– Я подумал, что вам может понадобиться помощь, – объяснил Оливье, перекрикивая рев воды.

– Чтобы посмотреть на реку?

– Ну ладно, ради компании. – На лице Армана появилось вопросительное выражение, и Оливье исправился: – Ну ладно, просто там пришло время мыть посуду.

Арман рассмеялся. Он знал, что на самом деле Оливье вышел в эту студеную ночь, чтобы предложить помощь. На всякий случай.

– Merci.

У стены Арман протянул Оливье руку:

– Подержите меня за руку.

– Это так внезапно, – сказал Оливье. – Но не неожиданно.

– Балда, – со смешком сказал Арман. – Подержите, чтобы я не свалился.

Оливье вцепился в его руку и рукав, и тогда Гамаш забрался на стену и посмотрел вниз, включив фонарик.

Он увидел, что, несмотря на лед и мусор в реке, она, по крайней мере, течет.

Они проверили еще несколько мест вниз по реке.

На последней остановке Арман задержался дольше. И свешивался дальше.

– Эй, хватит! – крикнул ему Оливье. – Мне вас не удержать.

– Секундочку.

Свет из домов сюда не доходил, и Гамаш обшаривал бурлящую воду лучом фонарика.

– Что там? – спросил Оливье напряженным от усилий голосом.

– Начинает скапливаться мусор. В излучине. Вижу лед и ветки.

Он провел там еще несколько секунд, пытаясь разглядеть получше, хотя снег с дождем бил ему в лицо и приходилось то и дело смаргивать с глаз влагу.

– Вам лучше вернуться обратно. И побыстрее.

Напряжение в голосе Оливье было очевидно, и Арман чувствовал, как слабеет его хватка.

Он перебрался назад через крепкую стену мешков с песком. Нахмурился, размышляя.

Протерев глаза от дождя, он посмотрел вверх по реке. За каменный мост. За дом Клары. За церковь Святого Томаса, освещенную внутри, так что он видел трех мальчиков на витражном стекле, вечно идущих по земле в далекой чужой стране.

– Нам нужен Билли Уильямс, – прокричал Гамаш.

– Зачем?

– Еще немного – и Белла-Белла выйдет из берегов. Мешки продержатся какое-то время, но воды поступает слишком много, а в излучине скапливается лед.

– А что сможет Билли? Разбить затор?

Гамаш снова посмотрел вверх по реке, вспомнил осликов в поле и рев Белла-Беллы за ними.

– Он сможет прокопать канаву.



Странность в отношениях Армана с Билли состояла в том, что между ними образовалась довольно близкая связь, но Арман не понимал ни слова из того, что говорил Билли. Всех других понимал, но только не Билли Уильямса, говорившего на невнятном английском диалекте канадской глухомани.

Таким образом, Билли оставался для Армана одновременно загадкой и доверенным лицом.

Оливье поспешил в дом Клары и привел с собой Билли. Теперь они втроем стояли рядом с Белла-Беллой.

– Какая нужна помощь? – спросил Билли.

Арман услышал только ряд гортанных звуков, заканчивающихся восходящей интонацией. Он посмотрел на Оливье, и тот перевел.

Арман сказал ему, что надо сделать. Билли задумался.

– Бога ради, поторопись и скажи уже нам! – взмолился Оливье, стуча зубами от холода.

– Мне понадобится мой экскаватор, – сказал Билли, показывая на землеройную машину, с помощью которой он днем сдвигал кучи песка. – Но он тяжелый. По такой грязи ему на холм не подняться. Место, о котором вы говорите, в нескольких километрах отсюда.

Оливье снова перевел.

– Этого я и опасался, – сказал Арман, который уже получил сегодня неприятный опыт с подъемом по холму.

Билли выдал еще ряд шумов и жестов.

– Когда? – спросил Оливье.

Новые звуки от Билли.

– А результат будет? – спросил Оливье.

Билли задумался, кивнул и издал звук, о значении которого Арман догадался.

– Значит, такое возможно?

– Но нужно дождаться, когда температура понизится и земля затвердеет, – пояснил Оливье. – Он думает, это случится вскоре после полуночи.

Арман посмотрел на реку. Потом на свои часы. Они показывали почти десять.

– У нас есть столько времени? – спросил Оливье.

– Не знаю, – ответил Арман.

Они вернулись в дом и рассказали о том, что видели, протирая полотенцами лицо и волосы, потом протянули руки к огню.

Остальные молча слушали. Добавить к сказанному было нечего. И сделать они тоже ничего не могли. Только ждать.

Жан Ги позвонил из Монреаля и сообщил, что решено взрывать ледяные заторы на Святом Лаврентии:

– Они выступят с предупреждением и закроют мосты на это время.

– Хорошо. Дай мне знать, что получится.

– Непременно.

Арман понизил голос:

– А что с плотинами?

– Ни слова. Даже по закрытым каналам про них не говорят.

Гамаш глубоко вздохнул и произнес бессловесную молитву.

– Как там у вас дела? – спросил Жан Ги.

– Мы сделали Святой Томас эвакуационным центром. Большинство жителей переведены туда. Но некоторые остались.

– Это ты с тупицей говоришь? – раздался у него за спиной знакомый голос.

– Ведьмы не тонут? – спросил Жан Ги.

– Кажется, не тонут, – ответил Арман.

– Какая жалость.

– Я вижу, он предпочитает оставаться там, где тепло и безопасно, – сказала Рут. – Ничего меньшего я и не ожидала. Или большего.

– Сука, – пробормотал Жан Ги.

– Ублюдок, – откликнулась Рут. – Да, и скажи ему, пусть передаст от меня привет моему крестнику. Пусть скажет Оноре, что у меня есть для него несколько новых слов и специальный ручной сигнал.

Когда Рут отошла, Арман поделился с Жаном Ги своими планами относительно речки Белла-Белла.

Наступила пауза.

– Это значит ждать еще два часа. Мешки выдержат?

– Трудно сказать.

Арман выдохнул, и Жан Ги услышал напряжение в его голосе.

– Анни и Оноре здесь в безопасности, а я просто сижу в управлении, засунув палец в…

– Понятно.

– Все, я еду к вам на помощь, если… – Жан Ги посмотрел на часы, – если удастся покинуть остров до того, как перекроют мосты. Скоро увидимся.

– Но…

Однако Жан Ги уже отключился.

– Жан Ги едет на помощь, – сообщил Арман остальным.

– Дубина, – сказала Рут.

Но он увидел облегчение на ее старом лице, освещенном пламенем из камина.



– Извините, сэр, но вам придется вернуться. Мы закрыли мост.

Бовуар показал ему удостоверение, и полицейский отошел в сторону, махнув другим, чтобы пропустили эту машину.

Как только Бовуар съехал с моста, раздался оглушительный взрыв. Он вздрогнул и инстинктивно пригнулся. В зеркале заднего вида отразился взлетевший в воздух фонтан снега и льда.

Несколько минут спустя, проехав какое-то расстояние по шоссе, Бовуар услышал еще один приглушенный звук взрыва.

Лед собирался в затор, Святой Лаврентий начинал выходить из берегов. Если взрывы не дадут результатов…

По дороге он прослушивал защищенные полицейские каналы, а динамит продолжал работу в кольце вокруг острова и по всему Квебеку.

Слава богу, Анни и Оноре были в безопасности на высокой части острова. А к рассвету он вернется. Даже если для этого придется переплыть реку Святого Лаврентия.

Глава тринадцатая

Рут пришла к решению – явно проконсультировавшись с уткой и бутылкой виски, – что на мосту нужно поставить часовых, чтобы они объявили тревогу, если Белла-Белла прорвется через стену мешков.

Рейн-Мари и Арман первыми встали на дежурство.

У дверей Рут проверила, надежно ли застегнуты на них плащи.

– У вас есть свисток на всякий случай?

– Есть, – ответила Рейн-Мари.

– И «Большая книга наводнений для мальчиков»?

– Всегда со мной, – отрапортовал Арман.

– Тогда все будет хорошо, – сказала старая поэтесса.

– Хреново, – сказал Габри.

– Отвратно, – сказал Оливье.

– Разрушительно, – сказала Клара.

– Омерзительно, – сказала Мирна.

– Шаляй-валяй, – сказал Арман.

– И Одиозно, да-да-да, – завершила Рут. – Никаких там чтобы обнимашек, это я вам двоим, и домой к полуночи.

– Хорошо, мамочка.

Дождь со снегом ударил им в лицо, и Рейн-Мари крикнула мужу:

– Ну и свиданьице!



В доме у камина началось обсуждение. Что брать с собой, если объявят эвакуацию.

– Я возьму Габри, – сказал Оливье.

– Я возьму кофемашину, – сказал Габри. – И немного круассанов.



Они остановились на мосту спиной к ветру, вобрав голову в плечи и накинув капюшоны. Рейн-Мари включила фонарик и навела луч на Белла-Беллу.

– Продолжает подниматься, – прокричала она.

– Oui.



– Я возьму мою «Канадскую кулинарную книгу Жанны Бенуа», – сказала Мирна. – Альбом с фотографиями. Вазу «Лалик». Индийский ковер ручной вязки…

– Постой, – перебил ее Габри. – У тебя что, есть фургон? Нам нужно немного места. Я возьму викторианский диван моего дедушки.

– Ничего ты не возьмешь, – возразил Оливье. – Если наводнение, которое уносит все наши жизни, прихватит и твой диван-чудовище, то от него будет хоть какая-то польза.



Арман и Рейн-Мари прошли по каменному мосту. Вернулись. Снова перешли на другую сторону. Туда и обратно. Останавливаясь каждые несколько минут, чтобы проверить уровень воды в реке Белла-Белла.

Потом они шли дальше.

Как стражники на безлюдной границе.

Туда и обратно. Туда и обратно.

Арман почти не слышал собственных мыслей за ревом воды внизу и стуком ледяных капель по их плащам.

Расхаживая туда-сюда по мосту, он думал только об одном – о Вивьен, которая была где-то там. И об отце Вивьен. И об Анни.

Он пытался исключить дочь из происходящего, зная о том, как опасно персонифицировать расследование. Но вероятно, его сопротивляемость понизилась от холода, от постоянных стрессов, от наступившей усталости, и ему никак не удавалось прекратить ставить себя на место месье Годена.

Что, если бы Анни пропала? А все, к кому он обратился бы за помощью, при всем их сочувствии ничего толком не делали? Если бы он умолял их, просил, а они в ответ только улыбались бы и предлагали ему бульон?

Это было бы кошмаром. Он бы с ума сошел от беспокойства.

В очередной раз остановившись на мосту, Арман взял Рейн-Мари за руку, внезапно ощутив потребность в утешении.

Вода в свете луча фонарика бурлила и пенилась, будто бешеная. Она неслась вровень с кромкой берега. Поднималась быстрее, чем они рассчитывали. Вероятно, затор внизу по течению, за пределами Трех Сосен, становился все непроходимее.

А потом…

Арман услышал низкий звук, почти стон, сорвавшийся с уст Рейн-Мари. На их глазах Белла-Белла вырвалась из берегов.

И теперь она несла свои воды вдоль нижних мешков в стене.

– Они выдержат, – сказала Рейн-Мари. – Прежде чем река до нас доберется, ей придется еще здорово подняться.

– Да.

Впрочем, они оба знали, что дело тут не только в высоте воды, но и в силе потока. Опасность состояла не в том, что вода перевалит через стену, а в том, что обрушит ее.

Стена в ширину была два мешка. Так что должна выдержать.

Но Белла-Белла не должна была подниматься так высоко.

Происходило много такого, что не должно было происходить.

Достаточно спросить Омера Годена, переживающего самое немыслимое из того, что не должно было происходить.

Рейн-Мари подняла голову и за пеленой дождя увидела огни в церкви Святого Томаса на холме. Там волонтеры присматривали за детьми, которые крепко спали и ничего не боялись. Волонтеры устанавливали новые койки, организовывали доставку еды, свежей воды, генераторов и компостных туалетов. На всякий случай.

Потом она перевела взгляд на лес:

– Где Вивьен, Арман?

– Не знаю.

– Ее…

– Не знаю.

– Но ты подозреваешь. Ты говорил с мужем?

– Сегодня днем. Тот еще мерзавец. Сотрудники полиции не раз приезжали в их дом. Алкоголик. Может, наркоман.

– Склонный к насилию?

– Oui.

Накопление проблем, которые в конце концов вышли из берегов, подумала Рейн-Мари. И молодую женщину унес поток.

– Она беременна?

– Oui.

– Но как кто-то мог…

Бесполезно было заканчивать вопрос. И ответа на него не существовало.

Они продолжили ходьбу. Туда-сюда. Туда-сюда.

Этот вопрос не давал покоя.

Но как кто-то мог?..

– Ты можешь заставить его сказать тебе? – прокричала Рейн-Мари, чтобы он услышал ее за ревом воды.

– Разве что приставить ему пистолет к голове или выбить из него признание кулаками.

Она замолчала, и он понял, что она чувствует, даже если не думает.

Может быть, всего один раз…

Может быть, в некоторых случаях это оправданно. Пытка. Избиение. Может, даже убийство бывает оправданным. Иногда.

– Ситуативная этика? – спросил Гамаш.

– Оставь свою надменность, – отрезала Рейн-Мари. – Нам всем это свойственно. Даже мне. Даже тебе.

Она, конечно, была права.

Жила такая гадюка в груди каждого порядочного копа. И полководца. И политика.

Любой матери, любого отца.

Любого человека.

Может быть, всего один раз…



– Я возьму Рут, – сказал Оливье.

– Спасибо, – буркнула старая поэтесса.

– Потому что она ведьма и не тонет? – спросила Клара.

– Конечно, – ответил Оливье. – Мы будем за нее цепляться.

– Я лучше утону, – усмехнулся Габри.

Все посмотрели на Билли.

– Я думаю, вы знаете, что бы я взял, – сказал он.

– Твой трактор? – спросила Мирна.



– Значит, вот как ты это делаешь, – пробормотала Лизетт Клутье, глядя на ай-пи-адрес. – Ах ты, говнюк.

Она более пятнадцати лет проработала в бухгалтерии Квебекской полиции и редко допускала непотребства в языке. И редко их слышала.

Но в отделе по расследованию убийств ей пришлось их слушать, и она открыла в себе целый новый словарь. Она рассматривала это как форму вербального насилия в противовес тем ужасам, которые они видели каждый день.

Вместо того чтобы хлестать плетью, они использовали слова.

И все же, подумала она, вводя новые команды в ноутбук, от старшего инспектора Гамаша она редко слышала бранные слова. Да и слышала ли их вообще?

Может быть, поэтому он и начальник. Что там он сказал Камерону? У народа есть право надеяться, что люди с полицейскими удостоверениями и оружием будут себя контролировать.

Наверное, его самоконтроль сильнее, чем у большинства других.

Но что он сдерживает? И что случится, если то, что он сдерживает, вырвется на волю?



Боб Камерон сидел в машине. Мокрый снег перестал сыпаться с небес. Тучи исчезали. Температура падала.

Лобовое стекло его машины замерзло, но он видел звезды, Млечный Путь. И единственное светлое окно в доме.

В спальне.

Лежал ли Трейси в кровати, на одеяле с яркими розовыми и зелеными цветами, оставленном матерью Вивьен ей в наследство?

Или напивался до бесчувствия?

Полного.

Или он собирал вещички, планируя сбежать?

Камерон надеялся на это. Он этого ждал. На это рассчитывал.

Уповал.

«Давай же. Давай, говнюк. Садись в свой пикап и попытайся».

Камерона сняли с поисков Вивьен Годен и направили на оборудование временного приюта. Потом его отпустили домой отдыхать, но вместо дома он приехал сюда.

Камерон знал: Трейси слабый человек. Из тех, кто попытается сбежать.

«И что я тогда буду делать?»

Но он знал ответ на этот вопрос. Он задержит Трейси. Потребует, чтобы тот вышел из машины.

И сделает то, что должен был сделать давным-давно.

Он взглянул на часы: почти час ночи. Ему пора домой. Жена, наверное, беспокоится. Но уйти он не мог. Пока не мог.

«Давай, ты, дубина. Выходи. Иди ко мне».



Билли Уильямс стоял на дороге, ведущей из деревни. В руке он держал длинную корявую палку и на глазах Рейн-Мари и Армана ткнул ею в землю. Последние два часа он делал это каждые двадцать минут.

Проверял, насколько глубоко уйдет палка. И, наклонив голову набок, прислушивался к звуку, исходящему из земли. Словно ждал разрешения.

Мокрый снег прекратился час назад, и температура упала. Ровно то, что ему требовалось.

Может быть, теперь…

– Ну? – спросила Рейн-Мари в тот самый момент, когда Арман увидел свет на холме.

Свет фар. Кроме Жана Ги, никто не мог приехать.

Билли заговорил.

– Слава богу, – сказала Рейн-Мари, поворачиваясь к Арману. – Билли говорит, что замерзло.

Глава четырнадцатая

Они стояли на замерзшем поле в нескольких километрах выше по течению от Трех Сосен и смотрели, как ковш экскаватора вгрызается в берег Белла-Беллы.

Сильный луч прожектора на крыше кабины освещал лед, землю и камни, в которые вгрызался ковш.

Рейн-Мари держала телефон в поднятой руке. Вдали от леса и в ясную морозную ночь сюда приходил слабый сигнал. Приходил и пропадал. Но сейчас он был здесь. Пока.

Жан Ги находился на берегу, а Арман, стоя на подножке кабины, руководил рытьем канавы. Рейн-Мари слушала сообщения из Трех Сосен.

Клару и Мирну они оставили на мосту. Уровень воды в реке поднялся до второго мешка.

Рут сидела в коттедже Клары на ее проводном телефоне. Выдавала информацию.

– Река все еще поднимается, – прокричала Рут в телефон.

Кричала она отчасти для того, чтобы ее было слышно за ревом реки, а отчасти потому, что она всегда кричала в телефон.



– Ты видела это? – прокричала Мирна в ухо Клары.

«Черт ее побери», – подумала Клара, которая изо всех сил притворялась, что ничего не видит.

Но Мирна редко отворачивалась от ужасных истин. Предпочитала знать, но не жить в блаженном, чтобы не сказать опасном, неведении. Это было одним из худших ее качеств.

– Они сдвинулись. – Мирна повернулась и завопила в сторону Рут: – Скажи им, пусть поторопятся. Они сдвинулись!

– Что-что?

– Они сдвинулись!

– Сама ты сдвинулась!

Габри, стоявший рядом с Рут в кухне, выхватил у нее трубку:

– Ну-ка отдай мне ее. Рейн-Мари? Мешки начинают сдвигаться.

– Merde.



– Эй! Эй!

Они повернулись и увидели приближающийся луч фонарика.

– Продолжайте копать, – крикнул Арман в ухо Билли и спрыгнул с подножки.

– Что вы делаете? Это моя земля, – раздался голос человека.

Арман сделал Рейн-Мари знак оставаться на месте и пошел на источник света и крик:

– Квебекская полиция. Кто вы?

Но он знал ответ. Потому что знал, кому принадлежит эта земля.

Жан Ги заторопился на помощь Арману. Человек был уже в двадцати шагах. В одной руке он держал фонарик, в другой – какой-то предмет.

– У него ружье, – сказал Жан Ги, не спуская острого взгляда с человека, который, поскальзываясь и спотыкаясь, приближался к ним.

– Oui, – сказал Арман и загородил собой Рейн-Мари.

– Черт, – пробормотал Жан Ги, качая головой.

22-й. Малый калибр. Но дел наделать может. Если попадет в суслика. В лису. В человека.

– Это частная собственность! – прокричал Трейси. – Убирайтесь!

Ветер, дунувший с его стороны, принес запах виски. Осликов он загнал на ночь в сарай, так что в поле оставались только люди.

– Месье Трейси, это Арман Гамаш. Мы встречались сегодня.

– Мне плевать, кто вы. Вы на моей земле. – Трейси остановился в десяти шагах от них и поднял ружье. – Убирайтесь.

– Арман? – сказала Рейн-Мари, шагнув вперед.

– Все в порядке, – ответил он и вытянул руку, чтобы мягко задвинуть ее себе за спину.

Видимо, его представление о том, что значит «все в порядке», было не совсем таким, как у нее.

– Что происходит? – раздался слабый голос Габри в телефоне. – Рейн-Мари?

– Бросайте оружие, – потребовал Бовуар.

– Оружие? – переспросил слабый голос в трубке. – Алло?

– Убирайтесь с моей земли, черт побери! – заорал Трейси, не опуская ружья.

Билли перестал копать. Арман повернулся к нему и крикнул:

– Что бы ни случилось, продолжай копать.

– Угу.

Экскаватор снова заработал, а Трейси пошел вперед, чуть поскальзываясь на снегу и грязи.

Главная опасность теперь состояла не в том, что он выстрелит прицельно, а в том, что он поскользнется, упадет и произведет случайный выстрел.

– Я сказал, прекратите! – завопил Трейси.

– А я сказал, бросайте оружие, – скомандовал Бовуар, становясь перед Арманом. Прямо перед стволом.

– О господи! – прокричал Арман, показывая рукой на реку.

Рейн-Мари испуганно повернулась.