– Он рассказал тебе, – сухо констатировала она.

Конечно! Что за наивная овечка я была! Могла бы и подумать, что она всё знает.

– Почему ты мне никогда ничего не рассказывала? – закричала я на неё. – У него СПИД! Ты это знала, и никто из вас, проклятых эгоистов ничего не рассказал мне! Почему?

– Чтобы защитить его от такой реакции! – холодно ответила она.

– Вы оба чокнутые!

– Ты ещё у него? – голос Кристины звучал обеспокоенно.

– Конечно нет, я смоталась! – сказала я и показалась себе ужасно смешной.

Она щёлкнула языком и тяжело засопела в трубку.

– Джессика, – её тон был настойчивым и напомнил мне Дэнни, – пожалуйста, присядь и внимательно выслушай меня.

– Я сижу, – крикнула я и плюхнулась на траву.

Кристина говорила медленно и чётко.

– Этот факт был всегда. Знание о нём, которое сейчас имеется в твоём распоряжении, не делает его более реальным, чем он был до того, как Дэнни рассказал тебе о нём.

Слова очень медленно проникали в мой перевозбуждённый мозг.

– Что мне теперь делать? – в отчаянии спросила я.

– Всё то же, что и раньше. Ничего ведь не изменилось, кроме одной вещи в твоей голове. Я два года живу с ним под одной крышей и ни разу не подвергалась опасности заразиться.

– Ты с ним и не спишь!

Почему этой ночью я на всех кричу?

– Ты тоже нет, – парировала она. Во мне закипала злость. Она что, вообще всё знает?

– Джессика, – снова начала она. – Опасностью, о которой ты знаешь, легче управлять, чем рисками повседневности.

Это правда? Так и было?

– Что мне теперь делать? – повторила я.

– Ты помнишь об обещании, которое ты дала мне вскоре после того, как мы познакомились?

Я кивнула, хотя она не могла увидеть это по телефону. Несмотря на это она ответила мне:

– Поверь мне, если ты нарушишь это обещание, я найду тебя. Всё равно, где ты спрячешься, я найду тебя! И опасность, которая будет исходить от меня, будет гораздо больше опасности заразиться от Дэнни!

Про себя я повторила её слова. Факт был всё это время. Все эти месяцы вирус был у него в крови. Из-за того, что теперь я об этом знаю, риск заражения не стал выше. Скорее, случилось прямо противоположное.

– Джессика? – Кристина оторвала меня от мыслей. – Вернись к нему. Пожалуйста. Я кладу трубку. Мне нужно позвонить Дэнни.

Я задумчиво положила телефон в карман. В этот момент я решила изменить мой позывной по радио с «единорога» на «Nightmare»[12], что позже и сделала. Чтобы всегда помнить об этом кошмаре, от которого, как я понимала, мне больше не убежать. Он будет постоянно гнаться за мной, настигать меня и, вероятно, сопровождать меня до конца жизни.



Была уже глубокая ночь, или, скорее, раннее утро, когда я остановила «мерседес» у квартиры Дэнни. Жалюзи были, как всегда открыты, а свет внутри не горел, что не обязательно означало, что Дэнни спит. Часто он не включал свет, когда находился в квартире. Как-то он рассказал мне, что в темноте чувствует себя очень уверенно. Теперь я видела в этом какой-то смысл.

Моё парковочное место перед окнами гостиной Дэнни оставалось свободным, и я помучилась, прежде чем припарковала большой автомобиль. Что раньше не составляло проблемы, теперь никак не удавалось. Я была не в себе и очень устала.

– Чёрт, – выругалась я и повторила попытку. К чему парковаться в три приёма? Давайте парковаться в сорок два приёма. Я в ярости ударила по рулю. – Чёрт!

Если так и буду продолжать здесь свои манёвры, то точно разбужу Дэнни, если он спал, в чём я сильно сомневалась. Почувствовав слабость, я наконец оставила попытки. Капот выходил на узкую прилегающую улочку и мог препятствовать движению. Прохожие будут злиться. Плевать, у меня есть проблемы и посерьёзнее. Кого интересует неправильно припаркованный автомобиль?

В одних носках я прокралась в комнату Дэнни. Стояла тишина. Я прошмыгнула в ванную, чтобы надеть шорты и футболку, и немного подумала, стоит ли мне спать на диване, чтобы не разбудить его, но решила, что не стоит.

Дэнни ещё не спал. На самом деле я это понимала. Он лежал на кровати, положив руки за голову и давно уже услышал меня.

– Ты вернулась, – сухо заметил он.

Уличный фонарь за окном светил достаточно ярко, чтобы я могла видеть его лицо. На нём не было радости. Даже облегчения.

– Конечно, я вернулась.

Он медленно сел:

– Почему?

– Потому что я люблю тебя.

– Довольно-таки глупо с твоей стороны.

– Может быть, – ответила я, – но так обстоят дела. Даже если бы ты был пришельцем с планеты Клендату, пожирающим людей, я бы вернулась.

– Почему? – повторил он, качая головой.

Он задал вопрос скорее себе. Я всё равно снова ответила на него:

– Потому что я люблю тебя. Больше всего. Больше, чем свою жизнь!

Дэнни встал с кровати и прошёл мимо меня в гостиную. Я пошла за ним, в руках всё ещё держа свои вещи. Не заметив, я уронила их посреди комнаты. Он прижал лоб к оконному стеклу:

– Я умру. Ты уже поняла это?

– Мы все умрём, – я старалась говорить легко.

– Да, – пробурчал он. – Кто-то раньше, кто-то позже.

– Дэнни, ты здоров. Ты можешь оставаться здоровым ещё долгие годы. Прежде чем болезнь проявит себя, медицина уже найдёт лекарство от неё.

– Или, скорее, не найдёт. Лекарство от рака ищут, как сумасшедшие, но нами никто не интересуется. Мне нужно смириться с мыслью, что я могу умереть в любой момент.

– Никто не знает, когда умрёт, – прошептала я, хорошо понимая, что в жизни Дэнни было слишком много знания об ограниченности жизни.

Он замолчал, продолжая глядеть в окно.

– Как это ты припарковалась? – внезапно спросил он. – Так нельзя оставлять.

Я пожала плечами:

– Не могла въехать на парковочное место.

Он взял спортивные штаны с дивана, надел их и босиком пошёл к двери:

– Дай мне ключ, я припаркую машину нормально.

Я быстро порылась в сумочке и протянула ему ключ. Он взял его. На мгновение наши пальцы соприкоснулись. Мы замерли, и наши взгляды встретились. Неожиданно все негативные эмоции последних часов высвободились в настоящий взрыв. Электричества вокруг нас хватило бы, чтобы осветить половину города. Желание потрогать его стало невыносимым. Дэнни тоже почувствовал это и хотел избежать ситуации. Я быстро забрала ключ у него из руки, кинула его вместе с сумочкой в угол и положила руки на его затылок. Уверенно притянула его к себе, и некоторое время мы глядели в глаза друг другу. Моё сердце забилось быстрее, его дыхание тоже ускорилось.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, и я воспользовалась моментом, чтобы прижаться губами к его губам. Он осторожно ответил на поцелуй, а мои руки двинулись по его плечам к груди. Он сразу вздрогнул и схватил мои запястья. Резким движением он завёл их за мою спину.

– Так не пойдёт, – прошептал он, не отрывая своих губ от моих.

– О, ты сейчас увидишь, как пойдёт!

Он посмеялся себе под нос:

– Будь благоразумна. У меня даже презервативов дома нет.

– Отпусти меня на секундочку.

Он нехотя отпустил мои руки, я оторвалась от него, подняла лежащие на полу брюки, залезла в карман и торжествующе достала упаковку.

– О, умоляю! – он закатил глаза. – Перестань. Это слишком опасно.

– I don’t care, – я умышленно цитировала фразу, которую он так часто использовал.

Это была не совсем правда. Конечно, я боялась и понимала, что страх будет всегда. Но я не была готова стать рабом страха, поэтому притворилась глухой и проигнорировала внутренний голос, который уже несколько минут пытался напомнить мне, что я прокусила губу прошлым вечером.

– Джессика, – начал он.

– Ш-ш-ш, – прошипела я и снова поцеловала его.

Он дал мне целовать его, но не ответил на поцелуй. Я осторожно провела руками по его груди. Заметила, как он оцепенел от этого движения, и не стала его продолжать. Вместо этого схватила его бёдра и подтянула ближе. Я почувствовала его возбуждение и перевела руки немного вперёд. Он резко вдохнул, задержал дыхание и закрыл глаза. Его нижняя губа подрагивала. Я медленно продолжила движение.

Как будто пытаясь сбежать, он выскользнул из моих рук, попятился назад, пока не упёрся спиной в стену. Я пошла за ним, и он попросил:

– Не загоняй меня в угол…

Я освободила путь и за локоть потянула его снова в середину комнаты.

– Сегодня тебе придётся довериться мне, – прошептала я, прижимаясь губами к его шее.

– Машина, – простонал он, – нужно её переставить.

Это была его последняя попытка предотвратить неизбежное. Я легко подтолкнула его к спальне:

– Плевать на дурацкую машину!

⁂

Яркий свет и птичий щебет врывались в открытое окно. Они и разбудили меня. Мои заспанные глаза пытались привыкнуть к этой яркости, когда я поняла, что моя голова лежит на груди Дэнни. Я снова опустилась и глубоко вдохнула. Тёплое и уютное чувство счастья заполнило меня, и я от всей души желала, чтобы это мгновение длилось вечно. Его равномерное дыхание выдало, что он ещё спал, и я воспользовалась возможностью, чтобы рассмотреть его без помех. Снова я задалась вопросом, как человек может быть так безнаказанно красив. Хотя не так уж и безнаказанно.

Всё произошедшее было каким угодно, но не грубым и бесчувственным. Весомой причиной этого, возможно, было то, что он отстранился и отдал управление в мои руки. Это обстоятельство я считала доказательством большого доверия. Тем не менее он всё время держал мои запястья у плеч и отпустил меня только тогда, когда между нами появилось больше расстояния и он почувствовал себя более уверенно. Это условие не мешало бы мне дальше, если бы меня так не беспокоило, что я не могу к нему притронуться. На нём всё ещё была футболка с прошлого вечера. Два раза я пыталась снять её, но он решительно сопротивлялся. Я осторожно провела пальцами по его груди. Материал футболки мешал мне, я бы хотела прикоснуться к его голой коже. Несмотря на то, что прикосновение было лёгким, как пёрышко, он вздрогнул и резко раскрыл глаза. Секунду он смотрел на меня растерянно, потом его взгляд потеплел.

– Доброе утро, – пробормотал он.

– Доброе, – ответила я, поцеловала его в щёку и погладила кончиками пальцев его руку. Он довольно засопел и повернул руку внутренней стороной, чтобы я могла продолжить касание. Я почувствовала, как под моими пальцами он содрогнулся от удовольствия, и это осознание заставило моё сердце радостно подпрыгнуть.

– Как получилось, что ты всё ещё в постели?

Было уже восемь часов. Обычно в это время на выходных он уже давно бегал или тренировался.

– Так хорошо, – пробормотал он и с наслаждением потянулся.

Это послужило мне сигналом. Я села и наклонилась к нему. Он ответил на мой поцелуй, но когда я положила руку на его бедро, он резко сел.

– То, что произошло сегодня ночью, не должно повториться, – он поймал мой взгляд и посмотрел мне в глаза. – Ты слышишь? Это просто слишком опасно!

Я быстро положила свой указательный палец на его губы:

– Не говори ничего. Не ломай всего.

Он сразу замолчал. Я не понимала, почему он беспокоится. Всё прошло хорошо, гораздо проще, чем представлялось. Использованный презерватив был аккуратно завязан и надёжно выброшен в мусорное ведро в ванной. Мы оба вымыли руки и не проронили во время этого не очень романтичного процесса ни слова. У меня даже получилось ни разу не подумать о болезни. За это реальность снова наказывала меня.

Дэнни неохотно поднялся:

– Я всё же перепаркую нормально твой автомобиль, а потом сразу пойду в душ.

Он тяжело вышел из комнаты, а мне неожиданно стало плохо. Меня скрутил сильный позыв к рвоте, когда знание разнеслось по мне, как волна.

«Дыши животом и считай до десяти!»

Откуда эта паника? Ничего не могло произойти. Нужно взять себя в руки, пока Дэнни не вернулся. Он не должен заметить мой страх, иначе он никогда больше не прикоснётся ко мне. Я принялась делать упражнения из йоги перед открытым окном.

«Вдох – вытягиваюсь к солнцу, выдох – в позу собаки, вдох – в позу кобры, выдох – в позу ребёнка…»

Дэнни вернулся в комнату и скептически посмотрел на меня, когда я в своей пижаме вытянулась к небу. Он ничего не сказал. Я тоже. Его вид лишил меня речи. Только повязав полотенце вокруг бёдер, он вытащил свои вещи из-под руин, которые некогда были шкафом. Мой рот оставался открытым. Таким Дэнни я ещё никогда не видела. Он насмешливо ухмыльнулся мне и вопрошающе приподнял брови.

– Всё в порядке? – дерзко посмотрел он на меня.

«Он хорошо знает, какое воздействие оказывает на женщин», – пронеслось у меня в голове.

Он знал, что стоит ему только поманить пальцем, и все девушки будут в его власти. Но Кристина была права – он не манил. С прошлой ночи я знала почему.

Пока Дэнни делал завтрак, я хорошенько помылась под душем. Возможно, так я пыталась подольше избегать правды. С ещё влажными волосами я села за стол. На Дэнни была красная – кроваво-красная – футболка, его волосы тоже ещё не высохли и, как всегда, не были расчёсаны. Я почувствовала аромат геля для душа, когда он наливал мне кофе. Без аппетита я принялась грызть тост.

Некоторое время мы молча сидели за столом, радио играло фоном. Неприятное молчание. Чувствовалось, что между нами встало что-то вроде стены.

– Ну, давай, задавай свои вопросы, – призвал меня Дэнни. – Если мы будем замалчивать их или ходить вокруг да около, лучше никому не станет.

Мои пальцы сжались на кофейной кружке. До свидания, иллюзии о беззаботной жизни!

«Земли обетованной ты здесь не найдёшь!»

Спасибо, Кристина. Могла бы и яснее выражаться.

– Кто знает, что у тебя ВИЧ?

Мой список вопросов был бесконечно длинным. Я решила начать с самых безобидных.

– Мои родители, конечно. Кристина, Йорг, Рики, Симон. В фитнес-центре об этом знал мой учитель, мой тренер Доган тоже знает. Больше никто, – ответил он.

– Доган знает? И несмотря на это, дотащил тебя до чемпионата мира? Это не опасно? Ты никого не можешь там заразить?

– Это почти невозможно. Моя кровь должна попасть прямо на рану противника, и в долю секунды, потому что вирус погибает в воздухе. Вероятность, что в тебя ударит молния, точно немного повыше.

– Тем не менее ты из-за этого перестал биться до нокаута, потому что процент риска был для тебя слишком высоким.

– Не сразу. Только после чемпионата. Я чувствовал себя некомфортно. Некоторые организаторы перестали приглашать меня на большие соревнования, когда об этом стало известно. Перед чемпионатом мира мы все сдавали кровь, и после этого стало тяжелее. После этого я перешёл в бои с лёгким контактом, там было проще.

– Как давно он у тебя?

Он поставил босые ступни на стул, подтянул колени и положил на них подбородок.

«Он строит защитную стену между тобой и собой», – проинформировал меня мой мозг. Я должна следить, чтобы он не отстранился.

– Так прямо никто не скажет. У меня не было симптомов после заражения, по крайней мере я их не заметил. Некоторые заболевают как будто гриппом. Но даже если так и было, никто на это не обратил внимание… В худшем случае я заразился сразу в одиннадцать… Я исхожу из этого.

– В одиннадцать. Когда твой отец начал делать это, – закончила я его предложение.

– Да.

Это было бы плохо. Чем раньше, тем хуже? Из-за инкубационного периода?

– Инкубационный период – не совсем верная формулировка. Это называют латентным периодом. Это время, когда человек уже носит вирус и даже может его передать, но ещё абсолютно здоров. Это никак не ограничивает меня. Никто не может сказать наверняка, когда болезнь в конце концов проявится. У каждого она протекает по-разному. У некоторых это происходит уже через несколько месяцев, но было несколько случаев, когда этот период длился почти пятнадцать лет. Нет единой нормы.

Я боялась, что чашка может треснуть под нажимом моих рук.

– Возможно, болезнь никогда не проявится?

Его голос был спокойным и собранным.

– Такого не бывает. У кого есть ВИЧ, у тех будет и СПИД. Никакой путь не идёт мимо.

– А потом? Что происходит потом? – я перешла на шёпот.

– Появляются симптомы. Человек заболевает. Это может быть всё, что угодно. Плохое самочувствие, головокружение, кожные заболевания, простуды. Иммунная система просто становится слабой.

Он говорил о болезни, словно объяснял образование облаков на небе.

– В какой-то момент появляются все симптомы СПИДа. Если везёт, то умирают быстро, если нет, то человек умирает несколько месяцев или даже лет.

Мои губы дрожали. На мгновение я закрыла глаза и пожелала быть далеко отсюда. На солнечном пляже у Средиземного моря.

– От чего конкретно умирают?

– Тоже по-разному. Часто от воспаления лёгких или туберкулёза. От безобидных болезней, которые иммунная система больше не может победить. Не унизительно ли это? Сдохнуть от насморка?

Я покачала головой, ужаснувшись грубым словам. Но, возможно, ему нужно было так говорить. Это был способ справиться, уменьшить ужас происходящего.

– Как ты узнал, что он у тебя есть?

Он встал и начал убирать со стола. Я почувствовала, что вступила на опасную почву.

– Мне рассказал отец. Незадолго до моего переезда сюда. Он позвонил мне. Сказал, что заболел, и хотел, чтобы я навестил его, но я отказался. Так что он рассказал мне об этом по телефону. Так просто. Что я уже несколько лет заражён и скоро умру. Так же, как и он.

С громким грохотом он поставил тарелку в буфет и скрестил руки на груди. Неожиданно он закрыл глаза, и по его щекам побежали слёзы.

– Отец знал это, – прошептал он. – Он давно знал. Он годами спал с жиголо. Его это не остановило. Иногда я думаю, что он и хотел меня заразить.

– Боже мой! – больше я не могла сказать ни слова. Такого ведь не бывает. Не должно быть!

Я подошла к нему и расплела его руки. Он нежно прижал меня к себе. Зарылся мокрым от слёз лицом в мои волосы. Его плечи тряслись без остановки, когда он положил лоб на мою щёку. Я утешала его, гладила по спине, а его слёзы падали мне на грудь и пропитывали мою футболку. Мне это не мешало. Страх заражения пропал, вместо него зародилась злость. Страшный, жгучий гнев на отца Дэнни, человека, которого я не знала, но всё же ненавидела больше всего на свете. Злость разрасталась, становилась всё сильнее и так и осталась со мной навсегда.

– Теперь ты меня понимаешь? – всхлипнул он. – Моя жизнь – это сплошная катастрофа. Я не хотел тебя в неё втягивать. Мне очень жаль. У нас никогда не будет нормальных отношений.

– Нет, будут, – упрямо сказала я. – Ты же видел прошлой ночью.

Он беспомощно посмотрел на меня, его глаза были всё ещё полны слёз.

– Я не про это. У нас никогда не будет детей. Никогда не будет будущего.

Я ухмыльнулась:

– Тебе двадцать лет, и ты думаешь о детях? У большинства мужчин дети появляются, когда им лет тридцать пять. До этого времени может многое произойти.

– Я очень сильно хочу детей, – упрямо сказал он.

– Я тоже, но не сейчас. Через десять лет многое может измениться. Через столько лет болезнь научатся лечить, через столько лет у людей с ВИЧ смогут рождаться здоровые дети, через столько лет…

– … я могу умереть.

– Прекрати! Даже не думай об этом!

Он замолчал и заскрипел зубами.

– Как давно ты был у консультанта? – спросила я.

– Несколько лет назад.

– Я так и думала. Пойдём туда вместе, пожалуйста.

Он стёр слёзы рукой.

Его невозмутимость возвращалась к нему, и перед моими глазами он снова превращался в самостоятельного человека, которого я знала.

– Что ты от этого ожидаешь?

– Я ожидаю просвещение.

Его молчание длилось слишком долго, он не был согласен.

– Пожалуйста, – попросила я. – Я тоже ищу способ с этим справиться.

– Хорошо! – кивнул он. – У меня есть несколько адресов. Завтра я обзвоню их и решу, куда мы пойдём.

Я встала на носки и поцеловала его в губы. Их вкус был солёным от слёз.

– Спасибо, ты лучше всех.

– Я идиот, – ответил он. – Я не должен был втягивать тебя в это ни при каких обстоятельствах. Вместо того, чтобы предупреждать тебя, мне надо было просто держаться от тебя подальше!

Я ткнула его пальцем в грудь:

– Прекрати винить себя. Я взрослая и могу решать сама. Чувство вины – это то, что навязал тебе отец. Ты не должен его ощущать!

Он что-то проворчал себе под нос. А я ни с того, ни с сего заявила:

– Я доверяю тебе, Дэнни. Полностью, во всех сферах. Но и ты тоже должен мне доверять. И если я считаю, что спать со мной неопасно, то поверь мне.

– Но это опасно!

– Жизнь вообще опасна. Я могу сейчас выйти на улицу и умереть от кирпича, упавшего с крыши. Или от того, что меня переедет почтовый грузовичок. Или, например, от солнечного удара.

Он покачал головой и закатил глаза.

– Мы можем дождаться рекомендаций и потом уже решать, – предложил он.

– Договорились.

Это казалось честным компромиссом. Я не могла представить, что там нам посоветуют полное воздержание.

Дэнни взял меня за руку и потянул ближе.

– Сегодня ночью я заметил, что умею доверять другим. Первый раз в своей жизни. До этого я считал это ошибкой, которую никогда не должен совершить. Я даже не знал, что могу подпустить кого-то так близко, не только телесно, но и эмоционально.

Он посмотрел на пол и прибавил:

– Я тоже полностью доверяю тебе. Мне нужно научиться проявлять это чувство.

Я кивнула и пожала его руку, чтобы показать, что понимаю его, и всё в порядке. Конечно, чтобы научиться проявлять доверие, требуется время.

– Пошли пройдёмся, – предложила я. – Ты расскажешь мне, что тогда произошло с твоей мамой и почему ты думаешь, что ты виноват в этом.



Вечером того же дня я лежала дома в кровати, никак не могла заснуть и с трудом сдерживала себя, чтобы не включить компьютер и не прочитать в интернете всё об этой болезни. Я специально так не делала, поскольку от этого бы ещё больше перевозбудилась. Я бы хотела поговорить об этом с Кристиной, но, к сожалению, мне не удалось её увидеть. Но не только это занимало меня. То, что он рассказал сегодня утром, всё ещё звучало в моих ушах. Абсолютно спокойно, словно это самая естественная вещь на свете, Дэнни рассказал, что виноват, что его брат родился мёртвым. Как будто ни у кого не было в этом сомнений. Как его родители могли заявлять подобное? Ему только исполнилось десять лет. Я прекрасно представляла его, как он стоит в доме в Америке, держа за руку мать, которая на последних месяцах беременности. Умоляя её выйти на улицу, чтобы поискать свою сбежавшую собаку. Я слышала, как ругался отец, который не разрешал выходить из дома. Конечно, Дэнни не послушался и просто побежал. Как он мог он предположить, что его мать попытается удержать его, потеряет равновесие и упадёт с лестницы? Даже взрослый человек не смог бы просчитать последствия этого действия. Можно ли ожидать такого от ребёнка?

Я беспокойно переворачивалась с бока на бок. Голова болела, и всякий раз, только закрывая глаза, я видела мальчика с волосами цвета соломы и синими глазами, который, вытянувшись, лежал на кровати, считал про себя минуты и взвешивал, может ли он рискнуть и перевернуться. Только утром я провалилась в беспокойный сон.

Я бегу и бегу. Бесконечные лестницы наверх, в сияющее синее небо. Но чем быстрее я бегу, тем быстрее проваливаются ступени. Они откалываются снизу-вверх, пока разрушение не настигает меня и не раскалывается камень прямо под моей ногой. Успокоительная синева неба не приближается ни на сантиметр, вместо этого ступени уносят меня в бездну. Я падаю и падаю, и что бы я ни делала, я не могу остановиться.

⁂

Покупать новый шкаф мы поехали втроём. А потом тоже все вместе собрали его и поставили на место.

Кристина кинулась мне на шею и минуту стискивала, так она была рада, что в ночь с субботы я вернулась к Дэнни. Она не сказала о разрушенной мебели ни слова. Она знала темперамент Дэнни, и, вероятнее всего, это был не первый раз, когда в эмоциональной ситуации он реагировал подобным образом. Это был его способ справляться со злобой внутри него.

В тот пятничный пятницы я прямо с работы поехала в спортивный центр. У нескольких учеников Дэнни в субботу был экзамен на третий разряд, и он хотел ещё раз всё с ними с повторить. Кристина пришла посмотреть.

Так как в плетённом кресле её не было, я предположила, что она где-то сзади, где Дэнни тренировался со своими учениками.

Его я увидела издалека. Он стоял, окруженный своими учениками на матах.

– Делаете вид, что бьёте слева, наносите удар ногой справа. Нет, никаких переступаний, – объяснял он. – Отвлекаем, сбрасываем, бьём. Нет шага. Да, так. Следи, чтобы бить всегда голенью…

Когда он остался немного доволен выполнением бокового удара, он повернулся ко мне и поцеловал меня.

– Э, – произнёс он. – Тина где-то здесь.

Стиль тренировки Дэнни был прямо противоположным стилю Догана. Он никогда не кричал и не терял терпение; мотивировал тем, что что-то работает, а не давлением. Ни один из его учеников ещё ни разу не провалился на экзамене. Я увидела Кристину сидящей на мате у стены. Подошла к ней и плюхнулась рядом.

– Привет, – поздоровалась она.

Я ответила на приветствие. Некоторое время мы молча смотрели на Дэнни. Он стоял на правой ноге, поднял левую высоко над головой и бил в воздух, чтобы показать ученикам, как отгонять от себя противника. Так как он был левшой и предпочитал бить левой ногой, то ему приходилось иногда задумываться, чтобы показать что-то ученикам. Сначала мне было непонятно, как можно поднимать ногу настолько высоко, что почти вертикально, но теперь это стало привычным. Мы часто проводили вечера вместе в спортивном центре, Кристина и я уютно располагались на мате в углу, Дэнни либо тренировался сам, либо занимался с учениками. Количество его учеников увеличилось настолько, а стоимость курса выросла так, что его объём работы достиг размеров полноценной работы. Но он всё равно каждые выходные уезжал на фотосессию. Иногда и оставался там на два-три дня. Его телефон звонил много раз на неделе. Постоянно звонил то ученик, который хотел что-то узнать, то менеджер из его фотоагентства, который сообщал о дате новой съёмки, о том, куда ему ехать и как он должен выглядеть, когда приедет.

– Я хотела поблагодарить тебя, – неожиданно произнесла Кристина.

– За что? – удивилась я.

– Что ты вернулась к нему на выходных.

На ней были укороченные чёрные брюки и светлая толстовка с молнией, застёгнутой до подбородка.

– За это не нужно благодарить, – невольно улыбнулась я и надолго остановила на ней свой взгляд. – Честно говоря, я сделала это не для тебя.

– Логично, – парировала она. – Несмотря на это, я безумно рада. Больше не злись на него за то, что он не сказал тебе раньше. Он хотел сказать тебе всё с самого начала, но Йорг и я уговорили его не делать этого. Мы так отчаянно хотели, чтобы всё наконец получилось.

– Я не злюсь на него, Тина, – уверила её я. – Он довольно часто предупреждал меня и пытался держать на расстоянии. Но я хотела быть с ним.

– Спасибо, – сказала она ещё раз. – За то, что ты приняла меня. Другая бы точно заставила его выбирать.

– Тина, если бы я заставила его выбирать, тогда он выбрал бы тебя. Точно не меня!

Кристина внимательно посмотрела на меня, как будто размышляла, стоит ли говорить мне всю правду.

– Поначалу так могло произойти, – согласилась она, – но то время прошло, и ты это знаешь. Если бы ты сейчас потребовала от него решение, тогда выбор пал бы на тебя.

Я ненадолго задумалась и поняла, что она права.

– Тина, – сказала я и взяла её за руку, – я никогда не заставлю его выбирать между нами. Я вообще не буду заставлять его. Как я могу осмелиться на такое?

Она продолжала оценивающе разглядывать меня.

– Он рассказал тебе всё? Из своего прошлого?

– Да, думаю всё, – ответила я, надеясь, что это действительно так.

Она казалась довольной:

– Это хорошо. Ты ещё много раз услышишь это. Во всех деталях. Это важно для него.

– Я всегда буду его слушать, – пообещала я. – Вы тоже говорите об этом?

Она кивнула:

– Да, мы говорим обо всём. Он знает моё прошлое, а я его. У нас нет секретов друг от друга.

На мгновение она замолчала.

– Я тоже хочу признаться, – сказала она неожиданно. – Я тоже не хочу ничего скрывать от тебя. Могу я рассказать тебе свою историю?

Кристина вцепилась в мою руку.

– Конечно, можешь.

Она потянула меня дальше в угол и повернулась так, что села спиной к арене. Я сделала то же самое. Кристина неуверенно кусала палец.

– Мне тяжело об этом рассказывать, – прошептала она. – Но я попробую.

– Хорошо, – ответила я. – Я не буду мешать тебе, просто дам выговориться.

Она с благодарностью улыбнулась:

– Самое странное, – начала она, – все говорят, что нет ничего, за что мне должно быть стыдно. Но я всё равно не могу смотреть в глаза собеседника, когда говорю об этом.

Она кусала палец, смотрела на пол и монотонно рассказывала:

– Мне было семь, моей сестре десять. Мама сначала ничего не подозревала. Отец ждал, когда она уйдёт из дома. Каждый четверг вечером она встречалась со своими подругами, а он приходил и забирал нас к себе в спальню. Сначала он забирал только Каролину. Но я должна была полностью раздеться, сесть на стул у кровати и смотреть. Потом он начал хватать и меня, засовывал пальцы мне между ног и вставлял свой член мне в рот. Но в постель он брал с собой только сестру. Пока однажды она не убежала и не оставила меня.

Я хотела спросить, почему сестра не взяла её, но не осмелилась прерывать её. Кристина угадала мои мысли:

– Ты, наверное, думаешь, что такое должно сплотить сестёр, но на самом деле произошло прямо противоположное. Она ненавидела меня, потому что я могла смотреть, а она каждый раз должна была идти с ним в постель. Когда ей исполнилось тринадцать, она убежала и никогда не вернулась. С тех пор я её не видела. С того дня спать с ним пришлось мне. Мама что-то заподозрила, но ничего не предпринимала. По вечерам она уже не уходила из дома, но появлялись другие ситуации, когда я оставалась наедине с ним. Когда она уходила в магазин, или к врачу или куда-то ещё. Она часто ходила в орган опеки и искала Каролину, но та так и не нашлась. До сегодняшнего дня никто не нашёл ни следа.

Внезапно по её лицу побежали слёзы. Её большие глаза сузились, тушь размазалась. Она всё ещё сжимала мою руку и не поднимала глаз от мата между её ногами.

– Я должна была полностью раздеться, – продолжила она без выражения. – Отец никогда не бил меня, как отец Дэнни, но он фотографировал меня. Он заставлял меня садиться на стул, раздвинув ноги, и долго фотографировал меня со всех сторон…

Она замолчала, когда услышала тихие шаги, и быстро вытерла слёзы. Дэнни вдруг оказался за нами. Он протянул руку Кристине и потрогал её волосы.

– Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он.

Я знала, что он был чрезвычайно восприимчивый и чувствовал эмоции, как будто антеннами, но это удивило меня до глубины души. Со своего места он не мог видеть, что Кристина плакала. Расстояние было слишком большим, и мы обе сидели, повернувшись лицами к стене. Но вот он стоял рядом, будто кто-то позвал его. Эмоциональная связь между ними была такой сильной, что он чувствовал её боль или, по крайней мере, угадал её.

– Всё в порядке, – уверила его я и взглядом дала понять, что он может идти. – Она просто рассказывает мне…

Дэнни сразу понял, кивнул и исчез так же быстро, как и пришёл.

– Я должна была надевать туфли на каблуках и бюстгальтеры моей мамы, – выдавила она. – Всё было мне большим, но ему нравилось, когда я носила эти вещи. Это он тоже фотографировал.

Из её пальца уже текла кровь, но она продолжала его кусать. Я закрыла глаза. Раньше мне казалось, что, после рассказа Дэнни, ничто уже не сможет меня потрясти, но я убедилась в обратном.

– Твоя мама что-нибудь предприняла? – тихо спросила я.

Она кивнула:

– Она узнала об этом через три года. Она ушла от него и забрала меня. Но с того дня она ненавидела меня. За то, что я разбила её брак, и что моя сестра убежала.

Я в ярости фыркнула. Невероятно! Считается, что мать безусловно должна быть на стороне детей.

– Я была на грани, мертва в душе. Я начала резать себя бритвами, просто, чтобы почувствовать, что живу. Иногда я даже посыпала раны солью, чтобы усилить жжение. В четырнадцать я убежала, – продолжала она. – Болталась на вокзале, начала принимать наркотики. Сначала гашиш, потом, очень быстро, героин. Потом начался замкнутый круг. Чтобы добраться до героина, нужно было спать с каким-нибудь извращенцем. Это было настолько отвратительно, что я принимала ещё больше героина. Тогда я твёрдо решила никогда не заниматься чем-то настолько ужасным, как секс, бесплатно. Если я и должна всё это переносить, то по крайней мере должна зарабатывать на этом. Иногда меня находили органы опеки, но я раз за разом убегала. Они предложили мне общежитие и место в психологической группе для тяжело травмированных детей. В общежитии я так и не появилась, а вот в группу самопомощи стала заглядывать. Тогда я и познакомилась с Дэнни.

Она пристально посмотрела на меня, её глаза покраснели от слёз.

– Вероятно, он спас мне жизнь. Поймал меня, остановил. Мы стали друзьями. Он заставил меня отказаться от наркотиков, привёл меня в общежитие, которое сопровождали психологи. Потом он заявил на моего отца и помог мне подать на него в суд. Он получил только шесть лет, – она судорожно вдохнула. – Можешь себе представить? Только шесть лет! Никто не мог доказать его преступления против моей сестры, и фотографии никогда не были найдены. То, что я заявила так поздно, сделало всё гораздо сложнее. При таких условиях из-за хорошего ведения дела он выйдет раньше.

Ненадолго я вернулась мыслями к Дэнни. После того, как кошмар с судебным процессом над его отцом наконец закончился, он вынужден был пройти через то же дерьмо ещё раз вместе с Кристиной. Она закрыла глаза и обеими руками вытерла слёзы прежде чем продолжить:

– Два года назад я переехала к Дэнни. Тогда мне казалось, что я почти отказалась от наркотиков, несмотря на это в начале прошлого года он почти на восемь месяцев отправил меня в закрытую клинику. Я ненавидела его за это, умоляла его не делать этого, угрожала, что перестану дружить с ним, но он не дал себя уговорить. Сейчас я благодарна ему за это. После этого я не принимала наркотики, но он настоял на своём и в этом году снова отвёз меня в ту же клинику. Чтобы закрепить результат. А с этого момента ты сама всё знаешь.

Я осторожно обняла её, зарывшись лицом в её волосы.

– Спасибо, Тина, – прошептала я, – за то, что ты мне всё рассказала. Я с самого начала хотела быть вашим другом.

Она резко освободилась от моих объятий и озадаченно посмотрела на меня.

– Джессика, – сказала она, – ты давно наш друг. Ты теперь такая же часть моей семьи, как и Дэнни.

Улыбаясь, я снова обняла её:

– Я тоже люблю тебя, Тина.

Через какое-то время я добавила:

– И я люблю Дэнни. Всем сердцем. Ты не должна беспокоиться, я никогда не оставлю его одного. Обещаю. Что бы ни произошло, я останусь с ним.

Оба высказывания соответствовали правде. Я любила Тину, но прежде всего я любила Дэнни. Я пройду с ним его путь до конца, даже если это будет последнее, что я совершу в своей в остальном незначительной жизни.

⁂

Всю неделю мне не удавалось сосредоточиться на работе. Поэтому я закончила работу пораньше и съездила в конный клуб, прежде чем поехать к Дэнни. Я шумно закрыла дверь и вошла в коридор. Хотя я была уверена, что он уже дома, Дэнни не вышел встречать меня, что было для него нетипично.

– Привет? – крикнула я.

Кристина вышла в коридор:

– Джессика, заходи. Дэнни ещё на работе.

– Его автомобиль стоит на улице.

Она подошла и обняла меня:

– Правда? Он не заходил. Может, он в саду?

– Я посмотрю.

Кристина ушла в свою комнату, я поставила сумку на шкаф и прошла через гостиную на террасу. Стулья аккуратно стояли вокруг стола, на траве тоже никого не было. Тихий свист, однако, сообщил мне, что я не одна. Я с любопытством осмотрелась. Прошло некоторое время, прежде чем я нашла Дэнни.

– Что, во имя всего святого, ты делаешь на крыше? – крикнула я. – Спускайся!