Дмитрий Ермаков
Метро 2033. Ладога
© Д.А. Глуховский, 2017
© Ермаков Д.С., 2020
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Чтобы помнили…
Объяснительная записка Анны Калинкиной
В постъядерном мире люди, по сути, остаются теми же. Один склонен командовать, другой – исподволь, тихой сапой подсиживать конкурентов. Третий – верить всему, что говорят, и слушаться более решительных. Это очень хорошо показывает роман «Ладога». Казалось бы, сколько можно грызться из-за власти после того, как человечеству преподнесен такой страшный урок? Но за двадцать лет выжившие приспособились к изменившимся условиям, и кому-то опять не живется спокойно.
Глазами героев читатель увидит Ладожское озеро, где когда-то пролегала Дорога жизни, по льду которого шли машины, везущие продовольствие в осажденный Ленинград. В их видениях вновь оживет драматичный эпизод прошлого – проваливающийся под лед грузовик. Напомнит им о минувших боях и монумент «Разорванное кольцо» на западном берегу озера. Он заставит призадуматься о славной истории этих мест Игната Псарева и Алису Чайку – да-да, на страницах романа вновь появляется эта колоритная парочка, знакомая уже читателям по предыдущей книге автора «Площадь Мужества». Они продолжают выяснять отношения – не так-то просто понять друг друга двум столь разным людям. Любовь их проверяется суровыми испытаниями, и кажется, вот-вот хрупкое согласие между ними даст трещину. Вроде бы споры у них порой разгораются из-за мелочей. Но ведь из таких мелочей подчас и складывается наша жизнь.
Еще один колоритный персонаж – медсестра Жанна Негода. Женщина, на долю которой выпало немало трудностей. Тем не менее она сохранила мужество и не желает подчиняться приказам, если считает их бесчеловечными. При этом она не теряет своего обаяния. Главные герои романа обладают яркими индивидуальностями – так и кажется, что прототипами послужили реальные люди. По крайней мере, я точно знаю, что полковник Дмитрий Александрович Бодров и сталкер Дэн Воеводин по прозвищу Тигра списаны с вполне конкретных жителей портала «Вселенная Метро 2033», которых некоторые видели и воочию. И проницательные читатели, которые за серией следят с первых лет и посещали презентации, вполне могут догадаться, с кого именно. Мне нравится эта традиция – изображать в романах друзей и коллег. Она еще раз доказывает: «Вселенная Метро 2033» – сообщество единомышленников, которые вместе творят увлекательную историю мира после конца света.
Пролог
Диана Невская неслась во весь опор, с силой отталкиваясь лыжными палками. Снег шелестел и стонал под ее тщательно смазанными деревянными лыжами, накрывал их волнами, но тут же рассыпался вновь, разбиваясь о ноги в валенках. Лицо девушки горело, щеки ее алели, но кожа Дианы давно привыкла к морозу. Ветер свистел у нее в ушах, хоть лыжница и спрятала их под шапкой. Легкая, теплая меховая шуба, в каких охотникам не были страшны самые суровые холода, надежно защищала тело Дианы от сурового дыхания зимы. Из того же материала были и штаны.
Сильно отставая, следом за Дианой спешили остальные охотники. Они не смогли так долго держать высокий темп погони. Девушка преследовала теперь добычу. Дашь слабину – и вся охота насмарку. Придется возвращаться в убежище ни с чем.
– Врешь, не уйдешь… – процедила Диана сквозь зубы.
За спиной лыжницы ждал своего часа ее любимый лук. Страшное оружие в руках опытной охотницы, что с самого рождения жила в лесу. Другие предпочитали арбалеты, но Диана осталась верна луку. Да, он требовал куда большей силы, ловкости и сноровки, зато и скорость стрельбы не шла ни в какое сравнение. Лишь одно мешало девушке проверить, достаточно ли она крута, чтобы попасть белке в глаз: в лесах перевелись белки. Но хватало другой живности. На нее и вели охоту жители общины, затерявшейся среди бескрайних лесов.
Как только Диана приблизится к жертве на нужное расстояние, в цель помчатся великолепные стрелы, оперение для которых девушка делала собственноручно. А пока Диана сама летела стрелой вслед за кабаном.
Крупный вепрь мчался по просеке. Сверни секач в лес – и догнать его станет очень сложно, почти невозможно. Почему кабан не пытался уйти в чащу? Этого лыжница не знала. Раньше над такими вещами ломали головы ученые, но сейчас они перевелись.
– Пора! – сказала себе Диана, резко остановилась, бросила палки в снег. Пары мгновений хватило ей, чтобы выхватить стрелу из колчана, натянуть тетиву. Но еще меньше времени понадобилось охотнику по имени Семен, мчащемуся следом, чтобы врезаться в девушку. Та не удержалась на ногах и упала в снег, а Семен кое-как прицелился и выстрелил из арбалета. Болт угодил вепрю в ногу.
– Попал, я попал! – радостно закричал Семен.
– Да, ты попал, сука! – зарычала Диана на товарища, сорвавшего выстрел. – Я держала его на прицеле, а ты…
Но ругань лучницы вдруг перекрыл яростный рев раненого зверя. Диана развернулась и похолодела от ужаса. Болт не нанес кабану смертельной раны, зато разозлил невероятно. Истекающий кровью монстр развернулся и помчался прямо на охотников.
Секач был страшен в своем первозданном гневе. Его огромные клыки были грозным оружием. Несмотря на глубокий, рыхлый снег и рану, кабан бежал быстро, оставляя за собой кровавый след. Нескольких секунд ему хватило бы, чтобы добраться до охотников.
– О черт… – прошептал Семен.
Он начал лихорадочно перезаряжать арбалет, но пальцы не слушались, мужчина никак не мог взвести тетиву.
Диана успела быстрее. Миг – и вот уже лук в ее руках. Стрела легла на тетиву.
За спиной девушка слышала крики остальных охотников, громыхнул выстрел из ружья. Но кабан не остановился. Диана понимала, что уложить вепря ей нужно с первой попытки. На второй выстрел времени у нее не будет.
Девушка глубоко вздохнула и спустила тетиву.
Стрела пробила голову вепря между глаз, глубоко вошла в череп зверя.
– Прямо в мозг… – выдохнула Диана.
Секач пробежал по инерции еще пару шагов, а потом рухнул на снег и забился в предсмертной агонии. Копыта и клыки вспарывали снег, но для людей они были уже не страшны.
Диана опустила лук.
Только тут к кабану приблизились остальные лыжники.
– Ди, ну ты монстр! – воскликнул в восхищении Захар, командир отряда.
– Я? Я девочка-припевочка. Это он – монстр, – устало буркнула Диана, кивнув на умирающего кабана.
Захар повернулся к Семену, который стоял, понурившись, с арбалетом в руках.
– А тебя, урод криворукий, ждет карцер. – Захар подозвал двоих охотников и приказал. – Отобрать оружие. Взять под стражу.
У Семена забрали арбалет, связали руки за спиной. Провинившийся охотник не сильно сопротивлялся. Он и сам понимал, что подвел отряд.
Диана в первый момент хотела встать на защиту Семена, карцер казался ей слишком строгим наказанием. Но все же промолчала.
«По его вине мы все могли погибнуть, – подумала лучница. – Пусть накажут. Может, лучше дойдет».
Соблюдая меры предосторожности, всеволожцы окружили умирающего вепря и добили ножами. Диана в этом не участвовала. Лишать жизни издалека – это она умела. Резать ножом еще бьющееся в предсмертных конвульсиях тело – нет. Это было для девушки уже слишком.
– Я – лучница, а не мясник, – заявила Диана Невская, когда ей в первый раз предложили перерезать глотку подстреленному зверю.
– Ну, ты и чистоплюйка, – услышала девушка в ответ.
Но смеялись над ней недолго. Несколько точных выстрелов с большого расстояния – и авторитет девушки среди охотников вновь вырос.
Вот и сейчас она наблюдала, как товарищи добивают кабана – без жалости к лесному зверю, но и без радости. Они просто делали свою работу. Лесники прорубали просеки, охотники отстреливали зверей. Каждый выполнял свою задачу. Община нуждалась в мясе и мехе. Добыть все это можно только в лесу, охотой. Диана поняла и приняла эту простую истину.
– И все-таки почему он не свернул? – спросила она Захара, когда они возвращались на базу.
– Говорят, раньше так с волками было, – отозвался командир. – Их гнали в узкие проходы из красных флажков. Вроде бы прыгнул – и все, свобода. Но хрен там плавал. Вот и тут та же фигня.
И отряд двинулся в обратный путь, унося с собой добычу.
Короткий зимний день кончался. Еще один день, отвоеванный людьми у сурового холодного мира.
Глава 1
День выборов
Игната Псарева разбудил настойчивый стук в дверь. Сталкер не знал, сколько сейчас времени. В его комнате не было часов. Он знал одно: слишком рано, чтобы ломиться в жилище воина, который отсыпается после удачной охоты. И попойки. Одно обычно логично следовало за другим.
– Пошли в жопу, нет меня, – пробурчал Игнат и зарылся головой в подушку.
Рейд прошел нормально, без эксцессов. Охотники настреляли в лесу много дичи. Обмывая удачную охоту в баре, сталкер выпил значительно больше, чем следовало. Расплатой за вечернее веселье стал не только тяжелый разговор с женой, Алисой (впрочем, разговором это назвать было сложно, Алиса говорила, а Игнат угрюмо молчал), но и жесткое похмелье. Со всеми вытекающими: головная боль, тошнота и отвращение ко всему вокруг.
Зная, что утром никуда спешить не надо, Игнат надеялся выспаться. Но и этой радости его лишили. В дверь продолжали барабанить.
– Ух, щас кто-то огребет, – проворчал сталкер, вылезая из-под одеяла.
Кулаки чесались еще с прошлого вечера. Врезать кому-нибудь по морде Игнат был бы очень даже не прочь. Но, уже взявшись за дверную ручку, Псарев услышал:
– Избирательная комиссия. Откройте.
Только тут Игнат вспомнил, что Всеволожск давно жил в ожидании выборов председателя Совета убежища. О грядущем голосовании начали говорить еще в конце декабря прошлого года, когда жители Оккервиля только переселились в бункер промышленной зоны «Кирпичный завод». Выборы председателя проводились каждый год и являлись всеобщими. Самая настоящая демократия. Имелось лишь одно отличие от довоенных порядков: участие в выборах являлось не правом, а обязанностью.
– Вот не было печали, черти накачали… – Сталкер не имел никакого желания напрягать пульсирующую от боли голову. Но не открыть дверь перед избирательной комиссией он не имел права.
На пороге стояли трое.
Один – хмурый тип в мешковатом камуфляже, охранник из местных дуболомов. Он охранял избирательную комиссию. По случаю выборов охране выдали дефицитные АК. Псарев пару раз общался с этим солдатом. Прозвище у него было милое, даже романтичное: Лютый. Игнат кивнул Лютому, тот слегка улыбнулся краями губ.
Второй, Валентин Сбруев, невероятно напыщенный парень лет двадцати трех, официально имевший должность глашатая. Некоторые местные обычаи забавляли сталкера. Например, слово «глашатай». Даже в метро такие названия уже давно не употребляли, а тут использовали, причем на полном серьезе.
По случаю выборов глашатай напялил длинный черный плащ. Смотрелся он в нем глупо и нелепо. Игнат смерил Сбруева презрительным взглядом. Псарев не имел желания уважать чужих шестерок.
А вот при виде третьего члена комиссии, Георгия Васильевича Ротмистрова, члена Совета, ухмылка сошла с лица подгулявшего сталкера. Этому солидному мужчине было хорошо за пятьдесят. По меркам нового мира – почти старик. Но выправка у «старика» была образцовая, на зависть многим юнцам, а седые волосы лишь придавали гостю величественный вид. Георгий Васильевич напоминал пожилого льва, постаревшего, но не потерявшего хватку.
Члены Совета пользовались среди жителей бункера огромным уважением. Игнат тоже относился к Совету с почтением. Люди, способные наладить почти безупречное хозяйство на руинах старого мира, того заслуживали. Но дело было не только в этом. Совет единогласно решил приютить скитальцев из метро, лишившихся дома. Могли ли руководители Всеволожска послать незваных гостей куда подальше? Могли. Но не сделали этого.
В избирательной комиссии члены Совета выполняли функцию контролеров. Следили, чтобы голосование проходило честно. Возможно, это даже работало.
– В общине проходят выборы председателя Совета, – глашатай тараторил заученную фразу таким скучным тоном, что Игнат не выдержал и зевнул.
– Ну, – отозвался сталкер.
– Вы, как гражданин общины, обязаны проголосовать, – Валентин прожег Игната полным злости взглядом, но сдержался, не отвлекся от официальной процедуры.
– Огласите весь список, пожалуйста, – ответил Пес фразой из фильма про приключения Шурика, чем вызвал одобрительную усмешку у Георгия Васильевича.
Конечно, Игнат знал, кто борется за право стать очередным председателем. Их имена огласили еще неделю назад. Но сталкеру хотелось, чтобы Валентин помучился с ним подольше. Раз уж Пса подняли с постели, так легко комиссия от него не уйдет.
Сбруев закусил губу, бросил исподлобья хмурый взгляд на сталкера. «Ты, козел, мы так до ночи провозимся», – читалось на его лице. Но делать нечего, Валентин принялся перечислять фамилии.
Главным претендентом на пост главы общины являлся действующий председатель, Роман Анатольевич Звягинцев. Он переизбирался уже два раза и казался почти идеальным кандидатом на это место. Бункер под руководством Романа Анатольевича жил спокойно, все системы функционировали, никто не голодал. Звягинцеву было пятьдесят пять – возраст весьма почтенный. Но председатель производил впечатление человека с железным здоровьем, да и со своими обязанностями он справлялся прекрасно.
Правда, после появления оккеров населению убежища пришлось потесниться, чему, конечно, не все обрадовались. К тому же Звягинцев в своей предвыборной речи к гражданам озвучил проблему ограничения жизненных ресурсов в общине. Он честно признался, что с первого числа следующего месяца паек будет сокращен на десять процентов для всех, кроме сталкеров, охотников и тех, от кого зависит жизнь всех граждан. Роман Анатольевич выразил надежду на понимание и пообещал решить возникшую проблему в кратчайшие сроки. И когда народ загудел и стал в открытую требовать изгнания из общины новичков, действующий председатель уверил недовольных, что пользы от прибывших, привыкших к труду и лишениям, для общины больше, чем вреда. На том он и раскланялся.
Будь председатель чуть хитрее, он бы не стал на пороге выборов так прямо заявлять об этой проблеме. Но честность Звягинцева как человека взяла верх над находчивостью политика. Он посчитал, что не имеет права до выборов обещать всем «жратву от пуза», а сразу после выборов советовать «затянуть пояса потуже». К тому же председатель был уверен в доверии граждан.
На фоне этих событий, как грибы в тоннелях после наводнения, стали появляться другие кандидаты. Целых пять человек. Имена большинства из них Игнату ничего не говорили. Кроме разве что одного. Альберт Евгеньевич Вилков был заместителем начальника службы безопасности. Игнат пару раз видел его – лицо того сразу не понравилось Псареву. Немного вытянутое, с длинным носом и жиденькими усами, глаза слегка выпучены… Вылитый Мышиный король из сказки «Щелкунчик». Не хватало только еще двух голов.
Вилков совсем иначе построил свою предвыборную речь. Он обещал немедленно после своего избрания в председатели улучшить жизнь общины. Он так преподнес свою программу, что никто толком ничего не понял, но у большинства появилась надежда на сытую жизнь при легкой работе.
Игнат не был доверчивым простачком, и посулы заместителя начальника службы безопасности не произвели на него никакого впечатления. Вот и теперь, прослушав перечень фамилий кандидатов краем уха, он назвал первую попавшуюся. Вилков вполне мог оттянуть у главного кандидата хотя бы часть голосов, поэтому помогать ему сталкер не хотел. А отдавать голос за Звягинцева ему показалось слишком скучным.
Глашатай обмусолил карандаш и старательно поставил жирную галочку напротив выбранной Игнатом фамилии. Процедура была простой. На листе бумаги были написаны фамилии шести кандидатов. Напротив каждой стояли галочки. Рядом с фамилией «Звягинцев» их было больше. И немудрено – большая часть населения общины не хотела резких перемен.
Таких комиссий по бункеру ходило несколько. Пять или шесть, Пес точно не помнил. Каждая отвечала за свой участок. Система выглядела разумной и удобной. По крайней мере, в условиях тесного подземелья, где люди в буквальном смысле толкались локтями. К тому же большинство работников не отрывались от производства.
С видимым облегчением Сбруев произнес заученную фразу:
– Спасибо, что исполнили ваш гражданский долг.
Но смотрел он на нахального сталкера, отобравшего столько времени, без тени симпатии.
– Угу. – Игнат устало изобразил подобие улыбки, кивнул на прощание Лютому и с блаженным вздохом поплелся обратно на кровать. По пути он налетел на туалетное ведро, едва не расплескав содержимое.
Теперь можно было отдохнуть. И подумать.
С момента переселения во Всеволожск, которое Игнат с мрачной иронией назвал «Исходом», прошел месяц. Большинство оккеров обжились на новом месте, привыкли к порядкам, царившим в их новом доме. Все старые знакомые в один голос уверяли Псарева, что им здесь очень нравится. Но говорили они это с затаенной болью. Все без исключения тосковали о родных станциях метро. Игнат выделялся на общем фоне разве что одним: он свою тоску и не думал скрывать. И старательно заливал местной брагой. Помогало, правда, мало.
Пес пристрастился к спиртному еще в метро. Война, бушующая в подземке, отняла у Игната многое, очень многое. Пропали без вести лучшие друзья – Борис Молотов и Кирилл Суховей. В бою с веганцами героически погибла Соня Бойцова, которую он любил как родную сестру. Потеря друзей стала тяжким ударом, справиться с которым Псарев долго не мог. А как только начал приходить в себя, обрушились новые напасти. Ранение в бою с веганцами, после которого даже сейчас, спустя четыре недели, Игнат все еще не вполне владел правой рукой, из-за чего сильно страдал. Унизительное перемирие, которое Оккервиль заключил с Империей Веган. Потом переселение из метро во Всеволожск. Сталкер Псарев был одним из тех, кто считал перемирие проявлением трусости.
Игнат ненавидел бункер «Кирпичного завода». Его начало тошнить от этого места с первой же минуты. И до сих пор Псарев так и не изменил своего отношения к новому дому.
В бункере было тесно, душно и неуютно. Освещение горело тускло в целях экономии. Поэтому в темных коридорах сталкер постоянно обо что-то стукался – то локтем, то головой, то плечом. Здесь обитало почти четыреста человек. Много. Очень много. Настоящий человеческий муравейник. Перегородки между жилыми помещениями были сделаны кое-как и от шума не спасали. Игнату и Алисе еще повезло, что им досталась отдельная комнатушка. Ее друзьям любезно уступила Диана Невская. Маленькое помещение два на три метра, где стояли кровать и небольшой стол – и все. Но и такое жилье считалось тут большой удачей. Многие вынуждены были обитать в общих комнатах с двухъярусными нарами, похожих на тюремные камеры.
Жизнь в Севе, так по-простому называли свой дом местные, состояла из ежедневного тяжкого труда. Никаких праздников и отпусков. Пять-шесть дней в неделю люди впахивали – кто в оранжерее, кто на ферме, кто у станка, и один-два дня – отсыпались. Игнату повезло и тут. Сталкера с многолетним опытом сразу по прибытии зачислили в местный отряд охотников. Не помешало даже ранение. Вылазки в лес случались не так уж часто, раза три в неделю. Еще проводились тренировки и шло обучение подрастающего поколения. Но времени все это занимало не так уж много. Алиса в госпитале трудилась раза в два больше.
Псарев мог бы благодарить судьбу. Вместо этого он которую неделю погружался все глубже в пучину уныния.
У них с Алисой имелась проблема, о которой не знал никто, кроме Дианы, лучшей подруги его жены.
Каждый раз, когда они оказывались вместе в постели, близости что-то мешало. То у Алисы болела голова, то Пса тошнило. Иногда он приходил без сил, падал и засыпал. Иногда в таком же состоянии приходила с дежурства она. Потом у Алисы начинались «эти дни», а у Игната – запой. Трудно было разобраться, чья тут вина, но факт оставался фактом. Уже три недели Пес жил без секса. Эта проблема начинала его серьезно злить.
Ситуация в медпункте в самом деле была напряженной. Из метро доставили три десятка искалеченных солдат. Они требовали постоянного ухода, медики бункера работали круглые сутки. Все это Игнат понимал. Но он был мужчиной, и терпение его подходило к концу.
– Мать-перемать, я хочу тебя, дура! – взорвался Псарев, когда Алиса в очередной раз притащилась с дежурства еле живая от усталости.
Та лишь буркнула в ответ что-то неразборчивое, а когда Игнат попробовал получить свое силой, вырвалась и ушла спать к Диане Невской.
Семейная жизнь сталкера и Алисы Чайки трещала по швам.
Во время очередной попойки Игната попытался урезонить Денис Воеводин. Дэн тоже служил в Севе сталкером, но чувствовал себя на новом месте превосходно.
– Не пойму я, Пес, че тебя не устраивает. – Он мрачно смотрел, как Пес опустошает кружку за кружкой. – Жена – красавица. Своя хата. Все чики-пуки!
– Че, Алиска подослала?
– Нет, – ответил Дэн не очень уверенно, и Игнат понял, что его догадка верна. – Просто не врубаюсь. Все счастливы, что убрались из этого сраного метро подальше, а ты…
Сталкер не стал говорить с Воеводиным. Зачем посторонним людям знать, что его гложет? Так ничего от него и не добившись, Денис ушел. Но перед уходом мрачно процедил:
– Не обижай Алису. Она – хорошая баба.
Псарев издал неопределенный звук и отвернулся.
Зато в тот вечер он с интересом прислушивался к разговору за соседним столиком. Там собралась разношерстная компания: инженеры, механики, двое военных. Всеволожцы пили брагу и бурно спорили, скоро ли в их убежище введут многоженство.
– Нет, вот вы скажите. Вот скажите мне. Почему, блин, две жены – нельзя? – горячился один. – Кто это придумал? Кто сказал?! У одной голова болит – не беда, есть кем заменить.
– А по хлебалу от обеих баб не хошь? – зло смеялся второй.
– Ах ты, сволочь, ты ее больше любишь! – голосил третий, подражая разгневанной женщине.
– Многоженство если и введут, то не для нашего веселья, – рассуждал лысый слесарь в затертой спецовке, самый здравомыслящий в этой компании. – Просто мужики дохнут. Куда баб девать? Дети сиротами растут. А так будет папка, хоть и не родной…
Игнат не стал встревать в разговор, но в мыслях возвращался к идее многоженства снова и снова.
Острый дефицит мужчин, имевший место в метро, ощущался и здесь. Мужчины чаще гибли на поверхности. Трудились на вредном, опасном производстве, устраняли поломки, протечки и другие аварии. И умирали – не массово, но стабильно. И гораздо быстрее, чем вырастали новые. Появление в бункере беглецов из Оккервиля ситуацию изменило, но не сильно. Израненными, покрытыми шрамами, безрукими и безногими покидали станции Правобережной линии ее героические защитники. Им еще повезло. Почти половина боеспособного населения полегла в бою с веганскими штурмовиками.
Идея многоженства всерьез заинтересовала Игната.
– Если можно будет взять вторую жену, кроме Алиски, кого бы ты взял, парень? – спросил сам себя сталкер и крепко задумался.
Вариантов было много. Одиноких женщин, потерявших мужей, в общине имелось с избытком. Кто-то с детьми, кто-то без. У кого-то дети уже выросли. В последнее время Игнат начал с интересом наблюдать за медсестрой Жанной Негодой, которая работала вместе с Алисой в медпункте.
Жанна была дамой видной. Здоровой. Одинокой, что важно. С деторождением проблем у Негоды не было, она родила двоих сыновей. Сейчас они основное время проводили с бабушкой, так как мать сутками пропадала на работе. Как ни посмотри, медсестра выглядела идеальной кандидатурой. Загвоздка состояла в том, что многоженство пока никто официально вводить не собирался. А изменять Алисе в открытую Игнат пока не решался. Тем более что Жанна и его жена работали вместе.
Но не думать о медсестре он не мог. Покладистая, молчаливая, она казалась Псареву улучшенной версией Алисы. Только без функции «выносить мужику мозг».
Наконец Псареву надоело валяться без дела, и он решил поесть. Организм давно и настойчиво намекал, что пора бы восполнить запас питательных веществ. Иначе говоря, пожрать. Рагу, стоявшее на столе, остыло, но пахло все равно аппетитно.
– Если б я был султан, я б имел трех жен… – напевал про себя Игнат, принимаясь за еду. – Можно и двух. Алису и Жанну.
В этот момент в комнату ворвалась его жена.
Грозно сверкая глазами, она подбежала к Псу и отвесила ему пощечину.
– Если бы я была султанша, – передразнила его Алиса, – я бы такого мужа давно выгнала.
– Слушай, я не это имел в виду. – Игнат попытался уладить возникшее недопонимание. – Это я так, философствовал.
– Вона как! Философ… – Женщина желчно рассмеялась. – Уже гарем запланировал. Может, дворец для начала построишь, султан?
Она резко развернулась и выбежала в коридор.
– Эй! Куда? – ринулся за ней Игнат, но запнулся и плюхнулся обратно на стул.
Шаги Чайки удалялись в направлении медпункта.
Пес сполз со стула на пол. Щека горела. Но сильнее, чем боль от пощечины, был жгучий стыд. Его, крутого сталкера, унизила собственная жена. И это наверняка слышали все соседи. Такого позора ему еще не доводилось испытывать.
«Да-а… Вовремя же я решил запеть эту дурацкую песню», – пронеслось в голове.
– Так жить нельзя, – повторял он, нетвердой походкой направляясь в местный бар с забавным названием «Сытый Сева». Логотипом заведения служил криво, но с душой нарисованный толстяк.
Как раз в это время по громкой связи объявили, что с небольшим перевесом председателем Совета вновь избран Роман Анатольевич Звягинцев. Вилков недобрал до победы всего четыре с половиной процента. Остальные кандидаты набрали совсем мало голосов, что было неудивительно.
По случаю подведения итогов выборов в баре шла попойка. Жители бункера вполне искренне радовались победе «крепкого хозяйственника и настоящего мужика». Над другими кандидатами открыто подтрунивали. Брага лилась рекой.
– Может, хотя бы сейчас не будем напиваться? – обратился сталкер сам к себе.
Нужно было что-то радикально менять. Это Игнат решил твердо. Но для начала в лучших традициях своей прежней жизни Псарев напился в хлам. Напившись, он сначала провозгласил тост «за сменяемость, ик, власти», потом громко и фальшиво запел песню про стюардессу Жанну, а в финале своего выступления уснул прямо тут же, за столиком.
Посетители заведения удивленно косились на спящего сталкера. Кто-то качал головой. Мол, совсем мужик берега потерял. Кто-то сочувственно вздыхал.
Со стены на Игната с саркастической ухмылкой взирал сытый Сева…
* * *
Алиса Чайка стремительно вошла в медицинский кабинет и закрыла за собой дверь.
Ее коллега, Жанна Негода, посмотрела на девушку с удивлением. Обычно Алиса сразу, как только Жанна ее меняла, уходила домой, к мужу. Но сегодня, не успев уйти, тут же вернулась.
Женщина прерывисто дышала, а сердце ее стучало так громко, что слышно было на расстоянии трех метров. Негода вскочила на ноги и попыталась обнять подругу, но та холодно отстранилась.
– Алис, ты че? – Жанна терялась в догадках, что могло случиться с Чайкой всего за десять минут.
Та не ответила. Внимательно оглядела коллегу с ног до головы. Остановила взгляд на груди, бедрах. Отметила, что большие карие глаза Жанны смотрятся эффектно и притягательно, а короткая стрижка идет ей даже больше, чем самой Алисе.
– Значит, «если б я был султан»… – едва шевеля губами, произнесла Чайка. Жанна не расслышала эту реплику.
– Слушай сюда. Держись-ка ты от него подальше, – произнесла Алиса уже в полный голос.
– Ты че? – Удивление Жанны было вполне искренним. – От кого держаться подальше? У меня вроде нет врагов.
– Ой, вот только не делай вид, что Игнат тебе безразличен, – криво усмехнулась Чайка. – Мне все известно.
– Ах, тебе все известно? Тогда помоги кроссворд разгадать, – вернула Негода подруге шпильку.
– Какой кроссворд?! – Та заводилась все сильнее.
– Обычный. Какие кроссворды бывают, – отвечала Жанна невозмутимо. – У нас тут их много сохранилось…
– От Игната держись подальше! – вскричала Алиса. – А то ты не знала, что он на тебя пялится?
Негода, конечно, уже поняла, в чем причина столь стремительного возвращения коллеги, просто не подавала вида. Конечно же она давно обратила внимание, что сталкер Игнат Псарев засматривается на нее. Женщина тяжко вздохнула и буркнула устало:
– Мне все равно. Пусть делает, че хочет.
– Зато мне не все равно! – крикнула Алиса и замахнулась кулаком. Но ударить не успела. Жанна ловко перехватила ее руку и заломила так, что Чайка взвыла от боли.
– Ты руки-то не распускай, – зашипела Негода. – Ничего у меня с твоим Игнатом не было. Поняла? А если он на мою попу залипает, то это его проблемы, не мои.
Она отпустила Алису и ушла, громко хлопнув дверью. Та, словно в полусне, нащупала кушетку и села.
Несколько минут женщина сидела на врачебной кушетке, растирая руку после болевого приема. Потом с трудом встала и поплелась по коридору, сама не зная, куда и зачем она идет.
– До чего я докатилась! За мужика в драку полезла. Вот стыдоба! – И, вздохнув, прошептала: – Только не домой, только не домой.
Глава 2
Периметр
О пьяных загулах сталкера Псарева майор Степан Петрович Завойко знал давно. Но смотрел на это сквозь пальцы. Сталкеры в общине были на особом счету, а Игнат к тому же имел огромный опыт, да и полковник Бодров за него всегда вступался. Мол, тяжко мужику, все дела.
Дмитрий Александрович Бодров, некогда командовавший всеми вооруженными силами альянса Оккервиль, в бункере никаких официальных постов не занимал. Просто жил, как все оккеры, разве что комнату ему дали просторную, целых десять квадратных метров. Но если руководству бункера требовалась консультация относительно ситуации в метро Петербурга, без лишних раздумий посылали за Бодровым. Таким же было положение Василия Стасова, еще одного лидера Оккервиля. В Совет общины Стасов официально не входил, числился консультантом.
На последнем перед выборами заседании Совета майор Завойко предложил отправить армию Всеволожска в метро, чтобы помочь Приморскому Альянсу одолеть Империю Веган. Но его зам, Альберт Вилков, выступил категорически против. Полковник Бодров к идее тоже отнесся без энтузиазма.
– Вы хотите потерять всех мужиков? – так начал он свое выступление, когда ему дали слово. – Чтоб в Севе одни вдовы остались? Веганцы перебьют ваших парней и даже не почешутся. Решать вам. Но я против.
Возразить полковнику оказалось сложно. Но начальник службы безопасности боялся, что рано или поздно военная машина, которая сейчас подминала под себя метрополитен, доберется и сюда. А значит, врага разумнее было бить у него в берлоге.
Последнее слово оставалось за председателем. Но тот дипломатично отложил решение вопроса на потом.
– Выберем нового председателя, а там будет видно, – произнес Звягинцев.
На этом совещание кончилось.
К себе в кабинет майор Завойко возвращался злой и подавленный. Он затаил обиду на своего зама – за то, что не поддержал. На Бодрова – за то, что практически похоронил идею с экспедицией. На председателя, который не хуже других понимал, кого выберет народ, но тянул с окончательным решением.
В таком состоянии пребывал начальник службы безопасности, когда ему сообщили, что Игнат сначала побил свою жену, а потом снова напился в баре и в пьяном виде нес какую-то околесицу. И терпение майора лопнуло.
– Ну, ты у меня получишь, дебошир хренов, – с этими словами Степан Петрович Завойко вызвал адъютанта и отдал распоряжение относительно Псарева.
Позже выяснилось, что не сталкер побил жену, а скорее наоборот. Да и Алиса оказалась далеко не ангелом. Сразу после семейной сцены она едва не подралась с коллегой по работе, Жанной Негодой.
Но майор не стал менять своего решения.
– Если мужика побила баба, тем более такого мужика нужно наказать. Чтоб не позорил сильный пол, – рассуждая так, Степан Петрович опять вызвал адъютанта.
– Что там наш дебошир? – осведомился он.
– Все сделано! – отрапортовал тот.
– Очень хорошо. И медсестричку эту туда же отправьте.
– Которую? Чайку? – уточнил адъютант.
– Нет, вторую. Негоду. А Чайку на неделю лишить права заниматься трудовой деятельностью. И поместить под домашний арест. Все ясно? Ступай. Да, и чайку мне сделай.
Адъютант понимающе ухмыльнулся и умчался выполнять приказ.
* * *
Промышленная зона, под которой находился бункер, имела мощную систему обороны. Последние годы из метро и со стороны области в окрестности Всеволожска все чаще стали захаживать банды головорезов. А может быть, разведывательные отряды крупных общин, искавшие, где бы поживиться. Эту опасность предусмотрели заранее и создали разветвленную систему наблюдательных пунктов и огневых точек.
На то, чтобы обнести всю территорию сплошной стеной, не хватало ни сил, ни средств. Но руководство бункера решило пойти другим путем. Создать для потенциального противника видимость наличия брешей в обороне. Установить в этих брешах самые мощные узлы сопротивления. Тщательно замаскировать. Обычно все происходило по одному и тому же сценарию. Нападающие преодолевали первый периметр и тут же попадали под сосредоточенный огонь сразу нескольких ДОТов. Причем стрельба велась из пулеметов разного калибра, а еще подключались кустарные огнеметы. Боеприпасы были в дефиците, охотникам и охране обычно выдавали ружья и арбалеты. Но на то, чтобы покрошить в труху очередную шайку грабителей, патроны всегда находились. Забор между вышками установили, но он предназначался для защиты от зверей. Люди при сильном желании могли через него перелезть.
Даже если бы враг прорвал периметр, ему досталось бы лишь несколько полуразвалившихся складов. Почти вся инфраструктура убежища находилась под землей. Входы туда наглухо закрывались, чтобы взорвать люки, требовалась взрывчатка. Гарнизон мог нанести контрудар из любого выхода, включая секретные, внешне никак не обозначенные. Впрочем, до этого еще ни разу не доходило.
Важнейшую роль во всей этой системе играли четыре наблюдательных пункта, расположенных по краям периметра. На огневых точках постоянно никто не дежурил, группы быстрого реагирования выдвигались туда, лишь получив сигнал от наблюдателей. На этих четырех пунктах всегда находились солдаты общины, дежурившие посменно. Одна вахта длилась три часа. Считалось, что дольше человеку на поверхности находиться не стоит. Пост представлял собой небольшую вышку, сделанную из дерева и железа. Там имелись сигнальные приспособления, оружие и фонари, чтобы освещать окрестности по ночам. Ночные смены считались самыми сложными. Во тьме, под заунывный вой ветра, легко было задремать. Но именно по ночам враги обычно тревожили периметр…
Сталкеров крайне редко привлекали к дежурству на периметре, но иногда случалось и такое. Если не хватало людей. Или если кто-то из сталкеров грубо нарушал законы общины… Именно так на третьем посту, который располагался у самого края густого леса, со стороны железной дороги, и оказался Игнат Псарев.
* * *
Игнату не хватило всего богатого набора нецензурных слов, чтобы описать свое состояние, когда его, едва пришедшего в себя после обильных возлияний, выволокли из бара дюжие охранники и повели куда-то по коридору.
Сталкер рычал и метался, сыпал проклятиями и обещал бугаям, что лично оторвет им яйца. Но те никак не реагировали. И держали Псарева крепко. Чем дальше тащили Игната, тем холоднее становилось вокруг, и тем тревожнее становилось на душе у сталкера. Скоро не осталось сомнений: его ведут на улицу. Зачем? С какой целью?
Игнат слышал, что время от времени практиковалось изгнание из общины. Так карались тяжкие преступления. Не требовалось тратить патроны или яд, чтобы казнить нарушителя. Достаточно было вытолкать его за периметр без оружия и не пускать назад. Несчастный был обречен.
– Че?! Меня? Изгнать? Че я такого натворил? – Пес заметался в лапах охранников с удвоенной силой.
И тут его отпустили. Игнат увидел перед собой комплект теплой одежды для дежурства на наблюдательной вышке. По спине сталкера заструился холодный пот, его прошиб озноб, и это при том, что в помещении было сравнительно тепло.
– Меня? На вышку? – Игнат до последнего надеялся, что это просто ошибка или шутка. – А если не пойду?
– Тогда в карцер, – отозвался один из охранников.
Камера одиночного заключения в Севе слыла мрачным местом. Темный каменный мешок без окон и мебели, где человек терял всякое представление о времени и тихо сходил с ума. Псареву пока не доводилось там бывать, но он беседовал с людьми, попадавшими в карцер. От их историй становилось не по себе.
– Лучше уж вышка, чем карцер, – проворчал сталкер, надел шубу, теплые штаны, меховую шапку, валенки. Потом взял ружье и поплелся на пост.
Впереди ожидала трехчасовая смена. Самая жесткая из всех. С одиннадцати вечера до двух ночи.
С неба неторопливо опускались редкие снежинки. Было тихо и морозно. Не лютая стужа, столбик термометра не опускался ниже минус двадцати, но для трехчасового дежурства и этого было достаточно. После вахты постовых отпаивали горячим чаем. Об этом чае и мечтал сейчас Игнат, хотя он только вышел на поверхность. Мечты о дымящейся кружке бодрящего напитка помогали Псареву отвлечься от прочих мыслей, в основном мрачных.
Территория огромной промзоны была темна и пустынна, тут и там высились сугробы. Небольшие дорожки, протоптанные постовыми, пересекали огороженное пространство вдоль и поперек. А дальше лежала снежная целина. Снег не убирали, да этого и не требовалось. Все служебные и жилые помещения все равно располагались под землей.
На вышке Игнат застал двоих местных парней. Он пару раз пил с ними вместе. Имен не запомнил, только клички: Жбан и Горыныч. Оба крепко замерзли на посту и были несказанно рады смене.
– Вот и тебя, сталкер, на вышку послали. – Жбан дружески похлопал Пса по плечу.
– Видать, совсем с мужиками беда, – подхватил Горыныч.
Игнат не ответил. Говорить не хотелось. Даже подходящие ругательства не шли на ум. Сталкер с тоской оглядел крохотную площадку вышки – не больше двух квадратных метров. Вот прожектор. Вот сирена, с помощью которой подавался сигнал тревоги. Все тяжелое вооружение размещалось в ДОТах. Он мог рассчитывать только на свое ружье. Еще имелся запас осветительных ракет.
Жбан и Горыныч ушли. Игнат остался один. Поглядев минут пять в темноту, сталкер зевнул и устало сполз на пол.
– Три часа стоять… Хрена лысого. Может, хоть посплю.
Спать на посту, конечно, запрещалось. Особенно если ты дежурил без напарника. Время от времени постовые на четырех вышках подавали друг другу сигналы фонарем. Но Игнату было все равно. Захотят наказать – пусть наказывают.
Вдруг раздались шаги. Скрипнула лестница, ведущая на вышку. Кто-то еще поднимался на пост.
«Ну, хоть додумались напарника прислать», – Пес слегка оживился. Все-таки дежурить вдвоем – совсем другое дело. Можно поболтать, можно вздремнуть, пока товарищ бодрствует.
На вышку поднимался человек среднего роста, одетый, как и Игнат, в шубу, валенки и меховую шапку. За спиной напарника висел арбалет. Лицо сталкер сначала не разглядел, его скрывала шапка-ушанка, да и видно в полутьме было плохо.
– Здарова, мужик, – обратился Пес к товарищу по несчастью, – садись рядом, вместе будем мерзнуть.
– Здарова, – раздался в ответ очень знакомый голос. – Только я не мужик.
Напарник слегка приподнял козырек ушанки…
И Игнат в голос выругался.
Перед ним стояла Жанна Негода.
– Вот это поворот… – произнес сталкер.
Жанна, видимо, тоже только сейчас поняла, кто перед ней. И без лишних слов влепила Псу пощечину – не такую сильную, как Алиса, но все равно ощутимую.
– Грабли убери, – зарычал сталкер. – У меня от этих пощечин скоро на щеках живого места не останется.
– Мне из-за тебя, козла, тоже досталось, – отвечала медсестра. – Алиса чуть лицо не разбила.
– Я не виноват, что она дура ревнивая! – зарычал в ответ Пес. – И вообще, чуть-чуть не считается.
Потом он немного помолчал, дал эмоциям улечься и спросил уже без прежней злости:
– Тебя-то за что сюда послали?
– Не хватает рук, наверное. Или глаз. Все медики имеют военную подготовку, – отозвалась Жанна. Натянула шапку, завязала «уши» под подбородком и встала с другой стороны вышки, спиной к Игнату.
Сталкер, ворча себе под нос, тоже поднялся на ноги. Сидеть, когда женщина стоит, было бы уж совсем не по-мужски.
Минут десять они молчали. Наконец, Игнат понял, что еще немного – и он заснет. Глаза упорно слипались, хоть он и тер их варежками. Даже прыжки на месте не помогали, не приносили ожидаемой встряски.
– Много еще увечных в медпункте лежит? – поинтересовался сталкер.
Жанна долгое время молчала. Но когда Псарев уже отчаялся услышать ответ, медсестра произнесла неохотно:
– Пять человек, самых тяжелых. Остальных выписали уже.
– А Дима? Самохвалов. Который с осколочным. – События, выпавшие на конец 2033 года, превратили Диму из постороннего человека в верного друга Алисы и Игната. О его судьбе они беспокоились сильнее всего.
– Выписали Диму. – Негода снова надолго замолчала, а потом добавила с теплотой: – К нему мама с папой приходили. И еще девушка, Света. Так трогательно о нем заботилась. Они – красивая пара.
– Ну-ну. Про нас с Алиской тоже все говорят, что мы – красивая пара… А мы только ругаемся. И не трахаемся уже хрен знает сколько. – Игнат произнес все это очень тихо, почти шепотом. Но Жанна, как ни странно, его услышала. Возможно, до ее слуха долетели лишь отдельные слова. Но смысл фразы женщина поняла.
Она резко повернулась, пристально посмотрела на Псарева. Потом шагнула и оказалась рядом.
– Это многое объясняет, – произнесла медсестра после очередной длинной паузы. – Спермотоксикоз – штука страшная.
– Ты прости, если че. – Игнат попытался сгладить возникшую неловкость. – Но у нас все совсем плохо стало. А ты красивая, вот я и…
– Ничего. Я понимаю.
Жанна не сказала ничего особенного, даже не прикоснулась к напарнику. Но у сталкера вдруг стало спокойно на душе. Медицинский термин, употребленный женщиной, снял возникшую неловкость. Игнат понял, что с Жанной можно обсуждать щекотливые моменты без лишних недомолвок.
Они молча стояли рядом и внимательно смотрели на сплошную стену леса, окружавшую периметр. В лесную чащу отваживались ходить только группы охотников. Одиночек там ждала неминуемая смерть. Провалишься в бурелом, защемит ногу – и станешь легкой добычей для хищных зверей. А их расплодилось за последние годы немало. Рабочие поддерживали лишь пару просек да следили за сохранностью железнодорожного полотна. От этого зависела жизнь бункера. Дальше лесорубы не совались.
Пес время от времени включал прожектор, и луч света скользил по опушке леса, освещая пространство между периметром и чащей. Потом прожектор на какое-то время отключали. Считалось, что этого достаточно. Беспрерывная работа прожектора требовала слишком большого расхода электроэнергии.
– Расскажи о себе. – К исходу второго часа дежурства Игнат устал от тишины, да и шанс побеседовать с Жанной с глазу на глаз не хотелось упускать. – Я слышал о тебе кое-что. Что у тебя было, типа, двое мужей. Но оба того, погибли.
– Так и есть. – Женщина тяжело вздохнула, утерла набежавшую слезу и начала длинный, невеселый рассказ.
Она говорила о том, как с интервалом в год ушли из жизни оба ее супруга, как она ставила на ноги сыновей, Гришу и Борю, как каждый день, год за годом, боролась с нищетой, искала любую возможность заработать на лишний кусок, лечила бесконечные болячки детей. Сталкер с интересом слушал, продолжая время от времени включать прожектор, но на лес посматривал лишь краем глаза.
А вот Жанна проявила большую бдительность. Именно она заметила, как из чащи на мгновение показалась человеческая фигура. Прожектор скользнул дальше, женщина успела разглядеть лишь смутный силуэт.
– Там! – выдохнула Негода, протянув руку в ту сторону, где только что стоял человек. – Быстрее, свет.
Игнат перевел луч прожектора туда, куда указала медсестра. Но там уже никого не было.
– Что ты видела? – От прежнего полусонного состояния сталкера не осталось и следа. Он сбросил с себя липкие оковы дремоты.
– Кто-то стоял… – Жанна уже сама начала сомневаться, не почудилось ли ей. Ветки деревьев, покрытые снегом, часто напоминали людей в меховых шапках, спутать было несложно.
Никого из своих в этот поздний час в лесу быть не могло. Все охотники, лесорубы и прочие рабочие из бункера вернулись обратно засветло. Теперь из леса могли пожаловать только чужие.
Не заметив ничего подозрительного, Псарев повернул прожектор. На соседней вышке номер два заметили странное оживление на третьем посту. Замигал сигнальный фонарь.
«Что случилось?» – означала комбинация сигналов.
Жанна сигналов не знала. Пришлось Игнату доверить ей прожектор, а самому взять фонарь и передать:
«Будьте начеку».
Еще минут десять дозорные с возрастающим волнением вглядывались в темную массу древесных веток. И вот уже Псарев зафиксировал движение. Резко качнулась ветка, и с нее обрушилась снежная шапка. Это мог быть и зверь, и даже птица. Но внутреннее чутье, которое сталкер называл «чуйкой», упорно било тревогу. А чуйке своей сталкер привык доверять.
Нервы Игната были напряжены до предела. Он взялся за ружье, чтобы пальнуть в чащу и вынудить неизвестного врага выдать себя.
В этот момент раздался леденящий душу свист, и стрела воткнулась в стену вышки в сантиметре от головы Пса.
Больше тянуть сталкер не стал. Он схватил сирену и включил на полную мощность сигнал тревоги. Тут же на всех вышках заработали прожектора, заметались постовые. Громыхнул отдаленный выстрел.
– Началось, вот оно… Страшно и весело. – Игнат выключил прожектор, взял на изготовку ружье.
В самые напряженные минуты жизни Псарев принимался сыпать цитатами из фильмов, книг и анекдотов.
– Че? Весело?! Тебе весело? Ты совсем ку-ку? – Женщина с удивлением посмотрела на сталкера. Тот лишь отмахнулся. Так, мол, на ум пришло.
И тут, в самом деле, началось.
Лес, до этого момента казавшийся безжизненным и пустым, весь пришел в движение. Тут и там трещали сучья, падали огромные пласты снега. Свистели в воздухе стрелы и арбалетные болты. Несколько стрел вонзилось в вышку номер три, где засели Жанна и Игнат. И вот из чащи показались пять человек на лыжах. У всех в руках были топоры и ножи. Вынырнув из-под полога леса, нападающие тут же устремились в сторону периметра, стремясь как можно скорее преодолеть расстояние до забора. Глубокие сугробы затрудняли их движения, даже несмотря на наличие лыж, поэтому Псареву не составило труда подстрелить из ружья сначала одного, потом другого. Еще двоих сняла Негода меткими выстрелами из арбалета.
– Молодец, ты крутая, – кивнул напарнице Игнат.
Краем глаза он заметил, что несколько таких же небольших отрядов устремилось к границам промзоны с других сторон. Отовсюду слышались выстрелы. Палили не только с вышек. У нападавших, как вскоре стало ясно, тоже имелись огнестрелы.
Но охранники на вышках находились в более выгодном положении, чем атакующие, продиравшиеся сквозь сугробы. Пес выстрелил еще раз, попав в голову последнему из пяти врагов, почти добравшемуся до забора. Больше никого видно не было. Только трупы валялись тут и там на снегу.
– Они думали нас с наскока взять, а мы их умыли. – Сталкер с довольной улыбкой опустил ружье. Отражение атаки из леса оказалось делом гораздо более простым, чем он думал.
– Это из книги? – поинтересовалась Жанна, уже усвоившая привычку Игната сыпать к месту и не к месту цитатами.
– Не, фильм. «Они сражались за Родину». Почти про нас, хых. Правда, Сева для меня ни хрена не родина.
Сталкер снова включил свет. В тут же секунду прожектор взорвался. Псарев в первый момент опешил и в ужасе отшатнулся. Он не сразу понял, что прожектор взорвался не сам. В него попали. И это была точно не стрела. Пуля.
Игнат перевел взгляд на лес и едва не потерял дар речи.
В атаку на периметр шла настоящая человеческая волна. Десятки вооруженных людей. Целая армия. Те несчастные, что бросились в смертельную атаку через сугробы, сделали главное: проложили для товарищей тропинки. Теперь атакующие могли наступать стремительно, не увязая в рыхлом снегу. Они ловко карабкались вверх по забору. Некоторые срывались, но упорно лезли снова. В считаные минуты толпа преодолела внешний периметр. Вооружены чем попало. Одеты, кто во что горазд. Обычное нашествие дикарей. С одним отличием: никогда еще головорезов не атаковали такими силами.
Сталкер успел выстрелить всего один раз, а потом рухнул на дощатый пол вышки, сраженный метательным снарядом, выпущенным из пращи. Небольшой, но тяжелый предмет угодил ему в грудь. Удар был такой силы, что по груди Пса растеклась нестерпимая боль.
«Это камень. – Немного скосив глаза, сталкер увидел метательный снаряд, лежавший рядом. – Просто камень… Но если бы в лоб попало – все, кирдык».
Жанна метнулась на помощь напарнику, начала расстегивать одежду, чтобы осмотреть место удара, но тут лестница, ведущая на вышку, зашаталась. Один из врагов карабкался наверх. Недолго думая, Негода схватила арбалет, который как раз успела зарядить, и выпустила болт прямо в оскаленную физиономию заросшего щетиной дикаря, пытавшегося добраться до людей на вышке. Враг полетел вниз. Но за ним уже лез еще один.
– Ружье, держи ружье. – Игнат протянул Жанне свое оружие. Женщина выстрелила в голову второго врага. Заряд дроби превратил лицо дикаря в кровавый фарш. Обливаясь кровью, тот забился на снегу в агонии.
Остальные не стали тратить время на штурм вышки. Обтекая наблюдательный пост с обеих сторон, лавина вооруженных людей устремилась дальше, на территорию промзоны.