– Значит, эти графоманы хотели украсть деньги, – понятливо заключил комиссар, выслушав мой рассказ. – Ну что ж, приступайте к расследованию, сержант. Вы прямо притягиваете к себе преступления.
– Это не моя вина, шеф.
– Ага, конечно, – хмыкнул он. – Я постараюсь выяснить, что это могли быть за деньги. Была одна знаменитая заварушка, но довольно давно…
– Расскажете?
– Сначала я должен всё проверить, пробить по базе. – Он ушёл от прямого ответа. – Я вам перезвоню.
– Хорошо, тогда, с вашего разрешения, я продолжу допрос свидетелей.
Комиссар буркнул что-то вроде «валяйте» и повесил трубку.
Я кивнул мадам Фурье, чтобы она открыла сейф, но в этот момент в дверь настоятельно постучали. Мы переглянулись.
– Мама, открой, это я!
– Да, да. Конечно, детка. – Мадам Фурье повернула ключ, и в комнату влетела радостная Эльвира.
– Ага, Ирджи, вот ты где. А с чего вы вообще тут заперлись?
В коридоре за её спиной были видны и остальные члены поэтического клуба. Похоже, выступление закончилось.
– Моро объявил короткий перерыв, потом будет продолжение, – с виноватой улыбкой сообщила она, увидев надежду у меня в глазах.
– А мы… а я… Кажется, мне тут предстоит кое-что расследовать.
Эльвира бросила быстрый взгляд на бледную маму, сложила два и два, после чего быстро захлопнула дверь перед самым носом поэтов. Она дважды повернула ключ в замке и настороженно обернулась к нам:
– Мама, он не шутит? Что тут произошло – убийство, похищение, избиение, шантаж, налёт, разбой, измена, драка… Говори уже наконец!
– Не повышай голос на мать! – растерянно рявкнула мадам Фурье.
– А ты не затыкай мне рот, я взрослая девочка и имею право знать!
– О, так вот когда ты заговорила о правах?! Значит, как мыть братьев или посуду, так ты ещё маленькая, а как лезть не в своё дело при офицере полиции…
– Успокойтесь, – поспешил вмешаться я, потому что если две чертовки сцепились языками, то следом за горячими словами полетят и клочья волос. – Произошла обычная кража. Вряд ли это кто-то посторонний, а среди членов клуба мы быстро сможем найти виновного.
– То есть вы уже уверены, что это кто-то из нас?! – схватилась за сердце мадам Фурье, и моя любимая тут же приняла её сторону:
– Ирджи, не глупи! Они все здесь как одна большая семья. Их нельзя обвинять, найди себе другого подозреваемого!
– В смысле мне найти? – саркастично пробурчал я. – Можно подумать, я их выбираю. Милая, мне нужен преступник, и не важно, кто им окажется.
– Ах вот, значит, как! Вот, значит, ты какой?! Теперь понятно, как ты на самом деле ко мне относишься.
Я вздохнул про себя, готовясь к трудному «семейному» делу, очень надеясь, что мне хватит элементарного терпения.
– Пожалуйста, дайте мне осмотреть сейф.
Мадам Фурье, поджав губки, сверилась с бумажкой, быстро набрала нужный код, щёлкнула цифровым замком и открыла дверцу. Все невольно напряглись.
Внутри оказалось несколько рукописей, мышеловка, полупустая пачка печенья (видимо, кто-то не хотел, чтобы его печенье съел другой) и… больше ничего.
– Забрали только сумку?
– Да, со всеми деньгами, – посетовала мама Эльвиры.
– Больше ничего не пропало?
– Нет, только это, – горько произнесла она, промокая платком уголки глаз.
Ну конечно. Кто бы позарился на «бесценные» рукописи.
– Подождите, какую сумку? – влезла моя любимая. Теперь в ней проснулись чисто профессиональные качества, и она ухватилась за возможную сенсацию зубами.
– Инкассаторскую сумку. Мама тебе потом объяснит, ладно? Может, вы кого-то подозреваете? – Я не мог не бросить этот пробный шар, хотя и знал, что скорее всего она ответит.
– Ни-ко-го! Все мои друзья – честнейшие граждане!
– Да неужели? – усомнился я, но прикусил язык под вспыхнувшим взглядом Эльвиры. – Извините. Тогда как бы вы могли охарактеризовать месье Паганого Неля и месье Моро?
– Право, даже не знаю, что вам сказать… – делано задумалась мадам Фурье, кокетливо приглаживая собранные в ракушку волосы. – Месье Паганый Нель известный психопат. Но в его стихах такая яркая образность, вы бы слышали!
– Паганый Нель – это же псевдоним, да?
– Да, он взял его по примеру зарубежных революционных поэтов: Тимьяна Бедного, Мишеля Голодного и Жана Бездомного. Месье Фридрих Моро – бывший врач, автор аллегорических строк о мировом катаклизме, а ещё он любит писать про всяких зверюшек. Вы наверняка о нём слышали? Он сегодня читал свое знаменитое «Идёт охота на сурков».
– Да, я слышал начало. – Меня вновь передёрнуло.
Она явно собиралась продолжать восхваления творческих потуг своих коллег, но под моим взглядом задумалась, видимо вспомнив, что именно на его стихах я и удрал в туалет.
– Вот в принципе и всё. Вам ещё нужен сейф? Вдруг сейчас кто-нибудь придёт, а он у нас нараспашку.
– Конечно. – Я взялся за дверцу, но напоследок ещё раз осмотрел металлический ящик изнутри.
Нет, ничего. Но, закрывая, вдруг увидел полураздавленную таблетку розового цвета, закатившуюся в дальний угол сейфа. Я незаметно сунул её в карман, хлопнул дверцей и вновь обратился к мадам Фурье, которая всё это время шипела на пристающую к ней за разъяснениями дочь.
– Скажите, а кто-нибудь из членов вашего клуба испытывал нужду в деньгах?
– Сержант, мы все поэты. Мы живём в мире без денег! Нас интересуют лишь вечные, а не преходящие блага…
Понятно, значит, в деньгах нуждаются все. Мне пару раз приходилось сталкиваться с богемой в Парижске, так что уж так называемое провинциальное чванство я как-нибудь различу. Тут каждый второй мнит себя Ремпо, Ботлером, Франсуа Финьоном и прочими бессмертными поэтами, якобы получившими новое воплощение, потому что в прошлом они не всё сказали!
– Кто-нибудь из ваших друзей принимает розовые таблетки?
– Н-не припомню, – побледнев, запнулась мама моей избранницы.
Я достал телефон и отправил Флевретти короткую эсэмэску с описанием таблетки, где попросил выяснить, от чего она. Ответ пришёл меньше чем за минуту – похоже на таблетки от желудка и диабета.
– А кто-нибудь жалуется на серьёзные заболевания?
– Ирджи, если ты намекаешь на то, что у моей мамы диабет, то это невежливо и неэтично, – возмутилась Эльвира, тут же вступившись за мать, хотя до этого стояла надутая. – Нельзя обижать больных…
– И в мыслях не было, – соврал я, делая очередную пометку в служебном блокноте. – Просто пытаюсь выяснить, кто мог знать о деньгах и был в курсе нового кода к сейфу.
В этот момент в дверь постучали.
– Это я, Паганый Нель, – раздался скрипучий голос снаружи.
Мама Эльвиры выразительно посмотрела на меня, я кивнул: можно впускать, я сам хотел с ним поговорить. В комнату ворвался щуплый чёрт глубоко пенсионного возраста.
– А, так вы все уже здесь. Ну что, ты ввела его в курс дела?
Эдита Фурье кивнула, и они оба заговорщически переглянулись. Чёрт деловито повернулся ко мне:
– И что вы думаете, сержант? Уже есть какие-нибудь идеи?
Старичок, похоже, был из активных.
– Если и есть, вы узнаете о них после окончания расследования. А сейчас, если не возражаете, я бы хотел задать вам несколько вопросов.
– Конечно, конечно, сержант, – досадливо поморщился он, строя из себя босса, которому приходится тратить время на полицию, отрываясь от важных дел. – Разумеется, я вам помогу. В конце концов, разве не в этом состоит долг седой мудрости перед юной торопливостью?
Не уверен, что старик сам понял, что хотел сказать. В любом случае я не обиделся. Для меня перед законом все равны, кто бы что о себе ни думал. Я привык иметь дело с самыми разными типами, иногда с жутко невыносимыми характерами, наша работа учит оставаться спокойным и просто делать своё дело, не обращая внимания ни на что.
– Когда вы в последний раз видели сумку с деньгами?
– Эдита, ты что, ему не сказала? – Старичок сердито обернулся к маме Эльвиры, которая приняла виноватый и смущённый вид.
Он продолжал строить начальника и сдвигать брови.
– Я задал вопрос вам.
– Если мне, сержант, так я вообще её не видел с того самого момента, как мы убрали её в сейф. Сумку могла видеть только Эдита. Она каждый день проверяла, всё ли с ней в порядке…
– Каждый день? Вы же её только позавчера нашли? Или нет?
– Именно позавчера. Каждый день – это вчера, сегодня. Но сегодня её уже не было.
– Да, наверное, я забыла упомянуть, – то краснея, то бледнея, пролепетала старая чертовка. – Вчера утром она точно была в сейфе, а больше я её не видела!
– Вчера здесь было слишком много народу, так и шастали взад-вперёд! – сердито сказал Паганый Нель, явно намекая, что это мог сделать любой из них, а не только те, кто придумывал новый код.
– Хорошо. Мне нужны имена.
– Месье Паганый Нель, месье Моро, я, месье Пердигон, мадемуазель Гримуар, месье Вентадорн, месье Пегильян, – начала перечислять мама Эльвиры. – Месье Барбезьеу, мадам Рубальски, мадам Падагра и ещё месье Бердиган, наш электрик. Он чинил здесь люстру.
– Именно в этой комнате?
Она кивнула, показав вглядом на потолок. Не знаю, кривая люстра висела на честном слове, из четырёх лампочек нормально светили две, третья тускло мигала, четвёртая не горела вообще.
– Он, видимо, тоже поэт?
– Мы все на этом свете немного поэты, – произнёс с горделивой многозначительностью Паганый Нель. – И даже вы. Просто вы это ещё не осознали.
Я просмотрел список имён. Фамилию Барбезьеу я уже слышал сегодня. И, судя по его «ква-ква, звонят колокола», думаю, что этот тип мог бы совершить любое, даже самое тяжкое преступление.
В комнату постучали, и заглянула пожилая и очень уродливая гарпия в простом синем халате. Она застенчиво улыбалась, пряча за спиной длинную швабру.
– Сейчас начинается второе отделение, а все два слушателя у вас. Те, кто будет читать, сидят, обидевшись. Может быть, вы вернётесь?
– Конечно, мы сейчас придём, мадам Падагра. – Не снимая ответно вежливой улыбки, мама Эльвиры выперла уборщицу, бесшумно прикрыв за ней дверь.
Я не хотел туда идти. Тем более что теперь у меня была уважительная причина, расследование, в конце концов. Но, с другой стороны, это возможность ко всем приглядеться. Быть может, мои муки будут хоть как-то вознаграждены и я что-то замечу. К тому же можно постараться вообще не слушать их стихи. По крайней мере, на лекциях по философии античных преступников мне это как-то удавалось…
Когда мы вошли, все сразу оживились, поспешили поскорее рассесться по местам, а на сцену вышел молодой тощий чёрт в слегка помятом костюме, в не очень свежей рубашке и при тринадцатиснежном галстуке со снежным зомби.
– Меня зовут Гильом Пегильян, – сказал он, глядя на нас с Эльвирой, потому что все остальные здесь его знали, судя по тому, как непринуждённо он себя вел: кому-то улыбался, с кем-то перемигивался и кокетливо стрелял косыми глазами. – Я хочу прочитать вам своё новое творение «О смерть, уйми меня!».
Вежливые хлопки, одобрительные аплодисменты.
О смерть, уйми меня! Уйми!Не то я сам уймусь об стену.Кричат мне девы: «Ми-ми-ми!»Я их кумир, я рвусь на сцену…
Дальше я тоже не слушал. Ещё двух чтецов пропустил, используя уход в свои мысли, при этом внимательно смотря на читающего, чтобы не обидеть. Эти поэты, как дети, очень ранимые, капризные и всё время хотят внимания. Но четвёртый выступающий был из списка присутствовавших вчера, сутулый чёрт по фамилии Вентадорн. К нему я решил приглядеться повнимательнее, но он вёл себя вполне обычно. То есть нервничал, запинался, потел…
Большинство читающих стихи собственного сочинения всегда волнуются, и это вполне естественно, поэтому ничего интересного для себя в их поведении я не заметил. Украсть деньги мог любой из них, хотя по-прежнему главными подозреваемыми оставались мадам Фурье, Моро и Паганый Нель.
Конечно, надо будет поговорить ещё с электриком. Кто был с ним в комнате, когда он чинил люстру? А мог он быть там один? И почему, святая кровь, люстра так толком и не горит?!
А вот насчёт остальных поэтов я пока сомневался. Всегда есть риск упустить настоящего преступника, но и никакого смысла держать тут всю эту толпу тоже нет. Расследование не всегда бывает быстрым, как раз такие вот простые кражи и сложнее всего раскрыть…
К тому же мадам Фурье умоляла не проводить тут допросов. Да я и сам не хотел портить это важное, судя по её словам, главное для них мероприятие. Если даже я возьму показания у каждого из ныне присутствующих в отдельном кабинете, то какие гарантии, что преступник себя выдаст? Напротив, ему будет легче затеряться и выработать линию защиты, тупо повторяя то же, что и все: знать ничего не знаю, господин сержант!
Но самое главное, узнав о таких деньгах, поэты дружно ополчатся против мамы Эльвиры и Паганого Неля с Моро за то, что те скрыли от всех свою находку. Будут вопросы: почему деньги сразу не отдали полиции? кто решил положить их в сейф? как планировалось поделить награду от государства? почему премию не поделят на всех? И так далее…
Нужно действовать деликатно. Надеяться, что я узнаю преступника, просто глядя, как он читает стихи, было глупо. Наверное, я рассчитывал на тринадцатиснежное чудо.
– Эй, Ирджи, ты меня слышишь? Всё закончилось, – сказала Эльвира, довольно ощутимо ткнув меня в бок.
Я что, так сильно ушёл в свои мысли? Упс, виноват…
– Что, совсем закончилось? – воспрянул я, лихорадочно озираясь по сторонам.
Мне нужно было как минимум поговорить с электриком, а ещё допросить вампира Моро. К счастью, они были на месте и даже сидели в одном ряду.
– Нет, конечно. – Эльвира словно окатила меня ледяной водой. – Нас ждёт и третье отделение. Там будут читать свои стихи победители. Но сначала жюри уйдёт на совещание, чтобы выбрать этих самых победителей.
– Отлично, тогда побудь тут. Мне надо кое с кем поговорить.
Я встал, потянулся и с улыбкой подошёл к электрику, месье Бердигану.
– Мне очень понравилось ваше стихотворение, – уже привычно соврал я, пожимая ему руку. – Сержант Брадзинский, к вашим услугам.
– Правда? Да ну вас, сержант, – грубовато отмахнулся он, однако краснея.
По виду и манерам Бердиган был простой трудяга. И как его занесло в этот рассадник непризнанных гениев?
– Вы печатаетесь?
– Нет, но был бы не прочь…
– Отлично, тогда давайте отойдём. Я хотел бы поговорить.
– Да? А зачем? Пусть они все слышат… – Он было заважничал, но вовремя прикусил губу. – А-а… так вы хотите поговорить не о моих стихах? Ну ладно. Что уж…
Мы прошли по коридору в соседнюю комнатку. Там было темно, ставни закрыты. Но я даже не стал включать свет, чтобы не привлекать внимания слоняющихся без дела поэтов.
– Мне сказали, что вы вчера чинили люстру в библиотеке? Вы были в комнате один?
– Ну да, чинил! А что случилось? Что-то украли? Так здесь же нечего воровать. Нищебродское заведение!
Я уклончиво покачал головой:
– Просто ответьте на вопрос. Вы были один?
– Нет, насколько помню, – электрик смущённо почесал меж рогов, – там всё время кто-то шлялся. То Фурье, то Моро, а пару раз и этот старикашка Нель, чтоб его…
– Не заметили, кто-нибудь подходил к сейфу? Или, может быть, вёл себя подозрительно?
– Да я что, смотрел, что ли? Я-то делом был занят. Остальные здесь только дурью маются, как будто им на работу ходить не надо. О, вспомнил! Мадам Фурье у ихнего сейфа толкалась, открыть собиралась, наверное. Да тут зашёл месье Моро, и они стали о чём-то шептаться.
– Вы видели, как она отпирала или запирала сейф?
– Нет, она просто прикрыла, но щёлочка осталась. Точно, я помню. Я вообще наблюдательный.
– Рад за вас, – вяло похвалил я, записывая его показания.
– Но никто не скажет, что я там оставался один, говорю вам открыто, – с гордостью подытожил он. – А чего украли-то, а?
– Пачку печенья. Спасибо. Вы очень помогли полиции.
Бердиган важно кивнул и с довольным видом вернулся к остальным. А я отправился в библиотеку, где, как оказалось, меня уже ждали мадам Фурье, Паганый Нель и Фридрих Моро. Последний был мне нужен в первую очередь. Следом за мной зашла Эльвира.
Естественно, она собиралась быть в курсе всего. Но я и не возражал, мне было приятно чувствовать её участие. Когда она рядом, кажется, что мне под силу всё. Уж вычислить вора из старых поэтов-кустарей точно!
Если только они не сговорились, чтобы обмануть полицию, присвоив деньги с целью совместного дележа. Но, взглянув на нервничающую Эдиту Фурье, я понял, что это маловероятно. Конечно, она врала, и деньги они наверняка хотели оставить себе, но чтобы выстроить настолько коварный план по многоходовой игре «Используй любовь сержанта к собственной дочери», тоже вряд ли…
Попросив остальных молчать и не подсказывать, я, как и собирался, начал допрос с Моро. Это был, как я уже упоминал выше, тучный и загорелый вампир средних лет.
– Я слышал, вы были доктором?
– Да, числился по трудовой книжке. Вы же знаете, мы, вампиры, не работаем, – быстро пояснил он, как бы оправдываясь. – Эдита, как всегда, что-то напутала.
Он бросил на неё укоризненный взгляд.
– Да-да, понимаю. Но здесь нет ваших собратьев, вы можете не стыдиться честного труда… кхм. Тем более в прошлом.
– Не то чтобы такого уж честного… Но да, я послужил обществу. – Моро расправил плечи. – Всегда забываю, что у чертей неуважаемо не работать, а не наоборот. Я был доктором в колониальный период, лечил в Жри-Ланке аборигенов от комариной лихорадки.
– Вы нашли инкассаторскую сумку? – Я решил перейти к делу.
– Нет, это я её нашел, – влез Паганый Нель. Удивительно, что он не сказал этого раньше.
– Допрос здесь веду я! Итак, месье Моро…
Вампир заметно смутился.
– Вообще-то мы вместе её нашли. Мы с Эдитой пошли посмотреть, что там с половицей. Нель вывернул доску, и мы увидели сумку.
– Я увидел, я! – опять вмешался старый поэт. – Потому что первый туда заглянул.
– Разумеется, – слегка раздражённо согласился Моро.
В целом он производил впечатление добродушного флегматика. Неужели такой добряк способен легко обворовать и подставить своих старых товарищей по литературному цеху и так хорошо притворяться? Не уверен…
А вот Паганый Нель вполне подходил на роль закоснелого преступника. Хотя, возможно, я субъективен, потому что старикашка не понравился мне с самого начала. К тому же не стоило сбрасывать со счетов маму Эльвиры. Чертовки легко обводят вокруг пальца нас, чертей, не говоря уже о существах попростодушней типа домовых или гномов.
Чисто для порядка я задал ещё несколько вопросов, получил предсказуемые ответы и вполне этим удовлетворился. Вернее, закончил допрос. Удовлетворения не было. Потому что расследование топталось на том же месте. Я по-прежнему не знал, кто преступник.
Эльвира попыталась влезть с уточняющими вопросами и поизображать детектива, но у неё тоже ничего не вышло. Для членов жюри она была лишь дочкой Эдиты Фурье, девочкой, которую все знали с детства. Её просто не воспринимали всерьёз.
Сама мадам Фурье больше молчала, явно переживая из-за «нежелательного» развития ситуации. Видимо, она думала, что я, как фокусник, просто вытащу украденные деньги из какого-то тайника, куда их перепрятал вор, верну поэтам, а комиссару что-нибудь навру…
– А разве вам не надо выбирать победителя? – вдруг вспомнил я, как мне казалось, важный момент сегодняшнего мероприятия.
– Нет. Список номинантов уже давно составлен, – махнул рукой Паганый Нель.
Моро с мадам Фурье кивнули.
– Да, пора уже идти награждать, – засуетилась она, доставая призы, спрятанные в ящике стола. Дешёвые кубки, китайские статуэтки и поздравительные грамоты, отпечатанные на принтере.
В этот момент у меня завибрировал телефон. Звонок от шефа. На меня вдруг накатило чувство неосознанной тревоги. Даже на расстоянии было ясно, что новости не очень хорошие.
– Слушайте меня, сержант! Мы сделали пару запросов в центр, и Флевретти просмотрел архивы за последние двадцать лет. Так вот, вероятнее всего, это деньги, пропавшие в результате ограбления девятнадцатилетней давности в городке Крейзи-Китс, это неподалёку отсюда.
– Ого…
– Там был ограблен и застрелен инкассатор «НаКойБес-Банка» на выходе из мегамаркета «Мо’кей». Грабители взяли месячную выручку магазина и прыгнули в машину с замазанными грязью номерами. К счастью, патрульные стояли за углом, началась погоня, – пустился рассказывать комиссар. – У преступников была фора, они успели спрятать деньги в заколоченном старом здании на окраине Мокрых Псов.
– Но дом поэтов находится в центре.
– Конечно, теперь это не окраина, а вот тогда сразу за домом начинался лес и глинобитная дорога. С тех пор построили новую объездную, – пояснил шеф. – На допросе преступники так и не признались, куда спрятали деньги, за что и схлопотали максимальные сроки по совокупности статей.
– Вы уверены, что это именно тот случай?
– Да. Дело было громкое. По тем временам пятьсот тысяч – это же практически годовой бюджет Мокрых Псов! И уже тогда многие эксперты говорили о том, что грабители спрятали деньги именно в нашем городе, потому что до Мокрых Псов им просто негде было это сделать. В Крейзи-Китс они не останавливались. А ведь полиция буквально шла за ними по пятам. Не могли же они оставить деньги в чистом поле…
– Ну что ж, теперь ясно, что это инкассаторская сумка. А как звали бандитов?
– Том и Джерри. Они уверяют, что это их настоящие имена. Но, может, и не врут, потому что другие установить так и не удалось. – В голосе комиссара появились напряжённые нотки. – А теперь приготовься услышать главное! Три дня назад они вышли по статье о досрочном освобождении за примерное поведение и три победы на конкурсе самодеятельности среди заключённых.
У меня остановилось дыхание.
– В каком городе они сидели?
– В Полных Песцах. Да-да, говорящее название.
Я поморщился, так как прекрасно знал это страшное место. Бывший город-колония для несовершеннолетних домовых. Но уже лет тридцать туда сажают всех, кто совершил особо тяжкие преступления.
– Конечно, он находится на другом конце страны.
– Меня это не успокаивает, шеф…
– И правильно, трёх дней им вполне хватило бы, чтобы добраться до Мокрых Псов. Беспересадочный поезд из Песцов проезжает через наш вокзал по пятницам в шестнадцать часов. Стоянка две минуты.
– Но пятница сегодня.
– Именно! Так что не впадай в панику, но прояви бдительность. Теоретически Том и Джерри могут заявиться к вам в любую минуту.
– Как они выглядят?
– Они черти. Один пожилой, с татуировками, прожжённый зэк, может быть неадекватен. У него психоз, посттюремный синдром, а возможно, что и пистолет Makarova, из которого был застрелен инкассатор.
– А пистолет-то откуда? – возмутился я.
– Вернули на выходе из колонии, по списку среди всех прочих личных вещей, – не меньше меня костеря наше щепетильное законодательство, признал комиссар. – Второй средних лет, тощий, более спокойный, выдержанный, но опасный, в тюрьме не расставался с ножом. Благодаря комитету преступных матерей у нас в тюрьмах разрешается держать по одному колюще-режущему. Думаю, их легко будет опознать.
– Я могу запросить помощь?
– Разумеется! По первому же звонку к вам будут направлены капрал Флевретти и рядовой Чунгачмунк. Просто сейчас они заняты мытьём моей личной машины. Но вы звоните, если что…
Повесив трубку, я увидел, что все в комнате, застыв, слушали наш разговор. У всех, кроме Паганого Неля, были испуганные и вопрошающие взгляды. Старику всё было пофиг…
– Милый, объясни, что имел в виду старина Жерар? – нетерпеливо схватила меня за плечи Эльвира.
Я раскрыл было рот, чтобы ответить, но тут в дверь постучали. Я вздрогнул, но в комнату заглянула улыбающаяся уборщица. Все облегчённо выдохнули. Из моих ответов комиссару всем всё было ясно. Но Эльвира справедливо считала, что «дьявол в деталях», а потому требовала подробностей.
– У нас появились слушатели! Целых двое. Поэты счастливы, все хотят читать по второму кругу и не по одному стихотворению. Послали спросить у вас. Говорят, что они могут дать вам ещё полчаса времени, пока будут выступать сами.
– Слушатели? Это же замечательно! – обрадовалась мама Эльвиры. И тут же в ужасе уставилась на меня, проведя несложные логические вычисления…
– Пойдёмте, – сказал я, не давая ей возможности спросить, как они выглядят, нужно было, чтобы вся наша делегация вела себя естественно. – Кажется, мероприятие слишком затянулось. Объявите победителей, вручите награды, и пусть все уходят.
– А как же стихи? Если они узнают, что у них отобрали их законное право на чтение, все будут возмущены. И никакие почётные грамоты им этого не компенсируют. А мы же хотели, чтобы у всех был праздник, – взмолилась мама Эльвиры.
– Хорошо. Пусть прочтут. Но только трое победителей и по одному, – жёстко добавил я, а то знаем мы их, поэтов. Им только ослабь удила, они и до утра не остановятся…
На деле мне нужно было поскорее освободить помещение, если, конечно, эти двое гостей и есть те, о ком мы все подумали. Прежде чем выйти из комнаты, я попросил всех присутствующих не паниковать раньше времени и вести себя естественно. Очень надеюсь, что все меня так и поняли.
Звонить шефу было рано. Сначала я должен сам посмотреть на новых гостей. Вряд ли преступники будут при всём народе показывать, кто они такие. В их интересах быть максимально незаметными. Если они зашли, увидев, что здесь открыто и ждут всех желающих послушать рифмованные строки, то стоит вести себя тихо.
Они должны убедиться, что за все эти годы никто не удосужился поменять полы. А если так, то их заначка цела, и тогда они вернутся сюда ночью, чтобы её забрать. Лишний шум никому не нужен.
Эх, жаль я не спросил, поставили ли они половицу на место, и не проверил, насколько это естественно выглядит сейчас. Я решил не попадаться на глаза преступникам, а потому зашёл вместе со всеми, бросив на сидящих в заднем ряду пришлых чертей только беглый взгляд, мне этого хватило. И сразу же сел к ним спиной на ближайший от входа свободный стул.
Да, наши худшие опасения оправдались: это были они, те самые Том и Джерри. Не знаю, заметили ли они мой мундир, но Паганый Нель, Моро, Эльвира и её мама, каждый украдкой, бросили на меня взгляд, чтобы узнать, те ли это, кого стоило бояться.
Я старался быть максимально естественным. Лезть за телефоном не рискнул, только чуть кивнул головой Эльвире: да, это они! Но самое неприятное, что одного взгляда на их уголовные рожи было достаточно, чтобы понять – эта парочка, не задумываясь, откроет пальбу…
Мадам Фурье встала у камина, застыв в красивой позе с неестественно прямой спиной, в роли хозяйки литературного вечера. Дождавшись, когда все замолкнут и будут смотреть только на неё, она начала с обычного подведения итогов подобных конкурсов, расточая хвалы всем участникам, говоря, что достойны были победить все, поэтому жюри так долго думало, и так далее и тому подобное…
Потом начала зачитывать имена и приглашать победителей, награды было доверено вручать улыбчивому Моро. Вампиры вообще улыбаются лучше всех на свете, потому что им нравится демонстрировать зубы. Поэты года, наоборот, делали вид, что им всё это глубоко безразлично. Почти все заученно говорили, как они устали от славы, пресытились наградами и признанием и больше всего хотят немного тишины где-нибудь на горных склонах, у ручья, под пасмурным небом, наедине с природой…
К сожалению, грабители выдержали этот скучнейший этап. А я-то надеялся, что за это время они плюнут и уйдут, не причинив никому вреда. Мы бы с Чмунком устроили засаду и подстерегли их здесь ночью. Тогда никто бы не пострадал. А как задержать их сейчас, в зале, полном народа…
Я тайком бросил взгляд на преступников, хотя, по сути, их нельзя так называть, они уже отдали свой долг обществу, отсидев положенный срок за совершённое злодеяние. Но, с другой стороны, они скрыли от властей место, где спрятали деньги, а сейчас собирались забрать себе награбленное. Сам факт, что они пришли сюда, вновь делал их преступниками.
Повернувшись и криво улыбаясь Эльвире, которой пришлось сесть сзади, я кинул беглый взгляд на двоих подельников. Те, склонившись друг к другу, о чём-то шептались, хищно озираясь по сторонам. Пожилой, видимо Том, лысый, с отломанным рогом и печатью всех пороков на лице, часто моргал, дёргая левой щекой. Казалось, что он находится на грани нервного срыва.
Джерри был сдержанней, но злобный вызов в глазах и угрожающий оскал золотых зубов вызывали неприятное ощущение. Я бы сказал, что из них двоих он более опасен. И именно он будет стрелять первым во всё, что шевелится…
Из-за стульев и гостей они практически не могли видеть пол в нужном углу, а встать и начать при всех отрывать половицу было слишком рискованно. И даже если преступники страшно торопятся, не факт, что начнут действовать прямо сейчас. Они могут и не помнить точного места, где спрятали деньги, ведь им тогда было страшно некогда. То есть я бы на их месте перепроверил каждую доску в скрипучем полу…
А тут ещё со сцены снова зазвучали стихи. Я постарался отрешиться от всех мыслей и начал слушать. Кстати, теперь читала мама Эльвиры. Хоть я и велел сократить чтения в связи с криминальной опасностью, но оказалось, что она получила специальный приз за длинную историческую поэму.
– Как можно было забыть, что любое литературное жюри в первую очередь награждает себя, – пробормотал я, покрываясь мурашками после каждой строчки.
– Я же Люсинда Трансильбовская,Не наводите на меня тень!Но он ответил ей дерзко:– Пришёл твой последний день!
Поэма была посвящена легендарной древней королеве франков Люсинде Трансильбовской, в поэме это имя упоминалось раз тридцать – тридцать пять. Дальше я не считал, сбился…
– Но, ах! – вскричала Люсинда. –Как вы могли поднять на меня меч?– Да, – воскликнул негодяй, –Я давно мечтал снести твою голову с плеч!
У меня заломило зубы. Я осторожно глянул, что делают бандиты, и с ужасом увидел, что пожилого буквально трясёт. Его глаза остекленели, он пытается встать, а тот, что моложе, висит на нём, стараясь удержать напарника на месте. Дальше я уже не сводил с них глаз и начал осторожно приподниматься с места, потому что чёрт с обломанным рогом держал руку в кармане, где у него явно находился пистолет. Тот самый Makarov, о котором говорил шеф…
– Но я же Люсинда Трансильбовская,Как посмел ты напасть на меня, подлец?– Да, ты Люсинда Трансильбовская!Я убью тебя наконец!
Нагнетая обстановку, мадам Фурье продолжала, всё больше входя в творческий экстаз и не замечая происходящего вокруг. А в эту минуту лицо Тома покрылось красными пятнами, на губах выступила пена, он вырвался из рук своего подельника, выхватил пистолет и начал палить в потолок с криком:
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Началась тихая паника! Расшвыряв загораживающих дорогу поэтов, я бросился на него, схватил за руку с пистолетом и повалил на пол. Он вырывался и успел выстрелить ещё раз. Кто-то взвизгнул, кто-то заорал, словно в него попала пуля, все стали кричать и звать полицию.
Джерри бросился на помощь приятелю, выхватив нож. Он замахнулся на меня, и тогда я наконец вырвал пистолет у Тома. По счастливой случайности лезвие лишь располосовало мундир на плече, не коснувшись кожи. Он замахнулся второй раз, но тут Эльвира вырубила его, ударив по голове гнутым стулом. У меня замечательная девушка!
Я быстро завернул руки за спину пожилому преступнику, прижав его коленом к полу, и надел пластиковые наручники. Хорошо, что в кармане оставалась ещё пара. Как раз для этих двоих. Скандал на мероприятии, нападение на офицера полиции и стрельба в общественном месте отправят их за решётку ещё лет на пять, это как минимум…
Перепуганные поэты сбились кучками по трое-четверо и только спрашивали друг у друга:
– Что случилось? Кто это такие? Как они посмели прервать саму мадам Фурье?
– А я не успел прочесть стихи. Может, вы их привяжете к стулу, пока я почитаю?
– Я тоже! Я всегда привязываю свою жену, когда читаю дома стихи.
Мама Эльвиры и Паганый Нель пытались всех успокоить, одновременно оказывая помощь Моро, которого шальной пулей ранило в ягодичную мышцу. Он громко стонал и покрикивал, лёжа животом на четырёх стульях сразу. Если пуля обычная, то вампир просто симулирует.
– Я не Люсинда! Не Люсинда, я вам говорю!!! – всё ещё находясь в странном неадеквате, рычал пожилой преступник.
– Мы в курсе, кто вы и зачем сюда пришли, – сказал я, обращаясь ко второму, пришедшему в себя после удара по кумполу. – Вот только непонятно, почему этого бедолагу так заглючило??
Джерри подёргал запястьями в наручниках, понял, что освободиться не удастся, и тяжело вздохнул. Он покосился на корчащегося на полу старого чёрта, у того уже шла пена изо рта, глаза окончательно стали безумные, а с губ слетало одно и то же имя…
– В тюрьме его прозвали Люсиндой. Да-да, этой самой, про которую тощая карга читала. – Джерри кивнул на возмущённо вспыхнувшую маму Эльвиры. – И он решил, что здесь все сговорились. В камере ему конкретно досталось, а тут ещё вы…
Потом он вдруг резко вскочил и, оттолкнув меня ногой, попытался рвануть к дверям. Но был перехвачен наблюдательным Бердиганом. Поскольку руки преступника были уже схвачены одноразовыми наручниками, то поэт-электрик просто подставил ему подножку, сбив негодяя с ног.
После этого инцидента нам действительно пришлось привязать его к стулу. Для этого Эльвира быстро собрала у присутствующих несколько шарфов. Но обрадовавшихся поэтов я удержал, жёстко заявив, что с пыткой стихами на сегодня покончено:
– Если кто-то только попробует читать стихи, то обещаю, что он будет ночевать сегодня в участке за издевательство над окружающими!
Все кругом возмущённо заохали, заахали, но мне было плевать. Приказав Бердигану, единственному адекватному типу, присмотреть за преступниками, я набрал номер шефа:
– Срочно приезжайте и захватите Чмунка с Флевретти. Грабители задержаны, – сказал я и, обрывая восторженные расспросы Базиликуса, повесил трубку. В идеале наши будут тут уже через десять минут.
Пожилого преступника мы тоже посадили на стул и скрутили шарфами. Впрочем, он-то как раз особо не сопротивлялся, только качался взад-вперёд и твердил всё тише:
– Я не Люсинда, я не Люсинда…
Мама Эльвиры всем повторяла, что бандиты попали сюда совершенно случайно, просто пришли послушать хорошую поэзию, но было видно, что ей не верят, и никто не хотел расходиться, пока не узнает правду. Некоторые уже вовсю пытались строчить новые стихи о тюрьме и зоне…
А я смотрел на них и думал: кто же из них, этих галдящих и тихих, деловых и инфантильных, шумных и нудных горе-поэтов, украл эти проклятые деньги?
Машина шефа прибыла быстрее, чем ожидалось. Чмунк с капралом вбежали в комнату первыми, с оружием на изготовку, как спецназ на задержании. Но, видя, что ситуация под контролем, вождь расслабился, а Флевретти, не убирая табельный пистолет, встал между двумя преступниками с надеждой, что Эльвира его сфотографирует для газетной статьи.
Шеф вошёл последним, неторопливо, с важным видом, как победитель. Он изображал главу всей операции, в принципе так оно и было, ведь он наш начальник.
– Брадзинский, прикажите всем освободить помещение.
Я доложил шефу о своих подозрениях, и он громко добавил:
– А вас, мадам Фурье, месье Паганый Нель и месье Моро, я попрошу остаться и пройти со мной в библиотеку.
Поэты встревоженно зашептались:
– Почему именно они?
– А нам можно остаться, посмотреть?
– Они что, соучастники этих бандитов?
Моро со своих стульев простонал:
– Я не могу никуда пройти, я ранен!
– Мы вызовем вам «скорую». Показания дадите завтра.
– Нет, нет, отнесите меня в библиотеку. – Он явно не хотел уходить, пока не узнает, где деньги.
– Тогда мы лучше останемся здесь, потому что желающих тащить вас в библиотеку я не вижу, – сказал шеф, глядя по сторонам.
Толстый вампир действительно весил, наверное, килограмм сто пятьдесят, не меньше. Он не стал возражать. Старикашка-казначей начал выпроваживать всех, используя свою кипучую энергию и бесцеремонность. За пять минут в клубе никого не осталось, кроме нас и гарпии, которая начала уборку с дальних комнат, чтобы нам не мешать. Никто не хотел связываться с Паганым Нелем, поэтому все дружно решили перенести обсуждение произошедшего в ближайший кабак. Самое место для литературной богемы.
Обоих преступников капрал Флевретти и Чунгачмунк увезли в участок, пообещав сразу провести предварительный допрос в камере, чтобы не терять время.
Проводив ребят до машины, я вернулся в холодный каминный зал, где все расселись по стульям и ждали своей судьбы. Эльвира уже настрочила три страницы в своем блокноте.
– Я обещал вам не проводить открытое расследование, – сказал я, обращаясь к нашедшей деньги троице. – Чтобы не выдавать вас вашим коллегам по клубу. Поэтому теперь вы должны сами всё рассказать комиссару.
– Что именно рассказать? – простонал со стульев Моро, пытаясь повернуть голову.
– Кто из вас присвоил эти деньги?
Мадам Фурье вскрикнула, картинно откинулась на спинку стула и зарыдала. Эльвира тут же подскочила к ней, обняла и стала утешать, возмущённо бросив мне, что между нами всё кончено.
Комиссар мгновенно подхватил игру и пронизывающим взглядом уставился на троицу, хотя и понятия не имел, кто виновен. Главное, что он обеспечивал вес и солидность всему допросу.
– Ну что ж, господа, сержант Брадзинский всё сказал за меня. Мы ждём. Отпираться бесполезно, мы знаем, что это кто-то из вас.
– Как вы смеете обвинять мою маму?! – взвыла Эльвира.
– Мы не брали! – простонала её мать, на миг прекратив реветь.
– Я тоже не брал, – пожал плечами толстый вампир.
– А я взял!
– Что-о?! – Мы все повернулись к Паганому Нелю.
Честно говоря, я не очень верил, что кто-то признается, просто это стандартная следственная процедура – дать преступнику шанс на чистосердечное признание. Хотя пользуются им, как правило, лишь самые законопослушные преступники…
– Да, это я, – гордо заявил старый чёрт, с довольным видом выступая вперёд. – Можете меня арестовать. Но я требую громкого процесса! Хотите узнать подробности, соберите мне пресс-конференцию, чтобы на ней присутствовали представители всех главных изданий страны.
– Не несите чепухи! – рявкнул шеф. – Лучше скажите, где деньги? А если окажется, что вы придуриваетесь, то обещаю посадить вас за решётку как полного идиота!
– Нет, это действительно я, – выпятил впалую грудь Паганый Нель. – Да, я хотел славы! Когда мы нашли сумку, я сразу вспомнил о том преступлении, это было громкое дело, ведь деньги так и не нашли. Десятки доморощенных детективов занялись собственным расследованием, то и дело заявляя, что знают, где находится сумка инкассатора. Но все врали. Все!
Комиссар вновь пытался наехать на старикашку, но тот пел не затыкаясь:
– А когда они приходили на указанное место с журналистами и фотокамерами, оказывалось, что никаких денег там нет! Но я-то сразу понял, что мы нашли. Я подумал: «Вот он, мой единственный шанс стать знаменитым поэтом!» В нашей стране, к сожалению, у гения нет другой возможности заставить себя читать. А так, пока идёт шумный процесс, громко освещаемый, на чём я настаиваю (иначе вы от меня больше ничего не узнаете, особенно где я спрятал деньги!), у меня появятся сотни, а может, и тысячи читателей. Я наконец-то стану известным! Быть может, мои стихи даже включат в учебники внеклассного чтения!
– Как вам не стыдно бегать за дешёвой славой?! – упрекнул его Моро со слезами на глазах.
Видимо, ему действительно было очень больно. Но «скорая» нам могла сейчас помешать. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я найду настоящего преступника. Нет, Паганый Нель им не был. По глазам видно, что этот старый хмырь всё врёт. Возможно, он кого-то покрывает? Но…
– Да, месье Нель, я тоже не верю, что вы могли это сделать, – словно озвучивая мои мысли, подала голос мама Эльвиры. – И вообще, никто из нас не мог. Мы же все честные и порядочные черти… и вампиры. Это явно кто-то чужой. Может, кто-то подслушал нас под окном, когда мы обнаружили эти деньги?
– Так бывает только в детективах, – простонав, возразил Моро.
– Ой! Мне же нужно забрать моих мальчиков из садика, – хлопнула себя по лбу мадам Фурье и просительно уставилась на задумавшегося комиссара.
– Погодите, они ведь в садике для особо опасных детей? – Шеф уже не церемонился. – Там же можно оставлять круглосуточно? Не бойтесь, колючая проволока их защитит, да и нас от них заодно. Позвоните надзирателю и предупредите, что задержитесь. Я никого не отпущу, пока мы не найдём вора!
– Хорошо, я понимаю. – Она отошла в сторону и достала сотовый.
Эльвира продолжала строчить в блокноте, записывая сенсационное признание Паганого Неля, и избегала встречаться со мной взглядом.
– Почему вы не надеваете на меня наручники? – возмущённо поинтересовался старый поэт, обращаясь ко мне.
Я многозначительно промолчал, указывая взглядом на комиссара Базиликуса. Не объяснять же, что наручники закончились. К тому же надевать их нужно было не на него. Но на кого?
– Вам всем светит срок за сокрытие факта обнаружения государственных денег. И если вы сейчас же не скажете, где они, то вас всех этапируют в столицу этой же ночью. Так что День тринадцатого снега будете отмечать там, в следственном изоляторе, среди закоренелых уголовников! – грозно приподнялся комиссар Базиликус, казалось одной своей фигурой заполняя весь каминный зал. – Так что если вы этого не хотите, то сейчас же возвращаете деньги, и мы оформим всё это как добровольное содействие полиции. Больше такого шанса у вас не будет!
– А что будет? – простонал толстый вампир.
– Что будет? Десять секунд, и вы все сядете в камеру с двумя уголовниками. Да, да, теми самыми! Уж они-то быстро узнают, где их деньги. И нам даже напрягаться не придётся. Зачем мне нераскрытое дело к новому году? Ну?!