, возможно, Пайпер Макклауд и в самом деле слишком шустрая.

– Э, да вам досталась маленькая обезьянка, миссис Макклауд, – засмеялся доктор Белл.

Получив врачебную рекомендацию, Бетти с облегчением оставила ребёнка в покое. И всё же она решила, что будет разумнее обучать Пайпер дома, пока она не перерастёт свою шустрость, пускай и вполне нормальную.

Когда Пайпер исполнилось девять лет, у неё уже были длинные каштановые волосы, заплетённые в две косы, ясные голубые глаза (они и ей самой нравились) и больше веснушек, чем звёзд на небе (их она ненавидела), а её постоянным спутником было одиночество и ещё какое-то чувство, которому она никак не могла подобрать название.

– А у тебя так было, что чувствуешь, что что-то не так, но никак не можешь раскумекать что, а пап? – Сидя на заборе, Пайпер смотрела, как Джо поправляет ослабший лемех плуга.

Джо недоумённо пожал плечами.

– У меня словно что-то зудит вот здесь, – продолжила Пайпер, ткнув себя под ребра, – но до этого места никак не добраться, и оно всё время чешется, только изнутри. Как думаешь, что бы можно сделать, чтобы унять этот зуд?

Джо снова пожал плечами. От разговоров с Пайпер у него часто голова шла кругом. Не то чтобы она употребляла непривычные слова – напротив, Пайпер говорила так же, как все в округе Лоуленд. Но что за мысли были у этой девчонки в голове! Она задавала вопросы, которые и он сам за миллион лет не выдумал бы, и поэтому даже не знал, как подступиться к ответу.

– Я об этом давеча маме сказала, и она полагает, что это всё из-за дурацких мыслей, что гуляют у меня в голове, – Пайпер тараторила, не замечая, что отец теряется с ответом. – А я не думаю, что мои мысли дурацкие, но мама говорит, что лучше мне помалкивать, крепко стоять на земле и не высовываться. Она говорит, что нехорошо это, тратить время на пустые вопросы, когда работа простаивает. А я не понимаю, что дурного в вопросах. А ты, папа? Мама говорит, что в Библии сказано, что хорошо и что плохо, и нечего морочить себе голову, но мне кажется, что всё не так просто. Как когда ты убил нашу старую корову на той неделе, а я не хотела её есть, потому что она была моей любимицей и вдобавок такой доброй. Мама сказала, что переводить еду грешно. А я сказала, что, может, это нам не надо вот так вот убивать и есть коров, раз они такие смирные. Мама сказала, что это глупости, и Всевышний затем и создал коров, чтобы мы их ели. Но мне кажется, это немножечко нечестно по отношению к коровам. Пастор вон говорил нам всего четыре воскресенья тому назад, что Господь любит все свои создания, но по моему разумению разве ж это любовь – создать кого-то затем только, чтоб его съели. Коровы ничегошеньки нам не сделали. Вот я и подумала, что мы небось что-то напутали, и у них есть своя цель, о которой мы и знать не ведаем. Тогда я стала присматриваться к коровам втихую, так, чтобы они не заметили, а ну как я угадаю, в чём их цель. И я думаю, что теперь я всё знаю, папа. Хочешь, расскажу?

Джо провёл рукой по лбу, пытаясь унять головокружение. Разговор зашёл невесть куда, и теперь Джо Макклауду предстояло узнать о тайном предназначении коров, к чему он был не готов. Ну никак не готов. Знай он, как остановить Пайпер, он не колебался бы. Но, увы, он мог лишь остолбенело стоять и слушать.

Пайпер, разумеется, продолжала:

– Их выдало то, как они помахивали хвостами, отгоняя мух. – Пайпер наклонилась к Джо и зашептала украдкой, чтобы куры не услышали её слов. – Видишь ли, все они так делали, кроме одной коровы. Чёрная тёлка с карими глазами просто стояла, прям застыло, и всё глядела на соседнее поле, где паслись овцы. Мухи вились вокруг неё, точно как и вокруг остальных, но её хвост и не шелохнулся. Вот я принялась наблюдать за этой коровой, и каждый день она вела себя всё так же, и наконец я поняла, куда она смотрит.

– Чавось? – вопросил Джо заворожённо, даже не понимая, что он задаёт вопрос.

– На том месте умер её телёнок, и шести месяцев не прошло. Помнишь?

Джо кивнул. Он и в самом деле помнил. Роды были тяжёлыми, и ослабевший телёнок прожил всего несколько часов.

– Она прямо-таки ужасно его оплакивает, и сдаётся мне, если корова может вот так переживать за своего малыша, у неё вообще много разных переживаний обо всём на свете. Переживаний, о которых мы ничегошеньки не знаем. И тогда я подумала, раз все коровы умеют чувствовать, так и цель у них не сильно иная, чем у нас, у людей. И вот я принялась думать о нашей цели. И я решила, что человеку надобно раскумекать свою цель в жизни, коли он собирается к ней идти. Ты понимаешь, что я имею в виду, папа? – Пайпер заглянула отцу в лицо, но на нём читалась только глубокая растерянность.

– Пайпер Макклауд! – заверещала показавшаяся на пороге курятника Бетти, едва увидела, что опять Джо стоит дурак дураком и слушает ребёнка.

Джо смущённо вернулся к плугу, а Пайпер ссыпалась с ограды.

– Но я как раз говорила папе, как…

– Работа простаивает, и я полагаю, тебе пора за неё взяться. Вперёд.

Через несколько дней знойным днём Пайпер убежала к большому дубу и залезла на половину его высоты, чтобы порадоваться шелестящему листьями ветерку. Зуд внутри разыгрался, не давая ей ни минутки покоя, и она повернулась, легла на ветку и обхватила живот. Отсюда ей было видно, как малиновка прилетела в устроенное неподалеку гнездо и принялась скармливать своим птенчикам толстенького червяка. Глядя на малиновку, Пайпер замечталась.

«Может, и у других детей моего возраста так же зудит, – размышляла она. – Может, если б я с ними потолковала, они бы мне сказали, как же почесаться. – Только навряд ли это произойдёт, ей велено с фермы ни ногой и точка. – Никогда никуда ни в какую не выбираюсь, – думала Пайпер. – В двух местах и была: в церкви да у доктора Белла.

– Отчего мне нельзя в школу, как тем же Миллерам? – сотни раз допытывалась Пайпер у матери. Каждое утро Пайпер глядела с сеновала, как они идут в школу. Она бы передний зуб отдала, только бы пойти с ними.

– Ты и здесь уроки делаешь, вот так-то. – Бетти всегда отвечала сухо и по делу.

Вдруг Пайпер отвлекло от всех её мыслей необычайное происшествие, развёртывавшееся прямо у неё перед глазами. Мама-малиновка подталкивала одного из птенцов к краю гнезда. Малышок был едва ли больше большого пальца Пайпер, а его редкие пёрышки стояли торчком. Малиновка хорошенько подпихнула детёныша клювом и вытолкнула его из гнезда, кувырком с ветки и прямо в небо. Пайпер в ужасе смотрела, как птенец малиновки камнем ухнул вниз, трепеща крылышками. Но затем, когда он вот-вот, казалось, грохнется наземь, птенец замахал крыльями так сильно, что перестал падать и начал медленно, очень медленно подниматься. Вот так маленькая птичка научилась летать, и Пайпер видела всё с начала до конца.

– Батюшки-светы, – выдохнула Пайпер и изумлённо помотала головой. Ничего более поразительного она и не видела. Затем мать-малиновка повторила свой трюк, и второй птенец отправился в полёт. А когда третий птенец занял позицию на старте, Пайпер поразила новая мысль.

Пайпер выпрямилась и села так резко, что едва не свалилась с ветки. Схватившись обеими руками, она удержала равновесие, зато мысли её понеслись в развесёлый разброд.

С самого рождения Пайпер витала в воздухе. Это получалось у неё само собой, так же легко, как дышать. И поскольку она всегда умела парить, то не придавала этому особого значения. Раз – она сидит на ковре у камина, два – кувыркается под потолком. Это происходило постоянно и было весело. Но беда с парением в том, что невозможно угадать, когда оно на тебя найдёт, и это было бы не так уж и плохо, да только иногда хочется самому управлять своей жизнью и не зависеть от прихоти ветра. Парить и лететь – это две большие разницы. Облака парят. Воздушные шары парят. А птицы летают.

«Наверное, мама с папой просто позабыли вытолкнуть меня, ну вроде как птицы птенцов, – размышляла Пайпер, уже ясно осознавая, что ей придётся взять дело в свои руки. – Давно пора и мне научиться летать».

Не желая тратить время попусту, Пайпер ловко съехала вниз по стволу дерева и немедленно принялась выстраивать план действий.

На следующее утро Пайпер проснулась до петухов. Небо только-только осветилось на востоке, когда она вылезла из постели. Распахнув окно, она мелкими шажками скользнула вдоль карниза, пока не нащупала ногой кровельную дранку. Дальше предстояло вскарабкаться к коньку, и это было непросто. Она встала на четвереньки и продвигалась медленно.

Крыша была скользкой от росы. Одно ошибочное движение, и она разом соскользнёт вниз. Она поддёрнула длинную белую ночнушку повыше, чтобы та не путалась в ногах.

Только добравшись до верха крыши и балансируя на коньке, Пайпер осознала, насколько же она напугана. Если быть точной, жутко напугана. Пайпер вдруг поняла, что есть большая разница между тем, чтобы задумать нечто и по-настоящему сделать это. Крыша была крутая и высокая, а земля внизу – твёрдая, просто каменная. У Пайпер перехватило дыхание, и какое-то мгновение она просто не могла сделать вдох.

Мысли понеслись кувырком. «Что, если я не могу летать? Что, если я шмякнусь головой оземь? Ну как мои мозги разлетятся во все стороны, и тогда я никогда не покину ферму и не найду друга… Может, лучше дёрнуть обратно в кровать и думать забыть об этом плане».

Надо думать, это от того, что Пайпер не верила в «так положено», а «так не положено», для неё покамест было возможно всё на свете. А может, всё дело было в том, что у Пайпер зудело глубоко внутри, там, где никто и даже она сама не мог бы почесаться, и этот зуд сводил её с ума. Или же причина могла быть той же самой, по которой Пайпер парила, – иначе говоря, совершенно неведомой. Как бы там ни было, Пайпер осталась на крыше и не стала возвращаться в постель. Вместо этого она развела руки в стороны, словно крылья аэроплана, и шаг за шагом стала продвигаться вперёд. Пока она шла вдоль конька крыши, страх, отвага и предвкушение сплелись в единый клубок в её животе.

А как раз под тем местом, где прошла Пайпер, Бетти Макклауд вдруг проснулась. Она что-то услышала, уж в этом можно было не сомневаться.

– Мистер Макклауд, – зашипела она.

Джо не шелохнулся.

– Мистер Макклауд, – на этот раз Бетти сопроводила оклик резким тычком локтя в бок, и глаза Джо распахнулись. – На крыше кто-то есть!

– Ты о чём? – бормотнул он спросонья.

– На крыше! Кто-то ходит по нашей крыше! – Бетти ткнула вверх, и Джо услышал над головой какое-то шарканье.

С каждым шагом Пайпер набирала скорость, и вот она уже бежала по коньку навстречу стремительно приближающемуся краю, за которым заканчивалась крыша и начиналось небо.

– Я полечу, как птица, – Пайпер представила себе крохотных малиновок.

И вот оставался последний шаг. Пайпер шагнула и азартно нырнула в утренний воздух.

Только коровы, пасшиеся на лугу, могли видеть траекторию, которую выписала Пайпер. И видели они вот что: девчушка в белой ночной сорочке спрыгнула с крыши в небо.

Блаженный миг она висела в воздухе, словно ангел.

Затем мгновение пролетело, и эта самая девчонка рухнула головой вниз и, как товарный поезд по рельсам, понеслась к земле.

Коровы никогда не видели, чтобы человек так поступал, они изумлённо вытаращились и даже не мычали. На ферме редко что менялось, а коровам тоже иногда хочется развлечься.

Пайпер как раз подлетала к первому окну спальни, когда Джо, вооружённый дробовиком, высунул голову наружу. Он был готов пугнуть озороватого енота или нагую рыжую белку, опять решившую свить гнездо на крыше. Он был даже готов дать по ушам одному из дрянных мальчишек Карлтонов, вконец распоясавшемуся. Девочка, падающая с неба в попытке взлететь, однако ж, явно не входила в число того, что он мог привычно ожидать.

– А-а-а! – завизжала Пайпер, зажмуриваясь.

– Что за?..

Джо выкатил глаза при виде падающей прямо на него Пайпер. Он отпрянул назад, чтобы избежать прямого столкновения, и в результате налетел на Бетти, в страхе съёжившуюся у него за спиной. Его длинные ноги завязались узлом, и он рухнул навзничь на пол спальни, и хорошо, что так вышло, потому что он оказался в нужном месте, чтобы смягчить падение Бетти, последовавшее в следующую минуту. Лежа на полу, они не увидели, как Пайпер пронеслась мимо окна.

Через три секунды Пайпер должна удариться о землю. Это будет больно… очень больно.

Тебе наверняка ясно, что три секунды – это недолго. Ты сможешь сосчитать до трёх быстрее, чем почитать всё написанное здесь. Попробуй. Вот видишь.

Самая крупная тёлка, та, у которой было большое пятно вокруг правого глаза, невольно замычала. Если б было возможно понять, о чём мычит корова, наверняка оказалось бы, что она предупреждает Пайпер.

Глаза Пайпер были крепко-накрепко зажмурены, а лицо сморщено в предчувствии удара.

До того, чтобы поцеловать сыру землю, оставался один вздох, и тут случилось нечто чудесное. Как самолёт на авиашоу, Пайпер в бреющем полёте пронеслась над землёй и, отринув угрозу смерти, заложила петлю, изменившую её курс на сто восемьдесят градусов, в результате чего она теперь смотрела не на землю, а в небо. Девочка взмыла вверх с ускорением и точностью F-22 «Раптора»[1].

Поскольку глаза Пайпер были закрыты, она так и ждала удара, который всё не случался и не случался.

– Кукареку! – заголосил петух.

Только прикоснувшись к небесно-золотому рассвету – облачная взвесь овеяла лицо влажным холодком и щекоткой. – Пайпер осмелилась приоткрыть правый глаз. Открывшееся ей зрелище было настолько удивительным, что она снова крепко зажмурилась. Она попробовала глянуть вторым глазом, и ему открылось совершенно то же самое. Медленно, очень медленно, она открыла оба глаза.

И что же она увидела!

Зелёные поля катились волнами во всех направлениях, некоторые из них разрезали мерцающие ручьи. Облака распускались лёгким туманом, как только она подлетала к ним, а лёгкий ветерок поднимал её всё выше.

Пайпер скользила и ныряла, кружилась и вертелась в небе, окрашенном во все цвета – от белого до голубого, от оранжевого до пунцового.

– Иху-у-у! – восторженно вопила Пайпер. – Я могу летать! – кричала она утреннему солнцу. – Я МОГУ ЛЕТАТЬ!

Внизу, на ферме, Джо и Бетти неуверенно встали на ноги. Схватившись за подоконник, они в первый раз увидели свою малышку, летящую по небу в белой ночной сорочке.

И теперь-то у них не осталось и тени сомнения, что их дочь, Пайпер Макклауд, не следует привычному ходу вещей.

В кои-то веки Бетти не нашлась что сказать. Вместо этого она смотрела, как Пайпер летает туда и сюда до тех пор, пока мир не закружился вокруг неё, а перед глазами не поплыли чёрные точки, а затем она рухнула на пол в глубоком обмороке.

2

– Если бы Господь хотел, чтобы люди летали, он бы не преминул дать им крылья. Вот так-то. – Бетти шагала взад-назад по гостиной, словно мокрая курица, которую замучили вши. Ошарашенный и издёргавшийся Джо только и мог, что качать головой в ответ на её слова или же кивать.

В мечтах Пайпер представляла себе, что родители придут в ликование. В жизни ей хватило бы и того, чтобы они были просто счастливы. Но в ту минуту она удовольствовалась бы и тем, чтобы они просто не сердились.

– Но… вы что, не видели? Я! МОГУ! ЛЕТАТЬ! – Она раздельно произнесла каждое слово, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что только что произошло.

– Эдак летать – это не нормально. Противно естеству. Господь всемогущий, да если бы новый пастор видел тебя, Бог весть, что бы он сказал нам в проповеди.

– Но…

– А уж как Милли Мэй пойдёт чесать языком… Боже упаси! Ты разве видела, чтобы другие дети болтались в поднебесье, а?

– Но я и вовсе не вижу других детей, ты же мне не позволяешь, – возразила Пайпер, когда ей наконец удалось вставить слово.

– Придержи язык, барышня. Я не затем тебя воспитывала, чтобы ты мне огрызалась, – предостерегла Бетти. – И я тебе говорю, что они не летают. И тебе негоже. Нет, это просто ни в какие ворота не годится.

– Но…

– Так не положено, – Бетти гневно комкала в руках материю своей ночной сорочки. – Ты слышишь меня, Пайпер Макклауд?

– Но, мам… – Восторг только что не брызгал из того потайного места внутри Пайпер, которое лишь вчера так страшно зудело. – Может, этому есть своё объяснение. Особенное. Ну, ты же говоришь, что пути Господни неисповедимы…

– Не упоминай имя Господа всуе.

– Но я…

– Пайпер, я твёрдо решила, и нечего юлить и спорить. Нечего малышне куролесить в небе. Я запрещаю. – Бетти со всей серьёзностью погрозила Пайпер указательным пальцем. – Никаких больше полётов, и точка. Ты меня слышала?

– Но… – Решительный взгляд Бетти мгновенно пресёк все возражения Пайпер. «Глупость это несусветная», – негодовала про себя Пайпер. С тем же успехом они могли потребовать, чтобы она прекратила дышать. Отказаться от чуда полёта! Всё дело в том, что, если кому доведётся вкусить голубизну неба, которая так и приплясывает на языке, от неё уже и за уши не оттащишь. Какие бы неприятности это ни сулило.

Бетти и Джо приняли огорошенное молчание Пайпер за согласие.

– На тебя небось нападёт ещё какая-нибудь бешеная птица. Там, наверху, детям не место, – Бетти шмыгнула носом, полагая вопрос закрытым.

Так что Пайпер смиренно кивнула – пусть родичи думают, что им угодно. Но при первой же возможности она сбежала на поле за домом, где её никто не мог видеть. Дрожа от нетерпения, она вскарабкалась на валун, выпиравший из склона холма, и спрыгнула вниз. И приземлилась на пятую точку. Весьма ощутимо.

– Ой-ой-ой.

Поднявшись, она отряхнулась и попробовала ещё раз. И знаешь что? Во второй раз вышло точно так же. Пайпер не могла бы крепче пристать к земле, даже будь её ноги к ней приклеены. Однако это её не остановило. Да ни на минуту!

Пайпер прыгала. И падала. И прыгала. И падала. Так прошёл первый день тренировок Пайпер.

Было это, что ни говори, ужасно огорчительно, однако Пайпер извлекла из неудач важный урок: полёт даётся нелегко даже тому, кто с рождения парит. На чистом таланте далеко не уедешь в этом мире, нужно ещё упражняться, упорствовать и употеть. На первом прыжке ей повезло. Новичкам везёт. Но затем Пайпер пришлось из кожи лезть вон, чтобы вернуться в небо и стать всамделишной летуньей.

Убегали дни, проходили недели, и хотя Пайпер продолжала тренироваться каждый божий день, успехи её были в лучшем случае ничтожны. Как часто ей хотелось, чтобы кто-нибудь научил её и ей не приходилось бы до всего доходить самой. Каждый просчёт стоил ей синяка или шишки, так что вскоре всё её тело в чёрных и синих красках живописало историю долгих усилий и ошибок.

Первый урок, который уже скоро выучила Пайпер, был таков: никогда не думай о земле. Стоило ей хоть на секунду допустить, что она может упасть, как она летела вниз, и та или иная часть её тела ударялась оземь. Целью её было небо, и она натренировалась даже не думать ни о чём другом.

Едва Пайпер овладела думаньем, как сумела вернуться в небо, а там вдруг получила и второй урок: можно влететь, ниоткуда не спрыгивая. Первым делом, как выяснила Пайпер, нужно было встать совершенно неподвижно и закрыть глаза. А затем она изо всех сил принималась думать:

Я легче облачков, вольнее птичек,Я неба часть, я умею летать.

(Хитрость в том, что она думала об этом и ни о чём больше, и притом удерживала эту мысль долго-предолго. Попробуй сам, и ты поймёшь, что это намного сложнее, чем кажется.)

Тогда все её тело расслаблялось, и щекотка разбегалась пульсирующими волнами от сердца и пожаром распространялась по всем закуткам тела, и вот она почти горела от щекочущего жара, а затем ноги её отрывались от земли и она летела.

Спустя две недели Пайпер наконец удалось подняться в небо и остаться там. Это случилось во вторник.

Пайпер было жарко, она стояла в поле под палящим солнцем и напрягала все душевные силы.

– Вот проваль! – воскликнула она, когда ей в третий раз не удалось подняться в воздух.

Заняв исходную позицию, она встала совершенно неподвижно и каждой клеточкой своего существа думала одну-единственную мысль. Щекотка стала наполнять её тело. И тогда она принялась думать ещё упорнее: «Я неба часть, я умею летать». Щекотка всё усиливалась, и вот её ноги оторвались от земли. «Я легче облачков, вольнее птичек». Она поднималась всё выше и выше. И чем выше она поднималась, тем легче становилась, однако девочка всё равно не отпускала свою летучую мысль. Поднявшись на добрую дюжину метров, выше чем когда-либо, она остановилась.

– Я летунья, – прошептала она с облегчением и чувством гордости. Быть среди неба, где полным-полно облаков, а мимо пролетают птицы, казалось Пайпер в порядке вещей. Она чувствовала себя как дома. А ещё она заметила, что, когда летишь высоко в небе, все вещи и дела, оставленные внизу, на земле, представляются не такими уж важными. На поверку они были мелкими, тогда как небо – огромно.

Пайпер пронеслась над яровыми полями кукурузы, пшеницы, овса и ячменя и, спикировав вниз, сорвала на лету колоски. Пролетая над ручьём Прищепка, она видела, как у самого дна плавают рыбы, а этого ни за что не разглядеть, если стоять обеими ногами на земле. И столько всего можно было увидеть, что она и опомниться не успела, как подошло время обеда и нужно было приземляться.

Отныне можно было всё, даже и на небо влезть. В следующие дни Пайпер наконец-то смогла посмотреть на мир, ну, во всяком случае, на Назовья. Она видела, как мистер Становислак приторговывает сивухой, которую он гнал в лесу; как Джесси Джейк целуется с Бетти Белль (девушкой своего лучшего друга) за коровником; как старая дева Герти Ган театрально зачитывает вслух грошовые любовные романы, стоя над грядкой с тыквами.

Видела она и кое-что другое: как оленёнок осторожно делает первый глоток кристально чистой воды из ручья; как большущий бурый мишка чешет спину о камень, да так усердно, что камень вот-вот покатится вниз по склону; а ещё самый большой пчелиный улей из всех, что ей встречался, примостившийся на дубу. Пять болючих укусов – и она решила возле этого конкретного дуба больше не летать.

А вдобавок Пайпер невольно стала причиной духовного обращения старого Джессапа. Работая на крыше своего дома, он мельком увидел пролетавшую мимо Пайпер и сразу принял её за ангела, посланного его недавно умершей женой. Старик, который заявлял прежде, что больше ноги его в церкви не будет, тотчас упал на колени и покаялся во всех своих грехах и, ко всеобщему удивлению, с того самого дня не пропускал ни одной церковной службы. Новый пастор возблагодарил Всевышнего. А Пайпер порадовалась собственному везению и тому, что старый Джессап был без очков.

Пайпер тщательно следила за тем, чтобы не разбазарить всё время на развлечения. Она считала себя серьёзным планеристом, а не каким-нибудь туристом и выстроила амбициозную программу обучения, включавшую практику по приземлениям, взлётам и спускам, контроль скорости и зависание. К сожалению, быстро схватывать новое у Пайпер никогда не получалось, и в полёте её было больше ошибок, чем проб.

– Пайпер, ты в последнее время прям сама не своя! – Бетти размашисто протянула Пайпер миску зелёной фасоли, пробуждая её от утомлённой оторопи. С полётами выдался непростой день, и Пайпер ещё даже не притронулась к обеду. Подняв глаза, она заметила, что и мама, и папа встревоженно смотрят на неё.

– С того утра, как мы поймали тебя за… ну, с того раза, ты слоняешься по ферме как в воду опущенная. А если ты не корпишь над уроками или делами, так тебя ищи-свищи, и иссохла вся, скоро вообще исчезнешь с глаз долой. – Бетти не могла не заметить, что с её ребёнком в последнее время творится что-то неладное, и её неприятно поразило, как пусто и тихо стало в доме без вечных вопросов Пайпер и её неожиданных воспарений. Казалось, будто в Пайпер что-то угасло, и Бетти уж боялась, что её дух сломлен.

– Прости, мам… – Честно говоря, все силы Пайпер уходили на то, чтобы выучиться летать, и у неё всё болело, поскольку свежие синяки ложились поверх старых. Вечером она не раз уже засыпала прямо за столом, даже не притронувшись к еде.

– Мы с папой потолковали, – продолжала Бетти, – и раз уж ты не такая шустрая, как прежде, да настолько, что мы едва тебя узнаём, мы порешили, что нам давно пора сходить на праздничный пикник четвертого июля. Думаем, уж это тебя непременно взбодрит.

– Пикник? – Пайпер была застигнута врасплох, словно индейка в День благодарения. – Мама, мне можно пойти на пикник на следующей неделе? Прям со всеми остальными детьми?

– Не раздухарись мне тут. Но, да, можно, если ты будешь вести себя, как угодно Господу нашему.

Пайпер едва не взвилась в воздух ракетой и не прошлась колесом, голося во всё горло «Йеее-ху!», как очумевшая курица, но сдержалась. С той минуты ей постоянно приходилось обуздывать безудержный восторг, рвущийся из груди.

Всю следующую неделю Пайпер только и думала, что о пикнике. П-И-К-Н-И-К, буква за буквой выписывала она в уме. А иногда и наоборот: К-И-Н-К-И-П. А если она не думала о празднике, так засыпала мать вопросами.

– А другие ребята будут на пикнике?

– Скорее всего.

– Как думаешь, они станут со мной водиться?

– Не вижу, отчего бы нет.

– Считаешь, нам можно будет остаться на фейерверк?

– Побойся Бога, детка, и придержи свой язык!

Пайпер честно старалась, но у неё ничего не выходило.

3

– Ты будешь со мной дружить, Пайпер? – с надеждой спросила Салли Сью.

И Пайпер улыбнулась.

Это было самое лучшее завершение самого лучшего пикника. Они съели на пару одно мороженое, и Салли Сью поведала Пайпер свою самую страшную тайну (как она стащила мамину красную помаду и накрасилась в школу), а Пайпер поделилась с Салли Сью своей величайшей мечтой (облететь вокруг света). Салли Сью показала Пайпер, как плясать джигу, и они танцевали среди деревьев и так смеялись, что у них заболели животы. А когда начался фейерверк, они легли на прохладную траву и глядели на всполохи в ночном небе. Тогда-то Салли Сью и стала другом Пайпер. А затем они стали лучшими подругами и были подружками на свадьбе друг у друга. Они поселились рядом, и их дети стали играть вместе. Друзья на всю жизнь.

Вот как всё будет.

Во всяком случае, так Пайпер фантазировала. И представляла себе снова и снова во всех подробностях, пока придуманный пикник не стал казаться реальным.

Но вот мечтать больше нет нужды, потому что Пайпер взаправду стоит между Бетти и Джо на лужайке перед Первой баптистской церковью, а прямо перед ней – все до единого жители округа Лоуленд. Все девяносто семь. Пайпер была ошарашена тем, что такая толпа людей собралась в одном месте.

Столы для пикника ломились под тяжестью персикового коблера[2], вишнёвого пирога, свежих ягод, кукурузы, ветчины, запечённой курицы, а на барбекю жарилось под завязку рёбрышки. Столы и деревья были украшены гирляндами праздничных флажков и воздушными шарами. Дети ловили ртами яблоки, плавающие в тазу с водой, мужчины бросали подковы на колышки, новый пастор и его супруга слушали, как мальчишки Стрейтернов играют на банджо и на скрипке, женщины потягивали лимонад и обмахивались веерами, сидя под деревьями. Куда Пайпер не бросала взгляд, везде что-то происходило.

– Послушай-ка, что я тебе скажу. Крепко стой на земле, не витай…

– Не витай в облаках. Я знаю, знаю, – рассеянно повторила Пайпер, ошеломлённая зрелищем пикника. – Ты сто раз повторяла, мама. – И тут Пайпер увидела трёх девочек с мороженым, и её сердце ухнуло. Едва начавшись, пикник уже был точно такой, как она себе напридумывала.

Бетти же бросило в холодный пот. Стоя на краю лужайки и на обочине пикника, Бетти вдруг усомнилась, что прийти сюда было хорошей идеей. С самого рождения Пайпер Бетти держала дочь подальше от соседей и накрепко привыкла ничего не оставлять на волю случая. По воскресеньям она исхитрялась входить в церковь, едва только начнётся служба, и садиться в последнем ряду, причём так, чтобы Пайпер была плотно зажата между ней самой и Джо. Как только служба подходила к концу, Бетти с семьёй выходили первыми. Приглашения на дни рождения, которые включали Пайпер, отклонялись наотрез со всей вежливостью, а прочие светские мероприятия даже не рассматривались. Если нужно было посетить доктора Белла, Бетти добивалась, чтобы им назначали на раннее утро, когда в приёмной ни души. Неудивительно, что Бетти потребовалось недюжинное усилие воли, чтобы не утащить дочь обратно на ферму, прочь от столпотворения набирающего обороты праздника. А вдруг она поторопилась? Вдруг девочка не готова?

Губы Джо беспокойно подрагивали, он будто бы хотел что-то сказать, но не мог сообразить, как озвучить свои мысли. Увидев, что Милли Мэй приметила их с другого конца дороги и только что не бегом припустила к Пайпер, он едва не бросился ей наперерез. Джо на дух не переносил Милли Мэй и её ядовитый язык. Знамо дело, тотчас пойдёт трепать языком о Пайпер, а ты и «чудеса в решете» сказать не успеешь.

– Мам, а можно мне мороженого? – Пайпер заметила, что светловолосая девочка с большущими карими глазами идёт к ребятам, выстроившимся хвостом за мороженым.

– Не перепачкайся, – напутствовала её Бетти, которая тоже почувствовала пристальное внимание Милли Мэй и была только рада, что Пайпер исчезнет из её поля зрения.

В следующее мгновение подлетела сама Милли Мэй, явно разочарованная тем, что Пайпер уже отошла.

– Это ж вроде твоя Пайпер? – Она глядела на девочку с бешеным любопытством, граничащим с манией. Милли Мэй занимала неофициальный пост главной сплетницы Лоуленда и к обязанностям своим относилась крайне серьёзно. В округе не случалось ничего, о чём она бы не знала и не готова была живописать хоть немного заинтересованным слушателям, а также и совсем незаинтересованным, если тем не повезло повстречаться с нею и не найти вежливого предлога ускользнуть. Если бы самый глубинный страх Бетти можно было выразить несколькими словами, эти слова были бы: «Милли Мэй».

– Ты этого ребёнка всё возле своего подола держишь, Бетти. Это ей не на пользу. Давно пора ей и на люди показаться, – фыркнула Милли Мэй.

– Не видела надобности ребёнка с собой таскать. Тем паче не с кем ей тут компанию водить, – с порицанием цыкнула Бетти.

Джо старательно спрятал улыбку, видя, что шпилька Бетти достигла цели.

– Вот как? – огрызнулась Милли Мэй. – Поговаривают, будто это оттого, что она не такая, как другие малыши. – Вообще-то единственной, кто говорил подобное о Пайпер, была сама Милли Мэй.

– Вот уж наглая ложь! Только дураку такое в голову придёт. Детка совершенно нормальная, как и мы с тобой. Спроси-ка у доктора Белла. – Бетти распалилась гневом.

– Я и сама могу сложить два и два. Благодарю покорно.

С этими словами Милли Мэй удалилась, вся взвинченная. Милли Мэй Миллер недаром была главной сплетницей, и она нутром чуяла, что с Пайпер Макклауд не всё так просто. И помоги ей Господь, уж сегодня-то она докопается до сути.

Пайпер пристроилась в очередь за мороженым позади девчонки примерно её же лет. Пайпер было отлично известно, что девочку зовут Салли Сью Миллер. Годами Пайпер, примостившись на сеновале, с завистью следила, как Салли Сью идёт в школу и обратно домой, и вот наконец она в двух шагах от неё. И вот чудо: Салли Сью, грезившая о холодном сливочном лакомстве в столь жаркий день, с замиранием сердца обернулась к Пайпер и воскликнула:

– Я больше всего люблю клубничное мороженое! А ты?

– Клубничное! – Пайпер была в восторге от того, что у них уже так много общего. – А ты никогда не задумывалась, почему она называется клубника? Я хочу сказать, она же ни капельки не похожа на клубень. Это же ягода.

Прежде у Салли Сью и мысли такой не было, но теперь она подумала немного и признала, что это действительно очень странно.

– Хм, а ты права.

– Может, её нужно было назвать красникой. Или багряникой.

– Или сладникой.

– Или вкусникой.

– Я ещё никогда ничего не переименовывала!

– А ты никогда не думала, каково это – не есть ничего, кроме мороженого, целый день? – Пайпер думала. – На обед я бы ела мороженое со вкусом бараньих рёбрышек, а на гарнир кукурузное мороженое.

Салли Сью захихикала.

– Я бы съела на завтрак мороженое со вкусом яичницы с беконом.

– И касторковое мороженое, если заболит живот, – предложила Пайпер. – А перед сном зубное мороженое.

– И бутерброды с мороженым в школу. – Салли Сью подвинулась, чтобы Пайпер стала с ней рядом в очереди. – Меня зовут Салли Сью. А тебя?

Всё шло прямо так, как Пайпер мечтала. Она заулыбалась.

– Я Пайпер. Пайпер Макклауд.

Вдруг Салли Сью отступила на шаг.

– Пайпер Макклауд? Я слышала, мама о тебе говорила. Она говорит, что у тебя с головой не в порядке.

Пайпер задохнулась от возмущения.

– Очень даже в порядке!

Салли Сью внимательно осмотрела голову Пайпер и, в самом деле, не увидела ничего необычного. Она пожала плечами.

– Мама так говорит, а она никогда не ошибается. – Салли Сью указала на Милли Мэй, которая следила за ними издали, и Пайпер сразу же её узнала.

– А я говорю, что в этом она ошибается, – упорствовала Пайпер. Да как она смеет про неё такое рассказывать! Это так жутко нечестно, что ей хотелось взвыть. Вместо этого она сказала: – А уж собак пинать – это последнее дело.

Рот Салли Сью открылся, а щёки залились краской.

– Никаких таких собак моя мама не пинает.

– А вот и пинает! – Пайпер видела это, как на блюдечке, когда на прошлой неделе пролетала над их домом.

– А вот и нет! И вообще откуда ты знаешь? – допытывалась Сью, уперев руки в боки.

– Видела своими глазами, вот и знаю. Она стояла у вас за домом и курила трубку, а собака залаяла, и она пнула её в пятую точку, да так сильно, что псина заскулила. – Пайпер торжествовала.

Но радость победы была мимолётной, потому что глаза Салли Сью налились слезами стыда.

– Ты с нами незнакома, и откуда ты всё это знаешь? – прошептала она и отступила ещё на один шаг.

Прежде чем Пайпер успела ответить, к ним подлетел Рори Рэй, старший брат Салли Сью.

– Салли Сью, а ну прекрати реветь, а то мама всех нас домой отправит, – рядом с Рори Рэем мгновенно выстроились и остальные четверо братьев.

Жизнь Салли Сью, единственной девочки в семье с пятью старшими братьями, была не сахар, и нервы у неё не выдерживали. Даже матери приходилось признать, что она ужасная плакса.

– Я не реву, – взвыла она.

– Ещё как ревёшь. Я тебя огрею, если ты опять нюни распустишь.

– Это всё она, – Салли Сью дёрнула головой в сторону Пайпер.

– Эй ты, уродина, это ты довела мою сестру? – Рори Рэй обратил свой гнев на Пайпер.

– Э-э-э, – замялась Пайпер, не зная, что сказать. До подобного поворота она не додумалась, когда фантазировала о пикнике.

Салли Сью громко шмыгнула носом.

– Закрой фонтан, Салли Сью, – рявкнул на неё Рори Рэй. – Мама на нас смотрит. – Пятеро братьев окружили Салли Сью, лицо девочки покраснело, в глазах стояли слёзы, а нижняя губа подрагивала. Не доверяя собственному голосу, она указала пальцем на Пайпер.

Рори Рэй толкнул Пайпер, и она упала в облаке пыли. Поношенные сапоги обступили её со всех сторон.

– Оставь мою сестру в покое, кикимора.

– Эй, а не ты ли та девчонка, у которой не лады с головой? – Один из братьев пнул ногой землю, так что пыль полетела прямо в лицо Пайпер.

Пайпер закашлялась, давясь грязью.

– Дурная или нормальная, но ты оставишь её в покое. Ты слышишь, кикимора?

– Ладно, Рори Рэй. Я хочу мороженого, – заныл один из братьев.

Рори Рэй схватил Салли Сью и потащил её мимо всех мальчишек в очереди, оставив Пайпер лежать в грязи.

Пайпер, совершенно опустошённая, долгое мгновение сидела на земле. Всего за пару минут она нашла и потеряла лучшую подругу. Это был тяжкий удар, и среди крутящихся клубов пыли Пайпер оплакивала вечеринки по поводу дней рождений, выпускные, свадьбы и торжественные объявления о рождении детей, которым не суждено свершиться. Затем пыль осела, и Пайпер, подняв голову, увидела, что Милли Мэй Миллер не сводит с неё глаз, причём губы её кривит ухмылка.

Пайпер ненавидела Милли Мэй за то, что та смеётся над ней, и за то, что рассказывает про неё небылицы. Как могут окружающие судить о ней, когда и не знают её вовсе? Присущее Пайпер чувство справедливости было оскорблено, и она тут же решила показать всем, насколько они не правы.

Поднявшись на ноги, Пайпер быстренько отряхнулась. Высоко вздёрнув голову и выставив вперёд подбородок, она прошествовала к группе ребят, играющих в мяч. Если все тут думают, что у неё плохо с головой, она им покажет, что это не так. Им просто нужен шанс узнать её получше. К концу пикника она заставит Милли Мэй Миллер взять свои подлые слова обратно. И если от их отвратительного привкуса у Милли Мэй заболит живот, Пайпер будет её ничуть не жаль.

Увы, хотя Пайпер прилагала просто геркулесовы усилия, вечер наступил, а Милли Мэй так и не взяла своих слов обратно, а сама Пайпер так ни с кем и не сдружилась. Бо Бо и Кэнди Сью – разукрашенные солнцем близняшки Хассиферов – поначалу прониклись к Пайпер: её занятные выдумки приятно разнообразили незатихающую трескотню девчонок о рослых парнях-фермерах, на которых они положили глаз, и их попытки кокетничать с ними. Но когда Пайпер заупрямилась и не пошла в ближайшие кусты секретничать о братьях Струбингах, о ней быстро забыли.

Если б только Пайпер могла закрыть глаза на то, что главная отрада Джесси Джен Дженкинс – отрывать крылья злосчастным мухам, а затем скармливать их своему пауку Вельзевулу, она бы, наверное, приняла её предложение уколоть пальцы и стать кровными сёстрами. К несчастью для Джесси Джен, Пайпер не смогла. А к тому же многие ребята узнавали Пайпер в лицо, ведь они видели её в церкви. И хотя никто с ней и словом прежде не перемолвился, репутация Пайпер – спасибо Милли Мэй Миллер! – опережала её, и ни одна божья душа не устояла против искушения слухами.

Вопреки собственному нежеланию признать поражение, Пайпер поняла, что всё идёт не так, как она задумывала, однако как раз в этот момент объявили о начале бейсбольного матча, дававшего Пайпер отличную возможность оправдаться перед всеми и показать себя с лучшей стороны. Стоя на открытом поле рядом с местом пикника среди прочих мальков Лоуленда, Пайпер заворожённо следила, как ребята, горланя, выпихивая и вытягивая один другого, хаотично организуют команды.

Джуни Джейн, крутая девчонка, готовая наподдать любому из ребят, кто назовёт её девчонкой, быстро провозгласила себя капитаном одной из команд, а другую возглавил Рори Рэй. И тотчас начался набор игроков.

– Билли Боб, – выкрикнул Рори Рэй. Билли Боб, дюжий парень, который мог бы послать мяч на луну, протопал из кучки ожидающих ребят и занял своё место за спиной Рори. Дети пихались, в надежде, что их заметят, в том числе и Пайпер.

– Пигги Пух, – крикнула Джуни Джейн.

– Лиззи Ли, – отпарировал Рори Рэй.

– Салли Сью, – ответила Джуни Джейн.

С камнем на сердце Пайпер смотрела, как один за другим все дети были разобраны по командам, и остались только она и Тимми Тодд, а тому едва стукнуло шесть лет, и вдобавок он был мал для своих лет. К тому же он был на дурном счету среди других ребят, так как вечно ковырял в носу и ел козявки, не говоря уж о том, что мылся от силы раз в неделю. Остаться стоять рядом с Тимми Тоддом было очень унизительно для Пайпер.

И, как будто этого мало, Рори Рэй замялся, выбирая между ними двумя.

– Ай, ладно уж, я беру Тимми Тодда! – Говоря это, Рори Рэй пнул грязь. Пайпер официально осталась последней, и унижение её было полным. Ну, или она так думала.

– Я не хочу её в своей команде. Она больная на голову, – начала препираться Джуни Джейн, и перед Пайпер разверзлись новые глубины позора.

– Если мне достался этот, – упёрся Рори Рэй, ткнув в Тимми Тодда, – то нечего тут, не увиливай. Так будет честно.

– А, проваль, – Джуни Джейн сплюнула, и Пайпер наконец была взята в команду.

Под клонящимся к вечеру солнцем вся община собралась на склоне холма, чтобы посмотреть на бейсбол и отдать должное усилиям детей. Бетти и Джо Макклауд глаз не сводили с Пайпер. Они видели, как она старается сдружиться с ребятами, и всякий раз, как её попытки отвергались, у них делалось немного тяжелее на сердце.

– Мяч в игру! – крикнула Джуни Джейн, и матч начался.

Билли Боб сильно ударил по мячу, целя в дальнюю часть поля… прямо в Пайпер. Высоко вздёрнув вверх руку в перчатке, Пайпер вытянулась в струнку на самых цыпочках. Она тянулась изо всех сил, старательно оставаясь на земле. Несмотря на всё её усердие, мяч просвистел у неё над головой и упал в траву в трёх метрах позади. Она бросилась к нему, но запуталась в собственных ногах и в следующее мгновение рухнула носом в землю.

– Н-да! – Джуни Джейн снова с отвращением плюнула.

Бетти и Джо вздохнули, а Милли Мэй Миллер кивнула парочке дам, словно оплошность Пайпер подтверждала её правоту.

Как ни плохи были дела Пайпер, с ходом игры они умудрялись становиться всё хуже. Выйдя против Рори Рэя, первоклассного питчера, известного своим скользким слюнявленным мячом, Пайпер высоко подняла биту, готовясь дать бой. Надежды на выигрыш во многом зависели от того, как Пайпер сможет отбить мяч. Рори Рэй закрутил и подал мяч, со всей силой замахнувшись; Пайпер выложилась на полную и…

– Ты в ауте! – злорадно объявил Рори Рэй.

Команда Пайпер дружно застонала.

В конце девятого иннинга при двух занятых базах и двух аутах Билли Боб коснулся базы и, ничего не опасаясь, приготовился к хоум-рану, который принесёт победу в игре.

Джуни Джейн, которая всегда боролось до конца, объявила тайм-аут и подозвала Пайпер и Джимми Джо.

– Билли Боб подаст сильно и далеко. Макклауд, ты на скамье. Джимми Джо, ты займёшь место Макклауд на поле. – Джуни Джейн знала, что Джимми Джо может голой рукой поймать муху в безлунную ночь. Пайпер же ничего не поймала и не отбила за всю игру.

Джимми Джо потянул за перчатку, зажатую в руке Пайпер, но та вцепилась в неё.

– Я поймаю мяч, Джуни Джейн, – пообещала она.

– Ты даже простуду не поймаешь, живи ты хоть в самой Антарктиде и без тёплой одежды.

– А вот и поймаю, – Пайпер пришлось умолять. – Дай мне шанс, Джуни Джейн, я тебя не подведу. Честное-пречестное слово! Без крестиков! – Пайпер, не выпуская из рук перчатки, попыталась показать ладони.

– Дай сюда, – Джимми Джо с силой дёрнул перчатку, но Пайпер держала мёртвой хваткой.

Джуни Джейн мягкотелой не была. Она не сюсюкала над щенками, на дух не переносила розовый цвет и, в отличие от всех остальных девчонок в школе, ни разу не мечтала о том, что Рори Рэй однажды её поцелует. Но она вдруг невольно посочувствовала Пайпер. Если б дела обстояли иначе и у Пайпер не было неладов с головой, Джуни Джейн, пожалуй, дала бы ей шанс. А так Джуни Джейн не собиралась рисковать проигрышем из-за девахи-недоумка.

– Отдай. – Джуни Джейн с такой силой рванула бейсбольную перчатку из рук Пайпер, что Пайпер упала на землю.

– Ты на скамье, Макклауд! – прокричала Джуни Джейн, отбегая обратно к питческой горке и не думая ни о чём, кроме игры.