«О» - ЗНАЧИТ ОПУСТОШЕННЫЙ
ПРОЛОГ
Два мертвых человека изменили направление моей жизни этой осенью. Одного из них я знала, другого первый раз увидела в морге. Первым был Пит Волинский, неразборчивый в средствах частный детектив, с которым я познакомилась когда-то, работая стажером в частном бюро расследований Берда и Шайна.
Я проработала на Бена Берда и Морли Шайна три года, набрав шесть тысяч часов, которые были нужны для получения лицензии. Эти двое были детективами старой школы, работящие, неутомимые и изобретательные. Хотя Бен и Морли иногда имели дело с Питом, они относились к нему без особого уважения. Он был непорядочный, неорганизованный и безответственный с деньгами. К тому же он постоянно донимал их, выпрашивая работу, поскольку его способность к саморекламе была минимальной, а репутация — слишком сомнительной, чтобы кто-то просто так рекомендовал его.
Берд и Шайн могли использовать его для длительного наблюдения или рутинного изучения документов, но его имя никогда не появлялось в отчетах для клиентов. Это не мешало ему появляться в офисе без приглашения или упоминать их имена в болтовне с адвокатами, намекая на близкие рабочие отношения.
Пит был человеком, который срезал углы и считал, что его коллеги поступают так же. Проблема была в том, что он оправдывал свое непорядочное поведение так долго, что оно стало нормой жизни.
Пита Волинского застрелили ночью 25 августа, на темном тротуаре, недалеко от птичьего заповедника Санта-Терезы. Это было как раз напротив кафе Кальенте, любимого места тусовки свободных от дежурства полицейских. Могло показаться странным, что никто в баре не слышал выстрелов, но звук музыкального автомата достигал 117 децибелл, почти эквивалент бензопилы на расстоянии метра. Редкие моменты тишины заполнялись грохотом кубиков льда в дуэли блендеров, в которых готовилась маргарита каждые четыре с половиной минуты.
Тело Пита не обнаружили бы до наступления дня, если бы не пьяный клиент бара, который отошел в тень отлить. Я услышала о смерти Пита в утренних новостях, когда поедала свои хлопья. Телевизор стоял в гостиной, у меня за спиной, больше для компании, чем для содержания. Я услышала его имя и обернулась, чтобы увидеть ночной снимок места преступления, огороженного желтой лентой. Когда приехала телевизионная группа, тело уже погрузили в машину скорой помощи, чтобы отвезти в офис коронера, так что смотреть было не на что. В резком искусственном свете серьезная женщина-репортер излагала факты. Родственники Пита должны были уже быть оповещены, иначе она не называла бы его имя.
Смерть Пита была сюрпризом, но не могу сказать, чтобы это был шок. Он часто жаловался на плохой сон и привык шататься по улицам в любое время. Согласно репортеру, его кошелек был украден, вместе с часами, поддельный Ролекс на фальшивом платиновом браслете.
Должно быть, грабители в наши дни не отличают настоящего от подделки, что значит, Пит погиб зря, не принеся убийце выгоды. Он всегда был склонен к напрасному риску, и это был только вопрос времени, пока Госпожа Удача не добралась до него и не столкнула с обрыва.
История второго покойника более сложна, и ее долго рассказывать, особенно из-за того, что факты накапливались медленно, в течение недель.
Мне позвонили в пятницу днем из офиса коронера и спросили, смогу ли я опознать труп неизвестного человека, у которого в кармане лежала бумажка с моим именем и номером телефона. Как я могла отказаться?
Каждая хорошая детективная история развивается в трех проекциях — что действительно произошло; что кажется, что произошло; и как сыщик, любитель или профессионал (ваша покорная слуга в данном случае) разбирается, что есть что.
Наверное, я могла бы объяснить, что из всего этого вышло, а потом вернуться назад, к телефонному звонку, но лучше, если вы испытаете все как я — один странный шаг за раз.
Это было 7 октября 1988 года, и дела были такими, как можно было ожидать. На государственном уровне расходы конгресса раздулись до 1 миллиарда, а государственный долг превысил 2 миллиарда. Уровень безработицы достиг 5,5 % , а стоимость почтовой марки подскочила с 22 до 25 центов. Обычно я стараюсь не придавать значения вещам, которые не могу контролировать. Нравится или нет, но политики не консультируются со мной по экономическим вопросам, сокращению бюджета или валового национального продукта, что бы это ни значило. Я могла бы высказать свое мнение (если бы оно у меня было), но, насколько я могу судить, никто бы не обратил ни малейшего внимания, так какой смысл? Моя единственная надежда — быть хозяйкой в своей маленькой вселенной, которая сосредоточена в городе в северной Калифорнии, в ста пятидесяти километрах к северу от Лос-Анджелеса.
Меня зовут Кинси Миллоун. Я — частный детектив, женщина, тридцать восемь лет. Я арендую для офиса двухкомнатное бунгало, с кухонькой и туалетом, на маленькой боковой улице в центре Санта-Терезы. Санта-Тереза — город с населением 85810 человек, минус двое погибших.
Я работаю сама на себя, и обычно занимаюсь розыском пропавших людей, проверкой прошлого, поиском свидетелей и иногда обслуживаю судебные процессы. Время от времени меня нанимают, чтобы найти документы для юридических, финансовых или имущественных споров. На более личной ноте, разрешите признаться, что я верю в закон и порядок, верность и патриотизм — старомодные ценности, которые могут показаться вопиюще несовременными. Еще я верю, что могу заработать на скромную жизнь, чтобы платить налоги, оплачивать ежемесячные счета и откладывать то, что осталось, на пенсионный счет.
В офисе коронера меня отвели к нише, отгороженной занавеской. Я испытывала любопытство, но не страх. После быстрой мысленной проверки я могла поручиться, что с людьми, которых я знаю и люблю, все в порядке. Были еще те, кто вращался в моем мире на более дальней орбите, но я не помнила никого, чья смерть оказала бы на меня значительное влияние.
Мертвец лежал на каталке, укрытый простыней до подбородка, так что ничего интимного не было видно. Я его не знала. Его кожа была серой, с бледно-золотистым оттенком, что говорило о значительных проблемах с печенью, что, возможно, и привело к роковому исходу. Его черты смягчились и расползлись после смерти, углы сгладились, как на камне, который пролежал в море тысячу лет. Человеческий дух делает больше, чем оживляет лицо, он вносит характер и определенность. Здесь ничего этого не было.
Покойному (используя официальное определение) было лет семьдесят, белый, с лишним весом, из тех, кто пренебрегает девятью порциями свежих овощей и фруктов в день.
Судя по распухшему носу и лопнувшим сосудам на его обветренном лице, он наслаждался алкоголем в количествах, достаточных, чтобы замариновать среднего взрослого.
Иногда мертвые кажутся спящими. Этот не казался. Я оглядела его во всю длину, и не было ни малейшего намека на то, что он дышит. Какое бы заклинание ни произнесли над ним, его действие было постоянным и окончательным.
Его тело обнружили утром, в спальном мешке на пляже, где он выкопал для себя местечко в песке. Он расположился как раз под площадкой, на которой стоял агрегат для изготовления льда, между велосипедной дорожкой и пляжем, место, не сразу заметное для прохожих. В дневное время там собираются бездомные. Ночью те, кому повезло, занимают койку в одном из местных приютов. Невезучие должны пристраиваться, где смогут.
Парк у пляжа закрывается через тридцать минут после захода солнца, и не открывается до 6 утра. Согласно муниципальному постановлению 15.16.085, запрещается спать в городских парках, на улицах, на общественных стоянках и на городских пляжах, что оставляет не так много бесплатных мест обитания на открытом воздухе. Ночевка на ступеньках домов или у магазинов тоже считается нарушением порядка, поэтому бездомные устраивают лагеря под мостами, в кустах и в прочих скрытых местах. Иногда полицейские их гоняют, иногда отворачиваются. Многое зависит от того, испытывают ли местные жители сочувствие к несчастным, или равнодушны, что бывает чаще.
Предварительное обследование показало, что мужчина был мертв около восемнадцати часов, к тому времени, когда мне позвонили. Эрон Блумберг работал в офисе коронера с середины семидесятых годов, примерно с того времени, как я ушла из полиции и начала работать у Бена Берда и Морли Шайна. В тот год, когда я открыла свой офис, Эрон перешел в отделение полиции округа Керн, откуда недавно ушел на пенсию. Как и многие работники правопорядка, он был плохо приспособлен к праздной жизни и вернулся в местный офис коронера шесть месяцев назад.
Это был мужчина шестидесяти с лишним лет, с редеющими волосами. Его макушка была покрыта серым пухом, как у только что вылупившегося птенца. Его уши оттопыривались, скулы выдавались, а улыбка создавала длинные складки, которые ограничивали его рот, как у марионетки. Он постоял немного в молчании, а потом проверил мою реакцию.
- Ты его знаешь?
- Нет. Я думаю, он бездомный.
- Я тоже так думаю. Их группа собиралась на газоне напротив отеля «Санта-Тереза». До этого они тусовались в парке у городского бассейна.
- Кто его нашел?
Эрон снял очки и начал протирать кончиком галстука.
- Парень по имени Кросс. В семь утра он искал на пляже монеты металлоискателем. Он заметил спальный мешок и решил, что его кто-то выбросил. Но что-то ему показалось не так, поэтому он вышел на улицу и остановил первую проезжавшую полицейскую машину.
- Кто-нибудь еще там был?
- Обычная кучка бездельников, но к приезду парамедиков они разошлись.
Он проверил линзы и водрузил очки на нос, аккуратно заправив дужки за уши.
- Какие-нибудь признаки насилия?
- Ничего очевидного. Ждем доктора Палчек. У нее на сегодня запланировано еще два вскрытия, этот парень — последний в очереди.
- Как вы думаете, от чего он умер? Он какой-то желтый.
- Не будем гадать, но от чего обычно умирают эти ребята? От тяжелой жизни. Мы находим такого каждые два месяца. Парень засыпает и не просыпается. Это может быть гепатит, анемия, инфаркт или отравление алкоголем. Если мы сможем узнать его имя, я обойду местные клиники и узнаю, не обращался ли он к врачу последние двадцать дней.
- Никаких документов?
Эрон помотал головой.
- Записка с твоим именем и телефоном и все. Я снял его отпечатки пальцев и послал факсом в Сакраменто. Наступают выходные и все запросы застрянут, пока кто-нибудь ими не займется. Может быть, середина следующей недели.
- А что сейчас?
- Я сверю его описание с заявлениями о пропавших людях. Что касается бездомных, их семьям обычно наплевать, и они не подают заявлений. Конечно, это работает и в другую сторону. Люди улицы не всегда хотят, чтобы их нашли так называемые близкие.
- Что-нибудь еще? Родинки, татуировки?
Он поднял простыню, обнажив левую ногу, которая была короче правой. Коленная чашечка была бесформенной, поднималась толстым узлом, как нарост на дереве. Нога была покрыта красными веревками шрамов. Когда-то в прошлом он пострадал от сильной травмы.
- Что будет, если вы никогда не узнаете, кто он такой?
- Подержим какое-то время, а потом похороним.
- Что насчет его вещей?
- Одежда на нем и спальный мешок, вот и все. Если и было что-то еще, его нет.
- Украдено?
- Возможно. По моему опыту, пляжные бродяги защищают друг друга, но это не значит, что они не могут конфисковать вещи, которые другому уже не понадобятся.
- Как насчет записки? Можно мне взглянуть?
Эрон достал папку в ногах носилок и вытащил пластиковый пакет для улик, в который была помещена записка. Это был листок, вырванный, очевидно, из блокнота на спирали. Записка была написана шариковой ручкой, буквы ровные и ясные: БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ МИЛЛОУН, с адресом и телефоном. Это был стиль письма печатными буквами, которому я подражала в четвертом классе, вдохновленная учительницей, которая пользовалась механическим карандашом и такой же аккуратной рукой.
- Это мой офис. Он, наверное, нашел меня в желтых страницах. Моего домашнего телефона нет в справочниках. Интересно, что было нужно бездомному от частного детектива?
- Я думаю, у них есть проблемы, также, как у всех остальных.
- Может, он думал, что я беру дешевле, потому что я — женщина.
- Откуда он знал? «Бюро расследований Миллоун» звучит нейтрально.
- Это точно.
- В любом случае, извини за беспокойство, но я думал, что стоит попробовать.
- Конечно. Не возражаете, если я поспрашиваю кругом? Кто-нибудь должен знать, кем он был. Если ему была нужна помощь, он мог поделиться с приятелями.
- Делай что хочешь, только держи нас в курсе. Может быть, узнаешь, кто он такой, раньше нас.
- Было бы здорово.
Я немного посидела в машине, делая заметки на каталожных карточках, которые хранились у меня в сумке. Были времена, когда я больше доверяла памяти. Меня растила незамужняя тетка, которая верила в механическое заучивание: таблица умножения, столицы штатов, короли и королевы Англии и годы их царствования, мировые религии и периодическая система элементов, которой она меня обучала, раскладывая печенье, покрытое голубой, розовой, желтой и зеленой глазурью, номера написаны на каждом контрастным цветом.
Странно, но я забыла это издевательство над ребенком, до прошлого апреля, когда зашла в кондитерскую и увидела витрину с пасхальным печеньем. Моментально, как серию фотографий, я увидела : водород, атомное число 1, гелий, атомное число 2, литий, атомное число 3, и дошла до неона, с атомным номером десять, после чего моя память отказала.
Я и сейчас способна продекламировать большие куски из «Разбойника» Альфреда Нойеса, при малейшей провокации. Исходя из моего опыта, это не слишком полезная способность.
В детстве такая бессмысленная умственная гимнастика была идеальной тренировкой для игры на детских днях рождения, которые я посещала. Нам на короткое время показывали поднос с разными вещами, и приз получала девочка, которая запомнила больше всех. Я была чемпионом. В четвертом классе я выиграла карманную расческу, гигиеническую помаду, мешочек разноцветных камешков, коробку цветных карандашей, кусок мыла из мотеля в красивой обертке и пару пластмассовых заколок... по-моему, все это не стоило затраченных усилий. В конце концов мамашам это надоело и они стали настоятельно рекомендовать, чтобы я делилась выигранным, или пеняла на себя. Обладая острым чувством справедливости, даже в таком возрасте, я отказывалась, что свело количество приглашений к нулю. С годами я поняла, что простое записывание освобождает запертого во мне ребенка от излишней перегрузки мозга.
Я до сих пор отказываюсь делиться наградами, которые честно заслужила.
Выезжая со стоянки я размышляла о странностях жизни, о том, что клочок бумаги может иметь эффект расходящихся кругов. По неизвестным причинам у покойника оказалась записка с моим именем и номером телефона, и поэтому наши дорожки пересеклись. Хотя для разговора было уже слишком поздно, я не совсем была готова просто пожать плечами и последовать дальше. Может быть, он собирался позвонить в тот день, и смерть настигла его до того, как он смог действовать. Может быть, он хотел позвонить и передумал. Я не искала ответов на все, но небольшая проверка не помешает. Я не ждала долговременных последствий. Я представляла себе, что задам пару вопросов, добьюсь небольшого прогресса, или никакого прогресса, и забуду обо всем. Иногда незначительный момент меняет все.
1
Возвращаясь в город, я заехала на мойку машин. Много лет я владела «фольксвагенами-жуками», которые дешевы в обслуживании и обладают определенным причудливым обаянием. Полный бак мог доставить куда угодно в пределах штата, а в случае небольшой аварии можно было поменять бампер за гроши. Это значительно перевешивает недостаток лошадиных сил и ухмылки других водителей. Я- девушка, привыкшая к джинсам и ботинкам, поэтому недостаток гламура мне как раз подходит.
Мой первый «фольксваген», бежевый седан 1968 года, окончил свою жизнь в кювете, после того, как мужик на грузовике спихнул меня с дороги. Это случилось недалеко от городка Сэлтон Си, где я разыскивала пропавшего человека. Парень собирался меня убить, но нанес моей персоне относительно скромный ущерб, в то время как с машиной было покончено.
Мой второй «фольксваген» был 1974 года, бледно-голубого цвета, только с одной небольшой вмятиной на левом заднем крыле. Эта машина нашла безвременную кончину в большой яме после погони на изолированном участке дороги в округе Сан Луис Обиспо. Я слышала, что большинство фатальных дорожных происшествий происходит в радиусе трех километров от дома, но мой личный опыт говорит об обратном. Я не собираюсь утверждать, что жизнь частного детектива состоит из сплошных опасностей. Наибольшая угроза для меня — помереть от скуки, разбирая документы в библиотеке окружного суда.
Моя нынешняя машина - «форд-мустанг», двухдверное купе, с ручной трансмиссией, передним аэродинамическим щитком и широкими шинами. Эта машина служила мне хорошо, но кричащий ярко-голубой цвет слишком притягивал взгляды, что было неудобно для моей работы. Иногда меня нанимали, чтобы понаблюдать за ничего не подозревающим супругом, и назойливый вид «босса-429» поблизости мог в любой момент все испортить.
Я владела «мустангом» уже год, и поскольку первая любовь к нему прошла, я примирялась с ним до той поры, пока очередной негодяй не нападет на меня. Наверное, время уже пришло.
Пока что я старалась быть аккуратной в обслуживании, с частыми посещениями мастерской и еженедельной мойкой. Мойка машины за $ 9.99 , «пакет люкс», включала в себя обработку пылесосом внутри, мытье пеной, полоскание, горячую полировку и сушку феном в 60 лошадиных сил. С квитанцией в руке я смотрела, как служащий поставил «Мустанг» в очередь на конвейер, который увезет его из вида.
Я вошла внутрь станции обслуживания и заплатила кассиру, отвергнув предложение повесить пахнущую ванилью штуковину на мое зеркало заднего вида.
Я подошла к длинному окну и смотрела, как рабочий подвел мой «Мустанг» к механической платформе. За ним следовал белый «горбунок» неизвестного происхождения.
Четыре панели свисающих тряпочных валиков размазывали мыло и воду по поверхности машины, в то время как вращающиеся тряпки описывали пируэты по бокам.Отдельный цилиндр с мягкими щетками задержался на переднем бампере, весело скребя и полируя.
Было что-то гипнотизирующее в методическом процессе намыливания и смывания, который окружал «Мустанг» одеялом из пенистой воды, мыла и полироля.
То, что я находила зрелище захватывающим, являлось честным показателем того, как легко меня было развлечь.
Я была так увлечена, что едва замечала стоявшего рядом мужчину, пока он не заговорил.
- Это ваш «мустанг»?
- Ага, - ответила я и взглянула на него. Ему было лет сорок, темные волосы, хороший подбородок, стройная фигура. Не настолько хорош собой, чтобы раздражать или пугать.
На нем были ботинки, вылинявшие джинсы и синяя джинсовая рубашка с закатанными рукавами. Его улыбка открывала ряд белых зубов, с одним искривленным резцом.
- Вы поклонник? - спросила я.
- О, да. У моего старшего брата был 429, когда он учился в старших классах. Елки, ты только жмешь на педаль, и он рвет дорогу. Это 1969?
- Почти, 1970. Впускной канал и размер выхлопной трубы.
- Так и должно быть.Какой объемный расход воздуха?
- Восемь, - ответила я, как будто бы понимала, о чем он говорит, и двинулась вдоль окна, вместе со своей машиной. - Это ваш «горбунок»?
- Боюсь, что да. Мне нравилась машина, когда я ее купил, а потом начались проблемы. Я трижды пытался ее вернуть, но они заявили, что ничего не могут сделать.
Обе машины исчезли из вида, и мы двинулись к выходу, он прошел вперед и открыл для меня дверь. Один служащий сел на переднее сиденье моего «мустанга», а второй — за руль «горбунка», который, как я теперь разглядела, оказался «ниссаном». Обе машины поставили на площадку, где к ним устремились две группы рабочих с махровыми полотенцами, стирая оставшиеся потеки воды и брызги полировки. Через минуту один из них поднял полотенце, глядя на нас.
Когда я направилась к своей машине, владелец «ниссана» сказал:
- Если когда-нибудь надумаете продать, оставьте записку здесь, на доске объявлений.
Я повернулась и вернулась на несколько шагов назад.
- Я действительно подумывала от нее избавиться.
Он засмеялся и обернулся, когда другой рабочий дал понять, что его машина готова.
- Я серьезно. Эта машина мне не подходит.
- Почему?
- Я купила ее, не подумав, и с тех пор жалею. У меня есть все квитанции ремонта, и шины совершенно новые. И нет, она не краденая. Я ее полноправная владелица.
- Сколько?
- Я купила ее за пять тысяч и готова отдать за столько же.
К этому времени он подошел ко мне, и мы остановились, чтобы закончить разговор.
- Это правда?
- Скажем так, я открыта для этой идеи.
Я дотянулась до наружного кармана сумки и вытащила свою визитку. Нацарапала на обороте номер домашнего телефона и протянула ему.
Он взглянул на информацию.
- Ну, ладно. Это здорово. У меня сейчас нет денег, но скоро должны появиться.
- Мне надо найти замену. Без колес я не смогу работать.
- Давайте, вы подумаете об этом, и я тоже. Приятель должен мне деньги и клянется, что отдаст.
- У вас есть имя?
- Дрю Унсер. Вообще-то, Эндрю, но Дрю проще.
- Я — Кинси.
- Я знаю. - Он поднял карточку. - Это здесь написано.
- Счастливо.
Я пошла к машине и помахала ему, когда села. Последний раз я его видела, когда он со стоянки повернул налево, а я — направо.
Я вернулась в офис и провела добрые полчаса за «Смит-Короной», печатая отчет. Работа, которую я только что закончила, касалась пособия по инвалидности, полученной в результате травмы на рабочем месте. Заявление было подано в страховую компанию «Калифорния Фиделити», где много лет располагался мой офис. Поскольку мы с этой компанией расстались нехорошо, я воспользовалась случаем вернуть доверие к себе, что стало возможным потому, что начальника, который выгнал меня, выгнали самого. Это был хороший повод для злорадства, и новость подняла мне настроение на много дней. Эта работа значила больше, чем приличная оплата. Ответственность работодателя за здоровье и безопасность работников обеспечивается государственным законом, и действия после несчастного случая на рабочем месте ложатся на страховую компанию. Не все частные страховые компании выписывают компенсации для работников, что требует специальной лицензии.
В данном случае травмированный человек был женат на служащей «Калифорния Фиделити», вот почему меня и попросили заняться эим делом. Скептичная по натуре, я подозревала, что парень симулирует, наученный женой, которая хорошо осведомлена о том, как выдоить побольше из сложившейся ситуации.
Но вышло так, что я смогла задокументировать получение травмы, и работодатель постарался, чтобы работник получил все, что полагается.
Цинизм в сторону, я счастлива, когда две стороны, чьи отношения могли сложиться враждебно, решают свои проблемы к обоюдному удовлетворению.
Закончив печатать отчет, я сделала две копии на своей недавно приобретенной подержанной копировальной машине. Оставила одну копию себе, а оригинал и вторую копию положила в конверт, который адресовала в «Калифорнию Фиделити» и бросила в почтовый ящик по дороге домой.
Я хорошо потрудилась, и в данный момент у меня не было новых клиентов, требующих моей помощи, так что я наградила себя небольшим отдыхом. Я не думала о настоящем отпуске.
Я слишком ограничена в средствах, чтобы позволить себе путешествие, и в любом случае, мне никуда не хочется.
Как говорится, если я не работаю, я не ем, но мой банковский счет был полон, мне хватало, чтобы покрыть затраты за три месяца, и я собиралась некоторое время заниматься только тем, что мне нравится.
Достигнув широкого бульвара Кабана, я поехала по нему, вдоль Тихого океана. Накануне был туман и морось, и сейчас небо было достаточно затянуто облаками, чтобы повторить.
Когда такое происходит, сумма осадков за месяц может быть зарегистрирована как 0.00 мм, но, насколько я знаю, мелкий дождичек предвещает эпический тропический ливень, который промочит нас насквозь. Затяжная влажность свидетельствует о смене сезонов. Лето в Санта-Терезе уступает место осени.
Через пару километров, на пересечении Кабана и Милагро, я свернула на одну из общественных стоянок, которая выходила на отель «Санта-Тереза». Я решила попытаться наладить контакт с теми, кто мог знать человека из морга. Этот район я знала хорошо, через него проходил маршрут моей ежедневной утренней пробежки. Сейчас день был в разгаре, и дорожку на пляже заполняли противоположные потоки пешеходов, велосипедистов, туристов на вело-рикшах и детей на скейтбордах.
Бездомные, которых я видела в ранние утренние часы, часто еще лежали, съежившись под весом одеял, укрываясь за магазинными тележками, нагруженными их добром. Даже для кочевников потребность владеть чем-то, видимо, неистребима. Независимо от социального статуса, мы получаем комфорт от наших вещей, знакомой основы нашей жизни. Моя подушка, мое одеяло, мой маленький клочок земли. И это не так, что бездомные меньше вкладывают в свое имущество. Просто оно более компактно и легче передвигается с места на место.
Солнце медленно опускалось, и воздух становился прохладней с каждой минутой. Я заметила троицу, расположившуюся на спальных мешках под пальмами. Они передавали сигарету по кругу и по очереди отпивали из банки колы, которая, возможно, была опустошена и заполнена чем-то покрепче. В добавление к запрету спать на публике, алкоголь тоже запрещен муниципальным законом. Действительно, бездомные мало чего могут делать, не подвергаясь риску быть арестованными.
Не понадобилось много разнюхивать, чтобы найти место, где был обнаружен труп. Прямо за площадкой для автомата по изготовлению льда кто-то соорудил хорошо сбалансированную башню из камней, шести, по моим подсчетам, каждый установлен на другом в художественном порядке, который казался одновременно и надежным и небрежным.
Я знала, что скульптуры вчера здесь не было, потому что я бы заметила. У подножия была расставлена пестрая коллекция стеклянных банок, в каждой помещался букет из полевых цветов или цветы, конфискованные в ближайших дворах. Во время бега я всегда развлекаюсь внутренним свободным комментарием внешних событий.
Я сосредоточилась на трех бездомных, двое из которых наблюдали за мной без всякого выражения. Они не казались угрожающими, но я — не очень крупная женщина, рост 167 см, вес 54 килограмма, и хотя могу себя защитить, меня учили держаться подальше от сборищ бездельников. Есть что-то тревожное и непредсказуемое в тех, кто слоняется без определенной цели, особенно, если замешан алкоголь. Я - человек порядка и закона, дисциплины и распорядка. Благодаря этому я чувствую себя в безопасности. Анархия бесправных людей внушает тревогу. В данном случае необходимость получить информацию победила опасения.
Я приблизилась к троице, делая мысленную фотографию каждого. Белый парень, лет двадцати, сидел, опираясь на ствол пальмы. Он щеголял дредами. Легкая тень растительности на лице намекала, что он брился, может быть, однажды за последние две недели. Острый угол голой груди виднелся в вырезе его рубашки с короткими рукавами.
Вид его голых рук заставил меня обхватить собственные, для тепла. Его шорты казались слишком легкими для сезона. Единственным существенным из того, что на нем было одето, были толстые шерстяные носки и пара туристских ботинок. У него были симпатичные ноги, и больше ничего.
Второй мужчина был афроамериканцем, с густыми спиралями седых волос. Его борода и усы были аккуратно подстрижены, и он носил очки в металлической оправе. Ему было лет семьдесят, одет в бледно-голубую рубашку под спортивным пиджаком в елочку с потрепанными манжетами.
Третий парень сидел на траве, скрестив ноги, спиной ко мне, круглоплечий и массивный, как статуя Будды. На нем была куртка из кожезаменителя, с дыркой под мышкой, и черная вязаная шапочка, натянутая на уши.
- Привет, ребята, - сказала я. - Не хочу мешать, но случайно никто из вас не знал человека, которого нашли сегодня на пляже в спальном мешке?
Когда я сделала жест в сторону пляжа, до меня дошло, что упоминание о спальном мешке было лишним. В любом случае, сколько покойников нашли на пляже за последние двадцать четыре часа?
Парень, сидевший спиной, повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я поняла свою ошибку.
Это была женщина, которая спросила:
- А твое какое дело?
- Извините. Я должна была представиться. Меня зовут Кинси Миллоун. А вас?
Она отвернулась, пробурчав слово из четырех букв, которое я хорошо расслышала, благодаря моему интересу к нецензурной лексике. Меня саму иногда упрекают за соленый язычок, но кого это заботит?
Белый парнишка заговорил, пытаясь представить более дружелюбную позицию. Не встречаясь со мной взглядом, он сказал:
- Это Перл. Вот это — Данди, а я — Феликс.
- Приятно познакомиться.
Я протянула руку, жест, как я надеялась, демонстрирующий благие намерения и доверие.
Это был неудобный момент, но потом до Феликса дошло, и он пожал мне руку, застенчиво улыбаясь и глядя на траву. Я заметила потемневшие металлические скобки на его зубах. Неужели система помощи малоимущим занимается этим в наши дни? В это было трудно поверить. Может быть, ему их поставили, когда он был подростком, и он сбежал из дома до того, как дантист закончил свою работу. Его зубы выглядели ровными, но я сомневалась в мудрости ношения скобок всю жизнь.
Заговорил Данди, пожилой джентльмен.
- Не обращайте внимания на Перл. Сейчас почти время ужина, а у нее гипогликемия. Проявляется не лучшая ее сторона. Почему вы интересуетесь нашим другом?
- У него в кармане была записка с моим именем и телефоном. В офисе коронера попросили меня опознать его, но я никогда его не видела. Вы знали, что он умер?
Перл фыркнула.
- Мы что, выглядим как дураки? Конечно, он умер. Почему бы еще коронер прислал фургон? Он лежал там, застывший, как камень, через полтора часа после восхода. Здесь, когда рассветет, лучше пошевеливаться, а то копы прихватят тебя за бродяжничество.
Ее нижние зубы были темными и широко расставленными, как будто их вырвали через один.
- Вы можете сказать, как его звали?
Она смерила меня взглядом, оценивая мою способность заплатить.
- Сколько это для тебя стоит?
- Да ладно тебе, Перл, - сказал Данди. - Почему бы не ответить леди? Она вежливо спрашивает, и посмотри, как ты отвечаешь.
- Можешь отвалить? Я сама справлюсь.
- Парень умер. Она хочет узнать, кем он был. Нет причины грубить.
- Я спросила, какое ей дело? Она мне не ответила, почему я должна отвечать?
- Ничего особенного не происходит, - сказала я. - Офис коронера хочет найти его родных, чтобы они решили, что делать с его останками. Я бы не хотела, чтобы его похоронили в безымянной могиле.
- Какая разница, если это ничего нам не стоит?
Ее враждебность начинала действовать мне на нервы, но я решила, что сейчас не время поднимать тему психологического тренинга, тем более, что она уже вовсю «делилась» своими чувствами.
- Зачем это тебе? Ты что — социальный работник? Да? Ты работаешь в больнице Санта-Терезы или в этой клинике при университете?
Я проделывала поразительную работу, удерживая свой темперамент под контролем. Ничего так не выводит меня из себя, как враждебность, обоснованная или нет.
- Я — частный детектив. Ваш друг, наверное, нашел мое имя в желтых страницах. Меня интересует, была ли у него проблема, с которой я могла ему помочь.
- Нам всем нужна помощь, - сказала Перл и протянула руку Данди: - Помоги мне.
Он встал и помог ей подняться на ноги. Я смотрела, как она отряхивает со штанов воображаемые травинки.
- Приятно было познакомиться, - сказал Данди.
Белый парнишка последовал за компаньонами и погасил оставшийся окурок. Он встал и сделал последний глоток из банки колы, перед тем, как раздавить ее ногой. Он мог оставить ее в траве, но поскольку я стояла там и смотрела, он запихал ее в рюкзак, как хороший бойскаут. Он взял свой спальный мешок, небрежно сложил и привязал веревкой к рюкзаку.
Было ясно, что наш оживленный разговор подошел к концу. Я спросила:
- Кто-нибудь знает, откуда он был?
Молчание.
- Вы не можете даже намекнуть?
Белый парень сказал:
- Терренс.
Перл зашипела, пытаясь заставить его замолчать.
В это время я пыталась соображать.
- Где это?
Феликс глядел в сторону.
- Вы спросили, как его звали. Это его имя.
- Поняла. Терренс. Спасибо за информацию. А как насчет фамилии?
- Эй! Хватит. Мы не обязаны тебе ничего говорить, - сказала Перл.
Я готова была задушить эту женщину своими руками, когда заговорил Данди.
- У вас есть визитка? Я не обещаю, что мы с вами свяжемся, но на всякий случай.
- Конечно.
Я залезла в сумку, достала визитку и передала ему.
- Я обычно бегаю утром по рабочим дням, так что вы всегда можете высмотреть меня на велосипедной дорожке. Я обычно там бываю около 6.15.
Он изучал карточку.
- Что это за имя — Кинси?
- Это девичья фамилия моей матери.
Он поднял голову.
- У вас случайно нет с собой лишних сигарет?
- Нет, - ответила я, теребя куртку, как будто подтверждая факт. Я хотела добавить, что у меня нет лишних денег тоже, но это казалось невежливым, потому что он не упоминал мое финансовое положение. Перл потеряла интерес. Она ухватила свою магазинную тележку и стала толкать к велосипедной дорожке, колеса застревали в траве. Когда стало ясно, что троица уходит, я сказала:
- Спасибо за помощь. Если вспомните что-нибудь полезное — дайте знать.
Данди остановился.
- Вы знаете минимарт через квартал?
- Конечно.
- Купите пару пачек сигарет, и может у мисс Перламутрово-Белой появится настроение поговорить.
- Она может укусить мою большую толстую задницу, - ответила Перл.
- Спасибо, ребята. Это было удовольствие, - сказала я им вслед.
2
Я продолжила свой маршрут, свернув направо, на Бэй, а потом налево, на Албани. Нашла парковочное место за два дома от своей студии и вошла в скрипящую калитку. Отперла дверь и бросила сумку на кухонную табуретку.
Моя студия была создана, когда мой восьмидесятивосьмилетний домохозяин, Генри Питтс, построил просторный гараж на две машины и переделал старый гараж в жилое помещение, чтобы сдавать. В то время я искала жилье поближе к пляжу. Я обследовала территорию, когда увидела объявление, которое он поместил в соседней прачечной. Мы встретились, поговорили и договорились о пробных трех месяцах, чтобы решить, подходят ли нам условия.
С самого начала я думала, что он восхитителен — высокий и стройный, с яркими голубыми глазами, здоровой головой с белой шевелюрой и иронической улыбкой. Оказалось, что мы с Генри идеально подходим друг другу, не в романтическом смысле, а как хорошие друзья, живущие рядом.
Я нередко бываю в разъездах по работе, а когда бываю дома, у меня есть склонность к одиночеству. Генри так же самодостаточен и независим, как и я. Я — аккуратная и тихая.
Генри — аккуратный и общительный, с сильно развитым чувством приличия, что значит он занимается своими делами, если только я не нуждаюсь в хорошей выволочке, что иногда и происходит. Он — профессиональный пекарь на пенсии, и бывает рад, когда есть кому скормить свежеиспеченные рулеты с корицей или шоколадное печенье. Пару раз в неделю мы ходим ужинать в соседнюю таверну. Еще он приглашает меня к себе на тушеную говядину или овощной суп.
Когда я там поселилась, мне было тридцать два, а Генри — восемьдесят два, разница в возрасте, которой, по-моему, можно пренебречь. Что значит разница в пятьдесят лет между друзьями? Я была его квартиранткой почти семь лет и не представляла себе жизнь в другом месте. Единственным пятном на экране радара был печальный инцидент, когда от взрыва бомбы с моего жилища сорвало крышу. Генри принял на себя роль генерального конструктора, восстановил и обставил заново квартиру, как будто занимался этим всю жизнь. Он придал ей интерьер корабля, заканчивая иллюминатором на входной двери.
Учитывая резко упавшую к вечеру температуру, я была счастлива вернуться в свое уютное местечко. Оно компактное. Множество встроенных шкафчиков и полочек предоставляет больше места для хранения вещей и продуктов, чем можно себе представить.
Будучи едва пять метров в длину, нижнее помещение вмещает гостиную, место в углу, которое может служить офисом, ванную с туалетом и полутораметровый эркер, в котором располагается кухня в стиле камбуза. Винтовая лесенка ведет в спальню, с плексигласовым окном в потолке над кроватью и ванной, с окном на уровне ванны, которое выходит на деревья.
Что касается современной техники, у меня есть стиральная и сушильная машины, микроволновка и легкий пылесос для моих нескольких квадратных метров коврового покрытия. Я редко готовлю, если не считать подогревания банки томатного супа кулинарным достижением. Тем из нас, кто не готовит, редко приходится волноваться по поводу забитой грязной посудой раковины, так что о посудомоечной машине вопрос не стоял. После завтрака я мою миску для хлопьев и ложку, стакан из-под сока и кружку из-под кофе и оставляю все сушиться, до тех пор, пока оно мне снова не понадобится. Обедаю я вне дома, кроме тех дней, когда беру сэндвич, яблоко и печенье, чтобы жевать, сидя за письменным столом. В редкие вечера, когда я ужинаю дома, я делаю свои любимые сэндвичи и кладу их на сложенное бумажное полотенце, которое потом выбрасываю.
Это, кстати, еще один аргумент в пользу жить одной. Что бы я ни делала, никто не будет жаловаться.
Генри был занят в этот вечер, готовя еду для вечеринки в доме Мозы Ловенштейн, по соседству. Таверна Рози была закрыта на неделю, потому что Рози и Вилльям накануне улетели во Флинт, в штате Мичиган, чтобы помочь сестре Генри и Вилльяма, Нелл, которой сделали вторую операцию на бедре, сломанном весной. Ее только что выписали, и Рози с Вилльямом согласились побыть с ней до следующей пятницы.
Вилльям — это брат Генри, старше его на год. Их сестра, Нелл, которой девяносто девять — старшая из пятерых «детей» Питтсов, с Чарли и Льюисом, которым девяносто один и девяносто шесть, в промежутке.
В дополнение к плану Рози устроила в своем здании дезинфекцию, пока отсутствовала в городе. В ожидании процесса она освободила ресторанную кухню и кладовую, и вторая и третья спальня у Генри сейчас были забиты всеми видами продуктов.
Я не разбиралась в том, что послужило причиной дезинфекции. В черт знает какие венгерские блюда Рози часто входили органы животных, хорошо перемолотые и политые густым соусом, с подозрительными кусочками и черными пятнами. Мне не хотелось думать о мышах, долгоносиках и табачных жуках.
Я знала, что Генри доложит мне о семейных новостях при первой возможности, чего я ожидала в следующие несколько дней. Пока что я пребывала в одиночестве, счастливое обстоятельство для кого-то с колючим характером, как у меня.
Я переоделасть в спортивный костюм, приготовила себе изысканный сэндвич с вареным яйцом и налила бокал шардонне. Потом свернулась на диване с детективом, пока не пришло время ложиться спать.
* * *
На следующий день, в субботу, я проехала вдоль пляжа, надеясь увидеть моих бездомных приятелей. Я не собиралась делать это своей работой. Я думала, что у работников офиса коронера гораздо больше шансов выяснить, кем был Терренс Фамилия Неизвестна.
Однако, с тех пор, как я накануне узнала имя покойного, мой скромный успех побуждал меня к действию. Антагонизм Перл тоже был мотивирующим фактором. Если бы она знала меня лучше, или знала вообще, она бы поняла, что ее грубость была для меня скорее вызовом, чем оскорблением.
Я до сих пор раздумывала о покупке сигарет, которые, как советовал Данди, могли развязать языки. С точки зрения этики, снабжение троицы сигаретами в качестве взятки было сомнительным. Учитывая последние научные данные, думаю, будет честно отметить, что курение не является полезным занятием, и мне не хотелось поощрять привычку у тех, кто может ей злоупотребить. С другой стороны, как Перл столь резко отметила в нашем первом разговоре — какое мне дело?
Пожертвовав своими принципами, я осталась с животрепещущим вопросом: какую марку покупать? Я ни за что не смогла бы оценить преимущество сигарет с фильтром или без, или с ментолом и без ментола. Поэтому пришлось сдаться на милость продавца минимарта, который выглядел лет на четырнадцать — слишком юный, чтобы покупать сигареты, не то что продавать.
- Не могли бы вы мне помочь? - спросила я. - Какие у вас самые дешевые сигареты?
Он повернулся, достал пачку «Карлтона» и положил передо мной.
- Это то, что курят бездомные?
Не меняя выражения лица, он поискал под прилавком и вытащил пачку сигарет, каких я никогда не видела.
- Мне нужно еще две.
Я уже решила, что куплю каждому по пачке, чтобы никого не обижать.
Парень положил еще две пачки поверх первой.
- Сколько?
- Доллар девять.
- Не так уж плохо.
Я сама не курила и не знала, чего ожидать.
- Каждая.
- Каждая? Вы шутите.
Он не шутил. Я заплатила за три пачки и положила их в сумку. Три доллара с лишним казались большой суммой, но, может быть, я впишу ее в налоговую декларацию, когда наступит время.
Троицы нигде не было видно, когда я ехала домой по бульвару Кабана.
* * *
В воскресенье я совершила еще одно путешествие к пляжу, мой ярко-голубой «мустанг», как всегда, приковывал любопытные взгляды. Если мои бездомные друзья меня избегали, это было нетрудно сделать. Я ехала так медленно, что другие водители начали сигналить. Миновала центр отдыха и поехала по широкой дуге, которая огибала лагуну, служившую птичьим заповедником.
Я знала, что Пита Волинского застрелили где-то здесь, но останавливаться и изучать место не хотелось.
Я развернулась на маленькой стоянке у воды и поехала обратно тем же путем, внимательно оглядывая обе стороны дороги. Это было явно непродуктивно, поэтому я перешла к плану В.
На Милагро свернула направо и поехала к приюту для бездомных. Приют располагался в середине квартала. Участок был узким, само здание стояло в отдалении от улицы. Впереди было восемь мест для парковки, все заняты. Перед входной дверью была установлена запертая на замок металлическая решетка. На боковом окошке висело написанное от руки объявление: ВСТРЕЧА ГРУППЫ ПОДДЕРЖКИ АНОНИМНЫХ НАРКОМАНОВ СОСТОИТСЯ В ПОНЕДЕЛЬНИК, В 14.00.
Если анонимные наркоманы и не встречаются по выходным, то сам приют должен быть открыт. Я отступила на шесть шагов и огляделась. Справа от здания проход загораживал высокий забор. Слева был проезд между приютом и соседней станцией обслуживания. Я пошла по асфальтовой дорожке. Оштукатуренная арка открывалась во двор, где курила небольшая группа мужчин и женщин. Обустройство территории никого не заботило: две пальмы, несколько кустов и редкие клочки травы. Наполненные песком банки служили как для окурков, так и для плевков. Хотя я чувствовала себя неловко, в мою пользу работало то, что, одетая в водолазку, джинсы и поношенные сапоги, я выглядела как любой из них.
В арке стоял складной металлический стул, но никто не охранял вход и никто не обратил внимания, как я прошла через двор к открытой двери. Вошла внутрь, размышляя, спросит ли меня кто-нибудь, что я здесь делаю. Я всегда подчиняюсь правилам и действую в мире, наполненном воображаемыми ограничениями. Я счастлива, когда вывешены таблички: ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ, НЕ ПЛЕВАТЬ, НЕ МОЧИТЬСЯ ПУБЛИЧНО.
Я могу не подчиняться, но по крайней мере знаю, на каком я свете.
Официально могу заявить, что я не романтизирую положение бездомных и не развожу сантименты там, где они не требуются. Я считаю, что некоторые оказались здесь из-за временных трудностей, некоторые — из-за невыполнения обязательств, а другие — из-за недостатка альтернатив. Некоторые нуждаются в помощи, некоторые не принимают необходимых лекарств, некоторые сами сделали такой выбор, некоторых выгнали из мест, где им было лучше. Многие здесь на всю жизнь, и не все по собственному выбору.
Алкоголики, наркоманы, бесцельные, безграмотные, немотивированные, без знаний и навыков, или по другим причинам неспособные к процветанию, они опускаются на дно. И находясь на дне достаточное время, они теряют способность выкарабкаться из дыры, в которую упали.
Если здесь есть лекарство, я не знаю, что это. Насколько мне известно, большинство решений только сохраняют статус кво.
Комната, в котрую я вошла, была большой, обставленной разнообразными диванами и стульями, многие из которых были заняты. Кто-то постоянно входил и выходил. Красивый джентльмен лет шестидесяти сидел за стойкой справа от меня в кресле на колесиках. Передо мной стояла женщина, и я ждала своей очереди. Она вытащила из кармана джинсов ламинированную карточку.
Слегка подвинувшись, я увидела на карточке ее имя и фамилию, фотографию и номер.
Женщина подвинула карточку через стойку.
- Привет, Кен. Можете посмотреть, нет ли мне почты?
Она наклонилась и заглянула за стойку. На столе внизу стояла керамическая кружка, полная зубных щеток, упакованных в целлофан.
- Можно мне одну?
Вместо ответа он поднял кружку и смотрел, как она выбрала красную щетку и положила ее в свою поясную сумку.
- Я слышал, ты болела. Тебе лучше?
Она поморщилась.