Половину пола занимала углублённая купальня. В стенах Хирка разглядела очертания шлюзов. Они использовали реку, чтобы сливать и вновь наполнять купальню.


Гениально!


Котёл был ещё горячим. Она сняла одежду и вошла в воду, которая вначале обожгла кожу, но потом Хирка привыкла. Она сделала несколько гребков. Кто бы мог подумать, что купаться так приятно. Девушка опустилась под воду и коснулась ногами дна. Потом оттолкнулась и вынырнула на поверхность. Тело стало невесомым. Она плавала, погружалась и очищалась. На поверхности играли отблески пламени ламп. Снаружи журчала река. Почему же она так подавлена? О чём ей беспокоиться? Не о Ритуале. Не о Совете. И, конечно, не о Равнхове.


Только о Колкаггах.


Под водой она обнаружила камни, на которых можно было сидеть, а на полочках увидела мыло и щётки. В Равнхове позаботились обо всём. Здесь она в безопасности. В Шлокну весь их Ритуал. Она действительно смогла избежать его. Ей никогда не придётся стоять перед Советом и Всевидящим. Облегчение было подобно крепкому двойному узлу боли, который, наконец, развязался. Хирка принялась намыливаться, чтобы не думать слишком много. Но стоило пальцам скользнуть по шраму внизу спины, как мысли, которые она пыталась держать на расстоянии, нахлынули на неё лавиной. Волки никогда не откусывали её хвост. Она знает правду о том, кто она. Отец никогда не был отцом, просто имлингом, который заботился о ней. Имлингом, лишившим себя жизни, чтобы помочь ей убежать. Ример будет напрасно ждать её на Ритуале. Его волчьи глаза наполнятся разочарованием.

Хирка снова нырнула под воду, задержала дыхание и не дышала до тех пор, пока ей не стало казаться, что она вот-вот лопнет, а потом быстро вынырнула на поверхность. Хирка вдохнула и закашлялась.

— А там, откуда ты родом, разве не купаются?

Хирка вздрогнула. На краю купальни прямо перед ней стоял лесной дикарь. Полностью обнажённый. Хирка ужом скользнула в воду, добралась до скамейки и уселась. Она старалась, чтобы тело её всё время находилось под водой, а над поверхностью оставалась только голова.

— А там, откуда ты родом, разве не принято стучаться?

Она начала расчёсывать мокрые волосы, чтобы не смотреть на него, но всё же пришлось взглянуть. Он ухмылялся. Дикарь сложил руки на груди и широко расставил ноги, как будто она была его девушкой и уже раньше видела всё, что у него имелось. И он не стеснялся выставлять своё хозяйство напоказ.

— Только не в свою собственную купальню, — ответил он и сошёл в воду.

Хирка почувствовала, как её щёки краснеют от смущения. Из всех купален ей досталась именно та, которой пользовался этот парень. Она сглотнула.

— Уннгонна сказала, что в другой купальне…

— Твой ворон уже может дышать? — прервал он её.

Он сел у стены напротив неё и положил руки на край купальни. Этот парень сказал ей не так уж много фраз, но практически каждый раз умудрялся перебить её. Наверняка он прервёт её снова, поэтому Хирка задумалась, стоит ли вообще отвечать. Но он кое-что знал о ней. Он знал, кто она, и Хирка хотела выяснить откуда.

— Наш страх прошёл, — сказала она.

Он фыркнул.

— Гигантский орёл на моей памяти никогда никому не причинял вреда. Его не стоит бояться.

Попался! Хирка приложила усилия, чтобы не усмехнуться.

— Я говорю не об орле. Я говорю о дикаре, который кидался в нас камнями.

Улыбка превосходства сошла с лица парня, и на какое-то мгновение Хирка испугалась, что зашла слишком далеко. Но потом он откинул голову назад и разразился смехом. Он понял шутку. Это говорило в его пользу.

— Почему ты не стрелял? У тебя были лук и стрелы, — спросила она.

Он посмотрел на неё. Зрачки его глаз окружала бледно-голубая радужная оболочка, и она расширилась с того момента, как он залез в купальню.

— Ты не слишком проницательна, да? С кем бы ты предпочла сражаться? С гигантским орлом или со злобным раненым гигантским орлом?

Он нырнул под воду. Хирка подавила инстинктивное желание прикрыться. Парень недолго пробыл под водой и снова появился над поверхностью. Он улыбался.

— Ты поедешь на Ритуал?

Хирка уже давно пришла к выводу, что в этом месте безопасно честно отвечать на вопросы о Ритуале.

— Нет, я…

— Я не поехал. Я был первым, — он снова прервал её. Хирка задумалась, чего в ней больше — раздражения или любопытства. Любопытство победило.

— Первым из кого?

Он загладил волосы назад мокрой рукой, но они по-прежнему торчали во все стороны. За исключением тонкой косички на затылке, которую она не заметила тогда в лесу.

— Первый из Равнхова, кто не прошёл Ритуал. Я должен был поехать на Ритуал ещё два года назад. Но я этого не сделал. С тех пор многие местные этого не делают. Но я стал первым, кто бросил им вызов.

Он посмотрел на Хирку так, будто его слова должны были что-то для неё значить. Она поняла, что он говорит о Совете, но всё-таки переспросила:

— Бросил вызов кому?

— Предателям в Маннфалле, — его глаза сузились, как будто она была одной из тех, кого он имел в виду.

— Они кого-то предали?

Он не ответил, схватил мыло и пару раз провернул его в руках. Около его обнажённой груди появилась мыльная пена. Его руки напоминали Хирке руки отца. Вне всяких сомнений, парень хорошо сложен. Он был большим, крупнее Римера, но Ример всё равно был сильнее. Ример держал спину прямо. Он двигался тихо и был гибким, как кошка. Парень перед ней сутулил плечи и бахвалился, как молодой бычок. Они были как день и ночь. А кто такая она сама?


Гниль!


Она — гниль, и сейчас она сидит в одной купальне с чужаком! Что, если вода может переносить гниль? У Хирки перехватило дыхание. Она перебрала все свои воспоминания в поисках чего-нибудь утешительного. Она купалась в Стридренне с другими ребятами. И отец мыл её, когда она была маленькой. Это не должно быть опасно. Не могло. Но она никогда не сидела в одной бадье с мальчиком. И оба они были голыми. В её памяти всплыла песня о девушке и гнили. О той, что в последнем куплете сказала «да» и погибла.

— Ты что же, не боишься слепых? — спросила Хирка, обдумывая способ выбраться из купальни так, чтобы он не увидел её наготы. Парень вскинул голову и снова рассмеялся. Движение его выглядело неестественно. Оно не соответствовало смеху. Казалось, ему пришлось вскинуть голову, чтобы убедить самого себя или Хирку, что он и вправду смеётся. Он сцепил руки за головой. Почему-то она подумала, что он сделал это, чтобы его руки казались ещё больше.

— Ты когда-нибудь видела слепого? — спросил он.

Хирка не ответила. Он всё равно будет прерывать её, потому что он совершенно очевидно не закончил свою речь.

— Никто не видел слепых, девочка. Сотни лет! Угадай почему?

— Хирка.

— Что?

— Меня зовут Хирка. Не девочка.

— Никто не видел их, потому что они — выдумка! Сказка из Маннфаллы, чтобы имлинги продолжали пресмыкаться! И они пресмыкаются! Они приезжают сюда из всего Среднего Има, из Норрварье, Фоггарда и Бика, чтобы стать фигурами в игре Маннфаллы. Даже имлинги изо льдов приезжают для того, чтобы пройти Ритуал! Каждый год! — Его зрачки снова сузились. — Когда Ритуал защитил от слепых хоть кого-нибудь? Скажи!

— Каждый день? — Хирка пожала плечами.

— Как это, каждый день?!

— Если целые столетия никто не видел слепых, то, возможно, Ритуал работает? — Хирка спрятала улыбку. На самом деле она не была убеждена в существовании слепых. Но до недавних пор Хирка точно так же не верила в существование детей Одина. Но вот она здесь, и она — одна из них.

Казалось, парня сейчас стошнит, но он взял себя в руки.

— Нельзя быть такой глупой, девочка. Ты говоришь, как они.

Хирка выбралась на край купальни. Она вытянулась и распрямила спину. У неё не было хвоста, но он уже знал об этом. С её тела стекала вода. Когда она поворачивалась к нему спиной, её подташнивало. Но она не торопилась. Она подошла к своим вещам, обернулась полотенцем и только после этого снова посмотрела на него.

— Почему же ты сама не поедешь, раз так боишься слепых?

Его голос утратил силу. Хирка не ответила. Она взяла одежду и открыла дверь.

— Спасибо, что позволил воспользоваться купальней, мальчик.

— Тейн.

Хирка вышла и закрыла за собой дверь.

— Я Тейн! — услышала она своенравный голос у себя за спиной.


Радуйся, что остался в живых, Тейн. Ты купался с гнилью.




Статуя божества



Горы были покрыты растительностью. Хирка повела носом и различила запахи местешипа и солнцеслёза. Она проснулась рано. Равнхов ещё спал далеко внизу, защищённый крутыми скалами, по которым не сможет забраться имлинг. Он совершенно прав, тот дикарь. В Равнхов больше никто не ходит через лес.

Он называл её «той бесхвостой», как будто заранее знал о её приходе. А что ещё ему было известно? Хирка помедлила. Возможно, ей лучше остаться на ночь здесь, наверху… Страх — старый знакомый, и к нему трудно не прислушиваться. Ей приходилось напоминать себе, что дикарь никогда не зашёл бы в купальню, если бы знал, кто она. Кроме того, её здесь хорошо приняли. Так хорошо, что отца в Шлокне наверняка терзают разные подозрения. Никто не даст, не надеясь вернуть вдвойне, всегда повторял он. Хирка больше не была в этом уверена. Она знала наверняка, что ей дали еду, тёплую ванну и постель. И это несмотря на то, что город кишит приезжими и все постоялые дворы переполнены. Неужели она обрела дом, из которого ей не придётся убегать?

Она услышала крик ворона. И ещё два. И ещё несколько. Хирка посмотрела вниз, на усадьбу хёвдинга. Она располагалась на плато над городом и представляла собой нагромождение каменных домов с балками и остроконечными соломенными крышами. Вновь раздались крики воронов, и внезапно чёрное облако вылетело из ущелья, через которое она прошла вчера вечером. Облако росло, поднимаясь над крышами. Хирка разинула рот. Вороны Равнхова. Тысячи воронов. Десятки тысяч. От них небо над ней потемнело. Зрелище, достойное богов. Грудь распирало, Хирке хотелось последовать за птицами на самый край света. Но вороны улетели на север, а она осталась стоять на земле. Настолько же бескрылая, насколько бесхвостая. В любом случае, лучше вернуться назад. Вороны наверняка уже разбудили весь город.

Она прошла немного, как вдруг заметила узкую тропинку, ведущую к расселине в горной стене. Ей следовало спуститься вниз, но искушение было слишком велико. Гора манила внутрь. Ширина проёма была такова, что Хирка могла коснуться её стен разведёнными в сторону руками, а вот высотой была в пять взрослых мужчин. Небо высоко над головой казалось голубой змейкой. Становилось всё прохладнее. После двух пологих поворотов расселина расширилась и показался зал, вырубленный в скале. Его окружали вертикальные каменные стены. Хирке показалось, что она попала в шахту, над которой виднелось небо. Зал был почти идеально круглым, диаметром шагов в пятьдесят. Вдоль стены шла тропинка. Хирка остановилась.

Посредине зала стояла статуя, которая не могла представлять никого иного, кроме божества. Хирка испугалась, что кто-нибудь её заметит, и попятилась. Всевидящий запрещал изображать божеств. Говорят, такие вещи привлекают слепых. Должно быть, это место было построено ещё до рождения всех, живущих ныне. Она пошла по тропинке вдоль стены, чтобы не смотреть на изображение бога. Законно или нет, но для кого-то это место было святыней. Хирке казалось неправильным приближаться к статуе слишком близко.

Кто-то вырезал рельефы в скале вокруг всего зала. Здесь имелись картины имлингов, которые собирали урожай, забивали скот и охотились. Была женщина, окружённая воронами. У её ног лежал мертвец. С дерева свисал мужчина. Армия имлингов, у которых… Хирка остановилась. У них не было хвостов! Она подошла поближе и провела пальцами по рельефу. Они были такими же, как она? Детьми Одина? Нет… Их пальцы были подобны когтям, глаза — пустые дыры на лицах. Слепые.

Что это? История? Сколько ей может быть лет? Она почти полностью обошла зал по кругу. Последние рельефы были более отчётливыми и не такими старыми. Мужчина с мечом в спине. На троне перед ним сидит другой мужчина. Хирка безо всяких проблем узнала ворона Совета у него на лбу. Как там Тейн назвал Совет? Предатели?

Статуя божества притягивала Хирку. Здесь никто не мог её увидеть, так что же будет, если она взглянет одним глазком? Она прошла к центру комнаты, остановилась перед скульптурой и посмотрела на женское лицо. Возраст женщины определить было трудно, хотя, возможно, время просто стёрло детали с её лица. Пышнотелая и обнажённая, она сидела верхом на двуглавом вороне. У неё были большие груди, и Хирка взглянула на свои, которые едва заполняли ладони. Казалось, ворон вот-вот разорвётся пополам, потому что каждая голова хочет улететь в свою сторону. Хирка прикоснулась руками к клювам и вздрогнула: один был холодным, другой тёплым.

Солнце. Должно быть, дело в солнце. Одна голова чаще находится в тени.

Статуя стояла в углублении, окрашенном кровью. Чем-то старым и ржавым. Чем-то настолько свежим, что до сих пор чувствовался его запах. Хирка не испытывала никакого отвращения, только зуд по всему телу. У камня есть память, говорил Ример. Хирка поймала себя на том, что скучает по Потоку. Ждёт встречи с ним. Молит о ней. Но Римера рядом не было. Потока не было. По крайней мере, для неё.


Голоса!


Хирка бросилась на землю за статуей, не успев толком подумать. Голоса доносились из расселины. Мужской и женский. Кто-то идёт сюда! Почему она спряталась? Она не сделала ничего плохого. Но подниматься уже слишком поздно. Эхо голосов исчезло, и она услышала разговор. Имлинги вошли в круглый зал.

Хирка сидела на корточках, прислонившись спиной к статуе. Оба голоса были ей знакомы. Раскатистый мужской голос невозможно не узнать. Это Эйрик. А второй…


Рамойя?! Что Рамойя делает в Равнхове?


— В этом нет сомнений, Рамойя. Он избрал свой путь. Теперь он убивает для тех, кого, как ты думала, он сумеет изменить. Кто должен был предвидеть это, если не ты? — Эрик говорил громко, но его слова прозвучали не как осуждение, а как утешение.

— Предвидеть, а не надеяться на изменения? — раздался горестный голос Рамойи.

— Изменения произойдут. Это так же точно, как существование Потока. Но решать нам, а мы уже долго ждали. Я был готов прождать полжизни ради тебя, Рамойя. Но он больше не может помогать нам. Мы можем ждать до тех пор, пока солнце не потухнет, но что хорошего это принесёт? — Эрик говорил, отдуваясь. — Пока мы сидим как пустоголовые и пялимся в скалу, Совет рассылает своих представителей и убийц по всей стране! Они сватаются или убивают, в зависимости от того, что им выгоднее! Они уже в пути. Равнхов не станет больше ждать!

Зазвенели браслеты Рамойи. Хирка представляла себе, как она опускает руку на плечо Эйрика, чтобы успокоить его.

— Эйрик… — голос её смягчился. — Это надо решать из Эйсвальдра, изнутри. Ты знаешь, что это так и я не подведу. Но тебе нужно время, чтобы отличить друзей от врагов. У тебя нет средств в одиночку противостоять Маннфалле.

Эйрик зарычал, и Хирка услышала его шаги по траве. Они перемещаются! Она сжала зубы. Эйрик и Рамойя делают то же самое, что и она. Они идут по тропинке вокруг комнаты. А она как дура сидит прямо посреди неё. Хирка ужом поползла вокруг статуи, чтобы оставаться невидимой для них.

— Мы не одни. У нас есть та бесхвостая, — сказал Эйрик. Хирка остолбенела.

— Мы мало знаем о ней, Эйрик. Ты не можешь рассчитывать на её помощь.

— Ты говорила, что она — спасение!

— Может быть. Мы не знаем. Мы знаем только то, что я слышала и видела. Она успокаивает воронов! Они чуют в ней иную кровь, и у неё хватило мужества сбежать из Маннфаллы. Это дар, Эйрик. Я думала, она сгорела на пожаре.

У Хирки закружилась голова. Она скользнула вверх по статуе и между когтями божественных воронов смогла различить фигуры Эйрика и Рамойи.

— И ты считаешь, этого будет достаточно завтра? — спросил Эйрик. Он остановился и посмотрел на Рамойю. Она отвернулась от него, и Хирка быстро присела.

— Я не могу присутствовать на тинге, Эйрик. Ты знаешь это. Особенно сейчас. Кто будет отстаивать мою жизнь, если о моём участии станет известно? Не Ример же. Он потерян для нас.

Они пошли дальше.

— Если бы они только увидели тебя здесь, Рамойя! Это принесло бы нам больше союзников, чем всё остальное.

— Я невидимка на этой войне, Эйрик. Так и должно оставаться.

Какая ещё война? Никто ни с кем не воюет! Хирка проползла ещё немного. Когда она передвигалась, то задела камушек. Она посмотрела вверх, но, судя по всему, собеседники ничего не услышали. Они спокойно шли по направлению к расселине.

— Я слышала, Мередир приехал. Урмунай с нами? — с осторожностью спросила наставница воронов, как будто боялась услышать ответ.

— Мередир молод, да, — сказал Эйрик. — Он прожигает жизнь в крепости своего отца в компании женщин и вина. Или мужчин и вина, как я слышал.

Они скрылись в расселине. Хирка вытянула шею, чтобы расслышать их слова.

— Но он приехал на тинг, а это уже что-то, — сказала Рамойя.

— Этого недостаточно, — ответил Эйрик.

Эхо не позволило Хирке разобрать конец разговора. Она дождалась наступления тишины и встала. Однако ноги затекли, и ей пришлось встряхнуть их. Неверными шагами она пошла к тропинке. Что она слышала? То, что Равнхов противостоит Совету и Всевидящему, не было новостью. Но она узнала кое-что ещё. Равнхов планирует войну, и Рамойе было об этом известно! А сама она была частью плана! И она собиралась втянуть в это Хирку…


У нас есть та бесхвостая.


Они сказали, она может помочь. Откуда это безумное предположение? Как помочь? Что вороны рассказали о ней? Иная кровь? А Рамойя поняла, что это значит? Рассказала об этом хёвдингу Равнхова? Что они собираются использовать? Возможно ли это? Как кто-то вроде неё может вообще что-нибудь выиграть? Она ведь всегда пыталась избегать общения с другими. Она была слепа к земле и лишена связи с Потоком.

Что сказал бы Ример, если бы узнал обо всём? А Илюме! Илюме Ан-Эльдерин. Рамойя ведь работает на неё! На Совет! И что она имела в виду, когда говорила, что Ример потерян для них?

Хирка прислонилась к каменной стене. Всё не так, как она думает. Она слышала всего лишь отрывок разговора и не могла знать, о чём в действительности шла речь. Есть нормальное объяснение. Должно быть. И она обязана его найти.

Они упоминали завтрашний тинг. Собрание, на котором не могла показаться Рамойя. Но другие придут. И, возможно, они тоже будут говорить о той бесхвостой. О ней. Эти речи она должна услышать. Любой ценой.

Хирка выскользнула из расселины. Она отыскала ведущую вниз тропинку и вскоре увидела под собой город, где кипела жизнь. Ночью прибыли ещё несколько повозок. Мужчины и женщины в тёмно-синих фартуках сновали с водой, едой, льняным бельём и дровами в руках вокруг ели посреди двора. У стен сменялись стражники. Имлинги несли яйца из курятников, крыли крыши свежей соломой и запасались товарами с рынков. Изделия из кожи, выпечка, птичьи клетки любых фасонов, одежда, оружие. Щиты и мечи.

Равнхов собирался пробудиться от тысячелетней спячки.



Праздник



Музыка началась задолго до захода солнца. Праздник по случаю тинга в Равнхове был делом нешуточным. Если бы мир был таким, как прежде, то Хирка лежала бы сейчас в укрытии на какой-нибудь крыше и смотрела на имлингов с безопасного расстояния. Но ничто больше не было таким, как прежде.

Факелы освещали усадьбу хёвдинга. Флейты и арфы исполняли песни о войне, богах и любви. Целого ягнёнка жарили на вертеле над открытым огнём. Дети с грязными ртами носились повсюду и хватали еду с блюд, и никто не загонял их в кровати. Вечер пах мясом, пивом и специями.

Двери в высокий зал были открыты, и имлинги собрались вместе, чтобы зайти внутрь. Хирку окружили. Зажали со всех сторон. Она с трудом выбралась из толпы.

— Ты пытаешься попасть внутрь самым глупым способом, как я погляжу.

Хирка повернулась на голос. Тейн стоял, прислонившись к углу дома.

— Я пытаюсь не попасть внутрь, — сказала Хирка. Но она воспользовалась шансом выбраться из толпы и приблизилась к нему. Он махнул рукой, приглашая её следовать за собой. Они обогнули высокий зал и вошли в помещение с другой стороны через дверь для слуг.

Высота зала составляла более двух этажей. Здесь уже было полно имлингов, но они продолжали прибывать. Потолок поддерживали два ряда мощных брёвен числом не меньше пятидесяти. Кто-то украсил перила балкона цветами. Хирка насчитала четыре очага с жарящимися поросятами. Столы ломились от пива, фруктов, рыбы и медового хлеба. Имлинги толкались и теснились на скамейках.

— Здесь нет места, надо уходить, — с облегчением произнесла Хирка и развернулась. Тейн остановил её рукой.

— О, ну для нас-то всегда найдётся место, — сказал он с такой самодовольной ухмылкой, что Хирка заподозрила неладное.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РАВНХОВ!

Голос Эйрика прокатился по всему залу. Он взобрался на один из столов, и ответом ему стали радостные крики.

— Спокойно, спокойно! — пророкотал он. — Инге! И оставим, чёрт возьми, еду в покое, пока все не рассядутся! Мы не дикие звери, что бы о нас ни говорили в Маннфалле!

Имлинги расхохотались. Они топали ногами так, что пивные кружки подпрыгивали. Хирка улыбнулась. Неудивительно, что в Маннфалле боятся этого мужчину. Он завоевал её ещё во время первой встречи.

Эйрик глотнул пива и продолжил:

— Многие из вас собираются на Ритуал. Многие присутствовали на тинге. Многие из вас здесь впервые. Но не бойтесь! Я не стану утомлять вас речами, только скажу — мы здесь! Здесь Равнхов! Мы всегда были здесь. И здесь мы всегда будем.

Зал взорвался криками. Кружки сдвигались, так что пиво переливалось через края. Эйрик соскочил со стола, но продолжил говорить:

— Мы никого не боимся! Будь ты дикарь вроде нас или бледный маннфаллец — тебе здесь рады. Добро пожаловать в наш дом. В мой дом, в дом моей дорогой Сульфрид… — Эйрик обнял пышнотелую красавицу, сидевшую рядом с ним, — …и Тейна, моего сына и наследника!

Он вытянул руку. Тейн вышел на середину зала и обнял отца. Хирка спрятала лицо в ладонях. Он был сыном Эйрика. Она судорожно перебирала в голове все слова, сказанные Тейну. Стала бы она рассказывать ему то же самое, если бы знала, кто он?

Имлинги успокоились, и Тейн потащил Хирку за собой, за стол своей семьи. Он отрывал длинные полоски мяса пальцами и опускал их в рот, при этом не переставал улыбаться ей, даже когда жевал.

Хирка ела, не произнося ни звука. Дело не в том, что Тейн не рассказал ей, кто он. Это она могла понять лучше большинства присутствующих. Это легко простить. А вот усадить её сюда, за стол хёвдинга, на обозрение гостей, прибывших из половины земель Имланда… Щёки Хирки горели на протяжении бесчисленных смен блюд и песен. Имлинги пьянели, слова песен становились более смелыми. Тейн склонился над столом. Он стукнулся своим лбом об её лоб и подмигнул ей. Хирка улыбнулась ему и его поступку.

А потом зазвучала песня, которую она слышала раньше. Её улыбка померкла. Слова вгрызлись в грудь.




Гниль и девчонка спустилися с гор,


Люби меня с этих самых ты пор,


Клянчила гниль и ждала всё ответ,


Но девчонка сказала ей «нет».




Голоса и лица имлингов растворялись, словно в тумане. Она слышала только песню. Почему больше никто не обращает на неё внимания? Почему они просто сидят, пьют и горланят? Куплет за куплетом девушка продолжала отказывать.

Мужчины — это одно, а пьяные мужчины — совсем другое, говорил отец. Сегодня Хирка поняла другое. Мужчины — это всего лишь мужчины. Это она опасна. Отец вёл напрасную борьбу за то, чтобы она оставалась невидимкой. Чтобы гниль никому не досталась. Насколько глуп может быть имлинг? Неужели он думал, что Хирка сможет прожить целую жизнь, не ложась ни с кем в постель, как все остальные? Как, например, Силья?

Силья и Ример?

Нет. Она бы знала. В любом случае, это не имеет значения. Хирка никогда не посмеет прикоснуться ни к Римеру, ни к другому мужчине. Она — чудовище. Болезнь. Она подобна слепым, которых постоянно упоминали в многочисленных застольных разговорах.




Гниль нагнала её средь полей,


Люби меня, будь сегодня моей,


Рухнула гниль на колени тогда,


И девчонка сказала ей «да».




Хирка встала и побежала к дверям. У неё за спиной раздались крики Тейна, но она сделала вид, что не слышит их. На улице было ещё больше народа, чем внутри, но никто не обратил на неё внимания. Все танцевали, ели и пили. Какая-то парочка сидела на столе и обнималась, одна из повозок подозрительно раскачивалась. Хирка бежала. Она пересекла жёлтый мост. Факелы потухли. Она остановилась и зажмурила глаза. Надо взять себя в руки. Ничего ужасного не произошло. Она ела вместе с имлингами. Вот и всё.


Проклятый идиот!


Хирка надеялась, что больше никогда его не увидит. Но о таком мечтать не приходилось, потому что позади неё раздались шаги. Тейн прошёл мимо, потом повернулся к ней и улыбнулся, продолжая двигаться спиной вперёд.

— Ты ещё не видела обитель воронов.

Обитель воронов. Только сейчас она расслышала тихое карканье. Хирка проследовала за Тейном к каменной лестнице, ведущей прямо вниз, в ущелье. Как только они начали спуск, стало холодать. Вороны закаркали чуть громче, но вскоре затихли. Что там говорила Рамойя?


Она успокаивает воронов. Они чуют иную кровь.


Обитель воронов в Равнхове. Легенда.

Покрытое лесом ущелье служило домом для десятков тысяч воронов. Её окружали чёрные тени. Узкие глаза разглядывали её. Между деревьями было проложено множество тропинок, Хирка с Тейном пошли по одной из них. Тропинка привела их к обрыву, которым заканчивалось ущелье. Отсюда открывался вид в сторону Блиндбола и Маннфаллы. Над лесом висела почти полная луна. Хирка подошла к краю обрыва, чтобы посмотреть, что там, но Тейн схватил её за руку.

— Что случилось с твоим хвостом?

От облегчения плечи Хирки опустились. Значит, больше он ничего о ней не знает. В таком случае Эйрику и Рамойе тоже больше ничего неизвестно. Никто ничего не знает.

— Волк, — сказала она. Короткие предложения — лучший вариант в разговоре с Тейном, так он не сможет её перебить. Он улыбнулся и подошёл к ней. Он стоял так близко, что Хирка чувствовала тепло его дыхания. Глядя на него, она не могла понять, как она раньше не догадалась, кто он. У него глаза отца, только голубой цвет не такой яркий. И его взгляд горел. Хирка знала, что это означает, но никогда сама его не видела. Она никогда не была ни с кем настолько близка.

— Я стану королём, — сказал он. Голос его был низким, и он улыбался, будто победил в состязании. В таком, какие были у неё с Римером. Хирка отступила на шаг назад.

— Королей больше не существует, — ответила она и посмотрела в другую сторону. Он тихо рассмеялся, но ей показалось, что ему совсем не весело.

— Как ты думаешь, с чего начинается род хёвдингов? — мышцы на его руках поигрывали под белой рубашкой. Он стал ходить вокруг неё, как будто им предстоял поединок. Голос его стал резче.

— Ты думаешь, короли проснулись в один прекрасный день и решили исчезнуть? Фоггард, Норрварье, Бриннланда… Ты думаешь, Маннфалла всегда владела миром, девочка? Короли существовали задолго до Совета, и ведь это король Фоггарда сдержал слепых. Мы! Это были мы! И мы заплатили кровью! Совет укрепился, а мы потеряли земли, вождей и жизни!

У них над головами беспокойно зашевелились вороны. Хирка посмотрела на Тейна и внезапно осознала, что она знает, кто он. Знает его. Дикарь, подумала она поначалу, даже не догадываясь, насколько она права. В нём было что-то чистое, и это одновременно страшило и восхищало. Он был волевым и гордым. Но Тейн помнил вещи, которые произошли задолго до его рождения, задолго до рождения Эйрика. Он нёс бремя тысячелетней несправедливости. И всё же Хирка решилась сказать:

— Это Всевидящий отправил слепых обра…

— Всевидящий?! — парень сплюнул. — Может, он и спас Маннфаллу, но кому помог здесь? Мы сами всё сделали, как всегда.

Голос его стал тише, как будто он испугался, что кто-то мог услышать его насмешку. Он повернулся к ней спиной. Тейн говорил с ней так, будто тоже многого ожидает от Хирки. Он был ненамного старше неё, но хотел, чтобы все взялись за оружие и бросили вызов Маннфалле, и чтобы он смог вернуть себе утраченное королевство, о котором знал лишь по рассказам. И он хотел, чтобы она помогла ему.

Но Тейн не знал, что Хирка уже сбежала от Совета и никак не может помочь. И что она даже не догадывается, почему Эйрик и Рамойя верили в неё. Но ей надо что-нибудь сказать, надо попытаться.

— Если вы всегда спасали себя сами, над этим не стоит горевать. Этим надо гордиться.

Он выпрямился, но не повернулся к ней, поэтому Хирка не знала, правильную или неправильную вещь она сказала.

— Они вернулись, — произнёс он.

— Кто они?

— Набирны. Трупорождённые. Слепые.

Хирка не ответила. Прошлым вечером он отрицал их существование, несмотря на то, что уже тогда должен был знать. Во время праздника истории расходились быстрее, чем пиво.

Внезапно она поняла все разговоры о том, что надо спасать себя самим, о слепых, об утраченных королевствах. Тейн был не просто зол, он был напуган. Он стал первым представителем Равнхова, кто не поехал на Ритуал. Чего он боялся больше? Маннфаллу или слепых?

— Пусть приходят, — сказала она, более уверенно, чем чувствовала себя. — Равнхов здесь. Он всегда был здесь и всегда будет здесь.

Он повернулся к ней. Тяжесть спала с его плеч, он плотоядно улыбался. Тейн запустил руку ей в волосы, встретился с ней взглядом и стал искать в нём позволения, которое надеялся получить.

Тейн был живым, тёплым и нетерпеливым. Голодным до жизни и ужасно простым в общении. Но он был полной противоположностью Римеру. Хирка горестно осознавала, что не приняла бы ухаживания сына хёвдинга, даже если бы могла.

Она сделала шаг назад, но улыбнулась, чтобы смягчить свой поступок.

Тейн улыбнулся ей в ответ, словно она дала ему обещание.

Собрание



Хирка кралась по пустому двору. Даже вороны ещё не проснулись. Туман одеялом укрывал Равнхов. Кострища, оставшиеся после праздника, поднимались к серому небу, как руины пожарища.

Она понятия не имела, где хёвдинг и другие господа собираются проводить собрание, о котором Эйрик говорил с Рамойей, и не знала когда. Но одно она выучила за последние дни — гостеприимство Равнхова не знает границ. Всё, что нужно, — идти за едой.

Она спряталась в щель между высоким залом и домом Эйрика. Там она просидела до тех пор, пока не проснулись вороны. Они с криками умчались на север, и сразу после этого раздались звуки шагов. Уннгонна выкрикивала приказания из какого-то дома. Кто-то бегал. Скрипнула дверь, и Хирка выглянула из-за угла своего укрытия.

Девочка в синем платье несла поднос с варёными яйцами и салом по тропинке позади высокого зала. Хирка последовала за ней на безопасном расстоянии. Они шли между большими елями. Шаги девочки затихли где-то впереди Хирки, но потом она снова их услышала и едва успела спрятаться за дерево. Девочка прошла мимо без подноса. Собрание наверняка проходит прямо за поворотом.

Лес раступился, и на уступе скалы Хирка увидела похожий на корабль каменный дом. Зрелище немного напомнило ей каменный уступ в Эльверуа. Но она была не там, а в Равнхове, и собиралась подслушивать. Это предательство, но ей было необходимо узнать, о чём пойдёт речь.

Хирка пригибалась, когда проходила мимо окон с задней стороны дома. Окна были такой же конструкции, как и в комнате, где она жила, но стёкла в них были более жёлтыми. Внутри, насколько она могла судить, не наблюдалось никакого движения. Надо срочно найти укрытие, пока не пришли имлинги. Она подняла голову. Крыша была покрыта торфом, на котором выросли невысокие кусты. Труба была широкой, Хирка сможет сидеть вплотную к ней. Получится ли через трубу услышать разговоры в доме? Шансом надо воспользоваться.

Хирка поставила ногу на подоконник и взобралась на крышу. Торф был влажным после дождя. Она подползла к трубе и уселась, прислонившись к ней спиной. Её одежда практически сливалась с жёлто-зелёной крышей. Никто не заметит её здесь. На всякий случай она поглубже зарылась в кусты и натянула на голову капюшон.

Прошло совсем немного времени, и снова появилась девочка. Дверь открылась. Через трубу Хирка различила, как на стол поставили кувшины и кружки. Она улыбнулась. Совсем немного удачи, и она услышит всё, что будет происходить внизу.

Ей казалось, прошла вечность, прежде чем до неё донеслись голоса идущих по тропинке имлингов. Она уселась поудобнее. Штаны Хирки насквозь промокли, но ничего не поделаешь. Эйрик пробурчал что-то, чего она не разобрала, остальные отреагировали на его слова смехом. Дверь снова открылась, и она услышала, как пришедшие рассаживаются за столом.

Сердце забилось быстрее. Сколько их там? Десять? Двое пришли с опозданием. Из трубы доносились сальные фразы, и Хирка начала жалеть, что вообще это затеяла.

— Друзья! — раздался голос Эйрика. Хирка устроилась удобнее. — Время пришло. Силы Маннфаллы двигаются на север.

Хирка вонзила пальцы в торф под собой. Всё хуже, чем она думала, и это открытие стало неожиданностью.


Мы что, воюем?


Хирка отчётливо слышала, что известие произвело впечатление на собравшихся, которых она не могла видеть. Громче всех остальных прозвучал женский голос:

— Силы Маннфаллы всегда двигаются, Эйрик.

По столу стучали кружки и кулаки. Другой неизвестный ей голос призвал всех к спокойствию и предложил всем собравшимся представиться. Хирка прижалась к трубе, чтобы узнать, кто присутствует на собрании. Женщина, которая только что высказалась, представилась первой:

— Я — Вейла Инсбротт, ярла Трюгге. Того Трюгге, что на Брекке.

Хирка немало слышала об этом месте. Брекка была самым большим островом Имланда. В Эльверуа заходило много судов с Брекки. Сама она там не бывала, но ей было известно, что города острова живут хорошо и богатеют от того, что мимо них проходит много торговых путей.

Ещё один голос. Мужчина, ровесник отца, подумала Хирка.

— Я — Ауг Барресон, ярл Клейва, — у него был жёсткий выговор, как у всех уроженцев этого государства.

— Лейк Рамтангер из Фросса, — послышался тихий голос.

— Ранд Варгсон из Ульвхейма. Друзья зовут меня одноглазым.

Этот голос казался моложе остальных, но был грубее. А что, если это её родственник? Он ведь из Ульвхейма, как и она сама. Он вполне может оказаться родственником отца.


Отца. Со мной никто не состоит в родстве.


Молодой мужской голос прервал говорившего.

— Ранд Одноглазый? С твоим отцом всё в порядке? — последовал ещё ряд вопросов, и Ранд ответил:

— Я — сын Варга Каллскарета, ярла Норрварье. Мы называем его хёвдингом, когда общаемся не с Маннфаллой. Мой отец сражался с горным медведем и сломал ногу в трёх местах. Шестерым мужчинам и моей матери пришлось удерживать его, прежде чем он угомонился и разрешил мне отправиться сюда. — Присутствовавшие рассмеялись. — И вот я здесь с простым сообщением. Ульвхейм поддерживает Равнхов! — смех затих. Хирка услышала, как говоривший сел.

— Легко тебе обещать, — произнёс весёлый имлинг. — Если придёт Маннфалла, можешь просто натравить на них своего отца!

Снова разразился смех. Хирке показалось, что голос весёлого имлинга задрожал, когда он продолжил свою речь.

— Я Гринн Твефьель. Ярл Арфабю в Норрварье. Как видите, я худой и не могу жертвовать своими костями.

Очередной всплеск хохота.

— Это точно и понятно, — ответила ему Вейла из Брекки. Насмешка осталась без ответа.

— Да… вот, значит, и моя очередь… — новый голос. Он растягивал слова, как будто каждое из них имело огромное значение. — Мередир Бейг. Ярл Урмуная.


Мередир. Тот, что прожигает жизнь в компании женщин и вина?


Слово вновь взял Эйрик.

— Мы пригласили ещё троих. Гринар из Ормананды не ответил. Аудун Бриннваг умер от падения. — Хирка вновь навострила уши. Об этом она уже слышала! От Сильи. В тот день, когда Илюме объявила даты Ритуала. Что она там говорила? Кто-то видел тени на крыше?

Нервный ярл прервал его.

— От падения? Я знал Аудуна. Он не страдал неустойчивостью. Как при ходьбе, так и в вопросах поддержки Равнхова. Кто-нибудь сомневается в том, что его убило? — никто не возразил на его предположение, даже Эйрик, который продолжал говорить.

— Мы получили письмо из Бриннланды. От Энде, — эта новость, совершенно очевидно, удивила присутствовавших.

— Уже много лет никто не общается с Энде, — сказал Лейк из Фросса.

— Иса из Энде говорит вот что, — ответил Эйрик равнодушно. Он прокашлялся и стал читать: — Вороны говорят, что набирны вернулись. Каменные врата поют. Поток раскалывает юг и север, старые союзы умерли. В новые времена Бриннланда будет на стороне Равнхова.

Послышался новый голос.

— Кто-нибудь в состоянии истолковать эту поэму?

Поднялся переполох, и кто-то прокричал, что письмо — фальшивка. Хирка вздохнула. День будет долгим.

* * *

Солнце стояло высоко на небосводе. Хирка проголодалась. Она услышала много, но, судя по спорам, собрание ещё далеко не закончилось. Она поняла, что Маннфалла перемещает войска, но некоторые полагали, что это естественная попытка защититься от слухов о слепых. Ещё она поняла, что многие из присутствовавших считают трупорождённых чистой воды вымыслом, предлогом для завоевательного похода.

Никто ни в чём полностью не соглашался друг с другом.

Гринн, нервный весельчак из Арфабю, утверждал, что всем остальным намного легче, чем ему. Арфабю располагается прямо посреди гор и знаменует собой границу между Средним Имом и северным Норрварье, поэтому он поддерживает постоянный контакт с Маннфаллой.

Хирка слышала по его голосу, что он совершенно не собирается злить Совет, и в то же время он прочно связан с Равнховом и остальными северянами. Ранд из Ульвхейма фыркнул что-то по поводу верховной власти Маннфаллы и о том, как её трусость и жадность мешают торговле. Он стыдился того дня, когда его родители склонили головы и вступили в союз с Маннфаллой. Кто-то сказал, что подобные высказывания принесут ему смертный приговор, на что он ответил:

— Мы на протяжении нескольких поколений приговорены к смерти.

Несмотря на разногласия между самыми могущественными мужчинами и женщинами северных государств, одно было точно: Хирка поступала несправедливо по отношению к ним.

До сих пор они не упоминали о ней. Разговор между Эйриком и Рамойей казался старым сном. Под этой крышей они собрались, чтобы обсудить вещи, не предназначенные для её ушей. Пугающие вещи. Но ни одна из них не имела отношения к ней.

Хирка услышала шум из-за трубы. Куро? Она не думала, что ворон сможет обнаружить её здесь. Очень похоже на него — в кои-то веки составить ей компанию в тот момент, когда она пытается спрятаться. Как сказать по-вороньи «исчезни»?

Она осторожно вытянулась вперёд и остолбенела. Хирка была не одна. На краю крыши спиной к ней сидел имлинг. Хирка почувствовала, как тело её превращается в лёд. Что это за создание? Призрак? Он был чёрным с головы до пят. Хирка не видела ни кожи, ни волос. Даже хвост его был чёрным. Мужчина? Облачённый в чёрное мужчина?

В руках он держал что-то, похожее на нож, но тот тоже был чёрным. Всё чёрное. Казалось, ночь внезапно решила заползти на эту крышу. Хирка прижалась к трубе. Как он забрался наверх? Без единого звука?

Хирка сообразила, что он до сих пор её не видел. Он кошкой крался к коньку крыши. Беззвучный и невозможный танец. Наверное, она спит и видит кошмар. Скоро она проснётся.

Она услышала, как открылась дверь и на улицу вышли имлинги. Где-то там, под застывшим страхом, пробудились её инстинкты. Она поняла, что сейчас случится. Эйрик и двое его спутников показались на тропинке. Чёрный силуэт замахнулся. Хирка не задумывалась. Её охватила паника. Она вскочила. Чёрный разогнул руку в броске. Нож засвистел в воздухе. Хирка заорала изо всех сил:

— ЭЙРИК!

Чёрный оглянулся. Оказывается, у него имелись глаза. Эйрик повернулся на тропинке под ними. Нож вошёл ему в грудь. Начался полный хаос. Имлинги забегали, указывая на крышу. Хирка смотрела прямо в глаза чёрному. Прошла вечность. Внизу раздались крики. Но всё, что она видела, — это глаза.


Я умру.


Наверное, она моргнула, потому что ужасного создания перед ней больше не было. Тень мелькнула на краю поля зрения, Хирка обернулась и увидела, как чёрный силуэт прыгает с крыши на скалу.

Он умрёт! И в следующий миг: Эйрик!

Крики снизу слились в одно-единственное ужасное слово:

— КОЛКАГГА!

Хирка попыталась сделать несколько шагов, но ноги её не слушались. Она споткнулась и упала. Тело её покатилось по торфяной крыше, и она поняла, что свалится. Она попыталась нащупать что-нибудь и ухватиться, но ей это не удалось. И вот под ней уже ничего нет. Она летела вниз. Тело грохнулось о землю с жутким звуком. Боль в груди. Перелом?

Кто-то коснулся её.


Колкагга!


Она яростно замахала руками и ногами, но её прижали к земле. Боль пронзила всё тело. Она попыталась закричать, но не смогла выдавить.

— Дыши! — прозвучал голос Ранда Варгсона. Она послушалась. Сделав пару вдохов, она попробовала заговорить. Ей не сразу это удалось. Она смотрела на сына хёвдинга из Ульвхейма. Его глаз пересекал шрам. У него была длинная борода и короткие растрёпанные волосы.

— Ты такой, как я себе представляла, — сказала Хирка. Черты его лица расплылись. Она больше не могла держать глаза открытыми.