ББК 86.37

Л 68

Original edition published in English under the title Arthur by Lion Publishing pic, Oxford, England

Стивен Лохед

«Артур» /Пер. с англ/. Е. Доброхотова-Майкова М.: «Триада», 2002, 448 с.

«Артур» - третья книга саги «Пендрагон» английского писателя Стивена Лохеда. Король Артур - один из самых таинственных героев английской истории. Книга - о высоких надежах и горьких разочаро­ваниях, верности и предательстве, духовном поиске и завоевании цар­ства. Автор приоткрывает завесу тайны, окутавшую жизнь и смерть Артура. С 90-х годов С. Лохед считается признанным мастером жанра исторического фэнтези. Нельзя отрицать влияния на его творчества К. Льюиса и Р. Толкиена, но писателю все же удалось найти свой са­мобытный путь в литературе.

ББК 86.37

Л 68

© Lion Publishing pic 1987

© text, 1987 by Stephen Lawhead

© «Триада», 2002

© А. Коротич, художественное оформление 2002

ISBN 5-86181-186-5







Алисе, чьи труд и любовь были не меньше моих.

Памяти Джеймса Л. Джонсона

Десять колец, девять гривн золотых



У древних было вождей;

Добродетелей — восемь, и семь грехов



Жалящих души людей;

Шесть — это сумма земли и небес,



Отвага и кротость в ней;

Судов от брега отплыло пять,



Пять спаслось кораблей;



Четыре царя отправились в путь,



Три царства в величии дней;



Страх и любовь двоих свели



Среди зеленых полей;

Мир лишь один, и Бог один —



Владыка вселенной всей.

Рожденье одно предсказала звезда,



Друиды поверили ей*.

Пер. А. Широченской.



Пролог

В

ортипор! Первый из нечестивцев, презреннейший из презренных!



Кабан не так проворно зароется рылом в кишки своего собрата,



как ты накинешься на всякое непотребство. Скверна течет из

твоих дымных покоев, заливая страну гнусным потоком беззаконий.

Ты смеешь звать себя благородным. Смеешь звать себя королем.



Король греховодников, вот ты кто! Ты увенчал себя лаврами, но они



не заслужены, разве что нынче венчают лаврами за распутство, в ко-



тором ты и впрямь превзошел всех!

Уриен Регед! Имя твое — поношенье! Развратник! Прелюбодей!



Верховный грабитель! Сосуд нечестия! Последний червь в отхожем



месте выше тебя!

Верховный бражник! Верховный обжора! Ты оскверняешь все, к



чему прикоснешься! Твое тело покрыто струпьями и гниет изнутри!



Ты мертв и сам того не ведаешь, но труп твой смердит до небес!

Мальгон! Верховный пес Гвинедда! Как не похож ты на своего цар-



ственного отца! Мальгон Высокий был высок добродетелью и прав-



дой, ты бесчестишь его память. Неужто ты позабыл все, что когда-то



знал?

Ты захватил власть убийством и грабежом и потому зовешь себя



Верховным Драконом Острова Могущественного. Думаешь закутать-



ся в чужую славу, но на тебе она стала рубищем глумления. Пендра-



гон! Да будет вечный позор наградой твоей дерзости!

И все же был некогда король, достойный своей короны. И звали



его Артур.

В бесчестном и растленном поколении имя великого короля вспо-



минают разве что для насмешки. Артур! Прекраснейший цветок наше-



го племени, благороднейший сын Кимры, правивший в Царстве Лета,



Пендрагон Британии, он одевался Господней милостью, как пурпуром.

Слушайте, коли хотите, повесть об истинном короле.



П Е Л Л Е А С

книга 1



К

акой из Артура король! Он тщеславен, мелочен и жесток. Па-



щенок Утера, пешка Мерлина, неотесанный мужлан и глупец,



обжора и бражник. Короче, тупой невежда.

Все это и многое другое болтают про Артура. Пусть болтают!

Когда все слова сказаны, а спорщики выдохлись, остается один не-



преложный факт: мы пойдем за Артуром до адских врат и дальше, ес-



ли он скажет. Лишь это — истина.

Покажите мне другого, которому бы так служили.

\"Кимброги\", назвал он нас, \"друзья\", \"соотечественники\".

Кимброги! Мы — его мощная десница, щит и копье, меч и шишак.



Мы — кровь в его жилах, крепкие мышцы, кость под его кожей. Мы



— дыханье в его груди, ясный свет в очах, песня, что рвется с уст. Мы



— еда и питье на его столе.

Кимброги! Мы для него — небо и земля. Артур же для нас — все



это и много больше.

Подумайте об этом. Поразмышляйте хорошенько. Тогда вы, воз-



можно, начнете понимать мой рассказ.

Почему нет? Кто, кроме самого Эмриса, знает больше меня? Я не



бард, но мне слово: я знаю Артура, почти как никто другой, ведь мы



во многом похожи. Мы оба — сомнительного рождения, королевские



сыновья, отвергнутые отцами, оба жили вдали от родных и близких.

Моим отцом был Белин, король Ллионесса. Матерью — служанка



в его доме. Я рано узнал, что ничего не получу от отца и должен сам



пробиваться в жизни.

Безусым юнцом я попросился Мирддину в услужение, но ни разу не



раскаялся в тогдашнем решении. Даже в долгие годы его безумия, оди-



ноко бродя по глухим тропинкам Калиддонского леса, я мечтал быть



лишь тем, кем однажды был: слугою и спутником Мирддина Эмриса,



Верховного барда земли, что зовется Островом Могущественного.

Я, Пеллеас, царевич Ллионесса, расскажу, что видел... А видел я



многое!

13

ГЛАВА 1



— Думаешь, надо, Мирддин? — смущенно шепчет Артур. — Все смотрят. Вдруг не получится?

— Получится. Давай!

Артур серьезно кивает и делает шаг к большому камню, в кото­ром, глубоко вонзившись острием, стоит обнаженный меч.

Во дворе ни души. Те, кто шли к обедне, уже в храме. Холодно, ве­череет. Редкие снежинки плывут в темнеющем небе, падают на мосто­вую к нашим ногам. Изо рта клубами поднимается пар.

Сочельник. Короли Британии съехались в Лондон держать совет — который год уже! — кому быть Верховным.

В камне — меч Максена Вледига. Меч Британии. Некогда им вла­дел император Максим, затем — каждый в свой черед — Константин, Констант, Аврелий и Утер — Верховные короли Британии.

Да, пятнадцать лет минуло с первого Совета. Пятнадцать лет тьмы и усобиц, раскола, обид и поражений. Пятнадцать лет, за которые сак­сы снова набрались сил. Пятнадцать лет, за которые мальчик успел вырасти.

Он стоит, мрачно глядя на меч, засевший в камне почти по руко­ять... смотрит с сомнением.

— Бери же его, Артур, — говорил Мерлин. — Он твой по праву.

Артур медленно тянется к бронзовой рукояти. Рука его немного дрожит. От холода? От страха? Наверное, от того и от другого.

Пальцы сжимаются на рукояти: да она ему по руке! Он тянет.

Меч Британии легко выходит из каменных ножен. Глаза Артура горят изумлением: как же легко получилось! Он все еще не верит. И не до конца осознает, что означает его победа.

— Молодец, Артур, — Мерлин подходит к камню, и Артур, не ду­мая, протягивает ему меч. — Нет, сынок, — тихо говорит Мерлин, — он воистину твой.

— Что мне делать? — Голос Артура срывается. — Мирддин, ска­жи, что мне делать, не то я запутаюсь.

Мирддин кладет руку ему на плечо.

— Чего ты боишься, сынок? Я всегда был с тобой, Бог даст, буду и впредь.

Они вместе поворачиваются и идут в церковь.

Да, это правда, мы всегда были с ним. Не вспомню дня, проведен­ного врозь. И все же трудно... трудно поверить, что юноша на пороге церкви не вышел взрослым из полого холма или из волшебного озера в Калиддонском лесу.



Кажется, Артур был всегда. Ну конечно, он существовал изна­чально — как ветер над пустошью, как зимние звезды — и будет жить вечно.

Артур — ясная синева глаз и золото кудрей, улыбка на губах и без­упречная правильность черт. Широкоплечий и длинноногий, он высит­ся над другими людьми и, хотя не знает пока, что в стати — его сила, уже заметил, что подавляет низкорослых. Все в нем красиво и ладно, смотришь — душа радуется.

В нем еще сохранилась северная порывистость. Он словно необу­ченный жеребенок среди людей: в нем мешаются любопытство, опа­сение и желание узнать, откуда все это новое и чудесное. Он еще зе­лен, но таит в себе обещание будущего величия.

Когда он входит в дом, все глаза обращаются на него. На охоте каждый стремится ехать с ним рядом. Он привлекает к себе людей — это у него от рождения.

— Идем, Артур, — говорит Мерлин, когда тот замирает у входа в церковь. — Пора.

Я не пророк, мне не дано заглянуть в будущее. Однако при словах моего господина я вновь вижу все, что было до сего дня... вижу Артура, каким он предстал мне впервые.

Босоногий малыш в одной замызганной рубашонке, с соломинками и листьями в желтых кудрях, он ковыляет на маленьких ножках, в синих глазах — проказливый детский смех. В каждой руке у него — по большому котенку.

От горшка два вершка, он крепко держит обоих котят за шкирку. Те шипят, извиваются, царапают ему руки — Артур смеется. Мы смо­трим в изумлении. Кроха, невзирая на царапины, хохочет, заливается.

Говорят, что в форму дитяти будет отлит мужчина.

Да, мы с господином сидели на конях, изумленно глядя на эту кар­тину: маленький Артур весь — жизнь и смех, безразличный к боли, уже не по-детски сильный и волевой.

Мерлйн улыбнулся и, воздев руку, произнес:

— Узри Медведя Британии! — Потом покачал головой и вздохнул: — Медвежонок ты, медвежонок! Придется тебя учить, как любого звереныша. Будет нам работа, Пеллеас.

Работа оказалась не из легких!



ГЛАВА 2

В

церкви было светло от сотен горящих свечей. Короли и при-



дворные, преклонив колени на голых каменных плитах перед



огромным алтарем, слушали, как епископ Урбан нараспев чи-

тает Евангелие. Сейчас владыки являли собой образ смирения и по-



чтительности. И впрямь немалое дело — поставить их всех на коле-



ни.

Мы вошли бесшумно. Артур держал меч, словно живое существо,



которое сейчас вывернется и укусит, словно жертву, которую он, ка-



ющийся грешник, покорно несет к алтарю.

Сверкая глазами в мерцании свечей, он облизнул пересохшие гу-



бы, вышел на середину, последний раз оглянулся через плечо на



Мерлина и двинулся к алтарю по длинному проходу между скамьями.

Урбан поднял глаза от книги, увидел идущего к нему юношу и до-



садливо поморщился. В следующий миг он узнал меч и замер, как



громом пораженный.

Когда епископ смолк, слушатели один за другим подняли головы



и, увидев его изменившееся лицо, начали озираться в поисках причи-



ны этой перемены.

Посреди церкви стоял Артур с мечом в руках.

О эти лица! Я легко мог читать их мысли: \"Что?! Тот самый меч!



Кто этот молокосос? Откуда он взялся? Гляньте на него! Мужлан из



северных краев! Кто он такой?\"

Смотрите: их изумление сменяется гневом. В глазах закипает



ярость.

Все они на ногах, служба забыта. Никто еще не раскрыл рта, толь-



ко скрипят на каменном полу кожаные подошвы.

Затишье перед бурей.

И вот всколыхнулось: удар грома после слепящей вспышки.

Голоса: вопрошающие, требовательные, гневные. Руки: сжатые в



кулаки, тянущиеся к ножам. Туловища: напирающие, устремленные



вперед.



О чудо! Артур и бровью не ведет. Он высится, как скала, среди ко­ролей Британии. Я вижу над толпой его голову и плечи. Он больше растерян, чем испуган или взволнован.

Они кричат: \"Самозванец!\" Они требуют, чтобы он назвал свои имя и род. \"Обман! — кричат они. — Ложь! Надувательство!\" Они вопят, как резаные свиньи. В святых стенах — водоворот ненависти и страха. Артур молча застыл посреди толпы, недвижный и безмятеж­ный. Он — каменное изваяние, первые люди Британии — дергающие­ся плясуны.

Ненависть! Ненависть — как жар из печи. Как удар копьем, как за­трещина. Как брызжущий яд змеи.

Я рвусь к Артуру. Не знаю, чем смогу ему помочь, но я должен быть рядом. Толпа стоит стеной. Мне не пробиться.

Артур — один среди порожденной им ярости.

В воздух взметнулись мечи, блестят кинжалы. Они непременно его убьют! Не кланяться ему станут, а срубят голову и выставят на всеобщее обозрение. Роковая ошибка была — вести его сюда.

Урбан, размахивая руками над головой, пробивается к Артуру. Он бледен, как смерть, он просит королей успокоиться, уняться. Никто его не слушает. Кто-то бьет его по лицу. У епископа из носа хлещет кровь. С приглушенным криком Урбан ретируется.

Толпа напирает.

— Смерть! Смерть самозванцу!

Глаза Артура суровы. Он сводит брови. Его рука стискивает руко­ять. Это уже не жертва, это оружие, которое он пустит в ход.

— Смерть ему!.. Смерть ему!.. Смерть!..

Шум оглушает. Давка все сильнее.

Мой меч наготове. Где Мерлин?

Господи Боже! Все — чудовищная ошибка. Мы погибли.

И тут, как раз когда я заношу меч, чтобы пробиваться к Артуру, слышится звук, подобный ураганному ветру, подобный морской буре. Охваченные внезапным страхом, люди пятятся, закрывают головы руками, всматриваются во тьму над головой. Что это? Падает церков­ный свод? Рушится небо?

Звук стихает, все переглядываются в священном ужасе. Мерлин здесь. Эмрис тихо стоит рядом с Артуром. Руки его пусты и воздеты к небу, лицо сурово посреди созданной им неестественной тишины...



Но на этом не кончилось. По правде сказать, все даже толком не началось.

— Довольно! — возгласил Мерлин, обращаясь к толпе, словно отец к расходившимся ребятишкам. — Никаких смертоубийств в эту святую ночь!

Короли и знать зашептали в страхе, глядя на Мерлина с неприяз­нью и подозрением. Испуг усугублял их ненависть.

— Это твоих рук дело! — выкрикнул голос. Король Моркант Белгарский протиснулся через толпу. — Я знаю тебя! Это твои про­делки, чародей.

Мерлин повернулся к королю. С годами нрав Морканта не улуч­шился, властолюбие все так же грызло его сердце. В свое время именно Моркант с друзьями Дунаутом и Коледаком доставили Аврелию и Утеру больше всего хлопот. Теперь Дунаут благополучно покоился в могиле, королевством правил его молодой родич Идрис. Коледак получил богатые земли икенов, отбитые Аврелием у саксов, и вполне мог поддержать Артура.

Лишь Моркант, приумноживший свое влияние, по-прежнему рвал­ся к верховной власти. Вот кто без борьбы не уступит! А его сын, Цердик, перенял отцовскую страсть. Этот мальчишка, одних лет с Артуром, спал и видел себя королем всей Британии.

— Я узнал тебя, Моркант, — отвечал Мерлин, — и знаю тебе цену.

— Обманщик! — фыркнул Моркант. — Не надейся колдовством усадить на трон это отродье потаскухи.

Мерлин улыбнулся, но его серые глаза были холодны.

— Не я провозглашу его королем, Моркант. Его по собственной воле провозгласят собравшиеся здесь лорды.

— Не бывать этому! — зло расхохотался Моркант. — Клянусь жизнью!

Он повернулся к толпе, ища поддержки. Кто-то выразил ее кри­ками, кто-то не столь рьяно, но в целом все согласились с Моркан- том.

Осмелев, тот перешел в нападение.