Кирилл Рябов

777

© К. Рябов, 2021

© ИД «Городец», 2021

© П. Лосев, оформление, 2021

* * *

1

Папаша хотел, чтобы я работал забойщиком на местной скотобойне.

– Ты подумай! – говорил он. – Дадут тебе кувалду, фартук, сапоги, пустят навстречу стадо коров, а ты знай лупи их промеж рогов.

Мне это не нравилось. Я любил животных. И совершенно не хотел бить несчастных коров кувалдой по голове.

– Вот закончишь ПТУ, я тебя сразу и пристрою, – обещал папаша. – Платят там немного, зато всегда будет свежее мясо.

Обычно я помалкивал в ответ. Думал: «Вот закончу ПТУ, ноги моей здесь не будет». Но раз не утерпел:

– Отец, – сказал я. – Не хочу я бить коров кувалдой по голове. Я хочу быть певцом.

– Очумел?! – выкатил глаза папаша. – Они же пидорасы все. Заднеприводные все. Их же газом надо травить, газом.

Папаша музыку не слушал. Да и книжек он не читал. А только целые дни напролёт лежал на диване, таращился в телевизор и чесал то брюхо, то яйца. О том, чтобы самому устроиться на работу, он и не думал. «Была бы мама жива…» – частенько думал я к месту и не к месту. В основном не к месту. До сих пор удивляюсь: на что мы тогда жили? Холодильник вечно был пустой. Когда становилось совсем уж невмоготу, я брал папашин рюкзак и ехал к бабушке. У бабушки был огород, и она никогда не отказывалась дать свежих и маринованных овощей. В свободное время я подрабатывал где придётся. То сторожем, то дворником, то грузчиком на кирпичном заводе. Получал копейки, которые тут же куда-то утекали. Окончил ПТУ по специальности автослесаря, но никуда пристроиться так и не смог. Город был маленький, на всю округу имелась лишь одна мастерская. Ну кто меня туда возьмёт?! Время выдалось смутное. В Москве танки лупили кумулятивными снарядами по парламенту. Мой приятель по ПТУ Гена Мохов по прозвищу Махно как раз вписался в рэкетирскую бригаду. Немного подумав, пошёл в бандиты и я. До авторитетного бойца не дорос. Бригада оказалась хилой. Наехали на одного барыгу, у которого оказалась ментовская крыша. Я и глазом моргнуть не успел, как менты устроили моим подельникам кровавую баню. Только и остались – я да мой пэтэушный приятель, который тут же на всякий случай лёг в психушку. Всё, что сохранилось на память о тех временах – оловянный кастет, поддельная золотая цепь да шрам на подбородке, который я получил в драке с конкурентами. Я остался не у дел. Думал, может, правда податься на скотобойню? Буду выпивать перед сменой полбутылки водки, чтобы не видеть грустные коровьи глаза с поволокой, чтобы не снились они мне потом по ночам. Но всё-таки никуда не пошёл. Странное дело, долбануть молотком по голове человека я, наверное, смог бы, а вот корову… Пришлось опять впрягаться в лямку грузчика на местном кирпичном заводе. Мускулы я там себе накачал будь здоров, а вот мечту загубил. Как-то зимой меня сильно продуло. Полтора месяца я провёл на больничном. Что-то случилось с голосовыми связками. Голос стал хриплым. Но новый Высоцкий из меня не получился. Стоило затянуть какую-нибудь песенку, звук выходил такой, будто кричала собака, с которой сдирают шкуру. Мечты стать певцом пришлось закопать. Как бандитского бригадира Костю-Топора, которого менты пристрелили во время задержания.

И вот мне почти сорок. И к чему я пришёл? Женился на продавщице. Работаю поваром в забегаловке под названием «Повелитель гамбургеров». Никто меня не любит – ни жена, ни пасынок. Большую часть копеечной зарплаты отдаю жене, которая берёт деньги с таким видом, будто я принёс ей коробку с мёртвыми котятами. Папаша умер. Бабушка умерла. Дом в деревне сгорел. А участок земли был муниципальным. Единственная радость, которая осталась – запереться в ванной, включить на полную катушку воду и под эту музыку тихонько напевать какую-нибудь песню. Хотя какая в этом радость? Одно только горе. Плач по несбывшимся надеждам.

Правда, пару лет назад у меня случился заскок. В один ресторан требовался певец, исполнять всякую муть, типа той, что гоняют на «Авторадио». Я подумал, что это шанс. Для начала можно было заработать деньжат. А потом глядишь… Моя омертвевшая мечта вдруг на короткое время ожила. Забыв про покалеченные голосовые связки, я поехал на прослушивание. Помню, как перед этим сказал жене Ларе фразу, глупее которой сложно придумать.

– Скоро всё изменится.

– Что изменится-то? – спросила жена, зевая.

Я постарался придать лицу загадочное выражение и промолчал. Правильно сделал. Иначе потом от унижения пришлось бы перерезать себе горло.

Прослушивал меня толстопузый мужик, с жирными волосами, зачёсанными назад.

– Репертуар караоке знаете? – спросил он.

– На зубок, – ответил я.

Он включил проигрыватель. Сначала мне повезло. Заиграл «Владимирский централ». Эту песню я и правда хорошо знал. Но дальше всё пошло наперекосяк. Я не спел и половины первого куплета, как мужик выключил проигрыватель.

– Что это? – сказал он. – Ты что, Луи Армстронга из себя корчишь, что ли?

– Я никого не корчу, – ответил я, продолжая держать микрофон у рта. – Это просто у меня голос такой.

Пару секунд он молчал. Я надеялся, что будет вторая попытка. Но мужик сказал куда-то в сторону:

– Следующий!

Следующего не оказалось. Но меня всё равно прогнали со сцены.

От такой жизни у меня и член толком не стоял. Жена не возбуждала. И, похоже, это чувство было взаимным. Примерно раз в три недели, иногда реже, но никак не чаще, мы забирались под одеяло и торопливо спаривались. Никакого удовольствия. Только стыд и отвращение. Бывало, я включал компьютер пасынка, когда никого не было дома, открывал папку «учёба», затем папку «Big tits» или «Gangbang» и торопливо гонял. Стоило, конечно, задуматься о психике мальчика, у которого в пятнадцать лет имелась коллекция из пятисот порнографических роликов. Но, во-первых, пацан был мне не родным и отношения у нас сложились скорей как у соседей по коммунальной квартире, а во-вторых, мне совсем не хотелось тратить остатки своей пропащей жизни на то, чтобы спасать его душу. Тем более что он называл меня за глаза то «бараном», то «пендосом».

Кроме всего прочего, я практически не сомневался, что у жены есть любовник. Я бы и сам давно завёл кого-нибудь на стороне, да только никто, кроме патрульных ментов, мною не интересовался. Эти гады так и норовили отволочь меня в пикет и опустошить карманы. Видимо, кратковременное бандитское прошлое оставило отпечаток на моём не самом симпатичном лице.

Иногда по ночам я молился, пытаясь одновременно представить, как в этот момент выглядит Бог, слушающий мой нытьё. «Господи, сделай что-нибудь для меня, совсем чуть-чуть, я не прошу много, хотя бы плюнь в меня своей божественной слюной, дай мне шанс, что угодно, я не знаю, что именно, тебе виднее, ты старый и мудрый, ты милостив к падшим, а я упал и никак не поднимусь, это, конечно, не сравнить с умирающими от голода и жажды африканскими детьми, с замученными на скотобойне коровами, которых ты создал вовсе не для того, чтобы мы их убивали кувалдами и электрическим током».

Я путался в словах и засыпал. А Бог снисходительно улыбался. Это я видел отчётливо.

2

Было обычное утро. За окном сыпал мелкий снежок. Наступил март, но весна не спешила приходить. То заморозки, с пронизывающим ветром, то оттепель с мокрым снегом. Никакого солнца, никакого тепла, никакого цветения. Всё как в моей жизни.

Я собирался на работу в свою забегаловку. Сегодня мне должны были начислить зарплату. Мои жалкие десять тысяч рублей. Правда, каждый раз, когда купюры вылезали из щели банкомата, сумма не казалась мне такой уж жалкой. Впрочем, это длилось не долго. Стоило заглянуть в магазин, потом отсчитать жене её часть, и я снова начинал жить ожиданием следующего начисления. И суток не проходило. Это было обидно и унизительно. Я даже сочинил двустишие по этому поводу: «Когда иду я за зарплатой, хочу иметь с собой гранату». Только вот что я мог ей взорвать? Себя?

На кухню, где я варил себе на завтрак яйца, выглянула Лара.

– Убери говно за котом, – сказала она и ушла в ванную.

Мы уже давно не желали друг другу доброго утра. Я открыл дверь ванной. Лара чистила зубы моей щёткой, склонившись над раковиной.

– Ты не видишь разве, что я занят? Готовлю себе завтрак, – сказал я.

– Не волнуйся, пожрать ты всегда успеешь, – ответила она, сплюнув пасту. – Я этого кота когда-нибудь выкину.

Около года назад пасынок притащил с улицы чёрно-белого котёнка. Всё-таки он был способен на добрые поступки. Как сейчас помню, он чуть ли не на коленях божился, что будет сам ухаживать за животным. Но стоило тому вырасти, Владик про кота и думать забыл. Все заботы о нём легли на меня: кормёжка, уборка, кастрация.

– Кстати, освежитель воздуха в туалет надо купить, – сказала Лара. – А то закончился. У тебя же сегодня зарплата? Только не покупай «антитабак». Я его терпеть не могу. Бери тот, что с запахом соснового леса. Морской бриз тоже неплохой.

Что-то она ещё говорила, разглядывая себя в зеркало, но я не стал слушать. Разыскал совок, разобрался с кошачьей кучей, вымыл руки и стал одеваться. Аппетит у меня пропал. И вовсе не из-за дерьма.

Лара выглянула из ванной.

– Уже уходишь, что ли? – сказала она, не интересуясь, почему я не стал завтракать.

– А ты не видишь? – спросил я, натянув башмак. Что-то укололо мне пятку. Кажется, гвоздь из подошвы.

– Вижу, – сказала Лара спокойно. – Разбуди сына, а то он опять будильник не слышал.

Я зашёл в комнату пасынка. Он уже с трудом умещался на своей подростковой кровати. Когда-нибудь он вырастет ещё больше и начнет меня бить. Я потряс его за ногу.

– Вставай, – сказал я. – А то в школу опоздаешь.

– Блядство, – пробормотал Владик. – Ненавижу школу. Всех ненавижу.

Я не знал, что ответить. Мне, в общем, было всё равно. Я вышел из комнаты.

– Разбудил? – спросила Лара.

– Да, – сказал я.

– Не напейся.

– В смысле?

– Сегодня. Не напейся с получки. Как тогда. Забыл? Память дырявая? Я всё помню.

Два месяца назад менты приняли меня на автобусной остановке. Я пил пиво и ждал свой номер. Мои кровные лежали в заднем кармане. Пузан в сером бушлате и ушанке, сдвинутой на макушку, сказал, чтобы я поставил бутылку на землю. Я допил пиво в три могучих глотка и поставил бутылку.

– Я разве разрешал тебе допивать? – спросил мент.

– А что такое? – спросил я в ответ.

– Это неподчинение представителю власти, – сказал мент. – Сейчас у тебя будут проблемы.

Пиво оказалось слишком крепким для моего пустого желудка. Перед глазами стало кружиться. Мелькнула мысль, что надо бежать. Пока я её обдумывал, мне скрутили руки. Потом была тряска в машине, отделение, в котором царила атмосфера морга, мой разбитый нос и хохочущий мент. Когда утром я вышел на улицу, в заднем кармане вместо денег лежал квиток на уплату штрафа. Я скомкал его и бросил через плечо. Впрочем, ментам досталась лишь часть моих денег. Другую часть я спрятал в ботинок. Её пришлось отдать Ларе, но всё равно она сделала выводы, оглядев мой распухший нос. А я остался без заначки на целый месяц.

Моя забегаловка находилась в пяти автобусных остановках от дома. Два километра. Двадцать минут быстрым шагом. Но я не спешил. До начала смены был ещё час. Я остановился поболтать с дворником.

– Как жизнь? – спросил я.

Старик отвернулся и крикнул непонятно кому:

– Угомони эту старую блядь, тебе сказано!

Он был с приветом. Но меня это не пугало. Близких друзей у меня не было. И неблизких тоже. Как-то так получилось.

– Бьёт ключом, – ответил старик, повернувшись ко мне. – Всё по голове. Пойдём, чего покажу.

Он взял меня под руку и отвёл в сторону. Всего на три шага. Его длинная седая борода шевелилась от возбуждения. Старик порылся за пазухой и достал пистолет.

– Нашёл в подвале. На трубе. В обойме патрона не хватает. Купишь?

– Зачем мне?

– Мегеру свою будешь пугать. Как вынешь, она мигом и угомонится.

– Она меня посадит, – сказал я.

И задумался. А действительно, посадит?

– И к тому же, неизвестно чья это пушка. Вдруг за ней придут?

– Не придут, – сказал старик. – На ней уже паутина была. Так что?

– Что?

– Возьмёшь?

– Откуда у меня деньги на это? – сказал я. – Да и зачем он мне. Лучше выброси его.

Неожиданно старик вытянул руку и стал целиться в ворону. Я замер. Но он не выстрелил. Убрал пистолет и сказал:

– Попридержу его, пожалуй. Может, даже застрелю кого-нибудь. Себя, например.

Он засмеялся. Смех был похож на карканье. А в глазах никакого веселья.

3

Потом я шёл по улице. Погода неожиданно наладилась, тучи разогнало и появилось солнце. Стало тепло. И настроение моё улучшилось. Только проклятый гвоздь продолжал колоть пятку. Но я старался не обращать на это внимания. И надо сказать, у меня получалось. Пройдя два квартала, я зашёл в «Пятерочку», купить сигарет. Народу было мало. У кассы, сидя на пластмассовом стульчике, спал узбек в форме охранника. Или не узбек? Двое парней в комбинезонах возились у банкомата. Один пихал в заднюю часть какие-то пластины, а другой смотрел.

– Эти надо?

– Нет, вот эти.

До начала смены оставалось сорок минут. Я решил скоротать немного времени и пройтись по залу. Осмотрел консервный ряд и молочный отдел: ничего интересного там не было. На что я трачу жизнь?! В этот самый момент какие-то люди спят, чтобы проснуться без чувства ненависти и отвращения к окружающей действительности. Другие трахаются как заведённые, не испытывая при этом стыда и отчаяния. Едят вкусную еду, зная, что никто не попрекнёт их куском. Рождаются, воюют, идут в театр, и всё это не так тоскливо и бессмысленно, как стоять и смотреть на банки с тушёнкой, кильками и паштетами, бутылки с молоком, пакеты с кексами и коржиками. Скоро мне стукнет сорок. А у меня нет даже собственной папки с порнухой на компьютере, да и компьютера нет. Недавно менеджер на работе сказал, чтобы я вступил в сообщества «Повелителей гамбургеров» во «вконтакте» и на «фейсбуке», а я не нашёлся что ответить.

Побродив ещё немного по залу, я пошёл к кассе. У меня был полтинник с мелочью. Передо мной в очереди стояли старушка с пачкой творога и парень с двумя бутылками пива. Парня потряхивало, и запашок от него разлетался будь здоров, как будто он принял ванну портвейна, перед тем как пойти в магазин. Старушка возилась с мелочью, уронила несколько мелких монеток, медленно наклонилась и стала сдвигать их тросточкой в одну кучку. Парень не выдержал, открыл зубами бутылку и стал пить из горла.

– Так нельзя, – сказала кассирша испуганно. – Вы ещё не заплатили.

Она была похожа на мою жену. То есть не то чтобы похожа. Просто я точно так же познакомился с Ларой. Зашёл в павильон купить чипсов, а там она торгует; слово за слово. Лара мне понравилась. Через какое-то время я зашёл туда ещё раз. И вот – бац – мы уже в подсобке. Я ей сую сзади, позвякивают бутылки с пивом, и я никак не могу решить, кончить мне в неё или нет. А потом была ошибка. Не стоило, конечно, сразу бежать в загс. Но тут у меня характера не хватило её слить. Она моментально накинула хомут. Мне только исполнилось двадцать восемь, а ей уже было за тридцать. Ещё и ребёнок. Вначале Владик был вполне милым мальчиком. Некоторое время даже звал меня «папой». Я быстро увяз. Продал свою комнату, за это Лара прописала меня в квартиру. Сделали ремонт на деньги от продажи. Остальное куда-то разлетелось. Теперь и сбежать было некуда. Подсобка сломала мне жизнь.

Подошла очередь.

– Что вам? – спросила кассирша. – Пакет нужен?

Надо сказать, она была гораздо симпатичнее Лары. На секундочку я даже вообразил, что веду её в подсобку.

– Синий «Соверен», – ответил я, запуская руку в карман куртки.

Там было пусто. Я полез в другой карман. Потом в брюки. Зачем-то похлопал себя по груди, по бокам, огляделся по сторонам. Но это уже не имело смысла. Меня обчистили. Лара? Владик? Может, старикан-дворник, отвлекая пистолетом, запустил мне в карман морщинистую ручонку? Глупости. Конечно, Владик. Я был уверен. Сучёныш наверняка вовсю курит.

– Двадцать пять рублей, – сказала продавщица. Судя по тону, она сказала это уже во второй раз.

– Погодите, – ответил я и опять полез в карманы.

Проверил всё тщательно и вот что обнаружил: зажигалку, старую ириску, старый мобильник, проездной, какие-то фантики, колпачок от ручки. Отдельно от этого мусора лежала банковская карта.

– Делать отмену? – спросила кассирша.

Я рассеянно прочитал на бейджике её имя: «Нина». Похоже на Лару. Но как-то посвежее.

– Погодите, – сказал я. – Сейчас я сниму.

Я двинулся к банкомату. Инкассаторы уже закончили свою возню и ушли.

– Делаю отмену, – сказала вдогонку Нина.

Я сунул в банкомат карту, ввёл пин-код. Деньги уже поступили на счёт. И их больше обычного. На двести рублей. Я ввёл сумму (всё до копейки) и нажал «подтвердить». Несколько секунд ничего не происходило, машина зависла и не подавала никаких признаков деятельности. Что эти два придурка с ней сделали?! Один мой знакомый влип в историю из-за сбоя в системе. Банкомат списал сумму, но забыл выдать. Вместо того, чтобы пойти в банк и навести там шороху, этот кретин сбегал домой и вернулся с молотком. Ему впаяли два года.

Наконец послышалось знакомое натужное гудение, будто старый насос перекачивал масло, что-то прошелестело, и в щель выскочила толстая пачка денег. Слишком толстая. И слишком красная. Я высвободил её из держателя и стал разглядывать. Купюры были пятитысячными. Давно я не получал зарплату этими купюрами. Обычно банкоматы предпочитали расплачиваться со мной зеленовато-голубыми тысячными. А иногда пятисотками. Обычно их было ровно двадцать. И на каждой, если присмотреться, можно разглядеть висельника. А на сторублёвке мужской член. Весёлые деньги эти рубли, жаль, что такие бесполезные.

Однако в этот раз банкомат мне выдал пачку из пятидесяти пятитысячных купюр. Я не успел пересчитать, но решил, что их не меньше пятидесяти. Что-то случилось. Сбой в мою пользу? Или дурацкий розыгрыш. Вон как смотрит кассирша. Сейчас она захохочет, с потолка посыплются конфетти, выскочит человек с камерой на плече…

Банкомат снова загудел, прошелестел купюрами и вытолкнул из щели ещё одну красную пачку. Я протянул руку и словно во сне вытянул её из держателя. Теперь у меня в каждой руке было по пачке пятитысячных. Я лихорадочно пытался посчитать, сколько это, но калькулятор в голове вдруг сломался от резкого перенапряжения. В такие минуты сердце стучит, как колёса скоростного поезда. Моё и вовсе заглохло. Только ручейки пота на спине пытались обогнать друг друга.

В магазин вошла старуха, немного проковыляла и встала в двух шагах от меня. Стала читать объявление на стене. Я мысленно обложил её матом. Казалось, она косится на меня. Ты куда смотришь, старая стерва? Я запихал деньги в карманы. В правый и в левый. Господи, куча денег! Откуда? Ты что, услышал мои молитвы? Между тем, с некоторой задержкой, банкомат загудел в третий раз, потом привычно прошелестел купюрами и выдал новую пачку пятитысячных. Старуха повернулась ко мне. Я сразу увидел, что она смотрит на мои деньги. Увидел в её глазах ненависть и алчность. Уйди отсюда, кривоногая паскуда! Исчезни куда-нибудь! Банкомат в четвёртый раз повторил процедуру, и я снова оказался с пачкой денег в каждой руке. Это было уже страшно. Я сунул пачки в карманы, они заметно вздулись, стало тесно. Что там кассирша – как её? – говорила про пакет? Да, да, мне не помешает пакет. Банкомат гудел и гудел, выталкивая новые пачки. Я только успевал их хватать и пихать в карманы. В куртку уже не помещалось. Несколько пачек я сунул в брюки, две положил в карман рубашки. Показалось, что старуха о чём-то разговаривает с охранником. Только подойдите, я вам глотки перегрызу! Сколько там? Миллион? Два? Три? Надо их срочно пересчитать. Однажды я прочитал, как один банкир сказал, что тот, у кого нет миллиона, может идти в жопу. Так вот сам иди в жопу! Господи, на меня все смотрят! Кто смотрит? Никого же нет. Но есть видеокамеры. Эти электронные суки фиксируют, как я граблю банкомат. Хотя почему граблю? Он сам. Разве я виноват? Что мне надо было сделать? Развернуться и уйти? Позвать охранника? Долбануть по банкомату своим старым ботинком, чтобы он угомонился? Нет, нет, всё правильно. Что за мысли? Они мне мешают. Они мне мешают забирать деньги. Руки слишком трясутся. Я уже взмок, в заднице зудит от напряжения и возбуждения. Сколько я уже взял? Десять пачек? Или пятнадцать? Я сбился со счета. И сколько всё-таки купюр в пачке? Пятьдесят ли? А может, сто? Нет, в такую узкую щель столько не пролезет. У Лары тоже узкая щель. Удивительно для её возраста. На этом она меня и подсекла. А он вообще собирается останавливаться? Да там же уже денег нет. Нет уже! На мгновение мне стало весело. Потом я увидел, что новые вылезающие пачки не пятитысячные и даже не тысячные, а смесь пятисоток и соток. Под конец пошли полтинники. А закончилось всё тоненькой пачкой десятирублёвок. Я вытащил их и сжал в кулаке. Банкомат молчал. Там не осталось ни копейки. Я его выпотрошил. Я его разорвал. Я его опустошил. Захотелось вдруг засмеяться идиотским смехом, так чтобы обязательно присутствовали визгливые нотки. Но я сдержался. С этим проблем не было. Проблема была другая. Я не мог пошевелиться. Я боялся повернуть голову. Казалось, за спиной стоит толпа. Старуха привела их посмотреть на это чудо. Меня разорвут на части. Такое не прощают. Я бы и сам не простил того, кому так подфартило.

Впрочем, ступор быстро прошёл. Спустя минуту я взял себя в руки и оглянулся. Никто на меня не обращал внимания. Охранник по-прежнему дремал. Кассирша пробивала покупки какому-то мужику. Тот на меня не смотрел. Склонив голову, он разглядывал мелочь у себя на ладошке, двигал монетки указательным пальцем. Мне опять стало смешно. Но вместо того, чтобы огласить помещение хохотом победителя, я запел. Мысленно, конечно. «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, чем-то там звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…» Как-то само пришло в голову.

Я вышел из магазина и осторожно зашагал по улице. Одежда стала тесной от денег. Казалось, от любого резкого движения из меня могут посыпаться купюры. Нужно было куда-то зайти, всё пересчитать и разложить. А потом видно будет. Промелькнула мысль о переезде. О покупке машины. О новой жене. И стало вдруг холодно. Это от нервов. Я поднял ворот куртки и натянул пониже шапку. Надо было и туда сунуть пачку. Или две. И идти по улице с вытянутой, как у египетского фараона, макушкой.

Дурацкие весёлые мысли и грандиозные планы, хлынувшие в голову, мешали сосредоточиться на главном. Хотя, что сейчас главное, я тоже понять не мог. Ах, да! Пересчитать и упорядочить. Но где? Вернуться домой нельзя. У Лары был выходной. А я бы стал последним дураком, если бы позволил ей узнать о моей удаче. Как говорил белогвардейский поручик из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих»: «Золото нужно одному!» Или кто он там был, штабс-капитан? Чёрт с ним! Как ни посмотри, а стоит только сказать Ларе о деньгах, и она в одну секунду меня выпотрошит.

Я не вернусь домой. Никогда!

Осознав эту простую и радостную мысль, я даже остановился. Слишком всё это было неожиданно. То, о чём я робко мечтал по ночам, осуществилось в одну секунду. А если точнее, в те несколько минут, что взбесившийся банкомат осыпал меня деньгами. Я не мог этого лишиться. Нужно было проявить разум и спокойствие. Не совершить ошибку.

Я снова двинулся по улице. Хотелось курить, но я боялся подойти к ларьку и купить сигарет. Казалось, стоит с кем-то вступить в контакт, и он сразу всё про меня поймёт. В голову пришла неожиданная мысль об оружии. Конечно, теперь мне необходимо оружие. Вряд ли с такими деньгами дела пойдут гладко. Я подумал о старике-дворнике и его пистолете, но эта мысль мне не понравилась. Чтобы купить у него пушку, пришлось бы вернуться назад, к дому, а я и думать об этом не хотел. Нет у меня больше дома. У меня там даже нет дорогих сердцу вещей, которые хотелось бы забрать.

Между тем в голову пришла ещё одна дельная мысль. Но обдумать её толком я не успел. Внезапно меня окликнули. Причём по фамилии. А это всегда звучит немного тревожно.

– Эй, Хлебников! Минута осталась.

Передо мной стоял менеджер Рома. Задумавшись о великом грядущем, я и не заметил, как пришёл на работу. Это вышло случайно, на автомате. Рома как раз вышел покурить к служебному входу.

– Живо иди, переодевайся, – сказал он. – Ты чего, пьяный? Или с похмелья? Что это за походка у тебя? Как будто обосрался.

Я молча смотрел на него.

– Я напишу докладную, – сказал Рома. – О премии можешь забыть.

Он любил издеваться.

– О премии? – переспросил я, раздумывая, то ли рассмеяться ему в лицо, то ли плюнуть.

– О премии, – повторил он. – Ну, точно. Ты или пьяный, или с похмелья. Или вообще под наркотиками. Я тебя отстраню от работы. Пойдёшь мыть туалеты, пока за ум не возьмёшься.

– Дай-ка сигарету.

Он послушно протянул. Я закурил, затянулся, выдохнул облако. Голова слегка поплыла. Шикарно. Я богат. Я наконец-то раздобыл сигарету. И этого идиота можно смело послать по известному адресу.

– Я увольняюсь, – сказал я.

– В смысле?

– Ухожу. Вставай сам к плите.

– Погоди-ка, так нельзя. Во-первых, ты должен написать заявление заранее, во-вторых, ты должен отработать положенные по закону две недели, в-третьих…

Я ухмыльнулся и выдул ему в лицо дым, потом бросил сигарету через плечо (чуть в лоб себе не попал) и пошёл прочь. Та дельная мысль, от которой он меня отвлёк, окончательно оформилась. Я решил воплотить её в жизнь.

4

В нашем городе было две гостиницы. Одна хорошая, другая плохая. В хорошей гостинице имелся бар и ресторан, охранники в костюмах на входе, дорогие машины на стоянке, просторные номера с мягкой мебелью и белоснежными унитазами. Плохая гостиница выходила окнами на загородное шоссе, фасад здания осыпался, а на заднем дворе была свалка.

Я решил лечь на дно. Спокойно устроиться и распределить деньги. Обдумать дальнейшие действия. Хорошая гостиница находилась в центре. Я дошёл туда пешком за двадцать минут. Я шёл прихрамывая. Гвоздь в ботинке проклюнулся на несколько миллиметров и стал безжалостно колоть пятку. Охранник на входе посмотрел на меня, но останавливать не стал. В вестибюле было светло и тепло, какой-то лысый мужик с толстой шеей сидел в кресле и читал газету. Рядом пристроилась девица в шубке. Когда я проходил мимо, мужик опустил газету и проводил меня взглядом. Девица негромко сказала:

– Он себе кожу пересадил с попы. Сам сказал.

– Да? – пробормотал мужик. – Ага.

Я подошёл к стойке. Администратор молча посмотрел на меня. У него был маленький морщинистый лоб. На бейджике я прочитал фамилию – «Платонов».

– Мне нужен номер, – сказал я. – На сутки. Для начала.

– Свободны только апартаменты и люксы, – ответил Платонов, разглядывая мою куртку. На левом рукаве он наверняка заметил дырки от сигарет.

– Хорошо, это мне подойдёт.

– Да? – спросил он и почесал свой морщинистый лобик. – Ладно. Люкс стоит десять тысяч восемьсот рублей за сутки.

«Шикарно», – подумал я.

– Мне потребуется ваш паспорт, – сказал Платонов, доставая какой-то бланк. – Есть паспорт?

Кроме денег и некоторого количества мусора, у меня в карманах ничего не было. Паспорт? Последний раз я брал его в руки полгода назад, когда менял банковскую карту. И с тех пор он так и лежал в серванте, покрытый, должно быть, приличным слоем пыли. Это было плохо. Очень плохо. Отсутствие паспорта всё осложняло. Я начал торопливо прокручивать в голове разные варианты. Вплоть до возможности купить себе поддельный. А это было уже глупо. Очень глупо. Где я возьму поддельный паспорт? Единственный знакомый, занимавшийся подделкой документов, умер года три назад. Да и вообще мастерил он только фальшивые проездные на автобус, причём довольно паршивого качества. Как ни крути, фальшивый паспорт – лишние проблемы.

Администратор устало смотрел на меня.

– Вы слышите, что я говорю? – спросил он.

– А нельзя ли сейчас без паспорта? – сказал я ласковым голосом. Решил вызвать у него симпатию. Но прозвучало так, будто я вознамерился снять его вместе с номером.

– До свидания, – сказал Платонов. – Спасибо, что…

Он сделал короткую паузу, во время которой успел окинуть меня полным презрения взглядом, от застиранной вязаной шапочки до разношенных башмаков.

– …обратились к нам. К сожалению, мы ничем не можем вам помочь.

Это было терпимо. Лет пятнадцать назад охранявшие гостиницу братки вышвырнули бы меня с лестницы со сломанной челюстью. Да что там, при моём наряде они бы сделали это ещё до того, как я вошёл.

– Ладно, – сказал я и двинул прочь.

Была, конечно, мимолётная мысль дать ему взятку, но я решил, что это рискованно. Слишком уж у меня затрапезный вид, чтобы швыряться деньгами. Это могло закончиться плохо.

Я вышел на улицу и зашагал в сторону городских окраин. Тем временем в голову лезли всё новые и новые идеи. Во-первых, я решил срочно изменить внешний вид. Жаль, конечно, что у меня нет усов, я бы сбрил их. Но для начала достаточно будет обновить гардероб. И постричься. Или побриться наголо. Да и проклятый гвоздь в ботинке совсем меня измучил. Новые ботинки не будут лишними. Во-вторых, залечь на дно более основательно, чем я планировал. Как минимум на два дня. Потом Лара уйдёт на работу, и можно будет сходить домой и забрать паспорт. У нас в городе два вокзала. Один – железнодорожный. Другой – автобусный. Я пока не решил, откуда и куда буду драпать. Но то, что для этого понадобится паспорт – совершенно точно. Оставлю жене записку и небольшой подарок. Чтобы она не слишком расстраивалась. Может, даже оставлю ей немного денег. Пусть купит себе туфли на лето. И платье. Порадует своего любовника. Или любовников. Даже думать смешно, что я один побывал с ней в подсобке. Особенно, когда у неё выпадали ночные смены.

Неожиданно я возбудился, но вряд ли это было связано с мимолётной фантазией о том, как какой-то мужик жучит мою жену. Я не переставая думал о содержимом своих карманов, и эти мысли рождали самые разные эмоции. От истеричного восторга до полного умиротворения.

По пути я завернул в торговый центр. Он уже открылся, но народу там практически не было. На втором этаже я отыскал павильон, где продавались сумки. Выбрал себе простую, неприметную и вместительную, их тех, в которые работяги складывают сменную одежду, газеты и бутерброды.

– Приятного вам дня, – сказала продавщица.

Ох, знала бы она, насколько права. Но одного приятного дня мне уже было недостаточно. Это раньше я млел от каждой минуты, которая казалась хоть сколько-нибудь светлой. Теперь же я собирался заграбастать остаток всей жизни.

Побродив немного по второму этажу, я зашёл в туалет и заперся в кабинке. Наступил волнительный момент первого распределения денег. Я поставил сумку на унитаз, стал вытаскивать из карманов пачки и укладывать внутрь. Казалось, деньги никогда не закончатся. Одна пачка, две пачки, шесть пачек, одиннадцать. Я вывернул все карманы, потом вытряхнул целый ворох купюр из-за пазухи. Некоторое время меня преследовало ощущение, что не меньше половины денег всё ещё лежит где-то в одежде. Я обыскал себя два раза, но потом не выдержал и стал раздеваться. Одежду я складывал прямо на пол и тут же тщательно прощупывал все прорехи. Под конец на мне остались только трусы, носки и ботинки. Шапку я тоже снял и потряс над сумкой. Вроде бы я совал туда пачку или две. Нет? Внезапно от волнения у меня скрутило живот, так сильно, что на лбу выступил пот. Я торопливо натянул на себя свои нищенские тряпки (кроме брюк), поставил сумку на пол и сел на унитаз. По привычке полез искать сигареты, но потом вспомнил, что курево так и не купил.

Минут через десять я почувствовал себя намного лучше. Как морально, так и физически. Мой ум прояснился. Я был полон сил. И даже мандраж куда-то исчез. Полное спокойствие. Словно всю жизнь швырялся деньгами, не зная им счёта.

Я протянул руку к тому месту, где должен был висеть рулон туалетной бумаги, и замер. Кто-то вошёл в туалет. Шаги остановились у писсуара напротив моей кабинки. Но дело было вовсе не в этом. Рулона не было. Я огляделся. Как мог, выгнулся и заглянул под унитаз. Там тоже ничего не было. Даже старой газеты. Сучье племя! Вы дерёте с рабочего человека тридцать рублей за то, чтобы он имел одноразовую возможность облегчиться, но не можете положить в кабинку хотя бы старый «Спорт-Экспресс» или «Комсомольскую правду». Некоторое время я сидел в замешательстве. Тот человек, что зашёл в сортир, давно уже вышел, а я так и оставался заложником собственной чистоплотности. Помню, в детстве один мой знакомый вытер свой зад крапивой. На спор. И он выиграл пачку сигарет «Вега». Я и сам не брезговал травой и листьями, когда оказывался на природе. А сейчас я бы согласился и на пучок крапивы. Передо мной стояла сумка, полная бумаги, но я никак не мог решиться. Это был перебор. Издевательство. Насмешка. Что угодно. Я разозлился, хорошенько накачал себя разными самоуничижительными мыслями и достал деньги. Пять банкнот мне вполне должно было хватить. Всю мелочь – десятки, полтинники и сотни – я уже потратил на сумку. Эти купюры лежали в карманах поверх крупных. И теперь самыми мелкими в сумке были пятисотки. Впрочем, их оказалось достаточно. Тщательно комкая свои кровные, я вытирал ими зад и бросал в унитаз, отгоняя унизительные мысли о том, чтобы отмыть их тут же под краном, а потом высушить. Плевать! Пусть это будет первая и единственная жертва моему богатству, моей новой жизни. Всему хорошему нужно приносить жертву.

Я извёл семь с половиной тысяч, но даже при этом не был достаточно чист. У меня не осталось сил изводить деньги на говно. Что и говорить, наверное, я был единственным человеком на всем белом свете, который истратил на сраньё такие деньжищи. Лара убила бы меня, если бы узнала. Эта мысль меня развеселила. Я выбрался из кабинки, вымыл руки и пошёл прочь. На входе сидел старик, который брал с посетителей плату. Я не смог промолчать.

– У вас там бумаги нет, – сказал я.

– Да? – Кассир посмотрел на меня рыбьими глазами. – Печально.

– Вы дерёте с рабочего человека тридцать рублей…

Я выдал ему целую тираду, но он никак на это не отреагировал. Я махнул рукой и вышел в коридор. Сиди и дальше в говне. Я теперь богат. А ты червяк! Снобизм меня взбодрил, и я отправился выбирать себе новую одежду.

5

Это не заняло много времени. Я никогда не был большим модником. Всегда носил что придётся. Дорогих тряпок не имел. Вот куртка. Я купил её в секонд-хенде и проносил пять лет. Подкладка порвалась, рукава вытерлись и поистрепались. Про ботинки я вообще молчу. И ведь что удивительно, такое положение меня ничуть не возмущало. Я воспринимал его как должное. Что получается? Я как будто умер, но так этого и не понял.

В одном из павильонов я купил себе новые штаны и рубашку. В другом – неплохой пиджак и джемпер. На очереди были ботинки. Продавщица, глядя на мой старый прикид, пыталась всучить мне копеечные китайские туфли с острыми носами. Такие я носил в молодости со спортивными штанами и кожаной курткой. Тогда это был шик. Я был денди городских окраин. Но теперь это в прошлом. Я выбрал себе дорогие ботинки с толстой подошвой. Потом заглянул в отдел верхней одежды и выбрал пальто. Все мои шмотки уместились в два больших пакета. Теперь оставалось только где-нибудь переодеться. Сначала я хотел вернуться в сортир, но передумал, когда вспомнил, какую сумму там оставил.

Уже на выходе я решил, что настоящему мужчине в дорогой одежде нужны приличные аксессуары. Я вернулся и купил себе наручные часы марки «Ракета», опасную бритву (мужик должен бриться железом, а не хернёй с плавающей головкой), расчёску, зажигалку, серебряную цепочку с кулоном в виде Скорпиона (мой знак зодиака), щипчики для стрижки ногтей, складной нож, фонарик, перьевую ручку, блокнот, какие-то брелки… Вспомнил, что нет приличного исподнего, и побежал наверх искать трусы. Купив трусы, я учуял запах. Этажом выше находился ресторанчик. А ведь я до сих пор ничего не ел. Я поднялся наверх, заказал суп, курицу с картошкой, салат, торт, чай, коньяк и, только сев за стол, понял, что меня понесло. Почти час я бегал по этажам и коридорам, швырял деньги направо и налево, хватая всякий хлам, попадавшийся на глаза. Нужно было успокоиться, но в голову уже залезла мысль, что надо зайти в компьютерный магазин и присмотреть себе ноутбук.

Выпив коньяка, я съел до крошки свой обед, поискал по карманам сигареты, не нашёл и откинулся на спинку стула. Вдруг захотелось спать. И это успокоило мой потребительский зуд. Мимо прошла девица на шпильках. Провожая взглядом её попку, я подумал, что мне теперь ничего не стоит подойти к ней и попробовать закадрить. Я не боялся. Правда, я и раньше не боялся. Но всегда знал, что это не имеет смысла. А сейчас? В одну секунду я перемахнул несколько ступеней социальной лестницы. Впрочем, для полной картины нужно было где-то переодеться.

Посидев ещё немного, я подхватил покупки и вышел на улицу. Напротив торгового центра стояла блочная многоэтажка. Туда я и направился. Двор был завален грязным снегом, словно здесь разгружались все снегоуборочные машины района. К тому же тут бродили бездомные собаки, грязные, ленивые и мохнатые. И куда меня опять занесло?! И так всю жизнь. Вечно оказываюсь в какой-нибудь клоаке. А всё началось с того дня, когда я родился. Подвыпившая акушерка унесла меня в палату интенсивной терапии вместо обычной палаты для новорождённых, и потом меня несколько часов не могли найти. Помню, мама рассказывала об этом со смехом, но смех тот был совсем не весёлым. Она постоянно боялась меня потерять. Но вышло наоборот. Сначала я потерял её. А потом себя. Черт возьми, ещё вчера от таких мыслей я бы тихо разрыдался или запел песню, чтобы унять слёзы, а сейчас все эти сантименты меня совершенно не тронули.

Побродив с собаками по двору, я приметил подъезд, дверь которого была не заперта. Внутри оказалось неожиданно чисто и даже не воняло мочой. Первоначально я хотел переодеться между этажами, но вдруг испугался, что меня застукает какая-нибудь бабка, решившая вынести мусорное ведро. Шуму не оберёшься. А мне лишний шум был не нужен. Я вызвал лифт, поднялся на последний этаж, тут меня ждал облом. Проход на чердак оказался перекрыт стальной решёткой, на которой к тому же висел замок. В принципе, его можно было сбить. Но, представив, какой грохот поднимется, когда я начну по нему лупить, я махнул рукой, сел назад в лифт и снова спустился на первый этаж. Не получилось на чердаке, переоденусь в подвале. Черта с два! Прохода в подвал здесь вообще не было. Возможно, как и самого подвала. Я обошёл весь подъезд, но ничего не нашёл – ни двери, ни люка. Пришлось опять подниматься наверх, на этот раз по лестнице. Между четвёртым и пятым этажами я решил, что место здесь подходящее. В закутке, где находился мусоропровод, я сложил на полу пакеты с покупками, выглянул на лестницу, посмотрел вверх и вниз – всё было тихо – и стал стаскивать с себя одежду. В угол полетели куртка, штаны (шов на заднице слегка разошёлся, но я только сейчас это заметил), ботинки, джемпер и рубашка. Из одежды на мне остались только трусы и носки. Секунду поразмыслив, я решил их пока что не переодевать. И тут началось! Сначала где-то наверху затявкала собака, слышно было, как хлопнула дверь, потом послышалось бормотание и раздались шаги. Человек спускался по лестнице. Но почему, почему не на лифте, как все нормальные люди?! Я судорожно вскрывал пакеты, пытаясь найти штаны. Меня переклинило. Вместо того чтобы надевать то, что попадётся под руку, я искал именно брюки. Возможно, сказалась многолетняя привычка: первым делом надевать на себя штаны. Но их не было. Вернее, где-то они были, да только я никак не мог найти их в куче купленного барахла. Между тем шаги приблизились, и я почувствовал, что за спиной кто-то стоит. Ну, конечно! Это была старуха с мусорным пакетом в руке. В другой руке она держала поводок, закреплённый на шее пекинеса. Старуха молча смотрела на меня без какого-либо испуга в глазах. Её пекинес делал то же самое. Я выпрямился.

– Что вы тут делаете? – спросила она.

Голос у неё был строгий. Наверное, бывшая учительница. Такие в десяти случаях из десяти звонят ментам. Что бы ни случилось. Такой была моя тёща. Чуть что хваталась за телефон и звонила в отделение. Как-то раз она пришла из магазина, выложила покупки, переоделась, а потом увидела, что куда-то пропал пакет с замороженными овощами. Тёща тут же набрала «02». В другой раз у её кошки началась течка, она забралась в ванную и никого туда не пускала. Тёща набрала «02». Если ночью ей снился кошмар, она хватала телефон и набирала «02». Всё это я узнавал от Лары.

– Что вы тут делаете? – повторила старуха. – Как вы вошли? Я тут всех знаю. Вы здесь не живёте.

Я не знал, что ответить. Меня вдруг стало трясти. От холода и нервов. В голове так и стреляло: «Деньги, деньги, деньги».

– Хорошо, – вдруг сказала она. – Пойдёмте со мной. Я вам помогу.

Она пошла вверх по лестнице, потом остановилась и оглянулась.

– Ну что вы стоите? Идёмте. Переоденетесь у меня.

«Господи, – подумал я, – ну что это, откуда?»

Пришлось подхватить вещи, кроме старой одежды, и пойти за ней. В голову лезла всякая дребедень. Например, я отчётливо увидел, как мы заходим в прихожую и старуха хватает меня за шею и пытается поцеловать. Или вот ещё: мы заходим, она резко поворачивается и вонзает мне в бок стамеску.

Мы вошли в квартиру. Старуха включила в прихожей свет и поставила на пол пакет с мусором.

– Можете спокойно переодеться, – сказала она.

– Спасибо вам, – ответил я смущённо. – Так, а где моя сумка?

Я расшвырял пакеты с барахлом. Сумки с деньгами не было.

«Ёб твою мать!» – подумал я. Или сказал?

– Да вон у вас их сколько! – засмеялась старуха. – Одной больше, одной меньше.

– Нет, нет! Мне нужна та. Где она? Где?

Я стал бегать по прихожей в трусах и носках, а пекинес радостно прыгал у меня под ногами.

– Так вы будете переодеваться? – спросила старуха. – Мне нужно на прогулку с Володей.

Она взяла пекинеса на руки. У меня началась паника. Я схватил мусорный мешок, заглянул под него. Снова расшвырял свои пакеты. Бабка меня ограбила! Нет, я забыл сумку в каком-то магазине. Или даже в туалете. Прогадил свою мечту, свою надежду. Я выскочил из квартиры и побежал вниз по лестнице.

– Вы куда? – крикнула вдогонку старуха.

Её квартира была на шестом этаже. Я остановился между четвёртым и пятым, заглянул в закуток. Сумки там не было. Только ворох моей старой одежды. Из одной квартиры вышла женщина с маленьким мальчиком. Подтянув трусы, я спрятался за угол, но мальчик меня заметил.

– Папа! – закричал он.

– Это не папа, – ответила женщина. – Это другой алкаш.

Они вызвали лифт. Я заглянул под одежду. Сумка лежала под штанами. У меня отлегло от сердца. Подождав, пока мамаша с ребёнком сядут в лифт, я выбрался из укрытия и вернулся к старухиной квартире. Дверь была заперта. Я позвонился. Потом постучался. Никто не отвечал. Неужели решила взять мои вещи? Как-то неудачно у меня всё пошло. Начиная с сортира.

– Кто там? – послышалось наконец-то из-за двери.

– Это я. Вы меня приглашали, помните?

Я чувствовал, что меня разглядывают в глазок.

– А почему вы без одежды? Кто вы? Я сейчас милицию вызову.

Бог с ними с вещами! Я решил, что пора бежать. А то влипну ещё больше. В этот момент открылась соседняя дверь, и выглянула моя старуха.

– Вы что там? Будете переодеваться?

– А там кто? – Я кивнул на дверь, в которую ломился.

– Соседка. После инсульта.

Я вошёл, схватил первый попавшийся пакет. Он оказался с брюками. Из другого пакета достал рубашку и пиджак. Оделся и сразу почувствовал себя увереннее. Накинул пальто, завязал шнурки на ботинках. Старуха причмокнула губами.

– Чаю не хотите?

– В следующий раз, – ответил я.

Потом подумал: может, дать ей денег?

И тут же отогнал эту бесполезную мысль.

6

Пока я шёл через двор в обратном направлении, изгваздал новые ботинки. Пришлось вернуться в торговый центр и купить щётку и крем для обуви. Мой покупательский пыл немного угас. Я не стал там задерживаться, вышел на улицу и сел в такси.

– Куда? – спросил водитель.

– В гостиницу, – ответил я.

При мне остался только один небольшой пакет с барахлом и сумка с деньгами. Незаметно я вытащил из пакета опасную бритву и переложил в карман пальто. На случай если таксист решит меня ограбить, я готов был вскрыть ему горло. Взглянув на часы, я увидел, что уже начало второго. Четыре с лишним часа прошли незаметно.

Немного попетляв по окрестностям, мы остановились у входа в гостиницу, откуда меня совсем недавно выперли. Можно было рискнуть ещё раз: учитывая мой новый облик, вполне могло получиться. В случае чего всё-таки дать на лапу хлыщу-администратору, не смущаясь старой куртки, прожжённой сигаретами.

– Так что? – сказал водитель. – Вот гостиница.

Я сидел и размышлял. Двигатель потихоньку тарахтел. В конце концов я решился.

– Нет, едем в другую гостиницу.

– В другую гостиницу? Здесь же всего одна гостиница на весь город.

– Нет, нет. На выезде, на шоссе есть ещё одна. Ты что, не знаешь?

– А, эта. Это не гостиница, а клоповник и дешёвый бордель.

– Вот и гони туда прямиком.

Что он и сделал.

Там не было парковки, и мне пришлось вылезти на обочине шоссе, а потом идти к входу через осклизлый пустырь величиной с половину футбольного поля. Здание имело затрапезный вид, фасад по-прежнему осыпался, а решётки на окнах первого этажа покрылись ржавчиной. Одно слово – упадок. Но мне это подходило.

У входа стояла древняя вертушка, а рядом с ней дремал пожилой вахтёр в синей спецовке. Администраторша сидела в закутке, похожем на гардероб, и разгадывала кроссворд.

Я поздоровался и сказал, что хочу снять номер.

– Люкс две пятьсот, полулюкс тысяча семьсот, – начала перечислять она скучным голосом, не отрываясь от кроссворда.

– Люкс, – перебил я.

– Паспорт давайте, – ответила администраторша.

На вид ей было лет шестьдесят, но накрасилась она так, будто собиралась на свою первую дискотеку. Или последнюю.

– Видите ли, – сказал я, – я прилетел сегодня утром из Москвы. Но мой багаж потерялся. Там был и паспорт. Мне бы на время остановиться, пока найдут багаж…

– Куда прилетели? – спросила она, продолжая задумчиво вписывать буквы в клетки.

– Ну, сюда.

– А у нас что, аэропорт открыли? – она оторвалась от кроссворда и посмотрела на меня.

Тут я, конечно, сглупил. Ближайший аэропорт находился в сотне с лишним километров отсюда, в небольшом городишке Артём, рядом с Владивостоком.

– Так получилось, что я оказался здесь, – нашёлся я. – Обстоятельства.

Это отличное слово. Оно многое могло объяснить без лишних подробностей. Но администраторше было наплевать.

– Без паспорта не пущу, – сказала она. – Без паспорта не положено. В крае, между прочим, проходит операция «Антитеррор», у нас строжайшие правила. Менты каждый день шлют ориентировки на всяких бородатых сволочей. А если вы террорист?

У меня уже всё было наготове. Я пропихнул под газетку несколько банкнот.

– Я дам люкс на последнем этаже, – ответила моментально эта тётка. – Там поспокойнее. А зарегистрирую, когда паспорт будет. Да?

Я улыбнулся. Заплатил за номер, взял ключ.

– А ресторан у вас есть?

– После трёх откроется буфет, – сказала она. Потом, не снижая громкости, добавила: – А девочки будут после семи.

– Девочки, – повторил я.

Что-то во мне шевельнулось, когда я подумал над её словами.

– Марина и Света. Они тут недалеко живут.

«А с утра, наверное, на трассе подрабатывают», – подумал я.

– Я вам дам сигнал, – подмигнула администраторша.

Лифт не работал. В здании было пять этажей. Я поднялся на последний, разыскал свой номер. Он находился в конце длинного коридора. Не самое удачное место, в случае пожара. Слышно было, как у кого-то за дверью работает телевизор. Я открыл дверь и вошёл. Номер оказался холодным и неуютным. Окна выходили на пустырь, через который я сюда пришёл. Я откинул покрывало на кровати. Белья не оказалось. Я заглянул в шкаф. На верхней полке лежала наволочка, чуть ниже простынь, пододеяльник и два полотенца. Рядом со шкафом стояла пустая бутылка из-под пива. В ванной комнате была душевая и унитаз с желтыми разводами. Я проверил, есть ли горячая вода. Всё оказалось в порядке. Не так уж плохо. Здесь можно было вполне сносно пожить некоторое время.

Потом я снял пальто и повесил его на вешалку. Включил телевизор, сел на кровать и расстегнул сумку с деньгами. Захотелось хватать эти пачки двумя руками и подбрасывать к потолку, хохоча от того, что купюры осыпаются мне на голову. Но желание оказалось мимолётным и глупым. Я выложил деньги на кровать. Купюры в основном были новые, с особым запахом краски. Я был спокоен. Насвистывая, я начал их считать. Несколько раз сбивался и начинал сначала. Это было приятное занятие, самое приятное из всех, что были в моей жизни. Я готов был заниматься этим хоть всю ночь. Лишь бы эти прекрасные бумажки в моих руках, настоящие купоны счастья, никогда не кончались. Деньги – это радость. Деньги – это свобода. Деньги делают тебя человеком. Слава деньгам! Спасибо тому, кто придумал деньги. Он был великий человек. Он был более велик, чем Иисус Христос. Да, да, да! Ты говорила, Лара, что я закончу как мой папаша. Умру от нищеты и пьянства. Но посмотри, где теперь я и где ты. Это ты внушила мне, что я ничтожество, которое не способно ни на что. Но я оказался хитрее, пронырливее и счастливее всех вас. Я влез на самую высокую колокольню и помочился в ваши бесстыжие глаза. Скажи Владику, что теперь-то я могу купить ему мотороллер, даже два, но я лучше по второму разу вытру этими деньгами жопу.

Я разнервничался. Опять сбился со счёта. Хотелось курить, но я, дурак, так и не вспомнил про сигареты. Сходив в ванную, я напился воды из-под крана, умылся, вернулся в комнату и упал на кровать. А потом я закончил считать. От одной мысли о том, что я теперь миллионер, хотелось встать на четвереньки и начать лаять. Два миллиона рублей, вот сколько я наварил. Два миллиона и ещё какая-то мелочь.

7

Я уснул поперёк кровати, с деньгами в обнимку, а проснувшись, увидел, что уже четыре часа. Голова была ясная. Хотелось есть. А ещё у меня стоял член. Как же давно я не просыпался с нормальной эрекцией. Чтобы присунуть Ларе, обычно приходилось надрачивать по пять минут. Да и то без всякого волнения, без страсти. Я делал это ради одного – осознания, что ещё не умер. Что закапывать меня рано.

Я сложил деньги в сумку и выглянул в окно. У меня был план: пересидеть, забрать паспорт и сдёрнуть отсюда как можно скорее. Для начала во Владивосток. А оттуда в Москву. Или Питер. Или ещё куда-то. Подальше из этой дыры, подальше от Лары, от «Повелителей гамбургеров», от ментов, от грязи, он прошлого, которое живёт здесь в каждом дворе и за каждым кустом. План был прост и хорош. Но я уже понял, что осуществить его в первозданном виде не получится. Просто пересидеть было сложно. Меня распирало. Желание встать на четвереньки и залаять никуда не делось. Оно стало сильнее. И масштабнее.

Я снова выглянул в окно. Через пустырь двигалась небольшая стая собак. Впереди шёл большой чёрный пёс с мощными лапами, длинным хвостом и могучей головой. Настоящий медведь. Позади стаи трусила худая собачонка с плешивыми боками. Вот и я когда-то был таким. А стал таким, как этот собакомедведь. Чёрт возьми!

Буфет, видимо, уже открылся. Я положил в карман брюк пачку денег. И ещё одну пачку сунул в карман пальто. Остальные сложил в сумку, отнёс в ванную и затолкал за фановую трубу унитаза. В прикроватной тумбочке нашлась стопка старых газет. Одну я помял, вернулся в ванную и положил поверх сумки. Не бог весть какой тайник, но лучше, чем ничего.

Я вышел из номера, спустился на первый этаж и разыскал буфет. Он был похож на школьную столовую, такой же мрак и запах подгорелой пищи. За одним столиком сидел толстый мужичок в кепке и глушил водку без закуски. Опрокидывая очередную рюмку, он морщил багровый нос и тряс головой. На раздаче стояла женщина в белом переднике и чепчике, похожем на кокошник. На вид ей было лет сорок, усталая, но довольно милая. Вспомнилась вдруг Лара. Что-то меня так и тянет на зрелых продавщиц с сомнительной биографией.

Я заглянул в меню, бумажку с потрёпанными краями. Судя по виду, его отпечатали ещё во времена Совнаркома.

– Суп какой-нибудь есть? – спросил я.

Суп для меня – первое дело.

– Суп не готовим, – ответила буфетчица. – Возьмите рыбу. Отличная треска.

Клянусь, она смотрела на меня с явным интересом. Буфетчица, конечно, а не треска. На фоне пьяного толстяка я выглядел настоящим рыцарем Айвенго. Но я растерялся. Давно ни к кому не подкатывал. Забыл, как это делается.

– Пожалуй, я возьму салат «Оливье», – сказал я.

– Возьмите лучше «Столичный». А то «Оливье» у нас позавчерашний.

– Годится.

– Что будете пить? Водку, коньяк? Есть портвейн. Сухое вино.

– Томатный сок, – ответил я, облокачиваясь на прилавок. – А как вас зовут?

Буфетчица поглядела куда-то мимо меня. Я проследил за её взглядом и наткнулся на толстяка.

– Видите? – сказала она. – Это мой муж. Зовут меня Анастасия. Но это ничего не значит.

Я молча взял салат, сок и сел за свободный столик. Толстяк внимательно посмотрел на меня. Потом сморщился, высунул язык и показал два пальца.