Мэри Хиггинс Кларк
Притворись, что не видишь ее
Благодарности
Меня часто спрашивают: «Откуда вы берете идею для книги?»
Ответ в данном случае очень конкретен. Я рассматривала несколько вариантов сюжета и не могла выбрать ни одного. Как-то вечером я ужинала в легендарном нью-йоркском ресторане «Гриль-бар Рао». Поздним вечером Фрэнк Пеллегрино, один из владельцев ресторана и профессиональный певец, взял микрофон и запел песню Джерри Вейла «Притворись, что не видишь ее». Я слушала, и замысел пришел сам собой: молодая женщина становится свидетелем убийства, и ее помещают в государственную программу по защите свидетелей. Спасибо, Фрэнк!
Выражаю сердечную благодарность моим редакторам — Майклу Корда и Чаку Адамсу. В школе мне всегда было легче, когда требовалось сдать работу в срок. С тех пор ничего не изменилось. Майкл и Чак, ответственный редактор Джипси Дасильва, ассистенты Ребекка Хэд и Кэрол Боуи — вы самые лучшие и самые замечательные.
* * *
Я бесконечно благодарна Кэрол Хиггинс Кларк, моей дочери и соавтору, которая всегда дает великолепные советы по существу.
* * *
Глубокая благодарность группе поддержки — моим детям и внукам. Даже самые младшие спрашивали меня: «Мими, ты уже закончила книгу?»
Будьте счастливы. Цитируя монаха XV века: «Книга окончена. Дайте писателю отдохнуть».
Пролог
Позже Лейси не раз успокаивала себя мыслью о том, что, приди она чуть раньше, вряд ли спасла бы Изабель. Скорее умерла бы вместе с ней.
Все вышло иначе. Агентам всегда дают ключ; Лейси самостоятельно вошла в двухэтажную квартиру на Восточной 70-й улице и позвала Изабель, когда та вскрикнула: «Нет!..» — и раздался выстрел.
Что делать? Бежать или прятаться? Лейси захлопнула входную дверь и шмыгнула в стенной шкаф. Она еще не успела закрыть за собой дверцу, как на лестнице возник рыжеволосый элегантный мужчина. Сквозь щель она увидела его лицо так ясно, что запомнила на всю жизнь. Его Лейси видела всего несколько часов назад. Сейчас лицо было злым и жестоким, но ошибиться невозможно: именно этому человеку она сегодня показывала квартиру — любезному мистеру Кёртису Колдуэллу из Техаса.
Из своего укрытия Лейси видела, как он промчался мимо с пистолетом в руке и кожаной папкой под мышкой и вылетел из квартиры.
Лифты и пожарная лестница — в другом конце коридора. Понятно, что Колдуэлл догадается: тот, кто вошел в квартиру, все еще там. Лейси выскочила из шкафа и бросилась закрывать входную дверь. Колдуэлл резко повернулся, и на мгновение они застыли, глядя друг на друга в упор. Взгляд его голубых глаз холодно пронизывал Лейси насквозь. Он бросился обратно в квартиру, но опоздал. Дверь захлопнулась перед самым его носом. Лейси одновременно дернула засов и замкнула дверь на ключ. Сердце бешено колотилось. Она прислонилась к двери, вздрагивая при каждом скачке дверной ручки, и умоляла бога, чтобы Колдуэлл не сумел проникнуть в квартиру.
Нужно набрать 911.
Нужно вызвать помощь.
\"Изабель! — мелькнуло у нее в голове. — Это она кричала? Что с ней? Жива ли она?\"
Хватаясь за перила, Лейси рванула наверх по толстому ковру лестницы и пронеслась через гостиную цвета слоновой кости и спелых персиков. В этой гостиной она часто беседовала с Изабель, снова и снова выслушивала скорбящую мать, которая никак не могла поверить, что смерть ее дочери Эмили всего лишь обычный несчастный случай.
Лейси ворвалась в комнату. Дурное предчувствие оправдалось: Изабель лежат на кровати вся в крови. Рукой она упорно пытаюсь вытащить из-под подушки пачку бумаг. Через окно ворвался ветерок и подхватил один лист, закружил его по комнате.
Лейси опустилась на колени.
— Изабель, — позвала она. Так много нужно всего сказать — объяснить, что сейчас же вызовет «Скорую помощь», что все будет хорошо, — но слова застряли у нее в горле. Слишком поздно. Лейси видела это. Изабель умерла.
* * *
Эта сцена стала ночным кошмаром, который неумолимо возвращался снова и снова. Сон повторялся: она опускается на колени рядом с телом Изабель, выслушивает ее последние слова, Изабель рассказывает ей о дневнике и умоляет сохранить страницы. Вдруг ее плеча касается чья-то рука, она поднимает голову и видит убийцу, видит его холодный пустой взгляд, видит пистолет, направленный ей в лоб, видит, как он нажимает на курок.
1
Неделю назад отпраздновали День труда. В офисах компании «Паркер и Паркер» телефоны не смолкали, что означало только одно: летний спад наконец-то завершился. Весь прошлый месяц дела на рынке недвижимости Манхэттена шли на редкость медленно; теперь же все возвращалось на круги своя.
— Скоро завертится, — сказала она Рику Паркеру, когда тот поставил на ее стол чашку черного кофе. — У меня ни одной серьезной сделки с самого июня. Все богатенькие клиенты смылись кто в Хэмптон, кто на курорты Кейп-Кода, но теперь, слава богу, потянулись обратно. Безусловно, месяц отдыха мне пришелся очень кстати, но пора и делом заняться. — Она взяла чашку. — Спасибо. Как же приятно, когда за тобой ухаживает сам сын и наследник.
— Всегда пожалуйста. Выглядишь великолепно, Лейси.
Лейси постаралась сделать вид, что не заметила, как он на нее посмотрел. Ей постоянно казалось, будто взглядом он раздевает ее. Рик был избалованным красавчиком и при желании пускал в ход фальшивый шарм, потому в его присутствии Лейси чувствовала себя неловко. Втайне Лейси желала, чтобы его отец никогда не переводил Рика из вест-сайдского филиала. Собственным положением в офисе рисковать не хотелось, но в последнее время удерживать Рика на расстоянии становилось все труднее.
Зазвонил телефон, и она схватилась за спасительную трубку. «Боже, как вовремя», — пронеслось в ее мозгу.
— Лейси Фаррелл.
— Мисс Фаррелл, это Изабель Уоринг. Мы познакомились прошлой весной, когда вы продавали квартиры в моем доме.
«Хоть кто-то живой», — подумала Лейси. Шестое чувство подсказало ей, что миссис Уоринг хочет выставить свою квартиру на продажу.
Лейси напрягла память, стараясь припомнить, чем же она занималась прошлой весной. В мае продала две квартиры на Восточной 70-й улице, причем в одном случае встречалась исключительно с управляющим. Дом кооперативный, стоит в переулке рядом с Пятой авеню. Похоже, речь о двухэтажной квартире. Лейси смутно припоминала беседу в лифте с миловидной рыжеволосой дамой лет пятидесяти, которая попросила ее визитку.
Лейси скрестила пальцы на удачу:
— Квартира двухэтажная? Мы еще в лифте разговаривали?
Миссис Уоринг явно обрадовалась.
— Именно!Хочу продать квартиру дочери, и, если можно, я бы хотела, чтобы этим занялись вы.
— Можно, почему нет, миссис Уоринг?
Лейси назначила ей встречу на следующее утро, повесила трубку и повернулась к Рику.
— Просто повезло! Дом номер 3 на Восточной 70-й. Дом-то хороший, — сказала она.
— Три на Восточной 70-й. Какая квартира? — тут же спросил он.
— 10 \"Б\". Случайно не знаешь ее?
— Откуда мне знать? — резко бросил он. — Особенно при том, что мой папенька, исходя из собственных соображений, пять лет продержал меня в вест-сайдском офисе... Но не скрою, — тут Лейси показалось, будто Рик нарочно напускает на себя довольный вид, — слышал краем уха, будто тебя приметили, ты кому-то понравилась, и теперь этот кто-то хочет подбросить тебе эксклюзивчик. Сколько раз я тебе повторял слова моего деда, а он в этих делах собаку съел: «Благословен тот, кого запоминают люди».
— Вполне возможно, хоть я не уверена, что дело здесь в благословении, — Лейси понадеялась, что подобный откат положит разговору конец. Она еще питала надежду, что Рик научится воспринимать ее как обычную служащую империи его папочки.
Рик пожал плечами и ушел к себе: его кабинет выходил на Восточную 62-ю улицу, ее — на Мэдисон-авеню. Лейси нравилось смотреть на бесконечный поток машин, на толпы шумных туристов, на посетителей роскошных бутиков.
«Есть люди, рожденные для Нью-Йорка, — порой приходилось объяснять паникующим женам переведенных на Манхэттен сотрудников. — Иные едут сюда с неохотой, но вдруг обнаруживают, что Нью-Йорк — лучшее место для жизни, пусть и не идеальное. На дальнейшие вопросы она обычно отвечала: — Сама я выросла на Манхэттене. Уезжала только в колледж учиться, а так, можно сказать, всю жизнь здесь прожила. Это мой дом, мой город».
Джек Фаррелл, ее отец, воспринимал город точно так же. Лейси с детства запомнила Нью-Йорк таким, каким его показал ей отец.
* * *
«Мы с тобой, Лейс, похожи; что ты, что я — пройдохи мегаполисные. Мать твоя давно мечтает уехать из города. Но терпит, потому что знает — без города я умру».
Лейси унаследовала и любовь Джека к Нью-Йорку, и его ирландскую внешность: светлую кожу, зеленые глаза и темные, почти черные волосы. Сестре же ее, Кит, достались английские черты матери: ярко-синие глаза и волосы цвета озимой пшеницы.
Джек Фаррелл был музыкантом и работал в театре, но порой играл в клубах, иногда участвовал в концертах. С детства Лейси знала наизусть все бродвейские мюзиклы и распевала их вместе с отцом. Лейси только окончила колледж, как отец умер. Эта смерть стала для нее таким ударом, что, казалось, оправиться от него она не сможет никогда. Рядом с театром ей все время казалось, что из его дверей вот-вот вынырнет отец. После похорон мать грустно вздохнула: «Как отец и говорил, в городе я не останусь». И бывшая медсестра купила квартиру в кондоминиуме в Нью-Джерси. Поближе к сестре Лейси Кит и ее семье. После переезда она устроилась на работу в местную больницу.
Окончив колледж, Лейси нашла себе маленькую квартирку на Ист-Энд-авеню и работу в агентстве по продаже недвижимости «Паркер и Паркер».
Мурлыча какой-то мотивчик, сейчас она достала папку с данными на Восточную 70-ю улицу и стала читать. «На втором этаже двухэтажную тогда я продала, — вспоминала Лейси. — Просторные комнаты. Высокие потолки. Кухню, правда, следовало переделать. Так-с. Теперь нужно найти что-нибудь о квартире миссис Уоринг».
Лейси нравилось готовить квартиры к продаже. Она уже заметила, что знакомство с управляющими домов, в которых компания «Паркер и Паркер» покупает и продает квартиры, может оказаться невероятно полезным. Повезло, что она знает Тима Пауэрса, управляющего дома № 3 на Восточной 70-й. Она позвонила ему, терпеливо выслушала двадцатиминутный отчет о том, как прошло лето, — Тим всегда был болтлив — и в конце концов перевела разговор на тему квартиры Уоринг.
По словам Тима, Изабель Уоринг — это мать Эмили Ланди, молоденькой певицы и актрисы, которая только начала свою театральную карьеру. Эмили Ланди, дочь именитого владельца ресторана Джима Ланди, скончалась прошлой зимой. Ее машина разбилась, когда Эмили возвращалась из Вермонта, где провела выходные, катаясь на лыжах. Квартира принадлежала самой Эмили, и, видимо, Изабель теперь решила ее продать.
— Миссис Уоринг все никак не поверит, что смерть Эмили — всего лишь несчастный случай, — сказал Тим.
Повесив трубку, Лейси вспомнила, что в прошлом году видела Эмили в одном удачном бродвейском мюзикле. Точнее, только ее там и помнила. В ней было все, подумала Лейси: красота, талант и восхитительное сопрано. «Десять баллов», — сказал бы отец. Неудивительно, что матери Эмили не верится.
Лейси поежилась, встала и отключила кондиционер.
* * *
Во вторник утром Изабель Уоринг окинула квартиру дочери взглядом агента. Все-таки хорошо, что она сохранила карточку Лейси Фаррелл. Джимми, ее бывший муж и отец Эмили, захотел продать квартиру и, говоря по совести, времени дал предостаточно.
Лейси Фаррелл понравилась ей сразу, еще тогда, в лифте, — такая же молодая, как Эмили, и немного похожа на нее.
Ну, не то чтобы Лейси походила на Эмили. У Эмили волосы короткие, вьющиеся, каштановые с золотом и карие глаза. Эмили была невысокого роста, всего пять футов, с нежной кожей и точеной фигурой. Сама себя она называла комнатным гномом. А Лейси — высокая, худенькая, с зелеными глазами, и волосы у нее темнее, к тому же длинные и прямые, спускаются прямо на плечи. Но что-то в ее улыбке, в ее манерах неуловимо напоминало Эмили.
Изабель оглянулась. Ясно, что мало кому нужна березовая отделка и пестрая мраморная плитка, которой выложен холл, а Эмили так любила... ну это все заменить легко. В кухне и ванной недавно делали ремонт, покупателям должно понравиться.
Целый месяц она ездила из Кливленда в Нью-Йорк, проверила все пять огромных стенных шкафов в квартире, все выдвижные ящики, снова и снова встречалась с друзьями Эмили — пыталась что-нибудь разузнать. Но в конце концов поняла — нужно смириться, прекратить бессмысленные поиски и жить дальше своей жизнью.
Но в несчастный случай она не верила по-прежнему. Она знала, что в снежную бурю Эмили ни за что бы не выехала из Стоу домой, а поздней ночью и подавно. Медэксперт ничего подозрительного не обнаружил. Джимми тоже принял версию несчастного случая, иначе в поисках ответов он бы весь Манхэттен разорвал на тысячу маленьких Манхэттенов.
* * *
За одним из нечастых обедов он снова попытался убедить Изабель бросить поиски. По его версии, той ночью Эмили услышала метеосводку: предсказали сильный снегопад — и решила поехать домой, чтобы на следующий день вовремя попасть на репетицию. Джимми просто отказывался видеть в ее смерти что-то подозрительное и зловещее.
Изабель же смириться не могла. Незадолго до смерти Эмили Изабель говорила с ней по телефону.
— Джимми, Эмили явно была не в себе. Ее что-то тревожило. Клянусь, я слышала по ее голосу.
После обеда Джимми не выдержал и вспыхнул:
— Изабель, прекрати! Сколько можно! И так тяжело, еще ты... ноешь и ноешь, пережевываешь по сто раз, всех ее друзей уже наизнанку вывернула, тоже мне детектив. Умоляю, оставь нашу дочь в покое, пусть лежит с миром.
Изабель покачала головой, припомнив эти его слова. Джимми Ланди любил Эмили больше всех на свете, души в ней не чаял. Еще любил власть, у него была, страсть повелевать и командовать, горько подумала она, отчего и брак их развалился. Его знаменитый ресторан, его капиталовложения, теперь еще его гостиница и казино в Атлантик-Сити. «В его мире для меня никогда не было места», — подумала Изабель. Найди он тогда партнера вроде Стива Абботта, может, и брак бы сохранился. Она перестала бродить по комнатам, остановилась у окна и выглянула на Пятую авеню.
В сентябре Нью-Йорк особенно прекрасен, подумала она, провожая взглядом бегунов на тропинке Центрального парка, нянюшек с детскими колясками, рассматривая стариков, пригревшихся на солнце. «Когда-то я так же по парку возила коляску с Эмили, — вспоминала она. — Десять лет пыталась забеременеть, перенесла три выкидыша, потом наконец-то родилась она. Эмили была удивительным ребенком. На улице прохожие то и дело останавливались полюбоваться на нее. Ей безумно нравилось сидеть в коляске и улыбаться этим любителям „гули-гули“. Умная, наблюдательная, талантливая. И слишком доверчивая...»
Эмили, милая, что заставило тебя позабыть о собственных страхах? Снова и снова Изабель билась над вопросами, которые после гибели дочери не давали ей покоя. Ты же с самого детства — с тех пор как на твоих глазах с трассы сорвался и разбился автомобиль, — с ранних лет до смерти боялась обледенелых дорог. Даже мечтала в Калифорнию уехать, прочь от зимних ненастий. Почему ты вдруг в два часа ночи села за руль и помчалась по горной дороге? Тебе ведь было всего двадцать четыре, жизнь только начиналась. Что могло произойти той ночью? Что заставило тебя сесть за руль? Или, может, кто?
Бессмысленному терзанию положил конец звонок домофона. Швейцар сообщил о приходе мисс Фаррелл, которой на десять часов была назначена встреча.
Бурное и энергичное приветствие Изабель стало для Лейси неожиданностью.
— Боже мой, да вы еще моложе, чем я думала, — с порога сказала Изабель. — И сколько же вам лет? Тридцать? На следующей неделе моей девочке исполнилось бы двадцать пять... Она жила в этой квартире. Собственно, и владелицей она была. Отец ей купил. Страшно, как все с ног на голову перевернулось, не находите? По законам природы сначала должна была умереть я, и тогда Эмили разбирала бы мои вещи.
— У меня самой двое племянников и племянница, — сказала ей Лейси. — Не дай бог что с ними случится — не пережила бы точно. Так что я вас понимаю.
Наметанным взглядом Лейси окинула квартиру и записала размеры комнат в блокнот. На первом уровне — прихожая, просторная гостиная и не менее просторная столовая, маленькая библиотека, кухня и ванная. На второй уровень квартиры вела винтовая лестница. Наверху апартаменты хозяйки: гостиная, гардеробная, спальня и ванная.
— Для молоденькой девушки квартира очень большая, — рассказывала Изабель, — это подарок отца. Он весь мир готов был к ее ногам сложить. Но это ее не испортило. В Нью-Йорк приехала после окончания колледжа и хотела снять маленькую квартиру в Вест-Сайде, но отец вмешался. Захотел, чтобы дочка жила в доме со швейцаром. Думал, так безопаснее. Теперь вот попросил меня продать квартиру и деньги себе оставить. Говорит, она бы тебе деньги отдала. Говорит, хватит мучить себя, пора вернуться к нормальной жизни. На самом деле смириться с потерей трудно... Я честно пытаюсь, но не получается... — Глаза ее наполнились слезами.
Тут Лейси задала важный вопрос:
— А вы уверены, что хотите продавать квартиру?
Она беспомощно наблюдала, как строгое лицо Изабель Уоринг скомкалось и обмякло, а на глаза навернулись слезы.
— Я хотела узнать, почему погибла моя дочь. Почему спешно уехала с горнолыжной базы. Почему не осталась до утра и не поехала домой с друзьями. Собиралась ехать с ними, так почему вдруг передумала? Просто уверена, кто-то должен знать. Мне нужны факты. Помню, в тот вечер она была сильно чем-то встревожена, но рассказывать не захотела. Думала, я смогу найти ответ в этой квартире, или ее друзья подскажут. Отец Эмили считает, что не нужно мучить вопросами людей. Наверное, он прав... Так что, да, Лейси, я на самом деле хочу продать квартиру.
Лейси мягко положила ладонь на руку женщины. — Думаю, Эмили бы согласилась с вашим решением, — тихо произнесла она.
* * *
Вечером Лейси проехала двадцать миль до самого Вайкоффа, штат Нью-Джерси, — навестить сестру Кит и мать. Последний раз они виделись еще в начале августа, до поездки в Хэмптон. У самой Кит с мужем на острове Нантакет имелся летний домик, они часто звали ее проводить там отпуск.
Проезжая по мосту Джорджа Вашингтона, Лейси мысленно взяла себя в руки — наверняка встреча начнется с упреков. «Всего три дня пробыла с нами, — обязательно вставит зять. — Ну и что такого в этом Восточном Хэмптоне, чего нет в Нантакете?»
\"Во-первых, там тебя нет\", — подумала Лейси, усмехнувшись про себя. Ее зять, Джей Тейлор, который занимался оптовыми поставками в рестораны, был Лейси несимпатичен. Но Кит от него без ума, и Лейси приходилось мириться, к тому же она очень любила своих племянников. «Сплошное самомнение, а не Джей», — подумала она. Его речи иногда напоминали папские буллы.
Свернув на шоссе № 4, Лейси обрадовалась: скоро она увидит и маму, и Кит, и племянников — двенадцатилетнего Тодда и десятилетнего Энди, а с ними и любимицу всех домашних — застенчивую четырехлетнюю Бонни. Лейси вдруг заметила, что за весь день так и не смогла отделаться от мысли о бедной Изабель Уоринг и от ее истории. Боль этой женщины была так ощутима. Изабель настойчиво пригласила Лейси на чашечку кофе и говорила только о своей дочери.
* * *
— После развода я переехала в Кливленд — я ведь выросла там. Эмили тогда лет пять было. Росла она то у меня, то у отца — так и ездила туда-сюда. Нас троих это устраивало. Я потом снова замуж вышла. Билл Уоринг был намного старше меня, но человек замечательный. Умер три года назад. Я так надеялась, что Эмили найдет себе хорошего мужа, детьми обзаведется, а она все о карьере мечтала. Но незадолго до ее гибели мне показалось, что у нее есть мужчина. Я по голосу поняла. — Потом Изабель спросила, почти по-матерински: — А у вас как жизнь, Лейси? Нашли своего единственного?
Лейси хмуро улыбнулась, вспомнив этот вопрос. «Нет никого, иначе по мне бы видно было, — подумала она. — После тридцати, правда, биологические часы тикают все громче. У меня есть отличная работа, прекрасная квартира, есть друзья и близкие. Жизнь у меня совсем не скучная. Жаловаться не на что. Всему свое время».
Дверь открыла мама.
— Кит на кухне. Джей уехал за детьми, — сообщила она, обняв Лейси. — У нас гость, пойдем, я вас познакомлю.
Удивившись, Лейси вошла в гостиную и увидела незнакомого мужчину: он стоял у массивного камина и потягивал из бокала коктейль. Раскрасневшаяся от смущения мама представила: Алекс Карбайн. Сказала, что знакомы они уже много лет, а недавно случайно встретились вновь.
— Джей продал ему большую партию оборудования для нового ресторана, который Алекс недавно открыл в городе на Западной 46-й улице.
Лейси поздоровалась с ним за руку и окинула оценивающим взглядом. «Лет шестьдесят, — подумала она, — мамин сверстник. На вид обеспеченный, вполне приличный мужчина. А мама прямо трепещет от волнения. Что здесь творится?» При первой же возможности она вышла в кухню, где Кит готовила салат.
— И как давно это продолжается? — спросила она у сестры.
Со стянутыми на затылке белокурыми волосами Кит невероятно похожа на модель с обложки журнала «Марта Стюарт», подумала Лейси. Улыбнувшись, Кит ответила:
— С месяц, наверно. Он ничего так. Джей его однажды на ужин пригласил, а мама как раз у нас была. Алекс вдовец. Всю жизнь занимается ресторанным бизнесом, но этот ресторан — его первая собственность, как я понимаю. Очень даже милый ресторанчик.
Хлопнула входная дверь, и они обе вздрогнули от неожиданности.
— Готовься, — предупредила Кит. — Джей привез детей.
Когда Тодду исполнилось пять, Лейси стала брать его, а позже и остальных детей на прогулки по Манхэттену — показывала город, каким узнала его от отца. Такие вылазки между собой они прозвали «днями Джека Фаррелла», и в эти дни было все: от бродвейских дневных представлений (она уже пять раз посмотрела постановку «Кошек») до походов в музеи (самым любимым стал Музей естествознания со всеми его скелетами динозавров). Они вдоль и поперек исследовали Гринвич-Виллидж, ездили в трамвайчике до парка на острове Рузвельта, на пароме добирались до острова Эл-лис, обедали на верхушке Всемирного торгового центра, а в «Рокфеллер-Плаза» катались на коньках.
Мальчики встретили Лейси шумно, бурно и радостно — как обычно. Бонни, все такая же робкая и застенчивая, тихонько прижалась к ней и призналась:
— Я так по тебе соскучилась.
Джей с ходу сделал комплимент, сказал, что Лейси отлично выглядит: видно, месяц в Восточном Хэмптоне пошел на пользу.
— Еще бы, месяц дивного траходрома, — ответила Лейси, злорадно отметив про себя, как зятя передернуло. Джей ненавидел сленг до претенциозности.
За ужином Тодд стал расспрашивать Лейси о делах нью-йоркского рынка. Работа тети и недвижимость явно завладели юношеским воображением.
— Дела пошли заметно лучше, — ответила она. — По правде говоря, сегодня я взялась за новую квартиру. — Она рассказала об Изабель Уоринг и заметила, как Алекс Карбайн внезапно оживился и заинтересовался. — Так вы знакомы с ней? — спросила Лейси.
— Нет, — ответил он. — Но знаком с Джимом Ланди, и дочь их видел, Эмили. Красивая девушка. Ужасная трагедия.
— Джей, ты ведь тоже по работе с Ланди встречался. Должно быть, и Эмили видел. Она частенько в ресторан заглядывала.
Лейси с изумлением смотрела на густо краснеющего зятя.
— Нет. Никогда ее не видел, — отрезал он, и в голосе его зазвучали гневные нотки. — С Джимом Ланди мы встречались, да, работали вместе. Кому барашка отрезать?
* * *
В семь вечера бар кишел людьми — подтягивались желающие поужинать. Джимми Ланди понимал, что ему следует спуститься к посетителям, но настроения не было. День выдался ужасный: позвонила Изабель, и вернулась депрессия — ему виделась Эмили, сгорающая заживо в опрокинутой машине.
Дрожащие косые лучи вечернего солнца проходили сквозь высокие окна и заливали кабинет в роскошном особняке на Западной 56-й улице. В этом особняке тридцать лет назад Джимми открыл свой ресторан «Венеция».
Он выбрал место, где прежде безуспешно открывались три других ресторана. После свадьбы Джимми и Изабель снимали квартиру на втором этаже особняка. Теперь же все здание принадлежало только ему, а ресторан «Венеция» стал популярным на Манхэттене.
Сидя за огромным старинным столом, Джимми пытался понять, отчего ему так не хочется спускаться вниз. Дело не только в звонке бывшей супруги. Стены ресторана были отделаны росписью, идею он позаимствовал у конкурента — ресторана «Берег Басков». На стенах красовались виды Венеции, и в первых же фрагментах появлялась Эмили. Ей было два года, когда художник написал ее в окне Дворца дожей. Дальше юной Эмили поет серенаду гондольер; в двадцать лет — она переходит мост Вздохов, в руках ноты.
Джимми осознавал, что ради собственного спокойствия хорошо бы изменить роспись на стенах, но как Изабель не могла поверить в случайную гибель дочери, так и Джимми тосковал по Эмили: ему нужно было ощущать на себе ее взгляд, чувствовать ее рядом, каждый день.
Джимми был смуглым мужчиной шестидесяти семи лет, среднего роста, волосы его все еще сохраняли природный темный цвет, задумчивый взгляд и непослушные густые брови делали его лицо циничным. Крепкое мускулистое тело говорило о прекрасном здоровье. Он отлично знал, что за глаза болтали клеветники: все его пошитые на заказ костюмы все равно что деньги на ветер — масть чернорабочего ничем не скроешь. Он слегка улыбнулся, вспомнив, каким негодованием вспыхнула Эмили, когда впервые услышала такое замечание.
«Тогда я сказал ей, чтобы не обращала внимания, — тепло подумал Джимми. — Объяснил, что могу купить и продать добрую половину этих умников, а именно это самое главное».
Он покачал головой, вспоминая прошлое. Теперь он, как никогда, понимал, что это не самое главное, хоть и по-прежнему заставляет подниматься по утрам.
Последние месяцы он только и держался тем, что целиком и полностью сосредоточился на строящемся в Атлантик-Сити комплексе казино и гостиницы.
— Дональд Трамп отдыхает, — сказала Эмили, когда отец показал ей архитектурный проект. — Может, назовем комплекс «У Эмили», а я выступать там буду — эксклюзивно, так сказать, паппино?
Ей было десять лет, когда во время поездки в Италию она где-то подцепила это слово и с тех пор ласково называла им отца. То есть папочкой она уже его больше никогда не звала.
Джимми вспомнил, что ответил ей:
— Ты прекрасно знаешь — хоть сейчас все афишами заклею. Но тебе лучше со Стивом сначала поговорить. У него тоже немалые деньги в Атлантик-Сити вращаются, к тому же большинство решений я оставляю за ним. Ладно, может, позабудем все эти карьерные штучки. Как насчет того, чтобы замуж выйти и подарить мне пару внучат?
Эмили рассмеялась.
— Ну, паппи-и-и-ино, дай же мне еще пару лет. Мне так нравится моя жизнь.
Он вздохнул, припомнив ее смех. Теперь о внуках можно позабыть навсегда, подумал он. Не будет малышки с золотыми кудрями и карими глазами, не будет мальчугана, не будет наследника.
Стук в дверь вернул Джимми к реальности.
— Входи, Стив, — сказал он.
Слава богу, у меня хоть Стив Абботт есть, подумал он.
Двадцать пять лет назад красавец-блондин, бывший студент Корнелльского университета, постучался в дверь его ресторана еще до открытия.
— Очень хочу работать на вас, мистер Ланди, — с порога заявил он. — С вами я узнаю больше, чем на любом учебном курсе.
Джимми тогда удивился и разозлился одновременно. Он смерил непрошеного гостя взглядом и пришел к выводу, что перед ним необкатанный всезнайка.
— Работать у меня хочется? — спросил он и указал на кухню. — Что ж, я оттуда начинал.
«Тогда мне просто повезло, — подумал Джимми. — Внешне Стив сначала походил на избалованного приготовишку, но потом сын ирландской официантки, поднявшей его на ноги, проявил волю и способности. Тогда я думал, что, бросив учебу, он поступил глупо, но я оказался не прав. Он рожден для нашего бизнеса».
Стив Абботт открыл дверь и включил первый же подвернувшийся под руку светильник.
— Что так темно? Спиритический сеанс проводим, а, Джимми?
Ланди посмотрел на него с грустной улыбкой, заметив, как сочувственно смотрит на него Стив.
— Замечтался, наверно.
— У нас мэр, с ним четыре человека.
Джимми оправил рукой волосы и встал.
— Мне никто не говорил, что у него заказан столик.
— Он и не заказывал. Думаю, нашими хот-догами соблазнился... — Абботт сделал несколько больших шагов и положил Джимми руку на плечо. — Тяжелый денек сегодня, да?
— Да, — ответил Джимми. — Утром позвонила Изабель, говорит, что приходил агент по недвижимости... смотреть квартиру Эмили. Говорит, квартира уйдет быстро. Каждый раз по телефону о гибели Эмили сокрушается, говорит, мол, не верит, что Эмили могла в гололед за руль сесть. Мол, не верит, что Эмили погибла по чистой случайности. Никак не успокоится. Эти ее разговоры у меня уже в печенках сидят. — Он рассеянно смотрел куда-то мимо Абботта. — Хочешь верь, хочешь нет, но, когда я познакомился с Изабель, она была настоящей красавицей. Королева красоты из Кливленда. Причем с кем-то помолвленная. Я снял с ее пальца кольцо с камушком и выбросил из окна машины. — Он довольно хмыкнул. — Пришлось в долги влезть, чтоб с парнем за кольцо расплатиться, зато красотку получил. Изабель вышла за меня.
Абботт уже слышал эту историю и знал, почему Джимми никак не выбросит ее из головы.
— Пусть брак оказался недолгим, зато какая дочь у вас получилась.
— Ты уж извини, Стив. Порой я по-стариковски талдычу одно и то же. Ты уже эту историю наизусть выучил. Изабель никогда не любила Нью-Йорк, и такая жизнь была ей не по вкусу. Лучше бы она осталась в своем Кливленде.
— Но она не осталась, и потому вы встретились. Давай же, Джимми, мэр ждет.
2
За пару недель Лейси удалось привести в квартиру восемь клиентов. Двое оказались обычными любителями поглазеть: есть у людей такое хобби — отнимать время у агента.
— А с другой стороны, попробуй угадай, чего они хотят, — поделилась она мыслями с Риком Паркером, когда тот в конце рабочего дня притормозил у ее стола. — Встречаешься с кем-нибудь этак годик, потом думаешь: скорее застрелюсь, чем еще раз с ним увижусь, и что? Он вдруг на тебе — чек на миллион долларов, чтобы квартиру купить.
— М-да, терпение у тебя покрепче моего будет, — ответил Рик. Затем этот потомственный аристократ с презрением добавил: — Терпеть не могу тех, кто тратит мое время почем зря. Р. Дж. П. желает знать, есть ли у тебя хотя бы один готовый покупатель на квартиру Уоринг. — Р. Дж. П. — так он обычно звал своего отца.
— Думаю, ты не прав. Но, в конце концов, мы только начали, и завтра будет новый день.
— Благодарю за ответ, Скарлетт О\'Хара. Так и передам. До встречи.
Лейси скривилась ему в спину. Опять эти его приступы сарказма. И какая муха его укусила? Вообще, зачем ему квартира Уорингов, когда отец занимается продажей отеля «Плаза»? Странно это.
Она замкнула ящик стола и задумчиво потерла лоб: заболела голова. Неожиданно навалилась усталость.
После отпуска все сразу закрутилось: нужно довести до конца старые проекты, провести подготовительные работы по новым, друзей всех проведала, еще на выходные племянники приезжали... плюс невероятно много времени приходилось проводить с Изабель Уоринг.
Женщина звонила каждый день, часто приглашала к себе.
— Лейси, вы должны со мной пообедать. Вы ведь хотите есть, да? — говорила она. Или же: — Лейси, по дороге домой загляните ко мне, выпьем по бокалу вина, договорились? Поселенцы Новой Англии называли сумерки «время спокойствия». На самом деле это время одиночества.
Лейси выглянула в окно. Длинные косые тени перечеркивали Мэдисон-авеню — явный признак того, что дни становятся короче. \"И правда — время одиночества, — подумала она. — Изабель такая несчастная. А еще приходится квартиру в порядок приводить, тут и там натыкаясь на вещи Эмили. Тяжело ей, бедной. А у Эмили вещей...
Такой пустяк: она ведь просит всего лишь побыть с ней, послушать ее, — подумала Лейси. — Я ведь ничего против не имею. Мне даже нравится Изабель. Подружились вроде. Но, — призналась себе Лейси, — ее рассказы только будят тоску по ушедшему из жизни отцу\".
Она встала. «Сейчас приеду домой и сразу под одеяло, а то просто с ног валюсь, — подумала она. — Сил моих больше нет».
Спустя два часа, в девять, Лейси готовила себе папин любимый сандвич с беконом, салатом и помидором: папа называл его «нью-йоркский буфетный корм». Всего двадцать минут в бурлящем джакузи, и она была снова свежа и легка.
Зазвонил телефон. Она подождала, пока сработает автоответчик, и после приветствия раздался знакомый голос Изабель Уоринг. «Трубку брать не буду, — решила Лейси. — Только не сейчас, не хочу я двадцать минут висеть с ней на телефоне, не сейчас».
Заикаясь и запинаясь, Изабель Уоринг говорила тихо, но в голосе слышалось напряжение.
— Я так понимаю, вас сейчас нет дома, Лейси. Но я должна рассказать. В большом шкафу я нашла дневник Эмили. Я прочла его, и мои опасения подтвердились. Похоже, ее смерть действительно не была несчастным случаем. Кажется, теперь я смогу доказать, что ее просто хотели убрать. На этом остановлюсь. Остальное расскажу завтра.
Лейси покачала головой и отключила и автоответчик, и телефон. Ей и знать не хотелось, кому там еще взбредет в голову позвонить. Было только одно желание: сохранить оставшуюся часть ночи для себя, сберечь ее от вторжений.
Тихий, спокойный вечер — с сандвичем, бокалом вина и книжкой. «В конце концов, я это заслужила», — подумала она.
Утром, уже на работе, Лейси поняла, что зря отключила телефон: звонила мама, чуть позже — Кит. Не дозвонившись, обе стали переживать и ударились в панику. Лейси как раз пыталась успокоить сестру, когда в кабинет вошел Рик, явно раздосадованный и злой.
— Изабель Уоринг твоя на линии. Эти кретины соединили ее со мной.
— Кит, прости, но мне пора работать, на жизнь тоже зарабатывать нужно. — Лейси повесила трубку и помчалась в кабинет Рика.
— Прошу простить меня, Изабель, я вчера не смогла вам перезвонить, — тут же начала она. — Да-да. Все же я не должна была говорить об этом по телефону. На сегодня есть желающие посмотреть квартиру?
— Нет, пока никого нет.
Тут Рик запустил через стол записку, Лейси ее поймала: «Кёртис Колдуэлл, адвокат из „Келлер, Роланд и Смайти“, через месяц его переводят сюда из Техаса. Ищет квартиру, односпальную, на Пятой авеню, в районе между 65-й и 72-й. Готов сегодня посмотреть варианты».
Лейси беззвучно прошептала Рику «спасибо», а вслух произнесла в трубку:
— Вполне возможно, что сегодня я приведу клиента. Скрестите пальцы на удачу. Не знаю отчего, но есть у меня предчувствие, будто эта сделка состоится.
— Мисс Фаррелл, вас ожидает мистер Колдуэлл, — сообщил ей Патрик, швейцар, как только она вышла из машины.
Сквозь стеклянную дверь Лейси увидела мужчину лет сорока пяти, худощавого — он постукивал пальцами по столику в вестибюле. «Хорошо, что пораньше приехала», — подумала она.
Патрик приготовился закрыть за ней дверь и вдруг шепнул:
— Есть неполадки, вам нужно знать, — система кондиционирования сломалась. Ремонтную бригаду уже вызвали, как раз чинят, но внутри парилка еще та. С первого января уйду на пенсию, только до него еще дожить нужно. Сорок лет уже здесь работаю, достаточно, пожалуй.
«Этого еще не хватало, — подумала Лейси. — В такую жару и без кондиционера. Можно понять, отчего этот так пальцами растарабанился. В таких условиях сделку не выкружишь».
Направляясь к нему через вестибюль, Лейси никак не могла понять, нравится ли ей этот голубоглазый человек с желтоватой кожей и рыжими волосами или нет. Она приготовилась услышать: «Не люблю, когда меня заставляют ждать».
Но стоило ей представиться, и лицо Кёртиса Колдуэлла озарилось улыбкой. Даже пошутить попытался.
— Признавайтесь, мисс Фаррелл, — сказал он, — и каков же истинный темперамент у этой системы кондиционирования?
Нужно было договориться о встрече, и Лейси позвонила Изабель Уоринг. Женщина расстроенно сказала, что она занята в библиотеке, так что Лейси может открыть дверь сама, ключ у нее есть.
Лейси с ключом в руке и Колдуэлл вышли из лифта. Она отперла дверь и крикнула в квартиру:
— Изабель, это я, — и направилась в библиотеку, Колдуэлл за ней.
За столом в маленькой комнате спиной к двери сидела Изабель. Перед ней лежала кожаная папка с бумагами, вокруг — еще несколько страниц. Лейси поздоровалась, но Изабель даже головы не подняла, только пробормотала:
— Ведите себя так, будто меня здесь нет.
Лейси повела Колдуэлла показывать комнаты и вкратце объяснила, почему квартиру выставили на продажу. Она рассказала, что ранее квартира принадлежала погибшей в автомобильной катастрофе дочери Изабель Уоринг.
Колдуэлл не выказал к истории квартиры никакого интереса. Квартира ему понравилась, и цена — шестьсот тысяч долларов — вроде как устроила. Он внимательно изучил комнаты второго этажа квартиры и, выглядывая из окна маленькой гостиной, спросил:
— Так говорите, в следующем месяце купить уже можно?
— Да, — ответила Лейси. «Сейчас, — подумала она, — вот сейчас он начнет торговаться».
— Я не намерен торговаться, мисс Фаррелл. Я готов заплатить требуемую сумму при условии, что первого же числа следующего месяца смогу заселиться в квартиру.
— Думаю, об этом следует поговорить с миссис Уоринг, — ответила Лейси, всеми силами стараясь скрыть изумление. Но тут же одернула себя: только вчера говорила Рику, что случается всякое.
Лейси постучала в дверь библиотеки, но миссис Уоринг не отозвалась. Лейси повернулась к покупателю и сказала:
— Мистер Колдуэлл, не могли бы вы подождать меня в гостиной? Мне нужно переговорить с миссис Уоринг, я быстро.
— Без проблем.
Лейси отворила дверь и заглянула внутрь. Изабель Уоринг по-прежнему сидела за столом, только теперь она склонила голову так низко, что почти касалась лицом страниц. Плечи ее дрожали.
— Оставьте меня, — прошептала она, — не сейчас.
— Изабель, — тихо произнесла Лейси, — это важно. У нас покупатель, и есть один момент по договору, который нужно сперва обговорить с вами.
— К черту! Не продается квартира. Мне нужно побыть здесь еще. — Голос Изабель Уоринг скорее походил на вой. — Простите, Лейси, я не хочу сейчас ни о чем говорить. Зайдите позже.
Лейси посмотрела на часы: почти четыре.
— Я загляну к вам в семь. — Ей хотелось побыстрее уйти и не видеть готовую сорваться в истерике пожилую женщину.
Лейси закрыла за собой дверь и оглянулась. Колдуэлл стоял в коридоре между библиотекой и гостиной.
— Она передумала продавать квартиру? — удивленно спросил он. — Мне ведь ясно сказали, что...
Лейси перебила его.
— Может, лучше внизу поговорим? — шепотом сказала она.
Они спустились в вестибюль и там продолжили разговор.
— Просто уверена, все будет хорошо, — сказала Лейси. — Вечером я вернусь, и мы с ней обо всем поговорим. Ей больно расставаться с местом, но она справится. Куда я могу вам перезвонить?
— Я остановился в «Уолдорф-Тауэрс», в апартаментах компании «Келлер, Роланд и Смайти».
Они встали с кресел.
— Не волнуйтесь. Сделка будет ваша, — пообещала она. — Вот увидите.
Колдуэлл вежливо улыбнулся.
— Не сомневаюсь, — уверенно произнес он, — ведь вы мастер своего дела, мисс Фаррелл.
* * *
Он покинул жилой дом и направился пешком по 70-й улице в сторону отеля «Эссекс-Хаус», расположенного по Сентрал-Парк-Саут, подошел к первому же телефону-автомату и принялся набирать номер.
— Да, ты оказался прав, — произнес он в трубку. — Она нашла дневник. Кожаная папка, в точности как ты говорил. Кроме того, кажется, она передумала продавать квартиру, но агент по недвижимости готова встретиться с ней сегодня еще раз, чтобы добить сделку.
Он помолчал, внимательно слушая собеседника.
— Хорошо, так и сделаю, — ответил он и повесил трубку. Затем Сэнди Саварано, выдающий себя за Кёртиса Колдуэлла, зашел в бар и заказал стаканчик шотландского виски.
3
В шесть вечера Лейси затаив дыхание набрала номер Изабель Уоринг. Услышав в трубке спокойный голос, Лейси вздохнула с облегчением.
— Приезжайте ко мне, — сказала та, — поговорим без телефона. Квартиру пока продавать не буду, бог с ней, со сделкой, я пока не готова. Дневник Эмили... там есть записи, которые могут серьезно помочь в расследовании ее гибели.
— Подъеду к семи, — ответила Лейси.
— Буду ждать. Мне очень хочется поделиться находкой с вами. Вы все поймете. Откроете дверь своим ключом, я буду в маленькой гостиной наверху.
В этот момент мимо кабинета Лейси проходил Рик Паркер. Он заметил выражение ее лица и завернул к ней, подошел и уселся на стул.
— Проблема?
— Угу, и причем большая. — Она пересказала всю историю, рассказала о том, как Изабель Уоринг меняет свои решения, и о том, что срывается готовая сделка.
— Сможешь переубедить ее? — тут же спросил Рик.
Лейси заметила, как потемнело его лицо, и поняла, что дело не в ней и не в Изабель Уоринг. Если сделка с Колдуэллом сорвется, компания «Паркер и Паркер» потеряет хорошенькую сумму в виде комиссионных. Именно это тревожит Рика.
Она встала и взяла пиджак. День выдался теплый, но к вечеру обещали похолодание.
— Посмотрим, — ответила она.
— Уже уходишь? Мне показалось, ты собиралась к ней в семь.
— Пройдусь. Может, зайду куда выпить чашечку кофе. Нужно продумать, как лучше построить разговор. Пока, Рик.
* * *
Она пришла на двадцать минут раньше, до семи решила не ждать. Швейцар разбирал почту, увидев ее, приветливо улыбнулся и махнул рукой, чтобы она шла сразу к лифту.
* * *
Лейси открыла дверь, позвала Изабель, как вдруг услышала крик и выстрел. Она обмерла от страха, но инстинкт самосохранения заставил ее захлопнуть за собой дверь и нырнуть в недра стенного шкафа прежде, чем на лестнице появился Колдуэлл с пистолетом в руке и кожаной папкой под мышкой и промчался по коридору к выходу.
Позже, вспоминая этот эпизод, она много раз спрашивала себя, на самом ли деле ей послышался голос отца: «Запри дверь, Лейси! Запри за ним дверь!» — или она все выдумала. Может, ангел-хранитель помог ей найти силы и замкнуть дверь, которую Колдуэлл упорно пытался открыть?
Она прислонилась к двери, в ушах раздавался щелчок ключа в замочной скважине, Колдуэлл ломился внутрь, а Лейси все не могла избавиться от взгляда голубоглазого хищника — взгляда в упор.
Изабель!
Срочно! «Скорую помощь»! Скорее!
Хватаясь за перила, Лейси рванула вверх по витой лестнице, через маленькую гостиную цвета слоновой кости и спелых персиков прямо в спальню, где на кровати лежала окровавленная Изабель Уоринг.
Изабель силилась вытащить из-под подушки ворох бумаг. Бумаги тоже были в крови.
Лейси хотела успокоить Изабель, сказать, что скоро прибудет помощь, что все будет хорошо, но та заговорила первой:
— Лейси... передайте дневник... Эмили... передайте ее отцу. — Ей уже трудно было дышать. — Ему одному... поклянитесь... только... ему одному. Вы... сами прочтите... Ему... покажите, где... — Голос ее оборвался. Она судорожно втянула воздух, словно пытаясь оттолкнуть смерть. Взгляд ее поплыл. Лейси опустилась на колени рядом с кроватью. Из последних сил Изабель схватила Лейси за руку. — Поклянись же... мужчина!..
— Клянусь, — разрыдалась Лейси.
Неожиданно цепкая рука обмякла — Изабель умерла.
— Лейси, ay, ты как?
— Вроде бы нормально. — Она сидела в кожаном кресле за письменным столом в библиотеке Изабель. Несколько часов назад в этом кресле сидела хозяйка квартиры и изучала бумаги из кожаной папки.
* * *
«Папку унес Кёртис Колдуэлл. Наверное, услышал, как я вошла, и схватил папку, совершенно не подозревая, что Изабель могла вынуть из нее несколько страниц. Я видела папку издалека, — подумала Лейси, — но тогда она выглядела внушительной и тяжелой».
Страницы, которые Лейси нашла в комнате Изабель, теперь покоились в ее портфеле. Лейси ведь поклялась передать их единственному человеку — отцу Эмили. Изабель просила показать ему что-то в этих бумагах. Но что? Этого Лейси не знала. Может, обо всем рассказать полиции?
— Выпей еще кофе, Лейси. Станет легче, поверь мне.
Вокруг нее с чашкой горячего кофе вился Рик. Детективы уже допросили его, он уже двадцать раз объяснил им, что не думал, что следует проверять адвоката из «Келлер, Роланд и Смайти», которого перевели в Нью-Йорк.
— Мы давно сотрудничаем с этой компанией, — объяснил им Рик. — У меня и в мыслях не было звонить им в головной офис и проверять, что это за человек.
— Мисс Фаррелл, вы уверены, что в квартире мисс Уоринг вы видели именно этого Колдуэлла?
Старшему детективу на вид было около пятидесяти. «Какой он крупный, а двигается легко, — подумала Лейси. — Похож на того актера, отцовского друга, он еще сыграл папеньку в мюзикле „Моя прекрасная леди“. Еще пел: „Но в церкви буду я с утра! Я должен быть там рано утром, весь разоденусь...“ Как же его звали-то?»
— Мисс Фаррелл? — В голосе детектива послышались нотки нетерпения.
Лейси повернулась к нему. «Детектив Эд Слоун, ага, вот как его зовут, — подумала она. Имя актера же никак не приходило на ум. — О чем Слоун спросил хоть? Ах да. Уверена ли я в том, что из спальни Изабель выбежал именно Кёртис Колдуэлл?»
— Абсолютно уверена, ни капли сомнений, — ответила она. — В руках у него были пистолет и кожаная папка.
Она мысленно влепила себе звонкую пощечину. Теперь придется рассказывать о дневнике. Нужно тщательно обдумать каждое слово.
— Кожаная папка? — Голос детектива Слоуна прозвучал резко. — Какая папка? До этого вы ни о какой папке ничего не говорили.