Геннадий Сорокин

Убийственный возраст

© Сорокин Г.Г., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021


1

В среду, 17 ноября 1982 года, телефон в кабинете инспекторов уголовного розыска Ленинского РОВД зазвонил около девяти утра.

– Проснулись! – недовольно проворчал инспектор Лукьянов. – Ни свет ни заря, а кто-то уже названивает. Не дай бог из дежурки! На улице мороз за тридцать градусов. На происшествие ехать совсем неохота.

Кашлянув в кулак, Лукьянов поднял трубку.

– Милиция, – официальным тоном представился он.

Помолчав пару секунд, Лукьянов положил трубку и сказал:

– Игорь Ефремов, тебя к начальнику РОВД вызывают.

– Ты ничего не натворил? – встревоженно спросил коллегу Буторин, прокуренный ветеран сыскного дела.

– Когда бы я успел? – нахмурился Ефремов. – Вчера до позднего вечера работали. Пришел домой – лег спать. Утром на работу. Понятия не имею, зачем я начальнику сдался.

– Просто так Балагуров вызывать не будет, – позевывая, высказал свое мнение Лукьянов. – Ты на прошлом дежурстве ничего не учудил?

– Да нет же, черт возьми! Нет за мной грехов. Я чист, как ангел после бани.

Игорь подошел к мутному зеркалу, скептически осмотрел себя.

«Сколько раз хотел принести галстук на работу и все забываю, – недовольный собой, подумал он. – Придется идти к Балагурову одетым как колхозник. Хорошо было при старом начальнике. Он на внешний вид подчиненных внимания не обращал, а новый, говорят, в этом деле строг. Девчонкам из секретариата запретил приходить на работу в коротких юбках».

За неимением галстука Ефремов застегнул верхнюю пуговичку на воротнике рубашки.

«Так лучше будет», – решил он.

– Ну, я пошел. – Игорь одернул пиджак и сделал шаг к двери.

– Погоди, дай я посмотрю на тебя, – остановил его Буторин. – Признавайся: вчера не бухал?

– Непохоже, – пробурчал со своего места Лукьянов.

– Иногда бывает непохоже, а от человека за версту перегаром несет. Но тут вроде бы все в порядке: глаза ясные, дыхание свежее. Ты точно не знаешь, зачем тебя на ковер вызывают?

Ефремов демонстративно взглянул на часы и пошел к выходу.

– Стоп! – вновь остановил его Буторин. – Ты куда без ежедневника? К начальнику надо заходить с деловым видом, а ты отправился к нему как к завхозу за копировальной бумагой. Где твой ежедневник? До сих пор не купил?

– Возьми мой, – протянул потрепанный блокнот Лукьянов. – Если что, открой его на чистом листе и делай записи с умным видом. Чертиков только не рисуй. А то я дал Семену блокнот на совещание сходить, он мне в нем такую похабщину нарисовал, пришлось два листа вырвать.

Приготовившись к встрече с начальством, Ефремов спустился на второй этаж райотдела. У стенда с портретами членов Политбюро ЦК КПСС он на секунду остановился.

«Что-то тут не так, – подумал Игорь. – Ага, догадался! Вместо Брежнева в центр Политбюро поместили портрет Андропова, а бывшее его место пока пустует. Не успели нового члена Политбюро избрать или наш парторг ушами прохлопал?»

Начальник районной милиции был в кабинете не один. За приставным столиком, справа от Балагурова, сидел замполит отдела Владимиров, слева – начальник уголовного розыска Абрамкин, непосредственный шеф Ефремова. Судя по лицам, между замполитом и Абрамкиным был жесткий диспут, и главный сыщик отдела остался в проигрыше.

Не отрываясь от телефонного разговора, Балагуров показал Игорю на место рядом с Абрамкиным. Пока начальник РОВД отчитывался кому-то о нераскрытой краже, все присутствующие в кабинете молчали. От нечего делать Ефремов стал рассматривать бумаги на столе начальника и обомлел: прямо перед Балагуровым лежал доклад, подготовленный Игорем для выступления в областном УВД на конференции молодых инспекторов уголовного розыска.

«Черт возьми, как мой доклад оказался здесь? Я же его лично отвез на проверку в городское управление милиции».

Ефремов всмотрелся в переплетенные наподобие школьного реферата листы ватмана. Без сомнения, это был его доклад под названием «Меры по усилению оперативной работы среди несовершеннолетних».

Пожелав собеседнику всего наилучшего, Балагуров закончил разговор, достал из ящика стола сигареты, закурил.

– Кто начнет? – спросил он.

– Николай Борисович, вы ознакомились с писаниной этого умника? – спросил замполит.

– Некогда мне было, – недовольным тоном ответил Балагуров. – Я вторую неделю в должности, дел – невпроворот, а тут какой-то доклад. Что в нем такого написано, что вы без моего участия разобраться не можете?

– Разобраться-то мы можем, но я считаю, что докладу Ефремова надо дать принципиальную оценку на самом высоком уровне. Олег Гаврилович, – замполит кивнул на начальника уголовного розыска, – за молодыми сотрудниками не следит, вот они и изгаляются над здравым смыслом. Ефремов, благодари бога, что твой пасквиль вовремя перехватили. Если бы о нем узнали в областном политуправлении, мы бы сейчас все по выговору получили. Я – по партийной линии, а вы – по служебной.

– Я не считаю, что мой доклад – пасквиль, – негромко, но твердо возразил Ефремов. – Я написал в нем то, над чем размышлял не один год.

– Ты сколько работаешь в милиции? – недоверчиво покосился на Игоря Балагуров. – Какой «не один год»? Ты что, стал продумывать тезисы этого доклада в начальной школе?

– Николай Борисович, в уголовном розыске я работаю второй год, с августа 1981 года, но вводную часть этого доклада я мог бы написать и перед армией.

– Так у тебя с юности голова антисоветчиной забита! – сказал замполит тоном следователя, наконец-то уличившего преступника в отсутствии алиби. – Я-то думаю, где ты такой ереси успел нахвататься, а ты, оказывается, на областную конференцию приготовил квинтэссенцию своих юношеских комплексов и страхов?

– Все, что написано в докладе, – правда, и я от своих слов отказываться не собираюсь, – твердо заявил Игорь. – Чтобы успешно работать с трудными подростками, надо смотреть на жизнь с их позиции, снизу, а не сверху.

– В его докладе есть здравые мысли, – впервые подал голос Абрамкин.

– Какие? – встрепенулся Владимиров. – Ты сам-то читал эту дребедень или на его наставника свою работу свесил? Кстати, кто у Ефремова наставник? Буторин?

– У меня мало времени, – прекратил начинающийся спор начальник милиции. – Кто мне объяснит суть вопроса?

– Давайте я, – предложил Игорь.

– Начинай. – Балагуров через стол перекинул ему текст доклада. – Постарайся быть кратким. Вступление о политической обстановке в стране и мире можешь пропустить.

Ефремов перевернул доклад титульным листом вниз, достал из кармана авторучку, нарисовал на обложке несколько квадратов и начал:

– Чтобы разобраться в проблемах современной молодежи, особенно юношей допризывного возраста, надо посмотреть на жизнь подросткового социума изнутри, а не с позиции взрослого семейного мужчины.

– Я даю тебе десять минут, – воспользовавшись секундной паузой, вставил начальник милиции.

Честно говоря, спешить ему было некуда, но перед подчиненными, особенно в первые дни работы, полковник Балагуров обязан был выглядеть очень занятым человеком.

– Я уложусь, – заверил Ефремов.

Спросив разрешения, в кабинет вошла секретарь начальника РОВД, молча поставила перед ним стакан чая с лимоном и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Абрамкин, чтобы не встречаться глазами с Владимировым, стал рассматривать схему, нарисованную Игорем.

«Если бы наш замполит не рвался на вышестоящую должность в областном УВД, мы бы сейчас не сидели тут как дураки и не выслушивали от желторотого юнца прописные истины, – подумал он. – Что может нового рассказать Ефремов? Что молодежь в городе давно вышла из-под контроля? Так это и так все знают».

– В нашем областном центре пять районов, – продолжил Ефремов. – Другого административно-территориального деления не предусмотрено. Пять районов – это если смотреть на территорию города сверху, например, из этого кабинета, а если посмотреть на город снизу, то все окажется совсем не так. Снизу наш областной центр разбит на десятки микрогосударств, со своими порядками и внутренним устройством. Рассмотрим, для примера, наш Ленинский район. У нас двенадцать микрорайонов, в центре каждого стоит средняя школа.

– У нас, вообще-то, тринадцать школ, – заметил Владимиров.

– Двадцать первая школа с физико-математическим уклоном является общегородским центром подготовки учащихся к поступлению в технические вузы. В ней учатся дети со всего города, так что на жизнь молодежи Ленинского района эта школа никакого влияния не оказывает. У нас в районе также есть три ПТУ, два техникума и сельскохозяйственный институт. В них обучается несколько тысяч человек, но все они для нашего района интереса не представляют, так как по вечерам все учащиеся и студенты разъезжаются по домам.

– Как насчет общежитий ПТУ, института и техникумов? – заинтересовался проблемой Балагуров.

– Общежития – это анклавы, проживающая в них молодежь варится в собственном соку. Практически никто из проживающих в общежитии контактов с местной молодежью не поддерживает.

Ефремов покосился на пепельницу, но ни закурить, ни придвинуть ее к себе не решился.

– Основными признаками государства являются территориальность и население, – продолжил он. – С точки зрения подростков, любой микрорайон – это крохотное государство, границы которого проходят по улицам, отчерчивающим периметр микрорайона. Населением этого государства являются все лица мужского пола от двенадцати-тринадцати лет и до призыва в армию. Служба в армии – это отсечка в жизни любого мужчины. До нее он – шпана, после службы – самостоятельный рассудительный мужчина. Отслужив в армии, парни отдаляются от уличной жизни навсегда. Они устраиваются на работу, женятся и перестают интересоваться событиями, которые происходят в их собственном дворе. Философский закон «Отрицания отрицания» – бывшая шпана начисто отрицает проблемы шпаны нынешней. Исключения в этом круговороте есть. Наглядный и самый яркий пример – Турист. Отслужив в армии, он от уличной жизни не отошел и сейчас является предводителем всех подростков в Волгоградском микрорайоне. Еще исключения – это лица, осужденные в несовершеннолетнем возрасте и не вставшие на путь исправления. Но они после освобождения живут не по законам уличной жизни, а по законам и обычаям преступного мира.

Ефремов глубоко вздохнул, перевел дух и дерзко попросил:

– Николай Борисович, можно, я закурю, а то во рту пересохло.

– Кури, конечно, – согласился начальник РОВД.

Замполит подвинул молодому коллеге пепельницу и сам достал пачку «Беломора». Подражая старым партийцам, прошедшим революцию и адский труд первых пятилеток, на людях Владимиров исповедовал аскезу и курил исключительно папиросы. Наедине или в кругу семьи замполит предпочитал болгарские сигареты с фильтром. Начальник райотдела в имидже скромного партработника не нуждался. Он курил дорогие сигареты «Космос» в твердой упаковке. Не «Мальборо», конечно, но для подполковника милиции – в самый раз.

– Вернемся к признакам государственности, – выпуская табачный дым под стол, продолжил Ефремов. – Любое государство не может существовать без законов, регулирующих его внутреннюю жизнь, и управленческого аппарата, который следит за исполнением этих законов. Посмотрим на жизнь подростков изнутри. Вся она жестко регламентирована «уличными» законами, за нарушение которых предусмотрено жесткое наказание. Некоторые законы не содержат ничего предосудительного. Нельзя, например, бросить товарища в трудную минуту или предать его. Другие законы идут вразрез с Уголовным кодексом. К примеру, любой чужак, зашедший на территорию твоего микрорайона, должен быть изгнан с применением физической силы. Другими словами, если заметил парня не из своего микрорайона, ты обязан надавать ему тумаков. Чтобы он не шлялся где не просят.

– Ефремов, – перебил Игоря замполит, – если вдуматься, что ты говоришь, то ни школа, ни комсомол не играют никакой роли в жизни молодежи.

– Школа заканчивается за порогом школы, а комсомол – он действительно не играет никакой роли в жизни подростков. Приведу простой пример: спросите любого школьника старших классов, как фамилия первого секретаря Ленинского райкома ВЛКСМ? На этот вопрос вам не ответит никто. А если вы спросите о лидерах молодежных группировок, то тут кличками будут сыпать, как горохом из ведра, и назовут вам не только всех местных авторитетов, но и из соседних микрорайонов припомнят. Вот об этих-то неформальных вожаках молодежи и был написан мой доклад. Именно они, а не комсомол правят балом и определяют, чем будет заниматься подрастающее поколение в свободное от учебы время.

Ефремов немного помолчал, затушил сигарету и продолжил:

– По моим наблюдениям, уличная жизнь в последние годы стремительно криминализируется. Если раньше вторгшемуся в твой микрорайон чужаку просто били физиономию, то сейчас обязательно снимут шапку и вывернут карманы. Потерпевший, естественно, жаловаться никуда не пойдет: уличные законы запрещают любое доносительство. Лишившись шапки, этот подросток пойдет мстить и снимет головной убор с кого-нибудь другого – и так до бесконечности. Ограбили тебя у магазина – собери дружков, подкарауль чужака и вытряхни из него всю мелочь.

– Это везде так, по всему району? – уточнил Балагуров.

– Есть исключения. На территории Волгоградского микрорайона, там, где «правит» Турист, уличные грабежи происходят крайне редко. Любой пьяный с наступлением темноты может пройти по самым темным закоулкам, не боясь, что с него снимут шапку или шарф. В районе шестьдесят второй школы такой номер не пройдет. Там каждый вечер за пьяными идет охота.

– Турист – он… – Начальник милиции вопросительно посмотрел на Ефремова.

– Лидер новой формации, – пояснил молодой инспектор. – К Волгоградскому микрорайону примыкает стоянка такси, где после закрытия винных магазинов спекулируют водкой. В магазине бутылка «Пшеничной» стоит пять рублей тридцать копеек, после восьми часов, с рук – десятку. С каждой нелегально проданной бутылки Турист взымает дань – один рубль. Перечить ему никто не смеет – ни таксисты, ни спекулянты. Если кто-то посмеет воспротивиться его воле, он тут же бросит десяток-другой разгоряченных вином подростков, и они любого отметелят так, что мало не покажется. Уличные грабежи Турист запретил, чтобы не привлекать к своему микрорайону внимания. И еще, на мой взгляд, ему просто нравится быть фактическим правителем целого микрорайона. Своими запретами он как бы показывает жителям улицы Волгоградская: «Смотрите – это я навел порядок в наших дворах. Если меня не будет – побоитесь детей вечером в булочную посылать». Все ведь по вечерам начинается. Днем любой подросток может безопасно пройтись по любому чужому микрорайону, а вот вечером, когда молодежь начинает в стаи сбиваться, тут – да, тут углубиться в чужие дворы мало кто рискнет.

– Этот Турист взят в разработку? – спросил Балагуров начальника розыска.

Абрамкин отрицательно покачал головой:

– Формально гражданин Игнатов по кличке Турист не совершает ничего противозаконного. Двадцатисемилетний мужчина все вечера проводит в кругу подростков, о чем-то говорит с ними, некоторых приглашает к себе домой послушать музыку, обменивается с ними кассетами с записями популярных ансамблей. Что в его действиях преступного? Ничего. Мы не имеем законных оснований заводить на него дело оперативной проверки.

– А ты что думаешь по этому поводу? – обратился Балагуров к Игорю.

– Мое мнение такое: и Туриста, и других лидеров молодежных группировок надо окружить нашей агентурой, тогда все их действия будут у нас под контролем.

– Ты кого вербовать собрался? Несовершеннолетних? – удивился начальник милиции. – Олег Гаврилович, у тебя что, Ефремов не знает, что вербовать несовершеннолетних запрещено?

Игорь, опережая начальника, поспешно ответил:

– Вербовать запрещено, а преступления им совершать можно?

– Так у тебя об этом доклад написан? – нахмурился Балагуров. – Ты ничего другого не выдумал, как предлагать дурацкие изменения в ведомственные приказы о порядке проведения оперативно-разыскной деятельности?

– Я это обтекаемо написал, общими словами, – стал оправдываться Ефремов. – Мы должны смотреть на реалии жизни так, как они есть.

– Теперь, позвольте, я выскажусь, – решительно вступил в разговор замполит. – Из доклада Ефремова следует, что у нас по вечерам молодежь живет не по нашим, советским законам, а по каким-то вымышленным уличным правилам. Я считаю, что доклад Ефремова – это политическая провокация. Он, опираясь на свой подростковый опыт, выдумал каких-то лидеров, какие-то мифические квазигосударства и теперь пытается нам навязать свои бредовые идеи.

Владимиров на секунду прервался, подбирая более хлесткие выражения. Начальник уголовного розыска не замедлил воспользоваться паузой и вступился за подчиненного:

– Сергей Викторович, не надо возводить на Ефремова напраслину и искать в его словах двойной смысл! Игорь Павлович ничего антисоветского в своем докладе не написал. Его мнение, безусловно, ошибочное, но нашу советскую действительность не очерняет. Он указал на некоторые негативные факты в нашей действительности, но это не подрывная деятельность, а попытка исправить положение.

– Вот бы он «поправил» нас, если бы в областном управлении с его докладом ознакомились! – воскликнул замполит. – Ты представляешь, что генерал сделал бы с нами, если бы узнал, что у нас в районе подростки не на комсомол равняются, а на криминальную шпану?

– Сергей Викторович, – забыв о субординации, вмешался в спор Ефремов, – я против партии ни слова не сказал, но есть тревожные тенденции, на которые не стоит закрывать глаза. Спросите у любого подростка, который не силен в географии, что такое «Швейцария»? Вам ответят, что так называется микрорайон между проспектом Ленина и бульваром Машиностроителей. Пять-шесть лет назад такого названия еще не существовало, а сейчас мы опрашиваем потерпевшего, взрослого мужчину, и он на вопрос о месте проживания, не задумываясь, отвечает: «Швейцария». Потом спохватился и назвал правильный адрес. Три года назад в микрорайоне двадцать первой школы лидером молодежи был некто Ковалев по кличке Коваль. Из армии в наш город он не вернулся, подался на БАМ, а микрорайон неофициально как назывался «Ковский», так и теперь называется. Это что, не тенденция? Я считаю: чтобы бороться с возрастающей криминализацией молодежи, на жизнь подростков надо смотреть их глазами, а не из окон райкома комсомола.

– Чего-чего? – не понял Владимиров.

– У нас, Сергей Викторович, вся молодежь состоит в комсомоле, только по вечерам на одежде комсомольские значки никто не носит и устав ВЛКСМ не соблюдает. Любой подросток, кто не будет соблюдать уличные законы, тут же превратится в изгоя, в белую ворону. Представьте ситуацию, что тот же Турист объявит завтра войну соседям и прикажет всем подросткам выйти на тропу войны. Вы думаете, кто-то откажется принять участие в предстоящей массовой драке? Ни один человек не осмелится его ослушаться. Кто не пойдет кулаками махать, того объявят трусом, и он будет опозорен на долгие годы. Трусу, не постоявшему за честь своих дворов, никто руки не подаст. С трусом ни одна девчонка дружить не будет. Кто после этого Туриста ослушается? Человек не может жить вне социума, а в молодежном социуме порядки устанавливают лидеры дворовых группировок. Куда они поведут подростков завтра, туда они и пойдут. Если мы не поставим под свой контроль деятельность уличных вожаков, то не будем владеть обстановкой в районе. Законно или не совсем законно, но мы должны иметь в окружении уличных авторитетов своих информаторов.

Замполит приготовился что-то возразить, но начальник милиции хлопнул ладонью по столу.

– Подведем итоги! – властно сказал он. – Доклад Ефремова написан с профессиональной точки зрения безграмотно, но никакой политически вредной подоплеки я в нем не вижу. Игорь Павлович из неправильных посылок сделал неправильные выводы, только и всего. А посему поступим так. Ты, Олег Гаврилович, проверь у Ефремова все оперативные дела, выяви вопиющие недостатки и доложи мне об этом рапортом. Я за эти недостатки объявлю ему выговор. За доклад мы его наказать не можем, так как автоматически встанет вопрос, что это был за доклад и что в нем написано, а за упущения в повседневной работе мы его накажем. Все согласны? Сор из избы выносить не будем, ни к чему это… Так, что еще? Кто у Ефремова наставник? Буторин? Ему от моего имени устный выговор, а тебе, Олег Гаврилович, устное замечание. Ефремова от работы с несовершеннолетними отстранить, линию по работе с несовершеннолетними преступниками передать Буторину, дабы он не считал наставничество пустой формальностью.

Пока Балагуров раздавал наказания, замполит согласно кивал каждому его слову. Как только начальник замолчал, Владимиров дополнил его решение:

– Я предлагаю текст доклада уничтожить, и впредь…

– Совещание закончено! – прервал его Балагуров. – Вопрос закрыт. Все свободны.

2

Выйдя от начальника РОВД, Абрамкин позвал молодого коллегу к себе – поговорить один на один.

– Знаешь такую поговорку: «Страна нуждается в героях, рожают бабы дураков»? – спросил Олег Гаврилович. – Объясни мне: кому ты хотел глаза открыть, областным чинушам? Кому надо, те правду и без тебя знают, а кто в облаках витает, того ты на землю своей писаниной не спустишь.

У двери своего кабинета Абрамкин остановился, полез в карман за ключами, заметил идущего навстречу Лукьянова.

– Виталий Евгеньевич, через двадцать минут Буторин пусть зайдет ко мне. Мы с Игорем для него подарочек приготовили… Заходи, новатор!

В крошечном кабинете начальника уголовного розыска посетители могли расположиться только на двух стульях, стоящих у стены напротив платяного шкафа. Ефремов по привычке сел поближе к начальнику.

– Объясни мне, как твой доклад попал в вышестоящие инстанции, минуя меня? – спросил Абрамкин.

– Ко мне пришла Беленок из отдела кадров и говорит, что я, как молодой специалист, должен подготовить доклад на областную конференцию. Я спросил у Буторина, надо ли с кем-то согласовывать его. Он говорит: «Не надо. Твою писанину все равно ни один дурак читать не будет. Кому нужны эти доклады». Вот и все. Я написал, отвез в отдел кадров городского управления и даже не думал, что он к нам вернется.

– Ты в докладе ничего лишнего не написал?

– В тексте все изложено в общих чертах. Ни об агентуре, ни о сравнении микрорайонов с государствами там нет ни слова. Комсомол я, кстати, тоже не упоминал. Это замполит о нем разговор завел, а я от партийно-идеологических дел стараюсь держаться подальше. Олег Гаврилович, с чего это сегодня Владимиров как с цепи сорвался? Нормальный же мужик был, даже анекдоты про Чапаева рассказывал.

– Сергею Викторовичу предложили перейти в областное политуправление. Сам понимаешь, работа не пыльная: сиди, бумажки подписывай, планы воспитательной работы составляй. А тут ты нарисовался с правдолюбским меморандумом. Нашел ведь время, когда высунуться! Ты, Игорь, телевизор смотришь, газеты читаешь? Ты знаешь, кто у нас теперь во главе государства? То-то!

– Я доклад еще до смерти Брежнева написал… Олег Гаврилович, ну и что, что Генеральным секретарем Андропова избрали? Он что, теперь террор наводить начнет?

– Андропов с 1960-х годов возглавлял КГБ. Он чекист до мозга костей и нас, ментов, за своих соратников не считает. Он по природе своей везде измену ищет, а тут ты с публичным выступлением: «Посмотрите, люди добрые! У нас в районе как сумерки наступают, так советской власти кранты приходят!» Ты ничего умнее придумать не мог?

– Что за страна у нас, никому правду сказать нельзя! – с сожалением выдохнул Ефремов. – Хотел я намекнуть, что не надо прятать голову в песок, а в итоге на выговор нарвался.

– Про какую правду ты толкуешь, Игорь? – удивился Абрамкин. – Ты что, первый день на свете живешь? Не мы с тобой установили правила, и не нам их менять. Считает партия, что все у нас хорошо, значит, так оно и есть. Ты запомни: партия всегда права.

– Да знаю я это, знаю! Партия – наш рулевой. Куда она повернет, туда и пойдем, как стадо баранов.

– Что ты сказал? – засмеялся Абрамкин. – А ну, повтори еще раз!

– Дружной сплоченной массой мы пойдем к победе коммунизма. Я, Олег Гаврилович, политически правильно говорить умею, только не люблю я этот обезьяний язык. Если надо на комсомольском собрании выступить, то я могу. Ни одного слова неверного не скажу. А тут…

– Запомни, настало время, когда и «тут», и «там» за каждым словом надо следить. Закончилась брежневская вольница! Закрутит сейчас Андропов гайки, мало не покажется. Но хватит о политике! Поговорим о делах. У тебя по молодежным авторитетам письменные материалы есть?

– Картотека на восемнадцать человек, записи бесед с кандидатами на вербовку, кое-какие наброски по разработке Туриста… Олег Гаврилович, мне что, все материалы Буторину передавать? Год труда, год бессонных ночей псу под хвост!

– Не хлопай крыльями, все равно летать не умеешь. У тебя есть агент-пустышка?

– В любой момент заведу. Алкашей в нашем районе хватает.

– Заведи «пустышку», но только выбери безобидного алкаша, чтобы он тобой прикрываться не начал и языком не трепал где не просят. Всю информацию в отношении лидеров молодежных групп оформи агентурными сообщениями от его имени.

– Какой-то суперагент получится: по всем группировкам шныряет, со всеми авторитетами водку пьет… Олег Гаврилович, а если наш куратор из областного управления захочет с ним встретиться и проверить информацию?

– Составишь справку, что агент заболел, ушел в запой, уехал к родственникам в дальнюю деревню. У тебя что, фантазия плохо работает? Как доклады писать, так ты мастер, а как на благо Родины поработать, так у тебя застой в мозгах начинается? С агентом все понял?

– Завтра же оформлю вербовку. Есть у меня на примете хороший человек. Инвалид второй группы. Целыми днями дома сидит, дешевенькое винцо попивает. Предположим, к нему на огонек шпана стекается и по пьяной лавочке свои секреты выбалтывает.

– Отлично! Сегодня же проработай детали, принеси план вербовки мне на утверждение и завтра же приступай к работе.

– Олег Гаврилович, так меня реально от линии малолеток отстраняют?

– Будь моя воля, я бы все оставил так, как есть, но – замполит! Он же проверит, перераспределили мы обязанности или нет. Не будем собак дразнить. Завтра передашь все официальные материалы своему наставнику, а все, что ты наработал в инициативном порядке, оформишь донесениями нового агента. Так, что еще? О, доклад! У меня и замполита окна выходят во двор. Сейчас сходи к старшине, возьми у него какое-нибудь дырявое ведро и сожги свой доклад в этом ведре вон там, во дворе, у склада с изъятой мототехникой.

– С выговором мне тоже все реально? – обреченно спросил Ефремов. – Скоро Новый год, всем премии раздавать будут…

– Я куплю тебе сто граммов карамелек, чтобы ты не плакал.

– Что за жизнь! – вздохнул молодой инспектор. – Ни за что ни про что, на ровном месте выговор схлопотал! Кто бы подсказал, где правду искать?

– Правду? – удивился Абрамкин. – «Правда» – это газета, она в киосках «Союзпечати» продается. Купи, почитай, там про все и про всех написано. Ты, Игорь, запомни, правды одной на всех не бывает, она у каждого своя. Ты свою правду оставь при себе, а то она тебя не до выговора, а до уголовной статьи доведет. Ты меня понял? Про ведро все уяснил? Пойдешь доклад жечь, загляни ко мне, а я до замполита прогуляюсь, отрапортую ему, что идеологически вредную писанину мы уничтожили. Так, что еще? С заключением служебного расследования не тяни. Выяви у себя недостатки и оформи их рапортом от моего имени.

Широко распахнув дверь, в кабинет вошел ничего не понимающий Буторин.

– Олег Гаврилович, вызывал?

Ефремов представил, как через несколько минут его наставник взорвется праведным гневом, и от греха подальше пошел в подвал к завхозу за ведром.

В тот же день, поздним вечером, начальник РОВД вызвал Абрамкина к себе.

– Рюмочку коньяка не желаешь? – спросил Балагуров, открывая шкафчик с посудой.

– Не откажусь!

Перед назначением на должность начальника милиции Ленинского района областного центра Балагуров поинтересовался у знакомых, кому можно доверять на новом месте работы. Друзья-приятели единодушно заверили Николая Борисовича, что Абрамкин – мужик что надо: с таким и водку пить, и работать в удовольствие. Балагуров присмотрелся к начальнику уголовного розыска и убедился, что Олег Гаврилович в экстремальной ситуации не подведет.

– Слушай анекдот, – разливая коньяк по рюмкам, начал Балагуров. – Брежнев помирает, собрал соратников и говорит: «Когда я умру, вы положите меня в Мавзолей, рядом с Лениным, но положите в гроб лицом вниз». Члены Политбюро в недоумении спрашивают: «Леонид Ильич, с Мавзолеем все понятно, вы – наследник дела Ленина и достойны с ним бок о бок лежать, а вот зачем лицом вниз?» Брежнев посмотрел на Андропова и говорит: «Когда меня вспоминать станете, проще будет в задницу целовать!» Суть понял? У меня двоюродный брат в центральном аппарате МВД работает. Вчера звонил и намекнул, что в ближайшее время Щелокова[1] от должности отстранят и выведут из состава членов ЦК КПСС.

– На его место Андропов своего человека поставит?

– Помяни мое слово: новым министром будет или партийный функционер, или кадровый чекист. Наших, ментов, он до руля в нашем же министерстве не допустит. Не любит нас Юрий Владимирович!

Они беззвучно чокнулись, выпили по первой, закусили разрезанной на четыре части шоколадной зефиркой.

– Вслед за Щелоковым начальники областных управлений полетят? – спросил Абрамкин.

– Кто его знает, – пожал плечами Балагуров. – Кого-то снимут с позором, кто-то усидит. До нас, до низового звена, волна вряд ли дойдет. У Андропова столько чекистов нет, чтобы всех начальников в милиции сменить. Но это не значит, что нам можно беззаботно на балалайке бренчать да в потолок поплевывать. Бдительность еще никто не отменял.

– Видели бы вы лицо замполита, когда он смотрел, как Ефремов свой доклад в мусорном ведре жег! Когда Владимирова от нас заберут? Он в последние дни как взбесился, все промахи в партийно-политической работе ищет. У меня запросил журнал воспитательной работы с личным составом. Пришлось соврать, что его на прошлой неделе мыши изгрызли, а новый я завести не успел. Сроду мы этой дурью не занимались, никакие журналы не вели.

– Вспомни анекдот. Теперь придется все делать по уставу. А насчет Владимирова, так это бабушка надвое сказала, как оно будет: лучше или хуже. Пришлют на его место молодого карьериста – он нам все кишки промоет и новые вставит.

Балагуров разлил еще по рюмке, выложил на стол пачку сигарет, закурил.

– Ефремову скажи, чтобы он продолжал начатую работу. Через месяц я верну его на линию работы с несовершеннолетними преступниками.

– От выговора ему никак не отвертеться? – не надеясь на положительный ответ, спросил Абрамкин.

– Придется наказать, хотя сегодня он был прав от первого слова и до последнего. Другое дело, что правда его идет в разрез с линией партии. Кстати, идея сравнения микрорайонов с государствами очень интересная. Что-то в этом есть. Давай еще по одной!

Выпив и закусив остатками зефира, Балагуров сказал:

– Передай Ефремову: пусть под Туриста роет яму. Законно, не законно – плевать как! О, расскажу тебе забавный случай! Мы же в областной центр из поселка переехали. У меня сыну шестнадцать лет. Он из нашего техникума перевелся в машиностроительный, подружился с одногруппником, тот позвал его в гости. А живет новый приятель на улице Волгоградской.

Абрамкин с нескрываемым интересом посмотрел на начальника.

– Приезжает сын домой, – продолжил Балагуров, – и говорит, что по дороге к дому одногруппника они встретили Туриста. Тот расспросил сына, как жизнь в поселке, то-се… И разрешил ему приходить во дворы по Волгоградской в любое время! Ты понял, какая сволочь? Сын вторую неделю в городе, а Турист уже про него все разузнал.

– Не сомневаюсь, что одногруппник вашего сына неспроста в гости позвал.

– Я в этом тоже не сомневаюсь, так что пусть наш прыткий молодой друг роет под него яму. В нужный момент мы должны иметь на Туриста пухлое досье с компроматом. Ну, жахнем еще по одной без закуски?

– За замполита! – поднял рюмку Абрамкин. – Чтобы ему на новом месте чекисты ловушку подстроили и пинком под зад на гражданку отправили.

– Дельный тост! Поехали!

3

В четверг на улице был такой мороз, что старшеклассники на большой перемене, не сговариваясь, пошли курить в мужской туалет, а не на улицу, как обычно. В коридоре у туалета десятиклассник Сергей Козодоев подозвал к себе шустрого на вид паренька из шестого класса.

– Тебя как зовут? Сергей? Тезка. Тебе – ответственное задание. Постоишь на атасе. Если в нашу сторону пойдет директриса, забежишь и дашь знать. Понял? Давай, Серый, мы на тебя надеемся!

Шестиклассник, польщенный доверием взрослых парней, с важным видом занял боевой пост у окна, а десятиклассники пошли перекурить, обменяться дворовыми новостями и слухами.

– Черт возьми, на дворе ноябрь месяц, а морозы второй день стоят как зимой! – доставая пачку сигарет, сказал Витя Абрамкин.

– Из-за мороза они гроб и уронили, – прикуривая, сказал парень из десятого «Б». – Руки у могильщиков замерзли, вот они гроб и не удержали.

Опоздав на несколько минут, в туалет забежал девятиклассник Олег Баландович.

– Чуваки, что я вам расскажу, вы в отпад выпадете! – захлебываясь от нетерпения, начал он. – Вчера мы с корешем напились, как две свиньи, и пошли приключения искать. Сам не помню как, оказались мы у гастронома, по ту сторону Волгоградской. Видим, стоят у винного магазина местные мордовороты, человек восемь. Стоят они, значит, на выпивку деньги считают. Я, как увидел их, говорю корешу: «Осел слепошарый, ты куда прешь? Если сейчас они увидят нас, поймают, отведут за угол дома и так отметелят, что мама родная не узнает». И тут… – Рассказчик, привлекая внимание, сделал эффектную паузу, глубоко вздохнул и продолжил: – И тут у моего кореша в мозгах переклинило, он как заорет на всю улицу: «Эй, чуваки, вы не у того отдела стоите! Идите в молочный, там для вас кефир привезли!»

Баландович был известный врун, почти все его похождения были или вымышленными, или сильно приукрашенными, но слушать его было интересно.

– Короче, – подытожил он свой рассказ, – они бежали за нами целый километр. Я уже стал задыхаться, чую, немного нам жить осталось…

Закончить рассказ о лихих приключениях Баландович не успел. В туалет заскочил стоявший на стреме шестиклассник Сергей.

– Атас! – дурным голосом завопил он.

Парни мгновенно побросали окурки и гурьбой вывалили в коридор. Навстречу им шла учитель географии Галина Федоровна. На директрису она даже издали не походила.

– Вот дебил! – коротко выразил свои чувства Козодоев. – Такую историю дослушать не дал! Ты, тезка, что, не знаешь, как директор школы выглядит?

– Я думал, это она, – виновато потупился шестиклассник.

– Мать его! – всплеснул руками Абрамкин. – Страна нуждается в героях, рожают бабы дураков!

Витя Абрамкин частенько повторял присказки своего отца, начальника уголовного розыска. Если бы в коридоре не было лишних людей, то Витя припомнил бы и другую поговорку, начинающуюся с нескольких непечатных слов подряд.

Оглушающе зазвенел звонок на урок. Козодоев поспешил в класс и успел заскочить в него за пару секунд до учительницы обществоведения Надежды Павловны Котовщиковой.

– Фу, кто так накурился? – разгоняя классным журналом воздух перед собой, спросила Котовщикова. – Козодоев, от тебя так табачищем прет?

– Вы что, Надежда Павловна, я же не курю! – наигранно оскорбился Сергей. – Курить – здоровью вредить!

– Тогда почему от тебя сигаретами пахнет?

– Я в туалет зашел, а там какие-то пацаны накурили, вот одежда и пропиталась, – заученно ответил Козодоев.

– Надежда Павловна, это Беленький накурился! – подал с задней парты голос Вася Савченко, известный доморощенный острослов. – Я отсюда чувствую, как от него куревом несет.

Прилежный Саша Беленький, твердый хорошист, сидел за первой партой у учительского стола. Представить его с сигаретой было невозможно.

– Савченко, откроешь рот, когда я скажу, – поставила на место говорливого ученика Котовщикова. – Сегодня мы приступим к изучению новой темы. Откройте тетради и запишите тему урока… Голубева, где твоя тетрадь? Ты почему на листочке пишешь?

– Я дома тетрадь забыла, – потупившись, негромко ответила Голубева.

– Скажи, Наташа, о чем ты думала, когда в школу собиралась?

– О мужчинах! – негромко, но так, чтобы все услышали, сказал Савченко.

В классе вынужденно засмеялись. Шутка о мужчинах была не смешной, но по неписаным школьным законам класс должен был поддержать шутника, хотя смеяться было не над чем. Наташа Голубева была сложившаяся семнадцатилетняя девушка, симпатичная, раскованная. О чем ей еще думать, как не о мужчинах? Не о женщинах же.

– Савченко, еще слово, и ты пойдешь к директору, – пригрозила учитель. – Запишем тему урока: «Борьба за мир – основное направление внешней политики СССР».

Как только ученики склонились над тетрадями, Козодоев абстрагировался от школы и стал размышлять о делах более важных, чем внешняя политика Советского государства.

«Когда мне провести „акцию“ и с кем на нее идти? – стал прикидывать он. – Бык, дружок мой закадычный, отпадает так и так. На улице Волгоградской он шкодить не может. Придется идти с Фрицем-младшим, а с него, в случае чего, толку мало».

Пока Надежда Павловна рассказывала тему урока, ученики незаметно занимались своими делами. Обществоведение было одним из самых несложных предметов в школьной программе. Чтобы понять его сущность, надо было твердо усвоить несколько истин. Первая: все советское – хорошо, все капиталистическое – плохо. Если в мире капитализма и есть что-то хорошее, то это достигнуто за счет безжалостной эксплуатации трудящихся, безработицы, гонки вооружений и агрессивной политики неоколониализма. Если что-то в советском строе было плохо, то это следствие временных трудностей, вызванных Великой Отечественной войной, послевоенной разрухой и происками империалистических держав. Вторая истина, непреложная: партия – это авангард советского общества, его руководящая и направляющая сила. В принципе – это все. Вольный пересказ этих двух основополагающих истин гарантировал положительную отметку в журнале.

Мельком глянув на свою соседку по парте Наташу Голубеву, Сергей продолжил невеселые размышления: «Вопрос дня: где, с кем и когда? Моя „акция“ должна превзойти последнюю выходку Шакиры. Он тогда рискнул пошутить в „Швейцарии“, значит, мне надо сделать что-то еще более вызывающее».

Равиль Шакурзянов по кличке Шакира, крепкий восемнадцатилетний татарин, был заводилой в компании Сергея. Со дня на день Шакира ждал повестку в армию. Превзойти его напоследок было делом чести для Козодоева.

«Акцией» среди подростков Ленинского района называлась дерзкая шутка, действия на грани правонарушения. Например, зимой была популярна шутка под названием «Пьяная сестра». Для ее проведения на остановке общественного транспорта высматривалась хорошо одетая одинокая девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Главный в «акции» парень подбегал к девчонке, хватал ее за воротник и начинал с силой трясти из стороны в сторону, громко приговаривая: «Таня, ты снова напилась! Как я тебя домой поведу? Мать опять всю ночь плакать будет».

Во время энергичной тряски жертва не могла ничего возразить, и со стороны казалось, что девчонка действительно еле стоит на ногах. Если ожидающие транспорт пассажиры не начинали возмущаться распущенными нравами современной молодежи, то к «сестре» подбегали еще два-три парня и начинали громко кричать: «Танюха, ты где так нахрюкалась? Опять весь подъезд заблюешь!» При подходе любого автобуса или троллейбуса жертву шутки отпускали, и она тут же прыгала в транспорт, лишь бы поскорее скрыться от незнакомых придурков и укоризненных взглядов добропорядочных моралистов.

Во время проведения «акций» случались досадные осечки. Прошлой зимой за «пьяную сестру» вступился коренастый гражданин лет сорока. Без лишних слов он врезал липовому «брату» по челюсти и выбил два зуба.

В последнее время подросткам из пятьдесят пятой школы, где учился Сергей Козодоев, полюбилась акция под названием «Рассеянный почтальон». В ней участвовали два человека. Днем, пока все взрослые на работе, а старухи пенсионерки еще не выползли на лавочки, два подростка входили в подъезд. Один из них проволочкой, загнутой крючком, снимал с почтовых ящиков все навесные замки. Пока он трудился, второй участник «акции» проверял почтовые ящики и забирал все письма. Покончив с одним подъездом, подростки переходили во второй, где на почтовые ящики, не имеющие замков, навешивали замочки с соседнего подъезда. Письма в этом подъезде также изымались. Вечером, когда вся компания собиралась, происходила коллективная читка похищенной корреспонденции. Среди подростков считалось, что «акция» удалась на славу, если над каким-нибудь письмом все смеялись до слез.

«На прошлой „акции“ Шакире попалось письмо из колонии для несовершеннолетних, – припоминал Козодоев. – В нем юный зэк признавался в любви к Марине, которую никогда не видел. Над его описанием их предстоящей встречи вся толпа ржала до колик. В последний раз так веселились над посланием солдата, узнавшего об измене любимой девушки. Письмо было необычным: на одной стороне листа текст с нецензурными пожеланиями, а на другой – оттиск подошвы сапога и стишок: „Если бы не этот сапог солдата, ты бы спала с солдатами НАТО“. Нашел чем пугать советскую девушку! Его бывшая возлюбленная, может быть, спит и видит, как ее целует загорелый сержант из штата Арканзас. Но к черту эту армию и этого зэка с его любимой Мариной! Мне надо действовать на этой неделе, иначе Шакиру призовут, и он уйдет непревзойденным мастером дерзких шуток и веселых провокаций».

Звонок на перемену выдернул Сергея из задумчивости. В классе зашумели, зашлепали дипломатами о столы.

– Куда вскочили? – осадила учеников Котовщикова. – Звонок прозвенел для меня, а не для вас. Записывайте. На следующий урок всем принести с собой «Материалы ХХI съезда КПСС». Будем работать с первоисточником.

– А если у меня их нет? – спросил Савченко.

– Сходишь в книжный магазин и купишь. Еще вопросы есть? Урок закончен, можете идти на перемену.

Следующим, последним уроком был английский, самый ненужный предмет в школе. Все ученики знали, что иностранные языки им никогда не понадобятся на практике, и поэтому использовали часы, отведенные на английский, для подготовки к другим урокам или выполнения домашнего задания. Зубрить непонятные слова непонятно для чего никто не хотел. Тройку в аттестате хоть как поставят, так зачем забивать голову всякой ерундой?

На уроке английского соседом Сергея был Савченко. Отложив раскрытый учебник в сторону, он тихо спросил:

– Светку Ушакову с моего двора знаешь? Светленькая такая, крашеная, раньше в восьмом «В» училась.

– Смутно помню. Это не у нее на Новый год пальто из гардероба утащили?

– Нет, у другой. Короче, Серый, Светка спросила меня, как ты насчет того, чтобы я вас познакомил? Ты не подумай, Света – девочка приметная, с ней не стыдно будет по бульвару пройтись.

– Она сейчас где учится?

– В ПТУ, на швею. Там одни девки, гадюшник, а не училище.

– Договорились! Приходи с ней вечером в двенадцатиэтажку. Часам к восьми подгребайте, самое то будет.

За разговорами урок пролетел незаметно.

– Ты сейчас куда, домой? – спросил Савченко.

– Нет, пойду Мишку Быкова проведаю, узнаю, когда он от ангины оправится и сможет на улицу выйти.

4

Сергей Козодоев познакомился с Мишей Быковым в четвертом классе. К шестому классу они уже были неразлучными друзьями: и в школе, и во дворе всегда были вместе. С первых дней знакомства ведущим в их тандеме был Козодоев. Сергей был более интеллектуально развит, начитан и инициативен, ну а Михаил… Он не был глупым или очень наивным, он просто не интересовался тем, что ему было неинтересно, и часто принимал на веру то, что было на поверхности, не задумываясь о скрытом смысле вещей. После шестого класса Михаил с отцом поехали рыбачить на Обское море. Вернувшись, Быков озадаченно спросил приятеля:

– Серега, ничего не понимаю! Мы были на Обском море, а вода в нем не соленая! Везде в учебниках написано, что в море должна быть соленая вода, а там – нет.

– Миха, Обское море – это не часть океана с соленой водой, – объяснил Козодоев. – Обское море – это громадная запруда на реке Обь. Это водохранилище, образованное плотиной Обской ГЭС. Естественно, что вода в нем пресная. Представь, что нашу реку запрудили. Вода же в ней от этого соленой не станет.

– Нет, тут что-то не то, – засомневался Быков. – Если бы нашу реку запрудили, то она бы от этого морем никак не стала. Может, на другом участке Обского моря вода соленая, а где мы рыбачили – нет?

Козодоев не стал спорить с приятелем. Через неделю Мишка забыл об аномалии с морской водой и больше никогда о ней не вспоминал. Это ему стало неинтересно, а если неинтересно, то зачем докапываться до сути? Разве для того, чтобы выпить стакан воды, надо знать, что Н2О – это и есть вода?

Еще более примечательный случай произошел в конце восьмого класса. Как-то учительница английского языка опаздывала на урок, и школьники от нечего делать стали изучать учебные пособия, развешанные на стене рядом с кабинетом.

– Смотри! – обрадовавшись неожиданной находке, позвал друга Козодоев. – Список предметов, изучаемых в американских школах.

– Ну и что? – не понял повода для веселья Михаил. – Список как список.

– Да ты сюда посмотри! – Козодоев ткнул пальцем в конец перечня. – Видишь предмет «сексология»? Представляешь, что они на уроках изучают?

– Обалдеть! – восхитился Михаил. – Интересно, лабораторные работы по этому предмету есть?

– Конечно, есть! – подтрунивая над наивностью приятеля, заверил Сергей.

После уроков Быков серьезно спросил:

– Серега, а как они, того, ну, это самое, на лабораторных по сексологии делают? По-настоящему, что ли? И родители им разрешают?

Чтобы не обидеть друга, Козодоев ушел от прямого ответа, пообещав, что в ближайшее время разузнает, как американские дети зачеты по сексу сдают.

До шестого класса Миша Быков был крепким ширококостным мальчиком среднего роста. Перед тем как уйти на каникулы, он был одного роста с Сергеем, а по осени вернулся в школу на голову выше его. К концу восьмого класса Быков превратился в широкоплечего молодого человека ростом под метр восемьдесят. У Миши раньше всех в классе появились усы и стала проклевываться жиденькая бородка.

Сергей Козодоев предпринимал много попыток угнаться за другом в физическом развитии. Он занимался в свободное время гантелями, записался в секцию самбо и полгода усердно посещал ее – но все тщетно! Мускулы не желали бугриться на его худощавом теле. Сколько ни качал Сергей бицепсы, сколько ни отжимался от пола, плечи никак не желали раздаваться вширь и волосы на груди не росли.

Превратившись к семнадцати годам в крепкого, физически развитого мужчину, Миша Быков так и остался ведомым в паре с Козодоевым. Он полностью отдал линию внешнего поведения на откуп другу и без лишних вопросов следовал за ним туда, куда он позовет. А звал Сергей то в одну, то в другую сторону.

Если посмотреть на мир подростков глазами инспектора уголовного розыска Ефремова, то дворы вокруг пятьдесят пятой школы были классической конфедерацией, в которой до поры до времени довольно мирно уживались несколько молодежных группировок. Гром грянул в самый разгар Олимпиады в Москве, летом 1980 года. Шустрый приблатненный паренек по кличке Сокол решил объединить дворы под своей властью. На первых порах ему удалось добиться безоговорочного лидерства, но тут взбунтовались сразу несколько дворов, и начался период драк и выяснения отношений, который затянулся до поздней осени. В самом начале дворового передела Козодоев решил поддерживать Сокола, потом осмотрелся и понял, что чаша весов постепенно склоняется не в его сторону. Ничего не объясняя приятелю, Сергей решил, что им лучше переметнуться в стан врагов Сокола и влиться в группировку парня по кличке Фриц-старший. Мишка, узнав, что теперь они стали друзьями Фрица-старшего, подивился:

– Вчера же с его дружками у гастронома дрались, а теперь что, кентоваться с ними будем?

– Миха, Соколу власть не удержать. Обломают ему рога и нам припомнят, что в его кодлу входили. Через младшего брата на Фрица выйдем и на плаву останемся.

Драка, о которой говорил Быков, была довольно примечательной. На углу продовольственного магазина встретились две группы подростков человек по пять-шесть. Слово за слово, в ход пошли кулаки. Мишка бился с врагами, как лев. Из драки он вышел с разбитой губой, опухшим ухом и чувством глубокого внутреннего удовлетворения – одного из рослых пацанов Быков мощным хуком послал в затяжной нокаут. Козодоев тоже дрался, но боксерскими победами похвастаться не мог.

В самый разгар уличных схваток Соколу проломили голову цепью, и он сошел с арены, канул неизвестно куда. Воспользовавшись затишьем, лидеры больших и малых группировок собрались на веранде детского сада, распили мировую, позабыли старые обиды и постановили: против любого внешнего врага выступим единым фронтом, а в дворовой жизни будем каждый сам по себе.

Узнав об историческом договоре в детском саду, Мишка искренне восхитился умением друга предугадывать опасные события:

– Серега, ты как в воду глядел! Теперь мы к кому примкнем?

Мишу Быкова, плечистого парня с крепкими кулаками, с удовольствием приняли бы в любую компанию. К Козодоеву же все относились настороженно, считали, что он сам себе на уме, скрытный и коварный.

– Мы пойдем своим путем, – поразмыслив, ответил Сергей.

Вскоре этот путь обозначился. Летом 1982 года пара Сергей Козодоев – Миша Быков слилась в одну группировку с компанией Шакиры. Постоянных членов в их уличном объединении было человек десять, еще с десяток парней и несколько девушек периодически крутились с ними, вместе совершали «акции».

До конца восьмого класса Быков во всем следовал за Сергеем. Получив аттестат о восьмилетнем образовании, Миша категорически отказался идти в девятый класс. Сколько ни уговаривал его Козодоев, ничего не вышло.

– Серега, ты после десятого класса в институт поступишь, а меня туда кто возьмет? – резонно спрашивал Быков. – Я в школе только два года потеряю. Мне сейчас одна дорога – в ПТУ. Выучусь на сварщика, пойду на завод работать, а там в армию заберут. Как говорит отец, чем ловить журавля в небе, надежнее кусок хлеба на земле поискать.

Быков-отец был эталонным советским рабочим. План на заводе выполнял, на субботниках трудился засучив рукава. В партии не состоял, но политику Советского государства поддерживал и одобрял. По выходным отец Мишки ездил на рыбалку, играл с мужиками в домино во дворе, ходил в баню или просто выпивал с друзьями.

«С годами Мишка такой же станет, – думал о приятеле Сергей. – „Козла“ во дворе забил, пивка трехлитровую банку выпил – и на диван, телик смотреть, пока сон не сморит. Все так живут. Кроме моего отца, нефтяника. А мне, судя по всему, придется идти по его стопам».

Оставшись в девятом классе без физического прикрытия, Козодоев стал готовиться к выяснению отношений с ребятами, которые недолюбливали его, но в открытый конфликт не вступали, опасаясь кулаков Быкова. Но ничего не произошло. Окончив восемь классов, все хулиганье покинуло школу, и конфликтовать Сергею стало не с кем.

Слабым местом Быкова были отношения с девушками. С любым парнем Мишка быстро находил общий язык, а вот в присутствии девчонок смущался, чувствовал себя неловко. Если Сергей Козодоев на первом же свидании умудрялся поцеловать девушку, то Мишка не решался на такой шаг и через неделю знакомства.

– Представь, я ее поцелую, она поймет, что у меня это в первый раз, и будет смеяться, – объяснял свою нерешительность Быков. – Потом встречу надежную девчонку, с ней попробую.

– Пока ты ее ждать будешь, тебе, Мишка, повестка из военкомата придет. Ты что, в армии дружкам рассказывать будешь, что нецелованным мальчиком служить пошел?

– Совру что-нибудь, насочиняю.

– Не майся дурью, – советовал другу Козодоев. – Потренируйся на ком-нибудь из наших девчонок. Вон Машка Прудникова, когда выпьет, сама целоваться лезет. Выбери момент, проводи ее до дому. Зажмешь в подъезде, и все у тебя получится.

– Не хочу, – отнекивался Быков. – Страшненькая она какая-то, и прыщи у нее на лбу. Нет, с Машкой даже пробовать не стану.

Все изменилось в начале сентября, когда в их компании появилась Лена Кайгородова. Из-за нее в отношениях между закадычными друзьями пошла трещинка. Маленькая такая, узенькая, еле заметная, но уже ощутимая.

…У входа в подъезд Быкова Сергей обстучал обувь о лавочку. Поднялся на третий этаж. Дверь открыл средний брат Михаила, двенадцатилетний Андрей. В семье Быковых было трое сыновей. Мишка – самый старший.

– Заходи! – Андрей широко распахнул дверь и ушел на кухню.

– Ты где, братан? – спросил Сергей из коридора.

В ответ Мишка что-то неразборчивое пробурчал из зала.

– О, ты все никак не отойдешь!

Козодоев прошел в зал, сел рядом с другом на диван. Квартира у Быковых была двухкомнатная, и для детей в ней кроватей не было. Чтобы как-то разместиться на ночь, Мишка с младшим братом спали на диване, а для Андрея доставали раскладушку.

– Совсем хреново? – участливо спросил Сергей.

– Сейчас уже лучше, – просипел друг, накрытый двумя одеялами. – Вспомни, я первые дни вообще пластом лежал, а сегодня с утра вроде бы немного отпустило. Серега, веришь, я три дня подряд даже глотать не мог, так горло прихватило? Скажи кому, что меня ангина в кровать уложила, никто не поверит. Как на улице дела, что нового во дворах?

– Решил я Шакире нос утереть и такую «акцию» провернуть, какую до меня никто не решался.

– Может, подождешь, пока я на ноги встану, тогда вместе на дело сходим?

– Не получится. Я хочу сыграть в «Почтальона» на Волгоградской, а туда тебе путь заказан.

Быков намек понял, насупился, но возражать не стал. Сергей был прав – шкодить на улице Волгоградской Мишка не мог. Где угодно, в любом районе города Быков пошел бы за приятелем в огонь и воду, но на Волгоградской обязан был вести себя тихо и неприметно. На Волгоградской жила Лена Кайгородова, и этим было все сказано.

– Серега, рискованное дело ты задумал. Поймают тебя волгоградские, все кости переломают.

– В том и суть! – насмешливо ответил Козодоев. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Шакира в жизнь не посмеет сунуться в эти дворы, а я – пойду.

– Кого с собой возьмешь? – заинтересованно спросил Миша.

– С младшим Фрицем пойдем. Он почтовые ящики проверит, а я замками займусь. Если что, Фриц быстро бегает, его ни одна собака не догонит.

Приятели поговорили еще немного, но разговор не складывался, и Сергей стал собираться домой.

«Не вовремя я пришел, – понял он. – Мишка свою девчонку ждет, а тут я нарисовался».