— Да.

— Ни фига себе! — воскликнула Зоя.

— Тише, тише, малышка, — сказал я.

Зоя послушно замолчала. Я же пристально посмотрел на Гикори.

— А если бы мы с Джейн решили не сдаваться? Если бы мы предпочли гибель капитуляции?

— Мы предпочли бы не отвечать на этот вопрос.

— Не пытайтесь уклоняться, — жестко сказал я. — Отвечайте.

— Нам следовало бы убить вас и лейтенанта Саган. Вас и любых других лидеров колонистов, которые согласились бы с гибелью колонии.

— Ну и как, убили бы? — поинтересовался я.

— Это было бы нелегко, — признался Гикори. — Нам было предписано сделать это с отключенными эмоциональными блоками. Не думаю, что Дикори или я решились бы потом снова включить их. Эмоции были бы невыносимо интенсивными. К тому же нам известно, что лейтенанта Саган генетически модифицировали до эксплуатационных параметров Специальных сил. Поэтому убить ее было бы чрезвычайно трудно.

— Откуда вы знаете? — удивилась Джейн.

— Мы заметили это. Мы знаем, лейтенант, что вы стараетесь скрыть свое новое качество. Но вас выдают мелочи. Например, вы слишком быстро шинкуете овощи.

— О чем они говорят? — спросила Зоя, изумленно взглянув на Джейн.

— Потом объясню, — бросила Джейн, не сводя взгляда с Гикори. — Ну и как теперь? Вы все еще настроены убить меня и Джона?

— Если вы решите позволить уничтожить колонию, то да.

— Вы не посмеете! — выкрикнула Зоя и вскочила с места; ее глаза метали молнии — Я запрещаю! Вы никогда и ни за что не сделаете этого.

Гикори и Дикори трясло от эмоциональной перегрузки, которую они испытывали, столкнувшись с гневом Зои.

— Мы вынуждены не подчиниться вам, — выговорил наконец Гикори. — Вы слишком важны. Для нас. Для всех обинян.

Зоя раскраснелась, ее тоже трясло — от бешенства.

— Из-за обинян я уже лишилась одного родителя! — воскликнула она.

— Ну-ка, живо успокойтесь все! — прикрикнул я. — Никто никого не убивает. Договорились? Все это — чушь собачья. Зоя, послушай, Гикори и Дикори не станут убивать нас, потому что мы с матерью не собираемся допустить уничтожения колонии. Вот и все. И я ни за что на свете не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. И Гикори, и Дикори, и мы с матерью — мы все согласны, что ты слишком важна для того, чтобы рисковать твоей жизнью.

Зоя с громким всхлипом глотнула воздуха и разрыдалась. Джейн обняла ее и усадила на диван. Я же вновь повернулся к обинянам.

— Я хочу четко и недвусмысленно вас попросить: при любых обстоятельствах защищайте Зою.

— Мы будем ее защищать. Всегда.

— Вот и прекрасно. Только постарайтесь, защищая ее, не убить меня или Джейн.

— Мы постараемся, — пообещал Гикори.

— Вот и прекрасно, — повторил я. — С этим мы разобрались. Пойдем дальше.

Мне потребовалось не менее минуты, чтобы вспомнить, о чем я думал перед тем, как случился этот инцидент: новость о том, что спутники, которых мы повсюду таскаем с собой, запланировали мое убийство, и последовавшая за этим неожиданная, хотя и вполне объяснимая истерика Зои изрядно вывели меня из равновесия.

— Вы сказали, что вам известно о прекращении деятельности семнадцати колоний, верно?

— Да.

— В четырнадцати случаях обитатели колоний уцелели. Четыре из них присоединились к конклаву. Вы имели в виду только колонистов или расы целиком?

— Только колонистов.

— Значит, ни одна из тех рас, которые лишились колоний, не присоединилась к конклаву?

— Ни одна, — подтвердил Гикори. — Это вызвало в самом конклаве определенное беспокойство. Там рассчитывали, что хотя бы некоторые из них под влиянием случившегося примут приглашение присоединиться. Но действия этой организации, похоже, вызвали противоположную реакцию.

— Конклав не пытается заставить расы войти в свой состав силой? — спросила Джейн с дивана.

— Нет. Он просто не разрешает им дальше расширять свое влияние.

— Не понимаю, как они могут устраивать это, — сказал я. — Вселенная велика.

— Велика, — согласился Гикори. — Но ни одна раса не желает отказаться от прямого управления своими колониями. Так что обнаружить их не слишком трудно.

— Кроме этой, — задумчиво произнес я: — Именно поэтому они и заставили нас прятаться. Куда важнее дать людям лишний шанс выжить во вселенной, чем наслаждаться возможностью глядеть, что и как делают колонисты.

— Возможно.

— Гикори, я хочу ознакомиться с теми файлами, которые имеются в вашем распоряжении, — сказала Джейн и добавила, взглянув на меня: — И конечно, с фильмом, о котором ты мне рассказывал.

— Чтобы передать их вам, нам придется укрыться в технологической лаборатории, — заметил Гикори.

— Сейчас самый подходящий момент, — бодро провозгласил я.

Мы с Джейн по очереди поцеловали Зою, пожелали ей доброй ночи, вышли из дома и направились к «черному ящику». Гикори и Дикори шагали впереди.

— Почему ты так сказал? — шепотом спросила меня Джейн.

— Что сказал?

- Что мы не допустим уничтожения колонии.

— Прежде всего, потому, что наша дочь уже явственно представила себе, как Гикори и Дикори полосуют нас ножами, и была на грани нервного срыва. И еще потому, что если нам предложат выбор — или капитуляция, или все население колонии: мужчины, женщины, дети — превратится в пепел. Я знаю, как поведу себя в таком положении.

— И снова ты строишь предположения, исходя из неполной информации. Прежде чем мы будем принимать какое-то решение, я должна посмотреть все эти записи. А до тех пор все варианты равны.

— Могу заранее сказать, что в этих вариантах нам еще копаться и копаться.

Я остановился и посмотрел на звезды. Джейн тоже задрала голову.

— Интересно, вокруг которой из них вращается Гекльберри? — спросил я, двинувшись дальше. — Я частенько думаю, что нам всем, пожалуй, стоило спокойненько сидеть там. И все эти проблемы решал бы кто-нибудь другой. По крайней мере, какое-то время.

— Джон! — воскликнула Джейн.

Я обернулся. Она стояла на том же месте — я успел отойти от нее на несколько шагов — и продолжала разглядывать небо.

— В чем дело? — спросил я и тоже посмотрел вверх, — У тебя составилось созвездие?

— Джон, там появилась звезда, которой раньше не было. — Джейн ткнула пальцем в небо. — Вон та.

Я прищурился, но почти сразу же понял, что можно не щуриться и не напрягать зрение, поскольку я понятия не имел, какие звезды были на этом небе раньше и каких не было. А затем я увидел ту, на которую указывала Джейн. Она была яркой. И быстро двигалась…

— О боже… — пробормотал я.

И вдруг Джейн громко закричала и, стиснув виски обеими руками, упала наземь. Я метнулся к ней. Она забилась в конвульсиях. Я обхватил ее, попытался удержать руки, которыми она отчаянно размахивала, но лишь схлопотал удар ладонью выше уха, ткнулся головой в землю, увидел перед глазами россыпь белых искр и вынужден был на несколько секунд замереть в неподвижности, сдерживая подступившую к горлу тошноту.

Гикори и Дикори взяли меня за руки и подняли. Я сразу же повернулся к Джейн (в глазах еще двоилось). Она тоже успела вскочить на ноги и стояла, бормоча что-то себе под нос как сумасшедшая. Потом выгнулась и снова закричала; этому ее воплю позавидовала бы даже банши. Я сам громко крикнул — от изумления.

В конце концов Джейн справилась со странным припадком и подошла ко мне.

— Тебе придется встречать их без меня, потому что я перебью всех этих долбаных сволочей, как только они попадутся мне на глаза.

— О чем ты говоришь? — удивился я.

— Об этом траханном Союзе колоний, — ответила Джейн и снова ткнула пальцем в зенит. — Это их корабль, и они уже снижаются. Прямо сюда.

— Откуда ты знаешь?

Джейн взглянула в сторону и рассмеялась — отрывистым жутким смехом, какого я никогда прежде от нее не слышал и, очень надеюсь, больше не услышу.

— Ну да. Конечно. Помнишь, мы недавно говорили о моих новых способностях и я сказала тебе, что у меня нет МозгоДруга?

— Да.

— Так вот. Оказывается, я была не права.

* * *

— Должен заметить, я надеялся, что вы обрадуетесь встрече со мной, — сказал генерал Райбики. — Все остальные, похоже, рады.

Он помахал из моего окна на улицу, где собрались все роанокцы, совершенно обезумевшие от счастья — прежде всего потому, что период изоляции подошел к концу.

— Где Саган?

— Вы должны сказать мне, что за хрень здесь творится, генерал, — процедил я вместо ответа.

Райбики оглянулся на меня.

— Простите? Я, конечно, давно уже не ваш командир, Перри, но все же остаюсь вашим начальником. А к начальникам полагается относиться с несколько большим уважением.

— Насрать мне, что там полагается, а что не полагается. И на вас самого тоже. Вы и слова правды не сказали об этой долбаной колонии с тех пор, как приперлись на Гекльберри вербовать нас.

— Я был с вами честен, насколько мог.

— Насколько могли…

Мой тон не оставлял возможности надеяться, будто я поверил его словам.

— Позвольте мне выразиться по-другому, — сказал Райбики. — Я был с вами честен ровно настолько, насколько мне было разрешено.

— Вы наврали и мне, и Джейн, и множеству народа, который попал в эту колонию, пройдя через трудные процедуры отбора. Вы загнали нас в самую задницу вселенной, и теперь нас в любую минуту могут спалить корабли некоей группы, о существовании которой никто из нас даже не имел представления. Вы набрали колонистов, обученных пользоваться современным оборудованием, и вынудили их вести колонизацию при помощи древних машин, о которых они даже слыхом не слыхивали, и уж конечно, не учились работать на них. Если бы среди наших колонистов не оказались случайно несколько меннонитов, то вы нашли бы здесь только кости. Из-за того, что вы не потрудились хоть немного осмотреть эту планету, никто не знал, что на ней имеются аборигены, достаточно разумные для того, чтобы за последние три дня расправиться с семью моими колонистами. Так что со всем положенным уважением, генерал, заявляю вам, что вы можете поцеловать меня в задницу. Джейн не пришла сюда, потому что в ином случае вы уже были бы мертвы. И я тоже ни в малейшей степени не считаю себя облагодетельствованным вами.

— Что ж, ваше недовольство вполне оправданно, — мрачно ответил Райбики.

— Ну, считайте, что основные вопросы я вам задал. Теперь я жду ответов.

— Поскольку вы употребили слово «спалить», я могу сделать вывод, что вы знаете о существовании конклава. Много вы о нем знаете?

— Я обладаю той информацией, которой вы нас снабдили.

Я не упомянул о том, что мне известно кое-что еще.

— В таком случае вам известно, что он ведет активный поиск новых колоний и ликвидирует их, когда находит. Как вы, конечно, понимаете, это не помогает улучшению отношений с теми расами, чьи колонии оказываются жертвами этой агрессивной политики. Союз колоний взял на себя инициативу в организации сопротивления конклаву, и этой колонии отведена главная роль в нашей стратегии.

— В чем же эта главная роль заключается?

— В том, чтобы вы сидели тише воды ниже травы, — ответил Райбики с выражением, давно забытым уже и на Земле. — Господи, Перри, вы же находитесь здесь почти год! Конклав с ног сбился, разыскивая вас. И чем дольше он безуспешно ищет, тем менее страшным он кажется. Тем яснее становится, что он представляет собой на самом деле: крупнейшую «пирамиду» во всей вселенной. Это организация, в которой несколько могущественных рас, обманным путем заручившись поддержкой рас послабее, загребают под себя все пригодные для жизни планеты, какие только попадают в поле их зрения. Мы намерены использовать эту колонию как рычаг, при помощи которого сможем отковырнуть от конклава некоторые из этих рас-сателлитов. Мы должны дестабилизировать конклав, прежде чем он наберет критическую массу и окажется в состоянии сокрушить нас и всех прочих, кто участвует в освоении вселенной.

— И для этого потребовалось обманывать весь мир, включая команду «Магеллана»?

— К сожалению, да. Посудите сами: число осведомленных следовало свести до крайнего минимума. Министр колонизации. Я. Командующий Специальными силами генерал Сциллард и несколько его особо доверенных офицеров. Я контролировал комплектование оборудования и, частично, отбор колонистов. Перри, меннониты оказались здесь вовсе не случайно. И вовсе не случайно в вашем грузе оказалось так много по-настоящему древних машин, которыми мало кто умел пользоваться. Очень жаль, что мы не могли поставить вас в известность о том, что делаем и что вас ожидает, но мы попросту не видели иного пути. Но я не собираюсь просить у вас извинения за наши действия, потому что они привели к тому самому результату, на который мы рассчитывали.

— А как это восприняли те, кто остался дома? — осведомился я. — Что думают жители родных планет наших людей о том, что вы ведете игру, где ставки — жизни их друзей и родственников?

— Они ничего не знают. Перри, существование конклава — наивысшая государственная тайна. Мы даже не открываем ее властям колоний. На этот счет им пока что не следует волноваться.

— Неужели вам не кажется, что большая часть человечества хотела бы узнать о существовании в этой области космоса федерации, состоящей из нескольких сотен рас?

— Уверен, что хотела бы, — согласился Райбики. — И, между нами, я считаю, что об этом стоило бы рассказать. Но решаю здесь не я, и не вы, и не народ.

— Значит, все считают, что мы пропали, — констатировал я.

— Именно так, — кивнул Райбики. — Вы уже прославились. Как же — вторая потерянная колония Роанок.

— Но сейчас вы сами прекратили свою игру. Вы прилетели сюда. И когда вы вернетесь, человечество узнает, где мы находимся. К тому же мои люди знают о существовании конклава.

— И откуда же?

— От нас, — ответил я, не совсем веря своим ушам. — Вы что, серьезно? Неужели вы рассчитывали, что я запрещу своим людям использовать любые технические средства сложнее дизельного трактора и не объясню им причину? Да я оказался бы первым покойником на планете. Так что о конклаве они знают. И раз они это знают, то и в Союзе колоний очень скоро тоже узнают. Если, конечно, вы не решите снова оставить нас здесь без связи с миром. Но если все те люди, которые сейчас пляшут от радости под нашими окнами, об этом узнают, вас тут же повесят на ближайшем дереве. Вверх ногами, чтобы вы дольше мучились.

— Нет, мы не собираемся держать вас взаперти, — сказал Райбики. — Но, с другой стороны, все же нельзя сказать, что мы выпустили вас на свободу. Мы прилетели сюда, чтобы сделать две вещи. Во-первых, вывезти команду «Магеллана».

— За что она, без сомнения, будет вам благодарна по гроб жизни. Хотя мне кажется, что капитан Зейн захочет получить обратно свой корабль.

— Во-вторых, хочу сказать вам, что теперь вы имеете право использовать все то снаряжение и оборудование, которое так благоразумно спрятали, — продолжал Райбики. — Можете распрощаться со вторым тысячелетием и вернуться в современность. Правда, поддерживать связь с Союзом колоний вам пока что нельзя. Нужно отработать еще несколько деталей.

— Использование современного оборудования сразу выдаст нас.

— Совершенно верно.

— Вы меня совсем сбили с толку. Мы просидели здесь, как мыши в норе, целый год, чтобы подорвать тем самым могущество конклава, а теперь вы решили, что мы должны открыть свое существование. Возможно, я чего-то не понимаю, но я не вижу, какую выгоду получит Союз колоний, если конклав все же истребит нас.

— Так вы считаете, что вас ждет, истребление?

— А что, существует иной вариант? Может быть, если мы хорошо попросим, конклав позволит нам собрать вещи и отправиться восвояси?

— Я говорю не об этом, — ответил Райбики. — Я говорю, что Союз колоний держал ваше местонахождение в тайне, потому что так было нужно. Теперь мы намерены позволить конклаву узнать, где вы находитесь. У нас есть кое-какие планы. И как только мы преподнесем конклаву наш маленький сюрприз, уже не будет никакого смысла скрывать от колоний его существование и ваше местонахождение. Потому что конклав развалится, и вы сыграете главную роль в его распаде.

— Вы должны рассказать мне, что и как будет происходить.

— Ладно, — ответил Райбики. И рассказал.

* * *

— Ну, как дела? — спросил я Джейн, войдя в «черный ящик».

— Мне больше не хочется выпустить кишки первому же встречному чиновнику СК, если ты об этом, — ответила она и добавила, постучав по лбу, где скрывался МозгоДруг: — Но это меня совершенно не радует.

— Но как ты могла не знать, что у тебя в голове эта штука?

— МозгоДруг активируется извне. Я не могла включить его сама. С корабля Райбики послали направленный сигнал, который и разбудил МозгоДруга. Теперь он работает. Послушай, я просмотрела все те файлы, которые мне дал Гикори.

— Все? — удивился я.

— Да, — подтвердила Джейн. — Похоже, что меня уже полностью модифицировало, и к тому же у меня есть МозгоДруг. Я опять могу работать в режиме Специальных сил.

— И?

— Эти сведения дают немало материала для раздумий. Гикори располагает видеоматериалами и документацией, поступившей от конклава, что, конечно, подозрительно. Но у него масса информации по каждому случаю из собственных источников обинян, от рас, чьи колонии были ликвидированы, и даже от Союза колоний.

— Все это может быть фальшивками, — предостерег я. — Что, если это обширная кампания по дезинформации?

— Нет. Файлы Союза колоний поддаются проверке через метатексты. Я пропустила их через МозгоДруга! Они подлинные.

— И наверно, ты смогла больше узнать про старину Гикори, да?

— Смогла, — кивнула Джейн. — Он не обманул нас, когда сказал, что обиняне не назначат кого попало телохранителями Зои. Хотя из этих файлов я поняла, что старший из них Дикори.

— Боже мой… — пробормотал я. — Только-только подумаешь, что хорошо знаком с парнем… или девчонкой, или существом неопределенного пола — ведь они именно такие. Bepнo?

— Они не неопределенного пола, — поправила меня Джейн. — Они двуполые.

— А как насчет этого генерала Гау? О нем что-нибудь было сказано?

— Есть кое-что. Но лишь самые общие сведения. Он из расы вреннов и, похоже, в фильме из нашего файла говорил о себе правду: он действительно начал агитацию за создание конклава после сражения с кайесами. Поначалу он не встретил понимания. Его посадили в тюрьму за антиправительственную деятельность. Но вскоре с правителем вреннов случился несчастный случай со смертельным исходом, и его преемник освободил генерала.

Я вскинул брови.

— Политическое убийство?

— Нет. Хроническое расстройство сна. Заснул во время еды и упал лицом вперед прямо на столовый нож. Проткнул мозг и скончался на месте. Генерал, вероятно, мог захватить власть над своей расой, но вместо этого занялся созданием конклава. Он так и не стал правителем вреннов. И даже не занимает никаких официальных высших постов в конклаве, хотя является его фактическим главой.

— Когда я говорил с Райбики, он сказал, что конклав построен по принципу «пирамиды», — сказал я. — Какие-то расы, занимающие ведущие позиции, получают выгоду, а те, кто оказался в основании, — синяки и шишки.

— Возможно. Насколько я смогла уяснить из этих материалов, первые колониальные миры, учрежденные конклавом, были населены представителями относительно узкого круга рас. Но означает ли это, что какие-то народы пользуются преимуществом, или же дело лишь в том, насколько планета подходит чьим-то организмам, — не могу тебе сказать. Даже если вопрос касается преимуществ, все равно это точно такая же политика, как та, что была осуществлена здесь. Наша колония полностью населена представителями самых старых человеческих поселений, существовавших еще до образования СК. Этнически и экономически они не имеют ничего общего с более поздними колониями.

— И как же ты считаешь: конклав представляет для нас опасность?

— Конечно представляет. Из их файлов совершенно ясно, что, если колония не сдается, конклав уничтожает ее. Причем всегда действует одинаково: все небо забито кораблями, и каждый пускает в колонию один лазерный луч. Такого не выдержит и большой мощный город, не то что мелкая колония. Роанок превратится в пар за считанные минуты.

— Но, по-твоему, это вероятно?

— Не знаю. Сейчас у меня больше сведений, чем раньше, но все равно они неполные. Не хватает данных почти за год, и вряд ли нам удастся восполнить недостающее. Союз колоний в этом наверняка не поможет. На данный момент могу тебе сказать, что для того, чтобы смотреть те файлы СК, которые дал мне Гикори, моего допуска в Спецсилах не хватило бы. Но, как бы там ни было, я вовсе не собираюсь сдаваться и позволять разогнать колонию без борьбы. Ты рассказал Райбики о том, что мы знаем?

— Нет. И не думаю, что мы вообще должны говорить ему об этом. По крайней мере, сейчас.

— Ты не доверяешь ему?

— Лучше сказать, у меня есть определенные сомнения. Их не может не быть, поскольку Райбики придерживался своей обычной тактики. Я спросил его, допускает ли он, что конклав может позволить нам мирно уйти с этой планеты, если мы изъявим такое желание, и он сказал, что не верит в это.

— Он солгал.

— Он предпочел ответить не так, как диктовала бы полная честность, — дипломатически сформулировал я. — Но я не уверен, что это можно назвать ложью.

— И ты не видишь в этом проблемы?

— Я вижу в этом тактический ход.

Джейн улыбнулась: само собой получилось, что мы вернулись к нашему прежнему разговору.

— Но из этого также следует, что нам не нужно торопиться глотать каждую наживку, которой он будет водить перед нашими носами. Нас уже разыграли однажды. И не сомневаюсь, что пытаются разыграть еще раз.

— Ты рассуждаешь совсем как Трухильо, — заметила Джейн.

— Хотел бы я рассуждать по-иному. Впрочем, Трухильо уже засомневался, что вся эта история произошла из-за его политических стычек с министром колонизации. Кстати, эта его уверенность в том, что он пуп земли, меня всегда очень забавляла. А наше положение, Джейн, больше всего походит на тот лабиринт, в который биологи много веков запускают крыс: только покажется, что выход совсем рядом, как экспериментатор вставляет перегородку, и приходится искать новый путь. И мне чертовски хочется до конца разобраться в этой проклятой штуковине.

— Для этого у нас недостаточно информации, — стояла на своем Джейн. — Те сведения, которые мы получили от Гикори, по всей видимости, достоверны, но они устарели, и мы не знаем, изменилась ли политика конклава, набрал ли он новую силу, а может быть, и вовсе развалился. Союз колоний не намерен идти нам навстречу, но опять же я не могу сказать, то ли власти намерены подстроить нам какую-нибудь гадость, то ли они просто ограничивают информацию, чтобы мы не так сильно волновались. И у конклава, и у Союза колоний имеются четко сформулированные планы. Но с теми данными, которыми мы располагаем, ни один план понять нельзя. Ясно лишь, что мы угодили в самую круговерть.

— Я знаю одно слово, которое хорошо описывает наше положение, — сказал я. — Пешка.

— Только еще вопрос, чья пешка, — отозвалась Джейн.

— Мне кажется, я знаю. Дай-ка я расскажу тебе о еще одной мелочи.

— Я готова прямо с ходу перечислить добрый десяток узких мест, в которых дела могут пойти не так, как надо, — сказала Джейн, когда я умолк

— Я тоже. И готов спорить, что у нас с тобой почти не окажется совпадений.

10

Спустя неделю после появления в небе Роанока корабль СК «Сакаджавея»* [Сакаджавея (Сакагавеа) — индианка из североамериканского племени шошонов. Была проводником и переводчицей экспедиции Льюиса и Кларка (которая пересекла весь континент до Тихого океана и сыграла важную роль в подготовке дальнейшего освоения белыми североамериканцами нынешней территории США). В честь Сакаджавеи названы река, горная вершина и перевал в штате Монтана. ] стартовал к Фениксу, увозя на борту 190 человек, составлявших некогда команду «Магеллана». Четырнадцать членов команды остались в колонии: две женщины успели выйти замуж за колонистов; еще одна забеременела и решила не встречаться с оставшимся дома мужем; один подозревал, что по возвращении на Феникс ему предстоит неприятная встреча с законом; а остальные десять человек просто не захотели улетать. Не вернулись домой еще два члена команды — умершие. Один — в результате сердечного приступа, а другой спьяну перевернулся вместе с трактором и сломал шею. Капитан Зейн тепло попрощался со всеми оставшимися, пообещал, что добьется выплаты им жалованья за весь прошедший год, и с радостью покинул Роанок. Он был хорошим человеком, и я нисколько не ставил ему в вину желание вернуться к своей работе в космофлоте СК.

Когда же «Сакаджавея» вернулась на Феникс, команду «Магеллана» не распустили по домам. Роанок как-никак был почти неисследованным миром, никто ничего не знал о его флоре, фауне и микроорганизмах, которые могли вызывать смертоносные болезни. Все прибывшие должны были в течение стандартного месяца пройти карантин в спецотделении медицинского центра ССК на станции «Феникс». Само собой разумеется, команда «Магеллана» чуть не взбунтовалась, узнав об этом. Впрочем, удалось достичь компромисса: прибывших все же обязали остаться в карантине, но разрешили свидания с несколькими (очень немногочисленными) избранными родственниками и друзьями, которые, в свою очередь должны были дать подписку о неразглашении информации о возвращении команды до тех пор, пока СК не обнародует официально новость об обретении потерянной колонии Роанок. Разумеется, и члены команды, и их родственники с готовностью согласились на эти условия.

И естественно, несмотря на карантин и подписку, слухи о возвращении команды «Магеллана» сразу же просочились наружу. Средства массовой информации и колониальные правительства, попытавшиеся выяснить подробности, получили от правительства СК официальные опровержения и неофициальные предупреждения, что публикация новостей повлечет за собой резко негативные последствия; власти продолжали замалчивать всю эту историю. Но слухи продолжали распространяться: от родственников космонавтов с «Магеллана» к их друзьям и коллегам и далее к командам других гражданских и военных космических кораблей. Слухи втихомолку подтверждали члены экипажа «Сакаджавеи», которых, несмотря на то, что они высаживались на Роаноке и во время перелета общались в магелланцами, в карантин не посадили. У СК было не так уж много союзников в освоенной части космоса, но они все же имелись; довольно скоро о возвращении команды «Магеллана» услышали и космонавты с союзнических кораблей. А они, в свою очередь, посещали порты самых разных миров, среди которых были и не дружественные Союзу колоний, а также и члены конклава. В таких портах отдельные космонавты обменивали свои сведения о возвращении команды «Магеллана» на самую прозаическую наличность. Что конклав искал потерянную колонию Роанок, было широко известно, не составляло тайны и то, что конклав был готов платить за достоверную информацию.

Торговцы информацией распустили и другой слух: что конклав готов в самом прямом смысле озолотить того, кто сообщит, в какой именно части вселенной команда «Магеллана» пребывала весь минувший год. Это было труднее всего выяснить, потому и награда была обещана невероятно щедрая. И так уж получилось, что вскоре после возвращения «Сакаджавеи» на станцию «Феникс» помощник навигатора напился на вахте и был уволен. Больше того, офицера включили в черный список, что означало, что он вряд ли сможет когда-нибудь вернуться к своей профессии. Боязнь нищеты и желание отомстить заставило его довести до всеобщего сведения, что он владеет информацией, которая, как он слышал, чрезвычайно интересует кое-кого, и что он готов поделиться ею за сумму, которая позволила бы ему пережить несправедливое отношение со стороны руководства гражданского космического флота Союза колоний. В результате он получил требуемые деньги и сообщил пространственные координаты колонии Роанок.

И потому на третий день второго года по роанокскому летосчислению в небе планеты появился одинокий космический корабль. Это была «Добрая звезда», на борту которой находился генерал Гау. Генерал приветствовал меня как руководителя колонии и предложил встретиться с ним, чтобы обсудить будущее моего мира. Это случилось третьего числа месяца магеллана. Согласно предварительным расчетам разведки Сил самообороны колоний, сделанным еще до организации «утечки информации», генерала Гау следовало ждать именно в это время.

* * *

— У вас тут прекрасные закаты, — сказал генерал Гау через автоматический переводчик, висевший на вытяжном ремне.

Солнце село всего несколько минут назад.

— Я уже где-то слышал эту фразу, — ответил я.

Я пришел на встречу один, оставив Джейн успокаивать перепуганных колонистов в Хорватграде. Шаттл генерала Гау сел за рекой, в километре от деревни. Здесь пока еще не было ни одной фермы. Солдаты — на шаттле прибыл взвод — внимательно следили за моим приближением. Судя по их поведению, они не сочли меня опасным для генерала. И правильно. Я вовсе не собирался причинить ему какой-либо вред. Мне лишь хотелось узнать, хорошо ли я понял его по виденному мною видеофильму.

Услышав мой ответ, Гау сделал движение, которое, вероятно, у человека называлось бы «развел руками».

— Прошу извинить меня, — сказал он. — Я не хочу, чтобы воспринимали мои слова как лицемерие. Ваши закаты действительно прекрасны.

— Благодарю вас, — ответил я. — Правда, я не могу принять ваши слова на свой счет: не я сотворил этот мир. Но я ценю ваше эстетическое чувство.

— Рад приветствовать вас лично, — продолжал Гay. — Должен заметить, что мне очень приятно узнать, что ваше правительство снабдило вас информацией о наших действиях по прекращению деятельности колоний.

Ну и тон. Прямо переговоры на высшем уровне!

— Мы опасались, что оно этого не сделает.

— Почему же? — деланно удивился я.

— Ну как же, — ответил Гау. — Мы же знаем, насколько тщательно Союз колоний контролирует поток информации. Мы опасались, что, когда мы прибудем сюда, выяснится, что вы ничего не знаете о нас или ваши сведения недостаточны и односторонни и что из-за недостатка информации вы можете повести себя неразумно.

— Например, отказаться сдаться на вашу милость? — уточнил я.

— Именно, — подтвердил Гау. — По нашему мнению, капитуляция была бы наилучшим выходом. Скажите, администратор Перри, вам приходилось когда-нибудь участвовать в военных действиях?

— Приходилось. В составе Сил самообороны колоний.

Гау пристально взглянул на меня.

— Но вы не зеленый.

— Больше нет.

— Я полагаю, вы занимали командную должность.

— Вы правы.

— В таком случае вы не можете не знать, что нет позора в том, чтобы на почетных условиях сдаться противнику, намного превосходящему вас по численности и огневой мощи. Такому противнику, который уважает вас и людей, находящихся под вашей командой, и относится к вам точно так же, как хотел бы, чтобы при зеркально ином положении вещей отнеслись к нему.

— Должен с сожалением констатировать, что на протяжении моей службы в ССК мне доводилось встречать крайне мало противников, которые желали бы нашей капитуляции, — ответил я, не уступая ему в высокопарности.

— Да, пожалуй, — сказал Гау. — Это издержки вашей собственной политики, администратор Перри. Вернее, политики ССК, которую вы были обязаны проводить в жизнь. Вы, люди, не слишком склонны отпускать своих врагов живыми.

— Для вас я с радостью сделаю исключение.

— Благодарю, администратор Перри.

Даже через прибор-переводчик я уловил в его голосе сухую насмешку.

— Хотя не думаю, что в вашем предложении может быть какой-то смысл.

— Надеюсь, что вы передумаете, — сказал я.

— Я рассчитывал на то, что у вас хватит благоразумия сдаться мне, — продолжал Гау. — Если вы знакомы с информацией о том, как конклав обходился с населением колоний в ходе своих предыдущих акций, то должны знать, что, когда колонии сдаются, не пытаясь сопротивляться, мы относимся к их населению с величайшим уважением. Никому из ваших людей не будет причинено ни малейшего вреда.

— Я знаю, как вы обращались с колонистами в прошлом — в тех случаях, когда колонии не были уничтожены, — подтвердил я. — Но я также слышал, что мы — совсем особый случай. Союзу колоний удалось обмануть вас, скрыв наше местонахождение. Конклав был выставлен в дурацком виде.

— Да, пропавшая колония… — отозвался Гау. — Знаете, мы ведь караулили вас. Нам было примерно известно, когда ваш корабль совершит скачок. Вам должны были салютовать несколько крейсеров, в том числе и мой. Вашим людям даже не удалось бы покинуть судно.

— Вы намеревались уничтожить «Магеллан»?

— Нет. Если бы только он не попытался напасть на нас или все же начать высадку пассажиров. При благополучном развитии событий мы попросту сопроводили бы ваше судно на такое расстояние, которое позволило бы ему сделать обратный скачок к Фениксу. Но вы, как вы сами выразились, обманули нас, и нам потребовалось немало времени, чтобы вас отыскать. Вы можете, конечно, говорить, что конклав выставлен в дурацком виде. Мы же полагаем, что положение Союза колоний теперь стало безнадежным. И ведь мы все-таки нашли вас.

— Для этого вам потребовался год, — вставил я.

— А мог потребоваться и еще один, — подхватил Гау. — Хотя не исключено, что мы нашли бы вас днем-двумя позже. Вопрос заключался лишь в том, когда именно это случится, администратор Перри, а не в том, найдем или нет. И я просил бы вас учесть это. Ваше правительство подвергло опасности вашу жизнь и жизни всех обитателей вашей колонии, затеяв безнадежную игру против нас. Рано или поздно мы обязательно нашли бы вас. Теперь это случилось. И вот мы здесь.

— Мне кажется, генерал, что вы раздражены.

Генерал совершил какое-то странное движение ртом; я решил, что это должно было означать улыбку.

— Да, я действительно раздражен, — подтвердил он. — Я впустую потратил на поиски вашей колонии время и средства, которые можно было с пользой употребить на укрепление самого конклава. К тому же пришлось отражать политические маневры тех членов конклава, которые восприняли дерзкий поступок вашего правительства как личное оскорбление. В конклаве имеется довольно многочисленная группа, желающая покарать ваше правительство, и для этого нанести удар в самое сердце человечества — атаковать Феникс.

Я почувствовал резкий испуг, который, впрочем, тут же сменился некоторым облегчением. Когда Гау сказал «нанести удар в самое сердце человечества», я тут же подумал о Земле. Но упоминание Феникса напомнило мне, что теперь сердцем человечества Землю считают лишь те, кто на ней родился. Вся же прочая вселенная считала родиной человечества именно Феникс.

— Если ваш конклав действительно так силен, как вы считаете, то вы и впрямь могли бы напасть на Феникс, — сказал я.

— Могли бы. И вполне могли бы уничтожить его. Мы в состоянии также уничтожить все человеческие колонии, и, если вы хотите узнать мое искреннее мнение, не так уж много рас, и в конклаве, и вне его, сильно пожалели бы об этом. Но я скажу вам то же самое, что сказал тем участникам конклава, которые стремятся разделаться с вами: конклав — не орудие для завоевания.

— Вы так утверждаете, — добавил я.

— Да, так я утверждаю, — согласился Гау. — И заставить всех, как входящих в конклав, так и пожелавших остаться вне его, понять это было труднее всего.

Империи, сложившиеся путем завоеваний, недолговечны, администратор Перри. Они быстро прогнивают изнутри от жадности правителей и неистребимой тяги к завоеваниям. Конклав — не империя, и я вовсе не хочу уничтожать человечество, администратор Перри. Я хочу, чтобы оно стало частью конклава. Если оно не пожелает, я предоставлю его собственной участи, оно будет прозябать на тех мирах, которыми владело до создания конклава, и никогда не получит новых. Но я предпочел бы, чтобы вы присоединились к нам. Человечество сильно и невероятно находчиво. Оно смогло за краткий промежуток времени добиться очень больших успехов. Многим расам, путешествующим среди звезд тысячи и тысячи ваших лет, далеко как до ваших успехов в колонизации миров, так и до технологических достижений.

— Я не раз думал об этом, — сказал я. — Существует так много различных рас, они так долго исследуют и колонизируют планеты, и все же для того, чтобы встретиться с ними, нам самим пришлось выйти в космос.

— У меня есть на это ответ. Но я уверен, что он вам не понравится.

— Все равно хотелось бы его услышать.

— В войны мы вкладывали гораздо больше сил и средств, чем вы в исследования, — сказал Гау.

— Это очень упрощенный ответ, генерал, — заметил я.

— Посмотрите на наши цивилизации. Все они вполне сопоставимы по численности, поскольку мы ограничиваем народонаселение друг друга войнами. Все мы пребываем на практически одном уровне развития технологии, потому что обмениваемся, торгуем и воруем знания друг у друга. Все мы сосредоточены в одной и той же области пространства, поскольку там мы зародились, там находятся наши колонии, и мы хотим держать их под своим контролем, вместо того чтобы позволить им развиваться самостоятельно. Мы воюем за планеты, которые нравятся и нам, и нашим соседям по космосу, и лишь изредка предпринимаем целенаправленные поиски новых миров, за которые тут же начинаем грызться с другими, как омерзительные падальщики за разложившийся труп. Наши цивилизации пребывают в равновесии, администратор Перри. В искусственном равновесии, которое ведет нас всех в, сторону нарастания энтропии. Так обстояли дела до появления людей в этой области пространства. Ваш выход в большой космос на некоторое время нарушил это равновесие. Но теперь вы освоились и воруете у других, и ссоритесь с ними точно так же, как и все остальные.

— Я ничего не знаю об этом, — признался я.

— То-то и оно. Позвольте мне задать вам вопрос, администратор Перри, много ли планет человечество открыло за последнее время? И сколько вы попросту отняли у других рас? И сколько планет у людей отняли другие расы?

Я порылся в памяти и вспомнил тот день, когда мы оказались в небе другой планеты, псевдо-Роанока, и вспомнил, что журналисты задавали один и тот же вопрос: у кого мы ее отвоевали? Это подразумевалось само собой, и никому даже не пришло в голову спросить, когда она была открыта.

— Эта планета — новая, — сказал я.

— Вы оказались на вновь открытой планете лишь потому, что ваше правительство попыталось спрятать вас от всех прочих, — заявил Гау. — Даже столь жизнеспособная культура, как ваша, взялась за исследования. И причина тому — отчаяние. Вы попали в ту же самую ловушку, погрязли в том же самом застое, что и все мы. Вашу цивилизацию ждет медленное угасание, такое же, в каком пребываем мы все.

— И вы надеетесь, что конклав исправит это состояние?

— В любой системе существует фактор, ограничивающий рост. Наши цивилизации составляют систему, и наш фактор ограничения — война. Если устранить его, система расцветет. Мы сможем перейти от соперничества к сотрудничеству. От войн — к исследованиям. Если бы конклав возник раньше, то, вероятно, мы нашли бы вас до того, как вы вышли в космос и сами обнаружили нас. Возможно, когда мы возьмемся за совместные исследования, то найдем новые расы.

— И что мы будем с ними делать? — спросил я. — На этой планете имеется разумная раса. Я хочу сказать — кроме горстки представителей моей собственной. Наше знакомство с ними состоялось не лучшим образом, и мы имеем потери с обеих сторон. Мне потребовалось приложить немало сил, чтобы убедить наших колонистов не убивать каждого аборигена, попавшегося им на глаза. Что вы, генерал, будете делать, обнаружив новую расу на планете, которую вы присмотрели для конклава?

— Не знаю, — ответил генерал Гау.

— Прошу прощения?

— Да, я не знаю, — повторил Гау. — Такого еще никогда не случалось. Мы были заняты налаживанием и укреплением отношений с теми расами, с которыми уже были знакомы, и думали, как поступать с уже обследованными мирами. У нас не было времени для новых исследований. Оно еще не подошло.

— Извините, — сказал я. — Я ожидал иного ответа.

— Послушайте, администратор Перри, у нас сейчас чрезвычайно щекотливая ситуация, касающаяся впрямую не чего-либо отвлеченного, а будущего ваших колонистов, — решил вернуться к исходной теме Тау. — Я не хотел бы еще больше усложнять ее ложью. Особенно касательно гипотез, не имеющих никакого прямого отношения к нынешним событиям.

— По крайней мере, генерал Гау, я хотел бы верить в это.

— В таком случае начнем. — Гау окинул меня взглядом с головы до ног. — Вы сказали, что воевали в составе Сил самообороны колоний. Насколько мне известно, это означает, что вы не уроженец Союза колоний. Вы родом с Земли. Я прав?

— Совершенно правы.

— Человечество и впрямь очень своеобразно. Вы единственная раса во вселенной, пожелавшая преобразовать природу своей родины. Я имею в виду — сменить добровольно. Вы не первые и не единственные, кто комплектует свои вооруженные силы уроженцами одного мира, но никто, кроме вас, не использует для этой цели какую-то второстепенную планету. Боюсь, что мы до сих пор не имеем достаточно полного представления об истинных взаимоотношениях между Землей, Фениксом и прочими колониями. А то, что знаем, нам непонятно. Хотя, возможно, когда-нибудь мне удастся получить у вас объяснения по этому поводу.

— Возможно, — нейтральным тоном ответил я.

— Но не сегодня.

Гау, несомненно, решил вернуть разговор со светского к деловому направлению.

— Боюсь, что нет, — согласился я.

— Жаль, — бросил Гау. — У нас получилась интересная беседа. Мы уже прекратили деятельность тридцати шести колоний. Ваша — последняя. Но что сказать нашлось лишь у вас и руководителя самой первой колонии, которую мы посетили.

— Трудно вести содержательный разговор с собеседником, угрожающим превратить вас в пар, если вы не выполните его требований, — заметил я.

— Вы, конечно, правы, — согласился Гау. — Но ведь руководящее положение требует хоть какой-то силы духа. А вышло так, что многим лидерам, как мне показалось, этого самого духа не хватало. И это заставило меня задуматься, устраивались ли эти колонии всерьез или же лишь для того, чтобы проверить нашу решимость добиваться выполнений своих требований. Хотя одна предводительница все же попыталась убить меня.

— Как я вижу, безуспешно, — усмехнулся я.

— Да. — Гау указал на своих охранников, которые держались поодаль, но не сводили с нас глаз. — Один из моих солдат застрелил ее, прежде чем она смогла нанести удар. Потому-то, кстати, я и устраиваю такие встречи на открытом месте.

— Значит, не только из-за красоты закатов, — не удержавшись, съязвил я.

— К великому сожалению, — ответил Гау. — И, как нетрудно понять, гибель руководителя колонии крайне затрудняет общение с его заместителем. Но ту колонию мы в конечном счете убедили эвакуироваться. Кровопролития удалось избежать. Ее глава оказалась единственной жертвой.

— Но вы не являетесь принципиальным противником кровопролития. Если я откажусь эвакуировать эту колонию; вы не остановитесь перед ее уничтожением.

— Не остановлюсь, — без раздумий подтвердил Гау.

— И, насколько я понимаю, ни одна из тех рас, чьи колонии вы ликвидировали — хоть мирно, хоть оружием, — до сих пор не решила присоединиться к конклаву.

— Это правда.

— Таким путем вы ни за что не завоюете сердца и умы…

— Мне не знакомы термины, которые вы употребили, — признался Гау. — Но я, конечно, понимаю, что вы хотели сказать. Да, эти расы не вошли в состав конклава. Но предполагать, что так случится, было бы нереалистично. Мы изгнали с планет их колонии, а они не смогли этому воспрепятствовать. Нельзя рассчитывать, что кто бы то ни было перейдет на твою сторону после того, как ты нанес ему столь тяжкое оскорбление.

— Они могут стать опасными для вас, если объединятся, — заметил я.

— Я знаю, что ваш Союз колоний прилагает силы для того, чтобы это случилось. Во вселенной происходит мало такого, о чем мы не знали бы, администратор Перри. Но Союз колоний и раньше предпринимал такие попытки, и, пока наша организация еще не сложилась, он сформировал контрконклав. Из него тогда ничего не вышло. И мы убеждены, что не выйдет и теперь.

— Вы можете и ошибаться, — предупредил я.

— Могу, — согласился Гау. — Время покажет. Ну а сейчас я все же должен вернуться к делу. Администратор Перри, я прошу вас передать мне управление вашей колонией. Если вы согласитесь, мы обеспечим вашим колонистам благополучное возвращение на их родные планеты. Второй вариант — вы, если захотите, сможете отказаться от своего правительства и войти в состав конклава. Или же вы можете отказаться от обоих этих вариантов. Тогда вас ждет гибель.

— Позвольте мне сделать вам встречное предложение. Оставьте эту колонию в покое. Отправьте сигнальную капсулу к своему флоту, который, я уверен, находится на дистанции скачка и готов в любую секунду его осуществить. Прикажите ему оставаться там, где он есть. Соберите своих солдат, вернитесь на корабль и отправляйтесь восвояси. Сделайте вид, что вам не удалось нас найти. И предоставьте событиям идти своим чередом.

— Уже слишком поздно, — ответил генерал Гау.

— Я ожидал от вас этих слов, — сказал я: — Но мне хотелось бы, чтобы вы запомнили: я сделал вам это предложение.

Гау несколько секунд безмолвно смотрел на меня.

— Администратор Перри, похоже, что я уже знаю, как вы ответите на мое предложение. Но призываю вас хорошо подумать, прежде чем вы произнесете свой ответ вслух. Не забывайте, что у вас есть и другие варианты — реальные, честные варианты. Я знаю, что Союз колоний дал вам определенный приказ, но вспомните, что вы ведь можете руководствоваться и собственной совестью. Союз колоний — правительство человечества, но человечество не ограничивается Союзом колоний. А вы кажетесь мне не тем человеком, которого можно к чему-то принудить хоть мне, хоть Союзу колоний, хоть кому-то еще.

— Если вы считаете меня стойким человеком, то интересно, что вы сказали бы, увидев мою жену.

— Мне бы хотелось с ней познакомиться, — ответил Гау. — Думаю, эта встреча доставила бы мне удовольствие.

— Можно, пожалуй, сказать, что вы правы. Действительно, меня, вероятно, не так-то просто к чему-то принудить. Но все-таки можно. Я также могу попасть в поток событий, которому будет невозможно сопротивляться. Сейчас как раз один из этих случаев. В данную минуту, генерал, у меня нет выбора, а есть только один вариант, который я вообще-то не должен вам предлагать. Он заключается в том, чтобы вы не вызывали свой флот, улетели отсюда и позволили Роаноку оставаться потерянной колонией. Пожалуйста, поразмыслите на этот счет.

— Не могу, — сказал Гау. — Очень жаль, но так поступить я не могу.

— Я не могу сдать вам эту колонию. Поступайте, как сочтете нужным, генерал.

Гау оглянулся и дал сигнал одному из своих солдат.

— Много времени на это уйдет? — спросил я.

— Немного.

Гау был прав. Уже через несколько минут в небе начали загораться новые звезды — это прибывали первые корабли. Не прошло и десяти секунд, как гигантский флот собрался в полном составе.

— Как их много, — пробормотал я и почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

Генерал их заметил.

— Я дам вам время вернуться в вашу колонию, администратор Перри, — сказал он. — Обещаю, что это будет быстро и безболезненно. Не потеряйте мужества перед своими людьми в последний раз.

— Я оплакиваю не свой народ, генерал, — ответил я.

Гау сначала уставился на меня, а затем взглянул в небо. Как раз вовремя; чтобы увидеть, как взорвался первый из кораблей его флота.

* * *