– Поверьте мне на слово, – сказала Ангелина. – Только не все способны на подобный трюк. Знаете, нынешние певцы просто пшик по сравнению с Иваном Павловичем. Боже, какой он имел успех! Люди сваливались с балкона в партер, устраивали овацию и не замечали, что падают. Да! Невероятно! Теперь таких теноров нет! После кончины мужа ветвь засохла! Столько десятилетий Олежко пели, и вот дар иссяк. Знаете, когда у нас родился мальчик, Иван ни в какую не захотел назвать его Павлом. Была жива моя свекровь, она буквально на колени встала перед сыном, а тот уперся.

– Не проси, мама, имя несчастливое! Надо традицию ломать! Не хочу для младенца ранней смерти. И что вышло?

Я незаметно нащупал в кармане диктофон, надеюсь, он бесперебойно ведет запись беседы, а то, не дай бог, я запутаюсь в родственниках Олежко. Ангелина Степановна тем временем вещала дальше.

Мужчины рода Олежко были фантастически талантливы и невероятно трудолюбивы. Это сочетание позволило им стать ярчайшими звездами на небосводе оперного пения. Но в семье имелось несколько странностей. Во-первых, в роду Олежко никогда не рождались девочки, а во-вторых, все мужчины умирали в расцвете лет. Внезапно, от инсульта!

– Очень хороший врач, профессор Обнорский, объяснил мне, в чем дело, – щебетала Ангелина Степановна, – грубо говоря, от пения напрягаются сосуды, происходит спазм. В конце концов кровеносная система не выдерживает и наступает кончина, чаще всего безвременная, расплата за талант и славу.

– Ужасно! – воскликнул я.

– Согласна, – закивала Ангелина Степановна, – месть дьявола, зависть нечистой силы.

– Может, следовало бросить занятия музыкой? – заметил я.

Ангелина расправила скатерть.

– Ах, ангел мой! Разве способен поэт не слагать стихи? Да они сами льются. То же и с пением! Ну не пошли бы Олежко на сцену, и что? Музицировали бы дома! Судьба, она и за печкой найдет!

Вот по какой причине, когда у Ивана Павловича родился сын, певец строго-настрого велел:

– Пению учить не станем, назовем Евгением, в честь Онегина, и начнем усиленно молиться, чтобы господь не наградил младенца талантом. Авось он проживет до ста лет.

То ли небеса услышали просьбы родителей, то ли случился генетический сбой, но маленький Женя никакого интереса к роялю не проявлял, петь не пытался и, к радости отца, слуха не имел.

В другой семье пришли бы в отчаяние: ну как же так? Закончились великие певцы Олежко! Но Ангелина и Иван были счастливы. Женечка окончил школу, поступил в МГУ, он решил стать ботаником. Иван Павлович бурно радовался успехам отпрыска, но до расцвета карьеры сына не дожил, скончался от семейного заболевания.

Ангелина Степановна оплакала мужа, утерла слезы и отдала всю себя сыну. Невестка ей попалась замечательная. Танечка очень любила Женю. Познакомились молодые не на улице. При всей своей немузыкальности Евгений обожал ходить на концерты, в особенности он любил слушать оперное пение, видно, кое-какие гены все же не дремали в отпрыске Олежко. На одном из таких концертов Женя и познакомился с Танечкой, студенткой музыкального училища. Она обладала хорошим, но не оперным и не эстрадным голосом, девушка исполняла народные песни, пела в ансамбле, часто ездила с концертами по России и зарубежью, а еще она увлекалась фольклором. Каталась по заброшенным деревням, записывала старинные напевы. Любовь невесты сына к музыке не особенно понравилась Ангелине. А ну как родится внук и пойдет по линии Олежко? Начнет выступать в опере и скончается, не дожив до старости? Но протестовать против свадьбы, рушить счастье любимого сына Ангелина не стала. Танечка и впрямь принесла мальчика. Вернувшись домой с сынишкой, невестка на радость свекрови бросила концертировать и осела дома. Ее увлечение народными старинными напевами превратилось в профессию. Таня окончила институт, написала диссертацию по частушкам, начала преподавать. Сейчас она активно работает, мотается по самым отдаленным уголкам России, собирает материал для книги «Сказания и сказители». Платят Танечке прилично, но основной заработок у нее за границей, сейчас в моде все русское. Татьяна Карловна выезжает, допустим, в Германию и дает концерты. Надевает сарафан, берет гусли и поет сказки. Успех бешеный. Замуж после смерти супруга она не собирается.

– Евгений умер? – уточнил я.

Ангелина Степановна грустно поддакнула.

– Увы! Иван Павлович ошибся! Он-то надеялся, что мальчик не станет петь и проживет до ста лет. Ан нет. Женечку тоже разбил инсульт.

– Думается, в вашей семье это наследственное заболевание, – предположил я.

– Увы, – кивнула Ангелина, – скончался сын внезапно. Я уехала к подруге, Масленица шла, веселье, санки… Не успела за стол сесть, звонит Танечка, плачет: «Мама, Женя умер! Лег на диван и не встал». Не передать словами мое состояние. Ох, тяжело нам пришлось! Знаете, Иван Павлович, дело давнее, не поверите… я ведь у метро стояла!

– Как? – поразился я.

– В качестве уличного музыканта, на скрипке играла!

– Боже! Почему?

Ангелина Степановна махнула рукой.

– Женя на тот свет ушел в самый страшный период. В стране, простите за грубое слово, бардак творился, НИИ закрывались, ученые на улице остались. Кому был нужен Женя с его ботаникой? Отправили сына в бессрочный отпуск! А Танечка с ее сказками? Тоже была без зарплаты. Я не жалуюсь, просто констатирую факт: денег у нас не имелось. Кстати, многие тогда лиха хлебнули, вот, предположим, наши соседи, Водопьяновы. Они на дачу съехали, квартиру сдали и прозябали на вырученные копейки. А у нас даже садового домика не было, Иван Павлович не любил природу, я тоже урбанистка.

В смутное время мы продали все, кроме рояля, мебели и портретов предков. А уж когда Женю похоронили, совсем худо стало. Валечка заболел, он еле-еле смерть любимого папы пережил, приехали с кладбища, усадили людей покойного помянуть, гляжу – Валечку дугой выгибает, натуральный припадок. Полгода Таня его по больницам возила, а потом из одной деревни бабушку привезла, милая такая старушка, она песни какие-то пела, и от них Валя на ноги встал! Народная медицина – великая вещь! Всякие там антибиотики попусту пить – лучше сходить к знахарке!

Я закивал, хотя в душе был совершенно не согласен с Ангелиной Степановной. Интересно, как вам поможет бабка-шептуха в момент заражения крови? А порок митрального клапана? Сердце тоже излечится от причитаний старухи? Скорей всего, Валентина из болезни вытащила ортодоксальная медицина, а народная целительница просто слизала пенки.

– Только бабка эта заломила такую цену за услуги, – продолжала Ангелина, – уму непостижимо! Танечка все выгребла, натурально! И еще не хватило. Я старуху упрашивать начала: «Возьми, сколько дали, и уходи!» Но знахарка обладала ослиным упрямством. «Нет, – ответила она, – ищите, где хотите, неделю даю. Если не расплатитесь сполна, то болезнь вернется, сгниет Валентин в психушке!»

Танечка зарыдала и слегла в кровать, у нее от стресса поднялась температура. А свекровь, сцепив зубы, вытащила из шкафа инструмент и пошла к метро. В свое время Ангелина Степановна играла в оркестре, но потом, выйдя замуж за Ивана Павловича, отказалась от карьеры скрипачки.

Пальцы вспомнили науку, смычок запорхал над струнами. Стояла зима, закутанная в платок старуха, не особо бойко исполняющая экзерсисы, могла вызвать жалость даже у милиционера. Во всяком случае, патруль, прогонявший от входа в подземку нищих и спекулянтов, Ангелину не тронул. Более того, два сержанта проявили христианское милосердие, побалакали с кем надо и отвели музыкантшу в вестибюль, поставили у колонны и сказали:

– Пиликайте, бабушка, никого не бойтесь. Если вдруг к вам пристанут, гнать начнут или еще чего, мигом отвечайте: «Уходите, гондоны сраные, меня Миша Петренко с командой крышует».

Ангелина записала кодовую фразу на бумажке и продолжила концерт. Примерно через час к ней подошел черноволосый парень и, дыша в лицо ароматом мятной жвачки, приказал:

– Топчи по стриту, пока лапы не повыдергали, Паганини хренова!

– Погодите, милейший, – попросила Ангелина, вынула из кармана записку, очки и озвучила текст: «Уходите, гондоны сраные, меня Миша Петренко с командой крышует!»

Смотрящий выпучил глаза, но убежал, вернулся он минут через пять, принес ветхий раскладной табурет, поставил около старухи, сел, послушал музыку и сказал:

– Здорово! Играйте, бабушка! Миша Петренко вас и правда прикрывает!

Утвердившись в вестибюле, Ангелина стала приносить домой деньги. Ни Танечке, ни Вале она о своем «бизнесе» не рассказывала, считала себя попрошайкой, комплексовала по этому поводу, но выхода-то не было. Неизвестно, сколько бы проторчала Ангелина Степановна в подземке, но однажды среди толпы слушателей мелькнуло серое от ужаса лицо Танечки.

Когда свекровь вернулась домой, невестка бросилась ей на шею.

– Мама, прости! Я заработаю! Какой позор! Ты! На старости лет! В метро! Мне нет прощения!

– Ничего, солнышко, всем трудно, – попыталась улыбнуться Ангелина, – ты еще встанешь на ноги! Но сейчас твои сказки не нужны, а музыка сгодилась. Я расширила репертуар соответственно вкусам аудитории. Очень лихо исполняю «Мурку» и еще вот эту – «Раз пошли на дело я и Рабинович», «Постой, паровоз, не стучите колеса».

– Мама, – пролепетала Таня, – где вы взяли ноты этого ужаса?

Ангелина засмеялась.

– Какие ноты! Олег меня научил! У него определенно есть музыкальные способности! Он напел, я и запомнила.

– Кто такой Олег? – еле слышно поинтересовалась невестка.

– Милейший мальчик, – ответила восторженная свекровь, – он у метро газетами торгует, тяжелой судьбы человек. Пять раз ни за что сажали! Когда он о своей жизни рассказывал, я плакала!

Таня стиснула кулаки.

– Больше вы к подземке не пойдете!

– А деньги?

– Это моя забота, – рявкнула вдова.

Через несколько дней Таня принесла конверт с зелеными купюрами, и с тех пор материальное положение семьи Олежко стало укрепляться.

– Но, конечно, – завершила рассказ Ангелина Степановна, – отправить Валечку за границу мы не можем, тут нужна ваша стипендия, понимаете?

Я закивал.

– Идея обратиться в фонд принадлежит Танечке, – болтала бабушка, – она вас нашла, съездила, поговорила, сдала анкету. Валечка потом на собеседование отправился. Он у нас не пробивной, не самостоятельный, весь в Женечку. Очень тихий, занимается историей Древней Греции, но люди при встрече с моим внуком сразу понимают: он талантлив. Вот и в вашем фонде поддержки молодых талантов сделали правильные выводы. Валечка хвастаться не стал, но Танечка шепнула: «Мамочка! Валюшу признали лучшим! Его отправят в Америку, дадут стипендию и работу, он еще прославит фамилию Олежко». А тут вы! Значит, Валечка точно победил в конкурсе?

Мне стало неудобно перед милейшей дамой. Но делать нечего, пришлось выкручиваться изо всех сил.

– Я – клерк средней руки! Начальство отправило меня узнать побольше о семье кандидата!

Ангелина подперла щеку кулаком.

– Хорошо, что Танечка в командировке! Она слишком скромная и не очень разговорчивая. Буркнула бы пару слов, и все. А я в подробностях историю семьи изложила.

– В первую очередь нас интересует семья Валентина!

– Так ведь я рассказала! Отец его…

– Я имею в виду жену и детей…

– Кого, – с невероятным изумлением спросила Ангелина, – какая жена?

– У Валентина есть супруга?

– Что вы! Конечно, нет!

– Почему «конечно», – осторожно спросил я, – ваш внук уже взрослый.

– Надо знать его, – засмеялась Ангелина, – Валя весь в науке. Да и рано ему семью на горб сажать, только тридцатилетие весной справил. Да вот и он!

Оставалось лишь поражаться интуиции любящей бабушки, которая, словно верная собака, почуяла хозяина до того, как он появился в доме.

Глава 16

Стукнула входная дверь, послышалось тихое покашливание.

– Валечка, ты? – оживилась Ангелина.

– Я, бабулечка, – произнес из коридора нараспев нежный тенорок.

Незнакомец сильно «акал» и не выговаривал «л», «бабулечка» прозвучало: «бабувечка».

– Иди сюда скорей! – занервничала пенсионерка.

– Сейчас, только руки помою! – ответил Валя.

– Танечка идеально воспитала мальчика, – шепнула мне старуха, – если вошел он в дом – немедленно в ванную. Главное в жизни – чистота, телесная и душевная.

– Трудно не согласиться с вами, – кивнул я, и тут в гостиную вошел Валентин.

Ростом молодой человек был невысок, а может, он казался меньше за счет сутулости. В облике внука Ангелины не было ничего примечательного. Тысячи подобных мужчин с самой заурядной внешностью живут не только в России, но и по всему земному шару. Коротко стриженный шатен с аккуратным носом, голубыми глазами, похожими на прозрачные леденцы, из особых примет лишь очки.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Валечка.

– Солнышко, это представитель благотворительного фонда, – зачастила Ангелина, – представь, его зовут, как твоего дедушку, Иван Павлович.

– Очень приятно, Валентин, – вежливо представился мужчина и протянул мне руку.

– Пойду еще чайку сделаю, – засуетилась Ангелина, – Валечка, ты голоден?

– Нет, бабуля, спасибо, – улыбнулся внук.

– Но как же! Время обеденное!

– Я в библиотеке перекусил, – нежным тенором, чуть нараспев сказал Валя, коверкая «л».

– Валя! Ты ел сосиски!

– Нет, бабуля, чай с булочками.

– Это не еда! Ты голоден!

– Нет-нет, абсолютно сыт!

– Плюшкой невозможно наесться, – отрезала Ангелина и ушла.

Валентин посмотрел на меня поверх очков.

– Извините, но для бабушки я ребенок, неразумное существо, которое надо постоянно воспитывать. Утешает лишь одно – мою маму она тоже считает младенцем.

– Такое поведение свойственно пожилым людям, – улыбнулся я, – Ангелина Степановна очень любит вас!

– Да, – признал Валентин, – мне повезло, я окружен самыми лучшими родственниками на свете. Так вы из фонда Маркоса?

– Да-да, – быстро соврал я.

– Мне дают стипендию?

– Понимаете, я мелкий клерк и не принимаю никаких решений.

– Но без вас работа фонда Маркоса будет не такой эффективной, – возразил Валентин, – в системе нужен любой винтик, я тоже не профессор, не заведующий кафедрой, скромный преподаватель, но мои лекции необходимы. Мир состоит в основном не из начальников, а из простых людей.

Я почувствовал расположение к Валентину. Ангелина Степановна права – ее невестка правильно воспитала сына. Очень не хочется обманывать обаятельного историка, но у меня нет другого способа подтолкнуть его к откровенному разговору.

– Условия получения стипендии суровы, – начал я издалека.

– Да, – подхватил Валентин, – американцы очень мнительны.

Я приободрился, разговор сразу свернул в нужное русло, хорошо, что симпатичный Валя ожидает положительного решения от фонда. Не так давно один из моих приятелей оформлял визу для поездки в Вашингтон, и я отлично знаю, каково ему пришлось.

– Исключительно из служебной необходимости я вынужден задать вам пару вопросов, заранее прошу извинения, если они покажутся вам некорректными, – осторожно сказал я.

– Понимаю, – кивнул Валентин, – несколько преподавателей из нашего вуза уже получали стипендии, я в курсе тем бесед и заранее подготовился, имею на руках справки о состоянии здоровья: СПИДом, сифилисом, гепатитом не болен. Наша жилплощадь оформлена на маму, у меня есть счет в банке, не очень большой, но показывающий мою платежеспособность. Не имею детей, не плачу алиментов, не был судим, не обременен исполнительными листами, никаких бывших жен или родственников-инвалидов нет. Вам показать бумаги? Да, еще меня предупреждали, что сотрудники фонда обычно осматривают жилплощадь кандидата. Прошу на экскурсию по квартире. Хотя, как я уже упоминал, она принадлежит юридически маме, фактическая хозяйка бабушка. Нас здесь прописано трое. Понимаете, я не собираюсь навсегда оседать в Америке, не хочу использовать получение стипендии как шанс для эмиграции, мне хорошо на родине, но стажировка в США…

– Простите, – вклинился я в его плавную речь, – значит, никаких невыполненных обязательств вы ни перед кем не имеете?

– Именно так, – подтвердил Валентин.

– Мы собирали о вас сведения.

– Понимаю.

– Выяснилась интересная деталь.

В глазах Валентина промелькнуло удивление.

– Какая?

– В России останется ваша невеста, – делано хмуро ответил я, – где гарантии, что вы не захотите, получив стипендию и визу, оформить отношения и перетащить свою половину в США? У нас бывали подобные случаи, и американская сторона была очень недовольна таким развитием событий.

– Невеста? – поразился Валентин. – Простите, но это бред! И потом, я не настолько глуп, чтобы обманывать ваш фонд, меня предупредили о тщательной проверке. Кроме того, я стараюсь не лгать людям без особой на то причины. Имей я серьезные отношения с какой-то женщиной, непременно указал бы это в анкете, написал бы: «Предполагаю вступить в брак».

– Вам знакома Олеся Беркутова? – в лоб поинтересовался я.

Валентин вздернул брови.

– Откуда…

– А вот и легкий перекус, – затараторила Ангелина Степановна, вкатывая в гостиную сервировочный столик, – сейчас мы с вами поедим, поболтаем. Ах, как хорошо, что Валечка получит стипендию!

Внук говорливой бабушки бросил на меня умоляющий взгляд, я кашлянул и нарочито официальным голосом произнес:

– Уважаемый Валентин Евгеньевич, поскольку беседа с кандидатом должна носить строго конфиденциальный характер, думаю, будет лучше продолжить ее на нейтральной территории.

– Пойдемте в мою комнату, – моментально отреагировал Валентин.

– А чаек? – обиженно протянула Ангелина.

– Позднее, бабуся, – натянуто улыбнулся внук.

Мы переместились в просторное помещение, где все стены были увешаны полками с книгами.

– Огромное спасибо, – с явным облегчением произнес Валентин, едва переступив порог, – понимаете, и мама, и бабушка слишком любят меня, отсюда возникают проблемы.

– Так кем вам приходится Беркутова? – вернулся я к прерванной теме.

– Сейчас никем.

– Но ранее имелась связь?

Валентин сел на диван.

– Попробую объяснить. Простите, у вас есть мама?

– Да, – улыбнулся я.

– А отец?

– Он давно умер, сейчас у меня отчим.

– Ну, тогда вам легче, – вздохнул историк, – а я единственный мужчина в семье. Не то чтобы мать и бабушка были против моей женитьбы, поймите правильно, они желают мне счастья, но слишком активно. Любая представительница дамского пола, приведенная мною один раз в гости, второй раз тут не появляется. Мама с бабушкой не проявляют агрессии, но они так ведут беседу… В особенности Ангелина Степановна, что… в общем…

– Я очень хорошо это понимаю, – закивал я, – а потом вас пытаются познакомить с так называемыми подходящими девушками?

– В точку, – засмеялся Валя, – что, и вы в подобной ситуации были?

Я развел руками.

– Маменька не так давно второй раз вышла замуж, но мне легче не стало. Никак не придем к консенсусу. Мои дамы ей не по сердцу, а от ее кандидаток я в ужасе. Впрочем, попадись мне на жизненном пути истинная любовь, я не обратил бы внимания на мать. Но пока ничего похожего не случилось.

– Вот-вот, – воскликнул Валя, – мы просто близнецы! Я принял решение более не знакомить своих девушек с родственницами, просто в шпиона превратился. С Олесей дело обстояло так. Ноготь у меня на руке загноился, было очень больно, ну просто сил терпеть не нашлось…

Я поудобнее устроился в кресле и мысленно погладил себя по голове. Молодец, Иван Павлович, очень ловко подвел господина Олежко к нужной теме. И замечательно, что я представился Ангелине Степановне сотрудником фонда. Впрочем, я не знал о стипендии, но случайно угодил в точку, и Валентин сейчас, не заподозрив подвоха, подробно рассказывает об Олесе.

Промучившись с пальцем до обеда, Валентин пошел в поликлинику, хирург легко вскрыл нарыв и крикнул:

– Яна, сделай перевязку.

В кабинет вошла некрасивая, толстая девица и принялась возиться с бинтами. Врач ушел принимать другого пациента, а Валентин терпеливо ждал, пока неумеха Яна замотает его палец.

Вдруг в кабинет впорхнула стройная девушка, показавшаяся на фоне уродливой Яны совершенной красавицей.

– Долго еще? – с легким недовольством поинтересовалась она, – смена уже закончилась.

– Вот, – пропыхтела Яна, – палец! Никак не получается, подожди, Олесь, ща!

Красавица подошла к раковине, тщательно вымыла изящные руки и велела медсестре:

– Иди переодевайся, копуша, я сама повязку наложу!

Яна умчалась, Валентин посмотрел, как ловко Олеся управляется с его раной, и не утерпел, сказал:

– Похоже, вы намного опытнее, чем Яна.

– Верно, – кивнула Олеся, – причем не только на работе, у меня все в жизни лучше получается!

Разговор затянулся, и из поликлиники Валентин с Олесей ушли вместе. Лечебное учреждение находится рядом с институтом, где преподает Валя, поэтому историк, чтобы не возбуждать сплетен, живо увел новую знакомую подальше.

Вот так начался их роман, и Валентину показалось, что он встретил женщину своей мечты, но уже через месяц с глаз упали розовые очки. Олеся оказалась плохо воспитанной, авторитарной, капризной, грубой и вдобавок лгуньей. Она сказала Валентину, что служит медсестрой в поликлинике, но потом выяснилось, что она домработница.

Не сочтите Валентина снобом, но крутить любовь с горничной он не собирался, медсестра еще куда ни шло, хотя тоже не тот социальный слой. До встречи с Олесей Валя имел отношения лишь с равными себе по статусу, образованию и материальному положению дамами. А тут шаг вниз. Правда, Олеся была хороша собой, обладала житейской смекалкой, ошибочно принятой Валей сначала за острый ум. Но потом он разобрался, что к чему. Историка начали коробить простонародные замашки любовницы, ее жадность, непредсказуемые реакции. В общем, Валентин решил разорвать отношения. Будучи человеком мягким, он сказал Олесе:

– Я уезжаю в командировку.

– Ой, я буду скучать, – заныла надоевшая баба.

Валя угостил Олесю кофе и ушел, мысленно потирая руки. Десять дней он не звонил «любимой» и каждый раз нажимал на кнопку отбоя, увидев на дисплее мобильного номер ее телефона. Наивный Валентин полагал, что Олесе станет понятно: отношения закончились. Но девушка оказалась упорной. Некоторое время она не беспокоила любовника, а потом Валя ответил на очередной звонок и услышал знакомый голос:

– Милый! Слава богу! А то я уж волноваться начала! Куда ты подевался?

– Ты звонишь не со своего телефона! – ляпнул ошарашенный Валя.

– Ага, батарейка села, – весело подтвердила Олеся, – у Янки взяла, у своей лучшей подруги, у толстухи. Ну, во сколько встретимся в городе? Или ты приедешь вечером на квартиру?

– Сегодня я занят, – отбился Валентин.

– Значит, завтра.

– Увы, не могу.

– В воскресенье!

– У меня лекции весь день.

– В выходной?

– Да, то есть нет, вернее, у нас воскресник, – выдернул хвост из мышеловки преподаватель.

– Ой, хочешь, я поеду с тобой, окошки помогу помыть? – предложила Олеся.

– Нет! – взвыл Валя.

– Когда же мы увидимся?

– Никогда! – отбил преподаватель.

Из трубки понеслись всхлипывания.

– Милый, ты меня бросаешь? За что? Я так люблю тебя! Обожаю! О! Нет! Извини, если я тебя обидела! Дорогой, не оставляй меня! Прошу! Я умру!

Валентину стало не по себе, и он мягко предложил:

– Давай останемся друзьями!

– О! Почему?

– Мы сможем иногда общаться!

– Что я сделала тебе плохого? – рыдала Олеся.

– Ничего, – быстро сказал Валя.

– Тогда мы снова будем вместе?

– Нет, – набравшись храбрости, ответил историк.

– О! Почему? – словно попугай повторяла Олеся.

И тут Валентин проявил малодушие, ему не комфортно стало в роли обидчика и гада. До сих пор все разрывы с пассиями проходили гладко, историк спокойно сводил общение на нет, а дамы не предъявляли ему никаких требований. Удивительную настойчивость проявила лишь одна Олеся.

– Что? Что я сделала, – стонала она, – мой милый, что тебе я сделала?

Ну прямо Цветаева!

– Ты замечательная, – покривил душой Валентин, – но у меня есть мама, я рассказывал про нее.

– Татьяна Карловна против наших отношений?

– Да, – соврал он.

На самом деле его матушка и не слыхивала об Олесе, сын не откровенничал с ней, что, учитывая его возраст, неудивительно.

– Что я ей сделала? – продолжала в том же духе Олеся.

– Мать хочет иметь обеспеченную невестку, – понес откровенную чушь Валентин.

Разговор уже доставлял незадачливому любовнику подлинное страдание. Он окончательно обозлился на Олесю и дал себе честное слово никогда не связываться с девушками не своего круга. Интеллигентная женщина уже давно бы обиделась и швырнула трубку, а эта ревет белугой.

– Милый, – простонала Олеся, – хорошо! Я докажу! Значит, если я стану богатой, никаких преград к свадьбе не будет?

– Да, – сгоряча ляпнул Валентин и прикусил язык.

– Йес, – заорала Олеся, – не переживай! Беру все на себя!



Валентин положил ногу на ногу и посмотрел на меня.

– Представляете, какой я идиот?

– Просто вам трудно быть жестоким, – ответил я.

– Мне не следовало будить в Олесе несбыточные надежды на брак, – мрачно вздохнул Валентин, – но, слава богу, вроде она поняла ситуацию.

– Больше вам не звонила?

Валентин щелкнул языком.

– Как бы не так! Каждый вечер! Хорошо хоть перестала на свидание звать. Я измучился, цедил ей сквозь зубы: «Да. Нет. До свидания», но ей, извините за сленг, было по барабану. То ли она делала вид, что не понимает, то ли на самом деле такая несообразительная. Затем звонки прекратились. Я, грешным делом, обрадовался, ан нет!

Валентин потер щеки руками.

– Буквально на днях она сообщила мне: «Теперь я богата, имею дом в Подмосковье, деньги! Я сделала это! Татьяна Карловна будет довольна!»

– Ты сделала это! – в ужасе воскликнул Олежко, которого ошеломила весть о неожиданном обогащении дурехи.

– Да, – заорала Олеся, – да, да! Мы можем пожениться! Я принесу в приданое коттедж и нехилую сумму! Вот!

И тут Валентин не выдержал:

– Отвяжись, – заорал он, – за все сокровища мира я не пойду с тобой под венец! Конец! Я тебя не люблю! Точка!

Глава 17

– Значит, любовник девицы не в курсе случившегося? – уточнила Нора, выслушав мой рассказ по телефону.

– Абсолютно, – заверил я, – он ни о чем не знает, Олеся просто сообщила ему о полученном богатстве. Валентин – интеллигентный человек, из хорошей семьи, слегка мягкотел, нерешителен, но ведь это не преступление. Побаивается женской части семьи, не намерен жениться, но и монахом жить не может, поэтому старается заводить ни к чему не обязывающие связи. Особых средств не имеет и очень рад, если у любовницы находится место для интимных встреч, гнездышко, где можно оттянуться, а потом вернуться под крылышко к маме и бабушке. Он просил не говорить им об Олесе, кстати, о смерти девушки он не знает.

– Кого-то мне этот Валентин напоминает, – усмехнулась Нора.

Я сделал вид, что не услышал ехидного замечания, хотя хотелось ответить:

– Некоторое сходство между нами есть, но вы неправы, незнакомая мне Татьяна Карловна и Ангелина Степановна не похожи на Николетту, а я, в отличие от историка, не аморфен.

Нора прокашлялась и поинтересовалась:

– Ты сказал ему о кончине Олеси?

– Нет.

– Правильно, – одобрила хозяйка, – значит, у нее, кроме дома, имелась съемная квартира.

– Да.

– Где?

– Я не нашел повода спросить.

– Хорошо, – протянула Нора, – интересненько, интересненько. Значит, так! Вечером ты приедешь домой и отчитаешься еще раз, я пока пораскину мозгами. Да, забыла сказать – Олеся скончалась от инсульта!

– Разве он может случиться у молодой особы?

– Угу, – буркнула Нора, – бывает всякое.

– Значит, смерть не криминальная, – обрадовался я.

– Ваня, – оборвала меня хозяйка, – кати к Маше Беркутовой и вытряси из нее адрес съемной квартиры Олеси.

– Думаете, она его знает?

– Конечно.

– Но…

– Ваня! Выполняй без лишних слов, – рявкнула Элеонора и отсоединилась.

Я сунул трубку в держатель на торпеде. Мой «Ниро Вульф» в своем репертуаре! Не желает никого слушать. Элеоноре принадлежит гениальное высказывание: «Одна голова хорошо, а вторая пошла вон со своими советами». Такая позиция чревата ошибками, я бы сейчас лучше отправился на поиски Яны, той самой толстухи из поликлиники. Найти подругу Олеси не составит труда, медучреждение, как упомянул Валентин, находится рядом с его институтом. Навряд ли во всех кабинетах сидят тучные девушки по имени Яна. С Машей у Олеси хороших отношений не сложилось, а вот Яна, вероятно, в курсе делишек подруги, но я всего лишь «ноги», а «голова», то бишь Нора, приказала мне ехать к Беркутовым.

Дверь мне распахнула баба Катя, не успел я раскрыть рот, как старуха с негодованием заговорила:

– Ну? Явились! Молодец! Теперь увидите дело во всей красе! Любуйтесь!

Не дав опомниться, пенсионерка проволокла меня по коридору и распахнула дверь комнаты Беркутовой. Я чуть не умер, запах в спальне был невыносимым.

Баба Катя захлопнула створку и навалилась на нее спиной.

– Во! Красиво? Зачем ей «трешка»? Бросила мать гнить и носа не кажет!

– Маши нет дома?

– Верно подмечено.

– Где же она?

– Хрен ее знает, – пожала плечами пенсионерка, – гуляет!

– Может, она на работу ушла! – предположил я.

– Ага, со вчерашнего дня, – засмеялась старуха, – в ночное!

– Маша вчера вечером не вернулась?

– Йес! – заорала бабка по-американски. Видать, сериалов насмотрелась.

– Она часто так поступает?

Пенсионерка уперла руки в бока.

– Врать не стану. До сих пор всегда приходила! За полночь порой, но явится.

– А сейчас испарилась без следа?

– Мать бросила, вонь по всей квартире идет, – возмущалась баба Катя, – вы там начальству доложите: шалава она! Такой просторные хоромы во вред!

– Непременно, – пообещал я и, стараясь не дышать, выбрался на лестничную клетку, вынул мобильный и сообщил Норе: – Маша не ночевала дома, и ее до сих пор нет.

– Ладно, – буркнула хозяйка, – разберусь. Зря ты к Беркутовой помчался, следовало искать Яну. Сестры особо не дружили, не словил ты, Иван Павлович, мышей.

– Виноват, исправлюсь, – отчеканил я.

Тот, кто работает в непосредственной близости от начальства, сейчас поймет меня. Любые промахи босс, как правило, списывает на подчиненных, зато все замечательные идеи, рожденные на совещаниях коллективным разумом, лягут в копилку шефа. Даже если он, порядочный человек, докладывая своему начальству, употребит множественное местоимение: «МЫ разработали план», то все равно получится: он молодец. Это он, начальник, так здорово подобрал коллектив и организовал работу, вот по какой причине отдел фонтанирует креативными предложениями!

– Яну найти легко, – давала инструкции Нора, – рули к институту, где преподает Валентин. Семь футов тебе под килем! Шевелись, Ваня!



В медицинском учреждении на рецепшен сидел мужчина, одетый в ярко-оранжевый халат.

– Вам Яну? – равнодушно переспросил он.

– Да-да, – закивал я, – такая полная девушка!

– У нас одна Яна, – спокойно перебил меня администратор, – Валуева. Вам она нужна?

– Абсолютно точно, – подтвердил я, впервые услышав фамилию девицы.

– Валуева на бюллетене.

– Не дадите ее домашний телефон?

– Нет.

– Пожалуйста!

– Не положено, – меланхолично отозвался служащий.

Я вынул из кошелька купюру.

– Окажите христианское милосердие, мне очень надо.

Дядька цапнул ассигнацию со скоростью удава, заглатывающего кролика, повозил «мышкой» по коврику и по-прежнему бесстрастно сказал:

– Записывайте. Вам только телефон или адрес тоже?

– Если можно, все данные, – обрадовался я.

– Якиманка… – не повышая тона, начал диктовать администратор.

На телефонный звонок девушка не отреагировала, может, спала или вышла в магазин. Я сел за руль и покатил на Якиманку. Если Яны нет дома, я найду чем заняться, схожу в замечательный книжный магазин «Молодая гвардия» – пороюсь на полках. Очень люблю перелистывать новые издания, вдыхать аромат типографской краски и предвкушать встречу с увлекательным чтением.