Освещать события Маккриммон сверхурочно вызвал шестерых журналистов. Под это дело в «Стар» было расчищено четыре внутренние полосы. До дедлайна оставалось два часа, но не это вызывало у Маккриммона тревогу. А то, чем заполнить это пространство. Просмотр размытых кадров похищения Габриэлы Нанн пощипывал ему кожу словно электричеством; такого с ним не бывало со времен его репортажей о Вьетнаме. В районе «Золотых ворот» у него жило четверо внуков.
Маккриммон остановился у стола Тома Рида.
— Твой материал шарахнет главной новостью. Начни с чего-нибудь вроде: «В связи с субботним похищением пятилетней девочки в считаные дни после пропажи трехлетнего мальчика есть подозрение, что в городе орудует серийный маньяк-убийца».
— И какой должен быть объем?
— Сорок — пятьдесят дюймов. Описание дел плохого парня поставь повыше.
— Нет проблем.
— Молли сегодня ночует у крыльца Наннов: вдруг будет звонок о выкупе или семья заговорит с прессой. Позже пошлем ей на смену нашего ночного спецкора.
— Что у нас еще?
— Колонка Джека Торна. Он ухватывает нерв: родители на взводе, не отпускают от себя детишек, город разделяет мучения Беккеров и Наннов. Фокус на Габриэле, ее семье, связи с собакой, психическом профиле подозреваемого, общем охвате трех дел, ну и тому подобное. — Маккриммон поправил очки. — Может, что-то добавить?
Рид заметил, что рядом лежит прошлый выпуск с его статьей о группе скорбящих.
Снова всплыла мысль об Эдварде Келлере. Может, поделиться этим своим подозрением с Маккримоном, попросить свободу рук на негласное зондирование Келлера? Хотя ладно, не надо.
— Ты что-то задумал, Том?
— Да нет. Звучит все здраво.
— Еще бы. История притягивает всеобщий интерес. СМИ Британии, Японии и Канады шлют сюда свой персонал. — Маккриммон поглядел на часы и похлопал Рида по плечу: — Ну давай, за дело.
Материал сложился гладко. После проверки он отправил его на компьютер Маккриммона.
Рид помассировал шею и посмотрел на пустующий стул Молли Уилсон. Завтра еще один долгий день с продолжениями. В мэрии пресс-конференция «Не волнуйтесь, город в безопасности». Измотанный, но довольный, Рид подумал, не пойти ли поспать, но адреналин в крови все еще бурлил. Какая-то напасть обрушилась на город, и он сделался ее частью, втайне испытывая жутковатый трепет, знакомый каждому репортеру криминальной хроники: ненавистный и непостижимый до конца. От Салинаса до Укии, куда бы ни доставлялась «Стар», люди жадно поглощали его работу, ахая и покачивая головами — в офисных башнях, ресторанах, аэропортах, торговых центрах, школах и на кухнях.
Рид об этом знал, и это его возбуждало. Так было всегда.
Он посмотрел на часы. Захотелось позвонить Энн и Заку — просто так, чтобы услышать их голоса. Вместе они не были с того самого обеда в Беркли. Рид улыбнулся, увидев, как Зак обрадовался хорошей новости.
— Ну? — сидя между родителями, пучил он глаза за насасыванием очередного клубничного коктейля. — Когда уже все это будет?
— Что именно? — спросил Рид.
— Когда уже мы снова будем вместе? Прямо не терпится сказать Горди, что мы возвращаемся.
Рид с улыбкой посмотрел на Энн.
— Нам еще нужно поговорить с мистером Тилли, — сказала она.
— Это тот хрюндель с женой, который занимает наш дом?
— Следи за манерами, Зак, — насторожился Рид.
— Ну да. Хороший бизнесмен из Талсы.
— Сначала еще нужно, чтобы мистер Тилли договорился насчет нового жилья, и только после этого мы сможем к себе вернуться, — сказала сынишке Энн.
— То есть самое малое через пару месяцев, — уточнил Рид.
— Пара месяцев? Ну ладно, — согласился Зак и рыгнул. — Ой, простите.
— А ты поедешь со мной в командировку в Чикаго, — напомнила ему Энн.
Они собирались склеить осколки воедино. Как только они вернутся в свой дом, воссоздавшись как семья, он попросит отпуск и попробует наконец взяться за роман; так они забудут о том, через что им пришлось пройти. Это все, что было в их силах.
До конца того обеда он украдкой поглядывал на своих жену и сына, любя их и гадая, сотрутся ли когда-нибудь следы тех переломов.
Это было несколько дней назад.
Тилли сказал, что переезд не проблема. А с Энн у них было назначено свидание.
Рид взял трубку, думая ей позвонить, но решил, что сегодня уже поздновато. Зак скорей всего спит. Рид выключил компьютер, набросил куртку и махнул рукой ночному дежурному за столиком.
Выходя из редакции, Энн и Заку он решил позвонить завтра. Может быть, они встретятся после его смены. Тогда можно будет как-то дистанцироваться от этой истории с похищениями.
Не пройдет и часа, как он растянется на своей одинокой постели и заснет без помощи «Джека Дэниелса». К выпивке он не притрагивался уже пять ночей. Это удавалось за счет сосредоточения на своих приоритетах: Энн и Заке.
— Вот и все, что нужно делать, — вполголоса сказал он сам себе, приостанавливаясь возле репортерского почтового ящика, где для него что-то было.
Что это? Стародавняя статья «Стар», взятая с микропленки, с припиской от Лилиан Фримен, библиотекаря отдела новостей. Статейка была короткой, без имени автора. Заголовок гласил:
«ТРОЕ ДЕТЕЙ УТОНУЛИ ПРИ КРУШЕНИИ ЛОДКИ».
К статье прилагалась записка:
«Том! Я знаю, ты давно запрашивал эту статью, но я ее только что нашла. Скорее всего, это случилось не десять, а двадцать лет назад. Отсюда и задержка. У нас об этом было мало информации. Можешь еще проверить «Кроникл» и «Экземинер». В читательском уголке я оставила для тебя кое-какой помеченный материал.
Надеюсь, запрос все еще актуален.
Лилиан».
Рид прочел историю о том, как в Тихом океане утонули дети Эдварда Келлера. Он буквально прирос к месту. А затем налил себе горячего кофе и направился в библиотеку редакции.
40
Спустя два часа после своей эмоциональной пресс-конференции на придомовой лужайке Нэнси Нанн лежала у себя в спальне под сильнодействующим снотворным. Тарджен не переставая говорила по телефону. Сидовски отставил в сторону чашку кофе и, собравшись с духом, пошел взглянуть на Райана, брата Габриэлы (кто-то сказал ему, что у восьмилетнего мальчугана есть вопросы).
Райан находился внизу с подругой Нэнси Венди Слоун и ее дочерьми, Шарлоттой и Илэйн. Гостиную украшали декоративные панели и ковровое покрытие. В дальнем конце виднелась небольшая барная стойка с тремя крутящимися табуретами, вымпелом «Джайантс» и неоновой вывеской пива, никчемно светящейся на стене позади. Сегодня бар пустовал. Перед телевизором с большим экраном стояли потертый диван и кресло на двоих. Это была комната, где перед телевизором могла уютно разместиться семья — смотреть фильм или играть в «Монополию», шутить и беспечно смеяться, заниматься чем-нибудь безобидным и обыденным.
Только не этим вечером.
Сегодня это было убежище, где на полу за просмотром мультиков ютились трое детей. Они сидели на спальных мешках. Рядом стояли нетронутые чашки с попкорном. Венди Слоун полулежала на диване, промокая себе лицо скомканной салфеткой. При виде Сидовски она сделала попытку отвернуться. Полицейских она за сегодня навидалась на всю оставшуюся жизнь; более того, теперь она себе никогда не простит, что подтрунивала над страхами Нэнси.
Сидовски с дружелюбным кряхтеньем пристроился возле детей на полу, представился и предложил им задавать любые вопросы, какие только придут в голову.
Девочки молча смотрели мультфильм.
К Сидовски повернулся Райан. Глаза мальчика были холодны и сухи.
— Моя младшая сестра умерла? — спросил он.
— Мы не знаем, Райан. Просто не знаем.
— Как же так? Ведь вы детектив? Вы должны знать.
— Мы ничего не нашли. Ни единого кусочка, который бы подтверждал, что Габриэле делали больно.
— Но в новостях сказали, что вы нашли ее волосы, и всякое такое.
— Мы думаем, тот незнакомец подстриг ей волосы, чтобы люди не узнали ее по фотографии. Мы специально сделаем новую фотографию, другую. И это не значит, что твоя сестренка пострадала.
Лицо Райана чуточку посветлело:
— Значит, с ней все еще может быть все в порядке? Просто она где-то там?
— Да, только с подстриженными волосами.
— И как раз поэтому завтра ее будут искать еще сильней, с вертолетом, собаками, и всякое такое? А не потому, что вы ищете труп, как говорили по телевизору?
— Нет, конечно. А потому, что нам нужно как можно точней выяснить, что с ней произошло, для того чтобы ее найти. Так что пока, чего бы там ни болтали, нет никаких подтверждений, что Габриэле делали больно или еще что-нибудь плохое. Ты же видишь, это тебе напрямую говорю я, инспектор полиции Сан-Франциско. Согласись, мое слово кое-что да значит?
— Да.
— Извини, Уолт. — В гостиную заглянул Мерл Раст, и Сидовски вынужден был встать и отойти с ним в сторону.
— Эксперты закончили осмотр ее спальни, — доложил Раст. — Все по нулям. Давай сейчас глянем еще раз.
Сидовски кивнул, похлопал по плечу Райана, после чего вместе с Растом покинул гостиную.
Войти в спальню Габриэлы было все равно что попасть в кукольный домик. Отбрасывая на стены громадные тени, двое мужчин в нем казались угловатыми великанами.
Раст присел на корточки, осматривая содержимое комода, а Сидовски разместился на кровати. Стены покрывали мягкие пастельные обои с узорами и мелкими букетиками. Потолок был с сиреневым оттенком. Красиво. Над кроватью в рамке висела вышивка: «Комната Габриэлы». На одной из стен разноцветный карандашный рисунок щенка — того самого Джексона. Это была комната счастливого ребенка; примерно так же смотрелись комнаты Таниты и Дэнни.
Пока Раст перебирал одежду и белье, Сидовски задумчиво водил пальцами по цветочной вышивке на одеяле. Девочка была здесь всего несколько часов назад. Спала, мечтала. В безопасности. Он дотронулся до ее подушки, провел пальцем по оборкам наволочки и поднял плюшевого розового мишку.
— Мордастик, — сказал Раст.
— Что?
— Мордастик, — повторил Раст. — Отец говорит, после щенка это ее самый любимый друг.
Сидовски потрогал Мордастика за пуговку носа. От игрушки шел дурманящий своей сладостью детский запах. Раст открыл шкаф Габриэлы, присел на корточки и стал осматривать напиханные в него вещи, начиная с туфелек.
— Какого черта вы этим занимаетесь? — сердито спросил с порога Пол Нанн. — Что здесь вообще можно выискать?
Сидовски с Растом переглянулись.
Глаза Нанна были до сих пор влажны, а сам он измотан многочасовым полицейским допросом.
Раст приостановился, не меняя своей скрюченной позы.
— Пол, — обратился к Нанну Сидовски, — у всех бывают свои секреты. Даже у детей.
— Секреты? Интересно, какие?
— Кто ж знает. Быть может, похититель до этого уже общался с Габриэлой, заговаривал с ней. Может, внушил ей держать что-то в тайне. Или дал ей, скажем, небольшой подарок. — Сидовски кивнул на рисунок со щенком. — Может, она спрятала какой-нибудь рисунок или что-то написала.
Нанн взвесил этот довод. Он ему показался разумным.
— Но мы наказывали и ей, и Райану никогда не разговаривать с незнакомыми людьми, — возразил он тем не менее.
— А может, этот человек незнакомцем для нее не был? Или же разузнал что-то о вас с Нэнси и через это вкрался к ней в доверие, прежде чем завлечь. Если он до этого украл у нее собаку, то, значит, действовал он по плану. А где план, там подготовка.
Нанн поскреб щетину, затем затылок.
— Она хорошая девочка и всегда нам все рассказывает.
— Откуда вы знаете? — вставил Раст.
— А ее волосы? Вы нашли ее косы, и там была кровь.
— Все наверняка так, как мы предполагали, — сказал Сидовски. — Мы подозреваем, что похититель обрезал косы с целью поменять ей внешность. Возможно, девочка воспротивилась, и он случайно порезался. Ну а то, что преступник бросил ее волосы на улице — а он поступил именно так, — лишь доказывает, что он, скорее всего, торопился или боялся, что за ним следят. Таким людям свойственно пытаться менять детям внешность сразу после похищения.
— Почему вы не рассказали прессе о подозреваемом?
— Каком подозреваемом? — не понял Сидовски.
— А Верджил Шук? Я слышал про него в сегодняшнем разговоре детективов.
— Шук? Ах вот вы о ком. Это просто неудачник, которого мы хотим проверить. Мы ждем его досье из Канады, откуда он родом. Сейчас в связи с похищением мы вообще проверяем многих, в оперативном порядке. Хотя попрошу вас держать это имя при себе.
— Почему? Если у него моя дочь, то вы, наоборот, должны объявить о нем во всеуслышание и выставить его харю в новостях.
— Нужно рассмотреть все варианты. Мы не хотим, чтобы похититель знал, что взят в разработку. И не выкинул сюрприз у нас под носом.
— Как в прошлом году тот парень, что попался на деле Доннер и пустил себе пулю в лоб?
— Да, что-то в этом роде.
— Этот Шук как-то связан с тем убийством и похищением моей девочки?
— Сходство наблюдается во всех трех случаях. Это все, что нам известно.
Пол глубоко вздохнул и оглядел комнату взором, полным тепла и нежности. Комнату своей девочки, своей кровинки, которую он здесь укрывал одеяльцем, читал ей на ночь сказки, отгонял страхи, обещал защищать ее и оберегать. И вот теперь эту комнату в каком-то смысле пятнали своим присутствием чужие люди — те, что смотрели своими глазами на трупы детей и лица убийц. Люди, что соприкасались со злом и смертью, теперь притрагивались к личным вещам его дочери. Вторгались в священную для него, ее отца, обитель и этим в некотором смысле оскверняли ее.
— Делайте что нужно, — махнул Нанн рукой и на выходе из комнаты столкнулся с Линдой Тарджен, которая ему улыбнулась и, войдя, прикрыла за собой дверь.
— Какие новости, инспектор? — осведомился Сидовски.
— На детской площадке, в кабинке туалета для девочек, криминалисты обнаружили отпечатки извращенца. Дональд Бэрронс. С фотороботом сходства нет. Двое человек указывают, что он там был за час до похищения. Сейчас он в полиции нравов. Любит себя показывать маленьким девочкам.
— Не мешало бы и его проверить на причастность к делам Доннер и Беккера, — рассудил Сидовски.
— Только на этот раз более тщательно, — подсказала Турджен.
— Досье Шука уже пришло? — поинтересовался Раст.
— Канадцы обещают, что к вечеру будет.
Раст ругнул их за нерасторопность.
— Это все? — спросил Сидовски.
— Поисковики вернутся с рассветом, осмотреть двор и окрестности. Возобновятся также поиски с волонтерами у «Золотых ворот». Транспортники продолжают разбираться с пулом подозрительных машин, основываясь на том фрагменте номера.
— А по линии подозреваемых что-нибудь есть? — задал вопрос Сидовски.
— Фильтрация идет. Сотни звонков. Шерстят психов, фриков всех мастей. Проверка ведется плотная, но тел недостаточно, так что ставить точку пока рано.
Сидовски кивнул. Повисла тишина.
В комнате стало тихо, только Раст аккуратно перебирал одежки Габриэлы.
Ничего так и не попадалось. У родителей средь бела дня похитили двоих детей, а обнадежить их было совершенно нечем.
Сидовски сунул в рот таблетку от изжоги.
41
В телевизоре пронеся и угас хлесткий шелест вертолета над парком, после чего мрачный голос репортера «Метро-TВ Ньюс» Винса Винсента взялся описывать преследование и похищение Габриэлы Нанн.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
— И вот сегодня вечером, в своем доме на Сансете, мать Габриэлы Нанн Нэнси обратилась с душераздирающей мольбой к похитителю ее дочери…
Картинка сменилась: вместо парковой карусели на экране предстали Нэнси и Пол.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Келлер позевывал, слушая, как Винсент взволнованно суммирует ход дела, а полиция увязывает его с похищением Дэнни Беккера и нераскрытым в прошлом году убийством Таниты Доннер. Внезапно на экране высветился фоторобот Келлера, а следом размытая видеозапись, на которой Габриэла разговаривала со своим похитителем.
Келлер перестал раскачиваться.
Далее следовало описание пикапа Келлера, затем листок со снимком пропавшего щенка, описание отрезанных кос девочки и фотография, показывающая, как она будет выглядеть с подстриженными волосами. По соседству с тем местом, где нашлись волосы, от дома к дому местность прочесывали наряды полиции.
— Я увидела, как тот человек в грузовике остановился и вроде как схватился с ребенком прямо там, у себя в кабине. Мне это показалось странным, — с упоением рассказывала Ева Блэр репортерам о том, что она видела в тот день возле дома Уокеров. — Это было настолько подозрительно, что я позвонила в полицию.
Криминалисты занимались поиском улик на том месте, откуда увезли Габриэлу. Искали и на парковке, и в том уединенном месте, где до этого нашли Таниту Доннер. Полиция прочесывала парк «Долорес», где позднее по этому же делу были найдены новые улики. У моста «Золотые ворота» задержали чей-то пикап. В парке и окрестностях Сансета приостановили уборку мусора. Мусорные баки опорожнялись, а их содержимое прощупывали офицеры в комбинезонах и респираторах. Парки в поисках улик прочесывали десятки волонтеров, отцы и матери с детьми. От дома к дому со снимками похищенных и портретами подозреваемого курсировали полицейские и курсанты. Вознаграждение за помощь в поимке увеличилось до 200 000 долларов, а полиция Сан-Франциско и ФБР сформировали для расследования межведомственную оперативную группу.
«Оперативную группу?»
У Келлера пересохло во рту. Да так, что он с трудом сглотнул.
Н-да. А впрочем, да будет так. Его миссия освящена.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Похищения потрясли Залив до самого основания.
— Это кошмар каждого родителя, — сказала журналистам Шарлена Манро, пробираясь вместе со своей десятилетней дочерью и двенадцатилетним сыном по лесистому участку парка. — Мы участвовали и в поисках Дэнни Беккера. Я ведь тоже мать. — Шарлена пошевелила палкой траву и окликнула детей, бредущих в нескольких метрах от нее: — Держитесь ближе ко мне, ребята! Надеюсь на счастливый исход.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Винс Винсент продолжал распинаться насчет интенсивности поиска. О том, что к расследованию якобы подключились экстрасенсы; о контактах со спецами, до этого уже ловившими серийных детоубийц в Атланте, Нью-Йорке и Британской Колумбии.
Телевизор Келлер выключил. Вокруг кресла валялись уже читанные выпуски газет, более-менее известных в округе. Он прочел в них каждое слово, изучил каждую картинку, диаграмму, карты поиска и все, что имело какое-то отношение к делу.
Пускай себе ищут.
Час был поздний, но он не устал. Расправив плечи, подошел к кабинетному столу, оглядел кипу журналов, папок и вырезок. Цепкий взгляд остановился на потрепанном снимке троих его детей: Пирса, Алиши и Джошуа. Вот они. Стоят в обнимку, смеются. За несколько недель до того, как утонуть.
Их тела так и не нашли.
Пусть ищут, пусть разыскивают Рафаила, Гавриила.
Тел им не найти никогда. Ему открылась Истина. Его дети не умерли. Они лишь ждут перерождения в небесном свете. Лишь Божьи ангелы способны их спасти, преобразить. Только тогда и вот так, вместе, они ступят в Царство Божие.
Откуда полиции знать о его Божественной миссии? Они все смертны. Разве им постичь предначертанное?
Никогда они не смогут познать Божественную Истину так, как он.
А вот ему она открыта. Потому что он избран. И просветлен, дабы явить миру Божье чудо. Он, Эдвард Келлер, рукоположен в сан; он есть свет за пределами скорби, свет за завесой смерти, предназначенный для выполнения святой миссии.
Очищен в свете Господа.
Скоро, скоро все познают Божью любовь, Его имя, Его славу.
«Свят, свят, свят. Господь небесный Саваоф».
Ангелы, сии воины милосердной любви Божией, ниспосланы к нему.
Келлер улыбнулся, потому что это была правда. Первого он уже нашел.
Дэнни Рафаэль Беккер, Исцеленный Богом Рафаил. Начальник ангелов-хранителей. Хранитель человечества. Защитник детей.
И второй, сокрытый под именем Габриэлы Нанн. Габриэла. То есть Гавриил. Посланник Бога на земле. Ангел, возвестивший пришествие Мессии. Гавриил явился к нему. Эта девочка на самом деле была посланницей. И теперь она принадлежит ему, Эдварду Келлеру.
Сейчас они оба в подвале, Рафаил и Гавриил.
Стало быть, все идет согласно его молитвам.
Слава Господу. Восславим Его.
Келлер нащупал серебряное распятие и надел его на шею. Затем потянулся к папке с именем своего старшего сына Пирса, он же третий Ангел. Рука Келлера осторожно и нежно гладила кропотливые заметки, что содержались здесь, внутри. Еще один Ангел, замыкающий потусторонний хор. Еще один для завершения священной миссии. Всего один, и Бог начнет преображение. Он, Келлер, найдет своих детей. Вернет их и пребудет с ними. Теперь уже ничто не могло удержать его от участи святого. Ничто. Он сжал распятие так, что побелели костяшки пальцев. Он зашел в непозволительную для других даль, перенес немыслимые, непосильные страдания. Теперь все должно сложиться как подобает. Сомнения нет. И тут вдруг…
Что это — крики? Да. Кто-то вопит.
Дикие вопли доносились из подвала, где находились Ангелы.
42
Что-то громадное, как слон, топталось в голове Габриэлы, силясь выбраться наружу. Таранило тупо и очень больно.
Во рту было что-то ужасное, как будто уксус с лекарствами. Бе-е. «Открой глаза. Не могу. Они такие тяжелые, будто их заклеили». Внизу было что-то мягкое. Кровать? Где она? Пахнет не как в ее комнате. Или доме. Воняет как в каком-то гнилом, страшном месте. Где же она?
Скрип-скруп.
Где она? Что все-таки случилось? Гуляние. День рождения у Джоанни Тайсон, в парке. Карусель. Бабочки в животе. Ронда Кинг блеванула. Фу-у! Дядька у двери туалета. Джексон… Джексон! Он нашел Джексона. И разрешил ей тайком глянуть на него в грузовичке.
«Хочешь содовой?» Ты тут пролила немного, но… мокрая тряпка… не дышится… Джексон лает… тряпка с каким-то поганым лекарством… брыкаюсь… пинаюсь…
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
«Не открывай глаза!»
Что-то… кто-то коснулся ее щеки. Мягкая теплая ручка. Маленькая, слабая.
«Пожалуйста. Ну пожалуйста. Не делай мне больно».
Пришлось открыть глаза. А что делать? Ладно. Какой-то мальчик, маленький. Стоит на коленках и смотрит сверху вниз. Мельче, чем она, и неотрывно смотрит на нее. Она моргнула и принюхалась. Мальчик был грустный.
— Ты кто? — спросил он.
— Я? Габриэла Нанн. А ты?
— Дэнни.
— Где я? Ты видел Джексона, мою собачку?
Дэнни не ответил.
— Где мистер Дженкинс? Он знает моего папу.
Дэнни все смотрел круглыми печальными глазенками.
— Что это за место? Где оно?
Дэнни ничего не сказал.
Габриэла села и смотрела на него до тех пор, пока в ней не затеплился огонек узнавания.
— Ты, наверно, тот мальчик из телевизора, которого похитили? Точно!
— Где мой папа? — вместо ответа спросил Дэнни. — Я теперь могу идти домой?
Окна здесь были заклеены газетами. Снаружи была как будто ночь. И что это за решетки, как в тюрьме?
С потолка свисала тусклая лампочка, как в папином гараже. Она кое-как освещала грязные, в трещинах стены. Где телевизор? И есть ли тут люди, которые могут отвезти ее домой? Где Джексон? А мистер Дженкинс, где он? Габриэла была растеряна. Это место ей не нравилось. Здесь лежали три разорванных матраса, из которых торчала вата. От них пахло. Почему матрасов три? Дверь была закрыта, а пол весь в хламе и мусоре. Фу!
— Дэнни, — спросила Габриэла, — кто здесь, в таком месте, живет?
Мальчик квело сидел с перепачканным грязно-белым личиком, как будто был болен или спросонья.
— Мне это место не нравится. Я хочу домой, — решительно сказала она.
Дэнни предложил ей шоколадную печеньку с ванильным кремом.
— Она уже надкусанная, — отказалась от угощения Габриэла.
Дэнни флегматично печеньку надкусил.
Габриэль теперь знала, что находится с тем самым мальчиком, которого похитили и везде показывают по телевизору. А еще его всюду ищут.
И тут до нее дошла ужасная вещь.
Ее ведь тоже похитили!
— Дэнни, это место — где оно?
Он смотрел, не понимая.
— Что же теперь с нами будет? — оторопело спросила она.
Пальцы Дэнни были липкими от печенья. Он был гораздо мельче ее.
Его подбородок сморщился, рот поехал набок, и он заплакал, хрипло, как будто только этим здесь и занимался. Габриэле тоже хотелось удариться в слезы, но что-то внутри ее взяло верх.
«Большие дети присматривают за маленькими» — так их учили в школе. Габриэль обняла его.
— Не плачь, Дэнни, — шмыгнув носом, сказала она. — Мой папа отвезет нас домой.
— Я хочу домой прямо сейчас.
— Я тоже. Интересно, кто же здесь живет?
Дэнни указал пальчиком на дверь.
— Дядька, который меня утащил.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Он был там!
Габриэле подвело живот, а руки покрылись гусиной кожей.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Мистера Дженкинса она теперь ненавидела, кем бы он ни был. Он обманул ее. Солгал. Где ее Джексон? Должно быть, он его у нее украл. Плохой человек. А она теперь попала в беду. Мама и папа говорили ей: «Никогда не разговаривай с незнакомцами». Никогда и ни о чем. Но у этого Дженкинса был Джексон, а еще он сказал, что знает папу. «Никогда и ни о чем». А она это правило нарушила и сама виновата. Мама с папой теперь рассердятся. Непонятно даже, что им сказать. Наверное, что она просит прощения и больше так не будет. Они придут и заберут ее, если она расскажет им все. Может, таких уж больших неприятностей у нее и не будет. Габриэла знала, что нужно сделать. Рассказать все маме и папе. Но как?
Телефон.
«Габриэла, если потеряешься, просто позвони домой».
Это и надо сделать. Позвонить домой прямо сейчас.
— Дэнни, где телефон?
Он указал на дверь:
— Вон там.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
Габриэла была напугана. Она снова оглядела комнату.
— А ты уверен, что в этой комнате телефона нет?
— Он там.
Габриэла встала, при этом у нее слегка вскружилась голова. Может, просто посидеть здесь, подождать?
Нет! Надо это сделать. Надо очень-очень, чтобы не попасть в беду. Она должна позвонить домой.
А еще очень хотелось пи-пи.
Скрип-скруп. Скрип-скруп.
На пути к двери зашевелились засаленные коробки и пакеты из-под бургеров.
Что, если этот человек наблюдает за ними из шпионской норы и готов в любую секунду выскочить? Зашуршали обертки, салфетки, пустые стаканчики, коробки и пакеты. Что-то противно чавкнуло.
Фу. Недоеденный бургер. Под туфелькой растекся несвежий кетчуп. В дальнем углу шевелились какие-то бумажки.
Сами по себе!
Габриэла застыла.
Пакеты заметно шевелились и подрагивали, словно их с той стороны кто-то грыз.
Габриэль наблюдала. Может, это Джексон? Ну а кто же еще? Конечно, Джексон, больше некому.
Габриэла подошла с угла.
— Собачка моя, — проворковала она, поднимая мешок. Оттуда на нее сиганула здоровенная крыса, у которой из пасти капал кетчуп. Близость была такая, что тварь своим хвостом шлепнула девочку по ладони.
Габриэль с криком отпрянула, оступилась и упала.
Мимо крысиной головы пролетела печенька с ванильным кремом.
— Уходи! — крикнул Дэнни, выуживая из пакета еще одну.
Габриэла поспешила к Дэнни. Вместе они стали пулять в крысу печеньем. Одно пришлось ей по башке. Было очень страшно.
В эту секунду распахнулась дверь, и на пороге возник мистер Дженкинс. Только теперь вид у него был не такой дружелюбный, а на шее болтался большой серебряный крест. Завидев крысу, он исчез и вскоре возвратился с бейсбольной битой.
— Нечисть! — возопил он, нанося проворный удар, но промахнулся. Крыса отозвалась противным ржавым писком; от удара битой во все стороны полетели ошметки мусора.
Мистер Дженкинс с воплем ударил снова.
Свирепость его броска напугала детей больше, чем крыса. Глаза у него были вылуплены луковицами, волосы встопорщены и спутаны, как змеи. На бороде переливались брызги слюны.
Келлер метнулся снова, и его бита издала чмокающий звук. При виде на ней крысиной крови он победно взревел.
— Кончено! — объявил он, оборачиваясь к детям.
Лицо его переменилось. Перед ним стояли Рафаил и Гавриил. Над ними явственно сияли нимбы.
«Очищенные светом сонма солнц».
Ярость в Келлере сменилась исступленным восторгом. Словно победоносный, израненный в битве солдат, он возложил к царственному трону голову врага.
В шаге от Габриэлы и Дэнни валялась мерзкая голохвостая туша в клочьях шерсти и с вываленными наружу кровавыми внутренностями. Габриэла, стараясь не смотреть, сдавливала в себе рыдания.
— М-мы хотим домой. Пожалуйста, мистер Дженкинс, — умоляюще пролепетала она.
Келлер ее не слышал.
— Ты пришел, Гавриил. Посланец Бога. Ты явился ко мне!
— Пожалуйста, Мистер Дженкинс. Дайте мне позвонить моим маме с папой.
Вспомнив о бите, Келлер поднес ее к лицу, зачарованно оглядывая кровь.
— Я очищен в свете Господа. Я вкусил кровь моих врагов. Никто не победит меня, ибо миссия моя божественна, и я воистину непобедим.
Он провел пальцами по окровавленной бите.
— Я очищен светом… Я вкусил кровь моих врагов, — повторил он, как мантру. — Миссия моя божественна. Я воистину непобедим.
Габриэль притянула к себе Дэнни.