– А из более новых?

— Этого не будет, Ларри. У меня есть к тебе встречное предложение. Почему бы тебе не написать явку с повинной? Признаешься в том, что ты подкупал членов конгресса, и в обмен на это признание попросишь включить тебя в программу защиты свидетелей.

Дейли откинулся на спинку стула.

– «Авиамоторная» выглядит стильно. «Славянский бульвар» сделан под «модерн», очень талантливо. Станция «Достоевская» чудо как хороша! Так и ждёшь, что вот-вот из-за колонны выйдет Раскольников с топором. Мне, кстати, нравятся и наземные здания многих станций. Они похожи на храмы тайного подземного божества. Особенность столичной подземки в том, что из чисто функциональной транспортной сети она превратилась в своего рода музей истории архитектуры, ведь в оформлении наших станций можно найти древнеегипетские, зороастрийские, античные, древнерусские мотивы, мощное наследие готики, возрождения, классицизма, артдеко, конструктивизма, авангарда… А «сталинский ампир»! Я бы на месте президента вождю за это звезду Героя Труда дал. Посмертно. Но, боюсь, либеральные советники Путина отговорят. Иной раз спустишься вниз, а там такой открывается односводчатый тоннель, что дух захватывает, ведь ему без малого сто лет! А насквозь прозрачные «Воробьёвы (Ленинские) горы», парящие над Москвой-рекой!

— Знаешь, мне почему-то показалось, что у нас с тобой может получиться нормальный, человеческий разговор. Не получилось. Ты предпочитаешь оставаться тупоголовой чистоплюйкой. Но я по крайней мере сделал то, что должен был, поскольку этого хотел президент.

– Вы прямо как профессиональный экскурсовод!

Вот тут Стефани заинтересовалась всерьез.

– А я с собой вожу справочник по архитектуре метрополитена, выпущенный по книгоиздательской программе московского правительства. Очень полезная, познавательная книжка! Чего стоят одни только названия камней и минералов, из которых сложено метро! Проезжая станцию, на которой давно не был, я достаю книгу и освежаю в памяти – кто архитектор, кто инженер, кто строители, кто авторы декоративных элементов, скульптур и панно. Великие люди. Здорово, что на станциях теперь есть (ещё не везде) памятные доски с их именами. Сейчас, когда Москва расширяется, как Вселенная, хорошо бы и новым улицам-переулкам дать их имена, чтобы люди помнили.

— Президент знал о твоих манипуляциях с конгрессом?

– Вас, наверное, часто отрывают от чтения?

— Еще бы! А благодаря чему, по-твоему, мой взлет в Белом доме стал столь стремительным? Ему было нужно, чтобы его проекты воплощались в жизнь, и я это обеспечивал. Именно благодаря мне у президента никогда не возникало проблем с конгрессом, и именно потому он с такой легкостью прошел на второй срок.

– Не скажу, что мне проходу не дают, я же не Захар Прилепин, но иногда узнают. Попадаются любители моих книжек и спектаклей: чувствуется, что следят за мной, покупают новинки, посещают премьеры…

— У тебя есть какие-нибудь доказательства сказанному?

– И о чём чаще всего с вами заговаривают?

— Типа записей разговоров с Дэниелсом? Конечно нет. Возьми себя в руки, Стефани, ты что, совсем охренела? У каждого крупного политика должен быть человек, который станет делать за него грязные дела. Я — такой человек для Дэниелса, и мы оба об этом знаем.

– Часто вспоминают «Парижскую любовь Кости Гуманкова». Эта повесть вообще самое популярное моё произведение – с 1991 года переиздавалась 35 раз. Когда в 2001 году вышел роман «Замыслил я побег…», спрашивали, остался ли в живых, сорвавшись с балкона, мой главный герой – Башмаков. А если жив, что с ним будет: останется с женой или сбежит к юной любовнице. С 2008-го по 2012-й выпытывали, когда же выйдет третья, последняя часть «Гипсового трубача». После публикации «Любви в эпоху перемен» в 2015 году огорчались, что я заставил героя после всех пережитых разочарований ещё и умереть: «Могли бы и пожалеть!» Благодарят за честное описание советских времён в романе «Весёлая жизнь, или Секс в СССР», иногда хотят поделиться своим любовным опытом полувековой давности. Слушаю с интересом до ближайшей остановки.

Стефани посмотрела на Кассиопею и увидела, что та нервничает. Тревога партнерши была объяснима: они обе не знали, кому можно верить. Включая самого президента Соединенных Штатов Америки.



Раньше частенько просили передать Владимиру Соловьёву, чтобы он меня не перебивал, когда я выступаю в его передаче. Теперь, после книги «Желание быть русским», я угодил в «чёрные списки» ТВ, и таких просьб больше не поступает, нет повода. Но зато постоянно спрашивают, с какой стати Эдуард Бояков снял из репертуара мои пьесы «Как боги» и «Особняк на Рублёвке», шедшие во МХАТе имени Горького на аншлагах. Я честно отвечаю: «Отомстил за то, что я поддержал великую актрису Татьяну Васильевну Доронину, оскорблённую и обманутую!» Просят передать ей слова любви и поддержки…

Малоун вел свою малочисленную процессию вверх по горному склону. Над их головами кружили орлы и стервятники. Ослепительные, золотые вертела солнечных лучей буравили его мозг, а тело сжигал горячий пот. Они шли по выжженной солнцем земле, представлявшей собой запекшуюся от жары смесь глины, песка и камней.



Цитата:

Малоун шел по похожей на змею извивающейся тропе к вершине, которую венчали собой три гигантские каменные глыбы, образующие тоннель в скале. С камней сыпался мелкий, словно пыль, сухой песок, и казалось, что где-то течет вода. Несмотря на палящее снаружи солнце, в этом природном тоннеле было прохладно, и Малоун с облегчением перевел дух. В тридцати метрах впереди виднелся выход из каменного коридора. И там же, впереди, Малоун вдруг заметил, как возникло что-то красное.

«17 лет. Метро»

— Вы это видели? — спросил он.

— Да, — ответила Пэм.

За окном грохочет темнота —Между «Комсомольскою» и                                       «Курской»На меня взглянула неспростаДевушка            с насмешливостью грустной!Тяжело быть юным и неловким, —Сдерживая ласковый порыв,С девушкой                 четыре остановкиРядом ехать, не заговорив!А с чего начать?                       С погоды…                                      Глупо.С комплимента?                       Где же взять его…Так вот и молчишь,                            касаясь тупоЛоктем, может,                     счастья своего.Но постойте…                   Комплимент выходит!..Мне бы —              фразу вымолвить стройней…Но постойте!                  Девушка выходит,Двери мягко сходятся за ней.Мне смешно,                  мне холодно,                                     мне пусто.Вот платформа поплыла,                                    скользя.Я стою,          лицо к дверям приплюснув,Хоть и прислоняться к ним                                       нельзя…(1987)

Они остановились и стали смотреть, что случится дальше. Только через несколько секунд Малоун осознал, что происходит. Лучи полуденного солнца, находя бреши между тремя огромными камнями, отражались от красного гранита и окрашивали тоннель в пурпурный цвет. Это был необычный, никогда им прежде не виданный феномен.

Беседовала Мария Раевская«Вечерняя Москва», март 2020 г.

«Узри бесконечное кольцо змея, покрасневшего от ярости…»

Памятник коронавирусу

— Какое-то внутреннее чувство, — проговорил Малоун, — подсказывает мне, что тут кругом полным-полно покрасневших от ярости змей.

Знаменитый писатель размышляет о настоящем и будущем человечества

И тут, примерно в средине дистанции, отделяющей их от выхода, он увидел выбитые на гранитной поверхности слова. Надпись была сделана на латыни. Он остановился и перевел ее вслух: «И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».

Малоун знал, откуда это. Из третьей главы «Исхода» Ветхого Завета. Именно эти слова Моисей услышал от Бога, говорившего с ним через горящий терновый куст.

«Литераторы – из немногих, кому карантин только на пользу»

— Господь говорил с Моисеем здесь? — спросила Пэм.

– Юрий Михайлович, как так получилось, что Вы попали сразу – и в карантин, и в группу риска, и в самоизоляцию?

— Этого никто не знает. Гора Джебел Мусса расположена примерно в двадцати милях отсюда. Все три религии считают, что это произошло именно там, но кто может знать наверняка!

– 19 марта я прилетел в Москву из Карловых Вар, куда каждую весну езжу почти двадцать лет, но такого ещё не видел: без маски из отеля не выйди, пива не наливают, даже от минеральных источников людей полиция гоняет: зря течёт, кипя, из недр. В Шереметьеве у меня измерили температуру, попросили заполнить анкету с указанием всех моих данных, адресов, явок и телефонов, а затем вручили предписание, по которому я обязан на 2 недели самоизолироваться. «А если у меня свидание?» – пошутил я. «С кем, со следователем?» – в ответ улыбнулся бровями представитель власти в зеленой маске. Вот мы и затворились на даче в Переделкине, изредка, держа дистанцию, прогуливаемся с женой по улице Довженко от мемориальной дачи Окуджавы до музея Церетели под открытым небом: из-за кирпичного забора ввысь тянутся десятиметровые бронзовые руки, словно умоляя Всевышнего поскорее прекратить пандемию.

В конце тоннеля их вдруг охватила волна теплого воздуха, и, выглянув из каменного коридора, Малоун увидел утопающий в горах оазис неровной формы, усаженный кипарисами. В чистом небе, как перекати-поле, гонялись друг за другом пушистые белые облака. От яркого света ему пришлось зажмуриться. В дальнем конце оазиса, втиснувшись в естественный угол, создаваемый грандиозными скалами, возвышались стены и теснились постройки, причем с этого расстояния казалось, что они являются частью гор. Их цвета — желтый, коричневый и белый — сливались в некое подобие камуфляжной окраски. Сторожевые башни, казалось, плыли в воздухе. Стройные зеленые конусы кипарисов резко контрастировали с горящей на солнце кровельной черепицей оранжевого цвета. В размерах и форме всего, что открылось взгляду Малоуна, не прослеживалось никакой логики. Это скорее напоминало хаотичное обаяние какого-нибудь старинного итальянского рыбачьего поселка.

– Ах, да, ведь Карловы Вары – ваша обычная самоизоляция при написании нового произведения! Вам не привыкать. Ну, а как в родных пенатах? Пишется? Скучается?

— Монастырь? — спросила Пэм.

– Думаю, литератор – это одна из немногих профессий, которым карантин на пользу. Вспомним Болдинскую осень Пушкина. Я ещё ни от одного коллеги не слышал, что написать шедевр ему мешает недостаток таланта, обычно ссылаются на низкие гонорары и отсутствие свободного времени. После самоизоляции такие смешные оправдания не прокатывают. По окончании эпидемии на основании того, что написано за время карантина, надо будет провести чистку Союза писателей, а уцелевшим в профессии выдать новые билеты с золотой короной на корочке. Шутка…

— На карте в этом районе указаны три монастыря, их местонахождение не является секретом.

Вниз вела ступенчатая тропинка, выложенная из валунов. Путешественники спускались очень медленно, держась поближе друг к другу и осторожно ступая на скользкую поверхность гладких камней. Внизу начиналась другая тропа, которая бежала через оазис мимо небольшого озера в тени кипарисов, а затем делала зигзаг и упиралась в ворота монастыря.

«Вдруг все поняли, что жизнь может быть не только либеральной»

— Вот мы и на месте.

– Писатель и драматург Поляков – классик трёх эпох: социализма, бандитского капитализма 90-х и путинской эпохи 2000-х. И что теперь: мы – свидетели рождения уже следующей эпохи, четвёртой, посткоронавирусной? Многие так считают.



Стефани наблюдала за тем, как Дейли выходит из ресторана. Подошла Кассиопея и, присев за столик, спросила:

– Не уверен, что наступает совсем новая эпоха, но, похоже, заканчивается время торжества гедонистической демократии. Судите сами, все последние десятилетия царило всеобщее убеждение: главное – личная свобода и возможность жить в своё удовольствие, а всё, что этому мешает – всего лишь долгое эхо ГУЛАГа. В этом суть гормонального либерализма и демократии. Мы заставляем власть, а не она нас! Красиво. И вдруг выясняется, что теперь нельзя даже гулять где и как хочешь. Магазины закрыты, даже книжные. И это почти во всём мире. За нарушение в патриархальной Индии бьют по заднице бамбуковыми палками, а в просвещённой Европе штрафуют на астрономические суммы или дают реальный тюремный срок. Если ты утверждаешь, что по убеждениям либертарианец или анархист (свобода – наше всё! – Корр.), не допускающий вмешательства государства, к тебе относятся с пониманием, но штраф или срок оставляют в силе, а могут и накинуть – из уважения.

— Узнала что-нибудь полезное?

Хорошо мне, убеждённому этатисту и патерналисту (государство право имеет! – Корр.). Сижу в переделкинской самоизоляции, пью домашнюю хреновуху с чувством выполненного сыновнего долга, даже умиляюсь отеческой заботе чуткого Левиафана и пишу повесть о советском детстве, готовлюсь к чистке Союза писателей.

— Он утверждает, что Дэниелс знал обо всех его проделках.

– Это же шутка?

— А что еще ему остается говорить?

– Да? Жаль. Пора бы этим всерьёз заняться. А то слишком уж многие без всякого на то основания носят высокое звание «писатель». Тут нас опережают, пожалуй, только депутаты. Но вернёмся к новой эре. Вдруг все поняли и согласились с тем, что жизнь общества в известных ситуациях может быть организована не только на либеральных началах. Иногда власть вынуждена или обязана вести себя, как диктатор. Вообразите, если бы карантин можно было объявить только с разрешения Думы, а у нас была бы настоящая двухпартийная система с оппозицией в виде «Яблока». Да мы бы до сих пор обсуждали вопрос: если женщины выходят на пенсию раньше мужчин, то почему оба пола обязаны сидеть по домам, начиная с 65 лет. Где логика? А тут никаких дебатов. Сказано – сделано. Спасибо тебе, «Единая Россия». Зря ты только запрет на двойное гражданство и зарубежную собственность для чиновников не захотела в новую редакцию Конституции включать. Из-за этого тебе, ЕР, никогда не стать КПСС!

— Дейли ни словом не обмолвился о нашем с тобой пребывании в Кэмп-Дэвиде прошлой ночью.

— Потому что ему об этом ничего не известно. Кроме Дэниелса и охранников, нас там никто не видел.

«Самые демократические правительства Европы посуровели буквально на глазах»

Это было верно. Они переночевали в гостевом домике, причем снаружи перед дверями всю ночь дежурили двое агентов секретной службы, а когда проснулись, на плите их уже ждал горячий завтрак. Дэниелс лично позвонил им и попросил встретиться с Дейли, значит, последний либо действительно ничего не знал об их поездке в резиденцию главы государства, либо просто предпочел не демонстрировать свою осведомленность.

– Не разбрасывайтесь «Яблоками»! Лишний раз в магазин не вырвешься…

— Но зачем президент попросил нас встретиться с ним, если знал: Дейли может опровергнуть то, что он говорил нам? — задумчиво проговорила Стефани, обращаясь скорее не к Кассиопее, а к самой себе.

– Но ведь так не только в нашем богоспасаемом Отечестве. Самые демократические правительства Европы посуровели буквально на глазах. Но если даже мягкий и нежный, как реклама туалетной бумаги, президент Макрон проявляет такую жёсткость, то почему Сталин перед страшной войной не имел права пойти на ужесточение режима? А ведь коронавирусу пока ещё далеко до Гитлера, по крайней мере, еврейский вопрос он окончательно решать не собирается. Если же говорить о новой эпохе, то её смысл в реабилитации коллективных интересов и ограничении личных устремлений ради общих целей. К чему русская и советская мысль давно уже пришла, но стеснялась сказать об этом во всеуслышание.

— Добавь этот вопрос к списку остальных загадок.

– С чем мы расстанемся, что обретём? Новые границы? Новые союзы?

Через стеклянную витрину ресторана Стефани видела, как Дейли устало тащится через посыпанную гравием парковку по направлению к своему лендроверу. Ей никогда не нравился этот человек, и когда она узнала, какими грязными махинациями он занимается, то испытала даже удовлетворение от того, что не ошиблась в своей первоначальной оценке. Теперь все это уже не казалось ей столь очевидным.

– Эти вопросы лучше адресовать писателям-депутатам и создателям новых партий, вроде «За правду». Я же мыслю не столь масштабно. Выскажу лишь некоторые соображения. У меня и раньше были серьёзные сомнения в том, что время национальных государств прошло. Я-то думаю, оно ещё впереди. Я ещё увижу гордую надпись «русский» в моём паспорте. Заметьте, с пандемией, обосабливаясь и закрывая границы, борются именно национальные государства, являя этнический эгоизм, даже тырят друг у друга гуманитарную помощь. Евросоюза с его брюссельскими чиновниками вообще не слышно. Иностранные граждане спешно высылаются на родину чуть не пинками. Если это торжество глобализма, то Чубайс – великий государственный деятель.

Дейли подошел к своей машине, стоящей в дальнем конце парковки, и забрался внутрь.

– А власть кому: царю, Советам, национальному собранию?

Им тоже пора было уходить. Настало время найти Брента Грина и выяснить, что ему удалось узнать. Дэниелс не упомянул о том, знает ли он об их разговоре с Брентом, но теперь Стефани уже ни в чем не могла быть уверена.

Здание вздрогнуло от взрыва.

– Власть хорошо бы отдать честным. Давно и безнадёжно мечтаю о «честнократии». Но очевидно, власть после победы над пандемией во всех странах почувствует себя увереннее, полномочнее, что ли. Вот только, как она этим воспользуется? Может, наконец, начать постепенно демонтировать общество безудержного потребления и безответственного гедонизма, к чему, собственно, вирус и подготовил человечество. А может, наоборот, скорешившись с олигархами и транс-монополиями, попытаются загнать население в бесконечный трудовой карантин. Многое будет зависеть от примера России, наш авторитет в мире сейчас растёт так стремительно, что отечественная реальность за ним катастрофически не поспевает. Чтобы не разочаровать соседей, нашей стране что-то придётся делать с тем чудовищным социальным перекосом, который сложился после раздачи на кормление всенародной собственности кучке нуворишей. Если коронавирус оздоровит экономику и социальную жизнь России, ему надо будет поставить памятник, я даже знаю где. Сбоку от Бродского, напротив американского посольства есть местечко…

Сначала Стефани испытала шок, но потом убедилась в том, что ресторан не пострадал. Повсюду слышались громкие голоса и крики, но вскоре они умолкли: остальные перепуганные посетители тоже увидели, что здание по-прежнему стоит на месте и раненых нет. Внутри все было в порядке. Но не снаружи.

«А животные и растения не люди, что ли?»

Глянув сквозь стеклянную витрину, Стефани увидела автомобиль Дейли, охваченный пламенем.

– Что думаете о коронавирусе? Это естественная мутация или биологическое оружие?

– Я не специалист. Но давайте рассуждать: человечество столько десятилетий разрабатывает всякие виды биологического и бактериологического оружия, что «утечка» вполне вероятна. Вода дырочку найдёт. Но и природа, кажется, тоже давно озадачена лавинообразным ростом человеческой популяции. А животные и растения не люди, что ли? Вообразите, что в центре управления полётом нашей планеты принято решение: за каждое срубленное дерево теперь такса – человеческая жизнь. А коронавирус – это просто способ взимания таксы? Почему бы и нет?

– Тогда нам хана. Людей не хватит.

72

– Предлагаю сдавать макулатуру в обмен на мои книги. Возможен другой вариант. Если наша цивилизация – это контролируемый проект, то всеобщая борьба с вирусом – это большие, приближенные к боевой обстановке учения, предпринятые, чтобы подготовить человечество к более серьёзным испытаниям. Каким? А вулкан Йеллоустоун? А астероид, который когда-нибудь в нас всё-таки попадёт? Серьёзно настораживает и странное единодушие мировых СМИ, нагнетающих коронафобию. Я давно подозреваю, что мировыми средствами информации руководит внеземная цивилизация. Познер – точно с Земли. Ещё месяц назад никому в голову не приходило, что на экране каждого телевизора будет гореть красный титр: «Оставайтесь дома!» Можно ещё добавить: «Большой Брат всё видит!»


Синайский полуостров


Малоун приблизился к обитым железными полосами деревянным воротам. В разные стороны от них тянулись изжаренные беспощадным солнцем, покоящиеся на фундаменте из гигантских камней красного гранита стены, окружающие это место. А внутри находился оазис, в котором высились кипарисы, апельсиновые, лимонные и оливковые деревья. По стенам вились виноградные лозы. Теплый ветер шевелил песок.

«Народ, сбегающий от власти, – та ещё катастрофа»

И — никого вокруг.

– Одни считают, что обстановка искусственно нагнетается, другие шумят о том, что опасность занижается, на самом деле всем давно кирдык, а нас обманывают, занижая число заболевших.

Над воротами Малоун увидел еще одну надпись. И снова на латыни. Все тот же псалом 118: «ЭТО ВРАТА ГОСПОДНИ, И ВОЙТИ В НИХ МОЖЕТ ТОЛЬКО ДОСТОЙНЫЙ».

– Я думаю, у властей, и наших, и не наших, просто нет на этот счёт единой стратегии. Занизишь статистику – народ распояшется и устроит пир во время чумы. Завысишь – получится, как в рассказе Чехова «Пересолил». Помните, там кучер, испугавшись страшных рассказов трусливого седока, бросил телегу с лошадью и убежал в лес.

— Как мы попадем внутрь? — с вызовом спросила Пэм.

– Да народ, фактически, и сбежал: от карантина – на шашлыки. Вопреки всем призывам сидеть дома и не разносить заразу.

Малоун понял: окружающие их унылые пейзажи самым пагубным образом действуют на настроение женщины, которое ухудшается с каждой минутой.

– Народ, сбегающий от власти, – это та ещё катастрофа. Вообразите, Путин позавтракал, поплавал в бассейне, вышел на работу, которая ему нравится, а народа нет, как не бывало. Пусто. Жуть! Кроме того, носители высших полномочий и сами не чувствуют себя в безопасности. Вспомните, сколько королей, царей, императоров померли от чумы, тифа, холеры, сифилиса, испанки… Вон и пофигист Борис Джонсон подцепил коронавирус. Не дай бог на королеву чихнёт.

— Я полагаю, вон та веревка служит именно этой цели, — ответил он, указав вверх.

– У королевы дома есть кому на неё чихать: принц Чарльз тоже инфицированный.

Там, высоко над воротами, в нише башни висел железный колокол средних размеров, к языку которого была действительно привязана веревка. Малоун подошел и дернул за нее. Колокол несколько раз звякнул. Он уже собрался позвонить снова, но в этот момент в воротах открылось небольшое окошко и оттуда выглянул бородатый молодой человек в соломенной шляпе.

– Сочувствую!

— Чем могу вам помочь? — осведомился он на английском.

«Нет уж, пусть руководят, как умеют»

— Мы пришли сюда, чтобы увидеть библиотеку, — сказал Макколэм.

– А может, народ прав?

— Это монастырь, место уединения и просвещения духа. У нас нет никакой библиотеки.

– Народ прав всегда за исключением тех случаев, когда он безмолвствует. Думаю, наш народ более других готов к сворачиванию гедонистического проекта. Самой историей мы приучены к терпению, послушанию, низкооплачиваемому труду, скромности в быту и самоограничению. К ошибкам власти наш народ относится как к подгоревшим котлетам любимой жены. Мы в своём большинстве домоседы. У нас, к вашему сведению, загранпаспорта имеет не более 15 процентов населения, чуть больше, чем в СССР.

Малоун задался вопросом: каким образом, когда звонит этот колокол, Хранители могут знать, что у их ворот оказался действительно Приглашенный? На то, чтобы проделать Квест, могло уйти очень много времени, и в тексте Квеста не сказано ни слова о том, что этот срок чем-то ограничен. Значит, должно быть еще одно, последнее испытание, о котором в тексте тоже не говорится.

Мы стихийные оптимисты, если не ограничивать продажу спиртного. Не будь чиновников, получающих годовую премию в размере десяти тысяч минимальных зарплат, и депутатов с тройным гражданством, наш народ был бы счастлив даже с прежней Конституцией… Но власть своим упорным нежеланием бороться с социальной несправедливостью мешает нам быть необратимо счастливыми. Может, коронавирус подсобит?

— Мы Приглашенные и проделали Квест героя, — сообщил он. — Мы ищем вход в библиотеку.

– Правильно ли ведёт себя наша власть в этой обстановке? В мнениях на этот счёт разброд и шатание: кто требует закрутить гайки, кто – наоборот, возмущается, мол, закручивают под шумок коронавируса.

Окошко в воротах закрылось.

— Какая невоспитанность! — фыркнула Пэм.

– Мне кажется, пока всё делается правильно, насколько позволяет скромный опыт власти в разрешении кризисных ситуаций. Ведь сейчас у руля в основном люди, не имеющие навыков руководства странами в период войн, разрухи, стихийных бедствий. Конечно, Берия был бы куда эффективнее. У него в шарашках давно бы и лекарства, и сыворотку от коронавируса придумали. Но тогда бы пришлось пересажать половину сегодняшних чиновников и почти весь большой бизнес, да и писателей с длинными языками прибрали бы. Что-то мне не хочется на нары рядом с Дмитрием Быковым. Нет уж, пусть руководят, как умеют…

Малоун стер пот со лба.

«Есть театры, для которых запрет на посещение – большая удача»

— Они вовсе не обязываются впускать каждого, кто сюда заявится.

– И рестораны, стадионы, залы закрыли. Театры. Вам, как драматургу, не обидно?

Деревянное окошко вновь открылось, и молодой человек спросил:

— Ваше имя?

– Обидно. Я бы ещё и половую жизнь на всякий случай запретил, тем более что сейчас Великий пост. Нечего целоваться и глупостями заниматься, когда человечество в опасности! Конечно, жаль, что нельзя сходить в театр. Я, например, не поехал на премьеру моей комедии «Золото партии» в Липецк. Московский театр должен был приступить к работе над моей новой пьесой «В ожидании сердца». Увы, откладывается… Впрочем, есть театры, для которых закрытие – спасение.

Макколэм уже открыл рот, чтобы заговорить, но Малоун остановил его, проворно ухватив за руку.

– Например?

— Позвольте мне, — прошептал он, а затем ответил: — Мое имя Джордж Хаддад.

– МХАТ имени Горького. После того, как новый худрук Бояков снял из репертуара любимые народом спектакли, поставленные при Дорониной, а взамен не предложил ничего путного, огромный зал опустел, как стадион в Чернобыле. Для них запрет на посещение – это удача. Не так заметен провал…

— Кто с вами?

– Это вы, наверное, обиделись, что Бояков снял из репертуара ваши спектакли «Как боги» и «Особняк на Рублёвке».

— Мои товарищи.

– Когда снимают спектакли, идущие на аншлагах, чтобы досадить оппонентам и самоутвердиться, авторы не обижаются, а просят Минкульт убедиться в психическом здоровье худрука, проверить его на злоупотребление запрещёнными к использованию веществами. Впрочем, это надо делать перед назначением… Надеюсь, Ольга Любимова не станет повторять ошибок предшественника.

Взгляд глаз, устремленных на Малоуна и его спутников, был напряженным, прощупывающим. Их обладатель явно пытался определить, можно ли доверять этим нежданным гостям.

«Антилибирус» в помощь!»

— Позвольте задать вам один вопрос? — наконец проговорил он.

– А чего это либералы даже сейчас так упорствуют в критике Путина? Они не понимают, что в бою потеря командира равнозначна поражению: наступает разброд, раскоординация, хаос, паника. Активизируются мародёры. Может, стоит отложить претензии на лучшие времена, когда обстановка стабилизируется?

— Безусловно, — ответил Малоун.

— Каков был ваш путь сюда?

– Во-первых, они Путина своим командиром не считают. Наши либералы любят командиров, запойно работающих с документами и дирижирующих зарубежными оркестрами. Был бы сейчас Ельцин, они бы млели от счастья. А тут не пьющий, спортивный Путин, которому на встречах с народом актрисы предложение делают. За что его любить-то! Во-вторых, поражение своей страны в войне с Западом – голубая мечта российских либералов. Вот приедут с печенюшками, введут внешнее управление, в каждом министерстве, как в былые золотые годы, отдадут по этажу американским советникам, а наши либералы, включая некоторых членов нынешнего правительства, станут высокооплачиваемыми чинами колониальной администрации. Счастье! А по достижении пенсионного возраста можно во Флориду на ПМЖ отъехать… В-третьих, любой хаос – самое удобное время для перехвата власти, опыт либералов, вызвавших хаос в 17-м, а потом в нём и сгинувших, нынешних борцов за нашу и вашу свободу ничему не научил. Вообще, либерализм, по-моему, – это своего рода заболевание. Я иногда думаю, если бы удалось вывести «антилибирус»…

— Сначала — в Белем и монастырь Святого Иеронима, затем на сайт Bethlehem.org, а затем — сюда.

– Что-что? В словарях такого термина нет.

Окошко закрылось. Малоун услышал звук отодвигаемых железных затворов, а потом тяжелые деревянные створки распахнулись на несколько дюймов, а в открывшемся пространстве появилась фигура молодого человека с бородой. На нем были мешковатые штаны со штанинами, сужающимися к щиколоткам, заправленная в них грубая красно-коричневая рубаха, а весь этот наряд подпоясывала веревка. На ногах мужчины были сандалии.

– Антилиберальный вирус. Переболел и встал с одра патриотом. Правда, когда в стране все патриоты, начинают выяснять, кто больше Отечество любит. Тех, кто любит не на разрыв аорты, объявляют либералами. И тогда всё начинается сызнова…

Выйдя из ворот и остановившись перед Малоуном, он проговорил торжественным тоном:



— Добро пожаловать, Джордж Хаддад! Вы успешно прошли испытание. Желаете ли вы посетить библиотеку?

НА ЗАКУСКУ

— Желаю.

«А пусть подарят народу недра, которые «увели» в 90-х»

Юноша улыбнулся.

– Соцсетевые сидельцы в шоке: в аэропорту Красноярска кто-то с рейса в Лондон золотые слитки потерял. А ведь мог бы порадеть о согражданах: хотя бы маски антивирусные закупить и по дешёвке продать, а не по 100 рублей за одноразовую штуку. Ну, правда, некоторые олигархи свою лепту в антивирусную борьбу таки внесли.

— В таком случае войдите и найдите то, что ищете.

– О да! Я слышал! Я потрясён! Они отдали в распоряжение общества свои опустевшие отели! Правда, недра они у нас увели не пустые, а полные нефти, газа, разных других – очень полезных ископаемых. Уж если хотят быть по-настоящему щедрыми, пусть подарят народу хотя бы одно яйцо Фаберже или набросок углём к «Чёрному квадрату»…

Гуськом они прошли следом за ним через ворота, от которых вел темный каменный коридор, недоступный лучам солнца. Тридцать шагов вперед, затем — поворот направо, и они снова окунулись в солнечный полдень, оказавшись внутри огороженного высокими стенами пространства, в оазисе, где зеленели кипарисы, пальмы, виноградные лозы и цветы, а среди всего этого великолепия расхаживал роскошный павлин.

Беседовали Любовь Моисеева и Александр Гамов«Комсомольская правда», март 2020 г.

До их слуха донеслась нежная мелодия флейты, и буквально в следующее мгновение Малоун понял, откуда она звучит: музыкант облокотился на перила одного из балконов, поддерживаемых массивными деревянными подпорками. Жилищам было тесно, и все они различались по цвету и архитектуре. Повсюду Малоун видел дворы, лестницы, железные поручни, закругленные арки, остроконечные крыши и узкие проходы между домами. По миниатюрному акведуку из одного конца поселения в другой струилась вода. Все здесь, казалось, было построено бессистемно, кое-как, и Малоун невольно подумал о средневековом городишке.

Противоестественный отбор

Они шли следом за Соломенной Шляпой.

– Юрий Михайлович, сейчас многие СМИ пишут о том, что богатые впали в панику: они-то привыкли лечиться за рубежом, все свои средства вкладывали на Западе. А тут коронавирус…

Помимо играющего на флейте музыканта, Малоун не видел ни одной живой души, хотя в этом удивительном селении царили чистота и порядок. Солнечные лучи просвечивали занавески на окнах, но за ними он ни разу не заметил никакого движения. Аккуратно вскопанные грядки, засаженные кустами томатов, словно приглашали проходящих мимо людей полакомиться обильным урожаем вызревших на них сочных красных плодов. Но зато от цепкого взгляда Малоуна не укрылась другая любопытная деталь — панели солнечных батарей, почти незаметно укрепленные на крышах, а также обилие спутниковых антенн-тарелок, также спрятанных либо под деревянными, либо под каменными навесами, которые на первый взгляд казались естественными деталями построек.

– Наконец-то журналисты озаботились той проблемой, о которой я пишу лет двадцать. В том числе и на страницах уважаемого еженедельника «АиФ». У нас в Отечестве сложился абсолютно нездоровый социальный перекос, колоссальный разрыв между незаслуженно бедными и необъяснимо богатыми. Об этом же моя публицистическая книга «Перелётная элита». Именно я предложил лет пятнадцать назад определение «государственная недостаточность» для обозначения неспособности власти отрегулировать сбои и перекосы в нашем социуме. А коронавирус, как любая стихийная напасть, которая всегда становится и социальным бедствием, просто обострил и выявил, сделав очевидными, все эти проблемы. В том числе в медицине, ставшей у нас отчасти классовой и кастовой. Если начнутся перебои с продовольствием, социальное неравенство, как вы понимаете, вылезет и тут. При Годунове цена меры ржи подскочила однажды за год в тридцать раз. Чем кончилось? Бунтами. Если завтра воздуха станет не хватать, опять всё перейдёт в плоскость социального неравенства. Богатые смогут купить то, на что бедным не хватит денег.

«Прямо как в Диснейленде, — подумалось Малоуну, — где все технические агрегаты тоже искусно скрыты от взглядов посетителей».

Но у меня нет никаких претензий к нашему бизнесу. Не потому что я одобряю безнравственность, спесь, эгоизм, жадность. Не одобряю. Но я понимаю: во всём мире, а в России особенно, класс сверхбогатых складывался таким образом, что нуворишами могли стать индивидуумы с повышенной активностью, но с пониженной социальной и моральной ответственностью. В 1990-е были определены такие правила игры, что наверху оказались люди, презирающие свою страну, закон, соотечественников – «нищебродов». Не неслучайно тот период получил название «Великая криминальная революция». Помните знаковый фильм покойного Говорухина? Поэтому от наших толстосумов требовать высокой нравственности – это как от дамы легкого поведения ожидать нецелованности.

Соломенная Шляпа остановился перед деревянной дверью и отпер ее огромным бронзовым ключом. Они вошли и оказались в рефектории, огромной монастырской трапезной, украшенной фресками с изображениями сцен из жизни Моисея. В воздухе плавал запах сосисок и квашеной капусты. Посередине потолка, выкрашенного в тона от шоколадно-коричневого до желтого, располагалась выполненная в форме ограненного бриллианта панель ярко-лазурного цвета, испещренная золотыми звездами.

— Ваше путешествие было, без сомнения, долгим, — проговорил Соломенная Шляпа. — Здесь вы найдете еду и питье.

Иногда говорят: а вот при царе-батюшке сколько было на Святой Руси благотворителей! Боюсь огорчить Никиту Михалкова, но замечу: не больше, чем мироедов. К тому же, по меньшей мере треть заводчиков, купцов вышли из среды старообрядцев, а у староверов было совершенно другое отношение к деньгам и к Отечеству. Да, царя они не любили, но зато Россию – любили до самозабвения. Прежде всего именно старообрядцы жертвовали на галереи, больницы, богадельни… Любопытно, что второе поколение советских управленцев, потеснивших троцкистов и вытащивших страну из разрухи, как теперь доказано, тоже в основном выходцы из старообрядческих районов.

На одном из столов их ждал поднос с аппетитными коричневыми хлебами, мисками с помидорами, луком, плошками с топленым маслом. Одна миска была наполнена финиками, в другой — три больших граната. Из носика чайника шел пар и вкусно пахло свежезаваренным чаем.

А нынешний класс нуворишей, который я назвал «перелётной элитой», вообще не связывают свою судьбу и будущее своих семей с Россией. Это их уродливое родимое пятно. Повторяю, к ним претензий нет, а к нашему государству есть. Журналистике, которая сейчас пребывает под достаточно жёстким контролем власти, говорить об этом непросто, но от проблемы всё равно не уйти. Хватит уж ругать ельцинские времена, цепенея о собственной храбрости. Тут всё понятно: то был откровенно компрадорский режим – и этим всё сказано. Его для того и установили, чтобы как можно скорее создать класс незаслуженно богатых и, опираясь на них, поставить Россию на колени. Давайте поговорим лучше о путинском времени! Лично я очень долго ждал и верил: вот укрепят границы, вот более-менее наведут порядок, вот перевооружат армию, вот вернут сданный на хранение в США суверенитет – и займутся, наконец, ликвидацией этого уродливого социального перекоса, чреватого потрясениями, которые могут смести всё хорошее, что сделано при Путине, включая возвращение Крыма.

— Весьма гостеприимно с вашей стороны, — поблагодарил Малоун.

— Да, весьма вам благодарны, — подхватил Макколэм, правда, далеко не самым вежливым тоном. — Но мы бы хотели взглянуть на библиотеку.

К сожалению, пока ничего такого не видно. Обратите внимание, как тихо и деликатно СМИ обошли вниманием скандальную историю, когда Дума не пропустила в число поправок к Конституции запрет на двойное гражданство, собственность за рубежом, вклады в заграничных банках. Могло такое случиться без определённого расположения кремлёвских звёзд? Сомневаюсь. Но спрос-то с Думы. И теперь законодательную власть можно назвать представительской весьма условно. 99 % избирателей возмущены наличием в верхнем слое людей с множественным гражданством, а депутаты вычёркивают этот пункт. Кого они в таком случае представляют? Чьи интересы? Свои? Ну-ну… В любом случае, все мы получили сигнал: серьёзных перемен не ждите, с «перелётной», а по сути компрадорской элитой власть ссориться не будет.

На костлявом лице молодого человека отразилось неудовольствие, но лишь на секунду.

А ведь сколько об этом говорено в эфире и написано в газетах. Достаточно вспомнить комментарии в «АиФ» по поводу безобразного поведения отпрысков наших нуворишей. Например, «Бентли» на Красной площади. А сколько писали про безумные бонусы чиновников, в тысячи раз превосходящие зарплату обычного труженика! Думаете, рассосалось? Нет. Можно вычеркнуть пункт из повестки заседания, а возмущение из людских душ не вычеркнешь. Острота будет нарастать. И со временем полыхнёт. Не дай бог!

— Мы предпочитаем, чтобы вы сначала подкрепились и отдохнули, — сказал он. — Кроме того, вы, видимо, хотите почиститься, прежде чем войти.

– Сейчас богатые люди, отправившие за границу своих родственников, в трансе: потому что там в реанимационных палатах не хватает аппаратов, и первым делом лечат своих граждан, а не наших богатых, даже за огромные деньги. Почему сейчас европейцы ни за какие деньги не хотят лечить наших – ту же Куриленко, известную и не бедную, кстати, актрису? Почему бросают силы на своих?

Макколэм шагнул вперед.

— Мы преодолели все испытания, пришли сюда и теперь хотим видеть библиотеку!

– А как вы хотели бы? Оттого, что телевизор уверяет нас, будто национализм – это зоологическое чувство, недостойное образованных людей, что мы живём в пост-национальную эпоху, – реальность-то не меняется. Национализм был, есть и будет, просто его надо использовать во благо, а не во вред. И национализм в критических ситуациях всегда обостряется. История даёт множество тому примеров. Достаточно вспомнить, что вытворяли с оказавшимися за границей русскими, причём с богатыми и знатными, когда началась война 1914 года. Отбирали деньги, гнали из отелей, интернировали, морили голодом… Чужие! Нацизм, между прочим, – европейское явление. Мы – сверхлюди, а все остальные – исторические опилки. Куда там наша русская всеотзывчивость, которая помогла нам построить огромное многонациональное государство. Заметьте, с тех пор как начались проблемы с коронавирусом, про Евросоюз вообще забыли, про Брюссель не слышно, а ведь это столица Европы – как Москва для России. Вот вам и глобализация. Каждый умирает в одиночку. Оставаться в плену придуманных либеральных мифов в трудные времена просто опасно…

— Безусловно, мистер Хаддад преодолел отведенные ему испытания и заслужил то, чтобы быть допущенным в нее. Однако ни вас, ни женщину не приглашали. — Соломенная Шляпа повернулся к Малоуну. — Вообще-то за то, что вы самовольно взяли с собой этих двоих, ваше приглашение также должно быть аннулировано.

– А какие именно мифы?

— Почему же я здесь?

– Мифы о том, что глобализация – это новая эра, это взаимная поддержка, когда не имеют значения интересы отдельной страны, а есть интересы всего человечества, это уверения, что общечеловеческие ценности выше национальных, что интересы конкретного человека важнее государственных интересов… Мифы! А вот если бы наше государство призвало перелётную элиту к социальной ответственности с такой же решительностью, с какой посадило всю страну на карантин, многие застарелые болезни удалось бы вылечить. К сожалению, решительность нашего государства заканчивается там, где начинаются большие деньги. Видимо, во власти слишком много людей не с государственным, а с олигархическим миропониманием.

— Для вас было сделано исключение.

– Мы отправили в Италию самолёты с медицинской помощью, и это вызвало у многих гнев: ведь бесплатных масок не хватает самим россиянам, сейчас они у спекулянтов идут по 100, по 200, по 700 рублей. Зачем мы заискиваем перед европами?

— Откуда вы знаете, что я — тот, кого вы приглашали?

— Вы знали путь, которым следовало идти.

– А вы знаете, что половину контрибуции, полученной от Франции, император Александр Первый потратил на восстановление Варшавы, воевавшей против России на стороне Наполеона? А ещё недавно мы потешались над тем, что полуголодная советская республика помогала детям Германии, не так ли? Помните, как профессор Преображенский отбрил интернационалиста Швондера? А теперь вот изумляем добросердечием Европу. Может, ослабит санкции? Такая у нас вековая государственная традиция, наработали… Я-то как раз за добросердечие, но сначала, наверное, надо обеспечить масками и медикаментами собственное население, а потом изумлять неблагодарную Европу.

Не промолвив больше ни слова, Соломенная Шляпа вышел из трапезной и закрыл за собой дверь. Они остались стоять в молчании. Наконец Пэм нарушила его, заявив:

И опять я возвращаюсь к теме государственной недостаточности. Была масса публикаций о том, как нечистые дельцы наживаются на масках, создавая искусственный дефицит. Хоть одного мерзавца по телевизору в наручниках показали? Нет… Почему? Бизнес, понимаешь ли: купил дешевле – продал дороже. Эра посредников и посредственностей. А нельзя так, чтобы власть не кошмарила бизнес, а бизнес не кошмарил общество? Может, всё-таки попробовать?

— Я голодна.

– Сейчас все богачи стали быстро скупать аппараты искусственной вентиляции лёгких и рассчитывают на то, что сумеют купить врачей…

Малоун тоже проголодался. Он положил свой рюкзак на стол.

— Так давайте же воспользуемся их гостеприимством.

– У нас традиционно высокий уровень врачебной этики. Так было даже в самые тяжёлые годы, когда доктора нищенствовали. А сегодня о массовой «скупке» врачей речи быть не может, хотя исключения всегда возможны. Но если государство даёт возможность кучке людей сосредоточить в руках без всякого на то основания огромные средства, то нужно быть готовым к тому, что эти деньги будут пущены в дело, в том числе на эксклюзивную покупку медицинских услуг. Огромные деньги, как и абсолютная власть, развращают. И тут всего лишь шаг к тому, чтобы достать из нафталина давнюю ересь социального дарвинизма: бедные – это люди неполноценные, поэтому беречь их не нужно. Другая крайность – всё отобрать и поделить. Но эта вторая крайность – по крайней мере реакция на первую. Долг власти вообще не доводить до крайностей.

– Сейчас уровень накала в обществе настолько высок, что если наши люди узнают, что в больницах для народа, в той же Коммунарке, появились проплаченные палаты для богачей, насколько вероятен бунт? Бессмысленный и беспощадный?

– Я с формулировкой «бессмысленный и беспощадный», хоть она из пушкинского текста, не согласен. Он действительно беспощадный, но не бессмысленный. Как правило, в основе бунта всегда лежит вызывающая социальная несправедливость, которую терпеть уже нельзя. Я-то очень хорошо помню, как могли человека вытащить из чёрной машины и отлупить за то, что у него лишний батон колбасы оказался в багажнике.

– Это когда же?

73

– Самый конец 1980-х и начало 1990-х. За что били? А за то, что у кого-то при всеобщем дефиците имелись продовольственные преимущества, хотя речь шла именно о нехватке продуктов, но никак не о голоде. А вообразите, что начнётся, если речь пойдёт о жизни и смерти? Любая попытка использовать большие деньги для спасения своей жизни в ущерб другим может вызвать взрыв. К тому же, существует медийный миф, будто наш народ с пониманием и уважением относится к классу богатых. Нет, народ не принял «прихватизацию» и мздоимцев в чиновных креслах. По-моему, в России есть только один человек, который тепло относится к нуворишам, это телеведущая Наиля Аскер-заде. И то, скорее, она просто профессионально изображает заинтересованное дружелюбие. Работа такая – в кадре с олигархом. Наше общество категорически не приняло классовое размежевание. Оно просто копит в себе этот социальный гнев. До поры…


Мэриленд


– Есть ли сейчас в том, что происходит, урок нашим олигархам: если ты хочешь жить хорошо, то заботься о своей стране, а не тащи заработанное за бугор? Или вряд ли до них дойдёт?

Стефани и Кассиопея выскочили из ресторана. Для Ларри Дейли уже ничего нельзя было сделать. Его машина, превратившаяся в груду обломков, полыхала вовсю. Любопытно, что взрыв уничтожил только его автомобиль, почти не повредив другие.

Мастерская, точно рассчитанная акция.

– Повторю, наш мизерный класс сверхбогатых – это результат противоестественного отбора. Посчитайте, сколько наших бывших губернаторов, банкиров, магнатов, министров, олигархов давно живёт за границей и не таит своей неприязни к России! Могут ли такие персонажи переродиться? Могут. Вспомните героя знаменитой трилогии Драйзера. Он, побыв финансистом и титаном, стал стоиком. Исключения бывают. Но массового перерождения ждать не стоит. Подозреваю, иные наши нувориши сейчас тоскуют, что засиделись в «рашке».

— Нам нужно уезжать, — проговорила Кассиопея.

– Ястржембский сидит на итальянской красивой вилле…

Стефани не стала спорить.

– Да, а ведь он был аж пресс-секретарём президента России! Вы дадите руку на отсечение, что нынешний пресс-секретарь встретит старость с внуками на берегу Клязьмы, а не Темзы? Впрочем, в случае глобального кризиса, думаю, к нашим беглым олигархам станут там относиться, как сегодня к актрисе Куриленко. Оберут, как румынские пограничники Остапа Бендера, и отпустят… Может, лучше, пока они ещё здесь, дать им возможность вернуть свой долг нашей стране, нашему народу. Лучше в валюте. Можно назвать это налогом на справедливость. А то ведь наши нувориши буквально недавно перестали хвастаться в эфире, какой зарубежный спортивный клуб прикупили, какой американский университет облагодетельствовали, сколько вложили в экономику Великобритании ради того, чтобы получить аудиенцию у королевы… Бред!

Женщины подбежали к джипу и прыгнули внутрь. Стефани, оказавшаяся на водительском сиденье, вставила ключ в зажигание, но в последний момент в ее голове мелькнула тревожная мысль, и рука ее замерла. Она повернулась к подруге.

– То есть вы вообще не верите, что в наших олигархах должен проснуться патриотизм? А вроде, сейчас вот Гуцериев отели отдал под госпиталь.

— А мы, по-твоему, не взлетим на воздух?

— Нет, если только президент лично не приказал заминировать этот автомобиль.

– Спасибо душевное! Но если отели и так пустуют, почему же не отдать? Думаю, когда всё кончится, дароносцы ещё и компенсацию потребуют. Романовы вон – дворцы под госпитали отдавали. Не помогло. Некоторое время лично у меня была надежда на возвышающую силу религиозного сознания. Но, знаете, после того, как два известных православных брата-банкира ударились в бега, что твой отец Фёдор, иллюзии поубавились. У меня, во всяком случае. Я всё более укрепляюсь в мнении, что этот человеческий тип надо ставить с помощью государственных механизмов в такое положение, когда не быть патриотом становится не выгодно и даже опасно. Кстати, во всём мире власть этим занимается. Напомню историю с пресловутым Тиньковым. За отказ от американского гражданства его обложили таким налогом, что дух захватывает. Может, у американцев поучиться? Думаю, это оптимальный путь. Сначала принуждение к патриотизму, раз совести нет, а внуки уже и сами вырастут искренними отчизнолюбцами. Впрочем, не исключаю, что придумают особый патриотический браслет, который ненадёжным богатеям будут надевать на самые чувствительные члены… Шутка!

Она повернула ключ, и двигатель, ожив, заворчал. В тот момент, когда они выезжали с парковки, из-за угла вывернула полицейская машина и остановилась возле ресторана.

– А если сравнивать советскую медицину и то, что происходит в последние годы у нас. Что скажете, какое у вас впечатление?

— Что рассказал тебе Дейли? — спросила Кассиопея.

– Советская медицина, как система, была, по-моему, очень эффективна. Царская Россия, которую мы потеряли, изнывала от постоянных эпидемий. От чего погиб великий русский композитор Чайковский? Он умер от холеры – от бесконечного кровавого поноса. От бесконечных эпидемий Россию избавила лишь советская власть. Нашу систему здравоохранения потом копировали во многих странах. Летние месяцы в детстве я проводил в глухой волжской деревне Селищи. К нам только катер из Кимр ходил. Однажды бабушка косой сильно порезала ногу. Как вы думаете, далеко был врач? На другом конце деревни, в медпункте – в избушке с красным крестом. Конечно, аппарата для принудительной вентиляции лёгких там не было, но всё необходимое для оказания первой помощи имелось. На дворе стоял 1963 год.

Коротко пересказав разговор с беднягой, Стефани подытожила:

– А сейчас с этим большие проблемы?

— Сначала мне показалось, что он врет на каждом шагу. Заговор с целью убийства Дэниелса и все такое. Но теперь…

– А вы разве не видели по телевизору сюжеты о том, как рожениц везут в соседнюю область, так как в районе всё давно позакрывали, кроме гольф-клубов? Возможно, я и приукрашиваю советскую медицину, но не очень – в рамках разумной ностальгии.

Навстречу им пронеслась машина «скорой помощи».

– Сейчас выдвигается точка зрения, что коронавирус – это конспирологический занавес, что это паника на ровном месте, что это Ротшильды решили перекроить мировую ситуацию в свою пользу. А вы как думаете?

— Зря они так торопятся, — прокомментировала Стефани. — Там уже некого спасать. Он даже не понял, откуда пришла смерть.

— Немного театрально, — в тон ей ответила Кассиопея. — Дейли можно было убрать десятком других способов, причем гораздо более простых и бесшумных.

– Думаю, что коронавирус – это реальность. Уже и не важно: природная или рукотворная. В мире так давно разрабатывают биологическое оружие, что утечка рано или поздно неизбежна. Возможно, эта реальность сильна преувеличена зачем-то средствами массовой информации. Зачем? А зачем в своё время нам все уши прожужжали «русским фашизмом»? Страдаем-то мы сегодня от украинского фашизма! Журналисты умеют друг от друга заражаться паникой, передавая её обществу. Впрочем, и о преувеличении опасности тоже можно говорить лишь условно: тысячи покойников в Италии – это же не выдумка! А то, что на любом несчастье кто-то пытается заработать, обычная история. Маркитанты неистребимы. Но особо обнаглевших маркитантов во время войн вешали на городских стенах. Будем надеяться, что Россия спохватилась вовремя, нам коронавирус обойдётся не так дорого. Если так, то хотя бы в этой сфере упрёки в государственной недостаточности мне придётся отозвать. Сделаю это с большим удовольствием.

— Значит, к этому хотели привлечь внимание. Еще бы, помощника советника президента по национальной безопасности взрывают в его собственной машине! Такая новость наделает много шума.

– Как вы считаете, кем мы все – по-человечески – выйдем из этой ситуации? Кем были до этого, самими собой, или что-то изменится?

Стефани вела машину медленно, не превышая скорости и направляясь из города в ту сторону, откуда они приехали, к шоссе. На перекрестке она остановилась и после короткого размышления повернула на юг.

– Знаете, на человечество в целом не повлияли ни чудовищные войны, которые унесли десятки миллионов жизней, ни жуткие эпидемии, вроде испанки или чумы, когда в Европе осталась четверть населения, ни землетрясения… Увы, ничего не изменится, всё довольно быстро забывается. Так женщина забывает родовые муки, а ведь клялась мужчину близко к себе не подпускать. Я убеждён, главные выводы из случившегося должна сделать власть, если она мудра. А если не мудра, то зачем она?

— Куда теперь? — осведомилась Кассиопея.

– Как лично вы переживаете карантин?

— Нужно найти Грина.

– Мы прилетели с женой 19 марта из Карловых вар. Естественно, сразу в аэропорту у нас взяли анкету и вручили предписание – самоизоляция. Поскольку я воспитан партией и комсомолом в духе уважении к распоряжениям власти, то с 19-го мы сидим в Переделкине. На природе хорошо. К тому же, для писателя самоизоляция – обычное состояние. Садясь за новый роман или за пьесу, я всегда добровольно самоизолируюсь. Не представляю себе, когда пишет свои книги нынешняя литературная молодёжь, если не вылезает с фуршетов, митингов и тусовок? Наверное, «негров» нанимает… Тем, кто привык прожигать жизнь, в самоизоляции, конечно, труднее. Сочувствую. А вот олигархам на досуге я бы посоветовал усилием воли вырабатывать в себе чувство патриотизма, не дожидаясь, когда наша власть очнётся от государственной немочи. А ведь это однажды случится…

Еще пять миль — и в зеркало заднего вида она заметила автомобиль, серый «форд». Он ехал на большой скорости и быстро нагонял их. Стефани полагала, что он их обгонит, и продолжала безмятежно двигаться по почти пустому двухполосному шоссе. Однако, не оправдав ее ожиданий, незнакомая машина нагнала их джип и теперь ехала прямо позади, почти уткнувшись носом в их задний бампер. На переднем сиденье Стефани разглядела две мужские фигуры.

Беседовала Ольга Шаблинская«АиФ», апрель 2020 г.

— У нас появилась компания.

Солидарность рыльцев в пушку

Они ехали на скорости шестьдесят миль в час, и дорога петляла по лесистой загородной местности. Иногда по обе стороны от нее в отдалении мелькали редкие фермерские домики, окруженные полями и лесами.

Окно переднего пассажира открылось, и из него высунулась рука с пистолетом. Выстрел — и пуля отлетела от заднего стекла, не причинив ему никакого вреда.

– Юрий Михайлович, недавно был оглашён приговор по резонансному делу «Седьмой студии», Кирилл Серебренников и другие фигуранты получили по 3 года условно. Какова была Ваша реакция? Как можно было людей признать виновными в хищении 100 с лишним миллионов рублей и всех отпустить?

— Благослови, Господи, секретную службу! — выдохнула Стефани. — Пуленепробиваемое стекло!

– А что Вас удивляет? У нас есть люди, укравшие куда больше и оставшиеся без наказания вообще. Помню, один сенатор, хапнувший астрономическую сумму, отсиделся за границей, дождался окончания срока давности, прилетел в Москву и гордо явился на заседание палаты. У Фемиды, думаю, повязка на глазах в этот момент стала мокрой от слёз бессилия. Даже поговорка у нас появилась: украдёшь мешок картошки – получишь срок, украдёшь миллиард – получишь мандат. Я вообще удивлён, что дело дошло до суда. Сколько было скандалов с нецелевым расходованием бюджетных средств в зрелищных организациях! И что? Ничего. Пожурили с отеческой улыбкой: «Мол, иди и не греши впредь!» А тут хоть условное, но всё-таки наказание. К тому же, фигурантам и посидеть пришлось. А это не дай бог никому. Я чужой беде никогда не радуюсь…

— Вот только про шины этого не скажешь.

– Серебренникова поддержали почти все крупные театры федерального подчинения за редким исключением, куда можно отнести худруков МХТ и Малого театра Сергея Женовача и Юрия Соломина. А может быть те, от кого зависел окончательный вердикт, испугались того, что поднялась практически вся артистическая тусовка, которая могла устроить и митинг протеста у здания суда во время голосования по конституционным поправкам? Какова, на Ваш взгляд, была роль общественного давления в том, что фигуранты дела получили не реальные, а условные сроки?

Осознавая правоту Кассиопеи, Стефани увеличила скорость, но «форд» не отставал. Она крутанула рулевое колесо, выскочила на встречную полосу и ударила по тормозам, надеясь, что машина преследователей проскочит вперед. Как только она это сделала, водитель «форда» несколько раз выстрелил в бок их машины, но пули срикошетили от джипа.

— Надо же, — обрадовалась Кассиопея, — и машина бронированная!

– Женовач и Соломин живут в замках из мамонтовой кости. До них, видимо, не долетают крики с улицы. Ну а шумную манифестацию у здания суда в день объявления приговора всё-таки устроили. Либеральный Привоз у нас организовать умеют. Во времена моей советской юности так страстно протестовали, кажется, только против судилища над «чёрной пантерой» Анджелой Девис. Давление на власть, конечно, было. Во-первых, потому что у нашей либеральной «сплотки», как говаривал неуклюжий языкотворец Солженицын, есть набор отработанных истерик, их закатывают, когда впросак попадают свои. Что-то вроде защитного выхлопа скунса. Во-вторых, как тут не вспомнить слова Горбункова-Никулина из «Бриллиантовой руки»: «На его месте должен был быть я!» Подозреваю, слишком многие коллеги Серебренникова позволяли себе в финансово-хозяйственной деятельности подобные шалости. В данном случае мы имеем солидарность пушистых рыльцев. Хотя подключились и бессребреники, те, кто почему-то убеждён в неприкасаемости определённой категории граждан. Увы, примеры известны и даёт их нам сама власть…

— Мне кажется, тебе больше всего понравилось бы ездить на танке. А нет ли каких-нибудь мыслей относительно того, что это за ребята?

– Почему во время этого процесса проявилась такая серьёзная цеховая солидарность? Не потому ли, что Серебренников – модный режиссёр, художественный авторитет, создавший новый театр, или он знаковая фигура, символ классовой борьбы? Вы, например, в одном из своих интервью говорили об избирательном подходе к такого рода ситуациям. Мол, заступаются только за тех творцов, которые принадлежат к либеральному лагерю, и в этом проявляются двойные стандарты.

— Тот, который стрелял, недавно гнался за нами в парке, так что, я полагаю, нас снова нашли саудовцы.

– Ну, с созданием «нового театра» – это вы погорячились, по-моему. Если к нафталину добавить стирального порошка «Свежесть» тоже получим нечто новое. А дальше что с этим делать? Стирать моль? Лично у меня спектакли Серебренникова с самого начала вызывали тоскливое удивление, переходящее в скуку. Я человек традиционный, и новизна ради новизны мне не интересна. Но для кого-то он, вы правы, авторитет, фигура символическая: новатор, защитник новой половой морали, оппонент Кремля, получивший от того же Кремля в подарок академический московский театр под свои эксперименты. Серебренников, думаю, для российского либерала пример идеальной схемы: оппозиция на щедром госбюджете. Просим, берём, но не отдаёмся. И на эту идеальную схему власть вдруг подняла руку. Как тут не поднять шум? Это вопрос не принципа, а прибыли. Цеховая солидарность тут ни при чём. Это солидарность «цеховиков».

— Они, видимо, были посланы, чтобы взорвать Дейли, и случайно наткнулись на нас.

— Какие же мы с тобой везучие!

Напомню вам совсем другую историю. Создательница и руководительница знаменитого Театра «Модерн», тоже, между прочим, новатор, народная артистка Светлана Врагова покритиковала на страницах «Литературной газеты», которую я тогда редактировал, крупного московского чиновника Печатникова, отвечавшего в ту пору за культуру, хотя по образованию он фармацевт, вроде бы. Враговой «пришили» финансовые нарушения и выгнали из созданного ею театра. Казалось бы, народная артистка тоже пострадала из-за конфликта с властью. Но это не тот конфликт, какой надо конфликт. И горластое либеральное сообщество промолчало в тряпочку. Врагова выиграла все суды, доказала ложность обвинений. Потом за совсем другие «шалости» убрали из правительства Печатникова. Вернули Враговой театр? Нет. Извинились хотя бы? Нет. Там теперь клип-мейкер Грымов свое вино продаёт. Либералы безмолвствуют, так как Врагова для них чужая, она с Путиным не борется. А зачем дорога, если она не ведёт на Болотную площадь?

Стефани вернула джип на свою полосу. Теперь они оказались позади своих недавних преследователей. Кассиопея опустила боковое окно и дважды выстрелила в заднее стекло «форда». Тот попытался повторить маневр, который только что выполнила Стефани, но был вынужден немедленно вернуться в свой ряд, чтобы не столкнуться с мчавшимся навстречу грузовиком. Кассиопея воспользовалась представившейся возможностью и послала еще одну пулю в заднее стекло.

– Как вы считаете, дело Серебренникова – это всё-таки спор хозяйствующих субъектов, история о запутанной личной жизни представителей элиты (ведь по очень активно муссируемой версии, Серебренников то ли бросил кого-то из людей во власти, то ли отбил у того любимого человека, и весь судебный процесс – это акт мести) или борьба кремлёвских башен (один из ударов силовиков по Медведеву и либералам в Кремле)?

Пассажир «форда» высунул из разбитого заднего стекла руку с пистолетом, но Кассиопея не позволила ему выстрелить, пальнув в него еще раз.

– Знаете, меня даже личная жизнь Станиславского и Немировича-Данченко особенно не занимает, а уж копаться в постельном белье Серебренникова… Б-р-р… Пусть любит, кого хочет и отбивает, кого захочет. Мы живём в свободной стране. Но ведь очевидно, что фигуранты процесса подставились, насвинячили, нарушили закон. Какие хозяйствующие субъекты, не смешите! Были эти нарушения чем-то небывалым? Не думаю… Вспомните злой ответ Малобродского на критику Боякова: мол, а сам-то ты, Эдик, чем все эти годы занимался? Да и вообще, у нас ещё ваучерная приватизация не осуждена на государственном уровне, а большинство олигархов так и не объяснили происхождение своих состояний. И получается правовая нелепость: в лесу, где жируют тиранозавры, упрекают в кровожадности кошку, сожравшую мышь.

— У нас новые проблемы, — сообщила Стефани. — Прямо сзади. Другая машина.

Новый автомобиль уже плотно сидел у них на хвосте, и в его салоне тоже находились двое. Стефани продолжала гнать. Стоит им остановиться, и придется противостоять четырем вооруженным мужчинам.

Есть ли у всей этой истории политическая подоплёка? По-моему, есть. Сами посудите, просто так театр в центре Москвы и щедрое финансирование режиссёрам не выделяют. За что? Ну не за любовь же… Власть, могу предположить, учитывая ориентацию Серебренникова (в хорошем смысле) на молодежную среду и субкультуру, что-то хотела получить от него взамен в этой сфере. Молодежное направление у нас прихрамывает. Я бывал на «территориях смыслов». Тяжёлое впечатление. И власть от Серебренникова желаемого не получила, или получила что-то совершенно обратное ожиданиям. Такие разговоры тоже имеют место. Неблагодарность и вероломство мало кому нравятся. А тут и повод подоспел. Может за этим стоять борьба разнонаправленных групп во власти? Вполне… Такие группы, очень влиятельные, имеются, у них в культуре, в прессе есть свои ставленники. Иногда, прижучивая ставленника, борются с покровителем. Я с этим столкнулся, когда редактировал «ЛГ». Но всё это старо, как и новаторство самого Серебренникова…

Кассиопея, думая, по всей видимости, о том же, выдвинула предложение:

– Во времена Ельцина вы были жёстким критиком режима в том числе потому, что монополию в культурной политике тогда отдали либералам, которые насаждали прозападные ценности и создавали чёрный миф об СССР. Теперь говорить про лихие 90-е – официальный тренд. А вас называют прокремлёвским пропагандистом, хотя у вас масса претензий и к нынешней ситуации в стране. Что вас не устраивает в действиях власти? Какие нерешённые проблемы вызывают ваше возмущение или, может быть, изумление?

— Я попробую прострелить шины у той тачки, которая впереди, а потом разберемся с задними.

Снаружи послышался резкий звук, но это был не выстрел, а хлопок.

– У нас, знаете, называют «кремлёвским пропагандистом» любого, кто спрашивает либералов: «А вы, когда власть возьмёте, снова её в Вашингтон на хранение положите?» В Кремле, между прочим, есть разные башни – и с орлами, и со звёздами… Я трижды был доверенным лицом Владимира Путина. Причём совершенно искренне и бескорыстно. Мне лично это ничего не дало: мои книги и так нарасхват ещё с 1980-х, мои пьесы идут на аншлагах по всей стране. В Казани, кстати, не идут, но господину Славутскому вообще, по-моему, не нравится современная русская драматургия. Главным редактором я стал до этого, а ушёл из «ЛГ» как раз, будучи доверенным лицом в третий раз. Богомолов единожды побыл всего-навсего доверенным лицом мэра Собянина и получил к ужасу зрителей под свои чудачества Театр на Малой Бронной. Любопытно, что никто его «пропагандистом Тверской, 13» при этом не называл. Удивительно, но к активистам тусовки вообще ничего не прилипает. Чем уж они там мажутся, не знаю…

Стефани почувствовала, как внедорожник повело вправо, и тут же поняла, что произошло. Им самим пробили скат. Она нажала на педаль тормоза, изо всех сил пытаясь держать машину под контролем.

Еще один хлопок. Лопнуло левое колесо.

Я убеждён: именно курс Путина спас страну от развала в начале нового века. Полагаю, в Казани вы это даже лучше понимаете, чем мы в Москве. Если сравнивать Ельцинскую Россию с Путинской – это земля и небо. Вспомните пенсионеров, рывшихся в помойках, недоедающую армию, учителей-челноков, нищую культуру, где даже красть было нечего… Ах, реформы иначе не проводят! Тогда и Ленина за военный коммунизм ругать нечего! Но уж так заведено: при жизни с политика спрашивают за то, что он не сделал. За то, что сделал, воздают потом. Иногда в бронзе. Но, как трижды доверенное лицо, должен сознаться: от выборов к выборам диалог с избирателями становился всё тяжелей. Ведь у доверенных лиц спрашивают то, что не услышишь по телевизору во время общения президента с народом. Это обратная сторона долгого пребывания у кормила. И больше всего людей раздражает социальный перекос. Необъяснимое, наглое богатство одних, и не заслуженная бедность других. Ответить на это мне лично нечего. Я тоже не понимаю, как так получается. Посудите сами, денежные премии врачам, героически боровшимся с пандемией, ни в какое сравнение не идут с «бонусами» не самых высокопоставленных сотрудников госкорпораций. Раньше можно было ответить: «При Ельцине врачам и таких премий не давали!» Да, не давали… Но раньше такой ответ работал, а теперь подобное объяснение не проходит. Это как в 1937 году всё валить на царизм. Кризис наступает, когда власть перестаёт объяснять народу свои действия.

Она знала, что от обычных пуль колеса не взрываются, но из них выходил воздух, и оставалась всего пара минут, прежде чем джип поедет на ободьях. Поэтому Стефани продолжала удерживать машину на дороге, чтобы выиграть еще одну-две мили.

– Вы много критиковали нашу элиту за то, что свои активы она выводит за рубеж. У вас по этому поводу даже есть статья «Перелётная элита». Вы возмущались тем, что эти люди разбогатели на разграблении и развале страны, ваучеризации, откатах. И только коронавирус заставил обложить налогом вывозимый за границу капитал. Почему нельзя было этого сделать раньше? Или всё дело в том, что власти предержащие сами принадлежат к богатой касте с не государственным, а с олигархическим мышлением?

Кассиопея протянула ей пистолет и заменила обойму в собственном оружии. Поначалу они могли использовать бронированный джип в качестве укрытия, но долго укрываться в машине им не удастся. Перестрелка неизбежна, а ранний час и изолированное место, в котором они находились, играли на руку их врагам.

– Да, была такая статья. Кстати, являясь главным редактором, напечатать её в «ЛГ» я не смог, владельцы воспротивились: слишком острая. Опубликовал в «Свободной прессе» у С. Шаргунова. Потом вышла книга «Перелётная элита». Одно из противоречий нашего общества заключается в том, что класс богатых поднялся на трагедии распада страны, утраты суверенитета и обнищания населения, которое просто обманули, кинули. Можно ли с уважением относиться к такой элите и её «священной собственности»? Сомневаюсь… Тем более в стране, где ещё памятно относительное советское равенство. Судите сами, всесильный первый секретарь МГК КПСС Виктор Гришин умер от сердечного приступа, стоя в собесе в очереди на оформление пенсии. Как же без пенсии? А через двадцать пять лет опальный мэр Москвы Юрий Лужков после отставки жил, как король в изгнании. Нет, я не умаляю заслуг Лужкова, отношусь к покойному мэру с уважением, я просто хочу обратить ваше внимание на то, как неестественно разбогатели люди власти в «новой России». Но мы-то помним, что бывало и по-другому.

Задняя часть машины осела, и раздавшийся скрежет сообщил женщинам, что их путешествие подошло к концу.