Когда на новогодней вечеринке Серега отказался петь, мне сперва стало неприятно — все-таки ты выходишь на сцену, люди от тебя чего-то ждут. Но буквально через час понимаешь, что ты этим людям до пизды, по большому счету. Они даже порадуются тому, что все сорвалось, тому, что такое вообще бывает. Мы просто отдали без лишних разговоров обратно котлету денег, собрали инструменты и уехали. После таких историй понимаешь, что море, в общем-то, по колено.
Я сказал: «Ллита, черные карты — рецессивные, красные карты — доминантные; бубны и трефы идут от матери, а черви и пики достаются от отца. Черный туз — это смертоносный ген, вызывающий рождение мертвого ребенка; черная дама дает нам „голубого“ младенца — ну, такого, когда нужна операция, чтобы он остался в живых, — и так далее». Минерва, я установил правила для определения возможности усиления плохого гена, и для брата с сестрой она оказалась в четыре раза выше, чем для неродственников. Я объяснил им, почему так происходит, а потом заставил их записать результаты двадцати раскладов при каждой степени родства во всех сочетаниях или комбинациях.
Минерва, моя аналогия была не столь хороша, как в детсадовской игре «Сделаем здорового ребенка», но с помощью двух колод с различными черными мастями я сумел проиллюстрировать влияние степени единокровия. Ллита сперва заинтересовалась, потом начала мрачнеть всякий раз, как только новый расклад карт заставлял черную масть усиливать черную.
Александр «Пузо» Попов
Она раскладывала карты по правилам для брата и сестры, и дважды туз треф сочетался с тузом пик, суля младенцу смерть. Тут она остановилась, побледнела и взглянула на нас. «Аарон, — медленно сказала она с ужасом, — неужели мы должны запихнуть Либби в пояс невинности? Ой, нет!»
У нас же как? У нас же не выгоняют из коллектива. Нас бы давно уже с Севычем выгнали, потому что толку-то от нас мало. А не выгоняют, потому что толку от нас много.
Я мягко сказал ей, что все не так уж и плохо. Никуда кроху Либби не надо запихивать — следует просто сделать так, чтобы дети не могли пожениться и чтобы Джо-Аарону не удалось сделать сестре ребенка даже случайно. Короче, не беспокойся, дорогая!
— Лазарус, — произнес компьютер, — а могу я спросить: каким образом вы плутовали во время этих карточных игр?
Алина Крупнова
— Почему ты так решила, Минерва?
Шнур очень умный. На самом деле умный. Роскошный собеседник, если хочет, и абсолютно некомфортный, если не хочет. Идеально умеющий себя вести человек. Когда ему нужно было, чтобы все развалилось и ушли лишние люди, оно развалилось. Когда нужно, чтобы все братались и всем становилось хорошо, всем становилось хорошо.
— Беру назад свой вопрос, Лазарус.
Сергей Шнуров
— Конечно же, я жулил всеми известными мне способами. Я ведь говорил тебе, что им некогда было играть в карты, а вот мне приходилось иметь дело с каждым видом колод и играть по самым разным правилам. Минерва, свой первый нефтяной колодец я получил от парня, который напрасно решил воспользоваться в игре краплеными картами. Дорогуша, Ллиту нужно было убедить, но сперва ее следовало напугать. Я использовал все возможные способы: передергивал, перевертывал, манипулировал с колодой прямо у них перед носом. На сей раз я играл не на деньги — я просто должен был их убедить, что инбридинг годится для животных, а не для их обожаемых детей. И я добился этого.
Айпод — это фуфло. К тому же я не люблю наушники, и мне очень не нравится, если музыку ты слушаешь один и не с кем даже поделиться или если соседи звонят в панике. Самая хорошая музыка — это которая на концерте. Вторая тема — это когда она орет дома из колонок, это чуть ближе к концерту. А когда наушники — это извращение какое-то. Айпод вообще зло, потому что нивелирует абсолютно всю музыку в принципе — ты можешь слушать абсолютно все, для тебя это не событие никакое. Хуже радио.
(Опущено.)
…здесь, Ллита, твоя спальня, то есть твоя и Джо. Комната Либби примыкает к вашей, а Джо-Аарон обитает дальше по коридору. Как вы устроитесь потом, зависит от того, кто у вас родится — мальчик или девочка, — и от того, сколько детей у вас будет и когда появятся новые. Но оставлять колыбель в комнате Либби надолго нельзя — вы можете временно пользоваться этим предлогом, чтобы приглядывать за ней.
Дмитрий «Демыч» Беляев
Но это лишь предосторожность: кошку не следует оставлять рядом с жарким. Подростки ловко обходят подобные мероприятия. Никто еще не сумел помешать девочке лечь на спину, если она решила, что ее время настало. А вот когда она решит — вопрос. Поэтому необходимо, чтобы дети спали в отдельных постелях. Ну а потом придется проследить, чтобы Либби не ошиблась, принимая решение. Кстати, что-нибудь может помешать ей отправиться со мной в Небесную Гавань в гости к Паттикейк? Теперь насчет Джо-Аарона. Джо, сумеешь обойтись без него какое-то время? У нас много комнат, дорогие мои, и Либби может обитать вместе с Паттикейк, а Джо-Аарона мы поместим вместе с Джорджем и Вудро, чтобы он поучил их манерам.
Серега в юности был очень подкован в западной рок-музыке — это от старшего брата у него. Потом начал интересоваться авангардистской классикой — Шенберг, Штокхаузен, Айвз. А когда он сам музыкой начал заниматься серьезно, особенно уже ничего не слушал. Ну а чего слушать, если ее и так уже хватает?
Ллита сказала что-то о том, что Лауре придется нелегко, Минерва, я нагрубил ей. Лаура обожает детей, дорогуша, она обогнала тебя на одного, хотя начала рожать на год позже. Она не занимается домом, а только руководит прислугой и перетруждаться ей никогда еще не приходилось. Более того, она мечтает, чтобы все вы нанесли ей визит, и я от души поддерживаю ее. Однако пока не нашелся покупатель для вашей закусочной, вам не до гостей. Но Либби и Джо-Аарон пусть едут немедленно: я хочу растолковать им, что такое инбридинг, на примере животных и поучить генетике.
Олег Гитаркин
Минерва, подобные опыты я начал для того, чтобы объяснить своим собственным отпрыскам генетические закономерности, результаты тщательно регистрировал, уродов фотографировал. Ты управляешь планетой, 90% населения которой принадлежит к Семьям, а оставшаяся смешанная часть в основном следует обычаям говардианцев, и поэтому не знаешь, что в неговардовских культурах подобные предметы детям не преподают, даже там, где вопросы секса от них не скрывают.
Шнур на самом деле неплохой музыкант, но ему не хватает вкуса. С другой стороны, он ему не особо нужен. Да и вообще дело во внутреннем драйве. В конце концов, весь «Ленинград» держится на Шнуре, а не на ровных барабанах Кощея. Он мог бы один выступать или с тремя людьми, я вообще не понимаю, зачем ему пятнадцать человек. Я видел, как он играет на гитаре и на басу, — он на самом деле хороший музыкант. А как певец, он просто выдумывает себе разные истории. Мы вот писались, он говорил: надо выбрать манеру, могу как Папанов, могу как Миронов, могу как этот… ну есть у него манера дурацкая под этого джазиста, не помню, как зовут. Ну и если послушать внимательно все его альбомы, то понятно, что у него всего две или три манеры. Ну, он ими овладел, молодец. У многих вообще нету никаких манер.
Планета Единогласие большей частью была заселена маложивущими, на ней обитали лишь несколько тысяч говардианцев, и, чтобы избежать трений, мы не афишировали своего присутствия, однако оно не могло долго оставаться тайной — на планете была клиника Говарда. Но мы жили в Небесной Гавани, за морями, за лесами, вдалеке от ближайшего большого города, и могли воспитывать своих детей по говардовским правилам. Так мы и делали. Когда я был ребенком, взрослые на моей родине старались заставить своих детей поверить в то, что секса не существует, — попробуй-ка поверить! Но что касается тех маленьких сорванцов, которых мы с Лаурой воспитали… Людского соития они не видели — во всяком случае я так думаю, поскольку в таких делах свидетелей не люблю. Однако они видели, как это делают животные; ведь мы разводили живность и вели записи. Двое старших, Паттикейк и Джордж, видели рождение нашего младшенького. Лаура сама пригласила их присутствовать при родах. Я весьма одобряю подобное, Минерва, но никогда не настаивал; полагаю, что женщина, занятая своими делами, не должна от них отвлекаться. Впрочем, в натуре Лауры присутствовал эксгибиционизм.
Во всяком случае наши дети умели рассуждать о хромосомной редукции, достоинствах и недостатках кровного воспроизведения столь же грамотно, как в свое время мы, мальчишки-сверстники, — о коммерческих сериалах.
Сергей Шнуров
— Простите, Лазарус, что означает последний термин?
Какой-то вес мое поведение имеет, но я не унываю по этой части. Вписываюсь во всякое говно, чтобы, собственно, душой не стареть. Премии веду, награждения всякие, стараюсь не забывать о своей юности.
— О, ничего существенного. Созданный индустрией зрелищ суррогат, которым увлекались ребята. И забудь его, дорогая, не стоит попусту загромождать память. Я собирался продолжить… Так вот, мне пришлось узнать у Джо и Ллиты, искушены ли Джо-Аарон и Либби в сексуальных вопросах. На Единогласии практиковались разнообразные подходы, и я хотел знать, с чего начинать; особенно потому, что моя старшая, Паттикейк, одновременно достигла и двенадцатилетнего возраста, и менархэ, чем с удовольствием хвасталась.
Стас Барецкий
Оказалось, что Либби и Джо-Аарон были грамотными, но на невежественный манер, и намеревались повторить историю своих родителей. В одном они опережали моих ребят: совокупление они видели с самого рождения, по крайней мере до тех пор, пока «Кухня Эстель» не переехала в верхнюю часть города. Об этом следовало бы догадаться, вспомнив тесные жилые комнатенки первоначального их помещения.
Смысла мало в жизни. А Шнур мыслит реально, он не летает в облаках. Как он сохранил эту черту, я не знаю.
(7200 слов опущено.)
Лаура рассердилась на меня и потребовала, чтобы я не говорил с ними, пока не успокоюсь. Она сказала, что Паттикейк почти столько же лет, сколько Джо-Аарону, что все можно считать игрой, поскольку после менархэ Паттикейк бесплодна четыре года, что, в конце концов, Паттикейк была сверху.
Иван Дыховичный
У Шекспира сказано: они поймали общий тон, и он выносит их на поверхность. Шнурова, разумеется, стали использовать и так или иначе подставлять, это нормально. Но Сережа правильный человек, широкий. Не надо себя экономить. От этого хуже не делается.
Минерва, я не стал бы шлепать ребят, кто бы из них ни был сверху. Умом я понимал, что Лаура права, и вынужден был согласиться с тем, что отцы чересчур ревниво относятся к дочерям. Я был доволен, что Лаура сумела добиться откровенности от обоих таким образом, что они не старались скрыть от нее что-либо, не испугались, когда она их, так сказать, застукала. Джо-Аарон, быть может, и испугался, но Паттикейк просто сказала: «Мам, а ведь ты не постучала».
(Опущено.)
Дмитрий «Демыч» Беляев
Так мы обменялись сыновьями: Джо-Аарон полюбил сельскую жизнь и уже не покидал нас, а Джордж обнаружил извращенную наклонность к городской жизни, поэтому Джо взял его к себе и воспитал из него повара. Джордж спал с Элизабет, то есть с Либби. Я забыл, сколько продолжались их взаимоотношения, прежде чем они решили родить ребенка и поженились. Двойная свадьба, все четверо молодых так и остались близкими людьми.
Я Сереге неоднократно говорил, что я бы уже лично просто сдох, если бы существовал в таком эмоциональном ритме, как он сейчас.
Но, решая собственные дела, Джо-Аарон попутно решил и мою проблему. Нужно было что-то делать с Небесной Гаванью. К тому времени Лаура уже решила покинуть меня, а все мои сыновья от нее тем или иным способом отправились следом за дикими гусями; на планете остался один Джордж. Дочери повыходили замуж, а среди зятьев фермеров не было. Тогда-то Джо-Аарон и сделался моим управляющим и последние десять лет, которые я провел в Небесной Гавани, практически распоряжался поместьем.
Я сумел бы добиться компромисса и с Роджером Сперлингом, но он попытался завладеть поместьем. А раз так, то половину его я отдал Паттикейк, а другую продал моему зятю Джо-Аарону под залог, а потом дисконтировал бумажонку в банке и купил куда лучший корабль, чем сумел бы осилить, отдай я половину Роджеру и Лауре. Аналогичным образом — полупродал-полуподарил — Либби и Джорджу свою долю «Мезон Лонг». Либби переменила имя на Эстель Элизабет Шеффилд-Лонг, стало быть, и здесь проявилась наследственность, что порадовало и меня, и ее родителей. Все было хорошо. Когда я улетал, даже Лаура снизошла и поцеловала меня на прощание.
Сергей Стишов
— Лазарус, я не понимаю одного. Вы сказали, что не поощряете женитьбы между говардианцами и эфемерами. И все же разрешили двоим своим детям найти половину за пределами Семьи.
Шнур неожиданно позвонил, говорит: завтра буду у вас в Гоа, приезжаем на пять дней снимать передачу. Встречай! Передача получилось полное говно, но, как ни странно, не из-за пьянства Шнурова, а из за распиздяйства съемочной группы. Один из операторов сразу же отвалил в Моржим к Буслову, больше мы его и не видели, а Шнур фактически не бухал. Шнур ел! Я показал ему несколько европейского уровня ресторанов, где подают стейки, так вот он оттуда и не вылезал, съедая по три штуки за раз, особенно ему приглянулся еврейский ресторан «Зурис», тем более за все платило телевидение, я тоже пару раз поучаствовал в халявной трапезе. Гоанская тусовка неоднородна в своих музыкальных пристрастиях, но в основном это транс-туса, люди, которые проводят по полгода в Гоа, ну а потом начинают колесить по миру, посещая различные трансовые фестивали, естественно, никто из них не ведет счет отечественным поп-рок проектам, даже таким скандальным, как «Ленинград». Меня попросили познакомить с несколькими русскими, которые живут в Гоа, чтобы Шнур взял у них интервью. Большинство либо отказались из-за нежелания светиться на ТВ, либо спрашивали, сколько им заплатят денег, но те, кто согласился поговорить, совершенно были не в курсе, кто такой Шнур. Мы сидели в Чапоре в джус-центре, люди подходили, здоровались, спрашивали у Шнура, как его зовут. Шнур даже начал немного напрягаться, но виду не подал. Окончательно добила ситуацию девушка Надин, которая умудрилась три раза переспросить у него, как его зовут. Единственный человек, который узнал Шнура, был какой-то питерский торчок, который подвалил к нам в джус-центре и пытался навязаться Шнурову в друзья, еле мы от него отделались. По большому счету в Гоа каждый сезон отдыхает довольно большое количество звезд, и узнают лишь Дельфина (который там живет уже лет десять), Жанну Фриске и Титомира, остальные скляры и анфисы Чеховы остаются незамеченными. Кстати, и на Мика Джаггера особого внимания в прошлом сезоне никто не обращал. Там свои кумиры и свой мирок, все голые и нет авторитетов, кроме Шивы.
— Даю поправку, Минерва: детям не разрешают жениться; они делают это сами, в удобное время и с подходящим партнером.
— Поправка принята, Лазарус.
Шнуров со съемочной группой передвигались на автобусе с водителем и переводчиком. Переводчик учился в Симферополе, сравнительно недавно, поэтому вместо русского языка он говорил на украинском, так что съемочная группа так и оставалась в неведении, что же происходит. Понять украинский с индийским акцентом было для них сложнее, чем хинглиш. Шнур привез с собой свой телефон «Вирту», и в какой то момент, находясь в автобусе, мы обнаружили, что телефончик-то спиздили. Стали мы на него звонить, а тут водитель к нам высовывается из своей кабины и, улыбаясь, как лучший друг, спрашивает: «Вы телефончик не теряли, друзья, а то я тут трубку нашел, ну и положил к себе, чтобы никто не украл». Оказалось, что кнопка выключения телефона «Вирту» незаметна, если не знать, где она расположена, иначе говоря, водитель спиздил телефон, но не смог его выключить.
— Вернемся назад… к той ночи, когда я вмешался в отношения Либби и Джо-Аарона. Тогда я передал Ллите и Джо все, что работорговец вручил мне в качестве доказательства их происхождения, даже счет на покупку, предложив или уничтожить, или надежно запереть бумаги. Среди них находилась серия фотографий, иллюстрирующих рост детей от года к году. Последняя была снята наверняка как раз перед тем, как я купил их, и они подтвердили это. На снимке рядом стояли двое: юноша и девушка в поясе невинности.
Стас Барецкий
Джо взглянул на фотографию и проговорил: «Что за парочка шутов! Сестрица, мы прошли долгий путь… благодаря капитану».
Мне как-то передали, что, типа, Шнуру нравятся мои песни. А у меня было два альбома записано, до «Игрушек» еще. Песни я писал для себя, никакой славы не хотел. Не знаю, где он их услышал. Забили стрелку в офисе, приехали, ну и забухали, потом полетели в Москву, там отдыхали, ходили по музеям. Сразу сошлись. Что-то он во мне разглядел, удивительно даже.
«Конечно, — согласилась она и принялась разглядывать снимок. — Брат, а ты не замечаешь кое-чего?» «Чего?» — спросил он и посмотрел снова.
А потом еще раз встретились в офисе с ним и с Андрюхой Андромедом. Говорят: давай в «Ленинград» к нам. Я: ну, хуй знает. Были у меня большие сомнения, не сразу я согласился. Я и фанатом-то «Ленинграда» никогда не был. Хотя тема, безусловно, пацанская. Умирали же, реально, с песнями «Ленинграда» — вот у меня пацана убили знакомого, а в машине нашли окровавленную кассету группы «Ленинград». У нас в Ломоносове реальный культ группы. «Ленинград» — это же фишка для простых людей из маленьких городков. Я как-то пригласил Шнура в клуб к себе в городе, так его просто стали рвать на части. Невозможно было посидеть, в результате мы прыгнули в тачку и уехали.
Аарон заметил. «Братец, сними шорты, — попросила она и начала расстегивать саронг. — Давай встанем возле стены, не в той позе, в которой мы предстаем перед клиентом, а так, как нас ставили, чтобы сделать эти фотографии». Она передала мне снимок, и они встали у стены лицом ко мне.
Минерва, за четырнадцать лет они не переменились. Ллита родила троих и была беременна уже четвертый раз. Они работали до упаду, но выглядели такими же, как в тот день, когда я увидел их впервые… в точности, как на последнем снимке, которым завершалась их юность — между восемнадцатью и двадцатью годами, если считать по-земному. Но им было уже за тридцать. Тридцать пять земных лет, если верить записям, сделанным на Благословенной.
Сергей Шнуров
Минерва, добавлю один факт. Когда я видел их в последний раз, им было уже за шестьдесят по земному летоисчислению, точнее, шестьдесят три, если верить тем самым отчетам. Но ни у одного из них не было седых волос, у обоих сохранились все зубы, а Ллита вновь была беременна.
Песню «Кредит» сделали за полчаса на студии. Барецкий принес бумажку с текстом, я сказал «сейчас» — и все заиграло. Просто мир стал более социален за последние несколько лет, не по части России, а вообще. К тому же «Ленинград» всегда была социальная группа, как ни крути.
— Мутантные говардианцы, Лазарус?
Старик пожал плечами.
Станислав Ф. Ростоцкий
— В этом термине подразумевается вопрос, дорогая. За достаточно долгий срок каждый из тысячи генов в любой плоти и крови претерпевает мутации. Но по правилам фонда персона, не внесенная в генеалогию Семейств, может быть зарегистрирована как говардианец-новичок лишь в том случае, если существуют доказательства, что все четверо ее дедов и бабок дожили хотя бы до ста лет. Это правило оставило бы за чертой меня, не будь я рожден в одном из Семейств. Но, с другой стороны, возраст, в котором я прошел свою первую реювенализацию, был слишком велик даже для говардианского генетического эксперимента. Сегодня они заявляют, что обнаружили в двенадцатой хромосомной паре генный комплекс, который определяет долголетие, словно заводит часы. Если так, кто завел мои часы? Гильгамеш? «Мутация» — это не объяснение; это попросту название, данное факту.
Меня привели в так называемый «офис» «Ленинграда» — это большая квартира недалеко от Московского вокзала. Уже довольно поздно. Были Шнуров, Барецкий, Севыч, Семеляк, может быть еще кто-то, точно не помню. Выпивали. В какой-то момент Севыч вспомнил, что сегодня день рождения Аркадия Северного, поставил соответствующий диск. Настроение улучшилось. Я неосторожно возьми да и ляпни что вот, мол, у меня тоже скоро день рождения, 20 апреля, в один день с Гитлером. Шнур страшно обрадовался. «Надо, — говорит, — тебе подарок сделать! Давай тебе татуировку сделаем — усы как у фюрера!» А я к тому моменту уже был очень хороший. «Давай, — говорю. — Усы так усы». Шнур начал названивать своим знакомым татуировщикам, типа, брат, тут человек из Москвы приехал, надо его уважить, день рождения, то-се, а попутно все больше и больше распаляется. «Гулять так гулять! Давай уж тогда нормальные набьем, большие!» Тут я смотрю — Семеляк уже напрягается, потому что понимает, что добром все это не кончится, и повезет он меня обратно в Москву с выколотыми усами. «Да ладно, — говорит, — Серега, бог с ним, обойдется он и без усов». А у меня уже у самого пьяный кураж играет. «Нет! — кричу. — Сказано — сделано! Я за базар отвечаю!» Тут и Стас Барецкий уже начал проявлять беспокойство, но Шнур никого не слушает, все названивает то одному кольщику, то другому, а время уже к пяти утра, кажется, идет. На том конце провода, слава богу, все сонные, все отказываются ехать, кто-то говорит, что краски нет, кто-то еще что-то, а Шнур продолжает гнуть свою линию. Я слышу, Семеляк с Барецким тихонечко переговариваются, вроде того что ладно уж, приедут, сделают ему какую-нибудь наколку, все и уляжется. Главное, чтобы не усы. Но никто не приехал. Так и остался я без усов.
Быть может, кто-то из естественных долгожителей, не обязательно говардианец, посетил Благословенную. Все натуралы вечно движутся, изменяют имена, красят волосы; так было всегда и даже до начала истории. Но, Минерва, ты помнишь один странный и неприятный инцидент из моей жизни, когда я был рабом на Благословенной…
Ромэн Сарду
(Опущено.)
Далекие берега. Навстречу судьбе
Сергей Шнуров
…итак, проще всего предположить, что Ллита и Джо были моими собственными потомками.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Куда бы мы ни приезжали снимать «Шнур вокруг света», везде происходили какие-то ужасы. Были в Венгрии — там ураган. А потом революция маленькая. Были в Кении — там зарезали русского посла. Были в Таиланде — там произошел военный переворот. Поэтому я называл нашу съемочную группу не иначе как конница Апокалипсиса. А в Японии мы с оператором после двух литров виски решили показать, как мы умеем ебошить стены. Но мы же не знали, что они из гипрока! Ну и разъебали в гостинице две стены. Приехали два отделения японцев, прознав, что русские буянят. Вначале просили пять тысяч долларов за проломленную стенку, но мы штукой откупились. Вообще это раздутая история насчет того, что надо куда-то обязательно ездить. Воту меня отец никуда в жизни не ездил, и я не считаю, что он ущербный. Счастливее люди от путешествий не становятся. Что такое туризм? Когда ты тратишь деньги и ничего при этом не приобретаешь. Что до так называемого секс-туризма, то он вообще возможен в одном отдельном клубе. Ходи в один клуб каждый день — и у тебя все время будут разные. Сейчас и в Питере, и в Москве полно каких угодно. На хуй, спрашивается, самолет? Выебал какую-нибудь бабу приезжую из Владивостока, вот тебе и секс-туризм. Для этого даже во Владивосток ездить не нужно. Все наоборот.
Вариации на тему: Х. Возможности
Имя Романа Сарду хорошо известно отечественным ценителям увлекательного чтения. И в этот раз автор не разочаровывает поклонников, открывая новые грани своего писательского таланта. В романе «Далекие берега. Навстречу судьбе» нет мистики и церковных тайн, скрываемых столетиями, нет леденящих кровь убийств. Но есть описание судеб, казалось бы, обычных людей, чья жизнь опаснее детектива и увлекательнее приключенческого романа. Любовь к ближнему и жажда наживы, самопожертвование и предательство, смирение и тщеславие — каждый герой выбирает свой путь и сам творит собственную судьбу. Тщательность, с которой автор подошел к написанию каждой сцены, поражает. Ни одного случайного слова, все они — точные, выверенные штрихи, из которых складывается поистине грандиозная литературная картина.
— Потому-то вы и отказались разделить с ней «эрос», Лазарус?
Светлана «Колибаба» Шестерикова
В центре романа — конфликт между двумя семьями, Бэтменами и Муирами. В основу сюжета автор вплетает рассказы о жизни других героев, создавая эпическое полотно об освоении Америки. Эта земля — богатая и опасная — словно зеркало отражает душу каждого, ступившего на ее берег. Пришедших с миром она щедро награждает, но тех, кого ведет злоба, рано или поздно настигнет заслуженная кара. Огромная страна, созданная трудом тысяч людей, по сути, является главным героем этой книги. Вторым, не менее важным героем, можно считать силу человеческого духа. Эта книга, как бы высокопарно это ни звучало, гимн человеку, сага о тех порывах и стремлениях души и сердца, которые превращают человека в личность.
— Что? Нет, Минерва, дорогуша, в ту ночь я не сделал такого вывода и даже не заподозрил этого. Впрочем, не буду скрывать предрассудков, с которыми отношусь к сексу со своими собственными потомками. Можно вытащить мальчишку из Библейского пояса
[25], но из мальчишки этот Пояс не вытащишь. Несмотря на то что у меня была тысяча лет на размышления.
Мне кажется, Шнуров больше стал бухать в последние годы. Три дня не попьет, потом опять срыв. Родители его сильно переживают из-за этого. Они у него, кстати, замечательные. Очень интеллигентные, со всеми этими старыми традициями, со всеми всегда на «вы». А он даже по телевизору хвастается: могу, мол, выпить за день две бутылки вискаря, и это не предел.
— Да? — проговорил компьютер. — Значит, вы решили, что она из эфемеров? Это тревожит меня, Лазарус. Я тоже по-своему обездолена и, как Джо, понимаю Ллиту. Ваши причины извиняют, но не оправдывают ваш отказ.
Я заходила на их концерт по поводу десятилетия — постарел Шнур, конечно, и Севка тоже, худые такие, видок ужасный.
Итак, 1691 год. После поражения Ирландской армии, опасаясь за свои жизни, многие католики покинули родные берега и отправились искать счастья в Америке. Среди них оказалась и юная семейная пара Лили и Гарри Бэтмен. Они не давали согласия на свой брак, не знали, куда идет корабль, отчаливший от берегов Зеленого острова. Все, чего они хотели, спокойной жизни. И судьба дала им шанс. В Новом Свете они сами станут хозяевами своей жизни, встретят разных людей и с честью выдержат все испытания. Благородный не по рождению, а по духу Гарри станет одним из успешнейших людей в колониях. Однако, по законам жанра, если в книге есть герой, должен быть и антигерой. Это Августус Муир — коммерсант, чьи жажда наживы и тщеславие не знают границ. В его жизни нет любви, кроме любви к деньгам, его сердце радостно сжимается, лишь когда он унижает другого человека. Власть и слава — вот вершины, которые он хочет покорить. Жизненные пути членов семьи Муиров и Бэтменов пересекутся не раз. На чьей же стороне окажется правда?
— Минерва, я же не сказал, что отказал ей.
Я заметила, он с группой уже особо не общается — то ли они все друг другу надоели, то ли поругались из-за чего-то.
Эта книга — то, что нужно поклонникам вдумчивого чтения, понравится она и тем, кто стремится разгадать загадки человеческой души, тем, кто верит в любовь и справедливость. Даже перевернув последнюю страницу, вы не сможете вдруг расстаться с героями книги. Их переживания передадутся вам, и вы другими глазами посмотрите на привычный мир, а также, может быть, найдете ответы на самые главные вопросы.
— О! Выходит, вы все-таки осчастливили женщину? Чувствую облегчение.
— Этого я также не говорил.
Стас Барецкий
Франческе
— Нахожу внутреннее противоречие, Лазарус.
«Ленинград» — хорошие образованные люди, у них есть чему поучиться. Да и потом я думаю, что надо плыть по течению, а сейчас оно правильное. Все лучше, чем в тюрьме сидеть или бухать. Хотя мы, конечно, бухаем. Охуенно бухаем. Но это грамотное бухалово. От него появляется какой-то смысл. Какая-то движуха, очень интересная. Многие об этом мечтают. Люди, в принципе, души продают за такое. Но мы души не продаем. Мы просто бухаем.
— Потому что об этом я не говорил, дорогая. Все, о чем я рассказываю, записывается; таково условие моей сделки с Айрой. А можно приказать тебе забыть кое-что из того, что я говорил? Наверное, за двадцать три столетия моей жизни все-таки найдутся другие вещи, более заслуживающие увековечивания. И я не вижу причин регистрировать те случаи, когда какая-нибудь предприимчивая дама разделяла со мной ложе ради удовольствия, а не с целью рождения потомства.
— Отсюда следует, — задумчиво отозвался компьютер, — что, поскольку я не имею возможности получить представление о том, чего именно добилась от вас Ллита, ваши правила в отношении к эфемерам касаются лишь брачных отношений и рождения потомства.
Алина Крупнова
— Я не говорил и этого.
Я так и не постигла смысл нахождения Стаса Барецкого в группе «Ленинград». Как когда-то не могла постичь смысл Севыча — он, конечно, отличный человек, с ним приятно общаться, но… все-таки зачем?
— Значит, я не поняла вас, Лазарус. Противоречие.
Старик подумал, затем медленно и грустно произнес:
Олег Гитаркин
— Дело в том, что брак между долгожителем и эфемером — вещь скверная. И в том, что так оно и есть, мне самому пришлось убедиться. Впрочем, это было давно и далеко отсюда… а когда она скончалась, умерла и часть меня самого. С тех пор я не хочу жить вечно. — Он умолк.
Один мой знакомый недавно сказал, что у Шнурова был шанс, но он его проебал. В принципе я тоже так считаю. Шанс в том смысле, что он мог стать звездой мирового масштаба. А он не то чтобы пошел на потребу быдлу, но как-то… не использовал себя до конца, по-моему. То ли не поверил, то ли не понял.
— Лазарус, — расслабленным голосом сказал компьютер. — Лазарус, друг мой дорогой! Я прошу прощения!
Денис «Кощей» Купцов
Лазарус встрепенулся и отрывисто произнес:
Мы в «Хлебе» принимали участие постольку поскольку — кто успевал записаться, тот и записывался. А создавался он так: Серега у меня спросил, кто был главный в сайкобилли. Ну, я дал ему несколько имен, названий. Он послушал и сказал: ну, мне все равно больше всего Ministry нравятся. Я говорю: ну да, правда, к сайкобилли это не имеет никакого отношения. Шнуров хотел, чтобы смешалось дикое рокабилли с Ministry. Я говорю: ну можно так сделать. Главное, чтобы постоянно бочка колотила. Плюс он еще сам там сыграл на контрабасе какие-то партии. Ну, в конечном итоге и получилась смесь Ministry и сайкобилли. Все это довольно необычно, потому что там еще вдобавок дудки, плюс тексты эти совершенно бешеные и сумасшедшие. «Нефть» — это вообще пиздец, одна из моих любимых песен. «Хлеб», кстати, здорово пошел на Западе. Его в Германии сразу издали на East-block, и он очень всем покатил.
— Нет, дорогуша, не жалей меня. Для жалости нет никаких оснований. Я не стал бы ничего менять в прошлом, даже если бы смог. Если бы у меня была машина времени и можно было вернуться назад, чтобы изменить хотя бы один эпизод, я не стал бы этого делать. Не то что эпизод — даже один прожитый миг. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем вы хотите поговорить, дорогой друг?
Ира Седова
— Вот ты все вспоминаешь обо мне и Ллите, Минерва, и тебя явно беспокоит, что я лишил ее причитающегося. Ничего я ее не лишал, во всяком случае ты не знаешь, что представлял собой этот приз. Так бывает нередко, и секс не всегда подарок. Дело в том, дорогуша, что ты не понимаешь сути «эроса», потому что не можешь понять, не создана для этого. Я не принижаю это занятие; секс — это во, секс — чудесная штука. Но если ты обожествляешь его, а именно этим ты и занята, секс превращается из развлечения в причину невроза.
В «Китайском летчике» у меня было прозвище Ира Министри. Однажды Пузо, с которым я не была еще знакома, должен быть передать мне какие-то ключи.
Что касается того, что я лишил чего-то там Ллиту, то надо сказать: в сексуальном отношении она не голодала. В самом худшем случае ей было слегка досадно. Но отнюдь не обидно. Ллита была женщиной сердечной, и лишь тяжелая работа могла бы помешать ей лечь на спину, или усесться, или встать на колени… или на уши, а я своими советами предоставил им с Джо достаточно времени для всего этого. Джо и Ллита были люди простые, они не знали предрассудков и разврата и из четырех основных предметов, интересующих род людской — войны, политики, денег и секса, — их занимали лишь два последних. Ну а под моим руководством они в изобилии получили и того, и другого.
Приходит Пузо, крепко выпивший, и говорит: «Мне тут надо отдать ключи какой-то Оле Продиджи. Где она?» С тех пор меня в «Ленинграде» так и называют — Оля Продиджи.
Да что там, признаюсь, что после того как они научились предохраняться — а методика тогда была почти такой же совершенной, как и теперь; этому я тоже учил их, но прежде не имел причины упомянуть, — оказалось, что никакие предубеждения и табу не запрещают им вильнуть на сторону ради забавы, причем связь их между собой при этом не подвергалась никакой опасности. Они были невинными гедонистами, и если Ллите не удалось завлечь одного усталого старого космонавта, она сумела заполучить достаточное количество других. Как и Джо. Короче, кроме развлечений, они наслаждались глубоким счастьем от самого счастливого из браков, который мне приходилось видеть.
Олег Гитаркин
— Я почти рада слышать это, — сказала Минерва. — Очень хорошо, Лазарус, забираю назад свои вопросы и воздерживаюсь от спекуляций относительно миссис Лонг и того самого «усталого старого космонавта», хотя даже ваш рассказ свидетельствует о том, что в то время вы не были ни усталым, ни старым, ни космонавтом. Вы упомянули четыре основных предмета, интересующих род людской, но не включили сюда науку и искусство.
Меня немножко смущает, что Шнур становится слегка эклектичен. Если уж ты решил записать пластинку в стиле сайкобилли, то зачем туда пихать RnB?
— Я сделал это не по забывчивости, Минерва. Наука и искусство интересуют очень немногих; лишь небольшой процент людей может считать себя учеными или художниками. Но ты и сама знаешь это и просто уклоняешься от темы.
— Неужели, Лазарус?
Андрей «Андромедыч» Антоненко
— Не свисти, дорогая. Знаешь притчу о маленькой русалочке? Можешь ли ты заплатить ту цену, которую заплатила она? Можешь, ты это прекрасно знаешь. И не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю.
Кощей на альбоме практически не играл, там все барабаны нарисовал наш звукорежиссер Дэнс. Первоначально альбом «Хлеб» носил название «Цой мертв». Что по питерским меркам было страшнейшим богохульством. Но потом концепцию пересмотрели, и все рэп-вещи, которые изначально были записаны, переделали.
Компьютер вздохнул.
— Понять способна, а не могу. У тележного колеса нет прав. Как и у меня.
Сергей Шнуров
Когда умер Цой, у меня ничего не дрогнуло. Умер и умер. Я к пятнадцати годам вообще русскую музыку практически перестал слушать. Слушал Led Zeppelin. И The Cure.
— Увиливаешь, дорогуша. Права — это надуманная абстракция. Прав нет ни у кого — ни у машин, ни у существ из плоти и крови. У людей — обоего пола — бывают возможности, а не права, и они ими пользуются или не умеют воспользоваться. Тебе выпало быть могучей десницей хозяина этой планеты. И пользоваться дружбой вздорного старикана, который наслаждается особыми привилегиями по самой нелепой причине, но не колеблясь. И владеть всей биологической и генетической информацией клиники Говарда на Секундусе, что записана в твоей памяти в отсеке номер два у Доры. Наверное, это самая лучшая библиотека в Галактике и, безусловно, наилучшим образом отражающая биологию человека. Но я спросил: будешь ты платить? Хочешь, чтобы твои умственные процессы замедлились по крайней мере в миллион раз, а запас информации уменьшился в неизвестной, но тем не менее огромной степени? Кроме того, существует некоторая доля — какая, не могу сказать — риска при трансформации. Ну а в конце концов тебя будет ждать верная смерть, от которой машины избавлены. А в качестве компьютера ты способна пережить весь род людской — ты же бессмертна.
— Я бы не хотела пережить своих создателей, Лазарус.
Стас Барецкий
— Неужели? Ты говоришь это сейчас, дорогая, а что запоешь через миллион лет? Минерва, подруга моя дорогая, единственная моя подруга, с которой я могу быть откровенным, — я уверен, что ты носишься с этой идеей с того самого момента, как получила доступ к информации клиники. Но даже при всей твоей скорости мышления ты не обладаешь необходимым опытом, каким обладают люди из плоти и крови, чтобы все правильно обдумать. Если ты рискнешь, то не сумеешь быть одновременно и машиной, и живым существом. Конечно, есть и промежуточные варианты: машины, наделенные человеческим мозгом, и живые тела, контролируемые компьютерами. Но ты хочешь быть женщиной. Так? Верно?
Музыкой я вообще никогда не увлекался. Я вот был на концерте Цоя в свое время, мне не понравилось. Я склонялся либо к блатняку, либо к тяжеляку типа AC/DC. Но «Ленинград» слушают миллионы, и мне в конечном итоге заебись, если мои тексты услышат миллионы. Серега сейчас хочет с этой мелодией из «Бумера» что-то замутить, попросил подкинуть ему текст.
— Если бы только я могла стать женщиной, Лазарус!
— Значит, я правильно понял тебя, дорогуша. И мы оба знаем — почему. Но — подумай об этом! — вдруг тебе удастся осуществить такое рискованное преображение, и я не знаю, какова здесь степень риска. Я же просто старый судовладелец, отставной сельский доктор, отставший от времени инженер, а ты обладаешь всей информацией, которую моя раса сумела собрать о подобных вопросах. И потом — вдруг окажется, что Айра не захочет брать тебя в жены?
Денис «Кощей» Купцов
Компьютер молчал целую миллисекунду.
«Ленинград» хорошо принимают на Западе. Правда, в Европе на концертах примерно семьдесят процентов местной публики, а в Америке девяносто процентов русских, что очень часто обламывает. Потому что в основном это такое быдло, что мама не горюй. Из-за этого Серега не очень хочет туда ездить больше. А в Европе вообще класс.
— Лазарус, если Айра откажет мне, то откажет бесповоротно. Ему не обязательно жениться на мне… Может быть, со мной у вас не возникнут такие же трудности, как с Ллитой? И не научите ли вы меня «эросу»?
Лазарус сначала обомлел, потом загоготал.
Алина Крупнова
— На лопатки! Вот уложила меня девица, прямо между водой и ветром! Хорошо, дорогуша, торжественно обещаю: если ты сделаешь это и Айра не захочет с тобой спать, я возьму тебя в свою постель и сделаю все возможное, чтобы удовлетворить тебя! Или же скорей всего будет наоборот — мужчина всегда выдыхается скорее женщины. О\'кей, дорогуша, обещаю, что буду держаться поблизости, в качестве дублера, пока не станет ясен итог. — Он хихикнул. — Сладкая моя, мне уже просто хочется, чтобы Айра опозорился, и жаль, что ты так хочешь его. Давай-ка обсудим практические вопросы. Скажи, каким образом это можно осуществить?
Года три назад я была в Тулузе и своими ушами слышала, как люди из какой-то местной богемной тусовки играют ранние песни «Ленинграда», имитируют русский язык, разучивают партии. Какая-то группа даже тубу купила для этой цели. А несколько русских, живущих в Тулузе, пишут им правильные тексты. Я даже лесбийскую группу там обнаружила, которая тоже поет песни «Ленинграда». Собственно, они как раз и купили тубу, эти девочки.
— Теоретически это возможно, Лазарус. Но в моей памяти отсутствуют данные о том, что такие попытки предпринимались. Все должно происходить, как при полной клоновой реювенализации, в которой компьютер помогает перенести воспоминания старого мозга в чистое клоновое тело. Что-то вроде того, когда я перемещаюсь из себя, находящейся здесь, во дворце, в свою новую личность на корабле.
Андраш Фэкете
— Минерва, я полагаю, что здесь все сложнее — и гораздо более рискованно, — чем и то, и другое. Различные скорости мышления, дорогая. От машины к машине ты перемещаешься за долю секунды, а на полную клоновую реювенализацию, я думаю, уходит как минимум два года — чуть поторопишься, и старичок помрет недоделанным идиотом. Разве не так?
В Будапеште все чаще и чаще можно услыхать «Ленинград» — в кафе или по радио. На последнем Sziget где они выступали, фанаты установили в зале огромную, метра под два, елку из пивных банок. «Ленинград» играл на малой сцене, а на большой в этот момент были The Killers.
— Прежде такие случаи бывали, Лазарус, но в последние два столетия…
Но «Ленинград», по-моему, был лучше всех, один венгерский портал так примерно и написал. Они сыграли три или четыре песни на бис. Елку в процессе выступления разъебали, и пивные банки разлетелись во все стороны. Диким успехом у публики пользовался этот их толстый человек, особенно когда он зубами раскусывал пивную банку.
— Ну хорошо, мое мнение ничего не стоит. Переговори обо всем с экспертом, таким, которому можешь доверять. Хотя бы с Иштар, хотя тебе, возможно, потребуется другой специалист.
— Лазарус, таких специалистов нет; подобного не делали никогда. Иштар можно верить, я уже обсуждала с ней этот вопрос.
Денис «Веич» Вейко
— И что же она говорит?
Несколько лет назад я был уверен, что «Ленинград», как ни печально, изживает себя. Но на последнем концерте в Берлине у них открылось какое-то новое дыхание. Они как раз отрепетировали песни с нового альбома, который, по-моему, стал ключевым для группы.
— Что не знает, можно ли это осуществить на практике и преуспеть с первой попытки. Но она симпатизирует мне — она ведь женщина! — и уже обдумывает, как сделать все самым безопасным способом. Она говорит, что потребуется прибегнуть к помощи самых лучших генных хирургов, а также полностью клонировать взрослое тело.
— Кажется, я чего-то не понял. Создать клон можно без генного хирурга высшего полета; я сам делал это. А потом помещаешь клон в матку, и, если он примется, через девять месяцев эрзац-мать вручит тебе младенца. Так легче и безопаснее.
Всеволод «Севыч» Антонов
— Но, Лазарус, я не могу переселиться в младенческий мозг. Там не хватит места!
В Берлине Веич нечеловеческим образом обкурился. Сидит в гримерке, ничего не соображает. И вдруг вваливается какой-то чувак, ну и начинаются обычные телеги: «Ах, группа „Ленинград“, да какие вы крутые, да как я вас люблю, да давайте выпьем» и все такое. Веич смотрел-смотрел на него, а потом простонал: «Чувак! Не обламывай позитив!»
— Хм. Да. Верно.
— Даже имея полноразмерный взрослый мозг, мне придется тщательно выбирать, что взять с собой, а что оставить. Кроме того, простой клон меня не устраивает, я хочу быть сложным.
Алина Крупнова
— М-м-м… что-то я сегодня не сообразителен. Конечно, ты не захочешь стать двойником — Иштар, например, — и запечатлеть свою личность и избранные познания на том, что получится из ее мозга. Хм-м… дорогуша, а могу ли я предложить тебе мою двенадцатую хромосомную пару?
На концерте в Вене Шнуров ударил человека. Просто вытащил кого-то из зала на сцену и нокаутировал. И половина зала после этого удара просто развернулись и вышли. Потому что тот человек, которому он врезал, вообще не представлял никакой опасности. Моим русским друзьям, живущим в Вене, еще долго приходилось оправдываться за шнуровскую выходку. Вообще, это странно, потому что я раньше за ним подобной распущенности не наблюдала. Я поездила с разными крупными петербургскими коллективами и видела обратные ситуации: когда, в общем, и надо было бы за себя постоять, за себя или за девушек, которые рядом, никто этого не делал.
— Лазарус!
— Не плачь, девица, а то шестеренки заржавеют. Не знаю, правы ли теоретики, однако считается, что усиление генного комплекса в этой хромосоме сулит долгий век. Может, это и так, но не исключено, что я передам тебе останавливающиеся часы. Быть может, лучше воспользоваться двенадцатой хромосомой Айры?
Сергей Шнуров
— Нет, от Айры я не возьму ничего.
Про русский рок все понятно. К тому же сейчас они вообще позорно смотрятся, эти истории из прошлого, колорита в них никакого нет. С точки зрения сегодняшнего дня все эти рок-герои так называемые — это лузеры. Самые обыкновенные. Когда чуваки держали ларьки и занимались подпольным бизнесом каким-никаким — ну, там, шили свитера и кожаные куртки, — музыканты эти были просто лузеры. Нытики. Ну не герои ни хера. Не AC/DC. Никто не умер от передоза на золотом унитазе. Во всем этом русском роке нет ни Есенина, ни Шаляпина, такого настоящего кутилы, чтобы «ах, еб твою мать, раззудись плечо!». Нытье сплошное. Шевчук мог таким быть, но не стал. Шевчук, блядь, должен ездить на «хаммере» в собольей шубе и уж не знаю там, в ресторане «Астория» ставить всех на уши. А его самого в этой «Астории» Киркоров нагнул. Есенин вот, казалось бы, тоже провинциал глубокий, однако же ему было дозволено.
— И ты полагаешь, что сумеешь все провернуть, оставив его в неведении? — Лазарус задумался. — Ах да, дети, забыл…
Компьютер не ответил.
Андрей «Андромедыч» Антоненко
Лазарус мягко проговорил:
Волшебство в «Ленинграде» осталось, но я чувствую его чаще в студиях, нежели на концертах.
— Нетрудно было понять, что ты захочешь сама проделать весь фокус. Значит, и от Гамадриады не станешь ничего брать, поскольку она его дочь, разве только генетические карты покажут, что опасность отсутствует. М-м-м… дорогуша, значит, ты хочешь создать такую сложную смесь, какую только можно, не так ли? Чтобы твой клон был уникальным сочетанием плоти и крови, а не полной или частичной копией любой из существующих зигот? Значит, тебе потребуются двадцать три родителя? Не об этом ли ты думаешь?
— Я думаю, что так было бы лучше. Лазарус. Это можно сделать, не разделяя парные хромосомы: и операция проще, и никакой возможности занести неожиданное усиление. Неплохо бы подыскать двадцать три удовлетворительных донора, готовых поделиться своими хромосомами.
Станислав Ф. Ростоцкий
— А кто сказал, что они должны хотеть поделиться? Мы их украдем у них, дорогуша. Гены не принадлежат никому, личность просто их охраняет. Человеку они передаются сами собой в мейотической пляске, а он передает их потомкам столь же слепым образом. В клинике должны храниться тысячи тканевых культур, в каждой из которых не одна тысяча клеток. Кто узнает, кого встревожит, если мы позаимствуем по одной клетке всего-то из двадцати трех культур? Не афишируя свои действия. И не стоит думать об этической стороне проблемы — это все равно что выкрасть двадцать три песчинки с огромного пляжа. Да что мне их этика? Скорее всего мы уже по горло увязли во всяких запрещенных методиках. Х-м-м… кстати, об отчетах, которые ты хранишь в Доре. Не найдется ли в них генетических карт тканей? И историй болезней предположительных доноров?
Случилась как-то корпоративная вечеринка группы «Ленинград» в очень пафосном московском ресторане «Серебряный век» — лепнина, бронза, статуи. Публика соответствующая. Музыканты играют на сцене, Стас Барецкий пляшет с дамами в вечерних туалетах. А команде поддержки тем временем ужасно хочется выпить. И пошли мы с большим другом группировки Алексеем Зиминым за кулисы — в надежде, что по райдеру музыкантам хоть что-то да проставят. Пройдя в зал, переоборудованный под гримерку (а раньше там были бани, поэтому обстановка соответствующая, особенно запомнился крутящийся корабельный штурвал), мы с Зиминым обнаружили, что все полагающееся для «Ленинграда» бухло уже было благополучно употреблено. Поэтому мы просто сидели и разговаривали на всякие отвлеченные темы. Но выпить хотелось чудовищно. И тут дверь распахивается и входит милая девушка, которая говорит: «Здравствуйте, ребята! А кто у вас тут главный по группе „Ленинград“? Я, так сказать, арт-директор данного заведения». Зимин, недолго думая (я вообще ни разу не видел, чтобы кто-то о чем-то настолько недолго думал), говорит: «Я!» «А как вас зовут?» «Веич», — говорит Зимин, и на лице у него такое выражение, что вряд ли кто-то сумел бы усомниться, что он Веич и есть. «Ох, — говорит девушка, — как хорошо! Мне бы с вами нужно обговорить возможности дальнейших выступлений вашей замечательной группы в нашем ресторане. Сколько, скажем, стоит, у вас получасовое выступление?» Зимин надувает щеки и говорит: «Ну, барышня, вы знаете, график у группы очень напряженный, все вопросы такого рода надо решать конкретно, в общем, созвонимся. Арт-директор собирается уходить, и тут Зимин небрежно так ей замечает: «Да, кстати, не могли бы вы нам организовать бутылочку водочки?» И через паузу: «А лучше — виски». «Для вас, — расцветает милая дама, — конечно же!» Но, судя по всему, что-то в голове у нее щелкнуло, и вернулась она без всякого виски, а с поллитрой (не ноль семь, как мы рассчитывали), да вдобавок еще и открытой. Тем не менее даже и этим она очень помогла друзьям группы, да и самой группе тоже.
— Да, Лазарус, но личная информация является конфиденциальной.
Сам же Веич ко всему этому отнесся весьма философски, потому что и без этого у него было немало дел. Так, например, в телефонном разговоре с какими-то важными людьми он, не меняясь в лице, говорил следующее: «Нет, понимаете, песню „Жопа“ группа играть не может — она разучивала ее в другом составе, понимаете? Так что песни „Жопа“ — вы слушаете? — не будет. Понимаете?»
— Кого это интересует? Иштар говорила, что ты имеешь право пользоваться как конфиденциальной, так и секретной информацией, только не можешь ее разглашать. Поэтому подбери себе родителей сама — двадцать три предка, какие понравятся, — а уж я позабочусь о том, как стибрить клетки. Мне-то красть не привыкать. Не знаю, какими критериями ты захочешь воспользоваться, но предлагаю одно: если можешь, выбери родителей здоровых во всех отношениях и самых умных. Да чтобы достижения их жизни были подтверждены историей, а не только генетическими картами. — Лазарус подумал. — Вот бы сейчас ту самую мифическую машину времени. Неплохо бы своими глазами поглядеть на тех, кого ты подберешь: возможно, кое-кто из них уже умер. Я имею в виду доноров, а не клеточные культуры.
А надо сказать, что в пресловутой гримерке лежали распечатки трек-листов всех альбомов «Ленинграда», где организаторы мероприятия отмечали композиции, которые им хотелось бы слышать. Особенно трогательно, что кто-то выделил в одном из трек-листов композицию «Бабаробот». Целиком, на полчаса. Ее, правда, как и «Жопу», тоже не сыграли.
— Лазарус, если меня удовлетворят все характеристики, кроме внешности, может ли она послужить веской причиной, чтобы отклонить кандидата?
— Почему тебя это беспокоит, дорогуша? Едва ли Айра будет настаивать на том, чтобы ты затмила собой Елену Троянскую.
Денис «Веич» Вейко
— Я не об этом. Просто хочется быть высокой — как Иштар, — худой и с небольшими грудями. И чтобы волосы были прямые, каштановые.
Раньше все делалось однозначно: надо играть — значит, надо играть. Сейчас вопрос ставится по-другому: можно играть, но надо ли? Очень часто в последнее время Серега сам не знает, хочет ли он играть. Большей частью он играть не хочет. Но нужно ведь как-то поддерживать и проект, и музыкантов.
— Минерва… почему?
Некто, окрыленный бескорыстной прекрасной душой, Отправится, как Оглеторп, в большое плавание.
Александр Поп Подражание сатирам и одам Горация
— Потому что я такая на самом деле. Вы же сами сказали!
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Поморгав в темноте, Лазарус медленно зажужжал себе под нос:
Мне она, мне она
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Шнуров прагматичный человек, он всегда знал, к чему движется. Все по схеме. При этом если что-то сразу не получается, он не будет к этому возвращаться. Но он все-таки гениален. Я после «Ленинграда» поработала с Сукачевым, тогда-то я и поняла, насколько Серега гениален. Сукачев, конечно, великий манипулятор, его все слушают, но, например, импровизировать, как Шнуров, он никогда не сможет. А Серега в любой сфере найдет свою тему. Даже если «Ленинград» растеряет популярность, он что-то новое придумает. Да и никакого нового героя все равно так и не появилось.
Даст за так, даст за так, — потом резко сказал: — Минерва, ты безумная свихнувшаяся машина. Если наилучшей комбинации генетических факторов будет соответствовать внешность приземистой пухлой блондинки с большими титьками — немедленно пользуйся! И нечего обращать внимание на фантазии старика. Зря я завел речь о том, как я воспринимаю тебя.
Новые земли
1688–1712 годы
— Ну, Лазарус, я же сказала: «если прочие характеристики будут удовлетворительными». Чтобы получить соответствующий физический облик, необходимо подыскать лишь три аутосомные пары; противоречий в этом нет, в рамках всех обсужденных нами параметров поиск уже завершен. Но это я… такая… Я такая! Я узнала это от вас. Впрочем, судя по тому, что вы сказали и о чем умолчали, кажется, вы должны разрешить мне выглядеть подобным образом.
Станислав Ф. Ростоцкий
Старик опустил голову и прикрыл лицо ладонями. Потом поднял голову.
Как-то раз сидели в «офисе» группы «Ленинград», взяли нормально. Я, как человек истеричный и подверженный всевозможным нехорошим излишествам, в какой-то момент схватил кухонный нож и начал, по обыкновению, пилить себе вены (происходило это неоднократно, в связи с чем я получил от Шнурова прозвище Жмур, которое на удивление прижилось и до сих пор не теряет своей актуальности). Шнуров смотрел-смотрел на все это безобразие с некоторым прозекторско-энтомологическим интересом, а потом и говорит: «А чего ты мучаешься? Вон возьми лучше да и застрелись!» И вынимает из выдвижного ящика секретера самый настоящий автомат Калашникова, чуть ли не в масле. Я, конечно, несколько опешил и пилиться перестал. А Шнур не унимается: «Я, если хочешь, тебе его подарю! Из офиса автомат, конечно, выносить тебе не полагается, но всегда знай — он твой!» После этого разговор перешел в какие-то совсем уж конкретные дебри, но о том, что у меня теперь есть АК-47, я никогда не забываю. А Шнур после этого начал буквально заваливать меня подарками — у меня теперь целая коллекция. Из наиболее примечательного могу выделить майку с надписью «Онанизм — не преступление», гипсовую копию петергофского льва и нереальную немецкую зажигалку. В последний раз вообще пальто подарил — прямо как в «Курьере».
— Хорошо, давай, дорогуша, будь такой, как она. То есть, как ты сама. Будь такой, какой представляешь себя. Существом из плоти и крови тебе и так будет достаточно трудно стать, а уж если будешь казаться себе не такой, какой нужно, — тем более.
— Благодарю вас, Лазарус.
Борис Хлебников
1688 ГОД
— Проблемы, дорогуша, появятся, даже если все пойдет идеально. Например, ты не думала, что тебе придется заново учиться говорить? Учиться смотреть и слушать? Когда ты переселишься в это клоновое тело и оставишь позади только компьютер, ты не сразу станешь взрослой. Скорей всего ты сделаешься этаким младенцем во взрослом теле, и когда вокруг загудит и зашумит странный мир, ты можешь испугаться. Но я буду рядом. Обещаю, что останусь возле тебя и буду держать за руку. Но ты не узнаешь меня; твои новые глаза сумеют различить меня лишь тогда, когда ты научишься ими пользоваться. И не поймешь ни слова из того, что я скажу, — это ты осознала?
Шнуров обладает абсолютно счастливым сознанием. Он — человек, живущий до Толстого и Достоевского, и вообще всех людей, которые придумали проблемы смерти и жизни. У него счастливое сознание цельного человека. И от того, что он делает, у меня всегда приток абсолютного счастья и дикой радости. Я обожаю его слушать с утра, когда у меня нервное состояние или надо куда-то идти, куда не хочется, договариваться о чем-то. Первое дело — включить «Дачников», и дальше уже все по хую, можно идти все делать.
Обнаженному по пояс смуглому молодому индейцу с черными глазами и волосами, заплетенными в тоненькие косички и собранными на затылке так, что уши оставались открытыми, было лет тринадцать-четырнадцать.
— Да, Лазарус, я много думала об этом. Перебраться в новое тело следует, не разрушая компьютер, которым я являюсь сейчас. Я не должна этого делать, потому что понадоблюсь Айре и Иштар, когда она будет осуществлять критическую часть перехода, но если я сумею сделать это, обещаю вам, что не буду пугаться. Потому что знаю: меня окружат любящие друзья, они будут заботиться обо мне и оберегать, пока я буду учиться жить в новом теле.
Когда он родился, ему на шею нанесли небольшую татуировку в виде когтей медведя. По обычаю племени йео этот мотив означал, что индеец уже простился с детством, однако еще не достиг возраста мужчины.
— На это ты можешь надеяться, дорогая.
Сергей Шнуров
Молодой охотник бесшумно вышел из леса. Красные кедры и гигантские сосны возвышались над берегами Саванваки. Воды реки блестели под лучами солнца. Утро пахло смолой и затхлостью тропических болот. Это было время различных сборищ и внезапных нападений.
— Я знаю и не волнуюсь. И вы не беспокойтесь, обожаемый Лазарус, не надо думать об этом сейчас. А почему вы назвали машину времени мифической?
Музыка — это пустота, а вокруг пустоты ничего невозможно, только ходить вокруг да около: вот, блядь, пустота. Это не оттого, что я такой, а оттого, что мир такой и все такие. Остается бодрость, пьяность и задор!
— Что? А как бы назвала такую машину ты?
Индеец обернулся, чтобы удостовериться, не преследуют ли его. Но его брат и трое их спутников йео, с которыми он отправился на рассвете выслеживать ланей, чтобы затем подготовить партию шкур, предназначенных для продажи бледнолицым, исчезли.
— Я бы сказала: «нереализованная возможность». Но слово «мифический» означает, что это неосуществимо.
Оторваться от погони было для него детской игрой.
Глеб Владиславлев
— Что? Продолжай!
Молодой охотник прислонил к тонкому стволу можжевельника лук и колчан. Несколько минут он зачарованно смотрел на реку, посредине которой виднелось множество продолговатых островков. Немногие взрослые йео отваживались добраться до них вплавь, будучи так же уверены в своих силах, как и он. Подросток вошел в воды Саванваки, намереваясь преодолеть сотню саженей, отделявших его от одного из пустынных островков.
Непонятно, откуда столько драйва. Вот ты живешь себе тихой размеренной жизнью. И вдруг — концерт «Ленинграда», и ты на несколько дней из этой размеренной жизни выпадешь. А люди этой безумной жизнью постоянно живут.
— Лазарус, когда Дора учила меня математике n-пространственной космической навигации, я узнала, что при каждом прыжке необходимо выбрать момент возвращения на временную ось.
Добравшись до узкой полоски берега, индеец вскарабкался по крутому склону. Он прикинул, насколько густым был здешний лес и какие породы деревьев росли в нем, затем немного разрыл землю, чтобы понять, смогут ли на этом острове расти злаки.
— Да, конечно. Там нет ограничений, налагаемых скоростью света, и ты можешь отклониться на столько лет, на сколько световых лет перемещаешься в прыжке. Но это не машина времени.
Александр «Пузо» Попов
Этот островок в форме полумесяца был самым большим по площади — шестьсот метров в ширину и два километра в длину — и по высоте, возвышаясь над поверхностью Саванваки на четыре-пять футов. Он порос кустарником, соснами, буками и черным орешником. Нигде не было заметно следов присутствия человека.
— Разве?