Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Мария Тович

Сова плавает баттерфляем

Часть 1

Паша

Как можно не верить человеку? Даже если и видишь – врёт он, верь ему, то есть слушай и старайся понять, почему он врёт? Максим Горький
Глава первая

16 марта 2019 года. Суббота

– Здравствуйте. Вы позвонили в полицию. Все разговоры записываются, – ответил механический женский голос.

– Добрый день. Я…

– Помощник дежурного сержант полиции Милославская. Слушаю. Что у вас произошло? – отчеканила уже другая девушка.

– Я не знаю, как сказать, – женщина говорила с южным акцентом, с трудом подбирая слова.

– Ртом, – недовольно отозвалась дежурная.

– Я не могу выйти из квартиры.

– У вас сломался замок? Дверь заклинило? Мы двери не вскрываем. Вам в другую службу.

– Нет. Он меня закрывает.

– Кто? – не скрывая раздражения, рявкнула сержант.

– Муж… Мой муж.

– Вас насильно удерживают?

– Да, то есть нет. Это же наш дом.

– Значит, вы сами не знаете, а просите полицию разобраться, да? Какой у вас адрес?

– Улица Мер… Ой, такое сложное название, язык сломаешь. Меринск…

– Послушайте, как вы собираетесь полицию вызывать, если своего адреса сказать не можете?!

В трубке послышалось шуршание.

– Муж пришёл, – прошептала женщина.

– Выходит, дверь открыта? Значит, в помощи полиции не нуждаетесь? – уточнила дежурная.

– Я больше… – дрожащий голос сменили гудки.

Сержант положила трубку и окинула дежурку усталым взглядом. На вид ей было около двадцати семи. Миловидная блондинка с идеальной осанкой балерины. Темно-синяя форма нисколько не портила её точеную фигуру. Она казалась ангелом, пока не открывала рот. Голос у Эльвиры Милославской был до того низкий и грубый, что разговаривающий с ней по телефону мог представить, что беседует с содержательницей какого-нибудь дешёвого притона, а не с таким небесным созданием.

– Достали уже со своими мужьями, – закатила глаза Эля. – Никто их замуж не тянул. Выскакивают, за кого попало, будто в последний вагон залетают, а потом обнаруживают, что он товарный. И начинается: то заберите пьяного, то верните милого-родного обратно.

– А этой что надо было? – за соседним столом сидел другой дежурный – молодой парень с выцветшими ресницами. – Пьяная?

– Нет. Да один фиг – не разберёшь, что она хотела, Паша, – отмахнулась Милославская.

Снова зазвенел телефон. Эля машинально подняла трубку.

Паша смотрел на неё с восхищением. Она отвечала на звонки уверенно, никогда не мямлила в отличие от него. Вернее, сам Паша думал, что просто вежливо отвечает на вопросы граждан, но остальные дежурные часто смеялись над его манерой общаться с заявителями.

– Это не богадельня, не служба психологической поддержки. Тут всё должно быть оперативно и чётко. Адрес, кто, где, кого. Всё! И не надо слюни по тарелке размазывать, – размахивал руками капитан Мишин. Он служил оперативным дежурным уже пятнадцать лет и половину этого срока порывался «бросить всё и уйти на пенсию». Поначалу его отговаривали, а потом привыкли к периодическим вспышкам хандры у Васильича.

– А ты читал, что эти диванные герои пишут в интернете? – не унимался Мишин. – Асфальт на дороге провалился – полиция виновата. Флаг на флагштоке криво висит – полицейские бездельники не могут поправить. Я не знаю… Проститутка ненадлежащим образом обслужила – так это полицейские жируют, а шалав подлых не ловят. Но чуть что стрясется у них самих – звонят нам. Так что хватит с ними церемониться. Только линию занимаешь без толку.

– Да ладно, Васильич, отстань от него. Ему самому скоро надоест эти задушевные разговоры вести, – отзывалась Эля. – Парень же работает ещё всего ничего.

Паша никому не говорил, что изначально хотел служить в экономической полиции. Но вакантных мест в том отделе не было, и ему предложили попробовать себя в дежурной части. Многие называли дежурку «сладким местом»: сиди в кабинете да по телефону трещи. В тепле, не на улице, как приходится, например, постовым. Вшивых бомжей обыскивать не надо, буйно-помешанных успокаивать и таскать упившихся до беспамятства алкоголиков – тоже.

Хотя сам Паша не был в восторге от своей работы. Он-то мечтал ловить взяточников и коррупционеров. А вместо этого лишь слушал о бесконечных людских несчастьях и происшествиях.

Сегодня он был особенно рассеян. Даже растерян. События вчерашнего дня никак не шли у него из головы, в которой вертелось одно имя – Мира. И каждый раз, поднимая трубку, он боялся, чтобы оно ненароком не вырвалось вместо уставного приветствия.

Как чувствует себя человек, у которого самым удивительным образом сбылась мечта? Давняя, застарелая, уже успевшая покрыться коркой безнадёги и отрешения. Паша к вчерашней встрече со своей мечтой готов не был, случившееся застало его врасплох. И теперь чувство радости смешивалось с тоской по упущенным моментам, ощущением собственной ничтожности и при этом неожиданного везения.

Глава вторая

Днём ранее

15 марта 2019 года. Пятница

У Паши был выходной перед сменой, и он планировал провести его в праздном ничегонеделании, удобно устроившись на диване с пачкой чипсов и планшетом.

В комнате было душно. Батареи работали, как будто за окном трещали сибирские морозы, а на самом деле градусник показывал чуть ниже нуля. Из крана на кухне капала вода. Щёлк… Щёлк… Капли одна за другой звонко ударялись о тарелку с прилипшими остатками гречки.

Следовало бы встать и открыть окно, прикрутить потуже кран, но Паша лишь высунул из-под пледа пятки и переключил новый ролик на Ютубе. На экране популярный видеоблогер вальяжно расселся в кресле, открыл рот, чтобы выдать очередную шутку, но Паше не удалось ничего услышать, его оглушил пронзительный звук дверного звонка. Паша чуть не подпрыгнул на месте. Он ведь предлагал Кате купить мелодичный звонок, с весёлой песенкой, а она выбрала этот – мерзкий и громкий, зато, как она сказала, практичный и «на века». Веками слушать эту сирену Паша не был готов и, если быть честным с самим собой, жить с Катькой – тоже. Слишком быстро она с ним съехалась, слишком настойчиво обсуждала их будущую свадьбу, слишком много говорила «мы» вместо «я». И всё чаще Паша чувствовал себя гостем в своей жизни, голым королем, от мнения которого по сути ничего не зависело. Ему было всего двадцать пять, но ощущал он себя пенсионером, которому больше нечего было ждать от жизни и оставалось радоваться разве что тёплым носкам и горячему борщу на плите.

Паше не хотелось выползать из своего уютного флисового кокона, он вжал голову в плечи, сморщился и ждал, пока звонящий уйдёт. Вроде никого не приглашал, а вставать ради «Извините, я, наверное, не туда попал» желания не было.

Механический визг снова оглушил его. За дверью упорно жали на кнопку. Да кто ж там такой настойчивый?

Паша нехотя встал, подошёл к глазку, и его рука застыла на замке.

Мгновение он даже думал, может быть, не открывать дверь? Дернулся на кухню, но мыть посуду было уже поздно и глупо. Набрал в лёгкие побольше воздуха, резко выдохнул и повернул защёлку.

– Привет! – она закрыла за собой дверь и вопросительно посмотрела на Пашу. Волосы выбились из-под шапки, дышит, будто убегала от маньяка.

– Привет! – только и смог повторить он.

– Я зайду?

Она села на банкетку, стала стягивать сапоги-чулки. Медленно сняла пальто, бросила его на пуф. Мокрый снег с капюшона упал на линолеум, растёкся серыми лужицами. Паша уставился на них и не решался поднять глаза. И заставить себя перевесить её пальто – тоже не мог. Позволил себе взглянуть на неё только тогда, когда она повернулась к зеркалу. Светло-каштановые волны спадали на плечи, влажные пряди прилипли ко лбу и щекам.

Её волосы никогда не давали ему покоя. Кого-то из парней волновали глубокие декольте и длинные ноги, а Паша с ума сходил по её волосам. В его голове умещался целый музей с сотнями её затылков. С высоким хвостом, струящимся шелковистым водопадом, закрученные локонами и распущенные, поднятые в пучок и небрежно заколотые карандашом. Паша сидел за ней в школе и помнил все её причёски. Иногда он нарочно наклонялся вперед, делая вид, что уронил ручку или роется в пенале, только чтобы как бы нечаянно коснуться их.

Если бы у неё не было имени, он бы так и звал её – Мечта. Но у неё было имя. Мира. В школе учителя и ребята вечно путали, как правильно пишется её имя – с одной или двумя «р». Она никогда не обижалась, просто сразу представлялась: «Мира, с одной «р».

У неё было много поклонников. Красивая, умная, не заносчивая. Естественная и улыбчивая. Как не возвести такую на пьедестал? Паша был рядом сначала в школе, потом в университете. Они поступили на один факультет. Паша тихо радовался, что мог, как и прежде, наблюдать за ней. Пусть издалека, любуясь, словно диковинной птицей. Но после выпуска она всё-таки на какое-то время исчезла из его жизни.

А ведь в начальной школе они даже дружили. В детстве общаться легче – можно по-дружески обсуждать фильмы, делать вместе домашку, гулять во дворе. А потом всё меняется: сначала у девчонок, потом и парни начинают им подыгрывать. Любая встреча – уже свидание, любой парень – потенциальный ухажер. Паша считал, что не годится на роль её кавалера. Нашёл, как ему казалось, правильную позицию – быть рядом, но чуть-чуть в стороне. На безопасном расстоянии, чтобы Мира не смогла рассмотреть, какое место она занимает в его сердце.

Если бы ей не понравилось имя Мечта, он бы назвал её – Волна. Сильная, красивая, прозрачная (в мыслях и действиях) – проще говоря, одно из чудес природы, на которое можно смотреть вечно. И покорить эту волну почему-то всегда пытались либо самоуверенные болваны, либо просто безмозглые тупицы, которые мнили себя профессиональными сёрфингистами. А Паша относился к числу спокойных байдарочников, к которому тянулись такие же тихие речки. Одним словом, он был твёрдо уверен, что не может быть интересен ей. По крайней мере, такая установка помогала ему не сойти с ума от нелепых фантазий…

Паша не видел Миру с января, со встречи выпускников в родной школе. Их выпуску стукнуло семь лет. Паша не был любителем подобных сборищ и не хотел идти, но Соколов уговорил. Тем более там можно было увидеть Миру. Она пришла на встречу, но была какая-то неразговорчивая, только слушала других и вежливо улыбалась. Паше не удалось перекинуться с ней даже словом. С того вечера прошло около двух месяцев. Он и представить не мог, что увидит её так скоро.

– Как дела? – спросила Мира, будто они только вчера сидели вместе на статистике.

– Нормально. Сегодня вот выходной.

Она бросила быстрый взгляд на скомканный плед, валявшийся на диване.

– Извини, я тебя, наверное, разбудила?

– Нет, ты что?! Много спать – вредно.

Спросить прямо, что его Мечта забыла у него дома, Паша не решался.

Мира улыбнулась, будто он сказал что-то смешное, качнула головой:

– Я у тебя пока побуду. Можно?

Странно было слышать кроткое «можно?» из её уст. Он снова вспомнил, как она ещё девчонкой забегала к ним в коридор с криком: «Привет, тетя Саша! Можно зайти?» Его мама грела чайник, поила чаем с печеньем. Это было так естественно, никакой неловкости. Сейчас всё изменилось.

– Да, конечно.

– Может, я не вовремя? Ты один?

– Нет, кот вот со мной, – Паша снял с холодильника Трюфеля. Он считал перса бесполезным пушистым пылесборником. Катя притащила его сразу же после того, как объявила, что они будут жить вместе. А кот – это их тренировочный ребёнок. Надо же начинать привыкать к семейной жизни, а у них непременно будет не меньше троих детей. Так она сказала. От мысли, что у них всех, как у их «тренировочного ребёнка», будет клоками лезть шерсть, они периодически будут гадить на ковер и метить территорию, на Пашу накатывало отчаяние.

Мира потянулась погладить усатого. Но кот стал вырываться из Пашиных рук, царапался и орал. Трюфель уродился диковатым, будто был вовсе и не благородных кровей. Катьку ещё признавал, она же главная кормилица, а к Паше вообще относился индифферентно. Лишь бы не трогал.

– Кажется, это кошачий бунт, – рассмеялась Мира.

– Кажется, это кошачий мат.

Её голос снова рассыпался колокольчиком. Паше показалось, что в окна ворвался свежий ветер и дышать стало легче. Он наконец пришёл в себя и вспомнил чьи-то слова: «В любой неловкой ситуации выручит знание правил поведения и этикет».

– Располагайся. Чаю хочешь? – предложил он.

– Нет, спасибо.

– Может, кофе? Или есть… хочешь? Там котлеты, гречка…

Паша осекся. Какая гречка? Почувствовал, что молотит ерунду, потому что и молчать неудобно, и говорить не знает о чём.

– Нет, спасибо. Я не хочу есть. Можно я присяду?

Опять это «можно»!

Мира осторожно опустилась на край дивана, придерживаясь рукой за стену. Приложила дрожащие пальцы к губам. Прикрыла глаза и наклонила вниз голову.

– Тебе нехорошо?

– Нормально. Сейчас пройдёт.

– Бледная какая… может, врачей вызвать? Хочешь, я отвезу тебя в больницу?

Он подумал о своей старой «девятке». Придётся посадить Миру сзади, Катькин кот заблевал всё переднее сиденье, когда они возили его на дачу к родителям. Ну как он повезёт её на гнилой развалюхе?! Лучше такси вызвать.

– Не волнуйся, ничего не нужно, – отмахнулась Мира. – Просто голова закружилась. Где у тебя можно умыться?

– Там, – Паша вскочил и протянул ей руку.

– Не надо, – она решительно отодвинула его ладонь.

Из ванной послышался шум воды. Паша снова сел, положив руки на колени, как прилежный ученик. Он хотел придумать тему для разговора, как-то развлечь Миру, но, как назло, ему ничего не приходило в голову. Собственная растерянность раздражала его. Паша не понимал, зачем Мира решила его навестить, и от этого волновался ещё больше. Он тупо уставился на цветастые занавески с бабочками. Очередное Катькино приобретение. Она могла говорить о них бесконечно. «Какой на них узор, будто выполнен акварельными красками. А этот шикарный многослойный ламбрекен! Хорош, правда же?» Вспомнить бы, где он находится – сверху, или сбоку, или сзади. Ну не говорить же с Мирой про дурацкие шторы! Тем более Паше на них было абсолютно наплевать: пусть хоть тряпка половая окно прикрывает, главное, чтоб по утрам солнце не било в глаза.

– У тебя есть что-нибудь полегче надеть? Футболка или майка? Не могу больше в этом свитере. Очень тёплый, сейчас сварюсь. И здесь так жарко, что уже в обморок падаю, – Мира появилась в комнате с очаровательной улыбкой. Её лоб блестел от воды, щеки порозовели.

– Батареи ещё в зимнем режиме пашут…

Паша не успел договорить, как она уже стянула за ворот свой шерстяной свитер и осталась в одном лифчике и чёрных обтягивающих джинсах.

– Да. Есть, – он бросился к шкафу и достал первую попавшуюся вещь.

Не глядя, протянул ей, мысленно молясь, лишь бы футболка оказалась чистой.

Мира утонула в его растянутой «Элвис жив» и негромко сказала:

– Извини, что я вот так внезапно вломилась. Я сейчас всё объясню.

Её голос был всё таким, каким он его помнил. Тёплый, убаюкивающий. Когда Паша слышал, как Мира отвечала на экзаменах или просто разговаривала с подругами, он просто плыл – ему становилось хорошо, будто завтра выходной, вне зависимости от дня недели, будто за окном вместо мутного дождя искрится рождественский снег, будто Элвис был жив…

Паша размял шею, он никак не мог сбросить с себя оцепенение. Постарался изобразить внимание, но никак не мог отделаться от мысли, что выглядит, как робот. Как ржавый робот.

Мира подсела так близко, что если бы он ещё немного повернул голову, то задел бы носом её волосы.

– Не знаю, с чего начать. Не смотри на меня так… В общем… мне нужно… – Мира говорила с остановками, с трудом подбирая слова. – Я хочу развестись с мужем. Но мне очень трудно это сделать, понимаешь?

Паша кивнул, нахмурил брови, будто на самом деле разбирался в бракоразводных процессах и семейных драмах.

– Помоги мне, пожалуйста. Ты ведь в полиции служишь?

– Да, в дежурке. Принимаю сообщения о преступлениях. Что у вас произошло? Если хочешь, я помогу тебе написать заявление. Твой муж… он что-то сделал? Противозаконное?

– Он пока ничего такого не сделал, но боюсь, что может.

– Он тебе угрожал?

– Нет. Просто… мне кажется…

– Если он тебя тронул…

Паша не мог представить такой картины. Как можно ударить Миру? Даже фраза в голове прозвучала как-то искусственно, как в дешёвой американской мелодраме.

Она не смотрела на Пашу. Теребила край футболки. Кисти её рук были маленькие, совсем детские, пальцы с облупившимся на ногтях лаком нервно подрагивали.

– Мне трудно будет тебе помочь, если ты не расскажешь, что именно произошло.

Повисла пауза. Воздух вибрировал от жары и её молчания.

– Я не знаю, не знаю! – не выдержала Мира и закрыла руками лицо. – Мне нужно быть уверенной, что на тебя можно положиться.

Паша всегда цепенел от женских слёз. Но Мира – это отдельная тема. Несколько раз он видел, как она плачет. Это было невыносимо. Внутри его нарастала неконтролируемая ярость к её обидчику, вперемешку с болью и беспомощностью.

Паша попытался приобнять девушку. Но его руки были деревянные, как лапы Грута[1].

Мира резко повернулась и прошептала:

– Ты ведь не откажешься?

Такой Паша её никогда не видел. Глаза, как у испуганной кошки, круглые и тёмные, блестят от навернувшихся слёз. Напряглась в ожидании ответа, схватила рукой Пашу за локоть.

– Мне нужно перевезти вещи. Мой муж знает всех моих знакомых, я не могу к ним обратиться, а тебя он только на школьных фотографиях видел и вряд ли вспомнит.

Паша почувствовал укол ревности и обиды, но тут же признался себе, что действительно уже давно не был ей другом. Детство кончилось, а во взрослой жизни они ходили разными, не пересекающимися маршрутами.

Мира моментально уловила его разочарование и положила вторую руку ему на плечо.

– Паша, я думаю, что не ошиблась с выбором, – она потянулась к нему влажными от слёз губами. – Ты согласен?

– Да… конечно. Мне это не сложно.

Блеск на её губах почти стёрся, но Паша ощутил тонкий аромат персика и поцеловал её в ответ.

Разве можно отказаться от заветной мечты? Когда она ловко стянула с него толстовку, он вспомнил о Кате. Но этот образ показался до того размытым и нечётким, что он с легкостью отмахнулся от него. Сейчас это Пашу совсем не волновало. Где-то на задворках сознания кружили вопросы, как голодные чайки. Как? Почему? Неужели? Как это вообще возможно? Но Паша не подпускал их ближе, он хотел остаться наедине со своей Мечтой.

Из коридора за ними наблюдал кот. Его заспанная туповатая рожа всегда бесила Пашу. Трюфель. Разве можно было назвать кота, словно это гриб?! Видавший виды диван издал протяжный звук и вернул Пашу в реальность. Кот округлил глаза, будто очнулся ото сна, но потом расслабленно шмякнулся на пол и, вытянувшись, стал лизать лапу.

«Чайки» наконец докричались.

– Мира, я немного не понимаю…

– Всё хорошо. Не нужно понимать. Тебе ничего не нужно понимать.

Она часто дышала и говорила отрывисто, односложно. Как будто боялась проболтаться, сказать лишнее.

Мира обвила руками его шею и снова поцеловала.

Хватит бояться! К черту всё! К черту Катьку с её засранцем-котом! – Паша швырнул футболку с Элвисом в Трюфеля. Тот вскочил и унёсся, задрав хвост.

– Что ты делаешь? Иди сюда.

– Да… Катькин кот…

Мира резко отстранилась от него. Её тонкие пальцы впились ему в ключицу.

– А кто такая Катя?

– Ну… Мы… С ней… Как бы живём вместе.

– Это твоя девушка? – Мира, как ассистентка иллюзиониста, неуловимым движением выскользнула из Пашиных рук. В её голосе не было ни раздражения, ни разочарования. Скорее удивление и… даже облегчение.

– Да.

Паше захотелось оторвать хвост чёртовой животине. Дёрнуло же брякнуть о коте.

– Знаешь, извини. Мне, наверное, уже пора, – Мира встала, быстро юркнула в свой свитер, поправила волосы.

В её глазах сквозила мягкая снисходительность. Так смотрят на ребёнка, который схватил неподъёмный пакет и расплакался от того, что не смог его поднять. Паша, конечно, не плакал, но выглядел жалко. Мира наклонилась и нежно погладила его по щеке.

– Я надеюсь на твою помощь. Я позвоню. Но сейчас мне и вправду нужно идти, чтобы Стас ничего не заподозрил. Я очень рада, что сегодня пришла к тебе. Я скучала.

В самом дивном сне ему не могло такого присниться. «Скучала?»

– Ну всё… Хватит смотреть так, будто видишь меня в первый и последний раз. Мы ещё встретимся. – Она потянула Пашу за руку в коридор: – Идём, проводишь меня.

Голос Миры снова был спокойным и улыбчивым… как когда-то. И ничего не существовало больше. А Паша… чувствовал себя так, будто выиграл в лотерею и тут же потерял счастливый билет.

Иногда жизнь – великий волшебник, а иногда – изощрённый садист. И никогда не угадаешь, какую роль в твоём случае она выберет.

Кто бы мог подумать, что через шесть дней Миры не станет?

Глава третья

16 марта 2019 года. Суббота

Паша сидел за рабочим столом и раз за разом прокручивал то, что произошло с ним вчера. Как Мира поспешно собралась, пообещав позвонить, как вдавила его в косяк, прощаясь, как он был нарочно груб с Катькой, они поссорились и, схватив кота, Катька поехала к родителям. Всю ночь он не спал. Взбудораженное сознание никак не желало успокоиться, да и Паше самому не хотелось отпускать образ Миры, он перебирал в памяти все детали её визита. Вот и сейчас она всё ещё стояла перед глазами. На его лице застыло блаженное выражение.

– Ты какой-то сегодня помятый. – Эля, грея руки о чашку с чаем, прошла к своему месту и грациозно опустилась на стул.

– Развлекался всю ночь? – старший дежурный поднял на Пашу усталые глаза. День только начался, а капитан Мишин уже был без сил. Он тяжело вздыхал, нехотя листал журнал и дышал так, будто только что пробежал марафон. Усталость была его постоянным спутником, как у кого-то веснушки или непроходящий сухой кашель. И вроде бы избавиться можно, но уже привык.

Паша чувствовал, что его глаза горят, как фары дальнего света. И вообще если бы к нему кто-то прикоснулся, то Паша прошил бы того бодрящим электрическим ударом. Капитану бы это не помешало.

– Просто долго не мог уснуть, – отмахнулся Паша.

– Весна, – протянула Эля.

– Цветочки распускаются, птички прилетают, зайчики выбегают из норок, – крякнул капитан.

Зайчиком напарники прозвали Пашу. Одна бабуля была очень благодарна парням с патруля, позвонила в дежурку, чтобы сказать «спасибо» за исправную работу и попросить начальство выдать «мальчикам» премии. Заодно она раз пятнадцать назвала Пашу «зайчиком». Вот и прицепилось.

Сутки, к счастью, начались спокойно. Пара скандалов, драка, пьяный в подъезде. Пашу всегда удивляло, как все эти люди успевали надраться до полудня. Потом несколько звонков от не совсем трезвой жены, которая требовала вернуть своего «оступившегося» благоверного и сообщить ему, что их семью ждёт пополнение.

Разговоры с «пропитухами» Паше давались труднее всего. Вот Эля всегда могла им жестко, но ясно объяснить ситуацию. Может, потому, что женщина куда лучше может понять другую женщину. Говорят же, что мозги у мужчин и женщин устроены по-разному, что они как с разных планет. Мысли снова унесли Пашу к Мире. В такую действительность, где нет ни грязи, ни вони, ни пьяных рыганий и криков. В такую жизнь, где Мира, наверное, блистала как звезда, освещая всё вокруг.

Резкая трель звонка бесцеремонно разрушила Пашины миражи и вернула его обратно в реальность. Рука автоматически взяла трубку.

– Помощник дежурного сержант Кукушкин слушает. Здравствуйте. Что у вас случилось? – в миллионный раз оттарабанив скороговорку, Паша услышал в трубке грудное «да-с».

Потом последовало глубокомысленное молчание. Звонившая могла больше ничего не говорить, Паша понял, какой разговор ему предстоит. Он терпеливо вздохнул: хорошо, что телефон не передаёт запахи. Амбре там, скорее всего, бомбическое, сногсшибающее.

– Алё. Полиция? – икнула неизвестная особа.

– Да. Вы позвонили в полицию. Что у вас случилось?

– Труп мы нашли.

Только этого не хватало.

– Где нашли?

– Мы ехали за городом, у озера.

– У какого озера?

– Ну, у нашего. Какого-какого?

– Как озеро называется?

– Да там, у Любкиного дома. В общем, видим, тётка лежит. Она знаете, вся распотрошённая, будто её кто-то драл.

– Вы нашли мёртвую женщину?

– Ну да. Я вот только квартиру намыла. А тут из неё ещё столько требухи вывалилось. Приезжайте – уберите, а? – и снова икает.

– Вы что? Её домой принесли?

– Дааа… Уберите, эта выдра так воняет.

– Так женщина или выдра?

– Ну, выдра… в образе женщины.

– Животное, что ли?

– Ну да, животное… Непонятно, что ли?

– Значит, труп животного?

– Даааа, – заорала тётка. – Я же сказала. Уберите эту выдрятину отсюда!

Паша редко ругался матом. Но в такие моменты сотни ругательств тут же всплывали в голове, точно «Лукоморье» Пушкина, заученное в начальных классах.

– Ваши фамилия-имя-отчество? – выдавил он сквозь зубы.

– Зачем?

– Зарегистрировать ваше сообщение.

– Беляева Олесь Васильна.

– Валерьевна?

– Васильевна! – завизжала она в трубку.

– Дата рождения?

– Вы что? Знакомитесь, что ли? – кокетливо спросила тётка.

– Нет. Дата вашего рождения? – отрезал Паша.

– Ой, ну и ладно. Двадцать четвёртое августа… девяностого.

– Ваш адрес, пожалуйста?

– Вы слишком много спрашиваете. Это вообще я вас вызываю, а не вы меня!

– Ваш адрес?

Она замолчала, а потом оскорблённо промычала:

– Всё! Не звоните мне больше, – и отключилась.

Хуже пьяного мужика может быть только пьяная женщина. Как же они надоели! Да их вообще представительницами прекрасного пола язык не поворачивается назвать. Вернуться бы во вчерашний день… к Мире, а не сидеть тут и слушать бред сумасшедших.

Паша вскочил с места и подошёл к окну. Пейзаж за стеклом тоже не радовал: размякшая, хлюпающая жижа на дороге, хмурое, совсем не весеннее небо. Служебные машины исчертили плац, покрытый грязным снегом, серыми проплешинами появившегося асфальта. Чёрные силуэты голых деревьев уныло повесили обледеневшие ветки. И ни намёка на солнце. Неприятное время года: уже не зима, но ещё не весна.

Его мысли снова оборвал звонок.

– Алё? Здравствуйте. Тут это… горит ларёк, – пробормотал голос.

Паша машинально посмотрел на часы. 13.00. Средь бела дня.

– По какому адресу вы находитесь?

– Мирная, 38-Б. А ларёк у перекрёстка. Там выпечку продают.

Паша сразу вспомнил, что там стоит ларёк Гурама. Хозяин пекарни готовит такие вкусные лепёшки, что каждый раз, проходя мимо, Паша не мог устоять и покупал одну, а то и две.

– Я видела, его специально подожгли, – понизив голос, заговорщицки продолжала незнакомка. – Я в окно глядела. Там шпана какая-то крутилась.

– Ваши фамилия, имя, отчество.

– Виталина.

– Как?

– ВИ-ТА-ЛИ-НА.

– А фамилия? Отчество?

– Просто Виталина.

– Значит, анонимно? – уточнил Паша.

– Как вам будет угодно.

– Хорошо. Ваш звонок принят.

– Вы уж разберитесь, поймайте их.

– Да, спасибо.

Через несколько минут проезжавший по улице Мирной наряд доложил, что ни один ларёк не горит. Ни следов пожара, ни толпы зевак.

«На Мирной всё мирно!» – засмеялся патрульный.



Утром, когда Паша возвращался со смены, Гурам, как обычно, хлопотал на своём месте, расставлял товар, протягивал покупателям горячие хачапури.

– Как дела, Гурам? Всё хорошо?

– Работаем, дорогой. У нас в народе говорят: «Какие труды – такие и плоды». Тебе как всегда? Одну, две? У меня новые лепёшки, с лобио. Попробуй. Вкуснооо, – он улыбался, как будто всё утро ждал молодого сержанта как дорогого гостя.

Паша забрал хрустящий горячий пакет, источающий густой аромат. Выдохнул с облегчением – хорошо, что вызов был ложный. Чёртовы шутники! Ладно, когда пацаны балуются, но чтобы бабы… какая-то Виталина. Ещё одна сумасшедшая. Паше хватало полоумной Чекрыгиной, которая звонила каждый день, разоблачая вымышленных убийц и живодёров, и бабушки с Архипова, 20, у которой периодически «гостили инопланетяне». Их номера дежурные знали наизусть. Эля просто не поднимала трубку, увидев номер из черного списка. Паша же каждый раз ругал себя за то, что отвечал на подобные звонки, но проигнорировать их ему что-то мешало, а пересилить себя он не мог.

Когда Паша открыл дверь квартиры, то сначала ждал, что мерзкий кот выйдет его встречать, и не сразу вспомнил, что Катька съехала и забрала Трюфеля с собой. Странно, неужели он привязался к этому ходячему воротнику сильнее, чем к его хозяйке?

Паша незаметно для себя проглотил обе лепёшки. Они действительно оказались вкусными, как обещал Гурам. Проверил телефон – Мира не звонила. Только пропущенный звонок от мамы. Паша почти нажал на вызов, но остановился и решил, что перезвонит попозже. Очень хотелось спать.

Поначалу суточные дежурства отнимали у Паши столько сил, что иногда он засыпал, как только переступал порог дома, не раздевшись, не помывшись. Трудно было приспособиться к ночным бдениям, потом со временем привык. Но сегодня глаза предательски закрывались, сказывалась предыдущая бессонная ночь. Все-таки организм всегда возьмёт то, чего ему не хватает. Паша зевнул и завалился на диван.

Он так и уснул с телефоном в руке. Проснулся, когда за окном уже горели фонари. Сразу же открыл пропущенные сообщения. Нет, от Миры не было ни одной весточки. Только эсэмэска от Катьки: «Больше мне не звони». Хм, он и не собирался. Может быть, стоит связаться с Мирой самому? Нет, неловко, она сказала, что позвонит, когда ей будет удобно.

Он включил очередную часть «Настоящего детектива»[2]. В серии ещё никого не убили, как раздался телефонный звонок.

– Привет! – сказала Мира так просто и буднично, будто они каждый вечер привыкли перезваниваться.

– Да… привет! Как ты?

– Нормально. Я тут всё устроила. Ты сможешь помочь забрать мои вещи?

– Да, конечно. Когда и откуда?

– Ключ от квартиры у тебя в почтовом ящике. Сумка с вещами лежит у меня в шкафу на верхней полке. Там самое необходимое. Но сама я её незаметно вынести не могу.

– Ты хочешь, чтобы я забрал сумку из твоей квартиры? – уточнил Паша.

– Ну да. Не волнуйся, там никого не будет.

– Когда мы встретимся?

Она немного задумалась:

– Ммм… в четверг. Раньше не получится. А сумку забери завтра. Стаса не будет дома с десяти до обеда. Его пригласили на презентацию в автосалон. Новая «Ауди», навороченная. Он её точно не пропустит.

– А ты будешь?

– Нет. Говорю же, квартира будет пустая. Ты должен сам попасть внутрь и забрать вещи. Когда уйдёшь – просто захлопни дверь, она закрывается автоматически. Позвоню тебе завтра вечером, хорошо? – деловито произнесла Мира.

– Да, конечно.

Паша ждал от неё на прощание хоть какого-то ласкового слова. Катька вечно мурлыкала: «милый», «котик», «лапуля». Но Мира мягко произнесла:

– Спасибо. Мне пора.

– До четверга, – прошептал он. В трубке послышались гудки.

Паша не стал дожидаться следующего дня, влез в толстовку и вышел на лестничную площадку прямо в домашних тапках. Катька бы ему этого не простила. В своём почтовом ящике он действительно нашёл ключ, к которому бечёвкой была привязана бирка с надписью «Черёмуховая, 5 – 88».

Вернувшись домой, Паша открыл в телефоне приложение с картой города. Название улицы было знакомо, но точного её расположения он не знал. Ах да, новый район с элитным жильём. Жилой комплекс «Голиаф». Панорамное остекление, люксовые лифты… Худшее место, чтобы лезть в чужую квартиру.

Глава четвертая

18 марта. Понедельник. Утро

В суточных дежурствах есть два плюса. Они называются – отсыпной и выходной. В десять утра понедельника Паша в трусах поплёлся на кухню. Заварил Катькин чай «Изумрудный махито». Он считал, что чёрный чай куда лучше, но всё в их доме решала Катя, поэтому за отсутствием альтернативы Паша отхлебнул из чашки нечто зелёное. Он до сих пор не мог поверить, что решился на разрыв со своей девушкой. А ведь она в планах уже всё расписала, вплоть до того, в какую школу пойдут учиться их дети.

У Паши в это утро было до того приподнятое настроение, что даже «изумрудное нечто» показалось вполне сносным и даже приятным. Он чувствовал себя, как вол-ярмольник, которого несколько лет кормили гнилым сеном и вот наконец он обрел свободу, и не просто свободу, а шанс жевать самую вкусную и самую свежую траву на лугу.

Многострадальная «девятка» завелась со второй попытки, и Паша отправился на Черёмуховую, 5 – 88. Вдоль этой улицы на окраине города выстроили новый район – ряд однотипных многоэтажек. Среди них возвышались пять каменных свечей. Туда ему и надо было.

Паша припарковался у супермаркета и пошёл во дворы. Пробежал по аккуратным тротуарам мимо клумб и нырнул в подъезд. Консьержка сделала вид, что не заметила его.

Квартира Миры оказалась на тринадцатом этаже. Надо быть осторожным. Паша не был слишком суеверным, но, когда лезешь в чужую берлогу, невольно задумаешься о приметах.

Ключ с лёгкостью провернулся в замке. Паша зашёл внутрь и закрыл за собой дверь. Раздался слабый щелчок.

Паша не любил захлопывающихся дверей. У него была такая на одной из съёмных квартир. Однажды он вышел вынести мусор, а дверь – бац! Сквозняком притянуло. Пришлось лезть через окно. Хорошо ещё, что этаж был первый и дверь на балкон открыта.

С этой квартирой не помогла бы даже пожарная лестница.

Паша немного замешкался в прихожей. Снимать или не снимать обувь? Но он же ненадолго, и вообще Мира тут больше жить не собирается, так что можно не скидывать ботинки. Тем не менее, чтобы не наследить, Паша пару минут тщательно вытирал ноги о мягкий коврик у дверей.

Широкий коридор открывал вид на огромную гостиную с панорамными окнами. Вид сверху был роскошный, весь город – как на ладони. Паша огляделся. Ничего себе – будто попал на страницы журнала «Интерьер». Белые стены, минимум мебели, лаконичный диван, геометричный столик на пушистом ковре. Вот-вот из-за угла появятся фотомодели в вечерних платьях, а шустрый фотограф защёлкает затвором.

Он огляделся: как найти нужный шкаф с собранной сумкой? Их было много, все сплошь встроенные и зеркальные.

Интересно, какой из них имела в виду Мира? Более подробных инструкций она не дала. Паша толкнул наугад одну из дверей и попал в гардеробную. Сразу автоматически включилось бра, осветив ровные ряды полок, забитых вещами. Паша осторожно отодвинул закрытую створку, но там висели лишь рубашки: Burberry, Prada, Hugo Boss. Сплошь дорогие брендовые вещи. В том, что Мира выйдет замуж за более чем обеспеченного товарища, Паша никогда не сомневался.

Он обыскал другие шкафы – ничего. Вернее, было всё, кроме того, что нужно.

За гостиной следовала спальня. Конечно, с огромной кроватью. Кинг-сайз под воздушным покрывалом. Светильники в форме ракушек над изголовьем и пара овальных тумбочек. Мебель, обои, подушки – всё было до того нежно-белесое, что легко было потеряться в пространстве. Спасали лишь тяжёлые фиолетовые гардины и ведро с сиреневыми гортензиями. Встроенные шкафы Паша сначала не заметил, они тоже сливались со стенами.

Он легко отодвинул дверцу ближнего и… Бинго! В первом же отделении увидел чёрную спортивную сумку «Адидас». Она была набита до краёв и напоминала туристический рюкзак, в который путешественники стараются уместить всё необходимое.

Паша наклонился, чтобы взять сумку, и услышал шум.

Может, радио из чьей-то машины орёт во дворе?

Но нет, это в доме. Голоса, шаги, женский смех.

Пашу охватила паника. Мира же сказала, что муж будет на презентации. Кто эти люди? Воры? Пожалуй, единственный человек, который сейчас напоминает вора, – это он. Чужак в спальне, с сумкой, набитой доверху вещами хозяйки. Что делать?

Шкаф, как и всё в этой квартире, был гигантский. Паша уместился бы в нём в полный рост, но почему-то скрючился на полу гардероба и осторожно закрыл за собой дверцу. Сумку он прижал к себе, уронив на неё голову. Сквозь небольшую щёлку на его колени падала струйка света. К горлу от волнения подбиралась тошнота, Паша сглотнул, но сделал это слишком громко. Каждый собственный выдох сейчас казался Паше шумом прибоя.