Холли Борн
Родственные души
Holly Bourne
Soulmates
Text © Holly Bourne, 2013
© OOO «Клевер-Медиа-Групп», 2017
Пролог
Я НИКОГДА НЕ ВЕРИЛА в существование родственных душ. Эти слова как будто из Голливуда и придуманы для того, чтобы продавать романтическую литературу и права на ее экранизацию.
В моем понимании любовь – это мировая одержимость, подкрепляемая отчаянной фантазией. В народе это называют любовью, романтическими отношениями, поиском второй половинки и прочими бредовыми словами. Но мне кажется, это просто гормоны, приукрашенные «жили долго и счастливо», самовнушение, подкрепляемое страхом одиночества.
Правда, ты остаешься циником, пока не полюбишь.
Ведь проблема в том, что Голливуд, Стефани Майер, Миллз и Бун были правы. Родственные души действительно существуют.
К сожалению, они не рассказали, что встреча с родственной душой не всегда приносит счастье.
Глава 1
ВСЕ НАЧАЛОСЬ, КАК В ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ДЕНЬ – с восхода солнца.
Думаю, у каждого, с кем должно произойти что-то необычное, день начинается с банального пробуждения в своей кровати. Не важно, ждет вас клиническая смерть или встреча с человеком, с которым вы проведете остаток жизни. Все равно вам придется пережить восход солнца, выключить звонящий будильник и выползти из-под одеяла. Скучно. Банально.
Вот и день, когда изменилась моя жизнь, был ничем не примечательным.
Я лежала в кровати под пуховым одеялом и наблюдала за лучиком света, который проник сквозь занавески и примостился на моих ногах. Вместе с этим я делала дыхательные упражнения: положила руки на живот и сосредоточенно следила, как он поднимается и опускается с каждым вздохом. Так прошло десять минут.
Суббота. Мне не надо никуда спешить. Раздвинув занавески, я позволила свету проникнуть в каждый уголок своей комнаты. А затем забралась на подоконник, подвернула под себя ноги и выглянула на улицу.
Меня зовут Поппи Лоусон, и мне не нравится место, где я живу. Хотя, думаю, многие так говорят в семнадцать лет. Я живу в небольшом городке, из которого легко добраться до Лондона. Здесь каждое утро, в полседьмого, в сторону вокзала движется шеренга мужчин в костюмах. Их жены остаются дома – помогают детям собраться и съесть до последней крошки органические мюсли, а потом загружают их во внедорожники и везут в школу. Здесь у каждого есть палисадник, все знают друг друга, а подростков запихивают на всевозможные кружки и тренировки, будто благосостояние семьи зависит исключительно от того, насколько хорошо их ребенок играет в лакросс. Я ненавижу все это, ведь это так банально. Но, полагаю, и моя ненависть чертовски предсказуема.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Я посмотрела на экран и улыбнулась. Звонила Лиззи.
– Еще же рано, засранка. Ты же знаешь, что я могла спать, – сказала я.
– Да ладно, уже пол-одиннадцатого. К тому же у меня новости.
– Ну тогда рассказывай. – Я вытянула ноги.
– Сегодня нас ждет что-то невероятное!
Лиззи любила все драматизировать. Она мечтала стать журналисткой и большую часть времени практиковалась в этом. Например, обменивалась самыми пикантными сплетнями с подружками, добавляя перчинку даже в самые скучные домашние вечеринки, и, конечно, обладала энциклопедическими знаниями обо всех. Но, несмотря на то что она просто физически была не способна хранить секреты, я все равно ее любила. Ведь благодаря ей это место (и наша жизнь) казалось захватывающим. Она привносила краски в серые будни.
Я вздохнула:
– Лиззи, это просто очередная «Музыкальная ночь». Что там может произойти?
И тут же ответила:
– О, ничего себе! Неужели одна из никудышных групп, собранных нашими друзьями, подписала контракт?!
Я завизжала, преувеличивая свою радость:
– Поверить не могу! Это чудо!
Она засмеялась:
– Конечно, нет.
Затем замолчала, предвосхищая мою реакцию.
– Сегодня выступает новая группа, и она – невероятная! Называется «Боль перемен». Я слышала, что соло-гитарист шикарен, и ими, похоже, интересуется звукозаписывающая компания.
Я снова вздохнула.
– Серьезно.
– Лиззи, как давно мы ходим на «Музыкальные ночи»? Два года? И сколько мы знаем парней, которыми заинтересовались звукозаписывающие компании? Прошу, скажи, сколько из них на самом деле добились успеха? Ставлю десять миллионов, что все они повзрослеют, поступят в универ на «деловое администрирование», после выпуска пропустят год, притворяясь, что не хотят работать в папочкиной компании, но в итоге все равно устроятся туда и получат начальное ежегодное жалованье в размере тридцати двух тысяч фунтов. – Я снова подогнула под себя ноги и коротко вздохнула. – И к сорока годам будут развлекать своих гламурных друзей на званых ужинах историями о «трудном детстве рок-звезды».
Настал черед Лиззи вздыхать:
– Господи, ты ужасна.
Я пожала плечами:
– Просто говорю правду.
– Ладно. Хватит критиковать группы, мисс «Я лучше всех», и разреши рассказать о красавчике гитаристе.
Я засмеялась:
– Разрешаю.
Мы проговорили несколько минут, и, повесив трубку, я почувствовала себя счастливее. Согласна, «Музыкальная ночь» не станет главным событием моей жизни, но если мне не хочется провести вечер в одиночестве, заказывая пиццу, пересматривая паршивые фильмы и упиваясь жалостью к себе, то такой вариант очень даже неплох. После неожиданного прилива энергии я спрыгнула с подоконника и пошла завтракать.
Когда я вошла на кухню, мама стояла в халате, хмуро глядя на дверцы шкафчика, и заваривала чай. Она уже года два пыталась уговорить папу переоборудовать кухню, но он отказывался «тратить деньги на какую-то ерунду».
– Доброе утро, – переводя взгляд на меня, сказала она. – Налить тебе чаю?
Я открыла шкафчик и достала коробку с хлопьями.
– Если не трудно.
Пока я насыпала мюсли, она подала мне чашку и потрепала меня по волосам.
– Мам!
– Извини, милая.
Мама села рядом со мной, обхватив руками чашку, а я начала есть.
– Грандиозные планы на сегодня?
Я проглотила еду.
– Собираюсь на «Музыкальную ночь». Будет играть какая-то неплохая новая группа. Похоже, их гитарист – красавчик.
Мама засияла:
– Правда? Потрясающе! Симпатичный парень в Мидлтауне. Это же чудо!
– Знаю. – Я закатила глаза. – Но еще и не такое бывало.
Мама засмеялась. Она всегда потешалась над моим неизменным равнодушием к каждому потенциальному кавалеру. И дразнила, что никто не будет для меня достаточно хорош. Но клянусь, я не привереда. Просто семнадцатилетние парни страшненькие. И хоть есть парочка симпатичных, но они – ужасные эгоисты из-за того, что им достается слишком много внимания ото всех. Я считаю, что к девятнадцати годам парни уже не такие противные, а так как я не настолько красива, чтобы привлечь тех, кто постарше, то решила подождать пару лет, пока мои сверстники не перестанут вызывать у меня тошноту.
Но мама не соглашалась с моей теорией и переживала за меня. На самом деле переживать за меня – ее любимое занятие.
Лицо мамы стало серьезным.
– Как прошла встреча с доктором Эшли? – тихо спросила она.
«О господи, это будет то самое утро».
– Нормально, – уклончиво ответила я и продолжала есть.
– Нормально?
«Почему родители так не любят эту фразу?»
– О чем вы говорили?
– О том же, о чем и всегда.
Она кивнула:
– Хорошо.
Я сосредоточенно жевала мюсли и ждала следующего вопроса. Она задала его через тридцать секунд:
– А о чем вы обычно говорите?
Я сглотнула:
– О господи! Мам, ну не знаю. Я поплакалась из-за курсовой, он снова заставил меня выполнять дыхательные упражнения. Мы поговорили о том, как справляться, когда… это происходит. Ну ты знаешь…
Она выглядела обеспокоенной, и я задержала дыхание в ожидании ее слов.
– Так он до сих пор не понял, в чем причина?
Ее глаза наполнились слезами.
«Проклятье! Сколько раз можно заводить один и тот же разговор?!»
– Мам, – сказала я медленно и убедительно, – это не твоя вина. Ты не допускала ошибок, воспитывая меня, и не роняла меня на голову в детстве. Ты точно так же растила Луизу, и с ней этого не произошло. Просто не повезло – вот и все. Ты должна мне поверить.
Она доверчиво посмотрела на меня.
– Правда? – прошептала она. – Доктор Эшли не говорит, что это чья-то вина?
– Конечно, не говорит. Потому что это не так. Это моя физиология. Гормоны. Да что угодно! Я, естественно, перерасту это, и потом мы над этим посмеемся. Хорошо?
Она явно почувствовала облегчение. В данный момент. Но, несомненно, на следующей неделе она снова вернется к этому разговору. А потом через неделю. И еще через одну.
– Ладно.
Она взяла обе чашки и отнесла их в раковину.
– Можешь взять сегодня мою сумочку, если захочешь, – с улыбкой произнесла она.
– Правда? Супер! Спасибо, мам.
Она вышла из кухни.
Дело вот в чем. Как бы я ни старалась, моя жизнь невероятно банальна. Я психически нездорова. Как оригинально, правда? Я ненавижу себя за отсутствие незаурядности, но, к сожалению, это зависит не от меня. Просто мой мозг придумал себе эту проблему, потому что я отношусь к среднему классу и не беспокоюсь о том, как заработать денег, или о чем-то подобном.
Пару лет назад я сидела на уроке и слушала учителя по географии, который распинался о справедливой торговле кофе, как вдруг поняла, что умираю. Вокруг меня сомкнулись стены. В глазах потемнело, а дыхание перехватило.
Безрассудная паника пронеслась по моему телу, как при выбросе адреналина, и я поняла, что мне осталось жить считанные минуты. Помню, что, когда отчаянно пыталась сделать глоток воздуха, думала: насколько же кошмарно умереть на уроке географии. А еще о том, что никогда не плавала с дельфинами, не видела Большой каньон, не ездила на мотоцикле и не делала того, что положено сделать до смерти. Я больше не увижу своих родителей. И Луизу. Моя смерть разрушит их жизни.
А потом осознала, что у меня даже парня нет. И хотя вокруг все было как в тумане, я могла думать только о любви. Вернее, о том, что ее у меня никогда не будет. Что я никогда не узнаю, каково засыпать с мыслями о том, что о тебе думает другой человек. Никто и никогда, обняв меня за талию, не пройдет со мной по улице. Я никогда не выучу черты чьего-то лица, которое мне ни за что не наскучит. Оседая на серый, усеянный жевательными резинками ковер, я думала только о том, насколько это печально.
Конечно же, я очнулась. Меня окружали обеспокоенные лица, а мои ладони истекали кровью – так сильно я впилась в них ногтями. Пришлось отправиться домой. Все романтические откровения стерлись из памяти. Вернее, я запрятала их поглубже и всю следующую неделю купалась в море внимания, пока все не позабыли о происшествии.
Моя жизнь вошла в колею. Но это повторилось снова.
Мы отправились с мамой в магазин за тампонами. Вероятно, нет ничего позорнее, чем оказаться на грани жизни и смерти в общественном месте с ними в руках. Все случилось так же, как и в прошлый раз: вокруг меня сомкнулись стены, я начала задыхаться, затем сознание покинуло меня… Я пришла в себя от собственного крика. Я лежала на холодном мраморном полу, на меня были направлены взгляды напуганных покупателей, а рядом сидела мама и сжимала мою руку Глаза ее были полны страха…
После этого я не вылезала от врачей. Мама тогда поссорилась с нашим семейным доктором, и мы, конечно же, пошли к частному. Сотни анализов крови, еще два подобных «происшествия» – и меня отвезли в большой белый дом, где меня осматривали десяток различных специалистов и заставили разговаривать с каким-то улыбающимся мужчиной с идеально ровными, но пожелтевшими зубами. Он-то и дал название тому, что со мной происходило: панические атаки. Как оказалось, даже тут я не одинока. Многие испытывают стресс от современной жизни и прочего.
Так начались мои еженедельные встречи с доктором Эшли. Или, если вам так больше нравится, с мозгоправом. Последние два года каждое утро я вынуждена терпеть мамино виноватое выражение лица, а затем подыскивать возражения и оправдания, чтобы уверить ее в том, что она здесь ни при чем…
Я ополоснула миску, смывая остатки мюсли, чтобы те не прилипли к ней. А затем начала готовиться к вечеру с надеждой на то, что в этом дурацком-предурацком городе случится что-то оригинальное.
Целый день я баловала себя женскими штучками. Повалялась в огромной ванне с пеной, попользовалась маминой элитной косметикой, побрила ноги. Потом перемерила, казалось, десятки различных нарядов. После долгих размышлений выбрала темную джинсовую мини-юбку и выцветшую футболку с изображением The Smiths
[1], которую выклянчила у папы в винтажном магазине. Наложив несколько слоев карандаша для глаз, туши и блеска для губ, я включила телефон и увидела, что до встречи осталось всего пять минут. В последний раз окинула взглядом себя в зеркале. Неплохо, но и не великолепно. Из зеркала на меня смотрели карие глаза. Нескольких прядей мышиного цвета, которые так и не получилось уложить. Обувшись в видавшие виды балетки, я схватила куртку и выбежала из дома.
Когда я спешила на встречу с подругами, было еще светло. Солнце почти скрылось за горизонтом, заливая округу золотистым светом. Я мгновение наслаждалась красивым видом, а потом напомнила себе, что ненавижу этот городок. Подруги Элизабет, Рут и Аманда ждали меня на перекрестке.
– Ты опоздала, – сказала Лиззи. – Клянусь, мы прождали тебя полжизни.
Она выглядела мило: новые джинсы и черный топ. Волосы она закрутила в какой-то сложный на вид узел, а глаза жирно обвела карандашом.
Я пробежала последние пару метров.
– Извините, – задыхаясь, проговорила я. – Долго выбирала, что мне надеть.
– Ну-ну. Если пропустим красавчика-гитариста, я устрою тебе сладкую жизнь.
На словах «красавчик-гитарист» глаза Рут загорелись. Я быстро обняла ее в знак приветствия.
– А ты видела этого загадочного красавца? – спросила она.
Любимым занятием Рут было покорять сердца. Стоило ей положить на кого-то глаз – и ее не остановить. В устранении конкуренток также немалую роль играла грудь пятого размера. Я всегда радовалась тому, что меня не привлекал ни один парень, потому что вряд ли у меня было много шансов рядом с Рут.
– Нет, только слышала про него. Но этим утром рак на горе свистнул, и я просто уверена, что в наш городок приехал сексуальный мужчина.
– Поппи, мне грустно такое слышать, – сказала Рут. – Здесь столько сексуальных мужчин! Стоит лишь открыть глаза, и ты увидишь бесчисленные варианты.
– Есть сексуальные парни, – поправила я. – Но не мужчины.
– О, после встречи со мной можете смело звать их мужчинами. – Рут подмигнула.
Я взяла под руку Аманду, которая до сих пор молчала. Благослови ее небеса, она столько времени проводит с Рут, что перестала даже пытаться вставить словечко.
– Как дела с Джонно?
Джонно – парень, с которым Аманда вроде как встречается. Она превзошла саму себя, найдя человека застенчивее, чем она. Большую часть времени они извинялись друг перед другом или неловко держались за руки, как дети, которых поставили рядышком, чтобы сделать фотографию на свадьбе.
Аманда раскраснелась.
– У нас все нормально, – слегка заикаясь, ответила она. – Мы вчера поцеловались и даже не ударились носами.
Я не смогла сдержать смех:
– Крошечными шажками, да?
Лиззи взяла под руку меня и Рут, после чего мы все выстроились в линию.
– Ладно, дамы, у меня такое ощущение, что нас ждет невероятный вечер.
– Ну да, конечно, – пробормотала я.
– Замолчи! Серьезно, моя попа горит от предчувствия, что сегодня что-то произойдет.
– Может, стоит купить крем от этого? Ну от жжения.
Глаза Рут загорелись:
– Да, она права. Могу порекомендовать тебе один. Помогает моментально.
– Тихо, – сказала Лиззи.
Мы все расхохотались.
– Сегодня вечером что-то произойдет. – Она помолчала. – Прямо чую.
Мы закатили глаза.
– Давайте уже просто пойдем туда, – сказала я.
И мы направились в сторону клуба.
Глава 2
«МУЗЫКАЛЬНАЯ НОЧЬ» только звучит многообещающе. На самом же деле так называются вечеринки по выходным, когда владелец полуразрушенного клуба в центре города приглашает на сцену местные группы. Он закрывает глаза на то, что к нему приходят несовершеннолетние, лишь бы группы приводили с собой друзей-фанатов, чтобы заполнить танцпол. Мы ходим сюда с тех пор, как Рут отрастила грудь и научилась с ее помощью отвлекать вышибал.
Когда мы подошли к клубу, на улице уже стемнело.
– О нет, – сказала Лиззи, – очередь. Наверное, все узнали про этого красивого гитариста.
И правда, последние желающие скрылись где-то за углом клуба. А девушки собрались в группки, дрожа от холода и молча оценивая друг друга. Мы потащились в самый конец под хмурые взгляды, которые девушки бросали на нас и неприкрытый бюст Рут, на что подруга лишь усмехнулась и выпятила грудь еще больше.
– Может, стоит пролезть без очереди? – спросила она.
– Нет смысла, – ответила Аманда. – Она быстро движется.
Рут затопала ногой, имитируя раздражение:
– Но тогда девушки впереди познакомятся с сексуальным гитаристом раньше меня.
Я улыбнулась:
– Да ну тебя. Возможно, он не такой уж и сексуальный. Я уверена, что девушки считают его таким лишь потому, что он участник группы и играет на гитаре, при этом оставаясь совершенно обычным парнем.
Лиззи протяжно выдохнула:
– Можешь себе представить, как замечательно было бы встречаться с музыкантом?
Девочки поддержали ее вздохами.
– Или как он достает свою акустическую гитару, чтобы спеть любовную песню, а ты знаешь, что она посвящена тебе, – добавила Лиззи.
– Как читаешь его интервью в глянцевых журналах, в которых он говорит, что обожает тебя, – сказала Аманда.
Мы продвинулись в очереди.
Приподняв бровь, я продолжила:
– Или представьте, как вас охватывает паранойя, когда он уезжает в тур. Ведь ясно как день, что он начнет изменять. Представьте, что вас знают только как его жалкую девушку, а не благодаря вашим добродетелям, или как застряли дома с его детьми, пока он притворяется рок-звездой, невзирая на отвислый живот и залысину. Или…
Я прервала свою речь, заметив, что подруги сердито уставились на меня. Лиззи тихонько присвистнула:
– Черт возьми, Поппи, зачем мы вообще тебя с собой взяли?
– Ну ты и зануда, – сказала Рут. – Можно же немного помечтать.
Мы снова продвинулись и оказались почти у входа.
– Помечтать можно, – защищаясь, сказала я. – Но не встречаться с музыкантом. Да бросьте, это же так предсказуемо.
Они застонали одновременно.
– Ты одержима, женщина!
– Я не одержима. Просто не понимаю, почему вам так хочется подцепить какого-то меланхоличного болвана, который пишет песни о «боли перемен».
Лиззи усмехнулась:
– Кто знает? Может, он невероятно талантливый, но замкнутый и влюбится до беспамятства в одну из нас.
– Лиззи, мы живем не в романтической комедии.
– Думаешь, общаясь с тобой, я этого не знаю?
Затем она взяла меня под руку, и мы вошли в клуб.
Из-за наплыва мечтательных фанаток здесь было много народу. Деревянный танцпол, который обычно люди заполняли лишь наполовину, сейчас был забит ярко накрашенными толкающимися девушками. Я посмотрела на часы: чуть больше половины десятого. Группа начнет выступать только через полчаса, но женские особи уже боролись за лучшие места у сцены. Их безумие было таким терпким, что казалось, можно разлить его по флаконам и продавать как духи.
Как ни странно, мне тут нравилось. Ярко-фиолетовые стены украшены черно-белыми фотографиями знаменитых музыкантов. Когда-то белый потолок пожелтел от сигаретного дыма. Но больше всего я любила бар. Владелец, как истинный рок-н-ролльщик, настоял на том, чтобы все напитки, которые можно продавать на розлив, отмеряли с помощью дозаторов, в том числе и вино. У него имелся и особенный дозатор, с помощью которого в этом клубе наливали двести пятьдесят миллилитров розового вина. Это было немного грубо, но придавало заведению характер, что для нашего стандартного городка было еще большей редкостью, чем получить в ресторане стейк с кровью.
Мы с девочками протиснулись через толпу к бару. Я локтями расчистила себе дорогу к самой стойке и наклонилась вперед, чтобы привлечь внимание бармена.
– Чего желаете?! – прокричал он сквозь громкий хеви-метал, вырывающийся из колонок.
Я подняла руку:
– Четыре бокала двойного темного рома с диетической колой, пожалуйста. – И добавила: – Со льдом.
Становилось жарко, я начала обмахивать лицо.
Я ждала и наблюдала за болтающей Лиззи. Эта девчонка знала всех. Металась от одной компашки к другой, как колибри, которую привлекали слухи, а не нектар. Думаю, она расспрашивала о новой группе и загадочном гитаристе. Лиззи нравилось знать обо всем. Она говорила, что таким образом готовится к своему будущему.
Бармен передал мне напитки. Я кинула ему десяти – и пятидолларовую купюры и аккуратно взяла стаканы. Потом пробралась к подругам, которые заняли местечко поближе к сцене.
– Что я пропустила? – отдавая девчонкам напитки, попыталась перекричать я музыку.
– Спасибо! – забирая стакан, крикнула в ответ Лиззи. – Ни за что не угадаешь! У меня есть самая лучшая сплетня о Ное.
– Кто такой Ной? – сделав довольно большой глоток, спросила я.
Она прокричала что-то в ответ, но я не расслышала:
– Что?
Я придвинулась ближе.
– Ной. Тот самый красивый гитарист.
Я кивнула. Значит, его зовут Ной.
Лиззи подозвала нас поближе.
– Я тут узнала! – Лиззи пыталась театрально шептать, но на самом деле все равно почти кричала. – Рейчел рассказала, что он живет один, с тех пор как родители выгнали его.
– Правда? – спросила Аманда, широко распахнув глаза, словно Лиззи назвала его тритоном или кем-то еще.
И та кивнула со всей серьезностью:
– Видимо, он очень им досаждал и сильно напортачил. Он переехал сюда два года назад, и у него диагностировали депрессию. Но он отказался ходить к психологу и, вероятно, вместо этого запил и начал перебирать девчонок. Судя по всему, он тот еще кобель. Настоящий плохиш.
Рут с Амандой стояли с жалостливыми лицами, а я усмехнулась – так банально.
– Судя по всему, после того как его приняли в группу, он исправился. Музыка помогает ему чувствовать себя лучше.
– Ого, – сказала Аманда, – похоже, ему так сложно.
Рут согласилась:
– И не говори. Как же ему было тяжело! Держу пари, ему нужна подходящая девушка, которая придаст ему уверенности. Подставит плечо, чтобы поплакаться. Та, которой он сможет довериться и на которую сможет рассчитывать.
Мы стояли молча. Каждая из подруг думала, что именно она та удивительная девушка, способная решить все его проблемы.
Мы допили коктейли, и Рут отправилась за добавкой, оставив нас стеречь место. Становилось слишком людно и очень жарко. Я почувствовала, что под челкой кожа покрылась испариной. Прекрасно. Хоть мы и находились в задних рядах, но лишь в нескольких метрах от центра зала. И с нашего места было прекрасно видно сцену. Поэтому мы не сходили с него, даже когда еще больше людей попыталось протиснуться на танцпол. Рут вернулась с напитками, и я снова посмотрела на часы: без двух десять. Группа начнет играть в любой момент. Зрители усиленно толкались, чтобы найти местечко получше. А какие-то идиоты начали выплескивать пиво в толпу. Оно портило укладку на головах девушек. Раздался свист.
Свет погас, и все заулюлюкали и закричали. Я увидела, как на сцену проскользнули тени. И тут на меня сзади нахлынула огромная волна. Меня сбили с ног и протащили почти полметра. Я сжала пальцы в балетках, опасаясь их потерять, и слегка запаниковала, когда поняла, что мы с девочками разделились. Покрутила головой и увидела где-то позади себя Лиззи. Она улыбалась, взволнованно ожидая начала концерта. Я улыбнулась в ответ. Вдруг на сцене зажглись огни, стремительно освещая группу ярко-белым светом. Из колонок загремела музыка. А у меня перехватило дыхание.
Звук стал резким, и моя голова отяжелела от спертого воздуха. Я попыталась вдохнуть, но кислород не проникал в легкие. Ноги подогнулись, и я почувствовала, как толпа толкнула меня вперед. С трудом удержавшись на ногах, я хваталась за людей, чтобы устоять, и при этом старалась применить технику, которой меня учили на терапии.
«Ты не умираешь, – твердила я себе. – У тебя просто паническая атака. Ты не умрешь».
Но я не верила себе. Все было хуже, чем обычно. Мои легкие горели, а взгляд затуманился.
– Помогите, – жалобно проскрипела я, надеясь, что кто-нибудь меня услышит.
Но никто не помог. Я снова попыталась вздохнуть. Ничего не получилось. Паника распространялась по телу как цунами… Мне надо выйти. Я умру!
Собрав последние силы, я постаралась выбраться из толпы. Сквозь шум в ушах до меня доносились крики. Подруг не было видно. Я вообще ничего не видела. Все вокруг потемнело.
«Просто дыши!» – приказывала я себе.
Но не получалось. Я продолжала судорожно глотать воздух. Казалось, что легкие взорвутся.
«Я тону. Тону без воды».
И тут я поскользнулась на разлитом пиве. Жжение в легких распространилось по всем органам. А затем я сдалась. Я смутно слышала громкие аккорды, раздающиеся из колонок. Потом все потемнело и наконец стало тихо.
Глава 3
БОЛЬ. ЖЖЕНИЕ. Меня все еще окружала темнота, но безмятежная тишина пропала.
– Она моргает, – услышала я.
Слова прозвучали так, будто я находилась под водой.
Жжение снова заполнило мои легкие. Оно причиняло сильную боль. Надо от него избавиться. И я открыла глаза. Я лежала на спине. «Так дело не пойдет». Из последних сил я перевернулась на бок. И как раз вовремя – меня вырвало. Я рыгала и давилась. Кислый вкус переваренного рома и колы обжигал горло.
Несколько минут я полежала на боку, чувствуя себя отвратительно. Продолжая сплевывать, вытирать рот и снова рыгать. Мне было по барабану, кто на меня смотрит. Хотелось лишь одного: чтобы вышел весь яд.
Наконец это прекратилось. Я перекатилась на спину и вытерла волосы, пропитанные потом.
– Вы посмотрите, кто очнулся, – с сарказмом произнес кто-то.
Это была Лиззи. Я сосредоточилась, и ее лицо стало четким. Мы были на улице, на небольшом клочке грязной травы с другой стороны клуба. Лиззи с Амандой выглядели обеспокоенными. Хотя Лиззи, похоже, чувствовала скорее отвращение, чем беспокойство.
Я глубоко вдохнула:
– Какого черта произошло?
Попыталась поднять голову, но Лиззи решительно притянула ее к своим коленям:
– Не так быстро. Надо полежать еще несколько минут. – Во взгляде, обращенном на меня, была материнская забота. – У тебя случился приступ. Ты до чертиков напугала меня и Аманду.
Аманда, скрестив ноги, сидела на траве на приличном расстоянии от моей лужицы. Она выглядела напуганной. И тут я вспомнила, что она никогда не видела мои панические атаки.
– Как долго я была в отключке?
Я всегда теряла счет времени, когда такое случалось.
– Всего несколько минут. Ты ничего не пропустила, не беспокойся.
– Где Рут? – спросила я.
На лице Лиззи промелькнул гнев, который она скрыла за улыбкой:
– Она сторожит для нас место. Я сказала ей, что не стоит беспокоиться. Ясно же, что ты пойдешь домой. Но она пожелала остаться в клубе.
– Домой? Я не пойду домой.
– Пойдешь! Поппи, я никогда такого не видела. Точнее, ты и раньше падала в обмороки, но не так. Мне показалось, что ты умерла.
Я видела, что, невзирая на натянутую улыбку, она на самом деле беспокоилась.
– Это выглядело так ужасно? – спросила я. – Хотя мне было похуже, чем в остальные разы.
– Да! Я старалась не спускать с тебя глаз, потому что знаю, что большое скопление людей иногда раздражает тебя. Внешне ты казалась нормальной, несмотря на то что там было сумасшествие. Моей челке совсем пришел конец. – Она сделала над собой усилие и стала рассказывать дальше. – Так вот. Как только вышла группа, ты начала дергаться. Я старалась пробраться к тебе, но толпа была слишком плотной. Ты пошатывалась. Казалось, будто тебя не держат ноги. А потом просто осела. Когда я добралась до тебя, ты лежала без сознания, но тряслась, словно сквозь тебя пропускали электрический ток. С тобой точно что-то было не так. Складывалось впечатление, что у тебя эпилептический припадок или что-то подобное.
Я лежала, обдумывая ее слова:
– То есть я выставила себя полной идиоткой?
Лиззи тихо присвистнула:
– Господи! А тебе не все ли равно, Поппи? Ты в безопасности. Это самое главное.
Я проигнорировала ее и посмотрела на Аманду.
Она явно нервничала, но, возможно, от убийственного взгляда, которым ее пронзила Лиззи.
– Никто даже не заметил, – уверила меня Аманда. – Все смотрели на группу. А они на самом деле удивительно хороши!
Я приподнялась. Летний вечерний ветерок приятно ощущался на моем липком лице.
– Ну раз так, стоит пойти и посмотреть на них, – медленно вставая, сказала я.
Лиззи была в шоке:
– Поппи, нет. Ну же, нам надо отвести тебя домой.
– Я в порядке. Пожалуйста, дайте мне побыть обычным человеком.
– Но у тебя может случиться еще один приступ.
– Не случится. Все прошло. Пойдем поищем Рут.
Лиззи в отчаянии посмотрела на Аманду:
– Мы не можем пустить ее туда.
Аманда пожала плечами:
– Хочешь попробовать ее остановить?
– Ха-ха, я победила.
Я вскинула кулак в воздух, но тут же почувствовала тошноту и оступилась. Лиззи успела меня поддержать после чего сердито посмотрела.
– Ладно, – вздохнула я. – Я буду стоять у самой стенки как идиотка. На тот случай, если приступ повторится. Хоть и знаю, что не будет.
Мы медленно подошли к дверям клуба, показали вышибалам печати на руках и прошли внутрь. Они заметили, что Лиззи с Амандой поддерживают меня, и один из них приподнял бровь.
– С вашей подругой все нормально? – подозрительно разглядывая меня, спросил он.
– Она в порядке, – ответила Лиззи, а потом повернулась ко мне. – Правда, Поппи?
– Да, я полна сил.
Они засмеялись, и мы вошли в клуб, где нас тут же оглушило музыкой. Мы стояли у входа. Секунд через десять я решила, что группа мне нравится. Они были потрясающими. Другими. Мое сердце бешено колотилось в одном ритме с музыкой, и я прижала руку к груди, чтобы успокоиться. Над толпой огромными облаками восходил пар.
– Они невероятны! – прокричала я Лиззи и Аманде, и те улыбнулись мне в ответ.
– А я что тебе говорила! – крикнула в ответ Лиззи. – И посмотри на гитариста!
Мой взгляд проследил за пальцем Лиззи, и я увидела Ноя.
Никогда прежде я не врезалась в кирпичную стену, но, думаю, испытала бы при этом что-то подобное. Время замедлилось, как в каком-то слащавом фильме. Я рассматривала его, и мое сердце колотилось. Лиззи была права: он красив.
Стоял на сцене слева, гитара лениво отдыхала на его бедре. Лицо сосредоточилось на аккордах. Влажные от пота темные волосы прикрывали черные глаза, обрамляя его идеальное заостренное лицо. Зеленая футболка прилипала к худому, но мускулистому телу, а джинсы низко висели на бедрах.
Я быстро пробежалась глазами по его ногам и облегченно вздохнула – джинсы не были заужены. Это чудо! Я неосознанно облизала губы. Мне хотелось повернуться и обсудить его с девчонками во всех подробностях, но я не могла глаз оторвать от его лица.
«Что, черт побери, со мной происходит?» Я заставила себя отвести от него взгляд. И увидела, что Лиззи улыбается.
– Хорош? – спросила она.
– Очень хорош! – Я отчаянно закивала. – Ты была права.