Она, морщась от боли, облизала потрескавшиеся губы и потянулась к центрифуге, только что закончившей смешение реагентов. Снегирёва достала оттуда несколько пробирок, переместила их в приемное отделение электронного микроскопа, и с минуту смотрела на появившееся на мониторе изображение.
– Не получилось… – Блондинка болезненно закрыла глаза. – Бактерия устойчива к препарату… – Она медленно повернулась к пробиркам: – Надо искать другое сочетание… Раз люди реагируют на бактерию по-разному, должен быть выход… иначе все были бы уже мертвы… – Она перевела на Варяга виноватый взгляд: – Можно, я еще раз возьму у тебя кровь?
– Бери, – пожал плечищами капитан, – если нужно. Это чем-то поможет?
– Ты единственный, у кого в крови нет бактерии, – Снегирёва побрела к аппаратуре для взятия крови. – Я пытаюсь понять, чем конкретно это вызвано, но это оказалось слишком непросто…
– Почему? – Варяг покосился на съежившегося на кресле Овечкина и уселся на пол.
– Потому что в твоей крови слишком мало крови и слишком много медицинской химии, – на больном лице Снегирёвой появилось тоскливое выражение. – Ты живешь на препаратах. Без ежедневных инъекций ты умрешь.
– Значит, мы умрем в один день! – оптимизм на безволосой физиономии Порфирьева выглядел жутко. – Это так романтично! Может, не будешь брать кровь?
– Я тебя обожаю… – невольно хихикнула Снегирёва, и на ее воспаленном лице возникла улыбка, заставившая Антона вздрогнуть. Они два больных идиота, которые нашли друг друга! Кругом трупы, люди умирают, а им весело!
Охвативший Овечкина жар усилился, затылок начало ломить болью, и он попросил Снегирёву сделать что-нибудь. Но вместо того чтобы облегчить страдания больному, недоврач сначала взяла кровь у Порфирьева, потом дала ему медицинский чемоданчик и велела принести образцы крови тех, кто еще жив, и Варяг ушел. И только потом Снегирёва вспомнила, что она как бы врач. Блондинка что-то вколола Антону, ему стало хуже, жар усилился, но головная боль пропала, и через минуту он забылся горячечным сном.
Во сне тело пылало, словно охваченное огнем, голову пекло нещадно, дыхания не хватало. Ощущение времени превратилось в одну непрекращающуюся лихорадку, и Антон надрывно сипел, лежа на разложенном кем-то кресле. Потом у него вновь началось кровотечение, и он отплевывался от заливающей носоглотку терпкой крови. Плывущее зрение с трудом уловило удручающую картину: Снегирёва полулежала на руках у сидящего на полу Порфирьева, и капитан пытался остановить хлещущую из ее носа кровь. Охваченное жаром сознание помутнело, голову резануло острой болью, и Овечкин с тяжелым хрипом потерял сознание.
Но боль преследовала его даже в бессознательном состоянии. Кости выламывало, мозг кипел, одновременно раскалываясь на части, тело перестало слушаться и содрогалось от редких, но сильных спазмов. Очередное кровотечение едва не заставило его захлебнуться в собственной крови, и умирающее сознание в отчаянной попытке выжить вернуло Овечкина в плещущую болью реальность. Он надрывно отплевался от крови, судорожно хватая ртом воздух, и увидел Порфирьева. Тот стоял на коленях возле Снегирёвой, лежащей на полу, на каком-то больничном тряпье. Воспаленное лицо блондинки мало отличалось от трупов в стационаре, и капитан вкалывал ей что-то подряд, вставляя ампулы в инъектор одну за другой. Антон понял, что Снегирёва сейчас умрет, и это последнее, что он видит в своей жизни, и охваченное паникой сознание вновь покинуло его. Безумное пекло вкупе с безумной болью охватили Овечкина, и спустя вечность жестоких страданий его душа наконец-то обрела вечный покой.
* * *
Прохладные капельки воды потекли на его губы, и жесточайшая жажда заставила Антона открыть глаза. Несколько секунд он смотрел перед собой непонимающим взглядом и глотал текущие капли, потом способность соображать вернулась к нему, и Овечкин увидел над своим лицом расплывчатую ручищу, сжимающую мокрую тряпицу. Водяные капли падали оттуда. Порфирьев убедился, что он пришел в себя и исчез.
– Он очнулся, – Антон услышал знакомый рык. – Жара нет. Ты оказалась права, переливание сработало.
– Правда… – голос Снегирёвой звучал устало. – Нужно взять у него кровь на анализ.
– Лежи! – строго одернул ее Варяг. – Я сам возьму! Куда ее потом деть?
– Туда… в микроскоп… – Овечкин повернул голову и увидел Снегирёву, лежащую на том же месте. Ее лицо было бледным, но никаких признаков заражения уже не несло. Блондинка слабым жестом указывала Порфирьеву на медицинскую технику: – Надо понять, что именно сработало… Ты точно не помнишь, что ты мне вкалывал?
– Я точно помню, – устало вздохнул Варяг. – Я вкалывал тебе все. После того как ты потеряла сознание и начала захлебываться кровью, я вколол тебе все, что было у тебя в центрифуге. Все шесть ампул. Подряд. Через пять минут ты успокоилась, минут через сорок пропал жар, еще через час ты очнулась. Все. Повторить в третий раз?
– Не надо, я поняла, – Снегирёва слабо улыбнулась. – Мне было очень плохо, перед глазами все плыло… не помню, что я делала… У меня закончились какие-то реактивы… не могу вспомнить, какие именно… Три или четыре препарата из центрифуги больше не из чего воспроизводить. Я надеялась, что ты запомнил пометки на ампулах.
– Не было на них никаких пометок, – Порфирьев покачал головой. – Только штрихи маркером, все одного цвета. Некогда было разбираться, чем они отличаются и отличаются ли вообще. Если тебе это поможет, то слева от центрифуги лежали несколько разрезанных капсул антирада.
– Это ничего не даст, – она утомленно закрыла глаза. – Я все препараты делала на основе антирада. Это показалось мне единственным выходом. Потому что бактерия не убила сразу только тех, кто принимал антирад либо много, либо относительно недавно. Все остальные умерли в первые же часы. Принимавшие антирад умирают дольше. Все очень сильно зависит от индивидуальных особенностей организма и мутаций, вызванных антирадом… от совокупности обоих этих факторов. Бактерия не смогла убить их сразу, но она продолжает мутировать в их крови. Без противоядия все неизбежно погибнут, кто-то раньше, кто-то позже… Но у тебя бактерии нет, я даже пыталась подсадить ее в образцы твоей крови, она там погибает. На этом и были основаны препараты. Но все они разные… – ее голос стал совсем сонным, – как определить, какой из них сработал…
– Спи, – Варяг коснулся губами ее вымазанной в крови щеки. – Потом определишь.
Снегирёва затихла, капитан поискал глазами оборудование для забора крови, взял его в руки и направился к Овечкину. Пока Порфирьев брал у него кровь на анализ, Антон почувствовал ужасную усталость и провалился в сон.
Сон был легким, вязким и тягучим, словно замедленное кино, в котором Антон босиком бежал по черному радиоактивному снегу, не проваливаясь и подпрыгивая, словно астронавт на лунной поверхности. В руке у него был пенал с антирадом, и на каждый прыжок он доставал из него по капсуле, которую тут же съедал. В этот момент бушующий вокруг ураган превращался в легкий ветерок, и Антон без усилий пронзал его своим телом. Но из-за мерзкой химической горечи во рту очень хотелось пить, с каждой съеденной капсулой жажда нарастала в геометрической прогрессии. В конце концов Овечкин не выдержал и проснулся.
Вокруг было тихо и темно, и он не сразу понял, что основное освещение сменилось аварийным. В тусклом свете расплывчатая фигура Варяга была почти не видна, из-за чего в первую секунду Овечкину показалось, что окровавленная подушка сама выползла из-под головы Снегирёвой и отлетела в сторону. Приглядевшись, Антон увидел, как капитан закутывает блондинку в чистое одеяло. Крови на ее лице уже не было, видимо, Порфирьев ее отмыл, и при мысли о воде Антону вновь безумно захотелось пить.
– Олег, дайте воды! – жалобно попросил он.
– Нет больше воды, – расплывчатый силуэт капитана принялся укутывать Снегирёву. Похоже, она была обнажена по пояс, неподалеку на окровавленном медицинском халате валялась ее пропитанная кровью одежда. – Основное питание вырубилось, водоснабжение тоже. Похоже, водные скважины опять раздавило.
– Должен же быть аварийный запас! – возразил Овечкин. – Его хватит на несколько дней! Почему систему не перевели на аварийное?!
– Не знаю, – прорычал Порфирьев. – Я здесь, а система на третьем уровне. Может, потому, что единственный живой Инженер сейчас тоже здесь. Сходи вниз и включи.
– Я? – ужаснулся Антон. – Я не могу, я смертельно болен…
– Ты здоров, – перебил его Варяг. – Она нашла противоядие. Оно работает.
– К сожалению, препаратов было несколько, и непонятно, какой именно оказался действенным, – слабо произнесла Снегирёва, устало прижимаясь щекой к ладони Порфирьева. – Не исключено, что сработала комбинация препаратов. Я плохо помню, что я делала в тот момент. Боли были очень сильные, сознание плыло, я ничего не фиксировала. Пришлось сделать тебе переливание.
– Переливание? – переспросил Овечкин, прислушиваясь к своему организму. За исключением слабости и сильной жажды никаких негативных ощущений не было.
– Восстанавливать рецептуру проблематично, – объяснила блондинка. – Для половины препаратов больше не осталось реагентов, остальные не сделать без воды. Времени не было, и я решила попробовать перелить тебе свою кровь в качестве антидота. Группа крови у нас не совпадает, но другого выхода не было… мы взяли у меня четыреста миллилитров, перевели их в плазму и влили тебе. Я думала, не поможет, потому что плазма не кровь… Но это сработало, не понимаю как. Теперь вопросов еще больше…
– Вода нужна, – подытожил Порфирьев. – Ступай на третий уровень и разберись. Твоя одежда рядом. Спускайся по лестнице, лифты не работают. Я отнесу ее в номер и присоединюсь. – Он посмотрел на Снегирёву и улыбнулся жуткой безволосой улыбкой: – Поспишь, пока воду включать будем. А то и в тебе крови совсем не останется.
Он подоткнул под Снегирёву одеяло, поднял на руки, словно ребенка, и покинул лабораторию. Оставшись один, Овечкин принялся одеваться. Его одежда действительно оказалась рядом, видимо, Варяг подобрал ее в операционной, и вскоре Антон вышел из медотсека. Зрелище заваленного трупами центрального коридора мгновенно привело его в ужас, он инстинктивно отшатнулся, но взял себя в руки. Ему уже приходилось идти по трупам, там, на первом уровне, умирая от заражения. Сейчас он здоров и оснований для паники нет. Нужно лишь абстрагироваться от того, что это трупы, и сосредоточиться на собственном выживании. Им уже ничем не поможешь, разумнее побеспокоиться о себе, а его мучает жажда. Настолько сильно, что даже вид сотен окровавленных трупов не вызывает рвотных спазмов. Овечкин заставил себя не воспринимать трупы как трупы и пошел в сторону аварийной лестницы, спотыкаясь о мертвые тела.
Возле выхода на лестницу трупов не было. Видимо, Порфирьев растащил их по сторонам, когда минировал дверь. Потому что некогда заваренные металлом в несколько слоев дверные створы сейчас оказались выдраны с корнем и валялись неподалеку, пол вокруг был усеян мелкими обломками стены. Превращенная в склад лестница была загромождена имуществом Центра, из-за чего аварийное освещение почти не рассеивало темноту, и разглядеть ступени под ногами удавалось не всегда. Антон долго спускался практически на ощупь, часто запинаясь о коробки и ящики, дважды падал, но, к счастью, обошлось без травм.
На третьем уровне трупов было заметно меньше, некоторые коридоры были и вовсе пусты, видимо, здесь успело укрыться совсем немного людей. Овечкин направился в сторону реактора, заглядывая по пути в двери многочисленных биоферм. Судя по внешнему виду, на животных и растениях эпидемия никак не отразилась. Живность флегматично бродила по загонам, рыба плавала, растения стояли на корню. Даже оставшаяся без воды гидропоника не пострадала, времени без воды прошло недостаточно много.
– Стоять! – в спину Овечкину уперся автоматный ствол. – Руки поднял! Медленно!
– Это я! – Антон узнал голос Абрека и похолодел от страха. – Инженер Овечкин!
– Овен? – автоматный ствол исчез, и Антона грубо развернули рывком за плечо. – Ты же подыхал от заражения! Как ты оклемался?! Она все-таки изготовила антидот?! Он у тебя?! Давай скорее!
– У меня ничего нет! – Овечкин в ужасе смотрел на воспаленное лицо Абрека с опухшими веками, набухшими кровью. – Мне ничего не дали, антидот еще предстоит изготовить! Варяг послал меня включить воду, они не могут изготавливать антидот без воды!
– Пошли! – Абрек схватил его за руку и потащил за собой. – Техническую полость снова трясло, водные скважины завалило! Мы пытались запустить чертову буровую, но она вырубилась прямо во время бурения и сообщает о какой-то неисправности. Инженеров больше нет, никто не знает, как ее чинить! Без воды автоматика перевела реактор в аварийный режим, но почему не включилось аварийное водоснабжение – я хрен его знаю!
Абрек протащил Антона до технического узла управления, отпинывая попадающиеся на пути мертвые тела, и чуть ли не втолкнул его внутрь. Там обнаружились остальные выжившие. Человек двадцать, все в армейских скафандрах, половина в штурмовых комплектах и с автоматами, остальные безоружны. Приглядевшись, Овечкин узнал нескольких солдат ВБР, пару людей из команды Брилёва и с десяток женщин из ЭК, сначала входивших в состав вспомогательных команд, встречавших и провожавших экспедиции, а позже достраивавших ангар. Все поголовно имели измученные воспаленные лица с набухшими кровью раздутыми веками, и двигались неуверенно, явно преодолевая головокружение. Сам Брилёв находился здесь же и выглядел хуже всех: полковник лежал в углу в скафандре и на матрасе, рядом с ним виднелось несколько кровавых лужиц, видимо, результаты недавних кровотечений.
– Овен оклемался! – с порога возвестил Абрек. – Снегирёва изготовила антидот! Сейчас он запустит воду, и она сделает для всех!
– Хвала Аллаху! – облегченно выдохнул кто-то. – Я думал, нам конец!
– Что ты стоишь?! – накинулся на Овечкина Абрек. – Запускай давай!
Антон устремился к рабочим местам операторов технического центра и принялся разбираться, в чем проблема. Очередное землетрясение вызвало сразу несколько отказов, и решить все сразу не получилось. Пока он возился с узлами системы, запуская их в ручном режиме, головорезы Абрека поставили Брилёва на ноги.
– Идем наверх! – заплетающимся языком приказал полковник. – Будем ждать там! Овечкин! Ты без скафандра, значит, повторное заражение исключено? Антидот вырабатывает иммунитет?
– Думаю, да, – подтвердил Антон. – Сама она тоже без скафандра, Варяг понес ее в номер, закутав в одеяло, хотя ее скафандр лежал рядом.
– В номер? – из горла Брилёва вырвалось болезненное сипение. – Зачем в номер? Разве она не должна заняться антидотом, как только ты подключишь воду?
– С изготовлением антидота есть проблемы, – Овечкин невольно съежился, опасаясь вымещения злобы. – Снегирёва изготовила шесть препаратов и потеряла сознание. Порфирьев вколол ей их все подряд. Какой из препаратов подействовал, она не знает, но заново изготовить можно только три из них, для остальных закончились реагенты…
– Как же ты тогда оклемался, если антидота нет? – возле Антона возник Абрек и схватил его за горло. – Врешь, шакал! Что ты задумал, гнида?!
– Я не вру! – отчаянно прохрипел Овечкин. – Они сделали мне переливание! Она сказала, что не могла воспроизвести антидот, а я умирал, поэтому они взяли у нее четыреста миллилитров крови, перевели в плазму и перелили мне! Я выздоровел! Варяг сказал, что она займется антидотом, как только появится вода!
– Отпусти его, – надсадно продышал Абреку Брилёв. – Еще пригодится!
Головорез разжал руку, и Антон упал в ближайшее операторское кресло, откашливаясь и растирая горло.
– Что будет, если те три препарата, которые можно воспроизвести, окажутся бесполезными? – раздался больной женский голос. – Если сработал один из тех, для которых реагентов больше нет?
– Мы умрем, вот что будет! – зло процедил кто-то из головорезов Абрека. – Не ной! Будем надеяться на волю Аллаха! Если повезет, один из тех трех препаратов окажется антидотом!
– Есть способ выжить… – просипел Брилёв, – без расчета на удачу… гарантированно.
– Как?! – Абрек уставился на полковника.
– Она может сделать нам переливание, как ему, – Брилёв вяло мотнул головой в сторону Овечкина.
– Нас двадцать два, – возразил Абрек. – Это нереально!
– В ней минимум пять литров крови, – полковник распахнул гермошлем и схватился за начавший кровоточить нос. – Может, даже больше. Если разделить на всех, то этого наверняка хватит, – вымученно прогнусавил Брилёв. – Подумайте, что с нами будет, если окажется, что антидот изготовить не из чего…
– Но… – просипел в ответ кто-то из головорезов Абрека. – Снегирёва умрет от обескровливания… она единственный врач…
– Мертвым врач не нужен, – Брилёв достал вымазанную в крови тряпицу, зажал ею нос и отхаркнул кровью. – Когда ваше состояние станет, как мое, забирать у нее кровь будет уже некому. Мы все умрем, а единственный врач выживет. Либо умрет единственный врач, но выживут все остальные. Выбирайте.
– Как по мне, так врач дороже, – глубокомысленно прорычал Порфирьев.
Все резко обернулись. Расплывчатая фигура стоящего в дверях амбала едва угадывалась в тусклом аварийном освещении.
– Варяг! – Абрек расплылся в подхалимской улыбке. – Ты не так понял, это всего лишь обсуждение… – Внезапно он схватился за автомат, едва ли не мгновенно оказываясь в боевой стойке, и выпустил в Порфирьева бесшумную очередь.
Антон не понял, попал он или нет, но силуэт капитана исчез, и Абрек рванулся за ним.
– За мной! – рявкнул он. – Взять его!
Его головорезы и солдаты ринулись следом, но Абрек тут же упал на четвереньки, судорожными движениями распахивая боевой шлем. Его вырвало кровавым сгустком.
– Убейте его! – хрипел Абрек, отплевываясь кровью. – У него нет оружия! Вперед!!!
Вооруженная толпа устремилась в погоню, в коридоре загремели выстрелы, и шум начал быстро удаляться. Брилёв вытащил пистолет, направил его на замершего в нерешительности Овечкина и захрипел:
– Включай воду! Попробуешь сбежать, пристрелю!
– Не сбежит! – к Антону подковылял отплевывающийся Абрек. – Если дернется, перебью ему ноги! Будем на руках носить от пульта к пульту, справится без ног! А если не захочет, буду отрезать ему по полпальца. Быстро передумает!
– Не надо насилия! – Овечкин торопливо вернулся в операторское кресло. – Я на вашей стороне! Они ставили надо мной эксперименты, я мог погибнуть! Это просто везение, что антидот сработал именно на мне! Я видел результаты ее поисков: в каждом биорегенераторе лежит труп!
Приведенные аргументы не убедили Абрека с Брилёвым, но тыкать в Антона оружием они перестали. Вскоре ему удалось перезапустить систему и подключить аварийное водоснабжение. Пока он докладывал об этом корчащемуся от боли Брилёву, из коридоров вернулись двое головорезов Абрека. На руках они тащили третьего, и солдат с ними оказалось меньше, чем было.
– Что за хрень?! – Абрек поковылял им навстречу. – Мангуст, что с ним?!
– Двухсотый, – мрачно ответил ему один из головорезов, укладывая на землю труп своего товарища. – Варяг вооружен. Заманил нас в ловушку. Трое двухсотых.
– Откуда у него оружие?! – Абрек грязно выругался. – Его же обыскивали!
– Хрен знает, – зло прошипел Мангуст. – У него два или три ствола, один пистолет-пулемет. По ходу, полицейское оружие. В бункере такого не было.
– Пофиг, потом разберемся! – злобно оскалился Абрек. – Все сюда! Мангуст, вооружи людей! Пойдешь с гражданскими старшим! Остальные со мной! Варяга надо убить, пока он нас не перебил по одиночке! Овен! Идешь со мной! Покажешь, на чьей ты стороне!
Выжившие разбились на две команды, и головорезы повели их на поиски Порфирьева. Пространство до лестницы обшаривали долго и тщательно, по самой лестнице поднимались еще дольше, но сражения не последовало. Варяг не вступал в бой, и Абрек решил, что капитан занял оборону в медотсеке, чтобы шантажировать всех Снегирёвой и антидотом. К медотсеку военные приближались по всем правилам штурма, но кроме трупов внутри никого не оказалось. Антон выразил мнение, что Порфирьев укрылся в своем номере, потому что не успел вынести оттуда Снегирёву, и все устремились на штурм президентского люкса. Дверь взорвали накладным зарядом, но там тоже оказалось пусто. После этого начались активные поиски на всех уровнях, и следы Варяга обнаружились на первом. Мангуст сообщил в эфире о пожаре на узле связи, и Абрек со своей командой бросился туда.
– Он был здесь, – зло сообщил Мангуст, указывая на вырывающиеся из помещения с передатчиком клубы едкого дыма. – Закоротил проводку и вывел из строя передатчик. Автоматика орет в эфир аварийный сигнал пожарной тревоги и не откликается на команды.
– Я могу починить это! – Антон бросился к передатчику. – Помогите потушить огонь! Система пожаротушения не сработала!
– Ее он тоже сломал, – с ненавистью процедил Мангуст. – На фига он сделал это?
– Чтобы оставить нас без передатчика! – воскликнул Овечкин. – Он хочет, чтобы мы не смогли получить помощь от МКС!
– Какая, на хрен, от них помощь?! – выругался Абрек. – Одна болтовня… Твою мать! – Он бросился к выходу: – Это отвлекающий маневр! Ему нужно было выиграть время! Он поднимается на поверхность!
Все рванулись следом, и вскоре предположение Абрека подтвердилось. Автоматика диспетчера входного блока сообщала о движении обоих лифтов вверх. Антон пытался застопорить кабины прямо в шахте, но не успел, кабины уже достигли поверхности. Пришлось ждать, когда они спустятся обратно. Едва лифты распахнулись, вооруженная толпа бросилась внутрь и устремилась наверх. Абрек начал размещать людей так, чтобы они не попали под плотный огонь в момент открытия дверей, и забившийся в угол Овечкин не понимал, зачем Порфирьеву прятаться в ангаре, откуда бежать некуда. Он что, надеялся на то, что никто не полезет за ним в радиацию? Так теперь в ангаре в скафандре почти безопасно.
Лифтовые створы разошлись в стороны, но стрельбы не последовало. Абрек ринулся в шлюз, увлекая за собой людей, и вскоре все выбежали в ангар.
– Твою мать! – головорез резко остановился. – Не успели! Ушел, мразь!
– Но… куда он… – Антон с ужасом смотрел на распахнутые искривленные ворота, через которые в ангар врывалась смертельная радиация. Передвижной АЭС на месте не было, Варяг выбил ею ворота и умчался в пустоши.
– В бункер Снегирёвой, куда же еще! – Абрек разразился витиеватым матом. – Брилёв был прав! Они агенты! Я думал, полковник загоняет!
– Какие агенты?.. – непонимающе переспросил Овечкин. – Какой бункер… он же пришел в негодность… там обрушение и разгерметизация…
– Ты там был?! – зарычал на него Абрек. – Сам видел?!
– Порфирьев же рассказывал…
– Поэтому и рассказывал! – Абрек зло ткнул автоматным стволом в выдавленные ворота. – Надо ехать за ними и взять их там! Иначе все сдохнем!
Но организовать погоню сразу оказалось невозможно. Порфирьев расстрелял блоки недопилота в оставшихся машинах, и Антона заставили их чинить, угрожая расправой. Овечкин провозился с этим полдня, но восстановить разбитое оборудование не смог. Удалось лишь выудить оттуда информацию, которую закачали в шлемы спецназа, и Абрек сказал, что видит историю поездок Варяга и шансы добраться до бункера Снегирёвой есть. К этому моменту Брилёв уже не стоял на ногах, и головорезы решили взять для него кровь на переливание у Овечкина. Антона схватили, откачали пол-литра крови, и по горящим глазам остальных он понял, что его ждет участь, запланированная для Снегирёвой. Он молил о пощаде, стоя на коленях, но все жаждали выжить, и его пристегнули к ложу биорегенератора, не обращая внимания на мольбу. Из взятой крови изготовили плазму, сделали Брилёву переливание, и спустя пять минут полковника скрутило жестокими судорогами. Изо рта и носа хлынула кровь, остановить которую не удалось, и полковник умер, сотрясаясь в душераздирающих конвульсиях.
Это спасло Антону жизнь. Остальные пришли к выводу, что помочь может только плазма из крови Снегирёвой, Овечкина развязали и отправили готовить к погоне оставшийся транспорт. Еще через три часа все приняли антирад, и, шатаясь от головокружения, набились в лифт. В вездеход и грузовик погрузили оставшиеся базы, взяли несколько ящиков с минами и боеприпасами, после чего Абрек сел за руль и сам повел погоню к цели.
До бункера добирались почти пять часов, раз десять проезжая мимо. Абрек злобно матерился в эфире, в очередной раз закладывая разворот и ложась на обратный курс. Несколько раз он выгонял людей рыть снег в поисках входа, но под черной радиоактивной толщей не было ничего, кроме обугленных обломков леса, и движение продолжалось. У преследователей все чаще открывалось кровотечение, и металлический пол вездехода хлюпал под ногами кровью, то замерзающей при открытии люков, то тающей во время движения.
– Это что за шайтан?! – в очередной раз выругался Абрек.
Овечкин прильнул к иллюминатору и похолодел от ужаса. Прямо по курсу вездехода, в ночной пыли на высоте трех метров горела пара кроваво-красных глаз.
– Роботы! – панически выдохнул Антон. – Это роботы-убийцы! Назад!!! Скорее!!!
Но было уже поздно. Мчащийся вездеход врезался в плохо заметную массивную фигуру и с громким хрустом подпрыгнул. Мотор заглох, вой винтов затих, и машину отшвырнуло назад.
– Бежим!!! – завопил Овечкин. – Они сейчас будут стрелять!!!
Все ринулись наружу, отталкивая друг друга, но на этот раз Антон был готов и оказался на улице вторым. Он рванулся бежать, надеясь скрыться в погруженном во мрак океане пыли, и в следующую секунду чуть не попал под грузовик. Его водитель пытался объехать заглохший вездеход, сбил первого из спасающихся людей, натужно бредущего через доходящий до пояса слой черного снега, и остановился. Люки грузовика распахнулись, и оттуда открыли огонь. Росчерки очередей ударили по затянутой в белую мешковину туше робота и бесследно растворились в чем-то невидимом, не долетев до цели нескольких метров. Кроваво-красный взор полыхнул, на краткий миг усиливая свою светимость на порядок, и на месте грузовика с гулким грохотом вспух мощный всплеск бурлящего пламени. Овечкина сшибло взрывной волной и отшвырнуло в черный снег. Скафандр и снежная толща смягчили падение, и Антон в панике вскочил, пытаясь понять, куда бежать.
В этот миг теряющаяся в пыльном мраке фигура робота развернулась в сторону вездехода, и кроваво-красный взор полыхнул вновь. Вездеход вспучило облаком кипящего огня, и Антон сжался, ожидая второго удара. Но взрывной волны на этот раз не было, и в свете двух ярких пожаров он отчетливо увидел вход в бункер Снегирёвой. Распахнутая крышка люка находилась в десятке метров от пылающего, словно факел, вездехода. Рядом с ней из-под снега сиротливо торчала труба перископа, чуть дальше в океане ночной пыли вырисовывался силуэт передвижной АЭС. Прямо возле входа в бункер возвышалась пятерка жутких роботов. Один из них, тот, что уничтожил транспорт, разглядывал копошащихся в снегу людей, и его кроваво-красные глаза густым потоком источали презрение. Антон был уверен, что если сделать хотя бы шаг, то этот поток прожжет его насквозь.
Остальные роботы неторопливо удалялись во мрак, и между ними, по поверхности черного снега, не проваливаясь, шли две человеческие фигуры: высокий сильный человек в фотохромном комбинезоне спецназа и высокая худенькая девушка в женском скафандре высшей защиты индивидуального пошива. Они что-то спрашивали у роботов, и те отвечали, но общение шло не вслух, Антон ощутил это сразу. Внезапно в его голове сложился пазл, и он все понял: Порфирьев был агентом НАТО! Вот почему роботы не трогают его! Это он впустил их на станцию метро, он же выпустил, он натравил их на Росрезерв и на фээсбэшников, и наверняка натравил бы на «Подземстрой-1», если бы не эпидемия! Вот что имел в виду Абрек, когда упомянул о словах Брилёва! Вражеский агент сделал свое дело, и теперь роботы уводят его и его подручную в безопасное место! Которое существует, Овечкин, как инженер-механик, знает об этом точно – там расположена база роботов, которые без этого давно бы уже вышли из строя!
Но Антон не должен умереть посреди радиоактивного мрака или в утлом бункере! Они должны взять его с собой, он сможет чинить роботов в случае необходимости! Порфирьев спасал его много раз, пусть спасет и сейчас! Снегирёва хорошо к нему относится, она должна убедить капитана!
– Олег! Инга! – Овечкин бросился за ними, утопая в грязном снегу. – Возьмите меня с собой! Я же свой!!! Я инженер-механик, я могу пригодиться!!!
Он рванулся изо всех сил и внезапно налетел на взгляд робота, словно на стальную стену. От удара его отшвырнуло в черный снег, из легких выбило воздух, и он хватал ртом кислород, словно выброшенная на берег рыба. Источающий брезгливость кроваво-красный взор робота вдруг вспыхнул ослепительно-звездным светом, и в сознании Овечкина прозвучал могучий тяжелый голос:
– Это твой мир. Ты здесь свой среди чужих и доволен этим. Тебе в нем всегда было хорошо. Презревший Расу да будет презрен ею. Ты остаешься здесь, ибо каждому – свое.
Пылающий звездным огнем взор исчез вместе с роботами и человеческими фигурками, и лежащий на снегу Антон молча смотрел, как вдали поднимается ввысь и исчезает в черных пыльных небесах огромная, пылающая ослепительным белым огнем сфера чистой энергии.