- ЭТА КНИГА!.. – проревел Гламмгольдриг. – Я УЗНАЮ ЭТОТ СИМВОЛ!..
- Аримавек торока тибара декета! – выкрикнул Корграхадраэд.
Гламмгольдрига словно сотрясло сверху донизу... но и только-то. Из недр мясного вулкана донесся злой рокот. Темный Господин схватил Корграхадраэда ментальными клещами, поднял в воздух, перебарывая защиту Криабала, и прогремел:
- ТЕБЕ ОНА НЕ ПОМОЖЕТ! ТЕБЕ БОЛЬШЕ НИЧТО НЕ ПОМОЖЕТ, ДЕРЗКИЙ ВЫСКОЧКА!
И он одним движением оторвал Корграхадраэду руку. Ту самую, которой тот держал Криабал.
- КОГДА ТАРАКАН ЗАПОЛЗАЕТ В СТОЛОВУЮ, ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОТОВ, ЧТО ЕМУ БУДУТ ОТРЫВАТЬ ЕГО МЕРЗКИЕ ТАРАКАНЬИ ЛАПКИ!
Другая рука полетела прочь. Та, в которой был сжат трезубец.
- А ПОТОМ СЛОПАЮТ!
Вниз упали обе ноги. Пол залило кровью.
Но Корграхадраэд не издал ни единого звука. По отцу гохеррим, по матери кульминат – он не собирался радовать врага своими стонами.
- ЭТО БЫЛА ХОРОШАЯ ПОПЫТКА! – насмешливо прогремел Гламмгольдриг, со свистом втягивая в себя ноги и руки Корграхадраэда. – НО НЕДОСТАТОЧНО! ПОБЕДА ЗА МНОЙ, ЖАЛКИЙ ЧЕРВЯК!
Изуродованное туловище его противника по-прежнему висело в воздухе. Залитый кровью Корграхадраэд смотрел на Гламмгольдрига, бормотал что-то невнятное – а Темный Господин по-прежнему не давал ему смерти. Силой воли он разодрал нахалу живот, выволок оттуда кишки и стал втягивать их в себя, как спагетти.
- Мой господин, умоляю, пощади его! – донеслось издали тоскливое рыдание.
- ЗАМОЛКНИ! ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ ПЕРЕЖИВАТЬ О СЕБЕ, ПОТОМУ ЧТО ТВОЯ СМЕРТЬ БУДЕТ ЕЩЕ МУЧИТЕЛЬНЕЙ!
- ...зумити асада тороб симала... – чуть слышно выдавил Корграхадраэд.
- ЧТО-ЧТО?! – приблизил его к себе Гламмгольдриг. – НЕ СЛЫШУ, ПОВТОРИ!
- ... истурак асанак изадана гистида...
- ЧТО?..
- ...соконо аста о ке дара Гламмгольдриг!!!
Исполинский мясной вулкан вздрогнул. Его глаза вдруг разом побелели. Все еще чернеющая на боку язва... лопнула!
И во все стороны хлынула гниль.
Гламмгольдриг без единого звука стал оседать. Опал, как порвавшийся бурдюк.
И Корграхадраэд тоже упал. То, что от него осталось. Оно рухнуло, похожее уже не на могучего демона, а на какой-то комок кровавого мяса.
Но ухмылка с лица не исчезла.
Анжанна покачнулась. Смерть Гламмгольдрига едва не сожгла ей мозги. Но она все же уцелела – и теперь с ужасом смотрела на буйствующий хаос.
Ей стоило бы развернуться и мчаться как можно дальше, радуясь обретенной свободе. Дворец Гламмгольдрига был создан его волей и существовал лишь благодаря ей. Он уже начал рассыпаться, пространство со свистом разворачивалось. Слуги с воплями бежали в разные стороны.
Но где-то в центре всего этого лежал демон, без которого она уже не хотела жить. Не обращая внимания на смрад, на губительные миазмы, на клокочущую вокруг чистую Тьму, Анжанна прорвалась к самому центру.
- О мое солнце и звезды, где ты?! – воззвала она, ища в ауре ужаса следы возлюбленного.
- Здесь, - раздался довольный голос. – Ты не видела мою руку?
Корграхадраэд уже поднимался на ноги. Он воссоздал их тем же заклинанием, которым до этого срастил кости. И левую руку он себе вернул.
Но не правую. Правая по-прежнему сжимала Черный Криабал. По-прежнему позволяла использовать его заклинания.
Корграхадраэд выучил их наизусть. Все до одного.
- Нам надо бежать! – взмолилась Анжанна. – Здесь сейчас все станет пеплом!
- Еще не сейчас, - спокойно ответил Корграхадраэд. – Чары этой туши не развеются в одно мгновение. А вот что нам нужно сделать действительно срочно – решить нашу дальнейшую судьбу.
- Что?..
- Анжанна. Я не мог об этом спросить, пока ты была замужем, но теперь, когда ты овдовела... выйдешь ли ты за меня замуж?
Гурию словно ударило по голове. Она изумленно заморгала. Подумала даже, что Гламмгольдриг повредил Корграхадраэду и разум... но нет, кажется, он действительно этого хочет.
И он смотрит с такой надеждой... с таким жадным вниманием... мольбой почти что!..
А поскольку это отвечало и ее собственным чаяниям... она робко кивнула.
Конечно, странно, что такой важный момент происходит вот так, среди гнили, говна и кишок... но бывает и хуже. Она в этом уже убедилась.
- Я согласна, - сказала Анжанна.
- В таком случае нужно закрепить наш брак! – потребовал Корграхадраэд, притягивая гурию к себе.
- Но... я так не могу!.. – запротестовала Анжанна, немного все же увеличиваясь, чтобы соответствовать размерам демона-гиганта. – Не здесь, не так!.. Не та обстановка!.. И у тебя все еще руки нет!..
- Рука для этого необязательна! – заявил Корграхадраэд. – Я согласен, ты согласна – закрепляем прямо сейчас!
- Но... о-о-о!..
Анжанна смирилась. Корграхадраэд отказался принимать возражения. Он даже не воздвиг вокруг них какого-нибудь пузыря, ширмы... и она сама не воздвигла, хотя умела такое. Прямо на булькающем трупе колоссального демолорда Корграхадраэд взял ее – взял грубо и резко, словно животное.
И едва он это закончил – из уже полусгнивших останков вылетела его правая рука. Она приросла на прежнее место – а за ней уже летел кровавый трезубец.
И дворец Гламмгольдрига... он перестал разваливаться. Процесс пошел в обратную сторону.
- А?.. Что?.. – растерялась Анжанна.
- Что ж, свадьба закончена, приступаем к новоселью, - расплылся в улыбке Корграхадраэд. – Жаль, мои родители не видели. Такой счастливый момент был. Они бы пустили слезу. Особенно папа.
- Да что происходит?! – глядела на вздымающиеся вокруг стены Анжанна.
- Я тоже хотела бы это знать, - сухо произнесла возникшая из ниоткуда старушка. – Что случилось с Гламмгольдригом?
- О, Гламмгольдриг сдох! – расхохотался Корграхадраэд. – Нам всем будет его очень не хватать!
- А ты сам кто?
- Я-то?.. Я новый Темный Господин. Новый владыка всея Паргорона.
- По какому праву?
- По праву наследования, - посуровел взгляд Корграхадраэда. – Видишь ли, Лиу Тайн, я только что женился на вдове Гламмгольдрига. Так что его счет теперь мой.
- Что?.. – заморгала Лиу Тайн.
- Что?.. – с ужасом пискнула Анжанна.
- Детка, не переживай, я люблю тебя, - ухмыльнулся Корграхадраэд. – И уж точно не сожру.
- Это неслыханно, - произнесла Лиу Тайн. – Ты не только убил первого из демолордов, но еще и занял его место, воспользовавшись юридической лазейкой.
- Да. И что ты с этим сделаешь?
- Ничего, - чуть промедлив, сказала Клубящийся Сумрак. – Поздравляю со свадьбой.
- Спасибо, - поклонился Корграхадраэд. – Знаете, как-то суматошно получилось. Хочу во второй раз провести – только теперь помпезно, с гостями. Ты тоже приходи. Я всех приглашаю! Весь Паргорон!
- Весь Паргорон будет смотреть?! – ужаснулась Анжанна.
- Конечно, детка.
- Боюсь, в ближайшее время у Паргорона несколько другие планы, - заметила Лиу Тайн. – Намечается большая война.
- Нахер войну, - отмахнулся Корграхадраэд. – Ее затеял Гламмгольдриг – и нужна она была только Гламмгольдригу. Но Гламмгольдрига больше нет!
- Мы обсудим этот вопрос, - еще чуть промедлив, ответила Лиу Тайн. – Еще раз поздравляю со свадьбой.
Она исчезла – а Корграхадраэд торжествующе раскинул руки и стал даже слегка пританцовывать.
Он наслаждался своим новым космическим могуществом.
- Мы выжили, - недоверчиво произнесла Анжанна. Она смотрела на пляшущего... мужа?.. и не могла определиться со своими нынешними чувствами. – Мы действительно выжили. Я до последнего не верила.
- Лучше поверь, детка! – хохотнул Корграхадраэд, вовлекая ее в свой танец радости. – Мы выжили и победили! А я теперь демолорд! Мы выжили, мы выжили, теперь я демолорд!..
Авантюра, конечно, была очень рискованной. Корграхадраэд прошел по волоску, натянутому над пропастью. Малейшая ошибка, малейший просчет – и от него не осталось бы даже вздоха.
Но все получилось, как он рассчитывал. По древним законам Паргорона после смерти демолорда счет в Банке Душ переходит к наследнику или наследникам. Кто является таковым или таковыми, решают обычно другие демолорды... и решить они могут очень по-разному.
Но в случае безальтернативной ситуации передача происходит очень быстро. С Гламмгольдригом все было кристально ясно: у него не было завещания, не было потомства, не было вообще никакой родни... но была жена!
И только одна. Это даже редкость для демолорда.
Причем не абы какая. Не полурабыня-смертная, а бессмертная, самая настоящая небожительница.
Но именно потому что небожительница – она не могла принять счет в Банке Душ. Просто не сумела бы воспользоваться.
Однако номинально он принадлежал именно ей. До тех пор, разумеется, пока другие демолорды не обнаружили бы эту ситуацию.
Но они не успели. Тело Гламмгольдрига не успело остыть, его счет в Банке Душ не успел осиротеть – а уж Анжанна повторно вышла замуж.
И ее новый муж тут же заявил права на наследство.
Теперь другим демолордам будет очень сложно его этого лишить. Он ведь уже демолорд! Он успел! Захватил наследство! Теперь он не уступает никому из них... более того, он превосходит их всех! Гламмгольдриг был сильнейшим! Был номером один!
А теперь номер один – Корграхадраэд.
- Надеюсь, Учителя Гохерримов порадует то, что самый непутевый его ученик так высоко поднялся, - расслабленно произнес он, раскинувшись среди пуховых подушек. – Какой вкусный виноград.
- Спасибо, мой господин, - кивнула Анжанна, сотворяя еще кисточку.
- А что сама не ешь?
- Да я... я, наверное, пока воздержусь от трапез, - произнесла гурия, стараясь не смотреть в зеркало.
- А, ну это как хочешь, - хмыкнул Корграхадраэд. – Только не переусердствуй. Ты была самой прекрасной женщиной, когда я впервые тебя увидел.
- Правда?.. Но я ведь тогда уже довольно сильно...
- Я и сам очень крупный, - напомнил Корграхадраэд. – Мне не нравятся женщины, которых толком и не нащупать. Но... это уж как сама пожелаешь. Ты исполнила все мои желания – пусть же исполнятся и все твои.
- Надо же, какой Корграхадраэд романтичный, - изумился Дегатти.
- Да, он у нас именно такой, - подтвердил Янгфанхофен.
- А у нас считается, что он источник абсолютного зла, и для него нет большей радости, чем чьи-то скверные поступки.
- Ну и это тоже.
Спустя несколько дней дворец Гламмгольдрига изменился до неузнаваемости. Корграхадраэд все переделал под себя. Изменил каждую мелочь, каждый штрих.
Он избавился даже от старого бухгалтера. Тот оказался недоволен сменой хозяина и попытался что-то мутить с его счетом. Поставил под вопрос легитимность такого наследования... и в тот же день стал украшением в саду Корграхадраэда. Тот превратил его в фарфоровую статуэтку, а своим новым бухгалтером назначил Бхульха – того самого бушука, что внес малый, но вклад в его победу. Возвысил его до банкира – и Бхульх сразу проникся преданностью к новому господину.
Не забыл Корграхадраэд и остальных демонов, согласившихся тогда передать ему имена. Всех приблизил к себе. Росардарине помог с карьерой, и та вскорости стала вексилларием. Что же до низших, то им – неслыханное дело! – удалось подняться на ступеньку в сословной лестнице.
Это стало одним из первых нововведений, продавленных Корграхадраэдом. В Паргороне впервые появился социальный лифт. Теперь у простодемонов появилась надежда стать приравненными к мещанам, а у мещан – к аристократам. И популярность Корграхадраэда у низших демонов возросла настолько, что ему стали поклоняться, как божеству.
Что же до своей жены-гурии, то ее Корграхадраэд объявил принадлежащей к четвертому сословию. С него-то и начался обычай приравнивать любимых жен демолордов к титулованным, к баронам и вексиллариям.
Не всем понравилась активность нового Темного Господина. На званом вечере, который он устроил для всех демолордов и титулованных, некоторые только что не пытались убить его взглядом. Особенно Джулдабедан, который сверлил бешеным взглядом его полыхающий трезубец.
- Не могу поверить, - качал головой Учитель Гохерримов. – Я просто не могу поверить.
- А и зря, - подлил ему вина Корграхадраэд. – Вот я в себя верил – и все получилось. И ты верь, Джулдабедан.
- Почему я не увидел всего этого в твоих мыслях? – спросил Ге’Хуул, приславший сюда свой мыслеобраз. – Меня давно мучает этот вопрос.
- Потому что я об этом не думал, - снисходительно ответил Корграхадраэд.
- Если бы ты старался об этом не думать, я бы все равно это увидел.
- А я и не старался. Просто не думал. Это несложно. Я думал о своей ненаглядной – и это вполне достаточно меня отвлекало.
- Я не верю, - сказал Ге’Хуул. – Ты был простым демоном. Простой демон не может обмануть меня таким простым способом.
- Не может? А ты загляни сейчас в мои мысли! Я разрешаю!
И Ге’Хуул, конечно же, заглянул. А заглянув – увидел медленный-медленный ментальный поток... нечто такое, что прочесть можно, конечно, но читать придется очень долго. Почти две томительных минуты Ге’Хуул внимал этим волнам, и в итоге прочел всего два слова:
- ВКУСНЫ ПАШТЕТИГ...
- Это мыслительная деятельность кульмината, - констатировал Ге’Хуул. – Теперь я понимаю. Ты умеешь расщеплять сознание. Оставлять для прочтения только то, что хочешь. Редкая способность. Другим полукровкам меня так не обмануть, я все равно вижу оба канала... но я раньше не встречался с полукульминатами.
- Все когда-то случается в первый раз, верно? – хмыкнул Корграхадраэд.
- Могу я подольше?.. я просто хочу понять...
- Нет, сеанс закончен, - захлопнул разум Корграхадраэд. – Не ты единственный хочешь со мной пообщаться.
Ге’Хуула действительно почти отпихнули Гаштардарон и Таштарагис. Терпеть друг друга не могущие, сегодня они временно выступали единым фронтом. Их страшно возмущало, что Корграхадраэд свернул приготовления к Пятому Вторжению... те были почти закончены!
Легионы собирались выступать со дня на день!
- Мечи начищены, кони оседланы! – гневно восклицал Гаштардарон. – Мы соберем богатейшую жатву!
- Э, я никогда особо не любил драться, - отмахнулся Корграхадраэд. – Хоть у моего старого учителя спросите. Я в этом плох. Так что нахер войны.
- Ну так не ходи на нее! Остальным-то позволь! – орал Таштарагис.
- Гохерримы не поймут! – вторил Гаштардарон. – Ты же сам гохеррим... наполовину!
- Гаштардарон. Таштарагис, - сгреб их обоих в объятия Корграхадраэд. – Куда вас несет? Давайте обсудим все, как разумные демоны. Гламмгольдриг все время порол горячку, творил какую-то чушь... но теперь-то у нас я вместо него. Вот, давайте я наложу вам этот вкусный паштетик. А пока вы едите, я изложу вам свою точку зрения.
Таштарагис тупо смотрел на свой паштет. Выросший до его роста Корграхадраэд придерживал Бычьеголового за костяную шею и ласково объяснял, что нельзя превращать окрестные миры в ледяные пустоши. Это неразумно. Они, конечно, дают богатый урожай... но потом-то там вообще перестает что-то расти!
А Гаштардарон, казавшийся рядом с этими двоими совсем маленьким, мрачно внимал рассуждениям Корграхадраэда о том, что набеги – это здорово, охота – это здорово, но как-то они сейчас недостаточно эффективны, нет? Процессы можно оптимизировать. Все можно сделать лучше. И он, Корграхадраэд, лично этим займется.
Ведь он теперь – Темный Господин Паргорона.
Интерлюдия
- Мне кажется, ты уже ерничать начал к концу рассказа, - заметил Дегатти.
- Нет-нет, нисколько, - заверил его Янгфанхофен. – Я там лично присутствовал и даже немного поработал за бармена. Корграхадраэд именно так себя и поставил. И с того самого вечера и начались изменения в политике нашего мира.
- Вы с ним сразу нашли общий язык? – ухмыльнулся Бельзедор.
- И не только я. На самом деле ведь Темный Господин – это не владыка Паргорона, он ничего не решает единолично. У него всего три и шесть десятых процента акций Банка Душ, это лишь четырнадцатая часть контрольного пакета. Но среди демолордов не так уж много тех, кому в самом деле нужны все эти завоевания, порабощения... мы разумные существа, господа. И, как все разумные существа, мы ленивы и предпочитаем путь наименьшего сопротивления.
- А путь наименьшего сопротивления – это?.. – спросил Дегатти.
- Легационит, мэтр Дегатти, - ответил Янгфанхофен. – Вот Бельзедор может многое тебе о нем рассказать. А еще Супензия, Амак, Сии’Р, Горуганг, Вакоку, Многоостровье, 1667, 1668 и 3414 сектора Сферы Жизни, а также другие территории в десятках разных миров. Мы простираем щупальца очень далеко, мэтр Дегатти.
- Колонии?..
- Конечно. Колонии под прямым управлением, зависимые территории, данники... причем без военных действий, заметь. Не миры целиком, а небольшие их кусочки. Все добровольно и по согласию. В некоторых нас даже считают богами... особенно Корграхадраэда. Ему поклоняется несметное множество смертных и низших демонов. Де-факто он и есть сейчас Темный бог.
- И что, это настолько выгодно, что можно отказаться от войн?
- Представь себе. Прибыль, конечно, несколько меньшая, зато стабильная. А расходы не идут ни в какое сравнение. И потом, этот способ заменил только набеги – и то лишь частично. Так что сейчас мы процветаем, как никогда прежде.
- А ты, получается, знал, что Гламмгольдрига хотят убить... – задумчиво произнес волшебник. – А почему не предупредил?
- Мэтр Дегатти, это Паргорон. Здесь все время кто-то кого-то хочет убить. И я все время что-то такое слышу. Мне о каждом случае бежать докладывать?
- Но это же все-таки не случайного демона убить хотели, а самого Гламмгольдрига.
- И что? Он мне другом не был. Да и кто бы подумал, что у них действительно получится? Я был уверен, что Корграхадраэд или пойдет на попятную или окажется у Гламмгольдрига в пузе. Знаешь, сколько их таких было за десятки тысячелетий, желающих прикончить нашего старого Желудка?
- Не знаю. Сколько?
- На самом деле не очень много, - признался Янгфанхофен. – Это у вас на Парифате полно героев, которые локтями друг друга распихивают, рвутся убить Темного Властелина...
- Ох, как же они меня утомляют... – картинно вздохнул Бельзедор.
- А у нас таким занимались разве что другие демолорды. Про восстание Худайшидана я вам уже рассказывал. Авантюра же Корграхадраэда... он ведь действительно прошел по волоску. Малейшая ошибка, малейший просчет...
- Ты это уже говорил в самом рассказе, - напомнил Бельзедор. – Повторяешься.
- Извини, извини.
- А что Анжанна? – спросил Дегатти. – Она сейчас жива?
- Жива и по-прежнему любимая жена нашего Темного Господина. Самая первая, самая главная и самая очаровательная. Единственная, к чьему мнению он прислушивается. Всего-то их у него сейчас двести штук... сам понимаешь, положение обязывает.
- И как она, похудела?
- Да, но не до изначальных размеров. Вообще, худоба переоценена, - заявил Янгфанхофен, выпячивая свой огромный живот. – Это всего лишь физическая оболочка, ее форма не имеет значения.
- То есть ты сам в любой момент можешь похудеть? – въедливо спросил Дегатти.
- Могу... но зачем?
- Ну просто. Вот пришло тебе, скажем, желание стать стройным. Внезапно. Ты сможешь сделать это быстро? Корграхадраэд превращался в человека, я помню в твоем рассказе. А ты так умеешь?
- Ну как сказать...
- Мне просто интересно, где пролегают границы возможностей демолорда-гохеррима. Гхьетшедарии, это я знаю, ограничены двумя обликами. Ни во что другое они превращаться не умеют, даже демолорды. А что насчет гохерримов? Насколько сложно вам менять внешность? Все ли это умеют или только некоторые? Если все – как часто вы это делаете?
- Дегатти, ты почему до сих пор не преподаватель? – устало спросил Янгфанхофен. – Подумай, сколько людей ты заставил бы страдать. Тебя бы ненавидели все студенты.
- Я преподавал несколько лет, - хмыкнул волшебник. – Иначе я бы даже до магистра не добрался. Я и сейчас иногда читаю лекции в КА. И получается у меня гораздо лучше, чем ты думаешь.
- В самом деле? – усмехнулся Бельзедор. – Честно говоря, мне трудно представить тебя в качестве уважаемого преподавателя. Особенно глядя на твоего дядю.
- Дядя Курдамоль – паршивая овца в нашей семье, - сухо возразил Дегатти. – В последний раз я его видел четверть века назад, на похоронах мамы. И он тогда еще не был твоим приспешником.
- Он не приспешник. Он мой безумный гений. Это разные должности.
- По крайней мере он талантлив, - кисло произнес Дегатти. – Этого у него не отнять. И моему отцу этого было бы довольно... думаю...
- Кстати говоря, - оживился Янгфанхофен, наливая пива в огромный бокал и тут же его выпивая. – Рассказ про Корграхадраэда был ужасно длинным, у меня пересохло в горле, и мы, помнится, договорились, что следующая байка – за кем-то из вас. Мэтр Дегатти, не окажете честь поведать что-нибудь о себе?..
- Обо мне?..
- Ну да. Вы вот оба все расспрашиваете, как я стал демолордом. А как ты стал волшебником? Не поделишься подробностями?
- Хорошо, - опрокинул стопку виски волшебник. – Моя история, конечно, не такая эпичная, как у Корграхадраэда, и в ней нет битв со всемогущими древними чудовищами... но ладно, если хотите, я ее расскажу.
Не в ладах с собой
1450 год Н.Э., Парифат, Мистерия.
Мне было десять лет, когда я окончательно понял, что ненавижу своего отца. Это был год, предшествующий моему поступлению в Клеверный Ансамбль... я чистокровный человек, а люди обычно поступают в одиннадцать лет. Особо талантливые – в десять или даже девять, но в детстве я не казался особо талантливым...
- Подождите, мэтр Дегатти, - перебил Янгфанхофен. – Вы собираетесь рассказывать от первого лица?
- Ну да. Это же моя собственная история. Я буду странно себя чувствовать, говоря о себе в третьем лице.
- Ладно, допустим.
Я вырос в нашей фамильной усадьбе. В Клеверный Ансамбль, как вы, скорее всего, знаете, принимают любого, кто успешно сдаст экзамены, но так было не всегда. Учиться в Мистерию приезжают со всех концов света, но в ней самой уже много веков живут так называемые старые волшебные династии.
Нас можно отличить по характерным красивым фамилиям. Это старинные фамилии, они восходят к самой Парифатской империи, где их носила высшая аристократия. Сейчас они сохранились только в Мистерии. Одни из основателей волшебных династий действительно были потомками древних аристократов, другие... скажем так, ходят слухи, что некоторые наши предки их попросту присвоили. Теперь уже невозможно знать наверняка – прошло слишком много лет.
Так или иначе, фамилию Дегатти до меня носили многие поколения, так что даже если когда-то мой далекий предок ее и присвоил, теперь это уже не имеет значения. На данный момент это одна из самых старых и славных фамилий, известная множеством волшебников. А мой отец, Гурим Дегатти, еще и женился на Ярдамиле Адорази, девице из не менее старого и славного рода.
Счастья в браке им это не принесло.
У меня была хорошая наследственность. Мой отец, как и я, был профессором Униониса. Матушка – профессором Монстрамина. И дедушка Айза тоже был профессором – Поэтаруса. И дядя Жробис – Арбораза. И тетя Маврозия – Нигилиума. Ну а про дядю Курдамоля вы и сами все знаете.
Сплошные магистры и профессора. Талант на таланте. Причем все из разных институтов. Магия в нашей крови бурлила всеми цветами радуги.
К сожалению, моим родителям с потомством не очень повезло.
Я был самым младшим сыном. У меня было два старших брата и две сестры. И все они родились немогущими... вы знаете этот термин? Так в Мистерии называют тех, кто не имеет волшебного дара совсем или имеет настолько зачаточный, что нет смысла поступать даже в Типогримагику. Даже если за десятилетия упорных тренировок немогущего удастся натаскать на пару самых простейших заклинаний... стоит ли овчинка выделки? По статистике, люди делятся на немогущих и одаренных в примерно равном соотношении. Пятьдесят на пятьдесят.
И вот именно такие дети раз за разом получались у моих родителей. Словно какое-то проклятье легло на наш род.
Конечно, не все Дегатти и Адорази были искусными волшебниками. Кроме тех профессоров, которых я перечислил, у нас хватало и магистров, и лиценциатов, и бакалавров, и специалистов... да и неволшебники тоже попадались. Жена дедушки Айзы была абсолютно немогущей – но от этого я не перестал любить бабушку Лурию. Она единственная ухитрялась смягчать нрав моего отца... он заметно испортился после ее смерти.
И тем не менее, меня с самого детства окружали великие волшебники. И моих сиблингов тоже. Но они, все четверо, родились без способностей – и в некотором смысле это было для них везением.
Мои братья и сестры не учились в КА и не стали магами. Зато им досталось счастливое детство. Раз за разом убеждаясь, что очередной ребенок не сумеет поступить, родители позволяли ему просто жить нормальной жизнью. Как трава растет.
Они ходили в школу, играли, гуляли, влюблялись, сами выбирали будущие профессии и занимались обычными вещами для детей, подростков и юношества. Родители не видели в них пользы для династии.
И я им всегда завидовал.
Во мне-то пользу для династии как раз разглядели. Отец ведь уже начал отчаиваться. Он стал думать, что это конец Дегатти как волшебной фамилии.
Такое бывает. В Мистерии полно немогущих, предки которых были великими волшебниками. Магические способности – штука непредсказуемая. Иногда одаренные дети рождаются кучно, образуя целые семьи чародеев, а иногда наследственность вдруг замолкает.
Но я родился довольно одаренным – и стал отрадой для своего отца. Природа словно высыпала одному мне то, что предназначалось пятерым. Это проявилось не сразу, но когда проявилось...
Скажем так, у меня счастливого детства не было. Едва отец понял, что я не бездарен, как вцепился в меня клещом. Он твердо решил доказать, что его род себя не исчерпал – и с самых ранних лет я рос под круглосуточным надзором.
Я не ходил в начальную школу, как обычные дети Мистерии. Отец учил меня сам и приглашал репетиторов. Репетиторы, впрочем, часто сменялись – не выдерживали отцовского характера. Он предъявлял слишком жесткие требования... как им, так и мне.
За малейшие ошибки меня наказывали. За отлынивание от занятий – наказывали. За просто желание пойти погулять, поиграть с братьями и сестрами – наказывали. У меня был расписан каждый день – и большую его часть занимали занятия.
- А как тебя наказывали-то? – спросил Янгфанхофен. – Конфет лишали или в яму с кольями сажали?
- Что-то среднее, - криво усмехнулся Дегатти. – Сейчас расскажу.
Свой одиннадцатый день рождения я встретил в подвале. Меня посадили сюда вчера вечером, без ужина. Я сидел в темноте и пытался разглядеть что-то внутренним зрением. Мне долго не давался этот навык, знаете ли, и отца это злило.
Я уже хорошо знал этот подвал. Чувствовал очертания предметов. Огромных банок, в которых мама хранила протоматерию, потухшего голема, которого кто-то подарил дедушке на юбилей, и мешки с картошкой. Кучу мешков с картошкой.
Мне было всего одиннадцать, и я ужасно хотел есть. Ведь до ужина я точно так же не получил обеда и завтрака. На дворе стояла луна Ворона, было уже лето, до начала учебного года оставалось недолго, и отец собирался совсем уже скоро отправить меня сдавать экзамены.
И из-за этого он особенно сильно нервничал и злился. Ему все казалось, что я не готов. Что я ленив. Что я плохо учусь. Каждая моя оплошность казалась ему чем-то катастрофическим. Он думал, что я либо тупица, либо нарочно над ним издеваюсь.
В этот раз он разозлился из-за того, что я не мог выполнить упражнение. Отец завязывал мне глаза и требовал называть предметы, которые он показывает.
- Что ты видишь?
- Это... это что-то круглое...
- Конкретнее! Не мямли.
Над ухом предостерегающе жужжали шершни.
- Это яблоко? – попытался я угадать.
Шершень ужалил меня в ухо. Резкая боль отдалась в голову и шею, словно в меня вонзили раскаленную иглу.
- Сколько раз я тебе говорил – не смей гадать! Мы не рыночные шарлатаны! Кого ты пытаешься обмануть? Меня? Себя? Экзаменаторов ты не обманешь! Еще раз!..
- Это... – мой голос задрожал, - это что-то размером с кулак...
- Конкретнее!
Я перебирал в голове все круглые предметы размером с кулак, одновременно тщетно пытаясь рассмотреть.
- Я не знаю. Я не вижу.
- Ты не хочешь видеть. Ты даже не стараешься.
- Я стараюсь!
Шершень ужалил меня в другое ухо.
- Снимай повязку.
Отец кинул мне этот круглый предмет. Он оказался мячом для игры в уош. Тяжко вздохнув, профессор Дегатти произнес:
- Времени все меньше. Если мы хотим как следует тебя подготовить, придется забыть о перерывах на еду и сон. Повязка не помогает? Попробуем подвал.
В темноте я не знал, сколько прошло времени. Возможно, уже наступило утро. Даже скорее всего. Я спал урывками – слишком холодный был пол. В промежутках пытался медитировать – тоже плохо. И я все чаще возвращался мыслями к картошке, которая меня окружала. Представлял ее жареной, вареной, печеной, в мундире и без...
Отец натаскивал меня магии с самых младых ногтей. Обычно в этом нет нужды – программа КА в любом случае начинает с азов. Там даже специально предостерегают от домашнего обучения – если учить неправильно, это может испортить старт. Но отец очень уж хотел поразить все волшебное сообщество – и к одиннадцати годам я уже умел обращаться с маной. Не слишком хорошо, но я мог направлять ее потоки в нужных направлениях.
Чуть-чуть. Я мог немного сдвинуть небольшой легкий предмет, выделить из воздуха каплю влаги... или высечь искру. Один-единственный эон активной огненной маны – и в нужной точке температура на мгновение резко вырастет. Всего на мгновение и всего в одной точке – но если это сделать с бумагой или соломой, можно разжечь костер.
Вот только не было топлива. Даже если получится создать искру – для нее нужен субстрат. И достаточно, чтобы запечь хотя бы небольшую картофелину.
Я стал искать. Наощупь. У меня не получалось видеть ауры, зато получалось их осязать. Отца подобное не удовлетворяло – и это при том, что многие маги не владеют истинным зрением в полной мере. Это не обязательный навык, колдовать можно и «вслепую».
Однако отец полумер не признавал. И я должен был уметь все, что вообще мог уметь ребенок моего возраста... по его мнению.
Я искал. Вокруг были только пыльные мешки и банки с неизвестным содержимым. Может, поснимать мешки и сложить в кучу? Нет. За это отец меня прибьет.
Пальцы нащупали некий сосуд. Глиняный, кажется. Стенки в чем-то маслянистом. Я попытался вспомнить, что у нас есть в подвале. Это может оказаться рапсовое масло, свиной жир, сырая нефть... что угодно.
Вполне возможно, что эта штука легко воспламенится. Вполне возможно, что даже чересчур легко. Несколько секунд я покатал в голове мысль о том, как горько будут плакать родители, когда я сгорю вместе с подвалом, и это меня несколько воодушевило.
Но все же не настолько еще я возненавидел свою жизнь. В родительском доме мне осталось жить всего одно лето. Уже меньше четырех лун. Потом я либо отправлюсь в Клеверный Ансамбль, либо... провалюсь в Паргорон, наверное.
Во всяком случае, если верить моему отцу.
Конечно, из КА я все равно буду иногда возвращаться домой. Как минимум на каникулы. Но это я уж как-нибудь перенесу. Да и отец, возможно, перестанет так давить, когда я наконец стану школяром.
Так я надеялся.
В подвальное окошко кто-то поскребся. Дверь оставалась крепко заперта, но под самым потолком была форточка – и сейчас ее с трудом открывали.
- Майно!.. – раздался детский шепот. – Ты тут?..
- Ага! – подскочил к стене я. – Шершней там не видно?!
- Я ждала, пока они все уснут! – жалобно пискнула Ярдамила. – Прости!
Судя по слабому серому свету, наверху были предутренние сумерки. Я еле рассмотрел веревочку, на которой в подвал спустился сверток. Хлеб совсем высох, а ветчина обветрилась, но я впился в них так, словно это было вкуснейшее блюдо на свете.
Форточка уже закрылась, сестра торопливо убежала. Маленькая Ярдамила единственная осмеливалась чуть-чуть бунтовать против отца. Я самый младший сын в семье, но я не самый младший ребенок. Через три года после меня родилась еще одна дочь – и тоже немогущая, судя по всему. Лет до семи отец еще надеялся на повторный успех, но потом смирился и окончательно сосредоточился на мне.
Остальные братья и сестры со мной почти не общаются. То ли завидуют моей одаренности, то ли боятся тоже попасть в поле внимания отца. А может, я для них просто слишком мелкий – трое самых старших уже совершеннолетние, а Тигрену пятнадцать.
К тому же отец в качестве наказания часто использует еще и бойкот. Если я осмеливаюсь огрызнуться, сказать хоть что-то ему наперекор – он приказывает домашним меня игнорировать. И со мной перестают разговаривать, пока я не попрошу прощения – и пока отец меня не простит.
А он не прощает, пока не поверит в мою искренность. Пока не решит, что я испытал всю глубину раскаяния.
Бутерброд с ветчиной спас меня от голодных мук, а наш подвал – от вероятного сожжения. Честно говоря, я до сих пор не знаю, что за маслянистая субстанция была в том сосуде. Когда отец наконец смилостивился и выпустил меня, я так обрадовался, что забыл посмотреть. А потом... знаете, я никогда не спускался в этот подвал по доброй воле.
Возможно, в тот день наказание бы продлилось, но меня спас приезд родни. Ведь у меня был день рождения, помните? Мне стукнуло одиннадцать. Даже отец не мог сказать гостям, что именинник сегодня сидит в темном подвале.
- А что твоя мать? – спросил Бельзедор. – Вообще не принимала участия в твоем воспитании?
- Мама... сейчас я думаю, что она сознательно от всего дистанцировалась. Дети всегда были для нее скорее докучной повинностью. Ее гораздо больше занимали исследования... ну кому я рассказываю, ты же хорошо знаешь моего дядю Курдамоля. Они с мамой были близнецами... и очень похожими по характеру.
А сегодня приехал другой мой дядя, Жробис. Вот его я всегда любил! Он тогда еще не был профессором, только в прошлом году стал магистром, но... ярыть, мне было наплевать, какой он волшебник! Он был кудесным дядей!.. то есть, он и сейчас кудесный дядя, конечно, но тогда это было для меня гораздо важнее.
К сожалению, он не так уж часто нас навещал. Это дядя Курдамоль иногда гостил у нас целыми лунами, вместе с мамой работал над своими хомунциями. Но он-то адепт Монстрамина, а вот дядя Жробис – Арбораза. Волшебники-местники редко увлекаются путешествиями. Обратная сторона их метода – могущество-то огромное, но становишься накрепко привязанным к своей территории.
С дядей Жробисом приехала его жена и трое детей – мои маленькие кузены и кузина. Слишком маленькие, к сожалению. Для них уже я был слишком взрослым – зато сестренка Ярдамила сразу отправилась играть с ними в постройку замка и кукольное чаепитие.
Дядя Жробис ведь младше моего отца, у них больше двадцати лет разницы. И не так талантлив. Нет, потом он тоже стал профессором, я уже упоминал, но это потом. А на тот момент он был молодым магистром, все его трое детей тоже родились немогущими – но вот как раз он из-за этого нисколько не расстраивался.
Мой любимый дядя был толстым, веселым и добрым, любил поесть и поболтать... знаешь, он слегка напоминал тебя, Янгфанхофен. Но он бы обиделся, если бы его сравнили с паргоронским демоном.
- Что, вихрастый, батька опять тебя прижимает? – потрепал меня по голове дядя. – Ну ничего, ничего. Сдриснешь от него в школу, вздохнешь свободней.
- Он говорит, что я экзамены не сдам, - пожаловался я простодушно.
Дядя Жробис удивленно приподнял брови.
- Гурим, ты зачем ребенка настраиваешь на поражение?! – крикнул он отцу.
- Я готовлю его к неизбежному, если он продолжит так учиться, - холодно ответил тот.
- Тьфу, дурак, – еле слышно ругнулся мой дядя.
Пока что он единственный вручил мне подарок. Набор светящихся красок. В детстве я очень любил рисовать... потом у меня этот интерес угас.
А еще минут через двадцать прилетела моя тетя Маврозия, младшая сестра отца и дяди Жробиса. Она на тот момент тоже была еще не профессором, а только магистром – и раздражала она папу даже сильнее меня. Зато я... я любил ее почти так же сильно, как дядю.
Моя тогда еще довольно молодая тетка была из тех, кого называют «стильными волшебниками». Она очень тщательно подбирала одежду, носила все эти классические атрибуты, использовала специальную косметику, и вообще в ее случае хватало одного взгляда, чтобы понять: перед тобой чародейка, причем некромант. Думаю, она бы тебе понравилась, Бельзедор.
А еще она так и не вышла замуж и принципиально отказывалась заводить детей. Отца злили собственные пять неудач из шести, злили трое немогущих отпрысков дяди Жробиса... но тетя Маврозия даже попытаться отказывалась! Одно время папа наседал на нее так, что она почти перестала прилетать в гости, но потом махнул рукой.
Пока была жива бабушка Лурия, семейные слеты проходили веселее. Она была настоящей душой клана Дегатти. Но три года назад она умерла, а дедушка Айза после этого замкнулся в себе, перебрался в мансарду и весь ушел в свои исторические изыскания. Иногда я все еще пробирался к нему, прячась от отцовского надзора, и часами сидел, слушал байки о старой Мистерии.