Сергей Лукьяненко
Предел
© С. Лукьяненко, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
От автора
Писатель, рассказывающий о нашем мире, как правило, обходится словами, существующими в нашем языке. Писатель, который рассказывает о других мирах или будущем, неизбежно сталкивается с проблемой – как назвать то, чему нет точного аналога?
Поскольку в этой книге действие происходит в будущем и в нескольких мирах, я был вынужден адаптировать бо́льшую часть незнакомых терминов, приведя их к знакомому виду. Однако надо учитывать, что отличия имеются практически всегда. Ряд терминов вообще пришлось оставить в грубой транскрипции – меры длины на Неваре не имеют точных аналогов среди земных языков, и автор счел нужным сохранить их в первозданном виде. В то же время основные меры расстояния Соргоса крайне близки к человеческим (98 сантиметров и 1011 метров), поэтому автор решил использовать термины «метр» и «километр».
Вот примеры нескольких слов и терминов для любознательного читателя:
Земля
1. Книга, книжка – практически всегда имеется в виду электронная книга, выглядящая как прямоугольный лист мягкой ткани. При включении книга обретает твердость и становится похожей на лист плотного картона со сменяющимся изображением. В книге может быть записано огромное количество текстовой информации, но, в отличие от планшета, она не предназначена для показа видео, игровой или сетевой активности. Любопытная деталь – книга, разрезанная на несколько частей, превращается в несколько книг, каждая из которых полностью функциональна. Поэтому фразы «дай почитать», «поделишься книжкой», как правило, означают просьбу разорвать или разрезать книгу на части. Если речь идет о бумажной книге, которая является в большей мере предметом искусства и коллекционирования, то всегда уточняется: «бумажная книга».
2. Внешний английский – основной язык международного общения, официальный язык Космофлота. Базируется на классическом английском языке с сильно упрощенной грамматикой и значительными заимствованиями из других языков, в первую очередь китайского, испанского и русского. Считается деловым и техническим, писатели и поэты для творчества, как правило, используют национальные языки. Большей частью персонажи общаются именно на внешнем английском; в тех случаях, когда они переходят на другие языки и это нужно для понимания ситуации или по соображениям приличия, их речь дается в оригинале.
3. Аудио-ксено – язык звукового общения, разработанный Ракс и принятый как стандарт для цивилизаций Соглашения, наряду с графити-ксено (письменная речь) и код-ксено (языком программирования и обмена машинной информацией). Обязателен для всех офицеров Космофлота. Очень прост по структуре и удобен для произношения всеми разумными видами. Еще хуже приспособлен к передаче «избыточной информации», то есть художественных текстов, хотя отдельные энтузиасты разных видов предпринимают попытки адаптировать его для творчества.
4. Космофлот. Несмотря на совершенно явное происхождение от ВВС, ВМФ и прочих армейских структур различных стран, Космофлот не является в полной мере военной организацией, его офицеры представляют собой нечто среднее между офицерами ВМФ и моряками современного торгового флота. Связано это в первую очередь с тем, что существующие доктрины Соглашения вообще не предусматривают сколько-нибудь масштабных военных действий. Единственным членом экипажа, максимально приближенным к понятию «военного», можно назвать офицера специальных (то есть боевых) систем корабля. Впрочем, военную подготовку все офицеры проходят в полной мере. Как дань традиции. И на всякий случай.
5. Шеврон. В земном Космофлоте принято обозначение должности и звания посредством нарукавных шевронов (по образцу Советской армии времен Великой Отечественной войны или американской армии ХХ века). Цвет шеврона определяет, является ли офицер штабным, допущенным к полетам, находящимся в резерве и т. д. Число полосок на шевроне определяет звание, их цвет – выслугу лет и особые заслуги. Погоны используются лишь в парадной форме.
Соргос
6. Семья. Семья на Соргосе отличается от земной. Как правило, это не брачное партнерство мужской и женской особей. В семье могут быть от двух особей до нескольких десятков, сексуальные отношения в семье также могут принимать разные формы – моногамные, полигамные, групповые. Возможны семьи, в которых секс внутри семьи вообще не практикуется, хотя это достаточно редкий случай. По сути, семьей называется группа особей, ведущих общее хозяйство и связанных той или иной целью, секс вторичен. Выделяют следующие группы семей: Младшая, или родительская, в которой особь растет; Средняя, или подростковая, молодежная, куда, как правило, уходит повзрослевший ребенок. Старшая, или материнская, которую создают для рождения собственных детей и совместного хозяйствования. Разумеется, что для одного – родительская семья, то для другого – материнская… Изредка возникают Почтенные, или старческие, семьи, куда уходят самые старые или одинокие особи. Впрочем, кризис традиционной семьи коснулся и Соргоса: многие особи вообще не создают семей или пропускают какой-либо этап.
7. «Жгучий клещ» – редкое, но встречающееся на Соргосе повсеместно насекомое-паразит. Особенностью клеща является локализация на слизистом эпителии гениталий и выделяемый им токсин, вызывающий многочисленные оргазмы. По этой причине «жгучий клещ» иногда втайне используется в качестве источника постыдного сексуального удовлетворения, а само его название табуировано и является грязным ругательством.
8. «Материнская кукла-вкладка», или просто «кукла-вкладка» – традиционная детская игрушка, напоминающая русскую матрешку и погремушку одновременно. Состоит из восьми слоев – расписанных вручную шаров, в отличие от матрешки на резьбе. Внутренний – шарик-«яйцеклетка» и спермий, далее – эмбрион, детеныш, ребенок (различия между детенышем и ребенком малопонятны для человека, но в основном заключаются в отвердевании копыт), подросток, взрослый, старик и самая внешняя фигура – «хищник», изображающий стилизованного монстра и символизирующий смерть. Кукла-вкладка выполняет функцию погремушки, прорезывателя зубов и символизирует «бег жизни», философский и теологический термин, восходящий к древнейшим временам истории Соргоса.
Невар
9. Меры длины Невара отражают специфику дуальной цивилизации. Достаточно упомянуть, что «чи» (приблизительно полтора сантиметра) – это размер полового члена взрослого гуманоида, а «глан» (около восьмидесяти шести сантиметров) – средняя длина хвоста женской кошачьей особи.
10. «Тра» – термин кошачьих Невара, слово в «невероятном будущем времени», в современности используется для обозначения лишь двух вещей: 1) объекта любви, секс или брачный союз с которым исключен по причине физиологии, возраста, пола или иных обстоятельств непреодолимой силы. Любопытно, что употребляется лишь термин «тра-жена»; «тра-муж» звучит, с точки зрения кошачьих Невара, очень смешно и нелепо; 2) неопределенно долгой и счастливой жизни, блаженства и покоя.
Феол
11. «Лучшая часть меня» – термин, которым гуманоидная особь Феол называет мозгового червя, с которым находится в симбиозе. Гуманоиды Феол практически лишены эмоций, но обладают развитым интеллектом. Червеобразный симбионт, эволюционно приспособленный для жизни в их организме, сам по себе практически не разумен, но дает эмоциональную составляющую общей личности. В принципе буквальное наименование симбионта должно переводиться как «совесть», но подобный перевод несколько запутал бы читателя.
Классификация разумных миров, принятая в Соглашении
1-й уровень – цивилизация до-технического уровня.
(
Примечание Феол – «термин “до-технического” идентичен термину “до-селекционного”».)
2-й уровень – цивилизация начального технического уровня, до преодоления притяжения материнской планеты и выхода в космос.
(
Примечание Человечества – «выходом в космос является достижение скорости убегания применительно к материнской планете».)
3-й уровень – цивилизация, вышедшая в космическое пространство и совершающая полеты в пределах своей звездной системы.
(
Примечание Ауран – «перемещение с поверхности планеты в космическое пространство посредством устройств типа “космический лифт”, “катапульта” или “пушка” также считается полетом».
Примечание Феол – «перемещение с поверхности планеты в космическое пространство внутри природных или искусственно созданных живых организмов считается полетом».
Примечание Ракс – «полетом считается смена положения с поверхности планеты на положение вовне».)
4-й уровень – цивилизация, имеющая постоянные и самодостаточные поселения вне материнской планеты, но в пределах своей звездной системы.
(
Примечание Халл‐3 – «самодостаточность поселения определяется решением его жителей, а не решением жителей материнского мира».
Примечание Халл – «единая и неделимая цивилизация Халл оставляет за собой право выборочно толковать данный пункт».)
5-й уровень – цивилизация, достигшая любой иной звездной системы.
(
Примечание Ракс – «под достижением иной звездной системы понимается как пилотируемая, так и непилотируемая экспедиция».
Примечание Халл – «под экспедицией понимается перемещение из одной звездной системы в другую материальных тел, способных к передаче информации и (или) осуществлению какой-либо полезной работы».
Примечание Ауран – «иная звездная система должна находиться на расстоянии не менее трех с половиной световых месяцев от материнской звезды и на расстоянии, сводящем гравитационное взаимодействие звезд к ничтожно малым величинам».
Примечание Человечества – «достижение иной звездной системы неисправным зондом или кораблем с мертвым экипажем засчитывается, если причина гибели экспедиции не носила системного характера и может быть названа случайной».)
Миры, достигшие 5-го уровня, приглашаются к участию в Соглашении.
Контакты с цивилизациями первого – четвертого уровней строго ограничены.
Решение о контакте или вмешательстве, выходящем за границы научного и (или) локального, может быть принято только общим консенсусом цивилизаций Соглашения.
Каждая цивилизация Соглашения несет ответственность за цивилизации первого – четвертого уровней в своей зоне влияния.
Каждая цивилизация Соглашения вправе контролировать соблюдение правил иными цивилизациями Соглашения.
Халл
Ауран
Феол
Ракс
Человечество
Халл‐3
Экипаж научного корабля «Твен»
Валентин Горчаков, человек, капитан второго ранга, 34 года. Командир корабля.
Матиас Хофмайстер, человек, капитан третьего ранга, 34 года. Старший помощник.
Анна Мегер, человек, 47 лет. Мастер-пилот.
Гюнтер Вальц, человек, 30 лет. Оператор специальных систем корабля.
Лев Соколовский, человек, 78 лет. Врач.
Теодор Сквад, человек, кадет, 16 лет. Системный администратор, специалист по ИИ.
Алекс Йохансон, человек-плюс, кадет, 17 лет. Навигатор.
Лючия Д’Амико, человек, кадет, 17 лет. Специалист систем жизнеобеспечения.
Искин корабля «Твен»
Марк, квантовый компьютер 6-го поколения, Искусственный интеллект – искин, 70-й цикл ядра. Синтетическая личность.
Научная группа корабля «Твен»
Бэзил Годфри Николсон, человек, 48 лет. Доктор наук, специалист по дуальной цивилизации Невар.
Мэйли Ван, человек, 41 год. Профессор, доктор наук, специалист по фелиноидам системы Невар.
Ксения. Ракс. 0 лет. Третья-вовне. Наблюдатель.
Уолр. Халл‐3. 71 год. Специалист по гуманоидным формам жизни.
Гость корабля «Твен»
Двести шесть – пять / Толла. Феол. 82 года / 6 лет. Созерцатель агрессии из неправильной реальности.
Корабль Стирателей
Данных нет.
Станция наблюдения Невар в правильной реальности
Прима. Ракс. 12 лет. Первая-вовне. Наблюдатель.
Система Невар, планета Кехгар (Земля), или Желанная в неправильной реальности
Анге. Гуманоид. 27 лет. Инженер. Офицер третьей ступени Небесной Стражи поста 109–74.
«Дружба» – первый межзвездный корабль дуальной цивилизации Невар
Криди. Кот. 36 лет. Инженер. Начальник инженерной группы.
Анге. Гуманоид. 27 лет. Инженер. Тра-жена (брачный партнер, полноценный союз с которым невозможен) Криди.
Норти. Капитан от кис. 57 лет.
Лерии. Капитан от гуманоидов. 48 лет.
Казвар. Гуманоид. 51 год. Геолог.
Система Соргос, планета Соргос
Ян. Черный. 33 года. Инженер, военнослужащий, учитель.
Адиан. Черная. 31 год. Социолог, экономический и политический аналитик.
Сарк. Черный. 42 года. Старший лейтенант ракетных войск.
Рыж. Рыжий. 16 лет. Подросток.
Лан. Черная. 16 лет. Подросток.
Часть первая
Глава первая
Вначале Анге почувствовала боль в горле. Потом заболело все и сразу. Голова кружилась, неслась куда-то, как отпущенный по ветру воздушный шарик, но одновременно была тяжелой, как свинец. Тело ныло, словно ее долго и небрежно волочили по земле. А еще у нее было гадкое ощущение, что она обмочилась – комбинезон в паху был влажным и липким.
Что с ней?
Она открыла глаза – с трудом. Полутьма, низкий металлический потолок, рядом жесткие ложементы кресел… она полулежала-полусидела в таком же, пристегнутая ремнями безопасности. Анге пошевелила пальцами на руке. Бережно повернула голову.
Ну да. Она в космическом корабле. В первом звездолете Невара – «Дружбе». Точнее, она в одном из его посадочных катеров… и катер в свободном полете… она в невесомости…
А впереди, в кресле пилота, развернутом в положение «для кис» – Криди. Лучший инженер, которого она знала – что среди «детей солнца», что среди кис. Ее лучший, да и вообще единственный друг на корабле. Ее муж, пусть и по символическому обряду.
Диверсант!
Заложивший взрывчатку в один из катеров!
Пытавшийся ее задушить!
Анге осторожно дотянулась до кнопки блокировки ремня. Нажала.
Ремни не ослабли.
– Не отстегивайся, – резко сказал Криди не поворачиваясь. Его спина напряглась, хвост дернулся. В пилотажном кресле он лежал на животе, вытянув к пульту передние лапы.
– Зачем, Криди? – хрипло спросила Анге.
– Через минуту мы входим в атмосферу. Тебя будет швырять по кабине, глупая обезьяна!
Эти слова – «обезьяна», «обезьянья дочь» никогда раньше не казались Анге обидными. Ну да, они произошли от обезьян. А кисы от кошачьих. На соседних планетах эволюция выбрала разные виды для того, чтобы одарить их непрошенным разумом.
Анге порой звала Криди «котом». Он порой звал ее «обезьяной». Это было нормально, это были грубоватые шутки, на которые они имели право.
До тех пор, пока лапы кота не сжались на обезьяньем горле.
– Зачем? – выкрикнула Анге. – Зачем, зачем, зачем?
Криди молчал, по-прежнему не глядя на Анге и не убирая рук с пульта. Потом заговорил – и голос его утратил резкость, стал почти таким же нервным и громким, как у Анге.
– Тебе не понять! Тебе никогда этого не понять!
– А ты попробуй объяснить! – выкрикнула Анге. – Все равно ведь придется!
– С какой стати? – огрызнулся Криди.
Анге дернулась в кресле. Ремни держали прочно, голова плыла.
– Ты меня не убил! – сказала она. – Значит, нам придется говорить. А пока ты не объяснишь, что происходит…
Она закашлялась. Горло надсадно болело, шея, кажется, опухла. Анге захрипела, чувствуя, что задыхается.
Криди, распустив ремни, соскочил с кресла. В один летящий прыжок оказался рядом с Анге. Его лицо с горящими янтарными глазами нависло над девушкой.
– Молчи, дура! – рявкнул он. – Побереги горло!
– Лучше… бы… ты… меня… – прохрипела Анге.
Криди зажал ей рот ладонью. Прошипел что-то на своем языке – Анге разобрала лишь пару ругательных слов, причем адресованных не ей. Криди, похоже, ругал сам себя.
– Пей, – он прижал к ее рту горлышко фляжки и стукнул по донышку. – Только чуть-чуть!
Она сделала глоток воды – тот шершавым комом прошел по горлу, но стало легче.
Анге глубоко вздохнула. Посмотрела в лицо Криди. Мгновение тот выдерживал взгляд – потом отвел глаза.
– Зачем, муж мой? – спросила Анге.
Криди застонал. Казалось это он, полуживой, связан ремнями, а не Анге.
– Я отвечу, – сказал он. – Я расскажу. Только дай мне приземлиться. Тра-жена моя, дай мне спасти нас!
– Ты сошел с ума… – прошептала Анге. Ненависть и любовь боролись в ней, сплавленные воедино нереальностью происходящего. – Ты сошел с ума… что ты наделал… ты взорвал «Дружбу»?
– Нет, корабль цел, – резко ответил Криди. – За тобой следили. Ты, со своими нелепыми поисками диверсанта, была приманкой, глупая девчонка… и я попался…
Он достал из кармашка шорт упаковку таблеток, выдавил одну, почти силой вложил в рот Анге.
– Глотай. Обезболивающее.
Она проглотила. Мысль о том, что боль может отпустить, была слишком волшебной, чтобы отказываться.
– Я удрал на том же катере, который заминировал, – Криди вдруг усмехнулся. – Мы летим верхом на бомбе. Если она перегреется, взрыватель детонирует. Я буду садиться с выключенным двигателем, атмосфера у планеты густая, это может получиться.
– Зачем ты взял с собой меня? – спросила Анге.
Она вдруг почувствовала, что обретает вес. Катер входил в атмосферу.
– Если бы ты осталась в шлюзе, тебя бы выдуло в космос, – ответил Криди.
– А тебе не все равно?
– Нет. – Криди развернулся и быстрыми движениями, цепляясь за кресла, вернулся к месту пилота.
Анге откинула голову. Закрыла глаза. Боль исчезала – волнами, неохотно, будто морской отлив…
Да что же такое произошло с Криди?
– Криди… – позвала она. – Криди!
– Что? – рявкнул кот.
– Как мы обидели вас? На что ты злишься?
Криди некоторое время молчал, но когда все-таки ответил, Анге уверилась, что кот сошел с ума.
– Вы сжигали нас целыми городами. Вы сдирали с нас шкуры. Вы загнали нас в рабство. Вы нас убили.
* * *
Утро было холодным и еще темным, но Ян с удивлением понял, что выспался. Они ночевали в армейской палатке, разложив листы прессованного сена и застелив их одеялом. Спального мешка не было, единственный они отдали Рыжу и Лан, но одеял было достаточно. Вначале они укрылись каждый своим, замотались будто в коконы, но утром Ян обнаружил, что они с Адиан спят обнявшись, сжавшись под одним одеялом. Пожалуй, это было правильнее.
Ян выбрался из палатки, тихонько, чтобы не потревожить спящую жену. Отошел к скале, помочился, вернулся к палатке и стал раздувать костер. Хотелось есть – он снова заглянул в палатку, оторвал изрядный кусок сена. Адиан проснулась, открыла глаза и улыбнулась ему.
Удивительно – они могли улыбаться друг другу. После всего случившегося – все равно могли.
– Спи, – тихонько сказал Ян и вернулся к костру. Вдали разгорался восход. Ян ворошил угли и подкладывал в огонь заиндевелые ветки, не прекращая жевать. Да, наверное, будь они хищниками, насыщаться было бы проще.
Адиан выбралась из палатки, потянулась, подошла к костру. Протянула к огню руки. И вдруг воскликнула:
– Ян, смотри! Что это?
Ян поднял голову.
В светлом небе, где гасли последние звезды, появилась еще одна звезда. Яркая и быстрая – она ползла через небосвод, снижаясь, отсвечивая то красным, то желтым, то белым.
– То, что мы вчера видели? – спросила Адиан.
Ян пожал плечами:
– Не знаю. Нет, наверное… но что-то такое… похожее…
– Самолет? Падает?
– Да не знаю я! – сам удивляясь своей резкости, ответил Ян. Быстро поправился: – Не похоже. Высота слишком большая, даже военные так высоко не летают…
– Он снижается.
– Скорее падает, – уточнил Ян.
Звезда наливалась светом. Она падала, казалось, прямо на них.
– Может военный спутник? – предположил Ян. – Есть же спутники, которые садятся. Фоторазведка… – он вдруг осекся. – Лейтенант, штабной, он рассказывал мне, как началась война.
– Помню, ты говорил, – сказала Адиан, не отрывая взгляд от звезды.
– Рыжие ударили по столице из космоса. Значит, у них были термоядерные бомбы на орбите. Может быть, это…
Он замолчал. Звезда падала не к ним, звезда неслась куда-то за перевал. Туда, куда ушли дети.
– Глупо бомбить пустыню, – сказала Адиан. – Скорее, метеорит…
Но Ян видел, как ее лицо напряглось. Они впустили Рыжа и его подругу в свою жизнь и стали семьей. Если это бомба, и она упадет прямо на головы детям…
– Смотри! – Адиан взяла его за руку.
Огненная точка стала еще ярче. И она замедлялась. Тормозила, меняла курс, маневрировала.
– Не метеорит, – сказал Ян. Опустил руку в карман, нащупал пачку с остатками сечки. Доставать не стал, травы осталось слишком мало, чтобы жевать ее при первом желании, но приятно было знать, что она есть.
Звезда пронеслась над их головами – все еще слишком высоко и быстро, чтобы можно было разглядеть что-то явственно. Но Яну показалось, что в полыхании огня он увидел блеск металла. И даже звук – едва слышный, но различимый в ночной тишине, запоздало прошел над ними. Звук, похожий на гул реактивных двигателей экспериментального сверхзвукового самолета.
– Что-то военное… – подтвердила его мысли Адиан.
Звезда скользнула вниз, теряя огненный ореол, превращаясь в металлическую точку с периодически вспыхивающим светом – будто кто-то то включал, то выключал двигатель. И исчезла где-то внизу, в предгорьях дикой степи.
Они ждали несколько минут.
Но взрыва не было.
– У военных были планы запустить человека в космос, – сказал Ян. – Говорили, что корабль практически готов. Наверняка и у рыжих так же. Может быть, их запустили? Может быть, это и стало причиной войны?
– Мы запустили космический корабль с экипажем и бомбами? – предположила Адиан. – Рыжие узнали, запустили свой. И тот сбросил бомбу. А теперь он приземлился. Наш или чужой.
– Возможно, – сказал Ян. – Эта штука слишком большая для капсулы фоторазведки. Я бы сказал, что она не меньше самолета. Бомбардировщика. Высотный бомбардировщик или космический корабль.
– Он сел недалеко. Надо идти, – сказала Адиан. – Идти быстро. Есть будем на ходу.
Она огляделась, на миг задержала взгляд на палатке, покачала головой:
– Все лишнее бросим. Надо спешить.
– Оружие не лишнее, – сказал Ян.
– Нет, – тяжело, преодолевая себя, сказала Адиан. – Не лишнее.
* * *
Алекс вернулся в каюту, нагруженный большим бумажным пакетом с едой. Кадетам есть в каютах строго воспрещалось (причины этого были столь же туманны, как и запрет мало выполним), а вот члены экипажа такое право имели. Кадеты в данный момент занимали штатные должности на корабле. Возникал конфликт правил, который Алекс решил в свою пользу.
Тедди сидел на койке (еще одно традиционное нарушение) и крутил в руках модельку корабля «Энтерпрайз». Талисман был хорошо знаком Алексу, Тедди держал его на тумбочке в кубрике все годы обучения и раз в неделю бережно протирал от пыли. Ничего удивительного в этом не было, у всех имелись талисманы. Но сейчас системщик выглядел скорее малышом, возившимся с любимой игрушкой, чем выпускником космошколы.
– Пирожки? – спросил Алекс.
– Давай, – Тедди протянул руку, не отрывая взгляда от модельки корабля.
Алекс вложил в ладонь товарища пирожок, плюхнулся на кровать и достал еще один себе.
– Итальянская штучка, – сказал он. – Вроде закрытой пиццы. С мясом. Лючия делала.
– Это русское блюдо, – ответил Тедди, по-прежнему крутя в руках «Энтерпрайз». – Лючия их лишь разморозила и приготовила. Она бы сама не справилась. По традиции pirojki готовит babushka – старшая женщина в семье.
– Все-то ты знаешь, – миролюбиво сказал Алекс, дожевывая пирожок. – Но Лючия на самом деле научилась неплохо готовить. Вкусно, хоть она не русская и не babushka… Будешь еще?
– Ты все запасы уволок? – Тедди протянул руку.
– Нет, она еще делает… Ты что такой квелый?
– Знаешь, что «Энтерпрайз» встречал в космосе своего двойника? – вопросом ответил Тедди.
– Нет. Я доисторическое ретро не смотрю. Чем кончилось?
– Ну, двух «Энтерпрайзов» быть не может, – туманно ответил Тедди.
– Ты все переживаешь из-за наших двойников?
– А ты?
Алекс задумался. Неохотно ответил:
– Стараюсь не думать. Той Вселенной больше нет. Хотя если это представить себе, то жуть берет! Ракс ненормальные!
– Но это не совсем их вина.
– Кто его знает на самом деле? – риторически спросил Алекс. – Скажи, а что ты так к этой модельке привязан? Я однажды попробовал посмотреть «Звездный путь». Каменный век! Модельки на веревочках. Командир корабля лично десантируется на планеты – смех один!
– Если ты не заметил, то наш командир тоже это сделал.
– А, – навигатор осекся. – Ну да. Но это была особая ситуация, и он случайно, и он русский, а русские всегда поступают по-своему. Так что тебе нравится в этом корабле?
– Он из сериала «Звездный путь», – невозмутимо ответил Тедди.
Алекс вздохнул и достал еще один пирожок. К его удивлению, этот оказался начиненным чем-то вроде кисловатой капусты. К еще большему удивлению, ему понравилось.
– Ну и что?
– Это был очень необычный сериал. Когда предки фантазировали о космосе, они обычно представляли себе войны между различными разумными видами. Такое тогда было время. А «Энтерпрайз» – мирный корабль. Экипаж исследовал космос и занимался дипломатией.
Алекс поразмыслил.
– По-моему, у него все-таки имелись лазерные пушки. И фотонные торпеды, хотя понять не могу, что это такое и как работает.
– Имелись, – вздохнул Тедди. – Но все равно «Энтерпрайз» был мирный.
Алекс никогда не считал себя специалистом по дипломатии или психологии. Но курсы психологической взаимопомощи для кадетов он проходил. И три «тревожных» признака некомфортного состояния товарища видел четко: необычное поведение, необычные разговоры и фиксация на памятном материальном объекте. Рапортовать старшему офицеру следовало после появления четвертого тревожного признака, а пока Алекс решил справляться своими силами.
– Ко мне тут Лючия заходила, – небрежно сказал он.
– Ну?
– Целоваться полезла, – выдержав короткую паузу, сказал Алекс.
– Чего? – Тедди поставил «Энтерпрайз» на тумбочку и сел на койке, повернувшись к товарищу.
У Тедди Сквада было множество поводов задуматься и погрустить. Начиная с погибшего двойника «Твена» и кончая незаконным приказом, который он отдал бортовому искину (разумеется, этот приказ спас их жизни. Но и что с того?).
Однако Тедди было шестнадцать лет, а единственной девушкой, фантазии о сексе с которой имели хоть какое-то правдоподобие, была Лючия Д’Амико, их товарищ по кадетской школе.
– Да ничего. О таких вещах не рассказывают, – наставительно сказал Алекс. – Тем более – детям.
Тедди проглотил напрашивающееся «сам дите» и сказал:
– Врешь ты все. Никогда Лючи на тебя не смотрела.
– Возможно, – вздохнул Алекс. – Но тут космос, сам понимаешь. Вокруг все либо старые, либо инопланетяне, либо ребенок.
Тедди снова сдержался.
– Гонишь ты.
– Мы целовались, – задумчиво повторил Алекс. – И она спросила, был ли у меня настоящий секс… Клянусь формой!
Такими вещами не шутили. Тедди побагровел и глотнул воздух. Спросил едва слышно:
– И что… вы… Если вы на моей койке… я тебя…
– Да зачем нам твоя детская кроватка, – гнул Алекс свою линию. – Мы поцеловались… – он сделал паузу, глядя на пылающие уши Тедди. И закончил: – А потом она спросила, что это я себе позволяю и ушла!
Тедди с облегчением рухнул обратно на койку. Сказал:
– Девчонки – они такие…
– Сами не понимают, чего хотят, – вздохнул Алекс.
Некоторое время приятели молчали, размышляя об одном и том же. Потом Тедди спросил:
– У тебя еще есть пирожки? И попить чего-нибудь?
– Держи, – Алекс протянул ему пакет.
Что бы там ни занимало голову его юного товарища, но сейчас все это выдуло в открытый космос и там осталась только целующаяся Лючия.
– Квас, – прочитал Тедди, доставая из пакета пластиковую бутылочку. – Я же тебе говорил, что pirojki – русское блюдо!
Кадеты замолчали, жуя пирожки и размышляя о загадочном женском характере.
* * *
…Валентин сидел перед капитаном третьего ранга, в странном кабинете, который никак не соотносился с его хозяином. Чужой пейзаж в видео-окне, никаких личных фотографий, никаких сувениров, даже табличек с именами кораблей, на которых служил чиновник, не было. Странный кабинет. Странный хозяин.
Принтер шелестел, выплевывая листы служебного предписания.
– Если бы ваша иллюминация не остановила войну, а развязала, вы пошли бы под трибунал… – капитан третьего ранга сделал паузу и вдруг произнес с воодушевлением, будто эта мысль только что пришла ему в голову: – А, может быть, вы знали суеверия Соргоса?
– В этом не было бы ничего удивительного, в конце концов мы находились в миссии почти месяц, – признал Валентин. – Но, знаете, что на самом деле удивительно?
Капитан третьего ранга вопросительно посмотрел на него.
– Удивительно то, что вы знаете проповедь блаженного Эвслана. Это заставляет задуматься.
– И к какому выводу вы приходите? – заинтересовался капитан третьего ранга.
Валентин еще раз обвел взглядом кабинет. Пан или пропал…
– Судя по движению лифта, мы находимся примерно на минус двенадцатом – пятнадцатом этаже. Отдел кадров на поверхности, там чудесный вид на залив… Кабинет фальшивый, обставлен второпях, ему даже не сочли нужным придать рабочий вид. Не думаю, что это недочет. Скорее – проверка, пойму ли я это, а если пойму – то выскажусь ли вслух. Я решил озвучить свое мнение. Да, и еще. Третий ранг – вполне уместно, но у настоящего капитана третьего ранга ваших лет, дослуживающего свое в штабе, был бы десяток орденских планок на кителе. Попасть на теплое место в таком звании можно либо после ранения, либо за совершенно уникальные аналитические способности. Впрочем, в любом случае, пятнадцать лет назад вы присутствовали в академии на нашем выпуске. Тогда вы были гораздо старше, но у меня хорошая память на лица, адмирал Чернов.
Человек в форме капитана третьего ранга удовлетворенно кивнул:
– Замечательно. А что вы скажете, Валентин, если адмирал Чернов сейчас находится на другой планете, на конференции с участием всех разумных видов Соглашения? И никак не может находиться на Земле?
Валентин помедлил, потом негромко ответил:
– Это значит, что все гораздо хуже, чем я думал.
Адмирал Чернов, который никак не мог находиться на Земле, не прокомментировал эти слова. Вместо этого он аккуратно собрал в стопку отпечатанное служебное предписание, положил на стол слева от себя. Коснулся сенсорной панели, принтер вздохнул и начал печатать снова.
– Вы хотите сказать… – Валентин заколебался, но все же спросил: – Гибнущие один за другим миры, это вторжение? Или действия кого-то из Соглашения?
– Нет никаких данных, подтверждающих ни то, ни другое, – сказал адмирал Чернов.
– Так что же – случайность? – произнес Валентин, глядя на карту. – Если бы вы так считали, этого разговора не было бы.
– А его и так не было, – усмехнулся адмирал. – Но раз вы заговорили о вторжении, то я вправе предположить – вы уже проверяли аналогичные случаи. И обнаружили последовательность планет, на которых происходят войны, следующей из которых…
Он сделал паузу.
– Следующей стал бы Соргос, – кивнул Валентин. – У них третий уровень. Спутники, несколько полетов за атмосферу… И ядерное оружие. Потом Невар, мир на грани пятого уровня. А затем… затем Ракс. Хотя это звучит смешно, я понимаю.
– Вы правильно сделали, что не озвучили свои наблюдения, – кивнул адмирал. – А еще более правильно, что намекнули на них в отчете. И при этом спасли миллионы… или сотни миллионов жизней.
– Это была случайность, – сказал Валентин.