Мэри и Кэрол Хиггинс Кларк



Он бережет твой сон


Mary Higgins Clark, Carol Higgins Clark He Sees You When You\'re Sleeping 2001год



Перевод: NatalyNN, Nara

Бета-ридинг: codeburger, Nara, Мария Ширинова

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Принять участие в работе Лиги переводчиков

http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151

Аннотация

До Рождества осталось всего несколько дней. Брукс Стерлинг вот уже сорок шесть лет (по земным меркам) томится в приемной Небесной канцелярии, ожидая решения своей загробной участи. Наконец наступает заветный день, и небесные чиновники сообщают Стерлингу, что он прожил свою жизнь ни шатко ни валко, поэтому не достоин пропуска в рай. Однако есть шанс исправиться… И предлагают ему поучаствовать в эксперименте – вернуться на землю и кому-нибудь помочь. Если он справится со своей миссией, то Небесный Совет пересмотрит свое решение и наградой станет вечное блаженство. Стерлинг соглашается…

Глава 1

Нет ничего печальнее, чем внимать звукам подготовки грандиозной вечеринки, зная, что тебя на нее не пригласили. «Еще хуже, когда вечеринка проводится на Небесах», – размышлял Стерлинг Брукс. Он томился в Небесной приемной, расположенной прямо у священных врат, вот уже сорок шесть лет по земным меркам и в данный момент ясно слышал, как Небесный хор репетирует песнопение, которым начнется предстоящее празднование сочельника.

«Вести ангельской внемли…»

Он всегда любил эту песню. Стерлинг вздохнул, поерзал на сиденье и посмотрел вокруг. Ряды скамеек были заполнены людьми, ожидающими вызова в Небесную канцелярию, чтобы отчитаться за совершенное или несовершенное в жизни, прежде чем получить допуск на Небеса.

Стерлинг пробыл здесь дольше всех, поэтому чувствовал себя ребенком, которого мать забыла забрать из школы. Обычно он легко изображал непринужденную любезность, но в последнее время ощущал себя все более и более несчастным. Со своего места у окна он все эти годы наблюдал, как многие из знакомых со свистом проносятся мимо, без остановки попадая в заветные жемчужные врата. Иногда Стерлинг возмущался и даже немного злился, что им не пришлось томиться в Небесной приемной. Даже парень, который мухлевал с налогом на прибыль и лгал о своих достижениях в гольфе, безмятежно миновал мост, отделяющий зал ожидания от священных врат.

Но появление Энни разорвало ему сердце. Брукс любил эту женщину, но так и не женился, поэтому потерял, и вдруг она проплыла мимо, выглядя такой же красивой и молодой, как в первый день их знакомства. Стерлинг подбежал к информационной стойке и задал вопрос об Энни Мэнсфилд, душа которой только что отлетела от смотрового окна. Ангел взглянул в монитор и поднял брови:

– Она умерла несколько минут назад, на восемьдесят седьмой день рождения. Задувала свечи, и вдруг у нее закружилась голова. Что за образцовую жизнь она вела! Щедрая. Добрая. Заботливая. Любящая.

– Она была замужем? – полюбопытствовал Стерлинг.

Ангел нажал несколько клавиш и пошевелил «мышью», словно билетный кассир в аэропорту, ищущий подтверждение бронирования.

– Очень долгое время встречалась с каким-то придурком, – нахмурился ангел, – который просто морочил ей голову, а после его неожиданной смерти впала в отчаяние. Глупцу пробило череп мячом для гольфа.

Ангел снова перевел курсор и посмотрел на Стерлинга:

– Ой, извините. Это вы, оказывается.

Стерлинг понуро вернулся на свое место.

С момента кончины Брукс много размышлял и понял, что провел пятьдесят один год на земле, никогда не принимая на себя ответственность и всегда старательно держась подальше от неприятностей и тревог. И честно признался сам себе, что руководствовался девизом Скарлетт О\'Хара – «Я подумаю об этом завтра».

Единственный период в биографии, когда он долго и по-настоящему переживал, – пока томился в списке кандидатов на зачисление в Брауновский университет. Все его школьные друзья получили толстые конверты из выбранных ими колледжей с сообщениями о том, что их ждут с распростертыми объятиями, и настоятельными призывами немедленно отправить чеки на оплату обучения.

А Стерлингу из приемной комиссии позвонили всего за несколько дней до начала учебы с подтверждением, что для него нашлось-таки место на первом курсе. Долгожданное известие положило конец самым длинным четырем с половиной месяцам его жизни.

Брукс знал, что причина его затяжного приема в Браун, несмотря на острый ум и отличные результаты в спортивном многоборье, состояла в том, что он, не особо напрягаясь, просто плыл по течению до университета.

Внезапно его охватил ледяной ужас. Тогда он все-таки попал в вожделенный колледж, но, возможно, здесь и сейчас ему не настолько повезет, а ведь до сей поры он был абсолютно уверен, что в конце концов окажется в Раю.

Стерлинг напомнил ангелу возле двери Небесной канцелярии, что кое-кого из попавших сюда гораздо позже уже вызывали на Совет, и поинтересовался, не забыли ли про него случайно. Ангел вежливо, но твердо предложил ему вернуться на свое место в приемную.

Стерлинг мечтал попасть на Небеса уже в предстоящий сочельник. Выражения лиц людей, пролетающих мимо окна и изумленно взирающих на открытые врата, наполняли его сладким предвкушением. А теперь и Энни отправилась туда.

Ангел у дверей жестом привлек всеобщее внимание:

– У меня для вас радостная весть – некоторые попадают под объявленную Рождественскую амнистию. Счастливчикам не придется представать перед Небесным советом. Выходите через дверь справа, которая ведет прямо к Небесному мосту. Встаньте и степенно проследуйте к выходу те, чьи имена я назову… Уолтер Каммингс…

Уолтер, бодрый девяностолетний старикан, сидевший несколькими скамейками позади, вскочил и щелкнул каблуками.

– Аллилуйя! – завопил он и побежал вперед.

– Я же сказал – степенно, – попенял ангел каким-то отрешенным голосом. – Хотя не могу вас винить, – пробормотал он и назвал следующее имя: – Тито Ортиз…

Тот радостно вскрикнул и заспешил по проходу, наступая на пятки Уолтеру.

– Джекки Миллс, Деннис Сосны, Вероника Мерфи, Шарлотта Грин, Паскуале Д\'Амато, Уинтроп Ллойд III, Чарли Поттерс, Джекоб Вайс, Тен Эйк Элмендорф…

Ангел выкликал имя за именем, пока скамьи не опустели.

Потом закончил читать список и сложил бумаги. Стерлинг был единственным, кто остался. Слезы навернулись ему на глаза от ощущения полного одиночества. «Должно быть, я ужасный человек, – опечалился он, – поэтому никогда не попаду на Небеса».

Ангел убрал документы и направился к нему. «О, нет, – лихорадочно заметались мысли в голове Стерлинга, – только не говорите, что посылаете меня в другое место».

Брукс впервые осознал, что значит чувствовать себя совершенно беспомощным и отчаявшимся.

– Стерлинг Брукс, – провозгласил ангел. – Вы вызываетесь на внеочередное заседание Небесного совета. Следуйте за мной, пожалуйста.

Крошечная искорка надежды зажглась в душе Стерлинга. Может, ему дают еще один шанс. Собравшись с духом, он встал и последовал за ангелом. Тот с полным сочувствия лицом участливым голосом прошептал:

– Удачи.

Потом открыл дверь и втолкнул Стерлинга внутрь.

Небольшая комната была залита мягким чарующим светом, подобного которому Брукс никогда не видывал. Окна от пола до потолка открывали восхитительный вид на Небесные врата, и он понял, что сияние исходит от них.

За длинным столом лицом к вошедшему сидели четыре женщины и столько же мужчин. По ореолам над головами Брукс сразу догадался, что все они святые, даже если он и не видел их на витражах в соборах, которые посещал во время отпуска. Одеяния самые разнообразные – от библейских времен до двадцатого века. Внезапно проснувшаяся смекалка подсказала, что они облачены в типичные для своей эпохи наряды. Мужчина с аскетическим монашеским лицом на другом конце стола начал заседание:

– Садитесь, Стерлинг. У нас имеются к вам вопросы.

Брукс опустился на стул, остро ощущая, что все взоры устремлены на него.

Одна из женщин в элегантном красном бархатном платье и с тиарой на голове вежливо поинтересовалась:

– Вы, Стерлинг, легко шагали по жизни, ведь так?

«Похоже, и ты не слишком перетрудилась», – подумал, но не произнес Брукс.

– Да, мэм, – коротко кивнул он.

– Носить корону – нелегкая судьба, – строго посмотрел на него монах. – Ее величество принесла своим подданным великое благо.

«Боже, они умеют читать мысли», – ужаснулся Стерлинг и затрепетал.

– И никогда ничем не пожертвовали ради другого человека, – продолжила королева.

– Вы были неплохим другом. Но только до первой беды, – произнес мужчина в пастушьей одежде, сидящий вторым справа.

– Пассивно-агрессивным, – заявил молодой матадор, теребя подол красного плаща.

– Что это значит? – испуганно спросил Стерлинг.

– Ой, извините. Это земное выражение вошло в употребление уже после вашей смерти. Сейчас оно очень популярно, поверьте.

– Покрывает множество грехов, – пробормотала красивая женщина, похожая на портрет Покахонтас, когда-то виденный Стерлингом.

– Агрессивный? – переспросил Брукс. – Ни разу в жизни не выходил из себя. Никогда.

– Пассивно-агрессивный это нечто другое. Вы вредили людям своим бездействием. И не выполняли обещания.

– Вы были полностью поглощены собой, – добавила миловидная монахиня. – Хороший консультант по недвижимости, занимались мелкими проблемами ультра-богачей, но никогда не применяли свой опыт, чтобы помочь несчастным, которых несправедливо лишали дома или аренды торговых площадей. Что еще хуже, однажды вы решили вмешаться, а затем передумали, – покачала она головой. – Настоящий эгоист.

– Из тех, кто первым прыгнет в спасательную шлюпку, когда корабль идет ко дну, – проскрежетал мужчина в мундире британского адмирала. – Негодяй, право слово. Почему вы ни разу ни одной старушке не помогли перейти улицу?

– Я не виноват, что мне ни разу не попалась старая леди, нуждающаяся в помощи!

– Вот в этом вы весь, – в унисон заметили собравшиеся. – Слишком себялюбивый и озабоченный собой, чтобы замечать происходящее вокруг.

– Сожалею, – смиренно пролепетал Стерлинг. – Я-то считал себя неплохим парнем. Никогда и никого не хотел обидеть. Как я могу все исправить?

Члены совета посмотрели друг на друга.

– Неужели я такой плохой? – возопил Брукс, махнув на зал ожидания. – За все это время я разговаривал со многими попавшими туда душами. Никто не был безгрешным! И, кстати, я встретил человека, который мысленно мошенничал с подоходным налогом на свое наследство прямо на Небесах. И все-таки вы его пропустили!

– Было такое дело, – дружно рассмеялись святые. – Мы уходили выпить кофе. Но, с другой стороны, он очень много денег пожертвовал на благотворительность.

– А как насчет его игры в гольф? – нетерпеливо спросил Стерлинг. – Я, в отличие от него, ни разу не сжульничал. И честно получил по голове мячом для гольфа. Умирая, я простил человека, нанесшего мне удар. Далеко не каждый проявил бы подобную снисходительность.

Святые молча смотрели на грешника, пока в голове Стерлинга мелькали картинки из его жизни, когда он кого-то подвел. Энни. Он был слишком занят собой, чтобы жениться, но постоянно ее обнадеживал, потому что боялся потерять. А после его смерти для нее оказалось слишком поздно заводить семью, о которой она всегда мечтала. Теперь Энни в Раю. Они обязательно должны снова увидеться.

Брукса охватил ужас. Пришла пора узнать свою судьбу.

– Так что скажете? Смогу ли я когда-нибудь попасть на Небеса?

– Интересный вопрос, – протянул монах. – Мы обсудили ваше дело и решили, что вы вполне подходящий кандидат для эксперимента, который мы обдумываем уже некоторое время.

Стерлинг навострил уши. Еще не все потеряно.

– Люблю эксперименты, – с энтузиазмом откликнулся он. – Я весь ваш. Испытайте меня. Когда начнем?

И тут же понял, что выглядит полным идиотом.

– Стерлинг, закройте рот и слушайте. Вас отправят обратно на Землю. Ваша задача – найти обремененного проблемами человека и помочь ему.

– Отправят обратно на Землю! – ошарашено воскликнул Стерлинг.

Восемь голов дружно кивнули.

– Как долго я буду там находиться?

– Пока не решите все проблемы подопечного.

– Означает ли это, что если я справлюсь с заданием, то попаду в Рай? Мне бы очень хотелось успеть до Рождества.

Святые явно повеселели.

– Не так быстро, – осадил монах. – Выражаясь современным жаргоном, вам придется изрядно попотеть, прежде чем вы заслужите постоянное место жительства за святыми вратами. Однако, если к сочельнику результаты вашей первой миссии удовлетворят нас, вы получите гостевой пропуск в Рай на двадцать четыре часа.

У Стерлинга защемило сердце. «Ну что ж, – подумал он. – Самая длинная дорога начинается с первого шага».

– Почаще вспоминайте это, – посоветовала королева.

Стерлинг моргнул. Нельзя забывать, что они умеют читать мысли.

– Как я узнаю человека, которому должен помочь?

– Это одно из условий эксперимента. Вам придется научиться распознавать нуждающихся и облегчать их участь, – произнесла молодая чернокожая женщина в униформе медсестры.

– А мне кто-нибудь будет помогать? Я имею в виду, смогу ли я к кому-то обратиться, если засомневаюсь в правильности своих действий? Понимаете, я намерен приложить максимум усилий для достижения успеха.

«Снова переливаю из пустого в порожнее», – подумал он.

– Можете в любое время запросить у нас консультацию, – заверил адмирал.

– Когда начинать?

Монах нажал кнопку на столе.

– Прямо сейчас.

Глава 2

Под Стерлингом внезапно распахнулся люк. В одно мгновение он промчался мимо звезд, вокруг луны, сквозь облака, а потом вдруг едва не врезался в высокую, ярко освещенную елку. И тут его ноги коснулись земли.

– Боже мой, – изумленно выдохнул Стерлинг. – Да я же в «Рокфеллер-центре»!



* * *



Темные волосы Мариссы каскадом падали на плечи, пока она нарезала круги по катку «Рокфеллер-центра». Девочка впервые вышла на лед, когда ей исполнилось три года. Сейчас, в полные семь, катание на коньках стало естественным, как дыхание, и в последнее время единственным, что облегчало обиду, заполняющую грудь и стискивающую горло.

Музыка изменилась, и Марисса машинально задвигалась в такт медленному вальсу. На миг вообразила, что находится здесь с папой. Ощутила обнимающую руку и практически увидела улыбающуюся Нор-Нор – свою бабулю.

Потом вспомнила, что теперь не хочет не только кататься с папой, но даже разговаривать ни с ним, ни с Нор-Нор. Они уехали, едва попрощавшись с ней. Поначалу Марисса звонила и умоляла их вернуться, или позволить приехать к ним, однако предатели заявляли, что это невозможно. Теперь она не отвечала на их звонки.

«Мне все равно», – твердила себе девочка.

И все же закрывала глаза всякий раз, когда случайно проезжала мимо бабушкиного ресторана… слишком больно вспоминать, каким весельем оборачивался каждый поход туда вместе с папой. Заведение всегда было переполнено, иногда Нор-Нор играла на пианино, и посетители уговаривали папу спеть. Изредка они приносили с собой его компакт-диск и просили подписать обложку.

Больше Марисса туда не ходит. Она слышала, как мама сказала Рою – своему нынешнему мужу, – что без Нор-Нор ресторан захирел и, вероятно, закроется в ближайшее время.

«А чего еще ожидали папа и бабушка, когда все бросали?» – удивлялась Марисса. Нор-Нор всегда утверждала, что если перестанет заглядывать в свой ресторан каждый вечер, то все рухнет.

– Это мой дом, – частенько повторяла она Мариссе. – Ведь невозможно пригласить гостей к себе домой, а самой не прийти.

Если бабушка так дорожила своим рестораном, то почему уехала? И если папа и Нор-Нор любили Мариссу так сильно, как уверяли, почему бросили ее?

Девочка не видела их почти целый год. В Сочельник у нее день рождения. Ей исполнится восемь, и хотя она по-прежнему очень сердилась на папу и бабушку, все же дала слово Богу, что если в канун Рождества раздастся звонок в дверь и она увидит их на пороге, то, ни секунды не колеблясь, полностью изменит свое поведение, начнет помогать маме с ее младенцами и перестанет нарочито скучать, снова и снова выслушивая дурацкие сказки Роя. Марисса была готова даже пообещать никогда больше не вставать на коньки, хотя знала, что такая клятва папе не понравится, потому что, вернись он когда-нибудь, первым делом поведет ее на каток.

Музыка затихла, и мисс Карр – тренер по фигурному катанию, в качестве новогоднего подарка приведшая дюжину своих учеников в «Рокфеллер-центр», жестом показала, что пора уходить.

Марисса сделала последний пируэт, прежде чем заскользить к выходу. Едва начала развязывать шнурки, как боль вернулась, сжимая сердце и наполняя грудь, а затем волной хлынула в горло. Но, хотя и с большим трудом, ей удалось сдержаться и не выдать себя даже выражением глаз.

– Ты потрясающая фигуристка, – похвалил ее кто-то из обслуживающего персонала. – Когда вырастешь, точно станешь звездой, как Тара Липински.

Нор-Нор постоянно твердила то же самое. У Мариссы невольно выступили слезы. Отвернувшись, чтобы окружающие не увидели, что она чуть не плачет, девочка неожиданно взглянула прямо в глаза мужчине, стоящему за ограждением катка. Он был одет в смешную шляпу и пальто, но у него было доброе лицо и он ласково ей улыбался.

– Пойдем, Марисса, – позвала мисс Карр.

Марисса, услышав в голосе тренера легкое недовольство, бросилась бежать, чтобы догнать остальных детей.



* * *



– Все такое знакомое и в то же время совсем другое, – пробормотал себе под нос Стерлинг, оглядывая «Рокфеллер-центр».

С одной стороны, здесь было гораздо более многолюдно, чем в его последний визит. Каждый дюйм, казалось, заполнен посетителями. Некоторые торопливо несли большие пакеты с подарками, другие любовались огромной елкой.

Дерево выглядело выше, чем сорок шесть лет назад, и сияло гораздо ярче, чем он помнил. Освещение великолепное, но сильно отличается от магического света в Небесном зале заседаний.

Хотя Стерлинг вырос на Семидесятой улице, идущей от Пятой авеню, и прожил большую часть жизни на Манхэттене, внезапная волна ностальгии по Небесам закралась в душу. Необходимо поскорее найти человека, нуждающегося в помощи, и выполнить свою миссию.

Двое малышей на полной скорости мчались в сторону Брукса. Он отступил, пока шалуны в него не врезались, и нечаянно толкнул женщину, любующуюся елкой.

– Прошу прощения, – повинился он. – Надеюсь, я не причинил вам вреда?

Но та не смотрела на него, никак не отреагировала на его реплику и не похоже, что вообще почувствовала удар.

«Она не осознает моего присутствия», – догадался Брукс. На Стерлинга накатило отчаяние. «Как я смогу кому-то помочь, если меня никто не видит и не слышит? – недоумевал он. – Совет, по всей видимости, бросил меня на произвол судьбы – либо пан, либо пропал».

Стерлинг принялся разглядывать лица прохожих. Те тащили подарки, болтали друг с другом, смеялись, указывая на елку. Казалось, никто не страдал какими-то невыносимыми муками. Брукс вспомнил упрек адмирала, что ни разу не помог старушке перейти улицу. Так, может, самое время исправить упущение.

Он быстро зашагал в сторону Пятой авеню и невероятно изумился напряженности уличного движения. Прошел мимо витрины, потом удивленно остановился, воззрившись на собственное отражение. Другие люди, может, и не могли его видеть, но он-то себя прекрасно разглядел. Стерлинг внимательно изучил свой облик.

«Неплохо, дружище», – восхитился собой Брукс. Он впервые увидел сам себя с того рокового утра, когда отправился на поле для гольфа. Отметил, что волосы приобрели цвет перца с солью и немного поредели, черты лица несколько заострились, тело худое и мускулистое. Он был одет в зимнюю одежду: темно-синее длинное пальто с бархатным воротником, любимую серую фетровую шляпу и лайковые, тоже серые перчатки. Понаблюдав за прохожими, понял, что его наряд вышел из моды.

«Если бы люди могли меня видеть, то подумали бы, что я направляюсь на костюмированную вечеринку», – усмехнулся он.

Выйдя на Пятую авеню, оглядел окрестности. Его лучший друг когда-то работал в «Америкэн Президент Лайнс». Однако вывеска отсутствовала. Ясно, что многие магазины и фирмы, которые он помнил, исчезли. Совсем неудивительно, ведь прошло сорок шесть лет. Ладно, а где же милая старушка, нуждающаяся в помощи?

Наверное, Совет его услышал – пожилая женщина с палочкой начала переходить улицу, когда светофор загорелся красным. «Это слишком опасно», – испугался Брукс, хотя автомобили еле ползли.

Решительными шагами Стерлинг поспешил на выручку бабуле, однако, к его огорчению, молодой человек уже вошел в ее положение и подхватил леди под локоток.

– Отвали, – закричала та. – Я прекрасно обойдусь без таких, как ты, воришек, пытающихся слямзить мой кошелек.

Парень что-то пробормотал себе под нос, отпустил ее руку и оставил старушку посреди улицы. Возмущенно взревели гудки, но тут же затихли, водители терпеливо ждали, пока пожилая дама доберется до тротуара.

«Стало быть, Совет послал меня на землю не ради нее», – решил Стерлинг.

Перед «Саксом» на Пятой авеню вилась длинная очередь. Брукса удивило невиданное зрелище, ведь в этих витринах никогда не выставляли ничего, кроме одежды. Краем глаза заметил шпили собора Святого Патрика и почувствовал срочную необходимость действовать.

«Должна быть причина, – размышлял он. – Я послан, чтобы помочь кому-то, и меня швырнули именно в «Рокфеллер-центр». Логично предположить, что здесь и следует приступить к выполнению миссии». Стерлинг повернулся и бодро зашагал назад.

Со всевозрастающей тревогой он изучал лица прохожих. Вот парочка в плотно облегающей черной кожаной одежде, оба к тому же щеголяют выбритыми головами, пирсингом в носу и бровях – наверняка последний писк моды. Стерлинг отвел глаза. «Времена явно изменились», -вздохнул он.

Двигаясь сквозь толпу, ощутил, что его несет обратно к величественной елке, установленной в сердце праздничного «Рокфеллер-центра».

Потом оказался рядом с более традиционно выглядевшей молодой парой, держащейся за руки и явно очень влюбленной. Брукс чувствовал себя соглядатаем, но захотелось подслушать их разговор. Что-то подсказывало, что молодой человек собирается сделать предложение. «Давай, парень, – мысленно подбодрил Брукс. – Пока не стало слишком поздно».

– Я решил, что пора, – заявил юноша.

– Я тоже готова, – просияла в ответ девушка.

«А где же кольцо?» – удивился Стерлинг.

– Поживем вместе полгода, а дальше будет видно.

– Я так счастлива, – блаженно вздохнула барышня.

Покачав головой, Стерлинг отвернулся. «В наше время таких вариантов не существовало», – сказал он себе. Несколько обескураженный, подошел к перилам и посмотрел вниз на каток. Музыка только что стихла, и фигуристы направились к выходу. Одна маленькая девочка выполнила финальный пируэт, восхитив Брукса своим мастерством.

Через минуту девчушка подняла взор, и он заметил, что она старательно смаргивает слезы. Их глаза встретились. «Неужели малышка меня увидела?» – изумился Стерлинг. Вряд ли, но никаких сомнений, что она ощутила его присутствие и явно нуждается в помощи. Пока Брукс наблюдал за медленно катящейся с опущенными плечами по льду девочкой, он четко осознал ее одиночество и что послан на выручку именно ей.

Подождал, пока фигуристка переобулась и направилась вверх по лестнице с катка. На мгновение потерял ее в толпе, но потом догнал возле автобуса с вывеской «Мэдисон Вилладж Скул», который ждал учеников на Сорок девятой улице.

«Так вот куда они едут – в Лонг-Айленд». Тренер слегка недовольно позвала Мариссу. Очевидно, самая юная ученица в группе, та пошла в конец автобуса и одиноко устроилась на последнем сиденье.

Стерлинг моментально принял решение и, зная, что его никто не видит, последовал за девочкой, скользнув на сиденье через проход от нее. Она взглянула в его сторону несколько раз, словно заметив его присутствие.

Брукс с облегчением откинулся назад. Он на правильном пути. Посмотрел на Мариссу, которая прислонилась к окну и закрыла глаза. «Что так тяжко гнетет тебе сердце, малышка? О ком ты думаешь?»

Стерлинг с нетерпением ждал возможности разобраться, что происходит у нее дома.

Глава 3

– Не могу поверить. Еще одно Рождество прошло без мамы, которая находится за многие мили от нас, – едва не плача, произнес Эдди Баджетт. – Я скучаю по нашей родине. Скучаю по маме. Я хочу ее видеть, – причитал Эдди с исказившимся от горя румяным лицом, ероша толстыми пальцами густые седые волосы.

Святки ввергли Эдди в жесточайшую депрессию, которую ничуть не уменьшали все мирские богатства, накопленные благодаря гангстерскому ростовщичеству и финансовым аферам.

Эдди обращался к своему младшему – на три года – пятидесятичетырехлетнему брату Джуниору. Тот был назван в честь отца, который провел большую часть жизни в сырой тюремной камере в Валлонии – крошечной стране, граничащей с Албанией.

Братья расположились в огромной, оформленной дорогим декоратором библиотеке, забитой книгами, которые ни один из них не собирался читать.

Поместье Баджеттов, занимающее двенадцать акров на так называемом «золотом побережье» Лонг-Айленда, являлось наградой за способность лишать других человеческих существ их тяжело заработанных средств.

Их адвокат, Чарли Сантоли, находился здесь же, расположившись за роскошным мраморным столом, рядом стоял его портфель, перед Чарли лежали открытые папки с документами.

Сантоли – худой, опрятный, шестидесятилетний мужчина с прискорбной привычкой завершать утренний туалет излишним количеством одеколона «Мэнли Элеганс» смотрел на братьев с привычным сочетанием презрения и страха.

Ему часто приходило в голову, что по внешнему виду они напоминали шар для боулинга и бейсбольную биту. Эдди был низеньким, коренастым и тяжелым. Джуниор – высоким, худощавым и сильным. И зловещим… вполне мог заморозить комнату улыбкой или даже ухмылкой, которые считал чарующими.

У Чарли пересохло во рту. К несчастью, он пришел сообщить братьям, что нет никакой возможности получить еще одну отсрочку судебного заседания по обвинению Баджеттов в рэкете, ростовщичестве, поджоге и покушении на убийство.

Это означало, что Билли Кэмпбелл – тридцатилетний красавчик, восходящая рок-звезда и его гламурная мать Нор Келли – стареющая певичка кабаре, владелица популярного ресторана будут доставлены из места, где их прячут, и предстанут перед федеральным судом.

Своими показаниями они отправят братьев за решетку, где тем останется только любоваться фотографиями мамы, потому что они никогда больше с ней не увидятся.

Но Сантоли знал, что даже из тюрьмы Баджетты сумеют отдать недвусмысленный приказ, и Билли Кэмпбелл вряд ли споет еще хоть одну ноту, а его мать вряд ли еще когда поприветствует постоянных посетителей своего ресторана.

– Что-то ты чересчур напуган, давай уже, говори, – рявкнул Джуниор. – Начинай. Мы все обратились в слух.

– Да, – эхом вторил Эдди, промокнув глаза и шумно высморкавшись, – мы все обратились в слух.

Глава 4

Миновав Сиоссет по лонг-айлендской автостраде, автобус свернул в Мэдисон Вилладж.

Стерлинг последовал за Мариссой со школьной автостоянки под кружащими в воздухе снежинками. Мужчина в возрасте под сорок, с песочного цвета тонкими волосами, высокий, долговязый, из тех, кого мать Стерлинга назвала бы «дылдой», энергично замахал руками, призывая Мариссу:

– Сюда, моя конфетка. Поспеши. Почему без шапки? Простудишься.

Стерлинг услышал, как Марисса досадливо застонала и побежала к бежевому седану, припаркованному посреди полдюжины автомобилей, которые, на взгляд Брукса, выглядели скорее грузовиками, чем легковушками. На шоссе Стерлинг заметил множество подобных машин и мысленно пожал плечами – очередной сюрприз последних сорока шести лет.

– Привет, Рой, – буркнула Марисса, запрыгивая на переднее сиденье.

Стерлинг втиснулся позади между двумя крошечными креслами, явно предназначенными для очень маленьких детей. «Что еще они придумали?» – озадачился Стерлинг. Когда он был ребенком, мать держала его на коленях и иногда позволяла порулить.

– Как там наша маленькая олимпийская чемпионка? – спросил Рой.

Стерлинг отметил, что мужчина всячески старался проявлять дружелюбие, но Марисса никак не реагировала.

– Хорошо, – ответила она без тени энтузиазма.

«Кто этот парень? – гадал Стерлинг. – Вряд ли отец. Может, дядя? Дружок матери?»

– Пристегнись, принцесса, – попросил Рой нарочито веселым голосом.

Конфетка? Принцесса? Олимпийская чемпионка? Мужик явно не в своей тарелке, решил Стерлинг.

«Дай передохнуть», – вздохнула Марисса.

Изумившись, Брукс посмотрел на Роя. Ничего. Уставился прямо перед собой, сосредоточившись на дороге, плотно обхватив руль и держа скорость на десять миль меньше максимально допустимой.

«Я на коньках доехала бы быстрее», – застонала про себя Марисса.

Стерлинг невероятно обрадовался, что не только обладает властью при необходимости стать видимым для девочки, но вдобавок может слышать ее мысли.

Вероятно, Небесный совет наделил испытуемого определенными способностями и полномочиями, однако границы и силу их влияния предоставил определять самостоятельно. Святые явно не собирались облегчать ему миссию.

Брукс откинулся назад, ему было тесно и неудобно, хотя он и не находился здесь во плоти. Точно такое же чувство реального присутствия Стерлинг испытал после столкновения с женщиной на катке.

Семь минут езды до дома прошли в полной тишине, которую нарушало только радио, настроенное на станцию с необыкновенно банальными мелодиями.

Марисса вспомнила момент, когда как-то наткнулась именно на эту волну в папиной автомашине.

– Ты шутишь! – скривился тот. – Разве я не прививал тебе вкус к приличной музыке?

– Это слушает Рой! – торжественно заявила Марисса, и они дружно рассмеялись.

– Мне никогда не понять, как твоя мама могла уйти от меня к нему, – изумлялся папа.

Так вот оно что, осенило Стерлинга. Рой – отчим девочки. Но где же отец и почему, вспоминая о нем, Марисса одновременно грустит и злится?



* * *



– Рой поехал забрать ее из школы. Они будут с минуты на минуту, но я сильно сомневаюсь, что она захочет с тобой разговаривать, Билли. Я пыталась объяснить, что вы с Нор ни в чем не виноваты, просто вынуждены на какое-то время уехать, однако Марисса ничего не желает слушать.

Дениз Уорд стиснула трубку, разговаривая с бывшим мужем – отцом Мариссы, и одновременно стараясь удержать двухлетних сыновей-близнецов от штурма елки.

– Я все понимаю, но ситуация меня просто убивает…

– Рой Джуниор, немедленно отпусти мишуру! – прервалась Дениз, повышая голос. – Роберт, оставь младенца Иисуса в покое. Я сказала… Погоди, Билли.

На расстоянии двух тысяч миль Билли Кэмпбелл застыл с заинтересованным выражением лица, держа трубку так, чтобы его мать, Нор Келли, слышала разговор, потом поднял брови.

– Судя по всему, фигурка младенца Иисуса полетела через всю комнату, – прошептал он.

– Извини, Билли, – вернулась к разговору Дениз. – У нас тут довольно шумно. Мальчишки радуются Рождеству. Может, попробуешь перезвонить через пятнадцать минут, хотя это будет пустой тратой времени. Марисса не желает общаться ни с тобой, ни с Нор.

– Дениз, я понимаю, что у тебя хлопот полон рот, – спокойно ответил Билли. – Мы выслали подарки, но, возможно, есть что-то, в чем Марисса действительно нуждается? Может, она упоминала о чем-то особенном, чем я еще успею ее порадовать?

В трубке раздался громкий грохот и детский рев.

– Боже мой, уотерфордский ангел, – почти зарыдала Дениз. – Роберт, стой на месте. Слышишь меня? Порежешься. – И напряженным от гнева голосом отрезала: – Хочешь знать, в чем Марисса на самом деле нуждается, Билли? В тебе и Нор! Больше всего она нуждается в вас обоих. Она ужасно меня тревожит. Роя тоже. Он всячески старается ее развеселить, но она просто никак не откликается.

– Думаешь, я счастлив, Дениз? – вскипел Билли. – Я бы отдал правую руку за привилегию находиться рядом с Мариссой. У меня сердце разрывается, что мы так далеко. Я благодарен Рою за усилия, но она моя дочь, и я невыносимо по ней скучаю.

– А я думаю, как мне повезло встретить надежного мужчину, который имеет прекрасную постоянную работу, не проводит целые дни, играя в рок-группе, и не влипает в историю, из-за которой вынужден со всех ног удирать из города, – выпалила Дениз, не останавливаясь, чтобы перевести дух. – Мариссе плохо. И что ты можешь сделать, Билли? Через четыре дня у нее день рождения. В Сочельник. Не представляю, что с ней станет, если ты не появишься. Малышка чувствует себя брошенной.

Келли увидела, как лицо сына исказила болезненная гримаса, он приложил ладонь ко лбу. Бывшая невестка была хорошей матерью, но в расстройстве из-за сложившейся ситуации ее самообладание явно висело на волоске. Дениз всей душой желала их возвращения ради Мариссы, одновременно умирая от страха, что дочери может грозить опасность, если они появятся.

– Ладно, Билли, я передам, что вы звонили. Мне пора. Ой, подожди минуту. Машина только что подъехала. Попробую уговорить Мариссу пообщаться с вами.



«Хороший дом», – размышлял Стерлинг, поднимаясь вслед за Мариссой и Роем по лестнице. В тюдоровском стиле. Вечнозеленые растения увешаны разноцветными лампочками. На газоне – маленькие сани Санты с восемью оленями. Кругом ни соринки. Брукс мог бы поклясться, что отчим Мариссы чистюля.

Рой распахнул дверь и с порога весело позвал:

– Где мои карапузы? Рой Джуниор, Роберт, папа пришел.

Брукс отпрыгнул в сторону, пропуская двух одинаковых светловолосых малышей. Глянул в гостиную и увидел красивую, крайне расстроенную белокурую женщину с телефоном без провода в руке (очевидно, еще одно новшество после смерти Стерлинга).

– Твой отец и Нор-Нор очень, очень сильно хотят с тобой поговорить, – махнула мать Мариссе.

Девочка прошла в гостиную, взяла трубку и, к удивлению Стерлинга, положила на базу, потом с наполненными слезами глазами помчалась наверх. «Ничего себе!» – изумился он.

Толком не поняв, в чем дело, Брукс посочувствовал беспомощным взглядам, которыми обменялись Дениз с Роем. «Вот она, моя миссия, – решил он. – Марисса нуждается в помощи прямо сейчас». Последовал за малышкой и постучал в дверь ее спальни.

– Пожалуйста, оставь меня в покое, мама. Я не голодна и совершенно не хочу есть.

– Это не мама, Марисса, – сказал Стерлинг.

Послышался звук отпирания запора, и дверь медленно открылась. Марисса вытаращила глаза, скорбное выражение лица сменилось неподдельным изумлением.

– Я видела вас на катке, а затем в автобусе, – прошептала она. – Но потом вы пропали. Вы призрак?

– Не совсем, – улыбнулся Брукс. – Скорее, кто-то вроде ангела, хотя на самом деле не ангел. И именно поэтому я здесь.

– Чтобы мне помочь, да?

Стерлинг почувствовал прилив нежности, когда заглянул во встревоженные синие глаза Мариссы.

– Больше всего на свете я хочу тебе помочь. И ради тебя, и ради себя.

– Вы не в ладах с Богом?

– Скажем так: в данный момент Он от меня не в восторге, поэтому сомневается, что я достоин пребывания на Небесах.

– Я знакома со многими людьми, которые никогда не попадут на Небеса, – закатила глаза Марисса.

– Я тоже знавал таких, однако они взлетели с лучшими из лучших, – засмеялся Стерлинг.

– Могу себе представить, – кивнула Марисса. – Не желаете войти? У меня есть кресло, достаточно просторное даже для папы. Он сидел в нем, когда приходил помогать мне с домашним заданием.

«Она очаровательна, – размышлял Брукс, входя в просторную комнату. – Маленькая личность». И порадовался, что Марисса интуитивно почувствовала в нем родную душу, которой можно доверять. Девочка уже выглядела немного счастливее.

Стерлинг устроился в указанном кресле и понял, что все еще не снял шляпу.

– Ох, извините, – прошептал он, стащил головной убор и аккуратно опустил на колени.

Марисса вытащила свой стул и уселась с видом вежливой хозяйки.

– Хотелось бы предложить вам содовой или печенья, или еще чего-нибудь, но, если спущусь, меня заставят поужинать, – сморщилась она. – А я и думать об этом не хочу. Кстати, вы испытываете голод? Можете есть? Похоже, что вы здесь, но как бы понарошку.

– Я просто пытаюсь познать самого себя, – признался Стерлинг. – Это мой первый опыт в такого рода делах. Лучше расскажи, почему ты не хочешь поговорить со своим отцом?

Марисса опустила голову, и словно тень упала на детское личико.

– Он ко мне не приезжает и не разрешает мне навестить ни его, ни Нор-Нор – это моя бабушка. А раз они не хотят меня видеть, то и я их не хочу.

– Где они живут?

– Не знаю, – вздохнула Марисса. – Они не говорят, а мама тоже не знает. Она сказала, что они прячутся от плохих людей, которые хотят причинить им вред, и не смогут вернуться, пока им грозит опасность. Дети в школе считают, что папа и Нор-Нор попали в беду и были вынуждены сбежать.

«И что это значит?» – озадачился Стерлинг.

– Когда ты видела их в последний раз?

– Через два дня после Рождества в прошлом году. Мы с папой катались на коньках. Затем пошли пообедать в бабушкин ресторан. Мы собирались в Радио-Сити-Мьюзик-Холл в канун Нового года, но папе с Нор-Нор пришлось уехать. Они примчались на рассвете, попрощались и сказали, что немедленно покидают город. Но не сообщили, когда вернутся, а ведь прошел уже почти целый год.

Девочка надолго замолчала.

– Я должна увидеть папу и Нор-Нор.

«Ее сердце разбито», – догадался Стерлинг. Он прекрасно понимал тоску Мариссы. Ту же самую боль Брукс почувствовал, увидев пролетающую мимо окна на Небеса Энни.

– Марисса… – позвали из-за двери.

– Ох, так и знала, – вздохнула девочка, – что мама велит спуститься и поужинать. Я не голодна и не хочу, чтобы вы уходили.

– Марисса, я намерен приступить к решению твоей проблемы прямо сейчас. Но обязательно вернусь пожелать тебе спокойной ночи.

– Обещаете?

– Марисса, – снова позвали из-за двери.

– Однако и ты пообещай кое-что взамен, – торопливо сказал Стерлинг. – Твоя мама очень сильно о тебе беспокоится. Дай ей передохнуть.

– Ладно. Дам передохнуть даже Рою. К тому же я люблю курицу. Мама, я иду, – отозвалась девочка и повернулась к Стерлингу: – Дай пять.

– В смысле? – спросил Стерлинг.

– Должно быть, вы очень старый, – удивленно взглянула на него Марисса. – Всем известно, что означает «дай пять».

– Я несколько выпал из реальности, – признался Брукс и, следуя примеру малышки, поднял открытую ладонь, по которой та с энтузиазмом ударила своей.

«Умна не по годам», – восхитился Брукс и улыбнулся.

– Увидимся позже, – прошептал он.

– Отлично. Не забудьте шляпу. Не хочется показаться занудой, но ваш головной убор действительно выглядит глупо.

– Марисса, ужин стынет, – позвала мать.

– Ужин всегда холодный, – усмехнулась Марисса, пока Стерлинг провожал ее до двери. – Но Рой вечно рассыпается в благодарностях. Папа всегда просил готовить побольше мясных блюд. Мама ведь не сможет вас увидеть? – спросила она, взявшись за дверную ручку.

Стерлинг отрицательно покачал головой и исчез.