Энид БЛАЙТОН

Тайна странного свертка

БЕТСИ ОТПРАВЛЯЕТСЯ ЗА ПОКУПКАМИ

– Хуже нынешних каникул у нас, пожалуй, никогда не было, – сказал Пип, обращаясь к своей сестре Бетси. – И с чего это тебе вздумалось напустить на нас всех этот ужасный грипп?

Бетси явно обиделась.

– Я же не нарочно! – воскликнула она. – Меня саму кто-то заразил, прежде чем я заразила вас. Самое скверное – что это случилось на Рождество.

Пип оглушительно высморкался. Он уже сидел в постели, и ему определенно стало лучше, но он пребывал в крайнем раздражении.

– Ты заболеваешь первой в самом начале рождественских каникул, и у тебя болезнь проходит в самой легкой форме. Потом ты заражаешь Дейзи, а она – Ларри, и они, бедняги, болеют все Рождество. А потом заболеваю я, а за мной – старина Фатти, Вот тебе и рождественские каникулы! Да от них и осталось-то всего ничего!

Пип говорил очень сердито. Бетси встала.

– Раз ты собрался распускать нюни, я не стану сидеть около тебя сегодня утром. Пойду навестить Фатти. По-моему, ты очень неблагодарный человек, Пип. В какие только игры я с тобой не играла, сколько читала тебе вслух, и после всего этого говорить мне такие вещи!

С надменным видом она зашагала к двери, высоко подняв голову, но тут Пип ее окликнул;

– Эй, Бетси, скажи Фатти, что я чувствую себя лучше и прошу его немедленно откопать какую-нибудь тайну – это и есть укрепляющее лекарство, которое мне нужно. А у нас от каникул осталось десять дней, не больше.

Широко улыбаясь, Бетси повернулась к нему.

– Ладно, я ему скажу. Но Фатти не может выдумать тайну из ничего, Пип. Боюсь, что в эти каникулы нам придется обойтись без тайн.

– Фатти может решительно все, – убежденно заявил Пип. – Сколько дней я уже здесь лежу, и все это время я в основном был занят тем, что припоминал тайны, которые мы раскрывали вместе с нашим Фатти. У меня никогда раньше не было столько времени для размышлений. Старина Фатти – просто чудо!

– Я это и так знала, без многодневных размышлений, – заметила Бетси. – Эти его маски, парики и разные одежды, делающие его неузнаваемым, умение строить целые теории на основании отдельных улик и номера, которые он проделывает над мистером Гуном!..

На бледном лице Пипа появилась улыбка.

– Да уж! Мне, честное слово, легче становится, как только вспомню эти дурацкие номера. Недаром у нашего полицейского такая фамилия. Гун он и есть «гун» – сущий болван, тупица! Скажи ты, ради Бога, Фатти, чтобы он придумал для нас какую-нибудь тайну – нам всем будет очень полезно поломать над ней голову, какой-то интерес к жизни появится.

– Я пошла, – сказала Бетси. – Если смогу, принесу с собой какую-нибудь тайну.

– Принеси, кроме того, мятных леденцов, – попросил Пип. – Мне что-то вдруг ужасно захотелось. Знаешь что? Принеси мне пакет леденцов «бычий глаз» – таких, где больше всего мяты. Я бы штук пятьдесят съел, пока читаю детектив, который ты принесла мне от Фатти.

– Ты явно поправляешься! – отозвалась Бетси. Она вышла, надела пальто и шапку, взяла деньги из копилки. Для Фатти тоже надо что-то купить. Все время, пока остальные Тайноискатели болели, Бетси исправно их навещала и зарекомендовала себя как верный и надежный друг. Почти все деньги, которые она получила от родителей к Рождеству, она потратила на гостинцы для больных друзей.

Бетси не могла отделаться от чувства вины за то, что заразила всех гриппом, и она всячески пыталась загладить свой «грех» тем, что играла с больными во всевозможные игры, читала им вслух и приносила каждому то, что, по ее мнению, могло доставить ему удовольствие. Фатти был очень тронут добротой девчушки. Он был самого высокого мнения о Бетси.

Девочка выглянула из садовой калитки. Может, поехать на велосипеде – это ведь насколько быстрее! Нет, решила она, не стоит этого делать; больно уж скользко на дорогах в этот морозный январский день.

Она пошла пешком в деревню и потратила довольно много денег на громадные мятные леденцы «бычий глаз». Половина пойдет Пипу, половина – Фатти. Раз Пип поправился настолько, что ему уже захотелось сладкого, надо полагать, что скоро и Фатти поправится.

Как раз в тот момент, когда она выходила из магазина, по дороге медленно катил на велосипеде мистер Гун, местный полицейский. Нос у него стал от утреннего морозца багровым.

Увидев Бетси, он нажал на тормоза, но сделал это слишком поспешно; его велосипед сразу же забуксовал на льду, и мистер Гун неожиданно оказался сидящим посреди дороги.

– Га! – воскликнул он и так сверкнул на Бетси глазами, будто она была во всем виновата.

– О. мистер Гун, вы ушиблись? – вскричала Бетси. – Вы так сильно шлепнулись!

У мистера Гуна было на что шлепаться – зад у него был изрядный, так что он не ушибся, а только оторопел от неожиданности. Поднявшись, он начал отряхивать брюки.

– Когда-нибудь они меня прикончат, здешние скользкие дороги, – сказал он, глядя на Бетси так, словно она ответственна за гололедицу. – Только я, понимаешь, нажал на тормоза, и тут тебе – бух! Это мне награда за то, что я вздумал проявить вежливость и спросить о здоровье твоих друзей. Я слышал, они все больны гриппом.

– Да, но они поправляются, – сказала Бетси. Мистер Гун пробормотал что-то похожее на «очень жаль!» и снова оседлал свой велосипед.

– Что ж, должен сказать, для меня это было настоящее отдохновение: на сей раз этот пронырливый толстый мальчишка не совал свой нос в мои дела на протяжении всех каникул, – заявил мистер Гун. – Поразительно, как он разнюхивает обо всем, что происходит, и тут же втягивает вас всех в свои штучки. Хорошо, что ему пришлось полежать в постели – оттуда ему не с руки проказничать. Очень скоро все вы вернетесь в школу, и в кои-то веки раз вышло так, что вам не удалось никому досадить.

Уязвленная и оттого осмелевшая, Бетси парировала:

– Будете говорить такое, сами заболеете гриппом. – Обычно она страшно боялась полицейского, особенно когда встречалась с ним один на один. – А кроме всего прочего, время еще есть, может, что-нибудь и произойдет, а если произойдет, мы займемся расследованием намного раньше вас, мистер Гун!

Бетси почувствовала себя в некоторой мере победительницей после этой неожиданной встречи и беседы и зашагала дальше с высоко поднятой головой.

– Если увидишь этого толстого мальчишку, передай ему: приятно знать, что в кои-то веки сама судьба помешала ему озорничать! – крикнул ей вдогонку мистер Гун. – Я наслаждался миром и покоем, да, наслаждался, ведь ваша пятерка не путалась все время у меня под ногами. Я уж не говорю о вашей несносной собачонке.

Бетси сделала вид, что не слышит. Мистер Гун, очень довольный собой, покатил дальше. Он понимал, что Бетси все передаст Фатти, и был уверен, что тот будет взбешен, но ему придется вернуться в школу, прежде чем он успеет как-либо насолить ему, Гуну. Паршивый мальчишка!

Бетси подошла к дому Фатти, прошла через садовую калитку в дом и отыскала мать Фатти, миссис Троттевилл. Та улыбнулась, увидев ее: девчушка ей очень нравилась.

– Ну что, Бетси, снова пришла навестить Фредерика? Ты поистине верный друг. Мне кажется, ему сегодня определенно лучше. Всякий раз, как я поднимаюсь наверх, из его комнаты доносятся какие-то странные звуки.

– Ох! Вы не думаете, что его снова тошнит, а? – встревожено спросила Бетси. – Какие именно звуки?

– Да какие-то голоса и что-то непонятное. Как если бы он репетировал театральную роль или что-нибудь в этом роде. Ты же знаешь Фредерика – он всегда что-нибудь замышляет.

Бетси кивнула. Вероятно, подумала она, Фатти тренируется говорить разными голосами, которые соответствовали бы хранящимся у него маскам и костюмам, – голосом старика, дрожащим голосом старухи, низким голосом мужчины. Фатти научился в совершенстве имитировать голос.

– Я тебя провожу к нему, – сказала миссис Троттевилл. – Он тебя ждет.

Они поднялись наверх. Мать Фатти громко постучала в его дверь.

– Кто там? – послышался голос Фатти. – Мама, у меня гость!

Миссис Троттевилл удивилась: насколько она знала, в это утро никто больше не приходил. Наверное, кухарка провела кого-нибудь прямо наверх. Она повернула ручку двери, и они с Бетси вошли в комнату.

Фатти, полусонный, лежал, утонув головой в подушках. Бетси были видны его темные всклокоченные волосы, но больше, пожалуй, ничего. Сердце у нее упало. Вчера Фатти сидел в постели и был весьма бодр. Значит, не так уж хорошо он себя чувствует, коли предпочитает лежать!

Она взглянула на посетительницу. Это была полная женщина в очках и безобразной черной шляпе, надвинутой на лоб; шея ее была обмотана ярко-зеленым шарфом, прикрывавшим часть подбородка. Кто же это мог быть? Миссис Троттевилл тоже недоумевала. Кто она, эта странная гостья? Она неуверенно приблизилась к посетительнице.

– О, миссис Троттевилл! – воскликнула та каким-то жеманным голосом. – Вы, наверное, не помните меня? Мы с вами познакомились два года назад в Боллингеме. Такое чудесное место, не правда ли?

– Да нет, я что-то не припоминаю вас, – удивленно отозвалась миссис Троттевилл. – Откуда вы узнали, что Фредерик болен, и кто провел вас в его комнату? Право же вы… это… очень добры, но…

– О, меня проводила сюда ваша милая кухарка, – затрещала в ответ гостья, вытирая лицо громадным белым носовым платком, от которого так и разило одеколоном. – Она сказала, вы заняты, а потому сама меня проводила. Фредерик так обрадовался, увидев меня! А кто эта симпатичная девчушка?

Бетси была озадачена. Странная какая-то гостья, непонятная, И почему Фатти не сидит, а лежит? Почему он не сказал ей, Бетси, ни словечка? Она посмотрела на Фатти, лежащего на постели. Вероятно, он спит!

Она сильно ткнула его в бок пальцем.

– Фатти! Проснись! Ты ведь минуту тому назад не спал, Я знаю, потому что ты говорил с нами, когда мы постучали в дверь. Сядь и поговори со мной!

Фатти не обратил на эти слова никакого внимания и продолжал себе лежать в постели словно бревно. Миссис Троттевилл начала беспокоиться. Она тоже подошла к постели и дотронулась до Фатти.

– Фредерик, с тобой все в порядке? Сядь, ну пожалуйста!

Бетси поглядела на гостью, которая успела встать со стула и стояла у окна, спиной к ним. Плечи ее слегка вздрагивали. В чем же все-таки дело? Как-то все это было странно и таинственно и очень не нравилось девочке.

Миссис Троттевилл откинула одеяла. Под ними Фатти не оказалось! На деревянную форму для пудинга был надет темный парик, а на постель положены диванные валики. Миссис Троттевилл тихонько вскрикнула:

– Фатти! Куда девался Фатти?

Бетси – то, конечно, поняла, куда он девался!

ДВА ПОСЕТИТЕЛЯ ФАТТИ

Бетси резко повернулась к стоявшей у окна полной женщине, подбежала к ней, схватила за руку и сильно дернула.

– Фатти! С тобой со смеху умрешь! Ты же и есть свой собственный гость. Ах, Фатти!

«Гостья» повалилась в кресло и затряслась от смеха. Ну, разумеется, это был не кто иной, как Фатти. Его смех невозможно было спутать с чьим бы то ни было.

– Фредерик! – воскликнула его мать, удивленная и раздосадованная. – Ты с ума сошел? Ведь ты должен быть в постели. И о чем только ты думаешь – встал и вырядился таким странным образом! Не вижу в этом ничего смешного. Ты меня рассердил. Я расскажу доктору, когда он придет. Сними с себя эти тряпки и сию же минуту марш в постель!

– Ох, мама, погоди минутку, – задыхаясь, вымолвил Фатти, продолжавший бессильно сидеть в кресле. – Если бы ты знала, до чего вы с Бетси были уморительны, когда тыкали в меня пальцем, чтобы я заговорил, и недоумевали, что это за особа – моя гостья, и старались быть с ней вежливыми. – Фатти снова покатился со смеху.

– Ну что ж, единственное, что я могу сказать, – тебе наверняка гораздо лучше, раз ты выкидываешь такие глупые штучки, – сказала миссис Троттевилл все еще раздраженным тоном. – По-моему, такое ненормальное поведение должно означать, что температура у тебя нормальная. Фредерик, сию же минуту ложись в постель. Нет, только не в этом кошмарном наряде – где ты только раздобыл это тряпье?

– Кухарка принесла мне вещи своей престарелой тетушки, – ответил Фатти, стягивая с себя зеленый шарф и жуткую старую шляпу. – Мама, это только часть моего маскировочного гардероба. Пожалуйста, не притворяйся, будто ты ничего о нем не знаешь.

Миссис Троттевилл частенько приходилось смотреть сквозь пальцы на проделки Фатти. Было невозможно угадать, что он еще выкинет. Она с брезгливостью смотрела на его одеяние.

– Грязные старые вещи! И совершенно ужасный одеколон, Фредерик. Его и одеколоном-то не назовешь, просто какая-то вонючая жидкость. Я вынуждена буду открыть окно, чтобы этот запах выветрился.

– Да, открой, пожалуйста, – попросил Фатти. – Мне самому уже невмоготу. Черт возьми, я получил большое удовольствие. Возьми-ка, Бетси, повесь этот черный жакет и юбку в мой платяной шкаф, вон там, в углу.

Он скинул с себя жакет и юбку и остался в своей полосатой пижаме. Бетси не заметила, чтобы он хоть чуточку похудел из-за гриппа. Она взяла жакет и юбку и собралась было повесить их в шкаф, но миссис Троттевилл отобрала их у нее.

– Нет. Их надо отправить в чистку, если уж они так необходимы Фредерику, – заявила она, – А кухарке я скажу, чтобы она не таскала ему старые тряпки своей тетки.

– Мама, только не вздумай ей ничего говорить, – встревожился Фатти. – Кухарка – просто чудесный человек! Она отдает мне также старые вещи своего дяди. Где-то же мне надо добывать подходящую для маскировки одежду. Ты прекрасно знаешь, что, когда я вырасту, я стану первоклассным сыщиком, а для этого надо практиковаться с молодых лет. Не говори кухарке ни слова!

– Фредерик, я не позволю, чтобы ты захламил весь дом старым вонючим тряпьем, взятым у дяди и тети нашей кухарки, – твердо заявила мать мальчика.

– Да тебе и не придется ничего позволять, – завопил Фатти. – Обычно я держу эту одежду в своем сарайчике в саду, правда ведь, Бетси? Мама, я просто хотел разыграть Бетси и для этого изобразил «гостью», только и всего, поэтому я попросил кухарку принести мне эти вещи из сарая. Если ты хочешь, Бетси может сию же минуту снова отнести их в сарай.

Фатти был уже в постели. Он умоляюще поглядывал на Бетси и на мать. Миссис Троттевилл показалось, что он как-то вдруг побледнел. Все из-за этого глупого возбуждения!

– Ладно, Фредерик! Не будем больше об этом говорить, – сказала она. – Бетси может отнести эти вещи, когда пойдет домой. А пока, Бетси, пожалуйста, вынеси их на лестничную площадку. Фредерик, ляг. Я уверена, что у тебя опять поднимается температура. Если окажется, что температура повысилась, я, конечно, не позволю тебе встать сегодня с постели даже ненадолго.

– Мама, а может Бетси остаться у меня на ленч – мы поедим вместе, – быстро переменил тему разговора Фатти. Он твердо решил сегодня днем встать. Пожалуйста, разреши. Сегодня ко мне больше никто не придет: все остальные еще не поправились окончательно. Мне очень приятно общество Бетси, и ты знаешь, что она очень тихая девочка. Мне будет полезно побыть с ней. Ведь правда, Бетси?

Бетси просияла. Провести весь день с Фатти было бы чудесно. Пип был сейчас из-за болезни очень раздражительным, и с ним было трудно ладить. Остаться у Фатти было бы просто восхитительно! Держа в руках ворох старого тряпья, издававшего дурной запах, она с надеждой поглядела на миссис Троттевилл.

Подумав, та сказала:

– Ну что ж, я думаю, если Бетси захочет остаться, она, вероятно, удержит тебя от новых глупых выходок. Ну как, Бетси, милочка, ты хотела бы остаться у нас? И, пожалуйста, обещай мне, что ты не позволишь Фатти выскакивать из постели, заниматься переодеваниями и вообще валять дурака.

– Обещаю! – радостно отозвалась девочка. – Благодарю вас, миссис Троттевилл.

– Я позвоню твоей маме и спрошу, не возражает ли она. – С этими словами мать Фатти вышла из комнаты. Бетси опять просияла, и Фатти улыбнулся ей в ответ.

– Молодчага, Бетси, – сказал Фатти, уютно устраиваясь в постели. – Бог ты мой, я чуть не лопнул от смеха, когда вы с мамой тыкали валики на кровати. Я не слишком-то хорошо замаскировался, но ведь у меня не было времени на подготовку. Сегодня я чувствую себя лучше, и мне страшно хотелось немножко подурачиться. Я догадался, что ты придешь, а потому попросил кухарку принести мне те вещи из сарая. Она прелесть, наша кухарка!

– Ты, наверное, огорчился, когда вместе со мной вошла и твоя мама, – сказала Бетси. – Ах, Фатти, как я рада, что ты поправляешься. Хочешь мятный леденец? Я купила самые большие «бычьи глаза», какие были в продаже. Половина этого пакета – тебе, половина – Пипу.

– Мне, кажется, значительно лучше, – сказал Фатти, засовывая в рот сразу два леденца. – Вчера для меня был бы несносен даже запах мяты. А сегодня я не удивлюсь, если управлюсь с самым плотным обедом.

– Ты очень бледен, Фатти, – сказала Бетси. – Приляг ненадолго. Тебе и правда не следовало вылезать из постели и наряжаться в чужое платье.

– Только ты не начинай читать мне нотации! – возмутился Фатти. – Лучше выкладывай новости, если они у тебя есть.

Бетси добросовестно пересказала все новости. Фатти лежал спокойно и слушал. Он еще чувствовал себя не вполне здоровым, но Бетси он об этом не скажет. Он и не ожидал, что усилия, которые он затратил, чтобы встать с постели, нарядиться и разыграть мать и Бетси, могут вызвать у него такую странную слабость и дрожь в ногах. По-видимому, с гриппом шутки плохи, даже когда тебе кажется, что поправляешься.

– Ларри и Дейзи уже намного лучше, – сообщила Бетси. – Они оба уже встали с постели и ходят, но на улице еще не были. Дейзи говорит, что они выйдут из дома завтра, если день будет солнечный. Они жутко скучают и все время твердят: хоть бы произошло что-нибудь.

– А как Пип? – спросил Фатти.

– Ему стало лучше, чего нельзя сказать о его характере, – ответила Бетси. – Смотри, Фатти, не делайся раздражительным вроде моего братца, ведь и тебе тоже становится лучше. Да, чуть не забыла: я встретила сегодня утром мистера Гуна.

– А, великого Гуна! – воскликнул Фатти, привстав при упоминании имени своего старого врага. – И что же он сказал?

– Увидев меня, он сказал: «Га!», свалился с велосипеда и плюхнулся на дорогу, – сообщила Бетси, хихикая.

– Просто отлично, – безжалостно отозвался Фатти. – А что он еще имел сообщить, кроме «га»?

– Что наслаждался миром и покоем, поскольку этот пронырливый толстый мальчишка не совался все время в его дела, – ответила Бетси. – Он говорил довольно грубо и такие, например, вещи: хорошо, что ты прикован к постели и не можешь озорничать, и хорошо еще, что ты вернешься в школу, прежде чем успеешь что-нибудь натворить.

– Ха! – воскликнул Фатти. Теперь он сидел выпрямившись, и вид у него был очень решительный. – Значит, он вон как думает. Ну что ж, завтра я встану по-настоящему, а еще через день выйду на улицу, так что пусть лучше Гун поостережется. Как только я поднимусь, начнутся неожиданные события!

– Какие события? – взволнованно спросила Бетси. – Ты имеешь в виду какую-нибудь тайну, да? О, Фатти!

– Да, тайну, – даже если мне придется самому ее изобрести, – ответил Фатти. – Если Гун воображает, что он хоть однажды может насладиться миром и покоем во время наших каникул, когда мы приезжаем домой, он глубоко заблуждается. Вот я встану с постели, Бетси, и мы неплохо развлечемся. Черт побери, от одной мысли об этом мне уже становится лучше.

– А как мы будем развлекаться? – спросила Бетси. Глаза ее так и сияли. – Ах, Фатти, я бы хотела, чтобы нам опять подвернулась настоящая тайна, но времени уже не осталось – нам всем нужно будет возвращаться в школу до того, как мы успеем ее разгадать.

– Ничего, для начала мы можем разыграть Гуна, – сказал Фатти. – Я разработаю план. Мы все примем в этом участие. Ты не волнуйся – я что-нибудь придумаю!

Бетси знала, что так оно и будет. Никто не умел придумывать так, как Фатти. Он снова скользнул под одеяло, лег на спину и закрыл глаза.

– Ты правда хорошо себя чувствуешь? – встревожилась Бетси.

– Да, все в порядке, просто мне пришла в голову одна идея. Знаешь, как иногда бывает: вдруг что-то как молния сверкнет в твоем сознании, тебе даже и обдумывать эту мысль не приходится.

– Со мной такого не бывает, – призналась Бетси. – Мне надо крепко подумать, прежде чем у меня родится какая-нибудь идея, да и она обычно никуда не годится. Ты, Фатти, гений!

– Ну уж! – скромно возразил Фатти. – Я бы не стал так себя называть, но мне удается обводить большинство людей вокруг пальца – правда ведь? Я имею в виду… ну, вспомни, как мы разгадывали тайны, когда я брался за дело, и…

В течение последующих десяти минут Фатти предавался бесстыжему хвастовству, а Бетси внимала каждому его слову, ничуть не скрывая своего восхищения хвастуном. В общем, они оба получили удовольствие от беседы.

– Который час? – вдруг осведомился Фатти. – Наверняка сейчас время обеда. Бетси, у тебя больше нет «бычьих глаз»? Я умираю с голоду.

– Мне кажется, несут обед, – сказала Бетси. – Да, это твоя мама. Пойду помогу ей нести подносы.

В дверях появилась миссис Троттевилл с подносом, на котором стояли две тарелки с супом. Фатти бросил на них разочарованный взгляд.

– Ох, мама! Опять суп! Когда же мне дадут настоящую еду? На одном супе я никогда не поправлюсь.

– Вчера ты говорил, что не в состоянии проглотить даже ложку супа, – заметила его мать, ставя на стол поднос. – Не волнуйся. Есть еще жареный цыпленок с гарниром, если пожелаешь.

– Так-то лучше! – сказал Фатти. – А пудинг какой? Оставь мне две порции, мама.

Миссис Троттевилл засмеялась.

– Ох, Фредерик, из одной крайности в другую! Ладно. Доктор говорит, что сейчас, когда температура у тебя упала, тебя можно кормить как следует. Бетси, когда захотите второе, спустись, пожалуйста, вниз с подносом. И не отдавай Фредерику свою порцию.

В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ К ВЕЧЕРУ

Дети молча и с аппетитом съели суп. Он был горячий и очень вкусный. Фатти умял с супом два куска поджаренного хлеба. Как видно, ему еще больше, чем Бетси, хотелось есть.

До их слуха откуда-то издалека донесся лай. Фатти прислушался и нахмурился.

– По-моему, – сказал он, – сегодня мама уж могла бы пустить ко мне Бастера. Мне было бы только полезно поиграть с ним.

– Но вчера ты сам не хотел его впускать к себе, – заметила Бетси, доедая остатки супа. – Ты говорил, что его лай тебя с ума сведет.

– Я в самом деле говорил такое? – удивился Фатти. – И подумать только, что мне могло прийти в голову, что лай Бастера способен свести меня с ума! По-моему, у него очень мелодичный лай, не слишком заливистый и не слишком ворчливый, – именно такой лай и подобает настоящему скотч-терьеру. Бетси, пожалуйста, спроси маму, нельзя ли мне пустить его к себе днем. Если ты попросишь, она, может быть, позволит.

– Хорошо. Я спрошу, – сказала Бетси, вставая, чтобы забрать поднос. – Но я уверена, что она не разрешит ему прыгать к тебе на постель, Фатти. Ты в самом деле хочешь сейчас цыпленка? Я уже совсем сыта.

– Да, и побольше подливки, – заявил Фатти. – И еще поджаренного хлеба. Съев суп, я согрелся и стал чувствовать себя уютнее, но и только. Ты уверена, Бетси, что сама донесешь поднос, или, может, помочь тебе?

– Дурачок, – весело ответила Бетси и вышла из комнаты с подносом в руках.

Миссис Троттевилл удивилась, услыхав, что Фатти и в самом деле просит цыпленка. Она положила по куску на тарелки для него и для Бетси.

– Пудинг у нас сегодня рисовый, с яблоками. Фатти сказал, что хочет две порции, но я уверена, что он и одну есть не станет. Ну вот, все готово. Справишься, Бетси?

Бетси вошла в спальню с подносом и поставила его возле постели Фатти. Он с довольным видом посмотрел на тарелки.

– Пожалуй, я приступлю к делу, пока у меня аппетит не пропал, – сказал он и начал уплетать за обе щеки. Да, сомнений быть не могло: Фатти выздоравливает. Больной человек не был бы в состоянии так есть.

Он немножко сбавил темп, только когда почти прикончил порцию цыпленка с гарниром.

– А пудинг какой? – спросил он.

– Рисовый, с яблоками, – ответила Бетси. Фатти скорчил гримасу.

– Фу! Да разве можно предлагать такое человеку, прикованному к постели? Рисовый пудинг достаточно надоедает, когда ты на ногах. Я не буду его есть.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что, будь это пудинг с патокой, ты бы съел две громадных порции? – лукаво спросила Бетси. – И лгунишка же ты, Фатти. Ты вообще не в состоянии ничего больше есть. Признаться, я тоже. Я сейчас отнесу поднос вниз.

– Не забудь спросить маму, можно ли Бастеру подняться ко мне сегодня днем, – крикнул ей вдогонку Фатти.

Бетси отнесла поднос, сообщила в осторожных выражениях, что у больного не хватило аппетита на рисовый пудинг с яблоками, и спросила насчет Бастера.

– Ну что ж, – сказала миссис Троттевилл, подумав, – пожалуй, я бы ничего не имела против, если бы могла быть уверена, что Фредерик будет вести себя спокойно и Бастер не растормошит его, носясь по всей комнате. Да, чуть не забыла, Бетси, твоя мама сказала, что ты можешь и чай у нас попить, если захочешь. Она говорит, что Пипа сегодня днем кто-то собирался навестить, а тебе будет полезно переменить обстановку и побыть немного с Фредериком. Ну как, ты бы хотела остаться?

– Ах, конечно же! – обрадовалась Бетси. – Но разве Фатти днем не отдыхает? Мне, например, приходилось спать после обеда, когда у меня был грипп.

– Да, он обязательно должен отдохнуть, – согласилась миссис Троттевилл. – Но тебе ни к чему оставаться у него, пока он будет спать. Ты можешь спуститься сюда и почитать, а когда он проснется, опять пойдешь к нему. Он может постучать по полу или позвонить в колокольчик, после того как поспит немного. И если ему и тогда захочется видеть Бастера, ты захватишь его с собой.

– Прекрасно! – воскликнула Бетси. – Я только на минуточку зайду в кухню и скажу Бастеру пару слов. Он, наверное, очень по всем нам соскучился!

Бастер приветствовал ее с неистовой радостью. Он вертелся вокруг нее на своих коротеньких ножках, катался по полу, высоко подпрыгивал и вообще вел себя, как полугодовалый щенок. При этом он непрерывно лаял, так что две служанки, пившие в кухне чай, вынуждены были поставить свои чашки на стол и зажать пальцами уши.

– Он сегодня днем пойдет наверх к своему хозяину, – пояснила Бетси. – Ты слышишь, Бастер? Пойдешь к хозяину!

Бастер понял ее в том смысле, что он пойдет сию же минуту. Кинувшись к закрытой двери, он начал лаять как сумасшедший. Бетси рассмеялась:

– Я приду за тобой чуть попозже, Бастер. Примерно через час.

Ей удалось проскользнуть в дверь, прежде чем Бастер успел проделать то же самое. Она оставила его сердито лающим. Как?! Бетси пошла к его любимому хозяину, не взяв его с собой, и это после всех ее обещаний? Гав, гав, гав! Грррррррр!

Бетси поднялась наверх, чтобы сообщить Фатти радостные новости.

– Если хочешь, я подожду внизу, пока ты отдыхаешь, – сказала она. – Ты можешь поспать, а когда проснешься, постучи в пол вот этой палкой, и я приду с Бастером. Я остаюсь и буду вас пить чай, так что у нас будет достаточно времени поговорить и поиграть в какую-нибудь игру.

– Хорошо, – сказал Фатти, очень довольный. Его клонило в сон, и он улегся поудобнее в постели. – Но ты не уходи, Бетси. Посмотри, вон там стоит очень удобное кресло. Ты можешь взять любую из моих книжек о Шерлоке Холмсе, если ты хочешь – их на столе целая груда.

– Твоя мама велела мне спуститься вниз и почитать там, – сказала Бетси, – уж лучше я пойду.

– Нет, не уходи, – попросил Фатти. – Я не хочу, чтобы меня бросали одного. Останься со мной, Бетси.

– Не глупи! Тебе совершенно все равно, один ты или нет, через минуту-другую ты уже будешь спать, – засмеялась Бетси.

– Бетси, – неожиданно произнес Фатти таким тоном, что девочка удивленно повернула к нему голову. – Бетси, ты просто должна со мной остаться! Из-за голосов!

Девочка открыла рот от удивления. Голоса… Что Фатти имеет в виду?

– Каких голосов? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Фатти прежним таинственным тоном. – Иногда, по-моему, я слышу утку, иногда – курицу. А один раз как-то заскулила собака.

Бетси изумилась.

– Как – здесь, в твоей спальне? – недоверчиво спросила она. – Фатти, у тебя, наверное, была очень высокая температура, если тебе померещилось, что ты слышишь голоса.

– А я тебе говорю, что в этой комнате раздаются голоса, когда я остаюсь один, – сказал Фатти. Он лежал, опираясь на локоть, и вид у него был очень серьезный. – Кроме того, я слышу голос какого-то дурашливого старика, который все время выпрашивает сигарету. Бетси, ну пожалуйста, останься со мной. Если ты услышишь голоса, мы могли бы вместе попробовать выяснить, откуда они берутся. Останься, сядь вон в то кресло. Только маме ни слова, договорились? Она решит, что у меня опять температура, или еще что-нибудь в этом роде.

– Хорошо. Я останусь, – сказала Бетси озадаченным и недоверчивым тоном. – Но я думаю, что ты все это сочиняешь, Фатти, чтобы заставить меня остаться с тобой. Нехорошо!

– Бетси, в моей комнате раздавались какие-то голоса. Я в этом так же твердо уверен, как в том, что лежу здесь, на этой кровати, – возразил Фатти. – А если ты сама их услышишь, ты мне поверишь? Видишь вон ту утку на каминной полке – фарфоровую, ну так вот: я слышал, как она крякала. А собаку вон на той картине видишь? Она лает и скулит!

– Знаешь что, Фатти, ложись, – сказала Бетси, толкая его. – Тебе это снится. А может, ты попросту дурачишься. Я сяду в то кресло и буду читать Шерлока Холмса. Не говори больше ни слова, а то сюда придет твоя мама.

Фатти улегся. Бетси села в кресло, недоумевая, с чего это Фатти так много говорил про какие-то голоса. Она решила, что у него наверняка была настолько высокая температура, что он не вполне ясно соображал и ему чудились голоса, которых на самом деле не было. Она открыла книгу и зевнула.

Бетси заснула; заснул и Фатти. В комнате царила полная тишина, которую изредка нарушал лишь треск головешек в камине, где полыхал жаркий огонь. Бастер дремал в кухне, держа один глаз открытым на случай появления большой кошки. Кошке приходилось соблюдать дистанцию: стоило ей переступить незримую границу одной лапой, как Бастер кидался на нее.

Часы на каминной полке тикали, отсчитывая минуты. Половина третьего, три. Шел дождь. За окном было темно. Если бы Бетси не спала, она бы все равно не смогла читать, так как было слишком темно. Половина четвертого. Фатти и Бетси не двигались, огонь в камине начал угасать.

Неожиданно Бетси что-то разбудило. Она выпрямилась в кресле, не сразу сообразив, где находится. Ах, ну конечно же, она сидит в большом кресле в спальне Фатти. Огонь в камине еле тлеет. Фатти, наверное, еще спит: он не зажег настольную лампу, и в комнате стало совсем темно.

– Кря, кря, кря!

От неожиданности Бетси чуть не подскочила. Не веря своим глазам, она посмотрела на большую фарфоровую утку на каминной полке. Не оттуда ли доносилось кряканье? Сердце у нее учащенно забилось. Может, это и есть один из «голосов» Фатти? Она пристально глядела на утку, и ей показалось, что та двигается.

– Кря, кря, кря!

Вот опять! Басовитое кряканье, напоминающее крик селезней на пруду. Бетси не верила собственным ушам.

– Куд-кудах-тах-тах!

Бетси не в силах была даже привстать с кресла. Теперь курица кудахчет – курица в спальне! Что это такое и с чего это вдруг? А сейчас тихонько заскулила собака.

Девочка поглядела на собаку, изображенную на картине, но в темноте почти ничего не было видно. Собака снова заскулила, а потом тихонько тявкнула.

Затем из угла, где стоял платяной шкаф, послышался дребезжащий старческий голос:

– Сигарету, будьте так добры, сэр. Всего лишь одну сигарету!

– Бог ты мой! – воскликнула, перепуганная Бетси. – Фатти, Фатти, проснись! В комнате слышны твои голоса!

Внезапно раздался щелчок: это Фатти включил лампу у своей постели. Он сел и посмотрел на Бетси.

– Ты тоже их услыхала? – спросил он. – Погоди-ка, старик опять начинает свою песню. – Он указал пальцем в сторону шкафа. Бетси сразу же устремила туда свой взгляд.

– Сигарету, будьте так добры, сэр. Всего лишь одну сигарету!

– Мне это не нравится, – заявила Бетси и подбежала к постели. – Я боюсь, Фатти! Что это?

Кря, кря, кря!

Куд-кудах-гах-тах!

Муу-у-у-у-у!

– Ой, Фатти, Фатти, что это такое? – рыдая спросила Бетси, закрыв руками лицо и заткнув уши. – Фатти, уедем поскорее из этой комнаты. Мне страшно!

– Ах, Бетси, не плачь! Я совсем не хотел заставить тебя плакать, – сказал Фатти и обнял одной рукой испуганную девчушку. – Я думал, ты сразу же догадаешься, что это такое. Какая же ты глупышка, Бетси – не понять, в чем тут дело!

– Что понять? – спросила Бетси удивленно. Она посмотрела на улыбающуюся физиономию Фатти. – Фатти, неужели это опять какой-нибудь твой трюк? Что это такое?

– Тут есть небольшой секрет, Бетси, – сказал Фатти и, приблизив губы к самому ее уху, проговорил: – Я практикуюсь, чтобы стать чревовещателем, только и всего. Ты в самом деле не догадалась?

УРОК ЧРЕВОВЕЩАНИЯ

Бетси не верила своим ушам. Она не сводила с Фатти удивленных глаз.

– Но… но… это ты, что ли, заставил крякать ту утку на каминной полке? – спросила она. – И ты заставил курицу кудахтать, собаку лаять, а старика просить сигарету? Не может быть, чтобы это сделал ты, Фатти!

– И все-таки это так, – ответил Фатти. – Я работал над этим весь последний семестр. Ты бы слышала, какие звуки неслись по ночам из углов нашего дортуара! Да и в классе тоже. Как-то раз я даже заставил одного преподавателя открыть шкаф, чтобы проверить, не оттуда ли мяучит кошка.

– Но как ты это делаешь, Фатти? – спросила Бетси, внимательно вглядываясь в его лицо. – Я, конечно, видела чревовещателей на сцене, они заставляли своих кукол говорить. Но ты-то как это делаешь? Мне это совсем не понравилось!

– Какая ты дурочка, – сказал Фатти. – Я не стал бы разыгрывать эту шутку над тобой, если бы знал, что ты перепугаешься. Это доказывает, что у меня получается совсем не плохо. В комнате нет ни говорящей утки, ни курицы, ни собаки, ни старика, Бетси, это ты должна понимать. Мне хотелось проверить, смогу ли я вызвать у тебя недоумение, – у меня и в мыслях не было тебя пугать. Черт побери, я, наверное, гораздо лучший чревовещатель, чем думал.

Со стороны шкафа снова раздался голос – а может, это Бетси показалось, что он доносится оттуда:

– Сигарету, будьте так добры, сэр. Всего лишь одну сигарету!

Бетси быстро повернулась к Фатти и на этот раз она рассмеялась.

– Ох, Фатти, и ловко же у тебя получается, но я заметила, как у тебя напряглось горло, когда ты произносил эти слова. А все-таки как тебе удается делать так, чтобы твой голос звучал откуда-то со стороны? Это просто изумительно, Фатти! Интересно, что скажут остальные члены нашей пятерки?

Фатти уселся в постели поудобнее.

– Ну, слушай, – начал он. – Я кое-что расскажу тебе об этом, Бетси. К нам в школу заехал, чтобы нас немного развлечь, один дяденька. Он чревовещатель, и он привез с собой парочку дурацких кукол, у которых головы поворачиваются из стороны в сторону. Они могут также закрывать и открывать глаза и двигать ртом. Ты ведь видела чревовещателя, не правда ли? Ну так вот, этот парень был просто изумителен. Честное слово, я не заметил, чтобы у него хоть сколько-нибудь двигались губы или горло, и все-таки он заставлял кукол говорить его голосом, и не только говорить, но и петь!

– Да, по-моему тоже, чревовещатели – просто чудо что такое! – сказала Бетси. – Ума не приложу, как они это делают. Но ты должен знать, Фатти, потому что ты умеешь чрево… чрево…

– Чревовещать, – договорил Фатти. – Да, теперь я кое-что об этом знаю. Но мне пришлось учиться этому по книгам, потому что в школе не научишься таким интересным и действительно полезным вещам, как чревовещание, умение показывать фокусы или менять свою внешность с помощью накладных бород, Масок и различной одежды. Такая жалость, что в школьной программе подобных предметов нет. Как бы я старательно учился!

– Да. Я тоже, – поддержала его Бетси. – Так что же, Фатти, выходит, тебе пришлось без посторонней помощи практиковаться в чревовещании?

– Ну да. Но ты ведь знаешь, как трудно найти в школе место, где бы ты мог быть в полном одиночестве, так что мне пришлось посвятить в тайну несколько мальчиков. Сейчас в моей школе уже шесть чревовещателей.

– Но ты – самый лучший, я в этом уверена, – сразу же отозвалась Бетси.

Фатти был бы рад сказать, что так оно и есть, но честность вынудила его признать, что один мальчик превосходит его в этом искусстве.

– У нас в школе есть один мальчик, – сказал он, – зулусский принц или что-то в этом роде. Он лучше всех. Впрочем, это и неудивительно: кажется, все его дяди, дедушки и прочие предки умели добиваться того, что их голоса звучали с той стороны, с какой они пожелают. «Посылать в пространство свой голос» – это, по всей видимости, талант, издавна присущий зулусам. Во всяком случае, когда он узнал, что я пытаюсь научиться «посылать свой голос», он показал мне несколько приемов.

– Расскажи мне, Фатти, – умоляющим голосом попросила Бетси, – какие это приемы.

– Ну, прежде всего, – сказал Фатти, взбив подушки и устроившись поудобнее, – я объясню тебе значение слова «чревовещание». Оно состоит из двух слов: «чрево», что означает «живот», и «вещание» – «говорение». Иначе говоря, чревовещателем называют человека, который, как люди думают, произносит слова, используя каким-то образом свои живот.

– Значит, ты, Фатти, используешь свой весьма солидный живот? – спросила Бетси. – В таком случае у тебя голос должен звучать просто замечательно!

– Не дерзи! – с достоинством возразил Фатти. – В действительности те, кто так думает, ошибаются. Живот вовсе не используется.

– О! Тогда что же используется? – спросила заинтригованная Бетси.

– Насколько я понимаю, – ответил Фатти, – чревовещатель произносит слова обычным способом, но при этом он выдыхает воздух очень медленно и закрывает голосовую щель – горло – как можно плотнее, а рот открывает на самую малость. Да, и еще одно: он приводит в движение лишь кончик языка.

Бетси не совсем понимала объяснения Фатти, но ее это не смущало, поскольку сама она не собиралась стать чревовещателем. Она была совершенно уверена, что у нее ничего бы не получилось. Проделать все те вещи, которые упоминал Фатти, казалось ей попросту невозможным. Но Фатти, как всегда, взялся за невозможное, и у него получилось!

– Право же, Фатти, ты большой искусник! – воскликнула Бетси. – А сейчас почревовещай еще немножко, мне хочется посмотреть, как ты это делаешь.

Разумеется, увидеть она ничего не могла, разве что горло у Фатти слегка напряглось и один раз у него чуть-чуть шевельнулись губы.

– Всего одну сигарету, пожалуйста, всего лишь одну сигарету, – прозвучал дребезжащий голос, исходивший, казалось, из какого-то дальнего угла. Бетси невольно снова посмотрела в сторону шкафа. Фатти тоже смотрел на шкаф, как если бы там действительно кто-нибудь был.

– Очень странно, – заметила Бетси. – Прямо-таки совсем непонятно. Каким же образом ты направляешь свой голос в сторону, Фатти?

– На самом деле я вовсе этого не делаю. Ты просто думаешь, что я его «направляю», и начинаешь смотреть туда, откуда, как тебе кажется, доносится голос, так что в конце концов ты и слышишь его звучащим именно там. Разумеется, это всего лишь трюк. Хотя тот парень, зулус, о котором я тебе рассказывал, по-моему, и в самом деле умеет направлять свой голос, куда захочет. Однажды был такой случай, когда нам показалось, что кто-то зовет нас из-за двери классной комнаты, но, когда мы вышли в коридор, там никого не оказалось, а старина Бубанти сидел себе на своем месте в классе с улыбкой до ушей.

– Как бы мне хотелось учиться в твоей школе, – вздохнула Бетси. – По твоим рассказам, Фатти, у вас всегда так интересно. И подумать только – вот сейчас ты чревовещатель, а потом кем станешь?

– Видишь ли, никогда не знаешь, в какой ситуации подобная штука может оказаться весьма кстати. Например, это искусство может очень мне пригодиться в работе сыщика, а я, как ты знаешь, стану сыщиком, когда вырасту. Во всяком случае, это очень забавный фокус, – сказал Фатти.

С лестницы донесся взволнованный лай и шлепанье лап прыгающего по ступенькам пса.

– Бастер, – констатировал Фатти. – Черт возьми, мы так увлеклись чревовещанием, что совсем позабыли про беднягу Бастера. Бетси, не говори маме ни слова о моих занятиях чревовещанием.

Бетси не успела его заверить, что ничего, разумеется, не скажет, как дверь отворилась и в комнату вошла миссис Троттевилл, впереди которой метнулся стрелой невероятно взволнованный Бастер. Само собой разумеется, он прыгнул прямо на постель и кинулся на Фатти. Положив лапы на плечи мальчика, он начал облизывать его физиономию, громко лая при этом.

– Пощади меня, Бастер, пощади! – взмолился Фатти и спрятался под одеяло. Бастер тотчас пробрался к нему, и постель заходила словно при землетрясении, а комната огласилась воплями и лаем.

– Фредерик! Бастер должен немедленно вылезти из твоей постели! – вскричала миссис Троттевилл. – Ах ты, боже, ни тот ни другой меня не слышат. ФАТТИ! БАСТЕР! ФАТТИ!

В конце концов Фатти выглянул наружу. Волосы у него были всклокочены, глаза сияли. Он держал Бастера так крепко, что тот не мог шевельнуть ни одной лапой.

– Что делают со взбесившимися собаками, мама? – спросил он. – Честное слово, он совсем рехнулся.

– Ох, Фредерик, спусти его с постели! – сказала миссис Троттевилл. – Вот так-то, Бастер. Если ты посмеешь еще раз взобраться на постель, я натравлю на тебя кошку.

– Гав! – грубо отозвался Бастер, словно хотел сказать: «Плевал я на нее».

– Фредерик, послушай. Скоро уже пора пить чай. Ты можешь встать, надеть халат и два часа не ложиться в постель. И выпить чаю, пока ты на ногах. Бетси может через десять минут прийти за подносом.

Она вышла из комнаты, и Бастер тут же снова вскочил на кровать. Однако на этот раз он уже не производил столько шума. Он уже выразил Фатти свои чувства, так что теперь с него было достаточно лежать рядом с хозяином и лизать его руку всякий раз, когда она оказывалась поблизости от его черного носа.

Бетси достала халат и шлепанцы Фатти и придвинула кресло к камину. Фатти встал с постели. Сначала он намеревался спрыгнуть, но ноги почему-то его не слушались. Он убедился, что колени у него еще сильно дрожат.

– А ты остальным расскажешь о своем искусстве чревовещания? – спросила Бетси. – Может, ты и их обучишь?

– Нет, обучать их я не стану, – заявил Фатти. – Главная трудность не в том, чтобы научиться, самое главное – практиковаться. В этот период приходится производить какие-то странные звуки, и окружающим это не нравится.

– Ты прав. Не могу себе представить, чтобы мама была очень довольна, если бы и Пип начал упражняться. Она говорит, что он и сейчас слишком шумный. Во всяком случае, школьные отметки у него не самые лучшие. Мама с папой наверняка решат, что он недостаточно усердно занимался школьными предметами из-за увлечения чревовещанием.

– Жаль, – сказал Фатти, принимаясь за поджаренный хлеб с маслом. – А к хлебу меда не дали? Я считаю, что к горячему поджаренному хлебу очень подходят масло и мед, но, как правило, дают что-то одно. Да, меда нет. Бетси, будь добра, сходи, попроси меда.. Только не задерживайся, а то его не с чем будет есть.

– Как это? – удивилась Бетси.

– А так – хлеба поджаренного не останется. Поторопись же!

– Право же, ты – жадный поросенок, Фатти, – сказала Бетси. – Не вздумай съесть весь хлеб! Я никогда не видела такого чудесного поджаренного хлеба. Масло с него так и течет!

Она отправилась за медом. Фатти взглянул на Бастера, сидевшего рядом и смотревшего на него снизу вверх обожающими глазами. Из-за жара, который шел от камина, он раскрыл рот и свесил язык. Фатти взял кусок хлеба и дал двум-трем каплям растопившегося масла упасть на розовый язык Бастера. Тот был приятно удивлен. Дважды глотнув, он снова свесил язык.

– Кря, кря, кря, – сказал горловым голосом Фатти. Бастер вопросительно посмотрел на него и завилял хвостом.

– Куд-кудах-тах-тах, – закудахтал Фатти. – Где эта курица, Бастер, где она?

Бастер колотил хвостом по полу. Но он не встал и не отправился искать ни утку, ни курицу.

– Слишком ты тонкая штучка, да? Тебя не проведешь. – сказал Фатти, с набитым ртом. – Откуда бы я ни пытался «направить» звуки, ты прекрасно знаешь, что произвожу их я. Так ведь? Кря, кря, кря!

МИСТЕР ГУН СЛЫШИТ СТРАННЫЕ ГОЛОСА

Через три дня все Тайноискатели как будто совсем оправились от болезни. Возможно, этому способствовала удивительно хорошая погода. Все пятеро стремились побыть на солнышке, как бы на улице ни было холодно.

Впервые за эти каникулы они все вместе вышли прогуляться, хотя бегать не хотелось еще никому, кроме Бетси.

– Я предлагаю заскочить в молочное кафе и выпить по чашке горячего шоколада, – сказал Фатти, когда они вышли на главную улицу. – Пошли, Бастер! Какой смысл пялить глаза на кошек, которые преспокойненько пристроились на стене? Не спустятся же они оттуда ради того, чтобы ты мог погоняться за ними! Даже странно, что такой умный пес, как ты, до сих пор не усвоил простейшую истину!

Они вошли в маленькое кафе и сразу же уселись за один из столиков. Летом они пили тут холодное как лед молоко или лимонад и ели мороженое. Зимой кафе специализировалось на горячем молоке, какао и шоколаде.

К ним подошла низенькая полная женщина.

– Очень, очень приятно, – сказала она, одарив их сияющей улыбкой. – Я уж думала, вы, наверное, возвратились в школу. Что-то давненько я вас не видела. Что бы вы хотели заказать?

– Пожалуйста, принесите нам горячий шоколад, имбирное печенье и булочки с изюмом, – сказал Фатти и вытащил из кармана кучу мелких денег, чтобы расплатиться. У Фатти всегда было много денег.

– Платить буду я, – заявил Ларри. – Я еще и половины денег, которые мне дали на Рождество, не истратил. Ты и так всегда за нас платишь.

Фатти позволил ему расплатиться. Он знал, что Ларри часто испытывал неловкость оттого, что предоставлял Фатти платить за все их лакомства и развлечения. В любом случае, если им захочется выпить по второй чашке шоколада с печеньем, за это может заплатить Фатти.

– Похоже, – сказал он, – что грипп усилил мой аппетит. Я уже два дня все время чувствую себя голодным.

– Это потому, что ты твердо знаешь, что тебе позволят съесть, сколько захочешь, – сказал Пип. – Вряд ли было бы приятно испытывать голод, если бы ты знал, что тебе долгое время не дадут даже хлеба пожевать.

Никто не нашелся, что ответить на это замечание. Вдруг Бастер встал, подошел к двери и громко залаял.

– Тихо! – прикрикнул Фатти. – Веди себя как полагается, Бастер. Нечего лаять на эту милую старую даму.

– А он вовсе не на нее лает, – заметила Бетси, глядевшая в окно. – Там мистер Гун.

– Ох, надеюсь, он сюда не войдет, – сказал Пип, принимаясь за булочку. – Ну и прелесть эти булочки с изюмом – такие свежие!

Бетси обвела глазами помещение. На каминной полке стояла игрушечная корова высотою около двух футов. У нее была голова, которая начинала качаться вверх-вниз, если ее толкнуть. Девочка встала и подошла к корове.

– Мне нравится эта корова, – сказала она. – Я приведу ее голову в движение. Посмотрим, будет ли она качать ею все время, пока мы тут сидим.

Толкнув голову коровы, девочка вернулась на свое место и стала следить за нею. Бастер опять залаял, и все пятеро ребят повернулись к двери.

На пороге стоял мистер Гун, такой толстый, что мундир на нем, казалось, того и гляди расстегнется – пуговицы не выдержат.

– Отзови свою собаку, – скомандовал он, обращаясь к Фатти. – Возьми ее на поводок. Я не желаю, чтобы она выплясывала вокруг моих лодыжек.

– Вы пришли выпить горячего молока или еще чего-нибудь? – спросил Фатти, взяв Бастера на поводок и заставив его сесть. Фатти страстно надеялся, что мистер Гун действительно присядет за столик и выпьет чего-нибудь. У него родилась блестящая идея, и ему не терпелось претворить ее в жизнь.

Мистер Гун торжественным шагом прошествовал мимо них и уселся через столик от ребят. Он заказал чашку какао и булочку.

– Опять, на ваше несчастье, на улице холодно, мистер Гун? – осведомилась хозяйка, ставя перед краснолицым полицейским чашку какао и булочку.

Мистер Гун не удостоил ее вниманием. Он смотрел на ребят.

– Хе! Похоже, на этот раз каникулы прошли для меня спокойно, – начал он. – Никто не совал свой нос в мои дела, никто не пытался нарушить закон и порядок. Как ни говори, а у гриппа есть свои хорошие стороны. Вам, небось, было не по себе: как это так – не иметь возможности сунуть свой нос в разгадку какой-нибудь тайны.

Никто ему не ответил. Фатти сказал несколько слов Ларри, и тот что-то произнес в ответ. Никто даже не взглянул на мистера Гуна. Такое пренебрежение ему не понравилось. Он повысил голос.