– С ними всегда трудно, – согласилась Ива.

— А что в этом удивительного? Граф и его брат умерли не так давно.

В результате мятежа в Индии погибло около 11 тысяч британцев. Число погибших индусов определить невозможно. Страна была покрыта разрушенными городами, сожжёнными деревнями, опустевшими полями. Решено было произвести серьёзную реформу в управлении колонией. Всё командование войсками, включая и теми, которые были наняты Ост-Индской компанией, переходило к губернатору. Соотношение численности британских солдат и сипаев устанавливалось один к двум (70 тысяч и 140). Вся артиллерия передавалась под контроль европейцев.[396]

— Мне кажется, прошло уже много времени. Несколько месяцев.

– Я Истребительница и это всех отпугивает. Теперь настала очередь Корделии раздражаться.

Во время восстания индийская знать, владевшая землёй, оставалась лояльной или нейтральной. Британское правительство всячески старалось показать этим князьям и принцам, что их благоденствие входит в круг задач колониальных властей. В своём манифесте королева Виктория объявила, что «твёрдо веря в истинность христианского учения, мы никогда не станем навязывать наши религиозные верования другим подданным».[397]

Впоследствии индийские историки склонны были изображать мятеж 1857 года как первую войну за независимость. Им возражал Уинстон Черчилль, указывавший на тот факт, что «три четверти сипаев оставались лояльными к своим командирам и участвовали в боях против мятежников… Должно было пройти почти сто лет, чтобы возникла идея единого и независимого государства Индия».[398]

Она еще не знала ни одной девушки такой непробива shy;емой, как Баффи.

— Нет, всего несколько недель. Я знаю, действительно кажется, что намного больше. Но это не так.

Парижская коммуна

– Баффи! Ты – Истребительница, а этот парень – друид! Прекрасное сочетание, если и не на небесах, то, по крайней мере, в Саннидейле! Конечно, этот парень не в моем вкусе, но вы бы идеально подошли друг другу.

— Как странно, — заметил Деккерет, — что они оба умерли такими молодыми. Было объявлено, что несчастный случай произошел, когда принцы ловили рыбу с лодки на озере Рогуаз. Неужели все случилось именно» так, как нам сказали?

Есть ли другая столица на свете, кроме Парижа, которой довелось бы пережить столько кровавых потрясений? Осады, революции, штурмы, перевороты, террор… Начало 14-го века — пытки и казни рыцарского ордена Тамплиеров; потом — Столетняя война с Англией; в 16-ом — война с гугенотами и Варфоломеевская ночь; в 17-ом — Фронда, а затем террор после отмены Нантского эдикта; в 18-ом — Великая революция и якобинцы с гильотиной; в 19-ом — русские казаки на набережных Сены, а потом революции в 1830, 1848, 1851. И вот, наконец, в 1871 — победоносная прусская армия идёт по Елисейским полям парадом, а месяц спустя, ей на смену являются коммунары, которые грозят разрушить весь фундамент государственного здания.

– Ты так думаешь?

Ситель бросила на него удивленный взгляд.

Внешним толчком для франко-прусской войны 1870-го года послужили опять династические споры и опять — из-за опустевшего испанского трона. Ещё в июне атмосфера в Европе была вполне мирной, британский министр иностранных дел заявлял, что «не видит ни облачка на горизонте». Ему вторил французский премьер-министр Оливье: «Не могу припомнить момента, когда бы мир был столь надёжно обеспечан».[399]

– Да, и думаю, что стоит попробовать. Взгляни на него. У него неотразимая улыбка и поистине притяга shy;тельный взгляд серо-голубых глаз. Я, конечно, не при shy;глядывалась. А эти темные вьющиеся волосы! И, и…

— Разве есть причины в этом сомневаться? Вельмбжи сплошь и рядом погибают в результате несчастных случаев на Охоте и рыбалке.

– И он таинственный, – добавила Ива.

Да, Франция была недовольна тем, что Пруссия предложила посадить на испанский трон представителя немецкой династии Гогенцолернов. Но ведь прусский король Вильгельм Первый и его канцлер Отто фон Бисмарк сразу сняли это предложение. Так из-за чего же воевать?

– . Ну да, – призналась Баффи. – Мне ужасно нра shy;вятся таинственные парни.

— Мы должны поверить, что граф Ирам поймал огромного скамминапа, а тот утащил его за собой в озеро. Этот скамминап должен быть огромным, как морской дракон, Ситель! Невольно возникает вопрос: а почему он просто не бросил удочку? А потом Ламиран бросился его спасать и тоже утонул? В это очень трудно поверить.

Некоторые историки взваливают вину на жену Наполеона Третьего, императрицу Евгению (принадлежавшую знатному испанскому роду), которая подстрекала своего супруга заставить пруссаков горько пожалеть о бестактной дипломатической попытке. Другие наводят обвиняющий палец на жадную до новостей парижскую прессу, разжигавшую воинственные страсти толпы, маршировавшей по улицам с криками «На Берлин! На Берлин!». Так или иначе, в середине июля 1870 года Франция объявила войну Пруссии.[400]

Ситель пожала плечами.

– Может, даже слишком, – добавила Корделия, вспомнив Ангела. Теперь есть кто-то, кто поможет ей забыть всю эту историю. Интересно, что он для этого сделает? – И вообще, что плохого в том, что ты с ним просто поговоришь?

Со времени разгрома Наполеона Первого в 1815 году иностранные армии не вступали на французскую землю. Война 1854–55 года в далёком Крыму или вторжение в далёкую Мексику в 1863 не могли оставить в народной душе отрезвляющих ран и шрамов, какие производит война на родных полях. В отличие от Франции, Пруссия всю предыдущую декаду вела войны на своих границах, нацеленные на создание единой Германии. Благодаря им в Северо-Германский союз удалось включить Саксонию, Гановер, Гессе, Шлезвиг-Голштинию. Для новой войны Бисмарк смог мобилизовать миллионную армию, хорошо обученную и оснащённую новейшим вооружением.[401]

– Может, он и не станет с тобой разговаривать, по shy;тому что он друид, – предположила Ива.

— Чего ради стали бы нас обманывать? Какая разница? Они умерли, и теперь Меглис стал графом Норморкским — вот и все.

Поражение Франции было стремительным и полным. В начале сентября — разгром под Седаном, сто тысяч французов и их император — в плену. Империя свергнута, поспешно объявлена республика, но тщетно. В октябре ещё 173 тысячи сдались под Мецем; прусская армия осадила Париж.[402]

— Да. Наверное, это так. Но все-таки странно.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Баффи.

Город был абсолютно не готов к такому повороту событий, запасы продовольствия стремительно исчезали. Скоро начали есть лошадей, собак, кошек, крыс. Лондонский журналист, застрявший во французской столице, сообщал в декабре своим читателям: «Сегодня я получил на обед кусочек спаниэля… Чувствовал себя людоедом… Встретил человека, который откармливает кота к Рождеству, чтобы подать его на блюде, окружённым зажаренными мышами».[403]

— Что именно?

– Ну, кто знает? – сказала Ива. – Может, друидам запрещается встречаться с Истребительницами или еще что-нибудь.

Тяжёлые орудия пруссаков вели регулярные обстрелы города, снаряды попадали в школы, церкви, больницы. Жители замерзали в нетопленных домах, бессильная ярость выплёскивалась в спонтанных вспышках насилия. 28 января 1871 года Париж капитулировал. 8 февраля состоялись выборы в новое Национальное Собрание, премьер-министором стал известный политик и историк Адольф Тьер. Его правительству пришлось подписывать мир с пруссаками, условия которого оказались крайне тяжёлыми. Франция теряла провинции Эльзас и Лотарингию и должна была выплатить репарации в размере пяти миллиардов франков. Плюс победители получали право пройти торжественным маршем по улицам покорённой столицы, что и было осуществлено 1 марта.[404]

– Да? – Баффи немного подумала. – Наверное, просто их дядя не хочет, чтобы они заводили себе здесь Друзей.

— Столько смертей, и все примерно в одно и то же время. Смертей знатных людей — герцогов, графов…

Параллельно с выборами в Национальное Собрание прошли выборы в муниципальный совет Парижа, на которых победу одержали представители всевозможных радикальных течений. Некоторые историки считают, что термин «Парижская коммуна» был выбран для того, чтобы воскресить якобинские традиции, что он не был связан с «призраком коммунизма», описанным Карлом Марксом. Во времена Средневековья каждая городская община называлась commune.[405] Но так или иначе парижские радикалы очень скоро вступили в непримиримый конфликт с национальным правительством, обосновавшимся в Версале.

Корделия же решила, что все это полная ерунда:

Но и многих простых людей тоже. Ты же знаешь, моему отцу приходится часто ездить по делам — в Бибирун, Сти, Банглкод, Минимул, в другие города на Горе.

Первое кровопролитие случилось 18 марта. Премьер-министр Тьер послал полк своих солдат (их называли «версальцы») вывезти из Парижа 200 орудий, спрятанных от пруссаков на Монмартре. Но парижская национальная гвардия воспротивилась этой операции. Началось братание гвардейцев с версальцами. Двое генералов, командовавших полком, были расстреляны. Конфликт стремительно превращался в гражданскую войну между столицей и остальной страной.[406]

– Но они же подружились с ребятами. Она сверлила взглядом спину Ксандра.

И он рассказывает, что, куда бы ни приехал, повсюду видит траурные ленты на стенах общественных зданий и частных домов. В последнее время умерли слишком многие. Это трудно объяснить.

То, что происходило в последующие два месяца, раскололо историков на два лагеря, условно: «буржуазный» и «марксистский».

– Ты понимаешь, о чем я говорю, – настаивала на своем Ива. – Может, им разрешено встречаться толь shy;ко с девушками-друидками.

— Может быть, ты и прав, — ответила Ситель, но, казалось, ее это не очень интересовало.

В книгах «марксистов» Парижская Коммуна представлена как первое масштабное восстание революционного пролетариата. В них подробно описано всё, что было сделано для облегчения участи парижан, страдавших теперь от второй осады, как перестраивалась жизнь на основах полного равенства, как много внимания уделялось развитию образования и искусств. Подумать только! Буквально накануне вражеского штурма во дворце Тюильри был устроен открытый концерт, в котором приняло участие 1500 музыкантов.[407] И прямо с концерта зрители ринулись на баррикады и геройски их защищали.

Но главный упор делается на зверствах версальцев. Как они морили голодом осаждённый город, расстреливали пленных без суда, как пускали в дело артиллерию в бедных кварталах, как устраивали массовые расстрелы на кладбище Пер-Лашез. Не щадили даже женщин из батальона, возглавленного легендарной Луиз Мишель, защищавшего Монмартр.[408]

– Ты так думаешь? – спросила Баффи. – Может, это дядя запрещает им общаться…

— Меня это тревожит, — настаивал Деккерет. — Как и многое другое в последнее время. Слишком много непонятного — ты не находишь? Не только смерть графа и его брата. Старый понтифекс тоже умер, лорд Конфалюм занял его место, Престимион стал короналем. Все произошло так быстро.

Серьёзные историки считают, что число погибших колеблется от 20 до 25 тысяч… Парижская Коммуна до сих пор остаётся священным символом для французских левых. Её вспоминали и участники Народного фронта в 1930-е, и политические лидеры, организовавшие союз социалистов и коммунистов, который позволил придти к власти Миттерану (1981). В годовщину последнего расстрела на кладбище Пер-Лашез тысячи демонстрантов приходят, чтобы возложить памятные венки».[409]

— Его величество умер вовсе не быстро. Казалось, это длится вечно.

– Я в это не верю, – объявила Ива. – Ребята очень умные. А от их дяди просто мурашки бегают по спине.

Совсем по другому опишут этот пожар историки-антимарксисты. Они прежде всего укажут на разнородность группировок, вошедших в состав правительства Коммуны, их нескончаемые распри. В создаваемых рабочих коммиссиях бок о бок приходилось сидеть революционерам якобинского толка, анархистам, социалистам, последователям Бланки, иностранным авантюристам всех мастей и просто уличным ораторам, не имевшим ни политическиого опыта, ни ясных идей. В военных операциях все пытались отдавать команды, но мало кто выполнял их.[410]

— Но после его смерти — вж-жик, бац, все произошло одновременно. Только похоронили Пранкипина, недели, кажется, не прошло, как уже устроили коронацию Престимиона…

– И что теперь? – потребовала ответа Корделия. Все парни, сидевшие за соседним столиком, встали

Революционный пыл искал выхода и находил его в самых непредсказуемых действиях. Мало того, что были арестованы в качестве заложников священники во главе с парижским архиепископом, который был потом расстрелян; по обвинению в измене и шпионаже могли бросить в тюрьму самых способных командиров, только что вернувшихся из боя. Вдруг была разрушена Вандомская колонна — как символ империи. «Да, я из варваров, — говорила Луиз Мишель. — Я люблю пушки, запах пороха, свист пуль».[411] Во время уличных боёв с версальцами отступающим коммунарам было приказано поджигать или взрывать каждое оставляемое здание, что и выполнялось всюду, где версальцы не успевали воспрепятствовать разрушению.

и направились к главному входу.

— Мне не показалось, что эти события действительно так быстро следовали одно за другим, — возразила Ситель.

Как и в других революционных взрывах, Парижской Коммуне предшествовал сначала сдвиг в сторону либерализации (созыв Национального собрания в 1869 году), а потом военный разгром и возникновение вакуума власти. Видимо, унижение, произведённое в душах поражением, вызвало неконтролируемую ярость с обеих сторон и беспрецедентную кровопролитность развязки. Около семнадцати тысяч было убито, 20 тысяч арестовано, брошено в тюрьму, отправлено на каторгу. В последующие годы политики правого толка при всяком удобном случае могли пугать благонамеренных избирателей призраком коммуны.[412]

– Они собираются уйти, не попрощавшись?

Бунты наших дней

— Может, и нет. Но я воспринял все именно так, Они теперь находились ниже дворца и приближались к стороне города, обращенной наружу, откуда со склона Горы открывался вид на соседний город Морвол, расположенный на выступе горы. Сторожевая башня в стене служила наблюдательным пунктом, с которого хорошо просматривался тракт, вьющийся слева вниз, через скалистый хребет Норморкского хребта, к холмам у подножия Горы. А по другую сторону и выше виднелись города следующего кольца. Невероятно высоко вверху можно было смутно различить даже величественное кольцо постоянного тумана, окутывающего верхние зоны великой горы и скрывающего от глаз живущих внизу вершину и Замок на ней.

В Америке их принято объяснять теми или иными несправедливостями, допущенными местными властями, произволом полиции, борьбой с неравенством и расизмом. Обычно такие бунты тянутся два-три дня, и после них остаются десятки разграбленных магазинов, сотни сожжённых автомобилей, несколько раненых и убитых. Беспорядки на студенческих кампусах стали традицией..

– И вероятно, по инициативе друидов, – снова от shy;важилась на догадку Ива.

Оставив Деккерета далеко позади, стройная, длинноногая, на удивление быстрая и подвижная Ситель стремительно поднялась по узким каменным ступенькам на башню. Деккерет взошел следом за ней более степенно. На своих коротковатых, но пропорциональных крепкому, массивному торсу ногах он предпочитал передвигаться осторожно и неторопливо.

Бунты в тюрьмах могут быть более кровавыми, особенно если восставшим удаётся захватить заложников и их приходится освобождать военной силой. Именно это произошло в тюрьме в городе Аттика (штат Нью-Йорк, 1971), где в результате штурма погибло 10 заложников и 33 заключённых. Заключение в тюрьме лишает человека почти всех возможностей утолять жажду самоутверждения и жажду сплочения — отсюда повсеместное распространение банд заключённых и вспышек насилия между ними. И все же по числу погибших американцев на первом месте до сих пор остаются протестные выступления религиозных сект, выразившиеся не в нападенях на других, а в самоубийствах: Джима Джонса в Гайане (1978 год, около 900 погибших), Дэвида Кореша в Вэйко Тексас (1993, около 90).

– Почему ты так говоришь?

Когда он догнал ее, она держалась за перила и смотрела вдаль. Деккерет встал рядом. Воздух был ясным, прохладным и ароматным, с легким привкусом дождя, почти ежедневно выпадающего ближе к ночи. Он взглянул вверх, туда, где, по его представлениям, находился не видимый с расстояния во много миль Замок, цепляющийся за самые высокие утесы Горы.

В других странах многие бунты последних десятилетий начинались с захвата центральной площади или какой-нибудь улицы в столице. Часть из них властям удалось подавить довольно скоро: демонстрацию на площади Тяньаньмэнь в Пекине (1989), на Болотной площади в Москве (2013), на площади Таксим в Анкаре (2013). Но другие разрослись в настоящую революцию: на площади перед Белым Домом в Москве (1991), на площади Тахрир в Каире (2011), на Майдане в Киеве (2014).

– А как же? Оз просто околдован их чарами и вся shy;кими штучками. Он мне сказал, что друиды, возмож shy;но, сумеют решить его проблему. Я говорю о волке-обо shy;ротне. Так что я стараюсь не обижаться и не обращать внимания на то, что они появляются и уходят, не про shy;ронив ни слова…

— Я слышал, что новый корональ собирается вскоре нанести нам визит, — после недолгого молчания заговорил Деккерет.

Благодатная почва для бунтов возникла в Европе и США в связи со спорами вокруг иммиграционной политики: открывать границы для новых волн иммигрантов или закрывать? Демонстранты той и другой стороны шествуют по улицам, ввязываются в перепалки и потасовки, к ним присоединяются толпы прирождённых бузотёров, которых хлебом не корми — дай потешить душу дракой и разбоем. Похоть ниспровержения сплачивает людей безотказно.

Но взгляд Ивы выражал совсем другие чувства.

Победа Дональда Трампа на президентских выборах в США в 2016 году привела к опасной поляризации двух лагерей. Его попытки закрыть въезд в Америку гражданам нескольких мусульманских стран вызвали бурю протестов, наткнулись даже на прямое неподчинение судебного аппарата. Для миллионов людей новый американский президент стал новым символом мирового зла. Дружная общая ненависть — самый сильный соединяющий наркотик, толкающий массы на сплочение в бунте. Оставить решение дилемы законодателям означало бы лишить себя удовольствия «защищать справедливость» — кто же согласится на это?

— Что? Уже намечается большое торжественное шествие? Я думала, коронали совершают его только после двух, а то и трех лет пребывания на троне.

– А меня это вообще не волнует. – Корделия огля shy;дывала находившихся в клубе людей. Здесь непремен shy;но найдется кто-то, кто ее заинтересует.

Ну, и конечно, расовый конфликт остаётся самым сильным вулканом в США, извергающим лаву вражды и не слабеющим с годами. Когда от рук белых полицейских погибает очередной чёрный, волна бунтов прокатывается по многим городам. Белые почему-то не выходили на демонстрации, когда чёрный расист расстрелял белых пассажиров в вагоне пригородного поезда (1993) или два чёрных снайпера три недели убивали прохожих, спрятавшись в багажнике автомобиля (2002). Но и в них тлеет мстительный протест и прорывается порой кровавыми нападениями на чёрных.

— Нет, не торжественное шествие. Всего лишь краткие визиты в некоторые города Горы. Так сказал мой отец. Во время своих поездок он узнает много новостей.

– А вдруг они займутся чем-нибудь… ты знаешь… друидическим? Разве вы не хотите посмотреть? – спросила Ива.

Ситель повернулась к нему. Глаза ее сияли.

Любопытный феномен представляют собой драки футбольных болельщиков. В них отсутствует какой-нибудь оправдательный резон — в чистом виде происходит утоление жажды самоутверждения (ох, я ему врежу!) и жажды сплочения (знай наших!). Причём не нужно думать, будто это исключительно новое явление. В Византии политическая борьба была запрещена, но зрители конских ристалищ разделялись на две партии, синих и зелёных, и устраивали массовые схватки на улицах. Император и его семья болели за одних возниц, его скрытые оппоненты — за других, и их вражда могла выплеснуться в уличные побоища. С таким же пылом враждовали зрители конских состязаний на центральной площади в Средневековой Сиене, и эта традиция сохраняется в городе и в наши дни.

– Да, – согласилась Баффи. – Если они и подали знак «Девушкам вход запрещен», это еще не означает, что мы согласны с их пожеланиями.

— О, если бы он приехал! Увидеть живого короналя…

Изобретение интернета открыло новые возможности для возникновения международных объединений бунтарей. Самый яркий пример этого — ИГИЛ. Вербовка, пропаганда, отдача приказов, сбор средств, организация снабжения — они всё осуществляют через интернет. Их попытки захватывать города и укрепляться на территориях делают их уязвимыми для контрударов индустриального мира. Но укрывшись в гуще мирного населения, они смогут ещё долго совершать террористические атаки и щеголять отрезанием голов на экранах компьютеров.

Ива кивнула:

Ее восторженное нетерпение встревожило Деккерета.

– Женская гордость.

Уместно вспомнить прозорливую строчку Пастернака из поэмы «Спекторский»: «Он был мятежник. То есть деспот».[413] Порыв принять участие в мятеже живёт в людях до получения обид, он ждёт только проблеска надежды на безнаказанность. Конечно, порыв этот клокочет в душах с разной силой. Большинство готово удовлетвориться спокойным течением жизни или испытывает такое отвращение к открытому насилию, что предпочтёт остаться от него в стороне при любых обстоятельствах. Зато неуёмное меньшинство будет по-прежнему откликаться на призывы «бороться за справедливость, за веру, за свободу, за халифат» и мчаться за тысячи миль, чтобы вступить под красные, зелёные, чёрные знамёна неистребимых фанатиков бунта ради бунта.

— Знаешь, а я однажды видел лорда короналя.

– Я не… – Корделия замолчала и посмотрела на своих подруг.

— Видел?

Если уж они собрались куда-то бежать ради какой-то тупой магии, то и она пойдет посмотреть. Корделия встала:

— В Бомбифэйле, когда мне было девять лет. Я был там с отцом, а корональ гостил в поместье адмирала Гонивола. Я видел, как они приехали вместе в большом парящем экипаже. Гонивола ни с кем не спутаешь: у него длинная, растрепанная борода, закрывающая все лицо, так что видны только глаза и нос. А рядом с ним сидел лорд Конфалюм — тогда еще в самом расцвете сил. О, он был великолепен — просто излучал сияние!

II-10. Войны машиностроителей

– Пойдемте.

Буквально можно было видеть исходящий от него свет.

Они втроем быстро пошли вслед за парнями.

– Корди! – позвала Аманда. – Мы же еще не обсу shy;дили декорации!

Когда они проходили мимо, я помахал ему рукой, и он помахал в ответ и улыбнулся такой непринужденной, спокойной улыбкой, словно хотел мне сказать, как ему нравится быть короналем. Позднее в тот день отец повел меня во Бомбифэйлский дворец, где лорд Конфалюм собирал свой двор, и он снова мне улыбнулся, как будто хотел сказать, что узнал меня, вспомнил. Одно лишь сознание того, что я нахожусь рядом с ним, ощущаю его силу, его доброту, вызвало в моей душе необыкновенные чувства. Это был один из великих моментов в моей жизни.

А в небесах летят, летят, летят во все концы, а в небесах свистят, свистят безумные птенцы, и белый свет, железный свист я вижу из окна, ах, Боже мой, как много птиц, а жизнь всего одна. Иосиф Бродский
Первая мировая

– Потом! – отмахнулась Корделия. Девушке было необходимо отвоевать утерянные позиции.

— А Престимион был там? — спросила Ситель.

Они всё делали правильно.

Улица была пустынной.

— Престимион? Ты имеешь в виду, вместе с короналем? Нет — ведь это было девять лет назад. Тогда Престимион был еще просто одним из множества молодых принцев Замковой горы и не занимал важного положения. Его восхождение на вершину произошло гораздо позже. Но Конфалюм… Ах, Конфалюм! Что за чудесный человек Престимиону придется очень постараться, чтобы стать достойным его преемником.

Или так им казалось.

Сначала Баффи не могла понять, куда делись пар shy;ни. Затем услышала тихий смех, раздававшийся из-за угла.

— А ты думаешь, у него получится?

Монархи, министры, генералы, дипломаты прилагали все усилия, чтобы подавлять вспышки вражды между своими подданными и между разными народами. Это их неустанная забота о мире хранила спокойствие в Европе вот уже больше сорока лет. Случались, правда, войны на Балканах. Но балканским народам необходимо было время, чтобы отвыкнуть от диких турецких способов правления, овладевать принципами цивилизованной жизни.

– Идемте! – позвала она остальных. – Мы под shy;крадемся и подглядим, что же происходит в мужском клубе.

Европейские правители имели основания гордиться своими достижениями в деле поддержания мира. Ибо им противостояли враги коварные, кровожадные, непредсказуемые и совершенно безжалостные. От их пуль, бомб и кинжалов гибли не только рядовые защитники права и порядка, не только градоначальники, полицмейстеры, губернаторы, но и главы государств и их семей: русский царь Александр Второй (1881), французский президент Сади Карно (1894), премьер-министр Испании Антонио Канова (1897), австрийская императрица Елизавета (1898), король Италии Умберто Первый (1900), президент США Маккинли (1901), король Португалии Карлуш Первый (1908), российский премьер Пётр Столыпин (1911). И вот 27 июня 1914 года дошла очередь до наследника австрийского престола, племянника императора Франца-Иосифа, эрцгерцога Фердинанда и его жены.

— Кто знает… По крайней мере, все согласны, что он умен и энергичен. Но время покажет. — Солнце уже скрылось. Начал накрапывать дождь, на несколько часов раньше обычного времени. Деккерет предложил ей свою куртку, но она покачала головой. Они начали спускаться со сторожевой башни. — Если Престимион действительно приедет в Норморк, Ситель, я собираюсь приложить все усилия, чтобы встретиться с ним.

Подруги втроем выглянули из-за угла. Улица перед ними была вся заполнена цветами. Их друзей не было видно, но откуда-то донеслись их голоса.

Он приезжал в Боснию наблюдать за манёврами армии. Закончив свою миссию, направился на обед в резиденцию губернатора провинции в Сараево. На пути туда террористы сумели метнуть бомбу в кортеж. Взрыв ранил офицера охраны. Но разве мог наследник трона показать, что он боится террористов? Час спустя он снова ехал по улицам города в открытом автомобиле, чтобы навестить раненого в больнице. Здесь и подкараулил его сербский националист Гаврила Принцип, который расстрелял наследника и его супругу из револьвера.[414]

Наедине. Хочу с ним поговорить.

– Может, мы сможем уделять тебе часок до начала занятий в школе, – говорил Ксандр.

Хотя убийство произошло на территории Австро-Венгерской империи и совершено было подданными австрийского императора, полиция очень скоро установила, что преступники получали инструкции и оружие из Белграда. Нет, австрийское правительство не объявило тут же Сербии войну, не отдало приказ о вторжении. Оно лишь отправило дипломатическую ноту, включавшую разумные требования: чтобы правительственная сербская газета опубликовала официальное осуждение деятельности националистов; чтобы была запрещена поддержка террористов; чтобы сербский король в приказе по армии присоединился к осуждению.[415]

— Ну, тогда просто подойди к нему и скажи, кто ты.

– После школы, – добавил Оз, – у нас куча свобод shy;ного времени.

На составление ноты ушло три недели, потому что текст необходимо было согласовать с Будапештом. К этому времени Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую, венгры имели своего премьер-министра. Он попросил убрать из текста ультиматума угрозу отторжения от Сербии каких бы то ни было территорий. Венграм очень не хотелось, чтобы в империи возросло число славян.[416]

Ива посмотрела на подруг:

Он пригласит тебя присесть рядом и распить с ним бутылочку вина.

Копии текста были отправлены правительствам России, Германии, Англии, Франции. В Белграде документ был получен 23 июля. Вскоре туда же пришли послания из Лондона и Парижа, призывающие сербов выполнить требования австрийцев. После некоторых споров сербские министры признали, что военная конфронтация с Австро-Венгерской империей не имела шансов на успех и что следует, по возможности, подчиниться ультиматуму, срок которого истекал вечером в субботу 25 июля.

Однако позднее в тот же день пришла телеграмма от сербского посланника в Санкт-Петербурге, извещавшая о том, что при царском дворе настроение весьма воинственное, что дух защиты братьев-славян доминирует, как и в 1877 году, и царь вот-вот готов объявить мобилизацию армии.[417]

– Мы потеряли их навсегда.

Ее сарказм встревожил.

С этого момента колесо судьбы стало вращаться неумолимо. Ободрённые сербы отвергли самые главные пункты ультиматума, внесли поправки в остальные. 28 июля, во вторник, Австрия объявила войну Сербии. В течение среды шёл обмен паническими телеграммами между двумя кузенами, кайзером Вильгельмом Вторым и царём Николаем Вторым (они общались на английском), пытавшимися найти мирный выход из кризиса. Но начальник немецкого генштаба Мольтке одновременно писал своему австрийскому коллеге: «Объяваляйте мобилизацию против России. Германия последует вашему примеру».[418]

— Я говорю серьезно.

– Из-за кучки друидов? – Корделия скорчила гри shy;масу и шаркнула ногой по цветам, пробивающимся сквозь бетон. – Похоже, они все ходят за покупками в колдовской магазин!

– Я ищу его. Он пропал вместе с еще одним псом, с Красавчиком Борисом.

Логика генералов сводилась к простой арифметике. По их стратегическим расчётам получалось, что тот, кто запаздывает с мобилизацией, тем самым заранее отдаёт противнику 20–25 километров своей территории за каждый потерянный день.[419] Русские генералы давили на царя, грозя утратой всякого влияния России на Балканах и, воможно, лишением права выходить из Чёрного моря через Босфор и Дарданеллы. Он нехотя 30 июля отдал приказ о мобилизации. Германия, как и предупреждала, после этого объявила войну России. Но это втягивало в войну и Францию, которая подписала с царём договор о военном союзе ещё в 1882 году. Круг замкнулся.

Дождь, кажется, уже начал слабеть, покапав всего пару минут. Он оставил в воздухе приятную свежесть.

– Колдовской магазин? – переспросила Ива.

Борзой испанец повернулся к ней, и они переглянулись. Потом Текила яростно почесала загривок задней ногой. В этом гараже, подумал я, примиряясь с неизбежностью, блохи, наверно, кишмя кишат.

Улицы многих европейских городов заполнились ликующими толпами. Похоже, это была классическая вспышка эпидемии «пассионарности», наподобие той, которая прокатилась по Америке в 1898 году и толкнула её на войну с Испанской империей. Видимо, долгий период мирной жизни вымывает из памяти людей ужасы войны, оставляет лишь лихорадочное возбуждение перед очень, очень большим приключением. Один из участников военных демонстраций в Мюнхене вспоминал потом: «Всецело захваченный бурлящим энтузиазмом я упал на колени и переполненным сердцем благодарил небеса за то, что они даровали мне возможность жить в такие времена». Звали молодого двадцатипятилетнего энтузиаста Адольф Гитлер.[420]

– И что же сказал один из моих парней?

– Понимаешь, там продают все, что относится к магии.

Они продолжали идти на запад, вдоль черного ребра стены.

В судорожных поисках мирного решения конфликта, протекавших в эти дни, все участники дипломатических переговоров часто использовали оборот: «Нет, мы не можем этого сделать, ибо это было бы несовместимо со статусом великой державы». Все ясно понимали, что речь идёт не о реальных угрозах со стороны соседей, даже не о захвате чужих территорий, а исключительно о защите и раздувании престижа. Монархи запрещали дуэли в своих странах, но сами вели себя как дуэлянты, идущие на смертельную схватку ради расплывчатых идеалов чести. «Не разойтись ли нам, пока не обагрилася рука?», — поют Онегин и Ленский в знаменитой опере, и не расходятся. Так и европейские державы не разошлись в августе 1914 года и начали войну, которая оказалось самой кровавой в мировой истории последних трёх тысячелетий.

– Он произнес слово «спарринг».

— Ты же не думаешь, что я остаток жизни проведу в Норморке, работая вместе с отцом?

– Что ж, – сказала Ива, – это совсем неплохо. Но зачем им понадобилось выходить на улицу?

Я старался не смотреть в сторону боксера, но все же заметил, что он заерзал на месте. Это не укрылось и от внимания Текилы, пославшей ему злобный взгляд.

Генералы гордились своими познаниями в сфере законов военной стратегии и тактики. Но у них не было ясных представлений о том, как далеко зашёл технический прогресс индустриальной эры. Они радовались новинкам военной техники, но не хотели думать о том, что и у противника уже есть такие же, если не страшнее. Внедрение машин во все ответвления производства необычайно увеличивало его эффективность. Но ведь это означало также и невероятное возрастание эффективности производства трупов. В частности, при помощи машины, получившей название «пулемёт».

– Потому что в «Бронзе» все заметили бы внезапно выросшие цветы, – сказала Корди.

— А что в этом ужасного? Есть вещи и похуже.

– Это значит… – добавил я.

Машиной принято называть аппарат, в котором энергия газа, пара или электричества преобразуется в кинетическую энергию движущихся частей. Формально можно объявить машиной даже старинный аркебуз или пищаль. Ведь в них энегргия горящего пороха превращается в движение вылетающей пули. Но раз уж мы рассматриваем здесь войны машиностроителей, мы оставим ранние виды огнестрельного оружия земледельческой эпохе и будем рассматривать только те модели, в которых имеется возвратно-поступательное или вращательное движение элементов.

– Может, все это время они занимались магией, – предположила Баффи, – и поэтому им неудобно на shy;ходиться возле девушек.

— Не сомневаюсь. Но я намерен стать рыцарем в Замке и в будущем занять высокую государственную должность.

– Сама знаю, что это значит, – оборвала она.

— Разумеется. И когда-нибудь стать короналем?

С внезапной острой болью она вспомнила, как Кендра, будучи Истребительницей, не знала, как себя вес shy;ти с Ксандром.

И вопросительно взглянула на борзого, а тот медленно наклонил голову в безмолвном одобрении.

Первые попытки создать пулемёт относятся ко времени гражданской войны в Америке. Изобретатель Джордан Гатлиг создал конструкцию, на которой было укреплено несколько стволов, по очереди стрелявших при вращении барабана. В 1880-е другой изобретатель, Хайрам Максим (американец, живший в Англии), разработал одноствольную модель, автоматически перезаряжавшуюся после каждого выстрела. Механизм перезаряжения частично использовал энергию пороховых гозов. Так машинный век вторгся в индустрию вооружений.[421] В английском языке эта машинизация подчёркнута лингвистически: «пулемёт» — «machine gun».

– За бесплатно только птички поют.

— Почему бы и нет? — ответил Деккерет. Она начинала его сильно раздражать. — Любой может им стать.

– Значит, они знают тайны столетий, но не могут назначать свидания? – спросила Ива. – В чем же дело?

Похожая революция произошла и в сфере артиллерии. Раньше мощность заряда нельзя было увеличивать беспредельно — сила отдачи отбрасывала орудие слишком далеко назад, грозила оторвать от лафета. Новая конструкция закрепляла ствол на лафете не намертво, а на металлических полозьях. Он скользил назад, а гидравлический тормоз, к которому он был прикреплён, гасил энергию отката и потом возвращал ствол на место («откатник» и «накатник»). Это позволило увеличить размеры орудий и мощность снарядов во много раз, особенно на военных кораблях.

– За хорошие сведения – заплачу.

Корделия пожала плечами.

— Любой?

Ещё один вид вооружений, на вид примитивный, но сыгравший огромную роль в войнах 20-го века, был создан при помощи машинного производства: колючая проволока. Полевые укрепления земледельческой эры, все эти бастионы, флеши, редуты были слишком уязвимы для тяжёлой артиллерии нового века. Но колючую проволоку, натянутую на вбитые в землю колья, можно было быстро вернуть на место даже после тяжёлой канонады. А если в сотне метров за нею иметь траншеи с несколькими пулемётными гнёздами, получалась позиция непреодолимая для вражеской пехоты и кавалерии.

– Да лучше в целом свете не найдешь, дурень.

— Если он этого достоин.

Неужели парни теряют способность общаться? – подумала Баффи.

– Тогда – заплачу. Беспрекословно.

Эти нововведения кардинально изменили характер боевых действий. Только в первые месяцы осени 1914 года произошло несколько сражений привычного типа — армия маневрирует, сближается с другой, вступает в бой, побеждает или терпит поражение. Вскоре враждующие стороны перестали перемещаться по отношению друг к другу как на западном, так и на восточном фронтах. Впервые в военной истории возникло понятие «линия фронта». На сотни километров тянулись траншеи, перед ними — ряды колючей проволоки, дальше — полоса «ничейной земли», и снова — проволока, траншеи противника, пулемётные гнёзда и где-то сзади — батареи полевых пушек.

— И если у него есть нужные семейные связи, — прибавила Ситель. — Простые люди обычно не входят в число претендентов на трон.

– Может, у друидов вообще не бывает женщин, – предположила Корди.

Она взглянула с насмешкой:

Однако эту ситуацию никак нельзя было назвать «затишьем». Привычная истина в умах генералов гласила: «Чтобы победить, надо наступать». И приказы наступать отдавались обеими сторонами с бульдожьим упрямством. Подчиняясь им, солдаты выскакивали из трашней, бежали в атаку, начинали резать колючую проволоку врага, попадали под кинжальный огонь пулемётов, откатывались назад, оставляя позади убитых и раненых.

– Чем? Чем ты заплатишь?

Потери обеих сторон были ужасающими, несравнимыми с самыми кровавыми войнами прошлого. Уже в первый день битвы на Сомме (1 июля 1916) британцы потеряли 20 тысяч убитыми и 40 тысяч ранеными. Эта битва длилась до ноября 1916 и унесла больше миллиона жизней, но почти не сдвинула линию фронта.[422]

– Нет, – ответила Баффи, – бывают. Иначе как у друидов появлялись бы дети?

– Не знаю. – Я задумался на миг. – У меня всего имущества – ошейник.

— И тем не менее они могут быть избраны, — возразил Деккерт. — Знаешь, Ситель, кто угодно может подняться на самый верх. Нужно лишь, чтобы тебя назвал своим преемником уходящий корональ, и нигде не сказано, что он непременно обязан выбрать человека из вельмож Замка, если ему этого не хочется. А ведь любой знатный человек ведет свой род от какого-нибудь предка, вышедшего из простого народа. Аристократы отнюдь не какой-то специфический вид людей. Послушай, Ситель, я не говорю, что надеюсь стать короналем, и даже не говорю, что хочу им стать! Это была твоя идея, насчет короналя. Я просто хочу стать чем-то большим, чем мелкий торговец, который должен всю жизнь провести в утомительных поездках по Горе из одного города в другой, продавая свои товары равнодушным покупателям, большинство из которых его просто презирают. Я не считаю, что в профессии странствующего торговца есть нечто позорное. Но мне кажется, что жизнь, отданная служению обществу, была бы гораздо…

Безнадёжность лобовых атак в окопной войне стала ясна командованию союзников уже в начале 1915 года. Начали строить планы обходных манёвров. Что если нанести удар по союзнику Германии — Турции? Если отбить у неё Босфор и Дарданеллы, это откроет русскому флоту проход из Чёрного моря и облегчит доставку русского хлеба, который так нужен союзникам.

– Ошейники надевают на рабов, – сказала Текила презрительно.

Она присела, чтобы сорвать цветок. У него был очень тонкий аромат, но все же улица не была похожа на сад. Это лишь иллюзия? Баффи крепче сжала сте shy;белек.

— Ладно, Деккерет. Прости, что дразнила тебя. Но, пожалуйста, не надо речей. — Она прикоснулась кончиками пальцев к вискам. — Из-за тебя у меня голова разболелась.

Северный берег пролива Дарданеллы образован длинной полосой земли, носящей название полуостров Галлиполи. На нём турецкая армия имела укреплённые форты с тяжёлой артиллерией, а также множество подвижных батарей. В феврале 1915 года большой флот союзников приблизился к устью пролива и открыл огонь по турецким позициям. 18 марта большая эскадра, предшествуемая минными тральщиками, вошла в пролив и двинулась в направлении Стамбула. Но оказалось, что турки успели перегородить Дарданеллы несколькими линиями мощных мин, произведённых в Германии. В результате в первый же день вторжения союзный флот потерял четыре больших корабля, погибло около 700 моряков. Был отдан приказ отступить.[423]

– Может быть, – согласился я. – Но на нем висят такие штучки, которые могут спасти от живодерни.

Ива покачала головой:

Его раздражение тут же испарилось.

Теперь она осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, и наконец вымолвила.

Подвижные батареи турок не могли нанести серьёзного ущерба броненосцам. Но тральщики были очень уязвимы для их огня и не могли выполнить очистку пролива от мин, пока эти батареи имели возможность осыпать их снарядами. Стало ясно, что для победы необходимо высадить наземный десант.

– И все равно – ты вроде бы не из хозяйских псов.

– Вообще-то после появления дяди Джорджа я на shy;вела справки. Общество друидов ведь не чисто муж shy;ское. Их жрицами были женщины. Знаете, многие древние религии обожествляли женщину. Вспомните, например, Мать-Землю. Я прочла одно исследование, в котором говорится, что друидизм – прямое следствие таких религий.

— Из-за меня? Вчера ты тоже жаловалась на головную боль. А я тогда не произносил речей.

Эта задача выпала на долю подразделений, прибывших из Австралии и Новой Зеландии, а также нескольких французских дивизий. Турецкими войсками командовал талантливый военачальник Кемаль-паша, впоследствии ставший президентом страны под именем Ататюрк. Тяжёлые бои на полуострове длились до ноября 1915 года. По приблизительным подсчётам, турецкая армия потеряла около 300 тысяч, союзники — 265.[424] В декабре было принято решение свернуть операцию и эвакуировать экспедиционный корпус.

Я безразлично махнул хвостом:

Примечательно, что за всё время боёв в Галлиполи не было сделано никаких попыток привлечь к компании российские вооружённые силы. Если бы черноморский военный флот хотя бы приблизился с востока к Стамбулу, эта угроза заставила бы турецкое командование перебросить часть своих войск с полуострова на оборону столицы. Но, видимо, во Франции и Англии были ещё сильны догматы геополитической стратегии 1854 и 1878 годов: ни в коем случае не допустить перехода проливов под власть России.

– Итак, следовательно, знак «Девушкам вход за shy;прещен» не друидический. Это их личная инициати shy;ва, – резюмировала Корделия.

— Действительно, — призналась Ситель, — у меня в последние недели часто болит голова. Иногда очень сильно, даже в висках стучит. Раньше со мной такого не случалось.

– Каждый устраивается как может.

В военные действия на море машинная эра ворвалась уже в середине 19-го века. Русские парусные фрегаты, ещё недавно побеждавшие турецкий флот, оказались бессильны перед французскими и британскими паровыми крейсерами, осадившими Севастополь в 1854 году, — их пришлось просто затопить на входе в бухту. В американской гражданской войне обе стороны уже применяли первые модели броненосцев. К началу 20-го века европейские страны наперегонки строили линкоры, эсминцы, торпедоносцы, которые вскоре и были пущены в дело во время Первой мировой войны.

Мы еще немного поиграли с ней в гляделки.

– Может, они просто стараются казаться очень та shy;инственными, – размышляла Баффи.

— Ты с кем-нибудь советовалась? С врачом? С толкователем снов?

Крупнейшее морское сражение между британским флотом и немецким произошло 30 мая 1916 года вблизи полуострова Ютланд (пролив Скагеррак). Англичане потеряли в этом бою 14 кораблей из 150 и около семи тысяч моряков. Потери немецкого флота были меньше, но он был вынужден вернуться в порт, не достигнув решительной победы. Британия осталась «владычицей морей» и продолжала морскую блокаду Германии до конца войны.[425]

– А ты бы что предложила? – спросил я наконец.

— Пока нет; Но это меня беспокоит. Некоторые из моих друзей тоже страдают от головной боли. А ты, Деккерет?

– Ну, если так, то это у них неплохо получается, – уточнила Корделия. – Вспомните, мы только о них и говорим с тех пор, как сюда пришли!

Зато под водой немцам удалось взять страшный реванш. Изобретение двигателя внутреннего сгорания в соединении с электрогенератором, аккумулятором и электрическим мотором позволило добавить к арсеналу вооружений подводные лодки. Германия сумела производить их в больших количествах, а средства борьбы с ними были ещё весьма примитивными. Торговый флот союзников нёс огромные потери от немецких торпед. В последнем квартале 1916 года были потоплены сотни судов общим водоизмещением 617 тысяч тонн, в следующем квартале — 912 тысяч, а наихудший квартал пришёлся на апрель-июнь 1917: 1,362 тысячи.[426]

Текила задумалась. Потом взглянула на своего советника и ощерила клыки – мелкие, желтые и гнилые – в довольной улыбке. А я спросил себя, какой именно пакости она от меня потребует.

— Головная боль? Что-то не замечал.

– Они очень меня раздражают. Особенно Ян. – С Баффи было довольно.

– Как тебя зовут?

Машинизация позволила распространить военные действия не только под воду, но и в воздушный океан. Первые бомбёжки осуществлялись не с самолётов, а с дирижаблей. Немецкие цеппелины бесшумно появлялись в небе над Англией ночью и сбрасывали свой смертоносный груз на спящие города. Для борьбы с ними использовались прожектора и малокалиберные пушки. Но оказалось, что наиболее эффективный способ: самолёт поднимался над дирижаблем и сбрасывал на него бомбу. Первый британский пилот, совершивший подобный манёвр, получил орден Крест Виктории. Немцам пришлось летать на высотах недостижимых для истребителей, что, конечно, уменьшило прицельность бомбёжек.[427]

– Арап, – опередил меня борзой советник.

— Если не замечал, значит, у тебя ее нет.

Цветы исчезли. Остался лишь один, в ее руке. Улица опять стала ровной, с асфальтированными дорожками, как будто цветов здесь никогда и не было. Она повернулась и направилась обратно в клуб. Уходя, Баффи услышала реплику одной из своих подруг:

Также дирижабли и воздушные шары активно использовались для слежения за противником и для корректировки артиллерийского огня. В ясную погоду наблюдатель в кабине воздушного шара, вооружённый хорошим биноклем, мог видеть взрывы снарядов за несколько километров и по телефонному проводу передавать информацию на батарею внизу: «недолёт, перелёт».[428]

А я поглядел на него с любопытством: откуда это он меня знает?

Обе враждующие стороны наращивали также производство боевых самолётов, постоянно улучшая их конструкцию и увеличивая мощность моторов. Летом 1917 года английская армия в битве за Фландрию имела уже около пяти сотен истребителей. Их главная задача была уничтожать наблюдательные шары противника. Но, конечно, им приходилось вступать и в индивидуальные схватки с немецкими лётчиками. Вскоре обе стороны имели своих прославленных героев воздушных боёв, на счету которых были десятки сбитых самолётов врага.[429]

– Это который бойцовый пес? Был чемпионом, а потом ушел или его ушли?

– Он ей нравится.

Они подошли к широкой каменной лестнице, которая вела вниз с вершины стены к площади Меликанда, к воротам Старого города, представлявшего собой лабиринт древних, узких улочек, вымощенных маслянистыми на вид серо-зелеными булыжниками. Деккерет гораздо больше любил широкие, изогнутые бульвары Нового города, но всегда считал Старый город оригинальным и живописным. Сегодня, однако, он казался ему на удивление мрачным, даже отталкивающим.

– Он самый.

Индустриальная эра поставляла сражающимся всё новые виды оружия. Ясным апрельским днём 1915 года, в районе города Ипр, большое серо-зелёное облако поползло со стороны немецких позиций на французские окопы, гонимое лёгким ветерком. Когда оно достигло их, пехотинцы алжирского полка начали кашлять, хвататься за горло, падать на землю с посиневшими лицами, выскакивать из укрытий, бежать в тыл. Ядовитый газ, получивший название «иприт», состоял в основном из хлора, который стимулирует наполнение лёгких жидкостью, и человек захлёбывается ею. Через час газовой атаки в линии французского фронта образовалась дыра длиной в восемь километров.[430]

Иногда друзья приводят ее в ярость. Особенно ког shy;да они правы.

– Ну, надо же…

— Нет, головные боли меня не мучают, — сказал он. — Но время от времени со мной происходит что-то странное. — Он с трудом подбирал слова. — Как бы тебе объяснить, Ситель? Я словно бы чувствую, как в самой глубине моей памяти маячит нечто очень важное, о чем я должен подумать, но я никак не могу понять, что же это такое. Когда это происходит, у меня начинает слегка кружиться голова. Иногда даже сильно кружится. Я бы не назвал это головной болью.

Различные виды боевых отравляющих веществ применялись в дальнейшем обеими сторонами. Параллельно разрабатывались методы защиты от них, срочно создавались модели противогазов. Если их не было под рукой, солдат инструктировали дышать через тряпку, смоченную в воде. Даже те, кто выжил после газовой атаки, могли остаться инвалидами на долгие годы.

Они долго рассматривали меня: боксер пялился, борзой был задумчив, голая мексиканка забавлялась от души. И наконец вопросила:

– Итак, – сказал Ян, – если вы сможете нам по shy;мочь, то и мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам.

— Странно, — ответила она. — У меня иногда возникает такое же ощущение. Словно чего-то не хватает, что-то я хочу найти, но не знаю, где искать. Это становится очень неприятным. Ты знаешь, что я хочу сказать.

– Знаешь супермаркет возле моста?

Последним заметным нововведением Первой мировой войны явился танк. К концу 1917 года британцам удалось изготовить несколько сотен этих грозных машин и доставить их к месту готовившегося наступления в районе Камбре. Внезапная атака прорвала немецкую оборону на флангах и позволила проникнуть внутрь на шесть километров. Но центральной группой командовал офицер, не доверявший новому оружию, считавший, что оно привлечёт массированный артиллерийский огонь. Он приказал своей пехоте следовать за танками не вплотную, а метрах в двухстах сзади. Не прикрытые ружейным огнём пехотинцев танки становились жертвой немецких гранатомётчиков и артиллерии, и наступление захлебнулось.[431]

— Да. Кажется, знаю.

Ксандр подумал, что эти парни правы.

– Знаю.

Использование новых видов оружия непредсказуемо влияло на ход войны. Но ещё сильнее действовали неожиданные политические бури внутри государств. Британцам удалось подавить восстание ирландцев в 1916 году, а вот бунты во французской армии летом 1917 года грозили полным развалом западного фронта. Февральская революция 1917 года в России поначалу провозгласила лозунг «Война до победного конца!». Однако после большевистского переворота в октябре всё изменилось. Новое российское правительство подписало Брестский мир с Германией и Австрией в марте 1918 года, эти страны смогли перебросить огромные контингенты войск с восточного фронта на западный. Если бы не вмешательство Америки, финал войны мог бы оказаться совсем другим.

Они остановились в том месте, где им предстояло расстаться. Ситель тепло ему улыбнулась. Взяла его за руку.

– Знаете, а мне бы хотелось научиться такому вол shy;шебству с цветами.

– Там в глубине – мясной отдел. И там всегда до чертовой матери отличных отбивных и антрекотов. Притащи мне добрый кус мякоти – и мы потолкуем о спарринге и о чем хочешь. Расскажем и о твоем дружке, и о втором тоже.

– Думаю, нам будет легче работать, если мы объ shy;единимся, – продолжал Ян. – Мы не собираемся на shy;долго задерживаться в этом городе, но пока мы здесь, можно работать вместе.

— Надеюсь, ты увидишься с лордом Престимионом, когда он приедет сюда, Деккерет, и он сделает тебя рыцарем Замка.

Американский президент Вудро Вильсон долго пытался проводить политику нейтралитета. Даже на торпедирования торговых судов, при которых гибли американцы, он реагировал лишь дипломатическими нотами. Но в стране нарастало возмущение немецкими зверствами, теснившее традиционный американский изоляционизм. А в начале 1917 года стало известно, что германский министр иностранных дел Зиммерман тайно пытался вовлечь Мексику в военный союз против США, обещая ей, в случае победы, вернуть Техас, Аризону и Нью-Мексико. Это переполнило чашу терпения, и Америка объявила Германии войну в апреле 1917 года.[432]

Я размышлял секунд пять. Хотя размышлять тут было особенно не о чем.

– Значит, вы сможете нас научить основным фоку shy;сам друидов? – спросил Ксандр. – Если это, конечно, не сложно. Я не хотел бы тебе мешать.

— Ты это серьезно?

– Ладно.

В этот момент численность американских вооружённых сил едва достигала ста тысяч. Понадобилось больше года, чтобы мобилизовать, обучить, вооружить миллионную армию, вступившую в бой на французской территории в июне 1918 года. Немцы, усиленные войсками, переброшенными с восточного фронта, сопротивлялись упорно, однако вынуждены были отступать перед превосходящими силами противника.

Австро-Венгерская империя затрещала первой. В октябре 1918 года входившие в неё народы начали один за другим объявлять о создании независимых государств. Сербы, хорваты и словенцы объединились в республику Югославия. Поляки присоединились к своим соплеменникам на землях Германии и России, чтобы создать независимую Польшу. Чехи и словаки вступили в союз, из которого выросла Чехословакия. Венгрия откололась 1 ноября.[433]

— А почему бы мне не говорить серьезно?

– Мякоть, запомнил?

Кайзер Вильгельм Второй до последнего момента не хотел поверить, что армия отказывается подчиняться его приказам, что его солдаты не выполнят данную ими священную присягу. Когда ему докладывали о революционных толпах на улицаз городов, о том, что лидеры коммунистов, Карл Либкнехт и Роза Люксембург, уже провозгласили республику большевистского типа, он требовал подавить их военной силой. Томас Манн записал в своём дневнике 10 ноября: «По слухам, революция расползается по всему рейху. Красный флаг развевается над королевским дворцом в Берлине».[434] С трудом маршалу Гинденбургу и другим военачальникам удалось убедить императора в том, что война проиграна и единственный выход для него — отречься от престола.[435]

– Ясно. Она сочней.

— В таком случае, спасибо. Если мне действительно удастся повидать его, могу, если хочешь, рассказать ему о моей прекрасной кузине, несколько выше его ростом. Или не стоит беспокоиться?

– Мой дядя будет недоволен, если узнает, что мы так много тебе рассказали, – произнес Том. – Он убеж shy;ден, что нам следует держаться вместе и избегать по shy;сторонних.

Сучка эта рассыпалась довольным хохотком. И подбородком показала на меня боксеру и борзому:

Перемирие было подписано 11 ноября 1918 года. В марте 1919 собралась конференция, обсуждавшая условия мирного договора, а также создание международной организации — Лиги Наций. «Это была война за то, чтобы войн больше не было никогда!» — таков был общий клич. Отношения между странами должны подчиняться строгим правилам — тогда военное решение конфликтов сделается ненужным. Одним из таких правил предложено было сделать нерушимость существующих границ.

– Вот, вашу мать, учитесь. Настоящий боец. Не рассусоливает.

– Тогда почему же вы сейчас не с ним? – спросил Оз, прислонясь к сломанной телефонной будке.

— Я пыталась говорить с тобой по-хорошему, — с упреком произнесла Ситель и выпустила его ладонь. — Но, похоже, ты не знаешь, что это такое. — Она показала ему язык и убежала, скрывшись в путанице лежащих внизу улочек.

Уже тогда многим трезвым умам была очевидна невыполнимость этого требования. Видный американский политик, лауреат нобелевской премии мира за 1912 год, Элиу Рут писал: «Перемены и рост — это закон жизни. Ни одно поколение не должно накладывать свою волю в вопросах роста наций на последующие поколения… Это будет не только невыполнимо, но и несправедливо».[436]



Они вышли на улицу, чтобы посмотреть фокус с цветами. Дэйв закурил. Братья сердито на него посмот shy;рели, и Оз понял, что Дэйв довольно скоро будет вы shy;нужден отказаться от этой вредной привычки.

Все получилось проще некуда – плевое вышло дело. Я остановился в дверях супермаркета и заглянул внутрь. У входа, привязанная поводком к велосипеду, ждала хозяина маленькая собачка, которая поглядела на меня с любопытством и сказала надменно:

По условиям мира, подписанного в Версале, Германия должна была утопить собственный военный флот и уничтожить артиллерию. «Для поддержания внутреннего порядка ей было разрешено иметь армию, не превосходящую 100 тысяч военнослужащих. Были включены статьи, ограничивавшие размеры офицерского корпуса. Военная авиация запрещалась совсем. Также запрещались подводные лодки, а водоизмещение военных судов не должно было превышать 10 тысяч тонн».[437]

– Я бы на твоем месте не торчал здесь. Того и гляди, приедут люди в зеленом таком фургоне, а они не любят, когда собаки гуляют сами по себе.

7

– Дядя Джордж все еще готовится. Мы не должны ему мешать, – объяснил Ян.

К двадцати миллионам погибших на полях сражений добавилось ещё никем не сосчитанное число умерших от эпидемии загадочной лихорадки, получившей название «испанка». Человечество вглядывалось в отпылавший пожар глазами политиков, историков, философов, лучших писателей. Американец Хемингуэй прославился романом «Прощай, оружие!». Немец Ремарк запомнился миллионам своей книгой «На Западном фронте без перемен». Француз Анри Барбюс — романом «Огонь». Михаил Шолохов — «Тихим Доном». Англичанин Роберт Грейвс описал свои годы на фронте в книге, которой он дал обнадёживающее название: «Простимся со всем этим».

Я взглянул повнимательней. Это был кобелек йоркширского терьера, чистенький и ухоженный, с шелковистой кудрявой шерсткой, очень весь такой вылощенный и стильный. Такие обычно передвигаются у хозяйки на руках, а спят на диванных подушках. На темени у него был даже завязан бантик, чтобы шерсть не лезла в глаза.

Увы, проститься удалось всего на двадцать лет.

— Полуночный базар Бомбифэйла! — величественно произнес Септах Мелайн и взмахом широкополой шляпы пригласил Престимиона пройти вперед.