Роман Злотников, Даниил Калинин

Таматарха. На службе у Изгоя

Пролог

Осень 1064 г. от Рождества Христова

Окрестности Копорского погоста

Серая хмарь окутала землю в предрассветных сумерках, щедро насытив воздух влагой. Обильная роса выпала на траву, покрыла водяными каплями каждый листочек густого подлеска, сквозь который осторожно пробираются семь десятков викингов[1] ярла[2] Айварса.

Озлобленные, полные угрюмой решимости воины бесшумно крадутся к погосту, желая нанести внезапный удар по русам. Не скрипнет сучок под ногами хирдманов[3], не лязгнет металл доспеха. Разве что встревоженная людьми птица выдаст отряд, взлетев над деревьями.

Погост – место сбора дани конунга[4] Хольмгарда[5] в землях ижоры. Не очень богатое, но боевое племя, и обычно викинги не забирались в их владения так глубоко, памятуя о крепости воинов и скудости добычи.

Но не в этот раз.

К собственной скорби, никто из семи десятков хирдманов ярла Айварса не сражался при Стикластадире[6], в великой битве свободных бондов и Олафа Харальдсона, приведшего свеев на родную землю. Это был славный бой, сладка была победа – но даже смерть Олафа Толстого не остановила насаждения новой веры и низложения истинных богов. А заодно и усиления власти конунгов, притесняющих вольных викингов, хозяев северных морей…

Пять старших, самых опытных бойцов хирда защищали непокорный Йомсборг[7] от конунга Магнуса, сына Олафа Харальдсона. Но проклятых предателей-христиан было больше, много больше! Когда шансов удержать крепость не осталось, последние ее защитники ударили ночью по лагерю конунга. Жалкая горстка йомсвикингов прорвалась к драккарам[8] врага и навеки покинула берега Виндланда. Часть их отправилась на север, часть присоединилась к борьбе мятежных ярлов с конунгами-христианами.

Наконец, все хирдманы испили горькую чашу поражения в прошлом году, сражаясь при Венерне[9] с воинами Харальда Сурового. Даже помощь свеев не изменила ход схватки… Блеск ромейского золота, добытого Харальдом в Византии, пленил бондов, и они попрали богов Асгарда[10]! И видимо, Один и Тор прокляли народ Норвегии за вероотступничество, раз не даровали победы вольным ярлам…

После поражения в стране уже не осталось организованной силы, способной противостоять насаждению культа Христа и всевластию конунга. Уцелевшие викинги покинули Норвегию, изгнанные Харальдом. Многие ушли к соседям-свеям, кого-то приняли датчане (хотя они и сами поклоняются кресту), а кто-то подался на Руян[11], к хевдингам вольных русов, не предавших веры предков. Из ярлов лишь единицы, такие как Айварс, помнили, что первый конунг-христианин Олаф Трюгвассон[12] служил великому конунгу Вальдимару, крестившему Гардарику[13]! Помнили, что сам Олаф предал веру предков на востоке… Лишь они помнили, что Олаф Харальдсон и сын его Магнус нашли убежище у конунга русов Ярицлейфа. Помнили, что именно он помогал им в борьбе за власть в Норвегии.

А разве не служил Ярицлейфу Харальд Суровый, брат Олафа? Все беды пришли на север от русов Гардарики! И раз вольные ярлы проиграли войну на родине, то они возьмут свое на их земле! В Копорском погосте хранится не только собранная дань, там же стоит и храм Христа, жрецы которого крестят ижору, – так пусть он будет предан огню! Один и Тор возрадуются в Асгарде подвигу викингов Айварса и наверняка даруют свою милость отряду смельчаков!

Так думал и самый молодой воин хирда Андерс, доказавший, что достоин своего имени[14], в битве при Венерне. Он сменил в схватке три щита, получил пять ран, но не дрогнул и не отступил ни на шаг. Даже во время таранного удара варягов Харальда, его личной гвардии со времен ромейской службы, Андерс не отступил. И лишь когда стена щитов[15] свеев и вольных ярлов сломалась под напором варягов, лишь когда воины конунга прорвали строй викингов и зашли им в тыл, лишь тогда ярл протрубил в рог, уводя воинов, и Андерс отступил вместе с хирдом. Это был славный бой, но боги были немилостивы к своим верным воинам… Но разве могут они отвернуться от них сейчас, когда свирепый Айварс ведет их мстить жрецам Христа?!

Сегодня Андерсу выпала огромная честь: в десятке самых опытных бойцов хирда – вместе с йомсвикингами, а также лучшими метателями сулиц Гудредом и Дьярви – прорваться на погост русов и открыть ворота!



Целиком облаченная в звериные шкуры, пара невысоких охотников из Ругаланда[16] уже бесшумно заскользила от подножия скального мыса к вершине, на которой стоит небольшой острог. Следом за ними двинулись вперед остальные хирдманы, по одному растворяясь в особенно густом тумане, легшем в расселине внизу. Наконец пришел черед исчезнуть в нем и Андерсу, на несколько мгновений уподобившемуся призракам Хельхейма[17]. Призракам, несущим русам смерть.

Однодревный частокол острога совсем невысок, всего два человеческих роста, поверху нет даже площадки для стрелков. Нет и рубленых башен, столь любимых в Гардарике, – только две стрелковые вышки у ворот, да по одной на углах небольшой крепостцы. На вышках всю ночь сторожат дружинники русов, а может, и поселенцы-ижоры – их племя охотно платит дань Хольмгарду и погост еще ни разу не подвергался нападениям восставших. Наоборот, русы пустили ижорцев на поселение, и сегодня в остроге обитает множество ремесленников и кузнецов.

Тем лучше для воинов Айварса – больше добычи!

Стенка скального мыса – не самая удобная дорога, но привычные к горным кручам викинги споро поднимаются вверх, не выдавая себя ни металлическим лязгом, ни предательским блеском кольчуг, спрятанных под волчьи шкуры. Андерс осилил уже три четверти подъема, когда Гудред и Дьярви бесшумно подкрались к вышкам, а первая пара йомсвикингов вышла к стене. Одновременно со стороны подлеска послышался легкий шелест – хирд двинулся вперед.

Предрассветный сумрак пронзил крик полярной совы – условный сигнал – и тут же легкий свист сулиц, рассекающих воздух. Им вторили предсмертные крики сторожей, прозевавших приближение врага… В воздух взвились крючья с веревками, заброшенные на частокол могучими йомсвикингами, и уже через несколько мгновений первая пара хирдманов спрыгнула внутрь погоста!

Заслышав совиный крик, Андерс до предела ускорился, уже не заботясь о сохранении тишины. Легкий шелест сзади также перерос в дружный топот бросившихся вперед викингов. Молодой воин оказался у перекинутых через частокол канатов одновременно с Герхардом, своим побратимом. Они ловко взобрались на стену и мягко спрыгнули вниз, готовые с ходу вступить в бой.

Двух стражей, успевших лишь поднять тревогу, сразили в первые же мгновения разыгравшейся схватки. А отозвавшихся на крик ижорцев, еще теплых от сна и выскочивших на улицу с одними лишь топорами, начали свирепо рубить подоспевшие от стены хирдманы. И в ту самую секунду, когда Андерс коснулся земли погоста, соратники распахнули воротины крепостцы наружу!

Но противник уже среагировал на внезапное нападение – центральный проход погоста заняли воины в шеломах и стеганых доспехах. Две дюжины ижорцев сбили строй, сомкнув щиты под свирепые команды бывалого десятника, и тут же устремились на врага, втрое уступающего им численностью.

Хирдманы встали в створках ворот. Гудред и Дьярви поспешили занять вышки, а пятерка йомсвикингов, вооруженных двуручными датскими секирами и облаченных в стальные, искусной выделки кольчуги, яростно заорала:

– ВАЛЬХАЛЛА!!!

– Бей!!!

Ижорцы бросились вперед, бодря себя боевым кличем русов. Побратимов они не заметили – их внимание отвлек вид хирда, спешащего к воротам. Андерс дернулся вперед, но Герхард, который был чуть постарше, придержал его, ожидая, пока строй ижорских ратников не докатится до ряда йомсвикингов.

В тот же миг раздался оглушительный треск дерева и первые крики боли – тяжелые двуручные секиры прорубали окантованные сталью щиты защитников, разя их руки. Последние воины славного братства широко разошлись, дабы не мешать друг другу, и их размашистые удары остановили первый натиск врага!

Ижорцы оказались повернуты спиной к двум побратимам, подоспевшим к месту схватки. Герхард только этого и ждал. Кивнув соратнику, одновременно с ним он коротко, с силой метнул свой легкий метательный топор, с хрустом вонзившийся в спину попятившегося было воина. Точен был и бросок Андерса, выбившего из цепи бойцов еще одного врага.

Герхард уже выхватил свой меч, как тут же упал навзничь, отброшенный мощным ударом метательного топора. Выпущенный рукой десятника ижорцев, он прорубил лобовую кость побратима, не оставив тому ни единого шанса выжить. Андерс на мгновение замер, не в силах поверить в смерть друга, а через пару ударов сердца бросился вперед, свирепо рыча от душащего его гнева.

Десятник врага, стоящий чуть в стороне и единственный вооруженный мечом, легко двинулся навстречу викингу. Уверенный в собственном опыте и его превосходстве над слепой яростью, он не сомневался в победе. Заученно приняв на щит бешеный удар молодого противника, ижорец одновременно рубанул по выставленной вперед ноге. Однако соперник отразил его вовремя опущенным щитом и тут же контратаковал уколом сверху – но десятник встретил его стальным умбоном. И в тот же миг ижорец достал мякоть бедра викинга очередным скользящим ударом.

Андерс взревел от боли и ярости и с силой ударил щитом в щит врага, вложив в толчок вес тела. Одновременно хирдман резко подбил носком щиколотку противника, подсекая изнутри левую ногу. Ижорец неожиданно для себя потерял равновесие, а в следующий миг разящий удар меча обрушился сверху вниз на его шею. Клинок перерубил и кольчужную бармицу шлема, и позвоночник десятника, отправив смелого воина к праотцам.

Короткая схватка заняла всего несколько ударов сердца. За это же время пали два йомсвикинга – несмотря на их яростные удары, сразившие то ли трех, то ли четырех противников, нашлись смельчаки, сумевшие поднырнуть под датские секиры и зарубить врага. Оставшиеся воины отступили в самые створки ворот, и в бой вступил Вальгард, десятник. Искусно владеющий мечом, он охладил пыл ижорцев, пытающихся поднырнуть под размашистые удары йомсвикингов, а последние, бешено орудуя двуручными секирами, удержали ворота до подхода ярла.

– ВАЛЬХАЛЛА!!!

Рев семи десятков хирдманов сокрушил защитников погоста еще до того, как Йоран, обнаженный по пояс берсерк[18], обрушил оба меча на щиты ижорцев. О, ярл знал, кого ставить на самое острие клина[19]! Через мгновение Йоран уже оборвал жизнь одного ижорца, а потом еще одного и еще… И строй защитников погоста посыпался, даже на минуту не задержав викингов в узком проходе!

Шипя от боли в раненой ноге, Андерс все же сумел сразить одного ижорца и принять на щит скользящий удар другого. Затем клин хирда втянулся в центральный проход, ведущий к площади погоста – и маленькой деревянной церквушке. Защитники крепостцы устремились к ней, даже не пытаясь оказать врагу хоть какое-то сопротивление. Надеются, что викинги не прольют их крови в «доме Христа»? Воистину, боги Асгарда наконец-то благословили ярла Айварса на ратный подвиг, даровали ему легкую победу!

Именно с этой мыслью Андерс занял свое место в середине клина.

Ижорцы неожиданно резко остановились – словно по команде. За спинами отступивших показались еще воины, и защитники погоста выстроили полноценную стену щитов в три ряда. И в тот же миг в воздух взвились сулицы – десятки дротиков обрушились на хирд, вонзаясь в плечи и животы воинов, поражая их сверху. Андерс, заслышав свист воздуха над головой, скорее инстинктивно, чем осознанно, вскинул щит, в который тут же вонзился копейный наконечник. Молодой воин ошеломленно уставился на сталь, пробившую дерево, после чего поднял взгляд вверх, и по спине его пробежала волна холода: на деревянных крышах изб, выстроенных вдоль прохода, показались десятки ижорцев, вооруженных сулицами и луками. Предчувствуя недоброе, викинг обернулся назад, и взгляд его уткнулся в две телеги, перегородившие проход со стороны ворот, и выстроившихся за ними воинов. И трупы, трупы пораженных сверху хирдманов…

– Засада!!!

Уцелевшие викинги уже успели поднять щиты. Разбившись на три отряда, они споро выстроили «стену» наподобие римской «черепахи», став неуязвимыми для обстрела врага.

– Бей!!!

Со свирепым криком на устах защитники погоста бросились вперед. Одновременно из изб выскочило не менее трех десятков ратников-русов в блестящих кольчугах и остроконечных шлемах, их боевой клич слился с ревом ижорцев. Клиньями по трое-четверо воинов русы врубились в построения викингов, тесня их и вонзая в открывшиеся щели сулицы и мечи.

Рассыпалась «черепаха» головной группы: два десятка хирдманов встретили атаку врага щит в щит, и топоры с обеих сторон яростно застучали по дереву, с грохотом круша и его, и человеческую плоть. Мало кто мог бы сравниться с воинами Айварса в рубке на секирах, но… В спины их тут же полетели сулицы и стрелы, метаемые ижорцами с крыш. Пало не менее восьми викингов, пораженных дротиками, – и тут же в тыл отряда врезались два клина русов по четыре воина.

Йоран жутко взревел от боли: в самом начале обстрела его руку вскользь задела сулица, а теперь в спину вонзилось две стрелы. Но полуобнаженный гигант-берсерк, чье тело покрывала причудливая вязь устрашающих шрамов, лишь с удвоенной яростью обрушил мечи на щиты ижорцев. С жуткими рублеными ранами свалились наземь три воина… Когда же к Йорану приблизилась четверка русов, он с чудовищной силой вонзил клинок в щит первого ратника, прошив и дерево, и грудь попытавшегося закрыться им воина.

Берсерк еще не успел вырвать меч из тела противника, как на него налетел следующий рус в дорогой кольчуге, укрепленной на животе стальными пластинами, видимо старший дружинник. Страшный удар викинга он принял на конический щит, тут же треснувший пополам, но и сам всадил клинок в живот врага. Смертельная рана, свалившая бы любого другого – но только не воина Одина, чье боевое безумие священно! Йоран освободил меч, испачканный кровью погибшего ратника, и разом обрушил оба клинка на руса! Последний едва успел закрыться щитом, разлетевшимся от удара на куски, и тут же взвыл от страшной боли в руке – кость не выдержала, хотя железный умбон и наруч остановили вражескую сталь. Но, несмотря на помутившееся сознание, ратник все же уклонился от рубящего двойного удара, стремительно шагнув вперед. Он оказался сбоку от врага – и тут же всадил кинжал под основание его черепа. Удара в шею, нанесенного здоровой рукой русича, не выдержал даже славный берсерк…

Без Йорана два десятка атакованных с двух сторон хирдманов вскоре пали в яростной сече. Но ярл не повел уцелевших воинов средней «черепахи» им на помощь, нет – выстроенный викингами круг стал медленно отползать назад, к телегам, перекрывшим проход к воротам. Ратники русов обложили их, словно охотничьи псы медведя, силясь поразить врага в узкие щели между щитов. Но и хирдманы здорово огрызались стремительными уколами мечей! Потеряв трех бойцов, защитники погоста немного остыли. А вот третья, самая малочисленная «черепаха» уже достигла телег, и полтора десятка воинов разом бросились на ижорцев.

Вот только противник тут же ответил сулицами и стрелами с крыш, а перемахнувших препятствие смельчаков приняли на топоры. Растащить телеги хирдманы еще сумели, но в спину уцелевшим ударил с десяток дружинников. Исход короткой, яростной схватки был предрешен.

– Вперед! ВАЛЬХАЛЛА!!!

Айварс правильно оценил сложившийся расклад, он увидел единственный шанс спастись самому и вывести из ловушки последних хирдманов. Повинуясь зову ярла, викинги средней «черепахи» разомкнули щиты и, держа их над головами, сколь возможно быстро бросились назад, прорываясь из крепостцы. Град сулиц и стрел ударил сверху, собирая щедрую кровавую дань, но уже никто не обращал на них внимания – выжившие спешили схватиться за свою жизнь, а мертвые… Им было уже все равно.

Андерс, на чьих глазах погибли побратим, единственный в отряде берсерк и многие хирдманы, заметно пал духом. К тому же из-за обильно кровоточащей раны на левом бедре он быстро терял силы. Уже с трудом ковыляя за соратниками, молодой викинг крепко отстал, превратившись в удобную цель. Поэтому, когда перед его глазами вдруг вспыхнул яркий свет и в голове раздалась совершенно незнакомая речь, он подумал, что уже шагнул за грань. Впрочем, видение сразу отступило – но оно же подсказало ему, как должен уйти настоящий воин Одина!

Яростно взревев, Андерс неожиданно резко для преследующих его русов развернулся и тяжелым ударом щит в щит сбил практически настигшего его ратника. В следующий миг викинг воздел клинок над защитником погоста…

Яркий свет, бьющий в глаза с потолка, ощущение чего-то холодного под спиной, и вновь незнакомый голос совершенно отчетливо произнес на неизвестном Андерсу языке:

– Синхронизация!!!

Через мгновение видение опять отступило, но молодой хирдман не успел добить дружинника – меч набежавшего руса прорубил шлем и вскользь задел голову, опрокинув викинга наземь.

Часть первая

Путь к князю

Глава 1

Год 2188 от Рождества Христова

Планета Земля, Новый Петербург. Управление развития личности. Экспериментальный корпус научно-исследовательского центра «Погружение»

Молодой человек примерно двадцати двух – двадцати трех лет сидел в приемной. Он очень сильно волновался и не сводил взгляда с дверей аудитории, где с минуты на минуту должен был начаться экзамен.

Его экзамен.

Нет, он старался быть спокоен, периодически делал дыхательную гимнастику – на полминуты, а то и на минуту полностью прекращая дышать. После чего, сделав несколько равномерных, глубоких вдохов, ненадолго успокаивался – сердце находило рабочий ритм, а волна адреналина в крови рассасывалась. Но неопределенное время ожидания – а длиться оно могло как несколько минут, так и несколько часов, что, кстати, также являлось тестом, – вновь возвращало испытуемого в состояние чрезвычайного волнения.

И ведь было о чем волноваться! Шутка ли, экспериментальная программа развития личности, переводящая успешно сдавшего, точнее, защитившего свой проект конкурсанта в личный кадровый резерв императора! Такой шанс выпадает раз в жизни!

Все внимание молодого человека было сосредоточено на дверях аудитории, хотя здесь же, в приемной, за стойкой администратора находилась женщина, представляющая для большинства мужчин определенный интерес. Нет, ее внешний вид не вызвал бы нареканий и у самого придирчивого ревизора, просто… Есть женщины, умеющие быть привлекательными даже в холодном деловом стиле. Пусть строгий брючный костюм, пусть волосы скромно убраны в пучок, пусть минимум макияжа – чего стоит одна осанка с абсолютно ровной спиной и точеной белой шеей, выгодно оттеняемой иссиня-черными волосами! Одного взгляда, брошенного на женщину, было достаточно, чтобы понять – она стройна, объем чуть выпяченной вперед груди никак не меньше третьего, длинные ноги, а бедра обладают той женственной округлостью, что так нравится мужчинам. И надо сказать, что бросающаяся в глаза привлекательность администратора была тоже своего рода тестом – многие мужчины «велись» на нее и начинали активно флиртовать. Кто-то таким образом сбрасывал напряжение перед защитой проекта, именуемой также экзаменом, кто-то интересовался всерьез, желая в будущем построить отношения с умной и обаятельной красавицей, у кого-то тупо срывало крышу от похоти. Бывало, «распушали хвост» даже женатые, возрастные конкурсанты. Исключительно редкие в приемной молодые люди и вовсе поголовно пялились на нее восхищенными и возбужденными взглядами. Причем красотка-администратор имела строгие инструкции быть максимально раскованной и радушной на стадии флирта, если его инициатором выступал конкурсант, – реакция соискателей и их поведение здесь также регистрировались. Они играли свою, пусть и не столь существенную роль в заключении комиссии, позволяя сделать определенные выводы.

Так вот, сегодня женщина видела перед собой исключение из правил, и исключение обидное – ибо приятной внешности молодой человек с правильными чертами открытого, светлого лица ей действительно понравился. Черный пиджак не скрывал ни его роста, ни размаха плеч, да и анкета парня с его достижениями в спорте и личными фотографиями была раскрыта в терминале. Конечно, Андрей Карцов – именно так зовут претендента – не мог видеть того, что его личное дело читают, а вот администратор позволила себе немного любопытства.

Так-так… Конечно, ничего выдающегося, но… Хорошая успеваемость в гимназиуме, причем если в средних классах наметился резкий спад, то в последние два года обучения четко прослеживается тенденция роста всех показателей. Открытый императорский университет окончил без красного диплома, но защитился на высший балл, да и на курсе был на хорошем счету. Несмотря на техническое образование и аналитический склад ума, основные интеллектуальные интересы выявлены в области литературы и военной истории. Так-так… Все в тех же средних классах был спад физического развития, родители перестали силком водить сына в секцию ОФП. Но позже наблюдается уже собственная активность и повышенный интерес к спорту. В числе освоенных дисциплин – плавание и армейский рукопашный бой. Плавание – взрослый аттестат, уложился в норму, проплыв за сорок пять минут километр триста пятьдесят метров, по рукопашному бою – шестой ранг из десяти возможных. Тут же и фотографии, где голый по пояс Карцов отрабатывает ударные серии по боксерскому мешку, тут же и короткие галоролики со спаррингов. Заметно, что чередует ударные комбинации с борьбой, не раз выигрывал схватки у более сильных ударников переводом в партер и выходом как на болевой, так и на удушающий приемы. В то же время сам отлично защищается…

Администратор вновь бросила короткий, полный женского интереса взгляд на соискателя. Надо же, гармонично развитая личность, уровень интеллекта выше среднего и таков же показатель спортивных достижений… По завершении финального тестирования психофизических данных в университете он один из всего выпуска получил рекомендации для проекта «Погружение», обойдя и краснодипломников, и выдающихся спортсменов.

В проект нередко приходили уже сложившиеся управленцы и даже флотские – кстати, у парня есть пометка о начальных испытаниях в гвардейской академии. Правда, его отсеяли еще на стадии повторного медицинского тестирования… Так вот, конкурсанты становились слушателями лекций у лучших преподавателей, с ними проводили мастер-классы самые опытные психологи и тренеры. После их командировали в элитные подразделения флота и административного аппарата империи, где соискатели получали бесценную практику, и нередко – будущую должность. Но все это было стандартными этапами «развития личности», хотя с позапрошлого года все слушатели проходили также психофизическое тестирование для экспериментальной программы «Погружение». Вот только после теста свои проекты представляла едва ли четверть испытуемых, и лишь единицы попадали в программу…

Да, Карцов определенно понравился женщине, причем, возможно, главной причиной ее интереса были не внешние данные, а какая-то внутренняя уверенность в том, что именно этот молодой человек успешно защитится. Вот только почему же он не проявляет интереса к ней? Странно, судя по анкете, никаких психологических и генетических сбоев нет, нормальный парень, довольно активно интересуется женским полом. Хотя, быть может, все дело в том, что, судя по той же анкете, парень сейчас состоит в отношениях? Надо же… Еще и верный?! Ах да, ведь в разделе личностных характеристик есть пометка от духовника – подумать только, такой молодой, а посещает богослужения… Так и есть: в отличие от большинства молодых людей, бывших прихожанами лишь детьми, Карцов, после короткой паузы в переходном возрасте, вновь пришел в Церковь. В личном деле все отмечено… В том числе и аттестат, выданный иереем Пешковым, где четко сказано об отзывчивости и верности подопечного.

Администратор вновь украдкой посмотрела на парня, одновременно и с удовольствием, и с досадой. Определенно, такой типаж мужчин встречался ей крайне редко, это возбуждало женский интерес, а вот то, что принадлежал он другой… Додумать женщина не успела: пропищал коммутатор, и сухой голос отчетливо произнес:

– Пусть заходит.

Трое экзаменаторов – профессора Императорской Гвардейской академии, коротко стриженные мужчины за сорок, затянутые в серые мундиры, казалось бы, с пустыми, одинаково тусклыми глазами, – взирали на Андрея совершенно отсутствующими взглядами. Впрочем, Карцов был знаком с подобным поведением экзаменаторов еще по университету и потому старался не поддаваться волнению.

– Как вы понимаете проект развития личности «Погружение»? – Первым взял слово сидящий в центре тройки экзаменаторов.

Андрей немедленно собрался и четко отрапортовал:

– Экспериментальный проект развития личности «Погружение» создан в две тысячи сто восемьдесят третьем году и функционирует уже пять лет. Сдавшие психофизический тест курсанты Гвардейской академии и студенты Открытого университета получают возможность попробовать свои силы в выстраиваемом, программируемом искусственным интеллектом мире. Потенциальные участники предлагают свой проект развития государства в обозримом прошлом – нередко вновь образованного или исчезнувшего. Переломные точки истории при этом не затрагиваются.

– Как вы понимаете определение переломной точки истории? – довольно бесцеремонно перебил Карцова сидящий слева от него экзаменатор.

На мгновение конкурсант опешил – но только на мгновение.

– Это событие, произошедшее в конкретный день и вызвавшее при этом необратимые геополитические изменения. Самый простой пример – двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года, нападение нацистской Германии на СССР.

Вопрошающий согласно склонил голову, при этом поджав губы так, словно он чем-то недоволен:

– Продолжайте отвечать по теме.

Коротко кивнув в ответ, Андрей немного сбивчиво, чуть быстрее, чем нужно, продолжил:

– При положительной оценке защиты искусственным интеллектом «Погружения» определяется прямой предок соискателя по его ДНК-коду. Из всех возможных вариантов выбирается проживающий максимально близко к требуемой геолокации. Затем искусственный интеллект загружает в систему капсулы «кокон» всю известную информацию по указанному периоду, задавая параметры виртуальной реальности максимально приближенными к естественному ходу истории. Наконец, по завершении всех приготовлений испытуемый «погружается» в «кокон», проходит этап синхронизации собственного сознания с личностью предка, после чего проживает жизнь в выстраиваемой виртуальной реальности.

– И какова задача проекта «Погружение»? – На этот раз слово взял третий, сидящий справа экзаменатор.

– Дать испытуемому раскрыть свой потенциал, развить в себе лидерские качества, научить эффективно взаимодействовать с людьми, в том числе и в экстремальных ситуациях, получить бесценный управленческий опыт. Другими словами, сформировать его личность до уровня максимально успешного управленца, способного принимать сложнейшие решения и мыслить преимущественно стратегически. Несмотря на первоначальную критику, сегодня рассчитанное на год погружение в «кокон» считается самой эффективной школой подготовки руководящего состава. Естественно, речь идет о тех, кто сумел реализовать свой проект.

– Вы знаете, почему именно год?

– Двенадцать месяцев погружения в нашем мире равняются тридцати шести годам жизни в виртуальной реальности. Учитывая, что возраст выпускников не превышает двадцати трех лет и что синхронизируются они с ровесниками, максимальный активный возраст, достигаемый испытуемым в «Погружении», равняется пятидесяти девяти годам. В моем случае пятидесяти восьми – в выбранной эпохе уже глубокая старость. Но стоит отметить, что годовую дистанцию проходит едва ли десятая часть конкурсантов. Тем не менее по статистике из флотских выпускников, откомандированных в распоряжение наместников открытых планет[20], отличные результаты показали флаг-офицеры[21], продержавшиеся в проекте и по полгода, и даже четыре месяца. Фактически погружение считается успешным, если испытуемый добился как минимум половины поставленных задач. Искусственный интеллект автоматически фиксирует его достижения согласно заданным им же параметрам.

– Хорошо, – профессор, как показалось Андрею, улыбнулся краем губ, – представляйте свой проект.

Карцов подключил инфопанель, перед которой до того вел доклад:

– Тмутараканское княжество. Образовалось в нижнем Приазовье как дальний форпост Киевской Руси после разгрома Хазарии[22] Святославом Игоревичем. Столицей стал город Тмутаракань – древнегреческий полис Гермонасса, существовавший еще в составе Боспорского царства[23]. Был разрушен гуннами, но возродился византийской Таматархой, а позже перешел в подданство Хазарского каганата под именем Тумен-Тархан. Был одной из сильнейших крепостей на черноморском побережье и наверняка самой сильной в составе Киевской Руси, контролировал торговые пути по Дону и в Азовском море. Также через Тмутаракань шло сообщение с Кавказом, в первую очередь с Грузией и Аланией[24], и с Византией. Княжество сумело дважды вписать себя в историю: при Мстиславе Удалом, сыне Владимира Красное Солнышко, Тмутаракань на короткий период стала политическим центром Северного Кавказа. Победив в бою могучего Редедю, касожского[25] князя, Мстислав подчинил себе воинственное племя, славящееся своими всадниками и пиратами, а позже, после недолгой борьбы с аланами заключил с ними союз – по-видимому, на условиях протектората. По крайней мере, панцирная аланская кавалерия принимала участие и в борьбе князя за киевский престол, и в его походах против государства Ширваншахов[26]. Мощь объединенной русско-алано-касожской армии была внушительной: в битве при Листвене Мстислав разбил варягов и новгородцев брата Ярослава.

Второй раз княжество вписало себя в историю при Ростиславе Владимировиче, внуке Ярослава Мудрого, чью вотчину – Новгород – незаконно отобрали дядья-триумвиры[27]. Бросив открытый вызов триумвирату, Ростислав стал первым русским князем-изгоем и силой забрал Тмутаракань у двоюродного брата Глеба Святославича. После чего князь утвердился на Кавказе, обложив данью соседние племена и опираясь на поддержку все тех же воинственных касогов. Ростислав был сильным правителем, пользовался любовью подданных и имел большое влияние в византийском[28] Крыму – по крайней мере, греки Херсона[29] всерьез хотели перейти под руку русского князя. В свою очередь, это побудило византийского катепана – военачальника и правителя фемы (провинции) – отравить Ростислава.

– И в чем заключаются основные цели вашего проекта?

Андрей замешкался с ответом всего на пару секунд, слегка разволновавшись перед финальной частью доклада, но быстро взял себя в руки. Указав на инфопанель, отразившую подробную карту Северного Кавказа, Крыма, кубанских и донских степей, а также юга Киевской Руси середины одиннадцатого века, курсант принялся четко рапортовать:

– Ни до, ни после Ростислава Владимировича никто из тмутараканских князей не пытался строить государство в своем владении. В лучшем случае они лишь использовали ресурс княжества для борьбы за киевский или черниговский престол, к которому и тяготела в свое время причерноморская фема. Но Ростислав Владимирович был князем иного толка – первый Рюрикович-изгой, он не мог рассчитывать на независимый удел на Руси, и в то же время ему вряд ли хватило бы сил побиться за Киев. Он был вынужден вложить себя, свою энергию, силу и разум в процветание завоеванного удела, отрезанного от Руси половецким нашествием. И судя по тому, что херсонские греки желали перейти в его подданство, князь преуспел на этой ниве. Потому первоочередной задачей является спасение Ростислава Владимировича при попытке катепана отравить его. Но покушения возможны и в будущем, в Средние века ромеи вовсю травили своих политических противников, кроме того, они могли подослать и наемных убийц, что, впрочем, возможно ожидать и от русских врагов князя.

Вторая задача заключается в утверждении династии Ростислава на Кавказе. В первую очередь для этого необходимо заключить ряд династических браков с аланскими и, возможно, касожскими вождями. У князя было трое сыновей, Рюрик, Володарь и Василько, семью изгнали из Тмутаракани после смерти отца, когда дети были еще малышами. Но если князь доживет до их совершеннолетия и сумеет заключить брачные союзы, то попытка сместить династию Ростиславичей натолкнется на стойкое сопротивление союзников семьи и ее местных вассалов.

Третья задача – это развитие Тмутараканского княжества. Развратная византийская верхушка середины одиннадцатого столетия погрязла в интригах, с востока началось вторжение сельджуков, а окраины империи задавили поборами. В подобных условиях переход Херсона под руку Ростислава Владимировича был вполне реален. Кроме того, в этот же исторический период важнейшие русские анклавы оказались отрезаны от метрополии половецким нашествием. Куманы заполонили донские, волжские и днепровские степи, вытеснив торков и печенегов, после чего вторглись на Русь и в тысяча шестьдесят восьмом году разбили войско триумвирата в битве при Альте. Правда, уже в схватке при Снове Святослав Ярославич разгромил половцев, но Белая Вежа, сильнейшая донская крепость, и Олешье, порт, контролирующий судоходство по Днепру и выход в Черное море, оказались в изоляции. Соответственно, имея соседом сильное прорусское государство-княжество, логично предположить, что анклавы перешли бы под его власть. Думаю, что держава Ростислава Владимировича еще при жизни князя вполне могла включить в себя и весь Крым, и южное Приднепровье, и кубанские степи вдоль восточного берега Азовского моря, а также русские земли в низовьях Дона с крепостью Белая Вежа.

– Хорошо, воплощение подобного проекта вполне реально. Но пока не совсем понятно, с какой целью создавать южную прорусскую державу в Причерноморье, сделав ее при этом враждебной Киевской Руси.

– Не враждебной, вовсе нет. – Андрей позволил себе поправить среднего из тройки экзаменаторов профессора, после чего вполне спокойно продолжил: – На протяжении всей истории Тмутараканское княжество неизменно превращалось в место ссылки для князей-изгоев, стремящихся заполучить собственные вотчины на севере, в метрополии. Феодальную раздробленность на Руси в одиннадцатом веке вряд ли возможно преодолеть, князья будут бороться между собой вплоть до монгольского нашествия, но Тмутаракань получит свой правящий независимый род. И я уверен, что при разумном правлении княжество сумеет выстоять под ударами Батыя, по крайней мере, наверняка можно утверждать, что войско Джебе и Субедея[30] будет точно разбито на Кавказе в тысяча двести двадцать втором году. С этой целью четвертой основной задачей становится «программирование» развития княжества на будущее противостояние монголам. Скажем, слияние с Аланским царством посредством династических браков, перекрытие Дербентского прохода и Дарьяльского ущелья сильными крепостями, реконструкция хазарских замков по Дону[31] и более широкое расселение русских в плодородных донских степях, чем это было в истории. Это, в свою очередь, позволит создать регулярную латную конницу наподобие панцирной кавалерии аланов и легкую наподобие половецкой – другими словами, создать армию, способную на равных противостоять будущей монгольской. Наконец, посредством «прозорливых» предсказаний, фольклора утвердить в княжестве пророческую историю о будущем нашествии с востока сильнейшего врага.

Окончив речь, Андрей едва слышно выдохнул, ощущая себя выжатым как лимон. Профессора же коротко переговорили, после чего сидевший справа экзаменатор, проявивший к курсанту несколько большее радушие, уже открыто, располагающе ему улыбнулся:

– Поздравляю! Вы сумели нас заинтересовать своим проектом, приняты!



Три недели приготовлений, сводившихся в основном к контрольным медицинским обследованиям и переходу на строгую диету (весь следующий год тело будет питаться одной лишь глюкозой), а также прощанию с родными, пролетели как один миг. И вот настал решающий день.

С утра Андрей позвонил родителям. Общение получилось скомканным, Карцов остро переживал будущее расставание, но не подавал виду. Мама же не могла сдержать чувств, что-то причитала, отец оставался холодно сдержан, но ощущалось, что и он сильно волнуется. Одним словом, сказав, что очень их любит, Андрей отключил телефон – кроме родителей, курсанту больше не с кем было прощаться. Катя – эффектная длинноногая блондинка из хорошей семьи – предложила расстаться, как только узнала, что ее молодой человек прошел конкурс в «Погружение». Девушка решила, что год с лишним разлуки (после окончания программы полагается как минимум три месяца реабилитации) слишком сильное испытание для их только-только начавшегося романа. Андрей в принципе был не против: в глубине души он уже понял, что это не его вторая половинка, что он не готов провести с Катей всю свою жизнь. Ну а раз так, то нечего и переживать!

Но на самом деле он все же немного переживал.

Прощание не принесло желанного спокойствия, и чем ближе был старт погружения в капсуле, тем сильнее становилось волнение. Легкий такой мандраж, когда виду вроде не подаешь, но наигранная веселость и бесконечный поток не сильно смешных шуток выдают твое истинное состояние.

– Андрей Карцов! Проходите!

«Ну вот и все», – пронеслось в голове молодого человека, и он покинул комнату ожидания, следуя за сотрудником научно-исследовательского центра. Он уже был здесь, когда представлял свой проект экзаменаторам, и позже, проходя бесконечные медицинские и психологические тесты. Но в святая святых – непосредственно в блок с капсулой – еще ни разу не входил. Карцов успел испытать в корпусе «Погружения» надежду, радость, усталость и уже даже немного привык к нейтрально серым коридорам с мерцающими голубыми указателями на стенах – а теперь будто бы оказался здесь впервые.

Перед дверью с табличкой «Вход воспрещен!» Андрей глубоко и тяжело вздохнул: ему предстояло пролежать в состоянии комы год только по земному исчислению, а ведь сознание проведет в виртуальном мире в полтора раза больше лет, чем он прожил, – и, кажется, в полной мере он осознал это только сейчас.

«Ну это если повезет». – Странно, что эта мысль придала курсанту уверенности в себе. Дверь открылась, и в испытательный бокс капсулы Карцов зашел с улыбкой на губах.

– Проходите, раздевайтесь.

Миловидная брюнетка вежливо, но в то же время без какого-то особенного участия пригласила Андрея пройти за специально отведенную ширму. Тем не менее присутствие привлекательной девушки приподняло настроение молодому человеку, и последние мгновения перед погружением он провел, рисуясь перед незнакомкой, как бы невзначай играя мускулами спортивного, без единого капли жира тела. Сотрудница не реагировала на нелепые попытки курсанта привлечь к себе внимание, но, как показалось Карцову, в ее глазах все же мелькнула тень интереса.

– Пожалуйста, ложитесь.

Сердце Андрея ударило с перебоем, но он, конечно, не подал виду. Капсула – белое ложе с высокими бортами и мягкими стенками – всегда изготавливалась индивидуально, под физические параметры каждого участника проекта. И все же, когда Карцов опустился в нее, он не мог не удивиться, как удобно в ней лежать. Правда, поначалу ему было несколько некомфортно из-за прохлады, но холодным ложе оставалось только до момента погружения – после капсула стабильно поддерживала нормальную температуру человеческого тела.

– Пожалуйста, расслабьтесь. Сейчас заработает аппаратура погружения.

Брюнетка легонько коснулась руки Андрея, и ему показалось, что прикосновение было несколько более нежным и теплым, чем того требовал протокол. Но тут же в позвоночник вошла первая игла с анестезией, расслабляющей тело и быстро погружающей сознание в сон. Карцов вздрогнул от резкой боли, однако в следующую секунду почувствовал облегчение, а после сильное желание спать. Брюнетка и еще один научный сотрудник принялись быстро присоединять к голове курсанта какие-то присоски, подключать оборудование капсулы, завязанное уже непосредственно на искусственный интеллект. Вскоре девушка негромко обратилась к сидящему за модульным компьютером сотруднику:

– Готово.

Мужчина средних лет коротко кивнул:

– Пробный разряд!

Андрея слегка тряхнуло электрическим разрядом, умная аппаратура тут же впрыснула в его вены медицинский раствор. Карцов неожиданно остро почувствовал острый холод под спиной, а свет с потолка необычно резко ударил по глазам. Научные сотрудники что-то говорили, но до курсанта уже не доходил смысл сказанного…

А в следующий миг все изменилось, на Андрея обрушился каскад новых ощущений: тяжесть кольчуги на плечах и боль в перенапряженных мышцах левой руки, держащей щит над головой. В ноздри шибанул густой запах свежей человеческой крови. Сделав по инерции еще один шаг, курсант едва не закричал – столь сильно отозвалась порезанная мякоть левого бедра.

Через мгновение он пришел в себя в боксе, судорожно дыша. От прежней слабости и сонливости не осталось и следа.

– Соединение очень сильное, более девяноста пяти процентов! Рвать больше нельзя! – Карцов отчетливо разобрал тревожный вскрик понравившейся ему девушки.

Между тем сидящий за компьютером сотрудник удовлетворенно кивнул и, запуская полный режим работы комплекса, азартно вскрикнул:

– Синхронизация!!!



Андрей пришел в себя замершим над молодым парнем с мечом в руке. Он оторопело уставился на повергнутого наземь русобородого дружинника с расширенными от страха глазами – а в следующий миг голова Карцова будто взорвалась от боли. Перед глазами все вспыхнуло, и сознание молодого человека провалилось в спасительное небытие…

Глава 2

Осень 1064 г. от Рождества Христова

Копорский погост. Утро после боя

– Мм…

Я проснулся от собственного глухого стона. Стона боли.

Болит все. Грубо связанные, побелевшие кисти рук, раненое бедро – оно просто огнем горит, а уж как разрывается голова от тупой, тягучей боли, чередующейся острыми, пульсирующими спазмами… Сознание сильнейшим образом мутится, но самое плохое – тело уже начало лихорадить. Да, такими темпами я уже сегодня завершу свое погружение!

На физическую боль наложились последствия синхронизации сознаний. Я не просто оказался в теле предка, я получил доступ ко всем его навыкам, знаниям, опыту, я владею его воспоминаниями и даже помню эмоции! И это при том, что моя личность не соседствует с личностью древнего викинга, в голове я «присутствую» в единственном числе. Неплохо, совсем неплохо! Литературные попаданцы из двадцать первого столетия о таком даже и не мечтали! Вот только в первые часы в мозгу царит настоящий сумбур, хаотично проносятся потоки мыслеобразов, внутри постоянно слышится незнакомая речь на древненорвежском, смысл которой доходит спустя пару минут… Хорошо хоть в самом начале меня вырубили, иначе слияние сознаний протекало бы совсем болезненно, но все равно сейчас мне очень худо. Прямо очень.

– Воды…

С трудом открыв глаза, я тут же зажмурился от бьющего в них яркого солнечного света. Впрочем, секунду спустя спасительная тень упала на мое лицо, и, вновь разомкнув веки, я увидел стоящего над собой дружинника – того самого молодого парня с русой бородой и светлыми, голубыми глазами, которого чуть ли не добил. Почему-то сразу подумал, что передо мной стоит добрый человек.

– Воды…

К моему удивлению, то, что ответил мне русич, я не понял вообще. И судя по его реакции – недоуменному взгляду и окрику, направленному куда-то в сторону, смысл которого до меня вновь не дошел, хотя речь и показалось смутно знакомой, – он также не разобрал моей просьбы. Я попытался объясниться жестами, но затекшие руки не слушались, мне едва удалось поднять их на уровень груди.

Дружинник отошел, солнце вновь ударило в глаза, но теперь я сумел отвести взгляд в сторону, чуть повернув голову. Дела… Вдоль плетеной изгороди какого-то деревянного строения в ряд уложены с десяток израненных, связанных викингов. Где-то в глубине души неожиданно шевельнулось сожаление о судьбе неудачного нападения и боевых товарищах, ожидающих скорбной неизвестности. Да уж, вряд ли к жестоким разбойникам, редко милосердным к побежденным, русичи проявят сострадание.

Память эмоций Андерса… Сейчас я воспринимаю язычников-норвежцев своими, в то время как к русам испытываю стойкую неприязнь. Но это пройдет… Если выживу.

Интересно, а дружинники имеют обычай добивать врага? Вроде не слышал о таком, но отчего-то в памяти Андерса всплывают какие-то жуткие, кровавые сцены, от которых бегут мурашки по коже. Усилием воли заглушив их, я вновь бросаю взгляд на плененных викингов – но на их лицах читаю лишь скорбную решимость и отчужденность. Н-да, они ведь также ничего хорошего не ожидают… А с другой стороны, ведь не добили же раненых, значит, должны пощадить?!

Суд!!! Правда Ярослава!!! На Руси уже существует законодательный сборник, в коем указаны карательные меры к преступникам! Елки, там же есть статья за убийство, а в качестве наказания допускается кровная месть!

Оглушенный жутковатой догадкой, сразу почувствовав жар в только что мерзнущем теле, я случайно бросил взгляд вправо и замер, узнав храм погоста в стоящем чуть в стороне деревянном срубе-избе. Его выдала маленькая закругленная маковка с возвышающимся над ней крестом. И вновь чужие эмоции отозвались глухой яростью, но уже мои собственные рефлекторные привычки взяли верх: я потянулся совершить связанными руками крестное знамение.

Конечно, ничего не получилось: руки едва дотянулись до склоненного с трудом лба, а когда я попробовал довести их до правого плеча, непослушное, онемевшее тело буквально завалилось набок. Но тем не менее моя попытка перекреститься не укрылась от «сослуживцев».

– Эй, Андерс, ты совсем спятил? Это же святилище их бога-слабака!

– Трус!!!

– Вшивый пес!!!

– Решил напоследок изменить вере предков?! Одумайся, Один не примет тебя в Вальхалле!

На удивление, язык викингов я понял отлично: они нашли возможность отвести душу, оскорбляя ренегата, предавшего асов. Да и я хорош, так опростоволосился, выпав из привычного для всех образа удалого морского разбойника.

А с другой стороны…

– Да нет никакой Вальхаллы.

Мой голос ломается, и слова я произношу с трудом, но, судя по застывшим лицам урман, смысл сказанного до них дошел.

– Хах, мы и наши отцы дрались за Йомсборг, при Стикластадире и Венерне, и что в итоге? Кто взял верх?! Мы шли этой ночью покарать русов и сжечь храм «слабого бога», и что же?! Умылись кровью! Мы смеялись над ромеями и русами, высмеивали поклоняющихся Тому, Кто позволил Себя убить, распять – но ведь Он победил асов! Боги Асгарда не смогли остановить Его приход на нашу землю, не даровали победы своим воинам! Так, выходит, Он сильнее? А может, мы и вовсе поклонялись деревянным да каменным истуканам и лили кровь невинных на бездушные идолы?!

Сначала говорить было чрезвычайно сложно, пересохшее горло саднило, я хрипел, но конец фразы дался легче, забрав, впрочем, остаток сил.

Викинги подобной отповеди не ожидали. Закоренелые язычники, они разразились в ответ гневной бранью, в которой, однако, явственно слышались страх и сомнение. Ну конечно, учитывая результаты последних схваток, сомневаться начнет даже тупой! А хирдманы Айварса пусть и закоснели в собственном невежестве и грубости, но все же далеко не тупы.

Поток ругательств прервало появление старшего русского дружинника в добротной кольчуге – воина, сразившего берсерка.

– Урманин, ты хочешь принять крещение? Думаешь, хитрость тебя спасет?

Русич с замотанной в берестяной лубок рукой обратился ко мне грозно, без всякого труда говоря на норвежском. Прежде чем отвечать, я с любопытством его рассмотрел. Не очень высокий – впрочем, они все здесь среднего роста, в том числе и я сам. Ориентируясь на грубоватое, заросшее черной бородой лицо со шрамом через лоб и переносицу и еще одним заросшим рубцом на щеке, я бы дал ему лет тридцать – тридцать пять. Но это на глазок, зачастую в текущий исторический период мужчины взрослеют быстрее.

– Я не стремлюсь купить жизнь предательством Одина. Спроси моих соратников: никогда ранее я не показывал спину в бою и не предавал! Много раз рисковал и много раз мог погибнуть, но теперь я хочу умереть христианином, ибо более не верю в асов! И если это возможно… Говорят, ваши жрецы просят прощения за людей перед Богом. Так я хотел бы попросить об этом жреца.

С минуту воин внимательно смотрел мне в глаза, силясь найти в них фальшь. Молчали и викинги, хотя спиной я чувствовал их пышущие злобой взгляды. Ну и пусть. Вот взгляд старшего дружинника было выдержать непросто – Андерс на моем месте был бы искренен, мне кажется, он вообще не умел врать. Но то Андерс – и, к слову, он никогда не изменил бы богам Асгарда, не изменил бы, даже сомневаясь в них. Однако сегодня в теле предка живет мое сознание, и я вынужден врать.

– Что скажешь, рус?

Воин не успел ответить, его перебил высокий седой старец в клобуке и черном кафтане-однорядке, с деревянным крестом на шее. Он незаметно подошел со стороны храма, по облачению в нем легко узнать монаха, а скорее даже иеромонаха[32] – по-видимому, местного священника. Между тем он довольно чисто обратился ко мне все на том же древненорвежском:

– Желаешь принять святое крещение, урманин?

Я твердо кивнул:

– Желаю! И призываю всех соратников последовать моему примеру! Забудьте бездушных истуканов, примите веру истинного Бога!

В ответ вновь раздались ругательства, проклятия и оскорбления. Н-да, косность последних викингов все же гораздо сильнее доводов разума… А жаль, они могли бы стать моей первой дружиной.

– Мои братья отказываются, их безумие крепко. Но я готов.

Священник согласно склонил голову, после чего обратился к дружиннику на незнакомом Андерсу древнерусском. Тот молча выслушал иеромонаха, и, хотя на его лице отразилось недовольство, он жестом подозвал двух воинов и направил их ко мне. К моему удовлетворению, одним из них оказался мой старый русобородый знакомец по ночному бою. Крякнув, они подхватили меня, рывком поставив на ноги, – и тут же свет в моих глазах померк.



События нескольких последующих дней отложились в памяти лишь короткими вспышками прихода в сознание. Помню дикую боль, когда прижигали рану на бедре – зверство и варварство, но потерю крови батюшка-лекарь все же остановил. Кажется, я отключился еще до окончания «операции»… Помню, как священник дул мне на лицо. Помню запах елея и легкие мазки по коже. Отчетливо помню, как меня трижды окунали в реку – холодная вода крепко взбодрила и, кажется, на короткое время сбила жар; держали меня все те же дружинники.

Осознав происходящее, я почувствовал сильный укол совести: ведь второе крещение есть сильнейший грех. Свое желание я изъявил в полуобморочном состоянии, пытаясь найти выход, казалось бы, в безвыходной ситуации. Но на короткое время после купели ко мне вернулась способность трезво мыслить, и я вспомнил все, что слышал от священников и читал о великом таинстве духовного рождения во Христе. О таинстве, совершаемом только раз в жизни… Я очень сильно переживал, пока не услышал свое «новое» крестильное имя – Андреас, произнесенное иеромонахом на греческий манер. И тот факт, что имя, данное при настоящем крещении, не изменили, меня несколько успокоил. Позже, задумываясь о происходящем, я примирился со случившимся. Ведь, с одной стороны, предок мой был не крещен и духовное рождение переживает в первую очередь душа… Но кто знает, где оказалась душа викинга Андерса после моего «переселения» в его тело?

А с другой стороны, чего вообще я волнуюсь, если вся эта действительность существует лишь в моей голове, о каких таких душах говорю?! Хотя есть сомнения и на этот счет…

За все время пребывания в «прошлом» я ни разу не почувствовал инакости, нереальности происходящего. Наоборот, все физические и эмоциональные ощущения – все воспринимается абсолютно настоящим. Вкус яблочного взвара, ощущение теплого дерева кубка на губах и его легкий привкус… Это было абсолютно настоящим. Боль в воспалившейся ране на ноге, боль то острая, то тупая – и изматывающий, сводящий с ума жар, не дающий нормально спать, не дающий ясно мыслить… Он был реален. Реальной была паутина в углу под крышей, где жирный крестовик пару раз сноровисто оплетал мух на моих глазах. Реальным был редкий осенью солнечный луч, бьющий сквозь крохотное окно-дымоход и падающий мне на лицо. Реальным был запах сосновой смолы, исходящий от стен сруба, запахи сырой земли и развешанных по стенам целебных трав.

Все, что я видел, слышал и чувствовал, – все это было реально.

А это навевало уже совершенно безумные мысли. Может, сам проект «Погружение», моя жизнь в двадцать втором столетии от Рождества Христова, освоение космоса и терраформирование планет, ядерная катастрофа двадцать первого столетия – может, все это было нереально? И я действительно природный викинг Андерс, живущий в одиннадцатом веке? И все, что я прожил и пережил в «прошлой» жизни, это лишь сумбурные видения разума, порожденные тяжелым ударом по голове? Меч русича прорубил сталь шлема, чудом не раскроил череп – разве это не могло сказаться на моем сознании? Я слышал, что после некоторых серьезных травм головы люди, пришедшие в себя, начинали говорить на незнакомых, иногда «мертвых» языках, или превращались в гениев от математики, или…

Да нет, это полный бред! Я точно Андрей Карцов, две тысячи сто шестьдесят пятого года рождения! Точно… Точно?!



Как позже сказал мне мой «лечащий врач», иеромонах Василий, в отключке я пребывал восемь дней. Не самый лучший старт для погруженца, но, по крайней мере, все же выкарабкался!

Честно говоря, меня несколько удивил высокий профессионализм батюшки-лекаря. Как оказалось, искусство врачевания было уделом не только деревенских знахарей, но и целенаправленно изучалось монахами. Более того, со слов отца Василия, в Новгороде существует самая настоящая больница при мужском монастыре, в которой проводятся даже хирургические операции! Правда, судя по закупориванию раны прижиганием, уровень их явно невысок, с другой стороны, кровотечение мне действительно остановили. Вот только поражаемость различными инфекциями свежих, да еще столь больших ожогов едва ли не выше, чем у открытых ран, но именно в этом вопросе батюшка показал себя на высоте. Имея в своем распоряжении целый арсенал различных мазей и отваров, приготовленных из неизвестных мне растений, он довольно эффективно сбивал мне температуру в критических ситуациях, одновременно используя мази, ускоряющие заживление. Слава богу, хоть рана на голове оказалась не слишком серьезной, и мы отделались простыми перевязками да все теми же заживляющими мазями.

Но что больше всего меня поразило – иеромонах кипятил бинты! Кипятил!!! Если мне не изменяет память, в Европе и в России медицинский эффект пользы кипячения воды открыли только в девятнадцатом веке! До того на Западе он был известен лишь тамплиерам, хранившим его как великий секрет и унесшим с собой на костер. А тут батюшка при мне кипятит широкие полоски льняной ткани! Вот так-то вот… Впрочем, про средневековую западную медицину, как в значительной мере отсталую от восточной, сказано немало. И к сожалению, после реформ Петра I, когда в России стало активно процветать западничество, огромные пласты эффективного народного опыта были утрачены, в том числе и народная медицина. Хотя стоит отметить, что западные врачи были известны при дворах русских царей и ранее, и своим «лечением» они свели в могилу не одного государя, как, например, Алексея Михайловича Тишайшего, отца преобразователя Петра.

Одним словом, усилиями батюшки и молодого, крепкого тела норвежца на восьмой день я пришел в сознание.

Еще десять дней я практически все время лежал в избушке иеромонаха. Как оказалось – что, впрочем, вполне естественно, – на излечении от болезней находился не только я, но и другие пострадавшие в ночной схватке, чьи раны позже воспалились. Очнувшись, я старался быть максимально радушен с ними, даже пытался помогать священнику ухаживать за ранеными по мере сил. Иногда заходил к нам и Георгий, старший дружинник. Отец Василий смотрел его руку, один раз поменял лубок, но, судя по всему, заживление шло хорошо и кость срасталась так, как нужно. Георгий пару раз перекинулся со мной одной-двумя фразами, но больше всего я общался с батюшкой.

Что, впрочем, и понятно: на его попечении оказался новообращенный христианин! Естественно, отец Василий старался закрепить успех, просвещая меня выдержками из Святого Евангелия, рассказами о подвигах святых воинов Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского, а также о судьбах иных великомучеников. Безусловно, иезуитской коллегии[33] батюшка не оканчивал, его речь не струилась как обволакивающий, затягивающий в себя поток, и высокое ораторское искусство не было его коньком. Но в то же время иеромонах говорил просто, прямо, доступно – пожалуй, именно так, как и нужно общаться с суровыми язычниками севера, другого общения не знавшими.

В моем лице батюшка нашел внимательного слушателя, хотя порой мне было трудно сдержаться и не выдать собственного знания его историй. Вскоре я свел наше общение к изучению древнерусского языка, попросив выучить меня основополагающим молитвам. Несмотря на некоторое удивление священника, он с жаром принялся меня готовить, и вскоре я уже смог прочитать «Царю Небесный», «Символ веры», «Отче наш» и «Богородице, Дево, радуйся». Вот только оказалось, что письменный, церковный старославянский, созданный Кириллом и Мефодием для болгар и западных славян Великой Моравии[34], не был тождествен разговорному древнерусскому – хотя, конечно, был схож с ним. Но в любом случае изучение молитв стало первым шагом в познании языка, а общаясь с другими ранеными, я все время старался узнать новые слова. Правда, в итоге мое общение свелось к разговорам с единственным раненым в плечо дружинником-русом, Гориславом, ижорцы меня в лучшем случае игнорировали. Что в общем-то объяснимо: для дружинника варяг-урманин был явлением повседневным, не олицетворяющим одно лишь только зло – сегодня ты скрестил с ним клинки, а уже завтра он займет место в строю рядом, нанявшись к князю. Да, такое отношение к варягам в Древней Руси было в порядке вещей, а вот ижорцы открыто демонстрировали если не ненависть, то стойкую неприязнь. Это сегодня дружинники сторожат погост от викингов на севере, завтра вместе с ними идут походом на Царьград – а для ижорцев здесь родина, и наше нападение было нападением на их родную землю. Для них я был лишь захватчиком, грабителем, убийцей…

К слову, я, как только пришел в сознание, спросил об остальных викингах – меня не покидала надежда убедить их в ложности асов и необходимости принять христианство. На будущее я строил и вовсе наполеоновские планы – выдвинуться на первые роли в хирде и стать лидером урман. Пусть даже всего десяток воинов – ведь это десяток опытных, отважных бойцов, и по нашим временам это уже немалая сила!

Но, увы, последних викингов отдали ижорцам. Сами дружинники не стали марать руки о безоружных, но по требованию племени передали хирдманов на справедливый суд тех, чьи отцы и братья во множестве гибли от урманских клинков. Дальнейшая участь уцелевших разбойников мне неизвестна, но вряд ли их оставили в живых. А если и оставили, то ждет их продолжительное, если не пожизненное рабство…

По прошествии восемнадцати дней моего лечения я отправился на свою первую в новом мире службу. О, она стала для меня серьезным испытанием! Ведь в отличие от известного мне порядка богослужений, разбитых на вечернее и утреннее, в этом мире всенощное бдение действительно протекало всю ночь, как у первых христиан, и лишь на рассвете завершилось божественной литургией. Для моей едва-едва зажившей ноги настоящая пытка, и тем не менее, собрав в кулак всю волю и отчаянно взмолившись всем святым, я достоял до конца.

Тогда же я впервые исповедался в новом мире и причастился. М-да, несмотря на нереальность происходящего, меня в очередной раз одолели серьезнейшие сомнения. А что, если программируемая реальность в голове испытуемых «Погружения» гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд? Ведь считается, что мы совершаем грехи и мыслями, и желаниями, и помыслами, не выходящими за пределы сознания, – так получается, что все зло, все грехи, совершенные здесь, также идут в зачет? И где тогда на самом деле находится наша бессмертная душа все время испытания? И что вообще есть сознание, пребывающее здесь, если не душа?!

Но если она пребывает здесь, допустимо ли, что и высшие силы каким-то образом принимают участие в происходящем в моей голове? Ведь без воли Господа этот проект не смог бы существовать, и при этом его никак не назвать попустимым злом.

Словом, для себя я решил, что и исповедь, и таинство евхаристии – причастия – здесь вполне реальны, поэтому исповедовался честно, но коротко, перечислив лишь смертные грехи: гордость, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность и уныние, выведя на первое место гнев и еще отдельно упомянув ложь. Было опасение, что батюшка потребует более открытой и полной исповеди, захочет мне помочь в раскрытии грехов. Но, видно, отец Василий и не ждал от первого раза моего более глубокого погружения в осознание собственной грешности. Накрыв епитрахилью мою голову, иеромонах коротко прочитал разрешительную молитву, после чего благословил на причастие.

Служба далась мне тяжело, учитывая, что деревянный храм был совсем мал и тесен, а проживающие в погосте христиане считали своим долгом посетить воскресную литургию. Пришлось стоять в большой тесноте, да и воздуха не хватало – на единственном подсвечнике горели свечи, а перед несколькими иконами разожгли лампады. Ну хотя бы до причастия отец Василий допустил меня без должного поста, приняв во внимание ранение.

Хотя разделение пищи на постную и непостную здесь весьма условно. Например, основа местной кухни – каша овсяная или пшенная – варится без сала и мяса. Хотя должен признать, что в печах ее разваривают практически в ноль, добавляя ей некоторой привлекательности. И все же до привычной мне еды ей далеко, и тот факт, что соль в Древней Руси хоть и хорошо известна, но чрезвычайно дорога, практически исключает ее попадание в горшок вне праздников. Да и то используют ее здесь в большей степени не как приправу, а как консерватор. Таким образом, постная и непостная каши отличаются лишь тем, чем их заправляют: коровьим маслом – опять же довольно дорогим для севера – или растительным постным, конопляным или льняным, к чьему резкому вкусу еще должно привыкнуть. Хорошо хоть грибов здесь много, их вкусно солят с укропом в бочках, и присутствие их на столе добавляет определенного разнообразия.

Основой пищи вообще является хлеб, технология бездрожжевого приготовления которого занимает несколько дней – это если не учитывать сам процесс выращивания ржи и ее помола. В силу чего и относятся к нему с огромным уважением. Было дело, пару крошек за собой недобрал. Так стоило мне поднять глаза от деревянной миски, как я почувствовал на себе такие тяж-ж-ж-желые взгляды… Что же касается вкуса… Мм… с одной стороны, хлеб приготовлен из муки грубого помола, но с другой – после печи приобретает непривычный мне, очень приятный аромат. Короче говоря, хлеб здесь здоровский, но и ценится он серьезно, лишнего куска ни за что не получишь.

Помимо каши, хлеба и деликатесных грибочков я ел пареную в печи репу, довелось мне поесть меда, запивая его взварами из душистых трав, а один разок отведал даже моченое яблочко. Возможно, столь пристальное внимание к еде кажется несколько странным и даже мелковатым, но из-за раненой ноги я долгое время был ограничен в перемещениях, и основными событиями моего дня становились непродолжительные диалоги со священником да приемы пищи…

Так в чем тогда разница постного и непостного питания? В мясе? Ха, мясо я впервые попробовал здесь лишь на воскресном обеде, когда охотники добыли по случаю кабана. И надо помнить, что дикий кабан без грамма жира, чье тело просто перетянуто мышцами, и домашний поросенок, вскормленный на убой, – это далеко не одно и то же животное, и мясо у них совсем разное! Впрочем, местные хозяйки это понимают отлично, а потому положили лишь несколько кусков в кашу, крепко их разварив и добавив пище вкуса и аромата.

Нет, основной разницей постного и непостного рациона является рыба. Здесь постятся перед причастием без рыбы, а вот в повседневной жизни широко используют ее в пищу. Ее и варят, и пекут, мне очень понравились запеченные в печи караси, а однажды довелось отведать даже верченую щуку – то есть подрумяненную на вертеле, практически шашлык!

Из напитков пьют квас да вкусные травяные взвары. Хотя на все том же воскресном обеде мне удалось попробовать и сбитень, и хмельной мед, которыми я запивал праздничные пироги с грибами да репой…

Одним словом, едят здесь пусть и однообразно, но сытно и на вкус вполне приемлемо, а труд хозяек ценят и уважают.

Кстати, перед причастием мне довелось посетить и древнерусскую баню – ведь на службу нужно идти чистыми и душой и телом, таков древний обычай.

Ну что? Точно такой же деревянный сруб, только поменьше жилого, с лавками по углам, да вместо печи – здоровенный чан с камнями над широким, также каменным очагом. Вначале очаг раскаляют, после чего, когда дерево практически прогорело, в баню заходят, чтобы париться, камни еще долго хранят жар.

Ох и нахлестали меня дружинники березовыми вениками… Честно думал, помру! Ну или как минимум раны откроются, еле долежал до конца экзекуции. Зато после того, как вынырнул в предбанник, да окатил себя ушатом ледяной воды… Ух-х-х!

Было определенное опасение насчет одновременного с нами посещения бани женщинами. Ведь сколько осталось свидетельств иностранцев, да и исторических документов о том, что в русских банях аж до восемнадцатого века парились одновременно мужики и бабы! И они были правы – вот только в бане вместе парятся лишь представители одной семьи. Муж с женой, их дети. Все. Может быть, позже, много веков спустя, что-то и изменилось, и малоимущим разрешили одновременно посещать общественные бани ради экономии средств, но здесь и сейчас подобное недопустимо.

Да и то верно, кто захочет, чтобы на его голую жену или дочь смотрели чужие мужики? Тут как ни отводи глаза, все равно ведь засмотришься (если есть на что), а уж там естественные реакции организма… Оттуда недалеко и кулаком по морде, а учитывая боевитость мужиков Древней Руси – это вам не крепостной восемнадцатый век, – дело дойдет и до мечей с боевыми топорами!

Так-то, запискам западных путешественников доверяй, но и про логику не забывай…

Глава 3

Осень 1064 г. от Рождества Христова

Копорский погост

– Андрей! Андрей!!!

Суровый голос Георгия едва ли не подбросил меня с лавки, и тут же затекшие мышцы спины прострелило болью. Еще бы, это вам не ортопедический матрас и не пуховая перина, это грубо сбитое деревянное ложе, укрытое сверху соломой да ветошью. Не разоспишься на нем, не разлежишься в свое удовольствие…

– Что-то ты разоспался, воин! Смерть свою проспишь!

Видимо, у руса свои представления о сне ратника.

– Да я только…

– Мы уходим.

Похоже, десятник дружинников увидел в моих глазах страх. Утвердительно кивнув – вероятно своим мыслям, – он продолжил:

– Ты, конечно, думай сам, как тебе, куда и с кем по пути. Сразу тебя ижорцам не выдали, а теперь-то, после крещения, как-то уже и не по-христиански… Но знай, что по нашим законам тебе имеет право отомстить каждый отец, сын и брат павшего от твоей руки. Кроме того, вместо мести могут запросить и виру[35] за убитых, по сорок гривен[36] за человека, а таких денег нет ни у кого из нас – учитывая, что ты сразил в бою трех ижорцев. Если не заплатишь, в лучшем случае станешь холопом-рабом.

– Я бы ушел вместе с вами.

Судя по довольному взгляду Георгия, именно этого ответа он и ожидал.

– Я не против. Но учти, – глаза дружинника посуровели, – соглашаюсь не просто так. В бою с урманами погибло десять гридей[37], да в погосте потребно еще пятерых воинов оставить, а заменить их мне некем. Оброка княжьего набрали пять подвод, а у меня всего тринадцать воинов осталось, я сам четырнадцатый, хотя без щита – каков воин? Счет-то разумеешь?

Коротко кивнув, я твердо ответил:

– Коли дозволишь, десятник, пойду с вами. Но позволь и мне спросить: ты точно засады ждешь иль опасаешься случайного нападения?

Рус строго и внимательно посмотрел мне в глаза:

– Андрей, ты вроде не трус, но знай, трусости в бою мы не прощаем. Коли боишься, лучше уж здесь оставайся…

Отрицательно покачав головой и дождавшись, пока дружинник прервется, я более точно сформулировал свою мысль:

– Нет, я лишь хотел узнать, к чему быть готовым, с кем драться придется в случае чего, да куда путь держим.

Взгляд Георгия потеплел.

– Дань княжью свозим мы в Новгород. Засады я не жду, да и местами пойдем не самыми глухими, через земли вожан[38], но разбойный люд у нас водится. И из пришлых варягов, и из местных буйных молодцев, да и волхвы языческие в глуши лесной воду мутят, народ подбивают на мятеж. Всяко случится в дороге может… Ну так что, решился?

– Конечно, решился! Доспех мой только да оружие вернете?

Десятник рассмеялся:

– А ты думал что, бездоспешным да безоружным пойдешь? Зачем же мне такой дружинник?! Нет, гридь, и кольчугу, и шелом с бармицей вернем твои, и наручи подберем, и щит, и меч с топором, и сулиц набор, и нож свой – все получишь!

– Так, может, сейчас и пойдем смотреть?

Дружинник крепко треснул меня по плечу и широко улыбнулся:

– Так и пошли!

Окрыленный скорыми сборами и началом собственного пути к поставленной цели, я первым вылетел из лекарского сруба священника и опешил: на площади столпились ижорцы, не менее двух десятков. И все смотрят на нас очень сурово.

– Куда ведешь урманина, Георгий?

Подоспевший следом десятник выдвинулся вперед, лицо его разом посуровело.

– Урманин согласился идти в мою дружину. Теперь он княжий гридь!

– А что же, на княжих гридей нет правды? Пришел сюда разбойником, братьев наших побил, а теперь покрестился и в дружину вступил?! А право кровной мести?!

На нарастающий ропот поспешил выйти из храма отец Василий.

– Одумайтесь, люди, одумайтесь! Разве учил вас мстить Господь?! Разве…

Священника грубо перебили:

– Так мы теперь должны каждого разбойника прощать после крещения?! Пусть убивают и грабят, пусть жен наших силой берут, а мы после – прощать?! Плохо твое учение, черноризник!!!

– А ну замолчите, а то мои гриди за батюшку вас живо проучат!

Конечно, смысл выкриков дошел до меня не целиком, но общее их содержание было понятно. Видя, как накаляется ситуация, и понимая, что после ухода дружины священник с горсткой воинов останутся в окружении разъяренной ижоры, я неожиданно для всех заговорил на ломаном древнерусском – все же уроки языка не прошли даром:

– Никого я силой не брал. А павшие от моей руки погибли в бою. – Обернувшись к десятнику, коротко попросил: – Георгий, растолкуй им мои слова, – после чего продолжил, обращаясь к ижорцам уже на привычном норвежском, делая паузы между фразами: – Мужи! Вы храбро дрались! Но бой окончен! И все павшие погибли в бою, а не были убиты в драке! И не в спину из-за угла! Разве просят мести за павших в битве?

Спустя пару секунд после того, как десятник закончил толковать мою речь, ижорцы ответили очередным взрывом гневных выкриков. Правда, в конце площади уже показались гриди в полном боевом облачении, и возмущенный крик стал тут же стихать, сменившись угрюмой тишиной. Но, судя по лицам разгорячившихся мужиков, становится ясно: так просто они не уйдут. И если дружинники возьмутся за мечи, то и ижорцы схватятся за рукояти боевых топоров.

– Не согласны они, Андрей.

В глухом, надломленном голосе Георгия чувствуется поражение – десятник не пойдет против всего погоста ради какого-то урманина. Это понятно, я бы и сам так не поступил. Но ведь есть и другой выход.

– Тогда переведи им последнее. – Дождавшись короткого кивка русича, я продолжил: – Пусть Бог рассудит, кто прав, а кто виноват! Решим все судебным поединком!

Старший дружинник громко взревел вслед за мной:

– Божий суд!

Ижорцы согласились. Условия просты: коли возьмет верх их боец, то месть и так уже случится, коли я – значит, требование выдать меня на правеж несправедливо. На том и порешили, вот только выбор оружия остался за противной стороной – и поединщик выбрал топоры без щитов.

Теперь же ижорец стоит в дальнем конце площади, красуясь оголенным торсом с крепкими мышцами, увившими руки и грудь. Этот воин – кузнец, брат сраженного Андерсом десятника, чувствуется, что противник он крепкий, опасный.

А меня уже потряхивает то ли от холода, то ли от волнения, а что вернее – от всего разом. Судя по доставшимся от предка воспоминаниям, никакого фехтовального искусства на топорах в принципе быть не может, подойди поближе, да рубани покрепче, вот и весь бой. Только в памяти Андерса не нашлось ни одного воспоминания, когда он сражался одним лишь топором или мечом, не важно – левый бок всегда защищал крепкий щит.

Перед неудачной попыткой поступить в гвардейскую академию я изучал абордажный бой с виброклинками в руках. Но искусство фехтования на них ближе к боевым традициям владения казачьей шашкой… Нет, мне достался богатый опыт жестоких рубок от предка, но повторюсь – его инстинкты подсказывают подойти поближе да рубануть побыстрее, пока отточенное лезвие не вгрызлось в мою плоть. Вот если воспользоваться собственными спортивными навыками, да увязать их…

– Топоры не метать! Начали!!!

Громкий возглас Георгия прервал мою мысль, буквально подстегнув меня: я тут же начал движение в сторону противника. Между тем ижорец, громко взревев – и вызвав тем одобрительные крики соплеменников, – ринулся вперед, широкими взмахами топора рассекая собой воздух.

На мгновение я замер и дрогнул. Только представил себе, как вражеский топор с размаха врубается мне куда-нибудь в шею или в живот, и все внутри сжалось от страха, а сердце застучало где-то на уровне пяток. Но, крепче стиснув рукоять топора, я так же громко взревел, разгоняя страх и возбуждая ярость, как не раз это делал мой предок. И вновь шагнул вперед…

– Бей!

– Руби его!!

– Отомсти за брата!!!

Даже плохо зная язык, несложно догадаться, что кричат ижорцы, подбадривая своего поединщика. Между тем, усилием воли подавив страх, последние разделяющие нас метры я преодолеваю легкой рысью, разгоняя сковавший тело адреналин и наконец-то взяв его под контроль.

Вот между нами остается четыре метра… три… два – и тут ижорец рванулся вперед, с диким ревом обрушивая молниеносный удар сверху, от которого я едва успеваю отскочить в сторону! Еще один, столь же молниеносный удар по горизонтали – и вновь я спасаюсь, отпрыгнув назад.

– А-а-а!!!

Противник хитро рубит снизу вверх, развернув топор и нацелив его в подбородок. Вновь ухожу с траектории удара, но в этот раз успеваю ударить сверху – и деревянная рукоятка моего топора сбивает оружие противника. Одновременно что есть силы врезаюсь плечом в бок ижорца, отбросив его назад. Мой короткий успех встречен одобрительными криками русов.

А приятно, когда за тебя болеют!

Поединщик ижорцев вновь стремительно рубит по горизонтали от себя, целя в шею, – да так резво, что я едва отпрянул! И вновь его связка переходит в быстрый и очень мощный удар сверху вниз, от которого уже не уйти.

Но вместо этого я делаю шаг навстречу, приняв на древко вражеское топорище и схватившись за вооруженную руку противника левой рукой, пытаясь пережать запястье. Однако и он вцепился своими стальными пальцами в мою правую руку – и кажется, что у кузнеца силы будет побольше, чем у гребца Андерса: кости буквально захрустели в его медвежьем захвате!

Противостояние мышц длилось всего пару секунд и едва не стоило мне травмированного запястья. С криком ярости и боли с силой бью носком левой ноги по щиколотке ижорца, травмируя ее и подсекая изнутри. Противник, как некогда его брат, теряет равновесие, выпустив мою руку, и тут же в его подбородок врубается тяжелейший апперкот правой, все еще сжимающей рукоять топора. Голова ижорца откидывается назад от мощного удара, он падает на спину и едва успевает подставить древко под удар обуха. Тут же пинком по запястью выбиваю топор из его руки, одновременно приставляя лезвие топора к горлу противника.

Ижорец смотрит на меня расширенными от ужаса глазами. На пару секунд во мне ожили кровавые эмоции Андерса, и я едва не перерезал поединщику горло, лишь в последний миг мне удалось взять себя в руки. Вместо убийства я лишь коротко чиркнул острым краем по груди кузнеца, оставив на выпуклой мышце длинный порез.

– Кровь пролита, и суд свершен!