– Это ты-то?! – Федор поперхнулся вишневым дымом. – По-моему, это мне надо начинать волноваться!

В этот день у них был необычный ужин – с деликатесами, над которыми колдовала Катя, с дорогим шампанским и огромным букетом алых роз, за которыми срочно съездил Федор. С долгим сидением у горящего камина, с поцелуями, горячим шепотом, страстными объятиями на антикварном диване и, наконец, со сброшенной на пол одеждой, на которую тут же улегся пришедший погреться Бублик.



Через полгода крупный мужчина с рыжеватой бородой и его зеленоглазая спутница стали привычными персонажами всех светских московских мероприятий. Кто они и как проложили они дорогу в этот заносчивый мир, никто не знал. Сплетничать сплетничали, но вопросы здесь не задавали, а мнение относительно этой пары было единое – очень богаты и очень приятны. Федор «выезжать в свет» не любил. Делал он это только ради Кати – в памяти еще сохранились дни, когда поход в «Макдоналдс» был самым ярким событием за целый месяц. И вина за эти времена у Федора не прошла. Ему самому нравилось вечерами сидеть дома, читать у камина книжку, наблюдать за Катей, снующей по кухне. Еще он увлекся строительством и ковкой металла. На дальнем конце участка была поставлена избушка – мастерская. Целыми днями он пропадал там. И только два дня в неделю Федор бывал в Москве. По понедельникам он читал лекции в университете, а по пятницам заседал в Академии наук в каком-то комитете. Из Москвы супруг приезжал злой и сразу уходил к себе в мастерскую. Поработав часа два, Федор превращался в «обычного Федора» – благодушного и веселого. Катя посещала мероприятия, потому что ей было интересно. Там знакомыми становились люди, которых она видела раньше только по телевизору и о которых в лучшем случае говорили нейтрально, а в худшем – плохо. На деле оказалось, что многие из тех, о ком ходила дурная слава, были людьми приятными, неглупыми и очень страдающими от нелепых выдумок. Но журналистам тоже надо что-то есть. Писать хорошее надо уметь, а написать дурное можно любыми словами, даже самыми бездарными. Катя подружилась с известной телеведущей, о семье которой сплетничали уже год. Ее мужу приписывали чуть ли не трех любовниц и двух внебрачных детей. Оказалось, что семья дружная, супруги любят друг друга и заботятся о своей единственной дочери.

– Я сначала ночами не спала. Хотела даже детектива частного нанять, чтобы проверил, правда ли то, что в газете пишут. А потом плюнула – я-то лучше знаю, что у меня в доме происходит.

– А судиться не пробовали?

– А им только того и надо – чтобы на нашем имени деньги сделать. А если не реагировать, то никто о них не узнает.

Иногда к Кате и Федору приезжал молодой известный музыкант со своей девушкой. Вчетвером они играли в карты, спорили о музыке, обсуждали театральные постановки. Федор не мог не удивляться своей супруге – та была в курсе всех новостей. И театральных, и книжных, и музыкальных. Сам он на концерты и в театр ходил с большой неохотой:

– Мне так хорошо деревенским бирюком быть! А ты меня тянешь куда-то, – ворчал он, влезая в костюм.

После одного спектакля, особенно яркого, Катя написала большую рецензию и отправила в одну из столичных газет. Каково было их удивление, когда из редакции пришел ответ: «Ваш материал будет опубликован в следующий четверг».

Продолжить занятия журналистикой Катю заставил Федор. Она, несмотря на хороший отзыв, стеснялась того, как она пишет. Ей казалось, что это дилетантство. Муж прочитал еще несколько ее статей, сделал несколько дельных замечаний и объявил, что будет очень глупо, если эти свои способности она зароет в землю. Они провели в спорах неделю, потом заключили пари: если следующую Катину статью опубликуют, то Катя разрешит Федору оборудовать на участке кузницу (Катя долго сопротивлялась этому, кивая на то, что их участок и так уже похож на «город мастеров»). Статью все же опубликовали, кузницу Федор оборудовал, а Катя занялась журналистикой. Ее печатали охотно. Слог у нее был легкий, метафор было много, и все статьи были на удивление добрыми, замечания были уважительными и корректными. На общем скандальном фоне отечественной журналистики она явно выделялась.

Потом случилось так, что Федор получил престижную международную премию за достижения в области химии. Премию вручали в Лондоне. После всех официальных мероприятий, на приеме, журналисты центральных каналов брали интервью у лауреата. Федор, задыхающийся в тесном смокинге, перекладывая из руки в руку свою трубку, пытался внятно ответить на все вопросы, но у него это плохо получилось – волновался. Тогда шаг вперед сделала Катя. Она с улыбкой, спокойно рассказала, как ее муж смог достичь таких высот, что и кто им помог и кому они благодарны. Потом, когда уже монтировали видеоматериал, редактор обратил внимание на то, как держится Катя, как и что она говорит.

– Это находка. Во-первых, персона. Во-вторых, симпатичная, умеет говорить и держаться.

Помощникам редактора было дано указание разыскать жену теперь уже очень известного ученого. И через месяц Катя вела свою программу на телевидении.

«Останкино» завораживало Катю своими лицами. По длинным коридорам ходили люди, которых Катя до этого видела или на экране, или иногда на различных светских мероприятиях. Но и там и там это были всего лишь маски. Настоящее проглядывало только тогда, когда человек начинал работать. Один ведущий на экране производил впечатление изнеженно-капризного человека, а на записи своей программы работал как вол, не делая поблажек ни себе, ни своим сотрудникам. Другая ведущая, казавшаяся телезрителям радостно-доброжелательной, в жизни была груба, обожала зло посплетничать и изводила ассистента бессмысленными поручениями. Катя, не разучившаяся удивляться, вела себя естественно, проявляя интерес и уважение ко всем, с кем работала. Но теперь свободного времени у Кати почти не было. Она тщательно готовилась к программам, не доверяя редакторам, сама встречалась с героями своих передач, читала и правила тексты, выбирала реквизит. Ее, как новичка в этом деле, увлекало и забавляло все. Так, фактически играя в новую игру, она вскоре стала известной и уважаемой персоной. Федор за жену радовался. По его мнению, Катя была талантлива во многих областях, и он был счастлив, что ей удалось реализовать себя.

– Ты у меня не только красавица, – говорил он ей после каждой передачи, которую обязательно, несмотря ни на какие дела, смотрел по телевизору. – Ты у меня еще стерва! Причем умная стерва! Как ты его отбрила, он даже не смог ничего ответить.

Они подолгу обсуждали поведение людей в студии, музыкальное оформление, саму Катю. Федор входил во все обстоятельства дотошно, стараясь хоть чем-то помочь жене. К невероятному удивлению Кати, за такую интересную работу платили неплохие деньги. С первой своей зарплаты она купила Федору набор инструментов для «чугунного» дела, чем привела его в искренний восторг. Он почему-то думал, что Катю раздражает его увлечение, а самому потратить такие деньги на хобби было совестно. В их семье появление внушительных текущих счетов абсолютно не повлияло на установленный когда-то порядок – все траты обязательно согласовывались с женой.

Иногда Катя приезжала поздно ночью. Федор уже спал, а ее встречали сонные Бублик и Пончик. Ужинать она одна не хотела, перехватывала что-то на скорую руку, принимала душ и, старясь не потревожить шумно спящего мужа, укладывалась в постель. В эти дни она от усталости долго не могла уснуть. Глядя в темное окно, Катя размышляла о том, как вдруг круто изменилась их жизнь, какое это благо – деньги. Ей нравилось ничего не бояться, не ждать неприятностей от завтрашнего дня, ей нравилось чувствовать себя свободной от всевозможных превратностей судьбы. Однажды она сказала об этом Федору. Тот рассмеялся:

– А как же болезни? Они от денег не зависят.

– Это другое, – ответила разумная Катя. – Это что-то, что распределяется свыше. А деньги? Деньги – это то, что сделал сам.

Оказалось, что теперь, когда недостатка в деньгах они не знали, мысли все равно были заняты ими. Катя, покупая какую-то вещь, мысленно возвращалась в бедное прошлое и радовалась новым возможностям, но очень осторожно, суеверно, держа в памяти те времена. Сейчас она старалась чаще навещать своих приятельниц, подруг, соседок, с которыми дружила тогда, когда перехватить пятьсот рублей до зарплаты мужа было так же естественно, как занять луковицу. Она дарила подарки их детям, привозила горы вкусностей, но умела делать это так деликатно, так просто, что никто и не думал завидовать их удаче, а только радовались, охали, глядя на новое пальто, и внимательно слушали о новых хозяйственных изобретениях Федора. В Новый год и другие длинные праздники Катя приглашала всех в гости, устраивала шашлыки, развлечения для детей. Она была счастлива оттого, что теперь может сделать так много хорошего для людей, которые, в отличие от них, не смогли пока выбраться из бедности. И опять ее мысли возвращались к деньгам. Иногда она приставала к Федору:

– Скажи, а если бы у тебя ничего не получилось тогда и у нас не было бы этих денег?

Федор пыхтел трубкой, пофыркивал и отвечал:

– Ну, во-первых, все равно когда-нибудь что-нибудь получилось бы. Так не бывает, чтобы деньги не нашли того, кто их сам ищет. Просто это случилось бы позже и немного по-другому.

– Нет, а вдруг совсем бы не случилось? – не отставала Катя.

– Такого быть не может по определению.

– По чьему определению? – упорствовала Катя, которой не давали покоя мысли об их богатстве.

– По определению жизни. Перефразируя одну английскую поговорку, можно сказать, что мы – это все то, что наша жизнь не смогла нам дать.

Оставив Катю размышлять над последней фразой, Федор уходил трудиться на ниве семейного благополучия и удобства. По всему выходило, что деньги, как и любовь, – это две вещи, не думать о которых не получается.

Любовь в их доме жила. Хотя виделись они теперь не так часто и большую часть времени Федор проводил в своей мастерской. Катя иногда приходила к нему, но, видя его разгоряченное лицо, вздувшиеся вены, вдохнув жар угля и железа, она спешила на воздух. Федор, натура увлекающаяся, решив постичь тайны чугунного литья, в мастерской забывал обо всем на свете. Под вечер он шел в баню, оттуда возвращался бодрый, оживленный. Уютно расположившись на кухне, принимался рассказывать Кате о проведенном дне, но засыпал на полуслове. Катя подкладывала ему под голову подушку, накрывала пледом и оставляла спать на кухне до утра. С утра все повторялось вновь.

Иногда Кате хотелось куда-нибудь сходить с мужем, где было бы много людей, был бы праздник, но Федор все чаще и чаще отказывался:

– Катюш, я прошу тебя. Ты уже всех знаешь, тебя уже все знают. Поезжай одна или с Соколовыми.

Соколовы, семья той самой телеведущей, с которой Катя познакомилась в самом начале, были на редкость людьми приятными. Но Кате хотелось поехать с мужем. Как хотелось иногда поговорить по душам о чем-то тонком, возвышенном, о том, о чем они любили говорить в пору их бедности. «Нет, надо что-то поменять. Самую малость», – думалось ей. Но это, пожалуй, было лукавство – и Федор, и жизнь с ним, и все, что ее окружало, ей нравилось.

Программа Кати имела успех, человек, который когда-то пригласил ее на телевидение, уже несколько раз предлагал поучаствовать в других проектах, но Катя, сердечно поблагодарив, отказалась:

– У меня не получится хорошо сделать программу, если я еще чем-то буду заниматься. Я себя знаю.

На другом конце провода посетовали, но в конце концов согласились, тем более что ее программа была выдвинута на одну престижную премию в номинации «Дебют года». До этого в редакции даже не могли и помыслить о таких успехах. По общему мнению, заслуга в этом была только Кати. Но так считал коллектив, с которым у Кати сложились ровные, рабочие отношения, а начальство думало по-другому.

Однажды рано утром в кабинет к Кате вошел Владимир Иванович Бондаренко. Бондаренко был большим телевизионным начальником, попасть к нему на прием стоило многих трудов – надо было найти вескую причину для беседы, заручиться поддержкой секретаря Марианны, предвидеть благоприятное расположение светил на небе и, наконец, воспитать в себе изрядную выдержку. Выдержка очень нужна была для того, чтобы не обращать внимания на довольно хамские выпады, которые этот начальник позволял себе в адрес подчиненных. Поэтому подчиненные не стремились в кабинет начальника, а сам начальник, понятно, не баловал своим обществом коллектив. Из комфортного убежища со множеством телеэкранов Бондаренко вылезал нечасто и только в исключительных случаях. Поэтому, когда на пороге Катиного кабинета появилась плотная фигура в сером костюме с искрой, ее сердце екнуло.

Она знала, о чем пойдет беседа, но не предполагала, что она состоится так скоро. Катя думала, что у нее в запасе хотя бы пара часов.

Дело в том, что совсем недавно она беседовала с замом Бондаренко, дамой мрачной и злой, и та выразила опасения по поводу участия одного известного писателя в Катиной передаче.

– Катюша, голубчик, вы такая сегодня красивая, просто слов нет, – прошипела дама. – Тут мелочь одна досадная: надо вычеркнуть из списка Давыдова.

– Спасибо за комплимент, Галина Николаевна, а за что мы Давыдова из программы убираем?

– Ах, радость моя, – перешла на зловещий шепот Галина Николаевна, – он там такие вещи наговорил. Впрочем, что уж обсуждать, вычеркиваем, и все тут.

– Я и обсуждать не хочу, и вычеркивать не буду. – Катя упрямо посмотрела на даму.

Та секунду размышляла – в поведении этой богатой выскочки был явный вызов. Но ругаться не хотелось. Галина Николаевна знала, что Катю пригласили на телевидение люди известные, а ее программа давала такие рейтинги, что все молодежные каналы просто отдыхали. Оставалось только улыбнуться и нажаловаться Бондаренко.

Теперь Бондаренко стоял на пороге Катиного кабинета.

– Екатерина Сергеевна, скажите, у вас завтра писатель Давыдов в передаче участие принимает? – Большой начальник Бондаренко не имел привычки здороваться с подчиненными.

– Да, – ответила Катя.

– Екатерина Сергеевна, личная просьба, сделайте так, чтобы господин Давыдов завтра участие в передачи не принимал. Это возможно?

Катя оторвалась от своих бумаг и посмотрела на начальника.

– Да нет, думаю, вряд ли. Он уже приглашен. Эфир завтра в восемь утра, и замену найти сложно, и перед человеком неудобно. Писатель он известный, человек уважаемый.

– Так-то оно так, да только на наш канал его лучше было бы не приглашать.

– Почему? – Катя абсолютно искренне сделала большие глаза.

– Не формат, – ответ прозвучал сухо и больше не подразумевал никаких пояснений.

Катя откинулась на спинку кресла. Она вдруг вспомнила, что писатель, о котором шла речь, в свое время разгромил художественное произведение Бондаренко. Такая злопамятность ее не удивила – за свой короткий срок работы в этой редакции она успела столкнуться и с завистью, и с мстительностью. Но до сегодняшнего дня все это касалось скорее мелочей. Сейчас же от нее требовали обидеть уважаемого, известного человека, чьи книги читали и еще очень долго будут читать. Катя посмотрела на Бондаренко. На его лице большими буквами было написано: «Условия диктую я». Катя не спеша сложила все свои бумаги в сумку, выключила компьютер и отчетливо произнесла:

– Поскольку я ваше требование выполнить не могу, то не считаю возможным задерживаться на этом рабочем месте.

Спускаясь по длинной лестнице «Останкино» к своей машине, она неожиданно подумала: «А ведь это тоже деньги! Имея их, легко быть независимой и принципиальной. Какое счастье, что они у нас с Федором есть!»

Дорога в Знаменку оказалась свободной, и она мигом долетела до своего поворота, а свернув и оказавшись на широкой дороге, ведущей к церковной площади, она вдруг почувствовала облегчение. Нет, сомнений в том, что она поступила правильно, не было. Было немного неудобно перед людьми, которые когда-то предложили ей эту интересную работу. Доехав до площади, Катя остановила машину, чтобы зайти в магазин и купить любимые конфеты Федора – «морские камешки» и изюм в разноцветной сахарной глазури. Продавщица Лариса радостно ее приветствовала и похвалила последнюю передачу:

– Я обрыдалась! Просто обрыдалась! – со значением сказала Лариса. – Такой мужчина, такой одинокий. Всеми забытый.

Катя вспомнила, что последняя передача была про одинокого, из Владимирской области, вдовца, владельца страусиного стада. Мужик действительно был незаурядный, и передача получилась захватывающей. Катя поблагодарила Ларису и, взглянув на ее восторженное лицо, решила ее удивить:

– А передач больше не будет. Я ушла из программы. Заметьте, Лариса, сама ушла, не выполнив требований начальства.

У Ларисы под занавеской-челкой округлились глаза.

– Да что вы говорите! – пробормотала она, судорожно соображая, на сколько времени можно будет сейчас закрыть магазин, чтобы первой сообщить эту новость знаменским. «Минут на двадцать закрою, напишу: обед! Нет, двадцати минут не хватит. Объявлю технический час. Вот!» – пронеслось у нее в голове. И не успела Катя отойти от дверей, как на заднем дворе магазина хлопнула калитка – Лариса огородами бежала к жене Никитича. Та, дама образованная и прогрессивная, не пропускающая ни одной общественно-политической программы, оценит весть по заслугам.

Катя подошла к машине, бросила пакетик с конфетами на заднее сиденье и оглянулась. Домой не хотелось. Хотелось пойти погулять, побродить или, на худой конец, посидеть, посмотреть на речку, насладиться всем тем простором, который окружал Знаменку. На небе бежали мелкие облачка, на асфальте после недавнего дождя остались мелкие лужи, в которые уже успели нападать отцветшие лепестки сирени. Катя закрыла машину и решила пройти в церковный садик. Там, на высоком холме, стояли скамейки. Вид открывался изумительный – река в бурунчиках, синие сосны, зеленые поля и белый, безумной архитектуры дом – дача какого-то начальника. Все это тонуло в летней тишине, нарушаемой знаменским церковным колоколом. Катя прошла по кирпичной дорожке и свернула за угол, к церкви. Прямо перед ее носом высокая долговязая фигура в рясе прыгала через лужи. Прыжки иной раз были неудачными, и брызги воды разлетались во все стороны. Катя, глядя на это, расхохоталась. Фигура от неожиданности дернулась, поскользнулась на мокром песке и шлепнулась в лужу.

– Давайте я вам помогу, – обратилась Катя к человеку, запутавшемуся в мокрой рясе.

– Спасибо, я сам, – ответил человек и поднял на Катю глаза цвета неба.

С новым молодым батюшкой знаменской церкви были уже знакомы почти все сельчане. Но Катя и Федор, убежденные атеисты, в церковь не ходили. Сейчас, застав батюшку за таким легкомысленным делом, как прыжки через лужи, Катя решила сделать вид, что она ничего не заметила.

– Видимо, вы так спешили, что поскользнулись.

– Вы все видели? – рассмеялся батюшка. – Нет ничего хуже, чем на глазах у прихожанина смешным показаться.

– Странно, а что в этом страшного – быть смешным?

– Да вроде ничего, только…

Продолжить батюшка не успел, поскольку из недр рясы послышался звонок мобильного телефона. Батюшка извинился и начал с кем-то длинный разговор о модемах и серверах. Ветерок трепал мокрую рясу батюшки, по плиткам к их ногам неслись цветы сирени и жасмина, старый рыжий кот открыл охоту на пса Васю, который дисциплинированно жался у церковных ворот. Тем временем батюшка закончил разговор:

– Извините, скажите, вы в церковь ходите?

– Нет, – ответила Катя, – мы с мужем атеисты.

– Правда? – почему-то обрадовался батюшка.

– Да, но в нашу церковь мы приходили, красиво тут.

– Красиво, – подтвердил священник, думая о своем. – Вы чем занимаетесь, кто вы по профессии?

– Я переводчик с английского языка. Работала не по специальности, но сегодня вот уволилась.

Священник внимательно на нее посмотрел:

– А я вас знаю.

– Ну да, мы здесь живем, в Знаменке.

– Да нет, я вас в вашей программе видел.

– Вот оттуда я сегодня и уволилась.

– Ну, значит, так надо было. Вы не похожи на человека, который принимает необдуманные решения.

Катя задумалась. Сегодняшнее решение она приняла мгновенно, но нельзя сказать, что оно было необдуманным.

– Что делать теперь собираетесь?

– Не знаю.

– Приходите к нам, мы хотим в Знаменке детский дом творчества открыть. Пусть будет и английский кружок. Но работать придется бесплатно.

Катя внимательно посмотрела на священника, который стремился ветхозаветное соединить с тем современным, что само по себе могло считаться чудом, и подумала, что обязательно придет в церковь. Не сейчас, много позже, когда поймет, что на все вопросы о богатстве, деньгах, доброте и благодарности она не сможет найти ответы.

– Я согласна, я буду заниматься с детьми английским, – ответила Катя батюшке.

Дома они все обсудили с Федором и решили, что дело нужное, тем более Кате любая языковая практика очень полезна.

Жизнь Федора и Кати закольцевалась теперь в Знаменке. Они окончательно втянулись в размеренную сельскую жизнь со своим непреложным уставом, написанным природой. Иногда, правда, Катя доставала какое-нибудь забытое вечернее платье и устраивала маленький скандал. Результатом был поход в ресторан, но не в Москве, а где-нибудь здесь, в Жуковке или Барвихе. Еще они ездили к друзьям Соколовым, которых уговаривали почти год отказаться от покупки большой квартиры в Москве и купить небольшой, но уютный домик здесь, неподалеку от Горок-2. Посещение разных светских мероприятий Катя и Федор теперь считали «внеклассной нагрузкой», то есть делами, которыми вообще-то можно пренебречь, но лучше все-таки сделать. Они посещали благотворительные вчера, концерты, просто вечеринки, устраиваемые соседями по Рублевке. Про Катины уроки английского языка, про увлечение кузнечным делом Федора все уже знали. Те, кто поглупее, закатывали глаза в неподдельном осуждении, а иногда крутили пальцем у виска. Те, кто поумнее, старались с ними сблизиться, поскольку здесь, в этих местах, ничем никого нельзя было удивить, кроме как обычными, человеческими, вещами. А Катя и Федор были воплощением простоты и порядочности. Но только с огромными деньгами.

К девочкам в салон красоты Катя наведывалась теперь регулярно, подружилась с ними и очень была тронута, когда директор предложила ей быть лицом заведения:

– Мы, конечно, не Диор, а всего-навсего салон красоты, но нас все знают.

– Что вы, я вам так благодарна, что буду только рада вам помочь, – ответила Катя и безропотно выдержала утомительный сеанс фотосъемки. Фотография получилась великолепной, ее разместили на фасаде здания, и теперь Федор, возвращаясь со своих лекций, каждый раз сначала встречал одну Катю, а потом уже и другую. Настроение у него от этого поднималось – своей женой он по-прежнему гордился. За этот свой поступок Катя от рублевского общества получила и порцию порицания, и порцию одобрения. Противницы морщили одинаковые носы:

– Как моделька какая-то дешевая!

Сторонники анализировали ситуацию и меняли свой салон на тот, который рекламировала Катя, при этом рассуждая про себя: «У нее нюх на то, что ок!» А при встречи отпускали вполне заслуженные комплименты.

Если бы Катя была наделена всеми теми недостатками характера, что и ее подруга Анжела, то теперь она сполна могла бы ощутить прелесть реванша. Анжела, по-прежнему посещавшая своих клиентов на Рублевском шоссе, как и Федор, каждый раз наталкивалась взглядом на Катину смеющуюся физиономию. Что испытывала при этом Анжела, никто не знает. Но однажды они все-таки встретились. Катя заехала в магазин и на кассе среди множества рекламных листовок увидела знакомое имя. Листовка рекламировала косметический массаж. И тут Катя совершила поступок, о котором долгое время не могла рассказать Федору. Ей было стыдно. Набрав указанный номер, она договорилась о визите. В назначенное время в дверь позвонили – на пороге стояла Анжела. Она знала, что в Катиной жизни произошли перемены, пару раз видела ее по телевизору, но даже не предполагала, что Катя так богата. Анжеле пришлось пройти по дому, заглянуть в сад, погулять по участку и осмотреть мастерскую Федора. От сеанса массажа Катя, конечно, отказалась. Вместо этого они пили чай в большой красивой кухне, а Катя неторопливо рассказывала о своих делах, о Федоре, о том, как она работала на телевидении. Поздно вечером Катя проводила Анжелу до машины. По лицу подруги Катя видела, что та обескуражена увиденным и очень завидует. Катя понимала, что, может, так делать не стоило, но отказать себе в этой маленькой женской мести она не смогла.

Этот не очень правильный поступок Катя скоро компенсировала. Человек богатый, но вменяемый, Катя иногда ездила на общественном транспорте. На одной из остановок в автобус зашла группа девушек с тетрадками, книжками – студентки. Две их них оказались рядом с Катей, и та случайно подслушала их разговор.

– Ты знаешь, – сказала первая девушка, – я иногда вечером укачиваю Ваньку и мечтаю, вот вдруг у меня много-много денег. Такое иногда сочиняется…

– Да, хорошо бы, – ответила другая.

– Вот чтобы так глупо не мечтать, надо бы сессию не завалить.

Девушки помолчали, а потом, уткнувшись друг в друга меховыми капюшонами, задремали. Катя не поленилась и узнала, что девочки вошли на остановке около Строительного института. Она поставила на уши ректорат, деканат и учебную часть и по описанию разыскала девочку, чей разговор нечаянно подслушала. А узнав ее имя, открыла счет и положила на него довольно большую сумму. Чтобы и на учебу ей хватило, и на сына. Катя искренне считала, что добро должно быть исключительно адресным. И еще ей очень нравилось, что так просто, буквально росчерком пера, она меняла жизнь человека, и происходило то, о чем человек мог мечтать всю свою жизнь или идти к нему долгим трудным путем.

Деньги помогли Кате стать феей, а Федору – сельским старостой. После того как он за свой счет заасфальтировал дорогу к кладбищу, все односельчане единогласно проголосовали за него. Теперь Федор разрывался между своей мастерской и проблемами соседей. Но характер у него был легкий, на шею себе сесть не позволял, а потому казалось, что все у него решается просто. Жизнь текла размеренная, наполненная смыслом, друзьями, достатком.

«Интересно, мы так и будем жить – просто, ясно, гладко? И с нами ничего не случится?» – этот вопрос волновал Катю, как и читателя, который читает эти строчки и ждет несчастных случаев, роковых совпадений, тайных врагов и внезапного разорения. Нет, с этими героями ничего не случится. Они будут иногда ссориться, иногда болеть, иногда грустить, обманывать друг друга по мелочам, ошибаться, делать друг другу больно, но ничего страшного с ними не произойдет. Они проживут долгую, счастливую, обеспеченную жизнь с красивыми вещами, увлекательными поездками и добрыми делами, ровно такую, какую предвкушала когда-то Катя, плавая в просторном пустынном бассейне. У них будут дети – девочка и мальчик, которые после смерти родителей унаследуют большой дом, мастерскую, участок с соснами и ручейком. Но из-за наследства они не перессорятся, а сохранят и приумножат то, что приобрели их родители. Потому что хорошие деньги еще никому не навредили.