Мэри Хиггинс Кларк

Прощаясь навсегда



ПРОЛОГ

Пятнадцатилетняя Нелл Макдермот развернулась и поплыла к берегу. Она осмотрелась вокруг, вбирая в себя ослепительный солнечный свет, безоблачное небо, свежий бриз, соленые пенящиеся волны, и ее захлестнул молодой восторг. Она пробыла на острове Мауи не больше часа, однако уже пришла к выводу, что здесь ей нравится больше, чем на Карибах, где дед ежегодно собирал семью на рождественские каникулы.

Впрочем, называть это «семьей» было некоторым преувеличением. Уже четвертый год их семья состояла из деда и ее самой. Пять лет назад Корнелиус Макдермот, легендарный конгрессмен от штата Нью-Йорк, был вызван с заседания Палаты представителей, чтобы услышать сообщение о том, что его сын с невесткой, оба антропологи, работавшие в бразильских джунглях, разбились на арендованном самолете.

Корнелиус Макдермот немедленно вылетел в Нью-Йорк забрать Нелл из школы. Эту новость он должен был сообщить ей сам. Он нашел плачущую внучку в кабинете медсестры.

— Утром, когда мы пришли с перемены, я вдруг почувствовала, что папа с мамой здесь, рядом, что они пришли проститься, — сказала Нелл, когда он ее обнял. — На самом деле я их не видела, но почувствовала, что мама поцеловала меня, а папа провел рукой по волосам.

В тот же день Нелл и экономка, присматривавшая за ней в отсутствие родителей, переехали в особняк на 79-й Восточной улице, где родился ее дед и вырос отец.

Эти воспоминания пронеслись в голове Нелл, когда она повернула к берегу, где под зонтом в шезлонге сидел дед, который неохотно позволил ей пойти искупаться, прежде чем они распакуют чемоданы.

— Не заплывай далеко, — предупредил он, открывая книгу. — Уже шесть часов, спасатели уходят.

Даже отсюда, с большого расстояния, Нелл видела, что он поглощен чтением. Но она знала, это продлится недолго: вскоре дед проголодается.

Вдруг Нелл швырнуло в сторону и закружило. Что это? Берег исчез из виду, ее мотало из стороны в сторону, затягивало на дно. Она в испуге открыла рот, чтобы позвать на помощь, но тут же глотнула соленой воды и начала задыхаться.

Течение! В гостинице она случайно подслушала чужой разговор. На другой стороне острова два парня утонули, потому что боролись с течением, вместо того чтобы позволить ему вынести себя на спокойное место.

Но, несмотря на это, руки Нелл отчаянно били по воде. Не сопротивляться было выше ее сил: волны тянули ее вниз, на дно, уносили прочь от берега. «Я не могу позволить, чтобы меня унесло! — в ужасе подумала она. — Не могу! Если меня унесет, у меня не хватит сил вернуться». Ей с трудом удалось разглядеть вдали яркий полосатый зонтик.

— Помогите! — негромко крикнула она, но тут же соленая вода заполнила рот, не давая дышать.

В отчаянии Нелл перевернулась на спину и раскинула руки. Через секунду она вновь боролась с течением, которое уносило ее все дальше от берега.

«Не хочу умирать! — твердила она про себя. — Не хочу».

— Помогите! — крикнула она опять и начала всхлипывать.

И вдруг все кончилось, так же внезапно, как началось. Невидимые пенистые цепи ослабли. Течение отпустило ее.

«Не возвращайся назад, — приказала она себе. — Нужно обогнуть течение».

Но она выбилась из сил. А берег был слишком далеко. Ей никогда до него не доплыть. Вода была теплой, как одеяло. Ее потянуло в сон.

Плыви, Нелл. Ты справишься!

Голос матери умолял ее не сдаваться.

Нелл, двигайся!

Настойчивый голос отца придал ей сил.

Слепо подчинившись приказу, Нелл отплыла в сторону и направилась к берегу, огибая опасное место. При каждом вдохе она всхлипывала, каждое движение давалось с огромным трудом, но она упорно плыла вперед.

Через несколько минут, на грани полного изнеможения, Нелл нырнула в волну, которая подхватила ее, понесла и швырнула на твердый мокрый песок.

Сильные руки поставили ее на ноги.

— Я шел, чтобы позвать тебя, — произнес Корнелиус Макдермот. — На сегодня с плаванием покончено, юная леди. На пляже поднимают красный флаг. Говорят, где-то поблизости опасное течение.

Нелл молча кивнула, ее колотила дрожь.

На лице Макдермота появилось озабоченное выражение. Стянув с себя махровый халат, он накинул его на плечи Нелл.

— Ты замерзла. Не нужно было так долго сидеть в воде.

— Спасибо, дедушка. Все в порядке.

Нелл не собиралась рассказывать деду о том, что с ней случилось. Особенно ей не хотелось говорить, что она опять общалась со своими родителями.

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

ЧЕТВЕРГ, 8 ИЮНЯ

Глава 1

Выйдя из своего дома на углу Парк-авеню и 73-й улицы, Нелл быстрым шагом направилась к офису своего деда, расположенному на пересечении 72-й улицы с Иорк-авеню. Из полученной от него записки она поняла, что история с Бобом Горманом перешла в решающую стадию. Предстоявшая встреча ее не радовала.

Погрузившись в собственные мысли, Нелл не замечала восхищенных взглядов, которыми провожали ее прохожие. Стройное тело спортсменки, коротко стриженные каштановые волосы, закудрявившиеся от влажного воздуха, темно-синие глаза и полные губы. Нелл, часто посещавшая публичные мероприятия вместе с дедом, как-то с сожалением отметила, что в репортажах ее обычно называют «привлекательной».

— Называть девушку привлекательной — значит подразумевать: «Смотреть особенно не на что, но какая яркая личность!» Меня ни разу не назвали «сногсшибательной», — пожаловалась она деду.

Как и следовало ожидать, он ответил:

— Ради бога, не говори глупостей. Скажи спасибо, что у тебя есть голова на плечах и ты умеешь ею пользоваться.



В восемьдесят два года Корнелиус Макдермот почти не утерял энергии, благодаря которой он сделался одним из самых известных конгрессменов. В тридцать лет он был избран в Палату представителей от родного Манхэттена и оставался на этом месте пятьдесят лет, отвергая все предложения баллотироваться в Сенат. Когда ему стукнуло восемьдесят, он принял решение больше не выставлять свою кандидатуру.

Уйдя из Палаты представителей, Макдермот открыл консультативный центр и зорко следил за тем, чтобы город и штат Нью-Йорк оставались в сфере влияния его партии. Конгрессмена Макдермота знали все, и, когда он появлялся на улице, люди приветствовали его с любовью и уважением.

Как-то раз он пожаловался Нелл:

— Я не могу и носу высунуть из дома, не убедившись, что готов предстать перед камерой.

На что она ответила:

— Если бы тебя перестали узнавать на улице, тебя хватил бы инфаркт, и ты сам прекрасно об этом знаешь.

Добравшись до офиса деда, Нелл помахала рукой дежурному и направилась в кабинет.

— Как у него настроение? — спросила она Лиз Хэнли, его давнишнюю секретаршу.

Лиз, красивая шестидесятилетняя женщина с темными волосами и строгим выражением лица, закатила глаза.

— О господи, неужели так плохо? — вздохнула Нелл, тихонько постучала в дверь кабинета и вошла.

— Ты опоздала, Нелл, — проворчал Корнелиус Макдермот, поворачиваясь к ней.

— Нет, если верить моим часам. Сейчас ровно три.

— Я просил тебя прийти к трем.

— Мне нужно было дописать свою колонку. А где твоя знаменитая улыбка, от которой тают сердца избирателей?

— Сегодня мне не до улыбок. Садись. — Макдермот указал на диван, стоявший у углового окна, откуда открывался великолепный вид на его бывший избирательный округ.

Сев на диван, она с тревогой посмотрела на Корнелиуса. В его голубых глазах сквозила непривычная усталость. Даже копна седых волос сегодня казалась не такой густой. Под ее взглядом дед повел плечами, словно стараясь стряхнуть невидимую ношу. Нелл подумала, что он впервые выглядит на свой возраст, и у нее сжалось сердце.

— Нелл, у нас крупные неприятности, и ты должна нам помочь. После того как этого проныру Боба Гормана выдвинули на второй срок, ему предложили возглавить недавно образованную Интернет-компанию. Он, разумеется, никуда не уйдет до выборов, но говорит, что не может жить на зарплату конгрессмена.

Нелл ждала, что последует дальше. Дошедшие до нее слухи, что Горман не останется на второй срок, подтвердились.

— Нелл, есть только один человек, который может занять это место. — Макдермот нахмурился. — Ты должна была сделать это два года назад, когда я ушел в отставку, и ты об этом знаешь. — Он помолчал. — Политика у тебя в крови. Ты с самого начала этого хотела, но Эдам тебя отговорил. Не позволяй ему сделать это во второй раз.

— Мак, ради бога, не нападай на Эдама.

— Ни на кого я не нападаю, Нелл. Я хорошо тебя знаю. Я с детства готовил тебя к своей работе. Я не был в восторге, когда ты вышла замуж за Эдама Колиффа, но это я помог ему обосноваться в Нью-Йорке, устроив в одну из лучших архитектурных фирм. — Макдермот плотно сжал губы. — Я чувствовал себя не слишком удобно, когда через три года Эдам ушел от них, забрав с собой их главного секретаря, и открыл собственное дело. Но Эдам с самого начала знал мои планы относительно тебя и твои собственные планы. Почему он передумал?

— Мак, мне нравится вести колонку в газете.

— Согласен, ты пишешь прекрасные статьи. Но этого для тебя недостаточно, и ты сама это понимаешь.

— Послушай, я не хочу баллотироваться не потому, что этого не одобряет Эдам. Мы с ним хотим иметь детей. Он предложил пока повременить с карьерой. Через десять лет мне будет только сорок два. Прекрасный возраст для кандидата.

— Нелл, через десять лет о тебе забудут. Время не ждет. Пойми. Ты хочешь добиться успеха. — Мак наклонился вперед. — Лови момент. Если ты не сделаешь этого сейчас, потом будешь жалеть всю жизнь. Когда Горман подтвердит отказ от участия в выборах, начнется борьба за выдвижение. Я хочу, чтобы комитет по выдвижению кандидатов поддержал тебя с самого начала.

— Когда Горман объявит о своем решении?

— На ежегодном торжественном обеде, тридцатого числа. Вы с Эдамом будете там присутствовать. Горман со слезами на глазах скажет, что решение далось ему с трудом. Потом он вытрет глаза, укажет на тебя и сообщит, что ты, Корнелия Макдермот Колифф, собираешься выставить свою кандидатуру. «На пороге третьего тысячелетия Корнелия приходит на смену Корнелию». — Мак широко улыбнулся. — Это вызовет бурю аплодисментов.

Нелл с чувством сожаления вспомнила, что два года назад, когда Боб Горман выдвинул свою кандидатуру, ею овладело непреодолимое желание оказаться на его месте. Мак был прав. Если она сейчас не выйдет на политическую авансцену, потом будет поздно.

— Что случилось с Эдамом, Нелл? У вас испортились отношения?

— Нет. — В подтверждение своих слов Нелл выдавила из себя улыбку.

Когда это случилось? — подумала она. Когда Эдам сделался рассеянным, даже отчужденным? Поначалу он вежливо уходил от ее озабоченных вопросов. Теперь она почувствовала, что в нем зреет раздражение. Совсем недавно она напрямик объявила ему, что если между ними возникли серьезные проблемы, то она имеет право об этом знать.

— Где сейчас Эдам? — спросил ее дед.

— В Филадельфии, выступает на архитектурном семинаре. Завтра вернется.

— Мне нужно, чтобы он присутствовал на обеде, стоял рядом с тобой и аплодировал твоему решению. Поняла?

— Вряд ли его аплодисменты будут бурными.

Когда они только поженились, Эдам с воодушевлением отнесся к тому, что Нелл останется личным помощником Мака. Но после отставки деда он переменил точку зрения.

— Нелл, у нас появился шанс начать жизнь, которая не вертится вокруг всемогущего Корнелиуса Макдермота, — сказал Эдам. — Мне надоело, что ты у него на побегушках. Если ты станешь участвовать в выборной кампании, он тебе шагу не даст без него ступить. — В голосе Эдама звучала мольба. — Ты ничего не видала в жизни кроме политики. «Джорнел» предлагает тебе вести постоянную колонку. Откажись от участия в выборах, Нелл.

Теперь, обдумывая предложение деда, Нелл призналась себе: комментировать политические события ей было недостаточно. Она хотела в них участвовать.

Наконец она сказала:

— Мак, давай начистоту. Эдам мой муж, я люблю его. А тебе он никогда не нравился.

— Это неправда.

— Тогда сформулируем иначе. С тех пор как Эдам основал собственную фирму, ты на него взъелся. Если я выставлю свою кандидатуру, нам с тобой придется проводить гораздо больше времени вместе. Ты должен обещать мне, что будешь обращаться с Эдамом так, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой.

— А если я прижму его к своей груди, ты станешь баллотироваться?

Через час Нелл покинула кабинет деда, твердо пообещав выдвинуть свою кандидатуру.



Джед Каплан в третий раз проходил мимо архитектурного бюро «Колифф и К°» на 27-й улице. В витрине был выставлен макет, приковавший к себе его внимание: сорокаэтажный жилой, торговый и офисный комплекс, над которым возвышалась башня с золотым куполом. Откровенно постмодернистское здание с фасадом из белого известняка составляло разительный контраст с теплым цветом кирпичной башни.

Джед сунул руки в карманы джинсов и нагнулся к витрине, почти касаясь лицом стекла. Случайный прохожий не обратил бы внимания на этого ничем не примечательного мужчину. Среднего роста, худощавый, с короткими светлыми волосами.

Однако его наружность была обманчивой: под старым свитером скрывалось крепкое, мускулистое тело. Кожа загрубела от солнца и ветра. Вдобавок, когда люди встречались с ним взглядом, им становилось не по себе.

Большую часть жизни тридцативосьмилетний Джед болтался по свету. Последние пять лет он пропадал где-то в Австралии и, вернувшись домой, узнал от овдовевшей матери, что та продала дом и прилегающий к нему небольшой участок земли на Манхэттене, который принадлежал их семье на протяжении четырех поколений. Между ними произошла бурная ссора.

— Что мне оставалось делать? — оправдывалась мать. — Здание разваливалось, налоги росли, жильцы съезжали. От меховой торговли одни убытки. Теперь не одобряют тех, кто носит меха.

— Отец собирался оставить дом мне! — закричал Джед. — Ты не имела права его продавать!

— Отец надеялся, что ты станешь хорошим сыном, надеялся, что ты осядешь на одном месте, женишься и найдешь хорошую работу. Но ты даже не приехал, когда я написала, что он при смерти. — Она заплакала. — Эдам Колифф хорошо мне заплатил. Я до конца дней буду спать спокойно и не беспокоиться о счетах.

С растущим чувством горечи Джед рассматривал макет комплекса. Он ухмыльнулся, прочтя надпись: «ВЕЛИКОЛЕПНОЕ ЗДАНИЕ, ЗАДАЮЩЕЕ ТОН САМОМУ РОСКОШНОМУ ЖИЛОМУ РАЙОНУ НА МАНХЭТТЕНЕ».

Эту башню собираются возвести на земле, которую мать продала Эдаму Колиффу. Участок стоил целое состояние, подумал Джед. И Колифф убедил мать, что этот участок нельзя использовать, потому что он соседствует с этой старой развалиной — с архитектурным памятником, усадьбой Вандермееров. Но усадьба сгорела, а воротила застройщик Питер Ланг купил опустевший участок, соединил его с участком Капланов и получил первоклассную площадку для строительства.

Джед слышал, что усадьба Вандермееров сгорела из-за того, что туда забралась какая-то бродяжка и развела в камине огонь, чтобы согреться. Почему она не сожгла этот вонючий дом до того, как Колифф прибрал к рукам мою собственность? Джод пришел в ярость. Я доберусь до Колиффа, пообещал он. Клянусь богом, я до него доберусь. Если бы мы остались владельцами участка после того, как эта старая развалюха, эта поганая историческая достопримечательность сгорела, мы получили бы за него миллионы.

Он резко отвернулся от витрины и пошел на юг. В семь часов он стоял у бухты перед Всемирным финансовым центром и с завистью глядел на роскошные яхты, качавшиеся на волнах прилива.

Его внимание привлекла пятнадцатиметровая океанская яхта. По корме шла надпись: «Корнелия II».

Яхта Колиффа, подумал Джед.

С того времени как Джед вернулся в Нью-Йорк, он приходил сюда много раз и всегда думал об одном и том же: что бы такого сделать с этим мерзавцем и его драгоценной яхтой?

После окончания архитектурного семинара Эдам Колифф отправился пообедать с двумя коллегами. На обеде Уорд Бэттл подтвердил слухи о том, что в отношении архитектурной фирмы «Уолтерс и Арсдейл», где раньше работал Эдам, начато расследование по подозрению в финансовых махинациях и получении взяток от подрядчиков.

— Насколько мне известно, это только верхушка айсберга, Эдам. Похоже, тебе как бывшему служащему придется отвечать на множество вопросов. Я просто хотел тебя предупредить. Возможно, Макдермот замолвит за тебя словечко.

Мак станет мне помогать? — подумал Эдам. — Как бы не так. Решив, что я замешан в махинациях, он только подольет масла в огонь.

— Мне не о чем беспокоиться, — ответил он Бэттлу. — Я был там мелкой сошкой.



Вскоре после знакомства с Эдамом Корнелиус Макдермот как-то заметил с улыбкой:

— Ты великолепный пример того, как обманчива бывает внешность. Ты родом из захолустного городка в Северной Дакоте, но выглядишь и говоришь, как выпускник Йеля. Как тебе это удалось?

— По-вашему, я должен ходить в комбинезоне и с граблями в руках? — огрызнулся Эдам.

— Не обижайся, — проворчал Мак. — Я хотел сделать тебе комплимент.

Мак был бы доволен, если бы Нелл вышла замуж за выпускника Йельского университета, подумал Эдам.

Было почти два часа ночи, когда тихими, осторожными шагами он вошел в квартиру и включил свет в холле. Открыв дубовый шкаф, Эдам вытащил бутылку «Чивас ригал» и щедро плеснул в стакан.

Посидев с виски на диване в гостиной, он пошел в комнату для гостей переодеться, затем аккуратно разложил одежду, приготовленную на завтра. На цыпочках войдя в спальню, Эдам юркнул в постель. Судя по ровному дыханию Нелл, он ее не разбудил.

ПЯТНИЦА, 9 ИЮНЯ

Глава 2

Лайза Райан проснулась задолго до того, как зазвонил будильник, поставленный на пять утра. Джим опять провел беспокойную ночь, метался и бормотал во сне. Она почти не спала, а впереди еще долгий рабочий день. Она была маникюршей, и на сегодня к ней записалось много народу, то есть освободится она не раньше половины шестого.

Все их неприятности начались, когда Джим потерял работу. Босс услышал, как он говорил другому рабочему, что кто-то у них в фирме нечист на руку — качество бетона, который они мешали, было гораздо хуже указанного в документах. После этого, куда бы он ни обращался, ему неизменно отвечали: «Простите, мы не нуждаемся в ваших услугах».

Джим стал нервным и злым. В конце концов ему сообщили, что его заявление в «Колифф и К°» передано в строительную компанию Сэма Кроза. Вскоре он получил работу, но его эмоциональное состояние, вопреки ожиданиям Лайзы, не улучшилось.

Джим то срывался и орал на нее и детей, то извинялся со слезами на глазах. Он стал выпивать. Лайза попыталась объяснить ему, что у них перерасход по кредитным карточкам. Но это не произвело на него никакого впечатления. Кажется, ему теперь ни до чего не было дела.

Лайза с Джимом по-прежнему жили в маленьком домике в Куинсе. Поженившись тринадцать лет назад, они рассчитывали пожить в нем только первое время. Но за шесть лет у них родилось трое детей, и купить двухъярусные кровати оказалось проще, чем большой дом.

Зазвонил будильник.

— Джимми. — Она потрясла мужа за плечо. — Джимми.

Наконец ей удалось его разбудить. Он еле слышно пробормотал: «Спасибо, детка» — и исчез в ванной.

Лайза встала с постели и подошла к окну. День обещал быть погожим. Она закрутила русые волосы в узел, скрепила шпильками и потянулась за халатом.

Через десять минут на кухне появился Джим. Он был крупным мужчиной, его волосы, когда-то огненно-рыжие, стали теперь каштановыми. Из-за работы на свежем воздухе кожа на лице обветрилась.

— Кофе готов, — веселым голосом сообщила Лайза.

— Чудесно, — ответил он и, не садясь за стол, залпом выпил свою чашку. — К обеду меня не жди. Начальство заседает на роскошной яхте Колиффа. В пять часов. Возможно, он собирается меня уволить и хочет сделать это с шиком.

— С чего ему тебя увольнять?

— Я пошутил.

Лайза подошла к мужу и обняла за шею.

— Я думаю, тебе станет легче, если ты расскажешь, что тебя тревожит.

— Думай-думай. — Могучими руками Джим Райан обнял жену. — Я люблю тебя, Лиззи. Всегда об этом помни.

— Я никогда этого не забываю.

Он направился к двери. Когда дверь захлопнулась, Лайзе послышалось, что Джимми шепнул: «Мне очень жаль».



В то утро Нелл решила приготовить Эдаму завтрак повкуснее и тут же с раздражением подумала, что с помощью еды хочет задобрить мужа и получить его согласие на то, на что она и так имеет право: на выбор карьеры. Однако эти мысли не помешали ей заниматься стряпней.

Вчера вечером звонил Мак. Он напомнил о приглашении на обед, который устраивал в ресторане «Четыре времени года» по случаю дня рождения своей сестры Герт, двоюродной бабки Нелл. Эдам никогда ей не простит, если узнает о ее решении баллотироваться от Мака. Придется рассказать Эдаму обо всем за завтраком.

Было бы чудесно, если бы Эдам понял, как мне хочется попробовать занять место Мака в Конгрессе или хотя бы принять участие в предвыборной кампании, думала Нелл, вынимая из холодильника коробку яиц. Было бы просто замечательно, если бы мне не приходилось балансировать между двумя мужчинами, дороже которых для меня никого нет.

Нелл постаралась не замечать обеспокоенного вида Эдама, когда он торопливо вошел на кухню, сел за стол и потянулся за «Уолл-стрит джорнел».

— Спасибо, Нелл, но, честно, я не голоден, — сказал он, когда она поставила перед ним омлет.

Нелл налила себе кофе и взяла «Таймс». Ее внимание привлекла передовица.

— Эдам, ты видел? Окружной прокурор собирается обвинить «Уолтерс и Арсдейл» в финансовых махинациях.

— Я знаю, — сухо ответил он.

— Ты работал у них почти три года… Тебя будут допрашивать?

— Возможно. — Он ухмыльнулся. — Скажи Маку, что ему не о чем волноваться. Честь семьи останется незапятнанной.

— Эдам, я вовсе не это имела в виду!

— Продолжай, Нелл, я вижу тебя насквозь. Ты думаешь, как сообщить мне о том, что старикан уговорил тебя баллотироваться в Конгресс. Увидев газету, он сразу позвонит тебе и скажет, что упоминание моего имени в связи с этим делом может ухудшить твои шансы. Разве я не прав?

— Ты прав в том, что касается моего желания баллотироваться, но мне и в голову не приходило, что мои шансы могут ухудшиться из-за тебя, — спокойно ответила Нелл. — Я знаю, что ты не мошенник.

— В строительном бизнесе есть разные степени честности, — заметил Эдам. — К счастью для тебя, я соответствую высшим стандартам, и это одна из причин, по которой я расстался с «Уолтерс и Арсдейл». Такой ответ удовлетворит твоего обожаемого Мака?

— Эдам, я понимаю, что ты расстроен, но не старайся выместить раздражение на мне. Я собираюсь бороться за место Мака, и было бы очень хорошо, если бы ты меня поддержал.

Эдам покачал головой:

— Нелл, я всегда был честен с тобой. Политика поглощает человека целиком. Она может разрушить наш брак.

— Я должна кое-что тебе сказать, Эдам. Для брака гораздо опаснее, если один из супругов пытается препятствовать желаниям другого. Я старалась помогать тебе в твоей карьере, теперь и ты мне помоги или по крайней мере не мешай.

— Кажется, на сегодня хватит. — Эдам отодвинул стул и встал. — Обедать я не приду. Сегодня у меня совещание на яхте, а потом дела в городе.

— Эдам, у Герт сегодня день рождения, ей исполняется семьдесят пять. Она ужасно огорчится, если ты не придешь.

— Прости, но мне не хочется проводить этот вечер с Маком. Даже ради Герт, хотя она мне очень нравится.

— Эдам, пожалуйста. Наверняка ты сможешь прийти после совещания. Это не важно, что ты опоздаешь. Достаточно просто отметиться.

— Отметиться? Ты уже перешла на политический жаргон. Извини. — Он решительно направился в прихожую.

— Черт побери, тогда тебе, может, лучше вообще не приходить домой?

Эдам остановился и повернулся к ней:

— Надеюсь, ты это не серьезно.

Они молча смотрели друг на друга. Потом Эдам ушел.



Когда Сэм Кроз позвонил своей новой подружке, чтобы отменить вечернее свидание, та была недовольна.

— Мы можем встретиться в баре «У Гарри», когда ты освободишься, — предложила она.

— У меня дела. Я позвоню тебе в субботу.

И Сэм повесил трубку, не дожидаясь ответа. Он сидел в своем офисе на пересечении Третьей авеню и 40-й улицы, в большой, светлой комнате, на стенах которой висели изображения небоскребов, построенных его строительной компанией.

Было всего десять утра, и после звонка окружного прокурора, который предложил ему явиться для беседы, настроение Сэма, и так неважное, вконец испортилось.

Сэм был пятидесятилетним мужчиной среднего роста, с обветренной кожей и редеющими волосами. Женщинам нравились его самоуверенность и циничный ум, светившийся в синевато-серых глазах. Одни его уважали. Другие — их было гораздо больше — боялись. Очень немногие его любили. Ко всем ним Сэм испытывал презрение.

Раздался телефонный звонок, потом жужжание интеркома.

— С вами хочет поговорить мистер Ланг, — сообщила секретарша.

Сэм поморщился. Фирма Ланга была одним из трех участников проекта с башней Вандермеера. Его чувства к Питеру Лангу колебались от зависти — потому что тот унаследовал от родителей крупное состояние — до неприязненного восхищения — потому что Ланг, как никто другой, умел находить бросовые земельные участки и превращать их в золотые копи.



Колонка, которую Нелл вела в нью-йоркской «Джорнел», называлась «В нашем городе». В ней обсуждались самые разные городские новости — от искусства до политики, от светской хроники до интересных публикаций.

С этой колонкой тоже придется распрощаться, когда я выдвину свою кандидатуру на выборах, подумала Нелл, проходя в кабинет.

Тоже? О чем еще я думала? — спросила она себя. Сегодня утром поело ухода Эдама она, чтобы разрядить напряжение, с удвоенной энергией занялась домашними делами: убралась на кухне, застелила постель. Пыстро оглядев квартиру, она заметила на кровати в комнате дли гостей темно-синий пиджак Эдама и его кейс.

Он пулей вылетел из дома, забыв о них. Что ж, если понадобится, пусть вернется. Она ему не девочка на побегушках. Нелл повесила пиджак в шкаф, а кейс отнесла в кабинет.

Но через час, оказавшись за письменным столом, она отчетливо поняла, что даже не попыталась разрядить ситуацию. Разве не она сказала Эдаму, чтобы сегодня он не приходил домой?

Должно быть, Эдам у себя в офисе, решила она. Нелл потянулась к трубке, но потом отдернула руку. Нет. Два года назад, когда он уговаривал меня не выдвигать свою кандидатуру, я уступила и потом каждый день жалела об этом. К тому же это нечестно. Я никогда не просила Эдама отказаться от карьеры архитектора.

Нелл начала просматривать записи для сегодняшней колонки, но потом, не в силах сосредоточиться, отложила бумаги в сторону. Она вернулась мыслями к прошедшей ночи.

Юркнув в постель, Эдам почти мгновенно уснул. Прислушиваясь к его ровному дыханию, она придвинулась к нему, а он во сне обнял ее и прошептал ее имя.

Нелл вспомнила то время, когда они только познакомились. Ее тогда сразу покорила его улыбка — вальяжная, ласковая.

Зазвонил телефон. Эдам, подумала она и подняла трубку.

Это был дед.

— Нелл, я только что прочел газету! Надеюсь, Эдаму ничего не грозит в связи с расследованием. Он работал в «Уолтерс и Арсдейл» как раз в то время, которое интересует следствие.

Нелл глубоко вздохнула. Она очень любила деда, но временами ей хотелось на него накричать.

— Мак, Эдам ушел из «Уолтерс и Арсдейл» именно потому, что ему не нравилось то, что там происходит. И разве я вчера не просила тебя быть с ним полюбезнее?

— Прости.

— Не слышу в твоем голосе раскаяния.

Мак пропустил ее замечание мимо ушей.

— Увидимся вечером. Кстати, я позвонил Герт, чтобы поздравить с днем рождения, и скажу тебе, эта женщина неисправима. Проводит день в медитации. Она спросила, можно ли ей привести с собой парочку экстрасенсов, но я запретил.

— Но, Мак, это же ее день рождения, — попробовала возразить Нелл.

— Возможно, но мне в моем возрасте не хочется, чтобы кто-нибудь из этих придурков пытался определить, не потускнела ли моя аура. Ну, мне пора. Увидимся вечером.

Нелл положила трубку и откинулась на спинку стула. Дед прав, Герт довольно эксцентрична. Но в свое время именно вера Герт в паранормальные явления помогла Нелл понять, что с ней происходило, когда она ощущала невидимое присутствие отца и матери.



Высокий рост и широкие плечи достались Дану Майнору от отца, но лицом он вышел в мать. Гены нежной красавицы Кэтрин Куинн смягчили резкие, точеные черты Престона Майнора.

Сослуживцы Дана Майнора утверждали, что даже в военном камуфляже, кроссовках и футболке он похож на врача.

Похоже, ему на роду было написано стать врачом, во всяком случае, Дан всегда знал, что хочет быть детским хирургом.

Детство он провел в Чеви-Чейз, штат Мэриленд, у родителей матери, и еще тогда научился равнодушно относиться к редким визитам отца. С шести лет Дан не видел матери, хотя ее фотография — мать, улыбаясь, обнимает его, а ее волосы треплет ветер — хранилась в тайном отделении его бумажника. Снимок, сделанный в тот день, когда ему исполнилось два года, был единственным осязаемым воспоминанием о ней.

После Университета Джонса Хопкинса Дан закончил ординатуру в больнице Сент-Грегори на Манхэттене. Когда ему предложили возглавить там новое ожоговое отделение, он согласился. К тому времени у него уже была солидная репутация хирурга, специализирующегося по ожогам. У Дана был беспокойный характер, но с наступлением нового тысячелетия он решил изменить свою жизнь. Ему исполнилось тридцать шесть, и его постаревшие дедушка с бабушкой перебрались в кондоминиум для пенсионеров во Флориде. Отец недавно женился, но Дан не присутствовал на его четвертой свадьбе, впрочем как и на третьей.

Первого марта Дан приступил к работе на новом месте. В феврале он купил квартиру в Сохо на юге Манхэттена. Дан с удовольствием посещал прощальные обеды, которые друзья давали в его честь. Кто-то из них подарил ему красивый бумажник, и, перекладывая туда водительские права, кредитные карточки и деньги, он нарочно отложил старую фотографию в сторону — настало время оставить все, что было связано с матерью, позади. Через час он передумал и вернул фотографию на место.

В первый же свой вечер на Манхэттене Дан отправился поужинать в городе. В Сохо ему особенно нравилось обилие ресторанов. Он зашел в один из них, купил газету и сел за столик у окна.

Потягивая аперитив, он просмотрел первую страницу, но вскоре начал разглядывать прохожих. Недавно он решил, что в новом тысячелетии откажется от попыток найти свою мать. Мир так огромен, что отыскать ее практически невозможно.

И все же одной из причин, по которым он перебрался в Нью-Йорк, была надежда что-нибудь о ней узнать. Именно здесь обрывались ее следы.

Дан тратил много времени на то, чтобы освоиться в новой должности. Девятого июня он делал срочную операцию и допоздна задержался в больнице, поэтому одну из последних попыток найти мать пришлось отложить на следующий день. На этот раз он отправился в трущобы Южного Бронкса и без особых надежд на успех стал показывать фотографию и задавать обычные вопросы.

И вдруг удача. Бедно одетая женщина лет пятидесяти, с изможденным лицом внезапно улыбнулась:

— Похоже, вы ищете мою подружку Куинни.



Входя в вестибюль многоквартирного дома на Парк-авеню, пятидесятидвухлетняя Уинифред Джонсон всегда испытывала робость. Она работала с Эдамом Колиффом три года, сначала в «Уолтерс и Арсдейл», а прошлой осенью, когда он основал собственную компанию, ушла вместе с ним.

Худенькая, хрупкая Уинифред носила строгие деловые костюмы. Она была такой тихой, что люди часто забывали о ее присутствии, но она замечала все и ничего никогда не забывала. За время работы на Роберта Уолтерса и Лена Арсдейла она научилась всему, что требовалось знать о строительном бизнесе. Эдам Колифф сразу это понял и очень высоко ее ценил.

А вот Нелл никогда его не ценила. Жаль, что Эдаму досталась в жены внучка знаменитого деда, из-за которого у нее не остается времени на мужа.

Эдам заслуживал лучшей участи. Иногда он рассказывал о своем детстве на ферме в Северной Дакоте, о том, как ходил в библиотеку за книжками, где были картинки с красивыми домами. Иногда просил ее что-нибудь рассказать. Эдам обожал рассказы Уинифред о ее первых днях в «Уолтерс и Арсдейл».

— Так ты говоришь, что этот старый лис не остался внакладе, когда цены рухнули?! — восклицал он и обещал никому не говорить ни слова.

Она часто вспоминала вечер, когда он с упреком произнес:

— Уинифред, брось притворяться. В твоей жизни кто-то есть.

И она все ему рассказала и даже назвала имя. Тогда она по-настоящему стала ему доверять.

Швейцар в униформе положил трубку интеркома:

— Миссис Колифф ждет вас, мисс Джонсон.

Эдам попросил забрать его кейс и темно-синий пиджак. В свойственной ему манере он виновато объяснил:

— В кейсе бумаги, которые понадобятся мне на совещании, а пиджак нужен на случай, если я вдруг передумаю и пойду в «Четыре времени года».

По его тону Уинифред поняла, что между ним и Нелл произошла серьезная размолвка. Это только укрепило ее уверенность в том, что брак Эдама висит на волоске.

Поднимаясь на лифте, она думала о предстоящей встрече на яхте Эдама. Их будет только пятеро. Она сама, три участника проекта, связанного с башней Вандермеера, — Эдам, Сэм Кроз и Питер Ланг — и прораб Джим Райан.

Уинифред знала, что всех встревожат публикации в сегодняшних газетах, но сама была спокойна. В крайнем случае придется разориться на взятки нескольким нужным людям.

Двери лифта открылись, в вестибюле ждала Нелл. Вдруг приветливая улыбка исчезла с ее лица.

— Что с вами? — спросила Уинифред.

«Боже мой, — в панике подумала Нелл, — почему это со мной происходит?»

Глядя на Уинифред, она отчетливо слышала внутренний голос: «Путешествие Уинифред в этом мире закончилось».



Эдам прибыл на яхту за пятнадцать минут до начала встречи. Зайдя в каюту, он убедился, что посыльный оставил в буфете блюдо с сырами и крекеры. В баре тоже прибавилось напитков.

В течение дня у Эдама не раз возникало желание позвонить Нелл, но он в конце концов решил этого не делать. Его нежелание ссориться с ней было таким же сильным, как недавно возникшая ненависть к ее деду. Нелл просто не хотела признать очевидный факт: Мак стремился посадить ее на свое место лишь затем, чтобы сделать своей марионеткой. Вся эта лицемерная болтовня насчет того, что он уходит на покой, сущая ерунда. Он боялся, что победу на выборах одержит его конкурент. Вот старик и решил воспользоваться Нелл, чтобы она, выиграв выборы, вернула ему власть.

— Привет. Это я.

Эдам поспешил на палубу и подал руку Уинифред, чтобы помочь подняться на борт — с его пиджаком и кейсом под мышкой. Она была явно расстроена.

— В чем дело, Уинифред?

— Ты видишь меня насквозь, Эдам. — Сжав его руку, она попыталась улыбнуться. — Ответь мне честно, я чем-нибудь могла рассердить Нелл?

— Что ты имеешь в виду?

— Она вела себя со мной очень странно. Словно хотела, чтобы я побыстрее ушла.

— Не принимай это на свой счет, — спокойно ответил Эдам. — Утром мы с ней поругались. Наверное, она никак об этом не забудет. Смотри, вот и Джим.

Джим Райан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он молча принял предложение Эдама налить себе что-нибудь выпить.

Через десять минут появился Сэм Кроз, проклиная пробки и своего нерадивого водителя. Холодно кивнув Джиму, он плеснул себе в стакан неразбавленного джина.

— Я вижу, Ланг, как всегда, опаздывает, — буркнул он.

— Я говорил с ним перед отъездом, — пояснил Эдам. — Он был уже в пути. Появится с минуты на минуту.

Через полчаса зазвонил телефон.

— Я попал в аварию. — В голосе Питера Ланга явно чувствовалось напряжение. — Столкнулся с чертовым трейлером. Мне повезло, что остался в живых. Полицейские хотят отвезти меня в больницу на обследование. Либо отменяйте встречу, либо начинайте без меня.

Через пять минут «Корнелия II» вышла в море. Ветер крепчал, облака заволокли солнце.



— Меня тошнит, — пожаловался восьмилетний Бен Такер, стоя у поручней туристического парома.

— Море разволновалось, — согласился его отец, — но скоро мы окажемся на берегу. Лучше смотри по сторонам. Ты еще не скоро окажешься в Нью-Йорке.

У Бена запотели очки, и он снял их, чтобы протереть. На самом деле ему понравилась поездка к статуе Свободы и на остров Эллис, но сейчас он чувствовал, что его вот-вот стошнит. На пароме противно пахло соляркой.

Бен принялся жадно разглядывать скользящие по гавани частные яхты. Вот бы покататься на такой. Когда он разбогатеет, первым делом купит себе морскую яхту с каютой.

Взгляд Бена устремился на плывущую вдали великолепную яхту «Корнелия II». Благодаря дальнозоркости он без очков смог прочесть название.

Внезапно его глаза широко раскрылись.

— Не-е-т!

Прямо у него на глазах «Корнелия II» взорвалась, превратившись в огромный огненный шар, осколки которого, взметнувшись в воздух, медленно попадали в воды Атлантики.



Я даже сказала, чтобы он не приходил домой, мучительно вспоминала Нелл на исходе того страшного дня. А Эдам мне ответил: «Надеюсь, ты это не серьезно». Но я промолчала. Днем я хотела позвонить ему, но не сделала этого. Почему? Весь день меня преследовало страшное предчувствие, я знала, что должно случиться что-то непоправимое.

Уинифред — увидев ее, я поняла, что она скоро умрет!

Это было похоже на то, что я испытала после смерти родителей — внезапно я ощутила, что они со мной. Они умерли, но пришли ко мне попрощаться. Эдам, прошу тебя, приди ко мне попрощаться. Позволь мне попросить у тебя прощения.

— Нелл, чем я могу тебе помочь?

Она с трудом поняла, что это Мак, с трудом сообразила, что время за полночь. День рождения Герт прошел, как и планировалось, никто еще не знал о случившемся. Нелл соврала, что Эдам не пришел из-за важной встречи.

Вернувшись вечером домой, Нелл решила поговорить с Эдамом начистоту. Она не допускала и мысли о том, что Эдам воспользуется ее предложением и не придет ночевать. Она собиралась выслушать его аргументы и попробовать найти компромисс. Быть хорошим политиком — значит уметь договариваться. Возможно, те же качества нужны и хорошей жене.

Однако в вестибюле ее уже ждал детектив Джордж Бреннан. Нелл мгновенно поняла: что-то случилось. В квартире детектив Бреннан осторожно сообщил ей о несчастье, а потом, извинившись, задал несколько вопросов. Согласно показаниям свидетелей, сказал он, на борту вместе с ее мужем находилось по меньшей мере еще три человека. Она может назвать их имена?

Еще не осознав весь ужас случившегося, Нелл ответила, что, насколько ей известно, на встрече должны были присутствовать партнеры Эдама и его секретарша. Она назвала имена. Вскоре после ухода детектива появились Мак с Герт.

— Мы услышали сообщение по радио, — сказала Герт. — Я переночую у тебя. Тебе нельзя оставаться одной.

Нелл покачала головой:

— Спасибо, тетя Герт. Но мне нужно побыть одной.

Когда Нелл провожала Мака до двери, тот мрачно заметил:

— Ты правильно сделала, что не позволила Герт остаться. Иначе она всю ночь занималась бы своими глупостями — пыталась бы связаться с духами. — Он нежно коснулся ее руки. — Нет слов, как я огорчен. Потерять Эдама так внезапно, после того, что случилось с твоими родителями… Ты не заслуживаешь этого.

К ним подошла Герт и взяла Нелл за руки: