Ольга Гаврилина

Возвращение монашки

© Гаврилина О., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Глава 1

Труп, завернутый в зеленую пленку, лежал на том же месте, за стеной. Внутри здания было промозгло и холодно. Стояла гнетущая тишина.

Он прислонился к шершавой колонне и перевел дыхание.

«Все, это последний шаг… А потом я выйду отсюда и вернусь в свою повседневную жизнь… Но получится ли жить как всегда?..»

Он посветил фонарем, сорвал пломбу и открыл основной кран и заглушку. Услышал, как газ, посвистывая под давлением, начинает заполнять генератор. Включил форсунки.

Требовалось дать печи разгореться. Оборудование было старое, почти никакой автоматики, не говоря уже о компьютеризации.

Температура дошла до девятисот восьмидесяти градусов. Пора…

Взвалив труп на тележку, он подвез его к отверстию. Открыл заслонку. Тело не желало задвигаться внутрь. С большим трудом его удалось впихнуть, не прибегая к автоматической закладке. Как бы самому не сгореть…

Захлопнув дверку, он прильнул к глазку. Пленка мгновенно оплавилась и исчезла, руки и ноги, захваченные огненным вихрем, задвигались, словно отбиваясь. Труп дернулся и стал подниматься. Объятый пламенем корпус взмахнул руками, как будто прося пощады.

Ему показалось, что глаза открылись и посмотрели на него сквозь огненный жар. Это были ее глаза! Те, которые столько лет подряд снились ему!

Он отпрянул от дверки.



Лола лежала в огромной гидромассажной ванне с бокалом шампанского в руке и наблюдала, как пузырьки мыльной пушистой пены лопаются на ее коже.

«Словно в кино!» – думала она, чувствуя, как игристое вино пробегает по пищеводу. Необыкновенное ощущение контраста между теплой обволакивающей водой с маслом жасмина и веселящим прохладным напитком, опускающимся в желудок, приводило ее в приятное состояние невесомости.

Она считала, что ей здорово повезло в жизни. Не умаляя твердости своего характера и необыкновенной работоспособности, Лола понимала, что без ее величества Фортуны ей бы не удалось стать той, кем сейчас является. А она, на минуточку, одна из самых известных журналисток Италии, имеющая в эфире две собственные программы на пятом канале национального телевидения!

Если бы мама не привезла ее подростком в эту страну, если бы ее не заметили среди остальных зрителей студии, если бы она сама не сумела взять свое первое интервью у любовницы капитана затонувшего лайнера, если бы, если бы, если бы… Этот список можно было продолжать бесконечно.

А что, если бы она не встретила Капелини? Но какое это имеет отношение к ее карьере? Никакого! Кроме того, что СМИ не устают обсуждать придуманные ими же подробности оглушительного романа главного сыщика страны и популярной телеведущей, усугубляя тем самым необыкновенное внимание зрителей к ее персоне.

Лола за все это время повидала немало шикарных вилл, часто присутствуя на различных банкетах, презентациях и свадьбах. Как-то директор пятого канала, будучи хорошим другом экс-премьера Италии, пригласил ее в особняк Берлускони. Правда, Лоле хватило ума отказаться, благо нетрудно было найти уважительную причину. Но сейчас она впервые находилась одна в столь шикарном доме.

Лола поднялась в полный рост, вода тонкими струйками потекла с разгоряченного тела, а пена начала опадать кусочками. Не выпуская из рук бокала, она перешагнула через бортик, поставила ноги на пушистый ковер и не удержалась, чтобы не посмотреть на себя в огромное зеркало, раскинувшееся во всю стену.

– Кто же устоит перед такой красотой? – Она всегда с долей юмора относилась к собственной внешности, но иногда у нее случались моменты самолюбования.

А почему бы и нет? Подтянутое, стройное и стремительное, как торпеда, тело, блестящее от воды; длинные волосы, высветленные прядями, как будто выгоревшие на солнце, мокрые до половины и сексуально разбросанные по плечам; высокая, небольшая, по итальянским меркам, грудь; круглая, с налипшими кусками пены попка. Лола стряхнула пену. Да-да, круглая и с идеальной кожей!

Она давно так не радовалась своему отражению. Продолжая держать в руках бокал, прошлась по ковру и взмахнула ногой в попытке сделать пируэт. Мягкий ковер не давал провернуться, и она перешла на мраморный пол ванной. Не спуская глаз со своего отражения, Лола лихо крутанулась вокруг себя и тут же грохнулась на скользкий мрамор, стукнувшись к тому же головой о зеркало.

– Вот черт! Бедная моя головушка… Ну почему ей всегда достается в первую очередь?!

Она ощутила, что на затылке начинает взбухать довольно большая шишка, и, обернувшись, увидела, как на персиковой ягодице с молниеносной быстротой проявляется сизый синяк.

Но это было еще не все! По запотевшей зеркальной поверхности тараканьими лапками разбегалась трещина!

– Вот черт! – повторила Лола. – Только этого мне не хватало! Теперь перед Капелини придется отчитываться!

Она не представляла его реакции и, не признаваясь самой себе, откровенно побаивалась, как маленький набедокуривший ребенок. «Что я скажу Николе?!» Он все еще имел на нее огромное влияние, и, к своему ужасу, она понимала, что привыкает к такому состоянию, и оно ей даже начинает по-своему нравиться.

Вот уже несколько месяцев они с Николой жили на два дома, что Лолу вполне устраивало, поскольку, случалось, Никола по несколько дней находился на работе, и Лола, не желая ночевать одна на огромной вилле, окруженной заросшим садом, возвращалась в свою квартиру. Достаточно часто они оставались у Лолы, и, к ее удивлению, Капелини сразу понравилось ее жилище, в котором он тут же не преминул оставить несколько шикарных свитеров, зубную щетку и пару темных красивых парфюмерных флаконов. Лолу совершенно не тяготило такое положение дел, более того, это был ее выбор, хотя Капелини в первый же день оставил ей ключи от виллы и предложил:

– Переезжай ко мне. Иначе с учетом наших рабочих графиков мы будем видеться раз в месяц.

Но Лола рассудила по-своему: «А чего рваться-то? Тем более мы оба живем в Риме, и мне до него доехать, даже при самых жутких пробках, минут тридцать, не более. К тому же у меня не получается работать на вилле в его отсутствие».

Так что вернувшийся через сутки Капелини не застал Лолу у себя дома.

– Лол, ты что, обиделась, что я сегодня не ночевал? – с тоской спросил он, дозвонившись до нее, как будто уже знал, каким будет ответ. – Я же тебя предупредил.

– Я и не думала обижаться! Просто в моей квартире мне лучше работается, да и вещи перевозить долго, – весело проговорила она, на самом деле радуясь его возвращению. – Приезжай ко мне! Я уже нарубила салат и думаю мясо пожарить.

– А паста?

– Ах да, паста… Конечно, есть! Сейчас только соус приготовлю, – Лола все никак не могла привыкнуть, что в Италии большинство мужчин предпочитает макароны жареному куску мяса. Удивительно, но Никола был одним из них, что разительно не соответствовало его мефистофельской внешности.

– Соус я сам сделаю, когда приеду. Целую! – И тут же добавил: – Лол, мне с тобой так легко!

Последняя фраза несколько удивила Лолу и даже заставила остановиться и задуматься, но она тут же решила не вдаваться в размышления по этому поводу и пошла смотреть, какие виды паст имеются у нее в запасе, поскольку прозрачные пачки со спагетти, «перьями» и «ушками» использовались ею редко и оттого стояли на самой верхней полке.

Через двадцать минут Никола ворвался в квартиру, бросил на стол какие-то пакеты и, напрочь забыв о соусе и пасте, хищно схватил Лолу, устремившись с нею на руках, точно с драгоценной добычей, в спальню.

– Плиту выключи! – успела пискнуть она и задохнулась от его поцелуев…

Это было так здорово, каждый раз заново узнавать и обретать друг друга! Лола закрыла глаза и улыбнулась недавним воспоминаниям.

Из домофона раздался сигнал открываемых ворот. Никола приехал!

Лола заметалась по ванной, опять поскользнулась, но на этот раз удержалась за бортик, накинула полотенце, спрятав ужасающую гематому, и, забыв о боли, стала сдвигать колонку в надежде прикрыть хоть часть трещины на зеркале. Пыхтя и краснея от напряжения, она сместила ее всего лишь сантиметров на десять и начала вытаскивать полотенца, уложенные внутри толстыми мягкими пачками. Набросав их на мраморную поверхность зеркального столика, она подвинула уже облегченную мебель, когда в дверь постучал Капелини:

– Можно войти?

Ну как ему это удается?.. Даже в таком огромном доме он без ошибки может определить, где именно в данный момент она находится!

– Сейчас! Секунду подожди! Только оденусь, – произнесла Лола, едва сдерживая порывистое от напряжения дыхание.

– Скажешь тоже, «оденусь»! Зачем?

Лоле показалось, что он прислушивается.

– А почему ты дышишь, как запыхавшаяся собачонка? Или кого-то спрятала в ванной?! – произнес он нарочито грозным голосом. – Все, захожу!

Лола приняла небрежно-расслабленную позу и облокотилась на подвинутую колонку, полностью загородив собой трещину.

Капелини с порога обнял ее, еще влажную. Полотенце тут же упало на пол, и в зеркале отразился уже налитой, красный с синим оттенком, синяк.

– Бог мой! – Никола отодвинул Лолу и посмотрел ей в глаза. – Боже! Как же ты умудрилась, бедная моя! – Он тут же бросился к шкафчику, где стояли лекарства.

– Вот так, поскользнулась… Хотела пируэт сделать, – угрюмо ответила она.

– Пируэт? Зачем? – Никола читал надписи на флаконах и ставил их рядом. – Давай я тебя до постели донесу, а лекарство найду потом.

Он аккуратно подхватил ее на руки, зарылся лицом в длинные волосы и принялся целовать затылок. Лола почувствовала, как он вдыхает запах ее наполовину мокрых волос, и внутренне сжалась: «Сейчас и на шишку наткнется…»

– Лол, у тебя старая шишка не прошла или… – Капелини даже остановился.

– Это уже новая. И зеркало в ванной разбито, – выдавила из себя Лола, понимая, что юлить бесполезно.

– Трещину я сразу заметил. А ты, значит, еще и головой стукнулась об него!

«Как он мог углядеть трещину, не понимаю! Там же только одна паучья лапка торчала внизу из-за колонки… Вот что значит сыщик в доме! Ничего не скроешь!»

Никола осторожно уложил ее на живот и поцеловал в плечо.

– Лежи тихо, а я сейчас тебе компресс на синяк сделаю.

– Извини, с зеркалом даже не знаю, как получилось… – Лола чувствовала себя неловко.

– Нашла о чем волноваться! Забудь. Выкинь из головы! Завтра же вызову мастера, он снимет мерку для нового. – Капелини направился в ванную.

Так он еще и компрессы умеет делать! А с зеркалом все-таки неудобно… Совдеповское начало вдруг неприятно зашевелилось в ней, хотя Лола уже привыкла считать, что полностью истребила его в себе долгим проживанием в Италии. Зеркальное полотно было не просто огромным, во всю стену, но и, по всей вероятности, старинным, сделанным на заказ. Его обрамляла причудливая керамическая рамка, изображающая бирюзовые водоросли и запутавшихся в них улыбающихся морских коньков, осьминогов и смешных креветок. Надо думать, его замена обойдется Капелини как минимум в две зарплаты.

Лола прекрасно помнила, что вилла и машина достались ему по наследству, и завещание было составлено таким образом, чтобы он, практически порвавший со своими богатыми родственниками, даже не мог от него отказаться. Как же ему удавалось содержать такую огромную виллу на свою пусть и не маленькую, но совсем не достаточную зарплату, чтобы оплачивать услуги садовников, которые два раза в месяц должны были облагораживать сад, специализированной фирмы, занимавшейся обслуживанием и еженедельной чисткой бассейна, а также женщины-марокканки, убиравшей дом и изредка готовившей еду? Для Лолы это оставалось загадкой.

Капелини вошел в спальню и принялся прикладывать пахнущую чем-то знакомым примочку на многострадальную ягодицу Лолы.

– А по поводу зеркала хочу тебе сказать, чтобы ты не переживала…

– Я и не переживаю, – попыталась возразить она, но внутренне содрогнулась: «Да он просто читает мои мысли! У меня что, на лице все написано? Вроде я не из таких женщин, простых, как вода и мыло …»[1]

– Понимаешь, мне ведь, кроме этой виллы и «Феррари», достался по наследству еще и счет в банке. Правда, я к нему не притрагивался, но все расходы на дом и машину списываются с него автоматически, начиная с оплаты счетов за электроэнергию, налога на собственность и заканчивая платежами за услуги разнообразных фирм, участвующих в содержании и ремонте. Мой вездесущий дедушка-адвокат предусмотрел все заранее.

«Здорово!» – чуть было не ляпнула Лола, но вовремя удержалась, догадавшись, что у Капелини существуют какие-то свои, неведомые ей, счеты с родней.

А Никола все хлопотал вокруг ее синяка, и Лола, начавшая уже задремывать после теплой ванны, подумала о том, что никто и никогда так не беспокоился о ней, кроме мамы. Да, именно Капелини с его недоступной аристократической внешностью, вспыльчивый, заставлявший остолбенеть подчиненных одним своим появлением, Капелини, способный поставить на место министра внутренних дел Италии, он и только он суетится сейчас с этим незамысловатым компрессом… Глаза Лолы закрылись, и она напоследок почувствовала, как Никола осторожно накрыл ее одеялом.

Разбудил Лолу телефонный звонок.

– Да, – зазвучал голос Капелини, который, оказывается, все это время сидел рядом с ней. – Я этими делами больше не занимаюсь, беру под свое начало отдел по борьбе с терроризмом.

Лола зашевелилась: «Интересно… А мне, значит, не сказал ничего!»

– Так обычное же дело! Разбирайтесь своими силами, – Капелини был неумолим. В трубке продолжали что-то долго и подробно объяснять. – Ну-ну, – сказал он, – все понятно. Только ко мне это не имеет никакого отношения.

Заметив, что Лола проснулась, он улыбнулся.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила она и тут же добавила: – Так ты успел перейти в другой отдел?

– Да, буквально на днях. Чтобы войти в суть дела и разобраться во всем, мне предстоит месяц безвылазной работы. Так что не буду досаждать тебе своим частым присутствием.

Он сунул руку под одеяло и медленно провел вдоль разогретого ванной и сном тела Лолы. Ладонь вожделенно спустилась вниз по спине, отбирая все мысли. В голове Лолы еще крутились какие-то вопросы, которые она хотела задать Капелини, но его прохладная рука сделала виток, аккуратно обойдя синяк, и неудержимо поползла вверх, властно захватив затылок. Совсем рядом Лола увидела зачарованные глаза Николы…



Никола в фартуке стоял у плиты и готовил соус к спагетти. Лола не удержалась и приступила к салату. С удовольствием похрустывая листьями латука, она вдруг вспомнила, о чем собиралась спросить Капелини:

– Скажи, а этот звонок был из какого-то отделения полиции? Случилось что-то неординарное, раз позвонили тебе?

– Вообще-то все слишком банально, в этом-то и странность. Пропал молодой парень, неделю назад. Его отец когда-то строил сеть офисных зданий для моего отца и в полицейском отделении Искьи представился как близкий друг нашей семьи и, в частности, мой. Вот они и не замедлили позвонить. – Никола слил воду со спагетти и выложил их в шкворчащий соус. – Как же я ненавижу все это панибратство и желание воспользоваться самым поверхностным знакомством!

Он перемешивал пасту, красные брызги летели во все стороны и подтеками скатывались по маленьким плиткам кухонного фартука.

– А что с этим парнем? Просто пропал без вести? – осторожно спросила Лола. Она всерьез опасалась, что когда-нибудь ее интересы пересекутся с делами Капелини, но теперь, учитывая его назначение в отдел по борьбе с терроризмом, это становилось практически невозможным.

– Да, если я правильно понял. – Никола был поглощен выкладыванием пасты на блюдо.

– Почему же родственники до сих пор молчали? Что, даже не искали? – Лола затаила дыхание, боясь рассердить Капелини, который неоднократно напоминал, что не собирается снабжать ее никакой информацией.

– Почему не искали? Искали. Своими силами. – Он намотал клубок спагетти на вилку и, поддерживая их ложкой, положил на тарелку Лолы. – Поскольку парень молодой, первые трое суток никому на ум не пришло, что может произойти что-то нехорошее. Отец думал, что сын у подружки или у друзей, а когда хватился и начал обзванивать всех подряд, выяснилось, что он нигде не появлялся и ни с кем не связывался за это время.

– Понятно, – задумчиво протянула Лола.

Никола отвечал на вопросы машинально, с удовольствием уплетая пасту, но внезапно что-то заставило его поднять голову от тарелки.

– Уж не задумала ли ты заняться расследованием этого дела и показать все в своей передаче? – Он не донес вилку до рта.

– А почему бы и нет? – Лола решила не лукавить.

– Вот черт!.. Стоит на секунду забыть, что ты известная журналистка, и вот результат!

– А ты не забывай! И потом, я не пойму, в чем, собственно, проблема? Ты теперь с криминалом не связан… – Когда дело касалось работы, Лола заводилась с полоборота.

– Нет никаких проблем, – вытирая рот салфеткой, вздохнул Никола. – Только СМИ еще ничего не разнюхали, а я…

– Считай, что уже разнюхали.

– Догадался. – Капелини плеснул красного вина в высокий бокал. – Вовремя я к «террористам» перебрался, а то бы постоянно сталкивались с тобой по рабочим вопросам.

«Это точно, – согласилась про себя Лола. – Это он сейчас, после любви, такой спокойный и расслабленный… В противном случае мог бы запретить мне заниматься этим делом, и я, скорее всего, потрепыхалась бы для вида, а потом подчинилась».

Она первый раз в жизни выбирала мужчину, а не работу и ничего не могла с собой поделать.

«Надо Дане дать наводку, пусть разузнает все наилучшим образом. Наверняка в полицейском отделении Искьи у нее есть свои люди. Вот тогда и решим коллегиально, стоит ли браться за это дело или нет…»

Она подняла бокал:

– За твою новую должность!

– Какая же ты у меня хитрющая! – Капелини засмеялся и поцеловал ее где-то рядом с ухом.

Поцелуй жаром разлился по всему телу Лолы, а мысли заметались и осели на дно памяти.

Глава 2

Лола стояла, облокотившись на перила парома, и смотрела на бившиеся о высокий борт волны.

Погода была совсем не весенняя: облака тяжелые, налитые, вот-вот готовые истечь промозглым дождем; ветер пронизывающий, резкий, а влажность, казалось, пробирала до самых внутренностей.

На короткой «летучке» в офисе было решено взяться за разработку дела Энцио Бротто, так звали пропавшего молодого человека. Коллеги сошлись во мнении, что следует посетить остров Искья.

Дана вовсю шмыгала носом, и Лола оставила ее на канале, наказав держать связь по телефону с отделением полиции и с самой Лолой. Стефано позвонил рано утром и хриплым, умирающим голосом сообщил, что не спал всю ночь и, скорее всего, чем-то отравился. Предупредил, что сможет подъехать только завтра.

– Есть надо меньше и не тянуть в рот что ни попадя! – разозлилась Лола, не перестававшая поражаться, как в желудке Стефано уживаются чипсы, орешки, морепродукты и горы спагетти.

Ей не хотелось ехать одной. Точнее, вообще никуда не хотелось ехать.

– Береги себя! – напутствовал ее Капелини так же, как говорила раньше мама. – И, пожалуйста, не лезь, куда не следует.

На прощание он крепко обнял любимую, властно поцеловал и, усадив в машину, захлопнул дверцу. Пока автомобиль выезжал из медленно открывающихся ворот, Капелини стоял, скрестив руки на груди, и глядел ей вслед. Первый раз в жизни Лола пожалела, что не может остаться.

Она повернула голову навстречу порывам ветра, чтобы охладить волнительные воспоминания. Ветер тут же засвистел у нее в ушах и спутал длинные волосы.

Ее предупредили, что по Искье лучше всего передвигаться на малогабаритной машине, так как, несмотря на «низкий сезон», возможны проблемы с парковкой, не говоря уже об узких дорогах, на которых подчас не могут разъехаться два обычных автомобиля. Лола взяла принадлежащий каналу «Смарт», к которому до сих пор не могла приноровиться из-за его игрушечных колес и совершенно непривычных габаритов. Сидя внутри этого странного изобретения, она чувствовала себя незащищенной.

Прибыв в порт и остановившись недалеко от причалов, Лола стала осматриваться. К ее автомобилю не замедлил подойти неопрятного вида мужчина.

– Билетные кассы ищете? Лучше на «Каремар» [2] брать. Дешевле обойдется. Это направо по набережной. Все другие компании обойдутся дороже.

– Мне главное, чтобы побыстрее. Какой паром отходит первым?

– Если поторопитесь, как раз успеете на «Каремар». – Мужчина не уходил.

Понятно, за информацию следовало заплатить – добро пожаловать в провинцию Неаполя!

Лола протянула один евро.

– Идите за билетами, а я пока посторожу вашу машину. – Он все так же топтался рядом.

«Хочет еще один евро на пустом месте, – сообразила Лола. – Что ж, лучше заплатить, чем остаться с разбитым стеклом или спущенной шиной».

Портовый городок оказался на редкость обшарпанным: фасады домов, когда-то отделанные яркой цветной штукатуркой, а теперь облупленные и поблекшие, смотрели в сторону моря; балконы, увешанные простынями, отчаянно трепыхавшимися на сильном ветру, словно хотели оторваться и улететь на свободу. Вдоль мола покачивались старенькие рыбацкие лодки.

Стараясь держаться подальше от этих убогих жилищ и не проходить под балконами, Лола подошла к кассам и взяла билет.

Возвращаясь, увидела у машины уже другого незнакомца.

– Вы на Искью собираетесь? Возьмите карту острова. Один евро. – После недолгих поисков мужчина вытащил из небольшой пачки нужный листок.

– Давайте вашу карту! – вынуждена была согласиться Лола, доставая еще одну монету. Она была уверена, что в каждой гостинице острова можно было раздобыть такую же совершенно бесплатно.

Усевшись на сиденье, она заблокировала двери и тронулась в сторону стрелки, указывающей посадку на «Каремар». Паром уже был на месте, и из него, дребезжа по настилу, медленно выезжали прибывшие с Искьи автомобили. Лола встала в хвост образовавшейся очереди… и тут же услышала стук в боковое стекло.

– Носочки купите вашему мужу! – молодой парень с сумкой наперевес продемонстрировал ей упаковку с черными носками.

Лола захохотала, представив, как дарит их Капелини.

– Эй, девушка! – не унимался парень. – За три евро всю пачку отдам!

Очередь двинулась, и Лола мягко нажала на газ. Парень недовольно посмотрел ей вслед.

Заехав на паром, она припарковала машину и поднялась на верхнюю палубу. Паром рассекал волны, а прохладный ветер продолжал свистеть в ушах. Вскоре замерзшая Лола решила спуститься в бар выпить кофе. Устроившись так, чтобы в окно была видна уже появившаяся вдали Искья, она одним глотком осушила малюсенькую чашечку густого напитка.

Об Энцио Бротто было известно совсем мало: только то, что он уехал с острова учиться в Рим, получил там диплом гостиничного хозяйственника и, пройдя годичную стажировку, остался работать в столице, периодически приезжая на Искью в отпуск. Здесь он и пропал через две недели после своего последнего приезда. Само исчезновение, по-видимому, произошло после вечеринки с друзьями: они отмечали какой-то местный праздник, и Энцио не вернулся домой. Отец начал по-настоящему разыскивать сына совсем недавно, и если и делал заявление о его пропаже, то только на местном неаполитанском телевидении. Центральным каналам об этом ничего не было известно. Вся эта история могла бы показаться надуманной, поскольку двадцатипятилетний удалой гуляка мог податься куда угодно, если бы не было установлено, что с острова он не выезжал.

Первое, что сделала полиция, – проконтролировала записи видеокамер, установленных в портах и на паромах, курсировавших на прошлой неделе. Полученные сведения подтвердили, что Энцио все еще должен находиться на Искье. В этом Дану заверили ее знакомые полицейские.

Следующий вопрос напрашивался сам собой: куда же в таком случае мог запропаститься любитель развлечений Энцио, если большинство гостиниц на острове открывается только в мае, а дискотеки и другие увеселительные заведения и того позже? Становилось очевидным, что свободному от дел и располагающему немалыми деньгами парню делать здесь было совершенно нечего. Ну, если только он не осел в гостях у одной из своих пассий, которых, по сведениям Даны, у Энцио было множество, предположила Лола. Но разве мог такой человек девять дней безвылазно сидеть в чьем-то доме, не подавая о себе никаких вестей? Это казалось нереальным… Да и отец уже обзвонил всех его потенциальных любовниц – безрезультатно. Если только… если только…

Мысль прокручивалась вхолостую и никак не хотела проявиться. Полностью подчиненная Капелини, Лола как будто разучилась думать и самостоятельно принимать решения.

«Если только, – повторила она одними губами, стараясь поймать ускользающую мысль, – Энцио не застрял… у какой-нибудь замужней женщины! Вот! Тогда становится понятно, почему он скрывает свое местонахождение. Муж уехал в командировку, и парочка решила воспользоваться удобным моментом. Но тогда моя поездка коту под хвост, как любит говорить мама. Вот черт! Одно утешение, что Никола всю неделю будет работать с утра до ночи и, возможно, поселится в служебной гостинице. Так что пока я намерена действовать по намеченному плану…»

– Привет! – Детский голос прервал ее размышления. Около Лолы стоял большеглазый мальчишка лет восьми, крутивший в руках модель красного «Феррари». У Лолы тут же предательски защемило сердце: она вспомнила о Капелини и его кривоносом красном автомобиле.

– Лола с пятого канала, – утвердительно проговорил карапуз и сразу закричал во весь голос: – Папа-а!! Папа, иди сюда! Здесь твоя любимая ведущая Лола!

На зов мальчика явился субтильный мужчина.

– Ну что ты кричишь на весь паром! – Он взял сына за руку и потянул в сторону. – Извините, – видно было, что он очень смущен. – Пойдем, пойдем! – Он дернул упиравшегося мальчика.

– Ты на острове живешь? – решив не терять зря времени, обратилась Лола к ребенку.

– Да! Мы живем на Искье, и я хожу там в школу! – Мальчишка изловчился выдернуть руку, и теперь отец и сын, остановившись, разглядывали журналистку.

– Ух, да ты совсем большой! – улыбнулась Лола.

Малыш привстал на цыпочки и выпятил грудь, показывая, какой он великан.

– Вы, наверное, по поводу пропажи Энцио Бротто на остров едете? – вступил в разговор мужчина, прикидывая, не присесть ли ему рядом.

– Да, вы совершенно правы. А вы с ним знакомы? – тут же поинтересовалась Лола.

– Лично нет, но знаю в лицо. Хотя теперь его, пожалуй, все уже видели: фотографию показывали по местному телевидению.

«Канал Неаполя, не иначе. Надеюсь, центральные каналы еще не взяли в оборот это дело. Мы не могли ошибиться!»

– А, это тот дядя, которым меня мама пугала! – Мальчик вдруг вытаращил и без того большие глазищи.

– Как пугала? Почему? – насторожилась Лола.

– Говорила, что, если я ее слушаться не буду, буду убегать с ребятами, меня тоже в замок утащат, как и его! От мамы и папы!

– Да глупости это все, – перебил его отец.

– А при чем здесь замок? – В Лоле начал просыпаться азарт. Может, и зря она решила, что здесь все так банально.

Она слышала, что на отдельном островке близ Искьи находится необыкновенной красоты Арагонский замок, соединенный с основным островом насыпной дорогой. Название свое он получил от фамилии одного из своих прежних хозяев, которые и придали ему современный внешний вид.

– Да это старая легенда. А может, и не легенда вовсе, так, замануха для туристов, – как-то неуверенно произнес мужчина и присел в стоящее рядом кресло.

– Садитесь, садитесь, – подбодрила его Лола. – Какое же отношение к замку имеет пропавший Энцио?

– Он пропал в ночь, когда монахиня должна была забрать к себе самого красивого юношу. Ну вот, вроде как и забрала… Парень-то исчез!

– Вы, пожалуйста, расскажите мне эту легенду, – заторопила его Лола, увидев, что остров неумолимо приближается.

– Папа не умеет! Вы лучше маму попросите, она нас на машине встречает. Мама страшно рассказывает! – встрял мальчик.

– А, так ты напугать меня хочешь! – улыбнулась Лола. – Если можно – коротко самую суть, – попросила она мужчину. – А то испугаюсь и не засну на вашем острове! – Она подмигнула ребенку.

– Вот это да! Тетя – трусиха еще хуже меня! – обрадовался малыш, не выпуская из рук машинку.

Вдали уже отчетливо просматривался зеленый массив Искьи с разбросанными на разных уровнях домами и неизменными черепичными крышами, поэтому мужчина заторопился с рассказом:

– Я на Искье родился и вырос, но никогда раньше не слышал эту легенду. Появилась она где-то года три-четыре назад, когда те немногие гостиницы, которые работали круглый год, начали терять клиентов. В связи с этим, видимо, и решили придумать праздник монашки, который стали отмечать в марте. Предыстория здесь такая. Когда-то очень давно, кажется, в пятнадцатом веке, на маленьком островке напротив Искьи в монастыре существовал орден Святой Клариссы. Надо отметить, он славился крайне строгими нравами, а иногда и странными правилами. Якобы в этот монастырь одна очень известная и богатая семья отдала свою дочку, которая влюбилась в молодого то ли садовника, то ли конюха. Девушка не захотела жить без любимого и очень скоро бросилась в море с крепостной башни, а парень сразу после ее смерти тоже пропал, и найти его так и не смогли. Вот, собственно, и все. Возможно, что-то похожее случилось в действительности. А потом на этой основе придумали, что молодая монашка раз в год, в день своей смерти, появляется на стенах монастыря и призывает несостоявшегося жениха. Этот зов из потустороннего мира обыгрывается в праздничном ритуале. Кто-нибудь из местных женщин или девушек посимпатичнее выходит прогуляться по монастырской стене в монашеской одежде. Для антуража устанавливают особый свет и включают заунывную музыку, которая разносится по всему порту. Также в местных лавках продают сувениры с изображением монашки, а на площади напротив замка устраивают танцы. В ресторанах предлагают отведать вино под названием «Любовь монахини». С помощью этих ухищрений удается завлекать туристов не только из Неаполя, но и из самого Рима!

– А для чего монахине требуется забирать себе кого-то из мужчин?

– Ах да, самое главное забыл! Такое новшество придумали только в этом году. Дескать, в праздничную ночь монашка выбирает себе парня и уводит с собой. Помнится, разные шутники кричали на улицах в громкоговорители: «Всем красивым молодым мужчинам быть осторожными! Опасайтесь монашки!» К парам на улицах приставали: «Не боитесь, что вашего молодого человека монашка украдет? Уж больно он красив!» Ну и все в таком роде. Вот и доигрались…

«М-да, – усомнилась Лола, – не считает ведь этот взрослый дяденька, что Энцио действительно утащила средневековая монашка? Хотя итальянский народ очень суеверен и легко поддается внушению… Можно сказать, даже удовольствие испытывает от всяких мистических и несуразных историй».

– Получается, на празднике девушка действительно выбирала себе парня?

– Ну да! Сначала в голубоватом свечении шла под музыку по монастырской стене, а потом спустилась вниз на дорогу и направилась к порту на площадь. Там и выбрала себе спутника, вывела его в круг и танец с ним станцевала, как бы открывая вторую часть вечера. После этого на установленной сцене начался концерт, а потом и общие танцы. Если честно, здорово получилось! Да и туристам понравилось. Вот только парня-то после этого больше никто не видел.

– Так она вывела в круг Энцио?! – ахнула Лола и почему-то живо представила себе печальную девушку в монашеском одеянии, танцующую с высоким парнем под протяжную музыку в призрачном свете на приморской площади.

– Вот именно!

– А кто организатор праздника, не знаете? – задала последний вопрос Лола. Паром снизил скорость и заходил в порт.

– Наверное, артистов каких-то приглашали и аниматоров. Я точно не знаю… Скорее всего, через мэрию…

– А вон и наша мама! Видишь, видишь! – Мальчик потащил отца к выходу.

– До свидания! – сказал мужчина, еле сдерживая напор рвущегося вперед сына.

– Спасибо за рассказ! – Лола тоже направилась на нижнюю палубу, на ходу сообразив, что не запомнила номер сектора, в котором оставила свой «Смарт».

Спускаясь по лестнице, она сверху бросила взгляд на то место, где, по ее мнению, должна была находиться машина. Однако не увидела ничего похожего и перепугалась. Автомобилей было совсем немного, и они четко выстроились друг за другом, повернутые к выходу.

«А мой-то где?!» – растерялась Лола, понимая, что украсть машину с плывущего парома нереально.

Она быстро сбежала по лестнице и, лишь подойдя вплотную к нужному сектору, увидела свой крошечный «Смарт», мирно стоящий за полностью закрывшим его серым фургоном.

«Как-то нескладно день начинается… И чего я занервничала, спрашивается? Ясно же, что машина никуда не могла подеваться…»

Забравшись в «Смарт», она стала ждать швартовки парома, чтобы выехать на каменистую почву Искьи.

Глава 3

Франческа проверила двери и начала закрывать ставни. Две разлапистые ветки на кривом гранатовом дереве, яростно колотившие по окнам, отец спилил еще вчера, и их небольшой садик словно оголился. Даже кусты роз и олеандра как будто сжались и испуганно напряглись в ожидании ненастья.

Приближалась гроза «с сильными порывами ветра», как объявили по телевизору. Отец, скорее всего, останется на работе до завтра. Франческе вовсе не хотелось ночевать одной, к тому же во время такой непогоды. Она набрала номер Грации.

– Привет! Не работаешь сегодня, кажется?

– Нет, а что? – Грация что-то с аппетитом ела, из трубки доносилось легкое чавканье. – Подожди секунду, пирог проглочу!

– Ты ужинаешь, что ли? – удивилась Франческа. – Рано совсем.

– Да нет. Мама пирогов напекла с биетой [3], вот я и не смогла удержаться и один схватила. А ты куда пропала, почему на звонки не отвечаешь?

– Никуда я не пропала! А неотвеченный вызов был всего один, – слукавила Франческа, которой не хотелось рассказывать о состоянии, в котором она пребывала всю неделю после праздника. – Приходи ко мне. Вместе поужинаем и грозу переждем. Отец на сутки заступил.

– Это можно, – согласилась Грация. – Только родителей предупрежу, что у тебя заночую.

Франческа положила трубку и задумалась. Что же делать? Что?.. Отец попросил подождать и не паниковать раньше времени. Но прошло уже больше недели!

«Как хорошо все-таки, что я доверилась папе… Впрочем, у меня с самого детства не было от него секретов. Ну ничего, ничего, – успокаивала себя Франческа, – сейчас придет Грация, как всегда, громогласная и веселая, мы приготовим что-нибудь поесть, она выболтает все новости… Стоп! Теперь только и говорят что о пропаже Энцио… А хочется ли мне об этом слушать? И знает ли Грация, что меня уже допрашивала полиция? Повезло, что отец был дома и пришедшие полицейские оказались его знакомыми. Впрочем, на острове все так или иначе знают друг друга…»

Она вспомнила, как при появлении полиции отец, загородив собой, буквально отодвинул ее к стене и предложил пришедшим отведать по рюмочке лимончелло. Сама Франческа по его просьбе приготовила кофе, и официальный визит стражей правопорядка разом превратился в обычную приятельскую беседу.

Боже мой, почему все так вышло?! Временами ей становилось совсем тошно, и она снова и снова перебирала в памяти подробности того дня и той ночи, с горечью раздумывая о случившемся.

Как же она радовалась, когда ее выбрали на роль монашки! И как гордо заявляла недовольному отцу: «У меня сегодня репетиция!» – и неслась в замок, уже зная, кого пригласит на танец, благо право выбора оставили за ней.

Она вздрогнула, услышав громкую мелодию телефона. Мужской голос начал сразу, без приветствия и обиняков:

– Тебя больше в полицию не вызывали?

– Пока нет, – односложно ответила Франческа.

– Ключевое слово «пока». – Он помолчал. – Надеемся, ты помнишь, что мы тебе помогли?

– Конечно. Да и папа говорит, что…

– Ты все отцу рассказала?! – заорали по ту сторону трубки.

– Да, – виновато прошептала девушка, – я испугалась, что…

– Да ты ненормальная!! – в мобильник кричали уже несколько голосов. – Что делать будем?! Она все разболтала отцу! Да это полный капец!

Франческа действительно бросилась к папе, как только тот вернулся с работы. Мужчина обнял дочь и усадил на диван, а она, всхлипывая и сбиваясь, рассказала ему обо всем, пока он гладил ее тяжелой рукой по растрепанным волосам.

Эти двое всегда были очень близки и давно простили свою непутевую жену и мать, сбежавшую на север Италии с приехавшим на Искью отдохнуть и подлечиться предпринимателем из Ноале. Рассказывать отцу обо всем, что случилось за день, Франческа привыкла с того времени, когда была еще подростком. Сначала девочка беседовала с ним перед сном, лежа в своей кроватке; потом, по мере взросления, эти разговоры перенеслись за вечерний стол. Отец всегда слушал, не перебивая, и по выражению его лица – хмурится он или улыбается – Франческа понимала, как он относится к тем или иным ее поступкам. Отец почти никогда не давал ей прямых советов, но, если ему что-то не нравилось, он позже исподволь подводил дочь к верному, по его мнению, решению или действию. Ни у кого не было такого заботливого, понимающего и в то же время мужественного и храброго отца! Да-да, храброго и мужественного! Лучано работал начальником пожарной охраны Искьи, что приравнивалось по статусу к карабинерам и военным. Поэтому он участвовал не только в тушении возгораний – настоящей напасти жаркого итальянского лета, но и в разборе завалов после землетрясений, помогая жителям и полицейским разыскивать пропавших или погибших. Несмотря на замкнутость характера, Лучано на острове уважали и любили, а молодые мужчины с опасливой осторожностью поглядывали в сторону его дочери.

Домофон крякнул и зашелся визгливой трелью.

– Все, – произнесла Франческа, – потом поговорим.

И повесила трубку, не обращая внимания на возмущенные голоса.

Настроение, которого и так не было, упало окончательно. Девушка подошла к окну и увидела стоящую у калитки на фоне потемневшего неба Грацию.

– Заходи, – Франческа нажала кнопку домофона.

– Привет! – Грация с порога кинулась обнимать подругу.

Они не виделись чуть больше недели, но Грация трясла и прижимала ее так, словно Франческа вернулась живой и невредимой из очень долгого и опасного путешествия.

– Ну как ты? Новости об Энцио есть? – Она положила на стол сверток. – Здесь пироги с биетой, еще теплые.

«Ну вот, началось, – с неприязнью подумала Франческа. – И зачем я только разболтала ей, что мне нравится этот парень?» В памяти отчетливо возникли темно-шоколадные глаза Энцио, обрамленные короткими толстыми прямыми ресницами, придававшими взгляду необыкновенную, дерзкую сексуальность.

– О чем полиция спрашивала? Есть какие-то соображения, куда он запропастился? – Грация тарахтела без умолку, перескакивая с темы на тему и параллельно вытаскивая сдобу из пластикового контейнера.

Франческа слушала вполуха.

– Видела, какое небо уже сизое? Сначала прогнозировали порывистый ветер, а теперь уже ураган обещают! Ты все хорошо закрыла? Еще одну лампу зажги, а то темновато с закрытыми ставнями. – Она откусила кусок пирога. – Эх, прибавится твоему отцу работы после ненастья!

Франческа невольно улыбнулась: Грация с ее неукротимой энергией всегда действовала на нее благотворно. Необыкновенная доброта и настоящая искренность старшей подруги примиряли с некоторыми недостатками ее характера вроде излишней назойливости и покровительственного тона, который нередко коробил привыкшую быть во всем независимой Франческу. Они были такие разные! Тоненькая и высокая восемнадцатилетняя Франческа с волнистыми черными волосами, распахнутыми в мир всегда удивленными глазами, с твердым, спокойным характером; и Грация, двадцатитрехлетняя особа с прической, напоминающей лошадиную гриву, приземистая, крепенькая, как молодая кобылка, громогласная, постоянно находящаяся в состоянии влюбленности, немного безалаберная и чуть бестолковая.

– Ну так что? Расскажи, о чем с полицией говорила? – Грация вернулась к основной теме. – Получается, ты последняя видела Энцио?

– Наверное, да, – тихо согласилась Франческа, решив: «Зачем скрывать то, о чем уже знает полиция? С десяток свидетелей подтвердили, что видели, как мы с Энцио уходили вместе с площади. К тому же Грация, скорее всего, сама догадывается обо всем».

– И? – не отставала подруга.

– Что «и»? Погуляли и разошлись! – нахмурилась Франческа.

Ветер за окном усиливался. Старый гранат скрипел оставшимися ветвями.

– Неужели все? Даже не поцеловались?.. Никогда не поверю! Говорят, Энцио с места не сдвинется, если уверен, что не сможет чем-то поживиться. – Грация дожевывала пирог и выжидающе смотрела на Франческу.

– Почему же, поцеловались, – произнесла та и опять подумала, что врать на пустом месте не стоит.

– Так-так… А дальше? – Глаза Грации загорелись любопытством.

– Ничего. Он был сильно пьян, а ты знаешь, что я этого терпеть не могу!

– Знаю, знаю… Но также помню, как он тебе нравился.

– Как нравился, так и разонравился! – совсем по-детски выпалила Франческа и опустила голову.

– Что, прямо так сразу? И тебе все равно, что с ним случилось, куда он задевался? Или ты, будучи монашкой, утащила его к себе? – Она, как всегда, громогласно и басовито засмеялась. – Сегодня полиция привозила на площадь молекулярных собак [4]. Я сходила посмотреть. Правда, зря только притащилась: перегородили все так, что близко не подойти, а издали толком ничего не разберешь.

– А я и не знала, что с собаками уже искали! – забеспокоилась Франческа. Почему же отец ничего не сказал ей? Не мог он не знать! Обещал ведь узнавать через своего человека в полиции обо всех предпринимаемых мерах.

– А ты сиди больше дома, вообще все на свете пропустишь!

– Так ты видела что-то или нет? Они вышли на след? – Франческа старалась казаться равнодушной.

Ставни неприятно сотрясались и скрипели от каждого порыва. Вдалеке раскатисто громыхало, но дождя еще не было слышно.

– Кстати, там присутствовал твой отец. Можешь у него поинтересоваться, он тебе все расскажет, а я…

– Как отец?! Ты ничего не путаешь? – не удержалась Франческа.

– Нет! Что я, твоего отца не знаю, что ли? Стоял, правда, вдали, разговаривал с начальником, а потом со всеми с площади ушел, за собаками.

– Так, значит, они взяли след… – задумчиво произнесла Франческа. – И куда повели, не видела?

– По набережной, через лимонный сад и, кажется, к церкви. А дальше я не разглядела. Может, к кладбищу, а может, наверх к дороге. Спешили очень, чтобы до дождя успеть.

Ветер с новой силой ударил по ставням, со свистом врываясь в оконные щели. Дрогнула входная дверь, и прямо над головой оглушительно ударило. По черепичной кровле застучал дождь, полившись сразу одним гулким потоком. В доме потянуло сыростью.

Франческа поежилась. Что же будет дальше? Чего ожидать и чего бояться? Прошло уже больше недели, а собаки смогли распознать следы! Хотя чему удивляться? Были случаи, по телевизору показывали, когда через месяц специально обученные ищейки брали след пропавшего. Правда, обычно эти следы для полиции становились лишь руководством к действию, а не прямой уликой. И все же… В голове пронеслись слова отца: «Ничего не предпринимай и веди себя как обычно». Предпринимать ей было нечего, но вести себя естественно с каждым разом получалось все труднее. Страх и чувство вины переплелись в ней в клубок, как два змееныша, приковывая все мысли к событиям той злосчастной ночи.

– Давай зажжем камин, а то стало прохладно. – Грация схватила поленья, сложенные на чугунной витой подставке, и стала укладывать их горкой. – Ты чего такая хмурая? Из-за Энцио?

– Ветер уж больно сильный. Боюсь, камин будет дымить, – ушла от ответа Франческа.

– У нас не дымит никогда, только в трубе завывает.

Грация подпалила тонкие веточки. Они сразу же занялись, и веселый пламенеющий язычок, потрескивая, поскакал по хворосту, начав лизать кривую ветку гранатового дерева.

Дождь по-прежнему гулко молотил по крыше, раскаты грома то удалялись, то рокотали прямо над головой. Однако по комнате постепенно начало разливаться уютное тепло.

– Слышала, как Антонио на празднике неаполитанские песни пел? – спросила Грация, не отводя глаз от пламени. – Здорово, правда?

– Нет, не слышала. А кто это, Антонио? – Франческа придвинулась к очагу.

– Как это «кто»?! Антонио Джанони, певец из Неаполя! Его специально на праздник пригласили. А какой красавчик! Как ты могла не заметить?.. Или ты уже ушла с площади?

– Да не помню я! – вспылила Франческа. – Но тебе, вижу, он понравился. Или уже влюбилась, как обычно?

– Не пойму пока, но мы выпили с ним вина и даже телефонами обменялись. Понимаю, он знаменитость в Неаполе и занят на всяких праздниках и свадьбах, но…

Франческа почти не вслушивалась в тарахтение Грации, перед ее глазами стоял Энцио… «Неужели я все нафантазировала? А еще посмеиваюсь над Грацией, мол, опять влюбилась… А сама-то чем лучше?» Она ничего не могла с собой поделать: чувство вины было сильнее страха, а слухи, которые поползли по острову, только усиливали это состояние.

– Ты что, не слушаешь меня совсем? – Грация оторвала взгляд от огня.

– Да нет, почему же… – Франческа поставила греться воду, достала сетку с мидиями и стала вываливать их в кухонную мойку. – Соус сделаешь? А я пока их помою. – Она заскребла ножом по ракушкам, снимая наросты и отрывая водоросли, торчащие из носиков.

– С помидорами, как всегда? – уточнила Грация, вытаскивая из холодильника грозди спелых черри.

– Ну да. Только красный перчик не забудь покрошить, как в прошлый раз.

Франческа открыла водопроводный кран на полную мощность и, оставив мидии промываться, подошла к телевизору, включив семидесятый канал.

В эфире один за другим крутили клипы девяностых. Высокий негр размашисто шел по нескончаемому коридору, а вокруг кривлялись люди-уродцы с выпученными глазами и нелепыми улыбками. Мелодия была незатейливая, но зажигательная, хорошо аранжированная. Франческа усилила звук и даже принялась подпевать, пытаясь отогнать тяжелое предчувствие.

Ветер завывал все сильнее, дождь лил нескончаемым потоком, но камин весело потрескивал, а соус, который Грация помешивала в большой сковороде, издавал умопомрачительный запах.

Ритм мелодии ускорился, негр наконец выскочил из длинного коридора и понесся прямо в небо, радостно размахивая руками. Уродцы тоже куда-то запропастились, и Франческа как будто успокоилась, решив, что, может, все и обойдется.

Чистые блестящие ракушки, высыпанные на большую сковородку, начали открываться, но Франческа никак не могла найти ситечко, чтобы очистить от песка выпущенный моллюсками сок. Наконец оно обнаружилось в совсем не положенном ему месте. Процедив сок и добавив его обратно к мидиям, девушки высыпали полностью открытые и перемешанные с острым соусом ракушки в глубокое белое блюдо. Присыпав его напоследок мелко нарезанной петрушкой, они с удовлетворением посмотрели на дело рук своих и сглотнули слюну.

Франческа быстро расставила тарелки и бокалы, положила вилки, ножи и салфетки.

– Не будем хлеб на решетке жарить. Просто польем оливковым маслом, – предложила Грация, врезаясь ножом в хрустящую хлебную корочку.