Софья Багдасарова

Апокалипсис в искусстве

Путешествие к Армагеддону

Серия «Искусство с блогерами»



На переплете использован фрагмент картины Ганса Мемлинга «Страшный суд» (ок. 1761–1473 гг., Поморский музей, Гданьск), на форзацах – фрагменты гравюр Альбрехта Дюрера из цикла «Apocalypsis cum Figuris» (1498 г.)



Во внутреннем оформлении использована иллюстрация:

© A. Dagli Orti / De Agostini Picture Library // Bridgemanimages / Fotodom.ru

Васнецов Виктор Михайлович «Апокалипсис». 1886, Государственная Третьяковская галерея



L’autore ringrazia il suo amico Francesco Bini (Sailko) per le foto di questo libro, perchè senza sarebbe stato cento volte ancora più noioso.

And many thanks for other wikipedians Apostoloff, Man vyi, Liebermary, Nheyob, Pezi, PMRMaeyaert, Rama, Raso, Schiwago for their photos.



Редакция выражает особую благодарность Изотовой Ольге Николаевне, кандидату философских наук, старшему преподавателю кафедры Общей и русской церковной истории и канонического права (ОРЦИиКП) Богословского факультета ПСТГУ



© Багдасарова С. А., текст, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *





Книга «Апокалипсис», или «Откровение св. Иоанна Богослова», – самая загадочная, устрашающая и сложная для понимания часть Нового Завета. Эта книга состоит из видений и пророчеств, она наполнена чудищами и катастрофами. Богословы, историки и лингвисты написали множество томов с ее толкованиями и комментариями. А искусствоведы говорят, что уникальность «Откровения» в том, что это «единственная книга Библии, в которой проиллюстрирована каждая строчка, или хотя бы абзац». Из этой фразы и родилась идея данного издания – напечатать такое «Откровение св. Иоанна Богослова», в котором действительно были бы проиллюстрированы каждая строчка или хотя бы абзац.

Осуществить это оказалось не так уж и сложно, благодаря тому глубочайшему интересу, который питали к «Откровению» художники двух последних тысячелетий. Однако получившаяся книга оказалась уникальной, поскольку отдельное издание текста «Откровения» – большая редкость. Обычно этот текст занимает последнюю пару десятков страниц в томиках Нового Завета или полной Библии – и кажется таким коротким, когда напечатан на тонкой полупрозрачной бумаге. А в этом новом отдельном издании «Откровение» заняло 238 страниц с иллюстрациями, превратившись вдобавок в альбом христианского искусства.

Картины и рисунки, которые украшают каждую страницу этого издания, создавались с III века до середины XX века художниками всех основных христианских конфессий. Каждый эпизод священного текста сопровождается краткой искусствоведческой справкой, которая объясняет, что именно изображено на картине или рисунке и на какие детали стоит обратить внимание.

Итак, давайте отправимся на экскурсию в музей христианского Апокалипсиса.



Федерико Цуккари. «Ад», фрагмент росписи купола «Страшный суд», 1574–1579 гг. Собор Санта-Мария-дель-Фьоре (Флоренция)



Введение

Сегодня такие слова и выражения, как «Армагеддон», «Четыре всадника Апокалипсиса», «Блудница вавилонская», «Миллениум», «иди и смотри», «альфа и омега», «звезда Полынь», «число Зверя» и т. д. знакомы каждому, кто умеет читать. Они постоянно используются в газетных заголовках, политических лозунгах, названиях фильмов, рок-музыке, компьютерных играх, на обложках книг (включая эту), превратившись в неотъемлемую часть массовой культуры. Эти эффектные словосочетания постепенно превращаются в клише, ведь их часто употребляют люди, совершенно не понимающие, что на самом деле подразумевается под этими словами, к какому глубокому культурному и религиозному пласту они относятся. То, что образы из книги «Откровение св. Иоанна Богослова» продолжают быть востребованными даже среди людей, максимально далеких от христианства, никогда не бравших Библию в руки – это яркое свидетельство невероятного значения этой книги на протяжении веков. И речь не только об ее важности для религии – дело в том, что «Откровение» написано таким красочным, сильным языком, наполнено такими странными и запоминающимися образами, что оно всегда выделялось своей «фантастичностью» среди других текстов Нового Завета. На любого внимательного читателя – и христианина, и атеиста – книга производила столь сильное впечатление, что следы этого воздействия заметны в огромном количестве памятников культуры, созданных за последние две тысячи лет. Иногда это очевидное цитирование, иногда – еле заметный намек, но чтобы их опознавать, непосредственное знакомство с текстом «Откровения» все-таки необходимо.

А знание того, как относились европейцы к «Откровению» на протяжении различных веков своей истории, поможет не только лучше понять эту священную книгу и историю ее иллюстрирования, но и обогатит понимание всей мировой истории в целом, особенно средневековой. Ведь бывали периоды, когда люди каждый день жили в ожидании прихода Судного дня, и это влияло на все их мысли и поступки.

Содержание книги «Откровение»

«Откровение» написано от первого лица христианином по имени Иоанн. В первой главе он рассказывает о том, что находился на острове Патмос в ссылке, и внезапно услышал Глас Божий, который повелел ему написать послания семи христианским общинам на континенте, на полуострове Малая Азия («в Асии»). Вторая и третья главы представляют собой текст этих семи посланий церквям Асии, записанных Иоанном по приказу Бога. Текст этих посланий идет от первого лица, как прямая речь Бога.

А затем начинается основное повествование – множество перетекающих друг в друга символических видений, разворачивающихся перед глазами Иоанна. В этих видениях (в Своем откровении) Бог рассказывает Иоанну о будущей судьбе Церкви и народов, Своем гневе на грешников, показывает грядущие кары человечеству, появление Дьявола, победу над ним, финальный Страшный суд. И, наконец, описывает то, что будет после Страшного суда – Царство Божье, рассказу о котором посвящены две последние, праздничные и радостные главы. Именно благодаря этим последним главам в христианстве «Откровение», несмотря на свою в целом пугающую атмосферу, считается несущим благую весть – ведь оно повествует о спасении верующих и победе над злом.

Как создавалось «Откровение»

История возникновения текста «Откровения» имеет две версии – одну из них можно назвать «церковной», другую – «научной».

Христианская Церковь считает, что его автор – евангелист Иоанн, один из 12 апостолов. Именно поэтому официально полное название книги звучит как «Откровение св. Иоанна Богослова», ведь «Богослов» – это другой эпитет Иоанна. (Кстати, второе название книги – слово «Апокалипсис», которое сегодня воспринимается как синоним «конца света», это всего лишь греческое звучание того же слова «откровение»).

Священное Предание (тексты, которые не вошли в Священное Писание – Ветхий и Новый Заветы, однако считаются истинными), гласит, что апостол Иоанн, любимый ученик Христа, присутствовал при Его распятии, а затем написал новозаветные тексты: Евангелие от Иоанна, три Послания и, наконец – «Откровение». История создания двух его главных сочинений сохранилась. Согласно житию, за исповедание христианской веры римский император отправил Иоанна в ссылку на остров Патмос в Эгейском море. Именно там апостол получил откровение от Бога и записал его с помощью последовавшего за ним в изгнание ученика, писца Прохора: сначала текст Евангелия, а спустя некоторое время собственно «Откровение». После окончания ссылки Иоанн вернулся в Эфес, где прожил до преклонных лет и скончался своей смертью – единственный из апостолов, не претерпевший мученической кончины.

Наука же, основываясь на сравнительном анализе текстов «Откровения» и Евангелия от Иоанна, подвергает эту легенду сомнению. По мнению многих ученых, разница в стиле и языке между двумя этими книгами Нового Завета так велика, что автор Евангелия точно не может быть создателем «Откровения». Кто в этом случае автор «Откровения» – неизвестно. Он тоже носил имя Иоанн, поскольку несколько раз называет себя так в тексте. Упоминает автор и свое пребывание на Патмосе. Он, разумеется, тоже был христианином из евреев, отлично знал Ветхий Завет и речи Иисуса. А также принадлежал к эллинистической культуре, ведь «Откровение» написано на современном ему греческом (правда, с грамматическими ошибками).

О том, что авторы двух этих книг – разные люди, начали писать очень рано. Например, еще в III веке это сделал святитель Дионисий Великий, причем говоря именно о стилистических (а также богословских) различиях между «Откровением» и Евангелием от Иоанна. Доказывать или опровергать авторство Иоанна Богослова ученые, как религиозные, так и светские, продолжают по сей день в многочисленных публикациях. Важно, что для Церкви факт «апостольского авторства» книги имеет особенную важность. Если «Откровение» написал ученик Христа, то оно освящено авторитетом апостола. Если же это сделал его некий никому не известный тезка, то к этой необыкновенной визионерской книге следует относиться с большей осторожностью. И, возможно, даже не включать ее в канон Нового Завета – как это делали некоторые восточные церкви в I тысячелетии.

Спорной является и точная дата написания «Откровения». Книга, безусловно, уже была завершена к первым десятилетиям II века, так как ее упоминают и цитируют христианские писатели тех лет. Ученые сходятся на том, что она была создана во второй половине I века. Ключевой вопрос, когда именно это произошло: до или после важнейшего события в истории евреев – разгрома Иерусалима римлянами в 70 году. Это было не просто взятие столицы. Римляне разрушили Храм, что произвело глубочайшее впечатление на иудеев и христиан (в ту пору, по большей части, вчерашних иудеев). Если Иоанн записывал свои пророчества, уже зная, что Храм разрушен до основания, то под некоторыми его образами следует угадывать реальные события. Если же его ссылка на Патмос пришлась на более ранние 60-е годы – то трактовать эти описания буквально не стоит.

Дату написания «Откровения» пытаются вычислить на основе посторонних данных – свидетельств раннехристианских авторов о том, каким именно императором был сослан Иоанн Богослов. Также комментаторы опираются на сам текст, пытаясь расшифровать пророчество Иоанна о семи царях и соотнести его со списком римских цезарей, и т. д.

Отношение Церкви

«Откровение» не случайно занимает завершающие страницы изданий Библии. Оно поставлено в конец канона книг Нового Завета, во-первых, поскольку значительно отличается по своему стилю и содержанию от прочих его частей, в особенности – от главных, четырех Евангелий. Во-вторых, оно целиком пронизано реминисценциями на Ветхий Завет, и поэтому становится удачным обрамлением всего Священного Писания. Например, «Бытие» – первая ветхозаветная книга, описывает рай, каким он был до первородного греха, прекрасным садом. Последняя же новозаветная книга завершается описанием рая для тех, кто был спасен Христом от первородного греха – кстати, этот рай уже будет городом. В-третьих, «Откровение» логически завершает историю мира – в ней описан его конец.

Однако на завершающих страницах Нового Завета «Откровение» могло оказаться и по другим причинам, не таким «литературным», а, в частности, из-за уже упомянутых сомнений в апостольском авторстве, которые высказывались отдельными ранними Отцами Церкви.

«Откровение» отсутствует в некоторых официальных перечнях книг Священного Писания, которые составлялись в первые века христианства. Отдельные восточные Церкви, делая перевод Нового Завета, долго пренебрегали «Откровением» (например, сирийские монофизиты перевели его только в VI веке). Такие древние Церкви, как грузинская и армянская, включили его в свой новозаветный канон только в Х и XII веках соответственно. Впрочем, со временем репутация «Откровения» окончательно упрочилась, и книга навеки заняла свое место на страницах Нового Завета.



«Видение Агнца перед престолом. Мученики». Миниатюра из «Библии», XIII–XIV вв., Болонья, Армянский Крым, (MS Mat. 2705, fol. 476v). Матенадаран (Ереван)



Отметим, что скептическое отношение к книге проскальзывало лишь у греческих, восточных церквей. Западное христианство с восторгом приняло «Откровение» и сделало его одной из любимейших книг католицизма (что очевидно и по подавляющему количеству произведений искусства, представленных в нашем издании). Особенно важное место в религиозной жизни Европы «Откровение» с его пугающими картинами Божьих кар и Страшного суда занимало, конечно, в эпоху Средневековья, времени максимальной религиозности общества. Постоянное ожидание Конца света порождало страстный интерес к книге, заставляло вчитываться в нее, пытаться расшифровать ее загадки и пророчества, угадывать, какой из современных правителей подразумевается под ее Зверем… И, разумеется – искать в ее последних главах надежду на свое собственное спасение.

Реформация, начатая людьми, которым претил мистицизм и экзальтированность католической Церкви, имела собственное мнение об «Откровении». Снова был поднят вопрос авторства. Мартин Лютер, создавая свой, «очищенный от ошибок» перевод Библии на немецкий язык, поначалу вообще намеревался исключить «Откровение» из канона Нового Завета – не только из-за сомнений насчет личности автора текста, но и потому что считал темный и сложный текст книги имеющим мало отношения к вере в Христа (в том виде, в каком Лютер понимал ее). Однако потом он передумал и оставил текст на месте. Но, заказывая гравюры для издания своей Библии, он особенно тщательно проработал с художником иконографию иллюстраций именно «Откровения», стараясь облегчить восприятие книги своей аудиторией. Цвингли высказывал скепсис относительно книги, Кальвин не стал писать к ней комментариев – однако в итоге статус «Откровения» в протестантизме это не поколебало.

Более того, чем ближе к нашим дням, тем больший интерес начинают испытывать к «Откровению» различные протестантские течения. Причем речь идет не об уважаемых старых направлениях, вроде лютеранства или англиканства, а о более новых и мелких течениях, иногда, скажем прямо – сектах. Адвентисты седьмого дня, мормоны, Свидетели Иеговы и т. п. – многие из них выстраивают на толковании «Откровения» свои, порой весьма удивительные «догматы». В массе своей эти течения – североамериканские. Кроме того, и обычное протестантское население США имеет привычку постоянно перечитывать Библию (которая у них переведена весьма легким языком). Это одна из причин того, почему современная масс-культура, производимая, в основном, американцами, настолько пропитана образами из «Откровения» – включая мультфильмы, комиксы и кантри-песни.

«Откровение» в православии

Для русского читателя важнее всего, разумеется, отношение к «Откровению» православия. Византийская Церковь унаследовала от ранних восточных Церквей немного прохладное отношение к этой книге, хотя и не сомневалась в ее каноничности. Тем не менее, «Откровение» оказалось единственным новозаветным текстом, который не читают на православных богослужениях (на Западе его зачитывают на службах вслух с V–VI веков). Единственный раз в год, когда «Откровение» звучало в церквях – во время Великого поста. Это происходило на «великом чтении» за всенощным бдением, когда весь Новый Завет (кроме Евангелий) следовало зачитывать целиком. (В современной церковной практике данная традиция больше не соблюдается).

«Откровение» не вызывало особого интереса и у византийских богословов – за тысячелетнее существование империи было написано лишь три текста комментариев к нему (ничтожная цифра по сравнению с Западом). Одним из этих комментаторов был святой VI века, архиепископ Андрей Кесарийский. Его «Толкование на Апокалипсис» в 72 главах стало для большинства православных стран главным проводником по книге «Откровение». Более того, до XV века у ряда славянских народов «Откровение» существовало только в этом, расширенном толковом варианте.

Кирилл и Мефодий, переводя в IX веке Библию с греческого на церковнославянский, «Откровением» пренебрегли. Предполагается, что на церковнославянский язык «Откровение» было переведено позже, в Х веке, кем-то в Западной Болгарии. Получившийся текст продолжает мефодиевскую традицию переводов. Примечательно, что древнейшая сохранившаяся рукопись «Откровения» на этом языке относится к XIII веку (при том, что прочие церковнославянские ветхозаветные и новозаветные книги сохранились в манускриптах XI века). Оригинальный текст Иоанна в большинстве из этих рукописей совмещен с толкованиями Андрея Кесарийского.

Показательный факт: когда в 1490-х годах новгородский архиепископ Геннадий в рамках борьбы с еретиками повелел собрать все существующие канонические книги Библии «под одной обложкой» (то есть в том варианте, который сегодня нам кажется нормой), это вызвало большие затруднения. Например, оказалось, что некоторые фрагменты Ветхого Завета (в том числе пророчества Иеремии и Иезекииля, Книги Есфири, Иудифи, Маккавеев и проч.) до сих пор вообще не были переведены на церковнославянский. Их переводами занимался приглашенный хорватский или чешский монах. Наличие текстов сверяли по оглавлению католической печатной Библии, изданной в Нюрнберге. Получившаяся «Геннадиевская Библия» стала первым полным славянским библейским сводом. Так вот, при ее составлении выяснилось, что отдельного церковнославянского текста «Откровения» достать невозможно. Составителям пришлось извлекать его из рукописей «Толкования на Апокалипсис».

При этом отдельный текст «Откровения» все-таки в ту эпоху существовал. Например, он есть в рукописи XIV века, называющейся «Чудовский Новый Завет» (по московскому монастырю, где она хранилась). В этом манускрипте «Откровение», хоть и не читавшееся на литургии, разделено на 7 частей, приуроченных к дням недели. Очевидно, имелись и другие копии. Когда в 1580–1581 годах Иван Федоров впервые напечатал полную славянскую Библию (т. н. «Острожская Библия»), книга «Откровения» в ней следовала тексту Геннадиевской Библии, но с исправлениями по версии Чудовского Нового Завета и других славянских рукописей.

В общем, история бытования библейских текстов сложна и запутанна, углубляться в нее не будем, и просто подытожим: долгие века на Руси текст «Откровения», как и другие библейские книги, был полностью понятен лишь образованным людям, умевшим читать, владевшим церковнославянским языком. В отличие от других новозаветных текстов, прихожанам на богослужениях его вслух не зачитывали, поэтому обычной публике он был знаком гораздо меньше Евангелий. Однако «Откровение» все-таки пользовалось популярностью – в объемной версии толкования Андрея Кесарийского, которое ходило в многочисленных рукописях, которые, вдобавок, с XVI века начали обильно иллюстрировать, что делало это чтение еще более увлекательным.

В отдельные периоды истории интерес православия к «Откровению» возрастал. Обычно это было связано с внешними обстоятельствами, которые обостряли восприятие верующих. Например, Греция, находясь под властью турецкого ига в течение нескольких веков, начала зачитываться этой книгой, посвященной теме воздаяния и справедливости. С конца XVI до начала XIX века балканские богословы написали на порядок больше толкований на «Откровение», чем за всю историю православия, а афонские монастыри покрывали свои стены фресками на его сюжеты. (При этом своей, православной, иконографии «Откровения» у греков не сложилось, и монахи копировали последователей Дюрера; однако об этом отдельно). После победы Греческой революции в 1832 году, когда страна, наконец, обрела независимость от Османской империи, эсхатологические настроения быстро сходят на нет.

Были свои периоды острого интереса к «Откровению» и в России.

Ожидание Конца света

Христианство в числе многих других религий считает, что когда-нибудь настанет Конец света. Отличие современного верующего от человека Средневековья состоит в том, что христианин прежних веков, как правило, считал, что Конец света настанет не «когда-нибудь», а в самое ближайшее время – в следующем году или хотя бы десятилетии. И жил в напряженном ожидании Второго пришествия Иисуса Христа, Страшного суда и посмертного воздаяния – наказания за совершенные им грехи.

Точную дату Конца света постоянно старались вычислить, причем оперировали при этом подчас цифрами, для нас сложными. Например, на Руси очень опасались 1492 года, поскольку по византийскому летоисчислению («от сотворения мира»), это был 7000 год. Существовало мнение, что этот мир сотворен сроком именно на семь тысяч лет (которые соотносились с семью днями Творения). Практически это ожидание выразилось, например, в том, что многие крестьяне не стали сеять хлеб на следующий год, все равно же он не наступит – последствия вы можете себе представить.

Но гораздо важнее для тех, кто вычислял дату Конца света, были цифры, упомянутые в «Откровении». В книге фигурирует Тысячелетнее Царство Божие, по окончании которого грядет Страшный суд. И это тысячелетие («Миллениум») постоянно всплывает в предсказаниях даты гибели мира. Конец света ждали в 1000 году (отсчитывая от даты Рождества Христова), в 1033 году (отсчитывая от Распятия), в 1037 году (плюс 3,5 лет, в течение которых, согласно «Откровению», будет править Антихрист). Эта «магия цифр» не утратила привлекательность вплоть до наших дней – многие помнят истерию в средствах массовой информации накануне наступления 2000 года. Другие, некруглые, даты Конца света тоже связывались с Миллениумом, только их высчитывали более сложным путем – прибавляя тысячу к какому-нибудь году, который автор предсказания считал важной (например, временем прихода к власти Антихриста).

Другое значимое число – это 666 («Число Зверя»), тоже происходящее из «Откровения». Предсказуемо, что его ожидали в 1666 году (особенно в России, где как раз бушевал Раскол), но были и другие варианты исчисления, например, 1284 год (666 лет после возникновения ислама).

Еще в «Откровении» есть выражение «время, времена и полвремя», то есть 1260 дней. Например, основываясь на этой цифре, конца света в 1840-х годах ждали американские миллериты (будущие адвентисты). Когда это не случилось в 1844 году, то верующих охватило т. н. «Великое Разочарование», проявившееся и в погромах церквей.

Конечно, не все такие даты получали глобальное распространение, многое оставалось лишь на страницах трактатов. Но если уж страх перед конкретным годом Конца света овладевал Европой, эффект оказывался потрясающим, особенно, если континент в этот момент сотрясали войны, религиозные бунты, чумовые поветрия или голод. Пример того, что делали люди, сердцами которых овладел страх перед Судным днем – описание флорентийцев, наслушавшихся проповедей Савонаролы (который ожидал Конца света, возможно, около 1504 года, но мудро не озвучивал точную дату). Проповедник стал фактическим главой Флорентийской республики, а ее царем был провозглашен Иисус. Религиозный порыв охватил горожан – кто мог, уходил в монахи, отдавая свои деньги Церкви. На главной площади устраивались торжественные сожжения «сует» – предметов роскоши. И это были не только дорогие костюмы и музыкальные инструменты, благовония, зеркала, или шахматы, но и научные труды на светские темы, а также античные скульптуры и произведения живописи. Считается, что и Боттичелли, ставший последователем Савонаролы, бросил в костер несколько своих «языческих» картин.



«Агнец Апокалипсиса». Фреска из церкви Сан-Клементе де-Таулл, ок. 1123 г. Национальный музей искусства Каталонии (Барселона)



Постоянный религиозный страх, в котором жил человек Средневековья, подпитывался и визуально. Церкви украшались скульптурными и фресковыми циклами, посвященными Страшному суду. И каждый день, отправляясь к причастию, верующий видел на стенах храма гигантские сцены адских мук. Отметим, что речь идет, главным образом, о верующих Западной Европы.

«Откровение» в изобразительном искусстве

Именно в Западной Европе был создан основной массив произведений искусства на тему «Откровения» и Страшного суда (который дополнительно основан и на других строках Библии). Причины этого мы уже описали – популярность этой книги на Западе, доступность ее текста, а также то, что ее идеи и атмосфера больше соответствовали католицизму (а затем протестантизму), чем православию.

Как раз по этой причине большинство иллюстраций в данном издании – католические или протестантские. Дело в том, что задачей проекта отнюдь не было максимально полно осветить все тонкости и особенности иконографии «Откровения», рассказать об истории ее развития или широте географического охвата. Цель издания – аккуратно проиллюстрировать именно новозаветный текст, и поэтому при выборе иллюстраций к стихам предпочтение отдавалось не самым ценным с художественной точки зрения работам, а тем произведениям, которые – насколько возможно – буквально иллюстрируют названные в тексте предметы и явления. Желающим ознакомиться со всей эволюцией иконографии «Откровения» в искусстве рекомендуем обратиться к специализированным академическим изданиям на эту тему (которые обычно посвящены отдельным национальным школам).

Поэтому же в данном очерке не будет подробно рассказано об истории иллюстрирования «Откровения»: мы лишь наметим основные вехи развития иконографии. Внимательный читатель по мере чтения аннотаций к альбому дополнит эту картину своими ощущениями от прочитанного, и – мы надеемся – продолжит изучение «Откровения» с помощью серьезных научных трудов, но имея уже некий базовый фундамент.

Традиция иллюстрирования книги «Откровения» (как и абсолютно любого текста) складывалась постепенно. В первые века христианское искусство было развито слабо. Памятники, оставленные ранними христианами, жившими в эпоху притеснения за веру и вынужденными скрываться, немногочисленны. В основном это «катакомбное искусство» – фрески, оставленные на стенах и потолках тоннелей под Римом, где христиане тайно совершали богослужения. На этих фресках можно найти, например, Агнца – Христа, но это сравнение употребляется не только в «Откровении», но и в Евангелиях (а происходит оно из пророчества Исайи).

После признания христианства государственной религией Римской империи в IV веке, бояться стало нечего и, казалось бы, художники могли бы сразу развернуться, имея под рукой такой вдохновляющий, изобилующий интересными деталями текст. Однако развитие иконографии определялось совсем другими вещами. Медленно, после одобрения богословами, складывались определенные приемы изображения Бога (например, долго нельзя было показывать Его в образе обычного человека, можно было только обозначать символически). Искусство адаптировало образы из «Откровения» понемногу, причем оно брало не самое яркое, а самое важное с точки зрения веры. Поэтому в старейших сохранившихся произведениях христианского монументального искусства – римских и равеннских мозаиках мы находим ключевые темы – Агнца, четырех животных (символов евангелистов), Христа во славе на небесном престоле, Новый Иерусалим, альфу и омегу. Другими, более мелкими подробностями искусство пока пренебрегает. Канон формируется постепенно.

Подробные циклы иллюстраций к «Откровению», последовательно изображающие события книги, появились на Западе, когда христианская культура была уже достаточно развита – в VII–VIII веках. Это были, вероятно, некие фресковые циклы и, чуть позже, иллюминированные манускрипты (первый сохранившийся – «Трирский апокалипсис» – создан около 800 года). На Востоке же подобных последовательных циклов не сформировалось, зато в Византии тем временем создали проработанную иконографию Страшного суда, познакомили с ней Италию, и этим православие на долгие века ограничилось.

Тем временем в Западной Европе продолжают активно читать, комментировать и рисовать «Откровение». Фрески, скульптуры на порталах церквей, алтарные образы, манускрипты появляются в огромных количествах. Канон того, как надо изображать события книги, сформирован. Складываются национальные школы – для истории искусства важнее итальянская и французская, зато испанская IX–XI веков, развивавшаяся в определенной изоляции, поражает своими необычными подходами. Манускрипты XIII–XIV веков содержат наиболее подробные изображения «Откровения». Темы книги находят свое отражение в витражах, гобеленах, произведениях декоративно-прикладного искусства.

Изобретение техники гравюры и книгопечатания, а затем начало Реформации значительно влияют на иконографию «Откровения» и ее распространение. Тиражная и дешевая гравюра в XVI–XVII веках проникает во все уголки Европы, в том числе на Балканы и Русь. Православные художники, которые до этого обращались к темам «Откровения» лишь изредка, причем в весьма сложных обобщенных вариантах (например, совмещая на одной иконе события нескольких глав), с интересом ознакомились с подходом западных коллег и начали применять его в своих традиционных техниках – фресках, иконах, рукописях.

В XVII–XVIII веках влияние религии на жизнь общества постепенно слабеет, да и эсхатологический ужас перед Концом света отступает. Соответственно, книга «Откровения» становится гораздо менее популярной среди художников. Вдобавок, канонический подход к изображению религиозных тем постепенно оказывается скучен для авторов. Это накладывается на общие процессы в истории искусства – художники обретают интеллектуальную самостоятельность, из ремесленников, создающих картины как «религиозную утварь», они превращаются в творцов своих собственных миров. К концу XVIII века возникает новый подход к иллюстрированию «Откровения». Эти произведения слабо основаны на старинном каноне иллюстрирования. Зато в них ощущается глубокое самостоятельное изучение священных текстов, собственные раздумья художников над ними – наследие протестантского подхода. Для выражения древних тем художники ищут новые, эффектные композиции и необычные трактовки. И это смещение ракурса порой наполняет старые сюжеты непривычной эмоциональностью. Однако при этом с XVI века не прерывается классическая традиция издания иллюстрированных Библий, которая завершится Густавом Доре.

В XX веке мир меняется целиком, кардинально изменяется и роль религии в жизни общества, значительно ослабевая. Художники продолжают обращаться к темам «Откровения». Однако когда это делают немецкие экспрессионисты или русские авангардисты, ощущается, что это происходит не из-за их веры в Бога, желания Его прославить или хотя бы проникнуть в загадки книги. А из-за той невероятной и фантастической атмосферы, которой она наполнена. Образы «Откровения» становятся метафорами для ужасов Первой и Второй Мировой войн, авианалетов, химических атак, геноцида и ядерной угрозы.

Многие из этих произведений XX века невероятно талантливы, однако в данное издание они не вошли. Дело в их «индивидуализме» и уникальности. Скажем, если вы запомните, как иллюстрировал 12-ю главу «Откровения» английский монах времен Ричарда II, вы опознаете этот сюжет и во французском витраже эпохи Александра Дюма, и в румынской фреске, и на страницах уральской старообрядческой рукописи. А вот изучение картин XX века, созданных художниками-модернистами, подобного результата не даст. Впрочем, несколько работ этого столетия на страницах данного издания вы найдете, но это будут произведения, созданные современными церковными художниками по заказам действующих церквей, и написанные по тем же самым древним канонам.

Однако таких произведений мало. В основном XX и ныне XXI век использует книгу «Откровения» как полигон для выражения своих собственных художественных фантазий и душевных терзаний. Если же говорить не об изобразительном искусстве, а иных жанрах, то «Откровение» становится, наоборот, скорее источником, откуда творцы новой эпохи черпают сюжеты и образы.

Место в современной культуре

«Откровение» находишь там, где и не ожидаешь – это и черные всадники смерти назгулы из «Властелина колец», и лев-спаситель Аслан из «Хроник Нарнии». Когда ядерная угроза становится ощутимей, ученые-атомщики переводят «Часы Судного дня». Стейнбек назвал свой роман «Гроздья гнева», стихи о «точиле гнева» писал Максимилиан Волошин. Фильмы о Терминаторе имеют подзаголовки «Судный день» и «Да придет Спаситель», причем в первой ленте франшизы беременная мать «спасителя» убегает от чудовища, пусть и не красного Дракона, а красноглазого робота (хоть и тоже гибнущего в огненном озере). Упоминать об отсылках к «Откровению» в «Имени розы» и «Мастере и Маргарите» даже как-то банально…



Арнольд Беклин. «Чума», 1898 г. Базельский художественный музей



Слово «апокалипсис», первоначально обозначавшее просто «откровение», в XIX веке стало научным термином. Ученые ввели название литературного жанра – «апокалиптика». К нему относятся многочисленные древние и средневековые восточные книги (иудейские, христианские, гностические и т. п.), в которых провидцы описывают свои видения. Священными текстами большинство из этих книг не стало, однако для истории они имеют большое значение. А вот в XX веке возник другой литературный жанр, названный «пост-апокалиптика». Это романы про то, что на Земле произошел рукотворный конец света (обычно – ядерная катастрофа, реже – нашествие инопланетян), и теперь остатки человечества вынуждены выживать среди мутантов и сожженных городов. Вскоре этот жанр перекочевал в кинематограф, создав огромное количество визуальных образов.

Список можно продолжать бесконечно, что и делают западные исследователи масс-культуры, раскладывая в академических научных трудах на новозаветные цитаты песни Джонни Кэша и «Металлики». Однако для русской аудитории все эти отсылки, реверансы и интертекстуальные игры не так органичны. И тем любопытнее имеющиеся в нашей культуре примеры.

Место в русской культуре

Значение «Откровения» для русской культуры и искусства проистекает из его места в православии, поэтому вернемся немного назад. Итак, полная «Геннадиевская Библия», куда, наконец, вошел текст «Откровения», завершена к 1499 году. При этом не стоит забывать, что в 1453 году окончательно пал Константинополь, то есть Византия больше не может быть арбитром и примером для подражания в восприятии «Откровения». Кстати, само по себе падение великой христианской империи под натиском полчищ неверных очень потрясло психику всех соседних христианских государств, включая, конечно, и Русь.

К этому моменту ситуация с искусством на тему «Откровения» на Руси была такова: у нас имелась развитая византийская иконография Страшного суда (самые ранние фрески – XI–XII вв.). Присутствовали и другие отдельные мотивы, те самые, которые были восприняты еще в первые века существования христианства – Христос во славе, четыре животных – символы евангелистов и т. п. Никаких развитых повествовательных циклов на Руси (и в православном искусстве других стран) не имелось.

Первым русским циклом фресок на тему «Откровения» стала работа Феофана Грека в 1405 году в Благовещенском соборе Московского Кремля (не сохранилась). Около 1480–1500 годов написана первая икона – это «Апокалипсис» Успенского собора Московского Кремля. Первые сохранившиеся рукописи с рисунками («лицевые рукописи») относятся к XVI веку. (При этом русские манускрипты текста «Откровения», но без иллюстраций, уцелели и более древние – по одной от XIII и XIV веков, и 16 экземпляров от XV века). Со временем появится и гравюра (религиозный лубок).

Всего до наших дней сохранилось около двадцати русских церквей, украшенных апокалиптическими фресками. Большинство из этих циклов было написано в XVII столетии – «золотом веке» русских апокалиптических иллюстраций и в других жанрах. Иллюстрированных рукописей за период с середины XVI до начала XX столетия было создано несколько сотен (однако от первого полувека сохранилось лишь несколько экземпляров). Количество икон вычислить, разумеется, намного сложнее – тем не менее, таких работ, в которых изображены именно узнаваемые события «Откровения», причем не только как основная тема, но и в клеймах, вряд ли наберется сотни или даже десятки.

Историки русского искусства путем сравнений с образцами наглядно доказывают, что иконография этих произведений была создана русскими художниками на основе переработки западных гравюр, которые с XVI века хлынули на Русь. Эта же иконография становится основой для иллюстрирования других сочинений апокалипсического жанра, например «Слова Палладия мниха о втором пришествии Христове и о Страшном суде». Рост интереса к «Откровению» был связан с внешними обстоятельствами – как политическими, так и богословскими. Например, первый фресковый цикл 1405 года возник, скорей всего, потому что на 1408 год приходился пугающий конец Индиктиона (532-летнего пасхального цикла – срока, на который заранее были вычислены даты Пасхи). Затем Антихриста ждали в 1459 году (за 33 года до 7000-летия от сотворения мира). Финал XV века ознаменовался ожиданием Конца света в 1492 году, как раз на это 7000-летие. Церковники даже не стали высчитывать дату Пасхи на следующий год. Когда Конца не случилось, его стали ждать в другие годы, в которых присутствовала семерка – в 7070, 7077, и так далее; и настроению ужаса способствовало то, что на эти годы приходилось правление Ивана Грозного (1530–1584). Начало XVII века – это Великий голод 1601–1603 годов, который повлиял на падение династии Годуновых и начало Смутного времени – эпохи, которая для многих русских людей стала адом на земле.

Правление царей из династии Романовых – это время поспокойней, и у художников появляется время на преломление апокалиптических переживаний в искусстве – поэтому искусство XVII века самое репрезентативное. Но на этот период приходится 1666 год (Миллениум + Число Зверя), а в 1653 году патриарх Никон начинает масштабную реформу Церкви, и тем приводит в великое смущение многих верующих. Произошел Раскол, возникло старообрядчество, представители которого считали, что Антихрист уже явился. Потом на престол всходит Петр I и начинает свои преобразования, наглядно подтверждая мнение старообрядцев.

После реформ Петра именно старообрядцы остаются той средой, где сохраняется традиция иллюстрирования «Откровения». Они продолжат создавать многочисленные рукописи «толковых апокалипсисов» Андрея Кесарийского вплоть до XX века. Эти манускрипты не только копируют образцы древнерусских рукописей, но и обогащают их собственной, весьма изобретательной иконографией.

Новорожденная Российская империя, где религиозное искусство стало светским по сути, «Откровением» не интересовалась. Лишь новые композиции Страшных судов продолжали традиционно украшать западные стены храмов (согласно канонической системе росписи храмов, созданной тысячелетие назад).

Тут хотелось бы что-нибудь сказать об использовании мотивов «Откровения» в русской литературе – не богословской, а в светской, но, увы – аналогов Данте, который делал это в XIV веке, или Мильтону (XVII век), России пришлось ждать очень долго. Действительно, если на Западе «Откровение» было хорошо известно даже неграмотным толпам Средневековья (благодаря театральным инсценировкам, которые были очень популярны), на Руси его досконально знали лишь книжники, а светская литература и на другие темы у нас появилась очень поздно.

Образованный русский начала XIX века, если ему хотелось прочитать «Откровение», вряд ли брал книгу на церковнославянском – ему было доступнее французское издание Библии. Поэтому Пушкин из ссылки иронически писал, отправляя издателю свое новое стихотворение: «Посылаю Вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь» (речь идет о стихотворении «Герой», 1830). В литературном русском языке стандарта речи относительно понятий из «Откровения» не существовало.

При императоре Александре I Российское Библейское общество создало русский перевод текста Нового Завета, который был напечатан в 1821 году. Но Синод вынудил государство прекратить деятельность общества. Распространение русского издания было запрещено. Но интерес к знакомству с текстом Библии не утихал: так, в 1850-х этот русский перевод начали перепечатывать там, где это можно было делать без одобрения цензуры – за границей.

Попытки самостоятельных переводов некоторых книг предпринимали священники и светские лица – в частности, Василий Жуковский перевел весь Новый Завет параллельно с работой над «Одиссеей». Наконец, в 1876 году, после долгой работы, был опубликован Синодальный перевод Библии. Он разошелся и продолжает расходиться огромными тиражами – и, конечно, после его публикации уровень знакомства читающей публики с «Откровением» кардинально изменился. Например, в 1883 году были написаны сразу два эмоциональных стихотворения целиком по мотивам книги – «Аваддон» А. Фета и «Из Апокалипсиса» К.Р. (см. Приложение), и со временем число произведений самых разных авторов возрастает. В этот же период возникает нечто новое и в изобразительном искусстве – эскизы фресок Виктора Васнецова.

Итак, в русской литературе (в первую очередь – в поэзии) 2-й половины XIX века веско появляется «Откровение». И, конечно, это связано не только с тиражами Синодального перевода, но и с тем, что XIX век подходит к своему концу. То есть вскоре настанет один из тяжелейших периодов русской истории, а именно в канун таких моментов, когда общая напряженность и трагические ожидания витают в воздухе, интерес к «Откровению» увеличивается. Недаром максимальное число скрытых цитат из этой книги обнаруживается в литературе Серебряного века и ранних послереволюционных лет. В 1905 году в эссе «Апокалипсис в русской поэзии» Андрей Белый пишет: «Апокалипсис русской поэзии вызван приближением Конца Всемирной Истории» (впрочем, говоря скорее о качестве стихов).

Мотивы «Откровения» в той или иной форме (эпиграфы, скрытые цитаты или поэтический пересказ целых глав) встречается у большинства русских поэтов. Вот лишь начало их списка: Апухтин, Блок, Брюсов, Бунин, Волошин, Гумилев… Иногда отсылки к «Откровению» – это всего лишь намеки, и уловить их может лишь хорошо знакомый с текстом книги. Поэтому в Приложении к данному изданию помещена небольшая подборка этих поэтических текстов – после прочтения иллюстрированного «Откровения» даже давно известные тексты Серебряного века приобретут новую глубину.



Виктор Васнецов. «Апокалипсис», 1887 г. Дом-музей В. В. Васнецова (Москва). Эскиз росписи Владимирского собора в Киеве



Разумеется, не минуло воздействие «Откровения» и прозу. Это может быть просто использование ярких клише – как пример, террорист Савинков свои полуавтобиографические романы называет «Конь бледный» (1909) и «Конь вороной» (1923). Многочисленны также и традиционные размышления о судьбах России в апокалиптическом ключе, которые продолжили писать и в эмиграции. Отлично был знаком с «Откровением» и Булгаков, что прочитывается не только в «Мастере и Маргарите», но и в сочинениях о Гражданской войне. Удивительно, но не единожды в русской литературе появляется немного комическая фигура комментатора-любителя, фаната «Откровения»: Достоевский вводит такого персонажа, чиновника Лебедева, в «Идиота», а у Шолохова в «Тихом Доне» этим занимается дед Гришака. Поскольку материала очень много, тема апокалиптических и эсхатологических мотивов в русской литературе сегодня активно исследуется литературоведами.

В советское время «Откровение» вместе с другими библейскими книгами, конечно, пропадает с горизонта публики. Для многих первым знакомством с ним стал роман братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя», опубликованный в 1988 году в «Юности», где история Иоанна и Прохора служит своего рода вставной новеллой (причем, как и в одной из импровизаций Василия Жуковского на тему «Откровения», связанной с фигурой Агасфера). Следующий всплеск темы литературоведы видят в постсоветский период – эпоху распада страны, на сей раз уже другой, причем много стихов сочиняют священники.

Но для обычной современной публики образы «Откровения» оказались на слуху благодаря песням «Город золотой» группы «Аквариум» (на стихи А. Волхонского), «Труби, Гавриил» – «Nautilus Pompilius», «Всадники» – «АлисА», «Полынь звезда» – «Коррозия Металла» и др. Наверняка в этом есть и влияние моды на «Откровение» в англоязычной рок-музыке. Но, с другой стороны это – еще один признак острого интереса к «Откровению».

А ведь если эту книгу читают с особенным вниманием, значит, наступили пугающие времена.

Как читать эту книгу

Это издание ни в коем случае не является сборником толкований и комментариев к «Откровению». Более того, текст аннотаций составлен так, чтобы максимально избегать толкования новозаветных стихов. Мнения богословов приведены лишь в тех случаях, когда без них изображение становится полностью непонятным.

Скорее, это иллюстрированный альбом, иконографический справочник по «Откровению», только построенный не по алфавиту или хронологии, а по принципу следования за авторским текстом Иоанна.

Чтобы действительно понимать, о чем идет речь в «Откровении», серьезно углубиться в его смысл, читателю рекомендуется вооружиться дополнительными книгами.

В первую очередь, стоит найти перевод «Откровения» на современный русский язык и иметь его под рукой, когда Синодальный перевод запутает своим устарелым лексиконом и грамматикой. Существует несколько переводов Библии на современный русский язык, в том числе, завершенный в 2011 году новый вариант Российского Библейского общества.

Во-вторых, стоит параллельно читать комментарии богословов. Самая простая для понимания книга, в которой многое изложено на элементарном уровне (потому что это расшифровка аудиолекций) – это работа о. Александра Меня «Читая Апокалипсис». Другая книга, понятная для начинающих, – сочинение о. Ианнуария Ивлиева «И увидел я новое небо и новую землю».

Сложнее – соответствующий раздел в «Толковой Библии» под редакцией Александра Лопухина и «Апокалипсис Иоанна» о. Сергия Булгакова. При желании можно обратиться и к современному русскому переводу самого св. Андрея Кесарийского. Подробны и доступны переводы комментариев западных теологов.



Уильям Блейк. «Смерть на коне бледном», ок. 1800 г. Архив Уильяма Блейка (Кембридж)



Об иллюстрациях

При иллюстрировании этого издания основной упор был сделан на произведения, созданные до начала XX века, поскольку такие работы, выполненные верующими мастерами и, в основном, для заказчиков, связанных с Церковью, максимально точно отражают сложившуюся за века иконографию священного текста. Более поздние вещи, созданные в основном в XX веке художниками (зачастую атеистами), которые переосмысливали через «Откровение» трагедии этого века и свои личные катастрофы, было решено не использовать, поскольку они больше говорят о личности и стиле автора, чем о священном тексте. Исключением стал лишь самый ранний из подобных мастеров – Уильям Блейк, поскольку его творчество отражает подход к иллюстрированию «Откровения» в начале XIX века и знаменует возникновение подобных самостоятельных трактовок книги живописцами.

На страницах данного издания вы увидите произведения искусства, выполненные с III по XX век. Самое раннее – это фрески, написанные в катакомбный период существования христианства; а затем мозаики, созданные ранними христианами в период утверждения новой религии в качестве господствующей в империи. К сожалению, от этих периодов сохранилось мало работ и, вдобавок, иконография «Откровения» в этот период была еще не проработанной.

Несколько чудом уцелевших произведений относятся к Раннему Средневековью – периоду до Великого раскола христианской церкви на православную и католическую в 1054 году. Основной массив иллюстраций – это произведения католических художников, причем по большей части – миниатюры из средневековых рукописей. Выбора нет – именно эти манускрипты являются наиболее полными сводами иллюстраций к «Откровению» и очень часто только в них присутствуют важные сцены.

Протестантские художники, противопоставлявшие себя католичеству, но на самом деле являвшиеся его продолжателями, также оставили множество работ на тему книги и создали весьма любопытные иконографические варианты. Православное искусство на данную тему является самым бедным, о причинах чего было сказано выше. Кроме того, трактовки «Откровения» в иконописи иногда являются такими символическими и обобщенными, что не могут служить иллюстрациями конкретных отрывков текста, что являлось главной идеей данного издания. Тем не менее, православные произведения также удалось достаточно полно представить на страницах этой книги – ведь без него для отечественного читателя она, безусловно, стала бы ущербной.

Другие древние церкви, например, грузинская или коптская, остались не охваченными – либо по той причине, что их искусство развивалось в рамках византийского мира, и поэтому их варианты иконографии уже представлены более наглядными образцами; либо же поскольку оно является таким стилизованным и редким, что не отвечает идее издания. Новейшие же христианские течения (скажем, мормоны), по большей части, не успели создать достойных внимания произведений искусства, и, вдобавок, иногда придерживаются идей, которые магистральные религиозные течения христианства считают еретическими, отчего их искусство совсем не канонично.

Произведения на тему «Откровения» создавались в самых разных техниках и жанрах, однако в нашем издании приоритет отдан плоскостному и цветному, то есть рисункам и миниатюрам из рукописей, картинам маслом и темперой, витражам и гобеленам. Скульптура и декоративно-прикладное искусство намеренно оставлены за рамками альбома, хотя в этих видах искусств тоже были созданы важные и любопытные образцы. Причина этого решения – желание соблюсти хоть какое-нибудь видовое единообразие, раз уж невозможно соблюсти стилистическое, а также тот факт, что репродукция яркой картины всегда намного интересней для разглядывания, чем фото однотонного рельефа.

Всего 22 главы «Откровения» проиллюстрированы 223 изображениями, то есть на каждую главу в среднем пришлось 10 изображений (при том, что в каждой главе примерно 18 стихов). По мере чтения альбома такое многообразие произведений искусства, создававшихся почти два тысячелетия по всей христианской ойкумене, образует ощущение непрерывности истории и искусства христианской Церкви начиная с самых первых веков. Образы и фигуры, вышедшие из-под пера Иоанна в I столетии, оказываются универсальными для всех христиан – и в Архангельске, и в Теннесси, и в Лондоне, и на Синае, наглядно демонстрируя единый корень христианской веры.

Несколько слов о словах

Чтобы не запутаться в терминах и соблюсти однообразие, в аннотациях к иллюстрациям текст Иоанна Богослова будет именоваться «Откровение» или просто «книга». Слова «Апокалипсис» с большой буквы мы будем стараться избегать (или использовать исключительно как синоним «конца света»). Термин «апокалипсис» с маленькой буквы будет применяться в отношении иллюминированных (т. е. «иллюстрированных») рукописей, содержащих текст «Откровения». Большая буква в названии рукописей возникает, когда это слово становится именем собственным манускрипта, например «Апокалипсис королевы Марии».

Поскольку, как заметит читатель, аннотации имеют достаточно ограниченный размер, использовать в них развернутые формулировки вроде «по мнению большинства комментаторов книги, этот образ следует понимать так-то» или «у ученых существует несколько версий толкования этого обра за – первая и вторая» оказалось невозможным. Информация дана максимально сжато и лаконично: «это образ такой-то» и «первая и вторая». Однако то, что это мнение именно специалистов, причем большинства, в каждом случае подразумевается. Если же это редкое толкование всего лишь нескольких исследователей, то мы все-таки старались упомянуть, что это всего лишь версия или предположение.

По традиции новозаветного текста Бог-Отец в большинстве случаев фигурирует как «Бог», когда же в тексте появляется Иисус Христос, он назван прямо по имени (кроме тех случаев, когда из-за их триединства невозможно сказать точно).

1



Мастер легенды святого Иоанна Евангелиста. «Святой Иоанн на Патмосе», ок. 1490 г. Музеи Страда Нуова (Генуя)



¹ Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав [оное] через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, ² который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел. ³ Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко.


Сюжет «Иоанн на Патмосе» пользовался особой любовью у художников, создавших работы на тему «Откровения», причем в самых разных жанрах. Это одна из самых распространенных апокалиптических (т. е. посвященных книге «Апокалипсис») тем в искусстве.

Такие работы создавались по одному принципу: святой на острове посреди волн. Нередко Патмос показывался символически, в виде крохотного клочка суши, со всех сторон омываемого морем.

Автор «Откровения», которого изображали как угодно – и юношей, и старцем, обычно сидит на камне с книгой или свитком, записывая свои видения. Рядом перо и чернильница, иногда непривычной нам формы. Его могут сопровождать разные спутники. Чаще всего это орел – постоянный символ евангелиста Иоанна. Ангел, вдохновляющий Иоанна на труд, как на полотне этого анонимного художника, встречается гораздо реже. В православной традиции рядом, как правило, рисуют писца – ученика Прохора.

Небо могло оставаться чистым, но зачастую его наполняют персонажи видений Иоанна из следующих глав, как правило – Жена, облеченная в солнце и красный Дракон.



«Явление ангела Иоанну и Семь церквей Асии». Миниатюра из «Апокалипсиса», Бельгия, 1313 г. (BNF Français 13096, Fol. 3r), Национальная библиотека Франции



⁴ Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, ⁵ и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных. Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею ⁶ и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков, аминь.


Миниатюры 1-й главы часто показывают явление ангела, посланного к спящему на острове Иоанну. Его глаза закрыты не только потому, что он спит, но и как символ того, что он пока не понимает смысл посланного откровения. К середине книги его глаза уже во всех смыслах откроются. Труба ангела – знак послания от Бога. Также ангел может держать свиток со своей репликой.

Семь зданий вверху – символическое обозначение семи раннехристианских общин, «церквей Асии», к которым адресуется Иоанн.



Стефанус Гарсия и другие. «Се, грядет с облаками». Миниатюра из «Беатуса Сен-Север», Южная Франция, 1050–1070-е гг. (BNF MS Lat. 8878, Fol. 29r), Национальная библиотека Франции



⁷ Се, грядет с облаками, и узрит Его всякое око и те, которые пронзили Его; и возрыдают пред Ним все племена земные. Ей, аминь.


В разных регионах при создании иллюстрированных рукописей предпочитали разные сюжеты. Наиболее самобытными были испанцы в своих «Толкованиях на Апокалипсис» Беата Лиебанского VIII века. В этих рукописях-«беатусах» встречаются уникальные сюжеты, как это «Се, грядет с облаками», где Иисус шествует в разноцветном облаке.



«Альфа и Омега», ок. 1885 г. Витраж церкви Непорочного Зачатия (Ноксвилл, штат Теннесси, США)



⁸ Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель.


Альфа и Омега – первая и последняя буквы греческого алфавита. Бог таким образом свидетельствует о себе, что Он безначальный и бесконечный источник всего сущего. Буквы стали символом Бога и часто сопутствуют Его изображениям. Их пишут в книге в Его руках, они сопровождают Его нимб, или – как на этом витраже из американской католической церкви, они сами по себе становятся обозначением Его присутствия.



«Прибытие святого Иоанна на остров Патмос». Роспись Дома капитула, XIV в. Вестминстерское аббатство (Лондон)



⁹ Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа.


Эти слова позже превратились в эпизод жития Иоанна Евангелиста. По преданию, император Домициан подверг его пыткам, в том числе в котле с кипящим маслом. Иоанн все время оставался невредимым, и кесарь осудил его на изгнание на Патмос. Иллюстрации к 1-й главе часто показывают святого в котле перед императором, а рядом его прибытие на остров. Здесь Иоанн изображен дважды – в лодке и на берегу: в религиозном искусстве события, разнесенные по времени, постоянно совмещаются.



Тициан. «Святой Иоанн на Патмосе», 1544 г. Национальная галерея искусства (Вашингтон)



¹⁰ Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; ¹¹ то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию.


В этом варианте «Иоанна на Патмосе» святой оборачивается, услышав с небес Божественный глас. В разверзшихся небесах он видит Бога и ангелов, причем художник пишет сцену, будто стоя еще ниже, с необычного ракурса.

Чтобы зритель понимал, какой именно святой написан на полотне, Иоанна сопровождают атрибуты – орел и книга. Бог-Отец имеет традиционный облик.



Матиас Герунг. «Видение семи светильников», ок. 1530–1532 гг. Миниатюра из «Библии Оттхайнриха», (Cgm 8010, Fol. 284v), Баварская государственная библиотека



¹² Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников ¹³ и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: ¹⁴ глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; ¹⁵ и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. ¹⁶ Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей.


А это изображение Господа среди семи светильников (оно же «Видение Сына Человеческого») встречается исключительно в апокалиптических произведениях искусства. Иконография дословно следует описанию из «Откровения»: подсвечники, звезды в правой руке, исходящий из уст Бога меч и огонь из глаз. Этой схеме следовали католические, православные и протестантские художники – менялась лишь форма светильников (иногда их рисуют маленькими и незаметными). Зрелище реального оружия у рта поражает воображение. Меч сохраняется всегда, а вот от изображения пламенных очей многие художники отказывались.



Фома Вафас. Икона «Видение Иоанна Богослова». Ок. 1594 г. Пещера Апокалипсиса (о. Патмос)



¹⁷ И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Первый и Последний, ¹⁸ и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти.


Икона с Видением семи светильников стоит в алтарной преграде церкви в той самой пещере на Патмосе, где, по преданию, Иоанн получил Откровение.

В иконе мы видим те же элементы, что и в предыдущей иллюстрации, однако Иоанн не кланяется, а лежит навзничь, глаза закрыты. В руках у Бога ключи, его окружают семь ангелов с церквями в руках.



Жан де Бондоль, Николя Батай. «Семь ангелов и семь Церквей». Гобелен «Анжерский Апокалипсис» (фрагмент), 1373/7–1382 гг. Анжерский замок



¹⁹ Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего. ²⁰ Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников [есть сия]: семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей.


Бог дает Иоанну толкование видения: звезды в деснице (правой руке) – это ангелы общин Асии (ангелы-хранители или земные епископы), а светильники – сами эти общины. В искусстве это иллюстрировали буквалистски, семью одинаковыми зданиями и фигурами ангелов (редко фигурами людей в епископских митрах). Большая фигура слева – Иоанн.

«Анжерский апокалипсис» – огромный гобелен из 64 шпалер, рисунки которого созданы по миниатюрам из средневековых рукописей той же эпохи.

2



Факундус. «Иоанн пишет Ангелу Ефесской церкви». Миниатюра из «Беатуса Фердинанда I и доньи Санчи», Леон, 1047 г. (Ms Vit.14.2, Fol.78r), Национальная библиотека Испании



¹ Ангелу Ефесской церкви напиши: так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников: ² знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ³ ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал.


Испанские «беатусы» по сравнению с другими европейскими «апокалипсисами» очень стилизованы, и угадать, что изображается в их миниатюрах, сложнее. Здесь церковь обозначается не реалистичным рисунком храма, а «мавританской» аркой в форме подковы – это классический мотив испанской архитектуры, проникший в другие жанры искусства. Внутри арки начертано название города Эфеса, и обозначена алтарная завеса. Арка вписана в упрощенный фасад.

Две фигуры в левой части миниатюры – Иоанн, пишущий по указанию Бога послание, и ангел Эфесской церкви, которому это послание адресуется.



Сидней Х. Сайм. «Апокалипсис: II: 1–7» (фрагмент). Ок. 1900-1910-х гг. Christie’s



⁴ Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. ⁵ Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. ⁶ Впрочем то в тебе [хорошо], что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу. ⁷ Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия.


Авторы XIX–XX веков, не скованные канонами, иллюстрировали «Откровение» согласно собственному видению. Викторианец Сайм, художник многих фантастических книг лорда Дансени, толкует эти строки в мрачной сказочной манере. Иоанн пишет в Эфес при свете гигантской свечи. В дверном проеме виден масляный светильник – именно его Бог угрожает «сдвинуть с места», если община не покается, то есть – лишить ее своей благодати. Зачем здесь Сайму змей из Эдема – неясно, зато понятно, почему художника любил Лавкрафт.



«Иоанн пишет Ангелу Смирнской церкви». Миниатюра из «Апокалипсиса Элизабет Дэй Мак Кормик», Северная Греция или Балканы (?), XVII в. (Ms. 931, Fol. 15r). Библиотека Чикагского университета



⁸ И Ангелу Смирнской церкви напиши: так говорит Первый и Последний, Который был мертв, и се, жив: ⁹ Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское. ¹⁰ Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни. ¹¹ Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающий не потерпит вреда от второй смерти.


Адресат второго послания Иоанна – христиане в Смирне. В отличие от находящегося чуть южнее Эфеса, этот город уцелел, ныне это турецкий Измир.

Греческая миниатюра построена по тем же канонам, что и икона «Иоанн на Патмосе». В левом верхнем углу – красный сегмент неба с лучами и Божьей десницей. Там же – труба, глас Господень. Иоанн слушает его стоя. Сидящий отрок – его ученик Прохор, который по житию последовал за Иоанном в ссылку и помогал при записи «Откровения». На иконах Иоанн нередко сидит, как правило внутри пещеры или на фоне гор.

В отличие от Запада, в православии «Откровение» не пользовалось особой популярностью, и произведений искусства, посвященных этой книге, в Византии, на Руси и т. д. создавали гораздо меньше. Большинство лицевых рукописей (иллюстрированных манускриптов) – копии «Толкования на Апокалипсис», которое византиец Андрей Кесарийский написал между 563 и 614 годами. В России его труд называли «Апокалипсис толковый», а если были дополнения двух других богословов – «Апокалипсис трехтолковый».

Рукопись «Апокалипсиса Элизабет Дэй Мак Кормик» – это версия «Толкования», созданная на народном греческом языке Максимом Пелопонесским в XVI веке.



Николя Пуссен. «Пейзаж со святым Иоанном Евангелистом на Патмосе». Ок. 1640 г. Институт искусств (Чикаго)



¹² И Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: ¹³ знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа. ¹⁴ Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. ¹⁵ Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу.


Руины Пергама находятся к северу от Измира, а Пергамский алтарь, шедевр эллинистической скульптуры, попал в Берлин. Есть версия, что он и есть «престол сатаны».

Мастер классицизма Пуссен пишет в первую очередь пейзаж, где фигуре святого отводится мало места. Не выписывает он и больших пространств моря и неба. Главная роль в картине – у античных руин. И это не только потому, что классицисты любили колонны. Обломки греческих храмов тут имеют символическое значение, ведь именно на этих языческих руинах воздвигнется новая, христианская Церковь, будущее которой и провидит Иоанн, записывая «Откровение».



«Иоанн пишет Ангелу Пергамской церкви». Миниатюра из «Douce Apocalypse». Англия, ок. 1265–1270 гг. (MS. Douce 180, P. 6). Бодлианская библиотека (Оксфорд)



¹⁶ Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих.
¹⁷ Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает.


Вообще миниатюры, посвященные посланиям Иоанна церквям, достаточно однообразны. Вот и здесь изображены храм и Иоанн с письменным прибором. Ангел стоит не рядом, а внутри здания. Уникальная деталь именно этого рисунка – изображение Бога с мечом из уст, согласно тексту.

«Douce Apocalypse» считается одним из самых красивых готических «апокалипсисов». Прерафаэлиты им восхищались и вдохновлялись его красками.



Маттео Джованнетти. «Видение святого Иоанна на Патмосе», 1344–46 гг. Фреска в Папском дворце (Авиньон)



¹⁸ И Ангелу Фиатирской церкви напиши: так говорит Сын Божий, у Которого очи, как пламень огненный, и ноги подобны халколивану: ¹⁹ знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых. ²⁰ Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное. ²¹ Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. ²² Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих.


Четвертое обращение, последнее в этой главе, адресовано общине христиан в Фиатире. Руины этого поселения располагаются к юго-востоку от Пергама, на территории турецкого города Акхисар.

Каждая из семи церквей Асии в тексте «Откровения» имеет свой характер и историю – в зависимости от силы их веры одним Бог угрожает, других приободряет. В искусстве это отражалось в том, как изображали семь светильников вокруг Бога в сцене видения Иоанна. В одних подсвечниках, обозначающих церковь, стойкую в вере, огонь горит сильно и ровно, в других может еле теплиться. Впрочем, чаще всего эти семь светильников изображались и совершенно одинаковыми.

Фреска, созданная в Папском дворце в эпоху Авиньонского пленения, сохранилась плохо – например, от светильника, находившегося между фигурами Бога и Иоанна, остался с трудом различимый силуэт. Поэтому судить о том, как первоначально выглядели эти подсвечники и сильно ли они отличались, невозможно. Зато осыпавшаяся полтысячелетия краска придала этому произведению новый эффект – все фигуры стали полупрозрачными, ирреальными. И от этого сцена стала выглядеть действительно видением Божественного, а не реальным событием.



«Иоанн пишет Ангелу Фиатирской церкви». Миниатюра из «Трирского Апокалипсиса», Франция (?), 800–850-е гг. (Ms 31, Fol. 9v). Государственная библиотека (Трир)



²³ И детей ее поражу смертью, и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим. ²⁴ Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас иного бремени; ²⁵ только то, что имеете, держите, пока приду. ²⁶ Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками, ²⁷ и будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушатся, как и Я получил [власть] от Отца Моего; ²⁸ и дам ему звезду утреннюю. ²⁹ Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам.


Произведений на сюжеты «Откровения» от раннехристианского периода сохранилось мало. В основном это отдельные элементы в мозаиках Равенны и Рима (V век). Крупные циклы, совокупный комплекс иллюстраций всей книги, появились позднее – вероятней, в V–VII веках. Беда Достопочтенный около 680 года упоминает, что некий монументальный цикл был в Риме. Однако самыми ранними сохранившимися циклами являются манускрипты.

Один из них – «Трирский апокалипсис» IX века, созданный в эпоху Каролингов. Считается, что его миниатюры восходят к утраченным раннехристианским образцам, которые создавались в позднеантичной стилистике. Действительно, простые и светлые рисунки «Трирского апокалипсиса» напоминают катакомбную живопись и сильно отличаются от того, как будут иллюстрировать рукописи «Откровения» в период высокого и позднего Средневековья.

Все персонажи на рисунке узнаваемы. Стоит обратить внимание на жезл в руках Бога – символ мессианства. Другая интересная деталь – явно античный облик церкви с колоннами. А Иоанн пишет не в кодексе (книге, сшитой из листов), а в свитке на античный манер: переход от свитков к кодексам происходил в IV–VI веках.

3



Альбрехт Дюрер. «Видение Иоанном семи светильников», лист № 2 из цикла «Apocalypsis cum Figuris», 1498 г. Национальная галерея искусств (Вашингтон)



¹ И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. ² Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. ³ Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя. ⁴ Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых [одеждах], ибо они достойны. ⁵ Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его. ⁶ Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам.


3-я глава продолжает послания Иоанна церквям Асии – настал черед Сардиса, чьи руины находятся к востоку от Измира.

Все тексты посланий построены по одной схеме. Однообразны и средневековые иллюстрации к ним – Иоанн, ангел и символическое здание. А когда Средневековье кончается и наступает Возрождение, концепция иллюстрирования книги радикально меняется. Художники – теперь уже не миниатюристы, а в основном граверы – обычно делают 1–2 крупных рисунка к каждой главе, в котором соединяют максимум разновременных событий.

Самой важной такой работой стала серия из 15 гравюр истинного католика Альбрехта Дюрера. Она вышла большим тиражом, несколькими изданиями, чрезвычайно поразила современников и оказала огромное влияние на последующие поколения художников в самых различных странах – опосредованно и в допетровской России.

Здесь представлена иллюстрация к 1-й главе. А 2-ю и 3-ю, видимо, сочтя их скучными, Дюрер пропустил, но помнил об их содержании: светильники имеют разную форму. А пламя у некоторых свечей колеблется.



Джованни да Милано. «Христос Апокалипсиса (Сын Человеческий)», (фрагмент). Ок. 1365 г. Национальная галерея (Лондон)



⁷ И Ангелу Филадельфийской церкви напиши: так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет – и никто не затворит, затворяет – и никто не отворит: ⁸ знаю твои дела; вот, Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего. ⁹ Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, – вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя. ¹⁰ И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле. ¹¹ Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. ¹² Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое. ¹³ Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам.


Шестой из адресатов – община в Филадельфии (ныне Алашехир). Как и в других посланиях, его особенные детали почти никогда не находили отражение в искусстве. Тут это Ключ Давидов и открытая дверь. Образ ключа от Царства Божьего происходит из ветхозаветного пророчества Исайи. В некоторых древних списках стояло не «Давидов», а «адов», вдобавок, ранее, в видении семи светильников Бог говорит, что имеет «ключи ада и смерти». В изображениях семи светильников иногда можно разглядеть два ключа в руках Бога. Иногда в первых главах «беатусов» Бог открывает неким ключом уши Иоанну. Отдельное изображение именно Ключа Давидова появляется в поздних алхимических трактатах.

Ключи особенно бросаются в глаза на позолоченной темперной панели работы Джованни да Милано, которая была частью утраченного полиптиха. Цвета Его одежды – не те, что описаны в тексте, огня из глаз нет. Меч из уст Бога исходил, однако ныне он утрачен, что делает образ из апокалиптического видения трудно узнаваемым. Два ключа в руке Бога соединены в подобие скипетра, а семь звезд помещены в небесную сферу, напоминающую державу. Такое изображение Бога является крайне редким, уступая в популярности более традиционным образам Вседержителя на троне.



Уильям Холман Хант. «Светоч мира», 1853–1854 гг. Кейбл Колледж (Оксфорд)



¹⁴ И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: ¹⁵ знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! ¹⁶ Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих.
¹⁷ Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. ¹⁸ Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть. ¹⁹ Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся. ²⁰ Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. ²¹ Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его. ²² Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам.


Последнее послание адресовано церкви в Лаодикии – города, от которого также остались лишь развалины. Самый известный образ из него – «ты ни холоден, ни горяч», остался не проиллюстрированным. Больше повезло другому выражению – «се, стою у двери и стучу». Картины, гравюры и витражи на этот сюжет получили распространение в Германии и Англии XIX века. Они изображают Иисуса Христа, стоящего у закрытой двери.

Наилучшее отражение он нашел в картине прерафаэлита Ханта, озаглавленной по другой новозаветной строчке – стиху из Евангелия Иоанна «Аз есмь свет миру». Как и другие религиозные картины прерафаэлитов (впрочем, достаточно малочисленные), это полотно практически не опирается на предшествующую традицию религиозной живописи. Художник сам выбирал, какие детали и атрибуты поместить в картину, причем старался избегать ненатуроподобного. Поэтому нимб Христа выглядит так, как будто он стоит на фоне полной луны. Необычен головной убор Иисуса – это терновый венец, надетый поверх короны. Фонарь его руке – изобретение живописца: у него семь граней, которые символизируют семь церквей Асии. Репродукции с работы были очень популярны в викторианскую эру.

4



«Дверь отверста на небе». Миниатюра из «Апокалипсиса королевы Марии», Англия, 1-я четв. XIV в. (BL Royal MS19 B XV, Fol. 5v). Британская библиотека (Лондон)