Ирина Лобусова

Кумите

Одесса, 1995 год. «Я молюсь Богу, чтобы это был остров, а не шторм. Молюсь ради той птицы, которую видел сегодня». Дэн Симмонс. «Гиперион»
1

Он выиграл чужие соревнования. Он понял это почти сразу, как только тоненькая ниточка сознания впервые пробилась сквозь плотно окружавшее его марево крови и шума. Все тонуло в зыбкой, багрово-кровавой дымке, все, абсолютно все… Только редкие островки звуков, пробивающиеся сквозь эту смрадную, окружавшую его завесу, говорили о том, что он еще жив.

Он выиграл чужие соревнования. Он понял это сразу, как только, поскользнувшись, вдруг впервые по-настоящему взглянул в подкараулившее его лицо страха. Оно следило за ним изо всех углов зала, пряталось под потолком, сидело на плече у каждого члена жюри и даже строило омерзительные гримасы из компьютера, на котором подсчитывали результаты… Отвратительная пародия на то, с чем он шел в этот зал. Тупое, глупое, злое, бесконечно уродливое лицо страха. И шум. Разноцветная толпа людей, которые, вскочив со своих мест, бешено скандировали что-то. Для того, чтобы понять, что именно, слуху (вернее сознанию) потребовалось всего несколько секунд: слетевшая со своих мест толпа бурно скандировала его имя.

Пятна солнечного света, лившиеся из стеклянных отверстий потолка, растекались в мелькающие круги на синем ковре из пластика. Он, сосредоточив взгляд, поймал с усилием один сверкающий круг, но в тот же самый момент понял, что именно ему и принадлежит то самое уродливое лицо с выпученными глазами — то, которое он принял за лицо страха. Это было его лицо. Именно его безумное выражение ничего не понимающих глаз, вытекающий из-под шлема тонкий ручеек темной крови, прорывающийся толчками в самый низ подбородка… Это был он… Он, выигравший чужие соревнования и отобравший чужую победу. Это открытие по-настоящему повергло его в шок, и именно в этот страшный момент какая-то сила подняла высоко вверх его правую руку. Сквозь марево он услышал, как весь спортивный зал скандирует его имя. Звук становился все четче, пока наконец не превратился в настоящий рев. Он понял, что в последнем и решающем поединке оглашают победителем его.

— Победу одерживает спортсмен в черной одежде! Победа в этом бое присуждается Юрию Сергееву, клуб «Черный дракон»!

Каждое громко произнесенное слово главного судьи сопровождалось тысячекратным ревом зала… Правый глаз противника, почти выкатившийся на красный шлем, комком дрожащей слюды пульсировал так, что было видно все оборванные нервы, и кровь, заливающая чужое лицо, застывала страшной маской — и внезапно ему захотелось туда наступить, чтобы больше никогда в жизни ничего похожего на это лицо не видеть.

Он вдруг остро и отчетливо понял, что это и было самым пугающим, самым страшным: он не испытывал даже злости! Он вообще ничего не испытывал к этому светловолосому мальчику, с которым часто встречался в одном спортзале, но на разных тренировках. Он не помнил даже его имени, и единственное, что про него знал, было только то, что этот парень ездил на зеленой спортивной машине и очень часто его сопровождала красивая девушка с рыжими волосами. Ездил… Зал по-прежнему сумасшедше скандировал.

Возле изуродованного им тела начиналось движение. Два врача в белых халатах, носилки, какой-то аппарат, похоже, с кислородом, шприцы — с обезболивающим? Что-то еще… Он и без врачей знал, что парень давно находится без сознания — сознание покинуло его еще тогда, когда он уложил его на пол. Еще когда почти держал в своих руках, зная, твердо и отчетливо зная, что не надо, НЕ НУЖНО применять ТАКОЙ ЗАХВАТ. ЭТОТ УДУШАЮЩИЙ ЗАХВАТ ПОСЛЕ НОКАУТА ВПОЛНЕ МОГ ЕГО УБИТЬ. И, ЗНАЯ, ОН ВСЕ РАВНО СДЕЛАЛ ЭТО.

Помимо глаза, он изувечил ему руку — вывернул ее из сустава, так, как будто это была пластмассовая деталь из детского конструктора. Разве он виноват в том, что ему попался такой хлюпик? Нет, он здесь ни при чем. И, несмотря на то что с него градом катится пот, он заледенел от внезапно пришедшей к нему мысли… Кровь на подбородке появилась не потому, что хлюпик так сильно его ударил, а потому, что он закусил губу в тот самый момент, когда принялся его убивать.

Именно убивать… Господи, эта правда была отвратительной! И подсознательно он чувствовал ее все это время. Вернее, начал чувствовать, как только стал приходить в себя. Под его ногами лежало изувеченное, полумертвое чужое лицо. Чужие соревнования. Чужая победа.

Парня положили на носилки. Из первого ряда — почти рядом с ковром, истерически крича, вылетела какая-то девушка. На свету блеснули ярко-рыжие волосы, а потом — стали тусклыми, как и все, что он намеренно не хотел замечать. Девушка бросилась именно к нему, а не к носилкам, изо всей силы замолотила кулаками по его груди. Через все то же марево, уже начинающее рассасываться, он вдруг услышал абсолютно четко:

— Будь ты проклят! Чтоб ты сдох, сука!

Двое вмиг подбежавших охранников быстро потащили девушку с ринга. Они буквально волокли ее к выходу, но все равно издалека он слышал, как она продолжает кричать. Вначале даже он хотел ей сказать, что очень сожалеет о случившемся, но потом подумал, что все это уже не имеет никакого значения. Разве только то, что это были чужие соревнования. Но девушка вряд ли сумела бы это понять.

В раздевалке было душно и невыносимо воняло потом. Прежде чем пойти в душ и переодеться, он терпеливо ждал. Ждал своего тренера Валерия Николаевича. Он прекрасно знал каждое слово, которое тот ему скажет. Каждый раз тот говорил одно и то же, независимо от того, проигрывал он или выигрывал соревнования. Однако в этот раз все было совершенно иначе: тренер не стал читать вслух вечных нравоучений, нотаций и обсуждать недостатки… Облокотившись о шкаф, он стоял и молчал. Впервые в жизни он заметил, что тренер смотрит на него с каким-то непонятным, необъяснимым страхом.

— Юра, в следующий раз тебя дисквалифицируют, — прозвучало вдруг в тишине.

— За что?!

— Ты хотел его убить.

Обвинение было настолько жестоким, что он стал защищаться:

— Это неправда! Как вы можете так говорить, ведь вы меня знаете! И потом, если б это было на самом деле, меня бы удалили с ковра.

— Да, так. Тебе присудили победу потому, что ты очень хорошо провел этот бой. Ты не нарушил ни единого правила, на твоем бое можно учиться. Но ведь ты знал, что к нему нельзя применять этот захват. Ты знал, что он менее опытный, по сравнению с тобой, ты знал, что это может его убить, и все равно так сделал!

— Я не виноват в том, что он не умеет драться!

— А ты? Что умеешь ты? Драться или убивать?

— Вы не имеете права… — Юрий вспыхнул, но тут же отвел глаза.

— Ты был прав, когда сказал, что я хорошо тебя знаю. И я знаю, зачем ты это сделал. Ты хотел показать, что ты мастер, что ты лучше всех, практически непобедим. Ты сделал это потому, что не умеешь проигрывать. И еще потому, что выигрывал слишком часто. Но вот тут ты поступил не так. И не потому, что на соревнованиях существуют определенные правила. А потому, что настоящий мастер не может убивать. Для мастера награда — сам бой, ведь это его жизнь. А для тебя бой — только желание выигрывать, слышать, как бестолковый зал в экстазе воет твое имя. На самом деле это ты не умеешь драться…

Тренер замолчал. Уставившись в одну точку, Сергеев тоже молчал. Он очень многое мог бы сказать, чем-то оправдаться, объяснить, что все это неправда, что он не хотел проводить этот бой… Но… все было бесполезно. И он продолжал молчать.

— Как мать? — Юрий понял, что тренер намеренно решил переменить тему. Наверное, подумал, что и так слишком много сказал.

— По-прежнему, — Сергеев старался, чтобы его голос звучал сухо. — Нет никаких изменений.

— Что говорят врачи?

— То, что и всегда. Операция. А операция — это сто тысяч долларов. Сами знаете.

— Мне очень жаль.

Он молча пожал плечами. Потом тренер ушел, и Юрий остался один.

В дверь постучали. Он выглянул на стук. Охранник небрежно бросил:

— Там тебя спрашивают!

— Кто?

— Иди и сам узнай! Я тебе что, швейцар?

Охранник его или недолюбливал, или просто завидовал, как завидовало большинство присутствующих в зале мужчин. Не зная о том, что соревнования, выигранные им, были чужими.

Сергеев набросил куртку и вышел в коридор. В узкий проход, расположенный совсем близко к выходу в зал, доносился шум уходящей из зала толпы. Тем не менее в коридоре никого не было.

На выходе из зала толпилось много людей. С тоской и тревогой Юрий подумал о том, что нужно будет давать автографы, интервью. С ним будут фотографироваться. Он ненавидел это делать. Особенно сегодня… Быстро пошел прочь, не раздавая автографы, игнорируя всех. При ходьбе непроизвольно немного сутулился, будто защищаясь.

Выйдя в город, он зашагал мимо слепящих ночных огней. Гулкие шаги печатались в пустом переулке, отражаясь от стен домов. Рядом не было ни души. Его длинная тень от тусклой лампы фонаря металась по камням мостовой.

Звук, раздавшийся за спиной, был просто еще одним из ночных звуков. Юрий услышал шуршанье автомобильных шин — в переулок въезжала машина. И это тоже было совершенно нормально. Не оборачиваясь, он продолжал идти вперед. Однако вынужден был обернуться — его ослепил яркий свет фар, заставив отшатнуться к стене. А потом… Все произошло слишком быстро — так быстро, что все случившееся он воспринимал почти на уровне интуиции, а не разума.

Машина прямо по тротуару мчалась прямо на него на огромной скорости. Въехав на пешеходную часть, она погналась за ним. Огромная черная масса из металла, стекла, огней, оставляющая все меньше времени для раздумий. Резкий рывок вперед. Он прыгнул в сторону, перевернулся в воздухе всем телом и больно ударился о решетку ворот ближайшего дома, падая на землю. В тот же самый момент машина пронеслась прямо по тому самому месту, где он стоял, и ударила корпусом в решетку ограды, выбив из металла искры. Удар. Грохот разбитого стекла. Машина медленно развернулась. Сергеев поднялся на ноги, критически оценивая ситуацию.

Его собираются убить — он понял это четко и ясно, и в первое мгновение жуть такого открытия просто повергла его в шок. Развернувшись, автомобиль проскрежетал по разбитому стеклу и снова двинулся за ним.

Переулок был маленький, узкий, с низкими домами. Металлические ворота того дома, где он упал, были плотно закрыты, впрочем, как и другие ворота. Однако при всем желании до других ворот он не успел бы добежать. Оставался единственный выход: добраться до того места, где переулок пересекался с центральным проспектом, и выскочить на людное, шумное место.

Стараясь двигаться медленно, Сергеев сделал несколько шагов назад. Машина — темный джип, теперь он рассмотрел — тоже ехала медленно за ним. Внезапно рванув, он сорвался с места и побежал, на ходу заглатывая ставший раскаленным воздух. В тот же самый момент раздался выстрел. Глухой хлопок. Прожужжав над его ухом, пуля ударилась о стену дома. Он снова бросился на землю, вниз, откатился к стене…

Второй выстрел. Пуля со звоном ударилась о крышку канализационного люка, совсем рядом с ним. Юрий слышал скрежет, звон удара по металлу. Его единственным союзником была темнота, но… Не настолько мощным союзником, чтобы спасти его жизнь. Краем ускользающего от реальности сознания он понимал: третья пуля попадет в цель.

Но… что-то вдруг произошло. Внезапно машина сорвалась с места, на полной скорости помчалась к выезду из переулка и быстро растворилась в шумном движении проспекта. Сергеев поднялся на ноги, не веря в свою удачу. Отряхнулся от налипшей на одежду земли. К нему медленно приближалось его спасение, сверкая фарами так же ярко — это был другой автомобиль, спугнувший его убийц, вынужденных умчаться, потому что в переулке появились свидетели…

Резко скрипнули шины по асфальту. Машина остановилась рядом с ним — новенький серебристый джип «лексус» с затемненными стеклами. Распахнулась дверца, и знакомый голос произнес:

— Садись.

Это был владелец спортивного клуба, в котором проходили бои, хозяин спортивного комплекса, который раньше был просто Дворцом культуры, да еще и недостроенным в советские времена.

Теперь здесь были огромные тренировочные залы для почти всех видов спорта, сауны, массажные кабинеты и тренажеры, бассейн с водными лыжами и водные горки, большой стадион, ночной бар с дискотекой, две гостиницы, номера в которых были уютные и дешевые.

Новый хозяин комплекса проводил различные соревнования, но предпочтение отдавал восточным единоборствам. Комплекс так и пестрил названиями спортивных клубов, занимающихся карате, айкидо, кунг-фу, ушу, саньда, дзюдо, муэй-таем, кикбоксингом и тайским боксом. В каждом из этих видов борьбы был свой чемпион, каждому чемпиону босс выплачивал что-то вроде зарплаты только за тренировки в клубе. Получал такие деньги и Сергеев. Он знал имя хозяина — Евгений, знал его фамилию — Масловский, но на самом деле не знал о нем ничего.

Быстро, ни секунды не думая, Юрий вскочил на подножку и сел в джип. Масловский редко снисходил до своих спортсменов — терять такой случай было просто глупо!

— Поклонники замучили? Давно собираюсь погнать всю эту криминальную шваль, — усмехнулся босс. — Но потом вспоминаю, что они платят за билеты деньги, так что выгнать их невозможно. Приходится терпеть…

Юрий промолчал, прекрасно понимая, что каждое из этих слов — ложь. В действительности Масловскому было глубоко наплевать, кто и зачем ходит на соревнования.

Некоторое время они молчали, и с удивлением Сергеев отметил, что босс даже выключил радио. Это было странно — все знали, что когда хозяин подъезжает к воротам, все вокруг оглушают звуки какой-нибудь бравурной музыки, вырывающиеся с сокрушительной силой на волю из машины. В этот же раз в салоне было непривычно тихо.

— Бежишь?

— Что? — не понял Сергеев.

— От них бежишь? Или еще от кого-то?

Юрий промолчал — просто не знал, что ответить. Рассказ о том, что его только что пытались убить, выглядел бы странно да и перепугал бы Масловского. Потом до него дошло, что молчать невежливо, поэтому он сказал:

— Не знаю. Я не задумывался об этом.

— Почему ты не в ночном клубе в «Аркадии» вместе со всеми?

— Как-то не хочется. Настроение не то. Я устал.

— Я знаю. Дело не в этом.

— А в чем?

— В том, что ты бежишь.

— Я ни от кого не бегу! — вспыхнул Сергеев. — У меня просто плохое настроение, и мне никуда не хочется идти. Если можете — подвезите меня домой. Если нет — я лучше выйду.

— Успокойся, — хмыкнул Масловский. — Я отвезу тебя домой. Я решил с тобой поговорить не для того, чтобы заставить идти на вечеринку.

— А для чего?

— Чтобы сказать, что ты молодец! И если бы ты просто уложил его на ковер — это не было бы таким зрелищем.

— Зрелищем?! — взорвался Юрий. — Зрелищем?! Да я чуть не убил парня, а для вас это зрелище?!

— Успокойся! Слушай, что с тобой происходит? Все нормально, это бой. К тому же ты никого не убил. А если с этим парнем что-то произошло, то исключительно по его вине. Он не был готов.

Масловский сделал паузу — он явно хотел, чтобы до Юрия дошли его слова. Но Сергеев молчал — ему было наплевать на любое из всех слов, произнесенных Масловским. Однако пауза затянулась, переход оказался резким и неожиданным:

— Ты говорил с тренером?

— Говорил, — он хотел сдержаться, но не смог, и вырвавшийся вздох прозвучал как-то по-детски.

— Что он сказал?

— Ну, все то же. Несколько замечаний по ходу боя, чисто технических, ничего интересного. Не те приемы, не та скорость, не тот ритм, кое-что про осязание противника — в общем, то, что должен говорить тренер.

— Не увиливай! — вспыхнул Масловский. — Ты красиво говоришь, но ты врешь. А я хочу знать правду — дословно и точно, все то, что он тебе сказал.

— Откуда вы знаете, что было еще что-то и поэтому мои слова — неправда?

— Потому, что через некоторое время он явился ко мне. И знаешь, чего он хотел? Дисквалифицировать тебя.

Сергеев вспыхнул:

— Чего вдруг?! Я провел поединок по всем существующим правилам боя! Я не нарушил ни одного правила!

— Он сказал, что ты намеренно хотел его убить.

— Бред! Сплошной бред! Если б я не сделал то, что сделал в конце, я бы никогда не выиграл! А если этот парень дохлый, как курица, не надо было соваться на ринг! Кроме того, я его, можно сказать, и не знал! Так, пару раз встречались на тренировках, мельком…

— Я ответил ему то же самое. И еще сказал, чтобы больше он не смел ко мне с таким приходить. И все же, хоть я и считаю это все ерундой, я специально тебя догнал.

— Зачем?

— Мне хочется, чтобы ты не мучил себя угрызениями совести. Ты поступил правильно. Я знаю, что нужно сделать чисто технически. У тебя будет другой тренер…

— Нет.

— Ты послушай. Я заменю тренера, и ты будешь тренироваться под более опытным и профессиональным руководством. Как бы там ни было, он не имел права говорить тебе то, что сказал. Но я не хочу, чтобы после всего этого в твоей душе остался неприятный осадок. Чтобы ты упрекал себя за то, в чем не виноват. Ты спортсмен, чемпион, а не убийца.

— Почему вы все это мне говорите?! — не сдержавшись, спросил в лоб Сергеев.

— Ты знал Витю Качалова? — повернулся к нему Масловский.

— Конечно. Кто ж его не знал! В прошлом году мы даже вместе ходили на тренировки.

— Сегодня его убили. В пьяной драке дали бутылкой по голове. С ним случилось почти то же, что и с тобой: в прошлом году на соревнованиях кубка он случайно убил парня, с которым вел бой.

— Я знаю про это, — голос Юрия дрогнул.

— Но ты не знаешь, что было потом, — усмехнулся Масловский. — А потом он стал пить, перестал тренироваться. И больше никогда не выигрывал. Я собирался его выгнать. А сегодня ночью, вернее уже утром, около 5 часов утра, он, как обычно, пьянствовал в каком-то баре на поселке Котовского. Там возникла пьяная драка. На него напали трое. Избили, а потом кто-то ударил бутылкой по голове. Он умер мгновенно, не приходя в сознание. Завтра меня вызывают к следователю давать показания. Это пустая формальность, и, конечно же, я поеду. Завтра. Но сегодня я специально подождал тебя, чтобы все это рассказать. Я не хочу, чтобы с тобой произошло подобное. Не хочу, чтобы, перестав верить, ты поставил на себе крест и перестал побеждать.

— Вы зря беспокоитесь. Со мной никогда такого не будет, — твердо произнес Юрий.

Масловский промолчал. А мир Сергеева вдруг словно начал вращаться в другую сторону. Он прекрасно знал Качалова таким, каким он был. С ним вряд ли могло произойти что-то подобное. В голове не укладывалось — пьяная драка… случайная ссора…

— Да, насчет того парня можешь не беспокоиться, — вдруг сказал Масловский.

— Вы о чем?

— На него ставили из одной группировки. Их главный даже хотел взять его себе в охрану, а потом передумал и решил сделать из него чемпиона. Но, как ты понимаешь, не вышло. Все ошибаются. И они тоже. С ними я сам договорюсь. Так что ты зря не беспокойся. Кое-кто из них был сегодня в зале, они все своими глазами видели. Завтра начнешь тренироваться у другого тренера и всем покажешь настоящий класс.

Они подъехали к дому Юрия. Пожелав ему спокойной ночи, босс на сверкающем серебряном джипе укатил прочь. На ту вечеринку, которая где-то устраивалась. Несколько минут Сергеев стоял перед домом как потерянный, все не решаясь в него войти. Наконец решившись, быстро пошел к подъезду. Дом был темный. Только далеко, в глубине улиц, словно отторгая его, ярко загорались слепящие ночные огни.

2

Первое, что осознал, проснувшись, Юрий: Качалов мертв.



Он вспомнил истерический вопль, вырвавшийся из-под закрытой двери в коридор:

— Да пошел ты, старый козел!

Потом раздался звук удара. Он влетел в раздевалку, не чувствуя под собой ног, и сразу же увидел все последствия гнева Качалова. В последнее время тот постоянно находился в состоянии нервного срыва, и следствием этого были страшные следы разрушения по всему помещению спорткомплекса.

Ближний к правому углу металлический шкаф был буквально выворочен из стены и практически расколот надвое. Посредине виднелась вмятина от удара кулаком. Сжав руки в боевой стойке, Качалов стоял напротив несчастного шкафа. Он был в кожаных перчатках, и правая была порвана, видимо, ею он бил в шкаф. Не зная, что делать дальше, запыхавшись, Сергеев застыл на пороге. Это было чудовищное и невероятное зрелище — ведь человек не может расколоть металл, пусть это даже чемпион с невероятной силой тренированных кулаков! Но факт оставался фактом: Качалов пробил металлический шкаф одним ударом.

Тренер Сергеева, Валерий Николаевич, воспользовавшись тем, что тот как раз появился в дверях, быстро выскочил из раздевалки с белым лицом. На мгновенье у Юрия мелькнула страшная мысль: тренер боится Качалова! Что между ними произошло? Что за конфликт мог быть, если впереди не предвиделось никаких важных соревнований? Обернувшись, Качалов уставился на Юрия. Таким Сергеев никогда его прежде не видел. Лицо Качалова словно расплылось и приобрело странный синюшный оттенок, хотя губы при этом были неестественно белыми. Зрачки были сильно расширены, глаза выпучены. Волосы, тоже торчащие во все стороны, казались наэлектризованными, но самым странным были его руки… На Качалове была майка без рукавов, и на руках бугрились настоящие накачанные мускулы, настолько большие, словно он был культуристом и сидел на стероидах! Но… У Качалова никогда не было и не могло быть таких рук! Сергеев не раз видел его в тренировочном зале!

Он почувствовал страх, нарастающий в глубине живота, и невольно сделал шаг к выходу.

— Что тебе нужно? — Качалов уставился на него чудовищными воспаленными глазами.

— Ничего… я слышал…

— Я тебя убью! — Качалов медленно пошел в его сторону.

— Да успокойся! Что происходит?

Кулак Качалова изо всей силы врезался в очередной металлический шкаф. Сорвавшись со стены, он перевернулся в воздухе и упал посередине комнаты, расколовшись на две половинки… Юрий бросился к выходу, выбежал в коридор… Из раскрытой двери раздевалки донесся громкий издевательский хохот.

Сергеев переоделся в другой раздевалке, где было достаточно людей для того, чтобы не опасаться за свою жизнь, оставшись наедине с психом. Он только-только перешел на другой уровень и еще не был готов сразиться с человеком, способным расколоть металл. После увиденного Качалов внушал ему ужас.

Радио было включено на полную мощность. Модная веселая песенка прервалась выпуском новостей:

«К сожалению, нет никаких новостей о шокирующем убийстве семьи китайского бизнесмена Ли Чжоу, которое потрясло весь город. Напомним подробности: несколько дней назад предприниматель китайского происхождения был убит в собственной квартире в центре Одессы вместе со всей семьей и несколькими своими сотрудниками. Фирма бизнесмена родом из Шанхая занималась оптовой и розничной торговлей товарами легкой промышленности на промрынке Седьмой километр. Вечером соседи услышали шум из квартиры и вызвали милицию. Приехавшие сотрудники правоохранительных органов обнаружили страшную картину.

В гостиной находилось тело бизнесмена со свернутой шеей и тело его секретаря, молодого парня, которому размозжили голову тяжелым предметом. В кабинете трое сотрудников фирмы были связаны вместе крепким кожаным ремнем, и все они были задушены. А в спальне обнаружили тела жены бизнесмена и двух его дочерей. Женщину, по предварительному заключению, убили ударом кулака в лицо, а девочкам 8 и 9 лет свернули шею. Даже видавшие виды сотрудники правоохранительных органов были потрясены жестокостью этого преступления. Следственная группа приступила к работе, и мгновенно был объявлен розыск подозреваемых, которые могли посещать квартиру бизнесмена. Первоначальной версией следствия стали бандитские разборки — возможно, с ними расправилась местная мафия. Ведется следствие. Мы сообщим, когда у нас появятся какие-либо подробности».

После краткого выпуска криминальных новостей пошла реклама.

Сергеев застал тренера одного в спортзале и смело подошел к нему:

— Валерий Николаевич, я слышал сегодня ваш конфликт с Качаловым и…

— Что ты слышал? — Голос тренера прозвучал очень грубо, он явно был недоволен.

— Почти ничего. Но когда я вошел, мне показалось, что Качалов не в нормальном состоянии. Он был какой-то странный. И я подумал, что…

— Будет правильней, если ты станешь заниматься тренировками, а не разводить сплетни! Иначе попадешь туда, где Качалов провел прошлую ночь!

— А где он был прошлой ночью?

— В СИЗО! Его арестовали вчера вечером и выпустили только благодаря вмешательству Масловского.

— Арестовали?! — От удивления Юрий едва не потерял дар речи. Он даже простил тренеру его грубость. — А за что?

— Сейчас арестовывают всех, кто связан с восточными единоборствами. К нам в клуб тоже приходили.

— Я не понимаю…

— Убили какого-то китайца. Подозревают, что это мог быть кто-то из спортсменов. А Качалов к тому же был с ним знаком.

— С убитым китайцем? Но ведь тот торговал на базаре шмотками! Так по радио сказали. Какое отношение Качалов…

— Шмотки — прикрытие. Он владел спортивным клубом «Путь тигра». Слышал?

— Что-то слышал. Они обучают только одному стилю — «Стилю тигра».

— И Качалов был с ним знаком. Даже бывал в его квартире.

— Вы хотите сказать, что Качалов мог убить… И если Масловский быстро его выкупил, то…

— Ничего я не хочу сказать! Лучше переходи к тренировке!

Потом был ночной клуб в Аркадии. Очередная вечеринка с модными коктейлями и пьяной публикой. Сергеев пошел туда просто так — потусоваться, убить время… И уже в разгар пустого веселья не знал, как скорее уйти.

Был час ночи, когда он вышел на улицу. Площадка перед клубом была абсолютно пуста. Вдруг он увидел двух парней, спешивших к автостоянке. Они появились из-за угла и шли очень быстро. Вывеска клуба слепила неоном, и на площадке было светло как днем. Юрий разглядел, что это китайцы. Лицо одного из них показалось ему знакомым. Он не мог вспомнить, где видел его, а между тем готов был поклясться, что его знал! Парни быстро скрылись среди машин.

Взрыв был такой силы, что ударной волной Сергеева просто швырнуло на асфальт. Казалось, в небе взорвался огненный сноп, из которого на землю сначала посыпались искры, а потом железные части остова машины. Взорвавшийся автомобиль мгновенно превратился в пылающий гроб. Юрий почувствовал жуткий, сладковатый запах горящего мяса.

Очевидно, взрывное устройство сработало в тот момент, когда китайцы прикоснулись к дверце машины. Услышав жуткий звук, из клуба и ближайших домов выбежали люди, площадка мгновенно заполнилась возбужденными зрителями. В воздухе почувствовался запах гари. Все пространство вокруг заполнилось криками, ревом сработавших сигнализаций других машин, женскими визгами и всеми теми звуками, которые сопровождают происшествия, выпадающие из обычной нормы.

Выбрав момент, Сергеев быстро убрался с площадки, спустился по лестнице на боковую улицу и что есть силы двинулся прочь, чтобы не быть свидетелем и не связываться с милицией. Уже дома, раздеваясь, он увидел, что его свежую рубашку покрывает противная черная гарь, сажа от взрыва. Он брезгливо отбросил рубашку в сторону, решив не стирать, а выбросить.

Но на следующее утро в раздевалке Юрий вдруг почувствовал этот знакомый запах гари. Он пошел на запах — и обнаружил источник в одном из шкафчиков. В раздевалке никого не было. Сергеев открыл шкафчик и увидел желтую футболку, покрытую точно такой же сажей, как и его рубашка… След от взрыва… На стенке была фотография — Качалов, держащий над головой медаль, полученную на чемпионате мира. Получается, Качалов ночью был там же, где был он? Об этом Юрий никому не рассказывал — он просто не знал, что именно рассказать. Тогда он и понял, что Качалов был серьезно связан с криминальным миром.

Их последняя встреча была в спортзале, и тогда Качалов выглядел совсем по-другому: он был обычным. Таким, как и всегда. Казалось, Юрию просто привиделось все то, что он видел в раздевалке: дикий взгляд, стоящие дыбом волосы, накачанные мускулы… Контраст был таким странным, что ему не захотелось ничего вспоминать.

После этого Сергеев вернулся мыслями на несколько месяцев назад — к самой обычной тренировке в спортзале, на которую он пришел немного раньше остальных. Там уже был Качалов — он наносил методичные удары локтями и коленями по мешку с песком, намного более эффективному снаряду, чем обычные «лапы». Качалов занимался набивкой и, очевидно, очень давно. На самом деле никто не запрещал набивку, наоборот. Но жесткая набивка всегда была нежелательна. Некоторые специально набивали удары по каменной стене. Юрий прекрасно знал, где применяются такие удары и где набивка просто обязательна, об этом знали все, но предпочитали об этом не думать, не произносить вслух. Этого он не хотел ни понять, ни принять.

Качалов не хотел афишировать, что занимается жесткой набивкой, поэтому пришел в спортзал раньше всех. Его майка прилипла к спине от пота, а волосы свисали мокрыми прядями. Во всех движениях была отработанная, точная четкость, уверенность и сила настоящего мастера. Такого Сергеев нее видел практически ни у кого.

Так, приглядываясь, он подошел ближе. Юрий сам пришел так рано только потому, что рассчитывал поработать в одиночестве над некоторыми ударами. Скоро предстояли соревнования на кубок, в которых он принимал участие.

Стараясь двигаться как можно тише, Сергеев подошел совсем близко, внимательно присматриваясь к технике чемпиона. Однако Качалов услышал, моментально обернулся:

— Ну, засранец, чего тебе? На мое место хочешь?

Качалов вообще был злобным, необщительным человеком, его никто не любил, и он практически ни с кем из спортсменов не общался. Это был волк, который дрался и побеждал сам по себе. Он ненавидел тех, с кем тренировался, и несколько раз по его вине в клубе происходили крупные драки. Он бил смертным боем тех, кто ему не нравился, и просто так тех, кто попадался под руку, — ни за что.

В конце концов потребовалась масса денег и людей для того, чтобы загладить последний конфликт — Качалов избил двух охранников в находящемся во Дворце ночном клубе, и директор комплекса Масловский приказал назначать его тренировки отдельно от всех других спортсменов. И не пускать его ни в гостиницу, ни в бассейн с сауной, ни на дискотеку, ни в ночной клуб… От этого Качалов совсем озверел и стал еще больше выигрывать, словно карательные меры пошли ему на пользу. Были соревнования, когда требовалось вмешательство нескольких человек для того, чтобы увести его с ковра — повалив противника, он продолжал зверски бить сдавшегося после окончания боя…

Увидев, что Качалов прекратил тренировку и услышав его вопрос, Сергеев не почувствовал даже тени волнения. Он пока ни разу не встречался с Качаловым в бою — был не так опытен и не обладал такой категорией, однако не исключал в будущем такой возможности. И знал, что в этом бою не будет победителей — потому что проиграть не сможет ни Качалов, ни он.

— Что, засранец, хочешь на мое место? — снова повторил Качалов.

В его голосе злобы не слышалось, но в черных глазах зажегся какой-то нехороший огонек. Сергеев, сдержав себя, ответил:

— Мое место ничуть не хуже твоего.

— Смеешься, засранец? — откровенно заржал Качалов.

— А будет еще лучше!

Качалов продолжал смеяться. Оторвавшись от своего мешка, он сделал несколько шагов по мягким, пружинистым матам, и в тот момент как никогда был похож на пантеру, готовую к прыжку.

— Лучше? Ты хочешь стать чемпионом?

— А почему нет? Чем я хуже тебя?

— У тебя силенок не хватит, засранец!

— А у тебя их хватает только на то, чтоб колотить пожилых охранников в дешевой дискотеке да лупить, как чокнутый, мешок с песком. Так кто из нас засранец? Мешок с песком не может дать сдачи!

На самом деле Сергеев услышал эту фразу в одном из фильмов с Брюсом Ли — правда, там были кирпичи, а не мешки с песком, — а сказал потому, что все происходящее напоминало тупую киношную сцену, от которой веяло не то что избитостью, а даже настоящей тошнотой. Но Качалов не ударил его и не пригласил к драке, как обязательно случилось бы в тупом фильме.

Он просто еще раз засмеялся и смахнул влажные волосы со лба:

— О! Неплохо сказано! Любишь Брюса?

— А ты? — не отступал Сергеев.

— Знаешь, меня тоже никто не может побить, — хмыкнул Качалов.

— Это ты сам так решил? — Юрий не смог отказать себе в ехидстве.

— Нарываешься, засранец? — Качалов прищурился.

— Мы уже выяснили, кто засранец! — не отступал Сергеев. — Или не понимаешь русского языка? Вместо слов надо просто врезать тебе — ты только этот язык поймешь? Ты понимаешь, что тебе говорят, только когда кто-то бьет тебя по морде?

— Да ладно, меня никогда и никто не бил по морде!

— Врешь! Били! Били долго и жестоко! Ты вырос, и сам стал таким!

— А ты кто? Фрейд?

— Ты даже знаешь, кто это?

Перепалка могла продолжаться сколько угодно, но Качалов не выдержал первый и снова засмеялся:

— Слушай, ты мне нравишься! Уже очень давно никто не разговаривал со мной так. Все меня боятся. Ты решил рискнуть?

— Во-первых, я ничем не рискую, — отозвался Юрий. — А во-вторых, разве может нравиться, когда с тобой так разговаривают?

— Мне вообще нравится, когда кто-то со мной разговаривает…

Сначала Сергеев не понял смысла этой фразы, а когда понял… Качалов все продолжал улыбаться.

— А чего вдруг ты ко мне так подкрадываешься? Думал, я не услышу?

— Хотел посмотреть, какие у тебя удары.

— Ну и как? Посмотрел?

— Удары классные. И еще более крутые, потому что ты специально набил руки. Ты занимаешься набивкой втихаря, когда тебя никто не может поймать. Может, ты еще бросаешь в глаза сопернику порошок или таблетки?

— За такие слова, засранец, я мог бы размазать тебя по стене!

— А ты попробуй!

— Я не пробую. Я побеждаю.

— Все тебя боятся как черт знает чего. Никто не скажет тебе в лицо ни одного резкого слова. Все думают: ты большой, страшный и сильный. А ты… И удары твои: левый — коронный, правый — похоронный.

— Ты специально меня провоцируешь, я понял, — улыбнулся Качалов. — Но я не стану с тобой драться. Ты можешь преследовать две разных цели. Первая: наивно надеешься, что меня побьешь. И вторая: через несколько минут здесь должна быть тренировка. Твоя, если ты пришел. Явится козел тренер, еще кто-то, и все увидят, что я бью тебя смертным боем. Я убиваю, я просто разрываю тебя на куски. Конечно, нас разнимут. А козел тренер побежит, распустив сопли, вонять Масловскому, что я, мол, такой-сякой, напал на ребенка. И просить, чтобы меня дисквалифицировали — он это слово очень любит. Конечно, никто меня не дисквалифицирует. Но начальство рассердится и снимет меня с соревнований. А предстоящие соревнования — это Кубок, в котором ты тоже будешь участвовать. Меня снимут с соревнований, а тебе только того и надо. Вместо меня выставят тебя. И ты завоюешь победу, которой, будь я на ковре, тебе не видать как своих собственных ушей. Видишь, я не такой тупой, как ты думаешь. У меня на этот счет есть свои соображения. Думаешь, я не видел тебя на ковре и не знаю, чего от тебя ждать? По уровню ты можешь быть моим соперником. А может, в чем-то и превосходишь, я не знаю. Но с тобой в бою мы не можем встретиться по одной простой причине: и ты, и я, мы оба не можем проиграть. В нашем поединке не может быть проигравшего. Мы оба хотим победить. А я не хочу умирать в таком молодом возрасте и не хочу тебя убивать. Я не хочу ставить крест на своей собственной жизни. И не поставлю этого креста. Никогда.

Усмехнувшись и ничего больше не сказав, Качалов пошел к раздевалке. Юрий и не думал его остановить. Конечно, ни одна из тех мыслей, в которых Качалов его обвинил, даже не приходила ему в голову. Он и сам не смог бы объяснить, почему выводил Качалова из себя. Наверное, потому, что интуитивно чувствовал — ничего особенного не будет.

Конечно, он знал, что когда человек добирается до вершины, у него автоматически развивается мания преследования — ему кажется, что любой мечтает его с этой вершины спихнуть. Но в словах Качалова было что-то особое — из того, что не укладывается в общую схему и что так просто невозможно понять. В нем была и уверенность, и мудрость, но главное — Сергеев не заметил в нем слабости. Он ни за что не поверил бы в то, что человек, одержимый манией побеждать, такой, как Качалов, мог регулярно прикладываться к бутылке и сводить на нет то, что всегда позволяло ему добиться победы. Их последний разговор остался в памяти Сергеева неразрешимой загадкой. Он долго думал о нем.

А потом был Кубок. И Качалов убил своего соперника. Так же, как и всегда, через несколько секунд после начала боя, резким захватом в ноги он положил противника на ковер и принялся его бить. Бой мгновенно остановили, но один из ударов в голову пришелся на какую-то точку. Этот удар вызвал кровоизлияние в мозг. Смерть наступила мгновенно.

Позже работала комиссия, она вынесла заключение, что у спортсмена было плохо со здоровьем, и Качалов ни в чем не виноват. Все прекрасно знали, сколько за такой официальный вердикт пришлось заплатить Масловскому. И также все знали, что Качалов был виноват. Он убил своего соперника потому, что другим способом не мог победить. Все случившееся обрастало длинными легендами и различными слухами, причем каждый выдвигал свою версию, а потом со временем все стихло. Через полгода вновь были соревнования — и снова Кубок. Качалов в них уже не участвовал. Его выиграл он, Юрий Сергеев. А Качалов больше никогда не участвовал ни в чем. Он приходил тренироваться в спортзал только тогда, когда никто этого не видел. А потом и вообще очень тихо исчез…

3

Ночью зал ресторана был особенно красив. Собственно, декор зала был специально задуман так, чтобы поражать роскошью, но… У художника, работавшего над интерьером, оказался чрезвычайно богатый вкус, незаурядные способности, и он сумел превратить свою работу в настоящее произведение искусства.

Зал был декорирован под подводный грот, в интерьере преобладали позолота, жемчуг и множество стразов. Мозаика на потолке была из перламутра, сталактиты и водоросли — из стразов, плюс — удачное расположение столиков и удивительное освещение, менявшееся каждые 15 минут. Изысканное, оригинальное меню, качественное, ненавязчивое обслуживание… Все это привело к тому, что от посетителей не было отбоя.

В глубине зала за одним из столиков возле стены сидели трое мужчин, в одном из которых без труда можно было узнать хозяина ресторана Масловского. Они разговаривали приглушенными голосами. Их лица были предельно сосредоточены. Разговор был серьезным, об этом свидетельствовало и то, что на столике перед ними стояли только бутылки с минеральной водой и вазочки с фруктовым десертом. Остальные посетители ресторана не обращали на них никакого внимания. Завсегдатаи знали, что Масловский именно здесь часто проводит важные деловые встречи.

Резкий звонок мобильника нарушил приглушенный тон разговора. Масловский нервно схватил телефон, выслушал какое-то сообщение, затем, не говоря ни единого слова, нажал кнопку отбоя. После этого нервозность его стала еще заметнее: пытаясь спрятать телефон в карман пиджака, он уронил его на пол. Двое собеседников недоуменно переглянулись. В них обоих не было ничего примечательного — таких людей обычно не различают в толпе.

— Простите, господа, — Масловский говорил внушительно, но очень быстро. — Вынужден откланяться. Позже продолжим. Семейные неприятности. Я прошу у вас прощения.

И, встав из-за столика, он быстро, чуть ли не бегом двинулся через зал.

Собеседники обменялись взглядами, и один из них недоуменно протянул:

— Какие семейные? У него же нет семьи и никогда не было!

Масловский тем временем обогнул эстраду, быстро открыл низенькую незаметную дверь служебного входа, практически сливавшуюся со стеной. Она вела в служебный коридор. Войдя внутрь, Масловский тщательно закрыл ее за собой.

Коридор был самым обычным, он представлял разительный контраст с роскошным убранством зала. Сюда выходили двери гримерок. Как правило, здесь всегда толпились танцовщицы. Вот и сейчас, вбегая в распахнутые настежь двери гримерок, они быстро меняли концертные костюмы. Прекрасно ориентируясь во внутренних помещениях, Масловский не обращал на переодевавшихся девиц абсолютно никакого внимания.

Почти бегом он добрался до самого конца коридора и там поднялся по дощатой лестнице, ведущей на второй этаж. Между пролетами двух лестничных маршей на площадке находилось небольшое окно, забранной решеткой. Обернув руку носовым платком, Масловский снял шатающуюся решетку, затем выбил стекло. После этого, подтянувшись на руках, он выпрыгнул наружу — в темноту. Окно выходило во внутренний дворик позади здания ресторана, на другой улице. Удачно приземлившись, Масловский перебежал двор и вскочил в джип, поджидавший возле выхода из двора. Автомобиль рванул с места так резко, что из-под колес буквально посыпались искры. Было самое время, ведь именно в этот момент в зале появились посторонние.

Они входили уверенно и неторопливо, как хозяева жизни, и оборванная бархатная портьера, загораживающая вход, полетела на пол, усыпая его нитками и ворсом. Их было семеро, и при взгляде на них любого до костей пробирала дрожь. Семеро китайцев — со страшными, застывшими лицами. Их неподвижные глаза напоминали прорези в черной бездне. Они двигались как танки, подминая под себя все вокруг.

Китайцы были одеты одинаково: черные брюки и черные футболки без рукавов, обнажающие накачанные мускулы. Руки их были вывернуты ладонями наружу, и у каждого от запястья до локтя отчетливо виднелась татуировка: на одной руке — тигр, на другой — дракон. Они держали руки так, словно намеренно демонстрировали свои знаки. И действительно: тот, кто знал истинный смысл этих знаков — отличительную черту бойца триад, — ни за что не решился бы вступить с ними в бой.

Впереди шел китаец с каким-то особенно злым лицом. И прическа его отличалась от остальных: лысый череп, блестевший в ярком свете, и длинная, доходящая до пояса, черная коса на затылке, заплетенная очень туго. У остальных — трое с правого бока, трое — с левого — были обыкновенные, гладкие черные волосы с небольшими косичками, доходящими только до плеч.

К китайцам мгновенно бросились трое охранников клуба, на ходу вытаскивая оружие. Те лишь взмахнули кулаками, словно просто подняли их вверх — со стороны это выглядело именно так, и охранники, перевернувшись в воздухе, рухнули со сломанными шеями, оружие упало на пол. После этого в зале началась паника.

Шоу на сцене прервалось, музыка замолчала. Посетители, сидящие возле выхода, с воплями срывались с мест… Испуганные танцовщицы сбились в кучу. Китайцы методично и деловито принялись крушить ресторан. Они били столы, стулья, лампы, украшения, картины… К ним со всех ног бежали остальные охранники, но их мгновенно постигла судьба предыдущих. Китайцы быстро крушили все вокруг мощью своих кулаков. Все было выворочено, разнесено в клочья. Но при этом они не трогали людей.

Начался хаос. Зал наполнился грохотом, истерическими криками. Посетители метались в поисках выхода, безостановочно визжали. Танцовщицы, истошно вопя, как стая перепуганных куриц метались по сцене, на ходу теряя остатки роскошных нарядов. Наконец группке людей удалось пробиться к выходу из зала. Китайцы им не препятствовали. Поняв, что путь свободен, люди, сбивая друг друга с ног, бросились к выходу из ресторана. Воющие, обезумевшие от страха, они высыпали на улицу.

От роскошной обстановки ресторана не осталось и следа. Зал был полностью разгромлен. Один из китайцев, приблизившись к сцене, с которой уже давно сбежали танцовщицы, достал из кармана небольшой баллончик, аккуратно распылил какое-то вещество на занавеси, окружающие сцену, на пол, на стены вокруг. После этого, отбросив пустой баллончик, щелкнул зажигалкой и бросил ее в глубь сцены. Раздался взрыв. Все вспыхнуло одновременно. С треском над сценой обрушилась часть потолка. Двигаясь строем, так же ровно, методично и четко, как вошли, все семеро китайцев бесстрастно вышли из зала ресторана, который прямо за их спиной превратился в огромный пылающий факел.



О разгроме заведения Масловского рассказали в ночных новостях и даже показали кадры горящего здания. Но это уже так мало интересовало Ри, что она даже выключила телевизор.

Оцепенев то ли от восторга, то ли от шока, сжав газету в руке, она сидела очень прямо, уставившись в одну точку перед собой. Это было невероятно… невозможно… Так не могло быть… Но, тем не менее, все это было именно так! Она еще раз вчиталась в скупые газетные строчки. Не зная, что испытывает больше — радость или самый настоящий страх. Собственно, она давно подозревала, что с Масловским все плохо. Это было видно невооруженным взглядом. Теперь оставалось понять — сможет ли она заработать на этом. И если да, то как.

Телефонный звонок прорезал ее оцепенение как звук выстрела. Мысли вернулись в прежнее русло. Если она не ответит, это может вызвать подозрение, а она не имеет права на риск до тех пор, пока не будет знать все в точности. Это соображение быстро пронеслось в практичном мозгу Ри со скоростью доли секунды, и, резко сорвавшись с места, она схватила телефон.

— Почему ты долго не подходила?

— Была в туалете.

— Весьма прозаическое объяснение. Ты со мной даже не поздороваешься?

— Привет, милый.

— Хм… У меня неприятности. Триады разгромили мой ресторан.

— Я знаю. Слышала в новостях. Мне очень жаль.

— Как мило! Ты по мне скучала?

— Очень. Каждую ночь плакала в подушку.

— Неужели?

— Наволочка промокла!

— Слушай, я никак не научусь понимать, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно! Мне это не нравится.

— Пойду и повешусь!

— Ясно. Что ты делала?

— Ногти красила!

— Разве ты сегодня работаешь?

— Нет.

— Я приеду к девяти часам.

— Как я счастлива!

— Слушай, сегодня с тобой явно что-то не то!

— Со мной не то? Ну-ну…Тебе показалось.

— В девять приеду. Как сказал.

Услышав короткие гудки, она вздохнула с невероятным облегчением. Он не догадывался! Ни о чем не догадывался. Масловский вообще был не из догадливых, Ри давно это подозревала. Впрочем, терять бдительности не следовало. Пока.

Как все было? Ри решила спуститься к почтовому ящику — она ждала письмо из дома. По срокам выходило, что на днях оно должно было прийти. Почту разносили утром, а раньше одиннадцати Ри никогда не вставала. По дороге она встретила соседку по лестничной клетке и, кажется, перекинулась с ней парой слов о погоде. Потом спустилась вниз. Письма не было, но в ее почтовом ящике лежала брошенная по ошибке вчерашняя газета. Так как никаких газет Ри никогда не выписывала, она решила взять ее на время почитать, а потом вернуть почтальону ну или выбросить. Она поднялась наверх, в свою квартиру. Там все и началось. Сначала — удар, затем — долгий шок, потом — страх…

Наклонившись, Ри снова взяла в руки газету и раскрыла на той самой странице.

«К Р И М И Н А Л.

В 5 часов утра в баре на поселке Котовского возникла драка, в результате которой 34-летний житель Приднестровья, его местный 32-летний друг и 28-летний рабочий одного из одесских предприятий нанесли многочисленные телесные повреждения известному спортсмену Виктору Качалову, 27 лет, от которых тот скончался на месте. Виновные задержаны, ведется следствие».

Тщательно расправив, Ри разложила газету на кровати заметкой вверх. Потом быстро натянула на себя джинсы и майку. Через несколько минут, с невероятной скоростью оббегав все близлежащие газетные киоски, она скупила все выпуски местных газет. Поднявшись снова к себе, вооружилась красным маркером и начала изучение. Заметки были еще в трех.

Первая: «КРИМИНАЛЬНАЯ ХРОНИКА ДНЯ».

«В результате драки в баре на поселке Котовского погиб один человек. 27-летний В. К. выпивал в компании своих дружков: 28-летнего Е. Ф., рабочего одного из предприятий, и 32-летнего нигде не работающего А. М. Через некоторое время к компании присоединился 34-летний приезжий К. Б. В компании произошла ссора — собутыльники не поделили деньги за выпивку. В результате во всем обвинили 27-летнего В. К. Приятели принялись его избивать. Били бутылками по голове и руками. Перепуганные официантка и директор бара вызвали милицию, но было уже поздно. 27-летний В. К. скончался на месте от полученных травм еще до приезда сотрудников правоохранительных органов. Виновных удалось задержать. О результатах следствия мы сообщим дополнительно».

Вторая:

«В результате драки в баре в одном из новых районов Одессы погиб человек: трое собутыльников забили своего приятеля до смерти, обвинив в краже денег. От полученных повреждений молодой парень скончался на месте, не приходя в сознание, еще до приезда милиции и скорой».

И третья заметка, вызвавшая у Ри повышенное внимание:

«ЧЕМПИОНСКИЕ РАЗБОРКИ».

«Сегодня утром был убит бывший чемпион по восточным единоборствам (ушу, саньда) 27-летний мастер спорта Виктор Качалов. Он представлял на соревнованиях клуб «Черный дракон». В результате трагического несчастного случая — соперник погиб по вине Качалова прямо на ринге — Качалов прекратил свою успешную спортивную карьеру, так и не сумев справиться с потрясением. По словам тренера Качалова, уже тогда на его судьбе можно было ставить точку. Бывший чемпион пристрастился к бутылке и начал принимать участие в криминальных разборках самого низкого пошиба. Постепенно он скатывался все ниже и ниже — до тех пор, пока не дошел до обрыва. Как обычно, в ту ночь Качалов пьянствовал в баре, расположенном поблизости от его дома — в новом, Суворовском районе. В баре Качалов был завсегдатаем. Как только у него появлялись деньги, он сразу же шел туда. Через некоторое время к Качалову присоединились двое его собутыльников, а еще чуть позже — случайный посетитель бара, приезжий из Приднестровья. Компания успела здорово набраться, когда один из дружков Качалова решил расщедриться и пригласил продолжать пить к себе. Они решили расплатиться и покинуть бар, но, когда полезли в карманы, денег не оказалось. В краже денег спьяну обвинили Качалова. Приезжий предложил выйти на улицу и разобраться. На улице началась драка — трое мужчин принялись избивать Качалова. Перепуганная официантка вызвала милицию. Когда та приехала, трое пьяных бандитов продолжали избивать уже неподвижное тело. Качалов умер, не приходя в сознание, еще до приезда милиции и скорой. Врачи скорой помощи определили множественные переломы ребер, разрывы внутренних органов, травму черепа и кровоизлияние в мозг, от которого последовала смерть. Так бесславно закончил свой жизненный путь блестящий спортсмен, мастер спорта международного класса, чемпион, которому специалисты прочили великолепную спортивную карьеру, Виктор Качалов».

В других газетах подобных сообщений не было. Ри аккуратно вырезала все три заметки маникюрными ножницами. Оставалась одна проблема — куда их спрятать. Нужно было найти место, где он не смог бы найти.

Внезапно ее осенило. Бросившись к зеркалу, Ри вытащила из ящика комода одну из своих старых помад. Отвинтив крышечку, она выбросила саму помаду, на место содержимого положила свернутые в трубочку заметки и закрыла колпачок. С виду помада ничем не отличалась от всех остальных. Ри положила ее обратно в ящик, резонно рассудив, что последнее место, где он станет рыться — это ящик комода с ее косметикой под зеркалом.

Качалов был лучшим спортсменом клуба Масловского. И никто не посмел бы его убить, кроме… Кроме самого Масловского. Теперь оставалось только разобраться в этом и получить свои деньги. Она еще не знала, что сделает и как разберется в этой истории. Но не сомневалась в том, что разберется. Ей были нужны деньги. Глупо трахаться с богатым бизнесменом за копейки, когда можно содрать с него побольше.

Неприятности у Масловского… Именно это и было ей надо. Недаром она всегда называла себя Ри, давным-давно придумав это имя. А «Ри» на древнеирландском языке означало «Король»…

4

Сергеев не хотел возвращаться домой. Остановившись перед подъездом, даже пожалел, что не пошел на вечеринку после соревнований. Молча и тихо он смотрел на раскинувшийся перед ним двор. Каждый камень этого двора Юрий знал как свои пять пальцев. Все одинаковое и однообразное, похожее друг на друга, все одно и то же. Все это представало перед ним каждое утро на протяжении целых двадцати пяти лет — он родился и вырос в этом доме. Но тут Сергеев вспомнил выстрелы в переулке и поспешил зайти в подъезд. Но больше страха близкой смерти, больше чужой победы или сожаления об утраченных возможностях его беспокоило только одно — ссора с тренером.

Юрий вспомнил эпизод, который произошел в спортзале несколько дней назад, еще до соревнований. Он не слышал разговора тренера с одним из спортсменов, поскольку находился в глубине зала и занимался подкачкой на тренажерах. Краем глаза он мог видеть только напряженные выражения их лиц. Потом спортсмен сделал пробежку через зал и прыгнул. Это было сальто… в четыре оборота! Сверхъестественный прыжок! Все, кто это видел, остолбенели! Человек буквально летел по воздуху! Летел в полном смысле этого слова, не касаясь ногами земли!

Все оторвались от своих тренировок, столпились в центре зала. Прыгнув, спортсмен упал на пол, но тут же, поднявшись, сделал пробежку по стене и снова перевернулся в воздухе. Подобного в клубе «Черный дракон» еще никто не видел. Сергеев не знал этого спортсмена, это был кто-то из новичков, желающих поступить в клуб. После такого можно было не сомневаться, что клуб оторвет его с руками!

С руками… Юрий обратил внимание на то, что у парня обе руки были забинтованы белым эластичным бинтом — от кисти до локтя. Это было похоже на серьезную травму. И вообще — стоило присмотреться внимательней, как становилось понятно: с парнем что-то не так. Выглядел он странно.

У него было синее лицо с белыми обескровленными губами. Выпученные глаза. Волосы стояли дыбом, словно через них пропустили электричество. И мышцы, неестественная гора мышц под майкой, словно парень ошибся залом, пытаясь найти тренировки по культуризму, а не по восточным единоборствам. Он между тем продолжал изгибаться в воздухе.

Внезапно Сергеев увидел, что тренер куда-то вышел, а потом вернулся с двумя охранниками. Дальше произошло невозможное: указав охранникам на парня, тренер грозно велел:

— Выведите отсюда этого человека!

Охранники медленно подошли к нему, он бросил вокруг странный, какой-то затуманенный взгляд… А потом беспрекословно вышел следом за ними. Юрий заметил, что тренер невероятно возбужден — его лицо покраснело, руки тряслись от напряжения. Он любил своего тренера, а потому решился подойти:

— Валерий Николаевич, извините, что-то произошло?

— Я не позволю! — Тренер дрожал от гнева. — Я не позволю, чтобы такие приходили сюда! Такие только позорят искусство боя! Я уже говорил Масловскому и скажу еще раз… Это падение! Настоящее падение!

— Вы о том парне, который так классно прыгал? Да уж, нам такого не добиться даже после многих тренировок! — вздохнул Сергеев.

— Не добиться?! Что ты такое говоришь?! — закричал тренер. — Да ты… я… ты просто ничего не соображаешь! Это неслыханно, это чудовищно! А! — Он обреченно махнул рукой. — Все равно пока я не могу тебе всего объяснить. Иди лучше продолжать подкачку!

— Вы взяли того парня в клуб?

— Нет! И никогда не возьму! Таким здесь не место!

Ничего не объяснив, Валерий Николаевич ушел. Юрий искренне был расстроен его странным состоянием: тренер был его другом.