Горгиас молился, чтобы кто-нибудь в Вюрцбурге заметил костер и пришел сюда, а как только он удостоверится, что девочек нашли, сразу уйдет обратно в горы. Вдруг огонь начал ослабевать, и хотя он подбросил валявшиеся вокруг дощечки и щепки, те сгорали слишком быстро, и скоро от костра осталась лишь кучка тлеющих угольков.

Когда последний из них погас, Горгиасом овладело уныние. Одержимый глупой идеей, он уничтожил единственное средство передвижения, и теперь оставалось только ждать, пока все они погибнут от холода или станут жертвой диких зверей. Горгиас снял плащ и укрыл им девочек. На мгновение ему почудилось, будто более подвижная малышка улыбнулась. Он устроился рядом с ними, надеясь согреть их своим телом, и незаметно уснул. Во сне он видел Терезу.



Горгиас решил, что уже умер, так как, проснувшись, обнаружил рядом свою дочь – окруженную светлым ореолом, радостную, с сияющими глазами цвета меда и по обыкновению растрепанными волосами. Она говорила какие-то ласковые, ободряющие слова и нежно обнимала его. С ней был ангельского вида молодой человек с темными волосами.

Горгиас попытался что-то сказать, но лишь всхлипнул. Вдруг он почувствовал, что его поднимают, сквозь туман увидел рядом малышек и остатки костра, снова взглянул на Терезу, которая по-прежнему обнимала его, и потерял сознание.

*****

Как Исам ни старался, ему не удалось успокоить Терезу.

Девушке так хотелось отыскать отца, что, заметив в то утро в окрестностях шахты костер, она не смогла сдержать слез – значит, он жив. А потом, когда они действительно нашли его, спящего возле девочек, Тереза опять расплакалась и без конца обнимала Горгиаса, пока Исам не напомнил, что пора возвращаться.

На обратном пути молодой человек нес девочек, а Тереза вела под уздцы лошадь, на которой, словно куль, лежал так и не пришедший в себя Горгиас. Поначалу она от радости не замечала, что отец не слышит ее, и рассказывала, где побывала, что случилось в Фульде, как она по нему тосковала, однако в конце концов поняла, что он без сознания, а культя пахнет мертвечиной. Когда она сказала об этом Исаму, тот нахмурился и покачал головой.

– Я хочу сказать… Нужно показать его врачу. – Он боялся напугать девушку. – Уверен, его вылечат.

Однако Тереза все-таки встревожилась, и Исам попытался отвлечь ее разговором о близнецах.

– Кто-то ведь оставил их в шахте, – заметил он.

Тереза ничего не ответила, так как ее отец точно был ни при чем – он не смог бы принести туда даже курицу.

Они уже преодолели примерно половину пути, когда за одним из холмов увидели группу крестьян, которые направлялись к ним, размахивая серпами и косами. Шедшие во главе стражники приказали им остановиться. Исам подумал, они хотят получить вознаграждение от Уилфреда; непонятно только, как они их нашли. К счастью, Исам увидел среди стражников Граца, одного из своих доверенных людей, и через него попросил лучников опустить оружие. Однако несколько человек, ослепленных алчностью, решительно направились к ним. Исам, положив девочек на землю, обнажил меч, но не успел взмахнуть им, а один из крестьян уже был поражен стрелой. Исам взглянул на Граца – тот еще не успел опустить лук. Остальные нападавшие резко остановились, словно споткнулись о невидимую преграду, и стоило кому-то бросить оружие, как все последовали его примеру. Увидев, что ситуация изменилась, стражники отогнали разгоряченных крестьян и предложили Исаму лошадь.



По дороге Грац сообщил Исаму, что некий неизвестный в капюшоне узнал, где спрятаны девочки.

– Вероятно, он сказал какому-то священнику, а тот – Уилфреду, и сегодня утром нам приказали устроить облаву.

Исам подивился такому совпадению, особенно когда выяснилось, что неизвестный обвинил Горгиаса в похищении близнецов. Он поблагодарил Граца за помощь, и они вместе добрались до крепостных ворот, где их уже ждала возбужденная толпа. По-видимому, прискакавшие ранее стражники предупредили людей об их скором прибытии.

Вдруг ворота открылись и вдали появился Уилфред. Он хлестнул собак, и повозка, кренясь и подпрыгивая, покатила по дороге. Алкуин, Ценон и Рутгарда, не совсем понимая, что происходит, заторопились за ним. Когда граф выехал из крепости, Исам поднес ему близнецов. Уилфред обнял их, и царивший в городе кошмар закончился.

Пока Ценон осматривал девочек, Тереза не могла совладать с собой от волнения, даже ногти начала грызть. И врач, и Алкуин сошлись во мнении, что девочек опоили каким-то сонным снадобьем, однако разошлись в том, сколько времени потребуется для их восстановления. Когда же, наконец, дошла очередь до Горгиаса, Уилфред вместо осмотра велел отнести его в подземную темницу.

Сколько Тереза ни умоляла оказать отцу помощь, граф остался непреклонен, даже пригрозил отправить и ее туда же, если не отстанет со своими просьбами. Девушка сказала, ей все равно, однако Исам насильно увел ее.

– Пусти меня, – сквозь всхлипывания произнесла Тереза, пытаясь вырваться.

Исам только крепче обнял ее и велел успокоиться.

– Разве ты не понимаешь, что так ничего не добьешься? Его осмотрят, но попозже, – пообещал он.

Переживания утомили девушку, и она перестала сопротивляться. В зале капитула она увидела Хооса, беседующего с Алкуином, и инстинктивно отпрянула, прижавшись к Исаму. Молодой человек направился к Хоосу, но тот развернулся и вышел.

Исам и Тереза вместе поели, расположившись на конюшне. Девушка предпочла бы кухню, но ее спутник решил, что среди сена и соломы будет спокойнее. За едой Исам разоткровенничался и сказал, что за исключением двух-трех своих людей никому не доверяет.

– Даже этому Алкуину. Я познакомился с ним при дворе, он человек умный и уважаемый, и тем не менее… После всего, что ты рассказала…

Тереза рассеянно кивнула, поскольку в тот момент ее волновало лишь одно – как можно быстрее помочь отцу. Она напомнила Исаму о его обещании, и тот заверил ее, что сразу после еды непременно разыщет Ценона. Он уже с ним договорился, нужно только как следует ему заплатить.

– Скажу, мне необходимо побеседовать с твоим отцом. Вряд ли мне станут чинить препятствия.

Тереза хотела пойти с ним, но Исам резонно возразил, что это может вызвать подозрения.

– Тогда подкупи тех, кто его охраняет, или скажи, что без меня он не заговорит.

– Ну конечно! Ты, я, Ценон… Кого еще ты хочешь пригласить? Мы ведь не на пир собираемся.

Тереза гневно посмотрела на него, отшвырнула тарелку и ринулась к выходу, однако Исам тут же догнал ее и извинился за грубость. Он нервничает, признался он, так как не понимает, с кем ему приходится бороться.

– Разве ты не видела Уилфреда? Была бы его воля, он бы одним взглядом испепелил твоего отца, – сказал молодой человек.

– Если дело в деньгах, ради Бога, заплати, а в Фульде я тебе верну, у меня ведь там земли. – Девушка и забыла, что Исам знает о ее владениях.

– Да не в деньгах дело… Черт возьми, Тереза! Этот неизвестный убил двоих или даже троих, если считать Корне, а с девочками творится что-то непонятное, возможно, они больны. Нужно постоянно быть настороже, иначе мы станем следующими.

Тереза примолкла, но Исам понял, что никакие угрозы не заставят ее отказаться от встречи с отцом. Тогда он попросил девушку все время быть рядом с ним, пока ситуация не прояснится.

– А как же скрипторий? Я обещала Алкуину помочь ему.

– Ради всего святого, забудь ты о скриптории, Хоосе и этом проклятом Алкуине! А теперь пойдем поищем Ценона, пока он не опустошил все винные погреба.



Врача они отыскали на одной из улочек, где он пользовал какого-то местного жителя, потерявшего в драке три зуба. Ценон поинтересовался, зачем они пришли, однако Исам сделал вид, будто не слышит, и спросил о состоянии девочек. Только когда мужчина удалился, Исам открыл цель их визита.

– Сожалею, но Уилфред запретил мне навещать его, – сказал врач, вытирая испачканные в крови руки. – Хотя и не понимаю, почему – в конце концов, он все равно умрет.

Услышав такое умозаключение, Исам порадовался, что Тереза отошла в сторону и ничего не слышит.

– Если ему предстоит умереть, значит, ты вполне можешь с ним повидаться, – Исам позвенел монетами.

Наконец, он уговорил Ценона, пообещав заменить графского караульного одним из своих доверенных людей. Врач попросил плату вперед, но Исам дал ему всего пару монет, и когда Ценон протянул за ними руку, крепко схватил его за запястье.

– Смотри, не усердствуй с выпивкой, а то придется самому себе зубы вставлять.

Ценон лишь ухмыльнулся в ответ. Они договорились встретиться после сексты – к тому времени Исам собирался убедить Уилфреда усилить охрану подземной темницы. Затем молодой человек проводил Терезу в ее комнату, чтобы она захватила все необходимое и больше туда не возвращалась. Девушка взяла кое-что из одежды, восковые таблички и палочку для письма. Затем они отправились к Исаму.

– Что ты собираешься делать? – спросила Тереза, как только он закрыл за ними дверь.

Исам вынул из ножен меч и положил его на стол. Он собирается предложить Уилфреду для усиления охраны темницы своего человека, и если граф согласится, прежнего караульного под каким-нибудь предлогом нужно будет ненадолго убрать.

– Постараюсь, чтобы камеру твоего отца охранял Грац.

Исам попросил Терезу ждать его тут и ни в коем случае не отлучаться. Затем он спрятал под плащ кинжал и уже собрался уходить, однако девушка остановила его – ей страшно, вдруг Хоос нападет на нее, но молодой человек заверил, что ничего подобного не произойдет. Уже в коридоре он кликнул стражника – безбородого прыщавого юнца – и приказал никого сюда не впускать; тот с готовностью кивнул. После ухода Исама Тереза, свернувшись калачиком на постели, стала ждать его возвращения.



Какое-то время она смотрела в потолок, размышляя, зачем Уилфред заточил ее отца в темницу, однако от подобных размышлений снова начала кипятиться, а потому решила еще раз пролистать Библию, лежащую у нее в мешке. Поднеся книгу к окну и отыскав Первое послание к Фессалоникийцам, она стала внимательно рассматривать то, что ее отец написал разведенными чернилами. Всего она насчитала шестьдесят четыре предложения, вернее, шестьдесят четыре строки, поскольку это были не цельные фразы, а не связанные друг с другом, однако по смыслу связанные с документом Константина слова. В них, несомненно, скрыт какой-то смысл, поэтому Тереза аккуратно переписала все слова на вощеные таблички и разложила их на постели, после чего кинжалом, который оставил ей Исам, соскребла написанный отцом текст.

Не прошло и нескольких минут, как раздался стук в дверь. Тереза вздрогнула и вжалась спиной в стену так, что холодные камни впились в лопатки. Вдруг тишину прорезал жуткий вопль, и девушка похолодела от страха. Она зажала рот рукой, чтобы не выдать себя, и попыталась влезть на подоконник, а из-под двери уже показалась струйка крови и кто-то пытался открыть щеколду. Тереза выглянула наружу – под окном зиял ров, где ее ждала неминуемая гибель. В этот момент щеколда с грохотом отскочила – Тереза перекрестилась, выбралась за окно и уцепилась за какие-то выступы. Пальцы скользили, ногти царапали камень… Неожиданно ладонь пронзила боль, и она потеряла одну из опор, но тут же схватилась за другую. Она висела над пустотой, умоляя Бога помочь ей, а тем временем внутри кто-то громил комнату. Руки начали дрожать, и она поняла, что долго не выдержит. В отчаянии девушка огляделась и увидела под окном гвоздь, на который обычно вешают провизию, предохраняя от порчи. Чтобы дотянуться до него, придется отпустить одну руку, зато она сможет зацепить за него одежду. Тереза пыталась и так, и этак, однако рука постоянно соскальзывала, но в тот момент, когда и вторая рука потеряла опору, передняя часть сутаны наконец-то зацепилась за гвоздь. На мгновение возникло ощущение полета, сменившееся резким рывком. Девушка взглянула на грудь и удостоверилась в прочности сутаны. Отдышавшись, она постаралась опять схватиться за выступ, и тут кто-то сжал ей запястье. Тереза закричала и попыталась вырваться, но ее уже втянули в окно, и она ждала, что с минуты на минуту полетит вниз. Каково же было ее изумление, когда перед ней возникло перепуганное лицо Исама. Он крепко обнял ее и постарался успокоить.

Сконфуженная, она собирала разбросанные по полу вещи, в то время как Исам занялся лежащим у порога стражником. Тереза думала, он ранен, но достаточно было взглянуть на лужу крови, чтобы понять, что он мертв. От пережитых волнений девушка расплакалась. На вопрос Исама, кто тут был, она ничего не смогла ответить. Обшарив всю комнату, девушка поняла, что Библию украли.

Двое слуг занялись телом, а Исам и Тереза решили перебраться в какое-нибудь более надежное место. Конечно, девушке было жаль Библию, но, благодарение Господу, грабители не обратили внимания на таблички, куда она переписала бессмысленный на первый взгляд набор слов. По пути она высказала предположение, что за нападением стоит Алкуин, поскольку только ему она показывала скрытые в Библии надписи.

– Это наверняка он, – убеждала она Исама.

Было решено потребовать объяснений у него самого, однако дверь в скрипторий оказалась заперта.

Они долго просидели в одном из внутренних двориков, пытаясь проникнуть в тайный смысл послания, но в конце концов Тереза призналась, что ничего не понимает.

– Отец поможет нам, я уверена, – произнесла она.

Исам согласился. Во время разговора он заметил, что сквозь прорехи в сутане просвечивают груди, и сказал ей об этом. Девушка покраснела, будто он взглядом раздел ее, и молодой человек поспешил перевести разговор на другое. Он посмотрел на небо, определяя, который час, и сообщил, что скоро должен появиться врач, и они попытаются проникнуть к Горгиасу.

Спустя несколько минут после назначенного времени Ценон действительно появился. От него пахло вином, но не сильнее, чем утром, когда Исам договаривался с ним. Молодой человек заплатил ему обещанное, и все вместе они направились к темнице.

Терезу удивило, что заключенных содержат в ямах, выдолбленных в скале, которые обычно набивают снегом, и летом хранят в них продукты. Зимой же, когда в этом нет необходимости, их используют как амбары, а в случае надобности – и как тюремные камеры.

– В других местах в них обычно сажают воров, а у нас – убийц и разбойников, – объяснял Ценон, словно был тут главным. – Кидают их в яму, и они сидят там, пока не подохнут как последние твари. Иногда, в зависимости от преступления, им бросают хлеб, и тогда одно удовольствие смотреть, как они дерутся из-за каждой крошки.

Исам попросил его не вдаваться в подробности, но Ценон продолжал болтать, будто Терезы тут и не было, и только когда молодой человек схватил его за грудки, умолк.

Темница находилась в подвале, расположенном под кухней, и попасть туда можно было или из винных погребов, или через вход рядом с конюшней. Они воспользовались первым проходом, так как второй, по которому на лошадях подвозили снег, был слишком неудобен.

Уже на месте они встретились с Грацем, и тот велел им поторопиться, так как второй стражник, забавляющийся с проституткой, может в любой момент вернуться. Ценон и Исам спустились в камеру по принесенной Грацем деревянной лестнице, а Терезу оставили наверху, чтобы, по выражению врача, не путалась под ногами. Оттуда она видела, как Ценон, осмотрев культю, покачал головой. Отец еле ворочал языком, лишь громко застонал, когда Исам приподнял его перед осмотром. Врач дал ему чего-то выпить для бодрости, однако Горгиаса моментально вырвало. Выругавшись, Ценон вылез из ямы.

– Иди, если хочешь, – буркнул он Терезе.

– Как он? – спросила девушка.

Врач сплюнул, глотнул той же жидкости, которую предлагал больному, и молча ушел. Девушка в сердцах пожелала ему того же, что минуту назад произошло с отцом. Исам поторопил ее, и она спустилась.

Отец с изумлением взглянул на нее.

– Это ты? – выдохнул он.

Тереза обняла его, пряча залитое слезами лицо.

– Неужели это ты, малышка?

– Да, отец, это я, Тереза. – Не в силах сдерживаться, она поцеловала его, и лицо Горгиаса тоже стало мокрым. Однако отец почему-то почти не смотрел на нее, будто глаза ему не повиновались.

– Я вытащу тебя отсюда, все будет хорошо, – пообещала девушка, покрывая его щеки и лоб поцелуями.

– Документ…

– Что ты сказал, отец?

– Пергамент… – прошептал он, и глаза его закатились, превратившись в два мутных пятна.

Тереза забилась в рыданиях.

– Я слышу какой-то шум, – сказал Исам, однако девушка не обратила на него внимания, а когда он взял ее за руку, вырвалась.

– Sic erunt novissimi primi, et primi novissimi65… – еле слышно просипел Горгиас.

– Пойдем, или нас поймают! – выкрикнул Исам.

– Но я не могу оставить его здесь! – всхлипнула Тереза.

Исам заставил ее встать и вылезти наружу, пообещав, что обязательно вернется за отцом, а сейчас им пора уходить. Грац вытянул лестницу как раз в тот момент, когда, мурлыча себе под нос и почесывая причинное место, вернулся прежний караульный. Он удивился незваным гостям, однако несколько монет заставили его поверить, будто Исам и Тереза случайно забрели сюда с кухни. Покидая темницу, девушка понимала, что живым отец отсюда не выйдет.

Они решили укрыться на одном из судов, пришвартованных у пристани, где можно было рассчитывать на защиту верных Исаму людей. Поужинав вместе с ними, они ушли ночевать на корму. Девушка устроилась на лавке, Исам укрыл ее, дал глоток крепкого вина, чтобы согрелась, и нежно обнял. В его объятиях Тереза немного успокоилась и, сама не заметив как, склонила голову ему на грудь.



Тереза рассказывала Исаму об отце: о его преданности своему делу; о ночах, когда она вставала и разогревала ему еду, а он писал при свете свечи; о его стараниях привить дочери любовь к чтению, научить не только латинскому, но и греческому, познакомить с заповедями и Священным писанием; о том, как часто он вспоминал Константинополь, чтобы дочь тоже не забывала родной город.

Девушка опять заплакала и стала умолять Исама освободить отца, поскольку в темнице его ждет неминуемая гибель. Молодой человек ответил, что должен поговорить с Алкуином, чем немало удивил Терезу.

– С Алкуином? А он-то здесь при чем?

Оказывается, Уилфред сказал Исаму, что, была бы его воля, он бы уже казнил Горгиаса.

– По-видимому, именно Алкуин воспрепятствовал этому, пока загадка не будет разгадана.

– Какая загадка? – Девушка опять устроилась у него на груди.

– Я задал тот же вопрос, однако граф пробормотал что-то невразумительное и сменил тему разговора. Самое главное, твой отец жив, и это настоящее чудо, если учесть, что пропавшие девочки были с ним.

– Но ты ведь понимаешь…

– Дело не в том, что понимаем мы с тобой, а в том, что думает по этому поводу Алкуин, так как распоряжается он, и убедить вытащить Горгиаса из темницы нужно тоже его.

Тереза даже не представляла, насколько велико могущество этого человека, но Исам открыл ей глаза.

– Выше него стоит только монарх, – объяснил он. – Простой в обращении худой и нескладный монах с утонченными манерами – это лишь образ, за которым скрывается человек, железной рукой управляющий всей церковью. А кто управляет церковью, контролирует и империю. Он руководит Карлом Великим, он – его светоч, его опора. Кто, если не он, подвиг короля на создание Admonitio Generalis66 – программного капитулярия, которому подчиняется любой подданный, неважно – священник или крестьянин? Именно он запретил кровную месть, не велел в воскресенье работать и торговать, а также устраивать охоты и даже казни, приказал кающимся грешникам прекратить свои безумства. Алкуин Йоркский – надежный союзник, но опасный враг.

Нарисованный Исамом портрет поразил Терезу, поскольку, несмотря на свою проницательность, она всегда считала Алкуина чуть выше обычного священника. Теперь девушка поняла, почему так легко получила приют, работу, а потом и земли в Фульде.

Когда Исам ушел расставлять ночных дозорных, Тереза свернулась калачиком под одеялом и сделала большой глоток вина, чтобы лучше думалось, но вместо этого у нее слегка закружилась голова. С момента знакомства с Алкуином ее мнение о нем менялось так же резко и часто, как меняет курс попавший в водопад орех. Иногда он ей помогал, гораздо чаще – смущал и запутывал, а в последнее время – пугал не хуже исчадия ада, уродливого олицетворения зла. Девушка была убеждена, что это он ради обладания Библией в изумрудном переплете убил юного стражника, ведь только ему она показала то место с таинственной записью.

Хоос – предатель, Алкуин – убийца… Или наоборот, это ничего не меняет.

Вернувшийся после обхода постов Исам показался ей как никогда привлекательным. Тереза допила вино и доверчиво взяла его за руку, сама не понимая, почему ей так хорошо рядом с ним. Молодой человек обнял ее, и она закрыла глаза, надеясь, что он справится со всеми ее трудностями, развеет все сомнения и страхи… Так, у него на груди, она и уснула, раскрасневшись от приятного тепла.

Утром Тереза проснулась с сильной головной болью, а от легкого покачивания судна ее затошнило, однако она сдержалась и, пробираясь между разными пожитками, отправилась на поиски Исама. На носу она встретилась с Грацем, и тот сообщил, что Исам пошел посмотреть, как обстоят дела на других судах.

– А мне наказал проследить, чтобы до его возвращения вы оставались тут.

Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Тереза вернулась на корму и, жуя данный Грацем черствый хлеб, немного полюбовалась крепостью, а потом решила еще раз взглянуть на свои восковые таблички.

Даже когда встало солнце и занятые работой люди стали ходить мимо, случайно задевая и толкая ее, она продолжала сосредоточенно всматриваться в переписанные из Библии странные строки. Слова обрывались, путались, казались бессмысленными, как скороговорка, но все так или иначе были связаны с документом Константина, в этом она была уверена.

Она разложила четыре таблички на крышке бочки в надежде, что созерцание их всех вместе поможет проникнуть в тайну. И вдруг ей на память пришли слова отца.

«Sic erunt novissimi primi, et primi novissimi».

Что он хотел этим сказать? Тереза попросила у Граца Библию, хранившуюся на судне для защиты от разных напастей во время плавания, и нашла двадцатую главу в Евангелии от Матфея: «Sic erunt novissimi primi, et primi novissimi» – «Так будут последние первыми, и первые последними». Девушка прочитала предыдущую и последующую главы, но не обнаружила ничего, что могло ей помочь. Она снова взглянула на таблички, потом – на библейский стих «Так будут последние первыми, и первые последними», повторила то же самое еще раз и провела пальцами по выступам на воске.

И вдруг Тереза все поняла. Она попробовала читать наоборот, от последнего слова к первому, и, будто по волшебству, слова сложились в ясные предложения, а те – в четкие параграфы. Теперь она знала, что удалось выяснить ее отцу. Торопливо спрятав таблички под скамью, она побежала к Грацу узнать, когда все-таки вернется Исам.

– Да уже должен был вернуться, – безмятежно ответил тот.

Прогуливаясь по судну, Тереза выучила наизусть содержание табличек, после чего опять отправилась к Грацу с просьбой проводить ее на берег, однако он напомнил ей о приказании Исама.

– А если он не вернется?

– Вернется. Он всегда возвращается.

Такой ответ Терезу не удовлетворил, и она решила: если к полудню Исам не придет, она одна отправится в крепость.

28

Когда полдень миновал, Тереза решилась. Она закуталась в плащ, какие носят на судне, надвинула на глаза шерстяную шапку, взяла в качестве прикрытия мешок, воспользовалась тем, что Грац занялся починкой паруса, спустилась на берег и направилась к крепостным стенам. Первый караульный не обратил на нее внимания, но у самых ворот пришлось подождать, пока дотошный стражник отвлечется на проезжающие повозки.

Уже в крепости Тереза постаралась избежать открытых внешних дворов, намереваясь проникнуть в здание через кухонные лабиринты. Две собаки начали было лаять, но успокоились, стоило погладить их по голове. Она пересекла галерею и направилась к коридору, ведущему в покои Алкуина. Дверь оказалась заперта, и девушка поспешила в скрипторий, где и застала монаха за чтением украденной Библии. Увидев ее, Алкуин поднялся.

– Где тебя носит? Я все утро тебя ищу. – Он аккуратно закрыл книгу и отодвинул ее.

Тереза глубоко вздохнула и подошла поближе. Несмотря на страх, она решила во что бы то ни стало заставить этого монаха-убийцу вытащить ее отца из подземной камеры. Алкуин предложил ей сесть, после чего достал документ, над которым девушка работала, и как ни в чем не бывало положил перед ней на стол.

– Ты опаздываешь, нужно поторопиться, – сказал он и вернулся к Библии.

– Вы не хотите спросить меня об отце?

Алкуин смущенно кашлянул.

– Прости, но со всеми этими событиями я стал немного рассеянным. Не знаю, известно ли тебе, но вчера в крепости перерезали горло еще одному юноше.

Такой цинизм поразил Терезу. Она сглотнула и отодвинула от себя документ.

– Я не буду его переписывать, – заявила она.

Алкуин приподнял брови:

– Ты взволнованна, я понимаю, но…

– Я больше не притронусь к вашему проклятому документу! – закричала она и в ярости вскочила.

Алкуин с недоумением смотрел на нее.

– Да что с тобой происходит? – Он попытался взять ее за руку.

– Думаете, мне неизвестны ваши козни? Мой отец, девочки… этот несчастный стражник.

Алкуин окаменел, словно с ним заговорил призрак, затем, пошатываясь, подошел к двери, закрыл ее на засов, рухнул на стул и попросил Терезу продолжать. Девушка сунула руку в карман и вытащила палочку для письма.

– Я слышала, как вы разговаривали с Хоосом пару дней назад, в туннеле, и как предложили ему меня убить. Еще я слышала все о своем отце, шахте, подземной часовне и близнецах.

– Пресвятой Боже, Тереза! Что за чепуху ты несешь!

– Ах, значит, вы всё отрицаете? И насчет этой Библии тоже? – спросила она, поднимая книгу.

– Что именно? Что стряслось с этой Библией?

Тереза в ярости скрипнула зубами и объяснила, что из-за нее погиб стражник. Алкуин усмехнулся.

– Выходит, мы с Хоосом договорились, что, как только ты закончишь документ, тебя убьют…

– Да, – подтвердила девушка.

– Ах, вот в чем дело. – Алкуин медленно встал. – Но если всё так, как ты говоришь, почему бы не убить тебя прямо сейчас? – Он подошел к девушке, положил руку ей на плечо около шеи и почувствовал, что она дрожит.

– Предупреждаю: если со мной что-нибудь случится, вы не получите вовремя свой документ.

– Почему ты так в этом уверена? – Алкуин окунул перо в чернильницу, написал что-то на пергаменте и протянул его Терезе.

– Вы умеете писать по-гречески! – удивленно воскликнула она.

– Да, а еще по-арабски, на коптском и еврейском языках.

– Но тогда…

– Зачем я использовал тебя, если мог сам заняться документом? Это сложный вопрос, и ответ на него требует времени, которым мы, похоже, не располагаем. – Алкуин подошел к двери и отодвинул засов. – Если хочешь узнать правду, то должна мне доверять, а в противном случае можешь покинуть скрипторий.

Тереза сжала спрятанную под одеждой железную палочку. Она не верила Алкуину, но если ради спасения отца придется рисковать жизнью, она сделает это не задумываясь. Поэтому Тереза согласно кивнула и снова села. Алкуин, явно довольный, расположился по другую сторону стола и стал перебирать какие-то документы.

– Хочешь лепешку? – наконец спросил он.

Тереза отказалась. Тогда он сам торопливо сжевал ее, даже пальцы облизал, после чего передал Терезе документ, над которым она работала.

– Как ты знаешь, это копия пергамента с печатью Константина, к сожалению, потерянного, в котором говорится о передаче части земель и прав папе римскому.

Девушка кивнула, продолжая крепко сжимать палочку.

– Этот пергамент утверждал власть Рима над Византийской империей. Возможно, тебе неизвестно нынешнее положение папства, но сорок лет назад, когда лангобарды захватили Равенну, папа Стефан II попросил у Византии помощи в борьбе с этими язычниками. – Алкуин налил себе немного молока. – Однако, не получив ответа, он переправился через Альпы и явился к Пипину, тогдашнему королю франков, отцу Карла Великого. Стефан II совершил помазание Пипина и его сыновей, сделав их римскими патрициями, а взамен обратился к ним с той же просьбой. Ты точно не хочешь лепешку?

Тереза опять отказалась. Хотя она и не понимала, какая связь существует между этой историей и произошедшими убийствами, но все-таки решила дождаться конца.

– Пипин согласился, отправился с войском в Италию и разбил лангобардов, – продолжил Алкуин. – Благодаря этой победе папа получил Равеннский экзархат, который включал, в частности, города Болонью и Феррару; область Анкону, Пентаполис и собственно Рим, а также вернул захваченную лангобардами часть герцогства. Итак: лангобарды напали на Рим, который попросил помощи у Византии, а не получив ее, адресовал свою просьбу Пипину, тот победил лангобардов и возвратил Риму потерянные им территории. – Алкуин взглянул на Терезу, проверяя, следит ли она за его изложением. – И все было бы хорошо, если бы Византия не потребовала у папы Равеннский экзархат, до вторжения лангобардов принадлежавший ей. Рим предъявил документ Константина, согласно которому эти земли переходили к папству, однако Византия не обратила на него внимания и продолжала предъявлять свои требования. Более того, Константинополь поддерживал варваров в надежде, что те вновь захватят завоеванные королем франков территории.

– Неужели Византия помогала лангобардам, чтобы те победили римлян?

– Христиане против христиан… Нелепость, верно? Но что движет политикой, если не жажда власти, не зависть, из-за которой Каин убил своего брата? С помощью греков лангобарды нанесли папе поражение, оставив ему всего четыре акта земли. Но у Рима был пергамент, узаконивавший его права, и только что избранный папа Адриан I прибыл с ним во Францию к Карлу Великому.

Алкуин отошел и вернулся еще с двумя лепешками. Одну он начал есть сам, вторую опять предложил Терезе, и девушка наконец согласилась.

– Карл Великий двинул свое войско в Италию, наголову разбил лангобардов, вернул все захваченные земли и напомнил Византии о ее обязательствах по отношению к папе. Возвращенные территории включали Болонью, Феррару, города в нижнем течении реки По и на севере Тосканы – Парму, Реджо и Мантую, еще севернее – Венецию и полуостров Истрию, а также герцогства Сполето и Беневенто. Практически он отдал папе всю Южную Италию, кроме Апулии, Калабрии, Сицилии, Неаполя, Гаэты и Амальфи, находившихся под властью Византии, плюс острова Корсику и Сабину. Несколько лет спустя Карл добавил к папским владениям города Орвието и Витебро к югу от Тосканы и Акуино, Арпино и Капуа в Кампании. Все это, конечно, было совсем не по нраву Византии.

Тереза молчала, но по ее лицу Алкуин видел, что она еле сдерживается.

– Извини, – произнес он и сделал вид, будто просматривает какие-то записи. – Самое главное в этой истории то, что Карл Великий восстановил границы, указанные Константином, заслужив тем самым вечную благодарность папы.

Тереза в нетерпении постукивала пальцами по столу, и Алкуин прекрасно понимал ее состояние.

– Позволь мне закончить, и тогда, возможно, тебе станет ясно, что происходит. – Прежде чем продолжить, Алкуин глубоко вздохнул и зачем-то подергал себя за волосы. – Византия весьма неохотно, но все-таки смирилась с потерями – отчасти по причине бездействия своего императора Константина IV, отчасти из-за страха перед войсками Карла Великого. Однако примерно пару лет назад положение изменилось. Ирина, мать Константина IV, афинянка по рождению и настоящая дьяволица, приказала арестовать собственного сына и ослепить его, чтобы стать византийской императрицей.

– Она убила собственного сына?

– О нет! Всего лишь выколола глаза и посадила в темницу. Любящая мать, не правда ли? Ясно, что эта гарпия чуть не сразу стала плести интриги против папы. Вскоре после воцарения на троне она послала своего человека в Рим с наказом изъять документ, закреплявший владение территориями.

– Документ Константина.

– Именно так.

Тереза взглянула на пергамент, чувствуя, что разгадка тайны близка, но по-прежнему не понимая, какова роль в этом деле Алкуина. А он тем временем продолжал.

– С помощью подкупа посланный Ириной человек добрался до документа и уничтожил его за несколько мгновений до того, как был схвачен одним из папских стражников. Вора казнили, но документ сгорел в подвалах Ватикана. С тех пор Ирина не раз присылала миссии с целью оспорить документ, особенно после того, как узнала, что папа Леон III хочет сделать императором самого Карла Великого.

Тереза не могла скрыть удивления – всем известно, что императором всегда был византийский монарх.

– А вот папа хочет это изменить, – сказал Алкуин. – Рим желает видеть императором человека энергичного и лояльного, уже доказавшего свою храбрость и щедрость. Ирина усматривает в таком решении попытку лишить Византию власти и, естественно, хочет воспрепятствовать этому. Уничтожив документ, она уничтожила материальное доказательство того, что владения папы законны, и теперь ничто не помешает ей напасть на Рим и не допустить восхождения Карла Великого на императорский трон.

– И все-таки я не понимаю – неужели этот документ имеет такое вселенское значение? Ведь это всего лишь пергамент, – раздраженно заметила Тереза, которой были невыносимы подобные рассуждения, когда ее отец умирал в темнице.

– Тебе только так кажется. Рано или поздно Ирина умрет, и все мы умрем, и нам на смену придут другие, с теми же желаниями и устремлениями. На кону – не женский каприз, а будущее всего человечества. Выиграть эту битву значит обеспечить законную власть папы, а это, в свою очередь, обеспечит коронацию Карла Великого в качестве императора Священной христианской империи. Он поведет западный мир по пути, начертанному Господом, станет развивать культуру, бороться с еретиками, язычниками и неверными, распространять Истину, объединять верующих и наказывать богохульников. Вот почему необходимо закончить документ. В противном случае мы станем свидетелями бесконечных сражений, которые будут длиться веками, пока не уничтожат христианство.

Алкуин умолк, очень гордый собой, видимо, считая, что такая речь способна убедить любого упрямца, однако Терезу его порыв оставил равнодушной.

– Поэтому необходимо закончить копию до собора, который папа хочет созвать в середине июня, понимаешь?

– Я понимаю только одно – Рим не хочет отдавать Византии власть, а вы мечтаете видеть императором Карла Великого. А теперь скажите, почему я должна верить человеку, удерживающему моего отца в темнице? Человеку, который изворачивается, врет и убивает? Почему я должна помогать вам? – Тереза перевела дыхание. – Но если вы освободите моего отца, я закончу документ. И не думайте, будто вы напугали меня своими каракулями – рука у вас дрожит, и буквы получаются неровные, некрасивые. Никто не поверит, что документ с печатью императора доверили такому неумелому писаке.

Алкуин подошел к окну, выглянул наружу и с удовольствием вдохнул смолистый запах недалекого леса.

– Какой хороший день, – сказал он. – Конечно, я выбрал тебя сознательно. Ты знаешь столько же, сколько я, но не забывай о своей клятве, потому что, если ты осмелишься ее нарушить, я сотворю с тобой такое, что не приснится в самых жутких кошмарах.

Тереза осталась невозмутимой – спрятанное под одеждой острие, казалось, придавало ей душевных сил.

– Мой отец умирает… – напомнила она.

– Да, да… – Алкуин отошел от окна и начал медленно бродить по комнате, погруженный в свои мысли. – Прежде всего, ты должна знать, что мы с Горгиасом давно знакомы, – наконец произнес он, – и я испытываю к нему искреннее уважение и восхищение. Мы познакомились в Павии, когда ты была еще девочкой. Вы убежали из Константинополя, и твой отец обратился за помощью в аббатство, где я остановился по дороге из Рима. Твой отец – человек образованный, с обширными познаниями и очень далек от интриг двора или Ватикана. Он в совершенстве владел греческим и латынью, читал классиков, казался добрым христианином, и я – признаюсь, не без корысти – предложил ему сопровождать меня в Аквисгранум. Мне нужен был переводчик с греческого, ему нужна была работа, и мы отправились вместе. В ожидании, пока в Аквисгрануме закончится строительство придворных школ, он остановился в Вюрцбурге, где и познакомился с Рутгардой, твоей мачехой. Вскоре, видимо заботясь о твоем будущем, он предложил ей выйти за него замуж. Я бы предпочел, чтобы он жил при дворе, но у Рутгарды тут была семья, поэтому мы договорились, что он станет работать на Уилфреда – переводить и переписывать полученные от меня кодексы.

Теперь Тереза слушала с интересом, хотя по-прежнему не видела связи между рассказами Алкуина и произошедшими убийствами, а когда спросила об этом, монах попросил ее набраться терпения.

– Ну хорошо, перейдем к убийствам, – наконец сказал он. – Во-первых, Генсерик, потом кормилица и ее предполагаемый любовник и убийца Корне.

– Еще юный стражник, – добавила Тереза.

– Ах да, этот несчастный парень! – Алкуин неодобрительно покачал головой. – И это не считая заколотых молодых людей. О стражнике мы поговорим позже, а что касается Генсерика, то если исключить удар металлической палочкой как причину смерти, я склоняюсь к отравлению, к какому-нибудь смертельному яду, прописанному в качестве лекарства знающим человеком. Ценон говорил, его шатало, и руку жгло, что похоже на симптомы, которые мы наблюдали у пергаментного мастера, – насколько я помню, у него на руке тоже были непонятные следы. Я даже зарисовал их… – Алкуин вытащил пергамент с нарисованной на нем ладонью, в центре которой виднелись две маленькие круглые отметины. – Я сделал это сразу после его смерти, – уточнил он. – Взгляни, тебе это ничего не напоминает?

– Не знаю. Может быть, укол?

– С двумя дырочками? Вряд ли. Скорее, укус змеи.

– Змеи? Значит, их не убили?

– Я не стал бы этого утверждать. Ценон считает, по виду дырочек и расстоянию между ними можно считать это змеиным укусом, но обрати внимание, где эти дырочки расположены. – Алкуин заставил девушку еще раз внимательно рассмотреть рисунок. – Вряд ли змея укусит в ладонь, если только человек не будет настолько глуп, чтобы попытаться схватить ее. Скорее она укусит в тыльную сторону руки или в палец, но в ладонь… Дай-ка мне твою руку, – попросил он. – Представь, что твои пальцы – змеиные зубы, и попробуй схватить меня.

Алкуин протянул свою кисть, и Тереза нажала указательным и средним пальцами на ее тыльную сторону, а большим – на ладонь, однако он потребовал сжать сильнее, и девушка впилась ногтями в кожу, монах даже застонал. На коже остались два следа: один ближе к запястью, другой – к пальцам. Затем Алкуин сравнил их с рисунком – следы на ладони были оставлены по горизонтали, а не по вертикали.

– Змея укусила бы так, как сделала ты. Не важно, на тыльной стороне или на ладони, но вертикально, словно в продолжение руки. А у Корне отметины, во-первых, на ладони, и во-вторых, перпендикулярны оставленным тобой.

– И что это значит?

– Что убийца – человек опытный и знает, как убить не сразу, а постепенно, чтобы никто его с убийством не связал. Возможно даже, его жертв происходящее ничуть не обеспокоило. А еще он должен иметь хоть какое-то представление о ядах.

– Ценон?

– Этот пьянчужка? Зачем ему кого-то убивать? Нет, дорогая Тереза. Ad poenitendum properat, citi qui iudicat67. Для обнаружения преступника нужно понять мотив преступления. Что связывало Генсерика и Корне?

– Они оба – мужчины, оба жили в Вюрцбурге…

– У обоих были ноги и голова… Ради Бога, подумай получше!

Однако на сей раз прозорливость изменила Терезе, о чем она и сообщила Алкуину.

– Ну ладно, – уступил он. – Оба работали на Уилфреда. Я знаю, в Вюрцбурге все работают на Уилфреда, однако Генсерик был его коадъютором, правой рукой и доверенным лицом, а Корне – близким другом Генсерика. Возможно, эта связь не так уж значительна, чтобы ради нее идти на убийство, но давай рассуждать дальше… Мы установили, что мотивом похищения девочек был шантаж, а похитителем – Корне…

– По тем волосам, которые мы нашли? – догадалась Тереза.

– И по кукольному глазу, найденному мной в помещении, где Корне жил после пожара. – Алкуин достал из шкатулки камешек и торжественно продемонстрировал его. – Этой куклой близнецы играли как раз в день исчезновения.

Тереза с интересом рассмотрела его – голубая краска, намалеванная на белом фоне, казалась неестественно яркой.

– Итак, – Алкуин забрал у нее камень, – Корне очень хотел чего-то, что мог получить только таким образом, поскольку в противном случае, прежде чем пойти на похищение, обязательно испробовал бы какой-то другой способ. И получить это было для него столь важно, что он не задумываясь рискнул собственной жизнью и лишил жизни свою несчастную любовницу.

– Документ Константина?

– Да, снова все тот же документ. И поскольку Генсерик и Корне были умерщвлены одинаково, а именно – отравлены, логично предположить, что их убил один и тот же человек.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– О, я всегда кого-нибудь подозреваю, но сейчас всё указывает на Хооса Ларссона.

– Тогда какого черта мой отец сидит в этой подземной дыре?

– Я не говорю, что Хоос единственный замешан в этом преступлении.

Тереза схватила чернильницу и с размаху швырнула ее на пол, обрызгав Алкуина и даже не подумав извиниться.

– Знаете, что я думаю? На самом деле виновный – вы: вы понимаете все значение этого пергамента; знаете, как были убиты Генсерик и Корне; только вам я показала скрытые в Библии строки, и вскоре вы убили стражника, чтобы похитить ее, – девушка указала на книгу в изумрудном переплете. – И именно вас я видела беседующим с Хоосом Ларссоном.

– С Хоосом? Когда? В туннеле? Уверяю, это был не я.

– А потом еще во внутреннем дворе собора.

– Говорю тебе, ты ошибаешься. – Алкуин хотел дотронуться до плеча девушки, но та резко отстранилась.

– Не принимайте меня за дурочку, – заявила она.

– Повторяю, я не встречался с Хоосом в туннеле, забудь об этом. Вот во дворе собора я с ним виделся, как и с Уилфредом, парой слуг и двумя прелатами. Но делать из этого вывод, будто я замешан… Побойся Бога, девочка! Когда Генсерик умер, мы еще находились в плавании. Кроме того, зачем бы я стал тебе рассказывать, как их убили?

– А почему вы не освобождаете моего отца? – Тереза сорвалась на крик. – Или вы что-то скрываете?

Алкуин печально взглянул на нее, нахмурился и попросил сесть таким тоном, какого она у него никогда не слышала. Девушка повиновалась, ожидая, что сейчас наконец-то всё откроется.

– Вот так, вот так, – приговаривал он, усаживая ее и платком вытирая пот со лба. Потом он еще немного помолчал. – Думаю, я могу утверждать, что Корне и Генсерика убил Уилфред.

– Я вам не верю. Уилфред – калека.

– Я знаю, но в данном случае беда – лучший союзник. Никто не заподозрит его… или его приспособления.

– Что вы имеете в виду?

– Дня четыре назад Уилфред продемонстрировал мне действие одного из них, с помощью которого упряжь крепится к его необычной повозке. Он нажал какой-то рычаг, и поводья в мгновение ока отскочили. Еще раньше я обратил внимание на сосуд для испражнений, также снабженный хитроумным механизмом, а потому отправился к кузнецу, который, по словам графа, ими занимался. Сначала тот отказывался говорить, но, получив несколько монет, рассказал, что установил на задней рукоятке повозки странное приспособление – два изогнутых железных острия, утопленных в рукоятке. Человек, сидящий на повозке, может легко привести их в движение, и тогда они поднимаются, как маленькие дротики. Кузнец поклялся, что никогда не понимал назначение механизма, и это не удивительно, если знать, для чего он действительно нужен.

– И Уилфред использовал его…

– Для отравления. Острия, вероятно, были смочены каким-то смертоносным веществом, возможно, змеиным ядом. Думаю, именно так он убил и Генсерика, и Корне.

– Но зачем Уилфреду это понадобилось? У него ведь был доступ к документу. А заколотые юноши, в убийстве которых обвиняют моего отца?

– Пока мне неизвестны ответы на все вопросы, но, надеюсь, скоро я их найду. А теперь, когда ты знаешь правду и знаешь, что твой отец не убийца, пожалуйста, возвращайся к работе.

Тереза посмотрела на оставшиеся три параграфа, потом на Алкуина.

– Я закончу, когда вы освободите моего отца.

Алкуин не выдержал ее взгляда и отвернулся.

– Твоего отца, твоего отца! Есть вещи поважнее твоего отца! – вдруг взорвался он. – Неужели ты не понимаешь – те, кто охотится за пергаментом, еще вполне могут добиться своей цели, и чтобы схватить их, мне нужен виновный? Да, твой бедный отец безгрешен, а Иисус разве не был безгрешен и тем не менее отдал жизнь ради нашего спасения? Ты думаешь, Горгиас лучше Иисуса, да, так ты считаешь? Ты ведь не спрашивала его, согласен ли он принести себя в жертву, а если бы он мог говорить, наверняка поблагодарил бы меня. И вообще, пора кончать болтовню. Мы оба знаем, что без помощи он умрет. Сколько ему осталось? Два дня? Три? Так какая разница, умрет он в постели или в тюремной камере?

Тереза вскочила, словно подброшенная пружиной, и отвесила Алкуину пощечину.

Тот замер на несколько секунд, потом встал, словно во сне, и подошел к окну, приложив руку к покрасневшей щеке.

– Прости, я не должен был так говорить, – тихо произнес он. – Я понимаю, с этим тяжело смириться, но твой отец все равно умрет, так сказал Ценон, и что бы мы ни делали, изменить ничего нельзя. Подумай, от нас зависит будущее этого документа, и я требую, чтобы ты выполнила наш уговор.

Тереза с трудом сдерживала слезы.

– Знаете что? – Она все-таки расплакалась. – Мне все равно, что вы станете делать, все равно, украдут у вас пергамент или мы все очутимся в аду, но я не допущу, чтобы мой отец умер в этих застенках.

– Ты не поняла, Тереза, я готов…

– Готовы убить его и рано или поздно сделаете то же самое со мной. Неужели вы думаете, я настолько глупа? Ни отец, ни я никогда ничего для вас не значили.

– Ты ошибаешься.

– Да? Тогда скажите, откуда у вас эта Библия? Она что, прилетела сюда?

Алкуин досадливо поморщился.

– Павел Диакон нашел ее брошенной во внутреннем дворе собора. – Он закрыл ее и протянул девушке. – Если не веришь, пойди и спроси его.

– Тогда почему вы не освобождаете моего отца?

– О черт, я ведь тебе уже объяснил! Я должен найти тех, кто хочет завладеть документом.

– Фальшивым документом. У Иуды научились лгать? – Тереза не собиралась сдаваться.

– Фальшивым? Что ты хочешь сказать? – уже другим тоном спросил Алкуин.

– Я прекрасно понимаю, что вы задумали – вы, Уилфред, папа… вся ваша свора лжецов и лицемеров. Мне все известно, брат Алкуин. Документ, который вы так расхваливаете, на который возлагаете столько надежд, насквозь фальшив, и мой отец раскрыл это. Потому вы и хотите, чтобы он умер, а с ним – ваша тайна.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – пробормотал Алкуин.

– Вы так считаете? – Тереза вытащила из мешка восковые таблички и разложила перед ним на столе. – Я скопировала то, что было написано между строк Библии, а в самом тексте надписи соскоблила, поэтому не трудитесь искать их.

– И что же там написано? – сурово спросил Алкуин.

– Вам это известно не хуже меня.

– Что там написано? – повторил он, с трудом сдерживая гнев.

Тереза подвинула к нему таблички, он посмотрел сначала на них, потом на нее.

– Мой отец был хорошо знаком с византийской дипломатией, со всеми этими эпистолами, предисловиями и панегириками. Возможно, потому вы его и наняли, а еще потому, что он настоящий христианин. А как настоящий христианин он установил, что Константин никогда не составлял этот документ, что никаких пожертвований не было и территории принадлежат Византии.

– Замолчи! – прорычал Алкуин.

– Если это не так, скажите, почему в документе Византия названа провинцией, хотя в четвертом веке она была всего лишь городом? Почему в нем упоминается Иудея, хотя в то время она уже прекратила свое существование? И это не считая использования слова synclitus вместо senatus, banda вместо vexillum, censura вместо diploma, constitutum вместо decretum, largitas вместо possessio, consul вместо patricius68…

– Прекрати, несчастная! Что доказывают эти мелочи?

– Я еще не закончила, – предупредила Тереза. – Во вступлении и заключении, правда, делаются неуклюжие попытки написать текст так, как это делали в период империи, с использованием словесных формул тех времен. Но как вы объясните, почему в документе четвертого века рассказ об обращении Константина основывается на Деяниях, или Подвигах святого Сильвестра? Почему в нем упоминаются решения иконоборческого константинопольского синода, который, как известно, собирался несколько веков спустя?

– Если в документе есть ошибки, это еще не означает, что он не обладает законной силой, – произнес Алкуин и хлопнул ладонью по столу. – Разница между настоящим и подлинным столь же неопределенна, как между фальшивым и ложным. Как смеешь ты, дочь прародительницы Евы, осуждать тех, кто прибег к pia fraus cum pietate69, кто совершил это instinctu Spiritus Sancti70?

– Думаете, в Византии рассуждают подобным же образом?

– Ты играешь с огнем… – пригрозил Алкуин. – Я никогда не причиню тебе вреда, но многие настроены иначе. Вспомни хотя бы Корне.

Тревожный звон колоколов прервал их разговор.

– Освободите моего отца, и я закончу документ. Придумайте, что хотите, например еще одно чудо, вы ведь на выдумки мастер.

Больше Тереза ничего не желала слушать. Она собрала таблички, сказала, что будет ждать ответа на судне Исама, и вышла, не дав Алкуину возможности ни возразить, ни согласиться.

По дороге к причалу ее окружила целая толпа местных жителей, которые кричали «еда, еда», скакали и плясали от радости. Удивленная, она последовала за ними и вскоре поняла, что ликование объяснялось присутствием четырех судов, которые как раз швартовались. Один из них – красного цвета, обитый для защиты металлическими пластинами, – был такой большой, что рядом с ним все остальные казались шлюпками. Тереза поискала глазами Исама и обнаружила его на последнем из судов, но подняться на борт ей не разрешили. Однако, увидев ее, он сам сразу спустился.

Пока он подходил, девушка заметила, что он хромает.

– В чем дело? – с беспокойством спросила она и неожиданно бросилась в его объятия.

Исам погладил ее по волосам и попытался успокоить.

Они отошли подальше, к одиноко торчащей скале, и Исам объяснил, что ему сообщили о прибытии missus dominicus71 и он отправился навстречу.

– К сожалению, об этом сообщили также хозяину этой стрелы, – пошутил он, указывая на ногу.