«Человек, который спрятал солнце»

Ренсом Риггз, из сборника «Истории Странных»



Вы, наверное, слышали, что есть далеко на севере такие края, где зимой солнце не всходит вовсе, зато летом светит сутки напролет, даже в полночь.

Но так было не всегда.

Были времена, когда зимой в Исландии было столько же солнечного света, сколько и в Испании. Но потом появился один странный по имени Йон Йонссон и все изменил.

Родители Йона с самого его раннего детства знали, что он особенный. Однажды, когда ему было семь лет, он простудился, и от этого ему все время хотелось спать, но на окнах в его комнате не было занавесок, и ее заливал солнечный свет. Мать уложила его в постель, а сама пошла за ставнями, которые были сделаны из дерева и обычно использовались только во время зимних штормов. Но когда она вернулась со ставнями под мышкой, то увидела, что в комнате стало темно. Женщина решила, что сходит с ума, она видела, как за окном ярко светит солнце, но его лучи оставались за стеклом, а в самой комнате было темно как безлунной ночью. Но тут она заметила под одеялом спящего сына какое-то сияние, а когда откинула одеяло, то увидела, как свет сочится между сжатых пальцев Йона.

Она осторожно разжала пальцы сына.

Сверкнула ослепительная вспышка. В то же мгновение комнату залил солнечный свет.

Йон проснулся и сонно заморгал.

– Йон, милый, – встревожено спросила его мать, – что ты сделал?

– Я погасил свет, – ответил он, и потом снова проделал это – вытянул руку и движением, словно он поймал на лету муху, сгреб весь наполняющий комнату солнечный свет, сжал его в ладони, после чего опять заснул.

Хотя родители Йона и нашли это удивительным, его способность никак не повлияла на уклад их жизни. Их семейным ремеслом был пошив обуви, и жили они достаточно обеспеченно. Какая польза была им от способности собирать из воздуха солнечный свет? Иногда Йон использовал пойманный свет ночью вместо лампы (как-никак масло для ламп стоило дорого, а дневной свет был бесплатным), но чтобы не дать свету ускользнуть до наступления ночи, ему приходилось весь день держать кулак крепко сжатым, что было очень утомительно и не позволяло ему заниматься другими делами. Он пробовал засовывать свет в деревянные ящики и стеклянные бутылки, но от этого не было толку – через несколько минут тот все равно вытекал наружу. Как бы впечатляюще это ни выглядело, у его способности, похоже, не было практического применения.

Родители Йона Йонссона умерли, когда он был еще совсем молод. Болезнь, что вихрем пронеслась по их долине, забрала и их. С похорон родителей прошел всего день, когда в дверь Йона постучался сборщик налогов. Он сказал Йону, что все, чем владели его родители, теперь принадлежит государству. Они задолжали по невыплаченным налогам больше, чем стоило все их имущество, и Йон не унаследовал ничего. Йон обругал сборщика последними словами и поклялся, что оспорит это решение, он даже отправился со своим делом на суд в Тингведлир{1}, но все без толку. После месяцев бесплотных судебных тяжб он остался без крыши над головой и без гроша в кармане. Он взял все вещи, что смог унести в заплечном мешке, и ушел, а в дом, где он провел все свое детство, въехала другая семья.

Следующие несколько лет Йон Йонссон прожил, скитаясь с места на место. Он брался за любую работу, которую только ему удавалось найти. Он чинил обувь в Акюрейри{2}, потрошил рыбу в Грюндарфьордюре{3}, а осенью перегонял в долину овец с горных пастбищ. Он почти ни с кем не заводил дружбу и редко подолгу оставался на одном месте. Словно шрапнель засела в нем мысль, что его обидели, и что на нем висит огромный долг, и это наполняло его горечью, которая выплескивалась из него по малейшему поводу. Он был ворчливым и неприветливым как старый отшельник.

Как-то он работал в бригаде дорожных рабочих, которые расчищали камни с лавового поля. Однажды во время перерыва он сидел в одиночестве и обедал, когда вдруг с удивлением увидел, как из-за большого камня появился странный человек в серых одеждах, обросший густыми жесткими волосами.

– Не ты ли Йон Йонссон? – спросил незнакомец.

– Да, это я, – сказал Йон. – А ты кто такой?

– Меня зовут Тюр{4}, и у меня есть для тебя подарок.

– А с чего тебе дарить мне подарки? – спросил Йон. – Я тебя раньше никогда не встречал.

– Это не важно, – сказал Тюр. – Вот он.

Из-за спины он вытащил маленькую черную шкатулку, сделанную из обсидиана.

– Она твоя, если хочешь. У меня есть только одно условие: если ты заработаешь с ее помощью сколько-нибудь денег, то отдаешь мне десять процентов.

Ящичек был искусно сделан и весьма красив, и Йон подумал, что, возможно, у него получится продать его. А то, что Тюр не мог продать шкатулку сам, то Йон решил, что тот был каким-нибудь преступником, и показываться в городе для него было слишком опасно.

– Пять процентов и по рукам, – сказал Йон (не потому, что десять процентов было слишком много, но лишь потому, что ему нравилось, когда в сделке последнее слово оставалось за ним).

– Хорошо, – сказал Тюр и сунул шкатулку ему в руки так быстро, что Йон пожалел, что не запросил два с половиной процента вместо пяти. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, Тюр нырнул обратно за валун, и когда Йон пошел за ним, то увидел только облачко дыма, растворяющееся в воздухе.

Йон затолкал шкатулку в свой заплечный мешок и в конце рабочего дня отправился в город Эйильсстадир{5}, чтобы попробовать продать ее. Сперва он предложил ее ювелиру Гримюру Снорриссону, но Гримюр не знал, что с ней делать.

– Обсидиан отличный материал для изготовления ножей, – сказал ювелир, – но кому пришло в голову вырезать из него шкатулку?

– Понятия не имею, – сказал Йон, – но я продам ее тебе за десять крон.

– Ты видно спятил! – воскликнул Гримюр. – Она даже двух не стоит.

Затем он попытался продать ее Штеффи Оулафсдоуттир, самой богатой женщине города, за восемь крон, но она велела Йону прыгнуть в вулкан. В отчаянии он срезал цену до пяти крон и предложил шкатулку Свейну Свонссону, который торговал разными редкими и ценными вещицами, но хотя Свейн и сказал, что не видел раньше ничего подобного, он сообщил, что сейчас он не при деньгах.

– Не отдашь за четыре? – предложил Свейн.

– Нет уж, я не дам себя надуть! – заявил Йон и зашагал прочь с крепко зажатой под мышкой шкатулкой.

Солнце садилось, и он поплелся в скромную съемную квартирку, где временно остановился. Поскольку домовладелец был крайне скуп и выдал Йону всего одну свечку, чтобы освещать комнату ночью, Йон воспользовался своим старым фокусом и прихватил немного уходящего солнечного света. (Он взял его позади загона для овец, куда никто никогда не заглядывал; он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел странный кусок черноты, висящий в воздухе, и начал задавать вопросы). Йон проскользнул в свою комнату, со светом, крепко зажатым в кулаке. Он хотел дождаться подходящего момента, когда станет совсем темно, и выпустить его, но через несколько минут в его дверь постучали. Это был домовладелец, который хотел спросить Йона, не сходит ли он с ним, чтобы помочь пригнать корову, которая забрела не на то поле.

Йон выругался и спрятал свою светящуюся руку за спину. Он не хотел помогать, но отказывать домовладельцу было не очень благоразумно.

– Я выйду через минуту, – сказал Йон, закрыл дверь и огляделся в поисках чего-нибудь, куда можно затолкать его солнечный свет. «Если повезет, – подумал он, – он не успеет весь утечь до того, как я вернусь».

Его взгляд упал на обсидиановую шкатулку. Поскольку ни одна емкость все равно не была достаточно надежной, шкатулка была не лучше и не хуже других. Так что он сунул свет внутрь, закрыл крышку и вышел на улицу. Когда, минут двадцать спустя, он вернулся и заглянул под крышку, то с изумлением увидел, что ни один лучик света не ускользнул оттуда.

– Что это такое?! – воскликнул он, но потом решил, что просто ошибся.

– Наверное, поначалу здесь было больше света, чем я запомнил, – сказал он себе. – Точно, в этом-то все и дело.

Просто чтобы проверить, перед тем как уйти утром на работу Йон зачерпнул позади овчарни еще одну пригоршню солнечного света и сунул в шкатулку. Когда он вернулся вечером, то увидел, что в шкатулке осталось столько же света, сколько и утром. Он был совершенно не готов к такому и от удивления позволил свету выскользнуть оттуда и растечься повсюду, наполняя маленькую комнатку ярким светом солнца, которое как раз закатилось за горизонт.

Йон от восторга запрыгал по комнате, крича: «Это чудо! Чудо!»

Через секунду в его дверь с криками барабанил домовладелец:

– Сколько свечей ты зажег там, Йонссон?! А ну погаси их, пока ты не спалил весь дом!

– Что? Я ничего не жгу! – отозвался Йон и захохотал.

Домовладелец распахнул дверь и ввалился в комнату. Но едва он переступил через порог, как попятился назад, широко распахнув глаза.

– Что, во имя неба, здесь творится? – спросил он странным тонким голоском.

– Тебе просто снится сон, – ответил Йон. – Отправляйся обратно в кровать.

– Да-да, вернусь в кровать, – пробормотал домовладелец. – Совершенно верно.

И он зашаркал по коридору.

Йон закрыл дверь, сел и стал думать. Если шкатулка могла надежно удержать солнечный свет, возможно, на этом получится заработать. Сначала, правда, ему нужно было выяснить пару вещей. Сколько света можно положить туда, и как долго можно его там удержать? На следующий день он отправился это выяснять.

Йон Йонссон оседлал свою лошадь и поехал в горы. Он остановился в пустынном месте, где на многие мили вокруг не было людей, и начал собирать столько солнечного света, сколько только мог, и засовывать его в шкатулку. Целых три дня он ездил взад и вперед аккуратными рядами, словно пахарь, возделывающий широкое поле, чтобы не пропустить ни единого лучика. Он взбирался на горные пики, чтобы достать свет как можно выше с неба, оставляя над собой конусы темноты и акры длинных зигзагообразных темных полос позади себя. Издалека это было похоже на то, как если бы участки земли просто засасывала пустота. Это так запутало живущих там диких баранов и лисиц, что они ложились и засыпали прямо посреди бела дня. Птицы избегали этих неестественно темных областей и облетали их по широкой дуге.

Когда шкатулка Йона была заполнена до краев и не вмещала больше ни лучика, он отправился обратно в Эйильсстадир, чтобы заняться продажей света. Уверенный, что он вот-вот станет богачом, Йон поставил на городской площади шатер и, когда опустилась ночь, устроил демонстрацию того, на что способен его упакованный солнечный свет. Сотни любопытных горожан собрались посмотреть ее.

Демонстрация не удалась. Сначала Йон попытался показать, как содержимое его таинственной черной коробочки можно использовать, чтобы освещать совсем маленькие помещения, вроде уличного туалета.

– Представьте, что ночью вас разбудил зов природы, – объяснял он толпе. – Вы полусонный, в кромешной темноте пытаетесь зажечь лампу, лишь для того, чтобы выйти наружу и воспользоваться уборной. Это опасно! Но с моим упакованным светом вам больше не понадобится лампа – ваш туалет может освещаться круглые сутки!

Ранее он притащил в шатер маленький деревянный уличный туалет, а сейчас вытащил из своей шкатулки щепотку солнечного света, кинул ее внутрь и закрыл дверь. На несколько секунд туалет ярко засветился изнутри, из всех щелей и трещин забили лучи света, и зрители заахали и захлопали в ладоши. Но они тут же начали смеяться, когда еще через несколько секунд весь свет выскользнул из уборной, оставив деревянное строение в темноте. Яркий шар света тем временем поднялся в воздух, повис высоко над головами и остался сиять там, запутавшись в складках шатра. Пытаясь сделать вид, что так и было задумано, Йон попробовал осветить весь шатер, швыряя по углам пригоршни солнечного света, но второпях запнулся и растерял половину содержимого своей шкатулки. Ускользнувший свет был такой концентрированный, что многие от него на время ослепли. Началась паника, толпа с криками кинулась к выходу, а шатер загорелся. И как будто одной только этой катастрофы было мало, солнечный свет вырвался на открытый воздух и осветил ночное небо как днем. Он светил так целую неделю, и жители Эйильсстадира начали страдать бессонницей и не могли поспать ни секунды.

Нужно ли говорить, что спроса на упакованный солнечный свет Йона не было никакого. Горожане желали лишь избавиться от него. И от Йона. И Йону совершенно недвусмысленно было сказано, что пора бы ему убраться из Эйильсстадира. Глубоко разочарованный, он с позором покинул город.

Йон Йонссон скитался по стране, берясь за любую работу, которую мог найти. Он почти позабыл о шкатулке с солнечным светом, которую он крепко обвязал бечевкой и затолкал на самое дно своего мешка. Однажды, когда он смолил лодки в Хусавике{6}, из-за груды рыбацких сетей выглянул Тюр.

– Ну, как продвигаются дела со шкатулкой? – спросил Тюр. – Есть для меня деньжата?

– Ни единого фартинга, – проворчал Йон. – Твоя коробка бесполезна. Можешь забрать ее.

– Оставь ее себе, – сказал Тюр. – Ты еще можешь найти ей применение.

– Сомневаюсь в этом, – возразил Йон и отложил кисть, которой смолил лодку, в сторону, чтобы достать шкатулку. Но пока он вытаскивал ее из своего мешка, Тюр исчез.

Обсидиановая шкатулка приносила ему одну только неудачу. Из-за нее его не только прогнали из Эйильсстадира, но с тех пор, как он стал таскать ее с собой, у него нигде не получалось найти работы, дольше чем на один день. Йон подумывал уже бросить ее в море или оставить под каким-нибудь камнем, где ее найдет какой-нибудь другой болван, но в действительности не мог заставить себя это сделать. «Подожду еще пару дней, – думал он. – Если я не найду ей применение, то избавлюсь от нее».

Три дня спустя, когда Йон ехал по дороге, ведущей из Хусавика в Акюрейри, он встретил другого такого же путешественника.

– Какие новости? – как это было принято, спросил тот.

– Дерьмо кита тяжелее дерьма тупика, – ответил Йон, что в Исландии было старым способом сказать «ничего особенного». – А какие новости у тебя?

– У фермеров в Эйильсстадире бедственное положение, – ответил путник. – Сейчас самый разгар сезона созревания, а их вулкан проснулся и плюется пеплом во все стороны. Солнца не видно неделями. Это настоящая беда.

– Вот как! – сказал Йон. – Как интересно... то есть, как ужасно!

Он попрощался с путником, пришпорил коня и поскакал в Эйильсстадир так быстро, как мог. Когда он приблизился к городу, то увидел черные облака пепла, которые закрыли небо и погрузили все вокруг в тусклые вечерние сумерки, хотя был самый разгар дня. Посевы на полях уже начали увядать.

Когда Йон появился там, у фермеров было экстренное собрание в городской ратуши.

– Что же нам делать? – говорил один из них. – Если этот пепел скоро не развеется, мы потеряем весь наш урожай!

– Возможно, я смогу помочь, – сказал Йон, и все повернули головы и увидели, как он стоит в дверях с обсидиановой шкатулкой в руке.

Фермеры вспомнили, что он сделал, как солнечный свет светил и днем и ночью на протяжении целой недели, и, запинаясь один за другого, кинулись предлагать ему деньги.

Йон ездил на своем коне по городу, доставляя свет на каждую бедствующую ферму – достаточное количество для того, чтобы поля платежеспособных покупателей купались в солнечном свете, но не более. Их посевы вернулись в норму уже через пару дней, несмотря на продолжающее закрывать небо облако пепла.

Потом у Йона закончился солнечный свет, и он снова отправился в высокогорье, чтобы собрать еще. Его не было несколько дней. К тому времени как он вернулся, свет, что он продал фермерам, улетучился, и они уже начали беспокоиться.

– Мы волновались, что с тобой что-то случилось! – сообщил один из фермеров, – Если бы ты не вернулся, я даже не знаю, что бы мы делали.

– Оставьте ваши страхи! – сказал Йон. – Я вернулся и у меня для вас лучший солнечный свет, который только можно купить за деньги.

Он продал почти весь свет в течение дня. Его карманы были набиты деньгами, и уже скоро поля фермеров были полны крепкой здоровой картошки, лука-порея и капусты. Спрос на свет был так велик, что ему пришлось поднять цену. Фермеры поворчали немного, но они, похоже, понимали – бизнес есть бизнес. Потом Йону пришла в голову одна идея, и он отправился искать Тюра на лавовое поле, где тот впервые появился. Он нашел этого странного человека дремлющим за большим мшистым валуном и разбудил.

– А, вот и мой деловой партнер! – воскликнул Тюр. – Ну что, принес что-нибудь для меня в этот раз?

– Конечно, принес, – сказал Йон и отдал Тюру его пять процентов.

– Ого, – изумился Тюр весу кошеля, который дал ему Йон. – Я вижу, дела у тебя идут хорошо!

– И будут идти еще лучше, если ты дашь мне еще одну обсидиановую шкатулку, – сказал Йон.

– Это можно устроить, – ответил Тюр, – но если я дам тебе еще одну шкатулку, ты будешь отдавать мне десять процентов от прибыли, а не пять.

Более высокие комиссионные означали, что Йон заработает чуть меньше с каждой сделки, но с двумя шкатулками он смог бы совершать в два раза больше сделок.

– По рукам, – согласился он.

Тюр улыбнулся, исчез в облачке дыма и через несколько минут вернулся с новой шкатулкой, почти неотличимой от первой.

Йон снова съездил в горы. Он смог собрать вдвое больше света и оставлял за собой целые области темноты, такие обширные, что казалось, что наступило солнечное затмение. Он продал все, вернулся и собрал еще, и получил приличную прибыль. Он купил самый большой дом в Эйильсстадире и поселился там, а также нанял пару вооруженных охранников, чтобы сторожить его растущую кучу денег. Но только ему стало казаться, что мир наконец начинает выплачивать ему свои долги, облака пепла над Эйильсстадиром стали таять.

С каждым днем солнце все больше прорывалось сквозь завесу, и спрос на товар Йона постепенно падал. Похоже, его везению пришел конец. У него осталось всего полшкатулки света, но тот распродавался так медленно, что он даже не думал о том, чтобы отправиться в долгий путь в горы за новой партией.

И тут ему нанес визит Тюр. Йон курил трубку, сидя в своем самом удобном кресле, когда в его гостиную без объявления вошел странный человек, напугав Йона до полусмерти.

– Мог бы и постучать! – подскочив в кресле, воскликнул Йон. – И как ты прошел мимо моего телохранителя?

– Не важно, – отозвался Тюр. – Я слышал, ты сдался. В нашу сделку не входило условие, что ты можешь просто остановиться, когда почувствуешь себя вот так. Если ты не собираешься пользоваться моими шкатулками, то верни их.

– Я не сдаюсь, – раздраженно буркнул Йон. – Просто покупателей нет.

– Ты разочаровываешь меня, – сказал Тюр. – Я думал, ты хочешь стать богатым.

Йон оглядел комнату: добротная мебель, ковры из медвежьих шкур, ревущий камин, и сказал:

– Я богат.

Тюр рассмеялся:

– Я имел в виду – по-настоящему богатым.

– Конечно, – ответил Йон, – но что мне прикажешь делать? Солнце вернулось. Люди не станут покупать то, что светит им с неба бесплатно.

– Ну конечно они купят его, – возразил Тюр.

– Да неужели? – сказал Йон. – У тебя что, есть какая-нибудь книга заклинаний? Какое-нибудь черное заклятие, чтобы затуманить им мозги?

– Ничего из этого, – ответил Тюр. – Все, что тебе нужно – это магия рекламы.

И он подсел ближе к Йону и зашептал что-то тому в ухо.

Когда он закончил, Йон сказал:

– Ты, правда, думаешь, что они купятся на это?

Тюр пожал плечами:

– А с тебя убудет проверить?

Так что по совету Тюра Йон заключил тайное соглашение с несколькими фермерами. Он заплатил им за то, что они будут пользоваться его солнечным светом, даже когда облака пепла рассеются, а также станут рассказывать своим друзьям, как же он им нравится. Чтобы удостовериться, что презентация его товара будет успешной, Йон нанял молодого писателя Снорри Стурлусона, который только-только начал свою писательскую карьеру, чтобы тот написал для него несколько рекламных слоганов. Вот некоторые из них:

«Ничто не сможет затмить упакованный солнечный свет Йона Йонссона. Он превосходит даже настоящий свет солнца!»

«Мои посевы еще никогда не были такими здоровыми, а урожайность их просто зашкаливает! Да и мои овощи выглядят вполне съедобными. Ха-ха-ха!»

«Проблема с естественным солнечным светом в том, что он почти никогда не светит туда, куда тебе нужно. Но с упакованным светом Йона Йонссона я поработил саму природу!»

Дело пошло как по маслу, и даже когда облака рассеялись, фермеры Эйильсстадира продолжали требовать у Йона солнечный свет. Они использовали его даже когда светило солнце, утверждая, что более яркий свет насыщает их урожай дополнительными полезными веществами. Было ли это правдой или нет, многие люди верили в это, и фермеры, которые пользовались светом Йона, выручили на рынке больше денег, в то время как репутация тех, кто светом не пользовался, пострадала. Их товар ели только те, кто не мог позволить себе более дорогие «вдвойне обогащенные солнцем» овощи.

Спрос был так высок, что Йон начал испытывать затруднения с поставками. В обмен на еще более высокий процент с доходов Йона Тюр дал ему третью шкатулку, но теперь он собирал солнечный свет в высокогорьях быстрее, чем тот возобновлялся. Места, где он привык собирать свет, погрузились в постоянные сумерки, что вынудило его углубляться все дальше и дальше в дикую глушь. Он попытался использовать все возрастающую трудность сбора света как предлог для повышения своих цен, но в этот раз фермеры заупрямились.

– Почему ты уходишь так далеко, чтобы собирать свой урожай? – поинтересовался Греттир Торссон по прозвищу «Кровавый Топор», назначенный фермерами переговорщиком. – Если для тебя так затратно ездить так далеко, почему ты не собираешь свой урожай поближе к Эйильсстадиру? Тогда тебе не придется повышать цену.

– Потому что высокогорье – единственное место, которое полностью необитаемо, – ответил Йон. – Я не могу собирать солнечный свет там, где живут люди.

– Чепуха, – отмахнулся Кровавый Топор. – Рядом с Сейдисфьордюром{7} есть долина, которая необитаема, ну или почти необитаема, и она всего в полдне пути отсюда.

– Почти необитаема это не то же самое что совсем необитаема, – возразил Йон. – Я не хочу нажить себе врагов таким образом.

– Не наживешь, – ответил Кровавый Топор. – Там обитает всего пара семей, и если у них будут жалобы, они могут придти поговорить со мной. Они знают, с какой стороны тоста намазан их паштет из палтуса, если понимаешь, о чем я.

Йон не понял, о чем он, но спорить, тем не менее, перестал. Ему хотелось ходить в эти изнуряющие походы в горы не больше, чем фермерам платить больше за его свет, и ему, в общем-то, было наплевать на те семьи – он просто не хотел неприятностей. Чтобы убедиться, что их не будет, Кровавый Топор пошел на сбор света вместе с ним.

Когда они добрались до долины, она оказалась не настолько необитаемой, как Йона пытались заставить поверить. Зеленую чашеобразную долину площадью в две мили черными точками пятнали около дюжины домиков. Как жители поведут себя, когда Йон заберет весь их солнечный свет прямо посреди ясного дня?

Он узнал это уже очень скоро. Он успел собрать всего около одного акра, как из домов выбежали люди, в панике размахивая руками. Йон пошел собирать свет дальше, оставив Кровавого Топора разбираться с ними. Поначалу они кричали, но вскоре все улеглось – отчасти, как предположил Йон, из-за того, что Кровавый Топор был почти гигантского роста и носил на каждом бедре по топору. Через несколько минут люди разошлись по своим домам.

Кровавый Топор вернулся к Йону, сидевшему верхом на своем коне.

– Можешь продолжать, – сказал он.

– Что ты им сказал? – спросил Йон.

– Скажем так, после нашей беседы они ушли намного более умными и чуть менее здоровыми, – ответил Кровавый Топор, похрустывая костяшками.

Через несколько часов шкатулки Йона были почти полны. Он собрал солнечный свет со всей долины. Дома угадывались во мраке только по оранжевому отсвету очагов в окнах, все же остальное терялось во тьме.

– Мы ведь не можем их так оставить? – спросил Йон.

Кровавый Топор уже направил свою лошадь в сторону Эйильсстадира. Йон вздохнул и поехал нагонять его, но не успел сделать и пары шагов, как к нему подбежала женщина с плачущим ребенком на руках.

– Сэр, умоляю Вас!

Йон натянул поводья и посмотрел на нее.

– Что такое? – спросил он.

– Это мой сын, сэр, – сказала женщина. – Он ужасно боится темноты.

Плачущему мальчику было не больше двух. И хотя мать укачивала и целовала его, он никак не успокаивался. Сердце Йона – а у него, хоть и маленькое, но все-таки оно было, – заныло.

– Топор!

Тот остановился и оглянулся на него.

– Подожди меня минут десять.

Топор скрестил руки на груди и что-то проворчал. Йон посадил женщину и ребенка на свою лошадь и отвез домой, где зачерпнул из своей шкатулки полную пригоршню света и раскидал по всем углам их жилища. Этого света им должно было хватить на целый месяц.

Кровавый Топор потешался над ним всю дорогу до города.

– Что, подыскиваешь себе жену? – смеялся он. – Только эта-то уже замужем!

– Мне стало жаль их, только и всего, – сказал Йон.

– А не следовало бы, – прорычал Кровавый Топор. – Ты не услышишь от них и слова жалости, когда у нас, фермеров случается плохой урожай. Они беспокоятся только о себе, и мы должны поступать также.



***

Гора денег Йона становилась все выше, по мере того как становились все выше посевы на полях Эйильсстадира, но время сбора урожая подошло к концу. Фермеры поблагодарили Йона за его великолепный солнечный свет и сказали, что ждут не дождутся, когда следующей весной, когда они станут сеять новый урожай, можно будет снова покупать у него свет.

– А я жду не дождусь, когда снова смогу продавать его вам! – ответил Йон.

– Как до тех пор собираешься распорядиться своим свободным временем? – спросил его Кровавый Топор.

– Думаю, что, наверное, отправлюсь куда-нибудь, где тепло. Возможно, в Рим?

– Слышал, в это время года там хорошо. И они почти совсем избавились от чумы!

Но едва он собрался осуществить задуманное, как его снова посетил Тюр.

– Снова все бросаешь, а? – сказал Тюр, входя к нему в комнату как раз в тот момент, когда Йон одевался.

– Господи Боже! – вскрикнул Йон, подпрыгнув за ширмой. – Прекрати уже так делать!

– Ты упускаешь блестящую возможность, – сказал Тюр. – Разве ты не хочешь стать до неприличия богатым?

Йон оглядел комнату, задрапированную в шелка и обставленную дорогой мебелью. Золотые монеты до верху наполняли сундук в углу.

– Я и так богат до неприличия! – заявил Йон.

– Ты мог бы стать самым богатым человеком в Исландии, если бы не был такой тряпкой.

– Не понимаю, о чем ты, – сказал Йон. – У меня уже получилось продать им солнечный свет, который они могли бы иметь и бесплатно, но теперь сезон сбора урожая закончился, им вообще не нужен солнечный свет, ни за деньги, ни даром!

– Ты что, ничему не научился? – сказал Тюр. – Без разницы, что им нужно. Им всего лишь нужно хотеть это.

– Но они не хотят этого.

– Пока нет, – сказал Тюр, – но это можно исправить.

И он сел рядом с Йоном и зашептал что-то ему на ухо. Когда Тюр закончил, Йон поскреб подбородок и сказал:

– Ну, не знаю. Думаю, это зашло уже слишком далеко.

– Попробуй, – пожал плечами Тюр. – Если они это не купят, ты будешь знать, что был прав.

В тот же день Йон отправился к Кровавому Топору.

– Йонссон, что ты до сих пор здесь делаешь? – удивился тот. – Я думал, ты уже на полпути в Рим!

– У меня есть отличная задумка, и я просто обязан поделиться ей с тобой, – сказал Йон и пересказал ему идею Тюра.

– Естественный солнечный свет – ненадежная и малопродуктивная вещь. Он светит туда, где он не нужен, и тогда, когда не нужен. Представь, вы с семьей отправились на неделю на охоту. Пока вас нет, солнце светит каждый день, но когда вы возвращаетесь – все небо в тоскливых серых облаках. Что за упущение! Но если бы ты позволил мне собирать и отдавать тебе солнечный свет, ты бы не упустил ни лучика.

– Ты хочешь собирать солнечный свет, который у нас и так есть, и продавать его нам обратно? – уточнил Кровавый Топор, после чего здоровяк разразился смехом: – Ты забавный, Йон Йонссон!

– Я понимаю, что не совсем убедил тебя, но выслушай меня, – сказал Йон. – Так как мне не придется никуда уезжать, чтобы собирать солнечный свет, я смогу продавать его намного дешевле, чем свет во время сезона урожая. Есть и другое преимущество: ты не ограничен только тем светом, что падает на твою собственность сам по себе. Кое-кто не захочет покупать много света, или не сможет, что означает, что другие смогут купить больше своей естественной доли. Если ты хочешь, чтобы солнце в два раза сильнее светило на твой дом хоть каждый день зимой, то это можно устроить!

Это, похоже, заинтересовало Кровавого Топора. У наслаждавшихся таким прибыльным сезоном урожая фермеров было полно денег, и они искали интересные способы их потратить. У него была только одна оговорка.

– А что насчет тех, кто не сможет позволить себе купить солнечный свет? – спросил Кровавый Топор. – Не все в Эйильсстадире такие же обеспеченные, как мы, фермеры.

– Топор, ты удивляешь меня! – заявил Йон. – У тебя что, вдруг выросло сердце?

Топор нахмурился:

– Я просто спросил.

– Полагаю, город сможет субсидировать немного света для бедных, если ты не против платить еще налогов, – сказал Йон. – Но, между нами говоря, я считаю, что люди, которые работают усерднее всех, чтобы сделать этот город таким, какой он есть, – и по праву наслаждаются плодами своего успеха – люди чуть более достойные, чем праздные бездари, которые не вносят никакого вклада. Так почему самый ценный природный ресурс этого города должен раздаваться бесплатно самым ленивым его жителям? Разве у этих людей не такие же возможности добиться успеха, как и у остальных? Если у них нет денег, чтобы купить солнечный свет, виноваты в этом только они сами. Кто знает, может во тьме они и найдут свою мотивацию.

У Кровавого Топора чуть расширились глаза.

– Ну надо же, если бы я не знал тебя, Йон Йонссон, то мог бы поклясться, что ты собираешься баллотироваться в парламент.

– А теперь ты говоришь забавные вещи! – сказал Йон. – Нет-нет, я всего лишь скромный бизнесмен. Ну что, договорились?

– Я должен обсудить это с союзом фермеров, – сказал Кровавый Топор и ушел, качая головой и посмеиваясь.

Союзу фермеров понравилась эта идея. Но прежде чем ее можно было осуществить, за нее должен был проголосовать совет старейшин. Их мнения разделились, так что вечером перед днем голосования Йон посетил дом каждого старейшины и дал каждому по кошелю, полному золотых монет. Все приняли их без возражений, за одним исключением.

– Я не беру взяток, – заявил Бьярни Бьярнасон, самый старый из старейшин.

– Я даже и не думал предлагать Вам взятку! – воскликнул Йон. – Этот мешочек с деньгами – часть моей инициативы по распределению доходов среди муниципального руководства.

– Ты это так называешь? – высокомерно ухмыльнулся Бьярни. – И я так полагаю, это совпадение, что ты решил воплотить свою инициативу в жизнь как раз накануне голосования по твоему делу?

– Чистая случайность, – ответил Йон, невинно улыбаясь.

– Да уж, не сомневаюсь, – сказал Бьярни. Его лицо скривилось, словно он откусил кусок кислого фрукта.

Йон переложил мешочек из одной руки в другую.

– А его становится все тяжелей держать, – сказал Йон, тряся свободной рукой, как будто от боли. – Золото, знаете ли.

Взгляд Бьярни метнулся к мешочку с деньгами.

– Ты, должно быть, думаешь, что у меня совсем нет моральных принципов? – сказал он.

– Что Вы, сэр. Я думаю, вы самый высокоморальный человек в этом городе.

– Хорошо... тогда убирайся с моей частной собственности! – крикнул Бьярни. – И оставь это там, под кустом бузины, когда будешь уходить, – прошептал он.

– Да, сэр,– сказал Йон.

Совет проголосовал единогласно, и Йон сразу же начал собирать солнечный свет Эйильсстадира, и продавать его жителям города обратно. Это предприятие оказалось настолько сложным, что ему пришлось нанять помощника, который собирал бы плату и вел учет того, кто и где хотел сколько света, в то время как сам Йон проводил дни, собирая солнечный свет с неба и раздавая его тем, кто платил за него.

Поначалу цены были довольно низкими, и почти каждый мог позволить себе купить солнечный свет, хотя Йон выслушивал кучу жалоб от тех, кто победнее, что эти новые расходы, несмотря на субсидии, совсем опустошили их кошельки. Но когда пришла долгая сумрачная зима, богатые фермеры решили, что им очень хочется теплого солнечного света, и побольше. Они также обнаружили, что если они используют достаточно большое количество света, то снег совсем не остается лежать на земле, и они даже могут выходить наружу в легких рубашках и коротких штанах. Как будто зимы и вовсе не было! На радостях они принялись скупать так много света, что цены на него взлетели, и как-то внезапно в Эйильсстадире появились люди, которые не могли позволить себе никакого света вообще.

Город заметно изменился. Прежде не просто было сказать, у кого в Эйильсстадире есть деньги, а у кого нет. Скромные и удобные дома его жителей выглядели более или менее одинаково (за исключением дома Йона), и люди не наряжались в яркие броские одежды, даже если и имели такую возможность. Но теперь это разделение стало ясным как день, причем в буквальном смысле. Богатая часть города купалась в ярких солнечных лучах, в то время как бедная его часть была погружена в постоянную ночь. Погода на солнечной стороне была такой теплой, что казалось, зима и вовсе миновала Эйильсстадир, и фермеры с семьями большую часть дня веселились на улице, играя в разные летние игры, вроде метания черепов или кувырки через козла. А на темной стороне зимы же стало как будто вдвое больше, снег насыпал сугробы на крыши домов, и людям приходилось поддерживать огонь в очаге всю ночь напролет, иначе они могли насмерть замерзнуть во сне. Через несколько недель изголодавшиеся по солнцу бедняки начали страдать от обморожений и постоянной сонливости. Доведенных до отчаяния жителей темной части начали замечать возле дворов богачей, где они украдкой пытались понежиться в просочившихся на дорогу лучах солнца. Особо смелые шли дальше и прокрадывались на частные территории, чтобы потихоньку стянуть немного солнечного света. Старейшины объявили воровство солнца преступлением и назначили полицию расследовать все подобные дела. Из-за этого многие попали в тюрьму, их утаскивали кричащими, что солнце принадлежит всем. Бедняков с загаром забирали на допросы, и тех, кто не мог достаточно внятно объяснить свой оттенок кожи, постигала та же участь.

Бедняки не стали это молча терпеть. Они жаловались старейшинам. Они устраивали демонстрации перед зданием ратуши и перед тюрьмой. Но не в интересах фермеров было расставаться ни со своим комфортом, ни со своими беззимными зимами. Они были убеждены, что имеют полное право использовать столько солнечного света, сколько они могут себе позволить, и старейшины, которым свет продавался с огромной скидкой, встали на их сторону.

Сам Йон Йонссон испытывал смешанные чувства по этому поводу. Лично у него дела шли отлично, его богатство неуклонно росло, но не так давно и сам он был настолько беден, что тоже не смог бы позволить себе купить солнечный свет. Он не очень-то верил в то, что говорил насчет того, что бедные сами заслужили свою бедность, а богатые имеют право брать себе все, до чего могут дотянуться – такова была точка зрения Тюра, – но его поражало, как быстро Кровавый Топор и его товарищи приняли эту точку зрения, и как они смогли позволить какому-то одному принципу заменить собой всякий моральный порыв.

– Разве тебе хоть немного не жаль этих людей? – спросил Йон как-то Кровавого Топора.

– Нисколечко, – ответил тот. – Если тьмаживущим не нравится, как мы тут ведем дела, их никто здесь не держит.

Многие семьи, и правда, покинули город, но также было много тех, кто не мог этого сделать, и кто все больше и больше впадал в отчаяние по мере того, как мороз становился все сильнее и сильнее, а их просьбы все также продолжали игнорироваться. В конце концов отчаяние переросло в гнев. Тьмаживущие, как фермеры из солнечной половины города привыкли называть их, бросали на Йона недобрые взгляды, когда проходили мимо него по улице. Он не чувствовал себя в безопасности, гуляя по Эйильсстадиру в одиночку, так что в дополнение к охранникам, сторожащим его золото, он нанял еще несколько человек, чтобы те повсюду сопровождали его. Дополнительная охрана была дорогой, и чтобы компенсировать свои расходы он поднял цену на свет, и еще большая часть города погрузилась во мрак. Кровавый Топор купил свет, который жившие там люди не смогли себе позволить, и использовал его для освещения своих многочисленных конюшен и даже для подсветки дна своего колодца.

– За каким чертом тебе понадобился свет в колодце? – спросил его Йон.

– Чтобы я видел, сколько в нем осталось воды, не утруждая себя опускать туда ведро, – ответил Кровавый Топор.

В ту ночь на темной стороне города в своей постели насмерть замерзла пожилая женщина.

Протесты все усиливались. Толпа становилась все злее и злее. Про одного человека узнали, что он якобы планирует поджечь ратушу, и его повесили.

Союз фермеров, старейшины и Йон Йонссон созвали экстренное совещание.

– Так больше не может продолжаться, – сказал Бьярни Бьярнасон. – Нужно что-то делать.

– Йону Йонссону придется снизить цену на свет, вот так, – сказал Кровавый Топор. – Лишь это сможет успокоить тьмаживущих.

– Это не честно! – возмутился Йон. – Нет, это город должен субсидировать больше света для тех, кто не может себе его позволить. Тогда они прекратят устраивать демонстрации и угрожать мне, и мне не придется нанимать столько телохранителей, и я смогу скинуть цену.

– С чего это мы должны отдавать весь этот свет бесплатно? – сказал один из фермеров. – Что тьмаживущие сделали, чтобы заслужить нашу милость, кроме того, что угрожали сжечь ратушу?

– Я бы вышвырнул их всех из города, – предложил Кровавый Топор.

Бьярни покачал головой:

– Если мы выгоним людей из их домов, они могут вернуться и мстить.

– Тогда посадите их в тюрьму, – предложил торговец рыбой. – Всех их.

– Слишком дорого, – возразил старейшина.

– Тогда вышвырнем их и построим вокруг города стену, – сказал Кровавый Топор.

– Так мы словно сами себя в тюрьму посадим, – сказал рыботорговец. – Может, нам просто убить их всех вместо этого? Избавим себя от кучи расходов и проблем.

– Не пори чушь! – возразил Кровавый Топор. – Кому тогда мы будем продавать наши овощи?!

После долгих споров все-таки решили, что нравиться это Йону или нет, он должен снизить цену, пока в Эйильсстадире все не уляжется. Йон пришел в ярость.

– Чтоб вам всем селедкой подавиться! – проорал он и как ураган вылетел из здания.

Кровавый Топор выбежал за ним:

– Будь благоразумным! – крикнул он вслед Йону, но тот даже не оглянулся.

Шесть его телохранителей сопроводили его до дома. Он сказал им, что не желает видеть никаких посетителей, и заперся в доме, где расхаживал из комнаты в комнату задумчивый и злой. Он вспомнил, что он чувствовал, когда к нему, к мальчишке, заявился сборщик налогов, который отобрал его наследство и оставил его без гроша. Почему он должен расплачиваться за ошибки других? Ведь это фермеры были безрассудными и жадными, а не он! Мало того, что он должен был снизить свою прибыль, для него еще и небезопасно было заниматься этим – в конце концов, именно ему, Йону Йонссону, а не фермерам и не старейшинам приходилось раз в неделю отправляться в темную часть и собирать лучи уходящего солнца. Сколько времени осталось до того, как его захотят убить? Даже дюжина телохранителей не сможет гарантировать его безопасность.

И тогда он решил уехать. Он отправится в давно откладываемый отпуск в Рим, и к черту все остальное. Посмотрим, как они управятся без него!

Он тут же начал паковать вещи. Не успел он кинуть в дорожную сумку и пару рубашек, как позади него раздался громкий хлопок. Он вздрогнул, развернулся на месте и увидел Тюра, стоявшего в изножье его кровати.

– И куда это ты собираешься? – спросил тот.

– Подальше отсюда, – сказал Йон. – И не трудись отговаривать меня на этот раз. Риск больше не стоит вознаграждения. Я ухожу!

– Я думал, ты хочешь стать самым богатым человеком в Исландии, – сказал Тюр.

– Я и так самый богатый человек во всей Исландии, и что хорошего мне это принесло? Я пашу как лошадь, и у меня даже нет времени насладиться всеми этими деньгами, а половина этого города желает моей смерти. Первое, что я сделаю завтра утром – это уеду отсюда! Хотя, забудь! – он швырнул в сумку пару штанов. – Я уеду сегодня!

– А как же твои деньги? – спросил Тюр, кивнув на полный золотых монет сундук.

Йон остановился и посмотрел на сундук.

– Я, ээм... заберу и его, конечно же, – сказал он, и Тюр с удивлением смотрел, как Йон пытается оттащить сундук к двери.

Через пару шагов ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

– Ладно, – тяжело дыша, сказал Йон, – я понял намек. Я возьму столько, сколько смогу унести, а остальное спрячу. Но я все равно уеду сегодня!

Он открыл сундук и начал рассовывать золотые монеты по карманам. Через пару секунд он остановился, с любопытством взглянул на Тюра и сказал:

– Ну? Ты не собираешься останавливать меня, как ты обычно это делаешь?

– Нет, – сказал тот. – А вот они – да.

Он кивнул большим пальцем на окно.

– Кто? – спросил Йон, выглянул наружу и увидел у ворот Кровавого Топора и Бьярни Бьярнасона, которые разговаривали с несколькими его телохранителями.

– Что они там делают?

– Похоже, получают инструкции, – сказал Тюр.

– По какому такому праву! – воскликнул Йон. – Это мои телохранители!

Через окно он увидел, как Бьярни Бьярнасон дал каждому по мешочку с монетами. Телохранители кивали.

– Уже нет, – сказал Тюр.

– Чепуха! – воскликнул Йон. – Я заплачу им вдвое больше! Все-таки я самый богатый человек в Исландии!

– Может и так, но у тебя нет власти.

– Нет, есть! – крикнул Йон. – Я куплю армию и сравняю с землей этот гнилой городишко!

Он опрокинул вешалку для одежды и ударил кулаком по стене, а потом стоял молча какое-то время, потирая ушибленную руку и глядя в окно. Телохранители пропустили Кровавого Топора в ворота, и сейчас он шел к дому.

Тюр осторожно положил руку Йону на плечо.

– Ты – пленник, – сказал он. – Очень богатый, но, тем не менее – пленник. И тебе придется делать, что тебе скажут.

Йон медленно поднял взгляд от пола и посмотрел на него.

– За этим ты пришел сюда сегодня? – сказал он. – Чтобы посмотреть, как распустятся зерна несчастия, что ты посеял? Ну что ж, тогда я полагаю, ты наслаждаешься делом своих рук. Три раза я пытался все бросить, и три раза ты отказывался меня отпускать... И теперь посмотри, что из этого вышло!

– Я не принуждал тебя ни к чему. И мне нет никакой радости от твоей беды, Йон Йонссон, честно.

– Тогда почему ты здесь? – требовательно спросил Йон.

– Я подумал, что, может быть, у тебя есть что-то, что ты хотел бы мне дать.

– Да, раздутую губу! – крикнул Йон и замахнулся на Тюра.

Тюр легко, даже несколько небрежно уклонился от его удара и сказал:

– Нет, кое-что другое.

Йон непонимающе смотрел на него какое-то время, но потом понял, что Тюр имеет в виду.

– Шкатулки.

– Да.

В дверь спальни громко постучали.

– Йон Йонссон! – закричал из коридора Кровавый Топор. – Немедленно выходи. Я хочу поговорить с тобой!

В спешке Йон нырнул под кровать и вытащил обсидиановые шкатулки.

– Без них я для них бесполезен! – сказал он. – Они не смогут заставить меня ничего сделать!

– Именно, – кивнул Тюр.

– Ты сохранишь их для меня? – спросил Йон.

– Не сомневайся, – сказал Тюр.

В дверь снова забарабанили.

– Не заставляй меня выламывать ее, Йон Йонссон!

– Тогда забирай их, – сунул Йон шкатулки в руки Тюра.